Палыч - это я. Я осторожен. Как-никак, далеко ни каждого пускают на такие плантации.
"Вот мы и пришли", - подумал я, увидев вытоптанную полянку посреди поля.
Зиртен сбросил поклажу, грузно плюхнулся на землю и сказал:
- Вот мы и пришли. Ты как, вообще, решил стать косарём? Я вот с детства мечтал стать косарём. А сейчас, почитай, никто не хочет стать косарём. Ты точно хочешь? Сейчас косарём все называют тысячу деревянных, а не то, что тут. Они не понимают, слепые, как важна наша профессия. Без неё никуда, без неё все будут ходить босыми, можно сказать. А ты молодец, что решился. Молодец, что бросил этот чёртов город. Он не нужен. Здесь, в поле, хорошо, здесь птички поют, солнышко, свежо-то как!
В звенящей пустоте, в свинцово-чёрных небесах сверкнула молния. Зиртен кашлянул и продолжил, как ни в чём не бывало.
- Тут с первыми петухами выйдешь из избы, возьмёшь косу, да как начнёшь! Красота. Потом сложишь в кучи, они пахнут свежестью, чистотой. Ты чувствуешь единение с природой, с красотой и... гармоничностью пространства. Понимаешь?
- Угу, - мрачно отозвался я. До чего этот Зиртен, всё же, болтливый, скверный мужик. Петухов каких-то приплёл.
- Ты любишь природу? Я вот очень люблю природу. Можно сказать, больше всех её люблю. Внизу природы уже почти не осталось, разве что лес самоубийц на втором поясе седьмого, а тут, на служебных кругах...
- Кончай трепаться, зайцеухий, - грубо оборвал я болтуна и почесал правый рог. Давай уже свой инструмент.
Зиртен обиженно и нелепо подёрнул носом-пуговкой, достал из чехла косу и приладил на рукоятку, украшенную рунами.
- Трудись. Я не смею тебе мешать, - ответил не то заяц, не то армянин и затопал сквозь поросль. Прямо в расставленные мной капканы.
Адский огонь загорелся в моих глазах. Я отошёл от поляны и махнул косой. Сотни носков, чёрных, синих и в полосочку, упали со стеблей на раскалённую почву ада.