Чаще всего это выглядит как пробуждение ото сна. На миг после этого кажется, что предыдущий мир, из которого я ушёл, был мутным, невнятным сновидением в твоей голове. Это впечатление обманчиво - каждый из Странников точно знает, что сновидений в его жизни не существует.
Иногда при переходе из мира в мир, из тела в тело, даже не приходится открывать глаза. Это происходит, если тело, в которое вселяется моё сознание, оказывается бодрствующим - например, сидящим за обеденным столиком, или бегущим с копьём за гигантским сухопутным осьминогом. После этого могут случиться разные неприятные штуки - от минутного ступора до обмороков и припадков. Благо, это быстро проходит.
Несколько раз в моей жизни переход происходил через рождение - тогда новорождённое существо сохраняло всю память Странника и, повзрослев, рано или поздно всё равно выполняло своё предназначение.
То, как я вернулся в тот раз, скорее напоминает долгий, мучительный выход из комы. Моё тело лежало на узкой твёрдой тахте. Первое время глаза было больно открывать, и я не мог понять, где я нахожусь. Два или три человека попеременно кормили меня с ложки, обтирали чем-то жгучим, убирали за мной. Я бормотал что-то невнятное, проваливаясь в небытиё - противное состояние, в котором время пролетает так быстро, что ты не успеваешь принять сколь либо важного решения.
Спустя некоторое время я окреп настолько, что смог определить существо перед собой - им оказалась Данелла, вспомнить язык и выдавить банальную фразу:
-- Где я?
-- Вы в безопасности, пан Юрген. Всё в порядке.
С тех пор во время сна моё сознание перемещалось в Межмирье - ту самую серую плоскость, разделяющую миры. Это было привычно мне; я бездумно шёл в неведомом мне направлении, чтобы отдыхал и разум, и тело.
Дальнейшие дней десять были столь однообразными, что мне противно их вспоминать. За это время я смог выведать не так много полезной информации. Я находился в селе Оборотном, в доме у родителей Данеллы. Отца звали Вроцлав, ему было около семидесяти лет, и он, по счастью, оказался сельским фельдшером. Мать звали Анной, она относилась к незнакомцу в доме настороженно, если не отрицательно. О моём присутствии знали лишь они трое и их сосед - двоюродный брат Данеллы, Ян. Двухметровый детина, сельский кузнец, помог меня дотащить. Данелла появлялась всего два или три раза в неделю, и я заметил, что жду её прихода - похоже, в тяжёлый период во мне проснулись вполне человеческие чувства благодарности и симпатии.
Я приглядывался к убранству комнаты, чтобы сделать кое-какие выводы о мире, в который попал. Судя по большим лампам накаливания, свисавшим с потолка, здесь уже изобрели электричество, хотя других электроприборов в доме не наблюдалось. Отопление было печным, утварь - глиняной и стеклянной. Странный коврик и занавеска с ярким орнаментом вообще производили впечатление чего-то синтетического и заморского - судя по бережному к ним обращению, такие вещи были редкостью. Одежду домашние носили простую, еда без изысков. Ни одной книги я в доме не обнаружил, но при всём этом, впечатление необразованных крестьян ни родители, ни сама Данелла не производили.
Я ещё не видел крупных городов, но реальность, по крайней мере, страна, в которую я попал, производила впечатление консервативной и какой-то заторможенной - словно что-то сдерживало её от развития.
Ожоги и переломы зарастали быстро - то ли из-за новых свойств, которые я привнёс в организм Юргена, то ли по повелению местной природы. Я заметил, многие процессы здесь протекали вдвое быстрее, чем в большинстве миров. По идее, надо было определяться с планом будущих действий. Однако думать и принимать решения оказалось настолько тяжело, что я отложил это, предоставив себе отпуск. Наконец, когда я снова смог видеть и сидеть, я решил систематизировать информацию, которой я располагаю.
Итак, я пришёл уничтожить этот мир. В данном случае речь не идёт ни о милосердии, ни о благодарности к приютившим меня людям. Наверное, это называется циничностью, но я решил - после того, как они меня вылечат, нас будет связывать не так много общего. Гораздо важнее - понять, что в этом мире не так, для чего, или почему я должен его уничтожить. Чаще всего причина приходит в голову сразу же, как я осознаю своё предназначение. Здесь такого не произошло, следовательно, надо было отыскать эту причину, или хотя бы найти намёки на неё.
Пилюли и циклопы - зацепок по-прежнему было не так много. И если по поводу первых у меня уже были какие-то мысли, то вторые, несмотря на состоявшуюся с ними встречу, оставались загадкой.
Как правило, все миры, которые мне приходится уничтожать, покинуты своими Создателями или Хранителям. Подобно стаду, потерявшему вожака, цивилизации таких миров обречены на деградацию и вымирание. Здесь всё могло быть не так. Я оказался в глухой провинции, в стране, проигравшей войну, и судить по ней о мире в целом я не мог. Если мир действительно охраняется этими существами, то моё появление тут вообще могло быть случайным. Судя по письму, которое я прочитал, вокруг происходило много явлений "внешнего порядка" - попросту говоря, заражений, вторжений инородных тел. Одним из таких вторжений было моё появление. Если "скорлупа мира" не прочна, моей целью запросто могло быть уничтожение реальности, способной стать инкубатором для вирусных сущностей. Это благая цель - уничтожив один мир, можно будет спасти десяток других.
После определения причины, следующее, что следовало сделать - избрать способ уничтожения мира. Для каждой реальности он свой, неповторимый. Бывает, что он заключён в паре символов, которые надо написать на камне, или десятке слов, которые следует произнести вслух. Бывает, что он хитёр и скрыт настолько глубоко, что одной жизни бывает мало, чтобы его познать. Так или иначе, я знал о мире слишком мало, чтобы изобретать какие-то варианты, и отложил этот вопрос на потом.
Оставалось беспокойство по поводу биографии и дальнейшей судьбы Юргена. Не вызывало сомнений, что мне и дальше предстоит скрываться под его личиной и жить его жизнью, а значит, чем больше я о нём знаю, тем лучше. Разгадка убийства и причина беспокойства лежали где-то на поверхности, в каком-то малозначительном факте, который я никак не мог поймать.
-- Расскажи, кто так повредил тебя, - голос Данеллы заставил меня очнуться от раздумий. Девушка сидела на крае кровати в сером домашнем платье и расчёсывала волосы после бани.
Я даже не сразу заметил, как она перешла на "ты".
-- А ты никого не видела?
-- Только огонь, - сказала она. - Ты слишком долго был в лесу, а когда я подошла ближе, ты лежал в круге огня. Непонятно, как они быстро разожгли костёр.
Похоже, у циклопов был фильтр восприятия, из-за которого местные жители не могли их видеть, понял я. Я и сам увидел их не сразу.
Мой взгляд невольно скользнул по груди Данеллы - небольшой, но нежной и наверняка уютно-тёплой после мытья. Всё же, в бытность евнухом в прошлом мире всё было намного проще и комфортнее, подумалось мне. Я с трудом отвёл глаза и решил не рассказывать правду.
-- Я тоже их не запомнил. Наверное, это были лесные разбойники, те, что поранили меня в первый раз. Я пошёл на звук, после чего меня облили какой-то жидкостью, вроде масла, ударили по ногам и подожгли.
-- А что такое консервы?
-- Что? - не сообразил я.
-- В бреду ты говорил что-то про консервы.
Курятник. Видимо, я слишком хотел снова оказаться там и узнать, что внутри консервы.
-- Забудь, что ты слышала, - усмехнулся я. - Это тайные артефакты, о существовании которых простым смертным не нужно знать.
-- Я не верю, - усмехнулась Данелла. - О пилюлях и то все знают, и даже знают, как их достать незаконно.
-- Что ты имеешь в виду?
Данелла изменилась в лице и вздохнула.
-- Не обманывай. Помнишь, там, в лесу, я сказала про то, что наша соседка переела сонных пилюль?
-- Так.
-- Это были чёрные пилюли. Признайся честно, это ты их ей продал?
Я присвистнул. Меня посетила страшная догадка.
-- Хочешь сказать, я - нелегальный продавец пилюль?
-- Я ничего не знаю и не хочу тебя обвинять! - сказала Данелла. - Я лишь вспомнила про то, что ты посещал нашу деревню как раз за несколько дней до того случая. Как сказали в Библиотеке, она съела не меньше десяти пилюль, причём разных. Не могли же они взяться из неоткуда? К тому же, ты сказал, что тебя ранили в лесу, и ты потерял память - это могли сделать в отместку за твои преступления. Поэтому мы никому не говорим о тебе. Пару дней назад приходил гвардеец и спрашивал, не видели ли мы доцента-архивариуса, и нам пришлось соврать.
На лице девушки была тревога за мою судьбу, от чего мне сделалось немного смешно. Удивительно, но несмотря на наивное выражение лица, она теперь казалось мне не такой дурой. Всё сходится. Так будет даже проще, подумалось мне.
-- Меня многие видели?
-- Да. Мать молчит, но, мне кажется, она догадывается. Потому против того, чтобы ты оставался у нас надолго.
-- Не волнуйтесь, скоро я вас покину. Я приходил один?
-- Вроде бы да... Хотя нет, с тобой был ещё ассистент-архивариус, высокого роста, метис...
-- Как его звали? Болеслав? - я вспомнил имя, упомянутое в письме.
-- Наверное... Но бакалавры не имеют доступа к пилюлям! Их продают ассистенты, магистры и доценты!
Мне пришлось кивнуть, пытаясь изобразить понимание, но видя растерянность на её лице, я решил сказать полуправду:
-- Ни черта не помню, честное слово. Я допускаю, что я сам переел пилюль в том лесу. Мне даже не до конца понятно предназначение пилюль. Они улучшают сон? Стирают память?
-- Нет! - Данелла чуть не подскочила на месте от удивления. - Они и есть - сон! Это же знают даже младенцы! Люди видят сны только при помощи пилюль! Если не принять пилюлю, то будешь ходить по серому полю!
Последнюю фразу она произнесла как "шаре-поле-ходичь" - похоже, это было одно целое слово, понятное всем.
-- Снов бывает больше сотни. С помощью пилюль люди иногда даже могут встречаться во снах, - продолжала Данелла. - Могут получать новые знания, делать открытия, заводить во снах друзей. Но это очень дорогие пилюли, и их дают не каждому.
Я присвистнул во второй раз.
2.
После того разговора я впервые поднялся с кровати, надел чёрный плащ архивариуса и вышел во внутренний дворик дома приютившей меня семьи. С кривой самодельной тростью, хромая, но сам. Попытался прислушаться-принюхаться к астральным полям.
Мир назывался Страной Градов. Тринадцать городов-мегаполисов, включая один заброшенный, принадлежали трём народам, между которыми совсем недавно прошла война. Мир представлял собой шар, планету сравнительно небольшого радиуса, наполовину покрытую непроходимыми горами, вулканическими районами и океанами с кипящей водой. Частички воспоминаний обо всём этом остались мне в наследство от Юргена, но этого было мало.
Эта реальность всё более казалась мне выбивающейся из привычной череды разрушенных мирозданий. Нет, виной было даже не солнце, висевшее на западе. Оно определенно двигалось вокруг мира - это я почувствовал сразу. Такие реальности встречались мне раз пять, и я научился работать с ними. Геоцентричное мироздание намного удобнее и проще в управлении, и если нет силы, способной контролировать космические процессы, разрушить мир не составит труда.
Внешне люди и окружающие ландшафты тоже не удивляли и казались достаточно простыми. На своём веку я насмотрелся уйму миров, где пара-тройка человеческих народов смешивалась, изменялась или застывала в своём развитии. Меня даже перестали удивлять непонятные циклопы.
После того, как я понял истинное назначения пилюль, меня по-настоящему удивляло только одно. То, что, по словам Данеллы, все жители этого мира являлись потенциальными Странниками.
Когда человек, или нелюдь, или какое-нибудь шестиногое разумное существо из обитаемого мира засыпает, его сознание уходит путешествовать по врЕменной, зыбкой реальности, которая создаётся сама собой и редко сохраняется после ухода создателя. Миры снов на карте Межмирья подобны мелким песчаным отмелям вокруг большого острова, они возникают и исчезают. Ещё реже случается, что два сознания попадают в одну такую крохотную реальность. Все остальные миры - обитаемые, временные, экспериментальные - создаются вполне осознанно и подчинены законам. Один из них, единый для всех, запрещает простым обывателям надолго покидать главный мир и своё основное тело. Если сознание уходит слишком далеко, или попадает в другой крупный мир, то тело в старом мире погибает.
Здесь всё было не так. Получалось, что аборигены не могли создавать своих малых миров. Зато существовали пилюли, приняв которые любой мог спокойно посетить соседние миры и вернуться обратно живым. Театральный билет. Ключ - отмычка для миров, которую может получить каждый. Ну, или почти каждый.
Один из окрестных миров - мир Пожирателей Памяти - я уже посетил. Осталось только выяснить, что это за пилюли, и какие миры ещё доступны для посещения.
Ужинал я в тот день в гостиной, за общим столом. Родители, произнеся какую-то длинную тихую молитву, после обедали молча. Я попытался разобрать слова молитвы, но диалект, на котором она была произнесена, был мне не знаком. Обедать в полной тишине было непривычно и неудобно. Сперва я не мог понять - то ли они стеснялись меня, то ли всегда предпочитали обедать молча, даже за столом с гостями.
-- Нравится суп? - осторожно спросила, наконец, мать.
-- Нравится, пани Анна. - Еда, которой меня кормили все эти дни, мне действительно нравилась. Простая, деревенская - я пробовал такое уже когда-то давно. - Это грибной суп?
-- Да, конечно. Сейчас очень много опят. Вы вспоминаете хоть что-то из прошлой жизни?
- Очень мало, - сказал я. Отчасти я не врал, ведь память бывшего владельца моего тела, Юргена Котовского, уже почти окончательно стёрлась, остался только язык и несколько смутных представлений о мире. - Я хорошо помню язык, умею обращаться в быту. Но толком не помню библиотеку и не знаю, как я отравился пилюлями.
- Ты не отравился. Ты заблудился, - усмехнулся отец. - Это бывает очень редко, если принять их много и сразу.
-- Расскажите мне про них ещё, - попросил я.
- Пилюли продают приходящие в деревню раз в месяц ассистенты и магистры. За всю жизнь я брала всего четыре... нет, три вида пилюль - большие розовые, синие и чёрные, -- стала рассказывать Данелла. - После чёрных я ничего не помнила - их можно купить только в самой библиотеке, после разговора с профессором, чтобы забыть что-то неприятное. Такое же было у нашей соседки.
Родители Данеллы на этой фразе переглянулись, явно изучая моё выражение лица. Я не подал виду и спросил:
-- А что было после синих и розовых?
На лицах родителей показалось волнение.
-- Вообще, о снах не принято рассказывать, - смутилась Данелла. - После больших розовых снится детство. Цветущие луга, табуны прекрасных лошадей, множество других животных. Тропинки в рощах - теперь я даже помню, куда они ведут. Там много детей, да и взрослые выглядят, как дети. Один раз я встретила там свою подругу по школе, уехавшую в Капиталгрод. Иногда я летаю на грифонах и пегасах.
"Детский мир", мысленно окрестил его я. Что ж, очень полезное изобретение.
-- К сожалению, розовые сейчас стоят достаточно дорого. Я их беру всего раз в два месяца, или даже раз в сорок дней.
-- Понятно. А синие?
-- Малые синие самые дешёвые, - сказал отец, усмехнувшись. - Механические грёзы.
-- Да, - кивнула Данелла. - Их берут все подряд, даже самый бедный может позволить себе раз в месяц смотреть синие сны. Они стоят по пять злотых, а в городах их и вовсе выдают бесплатно, по рецепту. Но что будет в том сне, не может сказать никто.
-- Та страна очень велика, и кое-где там идёт война, -- сказал отец. - Очень редко удаётся уйти из сна обычным образом, найдя дверь, чаще всего тебя убивает шальная пуля, или секира тамошнего жителя.
Значит, во всех окрестных мирах есть "двери", через которые можно вернуться, отметил я. Интересно. Если это так, то все эти реальности, как реальности с дверьми, уязвимы. Ещё я заметил, что Данелла сначала упомянула о четырёх типов пилюль, которые она пробовала, но потом поправилась, и сказала о трёх. Мне показалось, что она оговорилась неспроста - наверное, что-то не хочет говорить, или скрывает от родителей.
-- Какие ещё бывают?
-- Алые, - сказал отец немного раздражённо. - Все в жизни хоть раз пробовали алые пилюли. Они очень дорогие, и с ними надо быть осторожными. Легко привыкнуть.
Алое. Цвет страсти, цвет крови. Наверняка это мир для влюблённых, или мир плотских утех. Щёки Данеллы тоже залились алым, она потупила взгляд. Не оставалось сомнений, что именно про это алые пилюли она пыталась скрыть.
-- Ещё в молодости были зелёные, но потом, после войны, куда-то исчезли, -- сказал отец.
-- Ясно, - кивнул я.
Пока мне хватало информации. Наверняка здесь можно было найти пилюли всех цветов радуги, а если они делятся ещё и по размеру, то число окрестных миров возрастало.
- Сколько всего бывает видов пилюль? - задал я последний вопрос за вечер
- Около сотни, но простым смертным продают лишь самые простые сны, - сказала Данелла. - Говорят, господари могут посещать сказочные миры с разными... утехами и яствами.
Да, ну и работёнка попалась, подумал я, почёсывая затылок. Обычно для уничтожения главного мира приходится зачищать всё пространство вокруг, включая соседние, "побочные" миры. Но я редко пасовал перед трудностями - тем более что задача казалась мне теперь более чем интересной.
Пора было начинать.
3.
Чтобы попасть в соседний мир, мне, опытному путешественнику между мирами, не обязательно пользоваться пилюлями. Достаточно найти вектор перемещения, невидимую стрелу, по которой бы я отправил своё сознание за границу мира.
Поиск такого вектора - задача непростая. Внутри мира обычно есть всего три координаты - высота, ширина и глубина. В Межмирье их намного больше. Помимо привычных трёх измерений там есть и другие - координата запаха и вкуса, координата страха, координата счастья, координата благополучия и так далее. Вычислить точное местонахождение мира и привести координаты к какой-то формуле не всегда получается - миры в Межмирье движутся по орбиталям, часто хаотичным и непредсказуемым. Наверняка, здешние окрестные миры были более стабильны, иначе пилюли бы не работали, но я не владел знаниями, которые были у архивариусов. Интуиция, нюх, профессиональное чутьё - вот те инструменты, которыми я располагал.
Я долго разминал повреждённую ногу во дворе и вернулся в кровать поздно ночью. Сотни тысяч людей, как и я, отправлялись ко сну, и я решил отследить, куда идут некоторые из них. Закрыл глаза и мысленно, в полудрёме, я прислушался к звукам, окружавшим меня. В соседней комнате негромко храпел отец. Старый пёс лаял где-то далеко, на окраине села. Постепенно успокаиваясь, я услышал новые звуки - скрип и стук дверей. Это не были двери дома, который меня приютил - звуки казались звонкими, словно двери стояли посреди крупного зала.
Мгновение спустя я увидел и людей, появляющихся на серой плоскости Межмирья и исчезающие в дверях. Конечно, я не смог разобрать их лиц и видел лишь силуэты, но мне было достаточно понять, куда они идут. Люди появлялись и исчезали достаточно быстро, ведь путь в соседние миры был достаточно коротким.
Меня тянуло к ним, и, наконец, я оказался рядом с группой силуэтов, шедших в одном направлении. Их одеяния напоминали балахоны монахов, и на миг я напрягся - не архивариусы ли все эти люди? Но когда свет из открывающейся двери осветил лицо ближайшего ко мне человека, я увидел лицо ребёнка. Похоже, форма одежды у выходящих из мира была стандартной.
Я скользнул в закрывающуюся дверь. Удивительно, подумалось мне, но это был первый случай за много лет, когда при путешествии в другой мир мне пришлось быть ведомым, а не ведущим.
Свет горел лишь мгновение, когда дверь закрылась, снова стало темно. У меня давно выработалась привычка использовать в таких случаях все органы чувств, я принюхался и прислушался. Было достаточно тепло, а в воздухе пахло чем-то резким, вроде палёной резины. Моя внешность изменилась, понял я и осторожно похлопал себя по бокам. Моё тело несомненно оставалось человеческим, но я стал несколько полнее, и вместо домашнего белья, в котором я лёг спать, на мне было что-то кожаное и плотное. Шаги давались легко - сила тяжести здесь была раза в полтора меньше, чем обычно.
Судя по шороху шагов, мальчик шёл передо мной. Ещё я услышал скрежет и ритмичный стук где-то в отдалении, похожий на шум работающих станков.
Мальчик впереди открыл дверь - обычную, как я заметил, металлическую. Его рост изменился - теперь он был чуть выше метра, на нём была старая кожаная куртка. Похоже, он не замечал меня и шёл вперёд медленно, как лунатик. Мне было неведомо, как ведут себя местные жители при переходе через миры - возможно, их органы чувств пробуждаются чуть дольше обычного, и первое время плохо реагируют на происходящее. Я решил ему не мешать - возможно, стоит дать ребёнку уйти, чтобы я сам разведал местность.
Запах палёной резины усилился. За дверью были источники света, правда, тусклые и далёкие. Мои глаза привыкли к темноте, и я прищурился, чтобы адаптироваться. Мальчик оставил дверь открытой и стоял, подняв голову наверх. Я осторожно вышел и встал рядом.
Надо мной было ночное звёздное небо, мрачное и прекрасное одновременно. В люминесцирующем воздухе, полном пыли и дыма, проступали очертания десятка спиралевидных галактик и двух гигантских лун, занимавших четверть неба. Луна, наполовину ушедшая за горизонт, была фиолетово-красной, а та, что находилась в зените и, казалось, готовилась упасть на голову - светло-голубой.
Возможно, это и не луны вовсе, подумалось мне, а две другие планеты, образующие с той, где я находился, хитрую систему. Неплохо бы это проверить.
-- Красиво, -- сказал вдруг мальчик.
Я вздрогнул и взглянул на него. На вид ребёнку, судя по смуглости лица, метису, было лет шесть-семь. Выглядел он смышлёным.
- Привет, - я протянул руку и пожал тонкую детскую ладонь. - Тебя как зовут?
- Ромул. А тебя?
-- Юрген.
-- Пошли отсюда, а то скоро сюда придут карлики и будут нас убивать.
4.
Дверь выходила на широкую ровную площадку, заросшую полынью, а ландшафт у горизонта загораживали какие-то террасы, наполовину покрытые зеленью. Оглядевшись по сторонам, я понял, что это - арена огромного заброшенного стадиона или ипподрома. Посередине стояли какие-то странные сооружения, показавшиеся мне неприятно знакомыми. Ромул повернул направо и быстро побежал вдоль трибун.
- Быстрее, а то они заметят! - крикнул Ромул через плечо.
-- Кто - они?
-- Истуканы. Вдруг они не сломанные?
Меня словно пробрало током, я остановился как вкопанный. Только сейчас я понял - посередине поля, в двух сотнях метров от меня, стояли три истукана-шагуна, точно такие же, какие я создал по старым чертежам для армии Цзи Луаня из разрушенного мной мира. На конусовидных проржавевших корпусах виднелись отверстия, накренившиеся башни с лазерными турелями слепо смотрели в разные стороны. Нога одного из них застыла над травой, занесённая для шага.
- Что, не видел такого? - мальчик тоже остановился. - Ты как в первый раз здесь. Они стрелять могут!
- Да я знаю, что могут, - я вышел от оцепенения и снова зашагал. - Но они же ржавые.
-- Здесь всё ржавое. Но работает. Это же страна Механических Грёз.
-- Похоже, ты здесь не новичок. У твоих родителей так много денег на пилюли?
Мальчик нахмурился, задумался.
-- Меня дедушка воспитывает. У него очень много пилюль, я хожу сюда каждый день.
-- Где мы сейчас?
-- Один из стадионов Режиссёра.
-- Кто он такой?
-- Безумный дяденька, который захватил половину этой страны. Ты, кстати, из какого города?
-- Северск, - соврал я. - Панство Капиталгродское и Бужигродское.
- О, так мы враги! Я из Ацтеполиса.
-- Это где?
Ромул посмотрел на меня, как на ненормального.
-- Империя Воска. Столица.
- А, Ацтеполис. Я не расслышал. И хорошо там у вас?
-- Плохо. Мы пришли, полезай в дыру.
С этой стороны стадиона высился решётчатый трёхметровый забор, за которым виднелся город, напоминавший свалку - нагромождение металлических пластин и исполинской колючей проволоки, на верхушках которой горели огни. Прутья забора были разогнуты.
-- Здесь много народу живёт? - зачем-то спросил я, протискиваясь между прутьями.
-- Людей сюда немного приходит, по миллиону в день. А местные - карлики и гиганты, их миллионов десять, многие вымерли. Нас засекли, давай быстрее.
Со стороны стадиона послышался скрежет. Один из истуканов, наиболее исправный, медленно развернул башню в нашу сторону и сделал пару выстрелов. Но промазал, и мощности ему не хватило, хоть асфальт и вскипел в полуметре от моих ног. Я поспешил отбежать от забора, чтобы скрыться из зоны видимости.
Ромул побежал вниз с горки, заросшей травой, в сторону большого кубического здания, напоминающего гигантскую игральную кость. За ним начиналось поле с тонкими вертикальными иглами, росшими из земли и похожими на металлический бамбук.
-- Куда мы направляемся? Какие у тебя планы
-- Там продовольственный склад, я помню такие, -- сказал Ромул. - Сейчас по сигналу прилетят карлики, а там легко укрыться. Заодно поедим. А потом пойдём смотреть завод.
Шум, который я услышал, только выйдя из "двери", теперь стал намного громче. Похоже, его источник лежал где-то далеко за городом. Запах резины тоже усилился - у склада горел большой костёр из кучи какого-то белого вонючего материала. Рядом с костром виднелись какие-то вытянутые худые фигуры. Увидев их, Ромул присел, спрятавшись в полыни. Я последовал его примеру.
-- Охранники, - пояснил он. - Надо их выключить. У тебя есть выключалка?
-- Что? - не понял я.
-- Всегда, когда идёшь в этот сон, надо брать с собой разные инструменты и выключалку, -- поучительным тоном сказал Ромул, достал из многочисленных карманов своей куртки странную белую ручку и направил её на фигуры.
На рукоятке загорелся зелёный огонёк, и фигуры мгновенно повернулись к нам. Только теперь я разглядел, что это не живые существа, а роботы - грубо сделанные, с трубчатыми длинными конечностями и плоскими, как блин, головами. Послышалось жужжание, переходящее в свист, и охранники сделали шаг в сторону нас, поднимая руки. Ромул дёрнул ручкой, огонёк сменился на красный, и роботы, замерев, упали на землю.
Как ребёнок из такой отсталой цивилизации с такой лёгкостью обращается с иноземным оружием?!
-- Ты долго этому учился?
-- Не очень, тут всё просто.
- А в какой примерно раз ты здесь оказался?
- Не помню, - Ромул пожал плечами. - Я первый раз пришёл сюда несколько лет назад. Здесь время течёт быстрее в четыре раза, чем у нас.
- Поэтому ты выглядишь умнее, чем шестилетний, - озвучил я свои мысли.
Мы обошли костёр и роботов. Они казались нелепыми, словно собранными из огромного детского конструктора. Я бы даже назвал их смешными, если бы не бластерные стволы, которыми заканчивались руки. Костёр дымил в другую сторону от нас, но дышать было тяжело, приходилось прикрываться рукавом
- Надо затащить их внутрь, - сказал Ромул, присаживаясь на корточки и хватаясь за пятку одного из роботов. - А то заметят. Бери левого.
-- Ты думаешь, что утащишь? - усмехнулся я, но зря - сниженная гравитация позволяла шестилетнему ребёнку тащить робота, превышающего по весу его собственный. Я попробовал потащить второго - и действительно, он был намного легче, чем могло показаться сначала. Ромул дотащил свою железяку до ворот, приоткрыл створки и осторожно заглянул внутрь.
-- Пусто.
Внутри тускло горела пара факелов, освещавшая сумрачный свод. Посреди ржавых стен виднелись две большие кучи чего-то сыпучего, обложенные мешками с песком. Мы втащили роботов и припёрли ими ворота, оставив узкую щель для обзора.
-- Скоро прилетят, -- Ромул деловито посмотрел по сторонам и направился к кучам. - Пошли орехами запасёмся.
-- Это всё орехи?
-- Ага. Гиганты и карлики ими питаются. Слева, похоже, арахис, а справа - миндаль.
Ромул перелез через мешки, извлёк из кармана пластиковый пакет и стал загребать внутрь орехи.
-- Не чувствуешь, здесь чем-то пахнет? - принюхался я.
-- Резиной? - Ромул повернулся.
- Не, чем-то другим, не очень хорошим.
Я обошёл кучи с орехами и тут же зажал пальцами нос. В дальнем углу зала лежал труп трёхметрового существа с ядовито-розовой кожей.
Гигантами здесь называли циклопов.
5.
Многое начало проясняться. Получается, циклопы - не создатели мира Градов, и не его настоящие хозяева. Они, как и люди здесь - гости, случайные посетители, научившиеся ходить через миры. Возможно, они и приняли на себя часть функций по охране соседних миров, но это не делало их полноправными хозяевами. Скорее, патрульными, добровольными дружинниками. Что ж, это даже хорошо, подумалось мне. Если мир Градов действительно покинут создателями, то есть больше причин его уничтожить - значит, я пришёл в эти края не зря.
Я сел на вершину кучи и помог залезть Ромулу. Тот мигом принялся уплетать орехи. Мне есть не хотелось, я лишь попробовал небольшую горсть. Арахис оказался неплох на вкус, но вид мёртвого циклопа отбивал всякий аппетит.
-- А чего мы прячемся? - спросил я. - Может, твои карлики вовсе и не прилетит?
-- Ты плохо знаешь карликов. Они должны прилететь. А мне хочется на них посмотреть.
-- Ты встречался с ними раньше?
-- Да. Чаще всего, перед смертью. Один раз они даже съели меня живьём.
Ромул вздрогнул, когда сказал это. Тем не менее, на его лице не отразилось ни капли страха - я в очередной раз удивился, насколько смелым может быть столь юный человек.
-- И что, они даже не идут на контакт?
-- Они всё время дерутся. Гиганты убивают карликов, карлики - гигантов. Видишь, как этому шею погрызли. И те, и другие - нас, людей. Но гиганты лучше. Они и в соседних мирах бывают. Мой дедушка говорил, что иногда, очень редко, гиганты приходят к нам, в мир Градов, чтобы охранять людей.
-- Да, это так, -- кивнул я. Мне почему-то захотелось поболтать с этим парнем, и я не боялся откровенничать.
-- Ты что-то тоже знаешь?
-- Двое таких парней побили меня в лесу рядом с Северском около месяца назад. Сломали ногу и обожгли.
-- Ого! - Ромул заметно оживился. - Они были прям точь-в-точь, как эти?
-- Ага. Это произошло рядом с Полуночной библиотекой.
-- Я тоже живу в библиотеке. Главной библиотеке Ацтеполиса. Мы с дедушкой там живём. Последние два года выходить наружу стало опасно, архивариусов не любят...
-- Ты что, уже два года не выходишь на улицу?
-- Ага.
Ромул заметно погрустнел. Похоже, воспоминания об "основной" жизни расстраивали его. Наверное, именно поэтому он с таким азартом гуляет по этому Синему миру. Мне даже стало жалко ребёнка.
Снаружи послышался тихий нарастающий гул.
-- Летят! - Ромул скатился с кучи орехов, как с горки, и побежал к воротам.
Я спустился вслед за ним и выглянул в прореху.
Над полем с гигантскими иглами виднелись две светящиеся точки. Яркость их свечения всё нарастала, и, наконец, я разглядел их. К нам летело два небольших вертолёта, с виду напоминавшие гигантских насекомых.
-- Не совсем, карлики пришли сюда недавно, всего век назад. До этого тут жили только гиганты. Они сначала были умные и всё это построили, но потом почему-то поглупели и скатились к первобытном строю. А карлики - наоборот. С тех пор, как появился Режиссёр, они стали из дикарей превратились в сообразительных, в его рабов.
-- Кто он такой?
-- Потом расскажу, смотри.
Москитомехи подлетели к складу и зависли в двух десятках метров напротив ворот. Из-за яркого свечения фар я не мог разглядеть всадников, но почувствовал лёгкое чувство тревоги, как будто когда-то я уже встречался с чем-то подобным. Меня посетила жуткая мысль, близкая к паранойе - может, Ромул специально загнал меня сюда, в ловушку, чтобы убить?
Страх быстро прошёл - всадники на комарах недолгое время переговаривались между собой на каком-то трескучем языке, после чего полетели направо, к заброшенному стадиону, от которого мы ушли.
- Побежали! - спустя десяток секунд скомандовал Ромул, открыл дверцу и побежал, размахивая пакетом с орехами.
6.
Мы рванули к роще металлического бамбука. В плотных рядах тонких жердей я заметил окно, тонкую тропинку, проложенную неизвестными. Ромул был значительно меньше и худее меня, и я еле поспевал за ним, протискиваясь между иглами. Мимоходом я присматривался к окружению - иглы действительно пучками, как трава, росли из какой-то маслянистой жижи, похожей на бензин.
Только тогда я задумался - а стоит ли разрушать все соседние с миром Градов миры? Может, главная задача и заключается в освобождении миров от гостей из мира Градов? Местный, "синий" мир, несмотря на свой антиутопический облик, мне нравился. В его обветшалой технологичности было что-то жестокое и необузданное, что я любил. По крайней мере, мои лунваны почувствовали бы себя здесь как дома.
К тому же, часть моей личности - то, что осталось от Юргена Котовского - явно была хорошо знакома с этой местностью. Это я понял по какому-то странному томлению в груди, которое бывает при возвращении в знакомые края. Точно такое же я пару раз испытывал и в деревне, куда меня, раненого, привезла Данелла, но в меньшей степени, потому что в мире Градов я видел лишь немногое из того, что могло запоминаться.
Слева за стеной из игл показалось большое пустое пространство, освещённое светом спутников.
-- Не останавливайся! - крикнул Ромул, но я его не послушал и замер на миг.
Между рядами металлического бамбука в метрах пятнадцати от меня я заметил силуэт, лежащий в бензиновом болоте. Присмотревшись, я разглядел девушку, которую сдавливали вниз две тонкие блестящие ленты. Девушка держалась за ленты руками, пытаясь их растянуть, но тщетно - ленты душили её и тянули вниз, в нефтяную жижу. Одна из лент подняла узкую голову над поверхностью, заметив движение, и я понял, что ленты - это механические змеи. Они походили на моих лунванов, только были меньше в сотни раз.
- Юрген! - окрикнул меня крикнул Ромул. - Сзади!
Я обернулся и услышал позади, в районе стадиона, знакомый гул. В этот же момент на дальней стороне поляны металлический бамбук раздвинулся и с треском поломался. Вышедший на опушку розовый циклоп гляделся намного больше, чем его собратья в мире Градов - только тогда я впервые понял, что тела людей при перемещениях в Синий мир масштабируются. В руках великана была уже знакомая кувалда. Подбежав к умирающей девушке, он за плечи выдернул её из болота и бросил на сломанные стержни тростника. Она уже почти не двигалась, лишь судорожно дёргая ногами. Циклом грубыми рывками освободил её от змей и части одеяния, дал отдышаться, наклонился и сказал:
-- Проснись и не возвращайся! - после чего обрушил кувалду ей на голову.
Оцепенение прошло, и я побежал, догоняя Ромула. Умирать от черепно-мозговой травмы, даже зная, что меня ждёт возвращение в другое тело, я не любил. Циклоп заметил меня и длинными неторопливыми прыжками стал преодолевать расстояние между нами.
Мы бежали не оглядываясь, и вдалеке я уже видел просвет в тёмном коридоре бамбуковых зарослей. Тем временем гул москитомехов усилился. Лучи прожекторов проносились над головами, и я заметил краем глаза, что циклоп остановился, готовый прыгнуть в заросли.
-- Мы почти добежали! Там внизу завод! - послышался спереди окрик Ромула.
Сзади прошумела пара хлопков - не то выстрелов, не то ударов, после чего до меня долетел сдавленный стон циклопа. Похоже, их тут не любили. Как и людей. Спустя пару секунд шум москитомехов стих, и я уже думал оглянуться, чтобы посмотреть, как далеко они отдалились, но тут же мне в лицо ударил свет прожекторов. Я остановился, раздвинул жёсткие холодные стебли и втиснулся между ними, думая уйти через заросли наперерез преследователям. Ромул повернул обратно и побежал в мою сторону. Я заметил, что он до сих пор сжимает в руках кулёк с орехами - скорее инстинктивно, чем желая его сохранить.
Преследователей оказалось больше, чем я думал раньше. Сбоку, над зарослями, тоже кружила парочка москитомехов, слепящих глаза своими прожекторами. Мы были окружены. Один из москитомехов сел на бамбук, сложил крылья и полез вниз, заставляя стебли клониться к земле. В другой бы момент я восхитился его совершенным устройством - двухметровые лёгкие крылья, блестящие суставчатые ноги делали его одновременно и функциональным, и по-хищному изящным.
Ромул отчаянно пытался при помощи "выключалки" обезвредить москитомехов, но, похоже, у них была какая-то хитрая защита. Прикрывшись рукой от света фар, я разглядел карлика, сидящего на комаре. Этот злобный оскал я не мог спутать ни с чем иным. Передо мной были псоглавы - те самые злобные дикие племена, горстку которых одна из моих копий увела из умирающего мира Веера.
Но как они оказались здесь, в Синем мире?! Неужели мой двойник когда-то давно привёл их сюда?
Ближайший ко мне карлик что-то злобно проворчал, прискуливая и щёлкая зубами.
-- Мальчика мы забираем, - услышал я звонкий металлический голос из переводчика. - Он шпион. Ты - больше не приходи.