Аннотация: Второе произведение из цикла, продолжение эпической саги "Сибирская Рапсодия". (Рабочий вариант, возможны исправления)
No Скоробогатов Андрей Валерьевич 2008-08-31
Сибирское странствие, часть 1.
1. Директор.
Директор станции Фёдор Степаныч был немало удивлен. За окном было темно, и он зажег настольную лампу.
- И чего они просят?
Начальник отдела снабжения Терентич нерешительно переминался с ноги на ногу, потом попросил водки, сделал пару глотков и ответил:
- Так ведь это... Стало быть, охрану к себе просят приставить, из КГБ. Или пулеметы выдать, как у Вовы. Говорят, что это, стало быть, спасу им нет от инопланетян. Преследуют, говорят, повсюду. Принять меры просят, иначе, говорят, голодовку объявим и в сарае запремся насовсем.
Федор Степаныч нахмурился.
- Та-ак. Ты, что, Терентич, знал об инопланетянах и не доложил? Сказано ведь было, о любом факте контакта с этими... гимо... гомо... ну зеленые эти, как их!
- С гемоноидами? - несмело предположил Терентич.
- Во-во, с гемороидами, о любом контакте - сообщать не откладывая! Чего же ты молчал, за такое можно и расстрел!
Директор замолчал и в упор, с укором посмотрел на своего подчиненного. Начальник отдела снабжения обреченно стянул с себя шапку-ушанку и забормотал, заикаясь:
- Так я... это... и-и не видал ничего такого... Не было в отделе инопланетян никаких, и контактов, стало быть, тоже. Видать, пить Никита с Лаврентичем не умеют, вот и напридумывали всего. Я уж с неделю, это самое, гляжу - они странные какие-то ходят, то сетку поверх ушанки натянут, то двустволки в небо нацелят и пуляют не пойми во что.
Федор Степаныч неопределенно хмыкнул и открыл дверцу шкафа. Как человек образованный, и даже немного интеллигентный, он хранил всю водку в закрытом шкафу, а не как другие - в авоськах и раскидают по всей комнате. Налил в стакан, не торопясь выпил и продолжил разговор.
- А если, скажем, все то, что они говорят - правда? И инопланетяне наших сотрудников повсеместно преследовать стали? А? Если инопланетная угроза, понимаешь, уже свои зеленые руки да на ядерную энергетику, понимаешь, растопырила? Что тогда нам делать?
Терентич махнул рукой.
- Да ну их, Федор Степаныч. Преследуют - так и пусть себе преследуют, ну разве это наша с вами забота? Кому надо сообщим, те, ну это самое, быстро с ними разберутся. Ракету - это самое, и вот, нету никого.
- Да нужно им с инопланетянами разбираться. Им лишь бы мужиков сажать да расстреливать, - пробормотал директор, задумчиво глядя в одну точку. Потом вдруг спохватился, вспомнив, что такое говорить при подчиненных не положено, залпом осушил стакан, поперхнулся и спросил: - Кхе-м, ну хорошо, вот объявили Никита с Лаврентичем голодовку. Кого ж мы тогда в Балалаевск отправим, если весь твой отдел в сарае сидит? Ты сам поедешь, что ли?
- Так ведь, стало быть, не положено мне, Федор Степаныч... - Терентич уставился в пол и стал мять в руках ушанку. - Я же, это самое, начальник, все же... Мне вон завтра на фабрику за дровами ехать.
- Я вот тоже думаю, что тебе не положено... - Федор Степаныч почесал подбородок и задумался. - Дрова, опять же. Вот почему так бывает? Когда не надо - бегают перед носом, отгулы просят, или, того хуже, понимаешь, водку в аванс. А когда необходимость есть - в сарае запрутся и инопланетян каких-то боятся. Ну что ж, будем привлекать людей из других отделов.
Решительно пододвинул к себе большой дисковый телефон и набрал трехзначный номер.
- Алло! Иваныч! Алло! - Заорал он в трубку, но мешали помехи. Попытки разговора продолжались с полминуты, в конце концов Федор Степаныч выругался, положил трубку и сказал Терентичу. - Ну, все тогда, ты можешь идти, но по дороге зайди к Иванычу в соседнюю комнату и позови сюда.
К вечеру вопрос с поездкой был решен.
2. Страна
Сейчас уже никто точно не помнит, когда и почему Сибирь стала независимой. Тем не менее, по вопросу истории безумные ученые из НИИ выдвигают две гипотезы.
Первые ученые утверждают, что все это случилось в конце холодной войны, когда после подземных ядерных испытаний Земля начала мутировать. Одни территории, к примеру, Европа с Америкой, стали резко уменьшаться в размерах, а другие - например Сибирь, или Восточное Самоа, наоборот, стремительно увеличиваться, словно планету в этих местах пучило. Новообразовавшиеся пространства в Сибири сразу заполнялись стандартными лесом, снегом и медведями. Так или иначе, площадь Сибири увеличилась в пять раз и стала занимать почти четверть земной суши. Управлять такой огромной и дикой территорией стало невозможно, поэтому тогдашние власти Союза отказались от своих восточных земель и сосредоточились на экспансии Европы.
Эта теория считается основной, однако, она не дает ответов на ряд важных вопросов. Во-первых, почему в Сибири стало так холодно? Ведь раньше, если судить по умным книжкам, плюсовая температура летом держалась несколько месяцев, а световой день был намного длиннее. Во-вторых, зачем понадобилось столько снега и медведей? Это оставалось загадкой. И, наконец, главный вопрос - откуда взялись инопланетяне?
Именно поэтому другие ученые, которые находятся в оппозиции, выдвигают вторую гипотезу. По их мнению, независимая Сибирь была искусственно создана некоторым Высшим Разумом, "Сверх-мужиком", который исказил нормальную советскую действительность и создал на базе ее новую - с медведями, водкой и инопланетянами. Таким образом, все происходящее вокруг напоминает представление цирка, только вместо декораций - леса и просторы сибирские. Приезжие специалисты-иностранцы одно время очень интересовались трудами по этой теории, и даже говорили что-то о виртуальной реальности. Разумеется, КГБ не оставлял без внимания подобные псевдонаучные домыслы, и большинство ученых, поддерживавших "цирковую теорию мира", давно сидело по лагерям...
Но Тихону этим холодным февральским утром было не до науки. Голова раскалывалась, хотелось есть и пить. Разум привычно подсказывал, что надо быстрее брать двустволку и идти в лес на медведя, а лучше - на лося. Однако место, в котором очнулся сибиряк, совсем не напоминала родную избушку. Комнатка была тесной, окошко маленьким, а пейзаж за окном непрерывно менялся. Внезапно мужик понял, где он находится, и испуганно вскочил с деревянной скамьи.
Тихон ехал в поезде по Транссибирской Магистрали.
Как он здесь оказался, было непонятно. Еще раз огляделся по сторонам. В купе помимо него никого не было, на полу стояли большая ржавая канистра и вещевой мешок. Ружье висело на вешалке, лыж сибиряк не нашел. Открыв мешок, Тихон обнаружил там пять бутылок водки, большую коробку патронов, пачку нефтяных акций и папиросы со спичками. Кто их туда положил и как долго сибиряк на этом продержится, оставалось загадкой. Осмотрел канистру. Сверху на крышке стоял большой желто-черный знак. Подобные знаки были нарисованы повсеместно на их атомной станции, но Тихон все время забывал, что именно они обозначают. Сбоку черной краской, через трафарет, была нанесена надпись:
"ОТХОДЫ ЯДЕРНЫЕ. ДОСТАВИТЬ В БАЛАЛАЕВСКИЙ УТИЛИЗАЦИОННЫЙ ПОЛИГОН"
- Так вот, значит, куда меня отправили, - проговорил Тихон и присел на скамью. - Но почему меня?
Напрягся, пытаясь вспомнить вчерашнее. Всплыло из памяти лицо начальства, фраза "Ну что, за поездку!" Медведь на табуретке. Затем здание вокзала. Все говорили о том, его напоили, возможно, даже со снотворным - Тихон не помнил, чтобы раньше у него так болела голова, даже когда пил больше десяти литров.
- За что ж они меня так? - нахмурился Тихон, и в голове появилась мысль о мести.
Взять бы вот, повернуть назад, вернутся на станцию, да и вылить всю эту канистру на голову Иванычу. Пусть знает, как насильно мужиков в другой город отправлять, а уж мутирует - не мутирует, это Тихона не касается. Мог бы, если уж на то пошло, Вову с канистрой отправить - тот здоровее, и вооружен лучше. К тому же у Тихона работа ответственная - ему надо за приборами следить, нет ведь, посадили теперь вместо инженера медведя непутевого - того и гляди, вся станция на воздух взлетит.
С другой стороны, в командировке были свои плюсы. Тихон с самого приезда в Сибирск не выезжал из города, а память о молодости, когда он жил далеко отсюда и видал, наверное, другие земли, давно стерлась. Так хоть мир повидает. К тому же рано или поздно наступает момент, когда хочется отдохнуть от любой работы, и такой возможности можно было только радоваться.
Несколько приободренный этой мыслью, Тихон поднялся и вышел из купе.
Никаких других звуков, кроме ритмичного стука колес, не было слышно. Сибиряк решил посмотреть, есть ли у него попутчики. Соседние два купе были пустыми, а в третьем от начала вагона спал какой-то пьяный солдат. На полу валялась бумажная папка с надписью "Совершенно Секретно!". "Может быть, он знает, где мы сейчас находимся", - подумал мужик, и толкнул солдата в бок. Тот пробормотал что-то про ядерные секреты и снова заснул.
Оставался один способ узнать, где сейчас едет поезд и долго ли еще до Балалаевска. Тихон повернул в коридор и направился к машинисту.
3. Поезд
В кабине машиниста было жарко. Сам машинист был с длинными густыми усами и почему-то не носил бороды. Видимо, потому что пекло от котла. Рядом на маленьком табурете сидел истопник, он же помощник машиниста, тоже безбородый.
- Утро доброе, - поздоровался Тихон и протянул руку.
- Доброе-то оно, конечно, доброе, только совсем не утро, - сказал машинист и поздоровался с сибиряком. - Сейчас, почитай, десять часов вечера. Хотя, кто его сейчас разберет - утро оно, или, скажем, вечер? Когда солнце непонятно в каком месте находится.
- Меня Тихоном зовут, отчества нету. Не скажешь, давно ли от Сибирска отъехали? Вернутся не поздно?
Машинист расхохотался, а истопник глупо хихикнул и замолчал. Еще бы, ведь он истопник, ему много говорить не положено.
- Леонидыч меня звать. А про то что вернутся - это ты лихо загнул, да. Хотя... если по-другому посмотреть, рано или поздно мы, конечно, повернем. Только случится это не раньше Владивостока, а до него еще, почитай, двенадцать тысяч верст пути. Это, значит, еще суток шестнадцать, ежели без остановок. Сибирь она большая. А откуда ты такой взялся странный, вагон какой?
- Второй, - сказал Тихон, а сам нахмурился.
- Во втором, значит. А я уж тут про второй-то вагон и забыл совсем. Думал, молчат, за едой не ходят, так и печку у вас топить не надо. Вторые сутки уже, почитай, едем.
- Меня сюда насильно посадили, - признался Тихон.
- Я видел, - пропищал тонким голоском истопник. - Его сюда два мужика занесли, один здоровый с пулеметом, а у второго борода рыжая.
"Вова и Василич", - понял Тихон и захотел спросить истопника, не сказали ли они ему чего, но машинист рявкнул:
- Помолчи, истопник! Лучше проверь котел и принеси нам водки. И печь растопи во втором.
Мужичек поднялся с табуретки и убежал, а Тихон вспомнил про голод и спросил:
- Да, а покушать у вас есть?
- Есть, а как же.
Тихон повеселел.
- А что есть?
- У нас на железной дороге одна еда - пельмени. Медвежатину не положено.
Вот это да, подумалось Тихону - пельмени! В Сибирске пельмени выдавались по талонам, и то - только в праздники, потому считались деликатесом.
Пока в большой кастрюле варилась еда, Тихон сидел вместе с машинистом, пил водку и смотрел вперед, на магистраль. Одинокие фонари стояли через каждые полкилометра, в остальное время единственным источником света оставалась тусклая лампа, которая свисала на проводе с потолка и гасла при сильных толчках. За окном проплывали ели и сосны, сосны и ели, и ничего больше. Сибиряк спросил:
- А каково оно, на железной дороге работать? Тяжело?
- Ну, это смотря когда, - сказал Леонидыч и пригладил усы. - Если, к примеру, летом или весной - то оно, конечно, тяжело. Тут и лоси мигрируют, и бродяги лесные вдоль Магистрали шастают. Волки, опять же. У военных учения, едешь вот так вот - а перед тобой кто-то спьяну бомбы с самолетов сбрасывает. А зимой - ты погляди, сколько народу в поезде - ну не больше десяти человек на все пять вагонов! Все по домам сидят, на печках. У кого телевизеры есть - те сидят, телевизеры смотрят, остальные водку пьют, ну это понятно. Не ездит никто. Потому проблем мало. Одно плохо - холодно, больше спиртного расходуешь.
- Это да... Сложно поездом управлять? - спросил Тихон и вгляделся в приборы. - Просто я инженер, мне это интересно.
- А что им управлять? Знай себе только на станциях тормози, да потом пару поддавай. Дорога-то до Владивостока прямая, без поворотов. Развилки только у вокзалов. Ночью истопник все за меня делает. А если про приборы... Никогда я в этих приборах ничего не понимал. Да и никто, мне кажется, в них не понимает, в приборах этих. Зачем это нужно?.. Только сами ученые, что их выдумали - те, ясно дело, понимают, им это по душе. Вот ты инженер - ты разбираешься?
- А что в них разбираться, - пожал плечами Тихон, вспомнив свой пульт управления на атомной станции. - Все равно зашкаливают. Лишь бы лампы красные не мигали.
Машинист согласно кивнул, пригладил усы и налил в алюминиевые кружки водки.
4. Попутчики
В поезде, как позже выяснилось, ехало девять человек, не считая Леонидыча с истопником. Есть пельмени все ходили в разное время, но с некоторыми все же Тихон успел пообщаться.
В первом вагоне ехали трое рабочих из Секретного Военного Завода. Когда инженер вошел в их купе, они вели какую-то бурную дискуссию с использованием профессиональных выражений.
- Так я потом эту ... в ту ... штуку и того, вставил, что, ..., не так надо было, скажешь?
- Ага, ... он! А то что, ..., та ... штука с той ... по размеру не подходят, ты знаешь?
- Не слушай ты его, все правильно, та ... с той ... круглой, ..., конечно, не подходят, но в технологиях в этих ... сказано ведь - обработать напильником можно, а потом - ... ! И все подошло, я пробовал.
- Пробовал он! А контролёр потом проверит, спросит: "Так, ..., ты, ..., какого ..., это самое, на ..., ..., напильником обтекатель обрабатывал?" Что ты ему скажешь, ..., что в технологиях, ..., написано? Во всех технологиях, ..., про напильник этот ... написано, ну и что с того?
Долго сидеть с ними Тихон не стал - их разговор был ему совершенно непонятен, к тому же они были столь увлечены беседой, что общаться с инженером явно не желали.
Во втором вагоне никого, кроме Тихона с солдатом не оказалось. Солдат этот просыпался только два раза в сутки, курил, бежал до ветру в тамбур, потом за пельменями, пил водку и снова засыпал. При этом хранил молчание, ни с кем в разговоры не вступал, лишь во время беспокойного сна бормотал что-то вроде "Это не я... Это все они... Товарищ майор... Не надо медведя... А!.." и тому подобное.
В третьем вагоне ехал щупленький ученый с редкой седой бородой, в очках с двойными линзами и нездоровым блеском в глазах. Он был один на целый вагон и первым пришел в купе к Тихону.
- О, как это хорошо, что я нашел образованного человека, инженера! - воскликнул ученый, когда сибиряк сказал ему, что работает на станции. - К тому же, судя по лицу - иностранных кровей!
- Не правда, я сибиряк, - Тихон нахмурился. Он не любил, что про него так говорят.
- Меня зовут Теодорыч. Вы знаете, Тихон, что я открыл? Уверен, никто другой об этом не смог бы вам рассказать.
- И чего ты открыл? - спросил сибиряк, а сам подумал, что ученый наверняка из разряда безумных.
Теодорыч вытащил из-за пазухи помятую схему с множеством стрелок и принялся объяснять:
- Вот смотрите. Что, вы думаете, происходит в организме у простого человека, когда он, скажем, выпьет литр спирта?
- Как понять - у простого человека? У сибиряка, что-ли?
- Да нет же, наоборот, у Homo Sapiens обычного.
- А кто этих хомов сапиенсов знает? - пожал плечами Тихон.
Ученый немного удивился:
- Так это же общеизвестный факт. Вы книги старые прочитайте - от литра даже простой водки у человека начинается интоксикация, нарушается работа головного мозга, печени, при частом употреблении возможны язва желудка, цирроз... Психика нарушается. К тому же она холодная - а значит, будет бронхит. А теперь подумайте, сколько вы водки выпиваете в год?
Тихон прикинул - по шесть-семь бутылок летом, зимой бывает по двадцать-тридцать. Пусть будет в среднем по пятнадцать... В году 365 дней, бывает меньше или больше, как начальство скажет. Умножить примерно на семь с половиной...
- Ну, тонны две с полтиной, - сказал сибиряк. - Что тут такого?
- А дело все в том, что организм обычного человека просто не способен переносить столько алкоголя! Средняя норма в мире, если верить литературе - пятнадцать литров в год! Вот в чем была загадка, и ни один ученый об этом даже не задумывался, - тут Теодорыч заговорщически пододвинулся к Тихону и сказал: - А я - понял. Все понял. Это инопланетяне сделали. Это они создали нас, Homo Sibirius, новую биологическую форму жизни! Только они могли изменить организм сибиряка таким образом, что алкоголь со временем вытесняет плазму крови и в зависимости от надобности превращается потом (вот, смотрите!) то в жиры, то в углеводы, а возможно даже и в белки! Хотя белки, в основном, берутся из мясных продуктов...
Из сказанного было понятно только слово "инопланетяне". Когда Тихон слышал об инопланетянах, он всегда вспоминал тот странный случай с возвращенными валенками. Это была его тайна, о которой мог догадываться только его сослуживец, Никанор Петрович. От остальных факт контакта с инопланетянами Тихон всячески скрывал и валенки те спрятал. Мало кому из начальства могло понравиться, что сотрудники атомной станции общаются с зелеными супостатами. Поэтому при разговоре сибиряк всегда старался уйти от этой темы.
- Вы понимаете, именно инопланетяне превратили пьянство - нашу главную сибирскую беду, в наше биологическое преимущество...
- Ты едешь-то сам куда? - спросил Тихон, взглянув в окно.
- Я? До Владивостока, - сказал ученый. - В Сибири меня не понимают. Академики смеются, говорят: придумываешь ерунду, изобретал бы лучше, как все, аппараты разные, или ракеты... А я не могу, людям нужно глаза открыть на мир, понимаете меня? Сяду там на теплоход и уеду за рубеж.
Еще в поезде ехал поэт-балалаечник и два интуриста с переводчиком. Интуристам, похоже, было чересчур холодно, поэтому они все время проводили около печки и общаться не желали. Тихон подходил к переводчику, чтобы попросить у интуристов диковинных яств, которые все иностранцы всегда возят с собой. Однако переводчик сказал, что весь нормальный провиант давно съеден, что теперь все трое едят эти чертовые пельмени, ехать далеко, и мешать им греться у печки не надо.
А вот поэт Алексаныч оказался веселым мужиком, к тому же ехал он туда же, куда и Тихон - в Балалаевск. Когда инженер зашел к музыканту, тот рассказал несколько историй. Оказывается, он с балалайкой исколесил почти всю Сибирь, от Тюмени до Якутска. Пару раз даже выступал на городских праздниках вместе с цирком.
- А ты можешь сыграть мне что-нибудь серьезное? - Осмелился попросить Тихон.
- Ну это смотря что ты называешь серьезным. Если, скажем, ты про народные песни, то это одно, про медведей...
Тихон махнул рукой.
- Да про медведей все кому не лень поют. И народные тоже. Ты мне серьезную музыку сыграй, понимаешь, о чем я?
Балалаечник посмотрел по сторонам, потом пододвинулся поближе и спросил чуть приглушенно:
- Уж не про прогрессивный металл ли ты мне тут говоришь?
Тихон молча кивнул.
... Впервые о прогрессивном металле сибиряки узнали лет пятнадцать назад, из телевизера, по одному из западных каналов. В то время руководство страны проводило либеральные реформы, и на подобные безобразия смотрело сквозь пальцы. В результате многие из мужиков стали отращивать волосы, носить поверх шапок-ушанок черные косынки-банданы, сочинять стихи на фантастические темы и в других формах подражать зарубежным музыкантам. Разумеется, сменившееся через несколько лет руководство, видя столь катастрофические последствия, включило в свою программу борьбу против прогрессивного металла. Косынки-банданы запретили шить, в большинстве городов поставили глушилки, а ярых сторонников независимой сцены ждала участь политзаключенных. Потом уровень репрессий стих, но за несколько месяцев до описываемых событий власти повелели зарегистрировать все балалайки, видимо, побоявшись повторения событий.
Алексаныч еще раз посмотрел по сторонам, потом, немного подумав, сказал:
- А почему бы не сыграть. Место тут тихое. КГБ далеко. Прослушки быть не должно. Только я забесплатно не выступаю, ты мне хоть немного, но денег дай.
Тихон порылся в пакете, достал одну нефтяную акцию и оторвал четвертинку.
- Тебе хватит?
- Конечно, а то, - балалаечник достал инструмент, прокашлялся и запел зычным баритоном:
В городе, где жили монстры,
Оказаться довелось мне.
На мои мольбы и просьбы
Отвечали: "Да вы бросьте!"
Толку только? Нету толку!
Подарили б шестистволку!
И патронов бесконечных
Для победы быстротечной!
После куплетов последовало долгое соло с двуручным теппингом, свипом и квинтовым риффом. Тихон с упоением слушал чудесную музыку, и ему подумалось - вот бы тоже купить балалайку, научиться играть что-нибудь серьезное... Внезапно послышались шаги в коридоре, и поэт прекратил игру. Оказалось, это иностранцы шли по коридору за пельменями, и опасности никакой не было. Тем не менее, балалаечник немного испугался, забрал инструмент и ушел куда-то из купе.
5. Остановка
Следующей ночью (ночь ли это была, сказать сложно, в общем, время, когда большинство из пассажиров спали) поезд внезапно остановился. Тихон проснулся от резкого толчка и посмотрел в окно. Сосен и ёлок больше не было видно. Снаружи кружили снежные вихри, за которыми проступали контуры больших полуразрушенных зданий. "Неужели это Балалаевск?", - подумал Тихон и пошел к машинисту.
В кабине уже собрались почти все пассажиры, не было только иностранцев и солдата.
- Брошенный город, - пояснил Леонидыч. - То ли Омск тут был, то ли Томск, сейчас уже никто точно не скажет. Старый какой-то город, одним словом, с большими домами. Сейчас тут одни медведи живут да беглецы из лагерей собираются. Еще, говорят, мутанты обитают. Сколько таких городов-то в Сибири, никто и не скажет теперь.
Сибиряку сразу невольно вспомнились строчки из вчерашней песни, и он переглянулся с балалаечником.
- А чего встали? - спросил затем Тихон.
- Как чего, запасы надо пополнить. Тут за вокзалом складов не меряно, патронов, сигарет, консервов всяких. Хоть консервы и не положено, мы с истопником их в городах потом на водку и пельмени меняем. Кстати, и водка в складах встречается. Одно плохо - опасное дело, у меня знакомый машинист был, Капитоныч, так его дикие мужики... Прямо на глазах у пассажиров то и это самое, растерзали. Ну ладно, кончаем разговоры разговаривать. Ты, Тихон, пожалуй, с нами пойдешь, остальные - куда кто хочет, возвращаемся через полтора часа. Ждать не будем.
Пассажиры торопливо пошли за ружьями в свои купе. Тихон впервые за поездку подумал, что не знает, где его лыжи, спросил и ему подсказали - лыжи все казенные и выдаются на выходе из первого вагона. Прихватив двустволку и бутылку водки для согреву, инженер вернулся в первый вагон. Машинист с помощником в этот момент как раз вытаскивали из кладовки большие санки.
- Ну что, готов? - спросил машинист.
- Ага, - отозвался Тихон и, услышав шаги за спиной, обернулся.
В проходе стоял Теодорыч, вооруженный старинным пистолет-пулеметом с большим дисковым магазином. Было непонятно, как столь хилый человек управляется с таким достаточно тяжелым оружием.
- Господа... - несмело сказал ученый, потом, увидев недовольство окружающих, поправился. - Мужики, можно я с вами пойду? Не терпится посмотреть на заброшенный город, может, там я найду новые доказательства своей теории, и более того, смогу...
- Пусть идет, - прервал его Леонидыч и пригладил усы. - Только учти, много припасов мы тебе не дадим. Водки на поездку мало выделяется, всего двести литров, приходится вот пополнять.
Когда санки были вытащены и поставлены на сугроб, все четверо поочередно надели лыжи и вышли из вагона. Тихон покинул поезд последним и, повернувшись, впервые оглядел его.
Грязный, длинный серо-зеленый локомотив с двуглавым медведем и пять перекошенных вагонов выглядели совсем одиноко среди пустынных снежных просторов брошенного города. Сверху, над локомотивом, виднелось дуло какого-то большого орудия. "Иначе нельзя, - подумал Тихон. - По таким землям глухим путь пролегает, что ехать небезопасно, без орудия никуда".
- Ну, ты что глазеешь, танковых пулеметов не видел? Идешь с нами, али как? - спросил Леонидыч, заметно отдалившийся от поезда. - Нам вдвоем сложно будет управиться, а ученого я не считаю.
- Ага, сейчас, - Тихон поправил шапку, ремень двустволки и направился вслед за тремя мужиками.
Здание местного вокзала было заметно больше того, что был в Сибирске, и был не деревянным, а кирпичным. Его фасад со шпилем возвышался над путями, как бы напоминаная о былом величии старой, еще не мутировавшей Сибири. Сквозь снежные вихри просматривалась большая надпись "ОМСК" на фасаде, но Тихон подумал, что это может быть и Томск - в случае, если первая буква отвалилась. Прямо над шпилем висела луна, казавшаяся глазом какого-то чудовища. Со стороны города, издалека, слышался волчий вой.
Леонидыч направил группу вдоль полотна, затем обогнул здание вокзала и скатился с крутой горки на старую улицу.
- Разрешите спросить, далеко ли еще? - послышался голос Теодорыча.
- Решил с нами идти, так не спрашивай, - буркнул Леонидыч. - Лучше на вот, санки тащи.
Улица, казалось, идет в темную бесконечность - такой длинной она была. Единственным источником света были луна и звезды, глаза Тихона уже привыкли к темноте, и он с любопытством рассматривал здания брошенного города. Первые этажи были наполовину засыпаны снегом, кое-где остались вывески с надписями "ПРОДУКТЫ", "ВОДКА", "РУЖЬЯ". На одном здании сверху Тихон различил большую надпись "ВПЕРЕД К СВЕТЛОМУ БУДУЩЕМУ" и подумал, что сейчас уже такая надпись не актуальна.
Сейчас Большое Начальство выдвигало совсем другие лозунги - "ПОКА ЧТО ТАК, А ПОТОМ - ПОСМОТРИМ", "ПЕЙ, А ТО ЗАМЕРЗНЕШЬ", "СПИ, ПЕЙ И ЕШЬ, И БУДЬ ЧТО БУДЕТ" и самый популярный: "ОСТОРОЖНО, СИБИРЯК! МЕДВЕДИ". По поводу последнего ходило много шуток, некоторые искажали смысл и говорили "ОСТОРОЖНО, МЕДВЕДЬ! СИБИРЯКИ" или "ОСТОРОЖНО, СИБИРЯК! НАЧАЛЬСТВО", но потом такой нездоровый юмор стали пресекать, поговаривали, что некоторых юмористов даже посадили.
Вообще Большое Сибирское Начальство вело себя крайне непостоянно. Было даже непонятно, в каком точно городе это Начальство располагается. Одно время столицей был Сибирск, но потом на собрании было решено перенести столицу подальше от Европы, и она некоторое время располагалась в Саяногорске. Однако, некоторые Большие Начальники были недовольны подобным перемещением, поэтому так и остались в Сибирске. Затем, один из тогдашних Больших Начальников, Степан Степаныч, возглавлявший тяжелую металлургию, поругался с остальными и переехал в Тюмень, самый теплый, ввиду близости к Европе, город Сибири. Туда он переманил всю интеллигенцию из Сибирска. Двоевластие продолжалось более трех лет, но все прекратилось в связи с Сибирско-Китайской Войной.
По сути, многие даже и не поняли, что началась война. Политические карты мира давно устарели, и большинство населения полагало, что других земель, кроме Запада и Сибири, уже и не осталось. К тому же, массированные военные действия в городах не велись, а основной тактикой китайцев была массовая сдача в плен. Таким образом, планировалось переполнить тюрьмы и лагеря, поднять многочисленные бунты и свергнуть правительство. Как бы ни так...
Исправительные учреждения Сибири являлись вторым после нефти и газа источником государственного дохода, и осужденных, с самых первых дней независимости, свозили туда со всей Европы и бывшего СССР. Отдел туризма и исправительных учреждений, поддерживаемый КГБ, вкладывал большие средства в основание все новых и новых лагерей. К моменту начала войны их насчитывалось несколько тысяч - больше, чем городов в Сибири. Бедные китайцы не могли предположить, что мест в тюрьмах и лагерях Сибири хватит на все мужское население Китая.
Видя, что их тактика не приносит результатов, китайские командиры сменили стратегию - теперь планировалось незаметно колонизировать территорию Сибири, засылая вглубь страны отряды поселенцев. По крайней мере, об этом сообщали шпионы из КГБ. Дальнейшая судьба этих отрядов никому не известна - скорее всего, они просто заблудились на огромных однообразных сибирских просторах, либо замерзли и их съели медведи. Видя, что Сибирь не победить, стороны заключили мир, по которому Китай выплачивал сибирякам огромные контрибуции табаком, спиртом и пельменями, а Сибирь возвращала на родину половину военнопленных. Вторая половина китайцев осталась в лагерях, позже многих из них выпустили; часть бывших заключенных растворились среди сибирского населения, научившись ходить в валенках и пить водку.
Война сплотила Большое Начальство, и после этого было решено периодически тайно менять столицу, чтобы запутать потенциального неприятеля и внутренних супостатов.
...Леонидыч привел группу к покосившимся воротам какой-то огороженной территории. Заваленные до половины створки были открыты как раз на ширину саней, за ними виднелся пустырь и массивное бетонное сооружение без окон. Машинист первым прошел за ворота, потом резко отошел назад, достал ружье и коротко сказал:
- Волки.
Мужики мгновенно сняли с плеч ружья и поочередно заглянули за ворота.
- Как их много! - воскликнул ученый.
- Немного, штук семь, расправимся за пару минут, - сказал Леонидыч, снова подошел к воротам и сделал первый выстрел.
- Не, их не меньше дюжины, - Тихон покачал головой и тоже выстрелил. - И все здоровые, матерые. По два патрона на каждого надо.
- А я тебе говорю, значит, что их штук семь - восемь, не больше! - машинист выглядел недовольным. - Тоже мне, дюжина. Вот я помню, значит, под Красноярском мы с мужиками ходили склады разворовывать, вот там стаи - так стаи, не меньше полусотни, к примеру. А тут - тьфу, пустяки. Семь штук.
- Я пятнадцать насчитал, - сказал истопник, но на его реплику никто не обратил внимание. Тогда он подбежал к воротам, быстро сделал два выстрела куда-то в небо и отбежал обратно.
- Да нет же, говорю, - нахмурился Тихон, глядя на Леонидыча, и перезарядил ружье. - Их не меньше двенадцати, и наверняка голодные. Долго стрелять придется.
Теодорыч несмело подошел к Тихону, поправил очки и начал увлеченно рассказывать:
- Голодные... А вы знаете, Тихон, что величайшей загадкой зоологии на сегодняшний день является тот факт, что подобным животным удается выживать в таких тяжелых сибирских условиях! Ведь снежный сезон у нас длится не как у всех, месяцев пять-шесть, а все десять - одиннадцать. Тайну... - тут он снова поправил очки, - тайну сибирского биоценоза никто не может разгадать, да. Вот, допустим, вы представьте цепь питания в нормальной экосистеме, с полноценными ...
- Они мне еще тут спорить будут! - Леонидыч бросил ружье, гневно сорвал с себя шапку, кинул в снег, отошел в сторону и закурил. Потом все же подобрал ушанку, повесил ружье на плечо и пробурчал: - Биоциррозы у них в экосистемах! Двенадцать волков, говорите, да? Вот сами и стреляйте!
- Ты бы помог, Теодорыч, - сказал Тихон ученому, видя, что машинист сильно обиделся. - А то стоишь без дела, а у самого такое оружие.
Ученый погрустнел, снова поправил свои очки и проговорил:
- Просто... мне жалко убивать таких прекрасных представителей сибирской фауны... Но, раз вы так просите, - Теодорыч подошел к воротам, тяжело вздохнув, приставил свой тяжелый пистолет-пулемет к створке и послал длинную очередь в сторону пустыря.
Тихон подумал, что Теодорыч точно относится к разряду безумных ученых, раз жалеет волков. Волки, медведи и мужики вот уже семьдесят лет являются главными соперниками за еду и жизненное пространство в Сибири, и было непонятно, зачем жалеть своих главных врагов. Этих ученых вообще никто не поймет.
6. Склад
Трупов оказалось пятнадцать, но никто даже не вспомнил о сказанном истопником. Леонидыч, похоже, несколько успокоился, молча шел вслед за остальными по пустырю и вез пустые санки. Ветер немного приутих, снег стал идти медленно, неторопливо покрывая тела убитых животных.
На пустыре из-под снега торчали ржавые обломки грузовиков и тележек. Автотранспорт был в Сибири невыгодным, да к тому же порождал нездоровое разделение по признаку "водитель/пешеход". Поэтому Большое Начальство, стремясь уравнять условия жизни населения, почти полвека тому назад повсеместно использовать автомобили запретило. Конечно, кое-где разрешались вездеходы, например, у нефтяников, но это совсем другое дело. Со временем большинство оставшихся в городах машин переплавили и сделали из них танки, ракеты и атомные станции. Когда-нибудь доберутся и до этого металлолома, подумалось Тихону.
- Снимайте лыжи, - сказал Леонидыч, когда все четверо подошли к длинному бетонному корпусу склада. - Внутри снега нет.
Из глубин склада, через щели дверного проема, пробивались лучи тусклого света. Истопник, шедший первым, открыл дверь, и все зажмурились от резкой смены освещения.
В центре склада, среди покрытых пылью и копотью стен и стеллажей, горел небольшой костер. Рядом с костром на ящике, в напряженной позе сидел коренастый человек, одетый в шкуры и волосатый. Завидев вошедших, он соскочил с места, схватил лежащий рядом кусок арматуры и, приближаясь, начал бормотать что-то непонятное.
Истопник трусливо взвизгнул и отступил назад. Теодорыч же, напротив, поправил очки и сказал мужику:
- Мы, уважаемый, сюда за консервами пришли и за водкой. А вы кто будете?
Леонидыч недовольно сплюнул и протер усы.
- Что с ним разговаривать. В этих дикарей стрелять надо! Стой, где стоишь, мужик, у меня ружье метко стреляет.
Тихон тоже наставил дуло на мужика и стал наблюдать за происходящим.
- А волки? - буркнул дикий мужик, останавливаясь. - Почему волки? Не съели?
- Нету твоих волков больше. Ты что их, подкармливал? - спросил машинист.
- Ага, - кивнул мужик и почесал ногу арматуриной. Тихон заметил, что дикарь ходит босиком, а ступни его покрыты густыми черным волосами. Ученый тоже обратил на это внимание, опустил свой пистолет-пулемет и с радостным криком подбежал к мужику.
- Посмотрите! - восторженно воскликнул он, тыча пальцем на волосатые ноги дикаря и обращаясь к попутчикам. - Посмотрите! Моя теория верна! Эта особь Homo Sibirius имеет уже совершенно другой фенотип, а значит стоит на более высокой ступени развития, чем мы. Это сибирская эволюция! Это могли сделать только...
В этот момент дикий мужик замахнулся на Теодорыча, и тот поспешно отбежал обратно ко входу.
- Что вы все мне, это, на ноги тычете? - обиженно пробормотал дикарь. - Ноги как ноги. Что мне их теперь, брить что ли? А в валенках ходить - чешется и неудобно.
- Ты давай нам показывай, где что у тебя лежит тут, - сказал Тихон и качнул ружьем.
- Это мой склад! - рявкнул мужик и помахал арматуриной. - Мне его еще Лысый передал. Перед тем, как на север со своими уйти. А вы тут ходите, волков наших убиваете. Вы, это, давайте идите отсюда, а то я остальным-то скажу! Наши мужики с иногородними не шутят! Медведей спустят - и того!
- Ну и как ты им скажешь? - нахмурившись, спросил Тихон. - У тебя тут что, телефон есть?
- У меня вот что есть!
Дикий мужик махнул арматуриной куда-то в угол, там стояла большая старая радиостанция вековой давности. Тихон не раздумывая выстрелил в нее и перезарядил ружье.
- Ах вы! ...! - выругался мужик и, забурчав что-то невнятное, с удрученным видом сел обратно на ящик.
Леонидыч посмотрел на Тихона и Теодорыча и махнул ружьем вперед, скомандовав подойти.
- А я? - жалобно спросил помощник машиниста, видимо, боялся остаться один.
- А ты, истопник, сторожи сани у входа... - Машинист подошел к дикому мужику и толкнул его в плечо ружьем. - Мне, конечно, не важно, про валенки ты уже сказал, значит, но никак не пойму, чего ты без ружья ходишь?
Дикий мужик почесал ногу и буркнул.
- Зачем мне ружье. Звери меня не трогают, они нас за своих принимают. А от ружья только шум и это... на руках болячки.
Ученый с интересом посмотрел на руки дикаря и спросил:
- И как же вы тут живете? Если зверей не стреляете, то чем кормитесь?
Волосатое лицо мужика приобрело удивленный вид, и он ответил:
- На зверей у нас другие люди охотятся. В лесу, с копьями, на городских нельзя. А мне еды со склада хватает. Их надолго еще хватит, складов этих. Тут и тушенка, и рыба, и овощи разные в консервах.
Тихон поморщился. Овощи... Ему никогда не было понятно, как можно жевать что-то растительное. Разве что орехи кедровые и черемшу, если зима кончается. Но это бывает редко.
Внезапно Тихон подумал, что дикарь что-то скрывает. Не зря Леонидыч сказал, что дикие мужики опасны. Конечно, внешне он может быть и безобидный, но мало ли что у него на душе.
- То что эти склады богатые я и без тебя знаю! - выкрикнул машинист. - Я сюда, почитай, каждую вторую поездку хожу. Последний раз месяца три назад был и ни о каком Лысом твоем не слышал. Самого-то зовут как?
- Сытобрюхом меня зовут, - пробормотал мужик, и Тихон подумал, что у всех дикарей, наверное, нет имени, а есть только прозвище. - А про Лысого ты так зря. Его тут все знают и помнят...
- Ладно, некогда нам тут с тобой разговоры разговаривать, - сказал Леонидыч, махнул рукой и направился в сторону стеллажей.
Чем дальше от костра, тем темнее становилось, но для этого случая у машиниста имелся небольшой фонарь - еще бы, ведь он не в первый раз разворовывает старые склады, у него продумана каждая мелочь.
- Так, это у нас что? Это у нас тушенка. Значит вот, я сейчас буду тебе вниз сгружать, а ты их с ученым давай тащи к саням. Истопник пусть складывает.
После тушенки шли консервы с рыбой, потом отыскали сигареты и водку в коробках. Правда, целых бутылок было мало, многие лопнули от низких температур. Все это время дикий мужик тихо ковырялся в прострелянной радиостанции, наверное, надеялся починить технику. Постепенно сани наполнились разной ерундой, и машинист разрешил Теодорычу с Тихоном присесть в углу и выпить для согрева. Выпив половину бутылки, ученый несмело сказал:
- Все же... моя теория верна. Водка используется сибиряками вместо крови, она же и ускоряет мутационные процессы. Вот посмотрите на этого Сытобрюха. Было бы странно, если ...
- Спичек еще бы не мешало, - прервал его Леонидыч, направляясь в дальний конец склада, как вдруг трое мужиков услышали истошный визг истопника, доносящийся со входа.
Тихон первый выбежал из стеллажей и увидел кошмарную картину. На бетонном полу у входа стоял помощник машиниста, а в его ногу вцепился дикарь; с глухим утробным ворчанием он пытался прокусить штаны и добраться до истопникового мяса. Мужичек бил лохматого по спине и голове прикладом ружья, но тот вцепился крепко и, похоже, не чувствовал боли. "Вот они какие, на самом деле, эти дикие мужики", - подумал Тихон и поднял ружье.
- А ну отпусти его! - крикнул инженер, целясь в голову дикарю. - Отпусти, зверюга!
- Не стреляй! В меня попадешь! - заверещал истопник.
- Не попаду, я метко стреляю, - сказал Тихон, а сам внезапно понял, что не сможет выстрелить в дикаря - он же тоже человек! Или нет?
Истопник закричал еще сильнее - видимо, штаны уже были прокушены, и нападающий добрался до ноги.
До этого сибиряк стрелял только в зверей. Ну а если, скажем, представить что этот дикарь - никакой не человек? Такой же зверь, как и волк с медведем, зверюга хищная. Может быть, тогда получится нажать на курок? Нет, все же как-то обидно, к тому же вдруг КГБ узнает, и получится как тогда, с мутантами - стреляли, а не надо было. С другой стороны, съест вот этот сейчас истопника - и куда потом идти за новым? Вокруг на сотню километров ни станции железнодорожной, ни города приличного - как потом Леонидычу поезд вести в одиночку...
Размышление прервал звук выстрела за спиной. Дикий мужик отпустил ногу и упал на пол.
7. Преследование
- Ты посмотри на него! - сказал Леонидыч, рассматривая убитого дикаря. - У этого животного кровь синяя. Не иначе как мутант.
- Еще бы, - нахмурился Тихон. - Овощи тут ест, с овощей и не такое может случиться.
- Да нет же, овощи тут совсем не при чем! - воскликнул Теодорыч. - Это все особая мутация, понимаете, направленная адаптационная мутация, причиной которой могут быть только они! Водка и инопланетяне!
Машинист странно посмотрел на ученого, как будто впервые, потом сказал:
- Инопланетяне, говоришь? А ты не боишься, что о твоих идеях научных те, кому надо узнают? Ты, поди еще и в цирковую теорию мира веришь? Мне-то, само собой, без разницы, но ты смотри, ученый! Не заговаривайся! За такое сам знаешь куда можно попасть.
Теодорыч растерянно поправил очки и сказал огорченно:
- К сожалению, сейчас все относятся к инопланетянам исключительно негативно. Но когда-нибудь, когда я стану известным, о моей теории обязательно вспомнят, и скажут: "Да, а ведь он был прав!" Вот вы сами подумайте, как иначе объяснить измененный фенотип этой особи?
- Фенотип - это ты про что так выругался? - не понял Тихон. - Про ноги, что ли? Без валенок долго ходил, вот волосы и выросли, что тут непонятного. А кровь синяя от овощей.
- Да нет, тут дело в другом, - покачал головой Леонидыч. - Всем известно, что мутантами становятся от радиации. Вот, видать, этот мужик и стал дикарем от излучения.
- Может, пойдем? - жалобно сказал истопник, но его опять никто не заметил.
- Нет же, здесь дело не в радиации! - возразил ученый. - От радиации мутантами становятся только во втором-третьем поколении, но никак не сразу, к тому же такие мутации не могут носить положительный характер и часто...
- А я тебе говорю, что от радиации! Ты что мне рассказываешь?
Тихон понял, что они скоро поругаются, поэтому перевел разговор на другую тему:
- Мужики, не пойму, а почему этот город забросили-то вообще? Ведь тут столько народу может жить, складов много, здания большие.
Машинист нахмурился:
- А ты подумай, как ты эти все громадины согревать будешь? Дровами, или углем? А? На всех не хватит. Электричество, опять же, откуда брать. Из старых городов по Сибири всего штук десять осталось, и то все горожане живут там как обычно, в избах и бараках. Скоро, говорят, Иркутск забросят, людей будут переселять... Ну, что мы тут разговорились, надо же обратно ехать, а то пассажиры ждут. Надеваем лыжи.
Санки ехали с трудом, Тихон придерживал их сзади, толкаясь одной палкой, а машинист с помощником тянули. Истопник заметно прихрамывал - видимо дикарь сильно укусил его.
- Я где-то читал одну историю, - сказал Леонидыч, - только уж больно мудреную, про вампиров. У них особенность, говорят, они кровь у мужиков пьют. Вот так вот, скажем, укусит вампир человека, попьет у него кровушки, а тот после этого и сам таким же вампиром, значит, становится и тоже кровь пить начинает. Я и подумал - а не может быть с тобой, истопник, то же самое? Дикарем не станешь, а?
- Зачем мне, Леонидыч, дикарем становится-то? - пропищал мужичек в ответ. - Мне и так, истопником неплохо.
Тихону история про вампиров понравилась, и он спросил машинста.
- А если, например, такой вампир медведя укусит? Что тогда будет?
- Что-что. Ничего не будет, - пожал плечами машинист. - Медведь проснется и съест этого твоего вампира со всеми его особенностями.
- Господа... ой, то есть мужики, - дрожащим голосом сказал Теодорыч, шедший сзади. - Вы не могли бы... перестать рассказывать такие истории? И так ведь темно, вокруг ни души, а мне к тому же мерещатся всякие... страшные антропоморфные силуэты.
- А ты не мог бы разговаривать нормально? - передразнил его Леонидыч. - А не как все ученые, умных слов скажите, а никто вокруг не понял ничего.
Теодорыч помедлил, потом проговорил приглушенным голосом:
- Вы понимаете, я только что видел в окне на третьем этаже страшную морду с лосиными рогами... Не знаю, показалось, наверное... Ой, а вот еще одна! И еще!
- Так это ж мутанты! - крикнул Тихон, быстро снимая с плеча ружье и осматриваясь по сторонам. - У нас на станции таких как они в подвалах держат, мы их отстреливали!
Леонидыч остановил сани на перекрестке, повернулся к Тихону и сказал:
- Про этих твоих мутантов я тебе вот что скажу. Я, конечно, про них наслышан немало, и мужики из депо рассказывали, и пассажиры. Но я вот что-то ни одного из них так ни разу и не видел. Потому мне кажется, что их придумали те, кто пить не умеет. Ну ты погляди, где эти твои мутанты? Где?
Леонидыч стал махать руками, всем своим видом показывая, что никаких мутантов не боится.
- Я тебе говорю, Леонидыч, ты с этим не шути! - сказал Тихон, продолжая осматривать окрестные дома. - Эти мутанты хитрые, их только те видят, кто выпил больше нормы. Лучше бы не стоял, а достал вон из ящика бутылку и выпил. И мне дай тоже.
Машинист проворчал что-то непонятное, но все же водку достал.
- А вон... с песьей мордой, - сказал Теодорыч, тыкая пальцем куда-то вдаль.
- Я вижу, вижу! - воскликнул истопник и стал бегать туда-сюда на своих коротких лыжах.
- Ты не бегай давай, а скажи куда стрелять, - сказал машинист, которому, похоже, передалось волнение остальных. - А то я пока еще никого не вижу.
Тихон продолжал осматриваться по сторонам, одновременно отпивая из бутылки, уже второй по счету. Интересно, почему ученых их видит, ведь он мало пил? Постепенно очертания домов и окружающих предметов из бледно-серых превратились в цветные, яркие. Хотя свет луны был тусклым, снег и небо стали иметь голубоватый оттенок, дома казались зелеными, бутылка водки - желтой. Мужик поглядел на своих спутников - их лица и руки светились красным, словно были раскалены. У Тихона подобное случалось несколько раз, потом он пробовал спросить у знающих людей, почему так происходят, но все удивлялись. Лишь один нефтяник сказал что-то про тепловидение и секретные разработки. "Видимо, все дело в особой водке, - озарила Тихона мысль. - В те разы я тоже пил водку со старых складов... Ну-ка, а если посмотреть подальше?"
- Вон они! По той улице идут толпой, - инженер выбросил бутылку и послал два выстрела в сторону размытого красного пятна.
- Ты посмотри, и точно идут, - машинист поправил шапку и тоже принялся стрелять по мутантам. Истопник последовал примеру своего начальника и сделал два неуверенных выстрела, оба раза промазав. "Как он только еще выжил в Сибири, при такой-то меткости", - подумал Тихон, продолжая стрельбу с перезарядкой.
Чтобы выбросить гильзы и вставить два новых патронов, хорошему сибиряку нужно всего полторы-две секунды. Главное - держать коробку с патронами под рукой и не ронять их в снег на морозе. Если перезарядка длится дольше - сибиряк считается неумехой, было время, когда таких насильно переучивали.
- Опять ты стоишь и не стреляешь, ученый! - злобно крикнул машинист. - У тебя же такое оружие хорошее, а отдуваться нам.