Когда Сара попросила объяснить значение понятия "последняя любовь", Скотт Вискин выразил, даже с собственной точки зрения, немного циничное мнение: "это тактика психологической защиты наподобии интроекции, регрессии, репрессии, вытеснения или подавления". В ответ он услышал, что именно здесь находится большой пробел в её образовании. Сара еще была настолько молода, что ничего не делала в последний раз.
...Разумеется, кому как не прожившему шестьдесят семь лет знать, что снижение гормонального фона, обусловленное угасанием функции половых желез, приводит к тому, что человек уже не так сильно "хочет" и не так много "может", как ранее, однако, на самом деле (и Скотт Вискин знал об этом) он переживает особенное трудное время, когда чувствует любовь, а кого любит - не понимает. Он словно слепой кот, в которого все кидают камни.
-- Неужели можно так волноваться из-за того только, что человек что-нибудь не понимает? - опять поинтересовалась Сара. - Да, мало ли кто чего...
-- Дорогая моя, - Скотт Вискин даже разозлился немного такой неприкрытой наивности молодости, - незнанием можно даже покончить счёты с жизнью: есть легенда, что солдаты Наполеона по незнанию развели костер из веток олеандра и пожарили на нем мясо. Наутро часть солдат не проснулась.
-- О, Боже!
-- Да-да, в идеальном мире все новые отношения я бы начинал с того, что говорил бы: "Итак, какой у тебя план? Это очень важно. Я обязан знать, что за план ты придумала для своей жизни!"
-- А, если это двадцать седьмая китайская стратегема: украсить сухие деревья искусственными цветами или двадцать восьмая - заманить на крышу и убрать лестницу?
Конечно же, именно по этой причине Скотт Вискин и считал "последнюю любовь" тактическим искусством но, как таковым, считал его лишь составной, но самой циничной частью стратегии любви после шестидесяти. Ведь, стратагема, как известно - тактический ход, применяемый для получения обычно более сиюминутного, осязаемого и менее масштабного результата, в отличие от тактики, всегда содержащий в себе некую хитрость или обман.
-- Вот видишь, ты и сама всё знаешь! Но, как же тогда мне быть с этой правдой. С ней словно идешь по берегу моря, а дальше уже некуда - нудистский пляж.
В этот момент из окон и дверей нескольких гостиниц на привокзальной площади и куцого сквера посредине, в котором сидела наша пара - отовсюду глядели глаза прошлого, и не потому, что настоящее пожилого мужчины и молодой женщины, боялось привлечь внимание случайных прохожих, скорее происхождение проблем у таких людей - как будущее или как "первый раз", такое же "тёмное".
-- Скотт! Доказывать тебе сейчас, что я всё знаю, - это не по-женски, - сказала Сара. - Но можно ли при неоперабельном раке шейки матки заниматься сексом - это сейчас не самый главный вопрос.
-- Сколько? - поинтересовался Скотт.
-- Два, может - три.
-- Только давай не пытаться устанавливать рекорды и устраивать секс-марафоны с больным раком головного мозга.
Следующие три дня в одной из гостиниц на привокзальной площади они засыпали со слезами на глазах и со слезами просыпались. Скотт Вискин видел это и понимал. И она понимала причину. Они оба не давали друг-другу советов, не просили и, даже, ни говорили ни о чём. Это была последняя любовь.