![[]](/img/s/skukota/006/006.jpg)
Шли на солнечных парусах, огибали астероиды, едва плелись часов пять.
Устали, и все надоело. Но вот, наконец, открылась в звездной дали веселая картина Вавилона. Бегут к нему разноцветные гирлянды широких трасс, разукрашенные посадочными огнями. Повсюду флаги, плавучие маяки, порхают бабочки голографических плакатов, мелькают неоновые проекции 3D реклам.
Со всех сторон ползут пузатые купеческие суда, галеоны набиты тюками и контейнерами, каравеллы тащат прицепы.
Голубой карлик инфернальным сиянием высвечивает плоский диск торгового города, раскатанный на громадном пространстве под силовым пузырем. Там, на этом диске возвышаются ажурные свечи энергетических башен, по окраинам толпятся сгорбленные ангары с покатыми плечами стен, дальше - плешивые стоянки и постоялые дворы, а центральные сектора заполонили разномастные лавки и магазинчики.
Суда садятся еще вполне свободно, товары текут из трюмов.
Неспешно реют над пестрым городом серебристые сигары имперских линкоров Гегемонии, и ведут с ними ленивое танго остроскулые шхуны корсаров Магеллановых облаков. К дремлющим в дрейфе раскрашенным дредноутам воинственных урукхан подходят на рейде угловатые фрегаты Содружества.
Бойницы задраены.
День ярмарки - великое перемирие, - так когда-то во времена изнурительной засухи сходились звери на водопой.
"Поднять лунные трюмсели! Крепить лисель! - гремит Билли Клондайк, бессменный капитан "Катти Сарк". - Держать байдевинд!"
Острый нос клипера вздрогнул, пошли полным ходом, разгоняя прочих едущих на ярмарку.
Пространство стало меняться.
Перламутровые блики играют в глазах команды, солнечные батареи слепят. На растопыренных мачтах купцов тоже блестит голубой карлик, словно зад тореадора на рогах сонных быков, которые шествуют торжественно по подиуму красоты.
Все остаются позади.
Марсианские контрабандисты завистливо смотрят вослед.
"Ах, Джон Ячменное Зерно!
В твоем огне закалено,
Оживлено твоею чашей,
Не знает страха сердце наше", - поют матросы "Катти Сарк". Их голоса бьются в радиоволнах, вспугивают стайку космических бродяг - наутилусов.
Через пару минут с непривычной для космических волков грубостью начинает трясти на воздушных ямах. Город!
Дюзы выдувают пыль из щелей между плитами посадочной площадки, гравитационные якоря мягко швартуют ячменный клипер Билли Клондайка.
Остановились, как всегда, в секторе "А", по соседству с табором зитан, которые держат место для Билли. До лавок - рукой подать.
Едва сели - так тесно.
Весь сектор заполонили зитане, и каких только скутеров нет: и спортивные, и прогулочные с роскошными попонами, и раритетные модели от "Гроунинг энд Коэн".
Посреди табора - самый высокий шатер из толстой кожи левиафана, расшитой электрографией - портретами известных фантастов. Сверкает вывеска: "Криобионика. Клонирование голов. Предсказания и необычайные истории".
Перед барной стойкой, вооруженной рядами зеленоватых банок, стоит широкая тахта с горкой замусоленных красных подушек. На них, словно на троне, возлежит андроид с нитями кораллов и золотых монет на шее, пальцы в фигурных перстнях. У ног его густо и пахуче булькает кальян.
Хозяин смотрит пристально, затягивается и выпускает струю аппетитного дыма.
Встает, хлопаем по плечам, обнимаемся. Под ногами звенит банка.
"Да, Азимов всегда идет нарасхват, - певуче тянет андроид. - А это - лежалый товар". - И пинком отправляет банку в темный угол. Голова Лукьяненко катится, ворчит, показывает язык, местами порченый.
"Да, Азимов хорош, - говорим, доставая кисет настоящего ячменя. - А распорядись-ка, барон, насчет головы Берроуза и хорошего кальяна".
Вавилон - спутник.
На перигее карлик уходит за покрытую оспинами кратеров спину бесплодной, но величавой Авроры.
Коротаем теплый фиолетовый вечер. Слушаем фантастические истории.
Где-то вдалеке играет музыка, звенит металл, звучат голоса. Вдоль границы сектора стоят нагруженные повозки. Кругом - движение, блестят плечи роботов, шуршат гусеницы. Причудливая вереница теней сопровождает механический хоровод, движется плавно, словно вальсируя, то ныряя во тьму, то разрезая легкими крыльями пространство, залитое разноцветными фонарями.
Ночь купается в пестром сказочном танце, и на сердце - радостно.
Зазываем на огонек купцов, расспрашиваем о ценах на товары и новостях.
"Пал под ударами урукхан декадентный город Сафо... система Тау Кита... в луна-парках Гегемонии острая нехватка поэтесс... блэк-джек под запретом на планетах Содружества... роботорговцы... ...стоимость кристаллов манны... запчасти роботов... авария близ главного улья дронов ... на астероид ассенизатор имперского флота... контрабандисты ... Вавилон... выводок центаврианских гипножаб... хоспис для марсианских хроников... истощение спайса..."
Слушаем внимательно, доброжелательно улыбаемся, иногда переспрашиваем. Билли Клондайк никогда не упустит золотую жилу.
Голубой карлик занимается над Вавилоном.
Ранним утром уже гудит толпа, накатывает волнами, растекаясь по ларькам и амбарам, заполняя торговые ряды, пылит.
На механических блохах размером с добрый бочонок трясутся вегане, щупальца свесили до земли. Переваливаются уйэти - косматые, неторопливые. Тянут панцири на сотне ложноножек падальщики пакмары - их сторонятся, стараясь не дышать.
Круговерть рас, нарядов, технологий.
Инопланетные самки, все чужие, новые для глаза, из дальних галактик - но они кажутся красивее, желаннее, чем свои.
Против ажурной энергетической башни - полосатый шатер. "Цирк-шапито вселенских уникумов открывает представление!" Билеты продает двухголовый президент планеты псевдо-разумных грибов. Какое-то извращенное изящество во всем его облике, залысинах на аккуратно стриженых затылках, коротких малиновых штанах с золотыми лампасами и тяжелых армейских ботинках.
Заходим.
Дремотная духота раскрывает объятия, ближе к арене растет теснота и жаркий воздух обволакивает ленивых зрителей, превращая их в одну истомленную ожиданием биомассу.
На трибуне почетных гостей - затянутая в черную кожу и латекс Комиссар санационной службы Гегемонии. Высокая красавица с хищными скулами, похожая на жука-богомола. Она тревожно раскачивается, шелестит: "Дроны готовы атаковать!"
Плата за очистку астероида миллион кредитов - хорошо. Теперь лезть в улей дронов, чтобы искупаться в дерьме империи - дело чести. Задача для настоящих космических волков. Билли Клондайк прячет за пазухой карту с координатами.
Снаружи вольготнее, но теснота все растет - от народа, транспорта, отрытых лавок и разложенных товаров. Идем, постоянно натыкаемся на суетливых роботов, спотыкаемся о разноцветные провода, перешагиваем тюки и ящики, лежащие в пыли, жмемся подальше от колес автоматических погрузчиков. Два венерианских упыря, рыча, затеяли возню у обглоданной кости. Над торговыми рядами стоит радостный гомон толпы.
Только у первого торгового круга заметно свободнее - его занимают пакмары.
В центре - на ногах-ходулях, в синем балахоне и остроконечном колпаке, скучает старейшина гильдии купцов Вавилона. Его посох с бубенцами и цветными лентами готов ударом оземь возвестить начало первого раунда.
Билли Клондайк знаками привлекает внимание иссушенного старца.
Ленты радужным фонтаном взлетают к небу, звенят бубенцы и начинается бешеный торг.
Жирный пакмар дрожит от возбуждения, бородавки перекатываются по белесой слизистой коже, ложноножки топорщатся в разные стороны. Билли Клондайк смачно ругается, кидает треуголку в ноги и бьет себя ладонями по коленям, сюртук расстегнут, одна штанина шаровар выпала из голенища. А на кону всего-то карта астероида сокровищ с помоями империи - не каждое золото блестит.
"Бери за пять миллионов и пойдем курить кальян!" - кричит Билли Клондайк, поднимает карту и нежно её поглаживает. На него смотрят: семейство любопытных уйэти, раскосые марсианские контрабандисты в пестрых восточных одеждах, изумленный офицер Гегемонии в белом комбинезоне с золотыми эполетами, и группа взволнованных пакмар.
"Бери, пока не передумал! Клянусь богами Вавилона - свежий товар!"
"Три миллиона, - скрипит толстяк, нервно передергивая ложноножками. Панцирь съехал на бок. - Три миллиона - красная цена. Прилетишь к нам - угостим, с собой дадим в дорогу".
"Вот что, - кричит Билли, - последнее слово - отдаю в придачу, за два миллиона взял!" - И выкатывает ногой из мешка зеленоватую банку с головой Лукьяненко.
"Четыре!" - кряхтит пакмар, наливаясь сливовым цветом.
"Пять! Где ты ещё такой язык видел!"
Пакмар, молча, меняет цвет на зеленый, и старейшина бьет посохом, возвещая конец торга.
"Катти Сарк" ложится на курс. Мы прощаемся с Вавилоном.
"Когда падет на город тень,
И кончится базарный день", - заводит песню капитан Билли Клондайк.
"И продавцы бегут, задвинув
Засовом двери магазинов", - подхватывает рулевой Билли Клондайк.
"И нас кивком сосед зовет
Стряхнуть ярмо дневных забот", - тянет судовой доктор Билли Клондайк. И вскоре гремим все вместе:
"Тогда у полной бочки эля,
Вполне счастливые от хмеля,
Мы не считаем верст, планет,
Созвездий, бешеных комет
До нашего родного крова!"*
*"Тэм О'Шентер", Роберт Бернс - утраченное и вновь обретенное поэтическое наследие землян, перевод с вогонского.