в тридцать третий день по счету омера
вылетит стрела от дубов миронских
стрела небесная, стрела радуги

я видел небо
я видел, как дочь сиона плачет на пепелище
простоволосая, платье изорвано
как шакалы рыдают с ней,
утешают ночные совы
пустыня укрывает плащом ее горы,
как порознь стоят ее мертвые -
горе тебе, дочь сиона, горе

так записано было в пророчествах
когда времена разомкнутся, то кто укроется?

так было - на исходе двенадцати лет
покинули мы пещеру
всю мудрость познав, все имена ведая
словно дикие звери, как странники
шли мы по галилее
я смотрел на тех, кто пашет и сеет
и знал я, что храм повержен в развалины
помнил кровь, что текла изо рта моего учителя
впитываясь в песок тайными знаками
видел - хоть и не воочию - стену трупов вокруг бейтара

мы шли и смотрели
и под взглядом моим мир рассыпался пламенем

в тридцать третий день по счету омера
натянут лук радуги
языки пламени касаются неба
милосердием или гневом?

мы вернулись в пещеру
и еще год слушали голоса знания
как земля говорит о полях и пастбищах
как небо хранит рассеянных и пропавших
как есть время разбрасывать камни
и время собирать камни
и нам было страшно

есть время строить и время рыдать на развалинах
пока не увидел воочию - чего тут бояться?
гневом или заветом натянута радуга?

а раньше
мы шли через чермное море
шли сквозь пустыню
шли лезвием истинности
и язык мой был скован славой Господней
и глядя на двух, держащихся за руки
я не знал, кто из них сорвется и кто останется

двенадцать было сыновей у иакова и все разные.

и все зажигают костры
все смотрят на небеса
и просят об избавлении
но сути его не знают

дочь сиона рыдает
о ненависти, рассеянии, разобщении
о сыновьях своих, что друг друга не узнавали
о полях и пастбищах
о храме, лежащем в развалинах

и я касался ее камней
и нёбо мое немело

а тогда было так -
вышли мы из пещеры
по истечении тринадцати лет
и всюду были как странники
и под взглядом моего сына земля горела
и под взглядом моим - восставала заново

и мы шли, и собирали камни
и возводили заново
жилища
и собирали слова завета
и долго казалось нам, что одни мы на свете
а потом повстречали тех, кто готов был трудиться с нами

в тридцать третий день по счету омера
небеса окрашены пламенем
предзнаменование, отражение ненависти
одной стрелой что тут изменишь?

я не знаю.
но мы хранили заветы
мы собирали знания
ибо ничто не должно быть потеряно
мы возделывали виноградники
разговаривали друг с другом и чужеземцами
и имя Господне было над нами
и радуга была знаком союза, не разделения

что же мертвые ваши, не призывали ли к отомщению?

хвала тому, кто сохраняет тела нетленными
и дважды хвала тому, кто отпускает их в успокоение

ибо всему свое время и времена меняются

на тридцать третий день по счету омера
костры до небес
земля и небо претворяются в пламени
времени ход сменяется

во все времена люди просят о мире
а земля о своих виноградниках
во все времена неизменна память
и строят мосты над ненавистью
и имя Господне над миром
и мертвые наши со всеми нами.

чем утешу я дочь сиона, чем успокою плачущую?
косноязычен я, какие слова подобрать мне?
только лишь Имя на языке моем тлеет
угольями, вечным пламенем

Имя твое над миром - луком завета, небесной радугой
Имя твое шепчут нивы и виноградники
Имя твое на любом языке средь тех, кто берется за руки
Имя твое трепещет в саду гранатовом -
неизменное, тайное,
каждому явлено.

и есть время разделения и воссоединения
сквозь все поколения течет потоком, проносится пламенем
и в каждом поколении просят о мире праведники
в каждом поколении умирают, рождаются
в каждом поколении приходит мессия
и разрушают храм
и возводят заново.

двенадцать сыновей у иакова и все разные.
помните же о заветах, что вам открыты
храните слово и дух, не бойтесь лезвия истинности
мертвых не тревожьте, братьев не разделяйте

а я могу лишь говорить с вами и просить за вас,
и Имя рвется к небесам пламенем
и завет нерушим и вечность его незыблема.

в тридцать третий день по счету омера
и все дни до наступления вечности
да будем мы достойны душ своих
да будет милость Господня со всеми нами.