- Павел Степанович, - дрожащим голосом произнесла женщина и промокнула платочком глаза, - мой пасынок тяжело болен и последние полгода провел в больнице.
Она поудобнее устроилась в кожаном кресле и продолжила:
- Вчера мне сообщили, что ему необходима повторная операция, которая, однако, не гарантирует...
- Любовь Ерофеевна судорожно вздохнула и замолчала, прикрыв лицо руками.
Холеный, немолодой мужчина чуть сощурился, просчитывая дальнейшее развитие событий. Это было не только профессиональной чертой, но также излюбленным хобби Павла Степановича Ахременкова. Он строил предположения относительно типа личности и замыслов того или иного клиента, как только таковой возникал на пороге офиса. Порой посетитель и слова не успевал вымолвить, а Павел Степанович мог рассказать о нем больше, чем родная мать. В данном случае прозорливый ум нотариуса предсказывал смерть ребенка. Мужчина сосредоточенно пожевал губу, наблюдая за веткой сирени, покачивающейся в такт порывам ветерка на оконном экране, вздохнул и, наконец, изрек:
- Любовь Ерофеевна, я понимаю ваши трудности и сочувствую горю, однако решение остается за вами. Вы можете продать несколько лет жизни и оплатить операцию для сына, если прогноз такого лечения перспективен, - Павел Степанович сделал упор на конец фразы и понял, что клиентка ждала именно этих слов, полностью оправдывающих ее выбор. - Либо, - он вновь тяжело вздохнул, - дать согласие на...
- Нет! Нет! Я же мать! - Любовь Ерофеевна театральным жестом заломила руки и пустила слезу. Насколько Павел Степанович помнил, она приходилась мальчику мачехой. Он покосился на часы. Что ж, пять минут на 'цирк' у них есть. Павел Степанович поднялся, наполнил бокал водой, прошедшей максимальное число степеней очистки и подал его клиентке. При этом, мысленно увеличив счет за свои услуги. Ярко накрашенные губы женщины вызывали у него чувство гадливости, тем более что она пользовалась тривиальной помадой, а не имплантированной колористикой. Кто знает, сколько пыли и прочей дряни уже насорбировали эти алые полоски. Любовь Ерофеевна экономила на всем, в том числе на ребенке. И результат не замедлил сказаться. Разумная женщина, волею судеб оказавшаяся недостаточно состоятельной, для того чтобы жить в Нижнем городе, не вышла бы сама и, тем более, не выпустила из дома ребенка без защитного костюма. Жизнь наверху была дешевле, но существенно короче.
Однажды Павел Степанович побывал в Верхнем городе, открытом жесткому излучению из-за отсутствия озонового слоя. Обшарпанные здания с темными глазницами окон и мусор на улицах, который не вывозили по причине дороговизны транспортировки, производили гнетущее впечатление. Павел Степанович, вынужденный надеть защитный костюм, испытывал массу неудобств. Он пыхтел и обливался потом в тяжелой амуниции, поднимаясь вместе с другими экскурсантами по спиральному пандусу, ведущему от лифта к поверхности. В первые мгновения, оказавшись на открытом пространстве, Павел Степанович ничего не видел, ослепленный солнечным светом. Затем его, рожденного в 'земных недрах', охватил ужас. Это было ни что иное, как тривиальная агорафобия. Павел Степанович замер, в то время как пульс у него зачастил, а дыхание перехватило. Над ним простиралась бездонная пустота, подобная хищнику, разверзшему пасть. В следующее мгновение Ахременков потерял над собой контроль, поэтому смутно помнил дальнейшие события. С тех пор самым жутким кошмаром, время от времени посещающим Павла Степановича во снах, стало небо. Страшная картина необозримого простора и ощущения от его созерцания пустили ветвистые корни в глубину его подсознания. Вспоминать посещение поверхности Павел Степанович не любил. До того дня он даже не подозревал, насколько любит Нижний город, возникший на основе метрополитена. За несколько десятилетий он разросся в многоуровневый мегаполис, радующий жителей замкнутыми пространствами и бесчисленными экранами с видами природы. Состоятельные люди предпочитали селиться поглубже, куда не проникали солнечные лучи. С тех пор, как нефть высосали до капли, жить в пригороде и ежедневно мотаться на работу в город стало крайне нерентабельно. Миллионы автомобилей с двигателями внутреннего сгорания, глодаемые коррозией, 'украшали' пейзаж. Конечно, многие из них переоборудовали в электромобили, но цены на электроэнергию со временем взлетели до небес. Солнечные батареи, в местности, где количество ясных дней в году исчисляется несколькими десятками, оказались бесполезны. Водородные двигатели продолжали совершенствоваться, но пока мало кому нравилось путешествовать, сидя на 'водородной бомбе'. Что по-прежнему занимало первые строчки хит-парадов среди изобретений человечества, так это спирт. Он и внутрь хорош, и наружу, и для двигателя подходит, только требует максимальной абсолютизации. Народ же в России, как был к алкоголю неравнодушен и вороват, таким и остался. Столько двигателей загубили из-за недопустимо высокого содержания воды в этаноле. А где-то на далекой периферии, чудом сохранившей первозданную экосистему, люди жили по старинке: разводили домашний скот, засевали поля, а лошади, как тягловая сила, вновь заняли достойное положение. В городах ходили упорные слухи о том, что в тех заповедных местах продолжительность жизни не регулируется. Однако сообщения об эпидемиях смертельных болезней, навещавших время от времени то один, то другой регион наводили многих на мрачные размышления. В перенаселенных городах людям отмерялось сорок - шестьдесят лет. Для ценных членов общества, несмотря на установленный генной пробой срок активной жизни, квоты 'предела' могли быть изменены. Истинную ценность наконец-то приобрело образование. И, как водится, непропорционально возросла стоимость обучения в ВУЗе. Но если человек становился высококлассным специалистом, деньги начинали течь к нему рекой, а в конце жизни маячили естественная смерть и наследство скорбящим родственникам.
Образование Павел Степанович получил прекраснейшее и выбор специальности себя вполне оправдывал. Еще столетие назад профессия нотариуса была несколько иной, теперь же в ней сочетались юриспруденция и психоанализ. Таким образом, сакраментальная фраза 'будучи в здравом уме и трезвой памяти...' произносилась не наобум святых, каждое положение тщательно проверялось. Прежде чем выступить в роли нотариуса, Павел Степанович использовал все доступные ему технические и медицинские средства, а также психологические приемы, чтобы удостовериться в здравости ума своего клиента, трезвости памяти, а также в обоснованности и правомочности действий. Под трезвостью памяти подразумевалось отсутствие воздействия каких-либо химических веществ, принятых принудительно или самостоятельно. В кабинете Павла Степановича заверялись сделки, пять процентов, от суммы которых переходили к нему. Он уже сколотил себе капитал в несколько жизней и считался в мегаполисе человеком весьма состоятельным, что позволяло ему поддерживать себя в прекрасной форме. Недавно, истратив колоссальную сумму, он заменил изношенную печень клонированным органом. Можно было заказать донорский, но Павел Степанович на здоровье не экономил, и рисковать не любил. Вдруг чужеродный орган не приживется, уж лучше переплатить, но вырастить новую печень из собственных клеток. Ахременков чувствовал себя после операции не очень хорошо, но практику не приостановил. Дела он вел профессионально и исключительно в рамках закона, тем более что эти самые рамки при умелом подходе могли становиться гуттаперчевыми.
Любовь Ерофеевна поставила бокал с отпечатком помады на столик и грустно улыбнулась, нотариус ответил ей сочувственной улыбкой, но, отвернувшись, скривился. Как выяснил Павел Степанович, эта женщина уже несколько лет вдовствовала, никогда не работала, и начинать, похоже, не собиралась. Лечение мальчика проводилось на средства, завещанные ему отцом, но этот источник быстро иссяк. Оставшиеся годы жизни ребенка составляли в денежном эквиваленте огромную сумму, а, главное, большую, чем требуемая на операцию. Таким образом, пять процентов от сделки, при которой ребенок умрет, были внушительнее по сравнению с обратным вариантом.
- Заключение врача при вас? - поинтересовался Павел Степанович.
- Вот! - документы вынырнули мгновенно и были отданы на сканирование.
- Вставьте персональную карточку (ПК) и подтвердите ее подлинность. Любовь Ерофеевна приложила к сканеру тыльную сторону ладони с имплантированным под кожу штрих кодом, затем набрала пароль и открыла доступ к данным. Павел Степанович 'поколдовал' над информацией, заверил сделку и сообщил:
- После процедуры 'прерывания' вам следует отправиться в Министерство Регулирования Продолжительности Жизни в Главное Бюро Регистрации Собственности с заключением врача, свидетельством о смерти ребенка, ПК и справкой о прописке. Я бы посоветовал также прихватить справку о состоянии вашего здоровья. Государственная пошлина и налог за вступление в права наследования могут быть снижены с учетом необходимого вам лечения. Если вы собираетесь перевести часть вырученных лет в деньги, то закажите сразу же выписку из Единого Государственного Реестра Продолжительности Жизни.
- Не знаю, как и благодарить вас, Павел Степанович, - залепетала раскрасневшаяся Любовь Ерофеевна.
- Не стоит, это моя работа, - ответил он, провожая женщину до двери.
Удачно завершив сделку, Павел Степанович сладко потянулся и подумал о том, чтобы соснуть часок-другой. Внезапно, к своему неудовольствию, он вспомнил, что в соседнем помещении находится другая клиентка. Девушка была оклеена датчиками и мирно почивала, забывшись искусственным сном. Первое, что делал нотариус Ахременков после визуальной оценки нового подопечного - проводил психологическое тестирование. При этом от него не требовалось никаких усилий: всего лишь закрепить датчики и запустить программу. Компьютер моделировал в подсознании тестируемого различные ситуации и считывал его реакции. Это помогало успешнее и, главное, быстрее работать с клиентом, кроме того, позволяло выявлять психические заболевания либо тенденции к развитию таковых. Информация о подобных 'находках' немедленно направлялась куда следует. О дальнейшей судьбе этих клиентов Павел Степанович предпочитал не задумываться, это его уже не касалось. Он время от времени размышлял о том, чтобы нанять ассистента для компьютерного тестирования и другой черновой работы. Однако так и не решился доверить кому-то даже такие мелочи.
Машина уже завершила проверку и расшифровала данные. Девушка выглядела во сне столь невинной и одухотворенной, что Павел Степанович залюбовался, прикидывая на глаз, сколь романтическим и далеким от реальности может быть ее восприятие окружающей действительности. Он взглянул на ПК клиентки. Оказалось, что Полина достигла совершеннолетия около трех месяцев назад. Просматривая данные тестирования, Павел Степанович отметил у клиентки суицидальные наклонности и замурлыкал под нос популярную песенку. Он вспомнил, что девушка пришла в хорошем настроении. Из этого следовало, что на личном фронте у нее все в порядке и, скорее всего, речь пойдет о продаже или дарении энного количества времени жизни. Да, именно так. Вряд ли о наследовании, иначе бы она скорбела, причем совершенно искренне, а не как Любовь Ерофеевна, - размышлял Павел Степанович. Продолжать работать ему сегодня решительно не хотелось.
Направлю-ка я тебя, голубушка, в лабораторию сдавать анализы, а сделку перенесем на другой день, - подумал он и разбудил девушку.
- Доброе утро, Аполлинария! - широко улыбнулся нотариус.
- Простите, но меня зовут...
- Полина, - опередил ее Павел Степанович, - неужели вы не знали, что ваше имя произошло от греческого Аполлинария, что означает возлюбленная Аполлона?
- Нет, - искренне удивилась она.
- А вот я про вас ВСЕ знаю! - погрозил пальцем Павел Степанович.
При этом заявлении девушка рассмеялась, а многие пугались.
- Итак, - нотариус сделал серьезное лицо, - вы пришли ко мне, желая, по всей вероятности, оформить дарственную или выручить деньги за свой школьный сертификат '+5', чтобы...- Павел Степанович наморщил лоб, изображая напряженную работу мысли.
- Чтобы сделать подарок на день рождения замечательному человеку, которого я очень-очень люблю, - улыбнулась Полина.
- И вы имеете полное право совершить подобную сделку, - сверкнул безупречной улыбкой Павел Степанович, - поскольку достигли совершеннолетия, с чем я вас от всей души и поздравляю. Однако есть ряд необходимых формальностей, таких, например, как медицинское обследование. Жестом фокусника Павел Степанович извлек из стола несколько направлений и вручил их Полине, подробно объяснив, где находится лаборатория. Попрощавшись с клиенткой, он удобно устроился перед телевизором и включил 'Первый развлекательный'. На экране возник дедушка, который решил передать оставшиеся семь годков жизни внучке в счет ее обучения в одном из престижных ВУЗов. Павел Степанович криво усмехнулся. За блоком рекламы последовала религиозная передача, в которой шахиды воспевали райские кущи, ожидающие каждого, кто в процессе самоубийства лишит жизни изрядное число сограждан. Павел Степанович редко посещал места большого скопления народа, но, на всякий случай, выходя по делам, неизменно осведомлялся по своим каналам о месте проведения 'религиозных обрядов'. Далее последовал довольно занудный фильм, короче говоря, развлечься оказалось решительно нечем. Наконец ему наскучил просмотр телепередач, и рука сама собой потянулась за ухо к заветной кнопке мобильного. Павел Степанович активировал телефон, который отключал на время работы с клиентами, и сосредоточился на вызове. Попутно он вывел голографическую карту города, чтобы узнать, где в данный момент находится абонент, но сканирование оказалось заблокированным. Бесконечно долго играла 'Волшебная флейта', и Павел Степанович почти отчаялся дозвониться, когда вызов был, наконец, принят.
- Лекс! Ало! Лекс! - почти закричал нотариус.
- Я слушаю, - тягуче ответила трубка.
- Я хочу тебя видеть! - выдохнул мужчина. - Немедленно!
- Паша, я опасаюсь за твое здоровье, ты ведь недавно оперировался.
- Ерунда, - Павел Степанович облизал пересохшие губы. - Ты придешь?
- Вряд ли, - в трубке помолчали, - я довольно далеко и серьезно занят.
- Ты у клиента? - полюбопытствовал Павел Степанович, испытав легкий укол ревности.
- Да, и он сейчас вернется из душа.
- Неужели тебе не хватает денег, которые я даю!? - возмутился нотариус. - У тебя свободный доступ к половине моих счетов!
- Паша, я честно предупредил тебя, что люблю свою работу, новые впечатления и новые знакомства, а ты хочешь привязать меня к себе, посадить на цепь.
При упоминании о цепи внутри у Павла Степановича все сладко сжалось.
- Пока. Целую, - резко оборвал разговор Лекс, оставив любовника разочарованным и обиженным, но все также жаждущим его ласк.
- Развратная тварь! - выругался Павел Степанович, откинулся в кресле и с тоской уставился в потолок. Ему было жаль, что Лекс не разрешал снимать их милые шалости, мотивируя это снижением накала страстей и возникновением театральности там, где все должно быть естественно. Вероятно, у него имелись кое-какие комплексы на этот счет, но Павел Степанович с легкостью соглашался на все условия, лишь бы любовник приходил. Лекс был привлекателен не только своей молодостью и прекрасным телосложением, с ним всегда было о чем поговорить. Он подкупал удивительной невинностью во взгляде бархатных, темных глаз и, вместе с тем, был таким испорченным, просто источающим сексуальность и искушенность. Павел Степанович не раз любовался гривой его каштановых волос, в которые так любил погружать лицо и вдыхать их аромат. На какой бы черте внешности этого мальчика по вызову не останавливался взгляд, все было достойно кисти художника и слов поэта. Павел Степанович был болен Лексом, как никем и ничем другим в своей жизни. Однако молодой мерзавец отказывался вступить в брак, несмотря на прекрасные финансовые перспективы, которые открывались перед ним в случае осуществления заветной мечты нотариуса.
* * *
Лекс прервал телефонный разговор и покосился на мужчину, присевшего рядом с ним у барной стойки.
- Чудесный вечер, - произнес он, делая вид, что больше всего на свете заинтересован содержимым своего бокала.
- Дивный, - последовал ответ. Мужчина допил виски, расплатился и, взяв с барной стойки кредитку Лекса, ушел. Молодой человек улыбнулся, подумав, что запасов очищенной воды, пищевых концентратов и электроэнергии, приобретенных на деньги, которые он получил с клиентов и нахально снял с нескольких счетов Павла Степановича, хватит оппозиционерам, как минимум, на три месяца. Он только что передал их вместе с традиционным компроматом на сильных мира сего связному 'бессмертников'. Информация же стоила и того больше, поскольку была способна серьезно тряхнуть нынешнее правительство.
Глядя на Лекса, нельзя было даже мысли допустить, что он родился и до семи лет жил в Верхнем городе на границе с промышленной зоной. Обычно такие люди страдали явными физическими недостатками, их также выдавал цвет кожи и воспаленные глаза. Время от времени наверх наведывались экспедиции, с тем, чтобы оценить состояние окружающей среды и осмотреть местное население. Абсолютно здоровенький на вид мальчик привлек внимание такой группы. После тщательного медицинского обследования, по обоюдному согласию сторон, он был отправлен в приют Нижнего города. Вплоть до подросткового возраста Александр понятия не имел, чем расплатилась мама за его содержание и обучение. Он помнил ее бледное лицо, грустные глаза, которые постоянно слезились, но в тот раз не из-за аллергии. Мария Дмитриевна плакала, стоически улыбаясь сыну. Она рассказывала, как хорошо жить в Нижнем городе, где у людей есть будущее. Саша чувствовал мамину боль и не мог понять, почему она лжет, говоря, что счастлива за него.
- Мамочка, а когда ты придешь меня навестить? - обеспокоено спросил мальчик.
- Я буду приходить в твои сны, - пообещала она и на этот раз не солгала.
Он много раз порывался вернуться на поверхность, но из государственного приюта выхода не было. Мальчику легко давались науки, так как он отличался удивительной памятью, что отмечали все преподаватели. Саша, в конце концов, привык к жизни в приюте, к строгим учителям и почти военному режиму. Он сумел бы окончить школу с золотой медалью и заветной премией в пять дополнительных лет жизни, если бы не историк. Георгий Валерьянович начал свой курс с древнегреческой истории и философии. Что-то в этом человеке настораживало Сашу. Было неприятно, когда он осматривал каждого ученика с головы до ног, будто сканировал. Влажные, мясистые губы Георгия Валерьяновича и, словно подернутые масляной пленкой глаза вызывали непонятное отвращение. В присутствии историка Саша начинал сутулиться, желая сделаться меньше и незаметнее. Однако природа столь щедро одарила его красотой, что затеряться в толпе ему бы, при всем желании, не удалось. Георгий Валерьянович, отметив внешние данные Александра и нескольких других юношей, организовал для них факультатив. Выбор темы и способ ее подачи на первом же занятии недвусмысленно указали на дальнейшее развитие событий. Разбирали 'Пир' Платона. По той горячности, с которой Георгий Валерьянович вещал о боге Эроте, можно было предположить, что он являлся его страстным служителем.
'Эрот - самый древний и могущественный из богов, наделяющий людей доблестью и дарующий блаженство при жизни и после смерти', - зачитывал учитель. 'Если дело делается прекрасно, то оно становится прекрасным и наоборот... Низок тот поклонник, что любит тело больше, чем душу. Прекрасно любить умное и доброе. А что сильное от природы, то и есть самое умное'.
- Кто, по-вашему, мальчики, от природы более сильный?
Ребята переглянулись.
- Ну, конечно же, мужчины! - просиял Георгий Валерьянович. - Так вот, Павсаний в своей речи прославляет любовь между юношей и зрелым мужчиной: 'Если поклонник считает нужным оказывать юноше любые, справедливые услуги, тот, в свою очередь, считает справедливым ни в чем не отказывать человеку, который делает его мудрым'. По мере того, как розовели бледные щеки Георгия Валерьяновича, Саше становилось все хуже от понимания того, что 'те самые' занятия, о которых по вечерам шептались мальчишки, начались.
- Самой яркой является речь Сократа, - объявил историк.
'Кто хочет избрать верный путь должен начать с устремления к прекрасным телам в молодости, затем он начнет ценить красоту души, далее увидит красоту наук и устремится к красоте во всем ее многообразии и к мудрости. Вверх по ступенькам от одного прекрасного тела к двум, от двух - ко всем, затем к прекрасным нравам, от них - к прекрасным учениям и к вечному. И лучший помощник в этом - Эрот'.
Проведя на нескольких занятиях подобную 'артподготовку', Георгий Валерьянович назначил каждому мальчику время аудиенции в своих апартаментах административного корпуса. Александр с грустью отметил, что учитель, несмотря на зрелый возраст, завис на ступеньке 'от одного прекрасного тела к двум' и продвигаться к вечному совершенно не торопится. Однако не выполнить предписание преподавателя было невозможно. Это грозило наказанием, возможно даже списанием нескольких месяцев жизни. Александр оказался первым в очереди, он страшно переживал и боялся.
Георгий Валерьянович встретил его в халате на голое тело, источая приветливость и аромат приторной туалетной воды. В условиях стресса с юношей стало происходить нечто странное. Он будто подключился к компьютерной игре, испытав такое же неприятное ощущение, как и при входе в виртуальную реальность. Учитель приближался. Он что-то говорил, но смысл слов с трудом доходил до Александра, который пребывал в каком-то искаженном пространстве.
Много лет спустя, уже представляясь именем Лекс, он узнал, что в государственных приютах проводилась программа ориентирования подростков на однополую любовь. Ведь в будущем это могло способствовать дополнительному снижению рождаемости и отодвинуть 'предел' для живущих.
Средств, оставленных матерью, хватило лишь до окончания школы. В результате, несмотря на выдающиеся успехи в учебе, Александр не мог рассчитывать на поступление ни в ВУЗ, ни даже в захудалое профучилище. Историк испортил ему аттестат четверкой, причем совершенно безосновательно, и сертификат '+5' буквально ускользнул из рук. Это означало, что платить за дальнейшее обучение нечем. Георгий Валерьянович, после торжественного вручения аттестатов, подозвал Сашу к себе и намекнул, что в случае затруднений тот может к нему обратиться. Юноша побледнел, вежливо поблагодарил, еле удержавшись от того, чтобы не плюнуть историку в лицо, а лучше... но эти кровавые сцены он додумывал уже позже.
Не достигнув совершеннолетия, никто не мог самостоятельно совершать сделки, чтобы выторговать за пару лет жизни какие-то деньги. Для любой работы требовалось окончить хотя бы курсы, но бесплатных среди них не было. Проведя в городе несколько дней без жилья и еды, утратив всякую надежду на трудоустройство, Александр пришел в отчаяние. Он сидел на холодном полу одного из бесчисленных тоннелей, облицованном темно-серой плиткой и видел свою дальнейшую жизнь в тех же тонах. Мимо, грохоча и завывая, пробегали по рельсам подземные трамвайчики. Куда-то ехали люди, неподалеку на остановке заливались смехом симпатичные девушки, а Саша сидел, слушал призывное урчание голодного желудка и чувствовал себя выброшенным на обочину жизни. Он представил, как спрыгивает на рельсы перед трамвайчиком, и колеса перерубают его тело. Сделалось совсем мерзко.
- Привет, Сашок, - раздалось над ухом. Александр с удивлением задрал голову. Рядом стоял невзрачный человечек, который представился дядей Сеней.
- Не удивляйся, - сказал он, - я знал твою маму Марию Дмитриевну, ты на нее очень похож.
Дядя Сеня отвел изголодавшегося юношу в небольшую забегаловку и накормил обедом, после чего пригласил к себе в 'берлогу' переночевать. Его квартира находилась на самом верхнем ярусе города близ технических тоннелей и выглядела страшно запущенной и нежилой. Посреди комнаты стояло непонятное сооружение на колесах, время от времени перемещавшееся.
- Извини, что не разыскал тебя раньше, не мог, - объявил дядя Сеня, когда запер входную дверь.
- Что это? - поинтересовался Саша, указав на странный предмет, проехавший мимо него. Дядя Сеня ухмыльнулся, при этом стало заметно, что левая половина его лица неподвижна.
- Это я.
Саша только рот открыл от удивления, но уточнять, что бы то ни было, не решился, подумав, что имеет дело с ненормальным.
- Присаживайся, разговор будет долгим, - пригласил хозяин. - В этом 'гробу на колесах' находится чип, который удалось извлечь из моей черепушки без обычного в этом случае летального исхода. Однако не без неприятных последствий, - дядя Сеня задрал брючину и показал ногу в металлических обкладках. - Практически не действует без экзоскелета. Как чертов киборг! - хохотнул он. Такие чипы, как ты знаешь, вживляют в мозг в раннем детстве каждому, приходящему в этот безумный мир, чтобы он по расписанию из него ушел. А я вот думаю, нет у них права такое расписание составлять!
Саша проводил взглядом ящик, когда тот вновь проехал мимо.
- Отслеживают нас с помощью этих чипов, - вздохнул дядя Сеня, - поэтому не мог я положить его на полочку, ведь неподвижным может быть только труп. Иногда я беру его 'на прогулку', - хмыкнул он.
- Я никогда не слышал, чтобы от чипа кому-то удалось избавиться, - отчего-то шепотом, произнес Саша.
Правая половина лица дяди Сени изобразила улыбку, в то время как левая являла собой каменную маску.
- А теперь слушай меня предельно внимательно. Ты - необычный мальчик. Хорошо, хорошо! Юноша, - предварил он возмущение Александра. - Ты, друг мой, член сопротивления.
Выдержав долженствующую паузу, дядя Сеня насладился выражением крайнего удивления и недоумения на лице гостя и продолжил:
- Ты ведь знаешь о сопротивлении существующему режиму, этому гнусному изобретению нездоровых умов?! Удовлетворившись кивком юноши, он сообщил:
- Наша задача - взорвать систему изнутри, заставить людей вырваться из тенет этого страшного монстра. Мария Дмитриевна тоже была одной из нас, и она принесла себя в жертву, чтобы ты смог помочь нашей борьбе. Твоя мама также надеялась дать тебе жизнь лучшего качества, чем на поверхности, но за все, как ты уже знаешь, следует платить. Так вот, сынок, ты должен нам. Я имею в виду 'бессмертников' и Марию Дмитриевну, конечно. Твоя поразительная память, Саша, не совсем твоя. Ну, по крайней мере, частично это что-то вроде 'оперативки'. Улавливаешь? Ты - мнемодайвер. Нырок. В твою голову имплантировано целое состояние, чудо шпионских технологий - второй нейрочип на основе кремнийорганических составляющих и биосовместимых полимеров. Аппаратурой, настроенной на поиск металлических фрагментов, он не фиксируется. Наши ученые и хирурги сотворили чудо. И если устройство исправно, то могу тебе кое-что порассказать о твоем первом 'сексуальном' опыте.
Саша побледнел и оглянулся по сторонам, словно, опасаясь ловушки.
- Не нервничай, - улыбнулся дядя Сеня. - Я о работе этого устройства знаю только с теоретической точки зрения. Наверное, ты очень удивился, когда этот хмырь ни с того, ни с сего впал в ступор.
Саша сглотнул. Вспоминать было противно, но вытравить произошедшее из памяти оказалось невозможно. Георгий Валерьянович, не дойдя до него полутора метров, внезапно начал оседать на ковер. Саша же оказался погруженным в его сознание, как в виртуальную игру, в которой учитель продолжал к нему приближаться. Мальчик изумился, но при этом утратил ментальную ниточку и Георгий Валерьянович начал приходить в себя. Сделав усилие, Саша вновь установил контакт и позволил историку осуществить задуманное. Удивительным было то, что учитель принял этот странный сон за чистую монету. Картинка, которую мальчику пришлось 'поддерживать', была настолько яркой и отвратительной, что после его вырвало. В дальнейшем он научился не вмешиваться в визуальный ряд, а главное, никому о своих странных способностях не рассказал.
- А как работает эта штука? - поинтересовался Саша, изгоняя из памяти образ учителя.
- Эта вещица рассчитана на состоятельных клиентов с мобильником в голове. Играл ты с Георгием Валерьяновичем в виртуальные игры, но для него все происходило, как в реальности. Подглядывал, кстати? - поинтересовался дядя Сеня. - Понятно, - усмехнулся он, увидев, как вспыхнули щеки Александра. - Ты, наверное, удивлялся, почему он приглашает тебя чаще других? Просто все. Ты исполнял его безумные фантазии лучше всех, потому что был таким, каким он хотел тебя видеть. Ты идеален, как бриллиант. Никакая виртуалка с тобой не сравнится, потому что игрушки навязывают свои программы, а ты создаешь эксклюзив по частному заказу!
- Но какое отношение все это имеет к сопротивлению?! - возмутился Александр.
- Ты не пробовал 'вести' клиента, а сам... Извини, браток, но именно так они теперь будут называться, - развел руками дядя Сеня, увидев, как Саша поморщился. - Так вот, не пытался ли ты в процессе сеанса задавать подопечному какие-либо вопросы? Ответы будут самые честные, а воспоминаний о допросе никаких. Во время такой 'отключки' клиента ты можешь очень многое о его делах и планах узнать. В таком состоянии да еще в полной убежденности, что заняты самым приятным времяпровождением на свете, люди совершенно беспомощны. Они выдадут тебе любую требуемую информацию, не сознавая, что их нахально 'потрошат'.
- Но как я к ним проникну? - поинтересовался Саша.
- А ты думаешь, почему историк тебе аттестат запорол? Он твою жизнь уже распланировал и хорошие деньги за такого чудно подготовленного парнишку получит. К этому козлу и отправишься с просьбой о помощи. Не морщись! Кстати, не навещай одних только политиков и государственных деятелей крупного ранга, это может вызвать подозрения. Не отказывай никому, кто способен достойно тебя спонсировать.
* * *
Состроив самую скорбную мину из своего арсенала, Александр позвонил в дверь приюта. Охранник пропустил его и, вероятно, имея особые указания, тут же направил в апартаменты историка. Незабвенный Георгий Валерьянович, которого Александр столько раз мысленно душил, резал на кусочки или зажаривал на медленном огне, принял любимого ученика невероятно радушно. Угостил вкусным обедом, расспросил о житье-бытье и попутно, сделав пару-тройку звонков, устроил на работу. Оказалось, что 'милые шалости', которыми занимался с мальчиками Георгий Валерьянович, стоят больших денег, если ты принадлежишь к элитному клубу. И вот Александр исчез и появился Лекс, которого историк из государственного приюта неоднократно умолял наведаться в гости и даже денег теперь сулил, но не тут-то было. В нынешней профессии юноша стал самым востребованным и высокооплачиваемым специалистом, славившимся творческим подходом к делу. Лекс играл на потаенных струнах в темных уголках сознания и подсознания клиентов, где, собственно, и происходили живописные оргии, в то время как он всего лишь 'поддерживал программу'. Рестораны и ночные клубы входили в его расписание наряду с посещениями шикарных особняков. Бурную ночную жизнь обожала золотая молодежь, а пожилые клиенты предпочитали оставаться под охраной толстых стен. Хоть встречались и исключения.
Однажды, возвращаясь домой, Лекс брел по тоннелям с притушенным на ночь освещением. Он не вызвал такси, потому что его невыносимо мутило, что стало происходить все чаще после работы с клиентами. Голова порой раскалывалась так, что, казалось, кроме гильотины ничто не поможет. Лекс присел прямо на грязный пол бетонной кишки, ведущей из центрального района города в рабочие кварталы, и прислонил пульсирующий болью затылок к прохладной стене. Мерно гудели кабели, змеящиеся под сводом тоннеля, а воздух был затхлым, несмотря на работающую вентиляцию. Искусственный ветерок слегка шевелил длинные пряди волос, освобожденные от тесемки. Лексу казалось, что болит даже кожа головы, а внутри сейчас лопнет мозг. Он тяжело вздохнул, с трудом представляя себе, что сейчас поднимется на ноги и побредет дальше, но дожидаться ночного патруля не стоило. Идти оставалось недолго. В конце тоннеля уже виднелся корпус мусоросжигателя, укрепленный переплетением металлических балок. Собрав остатки воли, Лекс продолжил путь. Шаг, еще шаг. Ему подумалось, что прислонить лоб к холодному металлу было бы очень кстати, и эта цель сделала дорогу легче преодолимой.
- М-м-м, - промычал Лекс, осторожно стыкуя лоб с металлической балкой. Мусоросжигатель простирал свое тело вниз и вверх, выбрасывая где-то там над подземным городом в атмосферу клубы вонючего дыма. Из состояния легкого забытья Лекса вывели странные звуки, никак не вписывавшиеся в стройный машинный хор. Он приоткрыл один глаз, будто это могло помочь лучше расслышать то, что вносило диссонанс в гудение механизмов. Звук повторился. Лекс перегнулся через ограждение и всмотрелся в переплетение металлических балок.
- Эй! Кто там? - поинтересовался он.
- Помогите, - отозвался тонкий, слабый голосок.
- Вот, черт! - выругался Лекс, злясь более на свое состояние, нежели на пострадавшего.
Мусоросжигатель был местом, где ежегодно калечились и гибли десятки неудачливых охотников за объедками. Превозмогая головокружение, молодой человек перебрался через ограждение и начал осторожно спускаться.
- Потерпи, я уже иду, - сообщил он. - Как тебя угораздило сюда сунуться?
- Есть хотелось, - прозвучал ответ.
- Ты говори, говори что-нибудь, парень, а то здесь темно и трудно ориентироваться, - попросил Лекс.
- Я не парень.
- Ну и ну! А зовут тебя как, не парень?
- Лина.
- Ну, здравствуй, Лина, - он примостился на балке рядом с девочкой, с трудом различая ее в темноте. - А я Александр. Что у тебя случилось?
- Сорвалась, - вздохнула она.
- Болит что-нибудь?
- Нога.
- Ты в курсе, что за нахождение в этой зоне полагается большой штраф и прочие неприятности? - ощупывая поврежденную ногу, поинтересовался он, скорее для поддержания разговора, нежели с целью запугать ребенка.
- А-а!
- Сломана, - констатировал Лекс и ощутил на руках теплую, липкую жидкость. Открытый перелом, - подумал он, - хреново-то как. - У меня, к счастью, обезболивающие завалялись, - улыбнулся Лекс, выуживая из кармана пузырек с таблетками, - врач говорил сильные, но мне не помогают, - пожал он плечами. - На вот. Нужно вызвать спасателей.
- Не надо, не вызывай, - попросила Лина, - меня в приют отправят.
Лекс никому бы не пожелал воспитываться в приюте, но как извлечь покалеченную девочку из вертикальной шахты представить себе не мог.
- Один я вряд ли смогу тебя вытащить. Мне даже шины не из чего сделать, чтобы зафиксировать твою ногу. Неловкое движение вызовет боль, и ты можешь сорваться.
- Тогда столкни меня вниз, - попросила она, - а то сама я никак не решусь.
- С ума сошла! - возмутился Лекс и начал рыться в карманах в поисках мобильного. - Ах, вот ты где, - с облегчением вздохнул он, нащупав телефон.
- Древность какая, - удивилась Лина, - даже у меня встроенный.
- Вот как?! - удивился Лекс. - Капризная девочка сбежала от богатых родителей?
- Они умерли. Погибли при обвале тоннеля. Слышал о теракте на прошлой неделе? А денег на счетах почему-то не оказалось. Мне сказали, что у нас были долги. Квартиру тоже отобрали.
- Да, конечно, я знаю, - осененный внезапной догадкой, как он может вытащить девочку, сказал Лекс. - Я ведь ангел и пришел, чтобы тебе помочь.
- Не гони! - усмехнулась Лина.
- Разве ты не видишь моих крыльев? Они чуть-чуть светятся в темноте.
- Ух, ты!
- Увидела?!
- Да! Это потрясающе! А я не верила, никогда не верила!
- Держись за меня покрепче, Лина, мы полетим.
Лекс поддерживал навязанную девочке фантазию, в которой они парили среди облаков, а сам карабкался вверх. Лина висела у него на спине, примотанная курткой и свитером, не чувствуя боли и не сознавая, что никакого полета в действительности нет. Лекс выбрался в тоннель и, шатаясь из стороны в сторону, побрел к дому, стараясь не упасть, чтобы не причинить вред своей ноше. Он снимал крошечную квартирку, о чистоте и уюте которой совершенно не заботился, тем более что большую часть времени проводил за ее пределами. Иногда Лекс задавался вопросом, зачем ему, вообще, нужна эта 'нора', но продолжал исправно вносить за нее плату. И вот пригодилась. Уложив Лину в постель, он вызвал скорую помощь, посулив врачам неслыханный гонорар за оперативность. Сознание Лекс потерял только после того, как проводил медиков, не обманув их надежд на обещанное вознаграждение и даже поразив своей щедростью.
- Ангел! Ангел! - кто-то тряс его за плечо. Лекс с трудом разлепил веки. Девочка каким-то чудом умудрилась слезть с постели и подползти к нему. Медики успешно сложили и склеили кости, но управление мышцами ноги было на несколько дней заблокировано, и конечность волочилась за ней, как тряпка. Линины светлые кудряшки щекотали ему шею, когда она пыталась попасть в поле зрения Лекса, глаза которого никак не могли сфокусироваться на окружающих предметах.
- Привет, - улыбнулся он, - наконец рассмотрев ее мордашку.
- А где твои крылья? И почему ты лежишь на полу? - спросила Лина.
Лекс поджал губы, придумывая новую ложь. Конечно, приятно быть ангелом, но нельзя допустить, чтобы девочку сочли сумасшедшей.
- Лина, это все от таблеток, которые я тебе дал. Глюки, в общем.
Было видно, что девочка огорчилась, но затем улыбнулась еще шире:
- И все-таки ты ангел. Мой ангел-спаситель.
С тех пор прошло пять лет. Лина осталась с ним. Они оформили контракт, по которому девочка поступила к Лексу на работу экономкой, а он обязался содержать ее и оплачивать обучение. Теперь его квартирка преобразилась. Она стала чистой и уютной, в общем, настоящим домом, в котором его всегда ждали и радовались любой возможности побыть вместе. Девочка тоже изменилась, превратившись в очаровательную, хрупкую девушку. Лексу становилось все труднее изображать заботливого старшего брата, тем более что Лине вовсе не хотелось быть его сестрой. В день ее совершеннолетия они устроили безумный ночной пикник, выбрались на поверхность и расположились на крыше самого высокого здания. Безоблачное небо с крапинками звезд обнимало Верхний город, легкий ветерок относил прочь ядовитые испарения промзоны и расположенной позади нее свалки. Погода им благоволила. Шампанское превратило Лину в болтушку.
- А это что за созвездие? - ткнула она пальцем в небо, изрядно пошатываясь.
- Какое именно? - усмехнулся Лекс, подпирая ее плечом.
- Во-о-он то, - захихикала Лина, вцепившись в его рубашку. - Хочу еще шампанского!
- Нет уж! Ты и так на ногах не стоишь.
- Главное, чтобы ты стоял, - она обняла Лекса, уткнулась носом ему в шею и пробубнила. - Знаешь, я очень тебя люблю.
- Знаю, - улыбнулся он, - я тоже тебя люблю, ты мой самый дорогой человечек.
- У меня идея! - подскочила Линка. - Давай поженимся.
Лекс опешил, и молчание стало угрожающе затягиваться.
- Я... Я не тот человек, что тебе нужен, в смысле, для создания семьи, - наконец произнес он.
- Мне лучше знать, кто мне нужен! - отрезала Лина, отступив на шаг, а потом смутилась, - Ты не любишь меня. Зачем солгал? Не дождавшись ответа, она резко развернулась и пошла к люку.
- Подожди! - Лекс поймал ее за рукав. - Это очень серьезный разговор, чтобы вести его вот так.
- Как?! - задохнулась девушка, глотая слезы.
- Понимаешь, моя работа... она, в общем, она не предполагает наличия семьи. Даже любви не предполагает, - вздохнул Лекс. - А я относительно последнего серьезно нарушаю условия контракта, - он закусил губу.
- Ладно, - шмыгнула носом Лина, - не будем жениться. Мы просто будем жить долго и счастливо и умрем обязательно в один день! - она уверенно покивала головой.
- Хорошо, - серьезно согласился Лекс, не упоминая о том, что его срок наступит на пять лет раньше.
- Ты никогда не рассказываешь о своей работе, - вздохнула Лина, снова пристраивая голову у него на груди, - и я не буду тебя расспрашивать, но хочу, чтобы ты знал, мне безразлично дворник ли ты, ассенизатор или наемный убийца.
- П-ф-ф! - только и мог произнести Лекс.
- Ну и прекрасно, - по-своему истолковала этот звук Лина. - Ты - мой ангел, мое небо и звезды, ты - мой мир. От этого даже немножко страшно, - призналась она.
Мне тоже, - подумал Лекс, прекрасно сознавая, что ни о какой любви, и, тем более, о семье при его миссии даже речи быть не может. Но как отказаться от того, что зажигает свет в душе, звучит музыкой в сердце и делает мир огромным и прекрасным, хотя бы в стенах маленькой квартиры.
* * *
- Итак, мы оформляем дарственную на пять лет жизни на имя...
- Александра Андреевича Ветрова, - торжественно произнесла Полина, - вот копия его ПК.
Павел Степанович замер, увидев на мониторе фотографию Лекса. Просмотрев данные еще раз, нотариус сверил, на всякий случай, отпечатки пальцев с базой данных. Никакой ошибки. Павел Степанович облизал внезапно пересохшие губы.
- Это ваш родственник? - непринужденно поинтересовался он, припоминая прошлое посещение девушки, когда она сказала... - Что же она тогда сказала?
- Нет, - улыбнулась Лина. - Я у него живу и работаю экономкой. Все совершенно законно, - заверила девушка, - у нас оформлен контракт. Если бы не Сашина помощь, я бы не смогла так успешно окончить школу. Он много со мной занимался и этот сертификат '+5' по праву принадлежит ему.
Павел Степанович смотрел в ясные, голубые глаза девушки и чувствовал, что с окружающим пространством что-то происходит. Оно словно разворачивается, ширится и теряет привычные границы, в то время как внутри у него все стягивается в тугой узел, от чего становится трудно дышать. Он почувствовал себя, как в тот единственный раз на поверхности, когда перед ним распахнулось небо.
Никогда бы в голову не пришло, что Лекс склонен к благотворительности, - подумал Павел Степанович, немного придя в себя. - Или здесь что-то другое?
Он завершил оформление сделки и, пожелав всяческих успехов, проводил девушку до двери. Если раньше Павел Степанович думал, что ревнует Лекса к его многочисленным друзьям и клиентам, то теперь он понял, насколько ошибался. Настоящую ревность нотариус Ахременков испытывал именно теперь. Боль, отчаяние, разочарование, обида, злость и даже ненависть танцевали в обнимку с любовью огненный танец и рвали на части его душу и сердце. Павел Степанович ощущал, как надежда на взаимность утекает сквозь пальцы, и все из-за этой приживалки. Пока Лекс занят заботами о девчонке, он будет считать, что у него есть семья, и снова откажется от очередного предложения руки, сердца и финансов. Как же теперь быть? Как поступить? А главное, как унять боль, что разъедает изнутри? Трясущимися руками Павел Степанович наполнил бокал и залпом выпил обжигающую горло жидкость.
- Что я делаю? Ведь еще нужно ехать... Куда же я собирался? - пробормотал он.
Павел Степанович перестал метаться из стороны в сторону и опустился в кресло.
- Ах, да! К министру. Вот только позвоню Петру Константиновичу.
- Через Центральную площадь лучше не ехать, - предупредил его ФСБэшник, - ожидаются беспорядки. И тут Павла Степановича осенило:
- Любезный Петр Константинович, - вкрадчиво произнес он, - а не мог бы ты оказать мне услугу? ...
* * *
Полина была счастлива. Она бы подарила своему ангелу весь мир, если бы только имела такую возможность. Девушка накупила вкусностей, истратив колоссальную сумму денег, но даже не обратила на это внимания, ведь сегодня ЕГО день рождения. Сашенька обещал прийти пораньше, чтобы они могли попраздновать вдвоем. Какую же подобрать музыку? А салфетки будут обязательно с сердечками, хоть сегодня и не день святого Валентина. Нет! Это год святого Валентина! Это целая жизнь, в которой на их столе всегда будут салфетки с сердечками! Закончив сервировать стол, Лина включила телевизор, чтобы как-то скоротать время до Сашиного прихода. По всем каналам шли экстренные выпуски новостей. Сообщали о террористическом акте, совершенном на Центральной площади. Лина поежилась, услышав о количестве погибших, и малодушно порадовалась тому, что Саша не собирался сегодня в центр.
- К данному часу стали известны имена двадцати четырех погибших. Это...
Девушка потянулась к пульту, чтобы выключить телевизор, где мелькали лица трагически ушедших из жизни людей. Ей не хотелось омрачать такой чудесный день плохими новостями, но в этот момент диктор произнес:
- Ветров Александр Андреевич. С экрана на Лину смотрел ее Ангел.
* * *
- Какого черта?! Что происходит?! - возмущался Лекс, когда люди в форме скрутили его и втолкнули в вагончик с бомжами. Телефон и документы изъяли, да проклятая трубка и не работала, хоть деньги на счет он положил позавчера. Лекс понимал, что протестовать бесполезно, его не только не станут слушать, но еще и схлопотать можно. Бедная Линка, опять он опоздает на собственный праздник, но она, как всегда, простит. Его даже не допрашивали, просто бросили в камеру, где он провел одну из самых отвратительных ночей в своей жизни. Он пытался подключиться через чип к интернету, чтобы отправить SMS и предупредить Лину, но в стенах каталажки глушили все сигналы. Утром, также без объяснений, Лекса вытолкали на улицу, где он вскоре обнаружил, что все кредитки заблокированы. Поскольку наличные ему никто и не думал возвращать, пришлось идти домой пешком. Он отправил Лине несколько сообщений, но ответа не получил. Лекс занервничал и проклятый чип начал нещадно глючить: он отлавливал разговоры, которые вели по мобильным окружающие, подключился к компьютерной игре и спутал геймерам все карты. Затем 'вырубил' какого-то беднягу, самозабвенно вешавшего жене лапшу относительно сверхурочной работы, в результате чего тот сообщил о своей связи с сотрудницей.
- Как же ты меня достал! - в сердцах прошипел Лекс и хлопнул себя ладонью по лбу. Не помогло.
У мусоросжигателя он наткнулся на толпу зевак.
- Что тут произошло? - проходя мимо, поинтересовался Лекс.
- Да, говорят, какая-то наркоманка увидела в шахте парящего ангела и решила к нему присоединиться, - хохотнул небритый мужичок в униформе дворника. - Стояла тут, рыдала, а потом крикнула что-то вроде: 'Я иду к тебе, ангел мой', - и перемахнула через ограждение. Труп уже увезли, но ребята говорят, что у нее были какие-то бумаги. Может быть, ценные.
В это время из шахты выбрался паренек и грязно выругался.
- Ну, что там, Андрон? - поинтересовались из толпы.
- Представляете, это чертовы салфетки! Парень вытащил из кармана несколько бумажек и швырнул себе под ноги. - Салфетки с сердечками! - заорал он, втаптывая их в грязь.
- Нет, не может быть, - прошептал Лекс, резко побледнев, и бросился со всех ног к дому. Он распахнул дверь и застыл на пороге. В квартире было пусто. На столе стояли цветы и свечи. В ведерке, среди давно превратившихся в воду кубиков льда, высилась бутылка шампанского, а рядом лежал подарок в яркой упаковке. Лекс присел, ноги отказывались его держать. Лина не могла уйти из дома, не дождавшись его возвращения. Все это нелепо. Это не могла быть она. Лекс включил компьютер, зашел на сайт Министерства Регулирования Продолжительности Жизни и затребовал списки погибших за последние сутки.
Субботина Полина Алексеевна 23 июня 2135 года рождения - 2175 года смерти. Самоубийство. Освободившийся резерв: 22 года.
Лекс задохнулся. Как же так?! Почему?! "Я иду к тебе, ангел мой", - всплыли в сознании слова, которые передал ему дворник. Лекс пролистал список.
Ветров Александр Андреевич 25 сентября 2130 года рождения - 2170 года смерти. Погиб в результате террористического акта. Освободившийся резерв: 15 лет и 5 дополнительных лет на основании дарственной номер 75298. Итого, 20 лет.
* * *
- Здравствуй, Паша, - произнес Лекс, опускаясь в кресло.
- Ну, здравствуй! Давно не виделись, я очень по тебе скучал, - улыбнулся Павел Степанович. - Ты плохо выглядишь, мой милый мальчик. Что-то случилось? Ты не заболел?
- Нет, не заболел. Я умер, Паша.
Брови Павла Степановича поползли вверх.
- То есть?
- Не прикидывайся, что не имеешь к этому отношения! - Лекс подался вперед, словно желая вцепиться собеседнику в горло. - Зачем ты убил девочку?!!
- Я никого не убивал, дорогой мой! - взгляд нотариуса сделался ледяным. - Если тебе нужна моя помощь по восстановлению статуса живого человека и по устранению проблем с документами и счетами, то можешь на меня рассчитывать. С тебя я даже платы не возьму, помогу тебе совершенно бескорыстно, потому что, как я неоднократно говорил и повторяю, люблю тебя.
Лекс прикрыл глаза и слегка покачал головой.
- Ты даже понятия не имеешь о любви, Паша. Вот здесь, - Лекс вытащил из-под куртки яркую упаковку, - лежит частичка настоящей любви. Это все, чем владела Лина, ее сертификат '+5' с дарственной на мое имя. Сделку оформлял Ахременков Павел Степанович.
- И что это доказывает?! - вышел из себя нотариус.
- Это так нелепо, что она выбрала именно тебя, - Лекс поморгал, не давая слезам пролиться, и закусил губу. Щеки нотариуса пошли пятнами.
- Что же в этом нелепого?! Я, пожалуй, один из самых известных и лучших специалистов в этом городе.
- Да, ты очень известен, - криво усмехнулся Лекс. - Чтобы отправить человека на тот свет, тебе достаточно сделать один звонок.
- Это всего лишь твои домыслы! - взорвался Павел Степанович. - Убирайся, Лекс! Иди, обивай пороги, доказывая, что ты существуешь! Боюсь только, что пока ты будешь скрестись в двери многочисленных кабинетов, умрешь от голода.
- Мне все равно, что со мной случится! Единственное, чего я хочу, Паша...
Павлу Степановичу показалось, что стены его кабинета сначала слегка задрожали, потом заколебались, заструились, как горячий воздух, и начали таять, являя взору пронзительно голубую глубину небес. Ахременков вздрогнул, когда, опустив глаза, увидел далеко внизу землю с маленькими, как будто игрушечными домиками. Крошечные человечки, задрав головенки, смотрели на него. Охваченный ужасом, Павел Степанович истерически закричал. Перед ним завис некто с черными крыльями и прошипел:
- Я пришел по твою душу, убийца!
Лекс очнулся оттого, что кто-то усердно хлестал его по щекам.
- Что ж ты наделал, щенок! - дядя Сеня был бледен от гнева. - Такую базу данных грохнул! Быстро поднимайся, надо уходить.
Лекс попытался встать, но не смог.
- Давай, парень, держись за меня, - дядя Сеня выудил его из кресла и поволок к выходу.
Лекс обернулся. Павел Степанович уже не дышал, а на лице его застыла гримаса ужаса.
- Доволен?! - кипятился дядя Сеня.
- Куда мы идем? - поинтересовался Лекс, но прозвучало это весьма невнятно.
- Наверх.
- Зачем?
- Узнаешь.
Они вышли на поверхность на окраине Верхнего города рядом с железнодорожным полотном и забрались в вагон товарного поезда. Большую часть пути Лекс спал либо находился в полубессознательном состоянии. Он не помнил, как оказался на цветущем лугу, возможно, дядя Сеня просто выбросил его из вагона, когда на повороте поезд замедлил ход. В пользу этой версии свидетельствовало ноющее тело. Голова нестерпимо раскалывалась. На какой-то миг Лексу показалось, что он вернулся в детство. Как-то раз они с мамой выезжали из города, чтобы навестить дальних родственников в деревне. Он помнил, как был потрясен обилием растительности, как лежал на спине, а над ним колыхалось травяное море, в котором путешествовали по стеблям букашки.
- Оклемался?
Лекс медленно опустил веки, не решаясь кивать или говорить.
- Вот что я думаю, парень, кто-то там наверху, - дядя Сеня ткнул пальцем в небо, - очень тебя любит. Видишь эту вещицу? - он сунул Лексу под нос небольшой брелок. - Стоит мне ввести код и нажать вот эту кнопочку, как твоя голова лопнет, словно арбуз. По крайней мере, должна была, когда я проделал это несколько дней назад, во время твоего ареста. Дядя Сеня потряс брелок, постучал им по ладони, хмыкнул и убрал в карман.
- Одна из моих обязанностей состоит в том, чтобы отслеживать перемещения мнемодайверов и заботиться о секретности их миссии. Я как раз смотрел новости, где сообщалось о твоей гибели. Кстати в случае смерти и остывания тела либо при попытке извлечения нейрочипа также происходит детонация. Так вот, я сильно огорчился известию о потере самого лучшего нырка. Однако твой маячок перемещался даже очень живенько, и тут я понял, что это ловушка. Ты находился в окружении сигналов, исходивших от людей, которые в базе данных числились работниками органов безопасности. Когда же 'букет' ваших огоньков стал приближаться к печально знаменитым застенкам, я мысленно поблагодарил тебя за верную службу и нажал кнопку. Каково же было мое удивление, когда твой маячок не исчез. Проклятый нейрочип дал сбой. Улыбаешься? Тебя это забавляет?! - дядя Сеня пожал плечами. - Целые сутки я ожидал, что вот-вот начнутся аресты, но ничего не происходило. В общем, я понял, что ошибся. Что ты закатываешь глаза? А-а, типа, бывает. Лекс, я, конечно, нарушу предписание, - дядя Сеня помедлил, - но ты станешь первым нырком, ушедшим на пенсию, ведь для мира ты официально умер. Знаю, что, как законный покойник, ты без гроша, поэтому кое-что для тебя припас. Однако хочу честно предупредить, что нейрочип далеко не безвреден. Его использование, как правило, приводит к образованию опухолей в мозге, поэтому срок службы, то есть жизни нырков не более десяти лет. Конечно, есть надежда, что у тебя всего лишь аневризма, с ней люди иной раз всю жизнь живут. Только помни: в город ни ногой! Кстати, километрах в десяти к востоку отсюда находится мужской монастырь, там никому в помощи не отказывают. Одним словом, вот тебе карта местности, припасы и прощай, дружище. Дядя Сеня, собираясь уходить, похлопал Лекса по плечу, отчего тот болезненно сморщился.
- Постой, - прошептал Лекс. - Мама знала, что ваш нейрочип убьет меня раньше, чем второй?
- А ты помнишь, какой была твоя мама? - поинтересовался дядя Сеня и на утвердительное опускание ресниц сказал, - Тогда ты знаешь ответ, также как и то, что революции не обходятся без крови. С этими словами он развернулся и пошел к железнодорожному полотну. Лекс слушал, как стихает звук его шагов, искренне надеясь, что невзрачный человечек смилостивится, вернется и пристрелит его. Выносить боль, что пульсировала в голове, не было никаких сил. Когда приступ прошел и Лекс обрел способность соображать, он задумался над словами: 'Кто-то там наверху очень тебя любит'. Этот удивительный, неисповедимый кто-то дает ему шанс изменить жизнь, сделать, возможно, что-то очень важное и нужное. Но что? Зачем он оставил его здесь? Лекс понаблюдал за медленно плывущими в небе облаками. Они держали путь на восток и приглашали его присоединиться.
![[]](/img/s/skurkis_j_o/sky/lex1.jpg)