Все права на героев принадлежат Дж.Р.Р. Толкиену и его наследникам
"Однако мать Маэглин любил больше, чем отца. Он часто слушал ее рассказы об Эльдамаре и Дома Финголфина и запомнил, что у Тургона нет наследника. Ему хотелось увидеть Нолдор и для начала поговорить с сыновьями Феанаро. Однако, когда об этом узнал Эол, то разгневался, поскольку не любил Нолдор".
J.R.R.Tolkien, "Quenta Silmarillion"
Форт находился на юго-западной границе Химлада. Как и все пограничные крепости, он был невелик. Узкий округлый двор огораживало высокое кольцо стен, единственная дозорная башня, вытянутая и стройная, заметно утонялась кверху и несла на своей вершине зубчатую площадку.
Вокруг были сплошные сосновые леса, щедро перемешанные с ольховниками и зарослями бузины. Густые и, на первый взгляд, совершенно незаселенные, они редели только дальше к югу, и, прерванные неширокой пустошью и руслом Кэлон, переходили в лес Нан-Эльмот, который, в отличие от Химлада, еще никому не принадлежал.
Крепость почти все время оставалась под прикрытием леса. Она обнаруживала свое присутствие лишь на расстоянии выстрела, открываясь с единственного незанятого подлеском места - излучины реки. Река была неглубокой, каменистой и очень холодной. Шепча и перекатываясь в своем жестком русле, она лилась среди гранитных валунов, и кони каждый раз вздрагивали, входя в воду.
Гарнизон насчитывал два десятка нолдор. Все они были проверенными бойцами, и в построении по головам можно было посчитать тех, кто не помнил открытого моря. Князья нередко приезжали сюда. Для Куруфинвэ и Тьелкормо этот пограничный форт служил местом для неофициальных встреч и переговоров того рода, что никогда не предназначается для чужих ушей.
В тот год ноябрь пришел очень рано и скоро. Ольховые листья устлали все пространство вокруг реки, мох сделался влажным и мягким, постепенно теряя в зелени. Продрогшие камни стояли в утихающей осенней воде, и день за днем по сосновому лесу, вокруг гладкого каменного тела башни, струился туман. Он становился то реже, то гуще, превращался в мокрую дождевую взвесь или пропускал солнечные лучи, но никогда не пропадал совсем.
"Он мешает мне охотится!"
На крепостную стену поднялся Тьелкормо. Куруфинвэ уже четверть часа дожидался его там и немного замерз. Братья уговорились встретиться в форте, но младший поспел в крепость на полдня раньше, и ночной приезд старшего попросту проспал.
Тьелкормо был растрепан и, как часто бывало с ним по утрам, немного не в духе. Направляясь к брату, он мазнул ладонью по зубцу крепостной стены, зачерпнул росы и в дружеском объятии прижал холодную мокрую руку к его теплой спине под плащом.
Куруфинвэ зашипел, и в следующую секунду Тьелкормо сам оказался прижат лопатками к ледяному зубцу.
"Ай", - сказал он.
Куруфинвэ отступил и улыбнулся. Затем оба князя повернулись спиной к дозорной башне и чинно направились вдоль по стене.
"О чем ты хотел говорить?"
Куруфинвэ, облаченный в узкую темную рубашку, шагал немного шире своего брата. Сапоги его медленно выстукивали каблуками по каменным плитам, а кромка плаща бесшумно плыла над дождевыми лужами, цветом своим напоминавшими зеркальные рыбьи бока.
"К нам кое-кто собрался в гости".
Младший приподнял левую бровь и вопросительно взглянул на старшего, но тот, очевидно, решил выдержать паузу.
Какое-то время оба шли молча.
"Ириссе", - наконец сказал Тьелкормо. Он разглядывал башню, явно прикидывая, каков будет туман на плотность, скажем, к полудню.
"Ириссе?..."
"Послушай, я не уверен, - Тьелкормо повернулся к брату, - Ее нигде не было все эти годы, но четверть луны тому назад она вдруг возникла - как из-под земли. Ищет нас".
Куруфинвэ сдвинул брови, хотя лицо его осталось прохладным.
"Она просит помощи? Ты с ней говорил?"
"Еще нет".
Тьелкормо снова уставился на башню.
Новости нужно было обдумать, и какое-то время Куруфинвэ шел молча. Они замкнули один круг и начали второй. Солнце взошло в тумане, и восточная сторона крепости окрасилась в мягкий молочный тон.
"Если бы Турукано погиб, она поехала бы в Хисиломэ", - наконец предположил он.
Тьелкормо кивнул.
"Может, произошла ссора?"
Тьелкормо пожал плечами, но затем сказал:
"Тогда бы она тоже отправилась к отцу".
"Да".
Куруфинвэ скрестил руки на груди и плотнее запахнулся в плащ. Его брат как будто не замечал холода, и вышагивал по стене в тонкой белой рубашке и льняных штанах. Замшевые сапоги его, надетые, как показалось Куруфинвэ, на босу ногу, совершенно промокли.
"Что тебя останавливает?" - наконец спросил младший из братьев. Он имел в виду необходимость выслать отряд, который защитил бы Ириссе в землях за границами их владений.
"Я не думаю, что мне самому следует ехать".
"Тогда отправляйся в Аглон и оставь это мне".
"Но я хочу!"
Куруфинвэ только вздохнул. Старшая из кузин никогда не была в Первом доме темой для разговора, однако он знал, что после не слишком гладкого воссоединения трех Домов на Митриме, и, в особенности, после внезапного исчезновения Турукано с сестрой, Тьелкормо каждое лето уезжал в поля один и устраивал бешеные скачки с самим собою наперегонки. В точности, думал Куруфинвэ, как когда-то делал вместе с Ириссе.
Молочный тон превратился в золотой, и сквозь матовый полог у крепости проглянула река. Тьелкормо заметно нахохлился. Сапоги его из светло-серых уже сделались почти черными.
"Завтракать, - сказал Куруфинвэ и решительно развернул брата к выходу со стены, - Пойдем, озвучу тебе пару мыслей".
Спустя час оба уже сидели в небольшом кабинете. Дверь они замкнули на ключ и закрыли на засов. Жарко пылал камин, окна во двор были закрыты плотными портьерами.
Куруфинвэ сосредоточенно растирал в небольшой ступке сухие побеги какого-то растения. Тьелкормо сидел на столешнице рядом с ним.
"Ты что, всегда его с собой возишь?"
Старший брат ловко подцепил еще не растертый стебелек и покрутил его в пальцах. Запаха растение не имело, цвета было неясного - не то зеленое, не то темно-лиловое, как сухой базилик. Впрочем, все дело, наверное, было в скудном освещении.
"Нет, набрал по дороге".
Тьелкормо приподнял брови.
Его брат, не отрываясь от своего занятия, едва заметно улыбнулся и высыпал темную пыльцу в небольшой котелок, на дне которого уже лежали какие-то порошки.
"Все?"
Старший соскочил со стола. Он немного нервничал.
"Осталось вскипятить", - ответил Куруфинвэ.
Он подвесил котелок на перекладину у огня, пододвинул табурет и уселся у камина. Тьелкормо опустился на корточки рядом с ним.
"Все запомнил?" - тихо спросил младший.
Тьелкормо кивнул.
Вскоре жидкость в котелке закипела. Куруфинвэ снял ее с огня и, ловко ухватив рукавом, перелил в кубок.
"Резать?" - его брат стоял у камина с небольшим кинжалом в руке. Лезвием он кровожадно водил по ладони, как будто пытался заточить его о собственную кожу.
"Сядь, - Куруфинвэ бросил на него взгляд исподлобья, - Подождем, пока остынет".
От кубка шел белый пар. Запаха не было никакого, поэтому казалось, что через него в комнату затекает туман.
Прошло еще минут десять. Младший брат наклонился и подержал над отваром вытянутые пальцы.
"В самый раз", - сказал он, поставил кубок на табурет и поднялся на ноги.
Тьелкормо тоже встал. Он коротко и с силой провел кинжалом по ладони, сжал кулак и выдавил в отвар несколько капель крови. Затем он передал кинжал брату, и тот сделал то же самое.
"Обмотай", - Куруфинвэ протянул ему белую тряпицу. Свою руку он обвернул такой же, потом наклонился и взял кубок обеими руками. Тьелкормо положил свои ладони поверх его. Братья подняли головы и посмотрели друг на друга.
"Двое из семерых - вместе. Путь наш лежал во тьму - к мести. Горе вливалось в кровь - ядом. Но оставался ты рядом".
Голоса звучали в лад и в ритм, хотя поодиночке их никогда нельзя было перепутать.
"Радость пришла с войной - всё же, рядом остался ты тоже. Крепости далеко. Правда, близко к руке лежит гарда"
В комнате сделалось жарко, кровь горячими толчками пульсировала в разрезанных руках.
"Близко луна идет к звёздам. Близок к воде туман - воздух. Близкий и жизнью мне - кратный, стань же сегодня мной, брат мой!"
Князья отпили из кубка и шагнули назад, одним складным движением опустив его обратно на табурет.
"Невероятно", - прошептал Куруфинвэ. Он медленно поднял сначала правую кисть, затем левую, разглядывая их. Тьелкормо ухмыльнулся и скрестил руки на груди. Если бы какой-нибудь нерадивый оруженосец осмелился в этот день подглядывать в замочную скважину, он с удивлением отметил бы, что братья, неведомо когда, успели поменяться местами и одеждой.
Куруфинвэ перестал рассматривать свои пальцы и подошел к брату.
"У тебя ворот перекосило", - пояснил он, расправляя на Тьелкормо рубашку.
Спустя четверть часа князья покинули кабинет. На этот раз вдвоем они пробыли в крепости совсем недолго. Уже к полудню князь Тьелкормо, по своему обыкновению, отправился в охотничьи угодья к северо-востоку от форта, и затем - к брату в Таргелион, а князь Куруфинвэ, по своему, остался осматривать гарнизоны, начав с самого южного.
- Aya! Мы ищем дорогу к замку Туркафинве Тьелкормо.
Всадница сидела верхом по-мужски. На белом плаще виднелся перекинутый через плечо ремень налучья. Резко осадив кобылу, она остановилась в шаге от дозорного из пограничного разъезда.
Судя по стременам, окованным серебром и капюшону с меховой опушкой, перед ним была знатная дама. "Из голодрим". Ошибиться было невозможно: говорила она на высоком наречии, запрещенном в Потаенном королевстве.
- Здесь дороги нет! - синда замахал руками.
Следом за дамой на опушке Нелдоретского леса появилась группа рыцарей с оруженосцами.
- Нет дороги! Разворачивайте коней! - На крик дозорного из леса выскочили еще четверо синдар. - Здесь начинаются владения короля Тингола. Никому из вашего народа нет проезда по землям короля.
- Singollo? - с удивлением переспросила всадница. - La, Tyelkormo. Я - дочь короля Нолофинве, и я хочу проехать в земли моего кузена Тьелкормо. Hanyalyen?
Синда смутился. Он понимал, но не мог ответить на ее языке из-за приказа короля.
- Нельзя. Вы не можете ехать через Дориат. Если вам надо в Химлад, земли Келегорма, езжайте через Димбар, - синда махнул рукой на восток, - вдоль северных границ Нелдорета, иначе никак. По Восточному Тракту через Нан Дунгортеб до Иант Иаур на Эсгалдуине.
Во взгляде всадницы читалось недоумение и недовольство. Кобыла грызла удила, ей не стоялось на месте. Вместе с ней теряла терпение и всадница.
- Только знайте, арвен, на Нан Дунгортеб сейчас неспокойно. Особенно в такую туманную пору. Разное рассказывают...
Но уж она-то была не из тех, кого прельщало спокойствие! Наконец-то вырвавшись из-под опеки старшего брата, она мечтала только об одном - скакать, лететь, мчаться навстречу ветру, навстречу неизвестности, не разбирая дороги, не думая ни о чем.
- ... потом, как выедете на Дор Динен, возьмите к северу и доедете до Арросиаха, а там уже и до Химлада рукой подать.
- A vanta. - принцесса похлопала кобылу по шее и сжала шенкелями рыжеватые бока.
- Hannad! - крикнул один из рыцарей, направляя коня следом за своей госпожой.
- Пусть солнце всегда освещает твой путь, - тихо ответил синда, не надеясь, что его кто-то услышит или поймет.
Светлыми озерами блестят твои очи. Я жажду, любимый, дай мне напиться. Сладкими плодами пьянит твоя кожа. Я голодна, любимый, дай мне насытиться. Первой травой нежны твои длани. Я блуждаю, любимый, укажи мне дорогу.
Месяц Хиссиме выдался довольно теплым. Первых заморозков еще не было, и дорога, размытая дождями, хлюпала и чавкала грязью, доходившей лошадям до бабок. Воздух был пропитан влагой.
"Прав был тот дозорный на счет тумана. Как бы нам не разбрестись..."
- Эй! Держитесь плотнее и смотрите, чтоб никто не отстал. Файланно и Нэкте, езжайте вперед, разведайте путь.
Туман, словно молоко, заливал долину. Все тонуло в нем, и ничего не было видно уже на расстоянии двадцати ярдов. Кони неуверенно трусили по осеннему бездорожью.
"Засветло не успеем".
"Рассказывают, что туман в этих местах особый".
Восточный тракт жался к Нелдоретскому лесу, словно в страхе перед зловещей долиной и горами, окаймлявшими ее с севера.
"Рассказывают... Да что за чушь!" - нолдэ расправила плечи, не позволяя тени страха коснуться своего сердца. "Лучший способ преодолеть опасность - не замечать ее!" - вспомнила она слова отца. "Да и нет никакой опасности! Только грязь да туман". Тем не менее, она осторожно покосилась на ехавшего слева спутника. Посторонний бы не заметил на его лице ничего примечательного, но Ириссе не была ему посторонней и уловила признаки беспокойства.
"Не мы первые и не мы последние едем по Тракту из западного Хекельмара в восточный". Тху бы побрал этого Синголо! Она сжала зубы. Им нельзя проехать по его землям!
Справа виднелась сплошная стена черных стволов, слева - открытое пространство, затопленное белесой полупрозрачной взвесью. Если вдруг им понадобится помощь, то просить ее у тех, что безмолвно таятся за деревьями, бессмысленно. Они не дали нолдор переступить границу Лестаноре, они не покинут ее, чтобы прийти на помощь. Ириссе чувствовала, что лес ей враждебен, что он стережет каждый ее шаг и зорко следит, чтобы она не свернула с дороги. И все же, стрелы лесных жителей казались не так страшны, как безжизненная пустошь долины Смерти.
"Мерзкая тварь была настолько сильна, что даже Враг не мог с ней справиться. Дюжина валараукар бились с ней, но не одолели. Говорят, плоть ее сгнила, но дух не развеялся"
Ириссе до боли закусила губу.
Вдруг сзади раздался крик, и она вздрогнула всем телом.
- Салмо! Салмо! Где ты?
- Что случилось?
- Он только что был тут, в трех шагах от меня. Отстал на полкорпуса, я через минуту поворачиваюсь, его нет!
- Сейчас догонит. Проклятый туман. Эй, Салмо!
Туман поглотил звуки их голосов. Все толпились вокруг принцессы в напряженном ожидании.
Вдруг вдалеке послышался жалобный зов рога.
- Слышали?
- Это не он, точно.
- Это Файланно и Нэкте. Это рог Файланно, они поехали вперед.
- Но почему звук идет с севера?
Зов раздался снова. На этот раз он походил на сдавленные стенания. У Ириссе побежали мурашки по коже.
- Заплутали в тумане.
- Так ответьте же им!
Ее отваге и мужеству позавидовал бы любой воин. Но здесь не было ни опасности, ни врагов. Только липкий душный туман.
"Дух Унгвелианте, величайшей из айнур, что были совращены Моринготто, поселился здесь и слился с долиной".
Туилиндо, рыцарь, стоявший по левую руку принцессы, снял с пояса рог и протрубил несколько раз. Больше с севера не доносилось ни звука. Молча, они двинулись дальше. Молчать о том, что случилось, было тяжело, но говорить о том, что может случиться, было страшно.
- Смотрите, следы! - вдруг крикнул один из оруженосцев. - Здесь недавно проехал небольшой отряд. Мы их нагоним!
- Это наши собственные следы, - едва слышно ответил Туилиндо. - Вот мой мерин, вот ваша кобыла, ваше высочество. - Нолдо показал пальцем на шедшие параллельно отпечатки. - Это несомненно те следы, которые мы оставили час тому назад.
- Но мы же никуда не сворачивали, мы ехали все время прямо!
Никто не ответил. Они действительно ехали все время прямо на восток. Ответа на вопрос, почему они снова оказались на том месте, которое должно лежать у них за спиной, не было.
Горло сжал страх. Она уже не пыталась отогнать его от себя.
- Начинает темнеть, ваше высочество.
"Прикажите возвращаться! Нам не суждено попасть в Химбеланде", - мысленно продолжил Туилиндо.
"Мы потеряли троих", - почему-то "потеряли" прозвучало не в том смысле, который принцесса вкладывала в это слово, - "но путь наш еще не окончен".
- Вперед! Мост не может быть далеко, как только доберемся до него, устроим привал.
Ее голос прозвучал далеко не так уверенно, как ей бы хотелось.
Туман сгустился и обложил всадников словно пакля. Ехали молча. Туилиндо всматривался в грязь, надеясь найти следы тех двоих, что поехали вперед узнать дорогу, но так и не вернулись. Вдруг из тумана вынырнула лошадь с пустым седлом, промчалась мимо них и снова скрылась в неизвестности. Это был конь Салмо.
Неодолимой броней одеты твои перси. Я страшусь, любимый мой, дай мне защиты.
Черненым доспехом покрыты твои рамена. Я мечусь, любимый мой, дай мне покоя. Непреклонной башней высится твоя выя. Я стремлюсь к тебе, любимый мой, дай мне увидеть тебя.
Она мчалась наугад, сбившись с пути и растеряв половину своей свиты. По правую руку давно уже не было видно никакого леса. Давно уже не было никакой дороги и ни малейшего представления, в какую сторону она скачет. "Как долго?" - стучало у нее в голове. Как долго еще она вынесет эту сводящую с ума скачку? Как долго протянет ее лошадь, прежде чем свалится замертво? Иногда сзади раздавались невнятные звуки. Иногда казалось, что кто-то кричит впереди.
Туман и мрак словно сговорились. Один за другим ее слуги и провожатые растворялись в белой мгле. Иногда она слышала, как они зовут ее. Иногда она сама звала их. Но в ответ доносился то плач, то хохот, то звук ее собственного охрипшего голоса. От ужаса мутилось сознание. Обернувшись, чтобы посмотреть, где Туилиндо, она увидела на его месте клубы тумана. Прильнув к шее кобылы, Ириссе ударила пятками по ее бокам и отдалась на волю случая.
"До моста, до моста", - твердила она как молитву. Добраться бы до моста, до Сире-ну-Васар. Сердце колотилось о ребра с утроенной силой.
Загнанная кобыла хрипела и, не обращая внимания на шпоры, перешла на рысь, а затем и вовсе остановилась. Ириссе мельком глянула назад, не успела ничего разглядеть, но на всякий случай выхватила кинжал. Она была не из тех, кто будет просить о пощаде.
Но силы оставляли ее. Их едва хватило на то, чтобы удержаться в седле, когда лошадь снова сделала шаг. Почувствовав, что всадница выпустила поводья, лошадь потащила ее, не разбирая дороги.
***
Тьелкормо плохо спал. Ему снились лошади в тумане. Их седла были пусты, а в глазах читался страх.
Сначала по правую руку у него был лес, потом лес пропал. Тьелкормо видел только грязную истоптанную дорогу под копытами своего коня, и высохшую бурую траву, которая спутанными клоками росла по обочинам и уходила дальше в туман.
Он ехал наугад, разглядывая следы. Четыре жеребца, три кобылы. Все без без седоков.
Нет.
Он наклонился к земле.
Лошадей было восемь, а не семь, как он подумал сначала. След последней, местами отчетливо вдавленный во влажный грунт, а местами едва заметный, вился под следами всех остальных. И либо ее владелец выехал в поход на беременной кобыле, либо эта кобыла все еще несла на своей спине всадника.
"Весьма легкого", - отметил про себя Тьелкормо.
Он выпрямился и хлопнул своего коня по шее, побуждая перейти на рысь. Лошадь, которую им следовало найти, шла сбивчиво, а значит, далеко быть не могла.
В тумане можно было искать не только по следам, но и на ощупь - мысленно, словно длинной бесплотной рукой. Белая пелена вокруг глотала звуки и очертания, но он отчетливо чувствовал страх и растерянность всадника. Страх, растерянность и любовь.
"Твое второе сердце бьется в груди справа", - так, кажется, говорила когда-то старшая из его кузин. Сейчас он отчетливо чувствовал это сердце, и оно задыхалось от испуга. Его собственное было спокойно.
Спокойнее второго.
Или нет?
"Ириссе!" - крикнул Тьелкормо в туман. Имя увязло в дымке впереди, как в подушке.
Он перешел на галоп. Сухие пучки и дорожная грязь прыгали перед глазами, но он ни на минуту не терял из виду цепь отпечатков на дороге.
Вот передняя лошадь перешла с галопа на рысь, теряя в скорости. Всадница почти не управляла ею и шептала, больше про себя, чем вслух, что-то про черненый доспех и башню.
Он не понимал.
"Selernin!" - снова позвал он.
Всадница была совсем близко. Она оставлял за собой явственный след из чувств, и набор этих чувств заставлял сердце Тьелкормо заходиться едва ли не быстрее, чем мелькали в воздухе конские копыта, с хрустом разрывавшие застывшую дорожную грязь.
Наконец он услышал ее впереди. "До моста, до моста, до моста!" - твердила она. Слева, в мутной глубине тумана, что-то следовало бок о бок с ней, постепенно сближая свой путь с дорогой.
Тьелкормо пригнулся в седле. Атаковать было бесполезно - только потеряешь копье.
Ириссе, такая же согнутая и перепачканная, как он сам, вывалилась на него из тумана так внезапно, словно ее вместе с лошадью выдвинули на дорогу. Длинная коса девушки наполовину расплелась, плащ на одном плече расстегнулся, лежал на седле и был весь забрызган грязью.
Тьелкормо быстро поравнялся с сестрой и увидел, что лицо ее бледно и бессмысленно, как будто она уже не осознает себя.
Он остановил своего коня и схватил лошадь Ириссе за повод. "Вперед, вперед!" - шептал он. Морда у кобылы была вся в пене, она еле плелась, но, хоть и была напугана, послушалась.
Постепенно обе лошади перешли на галоп. То, что шло рядом с ними в тумане, немного отстало, но когда до моста оставалось несколько ярдов, Тьелкормо почувствовал, что оно все же выкатилось на дорогу позади них.
"Быстрее!!"
Лошади были в ужасе и почти летели.
Вот под копытами загрохотали вытертые доски моста.
"Закрыть, закрыть!" - бормотал он, вслепую, за спину вычерчивая рукой знак, запиравший вход на мост. Переправа находилась под чарами и так, но кто знал, что могло преследовать их.
Они стрелой вылетели с досок на твердую землю. Тьелкормо остановил лошадей, выхватил из стременных петель копье и стремительно обернулся. Дощатая лента была нетронута и пуста. Потревоженный туман колебался над нею, черная вода текла внизу, медленно и густо, как смола.
Вдали, на дороге, Тьелокормо уловил движение. Оно было направлено прочь от реки, но то, что только что было у переправы, оставило за собой борозду шириной во весь тракт. Тьелкормо показалось, что он успел увидеть в тумане невнятные очертания. Больше всего они напоминали живой подвижный камень очень большого размера. Если только камни способны вылезать из земли и давить в тумане зазевавшихся конных путников.
***
Она пришла в себя, когда солнце уже высоко стояло на небосводе. Она лежала на берегу реки в зарослях ольховника.
При свете дня события прошлой ночи, блуждание в тумане, безумная скачка, кошмары и страхи, казались невозможными и несущественными. Она не могла вспомнить, ни как она сюда попала, ни как давно уже лежит около воды.
Она привстала, свистнула, и на ее свист из зарослей показалась каурая голова с белой проточиной.
- Виста, девочка моя, иди сюда. - Ириссе поманила кобылу, и та пошла к хозяйке. - Что ж это было? Что же с нами приключилось?
Лошадь была покрыта грязью с ног до головы. Ириссе с трудом встала, расседлала кобылу и повела ее купать.
- Где все? - она осмотрелась. Никого. Ни следов, ни знаков того, что здесь кто-то был. - Да и где мы? А?
"Мост. Мы должны были пересечь мост".
Но никакого моста видно не было. Ни выше, ни ниже по течению. Зато выше по течению виднелся брод, а рядом с ним среди сосен белела дозорная башня.
"Ароссиах. Это не Эсгалдуин, это уже Арос. И когда мы только успели проскакать Дор Динен?"
Она попыталась вспомнить, что же произошло прошлой ночью, но отрывочные воспоминания не выстраивались в связную цепь. Последнее, что она ясно помнила, был разговор с дозорным на границе Лестаноре. Дальше все перемешалось и слепилось в один ком. Хотя... у нее было отчетливое ощущение, что после того, как она осталась одна, а изнуренная лошадь отказалась двигаться дальше, кто-то - кто-то очень знакомый - подъехал к ней, взял Висту за повод и повел... Если бы это не было плодом ее усталого воображения, она бы сказала, что это был он.
Вдруг прямо на нее из зарослей выпрыгнула лань, процокала копытцами по каменистому дну брода и понеслась куда-то на юг. Следом за ней из-за деревьев показался охотник.
Он не сильно переживал из-за своей неудачи, но на всякий случай спросил у молодой госпожи, которая, несмотря на роскошный наряд, сама скребла бока своей кобылы:
- Aiya! Не пробегал ли здесь олень?
Красавица залилась звонким смехом, потом пристальным взглядом окинула юношу с ног до головы и сказала:
- Тебя-то мне и надо. Ты, видимо, из свиты Куруфинве Атаринке? Как же мне повезло, что я тебя встретила!
Нолдо чуть не открыл рот от изумления. Эта незнакомка знала не только его лорда, но еще и его самого!
- Как вы догадались? - прошептал он восхищенно.
- Только истинно сведущие в камнях и металлах не могут отличить оленя от лани! И звезда на твоей котте говорит, что твой господин где-то недалеко. Вот и отлично, веди меня к нему!
- Это все вам моя звезда сказала... - снова изумился паж и посмотрел на вышитый на груди герб.
- Ага! Звезды, они вообще, довольно болтливы, - снова засмеялась незнакомка. - Так что же мы стоим? До замка далеко?
Последние слова были сказаны повелительным тоном, каким обычно отдавал распоряжения его принц, и юный паж тут же бросился седлать для нее лошадь.
Когда они уже сидели в седлах, ему вдруг в голову пришла мысль, что хорошо бы спросить, как ее имя, но он не осмелился. Судя по гордой посадке головы и ясным глазам, которые не привыкли отводить взгляд, перед ним была знатная дама. "К тому же она знает принца", - успокаивал себя паж тем, что он не кого попало ведет в пограничную крепость и что, обрадовавшись гостье, принц позабудет дать ему нагоняй.
***
Он заметил ее из окна. Ириссе ехала по крепостной дороге, усыпанной мягкой светло-коричневой хвоей, а вслед за ней, на почтительном расстоянии, трусил на своем сером коньке Ристанаро, молоденький оруженосец Курво, высланный утром в лес "посмотреть, не спускалась ли к водопою лань". "Лань", само собой, была эффемизмом, однако расчет оказался верным: после злополучного моста Ириссе, и впрямь, держалась речного русла, чтобы не потеряться в лесу.
Туман почти рассеялся, и клубился теперь в сорока футах над землей, создавая над крепостью матовый купол. Неба видно не было, зеленые сосновые кроны терялись в дымке. Пахло прозрачной влажностью и увядавшим подлеском.
Тьелокормо пригляделся к фигурам на дороге внимательнее и вздрогнул. Сестра была одета точно, как в его сне, и ехала на той же самой лошади.
"Уймись", - сказал он себе и отошел от окна.
Он спустился по узкой лестнице к главному входу. Кто-то, поклонившись, распахнул перед ним малую дверь в более крупном створе башни.
***
Навстречу ей быстрым шагом шел высокий черноволосый нолдо.
Он подал ей руку, она приняла ее. Она спешилась, он не отнял руку.
И только встретившись с ним взглядом, она сказала:
- Aiya... Курво, - и в смущении опустила глаза.
Они обнялись, расцеловались, он проводил ее наверх башни, сказав, что будет ждать внизу, в общем зале. Как только за ним закрылась дверь, она сползла по стене на пол. Как она могла перепутать?
Кто-то из стражников - женщин в крепости не было - принес ей горячей воды и чистой одежды.
- Скажи-ка, - она выпрямила руку, чтобы задержать его, - а в крепости только принц Куруфинве?
- Да, моя госпожа, - поклонился стражник, - его высочество Тьелкормо уехал к брату в Таргелион сегодня утром.
Она огляделась. Видно было, что комнату для нее освободили только что, наспех. А одежда?.. Она взяла принесенную котту и тут же прижалась к ней лицом. Его!
Где же ты, возлюбленный мой? Черствее камня сердце твое, я зову тебя, но не слышу ответа. Суше песка душа твоя, я молю, но получаю отказы. Холоднее льда любовь твоя, я спешу к тебе, но не ты выходишь навстречу.
Где-то в солнечном сплетении у нее сидела игла. Она появилась давно, и иногда давала о себе знать. Но сейчас боль стала невыносимой.
"Он знал. Не мог не почувствовать, значит не хотел видеть. Значит... значит что? Сбежал, повернулся спиной, оставил Курво, чтоб тот прочел мне наставление с моралью. Все ясно, все ясно. Не хотел видеть. Значит...", - она мерила комнату шагами не в силах справиться с болью, - "... завтра в Хисиломе. Нет...", - она резко остановилась, - "...сегодня же!"
Светло-серая, расшитая мелким речным жемчугом котта была прекрасна, но ей она оказалась велика.
Курво сидел в зале в полном одиночестве. Он отослал всех и сам прислуживал ей, пока она ела. "Чтобы избежать лишних разговоров об Ондолинде", - оценила она деликатность кузена. Разумеется, все в крепости уже и так знали, кто она и откуда, но наедине с родственником ей не придется взвешивать каждое слово, чтобы потом праздные умы не толковали его вкривь и вкось.