Дорога сквозь время, глава 1
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
- Дверь на засов закрыл? - спросил отец.
- Да, - ответил Тоббе.
- А ставни?
- И ставни тоже.
- А погреб?
- Подпер крышку жерновом. Я весь дом проверил, никаких неукрепленных мест не осталось.
Отец глубоко вздохнул и снял со стены ружье.
- Тогда - ни пуха нам, ни щетинки!
Ружье было кремневым, очень древним. Его привезли в незапамятные времена из какой-то невообразимо далекой заморской страны. И уже тогда, наверное, оно рассыпалось в руках. Тоббе не отрывал от него взгляда.
- А мне? - спросил он. Отец хмыкнул.
- Топор под лавкой, бери, если хочешь. Но он тебе не понадобится. Сегодня мы с этим покончим.
- Ты думаешь?
- Иначе и быть не может. Он всего лишь зверь. А значит, в конце концов мы возьмем над ним верх.
Над Журавлиным затоном висела тишина позднего летнего утра. Осока изредка шевелилась от слабого прохладного ветра, прилетающего из чащи, и тогда темная неподвижная вода у берегов заходилась серебристой рябью. Ночной лед уже сошел, время водопоя кончилось, и под поверхностью иногда проскальзывали пятнисто-желтые тела всплывающих со дна водяных гадюк.
Тоббе осторожно склонился к воде. Обычно гадюки не подплывали близко к берегу, но дразнить их не стоило. Мальчик вгляделся в свое отражение, дожидаясь, пока поверхность не успокоится.
За плечом отражения - веснушчатого, серьезного паренька лет двенадцати, с короткими темными волосами - сквозь рябь появилось другое лицо. Печальное, безжизненное личико маленькой девочки - на вид ей было не больше пяти. Ее светлые волосы выглядели растрепанными и спутанными, немигающий взгляд больших серых глаз выражал безмолвный вопрос.
- Привет, Эш, - сказал Тоббе отражению. - Знаешь, я тут в последний раз. Пришел попрощаться.
Бледное личико слегка дрогнуло. Или это только казалось из-за бегущей по воде ряби?
Эш, дочка ткача из Мидхье, утонула в затоне год назад во время ягодосбора. Говорили, что она соскользнула, потянувшись за листом эвриалы. Журавлиный затон напоминал ступку: берег круто обрывался вниз от самой кромки и уходил на неизвестную глубину. Взрослые были слишком далеко, девочка не успела даже вскрикнуть. Под небольшим могильным камнем у подножия семейного холма было пусто - никто не решился нырять за телом в мутную воду, в которой, как известно, водился кое-кто пострашнее гадюк.
С тех пор девочка время от времени показывалась в виде отражения тем, кому случалось наклониться над водой. Путники появлялись в этих местах нечасто, но Тоббе, как любой из клана охотников, проводил в лесах почти все свободное время, и иногда сворачивал к заросшему осокой берегу, чтобы перекинуться с девочкой парой слов.
- Волк... - начал он, но тут же запнулся. Разве она сможет понять? Духи могли что-нибудь знать о вечном противнике кланa - но то мудрые, древние духи, а Эш всего лишь маленькая девчонка. Рассказ об исчезновении семьи только напугает ее. - Я должен уйти отсюда, - продолжил Тоббе. - Надолго, а может, и насовсем. Не знаю, куда.
Звучало не слишком впечатляюще. Но делать что-то необходимо, а посоветоваться было не с кем. При мысли, что Эш может оказаться последней, с кем ему придется беседовать в жизни, по коже у Тоббе прошел холодок.
Он даже удивился: осторожность всегда нужна, но сейчас чего бояться? И тут же понял - дело не в испуге. Что-то изменилось. Острая холодная струйка ветра прорезала воздух, всколыхнула поверхность пруда.
Девочка в отражении больше не стояла за спиной. Схватившись за плечо Тоббе, она протянула руку, будто собираясь коснуться водной глади. Провела пальцем сверху вниз. Воздушная струя следовала за ее движениями.
Тоббе следил за ней в оцепенении. Конечно, он не боялся Эш, но не мог понять смысла ее действий. Вряд ли она собиралась причинить ему вред. И все же...
Линия на воде. Еще одна рядом, и третья, проведенная поперек. Мутно-зеленая вода что-то отдаленно напоминала Тоббе. Такого же цвета была выморенная доска из гидраскана, на которой Старший охотник выводил глифы, объясняя грамоту детям клана. Кажется, это было всего пару сезонов назад - тогда все они еще были живы...
Глифы. Ну конечно!
Тоббе торопливо уставился на воду, пытаясь разобрать, что пишет Эш. Та, мельком взглянув ему в глаза, на несколько секунд остановилась - видимо, поняла, что он сообразил только сейчас. Затем снова принялась чертить знаки.
- Уж... - щурясь от напряжения, читал Тоббе. - Ужная трпа?
Он невольно рассмеялся, хотя Эш была слишком мала, чтобы знать грамоту, да и вообще ткачам это умение ни к чему.
- Хочешь, чтобы я пошел по Южной тропе? - наклонился он к отражению. Но в помутневших волнах отразилось только его собственное лицо. - Эш? Ты тут?
Отраженный мир оставался спокойным. Девочка исчезла. Может, обиделась из-за его смеха... или попытка написать что-то истощила ее силы.
- Ну как знаешь, - стараясь, чтобы голос звучал беспечно, сказал Тоббе. Он отполз подальше от воды и задумался.
Похоже, он недооценил Эш. Но не чувствовал полной уверенности, что понял ее правильно. Кроме Южной, была еще Ужиная тропа, которая уходила сквозь заболоченное поле в плавни, вилась по берегам десятков мелких озер и терялась, разветвляясь в камышовых зарослях. Волк мог уйти по ней... Мог, если бы был обычным зверем.
Нет, надеяться на его глупость не стоило. И права на ошибку нет, иначе след затеряется навсегда. Значит, предстоит покинуть человеческие поселения и идти через Лес времен, надеясь на удачу.
- Спасибо, - сказал он, повернувшись к затону, затем поднялся и зашагал прочь.
Пахло гнилым деревом и стоячей водой. Воздух стал влажным и непрозрачным, сгущаясь легкой дымкой среди лиан и огромных причудливых листьев.
По мере того, как Тоббе уходил дальше по тропе, лес вокруг менялся. Древние секвойи сначала сделались меньше и тоньше, охотнее пропуская солнечный свет, а затем уступили место другим деревьям, с гладкой корой и широкими темно-зелеными с восковым налетом листьями, изгибающимся над дорогой причудливыми арками. Подлесок из редкого сухостоя превратился в настоящее буйство из молодых деревьев и кустов, усеянных незнакомыми цветами фантастических оттенков. Ароматы от них шли одуряющие. Но даже они не могли скрыть вездесущий запах болота.
За обочиной среди стеблей осоки поблескивали лужицы с водой. Мелкое надоедливое комарье сменилось редкими, но огромными москитами-кровососами, задумчиво вьющимися вокруг. Тоббе от их вида невольно передергивало, но он уже бывал здесь раньше с отцом и помнил, чего следует опасаться в первую очередь. Он внимательно высматривал на земле и свисающих к ней ветвях змей, а также ярко окрашенных лягушек, легкое прикосновение к которым могло стать смертельным.
Конечно, это не означало, что можно пренебречь другими опасностями. Чем сильнее изменялся мир, тем больше предосторожностей следовало предпринимать, чтобы остаться в живых. Рано или поздно начнутся земли, полностью неизвестные ни Тоббе, ни кому-либо другому из клана охотников. Но пока все было тихо.
Слишком тихо. Тоббе остановился и оглядел верхушки деревьев. Птицы не пели.
Значит, он достиг Птичьего предела. Вехи, которую не пересекал никто из его семьи, дальше которой идти вообще для человека не имеет смысла. Даже до самого Предела отдельные смельчаки из историй доходили только из желания показать самим себе и миру, чего стоят.
"Теперь и я здесь. Что же дальше? - подумал Тоббе. - Нельзя просто идти и идти, не имея представления, в каком месте свернуть. Ни человеку, ни волку нечего искать в настолько далеких временах..."
Волк не найдет там жертв для себя. Даже если он пошел этой тропой, в какое-то время должен был с нее сойти.
"Может быть, я уже пропустил нужный поворот? Может быть, я ошибся".
Он снова двинулся вперед, медленно и неуверенно.
Лес менялся с калейдоскопической быстротой. Яркая, сочная зелень поглотила все вокруг. Земля, болотные бочаги, ветви и стволы - все словно покрылось диковинным гигантским мехом цвета прудовой ряски. Длинные махровые отростки свисали, словно щупальца, с каждой пригодной, чтобы уцепиться, поверхности. Тоббе показалось, будто вокруг смыкается светло-зеленый кокон: из прочих цветов осталась лишь чернота тонкой полоски вытоптанной почвы под ногами да редкие клочки неба среди листвы.
"Как будто меня проглотил аллигатор", - промелькнула у него мысль. Он внезапно почувствовал невероятное отвращение к этому месту.
"Еще немного, и тропинка исчезнет. Шаг в сторону - и я ее потеряю, и не смогу найти снова!" От осознания, что так легко сбиться с пути и вечно ходить кругами среди зеленого кошмара, на Тоббе накатил приступ паники. Мальчик застыл, не в силах заставить себя сделать ни единого шагу.
"Нельзя было идти этим путем. Нельзя было слушаться Эш! Ох, если бы отец или Фюрхольм с Оссиахом были рядом, они бы подсказали, что делать..."
И тут Тоббе понял: отца он никогда больше не увидит.
Осознание кралось за ним по пятам несколько дней, как терпеливый, безжалостный хищник, и вот теперь напало из засады, поглотив целиком в единый момент. Он помнил это чувство, когда потерял братьев, сестер и мать. Даже думал, что смог отбросить все ненужные мысли и сосредоточиться на главной цели. Но теперь чувство, что во всем свете не осталось ни единого близкого человека, поразило его, как удар копья.
Опустившись на вытянувшийся поперек тропы узловатый корень, он скорчился и закрыл лицо руками, не в силах сопротивляться захлестнувшей его волне невероятного горя.
Долгое время - неизвестно, сколько, потому что некому было вести отсчет среди плетей висячего мха - мертвое безмолвие вокруг нарушалось только беззвучными рыданиями. Режущая взгляд зелень успела потемнеть, а туман - сгуститься. Затем медленно надвигающиеся сумерки прорезал иной звук.
Тоббе отнял руки от лица, прислушался. Звук повторился снова, теперь к нему добавилось хлопанье крыльев.
Черный дрозд сел на лиану, потревожив облепленные мхом заросли. Издал короткую недовольную трель, вспорхнул и исчез в направлении одного из небесных просветов.
- Г-глупая птица, - сердито, но со скрытой радостью пробормотал Тоббе. - Ты зачем за мной увязался?
Тропы Леса Времен не предназначены для обычных лесных обитателей. Дрозду нечего было делать среди тропических душных болот, и все же в душе мальчика что-то изменилось с его появлением. Тоббе поднялся на ноги и зашагал в направлении, куда улетела птица. Нужно было поторапливаться. Ему хотелось преодолеть как можно большее расстояние до темноты. Когда же ночь начала вступать в свои права, а тропа стала с трудом различимой, он выбрал неподалеку дерево пораскидистей, взобрался на него и заснул в широкой развилке между ветвей.
Что-то заставило Тоббе проснуться среди ночи. Так внезапно, что он подскочил на месте - и тут же почувствовал, как теряет равновесие. Рефлекторно взмахнул руками, вцепился в какое-то переплетение из веток. Опора казалась ненадежной, но Тоббе хватило этого хлипкого противовеса.
Он залез назад в развилку и немного полежал, откинувшись на ствол и удивляясь, что заставило его повести себя так странно, ведь ночевка на дереве была не первой в жизни. Охотникам часто приходилось устраиваться наверху, если ночь заставала их в лесу в одиночестве.
Его размышления прервал легкий звук, донесшийся от подножия дерева - как будто на землю упал лист или отслоившийся кусочек коры. Тоббе повернулся на звук, безошибочно вычленив его из еле слышных лесных шорохов. И столкнулся со взглядом пары горящих ядовито-желтым огнем глаз.
Смутная тень, неопределенных размеров и очертаний, но угрожающе огромная в беспросветном сумраке, сидела у корней и смотрела вверх, прямо на Тоббе.
Тот сразу же понял, кто к нему пожаловал. Понял и то, что разбудивший его шелест издали нарочно. Обычно Волк и его сородичи передвигались бесшумно, как кошмарный сон.
Тоббе сжал зубы и потянулся за ружьем. После нескольких безнадежных попыток извлечь его из-за спины он опасно покачнулся и снова ухватился за ветки. Если подумать, толку в его стараниях мало - даже если ружье удастся достать, он не сможет справиться с механизмом в темноте. Тоббе очень смутно помнил, как оно работает, и теперь очень жалел, что не выделил время, чтобы разобраться с этим раньше.
"Можно кинуть нож, - подумал он. - Прицелиться в глаза, например, - они так и пылают, промахнуться невозможно! Но если ошибусь с расстоянием и не смогу убить его сразу, останусь безоружным..."
Волк наблюдал, неподвижно и безмолвно.
Спускайся вниз, детеныш, заговорил он. Твоя судьба - сразиться со мной и быть пожранным, как остальные.
Тоббе вытащил нож из набедренных ножен, собрался.
Каждый из твоего клана вступил бы со мной в битву. Не раздумывая ни секунды! Каждый из них признавал только честный бой...
Мягко спрыгнув с высоты семи локтей, Тоббе тут же оттолкнулся от земли и бросился вперед в молниеносном выпаде, с ножом наизготовку. Горящие глаза, будто источающие ядовитый кислотный туман, сощурились.
Поэтому я всех их без труда прикончил.
Волк больше не издавал звуков и ничем не пах. Тоббе так и не успел понять, что ударило его в правый бок с силой сорвавшегося с горного обрыва камня. Охнув, он отлетел в сторону и врезался спиной в дерево, сильно ударившись затылком. Нож упал куда-то в темноту. Мальчик видел только едкую желтизну глаз зверя, смешанную с разноцветными кругами, вспыхнувшими вокруг.
Тень увеличилась в размерах, неторопливо подбираясь ближе. Вот она рванулась вперед с глухим злобным рычанием. В порыве безумного вдохновения Тоббе выхватил из-за спины ружье и наотмашь ударил навстречу прикладом.
Послышался треск то ли сломанных костей, то ли самого приклада. Волк отскочил, но перед этим Тоббе почувствовал, как нечто острое полоснуло куртку. Живот словно обожгло огнем. Глаза Волка превратились в две почти неразличимые щели. Тоббе несколько раз вслепую замахнулся ружьем, не имея никакого представления, куда бить, и лишь надеясь, что эти яростные удары его защитят.
Как ни удивительно, желтые точки погасли. Существо в темноте фыркнуло, послышался легкий удаляющийся шум, который вскоре растаял.
Наконец Тоббе опустил ружье и замер, до боли вглядываясь в ночь, пока не убедился, что зловещая тень исчезла. Лесной сумрак приобрел серый оттенок, контуры предметов обозначились чуть резче. Приближался рассвет.
Что именно отогнало Волка - полученный отпор или наступление утра - можно было только гадать. Но Волк никогда еще не нападал при свете, и потому у Тоббе не было оснований чересчур полагаться на свои бойцовские качества.
Тяжело дыша, он убрал ружье за спину, прислонился к стволу, борясь с желанием свалиться на землю и закрыть глаза. Света уже было достаточно, чтобы различить темные пятна на разорванной куртке. Волку незачем продолжать сражение сейчас, он просто вернется, когда снова настанут сумерки.
Единственный способ спастись - оторваться от него как можно дальше.
Тоббе со стоном распрямился и пустился бежать. Он пытался следить за тропой, но перед глазами все еще плавали круги, и довольно скоро он перестал понимать, куда несут его ноги. Лес кружился и скакал, как стадо взбесившихся овец. При каждом прыжке в боку словно проворачивалась дюжина рыболовных крючков. Ветки беспощадно хлестали по лицу, корни подсовывались под ноги, скользившие на мокрой траве.
Об один из них мальчик в конце концов и споткнулся. Он успел только заметить, как земля внезапно встала на дыбы и полетела навстречу. Потом был глухой удар, а за ним темнота.
Когда он очнулся, уже давно рассвело. Солнечные лучи светили прямо с зенита, пробиваясь сквозь перистую узорчатую крону.
Рядом раздавалось многоголосое верещание. Что-то ткнулось ему в рукав, царапнуло кожу на ладони. Тоббе повернулся направо и с ругательством отдернул руку.
Салатово-бурая ящерица размером с лисицу, стоящая на задних лапах, попыталась цапнуть его за палец. Не обнаружив добычи, отпрыгнула назад и зашипела; пасть ее была полна зубов игольной остроты. Чуть поодаль целая стая таких же созданий терзала кучу лохмотьев, бывших раньше походной сумкой.
- А ну, пошли вон! - завопил Тоббе, вскочив как подброшенный. - Вон отсюда!
В ответ ящеры разразились какофонией из верещания, шипения и щелканья челюстей, ничуть не тише, чем его крик. Они неуверенно пятились, прижимаясь к земле, размахивая хвостами и угрожающе раскрывая пасти. Затем все разом развернулись и скрылись в кустах, - видимо, придя к выводу, что жертва слишком бодра для поедания.
Тоббе смотрел им вслед, вне себя от ярости. Мало того, что на него решил поохотиться Волк - теперь и всякая мелочь настолько обнаглела, что занимается тем же!
Успокоившись немного, он побрел осматривать, что осталось от сумки.
Результаты исследования не утешали. Ящеры сожрали все запасы еды до последнего куска, не пощадив даже мешочек с драгоценной солью. Продырявили кожаный мех с водой, разорвали смену одежды и саму сумку в клочки. Силки и веревку отыскать так и не удалось. Порох и кремень, к счастью, остались нетронутыми - возможно, резкий запах отпугнул рептилий. Зато туесок с лечебной мазью был разжеван в кашу, вместе со свертком с бинтами и травами. Похоже, мазь пришлась ящерам по вкусу.
- Плохо, - подвел итог Тоббе. На более вразумительную речь у него не осталось сил. Кое-как он скинул остатки рубашки с курткой, из рубашки соорудил повязку на живот, а в куртку замотал уцелевшие припасы и обвязал ее вокруг пояса.
Он пошел на юго-запад, хотя потерял тропу и теперь направление значения не имело. Но земля, покрытая толстым слоем прелой листвы, потихоньку шла под уклон, и существовала вероятность, что путь по склону в конце концов приведет к воде. У мальчика давно пересохло в горле, язык во рту еле ворочался от жажды. Да и живот подвело, теперь он даже пожалел, что не прибил камнем одного из ящеров. Ядовитыми они не выглядели, можно было бы пожевать полоску мяса по пути...
Тоббе вспомнил, что нож тоже потерял, и раздраженно пнул папоротниковую кочку.
Местность, где закончился безумный ночной бег, ничем не напоминала отвратительные зеленые болота. Вокруг возвышались гигантские папоротники и деревья с коленчатыми волокнистыми стволами. Широкие, как опахала, листья напоминали пучки перьев. Некоторые деревья больше походили на привычные сосны, секвойи и грабы, но их корни разветвлялись высоко над землей, образуя большие разросшиеся переплетения. Мелкий пушистый зверек, похожий на крота, высунул нос из одного из них наружу. Заметив чужака, тут же юркнул обратно.
Цветы и трава полностью исчезли. Лес притих, охваченный полуденной дремой. Незнакомые звуки, время от времени доносившиеся издали, пробуждали тревогу. Если их издавали звери, любой разумный человек держался бы от них подальше. К сожалению, звуки раздавались в той стороне, куда лежал путь Тоббе, и у мальчика не было другого выбора, кроме как идти навстречу. Он знал, что долго без воды не протянет.
Он успел потерять счет времени, когда впереди блеснула серебром полоска воды. Судя по солнцу, он шел не намного дольше часа, но самому ему казалось, будто прошла целая вечность.
Потянуло свежим озерным запахом. Путешественник воспрянул духом: уж рыба-то здесь должна водиться! А значит, он сможет не только утолить жажду.
К берегу пришлось пробираться сквозь заросли легких полых стеблей, разросшихся, как орешник, и с листьями, как у ивы. Громадный упавший ствол одного из корнистых деревьев преградил дорогу. Тоббе с трудом вскарабкался на него: бревно оказалось выше пояса размером. Зато прямо за ним открывался впечатляющий вид - чистая, серебряная озерная гладь под застланным рваными облаками небом. Гигантские саговники обрамляли берег, как зеленые самоцветы. Прозрачные волны колыхались над темно-серыми прибрежными камнями, а из глубины, словно зеленые кораллы, проглядывались стебли полушников. Мальчик уже собрался спрыгнуть с бревна, но тут из зарослей донеслось шуршание. Быстро приближающееся, как будто что-то огромное ломилось сквозь них на полном ходу.
Чудовище выскочило на берег, еле успев затормозить перед бревном, и разразилось негодующим ревом. Огромная, рогатая, похожая на заплесневевший пенек образина уставилась на Тоббе маленькими глазками. Чудовище склонило башку, недвусмысленно нацелившись на него рогом, и принялось рыть землю со звуками, напоминающими горный обвал. Нога его толщиной могла бы поспорить с дровяной колодой.
- Слезай на землю. Быстро! - неожиданно прозвучал тихий голос позади. Тоббе вскрикнул, попытался обернуться и зашатался. Долю секунды он был уверен, что сейчас неминуемо свалится под копыта гороподобной твари, но кто-то сзади удержал его за повязку. Тоббе наконец сумел развернуться и спрыгнул назад, не обращая внимания на вспыхнувшую под повязкой боль.
- Идем отсюда. Чем скорее он потеряет нас из виду, тем лучше, - скомандовал незнакомец, светловолосый мужчина, одетый в робу землисто-темного цвета, серые штаны и кожаные сапоги. Через плечо у него висела кожаная сумка на длинном ремне, а в руке он сжимал небольшой серп.
- Надо бежать! Нас сейчас растопчут! - задыхаясь от ужаса, выдавил Тоббе. - Или сожрут!
- Не кричи так громко, - строго сказал незнакомец. - Трехрог не причинит тебе вреда, он просто защищает территорию. Вся эта демонстрация силы - только для того, чтобы напугать.
- Если он хотел меня напугать, у него получилось, - признался Тоббе, немного успокоившись. - А ты кто?
- Травник, меня зовут Гвиллхад. И мне показалось, что небольшая помощь тебе не помешает. Ну что, идешь, или продолжишь его дразнить? - он засунул серп в сумку и бесшумно исчез в пустотелых зарослях.
- Подожди, я сейчас! - Тоббе кинулся следом. На его взгляд, гигантский ящер как-то слишком внимательно разглядывал поваленный ствол, да и рога из боевой позиции убирать не торопился. Но через минуту, после того, как трехрог скрылся из виду, производимые им звуки почти стихли. Видимо, он действительно потерял интерес к случайно замеченной мелюзге, однако проверять наверняка Тоббе не хотелось.
Хотя голова кружилась от голода, а попутчик передвигался быстро, как призрак, и стоило большого труда не отстать, страх подгонял юного охотника. Ничуть не меньше его мучили и другие вопросы. Таинственный человек не внушал доверия, хотя не казался страшным настолько, как разъяренное чудище. Куда он держит путь и что ему нужно?
- Ты путешественник? - спросил Тоббе, наконец сумев с ним поравняться. - Тоже идешь по Южной тропе?
- Что? - мужчина обернулся с удивлением и даже замедлил шаг. - Конечно, нет. Я здесь живу.
Дом травника размещался на переплетенных толстых ветвях деревьев, погрузивших в озеро корневища, каждое из которых размером не уступало порядочной избе. Гвиллхад называл эти деревья манграми. Судя по их толщине, они легко могли бы удержать нескольких трехрогов, и сплетенное из гибких прутьев жилище с крышей из просмоленных планок выглядело надежно укрепленным на фундаменте из массивных прокинутых между разветвленными отростками досок. Кое-где с платформы свисали веревки, но никакого входа Тоббе не заметил.
Прежде, чем он успел задать вопрос, Гвиллхад потянул за одну из веревок, и с высоты полетела, разворачиваясь, веревочная лестница. Гвиллхад ловко вскарабкался по ней, будто занимался этим целыми днями - да так оно и было, скорее всего.
Тоббе посмотрел на веревку с сомнением. Он не был уверен, что рана позволит ему взобраться следом и не сорваться. Но, не видя другого выхода, взялся было за перекладины.
- Стой на месте! - донеслось сверху. - Сейчас я тебя подниму! Отойди назад на несколько шагов.
Тоббе так и сделал, и был вознагражден зрелищем спустившейся небольшой деревянной платформы на цепях. Он шагнул на платформу, не в силах поверить, что травник сможет поднять ее обратно, да еще и с мальчишкой на борту. К его удивлению, подъемник немедленно поехал вверх. Он так скрипел и раскачивался, что Тоббе не устоял на ногах. Но даже когда он плюхнулся с размаху, темп подъема не замедлился.
Наконец платформа поравнялась с уровнем фундамента и остановилась. Теперь Тоббе увидел, что тросы перекинуты через закрепленное среди верхних сучьев колесо, приводимое в движение сложной системой блоков. Механизм соединялся с колесом большего размера, похожее на рулевое, прикрепленное к балке на воздушной веранде. Гвиллхад повернул его без малейших усилий и закрепил стопором.
- Приехали, - объявил он. Тоббе с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, выбрался на платформу. От слабости он почти потерял способность удивляться. Заметив у двери бочку с водой, не раздумывая направился к ней.
- Я так и не успел попить внизу, - пояснил он, обернувшись, перед тем как сделать глоток. Гвиллхад кивнул с серьезным видом.
- Тогда тебе повезло. Первое недомогание, от которого приходиться лечить путешественников, - расстройство желудка... Да не бойся, здесь вода хорошая, - добавил он, когда мальчик отпрянул от бочки.
Напившись, Тоббе последовал за Гвиллхадом в дом. Внутри все оказалось удивительно чисто и аккуратно. Мебель была сделана из мягкой, пористой и чрезвычайно легкой древесины без волокон и годовых колец. На привязанных к плетеным стенам полках ровными рядами стояли горшочки с надписями из незнакомых глифов, или шкатулки странного вида - почему-то все на боку. Никаких растений Тоббе не заметил, за исключением изображений на выцветших кусках чего-то белого, похожего на пергамент, висящих на стенах, да еще мешков, соседствующих на полках с горшочками и источающих знакомые травяные запахи. Посуду и инструменты Гвиллхад достал из шкафа, переложив на столик с бортами по краям. За шкафами Тоббе заметил дверь, хотя снаружи хижина не показалась ему настолько большой, чтобы иметь пристройку. Словом, дом и его обстановка сразу вызвали у него тысячи вопросов. Но мальчик никак не мог решить, с какого начать первым: мысли путались, перед глазами все плыло.
Пока Тоббе осматривался, Гвиллхад успел снять с него остатки от повязки, промыть рану, смазать ее содержимым одного из горшочков, отчего кожу немилосердно защипало, и забинтовать. К тому времени, как травник закончил и попытался о чем-то спросить гостя, он обнаружил, что тот уже спит крепчайшим сном.
Первые несколько минут после пробуждения Тоббе казалось, что он каким-то волшебным образом перенесся домой в собственную постель, а многодневная погоня и бегство лишь привиделись ему во сне. Но, проснувшись окончательно и увидев непривычную обстановку, с горечью выкинул пустые фантазии из головы.
Как выяснилось, спал он на подстилке, состоящей из каких-то древесных волокон. Выглядели они не слишком опрятно, словно свалявшаяся лошадиная грива, но были мягкими и пружинистыми, да и запах от них шел неплохой. Сверху было наброшено покрывало из грубой шерсти, явно видавшее лучшие дни - сейчас никто бы не смог даже определить его цвет. Но после ночевок на деревьях или голой земле все это казалось настоящим раем домашнего уюта.
Кожа саднила и чесалась под бинтами. Усилием воли заставив себя не трогать повязку, Тоббе поднялся на ноги и направился ко второй двери, ведущей из комнаты, ведомый доносящимися оттуда аппетитными ароматами. Он чувствовал себя намного лучше, чем вчера, но не отказался бы сейчас проглотить парочку трехрогов.
За дверью находилась еще одна открытая терраса с легким навесом сверху. Подъемника на ней не было, зато стояла металлическая жаровня на тонких ножках, в стороне от нее - низкий стол, а за ним на обрубке дерева сидел Гвиллхад и что-то увлеченно жевал.
- А, это ты, - поднял он взгляд на мальчика. - Вовремя проснулся, тут еще осталось немного змеиных яиц и поджаренных лапок.
- Хм, спасибо, - Тоббе уселся на соседний чурбак. - А... чьих лапок?
- Не знаю, успел ли ты повстречать птицеящеров - они бегают по земле, но у них птичьи клювы, а лапы покрыты перьями? Нет? Ну может, оно и к лучшему. В кувшине настой гинко, очень бодрит.
Он поставил на стол миску, сделанную из куска скорлупы какого-то исполинского ореха. Внутри, судя по виду, лежали змеиные яйца. Тоббе начал жевать одно - оно оказалось рыхлым и почти безвкусным, как печеный корень лопуха. Однако голод не тетка, и вскоре он прикончил и яйца, и лапки, и полкувшина горьковатого прозрачного напитка. Кувшин и кружки были привычными, глиняными, и не слишком вписывались в обстановку, как и жаровня. Говоря начистоту, в обстановку дома не вписывался и сам его хозяин.
Рассмотрев травника как следует, - вчера на это сил не хватило, - Тоббе окончательно утвердился во мнении, что перед ним не уроженец Предельных земель. Лицо его под шапкой спутанных светлых волос, покрытое загаром и морщинами, не носило на себе следов грязи, боевой раскраски или татуировок. Серо-голубые глаза, чуть прищуренные, смотрели смело и прямо. Но жесткость воителей во взгляде Гвиллхада отсутствовала - он казался слишком умным по сравнению дикарями или даже с бывшими односельчанами охотника.
Особенно привлекали внимание одежда из простой, но хорошей плотной ткани, ремень и сапоги необычайно искусной выделки. Таких хитроумных металлических крепежей мальчику еще видеть не доводилось. Он с досадой посмотрел на собственные мокасины, давно уже утратившие товарный вид.
- Что, обувь моя приглянулась? - поинтересовался травник, поймав его взгляд.
- Просто интересно, - смутился Тоббе. - Ее, наверное, делал великий мастер?
- Вроде того. У нас его называют сапожником. А у вас так принято - расспрашивать человека о его вещах, даже не представившись?
- Ох, извини, не успел. Вчера столько всего случилось... Мое имя Тоббе ван Риген из клана охотников. Я пришел сюда по Южной тропе.
- Это понятно, - фыркнул травник. - Все охотнички по ней приходят, чтобы вдоволь погоняться за гигантскими ящерицами. Ты, должно быть, решил раздобыть сокровищ или освободить принцессу? А может, просто кроликов ловить надоело?
- Ничего подобного! Не знаешь, так молчал бы! - Тоббе не хотел выдавать цель своего путешествия, но выносить насмешки был не в силах. - Я... преследую кое-кого, - помедлив, признался он. - Кое-кого по имени Волк.
- По имени? - травник удивленно подался вперед. - Так ты, что ли, охотишься на человека?
- Он не человек. Но и не зверь. Честно говоря, я вообще не знаю, кто он такой. Или что такое. Я видел его только один раз, ночью, на тропе. Но так и не смог разглядеть.
- Значит, это Волк тебя располосовал?
- Да. Я дал ему по морде, - с гордостью добавил Тоббе. - Но из-за этого ружье сломалось, а голыми руками его не одолеть...
- На твоем месте я бы не пытался его одолеть. Почему бы не вернуться домой и не попросить об этом кого-нибудь постарше? Я провожу тебя по Тропе, и если твои родители будут нести какую-нибудь чушь...
- У меня нет родителей. И дома тоже.
Теперь смущенным выглядел сам травник. Тоббе решил, что тот ищет слова утешения, но вместо них в конце концов услышал:
- Выходит, ты ищешь этого Волка, чтобы отомстить ему?
- Мстить Волку? Еще чего, - Тоббе снисходительно улыбнулся. Травник, хотя на первый взгляд и казался умным, на самом деле явно знал меньше, чем любой ребенок. На него даже сердиться не имело смысла. - Занятие в самый раз для дураков!.. Волк только и ждет, чтобы ему начали мстить. Нет, наше дело - охота. Когда на него охотятся другие, он слабеет.
Тоббе помолчал, не дождавшись новых вопросов, и добавил:
- Но со временем он все равно становился опасней. Пока однажды не стал слишком сильным... Настолько, что превзошел нас.
Волк всегда приходил ночью, в час, когда поднимался туман и луна скрывалась в темных облаках. Это все, что о нем знали: о внешнем виде и повадках ходили лишь легенды из давних времен, истории о великих охотниках, сражавшихся с ним в одиночку и одержавших победу. Никто не знал также, оставлял ли он потомство, или какие-то неведомые зловещие силы вновь призывали его к жизни раз за разом. Но, как и новолуние вслед за ущербным месяцем, через какое-то время Волк возвращался.
Сначала он довольствовался людьми, покидавшими Мидхье ради прогулки в Лесные окраины в неурочный час. После того, как на него устроили облаву и накопали вокруг городища ям с кольями, бросил забавы и стал нападать на охотников, которые теперь караулили селение бессменно.
- Вначале разделался с сестрами и братьями, - рассказывал Тоббе.
- У тебя были сестры и братья?
- Да, четверо. Первой пропала Маннахан. Наша старшая, она в то время, как обычно по весне, каталась в Сердце леса на лосях.
- Смелая у тебя сестренка была, как видно.
- Ага, совсем безголовая. Не боялась ни одной живой твари, и неживой тоже. Но про Волка ничего не знала. Мы потом нашли в одной из ловушек ее лук. Весь изгрызанный в щепки. После Фюрхольм разозлился и один ушел на поиски. Назад так и не вернулся. А ведь он был самым крепким парнем в Мидхье! Отец говорил, что в беге за ним не поспел бы, а может, и в драке бы уступил. Потом мы начали ходить в облавы с парнями из селения, отец запретил выходить из дома поодиночке. Но Оссиах с Бригиттой удумали поймать Волка хитростью...
Рыжеволосая девочка лет восьми сидела на столе, болтая ногами и посматривая на женщину, склонившуюся около светильника над шитьем. Убедившись, что та полностью поглощена своим занятием, малышка тихонько подобрала ноги и потянулась через стол к крючку, удерживающему закрытыми ставни.
- Бригитта! - одернула ее женщина, не поднимая взгляда. Девочка приняла прежнюю позу, обиженно сморщилась и демонстративно зажала нос.
- Но мама! Я хочу открыть окно! Эта мерзкая вонючая падаль так мерзко воняет!
- А ну тихо! Отличная падаль, и пахнет в самый раз, - женщина с довольным видом поглядела на прикрытую крышкой корзину, что стояла у порога. - Забыла, что ли, - хищники лежалое мясо куда больше свежатины уважают!
- Еще чего! Такую вонищу даже козел есть не станет!
- Вот вытяну хворостиной, узнаешь, как с матерью спорить... Ваше дело - приманить его, а не лакомствами потчевать.
- Ну Оссиах уж его попотчует. Правда, Оссиах?
Долговязый пятнадцатилетний подросток, приматывающий наконечник пики к древку, притулившись на лавочке в темном углу, кивнул в ответ. Впрочем, энтузиазма девочки он явно не разделял.
- Только я не считаю, что добавление ртутной руды было хорошей идеей. Волк может учуять отраву сквозь самый сильный запах, - заговорил он унылым голосом, навевающим мысли о затяжной меланхолии. - Он не притронется к мясу. И даже если бы захотел - я все равно умертвлю его немедленно, едва увижу. Для верности даже собираюсь прихватить лук.
- Я, я понесу лук, - Бригитта заболтала ножками с втрое большей скоростью.
- Сделаешь, что велено, и никаких выходок. Это вас обоих касается! - отрезала мать. - Бригитта, иди примерь обновку.
Девочка соскочила со стола, и женщина набросила ей на плечи странного вида плащ, наспех сшитый из самых ярких и пестрых лоскутков, отыскавшихся во всем Мидхье. Можно было подумать, что Бригитта собралась изображать пожар на гулянии ряженых.
- Бессмысленная трата ценного материала, - пробормотал Оссиах, созерцая пляску теней от огонька светильника. Неизвестно, имел ли он в виду костюм сестры, руду или все вместе взятое.
- Ну что, идем? Идем уже? - Девочка вытащила из сундука лук с колчаном, завозилась, застегивая крепежи ремней. - Ну помоги же!
- Оставь, сам все понесу. Ты должна тащить корзину и фонарь.
- Фуууу!
- Или вообще дома сиди.
- Как же, жди!
- И не вздумай доставать оружие! Как только Волка увидишь - все бросай, сразу на дерево. Или если я скажу...
- Какой же ты занудный!
Мать открыла засов, осторожно выглянула наружу. Через открывшуюся дверь в дом хлынул прохладный ночной ветер, пахнущий травами. Бригитта подхватила корзинку, выскочила было за порог. Женщина поймала и обняла девочку.
- Будьте внимательны. Он куда опаснее любого зверя, с кем вы сталкивались раньше. Слушайся брата во всем, понятно?
- Да понятно, понятно. Подумаешь, какая-то шавка. Мы быстренько, шкуру снимем и вернемся.
- Ни пуха, Оссиах.
- К лешему, - ответил парень тоном, исполненным скорбной мудрости. Дверь закрылась, и брат с сестрой остались одни посреди летней ночи. Бригитта поежилась и накинула цветной капюшон.
- Как я выгляжу?
- Как пугало огородное.
- От пугала слышу!
Оссиах, не удостоив замечание ответом, перехватил поудобнее пику и зашагал к лесу. Бригитта поспешила следом, осторожно придерживая горящую лампу.
Темнота смыкалась за ними.
- ...и конечно, они тоже не вернулись.
- Конечно. Святая Мадонна, зачем они вообще его приманивали? И этот нелепый костюм, зачем? Ты в курсе, что волки не различают цветов, парень? Впрочем, откуда тебе...
- Ты так говоришь, будто речь об обычном животном, - возмутился Тоббе. - Я же объяснял, когда на него охотишься - он слабеет! Брат с сестрой использовали все средства, чтобы привлечь его внимание, а потом оставить в дураках. Раньше, если бы Волка поймали таким образом, любой дровосек смог бы потом выпустить ему кишки топором. Но в этот раз что-то пошло не так.
- Странные законы действуют на ваших Тропах.
- Не только на наших. Волк теперь ходит повсюду. После пропажи Оссиаха и Бригитты отец запретил всем в Мидхье выходить из дома по ночам, и велел запирать все замки и затыкать щели. Но мы забыли, что оставался незамкнутым дымоход. Когда Волк пришел в следующий раз, он спел около дома безлунную песню. Волки ведь обычно воют на луну, а этот - без луны, - пояснил Тоббе, увидев вопрошающий взгляд травника. - От нее мы с отцом заснули, а мама... на нее, наверное, затмение нашло. Когда мы проснулись, дверь была открыта, а вокруг дома никаких следов. Кроме тех, что днем натоптали.
- Вы ее... больше не видели?
- Нет. Отец сказал, Волк над нами смеется. Играет, вроде как. Мы теперь для него как овцы, и он будет таскать нас по одному, пока не истребит весь охотничий клан.
Потом на следующую ночь он устроил засаду в доме. Взял ружье - это та штука, которая развалилась, я тебе показывал...
- Да, помню. И что дальше случилось?
- Взял ружье, закрыл все щели вместе с дымоходом, и мы стали ждать. Он думал, песенка Волка не подействует, если будет еле слышна. Он бы открыл дверь, Волк бы подумал, что отец околдован. Тут-то мы бы его и пристрелили!
- План, без сомнения, достойный. И имел право на воплощение, - склонил голову травник. - Что же пошло не так?
- Все пошло так. Ну, до того момента... Пока не пришла пора стрелять. Ружье почему-то не сработало.
- Не сработало? Хочешь сказать - не выстрелило?
- Выстрел я слышал, и дыма стояла целая туча, но Волк остался живехонек. Отец-то подумал, что нет, и побежал посмотреть. Я его потерял из виду в дыму, думал, сейчас вернется. Жду, и вдруг понял - шагов не слышно. Дым рассеялся, а за ним пусто, ни отца, ни чудовища. Потому-то я и думаю, что получилось не так, как должно бы. Мы, вообще-то, этим ружьем никогда раньше не пользовались. Нам хватало луков и пращей, ну а лучше копья против зверей ничего не сыщешь.
- Так зачем ты тащишь с собой этот хлам? - искренне удивился Гвиллхад.
- А разве непонятно? Все из нашего клана, да и парни сельские, с обычным оружием обращаться умели. Но никому из них оно не помогло. А ружья Волк боялся - и сейчас боится, я это понял. Если бы только удалось починить ружье и научиться владеть им! Тогда у меня появился бы шанс... Гвиллхад, ты ведь хорошо разбираешься в разных приспособлениях?
- Кто тебе сказал?
- Да тут весь участок ими утыкан. Наверное, чинить часто приходится! И выглядишь, как житель Северной тропы. А в ваших краях одни сплошные... механисмы, уж я-то знаю!
- Ну и черт бы тебя побрал, - не слишком вежливо буркнул травник, - вместе с твоей дедукцией.
Последнего слова Тоббе не понял, но, боясь спугнуть удачу, решил не переспрашивать.
После завтрака Гвиллхад спустил веревочную лестницу и отправился вниз, в джунгли, как он выразился, "на обход". Как выяснилось, травник регулярно прогуливался по первобытному лесу неподалеку от Тропы, отыскивая раненых или попавших в неприятности путешественников. Такой способ сильно отличался от работы знахаря из Мидхье, к которому больные приходили сами. Но здесь, среди непроходимых зарослей, кишащих огромными хищниками, не испытывающих никакого страха перед человеком, у страждущих не было шансов добраться до хижины на ветвях самостоятельно.
Тоббе было запрещено спускаться по лестницам, трогать подъемник и вообще совершать какие-либо физические усилия. Впрочем, без работы травник его не оставил, вручив мальчику пестик со ступкой, нож и мешок с кусками коры.
- Обычно я не беру платы с тех, кому платить нечем. Но какую-то пользу ты принести можешь, - объявил он. - Те, кто шатается по Запределью, часто подхватывают лихорадку, и на лечение уходит огромное количество толченой цинхоны. У тебя уйма свободного времени, пока заживают царапины, так что поможешь с заготовкой. Аккуратно соскребай внутреннюю часть и растирай в порошок. Готовый пересыпай сюда, - он показал на один из туесков.
- А сколько нужно истолочь? - без энтузиазма спросил Тоббе.
- О, чем больше, тем лучше. В необработанном виде кора бесполезна, верно? Ну, до вечера!
Оставшись один, Тоббе решительно отложил инструменты и мешки. Таким бессмысленным делом можно заняться и позже. Сейчас же он собирался осмотреть место, где предстояло остаться на какое-то время, как он надеялся - ненадолго.
Жилище травника оказалось гораздо просторней, чем могло показаться снаружи. Пристроив стены к необъятным стволам мангров, тот проделал большие отверстия в древесине, устроив в импровизированных дуплах кладовки для хранения лекарств и продуктов. Клан друидов из Окраин непременно показал бы веселую жизнь любому, кто изуродовал живое дерево ради собственного удобства, но говорили, что на Северной Тропе, откуда прибыл Гвиллхад, дух покорения природы укрепился многократно.
"Интересно, на что похож Северный Предел", - мельком подумал Тоббе.
В кладовке обнаружились мешки с орехами, засушенными фруктами, высушенная зелень, большие красноватые клубни, копченые окорочка ящериц и вяленые рыбообразные твари с крошечными ручками и ножками. Самое удивительное, что нашелся хлеб, аккуратно завернутый в ткань и подвешенный к потолку. Должно быть, считался в этом доме деликатесом. Тоббе не мог не посочувствовать человеку, лишенному свежей дичи и птицы, которые в семье охотников не переводились никогда. Впрочем, травник выглядел довольным жизнью. Может, ему вообще ничего не нужно, кроме ящеровых бифштексов и даров местной природы. Подтверждением служил бочонок с пахнущей забродившими фруктами мутной жидкостью, обнаруженный Тоббе в дальнем углу.
Порошки и лекарства мальчик трогать не стал. Покончив с осмотром внутренних помещений, вышел на веранду.
Оттуда открывался прекрасный вид на серебряное озеро, сливающееся с жемчужно-белым небом. Светлую поверхность кое-где пересекали изогнутые темные силуэты. Должно быть, некоторые ящеры любили поплавать, отрастив длинные шеи для большего удобства.
В соседней развилке расположилась еще одна пристройка - небольшая будка. Добравшись до нее по навесным мосткам, Тоббе обнаружил, что это на самом деле отхожее место, расположенное в точности над ни в чем не повинной речкой, вытекающей из озера. Находка пришлась кстати - мальчика начинала уже всерьез беспокоить эта проблема, учитывая, что возможности спуститься на землю не было.
Вернувшись, он отнес на террасу инструменты и кору, и начал лениво скрести ветку, не в силах оторваться взглядом от панорамы. Серебристая плоскость манила, как неразгаданная загадка. Далекие резкие голоса ящеров, доносящиеся с порывами ветра, звучали нотами грубой, могущественной мелодии. Песни, которой предстояло породить мир. Здесь, в его доисторическом предшественнике, слишком многое отсутствовало, а все растения и животные казались необработанными прототипами - груды глины, из которой времени лишь предстояло вылепить совершенные формы цветов, зверей и птиц. Но эти существа были полны жизненной силы - может быть, именно благодаря своей простоте.
Начал накрапывать дождь; ветер стих, голоса умолкли. Тоббе, завороженный ландшафтом и убаюканный тихим постукиванием по навесу, все меньше уделял внимания цинхоне. Его глаза начали слипаться, когда снизу послышались какие-то звуки. Лежащая на досках бухта свернутой лестницы, разматываясь, полетела вниз. Через несколько мгновений над краем террасы показался Гвиллхад.
- Убери отсюда порошок, отсыреет, - скомандовал он вместо приветствия. - И вообще, убери все на место. На пороге очередной гость, нам придется как следует с ним повозиться.
Он принялся спускать подъемник, а Тоббе побрел в комнату, полный недобрых предчувствий насчет этого "нам".
Где место всех выданных приспособлений, он представления не имел, поэтому засунул кору с порошком в кладовку, а инструменты сложил на столик. Гонимый любопытством, уже шагнул было к двери, но травник в это время уже завел "гостя" внутрь. Точнее говоря, занес: мужчина, выше его на голову и шире раза в полтора, бессильно висел у него на плече. Удивительно, как Гвиллхад не надорвался, подумал Тоббе.
Травник, отдуваясь, сгрузил ношу на лежак.
Пострадавший оказался крепким и мускулистым, с длинными растрепанными волосами цвета пепла. Черты его лица с грубым, тяжелым подбородком, выглядели суровыми даже сейчас, заострившись от боли. Одет он был в кожаные штаны и жилет на меху, как кочевник-завоеватель с севера. Сапоги не поражали изяществом работы, но, увидев, как травник бросил в угол резные ножны с выглядывающей из них гравированной рукоятью двуручного меча, Тоббе понял, что незнакомец прибыл далеко с Северной тропы - возможно, так же далеко, как и сам Гвиллхад.
Травник разрезал перемазанные в грязи штаны, а затем сапоги раненого. Комнату наполнил отвратный запах гниющей плоти: левая нога незнакомца распухла и почернела от ступни до колена. Лодыжка была изъедена страшными, поблескивающими от гноя язвами.
- Иди разожги жаровню, - отдал Гвиллхад очередное распоряжение, взглянув на мальчика.
- Что... - прохрипел мужчина, яростно сверкнув глазами. Тоббе бросился на заднюю террасу, но сквозь открытую дверь громогласные слова возмущения доносились беспрепятственно. - ...Ты что надумал, курвино отродье?.. Никак мне ногу резать собрался? Я тебя самого сначала прирежу!
Тоббе дернулся было обратно, но тут же понял, что мужчине для осуществления своей угрозы понадобилось бы встать - а он сейчас и шевелиться едва способен.
- Ну полно, полно. Ноги две, а жизнь одна, - прозвучал в ответ невозмутимый голос. - Вижу, тут две ранки от клыков. И множество порезов. Яд выпустить пытался?
- На Тропе... цапнула какая-то дрянь... Прокусила сапог. Я думал, дотяну...
- Ну, вот и дотянул. Почему на Север не пошел? Там бы отыскали средство получше. А отсюда мы тебя уже никуда не дотащим.
- Не знаю, что на Севере. А здесь, я слышал... кровь дракона... Да убери свой тесак, ублюдок! У вас же должна быть кровь дракона!
- Извини, но тебя кто-то обманул. Нет у нас никаких драконов. Те горы мяса, что бродят вокруг, даже на приличный суп не годятся.
В ответ донеслась отборная ругань. Гвиллхад, не обращая на нее внимания, вышел из комнаты, накрыл жаровню решеткой, разложил на ней инструменты. Некоторые действительно выглядели весьма пугающе.
- Еще один болван, припершийся сюда неведомо зачем, - проворчал он, глядя на тлеющие угли. - Драконы, ха! Но здоровый, как бык, стало быть, шансы неплохие. Вот что, парень, придется тебе еще немного мне помочь. Ночь будет непростая. Принеси котел воды из бочки.
- Хорошо, только... Я умею зашивать и обрабатывать раны, - нерешительно начал Тоббе. - Но лекарскому делу всерьез не учился...
- Знаю. Просто делай, что тебе говорят, держи желудок на привязи и обойдись без штучек вроде потери сознания. Всего-то и дела будет - инструменты подавать. Иди за водой, котел поставь в комнате.
На самом деле Тоббе пришлось однажды наблюдать, как человеку отрубили руку. Кисть была раздроблена неудачно упавшим деревом; ее практически отрезало, висела она на лоскутке кожи, но все же двоим сильным парням пришлось держать беднягу, пока лекарь прижигал рану. Тоббе вовсе не считал себя слабонервным, - как, видимо, подумал о нем Гвиллхад, - но боялся, что обеспечивать неподвижность раненого придется ему. А ведь тот и вправду похож на быка - для него и двух взрослых может не хватить.
Оказалось, что беспокоился он зря. Гвиллхад напоил подопечного темной жидкостью из склянки и положил ему под нос свернутую тряпицу, пропитанную едко пахнущим веществом. Мужчина вяло махнул рукой, пытаясь ее сбросить - он так и не примирился с необходимостью расстаться с частью тела. Травник без труда удержал его; несколько мгновений, и мужчина уже спал беспробудным сном.
Остальное прошло без проблем, хоть и мучительно долго. Отделив голень, травник на этом не успокоился, долго что-то резал и сшивал, а вместо прижигания заливал рану прозрачной жидкостью, которая пенилась и шипела, к тому же воняла, словно ведьминское зелье. Наконец Гвиллхад наложил последние швы и снял гибкую веревку, которой туго завязал вокруг ноги мужчины. Кровь полилась сквозь швы в подставленное металлическое корыто (Гвиллхад называл его "жестяным").
- Ну вот, - травник отложил ножницы, вытер пот со лба. - Я тут малость приберусь, а ты заверни ногу в тряпки (он кивнул на остатки штанов раненого) и вынеси во двор. Смердит невыносимо.
Тоббе был вполне согласен с этим наблюдением. Он оттащил кусок ноги вместе с обрезками ткани и сапог на террасу и устало оперся на столб, поддерживающий навес. Темнело, дождь перестал. На джунгли опустилась приятная прохлада.
Над головой послышался пронзительный крик. Нечто крылатое, массивное - больше дикого гуся, даже альбатроса, - спикировало на платформу и вцепилось в отрезанную ногу. Клюв длиной в полтела, торчащий сзади киль, кожистые бесперые крылья, - неужели опять ящерица, подумал охотник. На сей раз летающая.
Ящерица посмотрела на него темным недоброжелательным глазом, издала злобное верещание и захлопала крыльями, пытаясь взлететь вместе с ногой.
- Эй... а ну отдай! Не твое! - крикнул Тоббе, чувствуя себя необыкновенно глупо. Он заозирался по сторонам, ища, чем бы стукнуть зверюгу. Но усилия той наконец увенчались успехом - она оторвалась от платформы вместе с не принадлежавшей ей частью тела и заскользила по воздуху куда-то в сторону озера.