В ту ночь после субботника, когда Искандер Бейбутов, по прозвищу Нигер, долго стоял под окнами Марины, а она вспоминала прошлое, в ту самую ночь Денис Ветров долго и старательно работал.
Под утро прилег немного, когда ровненькая стопка исписанных листов легла на тумбочке возле кровати.
Утром поехал домой и досыпал в электричке.
Проснулся, когда в окошке показались знакомые пятиэтажки родного рабочего поселка.
Вот уже виден дом, где живут его родители.
А дальше пошли одноэтажные домики с огородами. Среди них виднеется крыша тети Любиного дома, самого маленького из всех, в нем всего одна комнатка да кухня.
Здесь последние три года, до поступления в лицей, жил Денис.
В комнате размещалась тетя Люба с тремя детьми.
На двухэтажной кроватке спали Колька и Петька, пятилетние близнецы. У окна стояла кровать тети Любы, рядом - шкаф один на всех, стол посреди комнаты и диван, на котором спала Рита, старшая дочь тети Любы, ровесница Дениса.
Над диваном и кроватью, на белёной стене, были дорогие сердцу тети Любы - старые тканые ковры с полинялыми оленями, доставшиеся в наследство от ее бабушки. Выцветшие матерчатые дорожки на полу. Все очень чисто вымыто. Вся ребятня дома была приучена к чистоте и строжайшему порядку.
Тетя Люба была хорошей хозяйкой.
Она держала корову, кур, гусей. Торговала молоком, яйцами, овощами и фруктами со своего огорода.
Покупатели приходили прямо к ней домой.
Когда тетя Люба была на работе - полы в магазине мыла - торговали Денис и Рита.
В этом домике у Дениса был свой диван на кухне. Там же, на кухонном столе, хорошенько протерев клеенку, Денис делал уроки. Учиться он любил и
выходил далеко за пределы школьной программы, глубоко изучая физику, генетику, информатику, астрономию, высшую математику, историю, философию. Успевал и художественные книжки читать.
Чем больше узнавал, тем больше разгоралась его срасть к знаниям. Наталкиваясь на то, что еще не ясно, не известно науке, он сам любил строить свои гипотезы, размышлять, как там могло бы быть, в этих бесконечных просторах неведомого.
Часто бывало, что стол на кухне они делили с тетей Любой, которая что-то готовила, стряпала на своей половине. Нередко они обменивались какими - то соображениями.
Например, тетя Люба беспокоилась о погоде, не будет ли дождя, - во дворе бельё сохнет. Денис поднимал голову, внимательно смотрел в окно, потом отвечал:
- Да пусть пока повисит, успеет высохнуть. Если что, я сбегаю, сниму.
Часто перед ртом Дениса, размышлявшего о возможности начала всего сущего с момента Большого взрыва во Вселенной, оказывалась ложка : надо попробовать - как соль в борще, проварился ли лук в пельменях, достаточно ли сахара в компот закинула. Спокойно отвлекаясь от книг, он пробовал и старался дать правильный ответ.
Ну и сам Денис, обращался к тете Любе, занятой своими мыслями.
С целью укрепить материал в своей памяти, он излагал тете Любе одно из следствий соотношения неопределенностей - пространственное квантование. Серьёзно объяснял, подбирая слова простые, почему квантовые частицы не различимы в принципе, и почему утверждение об этом сильнее, чем в классической физике было утверждение о тождественности частиц...
Денис с улыбкой вспомнил об этом сейчас, выходя из вагона электрички.
Он вспомнил, как Тетя Люба, вымешивая тесто на пирожки, раскладывая начинку, внимательно слушала, а потом высказала свое мнение:
Господь их спрятал от нас, значит так положено, не надо к ним лезть! - говорила тетя Люба, кому-то грозя указательным пальцем и роняя с него кусочек теста на Денькину тетрадь.
Денис все внимательно выслушивал, давая ей высказаться, не спорил и аккуратно убирал тесто со страницы.
В доме своих родителей Денис давно не появлялся.
Да и сейчас ехал в свой родной город не ради них, а ради Риты, своей названной сестры, его ближайшего друга с детства, которой срочно нужна была его помощь.
Мать Дениса, Елена Леонидовна Ветрова, работала учительницей в той школе, где учился Денис.
Ещё совсем недавно она была замечательно красивой женщиной...
К тому же Елена Леонидовна считалась одним из лучших учителей школы.
Маленький Деня гордился мамой.
Она с трехлетнего возраста научила его читать, и прививала ему любовь к чтению, к познанию.
Позже научила его играть на фортепиано, на гитаре и правильно петь.
Елена Леонидовна и сама раньше пела, голос у нее был мягкий, задушевный.
Но в последние годы пианино стояло разбитым, и мама давно не пела. В доме поселилась какая-то особенная нехорошая тишина.
Ее нарушал один только говор отца или его свист. Этот свист Денису был мучительно противен.
В последние годы мать буквально на глазах изменилась до неузнаваемости. Высохла, сжалась вся, закрывалась от всех в равнодушном отупении, пряча своё усталое, сонное, посеревшее лицо.
В морщинах потерялись испуганные потухшие глаза с болезненно припухшими веками.
От гордой осанки, летящей походки вообще ничего не осталось. Ходила она теперь тяжело и медленно, как будто тащила за собой нагруженную телегу.
Денису было больно смотреть на эти перемены.
И совсем невыносимо было видеть отца.
Приезжал Денис к тёте Любе. А оттуда уже узнавал, когда отца не было дома, чтобы позвать мать, но домой к родителям не заходил.
Сколько себя помнит Денис, в родительском доме он всегда жил в страхе, в тревоге за свою мать.
Отец, Максим Петрович Ветров, был видный мужчина, красивый, высокого роста, широк в плечах. И кулаки у него были огромные, сильные...
Казалось, он вообще не менялся внешне с годами. Бодрый, живой, подвижный, веселый.
Когда-то мать с отцом смотрелись очень хорошо.
Это только теперь у матери вид был жалкий рядом с моложавостью отца.
А уж какой умелец был Максим Петрович! Бригадиром на заводе работал, зарабатывал хорошо. Дома тоже много работал, мастер на все руки. Люди несли к нему на ремонт всё - от табуретки, обуви, до сложной современной аппаратуры.
Главное, чтоб была инструкция, а Максим Петрович обязательно разберется, починит.
Деньги текли к нему рекой, и любая работа ему была в радость.
Без дела минуты не просидит, когда трезвый, конечно.
Сидит, бывало, работает, да все насвистывает что - нибудь весёленькое.
Но любил он и хорошо поддать по выходным и по праздникам большим и маленьким.
Не сказать, чтоб пил больше других в поселке.
На ногах держался твердо, язык не заплетался. Сразу и не поймешь, что пьян.
Но как "взыграет душа" в нем после водочки, так будто пламя изнутри его поднимается. Скрывает он эту ярость, домой несет, а уж дома превращается в зверя лютого.
Перекосится злобой лицо, кровью нальются глаза, да как начнет он крушить все, что под руку попадается...
Зрелище страшное. Но для посторонних глаз - закрытое. Как-то он понимал даже в такой момент, что из круга его семьи выходить ничего такого не должно было.
Носится, бывало, по квартире страшный, как смерч.
И только б успеть забиться от него под кровать, да чтоб он не заметил.
Мать закрывала маленького Деньку собой, давая возможность спрятаться перепуганному ребенку.
Отец никогда не кричал, только злобно шипел, чтоб никто из соседей не слышал, как он бешеной злостью заходится.
Одна соседка, тётя Люба, была в курсе всего, что творилось в этой семье. Она говорила, что "отец беснуется", говорила это со страхом, шепотом и крестилась при этих своих словах.
Когда мама не успевала убежать или хотя бы выпроводить Деньку к тете Любе, когда пьяный отец уже был в дверях, мать кричала в окно:
- Люба, зайди к нам, пожалуйста, Денечку к себе возьми пока.
Никто бы не мог угадать по спокойному и приветливому голосу Елены Леонидовны, что в доме так неладно.
Ну, да уж Люба знала, что к чему. Она прибегала, бесстрашно отпихивала от двери пьяного хозяина, хватала ребенка на руки, а как большенький стал - за ручку схватит его, бывало, и - бегом, от беды подальше.
А Елену Леонидовну увести было невозможно, ее - то уж муж не отпустит.
Да и милицию не вызовешь: Елена Леонидовна запрещала это делать строго-настрого.
А бывало и так, что кинется мать к окну соседку звать, увидев в дверях пьяного мужа, а он тут и взорвется:
- Сука, я ж тебя пальцем не тронул, а ты на помощь зовешь?! Хотел спокойно прийти домой, как человек, поесть, спать лечь! Ну, так получай, сама выпросила! Запорю!!!- шипел отец, хлестая ремнем, свернувшуюся в клубок маму...
Когда Денис подрос, примерно годочков в шесть, он уже под кровать не прятался, не хотел оставлять мать одну против отца, а старался как-нибудь защищать.
Так что и ему доводилось получать отцова ремня и кровавых полос на спинке.
Но мама за это ругала Дениса:
- Не лезь к пьяному отцу под руку! Убьет! Беги к тете Любе!
Забрав Деньку к себе домой, тетя Люба усаживала его на кухне за стол и давала ему пить большую кружку молока, она говорила, что домашнее молоко помогает от испуга, душу лечит.
А сама бежала к Денькиному дому, спасать его мать, чтоб не убил ее муж. Вернувшись, говорила, что отец уже успокоился, лег спать, все уже хорошо, все в порядке.
Но утром Денис видел, что дома все плохо.
У матери ноги, руки в синяках, а то и вовсе лежала или еле ходила, держась за стенку.
На ее лице отец синяков никогда не оставлял.
Соображал, что люди на работе увидят, спросят и всё поймут.
Да и мать стыдилась показать побои, поэтому лицо и шею закрывала руками во время атаки мужа.
А руки, ноги прятала потом под длинную юбку, длинные рукава. Да и не шумела, не кричала никогда, хоть убей - соседи не слышали ничего.
А Денис видел синяки и раны.
Кругом валялись на полу сломанные стулья, опрокинута стенка с книгами, на полу разбитая посуда и зачем - то сорвана дверца от холодильника - обычные следы отцовского гнева.
Денис знал, что пока отец отсыпается, тётя Люба на кухне ухаживает за мамой, смазывает раны, ссадины какими-то своими мазями, уговаривает её бросить "этого зверя", пока не забил до смерти.
А мать сквозь слезы повторяла одно и то же:
- Он же не всегда такой, Любушка. Он бывает очень хороший.... Да и не отпустит он меня.... А я тоже не могу без него... Сердцу, Люба, не прикажешь.
- Что не прикажешь?! Ты, что, ненормальная?! А сын? Лена, ты бы о Денечке подумала. Живете, как кролики с удавом. Заберу мальчонку, совсем заберу, а ты сиди тут одна со своим любимым зверем, смерти жди! Убьет и сядет, вот пусть, пусть слышит.
Но отец ничего не слышал, он после пьянки спал мертвецким сном.
Мать ничего не отвечала, только плакала.
Такие разговоры Денис слышал много раз, и знал, кто из них - что будет говорить.
Поэтому он уже и не слушал. Он понял, что, если мать и уйдет от отца, то только в могилу.
И ему было очень больно видеть и слышать, как едва только мать оклемается немного, они с отцом уже воркуют, как голубки, какая-то там у них любовь до следующей пьянки отца.
Денис уходил к книгам, к компьютеру, которым он умел пользоваться с трех лет.
А с десяти лет он уже доставал с полок тома старой Большой Советской Энциклопедии и подолгу просиживал над ними.
Когда - то компьютер был новеньким, но пьяный отец его весь разбил, разломал.
Денис этого не помнил, слишком мал был, но знал по рассказам, что отец так долго собирал его и чинил, что больше никогда в пьяном виде к нему даже не подходил.
Компьютер много зависал, в интернет уже не выходил, и вообще на нем можно было только читать.
Но дома было множество дисков с познавательными фильмами, книгами, статьями.
И на прокат мать из школы приносила диски для сына.
Денька был очень рад этому компьютеру, считая его своим настоящим сокровищем.
С ним можно было поиграть в шахматы, музыку послушать.
А главное - читать и перечитывать о том, как устроен этот мир. Особенно интересно было Денису читать про Космос и смотреть документальные фильмы о нем.
Он так увлекался чтением, просиживая у компьютера, что однажды не заметил приход пьяного отца. Обычно напивался отец только к вечеру, а тут пришел среди бела дня, когда должен был находиться на работе.
Мать была в школе.
Денис был дома один. Он полностью ушел в статью, где учеными высказывалась новая гипотеза об образовании нашей планеты.
Денис остановился на описании столкновения ее с другой планетой и размышлял, может ли Земля снова столкнуться с какой - то планетой, внезапно вышедшей на ее орбиту?
И вдруг до него дошло злобное шипение отца... Он в ужасе повернул голову и увидел топор в его руках.
Показалось, что отец хочет зарубить его топором.
Денька едва успел отскочить в сторону, как топор обрушился на компьютер. Отец раз за разом наносил удар, порубив и компьютерный стол, и удобный вертящийся стул...
Очнувшись от испуга, Денис понесся из дома.
Он сначала хотел убежать к тете Любе, чтобы пережидать у нее, когда протрезвеет отец.
Но вдруг, дрожащей рукой открывая ее калитку, резко остановился. Он передумал возвращаться домой.
На завтра отец отоспится, возьмется ремонтировать поломанные вещи, уговорит мать простить его, а потом будет слышаться дома его веселенький свист...
Нет! Хватит.
Денис нашел во дворе тети Любы два целлофановых пакета.
Собрал на огороде овощей, накопал картошки. В дом заходить не стал.
Пошел в магазин, купил три буханки хлеба.
Денег еще хватило на горсть дешевых карамелек и пару коробочек спичек.
Недалеко от поселка протекала река.
На ее берегу валялось много пластиковых бутылок. Выбрал там парочку с крышками, набрал воды.
До железнодорожного вокзала было километра четыре.
Стоял теплый августовский день.
Спокойно трендели лягушки в стоячей воде больших луж, кругом белели ромашки, маленький ветерок ласково трогал лицо.
Денис совсем успокоился и прошел без отдыха большую часть пути.
Отдыхать разлегся на траве.
С аппетитом съел большую помидорину с ломтем хлеба.
На десерт - карамелька с водой - тоже неплохо.
Чем дальше от дома он уходил, тем свободней ему дышалось и легче становилось на душе.
Он с удовольствием работал над планом своих дальнейших действий.
Надо было уйти, уехать, как можно дальше.
Попробовать сесть на товарняк, если получится, а то и подолгу идти пешком.
Попытаться залезть можно и в пассажирский вагон.
Пусть его схватят, сдадут в милицию.
Ну, и что ему будет?
Ему ведь только 12 лет исполнилось неделю назад.
Значит, сдадут в детский дом.
Вот этого ему и надо.
Что бы ни говорили про детские дома, а уж отца с топором и с его веселеньким свистом, там не будет.
Надо только уехать подальше, до больших городов добраться.
И очень хорошо продумать историю про отца-бомжа, например, с которым он скитался по съемным квартирам и даже по подвалам все время, сколько себя помнит. Так...
А школа? - Ведь в милиции все проверят. Где учился?
А не было никакой школы!
Отец сам его учил, по учебникам. Как бомж может отдать ребенка в школу?- Никак.
Потом рассказать, как и сам за учебники взялся, как мечтал учиться в школе. На жалость давить.
Можно даже и показать, как много он прочитал и узнал...
Пусть хорошее впечатление от него будет:
бедный мальчик скитался с отцом бомжем, а какой молодец! Возраст прибавить на год, имя и фамилию придумать, что б уж точно не нашли его.
Ну а потом рассказать, как отец исчез неизвестно куда.
Правда, в этом путешествии все обносится, замарается, если подольше не попадаться.
Нет... Они там, в милиции, тоже не дураки, поймут, что дорогой просто сносил эти дорогие башмаки, да и поймать могут раньше, так, что даже загрязниться не успеет...
Ничего. Мальчик мог не знать, откуда отец берет деньги. Может и крал, но одевал сына дорого и сам хорошо одевался, а то бы никто не брал хотя бы даже и на временную работу.
Нет...его будут искать, даже рассчитают, как далеко он может уйти, уехать, и описании его одежды везде будет, внешности. В каком-нибудь населенном пункте надо постричься налысо! Да, денег на это нет, постричься и убежать, не заплатив.
Цель у Дениса была одна: попасть в детский дом. И чтоб никто его не нашел.
Мать подумает, что он у тети Любы сейчас, раз папка пьяный. До самого вечера следующего дня родители могут не хватиться. Знают, что Денька надежно устроен у тети Любы, а сами мирятся себе после дебоша отца как всегда.
Отец ласковый, жалеет избитую Денькину мать, раскаивается, клянется в любви, обещания всякие дает. Это он хорошо умеет, лапшу на уши вешать.
Потом они воркуют, налюбиться не могут, кровать у них там шумит на весь дом.
Отец пробовал раньше после пьянки, на второй, на третий день приласкать и сына, звал его в кафе "Мороженное", в магазин сходить, купить все, что "сыночка дорогой и любимый" пожелает. Но Денька отворачивался, вырывался и убегал.
И отец понимал, что Денька ничего не хотел забывать и прощать ему.
В общем, думалось Деньке, что он был лишним в этой семье. Особенно, когда родители мирились, им было удобнее, чтоб Денька побыл подольше у тети Любы, чтоб им после примирения поскрипеть кроватью без него...
Не сразу они теперь обратятся в милицию.
Говорят, что и милиция этого поселка работает плохо, и даже искать сразу не начнут, ждать будут - может, вернется сам.
В общем, времени должно хватить, чтобы оказаться подальше, что-то придумать с одеждой, может, успеет обменяться с кем-то, когда искать его все же начнут. Да, придется врать, и врать с умом, продуманно, осторожно.
Ведь иначе не так-то просто попасть в детский дом при живых родителях.
Да и мать позорить не хочется... А так, пропал и пропал. Пропадают же дети.
Матери - горе, конечно. Но, когда Денька станет взрослым, самостоятельным - приедет в гости.
Главное, чтоб никто не нашел его сейчас, чтобы дали уйти и жить по - своему.
До мельчайших подробностей Денис обдумал свою легенду, пока дошел до станции.
Спрятавшись и отдыхая в высокой траве около железнодорожной станции, Денька прождал дотемна.
Наконец, прибыл какой-то пассажирский поезд.
Деньку даже не интересовало его направление.
Лишь бы скорее забраться в него.
Это ему удалось, когда проводник одного из вагонов отошел и отвлекся разговором с кем-то.
Денька нашел свободное место в самом конце вагона, сел и отвернулся к окну, вглядываясь в сгустившуюся темноту.
Прошло время.
Денька даже вздремнул под стук колес.
Его разбудил громкий голос проводника:
- Приготовьте билеты!
Проводник долго разговаривал с пассажирами, собирая билеты на время пути.
Но как бы медленно он ни обходил пассажиров, все-таки уже добирался до Дениса.
Денис взял свои пакеты и ушел в тамбур, постоял там, потом проверил, нельзя ли дверь открыть, чтобы выпрыгнуть из вагона, если что.
Да, дверь открылась.
Он еще подождал.
Прыгать с поезда на полном ходу было очень страшно...
А дверь в следующий вагон оказалась закрытой.
И туалет закрыт, нигде не спрячешься.
Увидев сквозь стекло, что проводник приближается к нему, отошел к двери, распахнул ее, выбросил пакеты и выпрыгнул на полном ходу поезда.
Приземлился хорошо, в густую высокую траву.
Но только он поднялся и выпрямился и отошел немного, как, схватившись за голову руками, тут же присел под тяжестью мощного грохота взрыва.