Новыми, еще пахнущими резиной, клеем и кожей кедами, я давил на газ, вкатывая свой двинчик по круто уходящей вверх улице могоэтажного спального района. На высоких оборотах мотор сильно гудел, целюлозные дефузоры двух, вмонтированных в заднею панель вуферов, надрываясь, посылали в салон кислотные биты.
- Тормозни у ларчика, - сказала, сидящая на переднем пасажирском сидении Ирочка. - Надо деньги на телефон положить.
Сзади сидел Самурайчик. Это был маленького роста, коротко стриженный репер с темными, по азиатски раскосыми глазами. Его R&Bишный dress up из широких светло-синих джинсов, зеленой в белую полоску футболки-полло, большой мерцающей пряжки на ремне, кипельно белых кед, приковывая взгляды завершали ювелирные часы, усыпанные слепящими глаза стразами, и большие квадратные стекляшки в ушах. Мы собирались этим вечером в клуб. В опущенное окно Самурай курил, купленный по этому случаю Парламент.
В минимаркете у автомата экспрес-оплаты столпилась очередь. Пришлось ждать, смотреть по сторонам, на убогую выкладку, на втаривающихся бухлом обмароков и их подруг. На кассе стоял типичный урк - бритый наголо, в найковском черном костюме и черных же кросовках. На ляжке его подруги сквозь колготки был виден синяк, на колготках были затяжки и стрелки. Три полторахи, чипсы, янтарная с перцем, сигареты, орбит, DVD "8 в одном", пачка гусарских и секс по жести - вот их вечерняя программа на сегодня.
Наконец Ирочка прорвалась к автомату, тыкая пальцами в сенсорный экран, выбрала нужного оператора, набрала номер, и начала засовывать в аппарат бумажки. Они вылезали обратно, она поворачивала их другой стороной, выпрямляла края, в итоге скормив ему четыре замусоленных купюры, и мы двинули дальше. Издержки на срост по колесам делятся на постоянные и переменные. Стоимость колеса - "постоянные", связь и проезд - "переменные". Приходится колесить по городу, созваниваться с людьми, ждать. С ганджубасом все гораздо проще и совсем не накладно. Самурай был в сети, высшее звено just in time подгоняло ему товар, с которого он бодро кропали, поэтому с ним всегда можно было обсадитьсь за компанию, а по случаю и купить для собственного потребления. Из нас троих вымутить колеса могла только Ирочка, и делала она это чрезвычайно долго. Надо было запастись терпением.
Проехав еще квартал вверх, запаковались у девятиэтажки.
- Ща к сестре моей зайдем, - объясняла Ирочка, пока мы шли через двор. - Я у нее денег одолжу. - Выражение ее лица было сосредоточено, она хмурила брови, надувала нижнюю губу, смотрела себе под ноги и нервно курила сигарету, зажав ее между пальцев. Ее рыжие, волнисто-кудрявые, средней длины волосы, были схвачены сзади широкой синей резинкой, оголяя извилистые ракушки ушей, плавные скулы и шею. Сзади на шее сидела яркая сине-зеленая с розовым отливом бабочка.
После переговоров по домофону, попадаем в подъезд. Кто-то въезжает - стоят снятые вместе с петлями двери от предыдущих хозяев, мешки со строительным мусором, канистры и бутылочки из под растворов, пыльно. Самурай корчит гримасы, брезгливо перебирая ногами, поднимает, волочащимися по полу джинсами, белую пыль.
Идем по лестнице, на втором этаже я притормаживаю: - Мы тебя, наверно, тут подождем.
- Как хотите - отвечает Ирочка, и поднимается дальше, после радостного приветствия, скрывается за толстой, металлической дверью.
Проходят десять, может быть пятнадцать томительных минут. От нечего делать Самурай шарит глазами вокруг, осматривая кирпичные стены подъезда, натыкается на рисунок на стене, достает ключи и начинает ковырять его, обводя по контуру.
- Да вы батенька - вандал. - говорю я, смотря на происходящее.
- Ну да, есть такое за мной.
- Маленькая такая приколющечка, да? Вечно чета чинишь, вертишь в руках, ковыряешь, поджигаешь.
- Я еще посать хочу.
- Ну так в чем дело? - искренни недоумеваю я.
- Не, я в подъезде не могу.
- Ну как знаешь. - говорю я, и отправляюсь искать укромное местечко. Нахожу его под лестницей на первом этаже за лифтом. Залезть полностью под лестницу не удается, и изловчившись, я укладываю струю в темноту и возвращаюсь обратно. Ирочки все нет.
- Позвони ей на сотик. - Говорю я.
- Вот еще.
Щелкает дверной замок, слышаться елейные прощания, приглашения зайти в будущем, обещания обязательно это сделать. Улыбаясь, спускается Ирочка. На улице у нее звонит телефон.
- Очень к стати, - говорит она, глядя сначала на дисплей слайдера, потом на нас. Подносит трубку к уху, - Але, - улыбка заполняет ее лицо.
- Да.
- Почему? - лицо меняется.
- В смысле все?
- Нет, нам надо сегодня.
- Ннннн...
Облом, как он есть.
- Слушай а если только три - с надеждой в голосе спрашивает она.
- Ты не представляешь, как со мной поступаешь.
- Ладно пока, если че, я завтра позвоню.
Ирочка отключает вызов, смотрит на дисплей, выкатив в задумчивости нижнюю губу и нахмурив брови, потом начинает тыкать джойстик, одновременно обращаясь к нам:
- Короче у него все закончилось, если мы хотим, то можно завтра, будет после обеда, но деньги надо отдать уже с утра.
- Придурок - говорит Самурай.
- Как с такими людьми вообще можно дела иметь? - замечаю я в слух, особо не к кому не обращаясь. Перспектива вцепить по колесу завтра не одного из нас не устраивает. Сегодня суббота, сегодня намечен клуб, кураж, пьянство, секс - одним словом отдых. И вот в одночасье этот отдых обламывает какой-то раздолбай-наркоман, который, пока мы тут нарезали по городу, встречались с людьми, суетили деньги, умудрился сблочить дюжину колес, пообещав предварительно половину из них нам.
Увидев тень у дома, самурай сосредоточено семенит в ее направлении. Мы прыгаем в машину, сдаваться не кто не собирался, ведь вечер только начинается.
Едим. Первой тишину нарушает Ирочка: - Надо Костику деньги отдать.
Меняем направление, едим в городской парк. О Костике я в основном знаю понаслышке. Он постоянно в движении, периодически принимаем мусорами, от которых откупается приличными суммами, имеет знакомых, которым должен кучу денег, и которые очень хотели бы его по этому поводу видеть, но сделать это крайне сложно. Чтобы встретить Костика, надо звонить его друзьям, с которыми он в данный момент отвисает, или которые знают как с ним связаться, и передадут ему, что он тебе нужен.
Мы встречаем его машину, у запасного входа в парк. Он быстрыми, скорее даже суетившемся шагами выходит нам на встречу. Небольшого роста, бегающие глаза, потные, холодные руки. Получив деньги, он не считая кладет их в карман, но обязательно сделает это потом, в машине.
- Можно Маше позвонить. - говорит Ирочка, когда мы снова двигаемся в путь.
- А у нее че? - спрашивает Самурайчик.
- Ее муж мне не раз сращивал.
- Ну попробуй.
Ирочка достает трубку, выбирает абонента.
- Але Маш, привет, как дела?
- Как Викулька?
- Да? - Она тянет букву а в изумлении, и ее лицо расплывается в улыбке. - Здорово!
- Слушай, Маш, а мне Максим не поможет?
- Мащ, ну, я все понимаю, ну пожалуйста, ну мне очень надо.
- Ага. Позвони пожалуйста.
- Ага. Спасибо Маш, буду ждать.
Город уже начинал остывать по кроям, все сильнее закипая в центре, еще несколько часов и на месте жаркого костра останутся разбросанные кое-где пылающие головешки ночных клубов и dj-баров. Мы остановились во дворе пятиэтажного дома, где-то на выездах. Через несколько минут с тупо довольным лицом на заднее сиденье плюхнулась Маша.
Маша была молодой мамкой. Она умеренно пользовалась косметикой, у нее была более чем умеренных размеров грудь, с проступающими сквозь обтягивающую футболку сосками, формы дорогих шоколадных конфет с орешком. Она любила своего двухгодовалого ребенка, которого вот уже год воспитывала одна, любила своего мужа - наркомана, в плоть до того, что секс с другими мужчинами не заканчивался для нее оргазмом.
Сегодня она решила немного развлечься и составить нам компанию. Спасибо Ирочке, которая одна из немногих ее подруг, а возможно единственная, поддерживала с ней тесный контакт, и периодически тащила ее с собой.
Мы перекидывались банальными смалтоками. Курили сигареты. Вытащив телефон, Маша решила продемонстрировать нам, почерпнутые с фоса, последние достижения современной dj-арены.
- Не могу слушать объебос, хочу уже в клуб, плясать. Где он бродит? - нервничал Самурайчик.
Я мысленно перенесся туда, куда этой ночью мы стремились всем своим существом. Всепоглощающая музыка ласкает мокрую от пота кожу, проникая через поры дальше в ткань, наполняет бурлящую кровь. Свет. Звук. Электронные басы дергают перепонки. Руки и ноги лихорадочно ловят бит. На вентажном деревянном полу клуба пляшущие дефиле ведущих обувных брендов. Тела, лица, невзначай аксессуары. Перевернутые конусы на длинных тонких ножках. Лед. Пузырьки. Море улыбок, горсти скорости, очереди в туалеты. Молодость. Знакомые, друзья, если можешь что-то расслышать - сплетни. Желудок жадно тянет многочисленными жальцами свое содержимое, цедит джанк, посылая в кровь, в мозг, который расслабляясь, дарит телу экстаз. Эйфория. Меняется мимика, жесты, употребляемые слова, интонация, все подсознательное льется наружу сковзь чистую призму измененного сознания.
Из Машиного телефона снова раздается тугой кислотный проигрыш. На этот раз это звонок, она смотрит сначала на дисплей, потом подносит трубку к уху.
- Да. Хорошо. - она кладет трубку. - Ну че пойдем? - обращается она уже к Ирочке.
- Так Ребятки, скидываемся! - командует та.
Я зажигаю верхний свет, мы отсчитываем купюры, они перекачивают в руки Ирочке, она убирает их в карман.
Девушки ушли и вернулись минут через 15.
- Ненавижу его, придурок... - Маша негодует и нервничает. Она могла называть его всеми известными ей ругательствами, мне же ясно было только одно, - встречи с ним выводили ее из равновесия, в ней кипела борьба сильных чувств и неутешительной реальности. А любовь или ненависть - это не так важно, страшно по сути только безразличие.
- Когда все будет ровно - Ирочка решила сменить тему, создать эффект движения, чтобы мы, немного отвлеклись и расслабились. - Возьмешь вещи и поедем ко мне, собираться. - Сегодня наша ночь детка, мы должны выгладить на все сто. - по натуре она была тонким психологом.
- А в какой клуб поедим? - спросил я, решив ей подыграть.
- В Дис[ко]мфорт, - утвердительным тоном произнес Самурай. - Там сейчас самая четкая музыка.
- Ууу, - скукожила фейс Ирочка, - опять эти мажорики да марафонцы со свистульками. И вход дорогой.
- Может в Амфи[генный] club? - предложил я.
- А че вообще за таблы будут, ты знаешь? - спросил Самурай Машу?
- Я то от куда знаю. Я с ним не общаюсь... - начала Маша, и видимо хотела продолжить изливать сове презрение и ненависть, как будто кому-то сейчас это было интересно.
- Прошлый раз он зеленых бабочек подгонял - не дала договорить ей Ирочка.
- Ну если так, то можно в dub&club. - предложил я.
- Давайте сначала - пусть таблы подгонят, а потом по ходу решим. - глядя через окно в темноту, и быстро перебирая пальцами зажигалку, сказал Самурайчик.
Тянулись минуты. Тянулись пятнадцатиминутки. Курились сигареты. Говорились глупости. Потом мы начали звонить. Первый раз, как-то не прекращая разговор, просто Ирочка набрала номер и приложила телефон к уху.
- Не берет, - констатировала она. Мы смолкли.
- А сколько времени прошло?
- Полтора часа, как и договаривались.
- Ну подождем еще. Мало ли че.
Потом второй раз. Участвовали уже все. Еще через 15 минут, Ирочка уже не подносила трубку к уху, а наоборот вытянула руку в прогал между передними сиденьями, чтобы все могли слышать женский компьютерный голос "... действия сети". Приблизительно также прошел еще час.
Вдруг у Ирочки зазвонил телефон. Мы все вскинули на нее жадные обнадеженные глаза. Она смотрит на дисплей, берет трубку.
- Але.
- Да так, пока ждем. У тебя как че?
- Ааа... Ну поздравляю. Удачно провести время. - она кладет трубку.
- Че Костик? - спрашиваю я.
- Да - отвечает Ирочка.
- Все у него путем?
- Ага, белые сердца.
- Давайте определимся, до сколько мы ждем. - гнусаво говорит Самурай, как будто в происходящем виноваты, присутствующие.
Сошлись на двух часах после полуночи. В оставшееся время надо чем-то развлечь себя. У меня была заначка - маленький крапалик с последних сростов. В багажнике всегда лежала бутылочка, водники и парашюты я периодически выкидывал, опасаясь осмотра багажника сотрудниками ГИБДД. Докатили до торговли 7/24. В магазине на стекле холодильника с мороженым стояла бутылка и два пластиковых стакана. Два обморока пялятся на толстую телку с дуберманом, морда которого, как театральная маска поделена на черную и белую части. Бандерлоги отпускают какие-то шутки в адрес толстухи, она улыбается им, они прихлебывают водки. Вечер, судя по всему, у них удался. Меня начинает подташнивать.
Я купил растворимую картошку пюре, выйдя на улицу, оторвал защитную фольгу, пластиковую коробочку с содержимым пустил в урну, - вряд ли это можно вообще есть, а вот фольга была очень прочная и не прогорала. Сев в машину, я обмотал ее вокруг большого пальца, сделав несколько отверстий зубочисткой, получив колпак, который накрутил на предварительно согнутую бутылку с дыркой. Бонг был готов.
Сладкий, густой дым растекся по салону, мешаясь с ритмами музыки. В такт пошла по кругу бутылка, потом крепит, на третий ее не хватило. Ирочка сняла колпак и дотянула содержимое через верх, в ее жадной культуре даже были понятия - "вторяк", "козюльки", "дракон". Я не разу не видел, чтоб она отдавала "дань богам".
Я откинулся назад. Тело ослабло. Не хотелось двигаться. Я закрыл глаза. Мысли потекли, множась, пуская отростки-подмысли, скрещиваясь между собой, выдавая безумные миксы. Неожиданно я схватил одну из них. Сегодняшний вечер вдруг разложился на эпизоды и детали. Я видел его весь, как на ладони. Воспользовавшись возможностями оперативной памяти мозга, позволяющие под действием канабиодов производить одновременно кучу операций, и подогреваемый обострившейся паранойей, я пришел к выводу, что кинул нас не невидимый Машин муж, а кто-то из присутствующих, а возможно даже все были в сговоре и кинули только меня одного. Я прислушался, было тихо, все молчали.
Я открыл глаза, и посмотрел на сидящих. Их лица были озабочены. Предъявить мне им было нечего, мои догадки были не подтвержденными.
Постепенно шала начала отпускать.
- Какая странная трава - сказала Маша.
- Да, грузит. - сказал Самурай. - Ну че, товарищи, уже два часа, я думаю наш друг не появится. Предлагаю отправляться домой.
- Я домой пойду. - забеспокоилась Маша.
- А давайте машину поставим, и по пивку. - пыталась хоть как то спасти вечер Ирочка. Она чувствовала вину. Кинули по сути дела ее. Эти деньги она была должна теперь нам.
Перспектива жахнуть по пивку перед сном Машу не как не устраивала. Самурай проводил ее до дома.
Мы снова выехали на дорогу.
Проезжая по центральным улицам, нам то и дело попадались довольные, по одному, парами и в компаниях, голосующие на дороге люди. Пьяные, они возвращались домой, а может ехали отжигать дальше. Центр тлел, снова загораясь по краям.
Оставив машину на стоянке, мы двинулись к торговле 7/24. Движение возле него не замирало всю ночь. Мы зашли в магазин, для начала взяли по пиву, потом еще по одному. Остановились в коридорчике. Здесь каждый вечер тусовались с пивом обмороки. Хотя мы внешне мало походили на них, внутренне сейчас мы чувствовали себя именно так.
- Может у него сегодня не получилось, что-то сорвалось. Так уже было. Он мне утром позвонил, сам приехал, и все отдал. - нарушила тишину Ирочка.
- Будь мы терпеливее, могли бы и в первом месте все взять, и сегодня бы вечер не потеряли, и завтра бы все было. - неуспокаивался Самурайчик.
- Хотелось бы верить в твои слова. - пытался я как то поддержать, казалось, сильнее всех растаривающююся Ирочку. Мне было жалко не столько денег, сколько потерянного субботнего вечера. Субботний вечер для меня был святым. Пять дней в неделю я ходил в Вавилон. За жалкую зарплату рядового менджера средней российской компании, я продавал капиталистам 90% своей свободы. Из оставшихся 10% своей жизни я старался выжать максимальный профит: жрал всю попадающуюся под руку кислоту, убирался спидами, обсаживался, и конечно же безгранично бухал, повышая и понижая градус вливаемого в себя алкоголя, как это делают с курсами на биржевом рынке быки и медведи. Я получал зарплату, и сразу же просаживал четверть от нее. Деньги быстро заканчивались, заканчивался джанк, заканчивалось веселье, начинались серые будни. В эти дни, я чтобы как-то отвлечься от наркотического голода, ударялся в работу, стараясь рассмотреть в ней какой нибудь творческий элемент, и даже делал успехи, отмечаемые начальством. Но все это время я с нетерпением ждал, сначала аванса, который улетал в первыеже выходные, потом когда остатки упадут на красную корпоративную карточку.
- Слушай, ты хоть капюшон снеми. Ты так меньше на потцана похожа. - сказал Самурай, убирая в карман свои мерцающие часы, алмазики из ушей он вынул еще по дороге. Сквозь стекло входной двери он смотрел на подъехавших на шистике урков. Они вывалились из машины в своем неизменном черном комуфляже, и прошествовали в магазин, наглыми рожами осмотрев нас. Самурай был труслив, по его мнению, наличие среди нас девушки, предавало нам больше позитива.
Пиво слабо брало меня. Я вернулся в магазин. Пошел по алкогольному ряду, тормознув у стенда с алокококтейлями. Мой выбор пал на "клубнику с шампанским" - 8,9% алкоголя. Люди плохо знавшие меня, призрительно корчили рожи, видя как я вливаю в себя эту ржавчину. Мы же давали этой хими в банках забавные названия: "батарейки", потому что с двух пальчиковых можно было легко подзарядиться, "парфюмерия", потому что раствор пах душистыми ароматами и спиртом, и конечно же "ржавчина" за их губительное воздействие на почки, желудок и печень. Это был самый оптимальный вариант в соотношении затраты/эффект, сходный выход получался с водки или энергетиков с шампанским, но для водки нужен был особый настрой, а дербент-энерджи стоил дороже.
Наш алковечер подходил к концу. Самурай выкинул пустую бутылку в урну, улыбнулся Ирочке. Я протинул ему для пожатия на прощание руку.
- Не прощаемся, - сказал он, не пожав ее. В этом выражение содержалась насмешка над некчемностью нашей жизни. Какой смысл прощаться, когда завтра т.е. сегодня будет все тоже самое. Мы лишь пытались внести разнообразие в нашу серую жизнь, состоящую из конечного числа похожих друг на друга дней. Когда то это удавалось, когда то нет. Он ушел. Мы с Ирочкой поднялись из проулка на дорогу. Начинало светать. От принятого алкоголя сумерки двоились в глазах. Двоилось Ирено лицо. Она не любила, когда я называл ее Ирой. В детстве ее так называла мама, когда делала ей воспитательные замечания, а в дальнейшем пытаясь возвать к ее совести. Ей больше нравилось: Ирочка, Ириша. Я тормознул машину. Ириша чмокнула меня на прощанье.
- Позвони, как доедишь. - ответил я ей.
Она уехала. Я смотрел в след, пока девятк не скрылась из виду, побрел домой. Мне не было жалко потерянных денег. Как бы не провел я этот вечер, я бы не обнаружил их завтра днем, когда проснулся.
Невидимые нити тянут меня каждую ночь туда,
Где все мерцает в огнях.
Мне становилось не по себе от еще одной бесполезной субботы. С каждой неделью моих суббот становилось на одну меньше. Я подумал о названии для клуба "52 субботы", смене работы, ее места или рода занятий. Я добрался до дома и завалился спать.
Год спустя я сидел в своей новой однакомнотной квартире. Было утро. На полу волялись пустые пластиковые бутылки из под пива, из недр кальяна сочился сладкий дым. На стенах весели, нарисованные Ирочкой картины. Я несколько месяцев не видил ее. Мы как-то сильно поссорились на почве моей необузданной ревоности. Потом выдерживали характер, дружили с одиночеством, и черпали силы в новых знакомствах. Встретились, и окончательно разосрались. Я прекладывал все силы, чтобы забыть ее. Был занят ремонтом, потом перездом, потом затянувшимся, и совпавшим с отпуском и цветением дикой конапли, новосельем.
Я встал и вышел на болкон. Как и в тот вечер в глазах двоился рассвет и новое утреннее солнце. Двоилась моя жизнь, и люди, окружающие меня в ней.
От одного знакомого я услышал, что Ирочку жестоко избили. Костик. Он сращивал через нее джанк. Их кинули. Псих решил найти и наказать ублюдка, не столько из-за денег, сколько ради репутации. Если бы он спустил, как это сделали тогда мы, с ним бы перестали считаться. Костик жил на сростах, и не кому не позволено было так с ним поступать. Он немедленно потребовал показать, гед живет банчий. Показывать было нечего. Кто-то заподозрил неладное, Ирочку ошмонали, при ней нашли сброшенные деньги. Ей сломали нос, ребра, разукрасили под хохлому лицо.
Мне было интересно, разворачивались ли события той ночи год назад по Ирочкиному сценарию, или же пережив все от и до вместе с нами, она лишь взяла себе произошедшее на заметку, до тех пор, пока ее восполенное наркотиками сознание не подсунуло ей этот роковой план.
Отчасти мне было жалко ее, - человека каждый день живущего сростами.