Влачит свое существованье,
Мой незатейливый герой,
И пьет вино и любит тайно,
И девок трахает порой.

В его серебряные годы,
В его истоптанные дни,
Кусочки ветреной свободы,
На краткий миг дают они.

Еще не стар, уже не молод,
Слегка не брит и часто пьян,
Но любит оргий хороводы,
И юных муз не по годам.

Его квартирная пещера,
Обитель ядов и стихов,
В ней вечерами атмосфера,
Полна изысканных духов.

В ее густых табачных дебрях,
Царит чарующий обман,
И средь сервантов полудревних,
Стоит коричневый диван.

На тот диван снисходят музы,
На нем же пишутся стихи,
Когда на миг экстаза узы,
Тревожат лиру из тоски.

И как звенит нагая лира,
Под  колыханьем юных муз,
Когда диванная пружина,
Скрипит отталкивая груз.

И как становится утешен,
Мой незатейливый герой,
И кается и знает - Грешен,
И хочет быть самим собой.

Когда, устав от вожделенья,
Лениво смотрит в потолок,
И черный призрак нехотенья,
Его бранит и валит с ног.

И как бежит с дивана муза,
На свой экзамен в институт,
Или в объятья злого мужа,
(про мужа, часто музы врут).

И мой герой один оставшись,
Среди холодных стен и книг,
С тоской полуденной обнявшись,
Ваяет ручкой длинный стих.