Жила-была девочка-сиротка. Она любила свой дом, игрушки, сад за окном и свою бабушку. Отец погиб на охоте, защищая ее, совсем еще маленькую. Зверь задрал его насмерть, но девочку не тронул. Три дня просидела она в лесу одна-одинешенька рядом с погибшим отцом и раненым зверем, пока местные крестьяне ее ни нашли.
Мать жалела сиротку и души в ней не чаяла. А больше у матери никого и не было. Так бы и жили они вдвоем: в бедности и в заботах. Только однажды смастерила мать девочке чепчик из красного войлока, чтобы ушки не мерзли и не болели. Чепчик ей понравился. И носила она его много лет, не снимая. За что местные пацаны прозвали ее Красной шапочкой.
И все бы ничего, да раненый зверь тогда, в лесу, прокусил ей ручку: не больно, неглубоко, как-будто пометил. Ранка со временем зажила, но что-то в девочке изменилось. Это что-то было внутри нее. С той поры стала она людей избегать, из дома по ночам пропадать и протяжно выть на луну, пугая волков по всей округе.
- Ладно бы на людей бросалась! Так нет же, волков дерет! Сущее наказание! Когда такое было?! Вурдалак-перевертыш, мутант в юбке! - сокрушалась стая. Но деваться некуда. Собрались волки на сход, посовещавшись недолго и решили покинуть лес навсегда: от греха подальше. Поди, догадайся, что там на ум взбредет этой кровопийце, этой зверюге ночной в Красной шапке. Жизнь-то она дороже.
А где-то за лесом, на опушке, жила-была ее бабушка. Она хоть и старенькой была, но отличалась веселым нравом и трудолюбием. Бабушка дружила с соседками и с козой Милкой.
Милка была бодлива, с норовом, но бабушку слушалась и молока ей давала вдоволь.
Мать давно уже порывалась забрать обеих к себе, но бабушка все не решалась. Да и коза от переезда наотрез отказалась. Что-то ее волновало и останавливало. Но что?
Сказать по правде, Красную шапочку Милка боялась до жути: при встрече пряталась, таилась. Может, чуяла что... Так или иначе, но у Милки после каждой встречи с девочкой копыта подкашивались и молоко пропадало. Ну, как тут переедешь? Ведь козе не прикажешь доиться. Да и хозяйство бросать негоже.
- А чего ей бояться, Милке твоей? Волков что ли?! Так о них в округе все давно позабыли, - удивлялась мать. Но с козой не поспоришь. Вот потому-то они и жили вдвоем: бабушка и коза. Жили пока не состарились, и коза не отдала Богу душу. Тут-то бабушку и подкосило.
Мать, не долго думая, решила поставить вопрос ребром и предложить старенькой переехать к ним насовсем. Утром напекла она пирожков с малиной, уложила в корзинку рядом с румяными яблоками и отправила Красную шапочку к бабушке, поговорить.
Красная шапочка и от дома-то отойти не успела, как настиг ее волнующий волчий аромат.
Сбоку чуть хрустнула ветка, и сверкнул ненасытный волчий глаз: совсем рядом, буквально в двух шагах.
Красная шапочка вздрогнула, разволновалась, но виду не подала.
- Не спугнуть бы! - пронеслось в голове у девочки,- Моим будет.
Задумала она разделаться с непрошеным гостем по-своему: заманить к бабушке, а там и...
Выбрала девочка дорожку темную, болотистую, и пошла по ней, не торопясь. А чтобы волк не заподозрил чего, запела она ангельским голоском, искоса наблюдая за пришельцем: не отстал бы или, не дай Бог, не потерял бы дорогу.
А волк-то и разохотился на добычу легкую, раззадорился, размечтался отобедать красиво! Аж слюнька потекла. Где ему знать-то, голодному, что не первый он и не последний трофей у Красной шапочки. Что голов-то волчьих, упрятанных в темный сундук малолетки, уж не один десяток.
Стемнело. А вот и она, бабушкина полянка, - волчий капкан! Красная шапочка перевела дух, поправила чепчик и тихонько постучалась. Дверь со скрипом отворилась, и девочка вошла в дом.
Ни на секунду не упуская вожделенный запах добычи, малышка скромно передала бабушке мамины пирожки. А та поправила очки и, не торопясь, водрузила на стол медный самовар и следом разложила варенье по чашечкам, Так в неспешном разговоре о домашнем, о житие-бытие, просидели они вдвоем до первой звезды.
Поговорив еще немного о том, о сем, девочка, сославшись на усталость, простилась с бабушкой до утра и улеглась на кровати в соседней комнате. Немного погодя и старушка притихла. Уснула, улыбаясь и чмокая губами во сне.
Часы пробили полночь.
- Пора.
Девочка резким движением сбросила с себя одеяло, метнулась к плащу, но поразмыслив, отбросила его, и голая выскользнула прямо в лес. Луна озарила бледное лицо. Кровавый изгиб губ сложился в зловещий оскал. Редко кому удавалось видеть ее звериную нечеловеческую красоту. А кому выпало хоть однажды, уже никому ничего не расскажет.
- Где ты, серенький, - призывно позвала она незнакомца гортанным воем.
Лес дрогнул - волк застыл, как окаменел. Он никогда в жизни не видел так близко собственную смерть. Она была прекрасна. Члены бродяги сковал ужас, и серый понял: это конец.
Красная шапочка медленно приближалась, а волк стоял как вкопанный и дурел от счастья. Она была рядом, так близко, что у волка помутился рассудок. Девочка нежно коснулась шеи обреченного животного. Шерсть встала дыбом. Красная шапочка легонько потрепала волка за загривок. Неожиданно длинные пальцы резко запрокинули голову зверя за спину, и она посмотрела ему прямо в глаза. Волк зажмурился. Он не сопротивлялся, силы его покинули.
- Пора, - пронеслось в голове у волка, и он тут же потерял голову в прямом и переносном смысле.
Красная шапочка сняла ее виртуозно, со знанием дела, как делала она это уже не однажды.
- Это тебе за Хэллоуин, - прошептали губы ребенка.
- А это тебе за ее сиротство, - прошелестел лес, вторя ее губам.
Голова волка упала к ногам девочки и покатилась. Красная шапочка ее подняла, аккуратно сложила в корзинку и прикрыла маминым платочком в клеточку.
- Вот и все, - тихо сказала она себе. - Одним гадом меньше.