- Твою ж мать, а, - злобно сказал гвардеец Сэмюель. Другой гвардеец, Амадей, вот уже два месяца единственный товарищ на сожженном ересью мире, поморщился: Сэмюель - мужик здоровенный, как бык, и такой же незатейливый. Что думает - то и говорит. А думает он по-простому. Как бык. Сначала Амадей не обращал на ругань внимания, но теперь изрядно осточертело, потому что сослуживец матерился часто и обильно. Умолкал же только в двух случаях - когда серьезно уставал, и когда молчание становилось залогом выживания. Всё остальное время...
Впрочем, выбор всё равно отсутствовал.
- Не, ну ё-мана!
Амадей вздохнул. Теперь на тишину можно и не надеяться. "Ну ё-мана" означало, что бык чем-то серьезно озабочен.
- Вот дерьмо...
- Где?
Сэмюель засопел. Амадей вздохнул, остановился - бык шёл немного поодаль, - и спросил:
- Что опять?
- Приспичило, бляха-муха.
- Ведь говорил же не есть ту дрянь. Терпи теперь.
Они шли по небольшому городку. Война, полгода назад разожженная культистами, почти не тронула его. Так, слегка коснулась - сгоревшие остовы автомобилей, выбитые стёкла, разорённые магазины и квартиры. Всего лишь след мародеров. Настоящие боевые действия прошли мимо. Хотя этого, судя по всему, хватило, чтобы опустошить город.
В город гвардейцы вошли ночью. Ни одного огня не горело в темноте, но они вплоть до самого утра старательно прятались. А на рассвете брели задами, не отваживаясь высунуться.
Но всё оказалось напрасно - никто так и не повстречался. Город был мёртв. Убедившись в этом, они стали спокойнее и даже выбрались на улицу. Шли, правда, по тротуару, чтобы если что - мигом шмыгнуть в проулок или подъезд.
Сумасшествие восстания не прошло бесследно. Оно виделось не только в разграблении, а и безмолвным эхом застыло в выбоинах от выстрелов, сгоревшими и взорванными домами, смотрело на двух сирот глазницами скелетов. Скелеты валялись повсюду - в домах и дворах, на кроватях, подоконниках, дорогах и под фонарями, на которых болтались петли. Людям, когда они еще здесь были, останки не мешали - восстание принесло неуважение не только к Императору и детям его, но и к смерти.
- Ммм, дерьмо...
- Не мычи. Наложишь разок, зато потом не будешь жрать всё подряд.
- Я тебе еще припомню, - пригрозил Сэмюель.
Амадей выругался. Вот ведь проблема! Сложно удержать себя в руках, надо обязательно брюхо набить. Хотя, конечно, голод тоже проблема. И еще какая - раздобыть жратву трудно, и иной раз, после удачной засады на еретиков, так и подмывает выбить из головы ту дурь, что зовется моралью и здравым рассудком, прожарить на луче лазгана какого-нибудь урода и сожрать. С потрохами. Потом сломать кости и высосать мозг...
- Тьфу, - Амадей потряс головой - картинка перед глазами стояла та еще.
- Что? - озабоченно спросил Сэмюель.
"А ведь действительно припомнит, - подумал Амадей. - Он может" - Гвардеец посмотрел на товарища, уже идущего неестественно и медленнее, чем обычно. Значит, прихватило и конкретно. До кустика за городом не донесет.
Стало жалко. Проснулось, наконец, сочувствие. Да и по лицу Сэмюеля видно было, что еще чуть-чуть - и бык кое-кому от души зарядит. Это тоже его конек - заряжать. Да так, что даже костеголовый огрин внимание обратит.
Вообще-то это не проблема - город-то пуст. Ни души. Сри - не хочу. Хоть посреди проспекта, раскорячившись на остове грузовика или автобуса, и воняя на весь район. И ничего не будет. Даже если верещать благим матом и реветь во весь голос.
Но вот только случайности имеют свойство случаться. А когда случайность застигает с голым задом - это совсем не хорошо. Как высунется из окна со стволом наперевес...
- Ладно, - сказал Амадей. - Так уж и быть. Будешь еще потом смердить... Давай... - он осмотрелся, - о, вон в том магазинчике. Там наверняка и чёрный выход есть, и расположиться можно...
- Ага!
- ...так, чтобы случайность врасплох не застигла.
- А?
- Не тяни. Не хочу торчать тут долго.
- Угу!
Сэмюель убежал. Нужда, видимо, напрочь отшибла предосторожность - бык влетел в магазин как танк. Громко пыхтящий и сопящий танк.
В принципе, Амадей понимал его. Хоть магазин и выглядит под стать всему городу - витрины выбиты, кое-где в стенах зияют дыры от пуль и лучевые подпалины, а внутри наверняка сохранились следы разгула мародёров, - но зато есть сортир. Настоящий, человеческий, как во всяком цивилизованном мире!
Со времени высадки с корабля этим белым чудом керамики воспользоваться им довелось лишь несколько раз. То всё раскурочено взрывами или погребено под рухнувшим домом, то культисты куда ни плюнь. Так что по удобствам они соскучились конкретно.
Амадей зашёл, вытащил из-за прилавка пыльный стул и присел в тени у окна. Близился вечер, и ядовито-жёлтое небо густело. Но рыжий ком солнца всё еще стоял высоко и пригревал. Выудив из помятой пачки сигарету, Амадей кое-как разжёг её под сколотой линзой, которую вынул из разбитой допотопной оптики, и закурил.
***
Роб радовался с самого утра. Как только проснулся - так сразу же стал радоваться. Весь день он слонялся по дому и двору с улыбкой такой широкой, будто ножом кто поработал, крутился вокруг родни, смотрел, что они делают. Но не приставал - родня делом занята.
Старшие братья, вернувшиеся из ополчения специально к этому дню, на рассвете забили свинью, купленную на ферме за городом. Свинья долго визжала - крупная была, и понадобилось немало времени, чтобы отправить её на тот свет. Позже, когда визг стих, братья отнесли в дом полное ведро крови. Новым богам угодно, чтобы их адепты совершали омовение в крови. Лучше в человеческой. Но неверные давно закончились. Спустившихся с неба чужаков - гвардейцев - надолго не хватило.
Что только с мертвой свиньей не делали. Часть приготовили целыми кусками, часть пустили на фарш и слепили в котлеты. Часть порезали на маленькие кусочки и долго-долго отбивали молотком, после чего зажарили.
Роб, нюхая идущий с кухни вкусный запах, облизывался - праздничный хавчик обещал быть вкусным. Очень вкусным.
Еще мать и сестра наварили большую кастрюлю супа, наворотили гору салатов.
Работа кипела весь день. И, что необычно, Роба пахать не заставляли. Даже помочь не просили. Ни в чём. А когда он вертелся рядом и мешался, не кричали с требованием сдриснуть как можно дальше и надолго.
Да, сегодня Роб счастлив. Потому что сегодня его День Рождения. Не настоящий - а религиозный. Тот День, в который Роб "переродился", отринув Ложного Мёртвого Бога и приняв новую веру, "истинную, вездесущую и бурлящую жизнью" - так говорил демагог на сборах в наспех оскверненном храме.
Под вечер во двор дома вытащили стол. Раньше двор принадлежал магазину, теперь же им владела семья Роба. Они перебрались сюда после войны. Здесь располагался хоть и не промышленный, но всё же просторный склад и очень большой холодильник - единственное, что почти не пострадало от мародеров. Слишком уж тяжелым оказался, чтобы упереть.
Кроме них никто в городе больше не жил, но так Робу нравилось даже больше - каждый дом и улица были в его полном распоряжении.
Когда стали накрывать на стол, Роб чуть не взорвался от радости. И тогда впервые за день ему сделали замечание, чтобы вёл себя потише. Причём одернули громким, раздражённым голосом.
В то, что в это самое время за стеной справляет нужду верный воин Его, не поверил бы, наверно, ни самый коварный и хитрый демон, ни бесконечно мудрый Эльдарский провидец.
Безмозглые орки позавидовали бы бесстрашию, культисты - наглости, а Тёмные Эльдары - разнузданности. Это ж надо - накласть рядом с ватагой заклятых врагов!
Владыка Золотого Трона мог не без оснований гордиться.
Правда то, что за стенкой сортира культисты, воплощенная гордость Империума не представил бы и в самом бредовом кайфе от обскуры. И когда гордость поднялся на ноги, стал выходить и услышал чей-то громкий радостный голос, а потом озлобленный окрик, то поверить ему было не легче, чем всем остальным.
***
К возвращению быка сигарета едва успела истлеть наполовину. Гвардеец качнулся на стуле. Стул скрипнул. Заметив выпученные глаза, спросил с издевкой:
- Не идёт?
- Там... там...
- И чё? Хочешь, чтобы я помог тебе?!
Сэмюель замолчал, заморгал как никогда огромными глазищами. Прямо как у быка.
Амадей развалился в кресле, задымил.
- Чё встал? Иди уже, заканчивай. И на хрен мне твои жалобы сдались? Еще блевануть из-за тебя не хватало.
Сэмюель набычился, хотел было заорать, но вдруг осёкся. Перевёл дух и тихо, чётко выговорил:
- Уроды.
Амадей дёрнулся, едва удержавшись на стуле.
- Г-где?!
- Там, - бык махнул рукой за спину. - За стеной, похоже. Я их едва услышал. Кто-то заржал, потом крикнули, - бычару как будто подменили. Серьезное лицо, сдержанно говорит. Никакой ругани. Даже удивительно. После изнуряющих часов ходьбы, когда он зверел, сейчас отличие казалось разительным. Не бык - утонченная коровка.
Сигарета упала на пол и мигом потухла под ботинком, жалобно пустив последнюю каплю умирающего дыма. Амадей осторожно, чтобы не заскрипеть, поднялся, подобрался. В руках уже держал лазган, готовый к бою. Лазган тускло сиял.
- Уходим. На ту сторону, за дома и по дворам. Давай...
- Стой.
Амадей застыл в проходе с вынесенной дверью и прошипел:
- Ну же!
- Нет, брат.
- Спятил?! А, да хер с тобой, хочешь омыть их своей кровью - валяй, а я...
Сэмюель подошёл, глянул исподлобья.
- Опять бежим? Не проверив? - спросил он мрачно.
- Нет, лучше подохнуть, да?! - процедил Амадей и направился к выходу, но сослуживец схватил его за плечо.
- Может их мало.
- Станут нормальные люди особняком жить в брошенном городе, а?
- Они еретики.
- Тем более! Еретики живут своим культом, сектой, группой, варп засоси. А это - шайка отбросов. Наверняка мутантов, спятивших мразей.
- Или верных Императору. Скрываются здесь, потому что культисты не живут особняком в брошенном городе. У них может быть еда.
Амадей не ответил - аргумент весомый. Слишком весомый, учитывая, насколько легкими стали их мешки.
- Они могут что-то знать, - добавил Сэмюель. - О наших.
Этим он выбил последний клин.
***
- ...нет, еретики, - разочарованно заметил Амадей. Металлическую звезду Хаоса, украшенную черепами, они увидели почти сразу же, стоило им подняться на третий этаж и выйти к окну, выходящему во двор магазина. - Звезда, восемь лучей... Кости. Вон и символ. Чёрт, не разберу чей... Кхорниты что ли?
- Не важно.
Амадей пожал плечами:
- Верно.
Едва высовываясь, они разглядывали двор, уставленный едой стол и сидящих людей. Кажется, они молились - отсюда не разобрать, но гудит несколько голосов одновременно.
- Молятся. За жратву поди благодарят.
- Уроды.
Голод у обоих гвардейцев обострился невероятно. В желудки будто ваккум проник и настойчиво требовал заполнить чем-нибудь пустоту. То, что еда приготовлена нечестивыми и не исключено что уже тронутыми порчей руками, голод не волновало.
А потом во двор вышел еще один урод с кувшином в руках. Он подходил к каждому из сидящих и в протянутые кубки наливал красную жидкость.
- Ммм... вино... - промычал бык.
- Вряд ли. Если кхорниты - вряд ли.
Бык сглотнул:
- Мать их, а. Мать... Кхорниты, - его голос полнился презрением и ненавистью, неутолимым желанием пойти и зарядить каждому и очередями. - Уроды. Всех поубивал бы. Голыми руками порвал бы, заставил свою же кровь пить. Господи... Живьем бы сжёг... - Сэмюель осенил себя знаком аквилы и тихо заговорил слова литании:
"За тех, кто муки испытал и кровь излил,
За тех, кто жертвой ненависти пал,
За тех, кто были братьями моими и сыновьями верными твоими..."
- Т-сс! Тихо! Они что-то говорят, я не расслышу, - Амадей прислушался. - Днем... ро... рождения?! - на лицо отразилось недоверие и удивление. В обычном представлении еретики - либо психованные, спятившие фанатики, либо фанатики сдержанные, прикрывающиеся личиной простого человека. Но только до тех пор, пока не окажутся в обществе секты, вдали от посторонних глаз. Культисты-семьянины встречались повсеместно, и воевать шли всей семьей. Но чтобы они в обычной человеческой обстановке отмечали День рождения... пусть даже и кровью...
Пауза.
- Убьем их, брат. Казним прямо сейчас! - Сэмюель едва сдерживался от крика. - Отомстим!
Амадей призадумался.
- Чёрт знает, сколько их там. Даже если эти - все, то могут прийти другие. Увидят трупы, начнут вынюхивать. Могут и выследить... Хвоста только не хватало, - он ещё раз выглянул во двор. Уроды в унисон пороли какую-то несуразицу. - Тем более на мужиках форма. Где-то рядом может быть часть. Нет, - он покачал головой, - лучше уходим. Не нравится мне это. Пока потерпим, потом еще найдем кого-нибудь.
- Слушай, - начал бык неуверенно, - С едой напряжёнка, и... и... - он замялся, а потом выпалил: - у меня сёгодня день рождения.
Амадей ехидно ухмыльнулся.
- Поздравляю.
- Не веришь? Конечно... Чего уж там, понятно... Но хоть пожрём нормально, а?!
Амадей с сомнением посмотрел на сослуживца. Кивнул. И сказал серьезно:
- Но если ты набрехал...
***
Робин отец встал, поднял кубок, полный крови. Все посмотрели на него. Он же оглядел семью и задержал взгляд на виновнике.
- Сын! Сегодня...
Закончить речь отец не смог. Яркий тонкий луч прочертился сквозь голову, насквозь прожигая череп и мозг. Труп пошатнулся и упал. Остатки спаленного лица спеклись в чёрную корку, шипели и дымились.
Обезглавленное семейство замерло. Ровно на секунду застыло в безмолвии, тишине и искреннем, безграничном удивлении.
А потом тишину пронзил громкий, истошный вопль женщин.
Братья, не снимавшие военную форму, вскочили как взведенные. Один бросился к трупу, другой в дом.
- Боги! - выдохнула сквозь крик и слёзы мать.
И боги ей ответили. Вернее, один бог.
Через своих посланцев.
- За Императора! - бравый клич донесся откуда-то со стороны. Мигом блеснул росчерк луча, и один из старших братьев Роба присоединился к отцу. Снова сверкание, и на земле корчится сестра, хрипит и держится руками за обгоревший живот, поджимает ноги.
Роб резво спрыгнул со стула. Спотыкаясь, отбежал в сторону, под забор. Увидев выходящего из дома брата с автоганом в руках, именинник ткнул пальцем в окно дома рядом с магазином. Луч, сразивший сестру, выдал позицию стрелка.
- В окне! Там! Он в окне!
Брат на ходу махнул рукой, мол, спрячься и не высовывайся. Привалился к стене, прижав автоган, сделал вдох-выдох, резко высунулся и, почти не целясь, спустил курок. Двор заполонил гулкий стрёкот, посыпались дымящиеся гильзы.
Фигура в окне дёрнулась в сторону, едва не попав под озлобленный свинец.
- Кхорн!!! - закричал брат.
- Ни хрена! - огромный гвардеец неожиданно вырос в проходе с улицы и блеснул лазганом. Культист задымился и рухнул.
И стало почти тихо. Только кто-то стонал, елозя по бетону, да подвывала женщина, прильнувшая к хаоситской святыне. Давясь слёзами, она что-то нашёптывала.
Но Хаос её мольбам не внял.
Не спуская глаз с зажавшегося в углу Роба, Сэмюель с лазганом наизготовку подошёл к телу военной форме, пинком перевернул. Поморщился - от трупа ощутимо воняло палёным мясом и тканью.
Подошёл Амадей. Прикрывая нос рукавом, спросил:
- Что с остальными уродами делать будем?
Сэмюель безразлично пожал плечами:
- Кончим, - и выстрелом пережёг опору, на которой стояла звезда хаоса. Конструкция упала, загремела. Черепа свалились с лучей, покатились по земле.
Потом прожарил женщину и перевёл ствол на Роба. Посмотрел в глаза, полные... непонятно чего.
Наверно, ненависти вкупе со страхом.
Бык снова пожал плечами и нажал курок. Зашипело, вонь стала сильнее.
Амадей тем временем подошёл к столу, постоял, критически оценивая содержимое тарелок с видом уважаемого шеф-повара с какого-нибудь шпиля. Взял красную бутыль, чпокнув пробкой, откупорил.
- Ну, - он налил вина в чистый еще бокал. Помедлил чуток - показалось, что это кровь. Убедившись, что всего лишь вино, поднял бокал. - За тебя! Поздравляю!
Вид у него был тот еще - грязный, уставший, в пыльной форме и пострадавшем от выстрелов бронежилете, да на закате посреди мёртвого города и трупов культистов... с бокалом в руке и вымученной улыбкой на лице...
Стереофотография на память получилась бы отменная - вроде как праздник по случаю удачного штурма города, рассадника культистов.
Сэмюель положил на край стола лазган. Снял разгрузку, вытащил и вогнал в столешницу нож. И как-то виновато кашлянул.
- Знаешь... Ты извини, конечно, но... - он замялся. - Я наврал. День рождения у меня завтра.