Аннотация: Перелив диалогов в поисках сути вещей. Пьеса из романа "Репортажи Дастаевского"
(с) Леонид Смелов
Все права защищены
Театрик
Действующие лица:
Буратино, Пьеро, Арлекин, Тетушка (Мальвина), Доктор, Джузеппе, Папа Карло.
Время - не обозначено; место действия - не обозначено.
Акт I
Буратино. Ты о чем-то задумался, милый?
Молчание.
Буратино. Неужели я всегда два раза должен повторять свой вопрос?
Вздох.
Пьеро. Неужели я всегда два раза должен повторять, что когда я пребываю в собственных мыслях, то элементарно не слышу того, что ты говоришь, когда обращаешься ко мне?! Господи!
Тишина.
Буратино. Как ты сложно иногда выражаешься... Ну, прости. - Ласковые желтые пальчики нежно потеребили оборки белого удлиненного рукава, ниспадающего с изысканной кисти руки. Потом, помедлив, стали карабкаться выше. - Так о чем ты задумался?
Пьеро. О всяком... Вот интересно, как ты думаешь: смогут ли семь Железных Дровосеков победить одного Медного Всадника?
Буратино. А почему семь, милый?
Молчание.
Пьеро. Потому что у Медного Всадника вместе с лошадью - шесть ног. И вот я подумал, пока он будет всячески брыкаться, седьмой Железный Дровосек, может, успеет достать его своим железным топором.
Буратино. Но Медный Всадник - он же, верно, такой большой!
Пьеро. Уж конечно... И такой же бессердечный, как и Железные Дровосеки. Я где-то читал, как Медный Всадник гнался за человеком и... потом... Что-то подзабыл. Потом потоп был - словом, ужас!
Буратино. Это, милый, верно, из библии.
Тишина.
Пьеро. Не помню. Вот придет Тетушка, скажет. Она - умная.
Скрип двери. Входит Тетушка.
Тетушка. Как вы удобно устроились. - Взмывшая ко лбу рука оправляет непослушный локон. - О чем беседуете?
Пьеро. Элементарно о семи Железных Дровосеках...
Буратино. ...И одном Медном Всаднике.
Тетушка. Забавно. Я где-то читала, как семь Железных Дровосеков ходили к волшебнику за сердцем... Да-да, по-моему, так. И, по-моему, с ними была какая-то дама, в белоснежном.
Пауза. Желтая рука нервно дернулась, а желтое лицо скривилось в гримаску.
Буратино. Ну, что вы, Тетушка?! Железные Дровосеки были одни и жили одной дружной семьей. Верно, милый?
Пьеро. Вот этого не скажу... Мне интересно другое: зачем им, семерым, одно сердце? Волшебник что, скупой был, а, Тетушка?
Тетушка. Ну, что ты... - Непослушный локон вновь падает на наморщенный лоб. - Где это видано, чтоб волшебники скупыми были! Помнится, дал он им сердце.
Тишина. Удлиненный белый рукав с оборками с ручки стула обречено падает вниз.
Пьеро. Тогда все кончено! Им не победить Медного Всадника...
Буратино. Но почему, милый?
Пьеро. Потому что сердце, даже одно на всех, способно рождать чувство, а чувство рождает боль. Как все банально... Господи!
Гонг. Пьяный Джузеппе падает с осинового чурбана. Проснувшийся Папа Карло дергает за шнур занавеса. Он опускается, скрывая за собой Буратино, сидящего на коленях у Пьеро, и стоящую в метре от них Мальвину - девушку с седыми волосами.
Акт II
Арлекин. Ну, Тетушка, каковы ваши дела, что делали?
Пауза. Дрожащие пальчики наконец-то справились с непослушным локоном посредством шпильки.
Тетушка. - Говорила с нашими антинатуралами о...
Арлекин (перебивая ее): О чем-нибудь высокоэстетстком, не так ли? Увы! О чем можно говорить с ними, говоря о высоком, эстетском. - Рука, сплошь покрытая рыжими конопушками, поправляет колпачок под перелив бубенцов. - Другое дело, скажем, я... Вот, извольте, написал новое творение. Называется "Где..." и три точки. - Из-под курточки появляются два измятых исписанных листка. - Вам не кажется, что в трех точках после слова или предложения всегда есть глубокая беспросветность?
Тетушка. Да, наверное...
Арлекин. Увы...
Молчание.
Тетушка. Откровенно говоря, ваше прошлое произведение - "Куда..." и три точки - никуда не годилось.
Арлекин. Вы слишком строги ко мне.
Тетушка. А вы слишком влюблены в меня.
Арлекин. А вы все еще ревнуете к Буратино этого псевдоэстета Пьеро!
Тетушка. А вы - неудачник! К тому же бездарный...
Арлекин. По-вашему есть талантливые удачники...
Вздох.
Арлекин. Ладно... Кончим! - Шорох листков. - Я лучше, с вашего позволения, прочту, и тогда вы поймете всю высоту моего чувства:
"Я все молил, волос касаясь чуть:
Будь же моей, любимая, ну, будь!"
Взмах головы. На подмостки падает шпилька, за нею слеза, а вслед за ними на глаза ниспадает непослушный локон.
Тетушка. Вы не умеете говорить комплименты... Что с того, что я поседела?! Неужели нельзя не ковыряться в чужых ранах. Вы - само извращение.
Арлекин. Но я и не думал ни о чем таком. Простите...
Тетушка. Чушь!
Гонг. Папа Карло и Джузеппе спят. Занавес не опускается. Мальвина бежит за кулисы и дергает шнур. Занавес скрывает Арлекина, который сокрушенно качает головой, и бубенцы на его колпаке звенят в такт.
Акт III
Пьеро. Не пойму что-то... Когда я входил сюда и уже почти вошел, то на меня налетела рыдающая Тетушка, а когда я спросил ее: "В чем дело?", то она дала мне пощечину и сказала что-то несусветное насчет мужчин. - Удлиненный белый рукав с оборками потер раскрасневшуюся щеку. - Что произошло?
Тишина.
Арлекин. Строй предложения покороче! - Раздраженный звон бубенцов. - Противник мой!
Пьеро. Я выражаю мысль.
Арлекин. И что, позволь спросить, с того? Почему я или твой любовник Буратино должны понимать ее? Да еще так долго!
Пьеро. Ничуть...
Арлекин. Отнюдь!
Вздох. Удлиненный белый рукав с оборками перемещается со щеки на лоб, по которому струятся капли пота.
Пьеро. Ты ревнуешь?
Арлекин. Я ненавижу!
Молчание.
Пьеро. А мне вот что интересно, товарищ мой: если Кай стал бессердечным оттого, что в его сердце впилась льдинка, то, может быть, и Железный Дровосек стал бессердечным оттого, что в его сердце впилась какая-нибудь щепка?
Арлекин. Ты бы обратился к Доктору с этим обращением...
Пьеро. Ты полагаешь, медицина здесь что-то решит?
Арлекин. Единственная, с позволения сказать, умная мысль с твоей стороны. И та в форме неуверенного вопроса.
Скрип двери. Входит Доктор.
Доктор. Ну-с, други, почему в испуге?
Пьеро. Вы, Доктор, как и товарищ мой, - поэт.
Доктор. Это я в смысле общего тонуса...
Пьеро. А я элементарно о вечном. Поэты уходят в вечность... Кстати, Кай не мог выложить из головоломки именно этого слова: ВЕЧНОСТЬ. Ему, видимо, не хватало сердца.
Доктор. Вполне медицинский факт. - Блестящий стетоскоп, нырнув под курточку и раздвинув измятые исписанные листки, прилипает к сердцу. - Если нет сердца, то мыслительный аппарат умирает, а если нет мыслей, то вечность кажется столь близкой, что становится уже не до нее. - Стетоскоп начинает кружить по грудной области. - О-о, тут не все равно-о...
Арлекин. Опять рифма, Доктор? - Бубенцы, зажатые на время прослушивания в кулаке, обретают свободу. - Или, в некотором роде, "в смысле общего тонуса"?
Тишина.
Доктор. Я о вечном... О простых истинах в вине. Я тут как по наитию принес бутылочку. Давайте выпьем - к общему тонусу. А для души я вам кое-что расскажу. Так надо: выслушай другого, - а я так думаю, что всех здесь выслушал, - и расскажи что-нибудь сам. Чаши весов, други, всегда должны быть в равновесии...
Рассказ Доктора
- Я жил тогда в Венеции... Вы, может быть, бывали там... в прошлой жизни. Или хотя бы можете себе представить. В те времена я держал аптеку и страдал эфироманией. Когда под рукой всегда есть колбочка с эфиром, очень легко изменить мир вокруг себя... Иллюзии имеют плоть, други, - опасную и прекрасную плоть! А вот далее в мою сонную жизнь врезалась любовь! Любовь с больґшой буквы, эдакое смятение чувств...И тогда я сделал две вещи. Во-первых, отказался от эфира, для чего уже наутро продал аптеку, дабы змий искушения не обитал рядом. А во-вторых, решил признаться в своем чувстве на карнавале масок. Что и проделал в самых высоких словах... А подвел меня мой нос. Он хотя и не такой длинный, как у Буратино, но, поверьте мне, не менее чувствительный. Я говорю о любви, а сам все нюхаю-нюхаю... И что же... От моей избранницы пахло эфиром! Она работала анестезиологом и каждый день имела место с этим проклятым газом. Какой ужас любить ту, которая искушает тебя не своим телом, а ядом, убивающем в тебе все человеческое. Ведь за колбочку с эфиром я бы, без сомнения, продал бы ее тело первому встречному... Я бежал!
Гонг. Пьяный Джузеппе горлышком бутылки дергает шнур. Занавес опускается, скрывая замерших в немых позах Арлекина, Пьеро и Доктора. Стетоскоп Доктора так и покоится в измятых листках на груди Арлекина.
Контракт
Папа Карло. Джузеппе, старый ты плотник, и не надоело тебе точить осиновые чурбаны и превращать их в кукол?
Джузеппе. А тебе, Карло, не приелось еще писать пьесы? Давно бы уж свалил все на Арлекина, и дело с концом!
Молчание.
Папа Карло. Арлекин - скушен. Его некогда озорной звон бубенцов стал лебединым. Он разжег в сердце пожар, как пишут все поэты со времен сотворения мира.
Джузеппе. Но, Карло, я же... не делаю куклам сердца...
Вздох.
Папа Карло. Ты так думаешь... Эх, жизнь! Понимаешь, старина, самая паршивая истина моего существования заключается в том, что я никогда не создам чего-либо действительно высокого... Хоть некролог по тебе и закончится словами "Спился от избытка таланта..." - твои куклы все же творение! Их будут продавать на аукционах с подписью "Неизвестный автор". А я уйду ни с чем...
Джузеппе. Почему неизвестный-то?
Папа Карло. Ты же не ставишь своего знака.
Молчание. Дрожащая рука, держащая бутылку, затряслась еще сильнее.
Джузеппе. Знака, Карло? Я все понял? Клейма, то бишь?! Уж лучше бы ты сказал тату... Это же - куклы.
Папа Карло. Тише... Ты же знаешь: на теле Доктора среди следов от инъекций вряд ли сыщешь хоть мельчайшее место для тату. Он не любит реальности.
Джузеппе. Он - счастливый.
Пауза.
Папа Карло. Он - слабый. Жизнь, Джузеппе, не лучшая мишень для игл.
Джузеппе. А смерть?
Папа Карло. А для смерти мы сами мишени.
Джузеппе. Карло, ты начинаешь пугать меня...
Папа Карло. Это оттого, что я забыл, зачем пришел в этот мир. Знал до определенного момента и забыл. А это очень больно, забыть о том, для чего ты здесь.
Гонг. Джузеппе пьет. Папа Карло дергает шнур. Занавес поднимается.
Акт IV
Тетушка. Что с тобой? Чем ты огорчен?
Молчание.
Тетушка. Ты грустен... - Непослушный локон вновь взмывает к остальной пряди. - Ну, не хочешь говорить - не надо.
Буратино. Дешевое дежурное душевное участие. - Желтые пальчики нервно застучали по ручке кресла. - Три "Д", которых я ненавижу. Может, потому, что они напоминают мне вечные "три точки" Арлекина. Кстати, Тетушка, как ваши дела с поэтом?
Тетушка. Он меня любит.
Буратино. С Пьеро?
Тетушка. Он меня тоже любит.
Буратино. Но спит со мной...
Вздох.
Тетушка. Он иногда бывает странным...
Буратино. Да уж. - Желтые пальчики начинают отбивать на ручке кресла незатейливый мотивчик. - Эти вопросы, рассуждения. Он - тонкая натура.
Тетушка. И Доктор тоже.
Буратино. Вас любит?
Тишина.
Тетушка. Тонкая натура.
Буратино. Это все так похоже на библию, верно? Бедный Арлекин, пожалуй, плакал, слушая рассказ. А сейчас переводит его в хорей или ямб, конечно же, с вами, Тетушка, в главной роли.
Тетушка. Я не хочу появляться на сцене в маске.
Буратино. А я бы появился... Вот, кстати, и поэт. Входи, милый....
Скрип двери. Появляется Арлекин.
Арлекин. Это, изволите ли видеть, я... Если не помешал.
Тетушка. Помешать может либо дурак, либо личность. - Непослушный локон падает на ресницы. - А мы тут как раз говорили о театрике.
Пауза.
Арлекин. Высоко о высоком...А вас всегда украшал ваш причудливый юмор, Тетушка. - Бубенцы звенят в такт смеху. - А что, собственно говоря, театрик? Он требует новых идей. Вот и все. Довольно уж тревожить бедных китов, поглотивших кого бы то ни было!
Буратино. Это ты о библии?
Арлекин. Нет. О твоем первом появлении на сцене под псевдонимом Пиноккио. Когда ты вскрыл собственным носом бедному животному брюхо.
Буратино. А ты - злой... Поэт. У тебя-то самого есть новые идеи. Или, верно, ты уже пишешь об эфире и карнавале масок.
Арлекин. Увы... Моя Муза - Тетушка. Но она меня не слышит - она спит.
Тетушка. Да, я сплю... и не с вами. Но одна история для вас у меня есть.
Рассказ Тетушки
- Я лежала тогда в клинике нашего Доктора. Такой, знаете ли, маленький желтенький домик стиля псевдомодерн. Не буду говорить, по какому поводу... Суть не в этом! И стал за мной ухаживать наш санитар. В первый вечер он подарил мне цветы. А вы же знаете, до какой степени я ненавижу эти разноцветные, пахнущие духами проститутки создания! Я тонко намекнула ему об этом обстоятельстве, однако уже на следующий день он снова пришел с букетом. Тогда я сказала ему все напрямик... И он спросил: "А как вы относитесь к деревьям? Я бы мог дарить вам веточки каштана". "Только сухие" - попросила я. "Конечно, - согласился он". Так наутро в моей комнате появился первый каштановый куст. Потом еще один. И еще. В общем, когда пришло время открыться наконец-то в своей любви, на моем столе стояло шесть каштановых кустов... Он сел передо мной и сказал, что он сам является обитателем этого дома, но сумел испросить себе должность санитара. С одной только целью, чтобы иметь возможность гулять по всей территории парка. Доктор считает его больным фетишизмом. Но это не так!.. Просто он очень любит своих собеседников, которых вытачивает из каштана. Чтобы не огорчать Доктора, оставшийся хлам он и дарил мне... Мы расстались. Ведь он уже собрал всех своих собеседников: Судьбу, Смерть, Счастье, Слезы, Самосозерцание и Любовь... Ему хватало собственного мира.
Гонг. Папа Карло дергает шнур. Занавес опускается, скрывая задумчиво смотрящую в потолок Мальвину, смотрящего в пол Арлекина и храпящего Буратино, чей нос вырисовывает "восьмерки".
Акт V
Доктор. Все величие этой вселенной заключается в первом крике младенца и последнем хрипе умирающего. - Блестящий стетоскоп ныряет под собственную жилетку. - О-о, тут все одно-о...
Пьеро. Рифма? Или вы о допинге? - Удлиненный белый рукав с оборками скользит по волосам. - Меня же интересует вот что: почему Данко, вырвавшего сердце, чтобы осветить дорогу людям, никто не назвал бессердечным? Ведь он стал таковым.
Пауза.
Доктор. Ты - мечтатель, друг мой. А это признак несовершенства.
Пьеро. Но вы тоже не слишком жалуете реальность...
Доктор. Я о другом...
Пьеро. И я...
Тишина.
Пьеро. Разве вы не видите, Доктор, логической цепочки: Кай - Данко - Железный Дровосек? Растопить - Вынуть - Остаться без сердца.
Доктор. Нет.
Пьеро. Ну, элементарно...
Доктор. Нет.
Вздох.
Пьеро. Не знаю только, куда девать вечность. - Удлиненный белый рукав с оборками потер висок. - Не подскажите, случаем?
Доктор. А зачем ее куда-то девать? Она - есть.
Пьеро. Ну а если, скажем, закончить цепочку Медным Всадником... Остаться без - Превратиться в Монстра.
Доктор. Не стыкуется. Зачем тогда Железному Дровосеку драться с Медным Всадником?
Тишина.
Пьеро. Чтобы не стать монстром! Как все банально... Господи!
Доктор. Ну, вот вам и вечность... Это я в смысле вечного круга... Пойду. Уколюсь.
Гонг. Уходящий Доктор дергает шнур. Занавес опускается, скрывая Пьеро, чьи удлиненные белые рукава с оборками продолжают строить в воздухе логический цепочки.
Акт VI
Доктор. О-о, да тут все в сборе! - Блестящий стетоскоп проворно выныривает из-под жилетки. - Ну-с, други...
Пьеро. Но откуда берется льдинка или щепка, вонзающаяся в сердце...
Буратино. Успокойся, милый. - Желтые пальчики вновь скользят по оборкам белого удлиненного рукава. - Прочли бы что-нибудь...
Молчание.
Арлекин. Увы... Я, изволите ли знать, только сейчас понял, что такое творческий поиск своего творчества. А раннее я сжег.
Тетушка. Как пылко и глупо. - Непослушный локон, качнувшись, все-таки остается на своем месте. - А мне кое-что нравилось.
Доктор. Други, ну зачем все это? К чему? - Блестящий стетоскоп качается подобно маятнику. - Надо любить жизнь... Чистая мысль, витающая в потоках Вечности, конечно, прекрасна... но существует же, в конце концов, и сей мир. А он - двояк, триедин и многообразен! Зачем, спрашиваю я, строить многогранники отношений и превращать данность в систему символов, когда нужно просто поддерживать чаши весов в равновесии. Ведь горячее и холодное всегда останутся таковыми...
Джузеппе. Друзья мои, Папа Карло... он... он... - Дрожащая рука подносит бутылку к губам. - Не могу говорить. Он только что умер.
Доктор. Он выслушал всех... хотя сам все больше молчал.
Пьеро. Какое огромное человеческое сердце...
Буратино. Так не похоже на библию, верно...
Арлекин. Его любили все, но он не любил никого.
Тетушка. Увы... Последняя точка поставлена.
Пауза. Почти в голос.
- Но что мы будем теперь играть?..
Тишина.
Джузеппе. Друзья мои, а что вы играли столько времени? Кто-нибудь из вас видел хоть один лист рукописи Папы Карло... Подумайте... Мы будем играть, пока найдется хоть одна рука, способная дернуть шнур занавеса.