Куб сначала был точкой в романе великого писателя. Все было хорошо с этим романом, пока издатели не додумались опубликовать его в Интернете. Там точку из романа выкрали хакеры и поместили ее в адрес поисковой системы, ставшей потом значительно популярней и романа, и писателя, и всей литературы вообще.
Однажды, когда дирижабль с рекламой пролетал над столицей, подул сильный ветер, и точка выпала из адреса поисковой системы. Только ведь это только так говорится - точка. На самом деле это был огромный куб, который лежал теперь посреди центральной площади города.
Власти столицы единодушно приняли решение: "Что с воза упало - то наше!" Куб всем показался куда живописнее, чем памятник какого-то там писателишки прошлого, которого знают, наверное, только маленькая кучка психов в дурдоме, да кое-какие старички в дешевых пансионатах. Поэтому памятник решили снести, а на его месте поставить куб.
Странно, но с этого момента демографическая ситуация в столице резко изменилась. Женщины начали рожать детей стандартного веса и размера: 4 кг, 50 см - и ни больше, ни меньше. Дети вырастали одинаково, ровно на 11 месяце произносили дежурное "мама", потом ясли, детсад, школа, институт, работа, выход на пенсию и смерть.
Столичный опыт решили применить и в других городах...
Лужа
Лужа образовалась посреди двора сама собой, без всякого дождя. Стояла тридцатиградусная жара, и солнце палило что было дури, но лужа не высыхала, а наоборот - росла.
На пятый день, когда из-за лужи стало невозможно выходить из подъезда, тетя Маша с пятого этажа позвонила в домоуправление:
- Послушайте, вы там сидите, а в нашем дворе труба течет!
- Какая труба? Воду уже неделю как отключили!
Воду и в самом деле давно отключили, тетя Маша посмотрела на фляги с "природной родниковой водой", аккуратно стоящие у стены на кухне и перекрестилась. "Помилуй, Господи!" - сказала она.
Не знаю, как там насчет Бога, но кто-то ее в самом деле услышал, потому что родник, вдруг, из ниоткуда пробившийся во дворе, вскоре иссяк, а уже через два дня починили водопровод, и все решительно позабыли о луже, из которой даже кошки пили с наслаждением.
Служебный роман кондуктора
- Что у Вас за проезд? - спросил кондуктор Вася.
- Ничего, - ответила симпатичная пассажирка.
- Оплачивайте.
- Не буду!
- Тогда выходите!
На языке кондукторов этот диалог означает следующее:
- Вы мне нравитесь.
- Вы мне тоже.
- Как Вас зовут?
- Алена.
- А меня Вася.
- Очень приятно.
- Мне тоже.
- Разрешите Вас поцеловать?
- С удовольствием!
Алена знала язык кондукторов в совершенстве, поэтому уже через полчаса страстно целовалась с Васей, а мы, пассажиры 24 маршрута видели только одно: кондуктор выгнал из автобуса девушку, не желавшую оплачивать проезд.
Группа продленного дня
- Шестнадцать ноль ноль.
- Понятно, значит до конца дня осталось 2 часа. Чем займемся?
- Давайте поиграем в бутылочку.
- Это как?
- Напьемся и будем целоваться.
- А давайте лучше мучить кошку?
- Давайте! Кошка, кошка, кс-кс!
- Мяу!
- Кс-кс!
- Кс-кс!
- Мяу... мяу... мя...
- Все... отмучилась.
Муазель
Муазель - наполовину женщина, наполовину нет - лежала в стогу сена и кусала ногти. Она не умела плакать, не умела надувать губки, а изображала огорчение по-своему, нервно дергая плечами.
К муазели подошел наивный пастух Жорж и сказал:
- Не было бы так светло, я бы подумал, что к нам приехали цыгане.
- Жги! - и муазель, ухватившись обеими руками за костыль Жоржа, рванула в небо.
Лэс
Все вокруг было зеленое, высокое, колючее, но это не был лес - это был лэс.
А все потому, что люди здесь говорили с акцентом. Акцент возникал непроизвольно в этом месте и сохранялся при любых упоминаниях о нем.
Так все и говорили: "Пошли в лэс?" - пока не приехали кавказцы и не вырубили все деревья.
Шик
Это был звездный час Алексея Перьева: черная "Ауди" последней модели, только что из автосалона, легко выигрывала старт на светофорах, модный костюм от Гуччи, драм-энд-басс из стереосистемы Пионер, и роскошная загорелая блондинка на кресле справа. Только сейчас Алексей понял, зачем живет: его удел - счастье.
У ресторана "Эгоист" Алексей припарковался и повел начинающую фотомодель пировать.
Они пили редкое французское вино и закусывали салатом из спаржи с шампиньонами. Потом подали оленину под ореховым соусом, потом мальтийских устриц, наконец, принесли кофе с пирожными.
- Принесите счет, - сказал Алексей, когда блондинка всем видом выразила, что больше ничего не хочет.
- Все оплачено.
Алексей вздрогнул так, словно вдруг узнал, что его золотой "Роллекс" оказался подделкой.
- Как оплачено? - он достал из кармана пухлый бумажник.
- Не волнуйтесь, пожалуйста, денег не нужно, - вежливо улыбался официант.
- Чаевые?
- Не положено.
Алексей сразу обмяк на своем стуле, побледнел и виновато взглянул на блондинку. Та скучающе оглядывала зал.
- Дура! - вырвалось у Алексея. Блондинка сразу вскочила, схватила сумочку и заспешила к выходу. Она догадывалась, что дура, но услышала это впервые.
Алексей поднялся и покачиваясь побрел мимо всех этих "хозяев жизни", еще счастливых и самоуверенных, не знающих, что кто-то повыше всегда готов испортить им праздник, и только потому, что в этом состоит его собственное представление о том, что такое шик.
Находка
Коля все время что-то искал: искал работу, искал девушку, искал, куда бы встать, сесть и куда деть руки. Но нашел он другое - он однажды нашел себя. Посмотрел на свою находку, повертел в руках и сунул куда-то в дальний угол, да и сразу забыл.
Теперь снова ищет.
Чудовище
Полюби меня, и я накрашу губы, подведу глаза, сделаю прическу, пирсинг, татуировку на интимном месте, побрею ноги, намажусь питательным кремом, изваляюсь в перьях, измажу лицо сажей, наемся чеснока, потом закурю и полезу целоваться к тебе, мое чудовище!
По касательной
Вова - самый обыкновенный человек. Слушает, что говорят, делает, что скажут, ест, что дают - в общем, пытается быть как все. Вот только все его почему-то сторонятся.
А Вове только того и надо, ведь все, что они говорят, готовят и указывают - его не касается.
Банкнота
Маленький тщедушный человечек за столом спросил:
- Что Вам угодно?
- Оплатить.
- Сколько?
- Все.- Лим просунул в маленькое окошечко банкноту.
Человечек замер, стиснув ее пальцами. Потом постучал маленькими костяшками по кнопочкам клавиатуры.
- Ваша фамилия?
- Не понял?
- Компьютер требует ввести Вашу фамилию.
- Полетов.
- Год рождения?
- А он не слишком много требует, этот ваш компьютер?
Человечек слегка вздрогнул, потом аккуратно взял банкноту двумя руками и привстал, наклонившись к окошечку:
- Подождите минутку, я узнаю у администратора.
- Валяйте, - небрежно бросил Лим.
Человечек вместе с банкнотой исчез за маленькой дверцей в белой стене. Через минуту появился еще один человечек. Этот также сгибался, держа в руках ручку и маленькую записную книжицу. Вдобавок на нем были очки.
- Господин Полетов, - сказал он, подойдя к окошечку и еще больше согнувшись, - мы не можем принять Вашу банкноту. Видите ли, она слишком... слишком...
- Слишком крупная, что ли для вас? - чуть повысил голос Лим.
- Видите ли, у нас есть инструкция, по которой...
- Идите вы к черту со своей инструкцией! Возьмите деньги, дайте мне сдачи и все тут!
Было видно, как оба человечка вспотели и едва удерживали на лицах улыбки. Потом тот, что в очках, зашептал что-то другому на ухо. Странно, но тот в какой-то момент вроде как хихикнул.
Администратор отошел в сторону, а тот, что держал в руках банкноту, сел на свое место.
- Итак, Вы все еще желаете оплатить полностью? - спросил он.
- Да, желаю, - уверенным тоном произнес Лим.
- Ну что ж, тогда вот Ваша сдача, - и человечек, оторвав от банкноты уголок, протянул его Полетову. - Берите это и убирайтесь, пока мы не вызвали охрану.
Потом человечки переглянулись и захихикали во весь голос...
...
- Ну как, удачно сходил? - спросила Лима жена, когда он вернулся домой.
- Еще как! Там эти двое! Не поверишь! Умора! Ну полные лохи!
Поезд
Я решил навсегда покинуть родной город. Утром съездил на вокзал, чтобы купить самый дешевый билет на ближайший поезд до Москвы. Плацкартный вагон, боковое место. Пока собирался в дорогу, скрытно, чтобы никто не узнал, время до поезда и пролетело. О том, что я уезжаю, не должен был знать никто - я мог сказать всем этим людям только неприятное, что меня с ними уже давно ничего не связывает.
И вот, стою на перроне в ожидании своего поезда, мысленно уже где-то там. Подходит мой поезд. Спрашивает:
- Ну что? Сбежать решил?
Я молчу - что тут скажешь?
- Ха! Ха! - не унимается он, - ну садись тогда.
Я сажусь, как положено по билету, поезд как загудит, засвистит, а потом как заорет на весь вокзал:
- Смотрите, наше солнце от нас убегает! - и тычет пальцем в меня.
Тут сбежались люди, в основном, кого я знаю, наверное, уже всем позвонили, рассказали про меня. И много еще других людей, которых я помню мельком, без имен и званий, только визуально. И все они как начали рыдать - мне ничего не осталось, как выйти из поезда и сказать:
- Не плачьте, родные. Я остаюсь.
Гляжу, а их всех и след простыл - никого не осталось - и только поезд резко свистнул, как свистят надрессированной собаке, и рванул прочь от меня.
Истязание
Юрия били кулаком со всего маху. Боль от ударов была просто страшенная. А потом ничего - привык. Даже понравилось. Кричал: "Еще! Еще!! Бейте меня! Бейте!!" Так его и били. И все еще бьют до сих пор. Давно бьют. А за что - уже никто и не помнит.
Но мы то знаем: время, как будто останавливается, для того, кого бьют. У тех же, кто бьет, все с точностью наоборот, они даже не успевают во вкус войти. Так что все вроде логично в этой ситуации - одного бьют, а крику то, крику!
Буржуйка
Денег в семье Луниных было так много, что ими топили печь. За это печь назвали буржуйкой. Вот тоже еще парадокс: богатые люди живут в частном доме и сами топят печь?
Ну конечно же нет. Живут Лунины в загородном коттедже, а печь топят слуги. В таком случае возникает другой парадокс: слуги что, идиоты - топить печь деньгами - они то поди не так богаты и расточительны?
Но дело в том, что слуги Луниных на самом деле богаче своих хозяев, поэтому и топят печь деньгами, а хозяева только делают вид, что хозяева. Лунины - типичная семья, посмотрите на них повнимательнее, разве себя вы не узнаете?
Вдохновение
- Как вас стричь? - спросил Нэл, усадив клиента в кресло.
- На Ваш вкус.
- О-о! Вы готовы к экспериментам?
- Всегда.
- Ну что ж, начнем, - и Нэл схватил ножницы, потом машинку, потом другие ножницы, потом краску для волос, потом снова машинку. Вдохновение так и перло из него, но за полчаса работы Нэл так и не состриг ни одного волоса.
- Нельзя ли побыстрее?
- А, так Вы хотите побыстрее? Ну тогда пожалуйста, - Нэл уверенно взял машинку и провел ей вдоль черепа. Потом еще. И еще. В итоге - бритый череп.
- Это то, что называется Вашим вкусом? - спросил клиент.
- Вы просили побыстрее.
Когда к нам приходит настоящее вдохновение, мы часто не в состоянии его реализовать, потому что ну а как нам быть к нему готовым, когда в основном все надо делать быстро, ведь жизнь всем кажется такой короткой.
Газон
На фоне развалин промышленной зоны газон смотрелся более чем вычурно. Но его регулярно раз в неделю подстригали, еще чаще поливали и даже охраняли собаками и сторожем с ружьем. Сторож представлял из себя явное воплощение ста рож, а собаки были черными догами. Представьте себе всю эту картину: промышленные развалины, газон, 100 рож и черные доги. Эклектика? А вот тому, кто все это организовал, так не казалось. По мнению Альфреда Хэу, которого специально пригласили из Голливуда, это было воплощение мировой гармонии. Я вот думаю, а может он прав?
Стремление
У лапинарии, большеглазой лягушки с Бобруйского болота, тоже была святая цель: добраться до берега и сьесть андалузского червя. Но ей не суждено было достичь этой цели - ее съест цапля. А вот Николай Хамов имел святую цель: наесться досыта хотдогами за 9.50. Он этой цели достигнет, и его по дороге никто не съест. В этом преимущественное положение человека во всеобщем эволюционном стремлении поглощать все самое вкусное.
Замысел
Фильм, в котором Тимуру предложили играть главную роль, имел странное труднопроизносимое название. Режиссер имел сложную двойную фамилию, а сюжет изобиловал совершенно немыслимыми вывертами. Тимур решил все-таки сыграть в этом фильме, в расчете на пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля. Таков был замысел героя. Это становилось ясно уже к двадцатой минуте смонтированного материала. Поэтому режиссер вырезал все кадры, где было видно лицо Тимура, источающее неимоверное желание ухватить главный приз. Без этих кадров фильм существенно улучшился, только становилось непонятно, кто же на самом деле герой фильма, что делают все остальные люди в кадре, и зачем все эти картинки мелькают перед глазами зрителей. И постепенно Тимур понял, наконец, замысел режиссера. Но было уже поздно. Карьера актера после выхода фильма была безнадежно погублена, и на этом фильм сделал себе рекламу. Вот так, без особых усилий, плохие режиссеры топят плохих актеров.