Если бы молоденькая медсестра и неугомонная баба Саша, тщетно пытающиеся удивить неподвижное тело Митьки, повернулись то им уж точно было бы уготована небольшая порция удивления.
Громадный фикус, стоящий как влитой на замызганной тумбочке, вдруг резко подпрыгнул, как будто неведомая рука защекотала его, глубоко зарытые в грунт, растительные пятки, и благополучно полетел на пол. Ужасный безмолвный вопль фикуса не достиг ушей женщин, но произвел впечатление в мире невидимом. И нечто остановило горшок в нескольких миллиметрах от пола.
Весь этот фикусный переполох возник по причине того, что ничего не подозревающий Митя, спокойно вылезая из светящегося эллипса, третий день окружающего фикус магической кривой, наткнулся на растение. И если бы не блестящие воинские навыки и молниеносная реакция, заработанная за три долгих года беспрерывных тренировок, то фикус оказался бы первой жертвой доблестного воина.
Вслед за Митей торопливо вылезал Ангел. - Какая же с....чь эту кочерыжку опять на тумбу вперла. Подержи его Митечка минутку, пока я вылезу. Фу-у-у, всё теперь ставь. - Митя вновь водрузил лапухастое растение на место, и Ангел взмахом руки убрал светящийся эллипс. - Ты посмотри как он за три года вымахал. - обращался Ангел к мальчику, осматриваясь вокруг. - Да уж, - поддакивал Митя, - а крикливый какой стал, - продолжал он, ковыряя пальцем в ухе.
-Ну что же делать, - глубокомысленно продолжал Ангел, - в гиперпереходах фикусы ведут себя нервно, но прекрасно идут в рост.
Осмотревшись, воин небесный и земной, как раз оказались свидетелями сцены стремительного проникновения в палату дежурного врача Козловского. Через некоторое время, оставшись наедине с бабой Сашей, они обнялись, как два добрых старинных товарища, затем Ангел отстранил от себя Митю, всё еще держа его маленькую ладонь в своих руках. Он смотрел почти по отечески с любовью на этого худенького мальчишку, уголки рта его дрожали, он то улыбался, то с силой сжимал губы, пытаясь подавить жалость и сострадание к этому ребенку. Его глаза то блестели, наполняясь слезами, то наполнялись гордостью, когда он видел глаза ребенка, полные твердости и спокойной уверенности в себе. Он дал этому безумцу всё что мог и даже сверх того.
-Мне пора любимый мой друг. Не жалей и не печалься обо мне. Я знаю что ты не веришь в меня. Это делает тебя слабее, но не меня. Упрямство моё, заставляет меня доказать тебе и всему миру, что я выиграю несмотря не на что. Но это только часть моей силы. Главное это она. Она делает из меня великана. Она мой второй ангел хранитель. И я не могу не победить.
- Смотри, - показывал улыбающийся Ангел, на бабу Сашу танцующую вокруг швабры. - По моему эта пышногрудая, обворожительная женщина тоже страстно желает твоего возвращения. - и уже вдогонку несущемуся к своему телу Митьке крикнул, - Ты всё до времени забудешь, что было с тобой тут, но как только ты вступишь в битву, всё чему я тебя учил придет как будто неоткуда и ты вспомнишь всё.
Душа Мити полностью и без остатка вошла в тело начав безудержный порыв к своей единственной Рахиль.
Вернувшись из небытия, удивленно наблюдая за телодвижениями бабы Саши, он не мог вымолвить ни слова, как грудной ребенок вновь заново пытаясь научиться говорить и даже, казалось зрительные образы от увиденного рисовались в его мозгу с большим трудом. Он как будто заново родился и учился жить заново.
- И моргаить и моргаить. И зенки то какие настырные и пялить и пялить. Всю ужо женщину десять раз осмотрел. И не стыдно те. В коме, а тудаж. - и баба Саша вся пунцовая от смущения, как рак, поспешно накинула халатик, как можно плотнее запахнув и удерживая полы с оборванными пуговицами.
Встревоженный изменением показаний приборов в палату вновь ворвался дежурный врач, а сразу за ним молоденькая медсестра, наскоро застегивая две верхних пуговки халата.
- Ожил больной ваш, ожил сердечный, - констатировала баба Саша обращаясь к врачу и подскочив к девушке на ухо зашептала ей, - Удивился таки капусточка, удивился страмник. Бабушку Сашу совсем в краску вогнал. Иш рясничками шаволит.
- А чо было то? Как удивился? - вторя ей шептала Капустина. Обе женщины на перебой, торопливо шептали друг другу, время от времени хихикая украдкой.
- А ты всёж таки пошла к этому козлу облезлому. Ой и дура ты, дура, девка. - уже чуть громче говорила с медсестрой баба Саша.
- Тихо вы там, - грубо оборвал их врач, - я звоню профессору.
- Ой и мамочке его позвоните. Радость то какая, божешь ты мой. - поспешно вставила медсестра.
Через некоторое время в палату стремительно ворвались профессор, Светлана Алексеевна и Вадим. Она бросилась к сыну и покрывая все его тело поцелуями шептала, что то неразборчивое. А он смотрел на нее с удивлением, осторожно убирая с лица её локоны и не понимая что этой женщине нужно от него. Он не узнавал свою мать. Он не узнавал никого и нечего. Не в силах вымолвить ни слова, он мычал и со с трахом отпихивал от себя навалившуюся на него женщину.
- Что с ним? Боже мой, что с моим сыном? - с удивлением и страхом обращалась она к профессору.
- Не волнуйтесь милочка. Всё это нормально. Выход из комы часто бывает очень продолжительным. Пока он не понимает где находится. И даже вас не узнает. Но он вернется, теперь обязательно полностью вернется. Сейчас ему необходимы яркие, сильные воспоминания для скорейшего обретения себя прежнего. - успокаивал её профессор.
- Теперь я обязательно буду с ним. Каждую секунду буду с ним. Ты слышишь любимый, сердце мое поет. - с этими словами она склонилась над мальчиком и глаза её полные слез посмотрели на него. Взгляд мальчика, секунду назад блуждающий, обрел смысл и силу. Он смотрел на неё с нежностью, - Я слышу мамочка, я слышу. Почему ты плачешь? Почему мы здесь? Кто все эти люди? - Митя вспомнил её, но всё остальное по прежнему скрывалось в глубине его памяти
Женщины, стоящие за спиной Светланы Алексеевны, переполненные чувствами от увиденного разом зарыдали и заголосили на всю палату. Мужчины вокруг молча и неловко стояли не смея помешать женским слезам.
Светлана Алексеевна вдруг оторвавшись от Мити, подошла к профессору. - Вы сказали сильные воспоминания? А если они очень страшные? - обращалась она к нему.
- Не важно. Главное чтобы они эмоционально были предельно сильными.
Женщина нетвердой походкой направилась к двери ведущей из палаты. Через несколько мгновений в палату вошел немощный, трясущейся, абсолютно белый от седины старик. Осторожной походкой, пошатываясь он шел вперед, поддерживаемый за руки двумя женщинами. Справа от него шла Дуняша , а слева Светлана Алексеевна. Взгляд его совершенно отрешенный, был обращен куда то внутрь себя, казалось он находился в полной прострации. Его подвели и усадили на стул рядом с Митей. Он продолжал сидеть также отрешенно, сгорбившись, уставясь в пол. Время текло медленно и томительно, но ничего не происходило, тогда мама Мити, решившись, осторожно взяла голову старика, кончиками пальцев и повернула её к Митиному лицу. Несколько мгновений ничего не происходило, но наконец рука мальчика начала медленно подниматься и тянуться к морщинистой, щетинистой щеке старика. Из глубины его груди, клокоча и срываясь, вырвался звук, или даже шелест, - Исса-а-ааак. Через мгновение их взгляды сцепились друг с другом, образовав неистребимую стальную, мощную связь, и Митя вспомнил всё. - Что с тобой, что случилось с тобой? - он с нежностью гладил колючие щеки старика, по котором текли бесконечные слезы.
- Митенька, Митюша, родной мой ты жив. - старик схватил ладонь мальчика, мягкими руками и целовал их беспрестанно, - Хотя бы ты у меня остался милый мой сыночек. Мое родное сердечко. - он прижимал кулачок мальчика к своим щекам, глазам, терся о него головой, как ласковый маленький щенок. - Её нет больше у нас, - старик вновь смотрел прямо в глаза мальчика, - Понимаешь нету, нету, нету её, - переходя на еле слышный шепот, - понимаешь нету совсем, а все остальные живут, чудовищно спокойно продолжают жить, - и чуть помедлив добавил, опустив глаза, - и я Митенька, и я продолжаю.
Рука Мити вцепилась в пряди седых волос и с силой дернула вниз, но казалась старик не чувствует ни боли ни унижения от этого. Какая то дьявольская улыбка заиграла на губах его. На глазах у всех его плечи расправились и он превратился вновь в сильного мужчину, спокойно оторвав от себя руку мальчика, он сжал её своей рукой и взгляды их пересеклись. Он с восхищением и обожанием смотрел на мальчика, а Митя с налитыми кровью глазами, в бешенстве и неистовстве, смотрел сквозь Исаака, сквозь стены палаты, сквозь весь мир, на кого то третьего ненавистного до глубины души и кричал. - Она есть, и будет всегда. Слышишь ты, паскуда. Е....я м..да. Я разорву тебя на части. - и не в силах подняться, и уже обращаясь к Исааку, - да помоги же мне, возьми меня, и к ней, к ней ты слышишь к ней. - Окончательно зараженный безумством мальчишки, Исаак Гуревич подхватил его, как пушинку и понесся с ним к выходу.
Окружающие совершенно удивленные и остолбеневшие от увиденного не успели и краем глаза моргнуть, как профессор в три прыжка оказался у входной двери в палату и распахнув его, уперся в двух здоровенных детин в белых халатах. Два санитара психиатрической больницы, куда за это время успел угодить Исаак, нагло ухмыляясь своими жирными круглыми, раздавшимися во все стороны мордами, стояли неподвижно, как колонны, преграждая путь неугомонному старичку. Исаак несколько растерялся и побледнел, но лежащий на его руках Митька, еле шевелящий руками и ногами, напротив, презрительно хмыкнул и сплюнул в сторону, - Опять дяди Борики. На те, - и он что есть силы ткнул двумя пальцами в глаза ближайшему санитару, - Ах ты гаденыш, - завопил санитар от боли, закрыв лицо руками. Воодушевленный Митькиной атакой Исаак пнул второго ногой по каленной чашечки и тот также согнулся корчась от боли, - Тля белая, урою падла, - заорал второй санитар. Воспользовавшись замешательством медбратьев, профессор проскользнул между ними и побежал дальше по коридору. Санитары быстро придя в себя, бросились в погоню. - Стой жидяра хренова, всё равно не уйдешь, - неслось вдогонку профессору. За ними пустились бежать и все бывшие в палате, - Да остановите же этих мастодонтов, они же покалечат ребенка, - кричала бегущая Светлана Алексеевна.
- Немедленно остановитесь идиоты. Я вам приказываю. Не трогать старика и мальчика. Вы меня слышите, - кричал, вторя Светлане профессор Николаевский, запыхавшийся, но бегущий вслед за всеми.
Вадим наконец нагнал санитаров, поставил подножку одному и пихнул в спину другого, остановив тем самым неминуемую расправу, - Да ты чо урод он же псих, сейчас ребенка покалечит, уйдет же падла, уйдет- заорали санитары.
- Лежать тихо и не двигаться, - приказал Вадим, схватив за шкирки и прижимая к полу двух кабанообразных медбратьев.
- Стойте Исаак, стойте ,- в отчаянии кричала Светлана Алексеевна, - вы же не знаете где она. Куда вы несетесь?
Этот вопрос остановил профессора, неожиданно и резко, как бетонная стена. Он растерянно и виновато посмотрел на Митю, - Да, да я не знаю. Я искал, искал, но я не знаю, не знаю. Прости меня, не знаю, не знаю, не знаю, - повторял он монотонно, покачивая головой, всё тише и тише, почти про себя. Опершись спиной о стену он медленно сполз вниз, продолжая монотонно повторять с закрытыми глазами одно и тоже. - Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю.