Наши отношения с людьми и самими собой - это всегда музыка.
Когда мы влюблены - это саундтреки из любимых фильмов.
Когда нам плохо - это рэп. Когда нас одолевают воспоминания -
это джаз. Когда мы злимся и ссоримся - это тяжелый рок.
Когда выигрываем или проигрываем - это классика.
Когда мы безмятежны и наслаждаемся жизнью - это регги.
Музыка - это саундтрек нашей жизни.
Хотим мы того или нет.
Рома Березин
Пролог
Я думала о вещах, которые никогда не забуду. О том, что стало лишь воспоминанием и о чем можно только жалеть. Наверное, ужасно, что спохватилась я только сейчас, но если положить руку на сердце - у кого из нас выходит иначе?
Теперь по прошествии времени я жалею лишь о том, что не сумела как следует сохранить это в памяти. Это - наши с Березиным сомкнутые руки отражением в воде канала; смех Рогова и наши шуточки над Мелиссой, Ромкину "Леру-Валеру", только для меня, специально для меня; Пашкино присвистывание каждый раз, когда он встречал меня у подъезда, и этот шутливый свист как оправдание моего долгого пребывания дома; непрерывный аккомпанемент Стаса всем нашим встречам - каждый раз разный; Динкину камеру и умение всегда находиться в нужное время и в нужном месте, кажется, только лишь для того, чтобы вставить нужную цитату; наш Новый год в дедовом доме, когда мечта сбежать ото всего мира вдруг стала явью; это чувство, когда песня, написанная тобой, звучит со сцены, и чувство, что взгляд одного человека переворачивает весь этот чертов мир; двое под светом одинокого фонаря на больничном подоконнике и "Once in the street", терзающая душу; летящие по воздуху конфеты и возможность отпустить свой голос на свободу....
"Это" мое, все только мое, но сейчас я этому совсем не рада.
Я бы ни о чем не жалела, если бы могла разделить все эти воспоминания с кем-то.
Как раньше.
Но сейчас я только жалею.
Часть 1. Л.+Р.
Глава 1
...И в конце концов пошел дождь.
Валера любила дождь, но сегодня он был совсем некстати.
- Эх ты, - тихо шептала она, неотрывно глядя в окно (потому что глядеть, в сущности, было больше не на что), - Подвел ты меня, дружище!
Она то просто вздыхала, то просила дождь немного передохнуть, а временами ворчала на него, будто ее ворчание, да и вообще ворчание любого человека в такой ситуации, могло подействовать на такую своевольную силу, как дождь.
В конце концов, она устала, вполне независимо, но с некоторым трудом отвернулась от окна и уставилась на возникший сверху белый потолок, местами уже не совсем белый, как наверняка было изначально - лет тридцать назад.
Какая разница на что смотреть - белый потолок, или белые стены, или умытое осенними брызгами окно - ей еще долго не выбраться из этой комнаты, похожей на все подобные комнаты во всех подобных учреждениях.
С этим она, пожалуй, смирилась, как впрочем, и с тем, что является, будто огороженной от остального мира. Мира нормальных, здоровых людей.
От двери раздалось бодрое покашливание, Лера тут же повернула голову - и мрачно посмотрела на вошедшего.
Вошедший, также не ответивший ей добрый взглядом, твердой походкой приблизился к кровати, на которой она лежала, и вопросил:
- Ну и долго мы собираемся уподобляться статуе? Что молчишь?..
- Я не уподобляюсь! - упрямо мотнула Лера головой.
- Сказочка про белого бычка... - усмехнулся посетитель.
- Чем мне здесь заниматься?! - сердито осведомилась она. - Вставать еще три дня нельзя, читать тоже!
- Я не про это! А про то, что ты с такой рожей постной лежишь, что смотреть тошно!
- Дед! - Лера не любила, когда дед начинал обращаться с ней совсем не как с родной внучкой, а как... как... - она подыскала нужное слово - как с почтальоном Кузьмичом, по каким-то причинам не доставившим письма вовремя. Дед даже с больными своими так не обращался, как с ней, пока она лежала в этой больнице. Прошло, правда немного времени - всего неделя - но и ее было достаточно, чтобы Лера была готова плевать в эти белые-желтые-серые стены и потолки.
Дед как главный врач больницы таких желаний не понимал и грозил ей уколами, если она не одумается и не перестанет целыми днями валяться на кровати с лицом приговоренного к смерти. Он чувствовал, что с ней что-то происходит и дело тут не только в переломе ноги и сотрясении мозга, хотя они, безусловно, сыграли здесь свою роль.
- Это от чего же уколы?! - мрачно фыркая, интересовалась Лера.
- Найдем от чего! - сурово заявлял дед.
Ах, как он был хорош в своем упрямстве - непоколебим, самолюбив и непререкаем. Напоминал Лере ее саму, такую же упрямую и непоколебимую.
Родители и прочие родственники закатывали глаза, когда Лера проявляла дедовские корни, а делала она это довольно часто, особенно со вступлением в пору переходного возраста.
Она сама понимала, что больше всего качеств у нее, пожалуй, от деда. Понимала это и даже гордилась, а иногда разглядывала себя в зеркало с чувством скрытого презрения - будто отраженная в зеркале личина могла сказать что-то определенное о ее характере.
- Посмотрела бы я на тебя, если бы ты в начале прекрасного теплого сентября угодил в такую заварушку! - тоскливо проговорила Лера, и уже с некоторым вызовом добавила, - Я бы вот также приходила к тебе пару раз в день и орала за то, что настроение плохое!
Грубо? Возможно. Но дед сам такой же - его корни, его!
Дед неожиданно расхохотался, и Валерия почувствовала, как на глазах тает шанс поругаться с ним по-человечески.
- Знаешь, может быть, ты и не так плоха, как мне думалось. - Пожал он плечами. - Ладно, я пошел, вечером загляну после обхода. Друзья-то к тебе собираются?
Лера секунду помедлила.
- Собираются.
- А Пашка? - тут пауза стала длиннее. Лера натянуто рассмеялась:
- Ну, конечно.
- Надо ему чаще бывать здесь. Хоть повеселее была бы.
С этими словами дед покинул ее пристанище, бодро насвистывая под нос какую-то современную мелодию.
Ну, ничего, я вот тоже, когда буду уходить отсюда, еще не то запою, с некоторой угрозой непонятно к кому, подумала Лера.
Дождь все лил.
Ага, как же, собираются они. Хотя кто-то, может и собирается, зря она так...
Вот Пашка никогда в дождь по улицам не разгуливает.
Как некоторые.
Павел Воронцов официально считался молодым человеком Валерии Амираговой - девушки непростой во всех отношениях.
Или... это Пашка думал, что она непростая?..
Ладно, что он там думал, уже неважно.
Павел Воронцов официально считался молодым человеком Валерии Амираговой до 3 числа текущего месяца.
С 3 числа текущего месяца Павел Воронцов официально считается свободным человеком. Свободным от всех обязательств.
Где-то Лера вычитала эту фразу и почему-то она казалась ей жутко клишированной. Но для такого сообщения достаточно и клишированных фраз. Редактуры оно не достойно.
Если бы вышеуказанный Павел Воронцов проявил себя как порядочный субъект общества, не побоимся такого слова - как джентльмен, все было бы намного проще и... без потерь, что ли.... Но Павел Воронцов показал себя с самой "наилучшей" стороны, хотя... он и не настолько уж виноват, ведь у нее самой было рыльце в пушку.
Сейчас вот уже три часа дня, а она еще ни разу не вспоминала о Пашке, и не вспомнила бы, если бы не дед, черт его дернул притащиться к ней в палату! Она уже начала забывать его и... все их делишки в последнее время, о которых их друзья просто не догадывались....
Да, ладно, она просто врет самой себе.
...Он позвонил внезапно, что в последнее время только и случалось с ними. Лера стояла в кабинете, заменявшем редакцию их школьной газете, и вычитывала текст одного из "журналистов"-девятиклашек.
- Даже не знаю, что легче сделать с этим текстом, - пробурчал их верстальщик Гарик, читавший тот же текст, что и она. - Исправить здесь все ошибки - то есть переписать, или выкинуть на помойку.
- Ты безжалостен. - Прокомментировала Лера, даже не взглянув на Гарика. В голове она обдумывала то же самое, но что-то в этом тексте смущало ее, какое-то легкое ощущение дежа вю...
- Вспомнила! - вскрикнула она, и Гарик чуть не упал со стула. - Я уже читала этот текст, и Миша присылал мне другой вариант, он лучше. Давай посмотрим. Я так и не вытащила его из почты.
- О, там наверно разительно другой вариант, достойный Юрия Роста....
- Ты такой ворчун, Веригин, нужно проще относиться к жизни! - Лера заходила в свою почту, когда ее телефон зазвонил. От неожиданности Лера вздрогнула, уставившись на телефон, как на инородное существо, но все же взяла трубку. Из-за испуга голос ее звучал резче, чем требовалось:
- Ну чего тебе?!
- О! Кто это нас уже успел довести, Мелисса, что ли?
- Нет, это Воронцов Павел Игоревич, собственной персоной! Увидите его, передайте привет и пинок!
- Обязательно передам, но это только если увижу, - быстро и как-то деланно весело проговорил Пашка. - А теперь... не могла бы ты выйти на ступеньки школы?
- Зачем? - искренне удивилась Лера. - Мы же уже попрощались до вечера! Соскучился, что ли?
- Нет, балда! У меня тут 911!
- О, нет! Сейчас? - застонала Лера.
- Да, и быстрее! Тут весь наш бомонд, если не успеешь, все будут в курсе!..
Разворачиваясь, Валера прошипела в трубку, прежде чем отключиться:
- Я тебя ненавижу, Воронцов!
Перед тем, как выбежать из кабинета, она развернулась к Гарику, попросив покопаться в последних входящих сообщениях, а затем стремительно пролетела по сверкающим полам коридоров, обогнала степенно пересекающего холл охранника дядю Славу, едва не задела горшок с любимым цветком уборщицы, стоявший на полу, дернула дверь на себя и вывалилась из школы как раз вовремя. Огромный школьный двор был забит народом, не спешащим расходиться после уроков; тут были все: и Стас с Ромкой - друзья Паши, и дюжина охочих до сплетен девиц из параллели, и даже Мелисса с припевалами. Не хватало только лучшей подруги Леры Динки, чтобы она смогла вдоволь насладиться разворачивающимся зрелищем и язвительно прокомментировать его после.
Опустив солнечные очки на глаза, Пашка копался в своем новом мобильнике, делая вид, что вокруг никого нет. Абсолютное спокойствие на его лице не могло подсказать даже самому въедливому наблюдателю, что еще минуту назад он лихорадочно вызывал Валеру из школы.
Проскользив на ступеньках, Валерия вмиг подскочила к Пашке, обняв его за шею.
- Пашка, я думала ты уже ушел!.. - радость в ее голосе была неподдельной и искренней. Она наклонилась и простым естественным движением поцеловала своего парня в щеку, купаясь в тепле его улыбки.
- Лерка! - смеясь, Воронцов поддержал ее за талию. - Смотри, не упади!
Мелисса лениво посмотрела на них, Березин, стоя рядом, усмехнулся и неприязненно окинул взглядом Леру, пара девчонок из стайки сплетниц глупо захихикали.
Валере тем временем было совсем не до смеха. Не размыкая объятий с Воронцовым, она прошептала ему в ухо:
- Где она?
- Пока у ворот. Приближается, - не прекращая улыбаться, ответил Паша. Слегка развернувшись, он переместился так, чтобы Лере были видны школьные ворота. Обозрев девушку, которую пока еще никто не замечал и которая решительно направлялась к школе, Валерия потянула Воронцова к ступенькам, на которые они легко и непринужденно уселись.
В их чистоте и надежности сомневаться не приходилось - педантичная уборщица чистила их каждую перемену, а сами ученики вечно восседали здесь, облюбовав даже любимые уголки.
- Нет, ну подумать только, вы будто год не виделись! - ехидно откликнулась первая красавица школы, Мелисса, никогда не упускавшая шанса повздорить с Лерой.
Валерия даже головы не повернула.
- Скажи-ка, Стас, а почему все девушки с такими замороченными именами всегда такие стервы? - обращаясь к одному из лучших Пашкиных друзей, громко поинтересовалась Лера.
Стас по привычке бренчал на гитаре, кудрявые волосы его падали на лоб. Услышав вопрос подруги, он усмехнулся. Это была их любимая игра - допекать Мелиссу.
- Даже не знаю. Вероятно, имя обязывает, - останавливая бренчание, задумчиво протянул он. - Хотя тут спорный вопрос, это как что появилось раньше - курица или яйцо?
Пашка засмеялся, несколько десятиклашек снизу осторожно поддержали его.
- Раньше появилась... - Лера ни на минуту не забывала о деле и поэтому, даже разговаривая со Стасом, она наблюдала за девушкой, пересекающей двор. Она была уже совсем близко. - Мелисса, - закончила Лера, вызвав смех большей части присутствующих.
Ее врагиня за спиной громко фыркнула, но тут Воронцов, имевший возможность через темные очки спокойно наблюдать за двором, легко ткнул Валерию в бок.
Приняв этот условный сигнал, Лера повернула голову и поцеловала Пашу в губы.
Поцелуй их затягивался. Пашка привычно ответил, однако особо не усердствовал, разум обоих был абсолютно трезв, кровь холодна - обоим нужно было тщательно следить за тайфуном, который неизбежно приближался к ним.
Со ступенек послышались легкие присвистывания.
- Мда... - протянул Ромка, однако, отвечать на это было некогда, потому что в следующую секунду раздался громкий женский голос, готовый сорваться на крик:
- Пашка! - на девушку начали оглядываться.
Лера и Паша еще подержали публику в недоумении несколько секунд, а потом послушно оторвались друг от друга и перевели взгляды на девушку. Лера смотрела на нее и усмехалась, хотя больше всего ей хотелось убить своего парня. Как он достал со своими дурацкими историями и этими кратковременными романами! И чем дальше, тем хуже чувствовала себя Лера.
Ведь она - эта девушка, - она абсолютно ни в чем не была виновата, Валере даже было жалко ее, как и всех его пассий, ведь угораздило же связаться с самым ветреным парнем в мире! И даже трудно сказать, когда все это началось, и почему Лера послушно принимала участие в этом фарсе?
Но времени на философствования не было. Лера бросила внимательный взгляд на девицу, представленную в этот раз в роли неровно прокрашенной блондинки, и перевела удивленный взгляд на Пашу.
- Воронцов, ты... ее знаешь?
- Я? - Пашка с недоумением поднял очки, и Валера про себя усмехнулась, в который раз поражаясь его умению мгновенно брать себя в руки. - Девушка, вы... ко мне обращаетесь?
- Что?! Так ты меня не узнаешь?
На ступеньках затихли, старшеклассники, приготовившись к грандиозному школьному скандалу, навострили уши. Паша быстро обвел взглядом сверстников.
- Простите, нет... Мы виделись с вами на концерте в "Меридиане"? Да, возможно там?
- Виделись? На концерте? - зрачки девушки расширялись, Лера буквально чувствовала поднимавшуюся в ней растерянность.
- О, нет, наверно, после?
- Подожди, Паш, так это вы дарили нашим ребятам цветы? - Лера привычно подхватила. Это был заход "музыкальная группа". У них было много вариантов развития событий. "Музыкальная группа" был лишь одним из этих вариантов. - Да, точно, мне кажется, я вас узнала! Помнишь, Стас, мы еще удивлялись, что вам никто раньше цветов не дарил?! - бросила она на Рогова быстрый взгляд.
- Разве? - поинтересовался Стас. Даже если такое и было когда-то, Рогов таких вещей никогда не запоминал, и Лера об этом знала.
- Вы что-то путаете, - перебила ее девушка. Кажется, она начала брать себя в руки. - Паш, не притворяйся, ты же мне в любви признавался!
Отовсюду раздался свист. Лера закатила глаза. Вот это она уже зря.
Пашка встал на ноги, потянув за собой Леру со ступенек.
- Простите, девушка, вы... ошибаетесь. Вы наверняка путаете меня с другим или просто... врете.... Извините. Все знают, что у меня есть Лерка и... мне даже неприятно, что вы в таком свете выставляете меня перед друзьями. Если вы... фанатка, нечего стесняться, мы вас можем на концерт пригласить следующий, если хотите!
- Что? Меня на концерт? - почти шепотом бросила блондинка. - Вы еще все пожалеете! И группа у вас отстойная! - Развернувшись, она бегом пересекла двор и скрылась за поворотом. Девятиклашки ей вслед заулюлюкали.
- Мда... Воронцов... - начала Мелисса.
- А по-моему, это называется, славой, - усмехнулся Стас со своего места. - Если девушки так нагло заявляются в школу после всего лишь одного концерта, то скоро они будут приписывать тебе, Пашка, своих еще неродившихся от тебя детей и...
- И внуков, - хмыкнула Лера. Теперь надо было принять мрачное выражение лица. - Я безумно счастлива, что они вешаются на Воронцова. Приятно получить подтверждение, что твоего парня есть кому любить.
Пашка крепче обнял ее.
- Ладно, не расстраивайся.
- Знаешь, Лера-Валера, мне тоже признаются в любви и тоже незнакомые девушки! - насмешливо откликнулся Ромка Березин, садясь рядом со Стасом.
- Правда? Это же здорово, а то я уже начала беспокоиться за тебя, любовь моя! - они переглянулись с Березиным, блеснув официальными холодными улыбками друг другу, и в его взгляде Лера прочла что-то такое, что заставило ее в тот день по-новому посмотреть на себя со стороны.
Больше никто не сказал им ни одного слова. Лера с Пашей закрыли за собой тяжелые двери и, только оказавшись в прохладном холле, смогли перевести дух.
- Спасибо, - прошептал Воронцов.
- Это было в последний раз, Пашка.
- Уверена? - насмешливо поинтересовался он.
- Абсолютно. Я думаю, что нам, наконец, надо расстаться. Давно пора.
Одиннадцатиклассница Валерия Амирагова, шестнадцати лет отроду, без преувеличения была одной из самых популярных особ своей школы. Она не гналась за этой популярностью и вообще имела к ней очень мало отношения - по крайней мере, так ей хотелось думать. Но имя ее было у всех на слуху, благодаря многочисленным общественным и личным заслугам.
Одна из лучших учениц, редактор всеми любимой школьной газеты "Апельсиновая кожура", да еще плюс ко всему подруга музыкантов школьной группы "Статус КВО", Павла Воронцова, Стаса Рогова и Романа Березина. Да, и не следует забывать, что она была еще и девушкой одного из этих музыкантов.
Естественно, имя ее, как и имена самих музыкантов, постоянно мусолилось старшеклассниками, они были центром и душой любой компании, и нередко проводили шумные и веселые вечера в клубе "Меридиан", месте известном среди школьников и студентов.
Сама Лера уже давно не задумывалась, почему вдруг все так сложилось в ее жизни, почему ей завидуют, уважают, любят и презирают (все от той же зависти), забыла, что был когда-то в ее жизни тот самый девятый класс, в котором она вдруг решила изменить свою жизнь полностью... За последние два года она вообще позабыла о многих вещах, но принимала как данность то, что нужно постоянно поддерживать свой статус. А поддерживать его надо было в первую очередь именно поддерживая всеобщую легенду, что Лера и Паша по-прежнему влюблены друг в друга и счастливы, как в том самом девятом классе.
Она долго не понимала, что не так. Очень долго.
Ей было 14, она влюбилась в самого красивого мальчика параллели, Пашку. Не только одноклассницы, но и девчонки из младших и старших классов проявляли к нему свое внимание. Они бегали за ним, подкарауливали у ворот школы, следили за ним у его дома, подбрасывали любовные письма в почтовый ящик, и совершали еще сотни глупостей, которые абсолютно не выделяли никого из них в его глазах. Лера не умела бегать за парнями и не хотела менять себя ради кого-то, не могла обсуждать "душку-Воронцова" в школьных туалетах и не понимала, как это может ей помочь. Она была неизменно весела, шутила и смеялась, и никто, даже лучшая подруга Динка не знала о ее чувствах.
А потом... вмешалась случайность или судьба или что-нибудь еще не менее звучное, ребята решили организовать группу, а Лера написала для них песню. Песню о безнадежной любви, безответной любви, которая жива даже без надежды на взаимность.
Мальчик Паша влюбился в девочку Леру, на радость и назло врагам, все случилось как в какой-нибудь сказке, а вся последующая жизнь для них стала той самой завесой, которая никогда не приподнимается в фильмах после хэппи-энда.
Нет-нет, они не притворялись. Они действительно были влюблены друга в друга. Весь девятый класс и половину десятого все было так, как будто они только увидели друг друга в первый раз. И никто не думал ни о какой популярности, ни о каких статусах. А потом прошел Новый Год, прошли праздники, Лера вернулась с родителями из Испании, привычно переоделась и побежала к Пашке. Но все уже было не так. Не было больше этой щенячьей радости в глазах, не было чувства, что они только-только влюбились друг в друга.
Они были друзьями. Они не могли сомневаться друг в друге, только в себе, а потому не рассказывали друг другу о своих сомнениях, но однажды Лера пришла к Воронцову и серьезно сказала: "Я по-прежнему люблю тебя, но я больше не влюблена. И это...грустно как-то". Это было искренне, будь она меньше уверена в нем, она бы никогда не сказала этих слов, после которых он мог бы только рассмеяться. Но... они не знали, как должно быть. Быть может, это правильно, все так и бывает у всех пар, и надо просто жить с этим дальше, находить радости в других вещах, не менее важных. И они оставили все, как есть. Количество встреч сократилось, но это уже было мало для кого важно. Они были вместе, потому что уже не помнили, как это - существовать поодиночке. Никто не представлял их друг без друга, даже те самые девицы, что бегали за Воронцовым, а потом вешали на Леру все проклятия, известные миру. Кто знал, сколько это может продолжаться, если бы Воронцов не начал влюбляться. Влюбленности эти были мелкие, знакомства, как правило, происходили в "Меридиане", без которого он в последнее время не мыслил своей жизни. Начиналось все с легкого флирта и угощения коктейлем, с разговоров о любимой музыке - знакомясь с десятками девчонок, он пытался забыть, что у него есть девушка, с которой у него непонятные, необъяснимые, неоднозначные отношения.
Но кому-кому, Лере он врать не мог. И если бы он побежал не к ней, а к лучшим друзьям - Ромке со Стасом рассказывать свои запутанные мысли и поступки, они бы его просто элементарно не поняли бы. Но Лера была первой, кому он рассказал, что влюбленность прошла, к ней он и пошел с рассказом, что влюбился.
- Все было бы наверно намного проще, если бы мы не были друзьями, - выслушав его, вздохнула она. - Тогда мы бы просто расстались и все. Но сейчас... я не представляю, как можно бросить тебя.
- Я тоже, - тихо прошептал он. - К тому же, не уверен, что мне нужны новые длительные отношения с незнакомкой.
Лера засмеялась.
- Не думаю, что она останется для тебя такой же незнакомой, если вы будете встречаться.
- Вряд ли она когда-нибудь станет знакомее тебя.
И они не нашли ничего лучше, чем оставить все, как есть. Зачем привлекать внимание старшеклассников некой сенсацией, это ни к чему и переполох этот никому не нужен. Официально отношения их оставались прежними, а неофициальную часть знали лишь они двое. Главное правило - если кто-то действительно влюбится настолько, что захочет встречаться с этим человеком, нужно сказать все честно. Тогда они сразу разойдутся без потерь и потрясений. Что касается Леры - она вообще ни в кого больше не влюблялась, сердце ее словно прекратило свой веселый и шумный бег, замерев в ожидании. А Пашка - тот влюблялся постоянно, только не так, как того бы хотел. Он слишком быстро разочаровывался, ему слишком быстро начинали нравиться другие барышни, с которыми у него не было ничего серьезного, а возникала лишь одна проблема, в решении которой Лере и приходилось постоянно принимать участие.
После мимолетного свидания, прогулки, или похода в клуб, или пары коктейлей и пары поцелуев (а может, и того меньше), девушки начинали думать, что Воронцов теперь их личная собственность, ну по крайней мере, их парень - точно. Все заканчивалось тем, что они начинали заявляться в клуб или школу, или к дому Пашки, подкарауливать его там и постоянно надоедать. Во всех этих местах можно было встретить знакомых, приятелей, друзей, родственников, которые не поняли бы подобных сцен. Вот и приходилось Лере мчаться на зов своего парня и "спасать" от жуткой расправы, выставляя в неверном свете обиженных девушек, а вовсе не виновника всего торжества. Сначала Леру это веселило, это было приключение, мини-спектакль, которые они разыгрывали в паре, потом она начала задумываться о том, в каком положении оказываются все те девушки, а в последнее время это и вовсе заставляло ее мучительно краснеть за саму себя, она боялась смотреть в глаза своим друзьям, потому что чувствовала бесконечный обман, который не заканчивается и не закончится никогда. Естественно, она так и не сможет влюбиться, потому что сердце ее постоянно приходит на помощь Воронцову. В один день - как раз тот самый, у школы, в начале сентября, Лера отыграла свой спектакль, посмотрела на Ромку, Стаса, даже на Мелиссу, и не выдержала. Больше так продолжаться не могло.
Она сотни раз говорила себе, что виновата сама. Надо было прекращать все тогда, полгода назад, когда чувства стали не те. Но кто же знал, как все выйдет, и кто знает, какие чувства - те? Почему они вдруг пошли на эту комедию, в которой теперь уже почти невозможно признаться друзьям - они не поймут, не поймут никогда! Лера крутилась, ворочалась на больничной койке, беспокоя больную ногу, и думала, думала, думала - благо, в больнице у нее было для этого предостаточно времени. Только мысли эти почти не приводили ни к чему определенному - ей некуда было деться от самой себя, оказалось, что так тоже бывает. И в какой-то момент она решила не думать об этом вовсе. И у нее получалось, правда, начало получаться... почти... Но вот пришел настырный дед, напомнил ей обо всем и мысли снова двинулись по своему кругу!
Раздался легкий стук, и дверь снова отворилась. Лера думала про злосчастного деда, а потому и решила, что это он вернулся - опять потчевать ее своими байками, пинать, расспрашивать и надоедать!
- Дед, ну что ты там мнешься? - приподнимаясь на локтях, выдохнула Лера. Но это был не дед. На пороге, зацепившись одним из костылей за дверной косяк, покачиваясь от неудобства, стоял Рома Березин.
Лера со стоном откинулась на подушку.
- О нет!
- Ну что ж, я рад, что смог доставить тебе минуту удовольствия, любовь моя! - ухмыляясь, заявил он и прошел внутрь.