Волны жара затопляют тесную кабину - так сильно раскаляется обшивка при входе в разреженную атмосферу Марса. Наконец включается тормозной двигатель, и я чувствую нарастающую перегрузку. Жёсткая посадка. Меня отшвыривает куда-то вбок, и я теряю сознание.
Очнувшись, я буквально слышу тишину. Корабль выполнил свою задачу, и все его системы выключились. Обратного пути нет.
Крышка выходного люка оказывается над головой. Кое-как откинув её, я подтягиваюсь и вылезаю на обгорелую обшивку корабля. Пеленгатор скафандра улавливает сигнал от купола и указывает направление. Но больше никакого радиооборудования в скафандре нет, и я не могу ни подать сигнал о помощи, ни даже определить расстояние до цели.
Я спрыгиваю с обшивки и тут же падаю - за неделю чередующихся ускорений и невесомости мышцы отвыкли от постоянной силы тяжести. Но медлить нельзя, и я иду на сигнал от купола, поначалу аккуратно, а потом, привыкнув к марсианской гравитации, всё уверенней и быстрее. Вскоре корабль скрывается из виду, и лавиной накатывает осознание того, что я один на бескрайней марсианской равнине, среди красноватого песка, по которому рассыпаны глянцевитые чёрные камни с острыми гранями, и рядом нет ничего земного.
Пейзаж монотонен, я словно топчусь на месте, но я заставляю себя двигаться дальше, шаг за шагом. Теряется чувство времени, кажется, я в пути уже сутки, но это иллюзия - кислорода в баллонах всего на четыре часа, и пока я не чувствую его нехватки. Ясный день начинает затуманиваться - усиливающийся ветер поднимает в воздух всё больше песку. Не хватало только попасть в пылевую бурю.
Видимость ухудшается, и отчаяние растёт. Внезапно сквозь мечущийся песок я замечаю большое тёмное пятно. Оно быстро приближается и вскоре приобретает очертания ровера с двумя фигурами в скафандрах. Я бросаюсь наперерез, размахивая руками и громко крича, совсем позабыв, что они не смогут меня услышать. Машина меняет направление и приближается. Сквозь стёкла шлемов я вижу серьёзные лица мужчины и женщины. Они помогают мне забраться в открытую кабину ровера и меняют кислородный баллон. Женщина касается своим шлемом моего и говорит что-то успокаивающее. Я эмоционально вычерпан и с трудом воспринимаю слова, но понимаю главное - я спасён.
Ближайшие сорок дней мне предстоит провести в карантине в строго изолированной комнате. Еду мне передают через маленькое окошечко-шлюз, а многочисленные датчики круглые сутки снимают состояние организма.
- Это необходимо, - говорит Евгений. Он приставлен ко мне, чтобы помочь освоиться на Марсе, и каждый вечер мы общаемся по видеосвязи. - К сожалению, у нас весьма ограниченные возможности по производству лекарств, многое мы попросту не можем синтезировать. Любая эпидемия будет фатальна для колонии.
- А если я всё-таки чем-нибудь заболею?
- Мы постараемся тебе помочь. Но марсианская жизнь сурова...
Тянутся медленные часы. Я много времени провожу за компьютером, исследуя местную электронную библиотеку. Меня больше не привлекает художественная литература - земные проблемы и переживания кажутся слишком далёкими. Сейчас мне интересна история колонизации, всё, начиная с отчётов самых первых экспедиций. Марсианский бум пятидесятых годов сменился полной апатией правительств. Купола-колонии были фактически брошены Землёй. К концу столетия Марс стал местом изгнания, Австралией двадцать первого века. Я пытаюсь докопаться до причин произошедшего, но документы не дают ответа.
Заканчиваются дни вынужденного заточения. Я здоров и могу выйти в новый мир, о котором я успел прочесть столько, что не чувствую себя здесь чужаком.
- У нас совсем немного правил, но их нужно соблюдать неукоснительно, - напутствует меня Евгений. - Во-первых, все должны трудиться. Нас крайне мало, чтобы позволить себе роскошь безделья. Работает даже капитан.
- Могу ли я выбирать себе работу?
- Только в очень ограниченном диапазоне. Не важно, кем ты был на Земле, здесь ты будешь заниматься тем, что сейчас нужнее для купола. Пока ты молод, тебе будет доставаться много физической работы, со временем ты сможешь заняться чем-то более интересным. Выживание колонии выше личных целей. Во-вторых, наши ресурсы невелики. Благодаря атомному реактору, у нас много энергии, водного льда из соседнего кратера хватит на ближайшую тысячу лет, и достаточно кислорода. Всё остальное - на строгом учёте. Ничего нельзя выбрасывать, всё должно перерабатываться. Отсюда следует третье правило - строгий контроль рождаемости. Численность населения должна быть от пятисот до полутора тысяч человек, иначе колония обречена.
- А как же изгнанники? Нас ведь пачками высылают с Земли.
- Единицам удаётся спастись, ты скорее счастливое исключение.
- Может, стоит объединиться с другими куполами? Совместные ресурсы легче поддерживать.
- Легче. Но до европейского и американского куполов практически полпланеты, на ровере не доедешь. В зоне достижимости китайский купол, однако он давно заброшен, и всё ценное перетащено сюда. Китайцы - гуманисты, предпочитают расстреливать своих несогласных, а не изгонять.
Так начинается новая жизнь. Первое назначение я получаю в электролизный цех. Несмотря на системы рециркуляции и на растения в обширных гидропонных оранжереях, под куполом происходит естественная убыль кислорода, которую нужно восполнять путём выделения его из воды. Работа важная, но всё выполняется в автоматическом режиме, от меня требуется лишь следить за процессом, вмешиваясь в случае сбоев.
В свободное время я брожу по куполу, знакомлюсь с его обитателями и встраиваюсь в местный быт. Руководство куполом осуществляет капитан, которого выбирают на общем собрании раз в несколько лет. Надо сказать, ему редко приходится вмешиваться куда-либо, настолько выверены роли в этом замкнутом социуме.
По вечерам в больших залах собираются дискуссионные клубы, но, посетив несколько заседаний, я понимаю, что независимо от темы обсуждения люди здесь занимаются пустым сотрясением воздуха. Выделяется, пожалуй, только клуб "возвращенцев", состоящий преимущественно из недавних изгнанников. В отличие от остальных, у них есть цель - скорейшее возвращение на Землю. В конечном итоге, бурная полемика вокруг очередного прожекта упирается в ресурсные ограничения - без необходимой технологической базы космический корабль не построишь.
Встречаются в колонии и творческие люди - писатели, художники, но в безбумажном мире все их произведения могут существовать исключительно в электронной форме, да и особой популярностью они не пользуются.
Настоящее сокровище купола - местная обсерватория, находящаяся на самом верху. Научные исследования на Марсе давно не ведутся, поэтому единственная задача астрономов - отслеживать корабли изгнанников и сообщать предполагаемые координаты посадки поисковой группе. В остальное время оборудование доступно любому желающему. Здесь есть большой телескоп, в который можно рассматривать Землю вплоть до крупных городов, есть радио. Конечно, Земля уже несколько десятилетий не шлёт на Марс сообщений, но зато сюда порой прорываются фрагменты земного эфира, и можно быть в курсе событий на родине.
Спустя пару месяцев освобождается место в поисковой группе, и я прошу перевода. Я становлюсь напарником Ольги - той девушки, что спасла меня когда-то. Её бывший напарник в последний выезд сломал ногу, и теперь ему суждено сменить профессию.
Я осваиваю просторы Марса. С борта надёжной машины в компании Ольги он не кажется столь депрессивным, как при пешем путешествии практически без кислорода. У команды каждого ровера есть своя зона ответственности. Патрулируя её, мы ждём сигнала от обсерватории. Получив координаты и вероятное время посадки, мы тут же срываемся с места - после приземления у нас будет всего четыре часа, чтобы спасти изгнанника.
Марс меньше Земли, но он обширен и разнообразен - здесь есть горы и каньоны, равнины и кратеры, выветренные пустыни и льды. Найти здесь человека без радио - чрезвычайно сложная задача. Вдобавок, Землю совершенно не волнует судьба высланных, она словно бомбардирует Марс ракетами с несчастными, и предугадать следующую посадку невозможно. Многие корабли разбиваются при приземлении, многие пассажиры уходят в неправильном направлении и гибнут, многие места оказываются недоступны для спасателей из-за особенностей рельефа, а до многих изгнанников мы попросту не успеваем добраться - у нас мало машин и людей. Потому работа выматывает морально. Но какое счастье, когда удаётся найти живого.
Каждая экспедиция может длиться сутками - даже если мы не успеваем спасти человека, мы должны разобрать и по частям привезти к куполу его корабль. На Марсе нет горной добычи, и маленькие корабли-капсулы - единственный источник металлов для колонии.
Долгие путешествия сближают, и в последнее время я общаюсь с Ольгой больше, чем с кем-либо ещё. В экспедиции она серьёзна и сосредоточена, и будто становится старше. По возвращении она вновь превращается в весёлую девушку Олю, неиссякаемый источник оптимизма. Она родилась здесь, под куполом и другой жизни не мыслит. Она, как и все, видела Землю в телескопе, но та её не манит, оставаясь красивой легендой.
В присутствии Оли я наконец начинаю чувствовать купол своим домом. Всё реже я поднимаюсь в обсерваторию, и всё чаще гуляю среди зелени оранжереи вместе с нею. В какой-то момент мы решаем жить вместе.
Серая полоса сменяется чередой безоблачных дней, если это понятие применимо к жизни под куполом. Я совершенно забываю про Землю, отстраняюсь от любых новостей, связанных с ней.
Однако корабли продолжают прибывать, и их количество увеличивается с каждым днём, словно Земля решила избавиться от половины населения. Нам уже не хватает поисковых партий, хотя задействованы все исправные роверы. Изгнанников столько, что перед колонией впервые встаёт угроза перенаселения. Новоприбывшие хмуры, они неохотно отвечают на расспросы, видно, что мыслями они там, в хитросплетениях земной политики.
Набирает силу партия "возвращенцев", они направляют делегацию к капитану с требованием организовать постройку корабля, на котором вся колония смогла бы отправиться на Землю и решительно вмешаться в тамошние события. По их мнению, скопившихся деталей разбитых кораблей вполне достаточно, чтобы собрать один целый. Капитан остужает их пыл детальным описанием технических трудностей (говорят, на Земле он был конструктором межпланетных кораблей). Но некоторые горячие головы не успокаиваются, их не смущает даже то, что за годы жизни на Марсе их организмы настолько перестроились, что могут не выдержать земной силы тяжести. Время идёт, но напряжение не спадает.
Однажды поток изгнанников резко иссякает. В течение нескольких недель не прибывает ни одного корабля. Люди под куполом растеряны - нарушился привычный жизненный уклад. Теперь Землёй интересуются все поголовно. Обрывки эфира, которые удаётся поймать, транслируются в сеть и потом активно обсуждаются, будто по фрагментам речей и истошным воплям политиков можно восстановить истинную картину.
Вернувшись с очередной, теперь уже бессмысленной вахты, мы с Олей слышим объявление капитана по громкой связи. Он призывает свободных от работы людей собраться в общем зале, который находится в центре купола.
В зале шумно, но всё стихает, когда оживает большой экран. На него проецируется запись с телескопа, сделанная пару часов назад. В фокусе Земля крупным планом, в северном полушарии лето. Внезапно над точками городов возникают красные сполохи. Огненные розы расцветают и множатся, вот их уже тысячи. Вскоре голубой шар затягивает плотная серая пелена, словно бы над Землёй поднялась марсианская пылевая буря. Экран гаснет в полной тишине.
В этот трагичный момент единственное, что меня может радовать - в ближайшие столетия нам не добраться до чужих куполов. Ни нам до них, ни им до нас. Значит, есть ещё надежда.