Аннотация: Автор Смирнова В.А. Рассказ написан как попытка отразить реальную картину общества во время Пандемии.
Пандемия
1991 год.
Когда произошел путч, мне было не много ни мало, а двенадцать.
Мы были на даче, я смотрела черно-белый ламповый ещё, телевизор и видела, как в Москве стояли танки.
Я ничего не понимала, но мать, схватив две розовые десятки, кинулась в "Коопторг" - за спичками и солью.
Впрочем, вскорости она вернулась обратно - все скупили до неё. Она принесла трехлитровую банку растительного масла, на этикетке которой было написано г. Днепропетровск. Она поставила масло на буфет и, вздохнув, вновь уселась перед телевизором. Но там теперь шёл только балет.
Я же, схватив свой велосипед, поехала размышлять в "бункер" - старую водонакачку. Сначала хотела заехать за Димкой, но потом передумала.
Мне казалось, что мир и покой мой нарушен, что спички и соль скоро кончатся и если без соли ещё как-то можно прожить, то уж без спичек-то точно нет. Я посмотрела на коробок спичек, лежащих в кармане и вздохнула. Коробок был измят, а спичек в нем было мало. Я критически посмотрела на спички, можно ли их разрезать и использовать на два раза? Достала перочинную выкидуху. Взяла разрезанную спичку и черканула. Спичка обломалась. Взяла обломанный кусочек и черканула снова, спичка загорелась и обожгла мне пальцы.
Я отчетливо представила, как сюда едет танк.
Они уже в Москве, сюда дойти плевое дело. Чего им? И что уж тогда делать?
Из мест для прятанья только клозет, да железный сарай с топчаном на осиновых ножках.
От этих мыслей я ощутила тоску, представя себе как танк наворачивает на меня свою пушку, а я стою и не знаю что делать.
***
2019 год.
Я стою и смотрю TV.
Ухань.
Я думаю, - "Где Ухань, а где я? Меня не коснётся. Это у них там. А у нас грипп. Нет у нас такого - вот. И чего пугают, делать чтоли нечего. - Думаю я. "
Я выключила.
Включив TV в следующий раз в Январе, я снова увидела Ухань. На этот раз люди в белых костюмах. Я передернулась. Это уже напоминало фильм ужасов.
Дистант 2020 год.
В конце марта, объявили нерабочие дни, а детей отправили на дистант. 28 марта погрузила детей и вещи в машину и отправилась в деревню. Дистант - он везде дистант, а грядки сами себя не посадят.
Надо сказать, что моя дочь учится в двух школах. Это обычная школа, дающая среднее образование и музыкальная. Дистант был в обоих. Налажено ничего не было. Интернет был только в моем смартфоне. Общеобразовательная школа выкатывала огромные задания, которые надо было делать и фотографируя отправлять учителям, а музыкальная школа выкатила требование предоставить детям zoom.
Утром я будила свою дочь примерно в десять утра и усаживалась обучать ее. А она, тогда еще десятилетка, не до конца понимала, что это не каникулы, а дистанционное обучение и хлопала глазами и баловалась и испытывала мое терпение, пока я от силы через два часа не вскакивала красная и не срывалась с места, бормоча что-то:
- Ну, ты порешай тут сама, а я пойду грядку вскопаю. - Я выбегала на свежий воздух и радовалась солнцу и дню. Я трогала чуть оживающие прутья малиновых ветвей и забывалась.
Учитель по физкультуре давал задания "Придумать комплекс упражнений для укрепления рук и нарисовать их в тетради".
Я открывала интернет и показывала, какие бывают упражнения. Дочь хорошо рисует, она вырисовывала ноги и руки.
Я снимала на видео как она бежит до остановки и обратно и отправляла Рустаму Харасович к учителю физкультуры.
А в музыкальной все было серьезней.
Они пели в зуме. Я включала ей свой смартфон, открывала zoom, который я и сама плохо знала и их группа - человек 10 пели по очереди. Иногда zoom сбоил, и я резво бежала на крик "мама", чтобы снова настроить.
Уроки по скрипке велись в воцапе. Я включала видеосвязь, и учитель смотрела, как она играет. Водит смычком.
Эти муки продолжались до конца майских праздников. А после майских праздников, я стала плохой.
Это произошло так. Классная руководительница моей дочери написала в воцапе, что можно уйти на каникулы раньше, всего лишь написав заявление. Я обрадовалась, мои муки наконец-таки кончатся. Но тут она добавила, - "Но вы же конечно этого не сделаете, мы с вами до конца!" И большинство родителей закивало мордами смайлов - "Конечно, конечно, Виктория Амаяковна, вы лучшая, мы продолжаем". А я прислала заявление и сказала, что я не учитель, что у меня нет педагогического образования. И пожелала ей всего наилучшего. Больше впрочем, я ее не видела - она уволилась.
Маски. 2020 год.
Наконец и я осознала, что неплохо бы надевать маску, выходя из дома. И я наивная пошла в аптеку, чтобы их купить. Пройдя пять аптек, я не обнаружила даже намека на маски. Я решила посмотреть в интернете. В интернете маски были, я с облегчением отметила этот факт. Но стоили они что-то около 15-20 долларов за штуку, тогда как должны были стоить 10-15 рублей.
Я иногда бываю транжирой, но маски не казались мне настолько ценным предметом. Да и менять их по ВОЗ рекомендовалось раз в три часа.
Я закрыла интернет, решив вспомнить уроки труда и сшить маски собственноручно.
Ох уж эти уроки труда, я помню как в третьем классе я шила себе маску, а потом под ужасный вой воздушной сирены мы быстро зацепляли белые тесемки за уши и выходили в бомбоубежище парами.
Помню Егорова, который от природы был, не только веснушчат и лопоух, но еще носил очки. Маску свою сшил криво, так что, цепляя за уши, она непременно оказывалась у него слезшей.
Учительница брала Егорова, ставила перед собой и завязывала тесемки маски на затылке черной резиночкой. Отчего Егоров выглядел взрослее, как, по меньшей мере, лаборант.
Итак, я вновь отправилась в аптеку, на это раз, спрашивая всего лишь марлю.
Но и марли не было. Уроки труда велись видно не у одной меня.
Опять пройдя эти же пять аптек и, поняв, что марли таким путем не добыть, я пришла домой и села на кухне. Взгляд мой упал на буфет, в ящике которого хранились всякие штуки.
Откусив кусок котлеты и жуя её, я кинулась к ящичку и о чудо, сверху лежал кусочек марли, который предполагалось использовать для процеживания браги и изготовления творога.
Я радостно схватила этот кусочек, смахнула с него пыль и побежала шить.
Оглядев его со всех сторон, я поняла, что этого кусочка хватит разве, что на две маски, а надо было больше, значит, придётся делать из чего-то ещё.
Я нашла отрез цветочковой ткани и, поняв, что она годится, сбацала вручную три маски. Две из марли, а третью из ситца.
Теперь, когда дело было сделано, я чувствовала удовлетворение. Я откинулась на подушки и махала масками во все стороны - короновирус не пройдёт.
Но если вы думаете, что это конец истории про маски, то нет, это самое раннее начало.
Далее, вместе с указанием о ношении масок везде и всюду, маски в аптеках вдруг появились, и как было не вспомнить мою деревенскую тетушку, которая делая заговорщическое лицо, говорила:
- Дефицит был, потому что все продукты хранили на складах. А так в СССР все было. А потом эти продукты просроченные вдруг выложили. Вот попробуй Кавказскую конфету, ещё из тех запасов. - Тетка открыла какую-то жестяную коробку и достала белесую от старости конфету.
Под ее пристальным взглядом я откусила кусок. Конфета была вполне обычной.
Жуя конфету, я спросила у тетушки, про какие склады она говорит и кто эти хранители, но она только хмыкнула:
-Известно кто. - И более не проронила ни слова.
Я вспомнила этот случай, потому что ещё вчера масок в аптеках не было, а сегодня они уже лежат.
"Заговор" - подумала я.
Впрочем, о политической подоплеке короновирусной инфекции поговаривают и теперь вполне открыто.
Надо сказать, что у меня сосед по лестничной клетке Яков Шмульевич Гринзбург, плавно стареющий сионист. Яков Шмульевич работает в Израильском центре, который занимается адаптацией и подготовке к перевозке людей туда - в светлое израильское будущее.
Яков Шмульевич живёт один и я пускаю слюни, когда он жарит свою гифилте фиш или готовит румяные латкес.
Я познакомилась с ним случайно - Он шёл с пакетом непонятных квадратных коробок и увидя меня, приподнял шляпу и произнес:
- Шалом, не желаете ли приобрести мацу?
Я удивилась, но мацу у него приобрела. Так мы и познакомились.
Позже, встречаясь со мной на лестничной клетке, он каждый раз останавливался и говорил то, что его волновало в этот момент.
Так от него я узнала, что сначала приказали носить маски, а потом наденут и жёлтые звезды. Что это ужесточение режима и управление массами. Надо ли говорить, что масок он не носил.
История, произошедшая с ним была прозаична, он рассказывал мне её, сидя на моей кухне и утирая слезу платком.
Утром Яков Шмульевич перекусив по обыкновению своему тем, что осталось с ужина и, выпив пару чашек кофе, отправился заниматься своими обязанностями. Он прихватил с собой зонт и кожаный чёрный портфель.
Идя по парку в сторону метро, ему вдруг приспичило. Да так сильно, что терпеть не было никакой возможности. Туалет, конечно, был, но платный. А Яков Шмульевич не считал возможным платить за удовлетворение естественных надобностей. Поэтому он просто встал у ближайшего дерева. Произведя нехитрые манипуляции он развернулся. Правой рукой он держал зонт и портфель, а левой приводил свои брюки в естественное их состояние. Но перед ним возник круглолицый улыбчивый полицейский.
- Ваши документы, - сказал он ему, улыбаясь - Ах вы ещё и без маски.
Яков Шмульевич, заподозрил неладное, но паспорт достал и доверчиво протянул полицейскому.
- Пройдемте.
- Но я опаздываю. - Попытался было возразить Гринзбург.
- Ничего, ваши дела подождут.
Полицейский отвёл Якова Шмульевич в отделение.
Там Гринзбург услышал, что Петербург - это культурная столица, что иностранцы ходят по парку и что жители столь культурного города не имеют морального права мочиться в местах для этого не положенных. А также, что ношение масок является обязательным элементом одежды для каждого.
Яков Шмульевич был человек вспыльчивый и начал качать права. Он назвал полицейского антисемитом и скобарем, он сказал, что инвалид, коим он является, может справлять свои нехитрые нужды где угодно и что он напишет жалобу в ООН. Он кричал, размахивая зонтом, что маска это намордник и что он не собака.
Говоря все это он размахивал своим зонтом для пущей убедительности и случайно задел полицейского, ударив того по ноге.
О сознательном намерении речи не шло, так как Яков Шмульевич драться не умел.
Полицейский же думал иначе. Он схватил Гринзбурга и посадил его в камеру - маленькую клетку метр на два.
В камере Гринзбург продолжал кричать о нарушениях прав человека. Крики его разносились по отделению, заглушая крики Петрова, который сидя в соседней камере кричал:
- Налей мне ещё, начальник.
Надо ли говорить, что в тот день в Израильском центре Гринзбурга не дождались.
Ночь он провел в камере.
Наутро его привели в комнату для допросов. Там ему пред'явили обвинения по статье 318 УК Посягательство на жизнь сотрудника полиции и по статье 20 УК Мелкое хулиганство, предложив на выбор заплатить штраф 200 тысяч или же отсидеть полгода в местах не столь отдалённых.
Помятый, голодный и обмякший Гринзбург, мечтающий о выходе из этого места, подписал постановления о штрафах и, оставшись должным государству двести тысяч за удар зонтом и пять тысяч штрафа за отправление естественных надобностей и отсутствие маски, покинул, наконец, участок.
Гринзбург позвонил в мою квартиру. Я, посмотрев в глазок, открыла. Он стоял передо мной в своей шляпе, и чуть помятом пальто, в руке он держал бутылку водки. Я впустила его. Мы уселись на кухне.
- Нет ли чего покушать? - Спросил Гринзбург, - сглотнув.
Надо сказать, что готовить я почти никогда не люблю, но в холодильнике нашла почти засохший кусок сыра, нашла и горбушку ржаного. Порезав это на тарелку, поставила перед ним.
Рассказывая мне свою историю, Гринзбург плакал.
Гринзбург не мог решиться рассказать эту историю в еврейском сообществе, так как она ему казалась стыдной, поэтому пришёл ко мне, чтобы говорить о политическом строе, платных туалетах и просто плакать в мою женскую жилетку.
Он так и делал, Гринзбург. Ушёл он от меня только под утро, заснув на кухонном стуле, он проспал всю ночь.
Надо ли говорить, что зонтов он больше не носит.
Работа 2020
Надо сказать, что на месте моей работы по всякому поводу и без, выпускают приказы. Приказы подписывает Сам.
Приказы приходят мне по электронной почте.
И вот значит, я читаю, что должна самоизолироваться, поскольку обладаю болезнями, указанными в Приказе Минобрнауки России от 02.04.2020 Љ545. Радовало, что приказ касался не одной меня, а многих. Я настораживаюсь и списываюсь со своей непосредственной начальницей. "Так ли я поняла, что должна сидеть дома?". Начальница говорит мне на это:
- Ну, ты же конечно возьмешь больничный?
На что я возражаю, что я, в общем-то, здорова и больничный мне как здоровой не полагается.
Слово за слово, я обиженная фыркаю.
К врачу я тогда сходила, конечно. Врач - красавчик средних лет. Обожаю его теперь. Я рассказала врачу о странных требованиях начальницы. Выслушал внимательно и дал больничный, сказав:
- Расскажите, как у вас болит голова.
В общем, я сидела дома все лето. Что я только не делала, чтоб выйти на работу. Это была сплошная переписка, звонки и мои нервы. Это были больничные (еще парочку), оформленный очередной отпуск и отпуск за свой счет.
Когда же я, наконец, вышла на работу, меня спросили:
- А чего ты сидела-то? Надо было приходить и работать...тайно.
Болезнь март 2021.
"Было так, я любил и страдал, было так, я о ней лишь мечтал..."
Это было уже потом. Когда я носила маски, мыла руки и ополаскивала даже бутылки лимонада и пакеты с кефиром, принося их домой. Когда я на работе включала дезар, висящий на стене в кабинете, чтоб убить всех бактерий.
И вот значит, на фоне всей этой своей деятельности я вдруг начинаю кашлять. "Кхе-кхе". А потом сжираю вдруг банку соленых помидор. Это была среда.
А потом, был четверг. И я вдруг заснула на остановке. Сидела и заснула. А придя домой, легла с градусником и, поняв, что у меня всего лишь 37, 8, снова заснула и проспала и важную встречу, и весь вечер.
Наутро я поехала к врачу. К тому самому. Врач совершенно не заинтересовался моим "кхе-кхе" и, послушав меня, почти нырнув ко мне в горло, вынес вердикт:
- Трахеит. - Сказал он.
Я поехала домой по дороге, купив банку помидор. Нюх у меня был. Отличный прям нюх. А помидор просто хотелось. А утром я встала и пошла на работу. Отчет же ё.
Я шла по коридору, а коридор двоился. Две стенки вместо одной. А я иду и за голову себя хватаю: "Давление что-то скачет." Так я болела две недели. Потом пришла к любимому доктору, а он мне и говорит:
- Здорова. - И больничный закрыл.
Утром я была на работе. Работаю себе, чай пью. Вдруг звонок. Звонит врач и говорит:
- Тестик-то ваш положительный. Знаете, что Смирнова, я обязан взять у вас второй тест, вы можете приехать по месту своей прописки и я приду к вам?
Я буркнула, что я в городе, а ехать два часа. Я не хотела ехать. Но он был настойчив. Я замоталась в новую маску, а сверху в шарф и поехала. Я разгребла снег, чтоб он мог пройти к дому, и посыпала её песком, чтоб он не упал. Он приехал без маски, сунул мне в нос свою палку и снова посадил дома. И ругал меня, что я не сказала более подробно о своих симптомах.
Так вот я и сидела дома.
А начальница моя сказала:
- Ну, ты же можешь в выходной-то явится? Нас никого не будет, поработай спокойненько.
И я явилась, конечно.
***
Рассказ этот можно было бы продолжить, ведь пандемия только разворачивает свои войска. Я могла бы написать о воинствующих лагерях, тех, кто прививается и тех, кто боится.
Я могла бы написать об очередях на прививку в деревне и о городе, где прививки покупают в медицинских центрах.
Про свою пожилую мать, которой сегодня отказали в покупке чайника, потому, что у ней нет сертификата.
Про бесплатные лекарства, которые выдают деревенским, которые заболели короной, (мне не выдавали, но сейчас да). Может они ещё в тестовом режиме, но они лечат и про городские центры, где выписывают препараты тоже которые в тестовом режиме, но стоят уже прилично.