Смоленский Дмитрий Леонидович : другие произведения.

Ллунгеллин Каллаби

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Ллунгеллин Каллаби

"Плитка шоколада, горячая ванна, возможность вздремнуть в полдень

и приятная прогулка в парке... Ощущение полноты и радости жизни

больше всего зависит от самых простых вещей,

выяснили исследователи из Ноттингемского университета (Великобритания)".

Из газет

Что наша жизнь? Игра.

   Видимо, Лиме ночью стало жарко от соседства с Ллунгеллин, она выползла из-под простыни и сейчас мерзла на краю, поджав к животу колени. Пришлось ее укрыть и подсунуть под голову подушку - пусть подремлет, пока она примет душ и принесет в комнату завтрак.
   Наверху еще спали. Милой совсем не было слышно, зато Дадакон храпел вовсю. Просто удивительно, как мать выдерживает рядом с ним три ночи в неделю - Ллунгеллин бы давно свихнулась, а скорее всего, просто выставила бы его за дверь без права на вторую попытку.
   Прежде чем пустить воду, она критически осмотрела себя со всех сторон в зеркальных стенах: натянутая кожа на груди и ягодицах еще лоснится, но уже перестала отливать фиолетовым, как первые две недели после операции. М-да, результат следовало признать впечатляющим. Соски, конечно, плосковаты для такого бюста, но ими можно будет заняться и позже. Зато ноги получились просто на загляденье - ровные, полные, гладкие, без единого волоска от ногтей до паха. Не зря терпела.
   Уже намыливая голову, Ллунгеллин вспомнила, что забыла взять с собой полотенце, а в душ, естественно, приперлась в чем мать родила. Пришлось поторопиться, кое-как смыть шампунь с отпущенных до лопаток волос, отжать их между ладонями, и попробовать на цыпочках прошмыгнуть к себе в спальню. Удалось задуманное только наполовину. Дадакон будто ждал, пока она нарисуется в коридоре - выплыл из кухни в одних пижамных штанах, зато с кружкой кофе в руке. С-скотина! Успел мазнуть свободной лапой по заднице. Будто для него делали! И матери не пожалуешься - снова слез не оберешься. Все ей кажется, что Ллунгеллин пытается ей личную жизнь разрушить.
  -- Слышь, Дадакон! - решилась она выйти из образа и развернулась, затормозив. - Ты, если хваталки свои не приберешь, наказан будешь! Ведь я тебе их обе успею хряпнуть, пока дружки заявятся. Хочешь, прям щас огребешься?
   Дадакон, конечно, дядька вполне крепкий - в спасателях хлипаков не держат - но Ллунгеллин его на голову выше и лет на тридцать моложе. К тому же, спереди видно, что она еще не вполне женщина - корешок в медцентре поэстетичней сделали, но полностью убирать не стали.
  -- Да чего ты? - отодвинулся Дадакон.
  -- Ничего. От меня и моих близняшек подальше жмись! Плющишь Милую - ну, и плющь, пока ей прикольно, а в мою сторону не морщись даже. Просёк?
  -- Да просёк, просёк!
  -- Вот и дуй наверх, не шурши под ногами!
  -- Да иду я, иду! Уж и прикоснуться нельзя... - это уже с лестницы, ей в спину.
   Ну, истинный Дадакон! Что ни фраза, то обязательно либо с "да" начинается, либо с "конечно". А иногда так с обеих присловий сразу: "да, конечно, но..." Привязался же к Милой, хмырь! Волосы на плешь пересадил, чтоб больше, значит, матери нравиться, рубашки яркие под униформу надевать стал.
   Ллунгеллин задвинул за собой стену, отсекая чужие проблемы.
  -- Ты с кем собачился, Лу?
   Лима проснулась-таки, сидела голая в постели, сложив ноги в полулотос. Красивая, маленькая и не капли не надоела, хоть третий день с Ллунгеллин вяжется.
  -- Да ложись ты, еще поваляйся!
  -- Неохота, выспалась!
  -- Я не говорю - спи, я говорю - поваляйся!
  -- Поваляйся, это как? Так? - она плюхнулась спиной в подушки, выбросив вперед ноги. - Или так? - и мгновенно перевернулась на живот, демонстрируя узкую спину и две крепенькие булочки.
   Ну что с этой девчонкой поделаешь? Прям, пружина в ней сидит! Ведь полночи по кровати ее валяла, всю как леденец облизала, разве что не проглотила - и снова она готова!
  -- У вас все такие в Китае? - спросила, не удержавшись, Ллунгеллин, когда крестец Лимы был уже влажный от языка.
  -- Такие, это какие?
  -- Смешные и тонкие!
  -- Я одна осталась. Остальные - толстые и тупые!
  -- Значит, мне рельефно подвезло... Повернись на спину!
   Звалку "Лима" ей Лунгеллин сам придумал. Имя у нее было не впечатляющее, то ли Синь, то ли Сень - вообще на нее не похоже, не передает ядра. А "лимон" - в самую дырочку: снаружи желтая, с плотной кожей, а внутри кислая. Таких кислых Ллунгеллину в жизни еще не приходилось пробовать - аж под языком щиплет и полный рот слюны сразу. Халявные витамины. И пищит потешно, когда кончает - тоненько так, на одной ноте: "и-и-и!..."
   Все, победила.
  -- Теперь ты ложись - моя очередь!
   Наверное, правильно она корешок себе полностью убирать не стала - Лима нашла ему применение.
  -- Милый, ты уже встал?
   Черт! Коридор она перекрыла стеной, так мать другую из кухни открыла. Прикольная, должно быть, ей открылась картинка! Как ее обозвать-то? "Китаянка в галопе"? "Русалка на дельфине?" Так, если на то пошло, русалкой она, Ллунгеллин, должна считаться. Во всяком случае, по набору видимых в настоящий момент вторичных половых признаков, длине и цвету волос на голове.
  -- Ой!!!
  -- Ма, я проснулась, но еще не встала! Дай несколько минут поваляться!
  -- Я не знала, что ты не один!
  -- Не одна! - поправила Ллунгеллин.
   Милая охватила взглядом их дуэт, успокоилась, поняв, что с сыном все-таки подружка, а не дружок.
  -- Ладно, милые, пойду вам завтрак приготовлю!...
  
   Улица встретила их белым и густым теплом, словно они окунулись в парное молоко. Редкие прохожие предпочитали брести по правой половине, там, где в тени домов еще сохранились лужицы от ночного полива. Небо над головой было пустым и блеклым, обещая душный и бесконечно длинный день.
  -- Куда двинем?
  -- Большой выбор? - Лима взглянула на нее снизу вверх.
  -- В Пенный Городок можем, а можем в магазин запузыриться, шмотки на свежие поменяем!
   Лима остановилась, нагнулась, ухватив свои брючки ниже колен, потрясла штанины.
  -- Да мои пока держатся!
  -- Поползут - поздно будет!
   В ближайшем тряпичном складе почти никого не было. Пяток таких же как они неудачников бродили между стеллажей в сопровождении матово отсвечивающих пластмассой продавцов-головастиков, лениво копались в грудах разноцветной одежды на полках, лениво двигали плечики с платьями и рубашками по горизонтальным штангам. Продавцы безропотно перекладывали взбуровленные стопки белья, восстанавливая нарушенный клиентами порядок на полках.
  -- Кошмар! Ничего нового, - заключила Ллунгеллин, просмотрев десяток моделей. - С прошлой недели ничего не изменилось!
   Ей хотелось слегка выпендриться перед своими близняшками, появившись не только с новой подружкой, но и в отпадном прикиде, да, как назло, не было ничего для этой цели подходящего. Три платья, показавшиеся ей с первого взгляда приемлемыми, на примерке отсеялись: два оказались узкими в талии и подгонки пришлось бы ждать полчаса, а одно недостаточно обтягивало ягодицы.
  -- Дерьмо! - фыркнула Ллунгеллин, сдирая его с себя и швыряя в мусорный бак. - Шьют на каких-то уродов!
  -- Ну, возьми отдельно юбку и кофточку! - посоветовала Лима.
   Сама она уже переоделась в невзрачный брючный костюмчик, единственным достоинством которого были тонкие горизонтальные полоски, визуально чуть полнящие девушку.
  -- Думаешь? - засомневалась Ллунгеллин.
  -- На, примерь! - протянула ей Лима ярко-желтую юбку. - Во всяком случае, к цвету волос подходит...
   Выйдя из складской прохлады в уличный зной, Ллунгеллин остановилась.
  -- Пошли, наверх залезем? - она показала глазами на тридцатиэтажное здание напротив с плоской крышей, используемой в качестве резервной стоянки флиттеров.
  -- Там, поди, еще жарче!
  -- Чтоб ты понимала в колбасных обрезках! Там ветерок наверху!
  -- И охота тебе болтаться... - Лима бурчала, но послушно двинулась следом через улицу.
   Прозрачный пузырь лифта взметнул их на крышу в считанные секунды. Площадка с нарисованными посадочными кругами почти вся была заполнена разноцветными каплями флиттеров. Лишь с краю образовалась проплешина, когда на их глазах два аппарата, получив вызов, синхронно подпрыгнули в воздух и разлетелись в противоположные концы города.
   Ллунгеллин, ухватив Лиму за руку, потащила ее к освободившемуся месту.
  -- Ты летать пробовала?
  -- В смысле?
  -- Сейчас вместе полетим! Ты только ни о чем не думай и не бойся!
   Она подтянула подружку к самому краю площадки, подхватила на руки - в ней весу-то, в щепке, килограммов сорок с одеждой - и глянула вниз. Высоты было маловато, с Гюрзой они однажды прыгали с заброшенной стоэтажки, реальный риск, между прочим, но и кайф ахерный - аж в трусы тринькнули, но и отсюда люди на улице казались чуть крупней муравьев.
  -- Держись за шею и не брыкайся!
  -- А орать можно?
  -- Хоть до посинения!
   И Ллунгеллин шагнула с крыши.
   Левое ухо сразу заложило. Кто бы мог подумать, что в плоской груди Лимы вмещается столько воздуха! Кричала она почти до самого конца, пока метров за десять до земли не сработала защита. Антигравы затормозили их падение, и Ллунгеллин даже пришлось вытягивать ноги, чтобы дотянуться до поверхности.
  -- Ну, все! - спустила она девушку с рук на землю. - А теперь рвем когти, пока спасатели не нарисовались!
   Уже поворачивая за угол, они успели заметить два желтых флиттера, пикирующих на улицу к тому месту, где они только что были.
  -- Тик в тик успели!...
  
   Пенный городок был разбит на северной оконечности парка. С неделю назад все они получили вызов, явились сюда сразу после обеда и оказались задействованными в развесистом строительстве. Кварканутый с виду типчик, дерганный и непрерывно приплясывающий на месте, раздавал из коробок баллончики со строительной пеной и тут же показывал, как ею пользоваться, растягивая каркасную пленку и поливая ее сверху быстротвердеющим составом. Пена была разноцветная, народу собралась целая толпа - от клопышни до реально продвинутых - и потому через несколько часов на площадке размером со стадион вырос целый город с кривыми улочками и тупиками. Домиков настроили несколько сотен. Впрочем, слово "домик" подходило не каждому строению: были сооружения чуть больше собачьей будки, были двухэтажные замки, были целые лабиринты камер, соединенных между собой тоннелями.
   Никто не спрашивал инициатора застройки, зачем это нужно. Все просто весьма шершаво отвязались, заодно получив место, где можно уединиться в необычной обстановке с дружком или подружкой, поплющиться в полумраке или подремать с таблеткой-другой "релакса". То, что на второй день рядом с городком отлили два бассейна с фонтанами и водными горками, расставили несколько десятков туалетных кабинок и павильончиков с едой и напитками, обитатели Пенного городка восприняли как должное. В конце концов, так уж устроен мир, в котором все для удобства и удовольствия человека!
   Домик Ворма был фиолетовым и походил на гигантский баклажан с криво прорезанными по бокам окнами. Сам владелец лежал внутри, высунувшись по плечи и развлекался с мусорным автоматом, чистя апельсин и швыряя корки на улицу. Похожий на гигантскую божью коровку подборщик метался за ними, но едва успевал втянуть в себя один мятый обрывок, как тут же метрах в трех от него шлепался на землю другой.
  -- Привет, тощий! - поздоровалась Ллунгеллин, подходя.
  -- И тебе хай! - прищурился Ворм. - Не задолбался еще буфера свои носить?
   Ллунгеллин присела рядом с входом, протянула руку, чтобы ухватить Ворма за длинный горбатый руль, но тот вовремя успел отдернуть голову.
  -- Эй-эй! Втяни щупальца! Не тобой посажено, не тебе срывать!
  -- Сколько раз я тебя просила обращаться ко мне по-человечески!
  -- Да ладно тебе!
  -- Останешься однажды без носа, внятно тебе говорю!
  -- Без носа - хрен с ним, лишь бы с носом не остаться! - хохотнул Ворм. - Колись на месте: чё за пацанка с тобой? Не видал я здесь таких, узкоглазеньких!
   Ллунгеллин обернулась. Лима делала вид, что слова Ворма ее ну совершенно не колышут.
  -- Близняшка моя, зовут - Лима, - представила она девушку. - Лима, это Ворм - прошу заценить!
  -- Привет, Ворм! - улыбнулась Лима. - А тебя почему червяком обозвали? Потому что тощий?
  -- Потому что длинный! - ответил Ворм.
  -- И еще он ходить не любит, - добавила Ллунгеллин. - Либо лежит, либо ползает - одно из двух!
  -- Не шершаво... - отозвалась Лима.
  -- А чё шершаво? - скосился Ворм.
  -- Шершаво водопад в бочке пройти или барракуду с рук кормить!
  -- Лу, ты где такую кварканутую уцепил? Она будто только вчера из "обезьянника" смылась!
  -- Где уцепил - там нет уже! Мимо пролетала, еле за пятку схватил!
   Ллунгеллин приобняла Лиму за плечи.
  -- Ты не базлайся с Вормом - он выпуклый чел!
  -- Пусть первый не шипит!
  -- Это я шиплю? - открыл рот Ворм. - Я, можно сказать, только хвостом пыль еще не мету!
  -- Ну, вот и оки! - пресекла Ллунгеллин дальнейшую пикировку. - Ты один в конурке?
  -- Нука с Самой за нямкой побрели, а пока один.
  -- Ты, поди, всю ночь здесь продрых? - уточнила Ллунгеллин, пригибая голову Лиме и пропихивая ее внутрь "баклажана".
   Спрашивать разрешения на присоединение к компании у них не было принято.
  -- А чё взад-вперед таскаться? Ночью здесь хорошо: лежишь, на звезды смотришь...
  -- Ага-ага! - поддержала Ллунгеллин. - Еще бы шланг пробросили от домика до туалета, чтоб уж совсем не вставать...
  -- Во! - оживился Ворм и даже слегка привстал, поворачиваясь к ним, уже разместившимся внутри у выпуклой теплой стенки. - А я который день думаю, что мне для полного цимуса не хватает! Не поверишь, этой ночью почти догадался, мне даже приснилось что-то длинное, тонкое...
  -- Хвост тебе приснился, - прервала его Ллунгеллин. - Или червЯчка для пары!
  -- Не-е... - протянул Ворм. - Это вряд ли! Лениво...
   Их неспешный треп прервали проявившиеся на входе Нука с Самой.
  -- Ну-ка, ну-ка, кто это у нас тут балаболит? - Нука заглянул внутрь, всматриваясь в полумрак домика.
   Ллунгелин помахала ему рукой.
  -- Вползай!
  -- Ба! Да у нас не одной мамкой прибыло, двумя сразу!
  -- Сам ты мамка! - ответила Ллунгеллин.
   С одной стороны, конечно, приятно, когда на тебя обращают внимание такие тугие челы, как Нука, а с другой - уж очень он липкий стал в последнее время. Ему два... нет, три раза объяснили, зачем все это делалось - и без толку. Тонкокорый - он и есть тонкокорый: жрать, спать и пихаться в мокрое и мягкое - вот и всех интересов!
  -- Ну, никак я не могу к тебе привыкнуть, Лу! Или тебя лучше Эллин звать, чтоб не путаться? Ну-ка, дай пощупать, Эллин, пока Сама не смотрит! Ну, дай! Что, убудет от тебя?
   Он привалился сбоку, попытался облапить Ллунгеллин. Лима отодвинулась, чтобы не мешать завязавшейся борьбе, с интересом наблюдала за ними со стороны.
   Сама, едва успевшая втащить внутрь большой пластиковый пакет, в котором прорисовывались пузыри с тоником, хмыкнула в широкую спину своего близняшки, неловко размахнулась и припечатала ему пакетом в плечо.
  -- Отстань от нее, слышишь!
   Нука дернул плечом.
  -- Полегче, ты!
  -- Сам полегче! Сейчас вообще по крыше накачу!
   Ллунгеллин пришлось захватить и вывернуть пальцы Нуки, так что он завалился набок. Конечно, он был сильней, но всерьез меситься никому не хотелось: так, размялись, порезвились...
  -- Всю майку угваздал! - недовольно пробурчала Ллунгеллин, рассматривая грязное пятно на недавно взятой вещи. - Хоть бы руки помыл, прежде чем хвататься!
  -- Это я тебе на память оставил! - хохотнул Нука. - Будешь весь день поглядывать и меня вспоминать!
  -- Идиёт ты выпуклый!
  -- Выпуклый - не впуклый! - отшутился Нука.
  -- Держи! - Сама перешагнула через лежащего на боку Нуку и протянула Лиме извлеченное из пакета яблоко. - Тебя как зовут-то?
  -- Лима ее зовут! - не дал девушке открыть рта Ллунгеллин. - Близняшка моя с позавчерашнего вечера!
  -- Близняшка, так близняшка, - согласилась Сама. - А сама откуда?
  -- Нанкин знаешь?
  -- Не!
  -- Ну, так я оттуда!
  -- Внятно заяснила, - признала Сама, присаживаясь напротив Лимы.
   После прогулки за нямкой по городскому зною она с утра чувствовала себя усталой. Майка под мышками намокла от пота, липла к животу. Сама поставила между колен пакет, закопошилась в нем. Достав гроздь пятнистых бананов, выложила на пол, следом достала завернутые в бумагу сэндвичи.
  -- Ворм, - повернулась ко входу, - с рыбой или с мясом?
  -- А хлёбова принесла?
  -- Я у тя спрашиваю, что есть будешь!
   Нука через плечо протянул руку, забрал у нее одну из упаковок, не глядя сунул Ворму.
  -- Чё ты у него спрашиваешь - черви все съедят!
  -- Всё, так всё, - буркнула Сама. - На, хлёбова ему еще дай, чтоб не подавился!
   Они перекусили.
   Лима, забрав у Ллунгеллин выданное ему яблоко, долго сравнивала его со своим, пытаясь найти различия.
  -- Не парься! - фыркнула, наконец, Сама. - Здесь все дешевка, один в один до последней семечки. Зато халява!
  -- Халява тоже вкусная бывает, - согласилась Лима, надкусывая яблоко. - А дед у меня до сих пор яблоки на деревьях выращивает!
  -- Делать твоему деду нехрена! - отозвался Нука.
   Он уже вытянулся на полу, положив голову Саме на колени. Та меланхолично наматывала прядь его и без того кудрявых черных волос себе на палец, пытаясь сформировать на виске локон.
  -- Хоть вкусные получаются? - поинтересовался Ворм.
  -- Всякие! Какие и очень сочные, а какие и червивые встречаются.
  -- На что люди жизнь тратят... - вздохнула Сама.
  -- Какие планы на сегодня? - спросил Ллунгеллин.
  -- День прожить и ночь проспать! - хохотнул Нука. - У меня нет предложений!
  -- Ворм, может в "воображалку" сыграем? - повернулась к нему Сама. - Чёнить надыбал нового?
  -- Есть малёха. Имхо даже вполне зашибанчески!
  -- Ну, так будем?
  -- Давай! - без особого энтузиазма согласились остальные.
  
   Реал, в который их перебросил Ворм, прорисован был неплохо. Сомкнувшиеся над головой кроны надежно отсекали их от неба, в ветвях перепархивали яркие попугайчики, переругиваясь друг с другом и роняя вниз листья и древесный сор. Стволы были опутаны лианами, до высоты человеческого роста поросли лишайником, почва под ногами дышала влагой. Пахло горьковатой прелью, да изредка накатывала волна неприятного запаха - то ли животной гнили, то ли дуриана.
   Ворм остался верен себе, превратившись в гигантского питона, лениво свисающего с прогнувшейся под его тяжестью горизонтальной ветки. Нука, в виде старого гималайского медведя, сидел на задних лапах, передней почесывая брюхо. Рядом с ним сидела пантера, лукаво поглядывающая на Ллунгеллин круглым желтым глазом, а за шею кошки держался худой мальчонка с грязными узловатыми коленками - Лима, кто же еще. Об этом Ллунгеллин и сама бы догадалась, не нужно было ей даже и языка показывать!
  -- Предла-а-га-аю посетить Город обезьян... - прошипел питон, заструившись с ветки на землю и начиная сворачиваться кольцами. - Что может быть лу-у-учше хоро-о-ошей драчки?
  -- Согласен! - буркнул медведь. - Ты как?
  -- Терпеть ненавижу вертлявых мартышек! - зевнула пантера. - Маугли, ты любишь драться?
  -- Не пробовала, но думаю, что люблю!
   Ллунгеллин знал эту сказку - Милая в детстве любила ее рассказывать, каждый раз придумывая все новые и новые приключения. Из всех героев лично ей больше всего нравилась Багира, умная, но взрывная, красивая, но опасная. К сожалению, Сама уже заняла этот персонаж, а волком Ллунгеллин быть не хотелось.
  -- Пас! - сказала она, откидывая хвост и садясь на влажную землю. - Прошвырнитесь без меня, а я тут поблизости поброжу!
  -- Как хочеш-ш-шь... - прошипел удав. - Поползли?
   Лунгеллин подняла переднюю лапу в ответ на взмах подобранной Маугли сучковатой палки, проводил уходящую группу взглядом и переключилась, едва компания скрылась за деревьями.
   Если уж речь шла о времяпровождении, то она предпочитала более интеллектуальные занятия.
   Вот уже третий день Ллунгеллин собирала сложную трехмерную схему, выданную в качестве задания. Работа напоминала составление паззла, но несколько сотен предлагаемых элементов требовалось увязать в условном кубе. Неизвестно, какой смысл заключался в процессе или результате сборки: возможно, это была схема размещения компонентов в неизвестном аппарате и требовалось найти некоторый оптимум, а может быть, всего лишь план установки аффекторов в многоквартирном доме.
   Ллунгеллин эти вопросы не интересовали. В детстве, сразу после имплантации коммуникаторов, она получала намного более простые задания, самыми любимыми из которых были "ползалки". В них алгоритм действий очевиден: находясь в условном лабиринте, посетить максимум опорных точек, пройдя наименьшее расстояние и, соответственно, потратив меньшее время. Постепенно задачи усложнялись, лабиринт стал подвижным, вместо одних погашенных точек в уже пройденных коридорах загорались другие, но это все равно было увлекательно. Лишь однажды, наблюдая за движущимся по тротуару роботом-мусорщиком, наползающим и всасывающим в себя смятые бумажки, банановые шкурки, комочки жевательной резинки, она вдруг осознала схожесть его действий с решаемыми ею задачами. Впрочем, с возрастом "ползалки" предлагались все реже и реже, пока не исчезли совсем, сменившись плоскими и объемными паззлами, "найди-схвати-воткни" на скорость и безошибочность, и им подобными развлечениями.
   Насколько она знала, задания предлагаются всем желающим, но не всем одинаковые. Ворму, например, почти всегда выдаются "рисовалки", и он, бывает, на пару часов впадает в транс, лишь шевеля глазными яблоками под закрытыми веками, а после рассказывает, какую страхолюдину ему удалось придумать, и какая у нее пупырчатая кожа, и вместо ушей надувающиеся и опадающие мешки. Наверное, эти его "рисунки" используются кем-то другим при конструировании "воображалок", но пока ни в одной из них Ворм не признал придуманной лично им детали.
   Кстати, как рассказывала Милая, сама она раньше придумывала куклы и наряды для них, и даже две таких выпущенных игрушки в платьицах с кружевами до сих пор сидят у нее в комнате в разных углах подоконника. Впрочем, этим она уже давно бросила заниматься - с тех пор, как родила Ллунгеллина и получила за это отдельный дом и целую кучу бонусов, которые все равно, по большому счету, не на что тратить.
   Ллунгеллин осталось собрать лишь два последних, самых сложных, яруса конструкции - она даже сделала заготовку верхнего, чтобы не получить проблем на завершающем этапе - когда поступил сторонний вызов с инструкцией.
   Ворм протирал глаза, Лима ошалело растирала лоб, Нука отчего-то тяжело дышал и лишь Сама довольно улыбалась.
  -- Что, порезвились? - спросила Ллунгеллин.
  -- Полные рамсы! - сердито бросила в ответ Лима. - Эти говнюшки сверху камнями швыряются!
  -- А ты не лезь в лоб по лестнице! - хохотнула Сама. - Видела же, как я: дерево, ограда, стена, и с арки - уже на крышу!
  -- Да...
  -- Кончайте вы! - прервал их Ллунгеллин. - Пойдем стопаться?
  -- А чё? - начал подниматься Нука. - Еще тусовка подвалила, грех отказываться!
   Даже Ворм нарушил свои принципы, увязавшись за ними.
   Вызвали их к торговому центру, самому крупному в городе. Еще на подходе они встречать группки людей, спешащих в том же направлении. Судя по всему, акция затевалась нешуточная.
   Перед выходом на площадь поступило уточнение задание. Им выпала работа по очистке флиттерной площадки, на которой сейчас скопилось больше сотни аппаратов. Другие группы вливались в здание через три входа-выхода, и что им уготовано - оставалось только догадываться. Ллунгеллин не отпускала от себя Лиму, выбрав перламутровый флиттер, и заняв позицию рядом с ним. Времени до начала акции оставалось всего ничего.
   И вот все началось. Поток покидающих торговых центр людей поредел и вдруг совсем прекратился. Зато стала видна пробка в дверях, образованная несколькими рядами сцепившихся руками парней и девчонок. Пока на них не сильно давили: посетители Центра еще не поняли в чем дело и, обнаружив затор у одной двери, пытались протиснуться к другой. Но и там выход был перекрыт. Глухой ропот внутри магазина уже стал разбавляться визгами недовольных женщин, затем подключились мужчины и совсем скоро шум внутри перешел в рев.
   Когда напряжение, по мнению неизвестных устроителей акции, достигло пика, они отдали неслышный приказ освободить проходы. Удерживающие толпу, подобно спартанцам, молодые люди расцепились, и толпа вынесла их наружу. Наступил второй этап операции.
   Ллунгеллин усадила Лиму во флиттер и закрыл колпак. Вместе со всеми их аппарат взмыл с площадки, которая мгновенно опустела. Толпа людей, рассчитывавших без проблем отправиться домой, вдруг узрела сотню машин, вспорхнувших в воздух, а, едва на площадку начали опускаться вызванные с окрестностей флиттеры, как они сразу оказывались занятыми более молодыми и быстрыми людьми, до того остававшимися затерянными в толпе.
   Перед Торговым центром воцарился настоящий хаос: люди бегали взад и вперед в погоне за единичными аппаратами, роняли пакеты, а из пакетов - вещи и продукты, сталкивались и оступались.
   Ллунгеллин хохотала, наблюдая за обстановкой с воздуха и заставляя флиттер выписывать над Торговым центром круг за кругом.
  -- Перегрузка! - кричала она подружке слева. - Конкретная перегрузка! У всех крыши сорвало и башни наклонило!
  -- Ага! - кричала в ответ Лима. - Сейчас спасатели явятся порядок наводить. Рвем когти отсюда!
  -- Рвем!!!
  
   Они летели около часа. Ллунгеллин ткнула пальцем в самый край экрана навигатора, и флиттер набрал высоту, заняв безопасный коридор и выбрав оптимальную скорость.
   Внизу проплывали равнины с начавшей желтеть травой, перелески, плоские холмы, между которыми лениво струились обмелевшие к осени речушки. Кое где встречались заброшенные поселки, жавшиеся к почти исчезнувшим дорогам, проплыл десяток выглядевших с высоты совсем новыми приплюснутых ангаров, отражавших лучи заходящего солнца блестящими двускатными крышами.
  -- А это что за река? - спросила Лима, показав на экран, по краю которого зазмеилась толстая синяя линия.
  -- Та самая Волга, наша главная река! - ответила Ллунгеллин.
  -- Давай сядем, хочу посмотреть!
   Они некоторое время летели вдоль берега, выбирая место для посадки, пока не увидели одиноко стоящий на берегу двухэтажный дом, окруженный строениями пониже. Здание выглядело старинным, сделанным чуть не из кирпича, с прямыми углами и квадратными окнами. Странно, но оно было обитаемым: во дворике они разглядели сверху нескольких человек, сидящих вокруг небольшого костра.
  -- Аборигены! - высказала предположение Ллунгеллин. - У нас есть такие - из городов бегут. А у вас?
  -- Полно! - фыркнула Лима. - Спускайся, пойдем знакомиться!
   Они приземлились метрах в ста от дома и вылезли из флиттера. Ллунгеллин не стал его отпускать - все равно через пару часов нужно было возвращаться домой.
   Аборигенов было пятеро: три парня лет под тридцать и две женщины чуть младше. Одеты они были почти одинаково, в длинные штаны, башмаки на шнуровке и клетчатые рубахи навыпуск. Ллунгеллин в яркой юбке и Лима в тонком полосатом костюмчике выглядели рядом с ними просто празднично.
  -- Привет! - поздоровалась Ллунгеллин, подходя к костру. - Чужих пускаете?
  -- Проходи! - кивнул им парень постарше, тот, что решил отпустить немодную по нынешним временам бородку. Он подвинулся, давая место у огня. - Откуда?
  -- Из города, - неопределенно мотнул головой Ллунгеллин на запад. - Прошвырнуться вот с подружкой решили...
  -- А-а... Ну и как там, в городе?
  -- Все по-прежнему. Жара, скукота...
  -- По-прежнему, это плохо!
  -- Есть хотите? - спросила сидевшая рядом с парнем женщина с черными, прямыми и длинными, как у индианки волосами.
  -- Я бы не отказался! - Ллунгеллин скосил глаза на Лиму. - А ты?
  -- Я - пас! - ответила Лима. - Самин хавчик еще не рассосался!
   Женщина пожала плечами, пошарилась в свертке у себя за спиной, достала толстую сардельку, нанизала ее на конец слегка обугленного прута, протянула Ллунгеллин.
  -- На, поджарь - вкуснее будет!
   Лима посмотрела, как Ллунгеллин пытался засунуть сардельку в огонь, поправила его руку, заставив отодвинуть прут подальше.
  -- А вы что тут делаете?
  -- Мы? Живем, - ответил мужчина с бородкой.
  -- Просто живете?
  -- Ну да. А что еще нужно делать?
  -- Не знаю, - призналась Лима. - Самой интересно, что еще можно делать, кроме как просто жить, оттого и спрашиваю!
   Бородач перевел взгляд с огня на ее лицо, долго и внимательно смотрел. Не понравилось это Ллунгеллин, знал он, чем такие заинтересованные взгляды заканчиваются. Но виду не подал, как сидел, так и остался сидеть, наблюдая за подрумянивающейся сарделькой, плачущей жирными каплями.
  -- Ну, еще мы мал-мала хозяйством занимаемся! - произнес, наконец, бородач.
  -- Хозяйством - это как? - шевельнулась Лима. - Свиней, что ли, разводите?
  -- Зачем свиней? Землю под огород расчистили, овощи посадили...
  -- У меня у деда и сад есть, и огород, - похвасталась Лима. - А свой покажете?
  -- Почему не показать? Пошли, покажу!
   Ллунгеллин не звали, но она поднялась первой, будто приглашение относилось и к ней. Одну Лиму он никуда не собирался отпускать.
   Под огород аборигены расчистили участок в тридцать или сорок квадратных метров позади дома. По всему похоже, обрабатывали они его вручную, ползая на коленях и вырывая с корнем сорную траву. Из инструментов у них были только заостренные палки - бородач, который представился Сергеем, даже показал, как они ими пользовались для рыхления земли.
   Откусывая слегка подгоревшую сардельку, Ллунгеллин обошел вместе со всеми весь "огород", для виду повосторгался трудолюбием маленькой общины и тщательностью их работы, но не стал, как Лима, квохтать над кривыми морковными корешками, обнаружившимися в подсохшей земле. Ерундистика все это, зряшное дело - решил он. Каждый, конечно, развлекается как может, но не стоит придавать столько значения затеянной игре. Ребенку же ясно, что с такого огорода не то что пятерым - и одному не прокормиться, да и сардельки, которыми они балуются, жаря на костре, явно не в земле выросли.
   Позже, когда они вернулись к основной компании и Сергей принес из дому кружку воды, полив Лиме на испачканные ладони, Ллунгеллин попробовал осторожно выяснить настроение остальных. К его удивлению, все они всерьез намеревались прожить в этом месте всю осень, а, если не надоест, и остаться до весны. Бородач без всяких понтов рассказывал о планах смастерить лыжи, а после ледостава отправиться на противоположный берег реки для охоты.
  -- И как же вы собираетесь охотиться? - засмеялся Ллунгеллин в ответ на это заявление. - Капканы будете ставить или луки со стрелами мастерить начнете? Так из лука еще научиться надо стрелять!
   Бородач потемнел лицом, вскочил и скрылся в доме. Через минуту он появился с маленькой кожаной сумкой странного вида, достал и продемонстрировал насмешнику изделие из металла с рукояткой и коротким стволом.
  -- Во, видал? Это тебе не лук, это нормальное ружье с патронами!
   Ллунгеллин потянулся взять "ружье", чтобы рассмотреть внимательно, но Сергей спрятал его за спину.
  -- Заряжено! Чужим в руки не даю!
   Пришлось сделать вид, что не очень-то ему и интересно это баловство. Впрочем, когда Сергей относил сумочку с ружьем назад, Ллунгеллин обратил внимание, что в дом он не стал входить, поленился, и просто сунул ее куда-то под ступеньку крыльца - по всей видимости, там была дырка.
   Солнце уже совсем село, небо над головой приобрело тот глубокий сине-фиолетовый оттенок, который оно всегда приобретает на грани перехода вечера в ночь. Призрачная, почти прозрачная луна светилась пыльным ртутным фонарем. С близкой реки потянуло прохладой.
  -- Ты хотела Волгу посмотреть, - напомнила подруге Ллунгеллин.
  -- Да? Что-то мне расхотелось... - Лима зябко поежилась.
  -- Пошли-пошли! - она потянула ее за руку, принуждая встать. - Ночью река должна быть красивой!
  -- Ноги не промочите! - крикнула им вслед вторая девушка, та, что пониже ростом. - Сейчас роса на траву падает!
   Ллунгеллин только махнул в ответ рукой.
   К реке они спустились по пологому берегу, переходящему в замусоренный ветками и жухлой листвой песчаный пляж. Вода была мутной, она скользила вдоль берега беззвучно и быстро, так что через некоторое время начинало казаться, что это не река катит мимо свои воды, а напротив - берег несется вдоль реки.
   Лима зашла на мокрую дорожку плотного песка, расчерченного волнистыми линиями выдохшейся пены, присела, опустила руку в воду.
  -- Теплая...
  -- Хочешь искупаться?
   Ллунгеллин присела с ней рядом. Снизу, на фоне темнеющего на дальнем берегу леса было видно, что река парила, подергиваясь пока еще почти незаметным туманом.
  -- Не-а... - Лима подняла голову, посмотрела на едва проклюнувшиеся в небе звезды. - Как думаешь, на Луне люди есть?
   Ллунгеллин невольно взглянула вверх.
  -- Да ну! Что там делать, на Луне - там же холодно!
  -- С чего взял?
  -- Да так видно! Смотри, как светится - почти вся снегом засыпана. А серые пятна, это горы, наверное. В горах ветер сильный - весь снег выдувает...
  -- А у вас бывает здесь снег?
  -- Вообще бывает. Но город на зиму закрывают куполом, так что под ним тепло!
  -- Жаль...
   Ллунгеллин не нашлась, что сказать в ответ. Не понятно - почему жаль, что зимой в городе тепло? Мерзнуть лучше, что ли?
  -- Я что хотела все у тебя спросить, да забывала, - заговорила вдруг Лима, покосившись на него. - У всех имена, как имена: Ворм, Сама, Нука. А у тебя вдруг - Ллунгеллин Каллаби. Это для чего? Для пущего прикола?
   Ллунгеллин хмыкнула.
  -- Это давняя история...
  -- Ну, расскажи!
  -- Меня ведь Милая, знаешь, как назвала? Лоэнгрин. А полностью будет - Лоэнгрин Корябин. Не знаю, с какого перепугу ей в голову пришло такое имечко, но выговорить его в детском возрасте мне было страшно трудно, особенно лет до трех, пока "р" не выговаривал. Вот я себя так и звал: Ллунгеллин Каллаби. Милая сначала меня передразнивала, а потом и сама так звать начала. Закрепилось...
   Лима снова на него посмотрела, смыла руку от песка в реке.
  -- А знаешь, ты сейчас очень на мать похож. Специально так старался?
  -- Нет. Так само вышло.
  -- Очень похож.
   В подступающей темноте румянец, выступивший на скулах Ллунгеллин, был не заметен, но он его чувствовал. Если честно, то о достигнутом сходстве с матерью он догадался сам, и довольно давно, уже в медцентре, почти сразу после того, как в первый раз увидел себя в зеркале после переформирования внешности. Так уж получилось, что идеал красоты, к которому он стремился, совпадал с обликом матери, не нынешней, вялой, а той, которую он помнил в своем детстве.
  -- Может, ты зря переделался? Ты ведь нормальный... - Лима запнулась, но потом точнее сформулировала свою мысль. - Я имею в виду, что тебе же женщины нравятся, а не мужчины. Так зачем сам себя почти в женщину превратил?
   Ллунгеллин не хотелось объясняться и именно из-за того, что решение, столь для него очевидное, постоянно вызывало подобные вопросы. Что странного в том, что ему, которому нравятся женщины, хочется и внешне на них походить? Что может быть красивого и привлекательного в мужском теле с его узловатыми суставами, буграми мышц, веревками вен, этими волосами по всему телу, наконец? Даже разум женщины иной, отличный от мужского восприятия мира и поведения - мягкий, добрый, более склонный к компромиссам и выжиданию. Если ум и тело женщины намного дальше ушли от облика и агрессии зверя, так почему он сам, Ллунгеллин, должен вечно оставаться похожим на грязную тупую обезьяну?
  -- Я тебе не нравлюсь?
  -- Почему? Нравишься! - пожала Лима плечами.
  -- Значит, я все сделал правильно! - заключил Ллунгеллин и поднялся. - Пошли, нам еще домой добираться!
   Лима осталась сидеть на корточках. На него она не смотрела.
  -- Знаешь, я, наверное, здесь переночую!
   Это было неожиданно. Это было неправильно. Это походило на удар в спину.
  -- Тебе этот бородатый понравился?
  -- Никто мне не понравился...
  -- Тогда почему ты решила остаться? Завтра вернешься? - он оставлял ей последнюю лазейку.
  -- Завтра я улечу в Гренландию.
  -- Что за бред? Зачем тебе Гренландия?
  -- Там уже снег выпал - я смотрела погодник...
   Ее было не остановить - он сразу понял. Она появилась ниоткуда, и уйдет в никуда. Так и будет всю жизнь летать из одного места в другое, заводить друзей и бросать их.
  -- Хочешь, чтоб я пожелал тебе попутного ветра?
  -- Для человека, который не знает, к какой гавани он направляется, ни один ветер не будет попутным...
  -- Ты к чему это?
  -- Ни к чему. Любимая поговорка дедушки.
  -- Такой же кварканутый, как ты сама!
   Ллунгеллин повернулся и пошел от реки прочь. Первый десяток шагов он еще надеялся, что она его окликнет, но при этом был почти уверен, что этого не произойдет. Не произошло.
   Он не пошел сразу к флиттеру. Вместо этого Ллунгеллин сделал крюк, обогнув дом с тыла, и вышел к крыльцу со стороны огорода. Аборигены подбросили в костер побольше дров, пламя сейчас взлетало до высоты человеческого роста, а искры, казалось, улетали в самое небо. Люди отодвинулись от огня подальше, постелили на землю маты и теперь возлежали на них, изредка переговариваясь. Похоже, они могли заниматься разглядыванием огня целую ночь. Ну, и пусть их. У него был собственный план.
   Ллунгеллин осторожно прокрался к крыльцу, пользуясь тем, что вне освещенного костром круга темнота оказалась еще плотней. Он почти плыл в ней, как плавают в теплой глубокой воде - медленно и беззвучно. Рука нашарила крыльцо, нижнюю ступеньку, а в ней отверстие. Сумочка с ружьем Сергея оказалась именно там. Неизвестно, где и как именно он его раздобыл, но, если смог это проделать один раз - сможет и второй. Так же медленно и осторожно Ллунгеллин убрался со двора. Через пару минут он уже забирался во флиттер. До города оставалось больше часу лёту.
  
   Дом, похожий на лежащую виноградную гроздь, теплился в ночи розовым - так хотелось матери. Ллунгеллин вошел внутрь, готовый выслушать упреки Милой, но его никто не встретил.
  -- Эй! - негромко крикнул он. - Я уже дома!
   Тишина в ответ, хотя все единого помещения были освещены.
   Ллунгеллин заскочил в кухню, положил сумочку с ружьем на выдвинувшийся стол и заказал большую кружку какао с булочкой. Давешней сардельки для его организма хватило ненадолго.
   По графику Дадакона у них дома сейчас быть не должно, поэтому он решил подняться к Милой наверх. Она была там, спала. Видимо, пыталась его дождаться, бродила по пустым комнатам, выходила в любимые ею "познавалки", пока и это не прискучило. Ну, а потом - как всегда. Одна таблетка "релакса", после которой все вокруг кажется доброжелательным и улыбающимся, а за ней и вторая.
   Она лежала на нерасправленной постели - еще молодая, свежая женщина, которой полтора месяца назад исполнилось сорок два. Гладкое, без единой морщинки лицо повернуто вбок, чтоб не бил в глаза свет настенного бра, зажженного с противоположной стороны. Ноги до колен прикрыты халатом теплого персикового цвета, одна рука вытянута вдоль тела, вторая лежит на груди.
  -- Эй, ты спишь?
   Ллунгеллин подошел к кровати и присел у изголовья. Она спала - даже ресницы не дрогнули от звука его голоса. Грудь продолжала редко и беззвучно, чуть заметно для глаз вздыматься и опадать. Наверное, все дети любят своих матерей, но сыновья любят их совершенно особенно. Недаром, если не все, то подавляющее большинство из них до некоторого возраста всерьез рассчитывают в последующем, когда станут постарше и получат на это право, на них жениться. Особенно острой проблема является в тех случаях, когда матери сыновей еще и красивы. Милая до сих пор была очень красивой, но именно поэтому ей всегда не везло с мужчинами.
   Черт побери, - подумал Ллунгеллин, - если он прав, то может так случиться, что увидеть Милую ему уже не удастся! Много-много лет мечтать о том, чтобы она, наконец, перестала считать его своей игрушкой, маленьким домашним животным, за которым нужно ухаживать, о ком следует заботиться, но от которого ни в коей мере не зависит жизнь - и бросить все в момент, когда до цели остался лишь шаг. Осталось лишь протянуть руку, и женщина, к которой ты потянулся, которую полюбил, которую - что уж там скрывать - захотел самой первой в своей жизни, поймет тебя, сделает может и трудный, но столь необходимый шаг навстречу...
   Ллунгеллин, будто прорывая лбом тугую пленку, наклонился к матери, нашел ее рот своими губами и приник к нему. Она спала, и действие "релакса" было на самом пике - он понял это по обилию чуть горьковатой слюны, и по тому, что она абсолютно никак не реагировала на его поцелуй. Он попытался усилить нажим, даже куснул за нижнюю губу, но не получил никакой реакции. Чувствуя себя в одном из тех снов, в которых можно все, он проник рукой под халат Милой и сжал ее теплую, большую и мягкую грудь. Бесполезно. Он действительно мог сделать с ней сейчас все, что угодно, но ее самой с ним не было. Где, в каких облаках летала она, вознесенная на крыльях "релакса" - кто знает...
   Ллунгеллин отпустил мать и поднялся. Да, все обстоит именно так, как он и думал. Весь мир вокруг - всего лишь огромная и сложно сконструированная "воображалка", в которой у него маленькая и незаметная роль. Его желания ничего не стоят, поскольку они либо слишком элементарны, либо таковы, что исполнения их не стоило и ждать. Вот он только что сделал то, что раньше только снилось и мог идти еще дальше, до самого конца. И что? Оказывается, целовать и трогать собственную мать - почти то же, что и целовать самого себя в коленку - есть ощущение, но нет наслаждения. Предвкушение его - обман, круто замешанный на негласном запрете. Преодолеть его - все равно, что проткнуть холст с нарисованным на нем очагом, обнаружив за ним не таинственную и многообещающую дверь, а отсыревшую и пахнущую плесенью штукатурку обыденности. Скучно. Не интересно. Не шершаво.
   Ему не нравится эта игра, в которой он является одним из статистов, или - того хуже - частью декораций. Он не хочет, чтобы от него ничего не зависело, чтобы его могли рожать или не рожать, любить или бросать, встречать или забывать. А что нужно делать, когда тебе не нравится игра? Выйти из нее и начать новую. И только. Просто, как все гениальное. Даже странно, что до этого никто не додумался раньше...
   Ллунгеллин вышел из комнаты матери, спустился по лестнице, прошел на кухню. Видимо, он задержался у Милой - заказанная кружка какао была чуть теплая. Он все-таки отхлебнул из нее, достал из кожаной сумочки маленькое ружье и повертел его в руках. Барабан был заполнен толстенькими патронами с желтыми кнопочками капсюлей на торцах и мелкими буковками по кругу. Простейшее устройство. Он взвел курок, открыл рот и, чувствуя неловкость за собственное детское поведение, положил на нижние зубы короткий ствол.
   "Для того, чтобы начать новую игру, - продолжал думать он, - нужно прекратить старую".
   Он медленно, очень медленно стал нажимать большим пальцем правой руки на спусковую скобу, чувствуя, как послушно она под ним подается.
   "Как только закончится эта жизнь - тут же начнется новая. Это совершенно оче..."
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"