Я, СМОЛИНА А.Н.:

  

  1. В чужих газетных статьях ничего не правлю, отсюда иногда одно и то же медицинское учреждение называется по разному.

  

  2. У некоторых героинь не указано место службы, возможно потому, что тогда это считалось военной тайной.

  

  3. У других героинь отсутствует отчество. Там, где я знаю лично или отслеживаю по другим газетным публикациям, - там я отчество ставлю.

  У остальных только те данные, какие дала газета.

  

  4. Красным цветом даю сноски на дополнительную информацию, если она у меня имеется.

  

  

  

  

  

  Конечно, без посторонней помощи я бы столько данных не собрала.

  Есть люди, на протяжении многих лет присылающие фотографии, газетные статьи, другие материалы,

  касающиеся живых и погибших служащих Советской Армии Министерства Обороны, прошедших афганскую войну.

  Этот раздел собран с помощью ветерана боевых действий Александра ЖАРКОВСКОГО (Шиндандт, 371-й мотострелковый полк, рота связи),

  и ветерана боевых действий Владимира ЛЕБЕДЕНКО (Асадабад, ст. сержант, зам. командира 4 группы 1 роты 334 ооСпН, позывной "Москва-41", был ранен, награждён орденом "Красной Звезды" и медалью "За Отвагу", в Афганистане с апреля 1986 года по ноябрь 1987 года).

  

  

  

  

  

  

  

  141. Татьяна Ивановна КОРОВКИНА, Баграм, медсестра,

  инфекционный госпиталь в/ч пп 91860, 1987-1988

  

  142. Людмила Николаевна ЕГЕРЕВА, Кабул, жена военного советника, 1986-1987

  

  ----- Ирина Владимировна ИСАКОВА (ВЕЛИКОТРАВ), Кундуз, медсестра,

  инфекционный госпиталь, 2-е отделение, 1986-1988

  

  143. Любовь Николаевна ВОЛКОВА, Шиндандт, медсестра,

  хирургическое отделение 46-го отдельного медсанбата в/ч пп 93977, 1985-1987

  

  144. Людмила Михайловна ЛОМАЕВА, Джелалабад, ст. медсестра, сначала Шамархель.

  После - медрота 66-й бригады в/ч пп 93992, 1982-1984

  

  145. Мохру (Мохруй, Мухруй) Ориповна ХАБИБОВА (ХОДЖАЕВА), Баграм,

  инструктор-переводчик агитотряда по работе среди местного населения,

  108-й мсд, 1987-1988

  

  146. Светлана БЕЛЯЕВА, Шиндандт, медсестра, госпиталь, 1984-1986

  

  147. Зухра ШАРАХМЕТОВА, Кабул, Кандагар, Мазари-Шариф,

  бортпроводница N 1 спецсамолёта афганского президента Мохаммада Наджибуллы, 1989-1991

  (не "афганка", но материал содержит интересную информацию о событиях тех лет)

  

  148. Ирина Сергеевна ЕРШОВА, Кандагар, жена советника, 1985-1986

  

  ----- Татьяна СВЕТЛЕНКО, Кандагар, жена советника

  

  149. ---, ---

  

  150. ---, ---

  

  

  

  

  

  

  

141. "Городские новости Ярославля" от 2 Марта 2016

  

Афганистан глазами ярославны

  

  

  Татьяна Ивановна КОРОВКИНА

  

  

  Татьяна Коровкина полтора года проработала медсестрой в инфекционном госпитале в Афганистане. Инфекции косили наших бойцов не меньше афганских пуль.

  

  За внучкой присмотрю

  

  Родилась Таня в Грузии, но всю жизнь прожила в Ярославле – когда она была совсем малышкой, семья переехала в наш город. Здесь девушка окончила школу, здесь поступила в медучилище.

  – В институт испугалась. А что в училище поступлю, была уверена. Знаете, я даже не готовилась особо, поскольку знала, что сдавать нужно химию, а нам в школе этот предмет очень хорошо преподавали, – вспоминает Татьяна.

  

  Выдержав конкурс в семь (!) человек на место, Таня стала студенткой и через три года получила диплом акушерки. Затем она работала в детской больнице, в женской консультации, а в восьмидесятых даже заведовала здравпунктом в профтехучилище.

  

  В начале 1987 года Татьяна узнала, что ее подруга Маргарита Мусалаева(1) завербовалась медсестрой в Афганистан.

  – У Риты трое детей. Она их решила оставить маме, а сама отправилась туда на два года. Подумалось: а я чем хуже? Я тоже хочу испытать себя, проверить, на что гожусь в боевых условиях! – вспоминает Татьяна Ивановна.

  Вроде взрослая женщина, 34 года тогда было, а все равно «романтика» чужой страны манила. Да и, что греха таить, хотелось материальное положение поправить. Медсестры во все времена получали мало, растить одной четырехлетнюю дочку было трудно. Посоветовалась с мамой, а та сказала: «Езжай. За внучкой присмотрю».

  

  И начались бесконечные сборы документов. Надо было получить политическую характеристику с места работы, подтвердить, что Татьяна линию партии и правительства понимает и не подведет. Затем пройти медицинскую комиссию, собеседование в горкоме партии и горисполкоме... Через полгода хождений по кабинетам Коровкину допустили к загранкомандировке.

  

  В чистом поле

  

  А дальше неповоротливый механизм завертелся со скоростью лопастей боевого вертолета. Татьяна приехала в Москву, там всех прибывших встретили военные, собрали в группу, быстро отвезли в аэропорт. Через два часа они были уже в Кабуле. Затем пересадка на вертолет, и вот уже Татьяну высаживают близ города Баграм.

  

  Инфекционный госпиталь развернули прямо в «чистом поле». Здесь Татьяна и должна была работать – еще на родине после повышения квалификации она стала фельдшером, а эти медработники широкого профиля могут трудиться в должности медсестры в любом отделении. В Афганистане эти отделения были весьма специфичные: малярийное, дизентерийное, гепатитное, неясной этиологии и реанимационное.

  

  Инфекции косили наших бойцов не меньше афганских пуль. Чужая страна, жаркий климат, способствующий молниеносному размножению бактерий, грязь, практически отсутствие очистных сооружений... Если местные жители, привыкшие к этому с младых ногтей, не замечали неудобств, то для россиян такая антисанитария оборачивалась болезнями. Каждый день в инфекционку привозили по 12 – 15 солдат и офицеров, для мини-госпиталя это много.

  

  И хотя в инфекционное отделение не поступали бойцы с огнестрельными и осколочными ранениями, люди умирали и здесь – от инфекций. Справедливости ради стоит сказать, что нечасто. В Афганистане служили ребята здоровые и хорошо подготовленные физически – молодой организм активно боролся с болезнью. И врачам удавалось за положенные три недели большинство поставить на ноги. Умирали из них, как правило, те, кого поздно доставили в больницу. Эти случаи старались не афишировать, но Татьяна знала истинное положение дел.

  

  За покупками на БТРе

  

  Жили медсестры в бараке. Условия были вполне приличные – комнаты на четверых, все удобства тут же. В каждом жилом помещении кондиционер. Без него невозможно. Летом такое пекло, 35 – 60 градусов, что медперсонал работал с 9 до 12 часов, потом – трехчасовой перерыв. Зимой стояли «лютые морозы» – около 10 – 15 градусов тепла. Организм, кстати, адаптировался. При +20 Татьяна надевала теплую кофту...

  

  Наша землячка работала в приемном отделении. Ее, ответственную, трудолюбивую, быстро повысили в должности: Коровкина стала главной медсестрой госпиталя, для человека, который недавно приехал в Афганистан, такой карьерный рост был редкостью. Казалось бы, радуйся. Но у медали, как известно, две стороны.

  В госпиталь часто приезжали комиссии, они проверяли медперсонал на профпригодность. Если вдруг кто-то путался в ответах, спрашивали главную медсестру. Поэтому Татьяна спала в обнимку с медицинскими энциклопедиями и справочниками. Каждый четверг главврач устраивал экзамен для подчиненных и требовал, чтобы ответы от зубов отлетали. Как признается Татьяна Ивановна, потом еще долго по четвергам она волновалась в ожидании экзамена.

  

  Местных жителей Татьяна практически не видела. Госпиталь – закрытый объект, сюда попадали только русские.

  Выход в город всегда был событием. Врачи и медсестры собирались группами по 4 – 5 человек и заказывали бронетранспортер с охраной. На нем и ездили в Баграм за покупками. Причем в путь отправлялись, как правило, сразу два БТРа, чтобы один прикрывал другого и в случае нападения мог увезти всех.

  

  Мы жили дружно

  

  – Баграм – городок небольшой. Глиняные дома и палатки. По улицам бегают чумазые дети, предоставленные сами себе, – вспоминает Татьяна Ивановна.

  Афганские мужчины с любопытством смотрели на русских женщин, одетых в легкие летние платья. В Афганистане женщины носят закрытую одежду и паранджу, им нельзя показывать лицо, руки. Приезжая в город, наши солдаты помогали медсестрам выбраться из БТРов. Местным жителям казалось неприличным, когда мужчина на виду у всех касается посторонней женщины, они смотрели на это неодобрительно. А вот в Кабуле – столице Афганистана – Татьяна увидела и многоэтажные дома, по ее признанию, она словно в Ярославле побывала.

  

  Когда живешь и работаешь в чистом поле, деньги особо тратить не на что. Покупать продукты не было нужды, в столовой кормили вкусно и сытно. Иногда женщины на территории больничного городка покупали деликатесы – ветчину в банках и сладости. В афганских селениях еду старались не брать. А вот одежда и ткани в местных торговых палатках женщинам нравились. Самые лучшие товары были у индусов, с ними, кстати, общались жестами.

  – Мы дружно жили. Ходили друг к другу на дни рождения, вместе отмечали праздники, 23 февраля, 8 Марта, Новый год, – рассказывает Татьяна Ивановна. – Кто-то из врачей, съездив домой в отпуск, привез искусственную елку. Другой – мишуру и гирлянды, чтобы встретить Новый год, как на родине.

  

  В свободное время Татьяна читала, вязала и... каждый день писала домой. Когда Коровкина вернулась в Ярославль, почтальон, встретив ее, засмеялась: «Так вот кто заставлял меня так часто письма разносить».

  

  Пора домой

  

  Контракт закончился. Возможно, Татьяна и продолжила бы военную карьеру уже в другой стране – она выбрала Югославию, но жизнь распорядилась иначе. В ноябре 1988 года у Коровкиной умерла мама. Татьяна засобиралась домой.

  

  Переход к мирной жизни прошел на удивление незаметно. Для Татьяны мало что изменилось: как и в Афганистане, работала в Ярославле от зари и до зари. Она вновь стала трудиться в женской консультации. Потом освоила массаж. И даже на пенсии продолжила работать массажистом, сначала в салоне красоты, а потом на дому.

  

  Из своих афганских подруг Татьяна Коровкина общается лишь со своей землячкой Маргаритой Мусалаевой(1) и с украинкой Аллой Ривкиной. Но зато Татьяна Ивановна – постоянный гость на встречах участников афганских событий. Каждый год в феврале в ДК «Строитель» собираются те, кто прошел Афган.

  – Мне кажется, если мы не будем встречаться и напоминать о себе, люди могут забыть про Афганистан, про то, что там происходило, – считает Татьяна Коровкина.

  

  Автор: Владимир Кобылинский

  ФОТО Сергея ШУБКИНА

  

  Отсюда: http://www.city-news.ru/news/history/afganistan-glazami-yaroslavny/

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Баграм, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Татьяны КОРОВКИНОЙ находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/4.shtml - А.С.

  

  (2) - Маргарита ПОДРЕЧНЕВА (МУСАЛАЕВА) служила медсестрой в Джелалабаде, 66 ОМСБр, госпиталь особо опасных инфекций N 834 в/ч пп 73976, 1985-1987.

  

  Более полная информация о Маргарите у меня поставлена в "Дай свoй адрес, "афганка". Часть 7-я (N 91-100)"

  здесь: http://samlib.ru/s/smolina_a_n/text_00127shtmlshtml.shtml#100

  

  Военные фото Маргариты поставлены в фотоальбоме "Джелалабад, военно-полевой госпиталь oсобо-опасных инфекций N 834 в/ч пп 73976"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/011aa.shtml#47 - А.С.

  

  

  

  

  

  

142. "Невское время" от 16 мая 2013 года

  

«Мы ехали в Афган не по приказу»

  Ровно 25 лет назад, 15 мая 1988 года, начался вывод советских войск из Афганистана

  

  Этот вывод начался в соответствии с заключённым в апреле 1988 года Женевским соглашением о политическом урегулировании, он продолжался целых девять месяцев и сопровождался постоянными атаками душманов. В представлении многих афганская война, как и любая другая, была делом сугубо мужским, суровым и жестоким. Однако мало Россия переживала войн, в которых не участвовали женщины, и афганская не была исключением. Пусть они и не ходили в бой с оружием в руках, но делали всё, чтобы поддержать наших солдат, помочь им выстоять, оправиться от ран. Медсёстры, машинистки, телефонистки, артистки, да и просто жёны военных – все они ехали в Афганистан не по приказу. И у каждой из них в памяти остался свой Афган…

  

  

В Афганистане нас называли "декабристками"

  

  

  

  

  

  Людмила Егерева поехала в Афганистан вслед за мужем. Владимира Васильевича, в ту пору старшего следователя по особо важным делам Ленинградского управления КГБ, командировали туда в сентябре 1985 года в качестве старшего советника следственного управления МГБ ДРА. Каждые три дня он баловал жену и дочерей письмами. Но жить в разлуке становилось всё тяжелее, и поэтому Владимир Васильевич стал просить супругу оставить работу и приехать к нему.

  

  – Я в ту пору работала начальником планового отдела в организации «Севзапэлеваторстрой», – вспоминает Людмила Николаевна. – 25 лет на одном месте! Как можно бросить работу? Просто взять и уйти? А как объяснить причину? Я ж не могла сказать, что еду к мужу в Афганистан, не положено было…

  

  И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Одним мартовским утром 1986 года, созвонившись с посольством и получив согласие на выезд, Людмила Николаевна, торопясь на работу, поскользнулась на гололёде и упала. В травмпункте определили сложный перелом руки со смещением и вынесли вердикт: три месяца на больничном.

  

  – Врач сделала мне обезболивающий укол, стала накладывать гипс, а у меня слёзы текут в три ручья, – вспоминает Людмила Егерева. – «Неужели так больно?» – спрашивает. Я головой мотаю. Она: «А почему вы плачете? У вас что-то случилось?» И вдруг я неожиданно для самой себя рассказала ей, что у меня муж в Афганистане, что я сегодня созвонилась с посольством и мне надо ехать уже через месяц, а я руку сломала. Врач, удивительно чуткая женщина, говорит: «Не волнуйтесь. Всё сделаем». По её рекомендации я каждый день в «травму» ездила. Массаж, упражнения различные, физиотерапия. Меньше чем через месяц врач сняла гипс, и я, оставив дочерей с мамой, улетела в Кабул на полтора месяца до окончания «больничного». Муж встретил в аэропорту, поехали по городу, а я по сторонам глазею. Кругом афганцы в своих необычных одеждах: мужчины в длинных рубашках и шароварах, головы тряпками обмотаны, все женщины – в чадрах и платьях с длинными рукавами, несмотря на жару.

  

  Нас, русских, тоже предупреждали, чтобы ни в коем случае не ходили в одежде с короткими рукавами. Жили мы в одной из блочных пятиэтажек, которые наши советские строители построили в Кабуле. Небольшая квартира с балконом на втором этаже, внизу у парадной – охрана из афганцев. Потом увидела, что и в магазинах охрана, и на автобусных остановках… В первый же день, выглянув в приоткрытую дверь балкона, увидела, что афганцы во дворе режут барана. Шок! Потом муж повёз меня в местные магазины – дуканы. Ковры, бижутерия, всё такое яркое, сверкающее – просто глаза разбегаются! И при этом полная антисанитария: грязь, фрукты прямо на земле валяются, все в таком жутком виде, что просто не передать…

  

  Вскоре Людмила Николаевна познакомилась с супругами сослуживцев мужа, «декабристками», как в шутку называли в Афганистане поехавших вслед за мужьями женщин. Вместе и ходили по дуканам, пока мужья были на службе. В одиночку выходить за покупками строго запрещалось, поскольку были случаи похищения русских женщин.

  

  – Как-то зашли в дукан вдвоём с моей подругой Валей Зыряновой, – вспоминает Людмила Николаевна. – И вдруг я замечаю, что, пока один афганец Вале свой товар расхваливает, второй идёт к двери и собирается её закрыть. Я как закричу: «Валя, бежим!» Бросились к выходу, а дверь уже закрыта. Стали в неё кулаками барабанить, кричать. Хорошо, что с той стороны были наши ребята, так они вынудили афганцев открыть дверь и выпустить нас. После этого случая мы стали ходить втроём, а то и вчетвером… Даже в своих квартирах не были в безопасности. Помню, была дома одна, муж ещё на обед не приехал. Вдруг звонок в дверь. Смотрю в глазок – стоят пять вооружённых душманов. Охрана? Так она же из афганцев была, они сами порой и подсказывали «духам», где русские живут. Я в ужасе! Они ещё настойчивее звонят, потом стали кулаками в дверь барабанить, пытаться ногами её выбить. Всё, думаю, если выломают дверь – буду прыгать с балкона. Вдруг живущая в квартире напротив пожилая афганка выходит и что-то визитёрам на их языке говорит. После этого они развернулись и ушли. Так что мир не без добрых людей, даже там.

  

  В 1987 и 1988 годах Людмила Николаевна ездила в Афганистан уже на три месяца, правда, для этого ей всё же пришлось уволиться. В заявлении написала коротко – по семейным обстоятельствам.

  

  – Как начался вывод наших войск, так практически каждый день то ракетный обстрел, то взрывы. Муж меня научил, перед тем как сесть в машину, встать на коленки и заглянуть под неё – не закрепили ли на дне пакет со взрывчаткой. Тяжёлое время было, что и говорить. Но и светлых моментов было немало. Праздники отмечали, дни рождения, спортивные соревнования проводили. А друзей верных сколько там приобрели! Сейчас, спустя 25 лет, невольно думаю: вернуться бы туда на денёк, посмотреть, что стало с нашим домом, с городом. Но не на дольше!

  

  

  

"Было всякое, но вспоминаю только хорошее"

  

  

  

  Ирина ИСАКОВА (ВЕЛИКОТРАВ)

  

  

  Ирину Великотрав(1) в Афганистан привели не призрачная мечта заработать и не жажда острых ощущений. В 1986 году она, молодая 26-летняя женщина, трудилась медсестрой в военном госпитале Тамбова, где лечились и проходили реабилитацию наши ребята-«афганцы». Признаётся, что насмотрелась всякого…

  

  – И тогда я решила, что должна быть там, в Афганистане, чтобы чем-то помочь нашим ребятам, – рассказывает Ирина Владимировна. – Написала рапорт в военкомат и поехала. А кто будет меня держать? Родители, конечно, были против, для них моё решение стало просто шоком. Но раз я решила – так и будет! 26 декабря 1986 года я приехала в Афганистан и только 30 июля 1988 года вместе с нашими войсками вышла...

  

  Война дала о себе знать ещё по пути в Кабул, когда самолёт из Ташкента, которым добирались до афганской столицы несколько девушек, таких же, как Ирина, служащих Советской армии, обстреляли душманы.

  

  – Поначалу мы даже не поняли, что происходит, когда самолёт начал отстреливать тепловые ловушки для отвода ракет, – вспоминает Ирина. – Когда поняли, стало по-настоящему страшно. Наконец долетели, высадились. «Ну что, девчонки, считайте, что в рубашках родились», – прощаясь, сказали нам пилоты.

  

  Из Кабула Ирину отправили в Кундуз, город в одноимённой провинции на северо-востоке Афганистана. Там находился большой инфекционный госпиталь, где Ирине предстояло работать.

  

  – Первые впечатления были, конечно, ужасные, – продолжает Ирина Великотрав. – Конец декабря, на улице кругом грязь. С конца осени и до весны – самое гепатитное время, так что больных было очень много. Едва успевали капельницы ставить! Основным источником заражения была вода. И это несмотря на то, что всё хлорировалось. Но уйдут ребята на «боевые», застрянут там надолго, вода кончится, а там уже не до санитарии. Хоть к луже припасть – лишь бы напиться. Жили мы в модуле – нечто вроде казармы, только комнаты маленькие, на пять человек. Удобства – в соседнем модуле. Выходить куда-то в город нам не разрешалось. Обстреливали постоянно, поскольку рядом «взлётка» была. А ведь была в своё время даже поговорка такая: «Если хочешь жить как туз – поезжай служить в Кундуз». В первое время там действительно было более или менее спокойно, но при выводе наших войск бои стали просто непрекращающимися… Если зимой грязь, то летом вся земля высыхает до такой степени, что пыли – по щиколотку. Спрыгиваешь с бэтээра или машины – словно в муку ногами попадаешь. И тут же эта пыль клубами в воздух поднимается. Ну и, конечно, жара ужасная. Дверь модуля откроешь, а на тебя жаром пышет как из печки.

  

  Однажды в госпиталь, где работала Ирина, пришёл навестить заболевшего друга молодой офицер. Обаятельная блондинка сразу запала в душу. На следующий день командир взвода противотанкового батальона Андрей Великотрав пришёл уже не к другу, а к Ирине. Знакомиться. Через некоторое время сыграли свадьбу. Андрей Николаевич служил на одной из застав на выезде из города, после свадьбы туда переехала и Ирина.

  

  – Вот там нас регулярно духи обстреливали. Видела, как мальчишки наши на минах подрывались, и мы с мужем им первую помощь оказывали, поскольку поблизости ведь никого не было – только минные поля вокруг. Что говорить, всё было: и страх, и отвращение к окружающей грязи. Но сейчас вспоминаю только хорошее, особенно отношения между людьми. Никакой злости не было. Напротив – все старались друг другу помогать, поддерживать. Женщин наших в Афганистане было много, совсем ещё молодых девчонок. Конечно, интересовалась, кого по какой причине туда занесло. По приказу нас отправить не имели права – все ехали добровольно. Кто-то потому, что хотел за границей побывать, кто-то считал, что в Афганистане можно хорошо заработать, хотя на деле там не такие большие деньги платили. У меня, если не ошибаюсь, полтора оклада было. При зарплате медсестры, сами понимаете, это ерунда. Конечно, были чеки, но когда мы с мужем вернулись в Союз, уже и «Берёзки» все позакрывались.

  

  Но очень многие девчонки ехали в Афганистан просто по зову сердца, из чувства долга, желания помочь. А теперь государство, увы, нас, «афганок», вообще не замечает. Да, мы не принимали участия в боевых действиях, но были наравне с теми же солдатами из обслуги, с врачами-мужчинами, которые тоже на боевые не ходили. Но они сейчас получают различные льготы, а женщины – нет, хотя многое отдали, многие наши девушки там погибли. И на вертушках их сбивали, и так, при обстрелах. Казалось бы, продавец – что такого? Но она везёт какой-то товар на заставу, а её по дороге убивают… И никаких прибавок к пенсии, никаких льгот. Я-то ладно, за военную службу в Чечне все положенные льготы заработала. Но за остальных девочек мне очень обидно…

  

  Подготовила Анна Кострова.

  Фото ИТАР-ТАСС

  

  Отсюда: http://www.nvspb.ru/tops/my-ehali-v-afgan-ne-po-prikazu-51275

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - военные воспоминания Ирины находятся в "Пoчeму мы пoехали в Афган? Неужели за чеками? Часть 1-я"

  здесь: http://samlib.ru/s/smolina_a_n/0011.shtml#16 - А.С.

  

  (2) - военные фото Ирины находятся в фотоальбомe "Кундуз, фотоальбом N 1" (там же и продолжения)

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/6.shtml#68 - А.С.

  

  (3) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кундуз, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц --- находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/6.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

  

143. "Честное слово" N 26 (232)

  

Улыбка медсестры

  Во втором хирургическом отделении Дорожной клинической больницы трудятся немало замечательных врачей: Валерий Прокшин, Анатолий Вахрушев, Сергей Грицунов, заведующий отделением Сергей Васильев. А их надежные помощники - медсестры и санитарки: Любовь Волкова,(1) Александра Володина, Елена Третьякова, Нина Ефимова, Лена Федосеева и многие другие

  

  Сегодня я беседую с одной из «волшебниц в белом халате» - с медсестрой Любовью Николаевной Волковой.

  

  - Любовь Николаевна, как вы пришли в больницу, стали медсестрой?

  - Я закончила школу в 1971 году в Казахстане. Поступала в медицинский институт. Не хватило одного балла. Пошла в медучилище, окончив которое работала в роддоме. В 1984 году добровольно написала заявление о том, чтобы меня направили в Афганистан. И почти три года работала там медсестрой в отдельном медицинском батальоне.

  

  

  

  

  Любовь ВОЛКОВА

  

  

  Там приходилось видеть всякое. Я не думала, что в нас будут стрелять. Мы приехали не воевать, а выполнять интернациональный долг. Мы, медики, должны были оказывать помощь местному населению. Но... прилетали «вертушки» и привозили по семь-десять-двенадцать раненых. Мы сутками стояли в операционной. Привозили наших солдат, подорвавшихся на минах, молоденьких, по 18-20 лет, без ног, убитых... Было очень тяжело. Днем и ночью раненые. Я сейчас, когда смотрю про Чечню, переживаю, мне больно. И тогда, в Афганистане, порой охватывало такое отчаяние, что хотелось уехать, но останавливала себя, ведь я нужна этим ребятам.

  

  - Видитесь ли Вы с бывшими афганцами?

  

  - Встречаемся в Совете ветеранов. Отмечаем 15 февраля - день вывода войск из Афганистана. Часто афганцы приходят ко мне домой. Дверь для них всегда открыта. У меня взрослый сын. Он друзьям говорит, что его мама была в Афганистане, и ребята просят рассказать об этом. Я слышала ранее от тех, кто прошел войну, что фронтовые друзья никогда не оставят друга в беде. Побывав на войне, я могу это подтвердить. Действительно, боевые друзья не оставят в трудную минуту. Мне не нужна материальная помощь, но мне очень важно их слово. Оно помогает. И за это я всегда благодарна фронтовым друзьям.

  

  - У Вас есть награды?

  

  - Да, медаль «За трудовую доблесть». Награждена ею за участие в боевом рейде. А нашла она меня уже после войны, когда я была дома.

  

  - Вы к больным в палаты всегда заходите с улыбкой. Но ведь в жизни всякое бывает: порой так крутанет, что не до улыбок. И далеко не каждый сможет вот так - приходить на работу с улыбкой и уходить с улыбкой. Где силы находите?

  - Я после Афганистана работала в госпитале. А здесь, в хирургическом отделении, работаю восьмой год. Отделение гнойное, самое тяжелое в нашей больнице. Больные лежат с тяжелыми ранами, нуждаются в длительном лечении. В основном пожилые. Где-то словом их поддержишь, где-то делом. Люблю свою работу, свое отделение. Больному и так плохо от того, что он болеет, да еще если медсестра к нему подойдет хмурая, озабоченная своими проблемами, то у него и подавно не улучшится настроение. Еще хуже, если он при этом подумает, что тут не заинтересованы в его выздоровлении. А подойдешь с улыбкой, с шуткой, расположишь больного к себе - он и почувствует твое желание вылечить его. Такое открытое желание должно быть в душе у каждой медсестры. Конечно, бывают всякие больные. Один поймет, другой не поймет. Вроде не так подошла, то не так и это не эдак. Пытаюсь на разговор вывести, спрошу о доме. Что-то скажет о семье, о дочери. Слушаю его, какой-то вопрос задам, поинтересуюсь, кто навещает. В следующий раз он уже сам со мной разговаривает. Вот уже и контакт налажен. Прихожу на ночное дежурство - и скорее в палаты. Поговорю, пошучу...

  

  - В вашем отделении много практикантов из медицинского колледжа. Что бы Вы хотели пожелать будущим специалистам в освоении тяжелейшей профессии - выхаживать больного?

  

  - В нашей профессии нужна душа. Медсестра не должна работать с безучастным взглядом, как на конвейере с деталями. Ей нужно быть поистине психологом. Больному нужно видеть заинтересованность медсестры в его выздоровлении. На это время, пока он лежит в больнице, медсестра становится для него наравне с родными. И тогда у больного появляется больше уверенности и доверия.

  

  Галина СТЕНИНА, специально для «ЧС»

  

  Отсюда: http://www.chslovo.com/articles/6048467/

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - следующая статья так же о Любови - A.C.

  

  * * *

  

  

"Побратим" (N 3 март 2017 года)

  

Женщина на войне - это уже подвиг

  

  Многие знают цифру погибших в Афганистане солдат и офицеров, но не многим известно, что более пятидесяти из них - женщины, хотя и не поднимались они в атаки, не гонялись по горам за душманскими караванами. Больше всего в ОКСВ в Афганистане было женщин, видевших кровь вблизи, при этом они так же могли погибнуть от пуль и снарядов, подорваться на мине, сгореть в сбитом самолёте или вертолёте; многие из них переболели 'традиционным' в Афганистане гепатитом и редкими эндемичными болезнями, что уж там говорить о душевных потрясениях. Тяжело приходилось нашим женщинами, а порой совсем девчонкам. Суровый климат и убогие бытовые условия, сколько стоило нервов и трудов, чтобы приспособиться ко всему этому. Жара, духота, местами пыль по колено, а на дорогах она поднимается огромным облаком и трудно дышать. Приедешь с рейда, надо умыться, постирать обмундирование, а вода только вечером, и её не столько, сколько хотелось бы. Приходилось ложиться спать попозже, а вставать пораньше, чтобы привести себя в порядок, ведь женщина всегда остаётся женщиной. Они не роптали, делали своё дело так, что и командование, да и многие военнослужащие относились к ним с уважением.

  

   Член Новосибирской областной общественной организации ОООИВА-'Инвалиды войны' Волкова Любовь Николаевна(1) родилась 2 декабря 1954 года в селе Ново - Ключи Купинского района Новосибирской области. Окончив Новосибирское медицинское училище N 3, работала старшей медсестрой в отделении челюстно-лицевой хирургии в Окружном военном госпитале N 333. С 1985 по 1987 в ОКСВ в Афганистане (Шинданд) - медицинская сестра хирургического отделения в отдельном медсанбате.

  

  

  

  

  Любовь Николаевна ВОЛКОВА

  

  

  Награждена медалями 'За трудовую доблесть', 'За ратную доблесть', 'Ветеран войны в Афганистане', медалью Гиппократа. Работает в областном госпитале N 2 ветеранов войн процедурной медсестрой дневного стационара.

  

  Медицинская сестра Люба Волкова попала в Афганистан в январе 1985 года. Так сложилось, что работа за границей казалась спасением. В военкомате предложили на выбор ГДР, Польшу, Чехословакию, Венгрию. Люба хотела поехать в Польшу, подала документы, а в военкомате сказали:

  - Мы предлагаем Вам поехать в Афганистан.

  

  'Я согласилась. Маленького сына оставила маме и как в омут. В молодости я очень отчаянной девчонкой была. Море по колено. Да и воспитаны мы были в духе патриотизма. Я ведь медик, кто-то должен помогать нашим ребятам. О той войне мы знали не много, прочитать об этом было негде, спросить не у кого. Обещали нормальные условия работы и проживание, хорошую жизнь после командировки.

  

   В Кабуле на пересылке продержали недолго. Я получила назначение в 46-й отдельный медико-санитарный батальон - 'полевая почта 93977' операционной сестрой. Батальон стоял в Шинданде. Командиром у нас был майор Сафонов Анатолий Васильевич. Очень хороший командир, жалел нас девчонок, старался поменьше посылать на боевые.

  

  С удивление смотрела на совершенно чужую страну: горы, выжженная трава; мужчины в рваной одежде на ослах, женщины закутанные а паранджу, с огромной поклажей на голове. Позже оценила красоту той земли, особенно весной, когда горы покрывались зелёной травой, ярко-красными маками и какими-то неизвестными синими цветами. Зрелище завораживающее.

  Жили мы в брезентовых палатках. Жара и духота была не выносима - даже ночью за 40 градусов. А в октябре по ночам уже были морозы. Через год нас переселили в модули. Места хватало всем, я даже жила одна в комнате.

  

  Самым тяжким было терять людей. Ещё вчера разговаривали с парнем, а сегодня его привозят как материал для операции. Больно видеть, как молодые ребята остаются инвалидами: без рук, без ног, без глаз. Мы ведь понимали в таком возрасте стать инвалидом - это приговор. Кому они будут нужны? Конечно, мамам, но ведь у многих были молодые жены, девушки. Работы было очень много. Не один десяток молодых солдат и офицеров прошли через наш ОМСБ за эти два года, пока я там работала. Конвейер жизни и смерти. К смерти нельзя привыкнуть. Умирать в молодом возрасте - это противоестественно. Человек должен прожить свою жизнь, должен вырастить детей, дождаться внуков. Нельзя его вырвать из привычной жизни, отлучить от матери, жены, детей.

  

  Два раза выезжала на боевые операции. Один раз мы провели почти полтора месяца в горах, непосредственно на передовой. Приходилось раны обрабатывать, перевязывать, участвовать в хирургических операциях. Ужас как страшно и трудно было. Да, сейчас я думаю, что все это я смогла пережить только потому, что была молодая. Но почти уже перед заменой запас моего 'железа' иссяк. Видимо, наступил предел. Я выскакивала после работы из операционной и рыдала. Больше уже не могла видеть ребят с ампутированными руками и ногами, слышать их стоны и, самое страшное, - терять своих друзей и знакомых. Даже не пошла на очередной рейд.

  

  После войны долго привыкала к мирной жизни. Всего два года не была дома, а казалось, что все здесь переменилось. Война - это своего рода чистилище, там трусам и подлецам не место. Мы всегда помогали друг другу, пили и ели из одной чашки, все было честно и открыто. А здесь все было по - другому. Я чувствовала по отношению к себе настороженность, либо непонимание. Обещанной сладкой жизни, конечно, никто нам не предложил. Свою квартиру я получила нескоро, на то, что была в Афганистане никто даже и не посмотрел. Когда подошла очередь на квартиру, сказали, что первым должны получать военнослужащие, а вы можете подождать. Правда, командующий округом разобрался, и квартиру я получила. И на том спасибо. Вообще-то у нас чиновники женщин-'афганок' не очень жалуют.

   Хорошо, свои ребята, 'афганцы' не забывают. Мы много общаемся, праздники проводим вместе, по школам ходим, рассказываем о войне. Школьники живо интересуются афганской войной, нашей жизнью там. Меня 'афганцы' часто берут с собой на поиск пропавших в Отечественную войну наших земляков. Выезжаем на места боев, делаем раскопки.

  Своей профессии я не изменяла ни разу. Медицинский стаж уже сорок лет. Всегда радуюсь жизни и говорю хворям - 'не дождётесь!'

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - предыдущая статья так же о Любови - A.C.

  

  (2) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Любови находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.

  

  (3) - военные фото Любoви поставлены в фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 3"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/31.shtml#108 - A.C.

  

  

  

  

  

144. "izhlife.longreads.tilda.ws"

  

Людмила ЛОМАЕВА: «Наивная, я взяла с собой в Афган туфли на каблуках»

  

  

  

  Людмила ЛОМАЕВА

  

  

Окончив ижевское медчилище, Людмила ЛОМАЕВА уехала в Молдавию. Там в городе Бендеры пять лет проработала старшей медсестрой в десантно-штурмовом батальоне. Чтобы устроиться на работу, ей пришлось дважды прыгнуть с парашютом. С тех пор День десантника она считает и своим праздником тоже

  

  

  Шурави. Истории ижевчан, служивших в Афганистанe

  

  С 1982 по 1984 годы служила сначала в Шамархеле, потом в Джелалабаде. Старшая медсестра медико-санитарной роты 66-й отдельной мотострелковой бригады.

  

  Сейчас работает медсестрой в детской поликлинике N 9 Ижевска.

  

  – На пересыльном пункте в Ташкенте какой-то прапорщик поинтересовался, куда меня распределили. «В Джелалабад», – говорю я и слышу в ответ: «Если хочешь жить в пыли, поезжай в Поли-Хумри, если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад».

  Я, конечно, понимала, что не на курорт еду, но туфли на каблуках, халаты накрахмаленные с собой взяла. Думала, в госпитале же буду работать, а не воевать. Оказалось, что я попала в самую жаркую точку Афганистана и по климату, и по боевой обстановке.

  

  Людмила Ломаева вспоминает, что окунулась в военную реальность сразу по прилете в Кабул.

  – Мы ждали «вертушки» (вертолеты. – Прим. ред.), которые должны были доставить нас в Джелалабад. И вот они прилетели, и из одного вертолета, в котором мы должны были лететь, выносят погибшего солдата. Он был завернут в пленку, что-то вроде фольги, чтобы тело не портилось, а из-под нее торчат ботинки десантника и черные, развевающиеся на ветру волосы. Я тут же начала падать в обморок… Полетели. Вдруг вижу: мужики притихли, слышу: звук такой, как будто горох по металлу стучит. Потом мне объяснили, что мы попали под обстрел.

  

  Первые полгода службы наша героиня проработала в поселке Шамархель, в 30 км от границы с Пакистаном и в 50 км от центра подготовки наемников.

  

  – Солдат доставляли прямо с передовой. Медсестер и врачей не хватало. Работали ввосьмером, а раненых у нас бывало 120-130. Госпиталя не было, солдаты лежали в брезентовых палатках. Во время больших сражений, особенно в Панджшерском ущелье, мы по трое суток не выходили из операционной. Не хватало перчаток, крови – тогда мы ее сдавали сами, а вот медтехника, медикаменты – все было на высшем уровне. Многое я в Союзе даже и не видела.

  

  Через полгода Людмилу Ломаеву перевели под Джелалабад, еще ближе к границе с Пакистаном.

  

  – Нас то и дело обстреливали. Я когда через год домой в отпуск приехала, до Пирогово, где жила мама, поехала на такси. С нами поравнялась какая-то машина, издающая звуки, похожие на хлопки. Я тут же свернулась калачиком и легла на пол «Волги». Таксист остановился – не понимает в чем дело. А я хлопки приняла за выстрелы. Утром, услышав шум «вертушек» в Пирогово, я на автомате вскочила с кровати и побежала принимать раненых.

  

  Самый тяжелый период службы Людмилы Ломаевой пришелся на весну 1984 года. Вспоминает, как однажды ночью им доставили сразу 24 погибших солдат!

  

  – Мы их осмотрели, а они все добитые. Видимо, попали в окружение. А сколько всего погибших было за два года! Был у нас такой Симонов. Вечером мы с ним попрощались – на следующий день он должен был улететь в Союз, а ночью нас подняли по боевой тревоге. Утром Симонова привезли уже мертвым. Тяжело все это…

  

  Многие афганцы, даже медсестры, рассказывая о своей службе, говорят о дедовщине, о том, как свои «строили» своих. Людмила Михайловна – исключение.

  

  – Если и было у кого-то желание установить свои порядки в санроте, я их пресекала на корню. Медики, солдаты – мы все жили дружно. Когда хотелось домашней еды, мы с девчонками варили борщ и даже стряпали: попросим тесто в пекарне, разжарим тушенку, вот вам и пирожки с мясом. Кстати, нам давали тушенку, выпущенную еще в 1945-1948 годах. Все банки были измазаны в солидоле – чтобы консервы не испортились. Вкуснее этой тушенки я больше никогда не ела.

  

  Спрашиваю Людмилу Ломаеву, как изменила ее афганская война.

  - Я стала мудрее, повзрослела и полюбила жизнь. Жизнь – это самое ценное, что у нас есть.

  

  

  

  

  Людмила лечила не только советских бойцов, но и афганских солдат, воевавших на нашей стороне, и местных жителей. Многие её знали и называли "шурави ханум доктор Люда" ("советская женщина доктор Люда")

  

  

  

  

  

  С подругой

  

  

  

  

  

  Людмила Ломаева свидетельница на свадьбе медсестры и прапорщика.

  Такое во время войны в Афганистане тоже бывало!

  

  

  Текст: Светлана Сырыгина

  Фото: Сергей Грачев и из личных архивов героев материала

  

  Отсюда: http://izhlife.longreads.tilda.ws/afganskaya_voyna

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Джелалабад, медрота 66-й мотострелковой бригады в/ч пп 93992" с фотографиями бывших сослуживиц Людмилы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/011.shtml - А.С.

  

  (2) - eщё одна публикация о Людмиле находится "Дай свoй адрес, "афганка". Часть 57-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/z8.shtml#592a - А.С.

  

  

  

  

  

145. "Настоящее время" (12.02.2019)

  

"Мы все для них были "шурави". Таджикские ветераны вспоминают войну в Афганистане

  

  

  

  

  Рустам и Мохру Ходжаевы – ветераны войны в Афганистане.

  

  Рустам попал на войну в 1980 году, когда ему было 18 лет. Он служил в десантных войсках, в разведке, прошел десятки операций в Панджшере, Кандагаре, Джелалабаде.

  

  "Это те города, где моджахедов готовят, они всю жизнь воюют по всем странам, – поясняет Рустам Ходжаев. – А мы восемнадцатилетние. Нас готовили два-три месяца и бросили в Афган: сам по себе, по опыту научишься воевать. На смерть смотришь – молодой, страх. Вспоминаешь родителей".

  

  Жена Рустама, Мохру, тоже служила в Афганистане – была переводчицей. Супруги часто вспоминают увиденное и пережитое на той войне.

  

  Мохру Ходжаева рассказывает, как однажды их спас местный.

  

  "К нам подошел раненый афганец, мы ему оказали помощь. Прошло буквально четыре месяца. Мы работали в одном из кишлаков, оказывали гуманитарную помощь – и на нас напали. Вдруг передо мной оказался вот этот афганец. Он поднял руку – и стрельба прекратилась. Он мне сказал: "Уезжайте". Мы из этого кишлака ушли без потерь. По нам никто не стрелял".

  

  Погибших на войне друзей, сослуживцев, знакомых у Ходжаевых было немало.

  

  "Только командир прилетел к нам, за мост зашел – и всё: двух ног нет, – вспоминает Рустам Ходжаев. – И командиры уходили, и разведчики уходили. Каждый выход в рейд разведки – двое-трое-четверо погибших".

  

  [...]

  

  Анушервон Арипов, Насим Исамов

  

  Полностью статья находится здесь: https://www.currenttime.tv/a/afghanistan-war-tajikistan/29759081.html

  

  _____________________________________________________________________________

  

  Мохру (Мохруй, Мухру, "Луноподобная") упоминается в разделах:

  

  - "Дай свoй адрес, "афганка". Часть 9-я ". Часть 9-я"

  здесь: http://samlib.ru/s/smolina_a_n/tt1.shtml#116a

  

  - "Дай cвoй адрeс, "афганка". Часть 56-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/z7.shtml#585

  

  Военные фотографии Мохру поставлены в "Афганистан. Багрaм, фотоальбом N 6"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/43b.shtml#36

  

  Так же присутствует на военных фотографиях сослуживиц в "Афганистан. Баграм, фотоальбом N 3"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/42.shtml#65

  

  Первый (там же продолжения) фотоальбом "Баграм, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/4.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

146. "izhlife.longreads.tilda.ws"

  

Светлана Беляева: «Родители узнали, что я в Афганистане, только через полтора года моей службы»

  

  

  

  Шурави. Истории ижевчан, служивших в Афганистанe

  

  – Мои родители узнали, что я служу в Афганистане, только через полтора года после моего отъезда. Сказала им, что уехала в Венгрию деньги зарабатывать. Письма домой писала регулярно – почта-то полевая была, штамп с названием населенного пункта на конверт не ставили. Когда через два года я вернулась в Ижевск, отец с матерью побежали меня встречать прямо к самолету. Вышла, смотрю, а мама вся седая. Когда я уезжала, она русая была…

  

  Рассказывая об Афганистане, Светлана Беляева не может сдержать слез. Говорит, что так же плакала, когда ее отправили в чужую страну. Это второе интервью военной медсестры из Ижевска за 33 года. Первое она дала, когда только вернулась из горячей точки.

  

  В Афганистан я попала случайно. Работала медсестрой, у меня был военный билет. Пришла в военкомат – нужно было просто проверить документ, а там майор говорит, что им нужны медсестры для отправки в Афганистан. Ну, и давай меня уговаривать. Мне было 29 лет, мужа и детей не было, стаж работы большой. Словом, подходила по всем статьям. Тут еще майор говорит, что документы будут готовиться полгода, за это время, глядишь, и война закончится. Ну, я и согласилась. Полгода пролетели быстро, война не закончилась, деваться мне было некуда.

  

  Когда на самолете прилетела сначала в Кабул, а потом в Шинданд, мне показалось, что я в кино или на съемках военного фильма. Кругом танки – за них я приняла БТРы, солдаты с оружием. Я очень нервничала. Хотя в Ташкенте, на пересылке, встретила солдатика из Ижевска, он сказал, что в Шинданде тихо, плакать не стоит. Но тихо, конечно, не было, из «Градов» стреляли постоянно.

  

  В Шинданде располагался второй по величине советский госпиталь. Крупнее был только в Кабуле. Светлана Беляева работала в терапевтическом отделении.

  

  – Госпиталь представлял собой деревянный модуль, углубленный в землю. Над землей возвышалась только крыша. Жили мы тоже в таких модулях – по четыре-пять человек в комнате, – вспоминает военная медсестра. – В нашем отделении лежали солдаты с дефицитом веса, с геморрагической лихорадкой – там же тушканчики кругом, с воспалением легких – в горах было холодно. Привезут солдат с гор, а они в обморок падают, такие худенькие. У некоторых дефицит веса составлял 25 килограммов! Я парней на себе носила. Чуть подлечим солдата, приезжает командир и забирает его обратно на войну. А сколько было ребят без рук, без ног, а в гробах! Умрет солдатик, а ты думаешь, кому-то же сообщат…

  

  Уже много лет Светлана Беляева работает в военном госпитале в Ижевске. Говорит, что когда пациенты узнают, что она служила в Афгане, начинают относиться к ней с еще большим уважением.

  

  

  

  

  «Мне было 29 лет, мужа и детей не было, стаж работы большой.

   Для службы в Афгане я подходила по всем статьям», – говорит Светлана Беляева

  

  

  

  

  С подругой-коллегой

  

  

  

  

  С подругами-коллегами

  

  Текст: Светлана Сырыгина

  Фото: Сергей Грачев и из личных архивов героев материала

  

  Отсюда: http://izhlife.longreads.tilda.ws/afganskaya_voyna

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Светланы находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.

  

  

  

  

  

147. "UzMetronom.com" (14.05.2013)

  

Узбекский экипаж спецсамолета Наджибуллы

  

  

  

   На снимке: экипаж спецсамолёта Наджибуллы. Слева направо: 2-й пилот Николай Таджиев, бортинженер Турсун Юльчиев, инженер Геннадий Харлап, штурман Роберт Умаров, бортпроводницы Мунира Аббазова и Зухра Шарахметова, 1-й командир (шеф-пилот) Кадыр Атабаев, фамилию рядом стоящего члена экипажа установить не удалось, 2-й командир Юсуп Хасанов (скончался), старший штурман Анатолий Ли. На этом фото нет третьей бортпроводницы Надежды Ариповой

  

  

  «Афганистан, на первый взгляд, бедная, Богом забытая страна, но там всегда происходит нечто такое, от чего у всего мира появляется изжога» - сказал один российский политик. Более двух десятилетий назад в этом государстве произошли события, которых все долго ожидали, но никто не предполагал, насколько тяжёлыми будут их последствия.

  

  28 апреля 1992 года передовые отряды вооружённой афганской оппозиции вошли в Кабул. Режим НДПА пал. Разношёрстным формированиям моджахедов понадобилось несколько дней, чтобы полностью взять город под свой контроль. А потом победители долго делили столицу между собой и чинили расправу над сторонниками свергнутой власти. Низложенный президент Наджибулла вместе со своим младшим братом генералом Шахпуром Ахмадзаем нашёл убежище в представительстве ООН. И безвыездно находился там более четырёх лет.* До тех пор, пока в сентябре 1996 года талибы не захватили Кабул. Религиозные фанатики повесили Наджибуллу и Шахпура Ахмадзая.*

  

  Западная пропаганда называла правление НДПА военно-коммунистической диктатурой, а Наджибуллу кровожадным тираном. Между тем, сегодня многие афганцы с ностальгией вспоминают бывшего лидера и сожалеют о его трагической гибели. А ведь тогда, весной 1992 года, ещё до окончательной победы оппозиции, у него была реальная возможность покинуть пределы своей страны. В столице Узбекистана, на стоянке правительственного аэропорта «Ташкент-2» постоянно находился (базировался) спецсамолёт Наджибуллы – лайнер Ту-154Б2. Опытнейший экипаж воздушного судна был готов по первой команде вылететь за ним в Кабул и доставить в любую точку земного шара – куда прикажут. Но президент Афганистана до конца оставался на своём посту, несмотря на неоднократные предложения заблаговременно позаботиться о собственной безопасности. Запоздалая попытка спастись была пресечена недавними соратниками из числа генералов и офицеров правительственной армии.

  

  О полётах с Наджибуллой впервые рассказали бывшие члены его личного экипажа - шеф-пилот Кадыр АТАБАЕВ и бортпроводница N 1 Зухра ШАРАХМЕТОВА.

  

  К.А. – История литерных рейсов в Афганистан началась с приходом к власти Бабрака Кармаля. Сразу после устранения Хафизуллы Амина, новому руководителю страны был выделен спецсамолёт вместе с экипажем; из состава 235-го авиационного отряда особого назначения, который базировался в аэропорту «Внуково-2». По этому поводу было даже Постановление Совета министров СССР. Позже Наджибулле, когда он стал главой государства, тоже предоставили аналогичный самолёт. Незадолго до вывода советских войск с территории Афганистана, в Узбекское Управление гражданской авиации поступило указание сформировать для Наджибуллы экипаж из числа местных авиаторов. Кандидатов отбирали по рекомендациям нашего руководства. Предпочтение отдавалось опытным профессионалам, имевшим большой налёт. Дополнительную подготовку мы проходили на базе 235-го отряда. Занятия с нами проводил личный пилот генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачёва Виктор Линник и другие высококлассные специалисты. С учётом специфики задач, в экипаж назначили второго командира, по два инженера и штурмана. Летали на новом самолёте Ту-154Б2. Раньше он принадлежал председателю Совмина Николаю Рыжкову. В городе Шеннон (Ирландия) лайнер перекрасили в цвета авиакомпании ARIANA afghan airlines, а нас переодели в афганскую лётную форму. Кстати, после перекраски воздушное судно стало на три тонны легче.

  

  - Куда и как часто летали, и кто давал разрешение на вылет?

  

  К.А. – Наджибулла много летал в Индию. Он дружил с премьер-министром Радживом Ганди. Ганди всегда сам встречал в аэропорту Дели своего гостя. Летали на международные конференции неприсоединившихся стран в Белград и Сараево. Выполняли рейсы в Париж, Хельсинки, Бухарест, Берлин, Киев. Несколько раз доставляли президента вместе с семьёй на отдых в Сочи. Ему нравились Чёрное море и мягкий климат. Но особенно часто летали в Москву. При этом наши стоянки в Кабуле длились полтора-два часа, не более. Примерно, столько же по времени занимали остановки в Кандагаре, Мазари-Шарифе и других городах Афганистана, где бывал Наджибулла. Все служебные совещания и встречи с должностными лицами проходили в аэропортах пребывания. Как только они заканчивались мы немедленно возвращались в Кабул.

  

  Распоряжения на полёты поступали из КГБ Узбекской ССР за пять-шесть часов до вылета. Мне звонили по телефону и просили приехать по известному адресу. Я приезжал, проходил в кабинет некоего полковника, получал у него указания и распечатку плана, с детальным расписанием предстоящего рейса по месту и времени. Доступ к этой информации был только у меня. Полётное задание подписывал начальник нашего Управления. Затем я ставил задачу экипажу на подготовку. Все предполётные мероприятия проводились в обстановке строгой секретности.

  

  – В чём заключалась главная особенность полётов с президентом?

  

   К.А. – Для моджахедов президентский лайнер был мишенью N 1 – это являлось главной особенностью полётов с Наджибуллой. Отсюда и чрезвычайные меры безопасности. Над территорией Афганистана летали только ночью, в режиме радиомолчания, с выключенными аэронавигационными огнями и освещением салона. Даже иллюминаторы зашторивали. До Термеза нас вели диспетчеры, а после пересечения воздушной границы полёт продолжался без связи с наземными службами. В отличие от военных бортов, наш самолёт не был оснащён системой отстрела тепловых ловушек, поэтому при заходе на посадку в аэропорту Кабула, мы сбрасывали скорость и ставили двигатели на нулевую тягу. В таком положении керосин не поступает в камеры сгорания и сопла не выделяют горячие газы. Это делалось, чтобы избежать поражения ракетами типа «Стингер», летящих на источники тепла. Почти не имея поступательного движения, «тушка» по спирали камнем падала вниз. На максимальную тягу, необходимую для поступательной скорости, движки переводили непосредственно над полосой. Садились в условиях слабой освещённости. Ориентиром нам служила мусорная свалка рядом с ВПП. Аэропорт афганской столицы постоянно обстреливался. И всякий раз, прилетая в Кабул, мы рисковали быть сбитыми. После очередного рейса «за речку», резина четырёх колёс оказалась разорванной в клочья.

  

  - Случались ли незапланированные задержки в аэропортах прибытия?

  

  К.А. – Такой случай был лишь один раз. Наджибулла летел в Париж на встречу с президентом Франции Франсуа Миттераном. В Киеве мы сели на дозаправку. В аэропорту Борисполь президента Афганистана встретил командующий Киевским военным округом, Герой Советского Союза, генерал-полковник Борис Громов. Он увёз Наджибуллу к себе домой. И вместо двух часов, отведённых на дозаправку, наша стоянка в столице Украины длилась целые сутки. Всё это время Наджибулла находился в гостях у Бориса Всеволодовича.

  

  - Чем занимался VIP-пассажир в самолёте, и кто охранял его?

  

  К.А. – Наджибуллу сопровождали афганские офицеры. Командовал ими пожилой генерал. Он заходил к нам в кабину - проверял всё ли в порядке. Кроме меня и Зухры из экипажа с ним никто не контактировал. Во время дальних перелётов, президент Афганистана, через Зухру, вызывал меня к себе в салон, мы пили чай и беседовали на житейские темы.* Разумеется, наше общение проходило в рамках соответствующих инструкций. Наджибуллу, например, интересовало, как я живу, и платил ли калым за свою жену. Однажды он спросил меня, почему я стал лётчиком. Я задал ему встречный вопрос, а почему он решил стать врачом-гинекологом. Грустно улыбнувшись, Наджибулла ответил, что хотел помочь женщинам, но не получилось – жизнь заставила заняться политикой. В самолёте Наджибулла всегда, что-нибудь читал или работал с документами. Это был высокообразованный, интеллигентный человек, без сановного лоска. Бортпроводницы старались создать для него максимально комфортную обстановку.

  

  - Что ел и пил Наджибулла?

  

  З.Ш. – Конечно же, меню для президента Афганистана составлялось с учётом его статуса и мусульманских традиций. Бортпаёк мы загружали в Ташкенте. Пищу готовили квалифицированные повара, естественно, из качественных и свежих продуктов. В достаточном количестве у нас имелись чай, минеральная вода, соки. Наджибулла с удовольствием ел мясо курицы и рыбу. После обеда он обязательно пил зелёный чай, не отказывался от минералки. То же самое ели его жена и дочери. Приятно было смотреть на то, с каким аппетитом девушки уплетали предложенную нами еду.

  

  - Как складывались отношения с членами его семьи?

  

  К.А. – Все три дочери Наджибуллы были хорошо воспитаны и скромны. Младшая, Юлдуз, тогда совсем ещё юная, относилась ко мне, как к родному отцу. С ней связан один забавный эпизод – как-то в аэропорту «Внуково-2» она нарушила официальную церемонию проводов. Афганских гостей провожали Николай Рыжков с супругой и Раиса Горбачёва. Во время моего доклада о готовности к полёту, Юлдуз радостно, с детской непосредственностью кинулась мне на шею. Это произошло так неожиданно, что я машинально обнял её. Все остолбенели, но восприняли увиденное с пониманием. Правда, Раиса Максимовна через пару минут отвела меня в сторону и слегка пожурила: «Ну, вы, командир, и даёте!».

  

  Очень тёплые отношения сложились и с ханум – женой Наджибуллы. Был случай, когда мы экстренно летали за ней, чтобы доставить в Москву - она тяжело заболела. В Кабуле, не выключая двигателей, приняли женщину на борт, её внесли на носилках. Наджибулла просил меня «Рафик, пожалуйста, быстрее». Вместе с матерью улетели и две дочери: средняя и младшая. Примерно, через месяц мы вернулись за ними. В Ташкенте я поручил Зухре купить для супруги президента красных гвоздик. Зухра выбрала самые красивые, целое ведро – сорок штук. Встречая ханум, я прямо на трапе вручил ей огромный букет. Она была настолько растрогана, что расплакалась, обняла меня и поцеловала. Признаться, я тоже расчувствовался и едва не прослезился. В кабульском аэропорту нас ждал Шахпур Ахмадзай. Он шутливо потребовал отдать ему половину гвоздик.

  

  - Зухра, вы больше всех общались с президентом Афганистана, какие у вас остались о нём воспоминания?

  

  З.Ш. – Самые добрые. Наджибулла был прост и доступен в общении. Обладал здоровым чувством юмора. Высокий, статный он вызывал симпатии к себе. Потому, как Наджибулла трепетно заботился о своих близких, было видно, что это прекрасный семьянин, любящий супруг и отец. В этом смысле президент производил впечатление счастливого человека. Говорят, чтобы лучше узнать родителей, надо посмотреть, как ведут себя их дети. Наджибулла и его жена Хафта вырастили замечательных дочерей. И когда они летали все вместе, в салоне становилось оживлённо - пассажиры много шутили, смеялись. В эти минуты наш лайнер становился для них родным домом на крыльях. Мы даже разрешили дочерям Наджибуллы брать в самолёт маленькую собачку, смешную такую, уже не помню какой породы. Из санитарных соображений это категорически запрещалось, но девочки так дружно и умоляюще просили, что отказать им было невозможно.

  

  - Проявлял ли руководитель НДПА признаки беспокойства в связи с надвигающейся развязкой?

  

  К.А. – Наджибулла всегда сохранял спокойствие. Даже, когда события в Афганистане приняли угрожающий характер и его на каждом шагу стали предавать. По крайней мере, внешне он никогда не выдавал своего настроения. Я - лётчик, а не политик, но могу с уверенностью сказать, что Наджибулла до последнего стремился к миру и был готов к диалогу со всеми сторонами конфликта. Много раньше, осенью 1989 года, в Кабуле состоялись его переговоры с лидерами вооружённой оппозиции. Президент ещё тогда предлагал своим контрпартнёрам компромиссные пути выхода из гражданской войны. К слову, с одним из них, наиболее непримиримым, Гульбеддином Хекматиаром, Наджибулла когда-то учился в Англии.

  

  - Ваш экипаж эвакуировал в Дели супругу и дочерей Наджибуллы. Как это было?

  

   К.А. – Обычно Наджибулла всегда сам провожал в аэропорту своих близких или присылал брата. На этот раз ханум и дочери приехали в сопровождении незнакомого мне генерала. Мы отошли с ним в сторону, и военный сказал, что в Дели нас встретят. В аэропорту индийской столицы семью президента ждал представитель авиакомпании ARIANA afghan airlines, которого я хорошо знал, и несколько индийцев. Они забрали жену и дочерей Наджибуллы. Больше мы их никогда не видели.

  

  З.Ш. – Я не смогла сдержать слёз, когда увидела по телевизору жуткие кадры расправы с Наджибуллой. Он был замечательным человеком и не заслужил такой участи.

  

  Интервью подготовил Игорь Бирюков

  

  P.S. Два последних десятилетия показали, что весной 1992 года в Афганистане всё только начиналось. Победа вооружённой оппозиции дала старт нескончаемой череде кровавых потрясений, среди которых и мученическая смерть последнего руководителя НДПА. И кто знает, как бы развивались события дальше, останься он жив. Ведь у него была возможность своевременно покинуть Кабул на спецсамолёте. Высочайший профессионализм и мужество узбекских авиаторов гарантировали безопасность Наджибуллы в небе над его воюющей Родиной.

  

  Примечания:

  

  *Моджахеды не преследовали Наджибуллу в миссии ООН.

  *Достоверно известно, что Наджибуллу убили люди из Межведомственной разведки Пакистана (ISI). Несколько часов они зверски избивали его, требуя задним числом подписать документ о признании границы - «Линии Дюранда». Наджибулла отказался ставить свою подпись под фиктивным соглашением. Пакистанцы до смерти забили бывшего президента Афганистана. Талибы повесили мёртвое тело.

  *Кадыр Атабаев и Зухра Шарахметова разговаривали с афганцами на фарси.

  

  Отсюда: http://www.uzmetronom.com/2013/05/14/uzbekskijj_jekipazh_specsamoleta_nadzhibully.html

  

  * * *

  

  

Отрывок из книги "Память из пламени Афганистана"

  

  Фамилия Имя Отчество - Атабаев Кадыр Курбанович

  Национальность - yзбек

  Год рождения - 1946

  Годы службы - 1989-1991

  Место службы - Кабул, Кандагар, Мазари-Шариф

  Занимаемая должность во время службы - шеф-пилот спецсамолёта Наджибуллы, лётчик 1-го класса

  

  Фамилия Имя Отчество - Шарахметова Зухра Шаякубовна

  Национальность - таджичка

  Год рождения - 1957

  Годы службы - 1989-1991

  Место службы - Кабул, Кандагар, Мазари-Шариф

  Занимаемая должность - бортпроводница N 1 спецсамолёта Наджибуллы

  

  Когда и где был сформирован ваш экипаж?

  

  Кадыр: В 1986 г. по решению Кабмина (Совета министров) СССР была сформирована группа для выполнения полётов в Афганистан с особо высоким человеком, литер «А». Мы прошли отбор в Ташкенте. Затем были направлены два экипажа в международный 235-й отряд.

  

  Где он (отряд) находился?

  

  Кадыр: Он находился в Шереметьево и во Внуково. В основном мы занимались во Внуково. Занимался нами Линник, такой был командир 235-го отряда (Линник был личным пилотом Михаила Горбачёва). Он не всё время летал, иногда. В 1986 г. нас отобрали, подготовили. Два или три месяца занимались во Внуково. Мы летали в Ташкент, потом прилетали, нас вызывали.

  

  Вы знали, что будете обслуживать именно Наджибуллу?

  

  Кадыр: Да. Нам была поставлена цель такая, чтобы подготовить наиболее подготовленный экипаж для выполнения полётов в сложных условиях.

  

  По чьей рекомендации людей отбирали в экипаж?

  

  Кадыр: Рекомендации давало партийное собрание. Раньше же коммунисты были. На партийном собрании нас выдвигали, потом на профсоюзном собрании. Везде нас утверждали. Потом был совет командиров лётного отряда, там утверждали, потом на совете Управления (Узбекское Управление гражданской авиации). Короче мы проходили фильтр от и до.

  

  Видимо, органы вас тоже проверяли, КГБ?

  

  Кадыр: Естественно. Перед тем, как идти на партсобрание, нас проверяли в КГБ.

  

  При отборе в экипаж учитывалась национальная принадлежность, знание языков?

  

  Кадыр: Знание языков учитывалось, английского языка. Национальность учитывалась, должны быть азиаты. Имитировать, что экипаж Наджибуллы – это афганцы. Мы должны были похожи быть на афганцев. Поэтому многие из нас азиаты были. Были и татары у нас, но в основном местные.

  

  В каком году совершили первый полёт в Афганистан?

  

  Кадыр: Я сейчас не могу точно сказать. В начале 1989 г.

  

  На каком самолёте летали?

  

  Кадыр: Рыжков был Председатель Совмина. Он свой самолёт подарил Наджибулле или отдал. Я не в курсе дела. Вот новый самолёт, который получил Рыжков, был передан афганцам, и он был перекрашен под Ариану.

  

  А где перекрашивали?

  

  Кадыр: Перекрашивали в Шенноне. Перекрасили и поставили на учёт в афганских авиалиниях. Самолёт базировался в Ташкенте. Всю обслугу, всё проходил в Ташкенте вот. В Кабул мы только летали за ним и всё.

  

  Кто давал разрешение на вылет, куда летали и как часто?

  

  Кадыр: Связь была такая… Зампредседателя КГБ Узбекской ССР давал указание нашему офицеру по режиму Управления. Режим выходил на меня, давал ориентировку во сколько вылет, куда вылет. Эти данные знал только я один в экипаже. И за сутки я собирал экипаж, ставил перед ними задачу цель, что летим так, чтобы у нас было время для подготовки по маршруту, по всем делам.

  

  Ну, а режим секретности как соблюдался?

  

  Кадыр: За сутки до вылета никто ничего не знал.

  

  То есть все предполётные мероприятия проводились в обстановке строгой секретности?

  

  Кадыр: Можно сказать и так.

  

  И куда летали?

  

  Кадыр: Во все страны, куда Наджиб был приглашён. На симпозиумы неприсоединившихся стран. Мы летали в Белград, Сараево и в Хельсинки один раз. В Москву мы летали один раз в два месяца, его приглашали.

  

  А по Афганистану куда летали, в какие города?

  

  Кадыр: По Афганистану мы летали в Мазари-Шариф, Кандагар. По Афганистану он летал мало. В основном летал по загранице. И очень часто летал в Индию.

  

  А почему в Индию?

  

  Кадыр: С Индией были отношения дружественные. Он дружил с Радживом Ганди. Он его всё время встречал, провожал в Дели.

  

  В чём заключалась главная особенность с Наджибуллой?

  

  Кадыр: Главная особенность, это то, что у нас не было никакой возможности делать ошибки. Мы должны были идти строго по плану, строго по маршруту. От экипажа требовалась, как говорится «аптечная» работа. Мы понимали, что были мишенью N 1, понимали всякие возможные диверсии в воздухе со стороны диспетчеров, афганских и не только. Были такие случаи. Мы были готовы ко всему.

  

  В какое время суток летали?

  

  Кадыр: В Кабул мы летали только ночью, при выключенных фарах, аэронавигационных огнях, ничего не было включённого, всё выключали. Зашторивали иллюминаторы, маскировались. При подходе к перевалу Саланг, на высоте 7,800 м. нас подхватывали два вертолёта, с той и с другой стороны, с ловушками (системы отстрела тепловых ловушек для защиты от ракет типа «Стингер»). На определённой скорости мы снижались, заходили на посадку в полной темноте. По связи ничего мы не говорили, только отмечали развороты: первый, второй, третий, четвёртый. Вертолёты до самой земли сопровождали, до четвёртого разворота на высоте 150 м. Это очень низко. Вели укороченную связь. Заходили на посадку без фар. Снижение было с перевала, на один единственный привод в Кабуле. Мы снижались с максимальной вертикальной скоростью. Режим стоял «Малый газ», без тяги, потому, что выхлопные газы не работают, не видно, что самолёт летит. На чётвёртом развороте мы выводили двигатели почти на взлётный режим, чтобы придать самолёту поступательную скорость. Чтобы сесть нормально мы давали почти взлётный режим. Поэтому от экипажа требовалась взаимозаменяемость, взаимопонимание.

  

  Кто сопровождал Наджибуллу в полётах, кто его охранял?

  

  Кадыр: Охранял его генерал и его брат, начальник службы ХАД.

  

  Как попали в экипаж?

  

  Зухра: В отряде проходил отбор. На отборе я прошла. Мне оказали доверие выполнять особо важные полёты.

  

  Чему вас готовили (учили) в 235-м отряде?

  

  Зухра: Во-первых, безопасности полётов, аварийные процедуры тщательно проходили мы. Технологии обслуживания особо важных VIP-пассажиров, обслуживание пассажиров 1-го класса. Изучали особенности рейса в Афганистан.

  

  Чем занимался Наджибулла (во время перелётов), кто имел к нему допуск, как он вас вызывал, о чём разговаривали, как пили чай?

  

  Кадыр: В самолёте у него был специальный кабинет, диван там, всё. К нему имела допуск только Зухра, которая могла войти в любое время, телохранитель–генерал, братишка его Шахпур Ахмадзай. Ну и члены семьи, если они были на борту. Очень часто, когда мы летали, очень длинные рейсы такие были, из Ташкента куда-то летели, он приглашал к себе в салон. Он много интересовался политикой, жизнью в Советском Союзе. Человек очень интересовался нашей жизнью и ему было очень приятно, я всегда видел улыбку на его лице, что у нас нет проблем никаких, у нас всё есть, у нас всё хорошо. Я не имел права говорить, что у меня нет машины, например, нет квартиры. Я должен был говорить, что всё нормально.

  

  За жизнь какие-то разговоры были?

  

  Кадыр: Он всегда шутил. Например, знал семейное положение каждого из нас. Мне он говорил, сколько у тебя жён? Я говорю: "Oдна всего лишь. И то не могу прокормить!" (Смеётся). Пил только зелёный чай. Он весёлый мужик был.

  

  Чем кормили Наджибуллу?

  

  Зухра: Готовили у нас в кетринге питание. Он не привередливый был. Ему нравилась наша кухня узбекская. Вкусно, хорошо готовили.

  

  Что именно?

  

  Зухра: В основном курицу. Рыбу он любил очень.

  

  А чем кормили его домочадцев?

  

  Зухра: Курица, рыба. Точно также, не выбирали. Очень относились спокойно. Нравилась им наша кухня. Я всегда спрашивала: "Kак еда?" Кухню нашу всегда они хвалили. Готовили у нас в кетринге очень хорошо. Меню мы обговаривали заранее. В основном говядина, конечно, свинину не употребляли. Говядина, баранина.

  

  Как складывались отношения ваши личные и экипажа с членами семьи Наджибуллы?

  

  Кадыр: Как таковых у нас отношений не было, никто не общался. Это только Зухра и Мунира Аббазова общались с членами семьи, допуск у них только был. Когда я бывал у него на беседе, если там жена сидела ханум, ну, она тоже разговаривала. Они от экипажа были недалеки, но не общались. У них всё время летала воспитательница дочерей. Вот они там вместе все сидели, вместе все разговаривали.

  

  Расскажите немножко о дочерях. Вы говорили о забавном эпизоде, связанном с младшей дочерью.

  

  Кадыр: У Наджибуллы три дочки. Самая младшая Юлдуз. Почему-то она меня полюбила, хорошо ко мне относилась. Всё время «Салом алейкум!», «Салом алейкум!». Cтаршие дочери стеснялись. Один раз во Внуково идут торжественные проводы, провожали Николай Рыжков с супругой и Раиса Максимовна Горбачёва. Kогда я докладывал о готовности экипажа, Юлдуз выбежала из толпы и на шею мне бросилась.

  

  И чем всё это закончилось?

  

  Кадыр: Жена его, ханум, говорит: "Tак нельзя делать, это некрасиво". Она отругала её.

  

  Эпизод, связанный с экстренной доставкой супруги Наджибуллы в Москву.

  

  Кадыр: Информация от Грабовского (офицер КГБ УзССР), он говорит: "Cрочно приходи ко мне в кабинет, есть телеграмма". Пришёл, получается, говорит, завтра (но по времени получается уже сегодня) надо лететь в Кабул за женой Наджибуллы. Ну, хорошо, нам не привыкать. И вот мы собрали экипаж, поставили цель что лететь в Кабул. Перед самым вылетом мне дают информацию, чтоб в Кабуле двигатели не выключать, обеспечить минимальную стоянку. Я не понял, думал что-то случилось. Мы прилетели, двигателей не выключали. Бомбили этот аэродром. Турсун Юльчиев слез, говорит: "Два или три колеса лопнули". По идее нам нельзя было вылетать. Он никому ничего не сказал, мне сказал. Я вышел, посмотрел. На самом деле надо было рисковать, у нас на борту было всего одно запасное колесо. Надо было лететь, потому что другого варианта не было. Мне в Кабуле объяснили, что она (супруга Наджибуллы) в очень тяжёлом состоянии, парализована, надо её срочно везти в Москву. Мы стояли всего 13 минут, от взлёта до посадки. Пришлось улететь на таком самолёте. В Ташкенте все колёса поменяли. Оказывается, Грабовский знал об этом, кто-то из врачей был уже на борту и оказывал ей помощь. В Ташкенте тоже была минимальная стоянка и мы улетели в Москву. В Москве встретили машины, забрали её, я не знаю где она лежала. Её сопровождали старшая и средняя дочери, младшей не было. Через месяц вызывает Грабовский: "Лети, выздоровела она". Я Зухре говорю: "Возьми гвоздик сколько можешь, охапку, две охапки, сколько можешь!" Зухра пошла, самых красивых пурпурно-красных гвоздик набрала. Это было зимой и мы улетели в Москву. Когда я доложил, что экипаж готов, она (супруга Наджибуллы) уже сама одна вылетала с дочерьми, и на трапе ей Зухра вручила эти цветы. Она расплакалась.

  

  Зухра, вы больше всех общались с Наджибуллой, каким он человеком был?

  

  Зухра: Очень хорошим. Заботливый, внимательный. Когда он летал с семьей, всегда в салоне было весело, потому, что очень весёлый народ, семья весёлая. Постоянно шутили, любили музыку. Включали музыку нашу узбекскую, им нравилось очень. У младшей дочери постоянно была маленькая собачка, она (дочь) с ней не расставалась.

  

  Вообще-то из санитарных соображений брать собак в самолёт нежелательно.

  

  Зухра: По правилам авиаперевозок одну собаку можно. Это спецсамолёт, особо важные персоны, поэтому можно было.

  

  То есть семья была не привередливой?

  

  Зухра: Очень спокойная, весёлая, добрая.

  

  Кадыр: Простая семья была.

  

  Зухра: Все они были такие внимательные.

  

  В Кабуле кто-то из советских военных советников бывал с Наджибуллой, кого-то довелось видеть вам, Кадыр Курбанович, или вам, Зухра? Там же был советником в то время генерал армии Махмут Ахметович Гареев.

  

  Кадыр: Наджибуллу всегда встречал работник КГБ, генерал. И ко мне подходил всегда спрашивал: "Проблемы какие?". Я ему докладывал: "Bсё нормально". Фамилии его не знаю, он с женой там был. Жена сопровождала один раз нас. Вместе с семьёй была в Москве. Иногда, я не скажу, что каждый раз, Гареев, генерал-полковник Махмут. Он был советником у Наджибуллы. Он тоже всегда спрашивал: "Kакие проблемы?". Я благодарен этому человеку, Гарееву, за то, что он нам сделал удостоверения участников войны. Это он был инициатором. Потому, что в Ташкенте никто не делал. Говорили, что это коммерческие полёты, вы деньги получаете, какие вам льготы? Понимаете как трактовалось! И когда я спросил генерала, Махмут-ага я его звал, я ему сказал об этом. "Следующий раз привезите мне фотокарточки", - сказал он. Я со всех собрал фотокарточки, ему отдал, и через полёт нам дали удостоверения, которые выдаются только дипломатическим работникам. В Кабуле выдавали. В районах здесь, в Ташкенте, за деньги продавали эти удостоверения. А нам выдали в Кабуле, вручал этот генерал. Так что нормально.

  

  Случались ли какие-то непредвиденные задержки во время стоянок в аэропортах. Вы рассказывали, что была промежуточная стоянка в Киеве.Pасскажите подробнее об этом эпизоде.

  

  Кадыр: Мы летели во Францию, остановились в Борисполе (аэропорт в Киеве). Его встречал Громов. Я думал: какое отношение он имеет? Oказывается: они друзья. Личные отношения были хорошие. Так что целые сутки он там пробыл. Его там хорошо встретили. Когда он летел, Борис Всеволодович его встречал, и когда назад мы уже возвращались тоже через Киев, тоже он встречал, провожал.

  

  Как напутствовал Борис Всеволодович своего друга Наджибуллу, стоя у трапа?

  

  Кадыр: Я не могу всё говорить. Я слышал: "Hу, что говорит, Афган на месте?" С таким, конечно, говорит, будет на месте! Куда он денется! Такие у них разговоры были.

  

  Зухра: Наджибулла ещё на русском говорил.

  

  Кадыр: Да, он коряво, но говорил.

  

  Зухра: Да, он понимал. Всегда старался говорить на русском языке.

  

  Кадыр: Наджибулла говорит: "C таким генералом (Громовым) Афган куда денется?".

  

  А на каком языке вы общались с Наджибуллой, с членами семьи?

  

  Зухра: На фарси.

  

  Вы оба владеете фарси в совершенстве?

  

  Кадыр: Я не в совершенстве, но понимаю.

  

  Зухра: Я свободно, в совершенстве.

  

  Наджибулла вёл переговоры осенью 1989 года в Кабуле с лидерами вооружённой афганской оппозиции. Существует версия, что вы их доставляли из Берлина.

  

  Кадыр: Мы часто летали в Берлин. Мы оттуда везли Хекматиара и Закир-шаха (Закир-шах – бывший король Афганистана, свергнутый в 1973 г.). Их двоих. Хекматиара когда везли, он, сам мне Наджиб сказал, что мы вместе с ним учились в Англии, он мой однокашник. Он должен меня понять. Он (Хекматиар) свою кухню вёз, в холодильнике мясо, продукты всякие. Из Берлина мы везли в Кабул в целях безопасности.

  

  Он, что? боялся что его отравят?

  

  Кадыр: Наверное. У Хекматиара тоже была личная охрана.

  

  А доводилось с Хекматиаром общаться кому-то из вас, когда летели?

  

  Зухра: Обслуживала.

  

  Расскажите что он собой представлял, как выглядел, как смотрел на вас?

  

  Зухра: Очень серьёзный.

  

  Кадыр: Сразу видно, что человек интеллигентный, образованный. По поведению, даже по походке можно определить, что человек очень, очень образованный.

  

  Но ведь советская пропаганда, и уже в более позднее время, рисовали Гульбеддина Хекматиара чуть ли не средневековым живодёром.

  

  Кадыр: Нет, нет!

  

  Чувствовал ли Наджибулла, что развязка близка, что его предают, что моджахеды давят со всех сторон? Нервозность в его поведении как-то ощущалась?

  

  Кадыр: Понимаете, я никому это не говорил… Последний полёт, в Дели мы летали с ним. Он вызвал, он меня называл Абдукадыром, он мне говорит: "Михаил Сергеевич плохо поступает с нами". Так прямо и сказал. Я говорю: "A что такое?" Это уже близился конец помощи. И он говорит: "У меня кончаются патроны (на русском языке мы с ним разговаривали) и я не могу стоять. Не могу. Если я простою ещё месяц - это большое дело".

  

  Ориентировочно помните когда это было?

  

  Кадыр: Это был 1989 год, осень, наверное.

  

  То есть прошло полгода с вывода советских войск?

  

  Кадыр: Наверное, да. Он говорит: патронов нет. И потом, когда мы прилетели в Кабул, Гареев меня отвёл, говорит: "Hу, как там обстановка, в Дели их могут принять? Скоро полетите, отвезёте их вообще". Я говорю: "Hу, конечно, это же друг мой!" Видать, наступает по-русски… говорит. И был ещё этот, посол там, татарин Табеев. Они вместе вдвоём были, два татарина.

  

  Ну, это сильные татары были и Гареев, и Табеев!

  

  Кадыр: Гареев командовал всей обороной Кабула. Понимаете. Он говорит: "Xорошо у меня войска есть советские, афганцы не слушаются. А вот советским дашь команду…"

  

  То есть у Махмут Ахметовича был целый штат подчинённых советских военных советников, я правильно понял?

  

  Кадыр: Да, да. И вот он обороной Кабула занимался сам лично.

  

  Не могли бы вы вспомнить, когда и при каких обстоятельствах вы эвакуировали жену и дочерей Наджибуллы?

  

  Кадыр: Это было в 1991 году. Мы уже были готовы к этому делу. Загрузили всё. Его высадили – Наджиба с братишкой.

  

  В Дели улетели только члены семьи?

  

  Кадыр: Да.

  

  А кто их в Дели встречал?

  

  Кадыр: Там был представитель Арианы. У меня даже сейчас визитка есть этого… Он встречал там их и проводил. Где они жили, я не знаю. Потом мы с Зухрой их хотели найти, но не могли.

  

  Зухра, какие чувства вы испытали, когда мы все увидели в 1996 году расправу с Наджибуллой по телевизору?

  

  Зухра: Это было настолько неожиданно. Я когда увидела… жалко, слёзы. Не могла остановиться, потому что… Человек настолько верил и как вот могли так поступить? Наджибуллу же предупреждали: "Наджиб, позаботьтесь о своей безопасности заблаговременно".

  

  Вы могли в любое время дня и ночи прилететь за ним в Кабул и забрать его?

  

  Кадыр: Могли, конечно! Но он до последнего верил в помощь и безопасность, ну, обеспечение безопасности Советским Союзом. До последнего, понимаете! Он всегда говорил: "Шурави нас не бросят. Шурави - это наши друзья". И вот наши шурави и предали его!

  

  Кадыр Курбанович, какие у вас награды есть?

  

  Кадыр: Самая большая награда то, что мы исполнили эти полёты безопасно, с высоким качеством. Мы не допустили ни одной ошибки. Это самая большая награда.

  

  И, тем не менее, какая у вас афганская награда? Начнём с неё.

  

  Кадыр: Самая большая награда, Наджиб мне в самолёте вручал это прям. Называется это «За наивысшие достижения в науке и обороне Афганистана». Это как Герой Советского Союза у них. В мусульманском мире нет такого слова. Поэтому мне даже, говорят, причитается три гектара земли плодородной в Афганистане. Я говорю: "Mне такой земли не надо!".

  

  Я смотрю, там у вас орден «Мужества» есть. Покажите его.

  

  Кадыр: И второй орден «За личное мужество». Это за перегон… Ну, как говорит Чернышёв этот, начальник отдела кадров был в Управлении, говорит: "Mы послали ваш экипаж на Героев Советского Союза. Такого случая не было ещё, чтобы двадцать шесть человек проникли в самолёт и захватили самолёт. Понимаете, двадцать шесть человек! Но, - говорит, - Михаил Сергеевич уже уходил, всё уже на лопатках был. Героя мы не даём никому, - говорит, - но орден, у меня 72-й орден «За личное мужество» только офицерский состав". Вот этот орден нам и дали.

  

  Зухра, а у вас какие награды есть? Называйте.

  

  Зухра: Ну, наградили меня орденом «За заслуги перед Родиной». Это из России наc в 2011 году награждали. Потом вот нам «25 лет вывода советских войск» юбилейную медаль за вывод войск.

  

  Кого из членов экипажа своего можете вспомнить?

  

  Кадыр: Ну, эти полёты, так как они были сложные, выполнялись двумя командирами. Это был Хасанов Юсуп Юнусович (Юра) – умер и я -второй командир (шеф-пилот). Второй пилот был Хаджимурат Таджиев, он и сейчас есть. Штурмана, два штурмана, потому что длительные полёты были, чтобы ум был у штурмана на месте, чтобы он соображал. Был штурман Роберт Умаров, рабочий, а резерв был Анатолий Ли, штурман отряда, флаг-штурман. По территории Советского Союза Ли садился сам, в иностранных портах, как более молодой, мы сажали Роберта Умарова. И в Кабуле Роберт заходил на посадку. Так что вот я, Юсуп Умаров, тройка наша (включая Анатолия Ли) была рабочая, мы делали всё то, что связано с безопасностью полётов.

  

  Зухра, а вы можете хотя бы одного человека вспомнить из своей бригады?

  

  Зухра: В составе бригады летала Арипова Надя (Насиба Максудовна), сейчас она на пенсии, живёт в Москве.

  

  Что вы ещё можете сказать? Мир вас услышит.

  

  Зухра: Про президента, он как настоящий герой, можно сказать, погиб. Он не покинул свою страну, он настолько верил, надеялся и очень был стойкий, мужественный человек. Его будут знать, помнить.

  

  Что вы скажите, Кадыр Курбанович?

  

  Кадыр: Я прожил 68 лет. Люди остаются в памяти. Хорошие люди остаются в памяти на всю жизнь. И вот я о Наджибе никогда не забуду. Это человек с большой буквы. Он мне ничего хорошего не сделал и плохого, просто общение было с ним очень такое человеческое. И очень приятный человек был, уверенный и очень преданный Афганистану. Видите, героев убивают.

  

  Как вы считаете, советские войска, когда были в Афганистане, они защищали нашу Родину? И была ли эта война против международного терроризма?

  

  Зухра: Конечно, защищали.

  

  Кадыр: Мы летали с 1981 года, я летал в Афганистан, мы возили раньше солдат и обратно дембель (уволенных в запас). Короче, перевозки военного контингента и их провожали там афганцы. Но никто никогда не говорил, что это захватчики, поработители, все хорошо относились.

  

  Зухра: Сами местные афганцы хорошо относились к советским.

  

  Кадыр: Понимаете, если даже… Пойдёшь в магазин там, дукан, такой коридор (торговые ряды), там что угодно сделают тебе и застрелят, и зарежут, и никто ничего не увидит. Мы ходили, советские пилоты, экипажи ходили, не боясь ничего. Потому, что нас не трогали. Нам «Салам алейкум», «Салам алейкум», понимаете? Это говорит о том, что к нам неплохо относились. И вот сейчас я вижу, у меня друг один работаeт по образованию, по среднему образованию, в Кабуле, сейчас, в настоящее время. Он говорит: там нет такого образования, как было при Советском Союзе. Афганцы просят, чтобы мы вернулись, чтобы мы строили дома им, чтобы мы образование давали. Потому что это всё там исковеркано. Поэтому к шурави они относятся не плохо.

  

  Как вы считаете, надо ли всех участников войны в Афганистане приравнять к статусу участников Великой Отечественной войны?

  

  Кадыр: Уже был приказ (указ) президента о том, чтобы приравняли, да. Приказ есть такой. Ну, льгот никаких нет, но приравняли хоть так.

  

  Считаете ли Вы себя жертвой советской политики в Афганистане или политики современного государства?

  

  Кадыр: Я жертвой себя не считаю, потому что в советское время я тоже работал на совесть, занимался своим делом и был избран (назначен) старшим пилотом-инспектором Управления, это зам по лётной работе. Так что если у тебя голова работает и - всё вперёд.

  

  А вы, Зухра?

  

  Зухра: Нет, это моя любимая работа. Наоборот, с гордостью…

  

  Ностальгию по Афганистану испытываете, хотели бы туда вернуться? Если да, то в качестве кого?

  

  Зухра: Хотя бы в качестве туриста. Посетить святые места. Если, конечно, побыли бы там, хотя так. Сходить на могилу Наджибуллы. Знаете, он всё-таки Наджибулла перед глазами, как живой. Он всегда читал, очень много читал! Образованный был человек. Я его в жизни видела, и когда его повесили – это кошмар.

  

  Как бы вы сравнили ситуацию, когда там были советские войска, и войска НАТО, которые собираются уходить. Что хорошего сделали американцы и что хорошего сделали мы? Что общего и что отличного, и как это влияет на память афганцев о нас, о шурави?

  

  Кадыр: Когда были советские войска, там что-то строилось, что-то создавалось, там общество развивалось у них. А с приходом американцев, НАТО, там всё рушится. Посевы мака увеличились в четыре раза, говорят. Это значит - наркодельцы делают своё дело.

  

  Зухра: К советским войскам, вообще к русскоязычному народу, всегда они с уважением относились. И настолько было спокойно, когда были наши войска. Мы ничего не боялись. Приведу пример: абсолютно, хотя нас сопровождали вертолёты, мы садились в тяжёлых условиях, когда проходили там боевые действия, ничего я не боялась. Верила, знали, что у нас там сильная защита. К советским войскам хорошо относились. Афганский народ тянулся, я бы так сказала.

  

  Вы оба в какой-нибудь ветеранской организации состоите?

  

  Кадыр: Нет, мы не состоим.

  

  Зухра: Вот нам Талат Пардаевич предложил в общество ветеранов. Надо пойти встать на учёт. (Талат Пардаевич Мурадов – председатель Объединения VETERAN воинов-ветеранов /интернационалистов/ Узбекистана).

  

  Отсюда: https://docplayer.ru/storage/71/64022026/1572382641/LvOzLM53vA-V1S6jbl7-Cg/64022026.pdf

  

  

  

  

  

  

148. "booksite.ru"

  

Ж Е Н А

  

  "Женам военнослужащих без любви к

  супругу - гибель. Без всепоглощающего

  чувства к спутнику жизни выдержать

  такую жизнь невозможно".

  Людмила Медведева.

  

  

  В тот день, 25 мая, Ирина Сергеевна Ершова была именинницей. По этому случаю и снимались для домашнего альбома. Афганистан, двадцать километров от Кандагара. Но фотографии не пахнут порохом. Снимки уцелели в черном пакете на дне старого чемодана полковника Ершова: таможенный контроль - для живых.

  

  За маленьким окном комнаты - тесный закуток балкона, справа и слева стиснутый кирпичными стенами. Получается что-то вроде амбразуры. Но пейзаж за ней самый мирный - серое небо над заснеженной вологодской улочкой. Ирина Сергеевна смотрит в окно и рассказывает...

  

  Кандагар, май 1985 года

  

  - В Афганистан попала только в мае: документы долго оформляли. Вадим встретил меня в Кабуле, веселый такой. Сразу спросил: “А ты помнишь, какой сегодня день?” Это был день нашей серебряной свадьбы. Вадим повез меня в гостиницу, пришли его товарищи, я достала из чемодана две бутылки водки, которые тогда разрешалось с собой провозить. Посидели спокойно, в тот день обстрелов не было. Потом мы улетели в Кандагар.

  

  Поселили нас в городке, рядом с аэропортом, который когда-то строили американцы. Аэропорт не достроили, но остались домики строителей. Кто-то из наших прозвал их “виллами”. С юмором народ, там много таких, особенно молодые ребята - офицеры...

  

  Начались будни, обстрелы. Мужики все время на операциях - когда на неделю, когда на две. Возвращаются - не узнать. По вечерам ждать в одиночку было не возможно, собирались женщины вместе. Они меня вязать научили - сказали, успокаивает. Белой шерсти там много, мы ее сами красили в разные цвета, говорили на “посиделках” о том, о чем везде говорят женщины - о детях, семье, доме. Как будто нет никакой войны.

  

  Первое время не могли представить, что вот мужья уедут, а вернутся не все...

  

  Вологда, июль 1986 года

  

  Весь тот “афганский” год Ирина Сергеевна была с мужем. А в начале лета уехала в Вологду - дочка сдавала сессию и нужно было кому-то посидеть с малышом. Однажды позвонили в дверь. Ирина Сергеевна открыла - на пороге стоял симпатичный офицер. Поздоровался, приятно улыбнулся: “Вы жена военного? А муж где служит? Писем от него давно не было? Вы знаете, нам позвонили из Ленинграда, что погиб ваш муж. Вы не получили извещения?”

  

  Ирина Сергеевна всю ночь не спала. Ей казалось, что если она поверит этому офицеру, то с Вадимом и впрямь может случиться что-то нехорошее. А утром пошла в военкомат. “Ничего не знаем, - сказали там, - сведений пока не поступало”.

  

  Так она прожила семь дней в полной неизвестности. На восьмой приехал “сопровождающий”, товарищ мужа. Когда он увидел Ирину Сергеевну, понял, что ничего объяснять ей не надо...

  

  Кандагар, ноябрь 1985 года

  

  - Мимо наших “вилл” часто шли колонны. Долго шли - тридцать, пятьдесят, сто машин, танков, бронетранспортеров. Смотришь им вслед, думаешь, господи, жара под 60 градусов, как же там ребята под броней? И нечем помочь. Перед перевалом колонны всегда делали остановку, солдатики выбирались из машин на дорогу. Сядут в пыль, к колесу привалятся, вот и отдых.

  

  Вадим, когда уезжал на операции, всегда брал автомат, а мне оставлял пистолет. Обстрелов я уже не боялась, но с пистолетом под подушкой было спокойнее. Хотя сейчас понимаю: мы были почти беззащитными - женщины, пятнадцать солдат, четыре пушки по углам городка. Долго ли смогли бы продержаться, если что?

  

  Когда встречаю в Вологде знакомых, а они поздравляют меня с квартирой и спрашивают, кто помог, отвечаю: “Афганцы”. “Не может быть! Что они могут?” “Все могут”,- говорю.

  

  Вологда, август 1986 года

  

  Накануне похорон представитель военкомата сообщил Ирине Сергеевне, что прощание состоится на пункте. Почему не в Доме офицеров? Товарищ замялся: нельзя... Почему? Просто нельзя, понимаете? Она не захотела понять. К двум часам дня площадь перед Домом офицеров оцепила милиция. Собралось неожиданно много людей. Первый раз за шесть лет афганской войны погибшего хоронили открыто, прилюдно отдавая воинские почести. Впервые человеческое горе было разрешено...

  

  Месяца через два Ирине Сергеевне позвонили из военкомата: “Вашего мужа наградили орденом, придите получите”. Она даже растерялась: “Kак это “придите - получите”? “А что бы вы хотели?”, - поинтересовались в трубке.

  

  Потом военкоматовские все-таки сами пришли на работу к Ирине Сергеевне и вручили ей орден в присутствии ее коллег. Оказалось, что Адинамина Сергеевича наградили посмертно двумя орденами - советским и афганским. Теперь нужно было сделать на памятнике новую гравировку, в дополнение к уже обозначенным там двум орденам, которые Ершов получил при жизни. Кроме того, в надписи не хватало одного важного слова - “полковник”. Там было просто - “Ершов”...

  

  Кто-то из военного руководства сильно опасался, что люди узнают: в Афганистане гибнут не только рядовые. Такая вот “военная тайна”.

  

  Кандагар, март 1986 года

  

  - В Афганистан я привезла открытки с видами Вологды. Бывало, сядем рядом, разложим открытки, и начинается: “Помнишь, вот здесь, а вот за тем углом... а вот тут...” Так было и шестого марта, в день рождения Вадима.

  

  Судьба военного редко бывает счастливой, если понимать счастье как спокойное благополучие. В судьбе Вадима такого счастья не было, но в своем последнем письме он написал: “Если со мной что-то случится, я знаю, что жизнь прожил не зря”.

  

  Он с детства мечтал стать летчиком, и обязательно военным. Поступил в летное училище, но за три месяца до выпуска был списан с “белым билетом” — врачи нашли порок сердца. Оказался на улице со справкой об инвалидности, дающей право на пенсию в 30 рублей. Вернулся в Вологду, устроился грузчиком на завод. Через несколько месяцев его как передового рабочего направили служить в милицию. Он получил военный билет, работал участковым, потом писарем в воинской части, оттуда был направлен на курсы младших лейтенантов, экстерном сдал выпускные экзамены в Ленинградском артиллерийском училище. Почти все на “отлично”. Через несколько лет отлично закончил военную академию.

  

  А познакомились мы, когда Вадим работал грузчиком на заводе. С тех пор вместе.

  

  Вологда, сентябрь 1986 года

  

  После похорон мужа она осталась в Вологде без работы, без квартиры. Свою трехкомнатную Ершовы сдали государству, уезжая с Дальнего Востока в Афганистан. Ей сказали, что встать на очередь без вологодской прописки нельзя. Прописалась в семье у дочери - четвертой на семнадцати квадратных метрах... Оказалось, что теперь ее смогут поставить в очередь на улучшение. “По списку инвалидов Великой Отечественной войны и семей погибших воинов номер вашей очереди 348-й...” Сколько ждать? Десять - двадцать лет... Я же могу не дожить... Ничего, доживете.

  

  Собравшись с силами, она неделями обивала пороги, просиживала дни в приемных. Никогда не плакала на людях. Может быть, поэтому чиновники не утруждали себя излишним тактом с этой деловой на вид женщиной, а она никак не хотела принять условия игры в начальников и просительницу.

  

  Кандагар, май 1986 года

  

  - Были, конечно, у нас и праздники. Готовили что-нибудь для наших мужчин. Даже торты пекли. Напечешь на плиточке что-то вроде блинов, намажешь сгущенкой - вот и торт. Приходили в гости афганские офицеры. Мы знали, что они живут труднее нашего, семьи у них большие, вот и старались подарить им сгущенку для ребятишек. Они возьмут баночку как драгоценность и тысячу раз спасибо скажут. Как они там, живы ли?

  

  А праздники были в том, что мы сидели все рядом. Кто-то рассказывает веселую историю, кто-то слушает музыку - мы привезли с собой кассеты с записями Новикова, Высоцкого, “одесситов”. Кто-то разглядывает фотоснимки детей, внуков, присланные из дома. У нас в то время уже рос внук Женя. Кто-то просто сидит со своими ста граммами, думает о своем. Когда произносился третий тост, смолкали и музыка, и шутки. Это был тост “за тех, кого с нами нет”. Говорят, еще с той войны это повелось...

  

  Вологда, декабрь 1986 года

  

  Ирину Сергеевну вызвали в обком партии: “Зачем вы писали Горбачеву?” А она-то, после многомесячной квартирной волокиты, приходила сюда уже как в последнюю инстанцию. И вот впервые не сдержалась, заплакала...

  

  Она продолжала писать и получала безнадежные отписки. Однажды к ней пришли двое ребят из только что созданного клуба воинов-“афганцев” — Олег Завьялов и Григорий Мастюгин. Посмотрели все бумаги, некоторые взяли с собой. Уходя сказали: “Будет вам квартира”. Ирина Сергеевна улыбнулась им вслед: какие же они еще наивные, ребята, видевшие смерть, но не знающие толком жизнь.

  

  А через три дня пришел военный и сообщил, что есть распоряжение предоставить ей квартиру. Объяснил, что был звонок по “прямому проводу”. Потом она узнала, что ребята—“ афганцы” подняли на ноги командование Ленинградского военного округа, и там немедленно выделили квартиру из резерва.

  

  Ключи в руках, новая забота - ни сесть, ни лечь не на что, одежда в узлах. Знакомая подсказала: нужно пораньше поехать к Дому мебели и занять очередь. Оказалось, что в той очереди особый список — отмечаются каждую среду. И все же Ирина Сергеевна отстояла свое с семи утра до открытия магазина. Перед самой дверью “чужака” оттеснили в сторону, единогласно заявив: “Эта женщина не стояла”. Тогда она зашла к директору магазина и попросила продать хоть что-нибудь вроде гардероба. Директор неожиданно предложила “стенку”: “Я только сейчас в торге согласую”. Позвонила и развела руками: “Вот если бы вы были участницей войны, а вы только вдова...”

  

  Кандагар, июль 1986 года

  

  - Мы были соседями с Валерой и Таней Светленко. Их домик рядом стоял. Это случилось уже после моего отъезда. Мне потом рассказали. Однажды мужики как всегда вернулись с операции, а Валеры с ними нет. Таня смотрит на них, а они ей что-то врут: задержался, мол, придет утром. Женщины сразу догадались, бросились успокаивать ее, занимать своими разговорами. Утром говорят Тане: “Что-то вид у тебя неважный, давай мы тебе укольчик сделаем...” Она всю ночь не спала, трясло ее, она согласилась. Сделали ей успокоительный укол и только тогда вошли мужчины и сказали правду... Это было 19 июля.

  

  А через пять дней погибли Вадим и Анатолий Цеприус. Их бронетранспортер шел впереди колонны афганских войск и подорвался на мощном фугасе.

  

  Вологда, июль 1987 года

  

  “Председателю Вологодского горисполкома тов. Любимову Н.М.

  Выполняя интернациональный долг в ДРА, 24 июля 1986 года погиб полковник Ершов А.С., уроженец г. Вологды, который похоронен на Пошехонском кладбище, и установлено надгробие за счет средств местного бюджета. Для облагораживания могилки вместе с надгробием выдали вдове Ершовой И.С. мраморную плитку, которая имeет разновидную форму по размерам. Для укладки плитки требуется придать ей прямоугольную форму определенных размеров. Для положительного решения данного вопроса наши изыскания возможностей не дали результатов за исключением специальных научно-реставрационных мастерских, которые могут выполнить как исключение данный заказ только при наличии разрешения горисполкома...

  На основании вышеизложенного прошу вас оказать содействие в решении данного вопроса. Райвоенком. 2 июля 1987 года”.

  

  Это итоговый документ очередной многомесячный волокиты. Разрешение обтесать несколько каменных плиток было получено на самом высоком городском уровне...

  

  - Однажды на работе меня спросили: “А почему ты носишь кольцо?" Я не могу его снять, не сниму никогда. Это же предательство... Вадим мне сказал перед расставанием: “Скоро свидимся”. Я так и ответила той женщине. А она удивляется: “Так ты что, там была с ним? Не может быть! Женщин в Афганистане не было” И все, кто стояли рядом, согласно закивали: не было женщин в Афганистане, мы-то знаем...

  

  Д. Шеваров

  

  Отсюда: https://www.booksite.ru/afganistan/data/ershov.pdf

  

  _____________________________________________________________________________

  

  (1) - другая статья об Ирине Сергеевне поставлена в "Дай cвoй адрес, "афганка". Часть 23-я"

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt9j.shtml#253 - А.С.

  

  (2) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Кандагар, фотоальбом N 1" находится

  здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/5.shtml - А.С.

  

  

  

Продолжение "Дай cвoй адрес, "афганка" (Часть 13-я)"

  находится здесь:

  http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt5.shtml

  

  

  

  

  

  

149. "" ()

  

---

  

  

  

  

  

  

  

  Отсюда:

  

  

  

  

  

  

150. "" ()

  

---

  

  

  

  

  

  

  

  Отсюда:

  

  

  

  

  

  

Продолжение "Дай cвoй адрес, "афганка" (Часть 13-я)"

  находится здесь:

  http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/tt5.shtml

  

  

  

  

  

  

  

  

---

Комментарии: 4, последний от 13/09/2021. © Copyright Смолина Алла Николаевна Размещен: 17/08/2017, изменен: 07/04/2024. 126k. Статистика. Глава:

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"