Я, СМОЛИНА А.Н.: 1. В чужих газетных статьях ничего не правлю, отсюда иногда одно и то же медицинское учреждение называется по разному. 2. У некоторых героинь не указано место службы, возможно потому, что тогда это считалось военной тайной. 3. У других героинь отсутствует отчество. Там, где я знаю лично или отслеживаю по другим газетным публикациям, - там я отчество ставлю. У остальных только те данные, какие дала газета. 4. Красным цветом даю сноски на дополнительную информацию, если она у меня имеется. Этот раздел собран удивительным человеком. Ольга Анатольевна КОРНИЕНКО, добровольная помощница, изъявившая желание отыскивать информацию об "афганцах" и "афганках", живых и погибших. Она не только добывает информацию, но, когда невозможно скопировать, перепечатывает материал вручную. И неважно, что Ольга Анатольевна - не ветеран войны, благодаря ей мой военный архив пополнился многочисленными фактами о тех, чьи подвиги упоминаются не так часто - о служащих (вольнонаёмных) советской армии, прошедших горнило афганской войны. Хотелось бы иметь больше таких помощников, однако, как показал многолетний опыт по сбору архивных данных, серьёзные ответственные альтруисты на жизненном пути встречаются не часто. Можно сказать, моему архиву повезло. 311. Ирина Анатольевна ГЕНРИХ, продавец, дорожно-комендантский батальон, перевал Саланг, 1986-1987 312. Наталья РОСТОВА, Шиндандт, врач-инфекционист, 1985-1986 313. Вера Александровна ТЛЕГЕНОВА, секретарь-машинистка секретной части, 1981-1982 314. Римма Николаевна МОСКВИЧЕВА, медсестра, медсанчасть полка в Килагайской долине, 1981-1982 315. Марина ОСТРОВЕРХОВА, Кабул, Кандагар, ревизор военторга, 1985-1986 316. Светлана Алексеевна МАШТАКОВА, Кандагар, жена советника, 1981-1982 317. Валентина БЕССОНОВА, Пули-Хумри, зав. офицерской столовой, мотострелковый полк, 1987-1989 318. Бахытжамал Шынтемировна БАХТИЯРОВА, Кабул, нач. отдела секретных документов, штаб 40-й армии, 1987-1989 ----- Кенжекей Абильевна АХМЕТОВА, столовая, полк связи в/ч пп 52011, 1984-1987 319. Людмила Семеновна НЕЖДАНОВА, Шиндандт, начальник электростанции, 1982-1983 320. Рауза (Роза) Пермеевна ТАШМУКАНОВА (ЕРЕЖЕПОВА), Баграм, операционная медсестра, 100-й отдельный медицинский батальон, 1985-1988
311. "dbelyaev.ru" (03.05.2012)
Мы равнялись на подвиг старшего поколения ![[]](/img/s/smolina_a_n/tt9o1/genrih.jpg)
Ирина Анатольевна ГЕНРИХ Время, предшествующее Афганистану, для меня было стабильным и успешным. Я была депутатом городского совета, членом партии, работала в магазине зав. секцией. Но в 1986-м часто передавали по радио, ТВ о военных действиях в Афганистане, о выполнении интернационального долга нашими солдатами, у некоторых знакомых служили там родственники, друзья. Мы в советское время были воспитаны на подвигах старшего поколения. И вопрос — как же без меня! — периодически возникал в голове. Я, здоровая, полная сил и энергии, тоже смогу быть полезной родине. Это — состояние души, чувство исполнения долга и в определенной степени романтизма побуждали к действиям. В Ленинграде я заключила договор на 2 года как вольнонаемная, получила подъемные. И в путь. Наша группа прибыла в Ташкент в январе 1986 года. В большом, похожем на школьный спортзал помещении, куда мы прибыли, уже несколько групп ожидало отправки самолетом в Афганистан. В Кабуле, в палаточном лагере, в течение 2-3 дней проходило распределение прибывших. Затем в Пули-Хумри, где находился военторг, я получила направление в магазин, который находился в дорожно-комендантском батальоне на перевале Саланг, на должность продавца. Затем из Пули-Хумри группу, человек 15, которая направлялась по данному маршруту, распределили в колонне по машинам. Как я позже узнала, колонна перевозила ГСМ. Это, конечно, опасно, но на войне нет безопасных мест, и я в этом потом не раз убеждалась. Приближаясь к перевалу Саланг, я увидела первые сожженные машины по обеим сторонам дороги. Постепенно наша группа уменьшалась — по 1, 2, 3 человека оставались на заставах. К вечеру и я прибыла к месту назначения — в дорожно-комендантский батальон. Меня разместили в вагончике, где до меня тоже жила продавец, которой я приехала на замену. Позже поселили в 2-этажном доме, одной стеной как бы вросшем в скалу. Поэтому с одного входа можно было попасть сразу на 2-ой этаж, а с другого — на 1-й. Здесь мне выделили небольшую, примерно 2 на 3 метра, комнатку. Потом ребята из 3-й роты, которая располагалась выше, на горе, постарались, помогли ее обустроить. Нашли где-то вагонку, обшили стены, собрали что-то вроде буфета. Так как кровать, куда ни поставь, видна сразу от двери, к потолку на реечках прикрепили штору. Керамической плиткой выложили пол окoло буржуйки. Сходу мне напомнили, что в Афганистане сырую воду пить нельзя так как подхватишь гепатит, тиф или холеру, еще много чего нельзя, так как боевики обстреливали военные полки и заставы. Самое неприятное, к чему привыкнуть трудно, это то, что опасность подстерегает повсюду. Но постепенно люди привыкали, набирались опыта, приспосабливались к войне. Это предстояло преодолеть и мне. На территории батальона был только душ на две роты, а в других ротах — одна стояла за перевалом, другая подальше, внизу — ребята для себя сделали бани. Там было несколько воинских частей, которые занимались охраной перевала Саланг. Эта единственная основная дорога от Кабула через перевал Саланг называлась «Дорогой жизни», и далее она шла на север до границы с Советским Союзом. Тоннель на Саланге — около 3 км — в светлое время суток открывался для прохождения колонн и местных грузовых машин, мы их называли «бурбухайки». В 1986-м он уже был оборудован освещением, вентиляторами. Но дышать внутри все равно было нечем. Кроме того, что шел большой поток машин, водители, чтобы не заглохнуть посреди тоннеля, при остановке двигатели не глушили. Поэтому периодически после каждой колонны тоннель закрывали на проветривание. Потом шла следующая колонна. Иначе задохнуться было пару пустяков. Батальон «трубачей», как мы их называли, проверял сохранность двух ниток труб, которые тянулись вдоль дороги. Бесконечно занимались заменой поврежденных при обстрелах или после разорвавшихся снарядов труб. Здесь, чтобы не попасть под обстрел, быстро изымали часть трубы и вставляли готовую. Были также пехотный батальон и рота саперов. Не раз, выезжая утром в составе транспортной колонны, я видела, как, прежде чем открывать движение транспорта по тоннелю, для обеспечения безопасного движения саперы шли впереди колонны по обе стороны дороги и в крайнем случае первыми принимали на себя удары. Местность осматривалась очень внимательно. Никто не мог знать, с чем придется столкнуться за очередным поворотом. Несмотря на такую внешне напряженную обстановку, а может и благодаря ей, в людях здесь проявлялись самые лучшие качества: честность, доверительность в отношениях среди рядового состава и офицеров. Иногда бывало и так, что в конце месяца собираешь всю выручку, а суммы приличные в чеках Внешпосылторга, в магазин приходит человек, спрашиваешь, куда едет, если в Пули-Хумри или мимо, отдаешь чемодан с деньгами, может, видишь его в первый и последний раз. Но не было ни грамма сомнений, что я не получу квиток от переданной суммы. Товарооборот независимо от ситуации все равно должен быть. 7 апреля 1987 года, по приезде в уже бывший Союз, я увидела, как резко изменились взаимоотношения между людьми — белое и черное. Я — коммуникабельный человек, в сложных ситуациях стараюсь не падать духом. Но многое в жизни я сейчас воспринимаю иначе, чем до Афгана. Может быть, более обостренно и эмоционально. Поэтому, несмотря на всю свою лояльность к людям, не могу мириться с наглостью и нечестным отношением, например, не получая элементарного нормального обслуживания в магазине. За 20 лет всю эту кухню изучила и как работник торговли, и как руководитель. Памятными для меня о том времени остались некоторые вещи и заботливое отношение людей друг к другу, даже в мелочах. Я часто теряла варежки. Как-то старшина 3-й рот нашел и принес мне резинки, я пришила их к варежкам, вдернула в рукава бушлата. Так решила свою маленькую проблему. И эти «афганские» рукавички из мохера с рисунком я носила даже когда они истерлись до прозрачного состояния, вдевала внутрь другие. Их связала мама, они были частичкой родного дома, хранили тепло маминых рук. Они до сих пор лежат как память. Как-то приобрела новые вельветовые джинсы. Солдаты нашли швейную машинку и подогнули их, как правило, джинсы ведь на высоких рассчитаны. Шарф, его мне мальчишка связал из мохера, он для меня памятный. Храню я и вязаную шапочку, в то время очень модную, такие мало кто носил даже в Союзе, а там тем более. Периодически выезжая на склады военторга, видишь не только следы войны, но и жизнь местного населения — сплошные мазанки из камня и глины, изредка деревянные строения, магазины-дуканы, похожие на клетушки, базары — клетушки, составленные рядами. Бывало, вопреки порядку заезжали на базар. Там дыни необычайно вкусные, ароматные, видимо сказывается жаркий, сухой климат. Однажды по случаю даже побывала у афганцев на празднике. Вот представьте, на полу расстелена скатерть, разложены угощения. Вокруг сидят мужчины, и я вместе с ребятами единственная женщина. Но военная обстановка вносит свои коррективы. В Афганистане, кстати сказать, другое летоисчисление, во время нашего пребывания там был XIV век. И отношение к женщине, мягко говоря, своеобразное, средневековое. Один дуканщик — местный продавец не раз настойчиво выспрашивал моих сопровождающих: «Сколько вам заплатить, чтобы забрать эту женщину?». В дукане он — дуканщик, выходит и неизвестно чего от него ожидать. Стоят в чалмах, шароварах, улыбаются тебе, прямо лучшие друзья, но останься одна — или похитят, или прибьют. Может, из-за угла выстрел или нож в спину. Мы по одному не ходили. Они там все «духи». Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что не умеют люди учиться на чужих ошибках. И я не исключение. Это случилось в январе 1987 года. Я собиралась в Союз, в отпуск, ждала только замену. А тут мне сообщили, что срочно надо ехать за товаром. Война войной, а выполнения товарооборота требуют. Контора военторга находилась в пункте, до которого добираться около 200 километров по обстреливаемой дороге. На перевале дорога — крутой серпантин, с одной стороны скала, а с другой — обрыв, и следующий виток дороги далеко внизу. В лавиноопасных местах сделаны галереи: столбы и навесы. Мы выезжали с территории батальона на машине до ближайшего КП. Дальше можно было ехать транспортной колонной, но это было долго из-за неоднократных проверок и не очень надежно — часто обстреливали. Ведь боевики за нападения на колонны имели вознаграждения, к тому же им доставалась и добыча. При возможности (а скорее вопреки здравому смыслу) мы использовали одиночные машины — так быстрее и проще проскочить. Оружие при себе? Конечно. Сопровождающий солдат и водитель с автоматами, мне в особых случаях тоже давали гранату. Я умею стрелять и из «Калашникова», и из пистолета, однажды стреляла из орудия. Как это было? Нас обстреляли на «Терешковском» повороте, было повреждение БТРа. Мы остановились в мотострелковой роте. Вот я и стреляла впервые из орудия, пока ремонтировали БТР. Впечатление? Услышала только «заткни уши» и увидела взрыв на противоположной горе, и, пожалуй, удивление произошедшим. Как уже говорила, для выполнения товарооборота была выездная торговля, я с сопровождающим поехала на машине, и когда вечером возвращались из 4-й роты, случилось это. Не было ничего необычного в том, что утром колонна проходит нормально, а к вечеру возвращаешься — начинаются подрывы. Позже мне показали раскуроченную машину. По предположениям, это была мина. Как мне рассказали, взрывной волной вырвало дверь, я вывалилась с нею. Машина покатилась на меня, зацепила расстегнутый бушлат, и я попала под заднее колесо. К счастью, машина остановилась. Не произошло самого страшного — она не упала в пропасть. Именно благодаря тому, что водитель и сопровождающий отделались ушибами, я осталась жива, ведь они оперативно доставили меня на КП, позвонили в батальон пехоты — он был ближе всех. Оттуда быстро приехал фельдшер, оказал экстренную помощь и отправил в ближний госпиталь в Пули-Хумри. Так что нет худа без добра — это совершенно четко. Ведь при худшем раскладе нас только утром мог бы найти взвод, проверявший тоннели, и было бы поздно. А потом фельдшер, когда я вернулась из госпиталя, смеялся: «Пришлось, — говорит, — тебя реанимировать новогодней заначкой, — и добавил серьезно, — да, если бы не солдатский бушлат, от тебя осталась бы лепешка». Еще бы! Мне до сих пор трудно представить, как с меня ножницами срезали одежду. Лишь возвращенная мне меховая шапка, насквозь пропитанная кровью, — упрямый факт — да, это все действительно произошло со мной. Помню, я очнулась в центральном госпитале в Кабуле, открываю глаза — белый потолок, большая комната, похожая на больничную палату, мальчишки ходят, и вдруг возглас: «Она открыла глаза!». Это было месяц спустя после того, как я села в машину и поехала. Я поняла, что осталась жива. Позже, когда я пыталась встать, на мне была только солдатская рубашка. Потом дали халат махровый, который казалось, тонну весит. Приходилось всему заново учиться: разговаривать, ходить, писать. Наши ребята из батальона, приехав меня навестить, рассказали историю, которая заставила изрядно поволноваться за своих близких. Оказалось, пока я находилась в госпитале в Кабуле, в батальон прибыл по замене подполковник. Он, основываясь на оформленных документах, отправил корреспонденцию, приходившую на мое имя, обратно в Россию, указав, что адресат выбыл. В какой-то степени он был прав, так как из госпиталя информацию не получал, а сам не поинтересовался, куда и когда все-таки убыл человек. Но представьте, как волновались мои родители! Ведь они и от меня получили письмо, что я скоро приеду в отпуск. Когда я рассказала эту историю заведующему отделением, полковнику из Ленинградской военно-медицинской академии, он мне сказал: «Я понимаю, что дома с ума сходят. Научишься ходить, я тебя выпишу». И чтобы быстро научиться ходить, я передвигалась, опираясь на спинки кроватей. Палата длинная, как вагон, койки по обе стороны, ходить можно было без костылей. Увидев мои неумеренные старания, он напомнил: «Не забывай, переломы-то очень серьезные. Будешь спешить, приобретешь утиную походку». Это меня утихомирило. В госпитале, как я заметила, очень ярко проявляются человеческие качества. Вот такой пример. У лейтенанта было ранение в голову и правую руку. И он без конца просил, чтобы его обслуживали, кормили. Однажды я не выдержала и говорю: «Неужели ты не можешь левой рукой поесть? Это в части ранги, а здесь все — больные. Посмотри на своих подчиненных. Вот мальчишка-солдатик уже пытается зарядку делать, сам одеться, хотя у него и контузия, и ранение. И правильно делает». Однажды, когда я еще только-только приходила в себя, приезжал в госпиталь командующий 40-й армией Борис Всеволодович Громов. Он приходил в нашу палату, беседовал с ранеными, спрашивал о проблемах, расспрашивал о семьях, подходил ко мне, но так как речь и память тогда у меня еще не полностью восстановились, беседы не получилось. Но все равно было приятно, что руководители такого ранга заботятся о нашем положении. Я по характеру непоседа, у меня потребность быть в движении. Но чтобы сесть, я постоянно хваталась за низенькую перегородку, которая отделяла стол медсестры от моей койки. Так добавила себе еще смещение правой ключицы, которое выявилось только по прибытии в Выборг. Позже при очередном обследовании в Ленинграде выявили, что кроме "нашатырки" и запаха дыма мое обоняние ничего не различает. А осязание — если я не посмотрела, что ем, то не знала, какого вкуса пища. Постепенно силы возвращались ко мне. Я пыталась осознать себя во времени и пространстве. Не укладывалось в голове, что прошел месяц, а в моей памяти, как мимолетный сон, единственный эпизод: я лежу с запрокинутой головой над тазом с водой и голоса двоих, в белых халатах: «Ну что, начинаем брить?». Когда я начинала ходить, то поставила перед собой цель: дойти до приемного покоя. И этот день наступил. В солдатской рубашке и неподъемном халате, бритая, на костылях, я пришла туда. Сижу, жду, мне медсестры: «Пацан, ты чего пришел?». Я назвалась, говорю, хотела бы узнать, что со мной случилось, где найти свою одежду, хотя бы нижнее белье. Они удивленно переглянулись, так как оказалось, что одна из медсестер дежурила в то время, когда меня привезли. Им трудно было поверить, что я осталась жива. И еще раз о честности — мне принесли в палату мои золотые серьги, о которых я тогда и не думала. В батальон из госпиталя в Кабуле возвратилась я, как говорят военные, с «белым билетом». Моя замена прибыла и уже вовсю трудилась. Ребята меня встретили как родного человека, чудом вернувшегося из ниоткуда. В батальоне помогли выехать в Пули-Хумри, так как нужно было оформлять документы. Там я зашла в госпиталь в надежде найти кого-либо из медперсонала и восстановить произошедшие события. В госпитале мне повезло — дежурила та смена, которая принимала меня в приемном покое. Майор, увидев меня, спросил: «Пацан, ты чего хотел?». Я представилась. Он оказался тем врачом, который, осмотрев меня при поступлении, срочно отправил вертолетом в центральный госпиталь в Кабул. Помня, в каком состоянии меня привезли, не ожидал, что я выживу да еще и приду на собственных ногах. Он рассказал мне, что кроме многочисленных переломов, я дышала с помощью аппарата искусственного дыхания, был сильный ушиб мозга и легких. Моя жизнь была под большим вопросом. Затем я оформила документы в военторге, в Пули-Хумри — акты ревизии, передачи материальных ценностей, которые сделали без меня, и о том, что убываю по состоянию здоровья. После госпиталя я была еще очень слаба, чтобы возвращаться домой одна. Прапорщика Алексея немного раньше отправили в отпуск, чтобы он в качестве сопровождающего доставил меня до дома. До границы мы добирались с колонной. На ближних заставах меня все знали, но и там, где только слышали обо мне, встречали с неподдельной радостью, что мне удалось выжить, пытались накормить, чем-то угостить, передавали со мной небольшие подарки и письма своим близким в Россию. В то время ходили слухи о том, что из Афгана возвращались «хорошо упакованными», много чего привозили, но ни я, ни мой спутник не входили в их число. В Ленинграде мы расстались. Я сказала Алексею: «Пока повезешь меня в Выборг, на сутки задержишься и еще сутки потеряешь, добираясь до Мурманска. У тебя и так небольшой отпуск». И вот я в Выборге, до дома рукой подать. Сердце колотится от волнения. Иду от вокзала, мы тогда около Красной площади жили, навстречу мама. Я остановилась, расстояние между нами — несколько шагов, поздоровалась. Она в ответ: «Что Вы хотели?». Я после госпиталя была 45 кг, как мальчишка-подросток. Она меня не узнала. Как дома встретили? Отец сказал: «Ну как, получила то, что хотела? Теперь успокоишься?» А мама? По-моему, и без объяснений понятно. Потом, когда я выходила гулять с годовалым племянником в коляске, зачастую она становилась для меня опорой, так как головокружение и головные боли были жуткие. После возвращения из Афганистана первое время мы общались, но впечатления иссякли, и постепенно общение свелось на нет. Все мы разные, но сущность человеческая, как не скрывай, выпирает. Сейчас те, кого я считала друзьями, остались просто знакомыми. По приезде поменяла паспорт на внутренний, российский. Прошла все бюрократические проволочки с оформлением документов, статуса, квартиры. Потом, когда состояние здоровья улучшилось, несколько раз ходила в военкомат и просила отправить в Афганистан, но мне, к сожалению, отказали. Я благодарна всем, кто принимал участие в моей судьбе и в Афганистане, и здесь, в Выборге. Если бы не эти люди, то неизвестно, что было бы со мной. В настоящее время я не сижу дома у окошка. Пошла в сетевой маркетинг в первую очередь за здоровьем и общением. Принимаю участие в работе Совета ветеранов. Например, мы отмечаем дни рождения ветеранов — 80, 85, 90 лет, поздравляем с Днем Победы, Днем пожилого человека, Днем снятия блокады Ленинграда. Ведь людям важно, что о них помнят. Отсюда: https://dbelyaev.ru/p/4825/
312. "Куйбышевский железнодорожник" (N 6, 18.02.2010)
Война и мир Натальи Ростовой Заведующая консультативно-диагностическим отделением – врач-инфекционист дорожной поликлиники Наталья Ростова награждена медалью «Ветеран боевых действий». Врач-инфекционист ведет беспощадную извечную войну с «врагами невидимого фронта» – бациллами и вирусами, вызывающими эпидемии чумы, холеры, тифа, гепатита. Профилактика здесь – единственно надежное оружие. Но в условиях войны в Афганистане невидимый враг оказался пострашнее моджахедов. Там десятки и сотни бойцов в день выводила из строя высокая эпидемическая инфекционная заболеваемость, вызываемая несколькими инфекциями, которые в нашей средней полосе не могли развиваться по определению. Шел уже шестой год присутствия ограниченного контингента советских войск на территории чужого государства. Домой сотнями возвращались израненные, измученные болезнями воины-интернационалисты. По долгу службы Наталья Ростова часто выверяла в военкомате списки прибывших. Она тогда работала врачом-инфекционистом в ульяновской горбольнице. Афганцы обязаны были два года находиться на диспансерном учете в кабинете инфекционных заболеваний. В военкомате ей и предложили в 1985 году работу в Афганистане. Два года, проведенные в воюющей стране, многому научили врача. Прежде всего, четкости в работе, даже несмотря на частые бессонные ночи, когда приходилось принимать в госпитале в Шинданде по 90-100 больных в сутки. - Никто из тех, кто прошел Афганистан, не избежал инфекции, - рассказывает Наталья Ростова. – Кишечными инфекциями переболели 100 процентов, гепатитом – 100 процентов. Очень много было тех, кто перенес брюшной тиф. Но за два года у нас отмечено всего два летальных случая среди пациентов – от малярии и желтухи. Лишь тот, кто воевал в Афганистане, может по достоинству оценить труд врача-инфекциониста, который в невероятно сложных условиях помогал солдатам выживать и исполнять свой воинский долг в полной мере. И боевая медаль Натальи Ростовой тому свидетель. Владимир Акшаев Отсюда: http://www.gudok.ru/zdr/177/?ID=627100 _____________________________________________________________________________ (1) - первый (там же и продолжения) фотоальбом "Шиндандт, фотоальбом N 1" с фотографиями бывших сослуживиц Натальи находится здесь: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/3.shtml - А.С.
313. "Путь Октября" (11.03.2018)
Женское счастье Веры ![[]](/img/s/smolina_a_n/tt9o1/tlegenova.jpg)
Знакомство с Верой Александровной Тлегеновой произошло накануне её юбилея - 4 марта ей исполнилось 60 лет. Свой возраст эта замечательная, жизнелюбивая, обаятельная женщина с удивительной судьбой и не скрывает. Родилась и выросла она в г. Мелеузе, в 1975 году окончила среднюю школу N 3. Поступила в Стерлитамакский педагогический институт, но очень скучала по родным и близким, поэтому вскоре вернулась в город и устроилась работать статистом в ГК ВЛКСМ. Через полгода была переведена секретарём в приёмную ГК КПСС, где в те годы первым секретарём работал А.Г. Шарафутдинов, вторым - Р.М. Муров. Шесть лет она «отсидела» в приёмной. Именно тогда проявились её лучшие качества исполнительного и ответственного человека с активной гражданской позицией. И неудивительно, когда из городского военкомата пришла разнарядка на службу в ДРА (Демократическую Республику Афганистан), она, единственная из женщин, изъявила желание. «В апреле 1981 года я была направлена в ДРА в качестве секретаря-машинистки секретной части», - рассказывает Вера Александровна. Участие советских женщин в военных действиях в Афганистане особо никогда не афишировалось. И, как рассказала В.А. Тлегенова, вольнонаёмные (а из них более 90% женщин) сегодня даже льгот не имеют. В далёком 1981-м году ей было всего 23 года. Она поехала на войну, где стрельба, взрывы и смерть - вещи обыденные… Тема немного не моя, поэтому во всех тонкостях законодательства, лишившего в 2004 году «афганок» не столько денежной поддержки, конечно, а уважения со стороны государства, надо ещё разбираться. Но факт остаётся фактом. Два года она трудилась в Афганистане. «После основной работы в штабе шла в госпиталь помогать медицинским сёстрам делать перевязки. У нас там была библиотека, поэтому раненым раздавали книги для чтения. Жила в вагончике с медсёстрами Вильданой из Прибалтики и Ларисой из Украины. Днём температура воздуха поднималась до 40 градусов, а ночью резко падала, иногда приходилось спать в одежде», - рассказывает она. Вернувшись из Афганистана, Вера Александровна устроилась работать официанткой в ресторан «Агидель», где познакомилась с Рамилем Тимиряевым, который и стал её первым мужем, отцом двух замечательных сыновей. Он трудился на Мелеузовском химзаводе, а вечерами пел в ресторане. В браке прожили семь лет, у них родились Руслан и Вадим. Будучи в декретном отпуске, она окончила торговую школу, и вся последующая трудовая биография Веры Александровны связана с торговлей. Работала в киосках, магазинах, поэтому её знают многие мелеузовцы. Судьба сложилась таким образом, что супругам пришлось расстаться: Рамиль полюбил другую женщину. Вера Александровна отнеслась к этому спокойно, отпустила мужа, и посвятила жизнь сыновьям. Понимая цену счастья и жизни, растрачивать себя на ревность и ненависть к сопернице не стала, а старалась воспитать достойных граждан нашей страны. И сегодня она гордится сыновьями. Самая большая радость - видеть, что твои дети стали настоящими людьми. Значительную роль в воспитании мальчиков сыграли родители Веры Александровны, особенно отец - участник Великой Отечественной войны Александр Степанович Звягин. Старший сын Руслан окончил Мелеузовский филиал МГУТУ им. К. Разумовского, сегодня с супругой живёт и трудится в г. Санкт-Петербурге. Младший Вадим, окончив Военный университет в г. Москве, работает военным переводчиком, уже является ветераном... Елена МАЗИЕВА Отсюда: http://put-okt.com/godi/5205-zhenskoe-schaste-very.html
314. "Марийская правда" (13.03.2018)
ЖЕНСКАЯ СУДЬБА: ВСЯ ЖИЗНЬ И ДВА ГОДА В АФГАНСКОЙ ДОЛИНЕ «СМЕРТИ» ![[]](/img/s/smolina_a_n/tt9o1/moskvicheva.jpg)
В начале 1980-х годов Римма Николаевна МОСКВИЧЕВА, медсестра, два года была медсестрой в Афганистане В Афганистан – по доброй воле Кем только ни работала Римма Москвичева: даже сварщиком и кочегаром! Но по душе ей всегда была ее профессия медсестры, даже несмотря на то, что она привела ее в начале 1980-х годов в Афганистан, в долину «смерти». Сегодня, глядя на эту пожилую женщину небольшого роста, с мягкими глазами и доброй улыбкой, трудно представить, что когда-то она сама, оставив тихую мирную жизнь и сына-подростка, уехала в то место, о котором вслух не принято было говорить. Тогда о боевых действиях в Афганистане мало было что известно, и на могилах погибших солдат и офицеров запрещалось писать место гибели. И, тем не менее, Римма Москвичева, которую с детства все считали тихой и застенчивой, в начале 1981 года попросилась в Афганистан. Ни тогда, ни сейчас она не считает, что совершила нечто «героическое». Одна воспитывала сына, бывший муж «исчез» сразу после развода, а на шее у родителей сидеть не хотела, поэтому смело бралась за любую работу – лишь бы это приносило лишнюю копейку в семейный кошелек. А тут нужны были медсестры, чтобы делать то, что она умела и любила! Научилась преодолевать преграды Правда, когда-то Риммочка, по примеру старшей сестры решившая после седьмого класса продолжить учебу в медучилище, не смогла даже переступить его порог. Такой вдруг страх на нее напал! В общем, дома сказала, что «провалилась». Впрочем, через год девушка стала смелее. Выучившись на медсестру, с удовольствием начала работать в детском отделении Йошкар-Олинского роддома. А когда родился свой сынок, перешла в ясельную группу детского сада, иначе устроить ребенка сюда не получалось. Ей очень нравилось возиться с малышней. Но жизнь, как известно, часто преподносит нам такие испытания, которые резко разворачивают судьбу и она идет уже совсем иным путем. Работая в РТП «Пригородное», Римма Николаевна сменила несколько профессий. Приходилось держаться за предприятие, потому что здесь была обещана квартира. - Я всегда была готова к тому, что как бы ни было трудно в жизни, я должна это преодолеть, - рассказывает Римма Николаевна своим тихим, но твердым голосом. – Все остальное уже не имеет значения. В двухкомнатной землянке Вольнонаемная медсестра из Йошкар-Олы Римма Москвичева прибыла в расположение полка в Килагайской долине, которую позже назвали долиной «смерти», в мае 1981 года. - Когда ехала в Ташкент, летела в Кабул, потом – в Кундуз, страха не было, - вспоминает она сегодня. – Сердце екнуло только тогда, когда вертолет приземлился в Килагайской долине. Жутко стало: еще май, а здесь уже вся земля голая, как будто выжженная, до самого горизонта. Их, четырех женщин, разместили в «комфортных» условиях: двухкомнатной обклеенной обоями землянке. - Особых ужасов я не видела, - скромно продолжает моя пожилая собеседница. – Работала в медсанчасти: делала перевязки, ставила уколы и так далее. Это был кабинет для офицеров. Были они разного возраста, звания. В душу к ним не лезла. Я вообще немногословный человек, понимала, что они отдыхали. Лишних вопросов не задавала, боялась расспросами о семье и родных причинить боль. Материнское сердце Как бы то ни было, но горечь войны довелось и ей сполна испытать: когда щемило материнское сердце при взгляде на солдат-мальчишек, ютившихся в простых землянках на трехэтажных нарах («Вот здесь я впервые платяную вошь увидела!»). Им приходилось задыхаться от пыли, экономить воду, продукты, но самое главное, как вспоминает Римма Николаевна, быть все время в напряжении, прислушиваясь к каждому ночному шороху. Даже на отдыхе или привале смерть за всеми ходила по пятам. А вот сама она к трудностям быта привыкла быстро. - Меня вообще ничем не удивить. Все всегда воспринимаю, как должное, - объясняет она. Хотя организм реагировал по-своему: за первый месяц акклиматизации в афганской долине женщины буквально «высохли» и ходили, шатаясь». Человечный командир И что такое обстрел, довелось ей узнать. Правда, насколько помнит, только раз. - Нет, почему-то не было страшно. Мы только удивились, что ни одна из бомб не взорвалась, хотя попали они и в склад горюче-смазочных материалов, и в офицерскую палатку, - продолжает Римма Николаевна. Через полгода женщинам стало полегче: из землянки они перебрались в дощатый отапливаемый модуль, а потом в расположении полка построили и душевые кабинки, где можно было даже постирать белье. Как вольнонаемная, она имела право на отпуск. За два года четыре раза побывала дома. А все благодаря командиру. - Очень человечный был у нас командир, - вспоминает она со своей неизменной мягкой улыбкой. – И нам помогал, и солдат берег. Женщина и война Оценить чужую доброту и заботу, согласитесь, может только такой же человек – внимательный и щедрый к людям. Такой - как сама Римма Москвичева, какой все ее знают. Конечно, за те два года она не раз могла расторгнуть контракт. Но подобной мысли никогда не возникало. Характер у нее такой: если что-то решила, значит, обязательно должна дойти до конца. Уезжала Римма Москвичева из Афганистана с легким сердцем: она честно выполнила свой долг, помогала там, насколько было сил. - Должна ли быть женщина на войне? – задумалась она на мгновение. – Наверное, все-таки должна, чтобы помочь по мере своих возможностей. Знаете, ни один мужчина не перевяжет раненого так, как женщина.