Зашёл я, как-то в магазин, который в простонародье Семь ступенек называется. Нет, конечно, у магазина этого и официальное название имеется, Рубин , но дело в том, что к дверям этого магазина ровно семь ступенек ведут. А отсюда и название такое Семь ступенек .
Ну, так вот. Спустился я по этим семи ступенькам вниз, а магазин в подвальном помещении расположен, и смотреть стал, есть ли здесь кофе дешёвое. Я всякие там Нескафе не пью, дорого, а вот кофе Пеле или что-нибудь подобное - это, пожалуйста.
И действительно кофе такое было, причём довольно дешёвое. Всего-то двадцать шесть рублей баночка. Поэтому я кошелёк свой достал и денежку из него вытащить приготовился.
Да тут только шум какой-то на улице раздался. Вроде раздался и раздался, подумаешь тоже, но после этого шума дверь в магазин с треском открылась и в товарный зал с шумом ввалились два мужика, прямо скажем бомжовского вида.
Пьяные в стельку, грязные и какое-то все пошарпанные.
Мне, конечно, неприятно стало, так как, в общем-то, не известно, что у них там в голове, однако магазин я не покинул, лишь в стороночку отошёл и ждать стал, когда эти двое из магазина уйдут.
А мужики бомжовского вида на меня особого внимания не обратили. Их другое интересовало, спиртное, как сами понимаете. Смотрю, достаёт один из мужиков из кармана пятьсот рублей (откуда такие у них деньги и непонятно) и говорит другому:
-Ну, сколько будем брать три или две?
А второй на это с иканием отвечает:
-Прошлый раз три брали, и этого было много! Так что на сей раз, давай две возьмём!
Я, было, подумал, как это так, что и для таких бомжей много бывает, но удивиться, особо не успел. Подошёл к прилавку тот, у которого в руках пятьсот рублей было да и говорит продавцу:
-Четыре бутылочки беленькой, мать твою, за шестьдесят рублей и две конфетки самые дешёвые. В самый раз нам это будет.
Ну, раз две конфетки, так сразу все на место встало. А я и догадаться мог, что не про бутылки они говорили, а про закусь.
В общем, подала им продавец четыре бутылочки беленькой и две конфетки,
а сама ели смех сдерживает. Действительно три бы им было очень много. А я ещё просто удивился, что они вообще о закуске подумали.
Но тут мужики бомжоского вида засунули бутылки в карманы и с треском, и шумом вывалились из магазина. Минуты две ещё после них с улице раздавался мягко скажем негромкий матерок, а потом все успокоилась.
Я облегчённо вздохнул, достал из кошелька двадцать шесть рублей и купил баночку заветного кофе Пеле . После этого я посмотрел на продавца, и мы дружно начали смеяться.
-Три им много, давай две! Ха-ха-ха. Так можно и вообще без закуси обойтись.
Не знаю, как у продавца, но у меня после такого хохота настроение поднялось, я взял свою баночку кофе и отправился восвояси.
А дома как анекдот весь этот случай жене рассказал. Ну, и посмеялась же она. А дальше мой рассказ она на работе своей рассказала, и пошёл гулять, в виде анекдота, сей случай по нашему городу.
Вот так и зарождаются анекдоты. Вроде мелочь, да смешно и приятно. А посмеяться - это, как известно, совершенно не грех. Так что если и вам, читатели, было смешно, то смейтесь на здоровье.
30.03.04.
Смолюк А.Л.
Открытие
Ох, и любят же наши женщины различные телесериалы. Хлебом их не корми, дай посмотреть на страсти человеческие. Те самые страсти, что обычно телесериалы там мексиканские или бразильские наполняют. Как какая-нибудь донна Хуанита страстью к дону Хуану наполняется. Чушь, конечно, на мой взгляд, да вот нравятся они некоторым женщинам и все тебе тут.
Но тут, наконец, наше телевиденье телесериалом разродилось. Тоже о семьсот семидесяти семи сериях. И тоже в них страсти кипят нешуточные, как некто Иван Иванович в Дарью Никитичну влюбился. В принципе все, конечно, как в мексиканских телесериалах, но с нашим русским, так сказать акцентом, где и царь батюшка есть и Василиса Прекрасная, и даже змей Горыныч в лице какого-нибудь отрицательного по своей натуре Павла Петровича.
И вот каждый день супруга моя незабвенная этот самый сериал про царя батюшку, Василису Прекрасную и Павла Петровича смотрит. А я ей не мешаю. Преспокойно в этот момент на кухню ухожу и там дела всякие разные делаю. И хозяйские, и музытельные (Стихи, значит, и песенки пописываю). А супруга моя смотрит, а потом мне передать пытается, что же все-таки там, в очередной серии, было.
Вот и вчера, пробило восемь вечера, и супруга моя перед телевизором уселась. Мне сказала одно слово Не мешай и в страсти, значит, погрузилась. А я на кухню пошёл, как раз один стих мне в голову пришёл. Так я его записать захотел.
Написал я стих, кашку к утру сварил, а сам подумал:
-Интересно, как там моя милая? Поди, совсем в дебри страданий Иванушки по поводу Василисы Прекрасной погрузилась. Пойду-ка посмотрю, что там и как! Может выручать её уже надо!
А время, надо сказать, уже полчаса прошло с начала этой очередной серии. Открываю я дверь в большую комнату, в телевизоре страсти преогромные: Иванушка с Василисой Прекрасной целуется, а змей Горыныч в лице Павла Петровича зуб на это наращивает. Большой такой зуб и кривой, чтоб козни, значит, разные вытворять.
Но самое интересное в том, что моя милая супруга мирно лежит на диване и спит. Спит и посапывает, причем с чувством.
Ну, я её, естественно, будить не стал, телевизор выключил и вновь на кухню пошёл делами разными заниматься.
А через пятнадцать минут в комнату заспанная жена входит, и давай на меня ругаться.
-Вот, дескать, - говорит, - какой ты оказывается нехороший, что телевизор выключил. Причём не просто так выключил, а в самый животрепещущий момент. В момент, когда Иванушка Василису Прекрасную целует, а Павел Петрович зуб на это наращивает.
Ну, я естественно возмутился.
-Милая, - отвечаю, - но ведь ты, если честно, мягко выражаясь, дрыхла пред экраном телевизора. Причём не просто так дрыхла, а с посапыванием.
-Ну, и что, спать то я спала, а моё подсознание работало. Кстати учёные утверждают, что во сне информация ещё лучше воспринимается. Ты вот как телевизор выключил, так я сразу и проснулась. Информация ведь пропала. И из-за тебя я теперь не узнаю, как там Иванушка поцеловал Василису Прекрасную.
Я, если честно, удивился, как это во сне информация от телевизора в наш мозг передаётся. Но с другой стороны действительно ведь я выключил телевизор в тот момент, когда Иванушка Василису Прекрасную целовал.
-Так ты что ж, - спросил я жену, - все серии так смотришь?
-Почти, - призналась жена, - с какой-то гордостью в душе.
-А как же ты потом эти серии мне пересказываешь? - опять же удивился я.
-Да вот так, через подсознание!
-Слушай, ты про это открытие, что во сне лучше телевизор усваивается, в журнал научный напиши. С радостью они тебя напечатают и, может быть, даже гонорар дадут!
-Да ну, тебя, - закончила разговор жена, - сказала ведь я тебе, что учёные это установили все, а учёным верить надо. Одним словом если ещё увидишь, что я сплю, то телевизор не выключай!
Ну, не выключать, так не выключать, что мне ещё остаётся. Раз учёные установили, так тому и быть. Правда, как это телесериал смотреть и спать одновременно мне не очень понятно, но раз просила жена, значит, просьбу ее выполнять надо. Тем более это нетрудно.
Так что с тех пор, согласно открытию учёных, если жена в момент телесериала спит спокойно себе, то я телевизор не выключаю, даже погромче звук делаю, поскольку иначе мне серию не перескажут. А это будет очень жалко, так мне тоже, в конце концов, интересно как там Иванушка с Василисой Прекрасной целуется и как Павел Петрович все свои зубы по этому поводу обломал.
04.04.04 Смолюк А.Л.
Два кирпича
Туристы, если кому это не известно, подшучивать друг над другом любят. Ну, кому это нравится, а кому не очень, однако от этого никуда не уйдёшь. Так что в походе у кого с чувством юмора нелады делать, в общем-то, нечего. Засмеют тебя так, что все желание в походы ходить пропадёт. Зато у кого чувство это самое юмора есть, так тому в походах самая благодать.
Вот лично у меня такое чувство юмора есть, и рад я иногда и над собой, и над товарищами своими по походу от души похохотать.
Так вот, в походе, значит, это было. Встали мы утром, вылезли на свет божий из палаток и завтрак вкуснячий себе приготовили. Я неспеша свой рюкзак упаковал, всякие спальники и прочую сонную дребедень туда засунул, а вот ложку с миской достал, чтоб позавтракать. Ну, завтрак тоже без особых приключений прошёл, вроде все нормально было. А после завтрака я рюкзак упаковал окончательно, в общем, к дороге приготовился.
И тут мне отлучится в кустики понадобилось. Вроде ничего страшного, так кто скажет, а на самом деле для всего остального дня это значение большое имело. Возвращаюсь я после кустиков в наш свёрнутый лагерь, где и палатки уже убраны были, и костёр потушен, и пытаюсь на себя свой рюкзак взгромоздить. И показался мне мой рюкзак что-то уж больно тяжеловатым. Он, конечно, и так, в общем-то, нелёгким был, но тут что-то уж вообще ни в какие рамки не вписывался. Ели я его себе на спину закинул.
И с таким рюкзаком целый день я по горам лазил. Ели дождался вечера и того момента, когда мы места для ночёвки выбрали. В общем, вымотал меня этот рюкзак до предела. Я его как у костра вечернего скинул, так минут тридцать лежал, в чувства приходил. И все думал:
-Ну, чего это он таким тяжёлым оказался. Не болела вчера у меня спина так, как сегодня болит.
Однако худо или бедно, но в себя я пришёл. Даже дров наколоть вызвался, хотя эта работа тоже не из лёгких. А после дров стал я к ужину готовится. В походах, как правило, два раза в день питаются, так, что желание покушать у меня, впрочем, как и у всех, было преогромное. И вот полез я в рюкзак за миской и ложкой и вдруг нащупываю там свёрток какой-то, тяжеленный прямо жуть.
-Странно, - мелькнуло у меня в голове, - по моему утром такого свёртка не было, когда я рюкзак упаковывал.
Разворачиваю я свёрток и к своему ужасу вижу, что в нем лежат два здоровенных, тяжеленных красных кирпича. И тут я все понял, и почему рюкзак таким тяжёлым был, и почему к вечеру у меня спина отваливалась.
-Ну, - думаю, - мать твою, засунули мне друзья мои чудеки для большего, так сказать, наслаждения.
А ребята как увидали эти два красных кирпича так все со смеху и покатились. Я, сначала было начал говорить все, что я про них думаю, но потом моё чувство юмора злость победила, и я тоже смеяться стал. А про себя подумал:
-Ну, это вам даром не пройдёт!
И сделал я вид, что эти два кирпича я в кусты выкинул. А сам, опят же, подумал:
-Пусть пока до утра там полежат, а утром я им применение найду! Тоже кому-нибудь их подкину.
И вот утром выбрал я такой момент, когда друг мой закадычный Василий, после ужина в кустики по нужде направился, предварительно перед этим все сложив и упаковав в свой рюкзак. Вот я и, не торопясь, и с чувством положил в этот рюкзак свёрток, в котором два здоровенных красных кирпича лежали. А Василий, как и я, день назад, взгромоздил этот рюкзак себе на плечи. Он даже крякнул от напряжения при этом. А я же с радостью в душе ему этот рюкзак и помогал на спине установить.
В общем, таскал Василий эти кирпичи целый день, и только к вечеру из его уст жалоба сорвалась:
-Заколебал меня что-то этот рюкзак сегодня. Спину даже разогнуть не могу!
А я же в душе своей похихикиваю. Впрочем, все мы похихикивали, когда Василий эти два кирпича из рюкзака доставал.
Но у Василия с чувством юмора тоже все в порядке было, так что он особо не расстроился, а, как я вчера припрятал эти кирпичи, что утром их очередной жертве подкинуть.
Так и бродили весь наш поход по рюкзакам эти два великолепных красных кирпича. И у всех поочерёдно спины к вечеру отваливались.
Но в один прекрасный момент, уже под конец похода, я опять обнаружил, что рюкзак мой стал чего-то тяжеловат. А два раза меня провести трудно. Вскрыл я рюкзак и вывалил оттуда на землю эти кирпичи путешественники . Мужики, было, опять похихикивать начали, но я сказал:
-Второй раз уже меня не проведёте. Я теперь учёный, знаю вашу способность по части кирпичей. Да и шутка, которая повторяется - это уже не шутка, а так просто себе.
Мужики смеяться перестали, так как слова мои правдой были.
Так что сами видите, не было б у меня чувства юмора, можно было и обидеться. А это в походах совершенно не к чему. В походах, так я скажу, ко всему готовым быть надо: и кирпичи целый день таскать, и первым над собой посмеяться. Легче так жить и легче так с людьми общаться.
07.04.04.Смолюк А.Л.
Бог наказал
Прихожу я как-то на работу, это иногда со мной случается. Ну, как водится, с мужиками начало рабочего дня перекуром отметили, порассуждали о том, о сем, о мировых проблемах и по своим рабочим местам пошли. А мне к рабочему месту через весь цех идти надо.
Ну, иду, песенку про себя напеваю и вдруг смотрю, на встречу мне мастер наш идёт, Петрович. Да не просто так идёт, а в раскоряку, словно его поколотил
кто-то или что-то. И мне от такой его поступи смешно стало. Смеюсь и спрашиваю Петровича:
-И что это с тобой Петрович такое произошло, что случилось? Уж больно ты смешно идёшь, как-то в раскоряку.
Говорю это, а сам смеюсь. А Петрович и отвечает:
-Смешно, значит! Ну, смейся, смейся. Когда-нибудь радикулит тебя схватит, посмотрим, как ты ходить будешь!
А что такое радикулит я и не знаю. Не встречался я с ним пока в своей судьбе. Знаю только, что такой есть, а с чем его, так сказать, съесть не ведаю. А посему смеяться продолжаю и говорю:
-Радикулит, конечно, радикулитом, да вот, Петрович, все равно смешно!
А Петрович на это и отвечает:
-Смешно-то, смешно, да смотри бог тебя за этот смех и покарает. Он все видит.
Похоже, обиделся на меня Петрович, хотя я ему, в принципе, ничего плохого и не говорил. В общем, разминулся я с Петровичем и дальше пошёл. Да вот только пройти я далеко не смог. Подвернулись у меня ноги, и я весь выгнулся, чтоб не упасть. А как выгнулся, так что-то в пояснице моей щёлкнуло и как будто заклинило. Боль резкая всю нижнюю часть тела пронзила. Аж слезы на глазах выступили.
Ну, я на скамеечку подвернувшеюся присел, сижу отдыхиваюсь. Смотрю, Петрович возвращается, да весь опять в раскоряку. Но мне уже смешно не было, так как пошевелиться и тем более встать я не мог.
-Что сидишь-то? - сказал Петрович. - Иди работай!
Не могу, - считай, сквозь слезы выдавил я из себя. - Со спиной моей, что-то случилось!
-Неужели прострелило! - отреагировал Петрович. - Неужели и тебя радикулит схватил?
-Не знаю, может и радикулит, только ни повернуться, ни встать не могу.
-Точно радикулит. Я же тебе говорил, чтобы ты надо мной не смеялся. Вот бог тебя и покарал. И что теперь с тобой прикажешь делать? С радикулитом, какой к черту из тебя работник!
-Да никакой наверно, - сказал я, а сам подумал, - И черт меня дёрнул над Петровичем посмеяться.
В общем, вызвали автобус наш служебный, в него с грехом пополам меня погрузили и в поликлинику к невропатологу повезли.
А невропатолог заключение и сделал:
-Радикулит у тебя, по научному люмбаго. Так что сиди дома и болей.
Вот я и неделю и просидел на больничном. А к концу недели меня и отпустило, слава богу.
Так что с тех пор, если вижу, что кто-то идет в раскоряку, я не смеюсь. Один раз бог меня за это покарал, так что хватит. Да и зачем людей обижать.
А на счёт радикулита я так скажу:
-Прескверная это штука. Не дай бог с ним кому-нибудь на пути жизненном встретиться, не дай бог узнать, что это такое.
И Петровича я теперь стороной обхожу, так как неловко мне как-то, что вот смеялся над ним, а сам за это радикулит и схлопотал. Но Петрович не в обиде, поскольку хороший он, в общем-то, человек.
30.04.04.
Смолюк А.Л.
Нам песня строить и жить помогает
Ну, весна, значит, наступила. Цветочки там всякие, листочки, ручейки и прочие вещи и вещички. А поскольку цветочки и листочки, то, значит, и в сад нам идти пора. Начинается, так сказать, борьба за урожай. За овощи-фрукты и прочие баобабы.
Сад, конечно, это замечательно, да вот только, как нестранно, работать в нем надо. А посему каждый сад воспринимает в меру своей испорченности. Кто-то с радостью в этот сад идёт, а кто-то скрепя зубами. Но сад нужен, без него сейчас в нашем, прямо скажем странном царстве-государстве, не проживёшь.
Ну, а поскольку это так, то мы своей маленькой семьёй всегда все вместе по праздникам и выходным идём в наш сад. И не просто так себе идём, а с песнями, поскольку, как известно, песня нам и строить и жить помогает . Только вот песни у нас разные: у жены моей, у сынишки нашего и у меня. Каждый песенку поёт про сад, да такую, в которой своё понимание сада на свет божий выставляет.
Вот, к примеру, жена моя. Любит она сад да всякие садовые работы, особенно, когда все это делается, как нестранно, моими руками. Ну, а поскольку сад моя жена любит, то и песенку она про сад поёт соответствующую. Смысл её к тому сводится, что как хорошо иметь сад недалеко от города и как хорошо в нем копать (с моей помощью), сажать всякие растения (с моей помощью), полоть (опять же с моей помощью), а так же собирать урожай (снова не без меня) и, что самое главное, делать заготовки (ну, а тут без моей помощи совсем не обойтись). И так жена моя с чувством поёт эту песенку, что действительно подумаешь, что сад это самое лучшее изобретение человечества после сотворения колеса.
Сынишка наш к саду подходит совершенно с другой позиции. Главная его задача в саду, не подумайте только про него, что он бездельник, (хотя это с ним иногда случается) - это набить себе животик, то есть чего-нибудь слопать. Неважно что, главное, что слопать. А поэтому он песенку поёт соответствующую. Смысл этой песенки в том заключается, что оказывается, как хорошо идти в сад, где растёт столько много съестного, которое можно положить себе в ротик. Петрушка, укропчик, горох (это сынишкина одна из самых любимых лакомств), а так же огурчики, помидорчики, клубника, смородина, ну и прочее. Причём самое интересное, чем больше голоден наш сынишка (а он голоден двадцать пять часов в сутки), тем с большим удовольствием он поёт свою песенку про сад, где, как я уже говорил, столько съестного, что глаза разбегаются.
Ну, а что касается меня, то тут значительно все посложней. Нерьяный я садист-садовод, нерьяный я потребитель съестных растений. Просто я садист-садовод по необходимости. А посему в сад всегда иду только с пением Интернационала . Не идёт, так сказать, во мне сад без этого Интернационала . Вдохновляет он меня на различные подвиги во благо нашей семейной жизни. Что тут поделаешь, но такой уж я уродился. Причем чем тоскливее настроение у меня по поводу разных там забот садовых, тем громче я распеваю этот Интернационал . Уж не знаю почему, но только моим этот Интернационал не нравится. Не любят ни жена, ни сын, когда я про кипит наш разум возмущённый во всю свою глотку распеваю. (Пою я не очень, надо признать, зато громко).
Так что вот, сами видите, что к саду все подходят по разному, в зависимости от своей внутренней испорченности. Ну, а что поделаешь, сад нынче дело великое и очень даже нужное (пусть даже с Интернационалом ). Вот так мы и шагаем с песнями по весне, да и не только по весне, в наш славный сад, где и работаем на благо семейного нашего благополучия.