Я привыкаю к свободе от оков, От говоренья уродам нужных слов. И больше я не хвалю тех, кого надо ругать. Я мразью мразь назову и блядью назову блядь.
Я привыкаю к свободе от людей, От их тупых разговоров и идей. Я отдыхаю от тех, кто утонул во вранье, Кто даже дату рожденья меняет себе.
Я привыкаю к свободе от тебя. Приятней жить мне в природе, не любя, Не слыша пошлых признаний в вечной любви. Тебе ж со шлюхой приятней, ну так к ней и иди.
Я привыкаю к свободе с дырою во лбу. Душа свободна, а тело гниет в гробу.
Это не похороны, это какая-то пафосная тематическая вечеринка вокруг гроба. Мужчины в черных костюмах а-ля "Матрица", женщины выгуливают завет Коко: стильно-строгое, где эротично-кокетливое с едва прикрытым декольте или той минимальной длины, что позволяет отчетливо угадать кружево чулок. Но внешне всё пристойно и чинно. Лишь по намекам на улыбки, взглядам и обрывкам разговоров можно догадаться об истинных лицах присутствующих. А я это знаю и так. Скользя по залу, ненадолго приостанавливаюсь у некоторых особо колоритных группок людей.
Мой шеф: "Такая приятная девушка была, всегда с улыбкой. А как любили с ней работать клиенты - ко всем могла найти подход". Он трагически всплеснул руками, потом уложил их на большой живот, как делают беременные женщины.
"Да, да, - поддержал его компаньон, мерзко улыбнувшись, - чудесная была девочка". Ну да, сколько сил мне стоило культурно от него отбиться. А он играл, как кошка с мышкой. Ему нравилась эта игра, особенно, когда я застала его в процессе с нашей бухгалтершей. Бухгалтерша меня не видела, а он заметил и сделал приглашающий жест. До сих пор от омерзения передергивает.
"А вот представляешь, в той клинике подтяжку делает..." - это моя приятельница, одна из многих. Статус наличие мозгов не предполагает, а вот количество таких в своем окружении вроде как повышает значимость персоны.
"Да ты что? Мне подтяжку еще рановато, пока справляюсь салонами. Мой пусик..." - еще одна моя приятельница. Кроме салонов и шмоток с ней поговорить было не о чем.
Отец не приехал - у него серьезные переговоры. Очередные. Оставил мою мачеху одну, а та и не скучает. Думаю, отец тоже.
Кстати, вот она - вечная девочка, скостившая себе в паспорте семь лет. Откуда я знаю? Ну как же иначе бывшая проститутка смогла бы влиться в высший свет? Только с чистой биографией. А женщина, которая лишилась своего имени, похоронена в какой-то безымянной могиле.
"Бедная девочка, - слышу я, - я умоляла ее не ходить по темным улицам так поздно. Её ж всегда могла забрать охрана, а она пренебрегала безопасностью". Манерно прикладывает кружевной платочек к уголкам глаз так, чтобы не дай бог не смазать макияж. И стреляет глазками мужчине младше ее лет на 10, в надежде, что ночью ее постель будет согрета. Но какое это имеет значение для меня?
Что-то я своего благоверного потеряла, этого, который без пяти минут муж. На встрече "удрученных" гостей он присутствовал, а сейчас в зале не видно. Наверно, в какой-нибудь подсобке страдает. Вышла в фойе и пошла в технические помещения. Прислушалась. Вот там за дверью какое-то невнятное шуршание. Приоткрыла дверь. Ну точно. Получает терапевтическую помощь, задрав юбку еще одной моей приятельнице. В прошлый раз я застала его с другой. "Вот б*ство", - не выдержала я. Благоверный вздрогнул, обернулся, но, никого не заметив, продолжил процесс.
Вернулась в зал. Как я могла нормально общаться с этими людьми столько времени? Но ничего, решили за меня. Услышала не то, что следовало. Ну и слава богу.
Я подошла к гробу. А хорошо поработал стилист: лежу, как живая, даже дырки во лбу не видно. Жаль, что я этого мастера при жизни не знала.