Аннотация: Текстик для конкурса фантастического рассказа на myseminar.ru Особых лавров не снискал (что не удивительно), но и вечным позором не покрылся :))) Писал в больнице под сосущие звуки обедающих пациентов отделения челюстно-лицевой хирургии :)
КОГДА ЗЕМЛЯ ОПРОКИНЕТСЯ
Снарк Д. мл.
Марина легко взбежала на узкое крылечко обшарпанной редакционной четырехэтажки. Ах, какая замечательная сегодня погода! Слепой теплый дождь душистым облаком окутал жухлую зелень. Воробьи с истошными от нежданно свалившегося счастья криками возились в мелких лужах. Весело кивнув седовласому дяде Коле-охраннику, по последней милитари-моде затянутому в серо-голубую униформу -- и где только раздобыл, уж конечно не главвредина расстарался -- девушка вспорхнула на второй этаж и лихим пируэтом вписалась в микрозакуток, где за пузатой белой колонной притаилось полноростовое зеркало. И не говорите, что существует на свете хоть одна женщина, которая в силах отказать себе в этом маленьком удовольствии -- всего-то пару минут повертеться перед таким замечательным, в старинной под бронзу раме таинственно-тусклом и потому ТАКИМ романтичным зеркалом.
"Свет мой зеркальце, скажи... впрочем, это лишнее, я и сама все вижу. Очень даже ничего!" -- довольная Маринка гордо выпрямилась и, постепенно входя в образ потомственной аристократки, плавно заскользила в сторону приемной, обливая дворянским высокомерием пыльные кадки с фикусами, почетным караулом замершие в простенках.
По мере приближения пухлой дерматиновой двери настроение поползло вниз. Маринке ну ни капельки не хочется корпеть над кучей пыльных вырезок, подбирая юбилейную тему для передовицы. Есть такой нехитрый журналистский прием. Когда ну ничегошеньки не происходит, главвред (именно так, от слова вредина) загоняет какого-нибудь беднягу в архив и тот часами перерывает старые выпуски нашей наилучшей из всех возможных газет в надежде найти хоть что-то знаменательное, о чем мы писали год-два-три назад, и что смогло бы заинтересовать сегодняшнего читателя. Увы, после того случая с босоножками, роль козы отпущения досталась Марине.
"А ладно, стойкость есть несомненная добродетель настоящей леди. Так примем же кару сию достойно, дабы наш папенька-барон и строгая маменька остались горды и довольны". Маринка придумала эту игру еще в школе и, надо признать, она неплохо вручала ее в подобных ситуациях.
* * *
Первый час ничего не дал. Второй тоже. Нет, кое-что откопать удалось. Но все это было как-то пресно. Как назло во второй декаде августа, когда от жары асфальт становится мягким, как подтаявшее мороженое, знаменательные события наотрез отказывались случаться вот уже третий год подряд. Со вздохом девушка взяла в руки совсем уж пожелтевшую подшивку четырехлетней давности.
Отчаявшись найти что-то стоящее, Марина пролистывала противно шелестящие странички, просматривая не только передовицы, но весь номер целиком. Слезящиеся от пыли и усталости глаза внезапно остановились на заметке в самом углу "подвала":
КОГДА ЗЕМЛЯ ОПРОКИНЕТСЯ
Раздел "Вести с полей науки" был придуман не то чтобы талантливым, но на редкость настырным и пробивным Севой Новотатарским и просуществовал почти полтора года. Ровно столько Сева сумел проработать в газете. Марине он нравился. Будучи фанатом всяких необычностей, Сева, подписывавший свои материалы псевдонимом Малдер, неутомимо рыскал в самых странных местах и, бывало, приносил такие тексты, что кое-кто из старых кадров попеременно хватался то за сердце, то за телефон, чтобы вызвать психушку.
Не особо надеясь на успех, Марина углубилась в чтение. Это оказалось интервью с каким-то непризнанным, что неудивительно, учитывая, о чем дальше говорилось в статье, геофизиком, который почему-то работал в астрофизическом институте. Если вкратце, то смысл заключался в том, что Земля, оказывается, является чем-то вроде гигантской юлы. Будучи не совсем правильной шарообразной формы она, как и банальная детская игрушка, если ее сильно раскрутить довольно долго вращается вокруг своей оси, а потом раз! И опрокидывается набок. По мнению ненормального физика, то же должно произойти и с Землей.
Устало улыбаясь, Марина уже совсем собралась перевернуть страницу, когда ее взгляд упал на дату в последнем абзаце: 23 августа 2005 года. Именно тогда, по мнению псевдоученого, Земля должна будет опрокинуться.
"Уф! Кажется, нашла". -- Довольная Маринка сладко зевнула и потянулась всем своим ладным, хранимым фитнесом и диетами телом. И ведь как удачно! До намеченного конца света еще десять дней, так что можно дать целую серию статей, потихоньку накаляя страсти. Отксерокопировав нужную страницу, девушка заспешила к шефу.
Марина не собиралась отдавать синюю птицу удачи в чужие руки. Хотя бы в память о не по своей воле покинувшем их Малдере, она просто обязана сама подготовить эту серию.
* * *
Влажный удушливый туман глушил и без того негромкие вечерние звуки. Казалось, в ушах застряли плотные тепловатые комки ваты. Ноющие импульсы боли простреливали виски. Под воспаленными веками притаились озерки слез. Марина брела по аллеям парка. Ноги ее заплетались не хуже, чем у пьяного матроса, только что сошедшего на берег. Пустая тяжелая голова не рождала связных мыслей.
Тошнота войлочными волнами то подкатывала к диафрагме, то тяжело плескала в горло, оставляя во рту привкус горечи. Хотелось кричать, выть, хоть как-то вырваться из сковавшего тело и душу ужаса.
"Боже! Ну как же это так! Это не может быть правдой! Не может! Не может! Я не хочу!!!" -- повалившись на облупившуюся скамейку, девушка инстинктивным движением подтянула ноги к груди и тихонько, на одной тонкой ноте завыла. Завыла как кошка, потерявшая своих котят.
* * *
Печальные глаза спаниеля казалось, смотрели в самую душу. Марина с трудом стряхнула наваждение и, чувствуя, как холодок нехороших предчувствий заползает под блузку, снова взглянула на маленький глобус в руках пожилого мужчины в легком шелковом халате, сидевшего напротив.
-- Я не специалист... -- страх заставил ее голос звучать резко и напористо. -- Но то, что вы говорите попросту невозможно! Земля не какая-то детская игрушка.
Тяжело вздохнув, мужчина отложил глобус и, переплетя тонкие чуть подрагивающие пальцы, устало прикрыл глаза.
-- Все очень просто, девочка. Глобальное потепление уничтожает ледяные шапки полюсов. А это триллионы тонн воды. Воды, которая, подчиняясь центробежной силе, смещается в экваториальную зону. -- снова тяжелый вздох.
-- Ты ведь знаешь, что мировой океан занимает пять шестых поверхности Земли?
Марина потеряно кивнула.
-- Он очень тяжел. Очень. Менее чем через две недели баланс изменится и Земля, скажем так, ляжет набок. Нынешние полюса окажутся на экваторе.
Хуже всего то, что Марина ему верила. Она поверила сразу, как только увидела этот взгляд потерянной собаки. Толстая корка цинизма профессиональной журналистки звонкими осколками маминой вазы осыпалась с вдруг заболевшей души. "Прости, мама...". Мысли путались. Крупные капли пота холодили спину и грудь. Надсадный щебет птиц за распахнутым настежь окном неприятно резал слух.
-- Может быть что-то можно сделать? -- еще не закончив говорить Марина поняла, что вопрос лишен смысла. Даже ее скудных познаний хватило, чтобы понять всю безнадежность положения.
Мужчина сочувственно посмотрел на ее бледное лицо и отвернулся к окну.
-- Кто-то из средневековых мыслителей придумал интересную молитву. -- физик достал из кармана халата пачку сигарет и зажигалку. -- Не возражаете?
Марина заторможено кивнула.
-- Дай мне боже сил, чтобы изменить то, что может быть изменено, терпения, чтобы смириться с тем, что изменено быть не может, и мудрость, чтобы отличить первое от второго. Боюсь, мы столкнулись со вторым случаем. -- клубы ароматного дыма заструились в полумраке. -- Хотите коньяка? Мне кажется, Вам не помешает.
"Он снова перешел на Вы, как тогда, в самом начале разговора". Прошла целая вечность с того момента, как Марина позвонила в квартиру "лжеученого", адрес которого достать было не так уж и сложно. "Что я здесь делаю? Нужно... нужно..." Что именно нужно делать Марина не знала, но оставаться дольше в этой загроможденной книгами комнате она больше не могла.
-- Простите, я, пожалуй, пойду.
-- Ну как хотите. Прощайте. Постарайтесь использовать оставшееся время наилучшим образом.
Марина встала и направилась к двери.
-- Франциск!
-- Что?
-- Того мыслителя звали Франциск Ассизский, насколько я помню. -- тоскливый взгляд больной собаки на этот раз не произвел на девушку никакого впечатления.
Не время думать о собаках.
* * *
Следующие несколько часов почти полностью стерлись из ее памяти. Где она была, куда пропали туфли и косынка, когда и как она добрела до старой парковой скамейки -- Марина так и не вспомнила. Пробудившись под утро, продрогшая, с жутко ноющей поясницей девушка, тем не менее, почувствовала, что вполне способна соображать.
"Так. Первым делом домой. Душ. Завтрак. А там видно будет". Вчерашние тревоги не ушли, но как будто отдалились. Словно тяжелое мутное стекло отгородило от них измученный разум. Марина твердо, ставя босые стопы, направилась к выходу из парка.
Крепкий седоватый мужчина в растянутом спортивном костюме прервал пробежку и неодобрительно уставился вслед растрепанной босоногой девушке.
* * *
Я сам из тех кто
спрятался за дверь
Тоскливый мужской голос пробивается сквозь шум воды.
Кто мог идти
но дальше не идёт
Кто мог сказать
но только молча ждёт
Кто духом пал
и ни во что не верит
Горячая ванна - вот истинный утешитель, верный друг, чьи нежные объятья защитят от тоски и тревоги. Марина расслабленно вздохнула и прикрыла глаза. Впервые за последние сутки она чувствовала себя почти нормально. Вот только песня... Запрограммированный на случайный выбор CD-changer, как будто нарочно выбрал ее, чтобы не позволить своей хозяйке забыться. И за что мстит, зараза?! Разве что за своего прежнего хозяина, Кирюшу.
Жаль, конечно. Но это уже отболело. "Зря стараешься, железяка! Мне уже ни капельки не больно. А хозяин твой - бесхребетный слизняк. Пусть теперь его Зойка облизывает!" -- Марина с шумным плеском восстала из ванны. В полном соответствии со своим именем. И, не вытираясь, прямо так пошлепала в комнату.
Я тот, чей голос
глух и потому
К сверкающим вершинам
не зовёт
Я добрый, но добра
не сделал никому
Протянутая к кнопке рука замерла в воздухе.
Я птица слабая
мне тяжело лететь
Я тот, кто перед смертью
еле дышит
Нервная дрожь охватила девушку. "Что я делаю?! Что же я делаю?!!!" Жажда действия охватила Марину. Одежный шкаф. Нет! Сначала компьютер. Беспорядочные метания довольно быстро утомили. Посередине жилой комнаты возвышалась целая куча вещей. Бессильно уронив руки, Марина тоскливо уставилась в окно: "К чему все это. Бежать-то некуда. Некуда. Некуда..."
А за окном все так же пели птицы. Лиловые сумерки осторожно пробирались по крышам, обходя печные трубы и страшноватые, агрессивно растопырившие металлические отростки деревья антенн. Теплый с легким привкусом резины воздух медленно проникал в открытое окно, дыша в лицо впитанным за день жаром.
"Уже вечер. А что я сделала? Неужели просидела в ванне? Да нет, часа полтора ушло на магазины и рынок -- холодильник-то совсем пуст. Потом... потом я вроде бы звонила кому-то. Кому? Не помню. Странно все это. Как быстро пролетел день".
Звонкая автоматная очередь продырявила вечернюю тишину. Черт! К Юльке из соседней квартиры опять прибыл как всегда затянутый в черную кожу ухажер. Эта малолетняя зараза специально снимает глушитель с мотоцикла, дабы о своем прибытии извещать заблаговременно.
"Ну ничего! Сейчас ты у меня попляшешь!" -- прыгая на одной ноге, Маринка вползла в джинсы и, на ходу надевая футболку, заспешила к двери. Готовить засаду.
Не прошло и пяти минут, как двери лифта распахнулись, и перед разъяренной девушкой предстал виновник дворового переполоха -- невысокий темноволосый парень лет семнадцати. Как и ожидалось, одет он был в кожаные штаны и куртку, на треть покрытые металлическими заклепками, пряжками, цепочками и прочим блестящим барахлом. Увидев, что выход из лифта надежно перекрыт высокой темной (на площадке как всегда не горело ни оной лампочки) фигурой, парень вздрогнул и попытался отскочить назад, выставив перед грудью украшенный оскаленной тигриной головой мотоциклетный шлем. Испуганные карие глаза распахнулись во всю ширь.
Маринка согнулась пополам. Громкие тягостно-истошные всхлипы рвались из враз осипшего горла. Свет упал на маринкино лицо и вконец растерявшийся юлькин ухажер узнал соседку.
-- Блин! Марина Григорьевна, ну вы даете! Я чуть в штаны не напустил!
-- Ой, не могу-у-у! -- Маринка опять зашлась в приступе хохота. -- Рыцарь! Повелитель дорог! Не ушиб спинку, котенок?
Парень обиженно надулся.
-- Да ладно вам, Марина Григорьевна. Я просто задумался, вот и не заметил вас.
-- Ничего, Миша, я понимаю.
Странный приступ веселья пошел на спад, и Маринка вдруг вспомнила, зачем выскочила на площадку. Но желание ругаться пропало напрочь.
В этот момент дверь юлькиной квартиры приоткрылась, и на пороге нарисовался стройный силуэт самой Юльки. В легком шелковом пеньюаре. Распущенная рыжая грива в тщательно продуманном беспорядке стекала по розовому шелку.
Миша обалдело уставился на предмет, в то время как опытный взгляд Маринки отмечал не такие уж и маленькие огрехи в построенной соседкой мизансцене: "Надо будет потом сказать, чтобы сменила тон помады. Да и с тушью это она зря. Мишка, конечно, не Шерлок Холмс, но даже полный кретин рано или поздно поймет, что в вечернем макияже в постель не укладываются".
-- Привет, Юль! Ты чего такая... -- слов Мишке явно не хватило.
-- Какая? Здравствуйте, Марина Григорьевна! -- преувеличено не обращая внимания на притихшего парня, Юлька с приветливой улыбкой повернулась к Марине -- А вы прогуляться решили, правда? И лифт уже пришел. Вот хорошо!
"Ну не-е-ет, так просто тебе меня не спровадить, подружка" -- не то, чтобы Марине интересны были эти детские игры. Просто внезапно она поняла, что больше не в силах вынести одиночества.
-- Я смотрю, Юленька, ты сегодня не в форме. Пораньше лечь собралась? -- и, не давая возмущенно открывшей рот соседке заговорить, продолжила. -- Ну так мы не будем тебе мешать. Правда, Миша?
Парень, с трудом отлепив глаза от Юльки, недоуменно посмотрел на Марину:
-- А? Так ты чего, не идешь что ли?
-- Нет! Сам вали на свою дискотеку! -- опалив яростным взглядом столь некстати подвернувшуюся соседку, Юлька с треском захлопнула дверь.
-- Во, блин! Чего это она?
-- Не бери в голову, Миша! Просто Юлия устала. А что это за дискотека? -- приветливая улыбка прицельно выстрелила в растерянное лицо.
-- Да ничего особенного. Просто дискотека. В клубе "Стальной Волк".
Мишка не очень понимал, что случилось. Сначала эта странная совсем взрослая и, чего греха таить, очень даже привлекательная, соседка, зачем-то подстерегает его у лифта. Потом Юлька... и чего она взбесилась? Ну не хотела идти, так бы и сказала! Вспомнив о полупрозрачном пеньюаре, Мишка судорожно сглотнул и повернулся к двери Юлькиной квартиры. Марина, мгновенно просчитав ход мужских мыслей, ринулась в атаку.
-- Михаил! А давайте проведем этот вечер вместе. Я как раз собиралась немного прогуляться, а вы, как я вижу, остались без подруги. Долг взрослых самостоятельных людей помогать друг другу в столь тяжелой ситуации.
Мишка обалдел вторично. Спустя пару секунд, в карих глазах загорелись теплые искорки.
-- А чо, давай... те. Все равно билеты пропадают. То есть я не то сказать хотел... -- парень смутился.
-- Вот и правильно! Зачем им пропадать-то. Пойдемте ко мне, Михаил. Я пока переоденусь, а вы можете послушать музыку. Я быстро.
Впрочем, быстро не получилось. Мишка скованно сидел в кресле, переплетя длинные нескладные конечности. Каждый раз, когда полуодетая Маринка перепархивала от шкафа к комоду, от комода к зеркалу и обратно, парень смущенно отводил глаза, не забывая старательно коситься. Ах, как давно не ловила Марина этих опасливо-жадных мужских взглядов. "Интересно, а он уже был с женщиной? Зная Юльку, уверена что нет. Девочка - редкостная стерва и пока не доведет добычу до полного отчаянья не уступит. Хм, может как раз на сегодня она и наметила решающую битву? Мальчишка весь горит. Нет, точно девственник!" -- соблазнительно улыбаясь, Маринка защелкнула косметичку и, покачивая бедрами, направилась к гостю. Мишка съежился еще больше.
-- Я готова, Михаил. Поехали?
-- Ага. -- уперев глаза в старый ковер, парень попытался встать.
Но не тут-то было. Вместо того, чтобы посторониться, Марина шагнула вперед и, о ужас, Мишка воткнулся своим длинным облупившимся носом прямо в ложбинку, между маринкиных грудей. От неожиданности парень фыркнул, как породистый жеребец, обдав жарким дыханием упругие холмики. Оба замерли, боясь пошевелиться.
Несколько мгновений Маринка с интересом наблюдала, как бледные раковины мишкиных ушей наливаются горячим багрянцем. А затем, вот уж чего никогда от себя не ожидала, она крепко обхватила поникшую голову юлькиного ухажера и, рывком задрав его пылающее лихорадочным румянцем лицо, впилась в сухие мальчишеские губы поцелуем голливудской женщины-вамп.
* * *
На дискотеку они все-таки поехали. Обхватив руками тщедушное, но такое знакомое и почти родное тело Мишки, Марина бездумно подставила лицо теплому ночному ветру. С пассажиром, тем более без шлема, Мишка ехал не быстро. Наверное, он не совсем еще пришел в себя.
"Ночь любви" продлилась не долго. Минут сорок, если быть точным. Но кому она нужна, такая точность. Уж конечно не мальчику, ставшему мужчиной и изо всех сил пытающемуся теперь ощутить ту границу, которую пересек. Что-то в нем изменилось. Он чувствовал это. Но понять пока не мог. Щенячья радость, переполнявшая его еще несколько минут назад, постепенно отступала, по крупицам уносимая встречным ветром, и на смену ей приходили незнакомые и, какие-то непривычные, недетские мысли. Пока еще смутные и неясные. Но он обязательно в них разберется. Поймает и додумает каждую. Ведь впереди такая новая, замечательная и долгая, уж он-то был в этом просто уверен, жизнь!
Марина не думала вовсе. Так хорошо, так свободно и легко было ей, что время замедлило свой бег и, казалось, впереди еще вечность. Пройдут годы, столетия, а они все также будут мчаться по пустынной ночной дороге, овеваемые сладким летним ветром.
* * *
В полутемном, то и дело пронзаемом многоцветными сполохами зале публика подобралась самая разношерстная. Опасения Марины оказаться единственной великовозрастной дурой среди сопливой молоди не оправдались. Там и тут стайки дергающихся подростков разлетались в стороны, пропуская крупных заросших косматыми бородами байкеров - подлинных хозяев "Стального Волка". Их раскрашенные в кислотные цвета подружки напоминали валькирий, снующих над полем битвы. Резкая атональная музыка усиливала впечатление. Веселье было в самом разгаре.
Вскоре общее настроение властно подчинило себе ребят. Марина танцевала. Сначала с Мишкой. Потом еще с кем-то. Потом Михаил нашел нескольких приятелей, и они стали танцевать вместе. Впрочем, имен, да и внешности новых знакомцев Марина не запомнила. Через некоторое время Марина с удивлением обнаружила, что народу вокруг не так уж и много, да и двигаются люди все медленнее. Кое-кто уже вовсю дрых на низких диванчиках, предусмотрительно расставленных вдоль стен. Осоловевший Мишка устало нарезал круги вокруг своей новой подружки -- тощей трехцветной девицы лет четырнадцати. Плотоядные огоньки в его глазах мигом напомнили Марине извечную истину: "Все мужики -- козлы!"
"А малыш быстро вошел во вкус. И, судя по оттопырившимся штанам, вполне успел восстановиться" -- Маринке стало смешно. Потом тоскливо: "Что я здесь делаю? Зачем все это?" Резко развернувшись, она пошла к выходу.
-- Марина! Постой! -- отчаянный крик полоснул по нервам. Ну точно, бледный Мишка несся вслед, расталкивая зазевавшихся танцоров. -- Да чего ты! Я ж только так, потанцевать!
Беспомощное отчаянье плескалось в округлившихся глазах.
Предательски защемило доброе Маринкино сердце: "Что же я наделала, дура! Пацан совсем потерял голову". Некстати завертелась в голове когда-то услышанная фраза: "Мы в ответе за тех, кого приручили...".
-- Ну что ты, котенок, я просто хотела подышать свежим воздухом. -- "Он дышит как загнанный зверь". Рука Марины нежно обхватила Мишкины плечи -- Ну что ты, успокойся. Пойдем, походим немножко, проветримся. Смотри, какой ты весь потный.
-- Ага! Пошли. -- дыхание постепенно стало выравниваться.
Старый самолетный ангар, в котором предприимчивые байкеры несколько лет назад открыли свой клуб, растаял в темноте. Марина неспешно шагала по неровной асфальтовой дорожке. Мишка, мертвой хваткой вцепившийся в ее руку, волочился следом. Стрекот кузнечиков, а может быть сверчков -- Марина не очень хорошо разбиралась в насекомых -- плыл над пожухлой степью. Ангар расплогался довольно далеко от города. Круглая бледная луна желтоватым светом заливала низкие кусты. Запах сена и чего-то еще, полузабытого, но неотвязно напоминающего о деревне, витал над парочкой.
-- Марин, а ты... ну... ты зачем со мной пошла?
-- В смысле?
-- Ты красивая. У тебя парней сколько хочешь. А я... Я - то тебе зачем?
-- И правда, зачем? -- Марина и себе не сумела бы ответить на этот вопрос. Вот только этот мальчик за один вечер стал для нее таким родным и близким. Как-будто нашелся вдруг давно потерянный младший братик. Или волшебным образом внезапно повзрослевший сын. "Бр-р-р!" -- последняя мысль покоробила. -- "Да уж! Матери с сыновьями обычно не спят!"
-- Не знаю, котенок. Ничего я теперь не знаю. Просто ты мне вдруг и очень сильно понравился. -- Маринка взлохматила непослушную Мишкину шевелюру.
-- Да? А ты мне давно нравилась... Только я не думал, что ты захочешь. Ну, это... Я ведь младше. Лет на пять, верно? -- хитрые Мишкины глаза блеснули в лунном свете.
-- Я те дам, на пять! -- звонкий шлепок разнесся в ночной тиши. -- "На самом-то деле на все десять. Но тебе, шкодливый недомерок, знать об этом совсем не обязательно".
-- Ах так, вот я тебе сейчас покажу! -- Мишка кинулся в атаку.
Постепенно характер возни изменился. Дыхание Мишки снова стало хриплым и частым. Спустя несколько минут негромкие стоны возвестили об очередной победе в этой древнейшей из войн.
* * *
"Мальчишка просто маньяк какой-то". -- томно потягиваясь в постели, Маринка неспешно перебирала яркие безделушки вчерашних воспоминаний. Помнится, они не остановились на достигнутом и, вернувшись в маринкину квартиру, продолжили то, несомненно, приятное дело, с которого начался предыдущий вечер. Поутру малолетний маньяк еле выполз из кровати и, поминутно натыкаясь на мебель, убрел в ванную. На лето Мишка устроился на работу в автосервис. А там порядки строгие, опаздывать никак нельзя. Наскоро накормив любовничка яичницей, Марина привычно (как никак дважды чуть не вышла замуж) чмокнула мишкин облупившийся нос и снова завалилась в кровать.
Сон пришел легкий, но цепкий и какой-то сумбурный. То она кричала на кого-то. То пылко целовалась с противным, в общем-то, бородатым цыганом по имени Боро. То, путаясь в длинных цветастых юбках, бежала куда-то, а толпа адвокатов в строгих костюмах неслась за ней с криками и улюлюканьем. Кричали что-то странное, похоже на "Карменсита!". К полудню сонная одурь развеялась, но вставать все равно не хотелось.
В третий раз просмаковав вчерашние приключения, Маринка встала но, не успела сделать и пары шагов, как пронзительно затренькал старый сотовый телефон. До чего ж противный у него звонок. Но тратиться на новую модель с полифонией Маринке не хотелось. Так что приходиться терпеть.
-- Да!
-- Марина Григорьевна! Что с вами? Вы уже второй день не появляетесь в редакции! -- голос главвредины ввинтился в полусонный мозг. -- Я жду ваших объяснений, и немедленно.
-- Э-э-э, Николай Иванович, я приболела немного. Завтра обязательно приду.
-- Да? А почему не предупредили? И как там материал? Напоминаю, вы обещали СЕРИЮ публикаций.
-- Да-да, конечно. Все почти готово. Завтра... завтра я принесу.
-- Ну, хорошо. -- голос в трубке немного смягчился. -- Я жду вас к двум часам. Успеете?
-- Да, вполне. Спасибо Николай Иванович. До завтра.
"Вот и все. Еще несколько дней и не станет на свете главвредины. И маленького моего Мишки. И меня. Никого не станет". -- внезапная боль осознания ледяным копьем пронзила Маринку. -- "Как же я забыла? Как можно о таком забыть?"
Вчерашний вечер распался гнилыми нитками. В неосознанной попытке унять дрожь девушка вошла на кухню и, открыв холодильник, принялась перебирать пузырьки и баночки, великое множество которых теснилось на боковушке. Весь этот лекарственный хлам остался от бабушки, которая умерла еще зимой. Последние два года, когда она уже не могла сама о себе позаботиться, Маринка ухаживала за ней, перевезя из деревни в свою маленькую однокомнатную квартирку.
Бабка Марины Пелагея Ильдусовна была человеком со странностями, если не сказать больше. И знакомых имела таких же. Сколько Марина ее помнила, старушка от чего-то лечилась. Да так самозабвенно, что родственники диву давались. Марина этого не понимала. Если человек так сильно болен, то должно же это хоть в чем-то проявляться. А если нет, то к чему все эти порошки, пилюли, отвары и настойки, притирания, присыпки, и еще бог знает какие снадобья?
Не проходило и недели, чтобы странные старички или девушки с шальными глазами, или еще более непонятные субъекты не появлялись на пороге бабкиной избы, а позднее и Маринкиной квартиры. И каждый гость являлся не с пустыми руками. Иногда в замызганных сумках или перевязанных бечевой пергаментных свертках что-то звякало, часто дурно пахло. А однажды Марине почудился жалобный писк. Все это непотребство бабкой усиленно перерабатывалось и потреблялось.
Маринка и сама не понимала, зачем оставила бабкины лекарства в холодильнике. Может на память? Смешно, но больше бабка не оставила по себе ничего. Даже одежду после похорон забрали деревенские соседки -- так мол распорядилась покойная. А лекарства вот остались.
"Как странно... эти пузырьки пережили бабушку, а теперь переживут и меня и детей, которые еще только в колясках гукают. Ну нет!" -- с внезапной злостью Марина принялась выгребать бабкины припасы и швырять жалобно звякающие флаконы в мусорное ведро.
"Вот вам! Вот! Ага! Попался!!!" В самом низу притаилась чекушка из-под "Столичной", на две трети заполненная темной маслянистой жидкостью коричневого цвета. Рука Марины остановилась. Эту бутылочку принесли уже после смерти Пелагеи Ильдусовны. Шустрый узкоглазый старичок в странной остроконечной шапке, напоминающей детскую панаму, узнав о смерти бабки ни в какую не хотел отдавать ее в маринкины руки. Но в той, как назло, проснулась стервоза-журналистка, и бутылка таки обрела свое новое место жительства в холодильнике. Потом была та безобразная сцена с Кириллом и о бутылке забыли.
Уткнувшись щекой в холодное стекло Марина заплакала. "Кирилл! Ки-и-ира! Он ведь тоже... тоже... как все мы!" Немного придя в себя, Марина заметила, что слезы ее насквозь промочили кусок тетрадочного листа, резинкой прикрепленного к бутылке. Корявые фиолетовы кляксы сложились в слово "Лауданум". Плохо соображая, что именно она делает, девушка откупорила бутылку и сделала большой глоток.
* * *
Радость, чистая и спокойная как широкая полноводная река, затопила ее. Солнце ласкало лицо и руки, высокую крепкую грудь и такие длинные и стройные ноги. И не важно, что окно зашторено, а между ней и могучим светилом пролегли бетонные перекрытия шести этажей. Какое это имеет значение? Как может столь незначительная преграда разрушить ее связь с Солнцем?! Марина захохотала. Вот же оно! Достаточно чуть напрячься и просто посмотреть вверх. И оранжево-пламенные глубины примут ее в свои ласковые объятья.
"Какие же мы глупые! Как мы могли ничегошеньки не понимать и не чувствовать!" -- блаженно улыбнувшись, Марина раскинула руки и под слышную только ей одной мелодию закружилась по комнате. Тоненькие лучики света расходились от ее груди, проникая в стены и стремясь все дальше и дальше в бесконечное пространство космоса. Она никогда не чувствовала себя так хорошо. Какое же это счастье, наконец то понимать, чувствовать этот мир таким, каков он есть на самом деле. Прекрасным, бесконечным, единым. Не было больше этого странного, одинокого и ущербного существа, которое откликалось на бессмысленное, в общем-то, сочетание звуков м-а-р-и-н-а-г-р-и-г-о-р-ь-е-в-н-а-п-о-з-д-н-я-к-о-в-а. Нет, да и не было никогда никакой Марины, Кирилла, Юльки, юного маньяка Михаила. Только свет, искрящийся в пустоте.
Ощущение безмерного могущества пришло внезапно. Марина споткнулась, прервав свой победный танец. Она чувствовала, знала, что малейшие ее движения потрясают вселенную. От каждой ее мысли загорались и гасли солнца. Поворот кисти -- и вот уже могучее землетрясение разрывает игрушечные бумажные домики в далекой Японии. А дрожание губ есть ни что иное, как быстрый дождь, ласкающий нежные травы африканской саванны. Марина замерла. Затем, осторожно миллиметр за миллиметром двинулась к дивану. Восторг мешался с ужасом. Так ведь и мир разрушить недолго.
Но вскоре вернулось ощущение беззаботного веселья. Она и есть этот мир, и все, что с нею сейчас происходит, не более чем отражение естественных процессов, происходящих во вселенной. Она ли управляет миром, мир ли управляет ею - этот вопрос не имеет смысла.
"Катастрофа! Скоро случится катастрофа!!!" -- мысль эта наполнила Марину радостным предвкушением. Такое событие! Вселенная преображается вновь и вновь, и ей повезло стать участницей великой перемены. Слезы благодарности заструились по пунцовым щекам. Ну да! Она же журналистка. Строгий и объективный свидетель великих свершений. А что может быть более великим, чем трансформация целой планеты, населенной бесчисленным сонмом живых существ, пока еще не осознающих свое причастности к тайнам вселенной. Но скоро все изменится!
Да! Она должна быть во всеоружии. Вселенная не даром подарила ей чудо осознания истинного порядка вещей. Ее долг как журналиста, Избранной, зафиксировать мельчайшие детали предстоящего таинства. Но как же это сделать?
Легкое беспокойство зашевелилось в маринкиной голове. Нужно действовать немедленно!
"Где я?!" -- странный сон не отпускает. Рядом, вытянув ноги в проход, дремлет какой-то мужчина. Напротив деревенского вида женщина гладит по голове девочку лет десяти. Марина отчаянно трет лицо, пытаясь проснуться. Пальца натыкаются на колкий ежик волос, и память рывком возвращается. "Боже мой! Ну и начудила же я! Во дела-а..."
Дел и вправду было много.
Сначала в банк. Снять деньги, накопленные тремя поколениями Поздняковых и сразу на вокзал. Билет до Барнаула обошелся в кругленькую сумму. Затем в "Военторг" и "Турист". Вот и все семейные сбережения, увы.
Вернувшись домой, Марина сгрузила покупки посреди комнаты. Настало время заняться собой. Первым делом прическа. Ну что это за лошадиный хвост! Все долой! Прическа а ля солдат Джейн -- вот что ей сейчас нужно. Где-то была старая машинка для стрижки...
Через пару часов последний специальный корреспондент в истории человечества был готов предстать перед взыскательным взором вселенной. Короткий ежик волос подчеркнул высоту скул. Никакой косметики. Серьги и колечки сиротливо притулились на краю раковины. Грудь, обтянутая черной футболкой, как обычно вне всякой критики. Зеленые глаза смотрят строго и светло. Пятнистые зеленые штаны несколько великоваты. Ну да ладно! Зато ботинки удалось достать по размеру. А обувь в дороге -- это все!
Марина несколько раз бывала в туристических походах и сейчас без труда собрала небольшой рюкзак. Сложнее было с профессиональными принадлежностями. Катастрофу такого масштаба вряд ли переживут обычные носители информации. Да и после пройдет немало лет, прежде чем ее репортаж обнаружат.
Марина не задумывалась, кто это будет. Вселенная мудра, а значит те, кто придет на смену человечеству рано или поздно должны узнать правду о великом преображении, давшем им необходимое жизненное пространство. Возможно даже, что эти неведомые существа окажутся людьми. Но конечно не простыми, а самыми лучшими. Ведь только таким и суждено спастись! Такое ведь уже случалось. Вот в библии разве не про то же написано. Может и сейчас где-нибудь в глубинке Ной строит свой ковчег. Марина радостно улыбнулась, представив себе этого Ноя. А ее миссия - другая. И пора приступать к ее исполнению.
В конце концов, выход был найден. Полимерная пленка. Материал практически вечный. К тому же легкий, да и писать на нем относительно удобно. Через полчаса довольная Марина покинула магазин "Школьник", прижимая к груди целую пачку прозрачных файлов для хранения документов. Связка разноцветных маркеров для CD-дисков оттопыривала карман.
У дома ее поджидал Миша. Строгий серый костюм необыкновенно ему шел. Марина замедлила шаг, невольно любуясь горячим румянцем, заливавшим мишкино лицо.
-- Это тебе... -- букет чайных роз, до того старательно скрываемый за спиной, задорно раскрылся прямо перед изумленными глазами девушки.
-- Спасибо, дорогой! Я так рада что ты пришел. Сегодня самый замечательный день в моей жизни!
Через пару часов грустный и ничего не понимающий Миша торопливо шагал за отходящим составом, тоскливо заглядывая в окно. Марина весело помахала ему в ответ и с чувством выполненного долга провалилась в сон.
* * *
Почти трое суток поезд вез Марину через бескрайние просторы Евразии. Первое паническое желание вернуться, охватившее девушку после пробуждения, угасло. Что ждет ее в покинутом доме? Миша... Да, Мишку жалко. Кажется, она и вправду влюбилась. Вот только будущего у них нет. И не только у них... Первые дни Марина изо всех сил боролась с искушением отхлебнуть еще раз из волшебной бутылки. Ну кто бы мог подумать? Ай да наркобабка Пелагея Ильдусовна!
Соседи по купе несколько раз менялись, но никто так и не решился свести знакомство с молчаливой девушкой с мужской прической, все время что-то пишущей на прозрачных листах. Впрочем, Марину это вполне устраивало. Никогда еще ей не было так спокойно. Не хорошо и не радостно, а именно спокойно. Виновато ли в этом бабкино средство, или перегруженная лавиной событий психика ушла в глубокую защиту -- не важно. Важно другое. То, что Марина, уже лет восемь, как поставившая крест на своих литературных опытах, исключая конечно обычную журналистскую рутину, вдруг почувствовала непреодолимую тягу писать. И она отдалась этой страсти безоглядно.
Если бы ее спросили, о чем она пишет, вряд ли Марина сумела бы ответить. Слова бесконечным ручьем стекали на пленку, почти минуя сознание. Иногда это были стихи, но чаще проза. Какие-то мысли, чувства, аллюзии. Определить жанр этих записок было бы трудно. А впрочем, возможно, что любой психиатр с легкостью выложит толстую пачку таких текстов, скопившуюся за годы практики. Кто знает? Марине глубоко плевать на критику. Она пишет потому, что просто не может иначе.
Поздним утром третьего дня поезд прибыл в Барнаул. Безразлично улыбнувшись последней команде попутчиков, Марина выбралась из вагона. После долгого пути ее слегка пошатывало.
"Я должна выспаться..." -- Марина вышла на площадь. К счастью недалеко располагалась гостиница, в которую она и направилась. Денег почти не осталось.
* * *
Из дневника Марины Поздняковой
...19 августа 2005 года, 14:30
Вот я и в Бийске. Осталось совсем немного. В электричке много думала о том, почему никому не сказала о катастрофе. Видимо я эгоистка. Да и смысла никакого нет -- все равно исправить ничего нельзя. Так зачем причинять людям боль? Как бы я хотела сама ничего не знать. Выбросила бутылочку с лауданумом -- боюсь сорваться и выхлебать эту жуть.
19 августа 2005 года, 20:00
Сижу как дура на автовокзале (если это можно так назвать). Сожранные в Бийске чебуреки так и норовят, вскарабкавшись по пищеводу вылезти обратно. Уже почти стемнело. В автобусе писать не получалось. Пишу сейчас. Еще немного впечатлений и пойду искать ночлег. Пока ехали в Иню, глазела по сторонам и ничего не понимала: та же степь, тот же ковыль и разнотравье. И это Алтай? Как будто и не уезжала. Даже погода стоит такая же.
20 августа 2005 года, 16:00
Все, больше не могу. Знаю, что рано, но ноги просто не идут. Я иду по левому берегу вдоль Теректинского хребта. Вид отсюда замечательный. Рыжевато-зеленые сопки (или как там они называются). Прямо у моего лагеря ручей. Вода чистая и холодная. Он бежит вниз, в заросли шиповника и дальше прямо к Катуни. Река неширокая, не то что наша Волга, но местные очень ею гордятся. Речная долина очень узкая, а склоны все изрезаны и как будто расслаиваются. И кругом трава. Дров здесь нет.
21 августа 2005 года, 12:00
Надо было надеть старую обувь. Бедные мои ноженьки. Болит все-все. Скорей бы это закончилось. Тут так быстро все меняется. Вчера еще шла по степи, а сегодня вокруг желтеющие осины и кое-где пихты. По-моему выше еще какие-то деревья. Чуть ли не березы! Но отсюда не разглядеть. Чувствую себя как-то странно. Надо бы бояться, нервничать, а мне вроде как спокойно. И поход этот дурацкий... вроде и не нужен он никому. А нет... Не могу передать. Даром, что журналистка. Вроде как в паломничестве я и уже как бы не здесь. Горы что ли так действуют?
22 августа 2005 года, 18:00
Вот я и на месте. Ну откуда мне было знать, что мост здесь давно уже разрушен. А в обход я не успею. Прощай, милая моя Белуха. Ты такая красивая, высокая -- 4500 тысячи метров над уровнем моря. Днем я видела твои ледники... А я вот застряла между двух хребтов в долине Катуни. Жаль! А впрочем, и отсюда вид неплохой. Когда осматривала развалины моста (а он и вправду старый, сложен из камней) -- нашла тропу. Тоже старая, по-моему. Идет по распадку куда-то вверх. Вечером я оставлю здесь вещи и пойду по ней. Мне хочется думать, что там что-то есть. Свои записи я оставлю там. Для надежности положу в корпус от китайского термоса. Он не ржавеет и не бьется и моим листочкам в нем будет хорошо.
Если найдете их... Если... не судите меня строго. Я не написала великих тайн науки. Не процитировала мудрецов и поэтов. Я просто обычный человек. И я желаю вам счастья!
Привет вам из прошлого! От меня, Марины Поздняковой
* * *
И как не трудно мне
об этом петь
Я всё-таки пою ведь
кто-нибудь услышит
Здесь и далее группа "Воскресенье", песня "Я птица слабая".
В XIX веке в медицине использовалось средство под названием "Лаудан", представляющее собой спиртовой настой опиума.