На улице было холодно. Сердитый ветер ткал облака, из которых уже сыпались снежинки. Быстро темнело, деревья трещали от мороза, сбрасывая шапки снега с ветвей. Эйра упрямо шла наперекор все усиливающемуся ветру, наклонив голову и оставляя в глубоком снегу длинные борозды. Пушистые хлопья превратились в тонкие иглы, со свистом пробивающие одежду, застревавшие в теле, проникающие в кровь, к сердцу. Ресницы смерзлись от невольно выступивших слез. Сумерки сгустились окончательно, лишив девушку ориентиров. И лишь когда наступила плотная звенящая тишина, Эйра подняла голову, с удивлением обнаружив, что метель прекратилась. С неба падали одинокие снежинки, сверкающие в лунном свете, словно отгородившим белоснежную поляну от остального мира. Стало немного теплее, даже от узенького извилистого ручейка, пересекающего опушку, шел пар. Снег облепил деревья, от кряжистых стволов, до самых тонких веточек, припорошил сказочный домик с тепло светящимися окошками, бросающими желтые квадраты теней на искрящийся снег. Крышу оторочили сосульки, а из трубы вылетал светлый дымок, растворяясь в редких облаках.
Потоптавшись на месте, девушка подошла к домику ближе, потерла варежкой кусочек стекла, стирая нарисованные морозом узоры, и заглянула: пушистые еловые ветви, украшенные шарами, игрушками и переливающимся сверкающим дождиком и часы с маятником и гнездышком для кукушки, показывающие без десяти полночь. Больше ничего не удалось увидеть, но Эйре казалось, что она и так слышит шелест фольги, звон хрустальных бокалов и чувствует запах мандарин и шоколада. Затем девушка прошла по громко скрипящему снегу до двери, нерешительно застыла, протянув ладонь к ручке... и приоткрыла дверь, робко шагнув в образовавшийся проем...