Собещаков Юрий Михайлович : другие произведения.

История одного предательства

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта повесть, как и Воспоминания мёртвого пилота, была написана в 2003 году, а вышла в печати в Украине в 2011-м.
   Мы найдем своих единомышленников, союзников в самой России, Украине, Белоруссии... Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная трагедия гибели не покорнейших на земле народов. Прежде всего, сеять вражду и ненависть к русскому, белорусскому, украинскому, сербскому и другим славянским народам, - все это мы будем ловко и незаметно культивировать.
  В точности предсказал и определил политику своего государства в 1945 г. шеф ЦРУ США Аллен Даллес
   
  Бывали хуже времена. Но не было подлей.
  Принц Датский Гамлет
  
  
  Глава первая
   
  Октябрь 1987 года. Узин.
   
   Осень поливала мелким дождем строй офицеров и прапорщиков 409-го полка самолетов-заправщиков. Порывистый ветер норовил сорвать фуражки с коротко стриженых голов. Уже десять минут шеренги военнослужащих молча стояли на строевом плацу перед зданием штаба в ожидании своего командира.
  
   "Это же надо, - думал Попов. - Первый рабочий день после выпуска из училища и такая мерзкая погода. Гражданские ещё спрашивают, за что нам офицерам больше платят? Дураки. Постояли бы на продуваемом со всех сторон пятачке асфальта под дождем в сапогах, не задавали бы глупых вопросов"
   Он переступил с ноги на ногу, и острая боль на пятках заставила его сменить тему размышлений. "Ноги натер до кровавых мозолей. Всего за день. В таких сапогах ещё сорок с лишним лет назад трижды герой Кожедуб сбил свои шестьдесят два самолёта. Есть же нормальные форменные коричневые ботинки, какого черта командир полка требует, чтобы мы ежедневно ходили на службу в портупее и сапогах?"
   
    - Разойдись! - скомандовал начальник штаба, тихо выругался и вошёл в штаб.
   - Опять командира полка не дождались. Не удивлён, - усмехнулся, стоящий за спиной Игоря, штурман Дорохов в пшеничного цвета усы.
  Попов повернулся к нему:
   - И часто такое бывает?
   - Ты, Попов, вопросов не задавай. Скажи лучше, когда вливаться в коллектив собираешься?
   - Так я, вроде, с сегодняшнего дня в коллективе, - с недоумением ответил правый лётчик.
   - Ну, ты даешь. В коллективе, - передразнил его штурман. - Чтобы числится в коллективе ты должен залить нас водкой, по самое горло. Всех, с кем ты будешь летать. Такая, братишка, у нас традиция.
   - Хорошо, - сказал Игорь. - Завтра после службы жду всех в моей комнате. В офицерской общаге.
     
   Указание Дорохова залить сослуживцев водкой Игорь принял к сведению и организовал вливание в коллектив, как и подобало молодому офицеру. Пили муторно долго и непривычно много. Уже после пятой бутылки водки, выпитой вшестером под символическую закуску, в комнате встал вопрос о том, что не плохо бы разбавить мужской коллектив тёплыми женскими телами. Опытный штурман Дорохов взялся за решение этой задачи. Это Игорь помнил. Однако, дальше в его сознании произошёл провал. Как ни старался Попов, но в последствии он не смог вспомнить, как в его комнате оказались три военнослужащие женщины из базы обеспечения.
   
   Помощник командира корабля лейтенант Попов, а не официально - правый лётчик или "правак" был высоким молодым человеком, с правильными чертами лица. Игоря можно было бы назвать даже красивым мужчиной, если бы не причёска. К его великому разочарованию он имел редкие светлые волосы и, не по годам, большие залысины.
   Проснувшись утром от сильной головной боли, Игорь обнаружил себя в узкой односпальной кровати с огромной голой бабой лет тридцати пяти. Женщина спала на боку, положив на него свою слоновью ногу.
   Прижатый массивным телом к стене Попов оглядел комнату.
     
   Квадратный стол на железных ножках стоял между кроватью Игоря и спальным местом соседа по комнате. Из-под стола виднелись две пары ног и край серой офицерской шинели. На соседней кровати на спине спал командир его экипажа, майор Королёв. Миловидная блондинка обнимала его волосатую грудь и сладко улыбалась во сне. Треть одеяла сползло с их тел на пол и оголило спину женщины чуть ниже талии.
  
   "Черт, как хороша" - подумал Игорь и потянулся за простыней. Плохо контролируя свои движения, он невольно прижался к большой мягкой груди женщины, и она проснулась.
   Этого Игорь как раз-то и не хотел. Ему было стыдно от того, что в постели с ним лежит огромная бабища и пьяно улыбаясь держит руками его за ягодицы.
   
   - Что, сладенький, ещё захотел? - дыхнув алкогольным перегаром и запахом табака прямо Попову в нос, спросила женщина и одним движением перевернула молодого лётчика на себя.
     
   Приступ тошноты подкатился к горлу Игоря и, боясь вырвать на женщину остатки вчерашней закуски, он отрицательно замотал головой.
  
   Однако было уже поздно. Машинистка секретной библиотеки, прапорщик Людмила Петрова, в предвкушении удовольствия уже успела закрыть глаза.
  
   "Господи, что я делаю?" - подумал Попов.
  
   Металлическая кровать нещадно скрипела панцирной сеткой в такт движениям двух тяжеловесов.
  
   Проснувшийся Королёв с минуту тупо смотрел на Игоря и Петрову.
   "Где я, и кто это трахается на соседней кровати?" - подумал он и с удивлением обнаружил спящую у него на груди юную блондинку.
   "Так, - пронеслось в голове у майора. - И как я буду оправдываться перед женой?"
  
   В раздумье он потянул одеяло и прикрыл им грудь. Блондинка проснулась, выгнулась всем телом и попыталась поцеловать мужчину. Королёву казалось, что в рот ему нагадила дюжина кошек. Он скривился и увернулся от губ прелестницы.
  
   - Не до поцелуев сейчас, - едва разжимая зубу пробормотал он.
  
   Девушка ткнулась носом в щеку офицера и скрылась с головой под одеялом.
   
   На полу между кроватями, под хлипким крашенный столом спал штурман Дорохов. Рядом с ним лежала продавец гарнизонного магазина. На столе валялись пустые бутылки и остатки вчерашнего ужина, а у порога комнаты, завернутый в серую форменную шинель, спал сосед Попова по комнате. Спина лейтенанта из батальона связи спина упиралась во входную дверь.
   
   Людмила Петрова сопела как стоящий под парами паровоз, готовящийся к дальней дороге. В тот самый момент, когда она издала нечленораздельный возглас, означавший, что её состав уже отправился в путь, капитан Дорохов открыл глаза. Крышка стола показалась ему зловещей, и штурман мрачно сказал:
    - Похоже, что я в гробу.
   
   Резким движением Дорохов сбросил с себя шинель и на коленях выполз из-под стола. Покопавшись в мужском и женском нижнем белье, тут и там разбросанном на полу, он надел свои трусы и отправился в туалет. Выходя из комнаты, капитан нарочно ударил дверью лейтенанта по спине. Молодой человек проснулся и высказал свое возмущение:
   - Полегче нельзя, приятель?
   - Какой я тебе приятель? - ответил штурман. - Ты, вообще, кто такой и что тут делаешь?
    - Живу я здесь, - возмутился сосед Попова. - Ты, кстати, мои тапочки надел.
   - Свалил бы ты отсюда, пока гости не уйдут. Тебе же лучше будет, - с этими словами капитан захлопнул дверь и в длинном пустом коридоре офицерского общежития ещё долго было слышно шлёпанье лейтенантских тапочек.
   
   Как только за Дороховым закрылась дверь, продавщица Валя оперлась на локти и с интересом посмотрела на кровати Попова и Королёва. Оба офицера были сильно заняты. Её партнер скрылся в неизвестном направлении, но в двух метрах от стола лежал молодой лейтенант и с вожделением смотрел на неё. Валя поправила рукой прическу и встряхнула головой. Длинные волнистые волосы распрямились и упали ей на плечи. Простыня сползла на живот и грудь открылась взору связиста.
  
   Женщина поманила лейтенанта указательным пальцем и едва слышно прошептала:
    - Мальчик, ползи ко мне.
  
   Связист не задумываясь преодолел ползком два метра и оказался под её простыней.
     
   Вернувшийся из туалета Дорохов первым делом спросил:
      - Куда исчез лейтенант?
      - Дорохов, пока ты шлялся неизвестно где, он занял твое место, - с придыханием ответила Валентина.
  
   Только после этого штурман заметил, что пара ног, торчащих из-под стола, развернута пальцами вниз, а хитро улыбающаяся ему Валя, лежит на спине.
  
   По достоинству оценив увиденную картину, Дорохов смачно выругался:
   - Вот шлюхи. На пять минут нельзя их оставить. Не успел отлить как тёплое место уже отдано другому.
     
   Штурман надел брюки и рубашку, застегнул на шее крючок форменного галстука и подошёл к столу. Во рту у него все пересохло. Хотелось пить, но ни пива, ни воды на столе не было. Он налил себе полстакана водки и выпил её одним глотком. Королёв, наблюдавший за ним, сказал:
   - Не пей больше и заешь луком.
   Затем посмотрел на часы и добавил:
   - Через час построение полка. Пора приводить себя в порядок и выдвигаться на позиции.
      - Попов, ты скоро? - спросил Дорохов правого лётчика.
  
   Не успел Игорь ответить ни да, ни нет, как за него это сделала Людмила:
   - Он уже отстрелялся. Ты хочешь его заменить?
  
   С этими словами она столкнула с себя уставшего Игоря, широко раздвинула ноги и жестом указав на промежность пригласила Дорохова присоединиться к ней:
   - Милости прошу.
   - Только не с тобой Людмила Батьковна, - ответил штурман.
  
   Королёв приподнял одеяло, погладил по голове блондинку, и сказал:
    - Давай быстрее, мы на построение опаздываем.
    - Угу, - ответила она.
  
   Связист выполз из-под стола, и виновато посмотрел на Дорохова.
   - Я не виноват, - сказал он и хотел ещё что-то добавить, но штурман не дал ему закончить оправдательную речь. Капитан показал молодому офицеру рукой на женские ноги и сказал:
   - Можешь оставить это добро себе как мой подарок.
  
   В ответ на это из-под стола донеслось:
   - Дорохов, ты негодяй. Какие ты мне слова вчера говорил? Люблю - говорил. Дорогая моя - говорил. Единственная. А сейчас даришь меня этому сопляку. Перепил что ли?
  
   Насмешливый тон Валентины мог задеть кого угодно, но не Дорохова.
   - Да ты что? Этого не может быть. Я таких слов даже не знаю, - рассмеялся штурман, жуя зеленые перья лука. - Это же надо, что водка, проклятая, с нормальным человеком делает. Это же надо, чтобы я такие комплименты блядям раздавал. Надо её всю выпить за это.
  
   Он налил себе полстакана.
   - Хватит, я тебе сказал, - остановил его Королёв, и вдруг неожиданно весь напрягся, изогнулся дугой, схватился руками за железную спинку кровати и через мгновение обмяк.
  
   Из-под его одеяла выскользнула хорошенькая девушка.
  
   - Отвернитесь, бесстыдные мальчишки. Дайте приличной девушке одеться, - сказала она Дорохову, связисту и Попову.
  
   Мужчины дружно рассмеялись в ответ.
  
  
  
  
  Глава вторая
  
  20 сентября 1991 года. Вашингтон.
   
    Начальник отдела Восточной Европы генерал-майор Эш вышел из конференц-зала и направился в свой офис. Совещание руководителей внешней разведки министерства обороны США закончилось несколько минут назад. Настроение генерала было отличным. Он шёл по коридору и обдумывал услышанное.
  "Без бомбардировок и вторжения, ни потеряв ни одного солдата или матроса, мы уничтожили самого опасного врага. Такого успеха не было за всю историю США, но на этом нельзя останавливаться, - думал Эш. - Нужно добить врага. Пока он не опомнился. Поэтому, первое, что я сделаю, это отзову из отпуска МакКея. Пусть едет в Россию. Там ему будет чем заняться"
   
   
     21 сентября 1991 года. Гавайские острова.
   
    Камерон с супругой вошли в холл отеля "Мариотт Бич Клаб" и наслаждаясь прохладой, созданной кондиционерами не торопясь подошли к лифту. На плече у Джулии МакКей висела пляжная сумка, разрисованная оранжевыми цветами. Камерон снял очки и обернулся на звук приближающихся сзади шагов. Дежурный администратор отеля спешил к ним с конвертом в руках.
  
   "Не к добру" - подумал МакКей.
  
   - Вам срочное сообщение из Вашингтона, - произнес администратор с гавайским акцентом, передал конверт в руки Камерона и отступил на два шага назад склонив голову в вежливом поклоне.
  
   Камерон прочитал содержание короткой записки и сказал молодому гавайцу:
   - Звони в туристическое агентство, скажите им, чтобы перенесли мой вылет через Гонолулу на Вашингтон со среды на сегодня. Закажите для меня такси до аэропорта.
  
   - Супруга полетит с Вами?
    - Нет, я сказал, для мня, а не для нас, - с раздражением ответил МакКей.
  
   Семейная пара вошла в кабину лифта, и Джулия постаралась успокоить мужа:
   - Дорогой, зачем ты так на молодого человека? Он же не виноват в том, что нам испортили отпуск.
   - Он виноват в том, что его предки съели Джеймса Кука, - ответил Камерон. - А в том, что мне испортили отпуск виноваты русские. Впрочем, как всегда.
   
   Весь перелет из города Лихуе с острова Кауаи в Гонолулу и затем домой в Вашингтон полковник думал о том, что его отзыв из отпуска связан с августовским путчем в СССР.
   "Такой гольф пропускаю. Ребята ждать будут. Специально поехал на Кауаи, чтобы в клубе Джека Николса поиграть. Это ведь один из лучших гольф клубов мира. И на тебе. Целую неделю не догулял. Фак, - мысленно выругался Камерон. Не могли в Москве дворцовый переворот попозже устроить"
   
   На следующий день, после возвращения с Гавайских островов, МакКей приехал в Пентагон. Он спустился на второй, подземный этаж громадного пятиугольного здания и предъявил специальный пропуск стоящему на пропускном пункте морскому пехотинцу. Солдат, в сильно накрахмаленных, отутюженных брюках цвета хаки и такой же рубашке, коротко взглянул в документ, сверил фотографию с лицом полковника и разрешающим тоном произнёс:
    - Сэр.
  
   МакКей прошёл в кабинет шефа.
   
   Заложив руки за спину, генерал Роберт Эш стоял на бежевом ковровом покрытии в метре от политической карты мира. Высокий, крепко сложенный бывший офицер разведки военно-воздушных сил имел квадратную челюсть, мощный стриженый затылок, длинный прямой нос, на переносице которого сидели очки в золотой оправе. Название его должности было таким же длинным как Советский Союз на висящей перед ним карте. Эш был Заместителем Директора Центрального Разведывательного Управления по специальным операциям в странах Восточной Европы. Генерал внимательно разглядывал Китай, затем он в задумчивости перевел взгляд немного выше. Прямо перед его глазами простирались степи Монголии. МакКею казалось, что его начальник смотрит на карту и ничего на ней не видит. Глаза шефа выражали полное безразличие к объекту, но Эш неожиданно улыбнулся, повернулся в пол-оборота к Камерону и сказал:
  
   - Доброе утро, полковник. Вижу, ты успел загореть. Как дела?
   - Спасибо не плохо, - ответил МакКей боссу.
   - Я смотрел на карту и сам себе задал вопрос: какое государство самое независимое в мире? Камерон, ты знаешь?
   - Да, конечно. Это Соединенные Штаты Америки, сэр, - не задумываясь, ответил МакКей.
   - Нет, Камерон. Самая независимая страна в мире - это Монголия, - и не дожидаясь недоуменного вопроса подчиненного, генерал добавил. - Потому, что от неё ничего не зависит.
   
   Эш обошел свой рабочий стол и сел у журнального столика в кожаное кресло на коротких ножках. Вся обстановка генеральского офиса располагала к долгой беседе. Невзирая на то, что в кабинете стояла новая мебель, выглядела она как будто вернулась из сороковых годов. Такая мебель была завезена в Пентагон сразу же после окончания строительства здания и военное ведомство поддерживало традицию обновлять изношенные кресла, стулья и столы, на точно такие же.
     
   - Но я вызвал тебя не для того, чтобы поделиться своим геополитическим открытием, - продолжил он. - Предметом нашего разговора будет ни Азия в целом и ни Монголия в частности. Наш отдел отвечает за страны Восточной Европы м в нашей зоне ответственности недавно появилась целая дюжина новых независимых государств. Ты садись. Разговор у нас будет долгим.
  
   - Таких как Монголия? - спросил МакКей.
   - Некоторые из них столь же независимы, - он показал указательными и средними пальцами обеих рук кавычки, - а над независимостью остальных нам предстоит ещё поработать. Там наверху, - генерал кивнул головой в сторону потолка, - взяли курс на наведение мирового порядка. Никаких сверхдержав за исключением нашей страны к середине двадцать первого столетия быть не должно. Союз мы благополучно развалили, Россией займемся в недалеком будущем, а затем придёт очередь и Китая. Ни Европа, ни Индия, ни арабы помешать нам не смогут.
   - Почему сразу не вложить деньги в сепаратизм в России и не покончить с "русским медведем" одним ударом?
   - Этот вопрос обсуждался. Мне рассказывал один знакомый политик, координатор госдепартамента Уильям Тейлор, что дискуссия была жаркой. Было очень много влиятельных сторонников идеи прикончить Россию сразу же, вслед за распадом СССР. Предлагалось последовать совету Наполеона и раздробить Россию на удельные княжества, погрузив её обратно во тьму феодальной Московии. Но линия "умеренных" победила. Они выдвинули тезис, что если Россия вернется к своему состоянию тринадцатого века, то есть к мелким феодальным княжествам, то проконтролировать расползание ядерного оружия будет невозможно. Удельные князья, областные и краевые руководители, продадут его на ближний или дальний восток, или даже в северную Африку. Поэтому, лучше использовать сильную Россию, как собирателя ядерного оружия со всех бывших союзных республик.
  
   "Не могу сказать, что я полностью согласен с этим" - подумал Камерон, но вслух спросил:
   - А если Россия, собрав все ядерное оружие, станет претендовать на место одного из мировых лидеров?
   - Тогда мы устроим несколько очагов напряжения у неё дома. В районе компактного проживания мусульман, например. Или ухудшим её отношения с бывшими братьями украинцами. Из-за Крыма или донбасского региона. Помнишь, что говорил в сорок пятом году шеф ЦРУ Аллен Даллес про единомышленников и союзников в самой России, Украине, Белоруссии, и так далее...? Однако это может и не понадобиться, - продолжил развивать свою мысль Эш. - В случае, если Россия свернет свои военные базы за рубежом, отзовет с океанов флот и ограничится внутренними проблемами, мы оставим её в покое.
   - Неужели "верхи" так уверенны в новом российском руководстве? - спросил Камерон.
   - Пока в Москве будут находиться люди, думающие о будущих выборах, а не о будущих поколениях, правящая элита России не будет заинтересована в противодействии нам.
   - А что будет с Украиной?
   - Сначала мы будем усиливать её. Создавать у украинских политиков иллюзию светлого независимого будущего. Отрывать её как можно дальше от Москвы. А как только в Украине перестанет пахнуть русским духом, как только дети в школах перестанут писать и говорить по-русски, в стране перестанут издаваться газеты на русском языке и телевидение станет вещать на мове, мы бросим её. Пусть ковыряются в своем черноземе. Хлеба просить не будут, а в Европу мы им вход не откроем. Из Украины получится прекрасная буферная зона.
   - У этой "буферной зоны" есть ядерное оружие, размещенное на баллистических ракетах. Там находится сто тридцать стратегических ракет СС-19 и сорок шесть СС-24. Плюс тридцать шахтных пусковых установок. Украина занимает третье место в мире по наличию ядерного потенциала.
   - Да, я знаю. Над 43-й армией Ракетных войск стратегического назначения, оставшейся в Украине, наши специалисты уже работают. В Первомайск, Николаевской области, выехали ребята, которые постараются добиться уничтожения баллистических ракет и разрушения ракетных шахт. Им поставлена задача не допустить вывоз техники на территорию России. Также они должны побеспокоиться и о персонале. Личный состав ракетной армии должен остаться не у дел.
   - Как же можно удержать специалистов-ракетчиков от переезда на новое место службы?
   - Очень просто. Что, по-твоему, являлось самой большой проблемой Вооруженных сил Советского Союза?
   - Устаревшая боевая техника, - не задумываясь, ответил Камерон.
   - Нет. Главной головной болью всех военных в Союзе был квартирный вопрос. Жильё. Вот, чего русским всегда не хватало, ни до Второй мировой войны, ни после. По нашим данным на территории России более пятисот тридцати тысяч военнослужащих всех силовых ведомств не имеют жилья. Только в Сухопутных войсках сто тридцать тысяч бесквартирных. Почти десять тысяч офицерских семей по-цыгански ютятся в спортзалах и на складах. Некоторые даже в гаражах. В общем, бомжи в погонах стали для русских таким же обычным явлением как попрошайки на вокзалах. Жильем-то мы и привяжем бывших первомайских ракетчиков к украинской земле. Наше министерство финансов уже выделило деньги на строительство коттеджей для ценных специалистов, переезд которых в Россию, откровенно говоря, особенно не желателен для нас.
   - Немалые деньги придется потратить, особенно с учетом того, что в Украине половину из них разворуют
   - Нам дешевле потратить несколько миллионов долларов на жилье для семей офицеров, чем несколько миллиардов на противодействие выведенной ракетной армии.
     
   Камерон замолчал. Его мало интересовали проблемы ракетчиков. Ему стало жаль многострадальную Украину. Полковник одинаково хорошо знал русский и украинский языки. После службы во Вьетнаме ему повезло и военно-воздушные силы отправили молодого офицера продолжать образование в центр Дэвиса на факультет русского языка и Евроазиатской политики. Там он проникся любовью к Пушкину и Шевченко, Толстому и Гоголю, Достоевскому и Лесе Украинке. Он знал, что Россия с её нефтью и газом, золотом и алмазами не пропадет. А вот Украина. Её ждала не завидная участь. Он осознавал, что сделать ничего нельзя и это было неприятно.
  
   Генерал-майор продолжал философствовать о перспективах Черноморского флота, о политическом будущем закавказских республиках, о средней Азии, о Восточно-европейских странах, но Камерон его разговор не поддерживал. Увидев, что МакКей потерял интерес к международной политике, Эш вернулся к главной теме их встречи.
  
   - Кроме баллистических ракет Украине досталась большая часть авиации и что-то ей достанется от раздела Черноморского флота. О флоте не стоит даже вспоминать. Никуда он из своей лужи не денется и будет представлять угрозу только для румын. А вот об авиации мы с тобой должны хорошенько поговорить. Скажи Камерон, что ты знаешь о бомбардировочной авиации оставшейся на территории Украины?
  В ответ Камерон дал развёрнутую картину дислокации советских стратегических авиационных сил в Украине:
  
   - На территории Украины базируются несколько полков Дальней авиации, имеющие на вооружении самолёты Ту-22М2 "Бэкфайер" Ту-95МС "Бэар" и Ту-160 "Блэкджек". В Крыму остались три полка морской ракетоносной авиации сверхзвуковых "Бэкфайеров". Эта дивизия теперь принадлежит Российскому Черноморскому флоту.
    - Давай временно забудем о Ту-95-х и Бэкфайерах. Расскажи мне, Камерон, что ты знаешь о самолете Блэкджек.
   Опираясь на свой многолетний опыт службы офицера радиоэлектронной разведки, МакКей задумался лишь на мгновение и выдал своему боссу исчерпывающий ответ:
   - Ту-160 - это всепогодный многоцелевой стратегический бомбардировщик. Это самый большой в мире бомбардировщик, который русские построили в ответ на создание нами бомбардировщика Роквелл Б-1А. Он предназначен для выполнения боевых задач как на малой высоте на до звуковых скоростях, так и на больших высотах, на скоростях до двух скоростей звука. В зависимости от поставленной задачи этот самолёт может быть оснащен двенадцатью ракетами большой дальности полета Х-55, или двадцатью четырьмя ракетами малого радиуса Х-15. Вариантами загрузки могут быть сорок тонн бомб или морских мин. Бомбы могут быть как ядерные, так и обычные. Он оснащён системой автоматического огибания рельефа местности, многоканальными помехозащищёнными средствами связи, включая спутниковую связь. Также на самолёте имеется система активно-пассивной радиоэлектронной борьбы. При максимальной загрузке дальность полета составляет десять тысяч пятьсот километров, при загрузке девять тонн дальность полета составит четырнадцать тысяч километров. Самолет оснащен системой дозаправки в воздухе и способен удвоить или даже утроить дальность полета. С 1984 года Казанское авиапредприятие имени Горбунова построило двадцать пять таких самолётов. Пять из них до сих пор находятся на заводе производителе и подготавливаются для передачи в 1095-й полк, базирующийся в городе Энгельс, Саратовской области, для замены стоящих на вооружении самолётов М-4, по классификации НАТО Бизон, а двадцать базируются в городе Прилуки, Черниговской области и составляют 184-й авиационный полк. Всего Советский Союз планировал построить сто таких самолётов, но я думаю, что после развала страны русские пересмотрят свои амбиционные планы. В заключении, сэр, я хочу сказать, что в руках опытных экипажей, эти самолёт представляют для нас очень большую угрозу.
     
   Генерал Эш с удовольствием улыбался. "Блестящая память у полковника. Он не мог знать зачем я вызвал его из отпуска. Значит, не мог заранее подготовиться к моему вопросу. Специалист высшего класса, один из лучших в Пентагоне. Как раз такой мне и нужен"
   - У меня есть к тебе несколько коротких вопросов. Каков максимальный взлетный вес самолета Ту-160?
   - Двести семьдесят пять тонн.
    - Потолок?
    - Шестнадцать тысяч, причем очень впечатляет скороподъемность. После взлета самолет уходит вверх с вертикальной скоростью семьдесят метров в секунду.
   - Кто командует дивизией, в которую входит Прилукский 184-й полк?
   - Генерал-майор авиации Герасимов Александр Иванович.
  
   Генерал сравнил ответы МакКея с данными своей рабочей тетради и сказал:
   - Отлично, полковник, если ты с таким же блеском справишься с заданием, то я буду ходатайствовать о продвижении тебя по службе и ты сменишь на погонах орла на свою первую звезду.
  
   Эш встал из кресла, налил себе и МакКею кофе и сел напротив полковника.
     
   Камерон взял фарфоровую чашечку и задумчиво посмотрел на неё. Вместо узора на ней красовалась синяя круглая печать. По верхнему краю дугой было написано THE UNITED STATES OF AMERICA, а по нижнему THE WAR OFFICE. Внутри печати можно было разглядеть вышку связи и два флага.
   "Сменю орла на звезду бригадного генерала? Это означает, что меня отозвали из отпуска не ради каких-то дерьмовых подвижек в Восточной Европе. Задание будет серьёзным" - обрадовался МакКей, пригубил кофе и замер в ожидании, когда генерал расскажет ему о задании.
  
   - Я только что пообещал тебе продвижение по службе, если ты успешно проведешь операцию в Украине, но не спросил, нет ли обстоятельств, которые помешали бы тебе, отправится на два-три месяца за пределы США?
   - Нет, сэр. Так случайно совпало, что мой календарь на ближайшее время совершенно свободен от записей, - ответил Камерон сардонически.
   - Отлично. Тогда я кратко изложу твое задание. Как ты уже упомянул, стратегическая авиация России имеет двадцать пять Ту-160. Каждый из них способен, не залетая в наше воздушное пространство, запустить по двенадцать крылатых ракет большой дальности полёта. Суммарный залп двух полков может составить триста ракет. Если они выберут самый короткий путь подлета из России к нам через северный полюс, то канадская противовоздушная оборона не сможет сбить ни самолеты, ни ракеты. Чтобы противостоять такой атаке нам нужно очень точная, до минут, разведывательная информация о времени их пролёта полюса от НОРАД, чтобы вовремя выслать им навстречу наши истребители. Даже наш полк Ф-15-х в Элмендорфе, на Аляске будет иметь недостаточно времени чтобы их перехватить. А канадцев заставить оказать нам эффективную помощь будет ещё труднее.
     
   Камерон, прослуживший несколько лет в должности офицера радиоэлектронной разведки ВВС на станции раннего предупреждения о воздушном нападении в канадском городке Сток Поинт, на Юконе ответил:
   - Я знаю. Я служил на канадском севере. Меня каждый раз бросает в дрожь, когда я вспоминаю о времени, проведённом в этом холоде, рядом с шарами Дью Лэйн. Тогда мне казалось, что мы здорово защищены от русских, намного позже я понял, как неподготовлены мы на самом деле. Да, аэродромы там есть, а вот истребителей на них нет.
   - То есть, если придётся противодействовать русским, то это должны будем делать мы. Канадцы хоть и наши союзники, но на них нам рассчитывать нельзя. По самым оптимистичным прогнозам, над территорией нашего северного соседа нам удастся сбить не более половины крылатых ракет. Это означает, что около ста пятидесяти ядерных боеголовок могут достичь нашей территории по северному воздушному пути, а это для нас неприемлемо. Поэтому, для того чтобы ослабить стратегическую авиацию России нашему отделу была поставлена задача: удержать 184-й авиационный полк на территории Украины.
   - У них еще дальние бомбардировщики Ту-95-е есть. Двадцать один самолет стоит в Узине, там же где и заправщики.
   - Командование эти тихоходы в расчет не берет, - сказал Директор департамента Восточной Европы. - Русские их сорок лет назад спроектировали. Все никак не могут списать на свалку, вслед за Ту-16-ми.
   - Не совсем согласен, Сэр, - возразил полковник. - Ту-95МС это относительно новая модель самолета. Русские делают их на авиационном заводе в Таганроге с 1983 года. Этот самолет может нести шесть крылатых ракет Х-55 внутри фюзеляжа и до десяти ракет под крыльями. Дальность пуска ракет от двух до трех тысяч километров. Ракеты могут быть как с обычной боеголовкой, так и с ядерным боезарядом в двести килотонн. У нас эти ракеты классифицированы как "АС-15 Кент". Поверьте мне, сэр, даже с учетом того, что Ту-95МС летают не быстрее шестисот миль в час, во втором эшелоне воздушного удара они могут представлять собой очень грозную силу.
   - Хорошо, не создавай мне дополнительную головную боль. Тебе лучше знать, - согласился полковник. - В принципе твое задание включает в себя и бомбардировочный полк и Узине. Он ведь входит в ту же дивизию.
  
   Эш достал латунную зажигалку Зиппо из кармана брюк, сигару из нагрудного кармана форменной тужурки и закурил. МакКей, почувствовал неловкость.
   "Не стоило читать лекцию генералу о Ту-95-х" - подумал он и первым нарушил молчание:
  
   - Я должен ехать в Украину легально или как нелегал?
   - Нет. Ты поедешь как военный переводчик в наше посольство в Москве. Хотя тебя, конечно же, обеспечат советскими паспортами, на случай если потребуется действовать негласно. Даю тебе неделю на подготовку и два месяца на выполнение задания. Еще вопросы есть? - Эш затянулся сигарой.
   - Вопросов нет.
  
   Полковник посчитал разговор законченным и встал из кресла.
   
   - Отлично. Какие планы на вечер? - спросил его генерал.
   - Ничего важного, - ответил Камерон.
   - Тогда пару партий в сквош. Как тебе идея?
     
    В тот момент у Камерона в голове уже созрел другой план. Хорошая порция солодового виски обрадовала бы его больше, чем партия в сквош, однако перспектива повышения по службе требовала жертв, и он утвердительно кивнул:
  - Звучит заманчиво.
     
   - Ракетка у тебя здесь или домой увез? - уточнил генерал.
      - Здесь. В кабинете, - ответил полковник.
   
   
  Глава третья
  
     Сентябрь 1991 года. Москва.
   
  Двадцать седьмого сентября начальник первого отдела второго главного управления КГБ генерал Антонов сидел в своем кабинете и просматривал свежие газеты. Несколько статей привлекли его внимание, но читать генерал не мог. Он не мог сосредоточиться на их содержании, его постоянно отвлекала назойливая мысль о будущем. "Новая метла", получившая недавно президентскую власть, настойчиво выметала из здания его старых соратников. Ещё недавно его коллеги, из охраны высшего руководства страны, вытаскивали эту пьяную "метлу" из ручья в дачном поселке, а сейчас она наводит, "ну, это, понимаете ли" порядок. Меньше чем за месяц в коридорах огромного здания сменили таблички на доброй половине дверей.
      "Меня, по идее, не должны убрать, - успокаивал себя генерал. - К зарубежным связям доступа я не имею. Деньги партии протекли мимо моего сейфа. Может и не тронут. Хотя, под горячую руку могут турнуть из органов, и не вспомнить о моих былых заслугах"
    - Николай Петрович, - мягким голосом секретарши Любы произнёс стоящий на столе селектор, - к Вам подполковник Сергунин, на доклад.
    - Пусть заходит, - ответил генерал.
     
  В кабинет вошёл светловолосый человек, в строгом сером двубортном костюме, белой рубашке и темно-синем галстуке. Он скорее был похож на преуспевающего западного бизнесмена, чем на офицера контрразведки.
  Сергунин остановился у стола генерала. В руках он держал кожаную папку, застегнутую на молнию.
    Генерал выдернул из картонной коробочки мокрую салфетку, вытер с пальцев газетную краску, поднялся со своего кресла, обошел стол и сел напротив подполковника.
  - Садись, Владимир Сергеевич, - кивнул Антонов.
  Подполковник сел за стол, открыл паку и не дожидаясь дальнейших указаний начальника приступил к докладу.
  - Наше посольство в Вашингтоне выдало въездную визу сроком на полгода гражданину США, мистеру Камерону МакКею. В заявке на визу указано, что он будет проходить стажировку в качестве переводчика в их посольстве. По моему запросу из Вашингтона пришел ответ, - подполковник перевернул несколько страниц и взял в руки несколько страниц, скреплённых между собой пластмассовой скрепкой. - Интересные вещи пишут о Камероне коллеги из разведки о нашем госте. Сергунин перевернул страницу с фотографией Камерона и прочёл:
   - Камерон Фредерик МакКей, родился 21 марта 1945 года, в городе Крест вью, штат Флорида, в семье лётчика-истребителя ВВС США. МакКей ветеран войны во Вьетнаме. Там он служил в должности офицера электронной разведки и целеуказания в экипаже самолёта РЭБ Б-66 "Дистройер". Его полк базировался в городе Корат на королевской авиабазе в Таиланде. Он выполнил 123 боевых вылета, был награждён почётным крестом и несколькими медалями за выдающиеся лётные заслуги. После ранения шрапнелью, полученного при взрыве за хвостом его самолёта нашей ракеты С-75 "Двина", он был награждён орденом "Пурпурное сердце". После войны МакКея перевели в 77-ю тактическую эскадрилью Ф-111-х королевских ВВС Великобритании в город Верхний Хейфорд. Там он служил старшим инструктором по радиоэлектронной борьбе и разведки, а также документ, регламентирующий применение новейшего электронного оборудования в 20-м Истребительном полку. В рапорте также сказано, что несколько других стран НАТО использовали его экспертные знания этой области. В этой папке есть ещё несколько интересных аспектов биографии нашего героя. Разрешите продолжить?
      - Продолжай, только не говори мне, что он и на Луне побывал, - генерал уже понял, что его службе придётся столкнуться с очень опытным противником.
    - Нет, на Луне не побывал, но вместо этого долго служил в главном штабе ВВС в Западной Германии начальником отдела электронной разведки. Одновременно со службой в Германии он изучал славянскую психологию в Гарвардском университете, город Бостон, штат Массачусетс. После окончания курса он был приглашён в аспирантуру и через два года блестяще защитил диссертацию. Тема здесь не указана, - уточнил подполковник. - МакКей в совершенстве владеет русским, украинским, болгарским и сербскохорватским языками.
   - Кто оплачивал учебу? - спросил генерал.
    - Министерство обороны США. Разрешите продолжать?
    - Давай.
    - Сразу же после защиты диссертации Камерон поступил получил назначение на Юкон, на станцию радиолокационного слежения за арктическим воздушным пространством. После того как станцию закрыли, и весь американский персонал покинул север Канады, Камерон служил в Пентагоне, в разведке. Сейчас он имеет воинское звание полковник.
      - Интересно, свободно владеет почти всеми славянскими языками, а едет в Москву на стажировку, - сказал Антонов, повернул к себе папку с личным делом Камерона, на которых стоял штамп "совершенно секретно" пробежал глазами по тексту, посмотрел ещё раз на фотографию МакКея и в задумчивости продолжил.
      - Повнимательнее с этим полиглотом. Не так важно, что полковник разведки едет к нам, важно, почему они представляют его нам как рядового переводчика. Когда он приезжает?
      - Завтра, - ответил Сергунин.
      - Встречайте его и не спускайте глаз.
  
  Глава четвёртая
   
  Октябрь 1991года. Посольство США. Москва
   
  Второго октября полковник Камерон МакКей работал в кабинете посольства с раннего утра. Он читал одно за другим прошения об натурализации в США поступившие от граждан СССР за последний год. Несмотря на дневное время суток офицер включил настольную лампу. Солнечные лучи едва пробивались в помещение через металлические сетки на окнах здания. Русская контрразведка научилась использовать лазерные установки для определения частоты вибрации оконных стекол. Расшифровка разговоров посольских работников, после этого была лишь делом техники. В результате такого научно-технического прогресса у русских, посольству пришлось оградиться от любопытных агентов КГБ паутиной, сплетённой из тонкой проволоки. "Жаль, что нельзя всю Россию обнести такой вот сеткой. С очень мелкой ячейкой. Хотя этого наверняка тоже недостаточно, - думал Камерон, листая страницы с фотографиями и анкетными данными. - "Железный занавес" не помог, не помог бы даже каменный забор, до самого неба. Русские как ползучая зараза, как грипп, они проникают везде. Это у них в крови от монголов. Не смогла ведь "Поднебесная" китайская империя защититься от северных соседей своей "Великой" стеной. Так и от русских, стеной не отгородиться. От них можно защититься только создав вокруг них буферную зону из их бывших союзников. Тут мое руководство совершенно право".
   МакКей был высокого роста, крупный брюнет с глубоко посаженными глазами и большими залысинами на высоком лбу. Он был похож на боксера тяжеловеса, закончившего профессиональную карьеру. Стол полковника был завален тонкими картонными папками с делами потенциальных эмигрантов. Таких дел могло быть на столе в тысячу раз больше. Камерон мог просто утонуть в них, если бы не попросил секретаршу отобрать для него специальную категорию заявителей. Однако, несмотря на, что параметры, заданные полковником, были не больше игольного ушка, дел было слишком много. Он никак не мог себе представить, что только незамужних женщин из Украины, в возрасте до тридцати лет, подавших заявление на перемещение в США за последние полгода, окажется больше сотни.
    Полковник бегло просматривал каждую заполненную форму. Его не интересовали учительницы английского языка, экономисты или юристы. Он откладывал в сторону заявления программистов и бухгалтеров, ветеринаров и логопедов. Он и сам толком не знал, что он ищет. Но был твердо уверен в том, что бумажное дело кандидатки само закричит в его руках. После трех дней работы на столе у Камерона осталось три папки. Взяв их с собой, полковник отправился к консулу.
    - Какова эмиграционная процедура для русских? - спросил он, удобно расположившись в глубоком кресле.
    - Все начинается под окнами этого здания, - нехотя ответил консул. Всем своим видом он показывал МакКею, что тот отрывает его от важных дел. - По утрам, желающие стать нашими согражданами, выстраиваются в длинную очередь и ждут, когда посольский клерк выдаст им аппликационные формы. Заполнив эти формы и собрав все необходимые справки, потенциальные эмигранты вновь приезжают сюда и платят по девятьсот долларов за рассмотрение их кандидатур. После этого они месяцами ждут нашего решения. Если кандидат нам интересен мы вызываем его на интервью. В течение этого собеседования консул принимает решение: продолжать эмиграционную процедуру или отказать заявителю в его просьбе. Если мы отказываем, то заявитель получает четыреста долларов, и мы расстаемся на всегда, а если он нам подходит, то консул направляет его на медицинскую комиссию.
    - В посольстве остается по пятьсот долларов, с каждого кому отказали, - задумчиво сказал Камерон. - Интересно. Это ведь большие деньги для русских. - Да. Мы вызываем на интервью не более одного процента заявителей. Из приглашенных более семидесяти процентов получают отказ в течение собеседования. Из прошедших интервью двадцать процентов не проходят медицинскую комиссию. И все они теряют деньги.
    - За пятьсот долларов среднему русскому рабочему нужно два месяца работать.
    - Кто Вам сказал, что их рабочие обращаются к нам за эмиграционной визой? Среди сотен людей, стоящих в очереди вдоль Садового кольца, нет ни одного рабочего. Только интеллигенция. Сливки общества. Стоят в любую погоду. В дождь и в снег, в холод и в жару.
    - Странно.
    - Ничуть. И дело даже не в том, что мы не берём специалистов без университетского образования, а в том, что рабочие сами не хотят к нам ехать.
    - Я и говорю, что это странно. Ведь наши рабочие живут во много раз лучше, чем русские.
    - Бесспорно. Но наши рабочие на заводах ра-бо-та-ют.
    - А русские?
    - Не смешите меня, полковник. Вы знаете кто у них любимый сказочный герой? Емеля, пролежавший всю жизнь на печи. А любимый киногерой? Рабочий, сказавший напарнику эпохальную фразу: "Кто не работает, тот ест. Учись студент".
     А чего стоят их народные поговорки: "Ты работа нас не бойся, мы тебя не тронем". Или: "Работа не волк, в лес не убежит"?
     - О, я знаю эту поговорку.
     - Ну, конечно. Вы же лингвист.
     МакКею не понравился насмешливый тон консула. В нем сквозило превосходство дипломата над разведчиком. Камерон решил свернуть разговор об эмиграции и вернуться к конкретному делу.
    - Я принес заявления об эмиграции от трех женщин. Все они не отвечают нашим требованиям, предъявляемым к перемещенцам. Вызовите их на интервью как можно скорее. В разговоре поддерживайте в них веру в возможность эмиграции и откажите им в самом конце собеседования. Камерон говорил приказным тоном.
    "Ну и что ты чувствуешь сейчас, получая команды от меня, дырка в заднице? - со смаком мысленно обозвал консула своим любимым ругательством МакКей. Я тебе лишь возвращаю неприятное ощущение, которое испытал я, когда ты поучал меня"
   
   Через три дня Камерон сидел в маленькой комнате за зеркальным стеклом и наблюдал, как консул проводит собеседование. Первая девушка была парикмахер из Киева. Небольшого роста шатенка имела очень приятное, живое лицо. Слегка вздернутый носик и большие глаза делали девушку привлекательной. Однако, её фигура Камерону не понравилась. Она была слишком худа. Остренькие плечи, тонкие ручки и узловатые колени делали её похожей скорее на девочку подростка, чем на взрослую женщину.
  "На фотографии этого было не видно - с сожалением подумал МакКей. - Это не то, что мне нужно"
  Он хотел подать сигнал консулу о прекращении интервью, но передумал.
  "Пусть отрабатывает свою дипломатическую зарплату"
  
  Вторая девушка выглядела значительно лучше. У неё были длинные волосы, овальное лицо, она носила очки, имела большую грудь и узкую талию. Но нижняя часть её тела была полновата. Бедра были чересчур широки и ноги не отличались изяществом. Камерон забраковал и её, он не вслушивался в диалог собеседников, лишь ожидал последнюю кандидатку.
   Третья девушка нее имела физических недостатков. Она была просто красива. Когда высокая стройная блондинка вошла в кабинет и поздоровалась с консулом, Камерон повернул рукоятку громкости динамиков на два деления вправо и подошел ближе к зеркалу-окну.
   
  - Назовите Ваше полное имя, - сказал консул, после того как девушка уселась на стул перед ним.
  - Вера Михайловна Вихерко. 
  - Вера Михайловна, коротко расскажите о себе.
  - Родилась в 1967 году в городе Фастов, в 1984-м окончила среднюю школу, с 1985 года работаю официанткой в ресторане "Рось" в городе Белая Церковь. Не замужем, детей нет.
  - Состоите ли Вы в коммунистической партии?
  - Нет.
  - А в комсомоле?
  Вера на секунду задумалась и сказала:
  - Нет.
  "Не такое уверенное "Нет" - отметил для себя Камерон. - "Лжем. Это хорошо" 
  - Почему Вы решили эмигрировать в США?
  - Надоело хамство терпеть. Окружающие люди малокультурные. Всё время норовят руку под юбку засунуть, или за зад ущипнуть. Я хочу жить в стране, где человек, а особенно женщина, защищен законом. Где стабильно. А не как у нас, то войны, то революции, то дворцовые перевороты.
  - А почему именно в США?
  - А куда? - неподдельно удивилась Вера. 
  - В Канаду, например.
  - Не-е. У Вас теплее, - улыбнулась девушка.
  - Хорошо, - сказал консул, записав её ответ. - А кем Вы в США собираетесь работать?
  - В ресторане официанткой.
  - Но Вы ведь не знаете английского языка. Как Вы собираетесь общаться с клиентами?
  - Вы мне только визу дайте. Я Ваш английский за три месяца выучу, - бойко ответила Вера.
  "Ого, какая самоуверенность. Я русский язык четыре года в университете учил и два года в аспирантуре, и то от акцента избавиться не могу. А она английский за три месяца выучит. Хотя это скорее глупость, чем самоуверенность. И то, и другое положительно её характеризуют. Лжива, самоуверенна, презрительно относится к окружающим. Это то, что мне надо".
     - Кто из родственников остается у Вас в Украине?
     - Отец и мать.
     - Вы проживаете с ними?
     - Нет, недавно я купила квартиру. Около года живу самостоятельно.
     - Значит, деньги у Вас есть? Я правильно понял?
     - Что же, по-вашему, я задаром между столами с подносом бегаю?
     "В меру агрессивна. Это даже забавно" - отметил Камерон и улыбнулся.
     - Спасибо, Вера Михайловна. У меня больше нет к Вам вопросов.
     Консул сделал запись в деле Вихерко и поставил в верхнем углу прямоугольный штамп.
     - К сожалению, я вынужден отказать Вам во въездной визе. Вы не отвечаете требованиям, предъявляемым к потенциальным гражданам США.
     - Что значит "не отвечаю"? Почему? Только потому, что я не говорю по-английски? - слезы навернулись на глазах Веры.
     - Нет не поэтому, а потому, что Вы не квалифицированный специалист.
     - Могу я получить свои деньги обратно? - всхлипнув спросила Вера, пытаясь взять себя в руки.
     - Да, спуститесь на первый этаж и получите в кассе четыреста долларов по сегодняшнему курсу в рублях.
     - Я заплатила девятьсот.
     - Вы должны были прочитать условия оплаты процедуры рассмотрения Вашего заявления.
     - Это грабеж, - тихо прошептала молодая женщина, выходя из кабинета.
   
     Ей стало себя очень жалко. Мечта, ещё недавно казавшаяся вполне осуществима, улетела от неё навсегда вместе с полутысячей долларов. Она села на стул в коридоре и опять заплакала. Высокий, жилистый, коротко стриженный морской пехотинец, дежуривший у лестницы, поднялся со стула и направился к ней. Рубашка цвета хаки плотно облегала его атлетический торс. Стрелки, на темно-синих брюках с узкими красными лампасами, были острые как лезвия штыков автоматической винтовки М-16. Не прошел он и половину пути как из консульского кабинета вышел МакКей. Полковник оказался возле Веры раньше охранника посольства и морпех вернулся на свое место.
     - Чем Вы так расстроены? - участливо спросил Камерон Веру на отличном русском.
    - В визе отказали, - всхлипнула девушка. - Да ещё и пятьсот долларов не хотят возвращать.
     - А чего Вам больше жаль денег или визы?
     - Визы, конечно. Деньги я ещё заработаю.
     - Неужели Вы так сильно хотите в США?
     В голосе мужчины звучала спокойная уверенность в своих силах. Вера подумала, что такой мужчина, если захочет, может повернуть её судьбу. Не зря же сотрудник посольства теряет с ней время в коридоре.
     - Очень хочу, - ответила Вера. - А что, Вы можете мне помочь.
     - Пойдемте со мной поговорим в кабинете.
   
   Проходя мимо морского пехотинца, Камерон показал ему пластиковую карточку, висящую у него на шее на длинном шнурке. Охранник встал со стула и внимательно сравнил фото на карточке с лицом Камерона. Глубоким голосом, скрывающим его юный возраст, морпех коротко сказал: "Доброе утро, сэр" и отдал МакКею воинскую честь. Правая кисть солдата застыла у на самом краю между выбритым виском и белоснежной фуражкой, а сам он вытянулся так, что на его брюках исчезли все складки.
  
   - Девушка со мной, - сказал полковник по-английски.
  
   Камерон и Вера поднялись по лестнице на третий этаж и вошли в кабинет.
  
   - Вы замечательно говорите по-русски, - заметила Вера, стараясь польстить вершителю её судьбы. - Где Вы его изучали?
   Игнорируя фальшивый интерес женщины МакКей, предложил Вере присесть на стул и заняв своё удобное кресло сказал:
   - Беседа наша неофициальная, но от её результата будет зависеть, поедете Вы в США или нет, - сказал американец.
   - Так мне ведь уже отказали в визе, - Вера села на край стула.
    - Предварительное собеседование было проведенное по моему заказу. При определенных условиях Вы все ещё можете попасть в нашу страну. Причем без визы и без денег. Вам даже не придется платить за авиационные билеты для перелета через океан. Всё зависит лишь от Вашей готовности сотрудничать с нашим государством в моем лице.
   - Вы что же, старше консула? Посол, что ли?
   - В некотором роде да. Итак, готовы ли Вы сотрудничать с государственными организациями США в обмен на гражданство.
   - Да, - не задумываясь ни на секунду твёрдо ответила Вера.
   - Великолепно.
   Камерон поднялся с кресла, взял со стола лист бумаги и протянул его Вере.
   - Подпишите.
   - Ой, тут по-английски написано.
   - Под английским вариантом есть копия на русском языке. Но Вы можете даже не читать. Там написано то, что Вы соглашаетесь сотрудничать с нами. После подписи разборчиво напишите: "Вера Михайловна Вихерко"
   - Откуда Вы знаете, как меня зовут? - спросила девушка, выводя фамилию имя и отчество под своей подписью.
   - Я о Вас много знаю Вера. Как я уже говорил, Вы в посольстве по моему приглашению. И подписав этот документ, Вы поступили ко мне на службу. Теперь Вы должны оказывать мне любую помощь не задавая вопросов. Ясно?
   - Да, - ответила Вера нерешительно, и ей стало страшно. Она постепенно осознавала, что её вовлекли во что-то большое, возможно романтическое и наверняка опасное.
   - Сейчас мы это проверим. Раздевайтесь, - полковник с улыбкой откинулся на спинку кожаного кресла.
   - Как? - удивилась девушка.
   - Догола.
   "Он меня экзаменует" - догадалась Вера. Она полностью разделась и стояла перед МакКеем, опустив руки вдоль туловища.
   - Пройдитесь до стены и обратно, - скомандовал Камерон.
  
   Вера выполнила желание МакКея, он с удовольствием осмотрел её со всех сторон и остался полностью доволен своим выбором.
  
   - Все. Можете одеваться. Как только вернетесь домой посетите гинеколога, венеролога и сдайте кровь на СПИД. Через несколько дней я приеду к Вам. Адрес у меня есть.
   - Что я должна сделать для правительства США, чтобы стать американской гражданкой?
   - Об этом мы поговорим после моего приезда.
   
  
  Глава пятая
   
     2 октября 1991 года. Штаб ВВС. Москва
   
  В девять часов утра второго октября командующий Военно-воздушными силами России генерал-полковник Толкачев вызвал к себе в кабинет начальника штаба ВВС.
   
   - Олег Петрович, я недавно разговаривал с новым министром обороны, и он заверил меня, что никаких кадровых перестановок в нашем ведомстве не будет.
      - Надолго ли? - с сомнением в голосе спросил генерал-лейтенант.
    - Как минимум год мы можем спокойно работать, - командующий встал из-за стола и прошелся по кабинету.
     - Слава богу. А то вся эта перетряска в верхах не давала сосредоточиться на служебных вопросах, - начальник штаба поворачивал голову вслед своему начальнику.
   - Согласен. Конец августа и половину сентября можно смело вычеркнуть из нашего рабочего календаря. Месяц пропал зря. Но сейчас нам придется потрудиться, засучив рукава. И первое что мы обязаны сделать, это проанализировать, что мы теряем на территориях бывших братских республик, и что из авиационной технике мы можем спасти. Подготовь аналитическую записку о том, на сколько предстоящие потери неизбежны, и что нам следует предпринять для уменьшения ущерба Военно-воздушным силам России, нанесенного развалом Союза. Включи в свой доклад информацию о руководящем составе полков и дивизий, базирующихся на сегодняшний день вне России. Также продумай, где мы могли бы разместить полки и эскадрильи выводимые из... - он сделал паузу подбирая нужное определение для вновь образовавшихся государств и не найдя ничего политически корректного он закончил фразу, - от соседей.
     
   Начальник штаба записывал указания командующего. Когда генерал-полковник закончил, Олег Петрович пробежал глазами по своим записям и доложил:
      - Послезавтра, к концу рабочего дня, все будет готово.
      - Послезавтра говоришь? Хорошо. Назначь на семнадцать ноль-ноль четвертого совещание всех старших офицеров штаба.
   
   Два дня спустя, в пять часов после полудня в просторном актовом зале штаба ВВС собралось все руководство авиации России. Офицеры и генералы заняли места в партере в таком же порядке, в каком они всегда выстраивались на плацу перед зданием штаба на торжественные построения в праздничные дни. Слева от президиума сидела колонна офицеров дальней авиации, в центре размещалась фронтовая авиация, а по правую руку от командующего сидели транспортники. Чем ближе к сцене сидели офицеры, тем их ранг был выше. В первом ряду, блестя золотом погон, сидели генералы. Почти все они носили знаки "Заслуженный летчик СССР" а у некоторых из них, на форменных тужурках, скромно поблескивали звезды героев Советского Союза. Пока заместители начальника штаба развешивали карту и схемы за спиной у командующего, генерал-полковник смотрел со сцены на ряды офицеров и генералов и думал о том, скольких из них он недосчитается через полгода.
   "Жаль ребят, многие из них стали настоящими друзьями за долгие годы совместной службы. Мне их будет не хватать. И все из-за чего? Из-за того, что этот лысый мудак просмотрел заговор алкоголиков в Беловежской пуще. Понятно было бы, если бы где-то далеко, скажем на озере Иссык-Куль, собрались втихую лидеры азиатских республик Ниязов, Акаев и Назарбаев и решили дать деру из Союза. Это хоть как-то можно было понять и объяснить. Например: надоело мусульманам подбирать крошки со стола ортодоксальных христиан. А лысый реформатор этого, как бы и не заметил. Иссык-Куль далеко от Москвы, да и высоко в горах. Как там, в чабанской юрте, прослушку установишь? А никак. Но здесь, под боком, в лесной избушке, в присутствии десятка офицеров КГБ, трое встретились и развалили империю. А ведь её столетиями создавали наши предки. А сколько народу полегло, чтобы её защитить. А хозяин в Москве что в это время делал? Спал? А псы его верные? Наверняка с чужих рук ели? Вот то-то и оно. Видимо кто-то из очень близкого окружения хозяина играл с ним в подкидного дурака, а, попросту говоря, работал на заморского дядю Сэма"
   
   Погруженный в раздумья командующий не заметил, как все приготовления были завершены. Пауза затянулась. Офицеры и генералы в полголоса переговаривались между собой. Командующий поднял правую руку и в зале наступила тишина.
   - Товарищи, - сказал генерал-полковник, не вставая с места. - Военно-воздушные силы страны понесли тяжелые потери. В связи с распадом Союза, без единого выстрела, в мирное время, мы потеряли больше единиц боевой техники, чем во всех авариях и катастрофах вместе взятых начиная с одна тысяча девятьсот сорок пятого года. Кроме авиационной техники мы теряем большое количество отличных специалистов: опытных, высококлассных летчиков и штурманов, инженерно-технический состав, десятилетиями поддерживающий самолёты и вертолёты в рабочем состоянии. Эти потери не только невосполнимы для вооруженных сил России, но и катастрофически для нашего штаба. В пропорциональном отношении к потерям авиатехники и личного состава будут произведены кадровые сокращения в штабах всех уровней. В том числе и в нашем штабе. Также, на ступень или две будут понижены должностные звания. Сегодня мы должны вместе хорошенько подумать о том, как нам до минимума сократить предстоящие потери. А завтра мы должны будем хорошенько поработать в полках и дивизиях, для того чтобы сохранить авиацию для России и должности со званиями для себя. Спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Сегодня этот лозунг актуален для нас как никогда. Анатолий Петрович, - обратился командующий к начальнику оперативного отдела. - Доложите общую обстановку.
  
   Полковник Андреев встал за трибуной, раскрыл свою папку и принялся читать подготовленный им доклад.
  
   - Товарищи офицеры и генералы, на территориях бывших союзных республик находиться около сорока процентов авиационной техники Военно-воздушных сил. Россия, как правопреемница СССР, имеет право востребовать эту технику в свое владение. По предварительным данным ни одна из среднеазиатских и закавказских республик не претендует на владение частями и подразделениями ВВС. У них нет ни специалистов для обслуживания техники, ни летного состава для выполнения полетов на ней. Возможно, нам придется оставить там несколько вертолетных эскадрилий, но это не существенно. Основную же массу самолетов мы переведем на наши аэродромы. С уверенностью можно сказать, что у нас не будет проблем с Белоруссией. Руководство республики уже подтвердило свою готовность передать нам всю авиацию, либо оставить её под нашим командованием на старых базах. Однако, на территориях ранее перечисленных стран базируется лишь пятнадцать процентов самолетов. На основную массу авиатехники, находящуюся вне пределов России, претендует Украина. Это двадцать пять процентов от общего числа самолётов бывшего СССР. По некоторым типам эта цифра поднимается до тридцати и даже до пятидесяти процентов. Правительство Украины считает эту технику своей, так же, как и Черноморский флот, базирующийся в Севастополе. Я хочу напомнить всем собравшимся, какие конкретно потери нас ожидают.
  
   Анатолий Петрович подошел к карте европейской части Советского Союза, висящей за спиной президиума. На карте были обозначены аэродромы базирования авиационных полков.
   - Как это ни больно осознавать, но в Украине нет ни одного областного центра, где бы ни стояла наша техника. Начнем с транспортной авиации: Запорожская дивизия, два полка Ил-76-х в Запорожье и полк Ан-12-х в Мелитополе, Белгород-днестровская транспортная дивизия, Ил-76-е в Арцизе и Белгород-Днестровском, транспортные полки в Одессе, Борисполе Киевской области, Львове и Виннице. В общей сложности это около ста пятидесяти единиц боевой техники. Половина из них тяжелые транспортные самолёты Ил-76МД.
   Не менее сложная обстановка складывается и во фронтовой авиации. Мы теряем в Украине более двух десятков полков штурмовой, истребительной и вертолетной авиации. Многие летчики этих частей прошли школу войны в Афганистане. Как это не печально, но с потерей фронтовой авиации нам придется смириться. Украине нужны свои Военно-воздушные силы, а нам некуда разместить три с половиной сотни самолётов и вертолетов.
  Мы не в состоянии ничего сделать с потерей Черниговского и Харьковского Высших Военных авиационных училищ летчиков. Мы теряем превосходный центр боевой подготовки в Кировском Крымской области. Эти потери неизбежны. Но самые тяжелые потери нас ожидают в дальней авиации. Мы можем потерять две дивизии стратегических бомбардировщиков. Полтавскую дивизию. Два полка сверхзвуковых самолетов Ту-22М3. И Прилукскую дивизию, включающая в себя полк Ту-160. В Прилукскую дивизию также входят два полка расквартированные в Узине. Это полк стратегических ракетоносцев Ту-95 МС и полк самолётов заправщиков Ил-78. По Ту-160-м мы теряем пятьдесят процентов от имеющегося парка самолётов. По Ту-95-м десять процентов. Если потерю Полтавской дивизии мы попытаемся компенсировать за счет однотипных самолетов, принадлежащих ранее Балтийскому флоту, выводимых из Белорусского городка Быхов Могилевской области, то потерю полка Ту-160-х нам компенсировать нечем.
  
   Далее полковник остановился более подробно на каждом из полков. Он доложил собравшимся о количестве исправной авиатехники и об оставшемся летном ресурсе самолетов, о боеготовности летных экипажей и уровне подготовки инженерно-технического персонала, дал морально-политическую характеристику руководящему составу полков дальней и транспортной авиации. В заключение своего доклада начальник оперативного отдела доложил данные о среднем возрасте личного состава и их обеспеченности квартирами.
  
   - Итак, товарищи управленцы, - подвел итог командующий. - Вам должно быть понятно в каком тяжелом положении оказалась авиация России в связи с провозглашением независимости Украиной. Начальник оперативного отдела в своем докладе сказал, что исходя из реалий сегодняшнего дня мы можем смириться с какими-то потерями. Что, учитывая геополитическое положение Украины в Европе, мы можем признать за ней право оставить себе фронтовую и истребительную авиацию. А стратегические бомбардировщики и тяжелые транспортные самолеты ей не нужны. Я не считаю, что мы должны с чем-то мириться, - Толкачев повысил голос. - Мы должны взять из Украины все, что только сможем. Пусть это будут истребители, штурмовики, да хоть вертолеты. А по стратегической авиации мы просто обязаны сделать всё возможное для перемещения полков на территорию России. Забрать полки Ту-160 и Ту-95, дивизии Ту-22М, полк заправщиков Ил-78 и все транспортных самолетов Ил-76МД, вот наша задача на сегодняшний день. Украина не сможет их использовать, она навсегда останется лишь Европейским государством. Россия же и в будущем будет играть роль мировой державы. И на нас возложена не малая ответственность за поддержание этого статуса.
     Генерал-полковник положил руку на папку с документами.
     - Здесь, - сказал он. - Лежит мой приказ на проведение операции "Осенние каникулы" те из вас кто будет привлечен к её проведению, ознакомиться с ним сегодня же. Впрочем, задействованы будут почти все. На подготовку вам дается десять дней, неделя на работу в Украине. Через три недели вы должны прибыть на доклад к начальнику штаба. Копии приказов получите у заместителя начальника штаба. Желаю удачи.
   
  
  
  
  
  
  
  Глава шестая
  
  13 октября 1991 года Москва
   
   Полковник МакКей выехал из ворот посольства на тёмно-зеленом джипе "Черроки" и повернул на Садовое кольцо в сторону Киевского вокзала. Машина наружного наблюдения увязалась за ним почти сразу, но полковника это не волновало. Он не смотрел в зеркало заднего вида и не петлял по улицам Москвы чтобы отвязаться от преследователей. Он знал, что "хвост" отпадет сам, но не сегодня и не в Москве.
   Камерон смотрел на дорогу и видел, что осень постепенно берет свое. На деревьях не осталось листьев. Москвичи поснимали плащи и легкие куртки, и переоделись в пальто. С улиц исчезли любители роликовых коньков.
   "Да, октябрь в Москве, конечно же, не такой как в Вашингтоне. Дома ещё тепло, как здесь в августе или начале сентября" - подумал Камерон, открыл окно машины и взглянул на небо над головой. Низкие, серые облака предвещали дождь, и он заморосил, когда полковник вышел из джипа на платной стоянке у Киевского вокзала.
   Американец прошёл мимо вереницы ларьков, торгующих шоколадом, спиртными напитками, цветами и презервативами, и вошел в кассовый зал. У каждой из двух десятков билетных касс стояло по пять-шесть человек. Камерон пробежал глазами над пассажирами и направился к кассе, на стекле которой синими буквами было написано "Киевское направление". Дождавшись своей очереди, он попросил продать ему два билета в спальном вагоне до Львова на сегодня.
  
   - Вам в одном купе или можно в разных? - спросила кассир.
   - Простите? - вежливо переспросил Камерон.
      - Я спрашиваю, вам в одном купе или в разных? - нажав кнопку микрофона переспросила кассирша. МакКей на секунду задумался, а женщина, глядя прямо МакКею в глаза, сказала:
     - Тормоз.
  
   Она была абсолютно уверена том, что пассажир её не слышит. Толстое стекло разделяло МакКея и кассира, но полковник умел читать по губам. Он грустно улыбнулся, подумал: "Нет, вы никогда не станете культурными" и сказал:
     - В одном.
     
   Заплатив за два билета четыреста рублей Камерон, не спеша пошел к газетному киоску. Не он успел пересечь кассовый зал как во внутреннем кармане его пиджака мобильный телефон мелодично зазвенел на мотив русской народной песни "Калинка". МакКей достал из кармана тяжёлую чёрную трубку, развернул короткую антенну, нажал зелёную квадратную кнопку и поднеся телефон к левому уху тихо произнёс:
      - Алло.
      - Мужчина в коричневой кожаной куртке с черным атташе-кейсом предъявил служебное удостоверение кассиру и после недолгого разговора купил билет. Он стоял на три человека позади тебя в очереди. Думаю, что это за тобой.
      - Хорошо, - ответил Камерон.
     
   Возвращая телефон в карман пиджака, он достал оттуда свои билеты посмотрел в них и развернулся в обратную сторону. Прямо на него шел плечистый молодой человек лет тридцати в застёгнутой на все пуговицы кожаной куртке. В одной руке он держал, такой же, как и Камерона, массивный мобильный телефон, а в другой небольшой дипломат.
    - Он взял два билета на поезд номер семьдесят три до Львова. Я еду с ним в соседнем купе, - прочел по губам контрразведчика Камерон.
    Маленькая трубка ответила голосом подполковника Сергунина:
     - Я позвоню товарищам во Львов, тебя там встретят на вокзале.
     
   Этого Камерон слышать не мог. К тому же эта информация ему была не нужна. Во Львов он ехать не собирался. Он сделал шаг в сторону уступая мужчине дорогу и поднял голову вверх. Под расписанным в середине тридцатых годов неизвестными художниками потолком вокзала висело расписание поездов. Когда обладатель кожаной куртки поравнялся с МакКеем, Камерон спросил его:
      - Извините пожалуйста, Вы не знаете с какого перрона отходит львовский поезд?
      - С восьмого пути, пятой платформы, через пятнадцать минут, - по-военному четко ответил молодой человек.
   - Спасибо. А вы тоже во Львов направляетесь? - Поворачиваясь в сторону подземного перехода к платформам спросил Камерон.
   - Да, начальство отправило в увеселительную поездку за казённый счёт.
   - Какое совпадение. А я из такой же командировки домой возвращаюсь.
   
   Мужчины шли по заплеванному подземному переходу и негромко разговаривали. Их обгоняли пассажиры с огромными сумками, возвращающиеся в независимую Украину. Навстречу им спешили потенциальные покупатели московских магазинов и рынков, только что освободившие вагоны киевского поезд. Вдоль разрисованной краской стены перехода сидели две бедно одетые старушки, просящие милостыню. Над головой одной из них красными буквами было написано "СПАРТАК- МЯСО". У лестницы, ведущей на четвертую платформу, милиционер ругался с тремя цыганками. Все выглядело буднично, и никто не мог подумать о том, что полковник военной разведки США и капитан контрразведки России мирно беседуют о вероятности совпадений. Выйдя на свежий воздух на платформе номер пять попутчики остановились у спального вагона. Дождь продолжал моросить и ветер задувал косые потоки воды между вагоном и навесом над перроном.
      - Сегодня день сплошных совпадений, - сказал Камерон, предъявляя свой билет проводнице вагона.
      - Если мы ещё и в одном купе едем, то я поверю во что угодно, - улыбаясь ответил офицер.
      - Ни, хлопцы, у ризных, - по-украински ответила проводница, возвращая обоим пассажирам их билеты.
      - Дякую, - сказал американец и поднялся в вагон.
     
   Перед дверью купе Камерон поставил на пол небольшой чемоданчик и потянул на себя ручку двери. Не успел стихнуть металлический скрежет износившихся колесиков, как к МакКею подошел контрразведчик.
      - Так Вы, украинец. А я никак не мог понять, что это за акцент такой у Вас, интересный, - дружественно улыбаясь сказал он.
      - Я хочу уточнить. Я, по-вашему, скорее "западэнец". У меня в роду были и венгры, и поляки, и украинцы.
      - А зовут Вас как?
     - Вячеслав Кондратьевич.
     - Имя у Вас - абсолютно русское.
   - Значит, лидер народного РУХа Украины Вячеслав Черновол всего лишь замаскированный москаль, - сказал Камерон и вошел внутрь своего купе.
   - Я Виктор, - успел сказать офицер, пока МакКей закрывал за собой дверь, - может, отметим наше знакомство в вагоне-ресторане?
      - Хорошо. Будете мимо моего купе проходить, стукните пару раз в дверь.
      - Будет сделано.
     
   Вечером того же дня попутчики сидели в ресторане и пили "Жигулевское" пиво. Официантка поставила перед ними тарелки с сосисками и жареной картошкой и попросила их расплатиться за заказ. Когда она ушла, МакКей спросил контрразведчика:
    - Виктор, Вы кем работаете?
      - Милиционером в уголовном розыске. Уверен Вы знаете наше здание на Петровке. А Вы?
      - Директором школы, во Львове.
     - Значит, отделиться Украина отделилась, а специалистов все равно в Москву за знаниями посылает. С чего бы это?
     - Я директорствую в школе с углубленным изучением английского языка. А лучшие лингвисты живут, к моему сожалению, в Москве. Вот и приходиться иногда ездить на консультации. А, Вы? Своих бандитов не переловили, так за украинскими решили поохотиться.
      - Нет. Что Вы. У нас своих хлопот полон рот. Просто львовские коллеги одного нашего клиента взяли, так я еду ему пару вопросов задать, о его московских похождениях.
      - Ну, ну. Удачи Вам, - сказал Камерон заканчивая ужин.
  
   В одиннадцать часов вечера МакКей разделся в своем купе и собирался лечь спать. В дверь тихо постучали. "Ох и назойливый этот псевдомилиционер" - подумал полковник, растянул губы в улыбке и приоткрыл дверь.
   Но он ошибся. На пороге стояли проводник вагона и худенькая девушка лет пятнадцати. Обе они виновато улыбались. Сотрудница министерства путей сообщения слегка наклонилась в сторону Камерона и тихо сказала:
   - Пробачьте пан. Я бачу що Вы один путешествуете. Так може Вам скучно? Девушка могла бы Вас поразвлечь. Недорого, всего пятьдесят долларов за ночь.
  
   Камерон взял с вешалки брюки, достал из кармана деньги, дал проводнику десять долларов и тихо сказал:
   - Широ дякую, хозяйка. Это Вам за турботу. А девушку Вы лучше москалику предложите, он помоложе меня будет.
      Проводница взяла деньги и желая хоть как-то услужить спросила:
      - Может, Вы водки хотите? У меня финская есть.
      - Я хочу спать. Скажите-ка мне лучше, во сколько Киев будет?
      - В восемь
      - Разбудите меня в семь. И утром принесёте кофе с собой.
      - Кофе у меня хороший есть. "Нескафе" будете?
      - Буду, - устало произнес Камерон и закрыл дверь перед носом у женщин.
   
    В семь утра проводница принесла кофе. Вид она имела усталый и озабоченный одновременно. Глаза её были припухшими от слёз.
      - Что случилось, - спросил Камерон, садясь на полке.
      - Сосед Ваш племянницу мою обидел.
     - Как её можно было обидеть, если ты её сама ему в кровать уложила?
      - Он всю ночь с ней развлекался, ни на минуту не уснул. На каждой станции на перрон выходил покурить. Походит вдоль вагона, перед самым отправлением поезда запрыгнет в тамбур, вернётся в своё купе и опять на неё забирается. Что он только с ней не вытворял.
      - Так она на работе. Что ж тут жаловаться? Клиенты ведь разные попадаются.
      - Дело не в том, что он её всю измочалил.
      - А в чем? - поинтересовался Камерон.
      - А в том, что утром вместо денег он ей сунул в нос красную книжечку офицера КГБ, и пообещал в Киеве сдать её в милицию, за проституцию. Ребёнок у меня в купе плачет от обиды и страха.
      - Что же ты племянницу на такую работу посылаешь?
    - Так ведь лучше с мужиками в купе за деньги, чем с пацанами за так в подъезде. Все равно её дома не удержать.
      - Интересная точка зрения, я бы даже сказал - глубокая философия, - Камерон не пытаясь скрыть сарказм на минуту задумался и достал из брюк портмоне, - Вот тебе ещё двадцать долларов. Это ведь я посоветовал вам к соседу постучаться. Так, что это небольшая компенсация вам обеим. Я чувствую вину за ночное происшествие. И ещё. Мне в Киеве понадобиться твоя помощь.
      - Всё что угодно сделаю, - услужливо сказала проводница, пряча деньги в нагрудный карман мышиного цвета форменной рубашки.
      - Я в Киеве сойду с поезда перед самым отправлением. Может быть даже в тот момент, когда состав уже тронется. Ты дверь не спеши закрывать. Но, как только я спрыгну, запри её на ключ и КГБешника за мной не выпускай. Скажи, что не положено на ходу прыгать.
     - А ты случаем не шпион, раз от него сбежать хочешь. Это получается он тебя всю ночь высматривал. Племяннице спать не давал.
      - Нет, я не шпион. Я работаю в народном движении РУХ. Мы для Российского КГБ хуже, чем шпионы.
      - Это почему?
    - Потому, что мы за полную независимость от России. Как политическую, так и экономическую.
      - Я тоже за независимость от таких подлецов, - сказала заговорщицким тоном женщина и на всякий случай посмотрела обе стороны вдоль вагона.
   
      Львовский поезд медленно подошёл к первой платформе и лязгнув железными буферами остановился. Над вокзалом звучал "Встречный марш". Загремели открывающиеся двери вагонов, уставшие за ночь проводники, грязными тряпками протирали желтые вертикальные поручни, пассажиры не спеша, выходили на перрон. Мимо пробегали грузчики с железными тачками. Владельцы легковых авто предлагали доставить клиентов до места назначения. Камерон надел пиджак, посмотрел на свой чемодан и вышел из купе. Его спальный вагон стоял напротив центрального входа в здание вокзала. Пересекая перрон, разведчик тихо пропел в такт звучащему маршу:
  Почетный караул,
  
  Берет на "караул"
  
  И оживлен народ,
  
  Он ждет, он ждет.
  
      Подходя к стеклянной двери МакКей, увидел, как из вагона на платформу вышел контрразведчик.
     "Гуд бой, - подумал полковник. - Главное, чтобы ты был здесь один"
      Он дошел до газетного киоска, купил утренние "Киевские Ведомости" и пошёл назад. Капитан курил у дверей вагона и через окна вокзала наблюдал за МакКеем.
     - Доброе утро, - сказал Камерон, подходя к Виктору.
     - Доброе утро.
     - Что-то вид у Вас усталый, молодой человек. Плохо спалось под стук колес? - спросил МакКей.
     - Кофе выпил перед сном. Проворочался полночи.
     - Ничего. До Львова ещё далеко. Выспитесь днем, - с этими словами Камерон вошел в вагон.
      Казенный женский голос, усиленный громкоговорителями, объявил:
     - Скорый поезд, номер семьдесят три, Москва - Львов, отправляется от первой платформы. Провожающие, просьба освободить вагоны.
      Капитан бросил на асфальт недокуренную сигарету и заглянул через окно в купе МакКея. Камерон сидел на нижней полке, читал газету и допивал остывший кофе. Виктор взглянул на часы и вошел в вагон. Как только звук его шагов миновал дверь маккеевского купе, Камерон тихо встал, достал из чемодана болоньевую куртку, спортивные брюки и вязаную шапку. Быстро переодевшись, он вышел на перрон.
      Поезд тронулся.
      Контрразведчик смотрел через окно вдоль вагона. Он видел, как старомодно одетый мужчина вышел на платформу.
      "Я не помню такого пассажира в нашем вагоне" - подумал капитан, и почти сразу же опознал Камерона по походке. Виктор кинулся к выходу. Пробегая мимо купе американца, он услышал лязг закрывающейся вагонной двери.
  
   Проводник Мария закрыла за МакКеем дверь, перекрестила его спину и нагнулась подобрать с пола оброненную кем-то из пассажиров фольгу от шоколадки. Контрразведчик рывком распахнул дверь тамбура и столкнулся с широким задом проводницы, туго обтянутым темно-синей юбкой. Мария не устояла на ногах, упала на колени и ударилась головой в дверь.
      - Сдурел что ли? - закричала она, поднимаясь с колен.
      - Открой дверь, - сказал Виктор и показал ей удостоверение офицера КГБ.
      - Не положено, поезд уже тронулся.
      - Быстро, - сказал он, выхватил из-под кожаной куртки полуавтоматический пистолет ПСМ, калибра 5.45 миллиметров, и приставил его ко лбу Марии. Прикосновения холодной стали к коже головы произвело на Марию сильное впечатление. Кровь быстро отхлынула от лица, ладони её вспотели, ноги обмякли и горячая струя, просочившись через трусы женщины, побежала по обеим ногам в туфли на низком каблуке. Мария дрожащими руками достала ключ и открыла дверь. Прыгать капитану было уже поздно. Поезд набрал скорость, и платформа вокзала осталась в нескольких сотнях метров позади. Виктор рванул рукоятку стоп-крана. Увлекаемый силой инерции он ударился плечом о стенку тамбура, оттолкнулся от неё руками и спрыгнул на покрытый мазутом гравий. Капитан не видел, что кроме мазута гравий местами покрыт человеческими испражнениями, он изо всех сил бежал к вокзалу в надежде найти там американца.
   
   Пока контрразведчик конфликтовал с Марией, Камерон вышел на привокзальную площадь и сел в первую же легковушку.
      - В Белую Церковь, - коротко сказал он.
      - Двадцать баксов, - ответил стриженый седой мужчина, глядя на Камерона в зеркало заднего вида.
      - Да не вопрос, - по-свойски ответил пассажир и белые "Жигули" сорвались с места и исчезли в утреннем транспортном потоке.
      Бравурная музыка, подхваченная МакКеем на вокзале, продолжала играть в его голове:
   
  Я в голос петь хочу,
  
  И радость не унять.
  
  И лишь совсем чуть-чуть,
  
  Мне жаль чуть-чуть,
  
  Что нынешнего дня
  
  Встречают не меня.
   
      В этот момент Виктор бегом пересек зал ожидания вокзала и выбежал на остановку такси. Камерона нигде не было. Капитан госбезопасности безнадежно посмотрел на реку людей, плавно втекающую в здание станции метро "Вокзальная" и понял, что провалил операцию. Он достал из кармана мобильный телефон и позвонил в Москву подполковнику Сергунину.
      - Владимир Сергеевич, я потерял его на вокзале в Киеве.
      - Молодец, - сказал шеф с сарказмом. - Возвращайся.
   
      По дороге в Белую Церковь Камерон читал, предложенный ему водителем, журнал. "Красные полчища под руководством палача и садиста, коммуниста Муравьева, заняли левобережный Киев, установили на берегу Днепра артиллерию и в течение десяти дней обстреливали центральную часть города. Чтобы не допустить разрушения исторических зданий и уберечь киевлян от жертв, неизбежных в случае уличных боев, мудрый полководец Семен Петлюра вывел свои войска в Белую Церковь"
   "Да, - подумал Камерон. - Это кто же такой умный у нас тут?" Он перевернул несколько страниц назад и нашел фамилию автора статьи. "Кандидат исторических наук Козубенко, - прочел он. - Здорово. Не прошло и полгода, как рухнула коммунистическая власть, и тут же нашлись ученые готовые переписать собственные труды. Дорогой пан Козубенко, ты ведь наверняка, лет десять назад защитил диссертацию на кафедре научного коммунизма, а это значит, что ты был верным ленинцем и преданным делу партии коммунистом. А сейчас ты стараешься первым лягнуть умершего льва. Мои коллеги из ЦРУ просто мечтают о таких шакалах как ты"
      Он улыбался, продолжая размышлять над статьей.
   "Палач, садист, коммунист. Как лихо завернул Козубенко. Возможно, неизвестный мне Муравьев и был един во всех трех лицах. Как отец, сын и святой дух. Однако я нигде раньше не встречал эти прилагательные, стоящие в одном ряду. Они вызывают восхищение. Молодец историк. Так держать"
     
   "Жигули" въехали в Белую Церковь.
    - Вас куда в городе доставить? - спросил водитель.
      - В гостиницу.
      - В "Центральную" у рынка в центре города или в "Рось"?
      - В "Рось" - ответил МакКей и закончил петь свой самый любимый русский марш.
   
  И кавалерия с усами до ушей,
  
  И караул, который строго всех взашей,
  
  Коты и голуби, веселые с утра,
  
  И толпы зрителей, которые "Ура!"
  
  
  Глава седьмая
  
  15октября 1991года. Белая Церковь
   
   В половине одиннадцатого утра Камерон сидел в ресторане гостиницы. Несколько девушек в коротких юбках и белых передниках стояли у кассы и что-то тихо обсуждали. Полковник узнал среди них Веру. Она небрежно курила сигарету и лениво обводила взглядом немногочисленных посетителей, пришедших позавтракать в этот ранний час. Неприятное чувство тревоги зародилось у неё в душе несколько минут назад. Оно не давало ей сосредоточиться на разговоре подруг. Вера ответила девушкам несколько раз невпопад и вдруг поняла причину охватившего её беспокойства. Скромно одетый мужчина, которого она вначале приняла за сельского мужчину, был никто иной, как сотрудник американского посольства, с которым она беседовала в Москве. Он смотрел на неё и приветливо улыбался.
      - Девки, хорош трепаться, пошли работать, - сказала Вера, взяла алюминиевый поднос и направилась к Камерону.
   - Совсем охренела Верка. Работать в десять тридцать? Пусть клиенты ещё минут пятнадцать посидят. Голоднее будут - больше закажут, - сказала ей вслед одна из официанток.
      Вера подошла к МакКею и положила на стол меню.
      - Садись, - тихо сказал Камерон.
    - Нам не положено подсаживаться к клиентам, - ответила девушка.
   Камерон взял в руки меню и глядя в него сказал:
      - Меня зовут Вячеслав Кондратьевич. Я твой дядя, по материнской линии. После работы ты должна пойти сразу домой. Никаких гостей. Я приду к тебе, как только стемнеет. Всё поняла?
      - Что кушать будете? - спросила его Вера, еле шевеля от испуга языком.
      - На твое усмотрение. Расслабься. Ты вся побледнела. Улыбайся и спокойно работай. Я поем, заплачу по счету и уйду. До вечера ты меня не увидишь.
   
      После завтрака Камерон пошел прогуляться по городу. Он вышел из гостиницы и пошел вдоль проспекта 40-летия Победы. Осмотрев по пути крытый колхозный рынок, он миновал спортивный комплекс и вышел на площадь Петра Запорожца. В торговых ряда, напротив гостиницы "Центральная" он купил два недорогих костюма, пять рубашек, джинсы, туфли, свитер, кроссовки, плащ и шляпу. Всё это он сложил в чемодан и на такси вернулся в гостиницу "Рось". Поздно вечером МакКей позвонил в дверной звонок кооперативной однокомнатной квартиры на окраине Белой Церкви. Когда Вера открыла дверь полковник молча вошел в прихожую, поставил чемодан на пол и не разуваясь прошел в комнату. Затем он осмотрел ванную и кухню. Квартира ему понравилась.
     
   "Скромно и уютно, - подумал он. - Собственно этого я и ожидал"
     
   После ужина, во время которого Камерон не проронил ни слова, он уселся в комнате на диван, посадил Веру перед собой на стул и сказал:
      - Завтра напишешь заявление об увольнении с работы.
      - А жить я на что буду?
      - Это теперь не твоя забота. Ты слушай и не перебивай. Сразу же из ресторана ты поедешь на автобусе в Узин. Там найдешь военный аэродром и подашь заявление о приеме на работу официанткой в летную столовую.
      - Шпионить я не буду.
      - Шпионить тебя никто не заставляет. К тому же ты этого делать не умеешь.
      - А если меня не возьмут на работу в столовую?
      - Я не знаю, кто в бывшем Советском Союзе сможет устоять от взятки. Положи в трудовую книжку сто долларов и отдай её вместе с заявлением на работу заведующей столовой.
      - А если она спросит, почему я ушла из ресторана, что я ей скажу?
    - Скажи. Что за шесть лет работу в "Роси" ты материально обеспечила себя до старости. Что тебе не нужны остатки сыра и колбасы со столов летчиков, которые собирают официантки. Что тебе не нужны ни мясо, ни котлеты, которые уносят домой повара после каждой смены. Скажи, что ты хочешь создать семью. В твои двадцать четыре года, ты мечтаешь выйти замуж за молодого и отважного лётчика. Вот тебе сто долларов для заведующей столовой и сто для начальника продовольственной службы авиабазы. Если ты увидишь, что начальник рассматривает тебя как женщину, не останавливайся ни перед чем. Сделай для него все, что он захочет. Сбоя быть не должно. Ты должна вернуться из Узина тру-до-у-стро-ен-ной, - по слогам выговорил последнее слово Камерон.
      - А что потом? К чему всё это?
      - Что потом - узнаешь потом. Стели постель, я хочу спать.
   
      Наблюдая за тем, как Вера ловко превращает диван в полутора спальную кровать, Камерон любовался стройной фигурой украинской красавицы. Мимоходом он вспомнил о своей жене и подумал:
   "Бог меня простит, если я по служебной необходимости проведу несколько приятных ночей с этой девушкой. Да и вероятнее всего, он не узнает об этом. Ведь мой бог сидит не в поднебесье, а на четвертом подземном этаже огромного здания Пентагона"
     
   Когда Вера закончила приготовления ко сну, МакКей спросил её:
      - Ты помнишь инструкции, полученные тобой в Москве?
      - Да, - ответила девушка и достала из серванта несколько справок. - Вот сертификат об окончании курсов массажистов, вот справки от гинеколога и венеролога.
      На сертификат Камерон даже не взглянул, на справках прочел лишь дату их выдачи и диагноз.
      - Справки десятидневной давности, - заметил он.
      - Я же не знала, когда Вы приедете, - ответила девушка.
      - Ладно, - раздеваясь, сказал Камерон, - показывай, чему тебя научили на курсах.
     
   Он лег на диван, обнял подушку руками и расслабился. Девушка старалась изо всех сил. Через десять минут покрытые оливковым маслом спина, плечи и шея полковника были красны как вареные раки. Изнеможенный американец сказал:
      - Хватит, - и погрузился в дремоту.
      А Вера приняла душ и постелила себе на полу.
     
   Камерон свято верил в то, что ночью нормальные люди должны спать. Бизнес и удовольствия он считал дневными атрибутами человеческого существования. Проснувшись утром, он стянул с лежащей на надувном матрасе девушки одеяло, и когда она открыла глаза, поманил её пальцем к себе. Вера поднялась с пола и послушно легла рядом с Камероном.
     
   - Нет. Так не годиться. То, для чего я тебя готовлю, требует совершенно другого подхода к сексу. Ты ведешь себя как плохая жена, прожившая с мужем всю жизнь: " Хочешь меня? На" Так вести себя нельзя.
     
   - Вы мне до сих пор так и не сказали, что я должна буду сделать для Соединенных Штатов. Поэтому я и не понимаю, что Вы от меня хотите.
      - Хорошо. Я скажу, - желание, владевшее МакКеем ещё несколько минут назад отступило на второй план.
   "Дело есть дело" - сказал себе полковник, сел на диване, опёрся на стену спиной и изложил Вере ту часть своего плана, которая касалась её.
      - После того, как ты поступишь на работу в летную столовую, ты должна попасть на глаза командиру авиационной дивизии генералу Герасимову и в кратчайший срок вступить с ним в сексуальные отношения.
      - Сколько ему лет?
      - Сорок восемь.
      - Это не трудно.
      - Согласен. Не трудно соблазнить его, но мне не нужно чтобы ты переспала с ним только один раз. Твоя задача привязать генерала к себе. Влюбить его в себя.
      - А если он не пойдет на интим со мной? Или после первого раза не захочет больше встречаться?
      - На одноразовый интим с тобой он пойдёт, я в этом уверен на сто процентов, а вот для того, чтобы он захотел тебя ещё и ещё, мы и должны будем вместе поработать. Я куплю тебе новую мебель, видео и аудио аппаратуру. Создам в твоей квартире такой уют, из которого мне самому не захотелось бы уходить. Ну и, естественно, мне придется тебя кое чему учить. Хотя я еще не знаю, на что ты способна.
      - Он должен на мне жениться?
      - Ни в коем случае. И даже наоборот, если он с тобой об этом заговорит, ты должна будешь ему ответить, что тебе с ним и так хорошо. Он не должен чувствовать в тебе угрозу его спокойной семейной жизни. Ты должна не только удовлетворять все его сексуальные фантазии, но и делать ему массаж, готовить ужины, завтраки. Ты будешь дарить ему подарки, оплачивать посещение ресторанов и поездки на такси, когда он вдруг захочет повидаться с женой. Кроме того, я разрешаю иногда покупать подарки для его жены и отдавать их ему. Ты должна стать идеальной любовницей. Как бы тяжело тебе ни было. Если он влюбиться в тебя и произойдет все, как я планирую, то я вывезу тебя в Штаты и обеспечу безбедную жизнь.
      - А что должно произойти? Ну, допустим, влюбила я в себя старого козла. А что дальше? Что я должна буду ещё сделать для Вас?
      - Во-первых, он не старый козел. У него шесть футов и два дюйма рост. Ни капли жира. На голове черные густые волосы, с легкой сединой на висках. Выглядит он на сорок. Здоров как бык и в меру симпатичен.
      - Шесть футов и два дюйма, это сколько в сантиметрах? - уточнила девушка.
      - Сто восемьдесят восемь. Во-вторых, ты это будешь делать не для меня, а для своей страны. Дивизия, которой командует генерал Герасимов, имеет огромную материальную и военную ценность. Каждый самолет стоит более двадцати миллионов долларов. Независимой Украине потерять её ни в коем случае нельзя.
      - А сколько всего самолетов в дивизии?
      - Двадцать Ту-160-х в Прилуках, двадцать один Ту-95МС и двадцать Ил-78 в Узине. Итого около шестидесяти.
      - Ого, это больше миллиарда, - восхитилась девушка.
      - Молодец быстро считаешь.
      - Но ведь если дивизия здесь, на Украине, как мы её можем потерять?
    - Пока политики двух стран делят власть между собой, пока в каждом из государств идет борьба за министерские портфели, до этой дивизии нет никому никакого дела, - сказал Камерон. - Но как только они рассадят свои толстые задницы по креслам в уютных кабинетах, они вспомнит о ней. И первыми опомнятся россияне.
      - Почему?
      - Потому, что она им нужна. Они строят такие самолеты на авиационном заводе имени Горбунова в Казани и в Таганроге на заводе имени Георгия Димитрова, поэтому знают им реальную цену. И еще. Таким самолетам нужен простор. Он у России есть, а у Украины его нет.
      - Так пусть забирают, раз они нам не нужны.
      - Вера, допустим, у тебя есть золотое кольцо, но оно тебе велико, ты отдашь его подруге?
      - Нет. Оно же золотое. Пусть лучше у меня лежит. Хотя если подруга деньги предложит, то можно будет подумать.
      - Так вот, каждый самолёт стоит примерно двадцать пять миллионов долларов, и Россия попытается эти золотые самолёты забрать даром.
   
      - На шару? Хрен им, - Вера сложила пальцы и показала невидимым россиянам фигу.
   
   Камерон не понял значения ни вопросительной фразы, так же он не смог бы сказать причём тут была острая приправа, он отреагировал лишь на знакомые ему жест, эквивалент которого в его стране был.
      - Умница. Через месяц, максимум два, из Москвы в Прилуки и Узин приедут гонцы, уговаривать полковое и дивизионное начальство перегнать самолёты в Российскую глубинку. Очень многое, если не всё, будет зависеть от Герасимова. За это время ты должна привязать генерала к украинской земле всеми своими прелестями. Чтобы ему никак не хотелось улетать отсюда.
      - Я смогу. Если только он имеет склонность к супружеским изменам.
      - Имеет. По нашим данным, за время командования полком на авиабазе Моздок, он не пропустил мимо себя ни одной смазливой девчонки. Я рад слышать, что ты уверена в своих силах, но, чтобы не получилось промаха ты должна будешь использовать весь свой шарм, для этого мне придется дать тебе несколько уроков. Первое правило ты уже знаешь - не мешай мужчине спать. Второе, когда он тебя позовет, ты должна изобразить из себя сексуального котеночка. А не плохую проститутку. Вместо того, чтобы завалиться рядом с ним, всем своим видом показывая пренебрежение к его похоти, ты должна: не торопясь подойти к кровати, опереться на неё руками, прогнуть спину, показать, как узка твоя талия, как расширяются твои бедра, когда ты на четвереньках медленно приближаешься к нему. И, улыбайся, Вера, смотри ему в глаза и улыбайся. Представь себе, что я генерал. Покажи мне свои лучшие актёрские способности и дай насладиться предвкушением близости,
  
   Камерон, сидевший до этого на диване подогнутыми под себя ногами, лег на спину, накрылся одеялом и положил руки за голову. Вера вползла под одеяло, но дальше своих бедер Камерон её не пустил. Он крепко взял её за плечи и прижал её вниз. Когда она сползла с дивана на пол, лицо её искажала брезгливая гримаса. Камерон был удовлетворён её мастерством, но слегка озадачен её реакцией. Назидательным тоном профессора университета он произнёс:
      - Запомни, никогда не показывай свое негативное отношение к любому виду секса. Вместо твоей перекошенной физиономии генерал захочет увидеть лукавую улыбку. Подмигни ему и не вздумай лезть обратно в постель. Ты ему не будешь нужна минут сорок-пятьдесят. Поэтому, ты должна исчезнуть в ванной, вычистить зубы, а затем приготовить завтрак. Завтрак ему принесешь на подносе. У тебя есть поднос?
     
   Вера отрицательно замотала головой. Ни проглотить липкую жидкость, ни выплюнуть её на ковер она не могла.
      - Я сегодня же куплю его для тебя. Так вот, когда генерал поест, и ты уберешь поднос, сними халат, ляг с ним под одеяло, прижмись к нему, скажи несколько приятных слов. Мужчины любят комплименты гораздо больше, чем женщины. Знаешь почему?
      Вера пожала плечами.
      - Потому что они их реже слышат. Скажи ему, что у него сильные руки, или широкая грудь. Не говори о его богатырских мужских достоинствах, особенно если они средних размеров, не говори о седых волосах. Говори только то, что он хочет услышать. Но не ври, он гораздо умней тебя и ложь поймет сразу. Поняла?
      - Угу.
      - Тогда марш в ванную. Прими душ и покажи мне, что ты поняла.
   
  
  Глава восьмая
   
  16 октября 1991 года. Узин
   
      Авиагородок, расположенный на юго-восточной окраине Узина, был типичным гарнизоном, каких в Советском Союзе насчитывалось несколько сотен. Расползшись за пятьдесят с лишним лет своей истории по территории сравнимой с самим Узином, он являлся градообразующей организацией, обеспечивающей работой добрую половину жителей соседствующего населённого пункта.
      Строительство грунтового аэродрома в центре Украинской ССР началось в довоенном 1937 году. С тех пор этот аэродром успел побывать домом почти для всех типов советских бомбардировщиков. Одновременно с ним в стране строились десятки других аэродромов и резко увеличивался парк новых самолётов.
      В 1939 году аэродром принял первую эскадрилью средних бомбардировщиков АНТ-40, вернувшихся из Испании после поражения республиканцев в гражданской войне против фашистов генерала Франко. Незавидная участь постигла весь Узинский бомбардировочный полк в первые же дни Великой Отечественной войны. Почти все закалённые в боях лётчики и их надёжные крылатые машины были уничтожены превосходящими силами Люфтваффе. Мародёры на Юнкерс-87-х расстреляли их на земле, а тех, кто уцелел после первой волны бомбардировок, добили ассы Геринга в воздушных боях в самом начале битвы за Киев.
  С сентября 1941-го в течение двух лет на аэродроме базировались полк немецких истребителей Мессершмитты-109. В декабре 1943 года аэродром был отбит у немцев частями 55-го стрелкового корпуса 18-й армии. С этого времени и до конца войны на аэродроме базировались 303-й полк средних бомбардировщиков Ил-4 и полк тяжёлых бомбардировщиков Ту-4 106-й авиационной дивизии.
   Сразу же после войны на аэродроме провели генеральную реконструкцию. Рядом с грунтовой была построена четырёхкилометровая бетонная взлётно-посадочная полоса с витиеватой сетью рулёжных дорожек. После этого, при взгляде на аэродром с высоты птичьего полёта, он отчётливо напоминал царскую корону. На плодороднейших землях центральной Украины выросли многочисленные казарменные и штабные помещения, склады горюче-смазочных материалов и вооружения, дома для семей офицеров и ремонтные мастерские, несколько столовых и гарнизонный клуб. Всё, что не было залито в бетон, было закатано в асфальт.
   В конце восьмидесятых авиабаза превратилась во вторую по своей значимости в СССР. На ней базировался полк стратегических бомбардировщиков Ту-95 и полк самолётов заправщиков Ил-78, 106-й тяжёлой бомбардировочной дивизии, но при необходимости, на бетонке метровой толщины мог сесть даже космический челнок "Буран".
   
   В половине одиннадцатого утра Вера ехала на рейсовом автобусе из Белой Церкви в Узин. В "ПАЗике" было прохладно и грязно. Она стояла между двумя мужчинами и держалась за верхний поручень. В голове крутилась одна мысль:
   "Стоит ли эта Америка тех унижений, которые я терплю и через которые мне еще предстоит пройти?"
   Вдруг она почувствовала, как по её ноге, вверх к промежности, заскользила чья-то рука. Шершавая ладонь, цеплялась за колготки под юбкой и оставляла на них затяжки. Лицо её мгновенно вспыхнуло, она повернулась к стоящему за ней небритому мужчине и зло сказала:
      - Отвали, козёл. А то сейчас как вмажу, зубов не соберешь.
      Мужчина на мгновение задержал руку, в том месте, откуда у девушки росли ноги. Вера стиснула зубы и каблуком своего сапога наступила ему на ступню. Небритый мужик убрал руку из-под юбки, ладонями толкнул Веру в спину, и выдернул ногу из-под каблука.
   "Нет, я не права. Определённо я должна потерпеть. Вячеслав Кондратьевич, или как там его, сказал, что операция займет месяц, от силы два. В Америке я не буду ездить в общественном транспорте. Он купит мне спортивную машину, лучше всего "Ягуар" и никто не позволит себе лапать меня, пока я этого не захочу"
   
      Вера вышла из автобуса у контрольно-пропускного пункта военного аэродрома и осмотрелась по сторонам. С левой стороны от себя она увидела огромный самолёт серебристого цвета с массивными красными звёздами на крыльях и хвосте. С обеих сторон от его сигарообразного фюзеляжа, на длинных стреловидных крыльях были укреплены по два двигателя. Веру очень удивили почти шестиметровые острые лезвия на каждом из них. Она не знала о том, что эти лопасти пропеллера когда-то вращались в противоположном направлении со сверхзвуковой скоростью. Не знала Вера и о том, что этот самолёт считался не только самым скоростным, но также и самым шумным турбовинтовым самолётом в мире. Именно с такого самолёта тридцать с лишним лет назад была сброшена пятидесяти мегатонная термоядерная Царь-бомба. Успокоившийся на века самолёт, называемый непримиримыми врагами "Медведь" своей штангой для дозаправки топливом в воздухе угрожающе уставился прямо на Веру. Казалось, что старый охранник своего родового дома знал, что эта хрупкая, красивая девушка, не спеша приближаясь к дежурному по КПП несёт в себе смертельную опасность для его младших братьев - новых модификаций старого и надёжного Ту-95.
   
    Подойдя в плотную к массивным воротам, молодая женщина обратилась дежурному прапорщику, наблюдавшему за ней из открытого окна:
      - Будьте добры, подскажите, где находится лётная столовая.
      Прапорщику было скучно, и он решил слегка себя развлечь.
      - Вообще-то это военная тайна, и если я тебе её открою, то должен буду тебя после этого убить. - С важным видом поправляя портупею ответил он.
      Вера не прореагировала на зубоскальство служивого, она видала в своей жизни шутников и остроумней. Её стальной взгляд смёл улыбку с лица дежурного, и он серьёзным тоном спросил девушку:
      - А зачем тебе столовая лётчиков?
      - На работу устраиваться пришла, - ответила Вера.
      - Гражданским вход на территорию гарнизона без сопровождения запрещён. Жди здесь, - сказал дежурный, а про себя подумал: - Хотя я мог бы пропустить тебя в дежурку без сопровождения, но только одежду твою пришлось бы всё равно оставить за воротами КПП.
      Вернувшись из своих мимолётных фантазий, седеющий мужчина крикнул своему помощнику:
      - Петренко, отведи девушку в лётную столовую и бегом назад.
      - Есть, товарищ прапорщик, - с масляной улыбкой на лице ответил молодой солдатик.
   
   По пути к столовой долговязый молодой человек, в новой хлопчатобумажной форме, с голубыми погонами и штык-ножом автомата Калашникова на ремне попытался разговорить Веру. Он спросил:
      - Девушка, сколько Вам лет?
      - Три, - ответила Вера.
      - Что три? - опешил солдат.
      - Сопли подотри, - безжалостно отрезала Вера.
    Смущённый и напуганный агрессивностью молодой женщины Петренко решил, что с такой попутчицей ему было бы разумней помолчать. Он шёл мимо казарм срочной службы и штабов эскадрилий рядом с Вихерко опустив голову и плотно сжав губы под улюлюканье молодых солдатиков и не очень молодых офицеров, с вожделением оценивающих "смачный кусок свежего мяса", появившийся на их территории. Персональное эго Петренко было ущерблено достаточно, поэтому, не доходя до пункта назначения два десятка метров он слегка приподнял руку в сторону двухэтажного здания из белого силикатного кирпича, и едва слышно произнёс:
      - Вон она, дальше сама дойдёшь.
   
      В столовой Вера спросила первую встреченную ею официантку:
      - Извини, подруга. Где я могу найти заведующую столовой.
      Осунувшаяся после бессонной ночи официантка с интересом и подозрением осмотрела Веру с головы до ног и коротко сказала:
      - Пошли.
   Они поднялись на второй этаж столовой и вошли в кабинет, на двери которого висела табличка.
  Заведующая столовой. Степанова Валентина Семеновна
  
   Годы обжорства деликатесами и отсутствие физической нагрузки превратили юную стройную лань в современную корову средних лет. Толстая, сорокалетняя женщина сидела, наклонившись над письменным столом и ела капустный салат с морковью и луком, а её мясистая грудь лежала между ней и глубокой миской.
      - Семеновна, ты не заболела случайно? - спросила её официантка.
      - Нет. А что?
    - С чего это ты, капусту наяриваешь? Может, я за мясом для тебя на кухню бегаю?
      - Худеть мне надо. Без отдышки уже и на второй этаж подняться не могу. Сегодня утром встала на весы, в мясном цеху и ахнула. За сотню перевалила. А росту, то у меня метр шестьдесят пять всего. Так что, Люсь, ты иди я капустой наемся.
     
   Когда официантка закрыла за собой дверь, заведующая холодно посмотрела на Веру, оценила про себя её красоту и спросила:
      - Вам чего?
      - На работу хочу устроиться, вот заявление принесла.
      - Мы не принимаем на работу. Все места заняты, - ответила Семеновна.
      - Вы в трудовую книжку загляните, пожалуйста. У меня хороший стаж работы в общепите. И характеристика с работы есть.
      С обоих концов серой книжечки выглядывала зеленоватая купюра. Прямоугольные цифры в углах показывали её достоинство.
   "Сто, - кричала американская бумажка. - Моё имя - сто, возьми меня"
   Семеновна отодвинула от себя тарелку, вытерла замызганным, вафельным полотенцем руки и взяла трудовую. Переложив "сотку" в выдвижной ящик стола, Семеновна похвалила девушку:
      - Характеристика у тебя отличная. Ты правильно понимаешь политику партии, - она одела очки. - Единственное место работы - ресторан "Рось". Хлебное местечко, - задумчиво произнесла она. - Почему ушла оттуда? Проворовалась? Или обсчитала кого-то по-крупному?
     - Нет. Надоело всё до чертиков. Живешь как в публичном доме. Каждое утро твердо знаешь, что вечером трахнут, но не знаешь кто. И каждое утро даешь себе слово: "Всё. Сегодня никому не дам". А после обеда пропустишь рюмочку - другую коньячка и уже не вспоминаешь об утреннем обещании. Вечером соски наливаются, глаза блестят и в голове только одна мысль: "У кого из клиентов бабок побольше". Утром протрезвею, ругаю саму себя и клиента из квартиры по зад коленом вышибаю.
      - У тебя своя квартира есть? - Семеновна с удивлением посмотрела на Веру по верх очков.
    - Да, два года назад купила однокомнатную, кооперативную.
      - Голова у тебя значит соображает. Я думала ты пропиваешь все чаевые.
      - Нет, что Вы? Я пью только с клиентами и за счет клиентов. Администрация ресторана это поощряет.
      - Хорошо. А почему к нам, в Узин? - Спросила заведующая.
      - Замуж хочу. В Белой церкви меня почти каждый мужчина знает. А кто не знает, тот после свадьбы сплетен наслушается. А здесь ребят молодых много, глядишь кому-то и приглянусь. Я женой верной буду, Вы в этом не сомневайтесь. Я нагулялась вволю, так что если за летчика замуж выйду, то Вам за меня стыдно не будет.
      - Не сомневаюсь. Сама такая была.
      Она взглянула на золотые часы-браслет и поднялась из-за стола.
      - Пошли к начальнику продовольственной службы базы. Буду тебя рекомендовать на работу.
      Затем заведующая столовой стряхнула с белого халата на пол крошки хлеба и добавила:
      - У тебя для него такая же "характеристика" найдется?
      - Да, - ответила Вера.
      - Вложи её в трудовую. Легче будет беседовать.
   
      За час до обеда летного состава транспортного полка, в "генеральском" обеденном зале снимал пробу пищи майор Паньков. В свои тридцать лет Александр Геннадьевич сохранил стройную фигуру. Еще в курсантские годы, в Вольском училище тыла, он выработал привычку: ничего не есть между завтраком, обедом и ужином.
   "Не хочешь превратиться в свинью, крепись, как бы ни вкусен был летчицкий шоколад" - говорил он себе. Недавно майор поставил крест и на гарнирах.
   Когда Семеновна и Вера вошли в зал приёма пищи командиром дивизии, перед майором на столе стояли три тарелки. В одной из них лежали отбивные, в другой гуляш, а в третьей - котлеты. Паньков поднял серебреной вилкой одну из котлет, она сломалась, и коричневые половинки упали в тарелку.
      - Это что такое? - грозно спросил он у шеф-повара, стоящего перед ним с пустым подносом в руках. - Сколько я буду тебе говорить: - Котлеты не должны ломаться на вилке.
      - Мы кладем в них мясо лук и хлеб. Все согласно технологии, - ответил шеф.
      - Мне все равно, что вы в них кладете. Хоть говно кладите, но они должны быть прочнее. Летчики не могут спорить об их вкусе. У каждого он свой. Но они запросто могут забросать тебя, а ещё хуже меня, такими вот поделками, - он брезгливо отодвинул от себя тарелку с котлетами. - Ещё раз найду что-то подобное - уволю.
      Александр Геннадьевич повернулся в сторону заведующей.
      - Что у тебя, Семеновна?
      - Новую девушку привела. Рекомендую принять.
      - Иди, Петрович, - сказал начальник службы шеф-повару. - И помни - это последнее предупреждение. Ты, - начальник бросил взгляд на Веру, - тоже подожди за дверью,
      Повар и Вера вышли из уютного помещения, а Паньков подозвал к себе заведующую и тихо спросил:
      - Характеристика с работы у неё в порядке?
      - В порядке.
      - Справки от врачей с собой?
      - Да.
      - Ты проверила?
      - Да.
      - Как она вообще? Ты с ней говорила?
      - Говорила. Голова у неё работает хорошо.
      - Вот это мы сейчас проверим. Впусти новенькую, а сама постой за дверью и никого не впускай.
      - Не долго только. Через полчаса летчики на обед подходить начнут.
      - Ты что, Семеновна, издеваешься? Какие полчаса? Меня и на пять минут не хватит.
      - Ты же одним мясо питаешься. Куда силу девал?
      - Вся в работу ушла. Силушка моя.
      - Знаю я, как ты имеешь её. Работу свою, - ответила заведующая и пошла к двери.
   
   Выйдя за дверь Валентина шепнула Вере:
      - Иди к нему и не будь дурой. Я за тебя поручилась.
      - Спасибо. Я постараюсь.
     
   Заведующая ушла, а майор, вальяжным тоном барина, подозвал к себе появившуюся в проеме двери Веру:
      - Иди сюда.
      Вера подошла к столу.
      - Трудовую и характеристику, - Паньков протянул руку.
   Девушка вынула из сумочки документы и отдала их будущему боссу.
   Начпрод достал из трудовой книжки купюру и бросил документы на стол между тарелками.
      - Тебя как зовут?
      - Вера.
      - Хорошее имя, - начпрод положил деньги в карман серой форменной тужурки, развернулся в кресле к девушке лицом и расстегнул брюки.
      "Опять. Второй раз за день, да еще на трезвую голову"
     
   Когда Паньков справился с пуговицами на ширинке, он развел ноги в стороны и указав пальцем на пол между своими ботинками, изрек:
      - К снаряду.
    "Надеюсь, что это последнее испытание на сегодня. Бля, как я хочу поскорее уехать отсюда"
   Вера поддернула юбку, расстегнула кожаную куртку и встала на колени между ног у начальника продовольственной службы авиационной базы. Ком отвращения подкатил к горлу девушки в тот момент, когда майор схватил её за загривок светлых волос и притянул к себе.
   "Когда эта свинья мылась последний раз? " - пролетела в её голове мысль, но была тут же выдавлена грубой силой Панькова.
  
   Майор явно льстил себе, когда говорил о пяти минутах. Он не выдержал и трех. Сделав дело, улыбающаяся через силу Вера поднялась на ноги, Паньков махнул на неё рукой:
   - Иди, плутовка и скажи заведующей, что я одобрил твою кандидатуру. Зачет по боевой подготовке ты сдала "на отлично". Завтра можешь выходить на смену.
   
  
  Глава девятая
   
  16 октября 1991 года. Москва
   
      Вера ехала на автобусе в Белую Церковь, а подполковник Сергунин читал доклад своего подчиненного.
      - Из твоего рапорта я не понял, ты установил датчик местонахождения на объекте слежки или нет?
      - Установил, - ответил капитан госбезопасности.
      - Ну, и как он мог от тебя после этого уйти?
     - Я прикрепил маяк к внутренней стороне воротника его пальто. А он, в Киеве, полностью переоделся и пальто оставил в купе.
     - Почему ты не вышел за ним?
      - МакКей сошел с поезда перед самым отправлением. Проводница закрыла за ним дверь и отказалась выпустить меня. Я ей показал удостоверение, а она мне в ответ: "Откомандовали. Теперь мы вам не подчиняемся" Пока я убедил её в своей правоте, было уже поздно. Думаю, она была с ним в сговоре.
    - Ты знаешь, что говорят по этому поводу на родине МакКея: "Don't piss on my legs and say it's raining". Понял?
      - Понял.
      - Переведи.
      - Не ссы мне на ноги, говоря при этом, что это дождь.
      - Вот, то-то. По-твоему получается, что американец завербовал советскую женщину за несколько минут. А страх, десятилетиями вселяемый нашей организацией, улетучился почти мгновенно.
    Подполковник что-то записал в своей рабочей тетради и сказал капитану:
      - Ты свободен.
      Виктор направился к двери, а Сергунин добавил ему в след:
   - Позвони во Львов. Пусть ребята снимут датчик с пальто. Все вещи МакКея уже в областном управлении службы безопасности Украины.
   
   Вернувшись в свой кабинет, Виктор достал из сейфа папку с текущими делами и невидящим взглядом уставился в документы. Работать не хотелось. "Черт. Стоило только на несколько часов расслабиться с девчонкой в купе, как тут же возникла угроза крупных неприятностей. Если бы я просто упустил этого говнюка МакКея, то отделался бы выговором. Не больше. А теперь я должен сидеть и думать, как далеко зайдет Сергунин в служебном расследовании. Ладно, пора обедать"
     
   На пути в столовую Виктор встретил своего сослуживца по отделу. Старший лейтенант приветливо протянул навстречу руку и спросил:
      - Давно тебя не видел. В командировке был?
      - В Киев ездил, на несколько дней.
      - Не на львовском, случайно? - лицо старлея стало серьёзным.
      - На львовском, а что?
      - Шеф приказал мне завтра встретить поезд и привести к нему проводника спального вагона. Ты, что за постель не заплатил или полотенце из купе украл?
   Капитан улыбнулся шутке приятеля и ответил:
      - Да, нет вроде. Не бери в голову. Пошли, пообедаем.
      "Предчувствия меня не обманули, - ковыряясь в тарелке вилкой думал Виктор. - Если завтра наши оперативники возьмут эту украинскую суку, то они раскрутят её по полной программе. Из органов меня вышибут, как пить дать. А если выясниться, что я провел ночь с несовершеннолетней, то меня посадят. Причем не на три-четыре года, за половую связь с малолеткой, а лет на восемь. Прокурор обязательно упомянет причинно-следственную связь, что если бы я не трахался всю ночь, то на утро не упустил бы вражеского шпиона. Ещё не известно, какой ущерб нанесет России визит этого скользкого хрена МакКея в Украину. Если результат его работы будет стоить России огромных средств, то мой срок может перевалить за десятку. При таком сроке очень скоро тюремная баланда покажется мне в сто раз вкуснее черной икры нашего буфета"
   Аппетит пропал. Капитан отодвинул от себя остатки еды и с тоской посмотрел на старшего лейтенанта.
   "Необходимо выяснить, когда приходит львовский поезд и встретить хохлушек на подступах к Москве"
     
   В десять часов вечера Виктор медленно шел по улице Горького. У гостиницы "Интурист" он остановился и оглянулся по сторонам. В пяти метрах от него, у самого края тротуара, стояли три молодые женщины. Время от времени, из потока машин выныривала легковушка и медленно проезжала мимо них. Женщины по очереди распахивали свои длинные плащи, показывая свои прелести желающим поразвлечься.
   Черная "Ауди" остановилась у тротуара. Водитель открыл окно с пассажирской стороны и поманил рукой девушек. Одна из них наклонилась к машине, что-то сказала водителю и вернулась к подругам. Не выключая двигателя своей "Ауди", мужчина вышел из машины и подошел к девушкам. Капитан быстро сошел с тротуара на проезжую часть и не успел хозяин "Ауди" повернуться лицом к своей машине, как Виктор включил левый поворот и покатил автомобиль вниз, к площади Революции.
   Владелец угнанного авто торопливо сунул руки в карманы. Мобильного телефона с ним не было. Трубка осталась лежать в отделении для перчаток его машины.
    - Это был ваш знакомый? - громким, возмущенным голосом спросил он девушек.
      Жрицы любви не ответили и отошли от проезжей части к ступенькам гостиницы. Потерпевший истолковал их презрительные взгляды как насмешку и устремился за ними.
      - Я сейчас милицию позову.
      - Зови, лох.
      - Кто лох? Я лох? - угрожающе переспросил мужчина.
      Из фойе "Интуриста" вышли два милиционера. Они сбежали по ступенькам и остановили потерпевшего.
      - Гражданин, что случилось? - спросил сержант.
      - Сутенер этих проституток угнал мою машину.
      Девушки негромко засмеялись.
      - Они что, тебе трудовые книжки показывали? -Тихо спросил сержант.
      - Кто? - Не понял мужчина.
      - Угонщик и девушки. Ты только что назвал их сутенером и проститутками.
      - Нет. Но это и дураку понятно, кто они такие.
      - Мне лично не понятно. Идите отсюда гражданин. Не нарушайте общественный порядок.
    - Кто нарушает порядок? Я? У меня машину украли, меня лохом обо...
      Он не успел закончить фразу. Сержант улыбнулся, оглянулся на напарника, и без замаха резко ударил мужчину концом резиновой дубинки в солнечное сплетение. Потерпевший захлебнулся концовкой своей фразы и согнулся пополам. Сержант наклонился к нему, по-дружески положил руку на плечо и спросил:
      - Сам уйдешь или машину вызвать?
      - Сам, - выдавил из себя потерпевший.
      Проводив его взглядом, милиционеры пошли в гостиницу. Проходя мимо курящих девушек, старший наряд скомандовал им:
      - Кончайте перекур. Идите работать.
   
      Пока владелец "Ауди" разговаривал у гостиницы с центурионами и их подопечными, время для перехвата угнанной машины было упущено. Виктор миновал пост ГАИ на московской кольцевой дороге и приближался к Обнинску. По расписанию, львовский поезд прибывал в подмосковный городок в пять утра и стоял три минуты. Это была последняя остановка поезда перед Киевским вокзалом столицы. Виктор не спешил. Впереди было двести километров отличного шоссе и шесть часов времени.
  
   "Хорошо бы застать в купе и тетку, и племянницу. Решить всю проблему сразу. Хуже будет, если девка под кем-то в вагоне подмахивает. Тогда её не достать. Правда, нельзя сбрасывать со счетов и вариант, что она, напуганная мной, не поехала в эту поездку. Тогда придётся быстро заткнуть рот проводнице и к восьми успеть на службу"
   Размышляя о вариантах развития событий контрразведчик достал из кармана плитку шоколада и съел её.
   "Будем рассчитывать на удачу, она ведь награда за смелость" - вспомнил он слова Добронравова из песни "Надежда".
   
   В два часа ночи он оставил машину во дворе многоквартирного дома на улице Жолио-Кюри и пешком пошел на вокзал.
   "Львовский" поезд прибыл в Обнинск без опоздания. Из восемнадцати вагонов состава двери открылись только в трех. Капитан подошёл к вагону "СВ" достал из кармана трехгранный железнодорожный ключ и вошел в тамбур. Поезд тронулся. Виктор постоял несколько минут перед купе проводников. За дверью было тихо.
   "Спят. Это хорошо. Пора их разбудить" - решил он.
   Осторожно открыв дверь, офицер вошел в крохотное помещение.
  
   Мария лежала на спине на нижней полке. Глаза её закрывало полотенце. Тусклые лучи синей лампы дежурного освещения, придавали застиранной тряпке потрясающий мышиный цвет. Виктор приоткрыл занавеску верхней полки. Девчонки в купе не было.
   "Жаль, что нет девчонки. Шансы на то, что она в поезде или дома в Львове приблизительно раны. Сейчас спросим тетушку"
   Виктор одной рукой снял полотенце с глаз Марии, а второй зажал ей рот. Глаза женщины округлились от испуга, она попыталась подняться с полки, но капитан не дал ей этого сделать.
      - Тихо, - он убрал руку с лица женщины. - Где девчонка?
      - Дома осталась. Во Львове, - быстро ответила Мария.
      - Жаль, я хотел её увидеть. Ну, ничего, ты тоже неплохо выглядишь, хотя, конечно, старовата.
      - Мне всего тридцать семь, - обижено сказала проводница.
      - Я и говорю: старовата. Вставай кофе мне приготовь, - он взглянул на часы. - До Москвы ещё полтора часа, тебе скоро пассажиров будить. Я кофе попью, потом тебя трахну, и часок посплю на твоей койке. Шевелись побыстрее. Чего замерла?
   Мария взяла стакан в железном подстаканнике, высыпала в него пакетик растворимого кофе и вышла в коридор набрать воды из вагонного титана.
   "Господи, где он взялся на мою голову? Только бы Аленка до Москвы не вернулась в наше купе. Угробит ведь девку ирод проклятый"
   Проводник набрала в стакан кипяток и вернулась. Виктор сидел на полке и ел печенье. "Шахматное" - гласила коричневая надпись на обертке. Руки офицера были в перчатках.
   "Белоручка, руки испачкать не хочет" - подумала Мария и подала капитану стакан. Виктор посмотрел через кофе на тусклую лампу, взял со стола два пакетика кофе и высыпал их в кипяток.
      - По круче надо заваривать для особых людей.
      - Я не знала, как Вы любите, - оправдывалась Мария. - Мне раздеваться или ещё рано?
      Виктор поставил на пол пустой стакан, прислонился спиной к стенке купе и сказал:
      - Задери юбку и сними трусы.
    Мария спустила теплые колготы и приличного размера трусики вниз, до ещё не заживших колен, и подобрала под живот темно-синюю юбку.
      - Повернись к столу и наклонись.
      Женщина легла грудью на маленький столик. Белая занавеска с синей надписью "Львiвщина" коснулась её волос. Голова Марии лежала на щеке, а её глаза следили за офицером госбезопасности. Виктор прочел во взгляде проводника страх. Он встал с полки и подал Марии подушку.
   - Положи под голову, мягче будет.
    "Заботливый какой. Это перед сексом. Мужики все смягчают сердцем, когда видят голую женскую задницу"
   Она положила под голову подушку, руками раздвинула ягодицы, встала на цыпочки и прогнула спину. Виктор вплотную приблизился к ней, провел по мясистому заду ладонью, другой рукой взял Марию за волосы и повернул её голову лицом вниз.
   "Стесняется. Чудак, скольких баб отымел, а всё стесняется. Ну, и пусть лишь бы сильно лицо в подушку не вдавливал, а то мне нечем будет дышать"
   Капитан, не отпуская голову Марии, свободной рукой достал из кармана куртки нож, нажал на стальную кнопочку и узкое, длинное лезвие с тихим щелчком выскочило наружу.
   "Что это за звук?" - Успела подумать жертва, а Виктор невысоко подкинул нож, ловко поймал его лезвием вниз и с размаху ударил Марию под левую лопатку. Женщина дернулась, а офицер вдавил её лицо в застиранную наволочку подушки.
   По серой рубашке Марии растекалось темное пятно крови. Ноги женщины конвульсивно засеменили, она хотела закричать: "Ой, мамочки, больно то как" но лицо её было утоплено в слежавшиеся куриные перья и вместо слов из горла донеслось невнятное бульканье. Тело проводницы обмякло и медленно сползало на вытоптанный коврик. Виктор вынул нож из тела, придержал труп подмышки и опустил его на крохотное пространство пола купе проводников.
      - Рано ты, сука, нас со счетов списала, - сказал он, глядя в открытые глаза Марии. - Наша власть не кончилась, мы еще покомандуем.
      Контрразведчик открыл окно. Вдалеке уже были видны огни столицы. Он выбросил нож и стакан с подстаканником в пролетающий мимо поезда лес, вытащил из кармана рубашки проводницы свернутые в трубочку доллары, и вышел из купе. Через час он спустился в метро на станции "Киевская" и ещё через тридцать минут сидел на своем рабочем месте.
   
   В одиннадцать к нему в кабинет заглянул его приятель. Старший лейтенант выглядел взволнованным.
      - Витек, проводницу-то твою, замочили ночью. Зарезали и ограбили.
      - Да брось, ты, - удивлённый возглас капитана прозвучал абсолютно искренне.
      - Я серьезно. Незадолго до прихода поезда на Киевский вокзал. Ножом в спину. Я её нашел на полу в купе проводников по пояс голой. Снизу по пояс, - уточнил офицер. - Однако, патологоанатом сказал, что изнасилована она не была, и, очевидно, знала убийцу. Я только-что из морга
      - Почему он считает, что она знала убийцу?
      - У неё в крови не обнаружили адреналина, а значит, она даже испугаться перед смертью не успела. Кстати, ты далеко не уходи, шеф хочет с тобой поговорить. Жди звонка сверху. Примерно через час.
      - Почему он меня сразу не вызвал?
      - Он сейчас с племянницей проводницы беседует. Её нашли в соседнем купе. Как закончит, так и вызовет.
      - Хорошо, - улыбнулся Виктор старшему лейтенанту. - Я буду здесь.
      Едва за молодым офицером закрылась дверь, капитан открыл свой сейф, достал из него девятимиллиметровый Макаров, проверил обойму, положил его в карман вместе с тремя паспортами и вышел из кабинета.
   
      В тринадцать тридцать подполковник Сергунин докладывал генералу об исчезновении Виктора:
      - Товарищ генерал, есть серьезные основания полагать, что наш офицер сегодня ночью убил проводника поезда Львов - Москва.
      - Зачем это ему понадобилось? - коротко спросил генерал.
      Подполковник подробно доложил о проваленном задании Виктора, и о служебном расследовании причин этого провала.
      - И ты послал старшего лейтенанта предупредить его? - уточнил генерал.
      - Все улики против него косвенные. Я подумал, что гнойник лучше вскрыть, чем ждать, когда он созреет и терпеть боль. Своим исчезновением он подписал свое признание. Разрешите объявить на него розыск.
      - Погоди объявлять его в розыск, - сказал генерал. - Сначала попробуй найти его своими силами. Ты хорошо его знаешь?
      - Шесть лет под моим командованием.
      - Что он будет делать, предсказать можешь?
      - Думаю, что заляжет, где ни будь в Москве. Зарубежных связей у него нет. Значит, за границу он не пойдет. Криминальный мир его укрывать не станет. Они скорее убьют его, чем спрячут. Все его друзья и родственники нам известны. За две-три недели мы его можем сами отыскать.
      - Хорошо если ты в этом уверен. Тебе сколько лет? Сорок три, сорок четыре?
      - Сорок четыре.
      - Так вот, - безразличным голосом сказал генерал. - Если за месяц беглеца не поймаешь - до сорока пяти не дослужишь. Я пока руководству докладывать о капитане не буду, а ты оформи его на месяц в отпуск. И круглосуточно ищи.
   
  Тот же день. Белая Церковь.
   
      Вера открыла дверь своей квартиры и, войдя в прихожую, подумала, что эта квартира не её. На полу лежала новая ковровая дорожка, ведущая в кухню. Девушка сняла обувь и осторожно заглянула в комнату. На огромной, квадратной кровати, покрытой дорогим покрывалом, лежал Камерон и читал журнал "Пентхауз". Разведчик был одет в спортивный костюм, на носу у него, золотой оправой, поблескивали дужки очков. Напротив кровати стоял стеклянный журнальный столик на металлических ножках. На нем лежали журналы мод вперемешку с "Плейбоями" и "Пентхаузами". Ни старой деревянной тумбочки, ни своего телевизора Вера не увидела. На их месте стояла модная, красного дерева, стойка, в которой кроме телевизора с плоским экраном, разместился музыкальный центр и видеомагнитофон. Хрустальной люстры не было. От неё остался только металлический крюк, одиноко торчащий из дырки в потолочной плите перекрытия.
      Комнату освещали высокие торшеры, стоящие во всех четырех углах. Матового стекла чаши направляли свет вверх. Во всем чувствовался незнакомый Вере стиль. Всё ей казалось непривычным, но очень красивым и дорогим. Она присела на краю кровати и потрогала матрац рукой.
     
   - Это всё моё? - спросила она МакКея.
      - Да, твое. Хотя это не главное. Ты на работу устроилась?
      - Устроилась, но для этого мне пришлось....
      - Оставь подробности при себе. Думай о том, что в США ты будешь иметь квартиру в пять раз больше этой и окружающие тебя предметы будут стоить в десять раз дороже. А это, - он обвёл рукой Верину комнату, - Ты бросишь здесь, как только закончишь свое задание. Мы с тобой решаем глобальные задачи. Ты вступаешь в большую политику. Ты принесёшь огромную пользу своему настоящему и своему будущему государству. А то, что тебе пришлось или придется для этого перенести, не имеет никакого значения. Иди поешь, прими душ и приходи. Продолжим твою подготовку к новым и великим трудовым подвигам.
    На кухне Вера не увидела столь значительных перемен в обстановке какие были сделаны Камероном в комнате. Холодильник, газовая плита и стол со стульями остались те же. Новыми были лишь электрическая кофеварка и микроволновая печь. Наскоро перекусив и помывшись, Вера надела махровый халат. ОН был совершенно новый и очень короткий. Чистое нижнее бельё Вера хранила в стенном шкафу. Она босиком пересекла комнату и хотела его достать.
      - Ты что собираешься делать? - остановил её вопросом МакКей.
      - Одеться, - простодушно ответила Вера.
      - Забудь об этом. Я твой генерал. Ты должна думать обо мне, а не о своем исподнем. Ты должна свести меня с ума. И срок у тебя ограничен. Полмесяца не больше.
      - Я понимаю.
      - А если понимаешь, - раздраженно сказал Камерон, - то зачем же тогда собиралась одеваться?
      Вера пожала плечами.
    - Пройдись по комнате, возьми с журнального столика видеокассету. Не присядь, выбирая фильм, а наклонись. Так, чтобы я в разрезе твоего халата случайно увидел твою грудь. Затем повернись ко мне спиной, подойди к видеомагнитофону и вставь кассету. Наклонись ровно на столько чтобы я увидел всю длину твоих ног. Дай мне полностью насладиться их созерцанием. Всё делай плавно, не спеша. В сорок восемь генеральских лет предвкушение близости стоит больше, чем сама близость. Сколько раз он сможет взять тебя? Не знаешь. Я могу легко предсказать. Один раз вечером и один раз утром. Так вот, чтобы он, овладев тобой вечером сразу же не ушел домой, ты должна оттягивать близость как можно дольше. Будь перед его глазами. Показывай ему, что ты доступна. Но все время что-то делай. Включай видео, музыку, танцуй, массажируй ему спину, шею, затылок. Будь рядом с ним. А когда ты увидишь, что он больше не может терпеть, разряди его. Да так, чтобы у него не осталось ни сил, ни желания домой уехать. А утром ещё разок. Чтобы он весь рабочий день о тебе думал. А сейчас иди ко мне. Твой генерал уже завелся.
     
   Вера внимательно слушала Камерона, выполняя все его наставления. Она включила видеомагнитофон и медленно подошла к кровати. За её спиной на экране телевизора разворачивался простой сюжет "грязного" немецкого фильма. Стоя на коленях на краю кровати, она развязала пояс халата, и он сполз с её плеч на пол. МакКей отложил в сторону журнал и смотрел на женщину. "На такие жертвы приходиться идти ради Дяди Сэма" - глумливо подумал он. Вера на четвереньках подползала к нему. Возбужденный собственными словами Камерон, торопливо снял спортивные брюки, обхватил Веру за талию и подмял под себя.
      - Презерватив, - тихо, с придыханием прошептала девушка.
      - Поздно, - ответил Камерон и замер с искажённым лицом.
  
   "Действительно поздно. Да и какая мне разница. Даже лучше будет, если залечу. Американец мне вдвойне за это заплатит. Он ведь женатый мужик. Скандал ему будет ни к чему"
   Камерон проснулся в десять часов утра. В квартире пахло свежим кофе. Вера сидела на краю кровати и смотрела телевизор. Полковник коснулся пальцами ног её спины, она повернулась к нему. Мужчина лишь слегка кивнул ей головой, Вера все поняла и как змея скользнула под одеяло. Когда она провела языком по внутренней поверхности бедра Камерона, он подумал, что ему будет очень жаль расставаться с такой прилежной ученицей. А через несколько мгновений он уже ни о чем думать не мог.
   
      - Почему ты с утра не на работе?
      - Я во второй смене. В полку сегодня ночные полеты, так что я работаю с четырех вечера до четырех утра.
      - Постарайся попасть генералу на глаза. Веди себя смело, но не нахально.
      - Очень узкая грань между смелостью и нахальством. Будет не легко.
      - Если он клюнет, то сегодня домой его не приглашай. Это не прилично с первой встречи прыгать в постель.
      - А со второй? - насмешливо спросила Вера.
      - Со второй в обязательном порядке.
   
  
  Глава десятая
  
  17 октября 1991 года. Узин.
   
   Ночные полеты в Узине начинались в тот день в двадцать ноль-ноль. Летчики позавтракали в пять часов вечера, и отправились на предполетные указания. Потом они четыре часа летали и наигравшись в свои мужские игры пришли подкрепиться опять. За сорок минут обеда, накрытого в ночную смену в полночь, Вера набегалась с подносом между рядами столов так, как будто пробежала марафон. Она устало сидела на стуле в проходе между рядами и с ужасом смотрела на горы грязных тарелок, стоящих на столах.
  
   "Господи, мне это предстоит перенести в посудомоечную. Нет, работа в ресторане, не идет ни в какие сравнения, с работой здесь. Если я их еще и в ужин буду кормить, то к утру загнусь однозначно"
     
   - Устала? - услышала Вера голос заведующей.
      - Как собака.
     - Это в первый раз. В ужин отдохнешь.
     - Что, меньше лётчиков придет? - удивилась Вера.
      - Нет. Поедешь на КДП, кормить группу руководства полетами. Там всего десять офицеров. Так что работы будет не много.
      - Что такое КДП?
      - Командно-диспетчерский пункт, - пояснила Семеновна. - Или "вышка".
     
   В три тридцать ночи официантка, в сопровождении двух солдат, на машине оперативного дежурного по аэродрому, выехала на КДП. Как и все советские военные автомобили, УАЗ-469 был очень надёжной, но абсолютно некомфортабельной автомашиной. Шустрый водитель не обращал внимания на мелкие выбоины в бетонной рулёжной дорожке и рессоры Уазика работали не на шутку. У самого входа в здание КДП солдат резко нажал на тормоз, сила инерции бросила Веру вперёд. Довольные её растрёпанным видом рядовые дружно рассмеялись, быстро выпрыгнули из машины и подхватив четыре армейских термоса с ужином скрылись в здании.
   Вера осталась на улице одна. В свете тусклой лампы освещения входной двери она поправила белый фартук, посмотрела на себя в автомобильное зеркало заднего вида и по винтовой лестнице медленно поднялась на самую верхушку башни.
   На своем пути она миновала комнату оперативного дежурного на первом этаже, комнату "принятия решения на полёты" на втором, на третьем она остановилась на минутку перевести дух и заглянула на метеорологический пункт. На четвёртом этаже она прошла мимо закрытой на кодовый замок комнаты с табличкой:
  
  "Радиооборудование. Посторонним вход строго воспрещён"
  
  и перед ней предстало творение сварщиков строительного батальона - вертикальная металлическая лестница с крохотными перилами ведущая на самый верхний этаж КДП, в стеклянный "колпак" вышки.
  
   "Колпак" представлял собой многогранную пирамиду со срезанной верхушкой, водруженную основанием вверх на крышу здания из красного кирпича. Оказавшись в стеклянном сооружении, девушка сперва не могла понять, как можно руководить полетами ночью, находясь в полной темноте. Но постепенно её глаза привыкли к мраку, и она увидела двух мужчин и двух женщин, которые тихо переговариваясь между собой, держали под контролем огромное лётное поле, простирающееся вокруг них на десятки километров на земле и на сотни километров в воздухе. Обитатели стеклянного колпака четким, спокойным голосом подавали команды невидимым самолётам и наземным службам. Следуя этим командам, самолёты взлетали и садились, рулили по дорожкам и заправлялись на стоянках, техники поливали перегретые тормозные диски водой, а лётчики запускали двигатели для следующего полёта.
   За левым столом, на высоком вращающемся стуле, сидел дежурный штурман лётной смены. Он смотрел на экран локатора и вёл переговоры с экипажами, находящимися в зонах пилотирования на удалении более чем тридцать километров от аэродрома. За правым столом сидел руководитель полётов, ведущий самолёты по кругу полётов в районе аэродрома и берущий на себя управление экипажами, запросившими разрешение на заход на посадку при возвращении из дальних зон пилотирования. Обычно это место занимал либо командир полка, либо его заместитель по лётной подготовке. Сегодня в кресле руководителя полётов был сам комдив, и поэтому группа руководства работала особенно слажено. Между руководителем полётов и дежурным штурманом стояли два низких стола покрытых стеклом. Под стеклом находились карты района полетов. Над ними согнувшись пополам нависали две девушки планшетистки. Снизу на карту светило несколько ярких ламп. Девушки карандашами-стеклографами передвигали по стеклу маленькие самолетики. Обе связистки непрерывно переговаривались с кем-то по телефону, но голоса их были настолько тихи, что Вера не могла разобрать, о чем они говорят.
      Тихо жужжало оборудование, а из-за черной плотной занавеси доносился монотонный мужской голос третьего офицера. О его существовании Вера сначала не догадалась.
   - Двести сорок восьмой, удаление восемь километров на курсе, на глиссаде.
      - Четыреста, - донёсся в ответ доклад экипажа о высоте самолёта в метрах.
      - Двести сорок восьмой, удаление шесть на курсе, на глиссаде.
      - Триста.
      - Двести сорок восьмой, удаление четыре на курсе, на глиссаде.
      - Двести сорок восьмой, дальний, шасси выпущены, прошу посадку, - голосом Игоря Попова произнес динамик доклад о пролёте самолёта над дальней приводной радиостанцией.
      - Посадку разрешаю, - сказал приятным баритоном крупный мужчина, сидящий к Вере спиной.
      "Наверняка генерал" - подумала девушка, и легкое волнение охватило её.
    Дежурный штурман на минуту он оторвал свой взгляд от светящихся точек на экране локатора и посмотрел в бинокль на фары заходящего на посадку Ил-78-го.
      - Включить прожектора, - сказал он в микрофон и поставил "Бинокль Полевой 12х40" на стол.
      Через секунду яркий свет залил взлетно-посадочную полосу. Зеленые, синие и красные лампочки, ранее видимые на летном поле, сразу исчезли. Огромная крылатая машина, ощетинившаяся светом собственных фар, появилась в лучах прожекторов. Они освещали её с хвоста и поэтому, Вера смогла рассмотреть лишь силуэт самолета-заправщика. Рев четырех двигателей, переведенных на реверсный режим, сотряс воздух. Самолёт медленно катился по полосе. Прожектора погасли. Генерал повернулся в кресле к Вере лицом и сказал:
      - Чувствую, что кто-то сверлит мне спину взглядом. Судя по переднику, ты официантка и привезла нам ужин. Я прав?
     - Да, товарищ генерал. Вы тут кушать будете или спуститесь в столовую?
      Генерал повернулся к рабочему столу и посмотрел в плановую таблицу. Несколько тусклых ламп света освещали широкий лист бумаги с замысловатыми значками на ней.
      - Валерий Николаевич, - сказал он дежурному штурману, - если Елисеев закончит задание в зоне раньше времени, ты подержи его на кругу. Я хочу посмотреть, как он сядет.
      - Хорошо. Я никому не дам сесть, пока Вы не вернетесь, - ответил подполковник.
      - Веди кормилица, - сказал генерал Вере.
      Девушка нерешительно посмотрела вниз на почти вертикальную металлическую лестницу. Генерал улыбнулся ей и пошел первым. Спустившись на бетонный пол четвертого этажа КДП, он поднял голову вверх и увидел, что девушка осторожно переступает со ступеньки на ступеньку, держась двумя руками за поручни. Но ни это привлекло внимание генерала. Его взгляд застыл на том месте, где под юбкой у Веры сходились две длинные, стройные ножки. Официантка была без нижнего белья. Руки генерала автоматически поднялись вверх, и, если бы девушка застыла на лестнице, её кругленькая попка обязательно оказалась бы в его руках. Но Вера старательно перебирала ногами, и генерал крепко подхватил её за талию. Он снял девушку с последней ступеньки, поставил на пол и развернул к себе лицом. Его теплые мягкие ладони остались лежать чуть выше её бедер. Вера внимательно посмотрела генералу в лицо. Камерон был прав на старого козла генерал похож не был. Она улыбнулась комдиву и убрала руки с его плеч.
      - Пойдемте кушать, товарищ генерал, - сказала Вера.
      - Меня зову Александр Иванович Герасимов, - не отпуская талию Веры сказал генерал.
      - Вера, - слегка согнув колени в книксене кивнула головой официантка.
    "Давно я не видел таких красавиц. Пожалуй, с тех пор как принял дивизию и переехал из Моздока на Украину" - генерал был по-настоящему поражён.
   
      В крошечной столовой КЛП было всего три стола. За одним из них сидели два капитана. Офицеры, дежурный по связи и метеоролог, обсуждали последнюю игру Киевского "Динамо" в кубке европейских чемпионов против "Футбольного Клуба Хельсинки". За другим столом, положив головы на руки, спали солдаты, приехавшие с Верой из летной столовой.
      Увидев генерала, офицеры поднялись со своих мест. Это было не по уставу. Но пересилить себя капитаны были не в состоянии. Александр Иванович сказал:
      - Садитесь, - и спросил у метеоролога, - Сергей ухудшения погоды не ожидаешь?
      - Нет, Александр Иванович, давление стабильно. Ветер после полуночи стихнет до нуля. Температура опустится на пару градусов. Так что ничего не предвещает ухудшения погоды, - метеоролог продолжал стоять.
      - Садись, садись. В ногах правды нет, особенно когда находишься в столовой.
      - Мы уже закончили, - сказал дежурный связист, и проходя мимо стола, за которым спали солдаты, толкнул одного из них в плечо.
      Солдат вскочил, разбудил товарища, и они оба вылетели из столовой.
      Герасимов и Вера остались одни. Официантка поставила перед комдивом тарелки с закуской и борщом, и села напротив него.
     - Ты, дочка, всегда без трусиков ходишь, или сегодня день какой-то особенный? - работая ложкой, поинтересовался Герасимов.
      - Только когда стемнеет, Александр Иванович.
      - Я смотрю ты на язычок бойкая.
      - Я не только на язычок бойкая, - ответила Вера.
      - Живешь-то, поди, с родителями? - закончив с первым блюдом, спросил генерал.
      - Я девочка уже большая, у меня своя квартира в Б.Ц. есть.
      - Где, где у тебя квартира есть?
      - В Б.Ц., в смысле в Белой Церкви.
      - У меня тоже в Белой Церкви квартира есть, правда не своя. Служебная. Своя у меня в Киеве.
      - А зачем Вам две, Александр Иванович?
      - Когда я летаю или руковожу полётами на Ил-78-х или Ту-95-х здесь в Узине, то живу в Белой Церкви. А когда на Ту-160-х в Прилуках, то езжу туда на машине из Киева.
      - Дома-то почти не бываете? - спросила Вера.
      - А что дома делать? Дочки выросли и живут отдельно. Жена по магазинам целыми днями ходит. Всё к большому городу привыкнуть не может. Так, что дома мне делать нечего. Для мужчины главное это работа.
      - Ага, я помню, - сказала Вера и пропела: - Первым делом мы испортим самолеты, ну а девушек? А девушек потом.
      Герасимов рассмеялся, девушка ему нравилась Красивая, с живым умом и не из робкого десятка.
      - Ты давно в столовой работаешь? - спросил он.
      - Сегодня первый день.
      - И сразу на полёты попала?
      - Это заведующая надо мной сжалилась. Я пока третью эскадрилью обслужила, чуть не умерла от усталости.
      - С завтрашнего дня будешь работать в генеральском зале. Я распоряжусь.
      - А кто там кроме Вас кушать будет?
      - Весь руководящий состав транспортного полка. Человек пятнадцать, не больше.
  - Спасибо, товарищ генерал. Я в долгу не останусь.
      - Надеюсь, - произнес в ответ Александр Иванович
   
   После смены Вера решила доспать остаток ночи на стульях в столовой. Возвращаться на попутных машинах домой было не безопасно. Она не боялась быть изнасилованной водителем грузовика или владельцем частной легковушки. Одним мужиком больше, одним меньше для неё особого значения не имело. А вот то, что после секса, водитель, перепуганный собственным деянием, мог придушить её или стукнуть монтировкой по голове, вызывало серьезную озабоченность девушки.
  "Лучше помучиться пару часов на жестких стульях, чем валяться с проломленным черепом в придорожном кювете" - подкладывая под голову дамскую сумочку, думала Вера.
      Дома её ожидал сюрприз. У окна стоял высокий и узкий книжный шкаф. На пяти его полка стояли собрания сочинений великих русских писателей. Вера с восхищением провела рукой по потертым обложкам томов Пушкина, Толстого, Горького, Куприна.
      - Где Вы это достали? - спросила она Камерона, лежащего на кровати с любимым журналом.
      - В букинистическом. По дешевке распродавали русскую классику. Она ведь в Украине больше никому не нужна.
      - Это уж точно. Сейчас самыми модными писателями станут Павло Тычина и Леся Украинка.
      - Никому не нужна, - повторил МакКей. - Кроме тебя.
      - Вы что хотите, чтобы я всё это прочла? - округлила глаза девушка.
      - Всё не всё, но кое-что из этого ты прочтешь, а кое-что выучишь наизусть.
      - Наизусть?
      - Да. Я отмечу закладками обязательные к запоминанию стихи. Ты генерала видела?
      - Видела, - и девушка рассказала о встрече с Герасимовым.
   
   
  Глава одиннадцатая
  
  19 октября 1991 года. Узин
   
   Экипаж самолёта Ту-134 запросил разрешение на посадку у дежурного по приему и выпуску одиночных самолётов аэродрома Узин. Майор Королёв оторвал губы от шеи юной планшетистки и посмотрел в плановую таблицу. Этого самолёта в заявке на сегодняшний день не было. Он поднял телефонную трубку прямой связи с оперативным дежурным и спросил:
    - Сережа, тут какой-то мудак посадку запрашивает. В плане перелётов его нет. Послать его подальше или посадить у нас?
      Девушка попыталась встать с колен майора, но он удержал её одной рукой за талию, подмигнул и шепнул на ухо:
      - Не спеши. Может мы этот борт отфутболим на другой аэродром и продолжим
      - Ты, что на верху сидишь? Службу бдишь? Я думал ты дрыхнешь где-то. Спроси командира экипажа, чего ему от нас надо, - ответил оперативный дежурный.
      - 34 657, цель вашего прилета? - спросил у экипажа Королёв
      - Ви Ай Пи на борту, - ответил командир самолета.
      - Вери Импортант Персон, - пробормотал майор.
      Девушка хихикнула и встала на пол. Разрешив заход на посадку, Королёв позвонил командиру полка и доложил о прилёте Ви Ай Пи.
      - Кто конкретно на борту? - спросил по громкоговорящей связи полковник.
      - Не знаю, командир, - ответил Королёв.
      - Так какого ты там хрена делаешь? Выясни немедленно.
      Услышав грозный голос командира полка, планшетистка подошла к крутой лестнице и вопросительно посмотрела на майора. Тот отрицательно покачал головой.
      - Кто конкретно на борту? - запросил он командира "тушки".
      - Две звезды, - ответил летчик.
      - Генерал-лейтенант, значит, - тихо сказал Королёв и махнул девушке рукой: "Спускайся вниз"
   
      Служебная машина командира дивизии летела по дороге Белая Церковь - Кагарлык со скоростью сто двадцать километров в час. Генерал Герасимов посадил водителя-солдата на правое сиденье и вел черную "Волгу" сам. "Кто из генерал-лейтенантов мог прилететь из Москвы в Узин? И главное зачем? Почему не предупредили? Если это проверка боевой подготовки, то почему генерал-лейтенант прибыл один? Что это за херня, прибывать в расположение дивизии, не предупредив об этом командира?"
      Генерал, не притормаживая пересек Одесскую трассу, и боковым зрением увидел, как из придорожных кустов с жезлом выскочил сотрудник ГАИ. Сержант махнул рукой, приказывая генералу остановиться, но уже через мгновение остался далеко позади. Герасимов посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что, мигая синим и красным фонарями из засады выруливает милицейская легковушка. До гарнизона оставалось десять километров. "Не догонит" - сказал сам себе генерал и вдавил педаль акселератора до упора в пол. Стрелка спидометра сдвинулась на два деления вправо. Четырёхцилиндровый двигатель начал мелко вибрировать, приблизившись к своему рабочему максимуму.
      "Жигули" автоинспекции остановились перед закрывающимися воротами контрольно-пропускного пункта. Черная "Волга" скрылась в военном городке авиабазы Узин. Сержант ГАИ выскочил из машины и подбежал к стоящему у ворот прапорщику.
      - Кто это был? - спросил он дежурного по КПП.
      - Где? - нагло улыбаясь, ответил прапорщик.
      - В черной "Волге"?
      - Какой "Волге"?
      - Которая минуту назад въехала в ворота.
      - А что? - прапорщик никуда не торопился. До конца дежурства было еще восемнадцать часов.
      - А то, что он по узкой дороге несся со скоростью сто сорок километров в час, - воскликнул возбуждённо сержант.
      - Тебе показалось. Никто в ворота не въезжал. По крайней мере, в течение последнего часа. У нас с этим строго. Мы, кого попало, в гарнизон не впускаем.
   
      - Смирно!!! - закричал дежурный по полку старший лейтенант Попов и выбежал навстречу генералу для доклада.
      - Вольно, - сказал Герасимов. - Кто из "чужих" в штабе?
      - Начальник штаба Военно-воздушных сил генерал-лейтенант Кузнецов.
      - Что же ты Попов, команду смирно подал, в то время, когда старший начальник уже в расположении штаба?
      - Виноват, товарищ генерал.
      - Учи устав внутренней службы, Попов. Эта книга должна быть твоей второй настольной книгой, после руководства по летной эксплуатации самолёта Ил-78. Понял? - строго спросил генерал.
      - Так точно!!!
      - И не ори так, - сморщил лицо Герасимов. - Ты ведь летчик, а не пехотный офицер.
   
   Генерал-лейтенант Кузнецов сидел в кабинете командира дивизии за его рабочим столом. Он беседовал с командиром полка самолётов-заправщиков и его начальником штаба.
      - Быстро ты доехал, - сказал московский начальник Герасимову, после того как поздоровался с ним за руку.
      - Сам за рулем был, - ответил Александр Иванович.
      - Тогда понятно. На сверхзвуке летел.
   Присутствующие громко и неискренне рассмеялись.
      - Садитесь, товарищи командиры, - предложил Кузнецов. - Разговор у нас будет очень серьезный и совершенно секретный. На первое декабря этого года в Украине назначены выборы первого президента страны и одновременно будет проведен референдум о независимости. Не трудно предсказать, что после первого декабря на политических картах мира появится новое независимое государство. В силу своего географического и экономического положения Украина не будет претендовать на ведущую роль в мировой политике. А это значит то, что стратегическая авиация ей будет не нужна. На основании этого вывода штаб ВВС принял решение о передислокации вашей дивизии на территорию России. В полном составе. Базироваться будете в Горьковской области. 184-й бомбардировочный полк на аэродроме Правдинск, а полк заправщиков на аэродроме Ленинская слобода. Штаб дивизии будет расквартирован в Горьком.
   Согласно приказу командующего, личный состав полков должен быть в готовности "номер два" с первого ноября. Взлет может быть назначен на любой день с первого по седьмое число. Подготовку к перебазированию приказываю держать в полном секрете. Круг лиц, привлекаемых к разработке операции "Осенние каникулы" должен быть ограничен до минимума. После поступления команды на взлет вы должны будете поднять полки по боевой тревоге и раздать командирам экипажей пакеты с приказом о передислокации. Пакеты должны быть именные и розданы каждому командиру воздушного корабля под роспись. Во избежание недопонимания летчиками важности момента присутствие офицеров особого отдела желательно. Это придаст боевой тревоге больше боевитости.
      Первая и вторая эскадрилья полка самолетов заправщиков должна будет сделать короткую остановку в Прилуках и взять на борт технический состав 184-го полка. Третья эскадрилья должна забрать инженеров и техников своего полка.
      - Наши все не поместятся, - подал реплику командир полка.
    - Придется взять наиболее ценных специалистов. Другого выхода у нас нет. Для тех, кто не поместится в грузовых отсеках Ил-78-х, подготовьте проездные документы для прибытия на новое место службы.
      - Как планируется обеспечить лётчиков жильем на новом месте службы? - спросил генерал Герасимов.
      - Будем решать. Денег на строительство жилых домов для вашей дивизии в бюджете этого года нет. Я думаю, вы понимаете почему. Для летчиков-истребителей полка противовоздушной обороны в Правдинске заканчивают строительство жилого дома на шестьдесят квартир. Это не наше ведомство, но думаю, что командование противовоздушной обороны страны войдет в наше положение и поделится жильем. Квартир тридцать мы у них выпросим, я гарантирую, а в следующем году развернем строительство, и в Ленинской слободе для заправщиков, и в Правдинске для бомбардировщиков. За год по одному дому мы построим.
      - Это очень мало. У меня двадцать экипажей Ту-160, по четыре человека в каждом плюс двадцать человек офицеров управленцев. Грубо посчитав, будет сотня, - Герасимов взглянул на командира полка самолетов-заправщиков. - А в Узинском полку в восемнадцати экипажах по семь человек и плюс, опять же двадцать управленцев. Это почти сто пятьдесят человек. Весь летный состав имеет семьи. И их мы должны обеспечить жильем в первую очередь. Иначе они не о полетах будут думать, а о своих семейных проблемах. Для этого нам не то, что тридцать квартир, нам двухсот будет мало. Не говоря уже об остальных военнослужащих обоих гарнизонов. В городке Узин проживает всего пятнадцать тысяч человек, шесть с половиной из них военнослужащие и члены их семей. Такая же примерно картина и в Прилуках. Куда мы их денем?
      - Мы с командующим обсуждали эту проблему. Думаем, что количество нуждающихся в жилье военнослужащих можно будет сократить. Офицеры предпенсионного возраста, перегнав самолёты, смогут вернуться в свои квартиры на Украину. Молодежь поживет в офицерских общежитиях. А летный состав среднего возраста к концу следующего года жильем мы обеспечим. Технический состав авиационных полков, тыловиков, связистов и военнослужащих аэродромной службы бросьте здесь. И давайте оставим эту тему. Для нас главное спасти авиатехнику, а люди? Что же, кто захочет продолжать служить России, те поживут и в трудных условиях. Они ведь присягали "стойко переносить тяготы и лишения воинской службы". Не всю же жизнь на сытных харчах Украины сало нагуливать, - в голосе генерал-лейтенанта появились металлические нотки. - Мы должны думать, прежде всего, о защите отечества, на какие жертвы придется идти ради этого, это вопрос второго порядка.
     
   "Начальник штаба ВВС дипломатическую академию не заканчивал. Это точно. Трудные вопросы вызывают у него раздражение. К тому же он косноязычен. Надо его отсюда выпроводить как можно скорее, а потом, в тишине, все с заместителями обдумать" - комдив согласно кивнул головой и сказал:
      - В принципе задача ясна товарищ генерал-лейтенант. Будем выполнять.
      Кузнецов хлопнул себя ладонями по коленям и, поднимаясь из-за стола, сказал:
      - Раз задача понятна и у вас ко мне нет вопросов, то после обеда я вылечу в Москву.
   
   В генеральском зале летной столовой Вера обслуживала двух генералов. Каждый раз, когда она выходила за новыми блюдами, стоящий за дверью начальник продовольственной службы спрашивал её нравится ли "высокому" московскому гостю то или иное блюдо. После обеда генерал-лейтенант Кузнецов, в сопровождении командира полка, уехал на аэродром, а комдив подозвал Веру:
      - Ты, до которого часа работаешь сегодня?
      - До шести, Александр Иванович.
      - Подожди меня после работы за воротами КПП. Я в Белую Церковь поеду ночевать и подвезу тебя. - Спасибо, товарищ генерал, я на этом полтора часа времени сэкономлю.
     
   Как только Герасимов ушел из обеденного зала, Вера подошла к телефону и позвонила в свою квартиру.
      - Алло, - прозвучало нейтральное приветствие.
      - Вячеслав, я приеду не одна.
      - Отлично. Я буду в гостинице "Рось" - ответил Камерон и повесил трубку.
     
   Вера подошла к воротам контрольно-пропускного пункта без десяти минут шесть. Через пять минут из-за поворота показалась черная генеральская "Волга". Герасимов сидел за рулем в летном зеленовато-коричневом комбинезоне. Его фуражка, с расшитым золотом козырьком, лежала на панели приборной доски. Александр Иванович остановил машину и предложил девушке сесть на заднее сиденье. Тонированные стекла "Волги" скрыли Веру от любопытных глаз двух десятков вольнонаемных базы, ожидающих автобус в пятидесяти метрах от ворот КПП.
     
   - Расскажи мне о себе, - не поворачивая головы, сказал Герасимов, после того как машина выехала из Узина.
      - Особенно то и нечего рассказывать. После школы пошла работать официанткой в гостиничный ресторан. Как только накопила денег на квартиру и мебель, тут же уволилась и пришла в летную столовую.
      - Мужа, наверное, хочешь найти среди летчиков? Молодого, красивого.
      - Мужа или близкого друга, это как получится. А молодого или постарше, красивого или попроще, значения не имеет. Это цветы в вазе должны быть красивыми. Обоям на стенах красота тоже не помешает, а мужчина должен быть, прежде всего, умен. С ним должно быть интересно. Я в партнере ценю интеллект, а внешние данные меня мало интересуют.
      - Приятно осознавать, что не вся современная молодежь бездушна и глупа, - с удовольствием ответил Вере генерал.
     
   Впереди показался рекламный щит придорожного ресторана. Герасимов, включил правый поворот и сбавил скорость.
      - Вы кушать хотите Александр Иванович? - спросила Вера.
      - Да, поужинаешь со мной?
      - С удовольствием поужинаю, но только не в общепитовской точке. Я в этой системе шесть лет проработала, и знаю из чего, и как они готовят еду.
      - Но у меня в служебной квартире пустой холодильник.
      - Поехали ко мне, - предложила девушка. - У мня и еда есть и коньяк. Или вино, если хотите.
      - А это для тебя удобно?
      - Нет ничего лучше, чем принимать в гостях такого мужчину, как Вы.
      - Тогда я не могу отказаться, - сказал Герасимов беззаботно, выключил поворотник и добавил скорость.
     
   Водитель обогнавшего их "Жигуленка" пронзительно посигналил им и покрутил пальцем у виска. Генерала это развеселило. В другой день он, может быть, и догнал бы хама на трассе, но не сегодня. Предложение поужинать, прозвучавшее из уст девушки, подняло испорченное генералом Кузнецовым настроение. За последние дни он нередко вспоминал о встрече с ней на командно-диспетчерском пункте и мечтал познакомиться с Верой поближе. Омрачать предвкушение приятного вечера погоней за "Жигулями" не хотелось. Миновав завод электротехнических изделий, на окраине Белой Церкви, генерал спросил Веру:
      - Куда прикажите дальше?
     Девушка назвала адрес.
   - Это на соседней улице от моей квартиры, - удивился совпадению генерал.
   - В городе всего три новых микрорайона. Самый большой из них наш, Таращенский. Вероятность совпадения, более чем тридцать три процента, товарищ комдив. Так, что не удивляйтесь, мы с Вами соседи.
     
   У небольшого рынка Герасимов остановил машину, купил у бабки букет роз и вернулся за руль.
      - Раз красивого мужчины у тебя в гостя сегодня не будет, то пусть хоть красивые цветы в вазе постоят, - он, улыбаясь, передал букет на заднее сиденье Вере.
   
      Герасимов оставил свою "Волгу" у кооперативной девятиэтажки. Фуражку он бросил на заднее сиденье машины. "Не стоит привлекать внимание" - решил генерал.
      Осмотрев квартиру девушки Александр Иванович, вошел в кухню, где Вера готовила ужин.
      - Хороший у тебя вкус. Мебель, книги, электроника - все хорошо подобранно.
      - Я рада, что Вам понравилось. Открывайте вино и коньяк. Я скоро уже закончу с закуской.
     Герасимов посмотрел через стеклянную дверцу подвесного шкафа на ряд бутылок и выбрал себе армянский пятизвездочный коньяк "Арарат".
      - Вера, ты белое вино будешь пить или красное?
      - Скажем так, раз Вы подарили мне красные розы, то пить я буду красное вино. А если бы это были астры, то я бы предпочла белое.
      Герасимов улыбнулся, взял бутылки и фужеры, и ушел в комнату. Вера вкатила складной столик с закусками вслед за генералом. Александр Иванович стоял посредине ковра с бутылками в руках и в нерешительности посмотрел на девушку.
      - Ни стола, ни стульев. Может вернемся в кухню и там поужинаем.
      - Я сейчас все приготовлю, - с этими словами Вера убрала с журнального столика видеокассеты и журналы, пододвинула к нему мягкое кресло и предложила генералу сесть в него. - Вы садитесь здесь, а я на кровать. И удобно, и не тесно.
      Они выпили за знакомство, потом за знакомство и дружбу, потом за тех, кто улетел и не вернулся, потом пили за здоровье каждого из присутствующих и бутылки опустели.
      - Добавим? - спросила Вера.
      - Мне, пожалуй, уже хватит, - сказал генерал и поднялся из глубокого кресла.
      - Вы куда собрались, Александр Иванович? Вечер только начинается.
      - Мне, наверное, уже пора? - сказал Герасимов и слегка покачнулся.
      - В таком состоянии я Вас за руль не пущу. Вы и машину разобьете и сами, не дай бог, убьетесь.
      Вера отодвинула в сторону журнальный столик и встала.
      - Вы лучше ложитесь на кровать. А я Вам кофе сварю. Сейчас только девять часов вечера, если Вам за пару часов станет лучше, то поедите домой, а нет, то переночуете у меня.
      Голова Герасимова кружилась. Бутылка коньяка, выпитая им за неполный час, тянула его в постель. Не снимая комбинезон, он лег на покрывало кровати и закрыл глаза. Уходить ему категорически не хотелось.
     
   В комнату тихо вошла Вера. Пока генерал то проваливался в дремоту, то возвращался назад, она успела принять душ и переодеться в махровый халат. Девушка села на край кровати рядом с мужчиной и положила ладони на шею Александра Ивановича. Пальцы Веры прошли хорошую подготовку. Они перебирали каждую мышцу верхней части спины, забирались Герасимову в волосы на затылке. Недавно появившаяся у генерала легкая головная боль постепенно исчезла.
      - Александр Иванович, снимите-ка Вы комбинезонную куртку. Я Вам настоящий массаж сделаю.
      Командир дивизии с удовольствием подчинился приказу официантки. Он снял куртку и майку, и лег на живот. Вера села ему на спину и генерал понял, что солнце уже закатилось за горизонт. На его спине сидела голая попка, которой он еще недавно любовался на КДП. Почувствовав прикосновение теплого тела, Александр Иванович попытался перевернуться на спину, но Вера удержала его руками на животе. Она помнила советы Камерона. Если ему сейчас позволить взять её, то у генерала еще останется время протрезветь и уйти домой.
      - Не спешите, Александр Иванович.
     
   Генерал расслабился, а Вера сняла с себя халат и легко провела твёрдыми сосками своей груди по спине Герасимова. По телу генерала пробежала легкая дрожь. Массаж продолжался долго.
   "Такой эрекции я давно не испытывал. Это становиться невыносимо. Стыдно будет, если я не сдержусь, как шестнадцатилетний мальчишка" - мысли неслись в голове одна за другой.
   "Всё. Хорош. Больше не могу"
   Герасимов с силой развернулся на спину, снял брюки и посадил Веру на себя. Девушка уперлась руками в его в грудь и задвигалась над генералом всё быстрее и быстрее. Когда Александр Иванович выгнулся, и замер, Вера глубоко осела на нем и застонала. Генерал обмяк, а девушка легла на его грудь и обняла плечи руками. Некоторое время они лежали молча. Герасимов обнял Вера за спину и тихо сказал:
      - Извини, что так быстро все закончилось.
      Вера нежно поцеловала генерала в губы и произнесла:
      - Ну, что Вы. Всё было прекрасно.
      - Вер, сделай одолжение, называй меня наедине Сашей. Хорошо?
      - Саша, - повторила девушка. - Как это мило.
     
   Под утро генералу приснился эротический сон:
   "Он стоял на коленях за спиной очаровательной блондинки и с силой подтягивал её за бедра к себе. Блондинка извивалась в его руках, мотала головой из стороны в сторону и стонала от удовольствия. Герасимов не выдержал опять. Что это со мной? Вторая молодость? Юношеские поллюции? К чему бы это?"
   Он провел рукой под одеялом. Вокруг все было сухо. Открыл глаза и увидел милое лицо Веры. Глаза её искрились, губы растянулись в озорной улыбке.
      - А ты проказница, - всё поняв, сказал Александр Иванович
    - Вам было пора просыпаться. Уже половина седьмого. Так я решила, что лучше разбудить Вас таким способом, чем дребезжанием будильника. Вы понежьтесь еще в кровати, пока я Вам кофе сварю и завтрак приготовлю.
      Вера поднялась из постели, и генерал залюбовался красотой ее нагого тела.
     
   В большую кружку крепко заваренного кофе Вера высыпала растолчённую таблетку нового американского средства, которое проводя с Верой занятия в постели регулярно принимал Камерон.
  
   Неделю назад девушка впервые увидела аптекарскую пластиковую баночку в руках у МакКея. Вид лекарства в руках у Камерона встревожил Веру. Она спросила его: "Здоров ли он?". Камерон объяснил ей, что абсолютно здоров, а таблетки, которые он принимает, предназначены для повышения кровеносного давления. Их недавно разработали в лабораториях ЦРУ для сотрудников спецслужб.
   "Это возбуждающее средство, - сказал МакКей. - Она значительно улучшает выносливость организма. Как побочный эффект, оно резко повышает мужскую потенцию. Будешь кормить ими своего генерала. Только не мешай их со спиртным. Это может вызвать боль в мышцах, головокружение, а хуже всего диарею. По-простому, расстройство желудка. Особенно у тех, кому под пятьдесят. Герасимов нам нужен живой и здоровый"
   Впоследствии Вера убедилась, что лаборанты в ЦРУ зарплату свою получают не зря. Камерон, во время лекций, трудился над ней как кролик из штате Кентукки над своей крольчихой. По пять-шесть раз в день.
   "Не плохо ребята устроились. Ешь таблеточки и трахайся без передышки" - думала она тогда, в очередной раз отправляясь в душ.
   
      "Сейчас проверим, как эти таблетки будут работать на русских мужиках. - Вера резала бутерброды и разговаривала сама с собой. - Вчера давать было нельзя. Все-таки он бутылочку армянского один уговорил. А сейчас как раз. Трезвый и опустошенный. Абсолютно чистый эксперимент получится"
     
   Генерал сидел на кровати с пультом дистанционного управления телевизора и смотрел видеокассету. На плёнке была запись новостей на английском языке. Высокая стройная женщина в строгом деловом костюме стояла у карты мира с указкой в руке и комментировала последние политические события. За её спиной горели неоновые буквы "Naked news studio". Вера поставила поднос с дымящейся кружкой кофе на ноги Герасимова и села на кровать. Генерал взял в руку кружку и добавил громкость звука телевизора.
  
   Ведущая новостей сняла очки и сказала по-английски:
     - Сегодняшние новости мы начнем с обзора политических событий в странах Восточной Европы, - закончив фразу, она сняла туфли и босиком подошла ближе к карте. - На огромном пространстве европейской части бывшего Советского Союза...- она расстегнула единственную пуговицу на пиджаке, -... недавно появились несколько новых государств, - женщина сняла пиджак и повесила его на стул.
   - Запомните их названия, - её малиновые губы преувеличенно выпятились вперёд, и ведущая по слогам произнесла.
   - Бе-Ло-Ру-Сь, - при этом обвела указкой Белоруссию, а затем медленно расстегнула юбку.
   - У-Кра-Ина, - она сняла её и положила на пиджак.
   - Гру-Зия, - женщина сняла с себя белую, шелковую рубашку.
   - Азер-Бай-Джан, - расстегнула бюстгальтер и отвернулась к карте. Внимательно изучая виртуальное изображение, она слега наклонилась.
   - О, Ар-Ме-Ния, - ткнув пальцем в Ереван она с довольным видом повернулась лицом к телекамере и положила лифчик на блузку. Оператор приблизил картинку, сфокусировав объектив на прекрасной груди, а телеведущая взяла в руку указку и ткнула ей в карту в то место, где, по её мнению, должна была быть Армения.
   - Что же я забыла? - в задумчивости произнесла она, выпятила нижнюю губу, слегка побарабанила по ней указательным и средним пальцем и посмотрела на свои трусики.
   - Вспомнила, - улыбнулась ведущая и медленно потянула последнюю часть своего наряда вниз, полностью обнажаясь.
   - Мол-До-Ва, - певуче произнесла красавица и распрямилась во весь рост, демонстрируя великолепную фигуру.
      Оставшись у карты совершенно голой, женщина сказала:
      - К сожалению, очень сексуальный мужчина, бывший президент СССР Михаил Горбачев, остался не у дел. А теперь коротко о спорте. Лейкерсы из Лос- Анжелеса выиграли у Кавалеров из Кливленда, Булзы из Чикаго проиграли Рапторсам из Торонто, Майджики из Орландо обыграли Кингов из Нью-Йорка, - перечисляя результаты последних игр национальной баскетбольной ассоциации ведущая новостей неспеша одевалась. Застегнув пуговицу на пиджаке, она с грустью сказала, - а о погоде мы поговорим в следующий раз.
     
   Генерал уже устал удивляться, он выключил телевизор пультом дистанционного управления, и спросил:
      - Ты где это взяла? - спросил генерал и
      - Знакомая девчонка из Киева привезла. А что понравилось?
      - Не то слово. Интересные были новости.
      Вера убрала с постели поднос и поцеловала генерала в губу.
      - Вы такой умный. По-английски понимаете.
     
   Рука её заскользила по телу Герасимова. Генерал почувствовал, что опять хочет девушку. Сердце его билось как на первом свидании.
   "Что это со мной? Третий раз за неполные двенадцать часов. Неужели это чувство к молоденькой девушке просыпается?"
  
   Он стоял на коленях, держа Веру за бедра, воплощая в явь свой недавний сон. Вера подбадривала его словами:
      - Хорошо. Ещё. Вот так. Сильней. Как здорово. Какой ты сильный. Ты просто сводишь меня с ума.
    "А ты меня" - подумал Герасимов.
   
   
  Глава двенадцатая
  
  24 октября 1991 года. Узин.
   
      В секретной библиотеке штаба полка машинистка Петрова печатала под копирку секретные приказы командирам самолетов заправщиков Ил-78. Обитая железом дверь была закрыта на засов, на окнах висели темно-коричневые плотные шторы, не пропускавшие ни одного луча солнечного света. На стене, напротив рабочего стола Людмилы, висел плакат времён Второй мировой войны. На большом листе ватмана было изображено строгое лицо женщины в красной косынке с прижатым к плотно сжатым губам указательным пальцем. В правом верхнем углу плаката красными буквами были напечатаны безымянные строки:
  
  БУДЬ НА ЧЕКУ.
  В ТАКИЕ ДНИ
  ПОДСЛУШИВАЮТ ДАЖЕ СТЕНЫ
  НЕДАЛЕКО ОТ ДОЛТОВНИ И СПЛЕТНИ
  ДО ИЗМЕНЫ.
  
   Под изображением головы огромным шрифтом горел приказ: НЕ БОЛТАЙ!
  
   Начальник штаба полка самолётов заправщиков подполковник Семенов стоял за спиной машинистки и диктовал ей сухие слова боевого приказа.
   Монотонные звуки "Клик. Клик. Клик" вылетающий из ГэДээРовской "Эрики" эхом отражались от стен "секретки".
  
   - В местах, где должны стоять фамилии командиров кораблей и время взлета самолётов, оставь пробелы. Я позже впишу их рукой сам, - приказал Семенов Петровой.
   Не вставая из-за стола, Людмила вынула из машинки пять первых отпечатанных копий, отделила их от листов копировальной бумаги и передала в руки начштаба. Подполковник бегло взглянул на первую страницу, не найдя грамматических ошибок на ней удовлетворительно хмыкнул, положил документы на стол и засунул свою правую руку в разрез платья машинистке.
   Вяло помяв большую мягкую грудь Людмилы, Анатолий Сергеевич задумчиво сказал:
   - Остальные пятнадцать копий перепечатаешь с первого экземпляра, когда я уйду, - сказал он и вдруг сильно сдавил пальцами сосок. - Если узнаю, что ты кому-то сказала об этом приказе - отдам под трибунал.
   Люда от боли сжала зубы и прошептала:
   - Отпустите.
   Офицер вынул руку из Людиного бюстгальтера и принялся расстегивать ширинку брюк. Петрова умоляюще подняла глаза на начальника штаба.
   - Анатолий Сергеевич, я сошлась со старшим лейтенантом Поповым. Мы не плохо живем, планируем пожениться. Не хочу я этого больше. Не надо.
   - Ты не хочешь. Зато я хочу, - ответил подполковник, взял Петрову за волосы на затылке и притянул к себе.
   
   - Смирно, - пронесся по штабу голос дежурного по полку Игоря Попова.   
   - Генерал пришел, - прошептала Люда и попыталась встать со стула.
   - Слышу, ты не отвлекайся, - подполковник положил руки ей на плечи и не позволил встать. - Хоть он в секретку и не придет, но я ему могу вскоре понадобиться. Давай побыстрее.
   
      - Попов, ты опять в наряде? - удивленно спросил генерал.
      - Так точно, товарищ генерал.
      - Только заступил или уже меняешься?
      - Меняюсь, товарищ генерал. Ждем командира полка для доклада о приёме-передачи дежурства.
    - Как только полковник появится, скажи ему пусть зайдет ко мне в кабинет. И начальник штаба тоже.
      - Начальник штаба в "секретке". Прикажите позвать сейчас?
      - Нет. Пусть заканчивает свои дела не торопясь. Он мне без командира полка не нужен.
   
      Генерал вошел в свой кабинет, осмотрел его, взял стоящий в углу дежурный чемоданчик и положил его на стол. Усиленный по углам пластмассовыми накладками, среднего размера, коричневый чемодан был почти пуст. Полотенце, пара носков, трусы, майка, бритва, зубная паста и щетка. "Что еще нужно летчику, вылетающему по боевой тревоге? Да и зачем это летчику нужно вообще? Ведь в случае "настоящей" боевой тревоги, все самолеты полетят только в один конец. Не на радиус полета, как мы это отрабатывали на учениях, а на максимальную дальность. До сухих баков. С полной боевой загрузкой. Домой все равно возвращаться будет не зачем, и не к кому. Не будет на родной земле ни домов, ни взлетно-посадочных полос. Так что обратного пути ни у кого не будет. Негде будет сесть" - усмехнувшись своим грустным мыслям, генерал стал укладывать в чемодан вещи, принадлежащие ему лично. Со стены он снял почетную грамоту, полученную им от министра обороны СССР Дмитрия Язова, со стола две фотографии своих дочерей в рамочках. Затем он вынул из тумбочки стопку рабочих тетрадей. Две из них он, не задумываясь, бросил в мусорную урну. На титульном листе одной красивым почерком было выведено "Марксистско-Ленинская подготовка" на другой "Политико-воспитательная работа в авиационной дивизии". Уложив все вещи в чемодан, генерал сел в кресло и задумался. Покидать кабинет было жаль.
   "Несомненно новые кабинеты и в Правдинске, и в Ленинской слободе, и в Горьком у меня будут ничуть не хуже, чем этот или прилукский. Только вот маленького уютного Узина в моей жизни уже не будет. А Вера? Как жаль, что я не встретил эту чудную девушку раньше. Что делать с ней? Можно, конечно, посадить с техниками в Ил-78 и вывезти в Россию. А если она не захочет? Что тогда?"
  
   Дверь кабинета открылась, и командир полка с начальником штаба поздоровались с Герасимовым:
   - Здравия желаем товарищ генерал.
      - Проходите и присаживайтесь, - вместо приветствия ответил Александр Иванович. - Успели обрадовать своих близких секретной новостью?
      - В общих чертах, да, - ответил командир полка.
      - И какова реакция? - спросил генерал.
      - Моя сказала: "Лети, годик послужишь, демобилизуешься и вернешься домой" - ответил полковник.
      - А моя, - сказал начальник штаба, - порекомендовала мне даже не возвращаться.
      - Картина ясна, - генерал поднялся из кресла, подчёркивая этим, что всё, что он хотел сказать своим подчинённым он уже сказал. - Я сегодня уеду в Прилуки, готовить бомбардировочный полк к передислокации, а вы следите за секретностью и не спеша готовьтесь к службе в России.
   
     Как только офицеры ушли из кабинета Герасимова, Александр Иванович позвонил заведующей летной столовой:
      - Семеновна, доброе утро.
      - Доброе утро, Александр Иванович. Как спалось?
      - Хороший вопрос и спалось хорошо. Вот что, Семеновна, Веры пару дней не будет на работе, ты панику не поднимай. И скажи начальнику финансовой службы, что я приказал выписать тебе премию в размере одного оклада, "За отличный подбор кадров".
      - Большое спасибо Александр Иванович. Вы кушать придете?
      - Нет. У меня теперь есть и кормилица, и поилица.
      Поговорив с заведующей столовой, генерал позвонил Вере.
   
      Девушка лежала поперёк кровати на спине. Её длинные, стройные ноги сплелись за поясницей у МакКея, а руки нежно обвивали его шею. Услышав телефонный звонок, Вера замерла под Камероном, одарив его вопросительным взглядом. Полковник отжался на руках от постели, укоризненно посмотрел на девушку и негромко сказал:
      - Ответь на звонок. Ведь это явно тебя разыскивают.
      Вера дотянулась до телефона, подняла трубку и сказала:
      - Алло.
      - Хорошо, что ты дома, - послышался приятный баритон Герасимова. - Я уже освободился и через час буду у тебя.
      - Я очень рада. Буду ждать, - ответила Вера.
   Камерон лег на девушку и задвигался вновь. Официантка лежала под ним пассивно, не отвечая на проявление страсти взаимностью.
   - Ты почему замерла? Уснула, что ли? - недовольным голосом проворчал ей в ухо Камерон. - Давай шевелись. Вращай бедрами. Это наше с тобой последнее свидание на украинской земле. Я хочу запомнить его надолго.
   - Он через час приедет, - вяло ответила Вера и неохотно двинулась на встречу движению американца.
   - О-о-о-о-отлично! - наконец-то закончил слово МакКей.
   
   Отдыхая рядом с Верой от трудов разведческих, Камерон давал ей последние инструкции.
   - Я сегодня уеду в Москву. Дальше все будет зависеть от тебя. На журнальном столике найдёшь пятьсот долларов. Тебе на расходы. Позвоню, как только решиться вопрос с дивизией. По телефону я скажу тебе только номер поезда, которым ты должна будешь приехать в Москву, и день отправления из Киева. Ни вещей, ни документов с собой не бери. Я встречу тебя на вокзале и сразу отвезу в аэропорт. Всё ясно?
      - Как же я полечу без документов? - Вера сидела голая на кровати, сложив по-турецки ноги.
      - Я отправлю тебя с дипломатической почтой, - взглянув на часы, продолжил МакКей и начал одеваться. - Без таможенного и пограничного контроля. В Штатах тебя встретят, выдадут деньги и новый паспорт. На новое имя. Я прилечу через пару дней после тебя и обустрою твою дальнейшую жизнь в лучшем виде. Главное, чтобы ты здесь дожала генерала. Удержи его вместе с дивизией в Украине. А сейчас иди в душ, затем поменяешь постель и будь готова к "теплой" встрече.
   
      Камерон собрался и ушел. Через двадцать минут после его ухода приехал генерал. Вера поцеловала его в прихожей, повесила лётную кожаную куртку на вешалку и пригласила позавтракать в кухне.
      - Верочка, - спросил генерал, рассматривая узор на чашке из чайного сервиза. - Ты тайны хранить умеешь?
      - У меня их никогда не было. Так что я не знаю.
      - Я серьезно.
      - А какие: военные или личные? - игриво переспросила Вера.
      - Девчонка, ты девчонка и есть. Ладно, скажу по существу. Меня должны перевести в Горький
      - На повышение. Поздравляю, - притворно-безразличным голосом сказала Вера. На глазах её выступили слезы. Как только она убедилась, что генерал их заметил, девушка отвернулась к кухонной плите и взяла с неё чайник.
      - Нет. Не на повышение. Переводят всю дивизию и меня вместе с ней.
      - Жаль. Я только подумала, что нашла мужчину своей мечты, как он тут же должен куда-то ехать. Чаю ещё добавить?
     "Какой милый человечек. Прячет свои слезы. Не хочет меня расстраивать. Умница, красавица и большой души человек. Невероятное сочетание" - подумал генерал, а вслух сказал:
      - Поехали со мной. Я все устрою. И должность тебе в штабе найду. Скажем, секретаршей. Моей секретаршей. Чтобы ты всегда была рядом. Не будешь больше с подносом бегать.
      Вера стянула слезы обратно в глаза и натянуто улыбнулась.
      - Я, в Горький? Ни за что. Название какое-то противное. Ну, был бы он, скажем, Сладкий, или Соленый, в худшем случае Кислый, я бы ещё подумала, а в Горький не поеду. И тебе не советую. Жизнь в нем будет горькая.
      - Горький к вкусовым качествам не имеет никакого отношения, - серьезно сказал Герасимов. - Город назван в честь пролетарского писателя Алексея Максимовича Пешкова.
      - Знаю я Максима Горького. В школе проходили. Мимо.
      Вера встала из-за стола, лицо её приняло торжественную гримасу, брови слегка нахмурились, а губы и нараспев продекламировали:
      - Над седой равниной моря, - она на секунду замолчала, и Герасимов подумал, что девушка вспоминает вторую стоку из "Буревестника", но Вера продолжила в неожиданном направлении:
  - Флаг американский реет.
  Между тучами и морем пролетел ракетоносец,
  Черной молнии подобный.
  
  То крылом качнул он влево, то крылом качнул он вправо,
  Запустил свою ракету, он по флоту, по шестому.
  У проклятых супостатов пьянка шла, гульба большая.
  Проморгали супостаты, ту крылатую ракету.
  
  И пошел ко дну морскому боевой авианосец,
  А красавец быстрокрылый полетел к родному дому,
  Где встречала командира синеглазая блондинка.
   
      Генерал беззвучно смеялся. Когда Вера замолчала, он взял её за талию и привлек к себе.
      - Блондинка, ты моя, синеглазая, - Герасимов носом раздвинул Верин халат и поцеловал девушку в живот. - Ты когда стихи сочинить успела?
      - Прямо сейчас. На ходу. Посмотрела на тебя Саша, и там мне грустно стало, хоть плачь. Вот душа и выдала эти корявые строки. На прощанье.
      - Ты не спеши прощаться. Скажи лучше, откуда ты знаешь про шестой флот?
      - Пару дней назад я впервые присутствовала на политических занятиях в штабе базы. Девчонки спали, пока замполит лекцию читал, а мне все в новинку было, вот я и слушала. Что смогла, запомнила.
      - У тебя блестящая память. Столько талантов в одном человеке, - генерал неожиданно сменил тему разговора. - А если я тебе замуж за меня предложу выйти. Поедешь со мной в Горький как генеральская жена. На законных основаниях, а?
      Вера с удивлением посмотрела на Герасимова думала:
   "Если бы я сама тебя высмотрела, то полюбила бы по-настоящему. Тогда этот момент в моей жизни был бы кульминационным, но за моей спиной стоит МакКей. Не для моего личного счастья с тобой, генерал, он всё это затеял. Камерон не выпустит меня так просто в Россию. Ни за что"
   Однако, в слух она сказала другое:
      - Спасибо тебе огромное, Сашенька, за твое гипотетическое предложение, но я, в отличие от других женщин, не стремлюсь стать генеральшей. Зачем мне разбивать чужую семью. У тебя уже есть жена. Да, она состарилась, я это понимаю, но она прожила с тобой всю жизнь, и выбрасывать её на свалку как поношенное пальто не справедливо. Это у людей искусства так принято, жениться на ученицах театральных вузов, на девочках, которые им во внучки годятся. Так у них ведь ни стыда нет, ни совести. А ты Саша, Советский Генерал, с большой буквы. И я готова быть твоей любовницей, пока ты меня не прогонишь. Это, на мой взгляд, и честнее, и приятней. Так давай не будем превращать праздники наших встреч в будни повседневной супружеской жизни.
      - Но я не хочу тебя терять. Ты это понимаешь?
      - Ищи выход сам. Ты мужчина головастый. Посоветуйся с друзьями, которым доверяешь. Может и не стоит ехать то в Россию. Лично я своих родных и свою квартиру в Б.Ц. не оставлю. Ты, кстати, тоже свою квартиру в Киеве потеряешь, если переведешься. Ты об этом не думал? А Киев, это тебе не Горький. Вспомни Пушкина:
  
  Толь дело Киев! Что за край!
  Валятся сами в рот галушки,
  Вином - хоть пару поддавай,
  А молодицы-молодушки!
   
      Генерал смотрел на Веру с нескрываемым восхищением.
      - Я Пушкина люблю, - сказал он. - Прочитал почти всего, но это стихотворение мне не известно.
      - "Гусар". Рекомендую, - ответила девушка.
      - Обещаю найти и прочесть.
      - Не надо искать. Хоть сейчас возьми. Вон у меня в шкафу восемь томов стоят.
      - Нет, сейчас мы на минуту заскочим ко мне, я переоденусь, и мы поедем в Киев, посетим какой-нибудь приличный ресторанчик.
      - Саша, могу я тебе сделать небольшой подарок?
      - Интимный? Ты меня интригуешь.
      - Интимный я тебе сделаю в любое время, сегодня я хочу сделать тебе материальный подарок. Пойдем в комнату.
      Она подвела Герасимова к стенному шкафу, отодвинула скользящую на колесиках дверь и достала вешалку-плечики с отличным костюмом. Пока Александр Иванович рассматривал его и трогал ткань рубашки, висевшей под пиджаком, Вера подняла с пола коробку с туфлями.
      - Это тебе. И домой ехать не надо. Я все купила от носков до носовых платков. Иди в душ, смой с себя аэродромную пыль, а потом переодевайся.
      - А ты ко мне в душе присоединишься?
      - Конечно, я же обещала интимный подарок.
   
      В маленьком ресторане, у станции метро "Ярославов вал" была замечательная кухня. Так, во всяком случае, думал генерал. Чтобы не смущать своего кавалера Вера, на этот раз, воздержалась от комментариев. Она заказала себе бокал дорогого вина и овощной салат. Ни то, ни другое, по мнению девушки, повара испортить не могли.
      - Саша, - обратилась Вера к Герасимову, после того как они слегка утолили голод. - Что ты решил с Горьким?
      - До утреннего разговора с тобой, у меня не было никаких сомнений в том, что я должен подчиниться приказу. А сейчас я задумался. Что меня ожидает в России. Служебная квартира и пустота. Ни семьи, ни тебя, ни друзей, - он помолчал несколько минут. - Я собираюсь поговорить с одним моим бывшим подчиненным. Он служит в штабе авиации Киевского Военного округа. Послушаю, что он скажет. Морально я готов не подчиниться Москве, но хотелось бы иметь прикрытие Киева на случай не предвиденных осложнений. Тебя терять я не хочу. Это сто процентов, но и сесть в тюрьму КГБ мне тоже не хочется.
      - Я уверена, такого генерала как ты, Украина не отдаст на растерзание военной контрразведке. Оставив дивизию на месте, ты мог бы рассчитывать не меньше, чем на должность командующего авиацией независимой Украины. А там и до министра обороны недалеко. В России министр обороны Шапошников - летчик. В штатах президент Буш - летчик. Сейчас наступило десятилетие пилотов. Так что судьба дает тебе шанс отличиться. Лучше оказаться в первом ряду украинского генералитета, чем потеряться в плотном строю российских лампасоносцев. Ты знаешь, сколько в Советской армии генералов?
   - Тысячи четыре, не меньше.
   - Так вот, три с половиной из них захотят служить в Российской армии, а остальные четырнадцать республик с их армиями не насчитают и половины тысячи.
   - Это я тоже обсужу с моим бывшим начальником штаба.
   - Я уверена, что если ты останешься, то этот поступок не останется не замеченным украинским руководством. Ты, Саша, главное газетчиков держи к своему штабу поближе. А ещё лучше - телевизионщиков. Договорись с руководством Черниговского областного телевидения, пусть они у тебе в Прилуки дежурную бригаду пришлют. И когда на тебя москвичи наседать начнут, ты позови журналистов. При них тебя ни только не арестуют, на тебя даже кричать не посмеют.
   - Да тебя, Верочка, не в столовой держать надо, а моим первым заместителем. До чего светлая голова, - генерал под столом положил руку Вере на ногу. - Поехали к тебе.
   - Поехали. Только если за ресторан заплачу я, - ответила Вера.
   
   
  Глава тринадцатая.
   
  25 октября 1991 года. Узин.
   
      Сдав суточный наряд, старший лейтенант Попов, пришел домой и лег спать. Он проспал пять часов. В три дня Игорь проснулся, нехотя повернулся с живота на бок и увидел Наташку. Девочка сидела к нему спиной, слушала музыку и смотрела телевизор.
      - Как ты можешь смотреть сериал и слушать рок одновременно? - спросил Игорь.
      - А как ты можешь спать с моей матерью, когда я на двадцать лет её моложе?
      - Бесстыдница. Тебе еще пятнадцати лет нет.
      - Ну и что? Я физически давно уже взрослая и хочу иметь секс каждый день. Думаешь, мне легко за шкафом слушать по ночам как вы стоните и скрипите диваном.
      Она сидела к Игорю вполоборота, такая доступная и желанная. Он очень хотел схватить её за талию и подмять под себя, но страх перед Людой останавливал его от опрометчивого поступка. Он знал, что если хоть раз уступить своему влечению и Наташкиным уговорам, то от тюрьмы его никто не спасет.
   "Как только Петрова-старшая узнает о нашей связи, так за мной тут же закроется дверь тюремной камеры" подумал Игорь, по сжигать мосты не стал.
      - Потерпи ещё пару лет, Светочка, - сказал Игорь, - Если ты за это время не передумаешь, то будешь иметь меня хоть каждый день. А пока тебе нет шестнадцати, я с тобой спать не буду.
      - Ну и дурак, - обиделась девочка и ушла на кухню.
   
      В пять часов вечера домой вернулась Людмила. Она отправила дочь в магазин за продуктами и как только за дочерью закрылась дверь, сказала Игорю:
      - Я сегодня печатала совершенно секретные приказы для каждого экипажа полка.
      - Ну и что? Это твоя работа, - безразлично сказал Игорь, не отрываясь от телевизора.
      - А то, что в этих приказах, всем вам предписывается одновременно взлететь и приземлиться на аэродроме Ленинская слобода в Горьковской области.
      - Обычные учения, - так же безразлично ответил Попов.
      Людмила встала между ним и телевизором, закрыв своими широкими бедрами не только футбол, но и половину окна.
      - Что ты заладил "Ну и что? Ну и что?" Ты подумай хоть чуть-чуть. В приказе нет даты взлета, а значит, что командование ждет какого-то события.
      - Какого события?
      - У нас референдум о независимости на носу и выборы президента. Вот чего они ждут. Ведь если мы отделимся от России, то наш полк по закону будет принадлежать Украине. А россияне хотят посадить вас под Горьким. Поэтому и приказ этот "совершенно секретный". Чтобы неожиданно было. Понял теперь?
      - Понять-то понял. Только мне то до этого, какое дело? Послужил в Узине, послужу в Ленинской слободе.
      - А я?
      - Что ты?
      - А я как же?
      - Захочешь - поедешь со мной, а не захочешь - здесь останешься.
      - Я в нашем полку двенадцать лет в очереди на однокомнатную квартиру стояла. И получила её только потому, что я мать-одиночка. Мы с тобой не расписаны. Так? Так. Завтра ты сбежишь от меня с первой попавшейся смазливой блядью, и мы с дочерью останемся под Горьким, в офицерской общаге одни. Ещё на десять лет ожидания новой квартиры. Нет, мне этого не надо.
      - Хорошо. Оставайся здесь.
      - Значит, я тебе не нужна, - расплакалась Петрова. - Ты меня не любишь, - рыдала она все громче и громче.
      - Люблю, люблю. Только не ной, - сказал Попов.
      - А если любишь, то не бросишь, - сразу перестав плакать, ответила Люда.
      - А что же мне делать? Не могу же я не выполнить приказ.
      - Что тебе делать? Я скажу, что тебе делать. Тебе надо бороться.
      - С кем бороться?
      - С русскими.
      - Как я могу бороться с русскими, когда я сам русский и ты, кстати, тоже?
   - С русскими, не в смысле национальности, а в смысле географического положения. Нужно организовать сбор подписей среди военнослужащих полка, под петицией о нежелании переходить на сторону России. И передать эту петицию в надежные руки. Так чтобы она попала на самый верх. Когда все Московские планы станут известны в Киеве, нас возьмут под защиту и никуда не выпустят. Ни нас, ни прилукский полк.
      - Прекрасно, - сдавшись сказал молодой лётчик. - Пиши петицию. Я завтра же поговорю с мужиками.
      Людмила села за письменный стол дочери и быстро написала письмо-обращение к президенту Украины. Она могла с уверенностью предсказать, кто первого декабря будет выбран первым президентом, но, будучи женщиной, политически корректной, она не указала имени будущего избранника народа.
   
   Уважаемый пан президент.
   
   Мы военнослужащие 409-го полка самолетов-заправщиков, считаем своим долгом, сообщить Вам, что нами получен приказ о передислокации на военно-воздушную базу Ленинская слобода Горьковской области. Приказ о передислокации в Россию мы считаем незаконным, так как наш авиаполк находится на территории Украины и должен принадлежать независимому государству Украина. Просим Вас принять все необходимые меры для предотвращения перелёта нашего полка в Россию.
   
  С уважением и поздравлениями,
   
  Военнослужащие 409-го авиационного полка.
   
   - Коротко и сердито, - прокомментировал Игорь.
      - Не умничай. Если не нравится, возьми и сам напиши, - ответила Петрова.
      - Ты его завтра распечатай в трех экземплярах и мне отдай в штабе. В рабочее время. Я соберу на нем подписи, - сказал Игорь не вступая в пререкания с гражданской женой.
      - Зачем в трех? - спросила Люда.
      - Не тупи, в полку только летного состава больше сотни человек, где они подписи ставить будут? На одном листике?
     - Вот тут ты, Игорек, прав.
   
   Собрав за рабочий день более восьмидесяти подписей членов лётных экипажей, Игорь вернулся домой. Нужно было хорошо подумать, как доставить письмо с обращением в руки будущего президента.
   "Отправить по почте. Разве можно доверять этому ведомству? Письмо, адресованное будущему президенту, немедленно будет переправлено в районное управление КГБ. Как прореагируют "органы" предсказать невозможно. Вероятнее всего положат его "под сукно". Так, на всякий случай. А если передадут информацию в Москву и оттуда придет приказ арестовать и Петрову, и Попова, за разглашение военной тайны? Нет, почте доверять нельзя. Самому отвезти в Киев. А кому отдать? Не спросишь же у милиционера: где мне найти будущего президента? Не годиться. Надо ждать Людку. Пусть она придумает"
     
   Людмила думала над этой же проблемой весь день, пока Попов ходил по самолетной стоянке от одного Ил-78-го к другому, объясняя военнослужащим, какая угроза нависла над их благополучной жизнью. Петрова думала-думала и придумала и когда Игорь, встретив её в прихожей, спросил об этом, она поделилась с ним своим гениальным планом.
      - И ты, и я знаем, кто будет нашим первым президентом. У этого политического зубра просто нет достойных конкурентов. Но, несмотря на сто процентную уверенность в своей победе, он имеет предвыборный штаб в каждом районе и в каждом населенном пункте. Местного представителя его избирательной кампании, мы и должны найти. Такие штабы возглавляют только преданные кандидату люди. Занимающий такой пост человек, желая выслужиться перед хозяином, гарантированно доставит ему наше письмо.
  
   Вечером, того же дня, Игорь сидел в кабинете председателя районного управления социальной защиты населения. Представитель кандидата в президенты несколько раз внимательно перечитал короткое письмо и, небрежно бросив его на письменный стол: спросил:
  
  
   - В чем тут проблема? - спросил он.
   - В том, что четыре сотни офицеров и прапорщиков будут переброшены в Россию. Их семьи останутся тут, так как жилья там для нас нет, и вскоре его не построят. Есть вероятность, что из-за долгой разлуки и бытовой неустроенности некоторые из семей распадутся.
   Глаза собесовца выражали пустоту. Было очевидно, что тема развала семей и бытовой неустроенности его не волнует. Игорь лихорадочно искал аргументы, которыми он мог бы задеть маленького начальника за живое. Людкина идея - говорить с социальным работником о людях, явно не работала.
   - Кроме того, что Украина потеряет квалифицированных специалистов, она также потеряет дорогостоящую авиатехнику, - сказал Попов.
   - Сколько стоит ваша авиатехника? - нехотя поинтересовался председатель.
   - Точно я не могу сказать, но думаю, что сотни миллионов долларов. Самолеты все почти новые.
   - А можно ли ваши самолеты-заправщики применять в народном хозяйстве?
      - Конечно. Необходимо только вынуть из грузового отсека два топливных бака и вози себе народно-хозяйственные грузы.
      - И сколько такой самолет может перевезти?
      - Тридцать тонн, на несколько тысяч километров
      - Ты меня убедил, - сказал чиновник.
     Он позвонил по телефону в Киев и попросил соединить его референтом будущего президента. Зачитав письмо одному из секретарей кандидата, он кратко рассказал ему о том, что услышал от Игоря.
   Киевский чиновник изъявил желание поговорить с летчиком лично.
      - На сколько точна Ваша информация? Не слухи ли это? - спросил референт.
      - К нам приезжал начальник штаба Военно-Воздушных Сил России из Москвы. А на следующий день моя жена печатала совершенно секретный приказ о нашем перебазировании.
      - Передай председателю, пусть пришлёт мне твое письмо по факсу. И вот ещё что, запиши мой телефон. Если полк получит приказ на взлет до первого декабря, сразу звони мне лично.
      - А если мы получим приказ после первого? - спросил Игорь.
      - А после первого мы вас никуда не выпустим, - голос референта звучал уверенно, и Игорь понял, что его Киевский собеседник на голову умнее местного председателя собеса.
   
      Старший лейтенант Попов шёл домой и думал:
   "Интересно, с какого уровня гражданские начальники перестают думать о людях и берут в расчет только экономическую целесообразность? В армии эта граница лежит между командиром полка и комдивом. Командир полка ещё видит людей и пытается, в меру своих сил, решать их проблемы, а комдивы уже решают только поставленные высшим командованием задачи и на людей им плевать. На сегодняшнем примере можно сделать вывод, что у гражданских этот водораздел лежит на уровне района. Председатель колхоза ещё печется о конкретном колхознике. А руководителю районного масштаба уже не до людей. Даже если он по долгу службы призван заниматься ими. Как, например, председателю комитета по социальному обеспечению"
   
      Сразу же после утреннего построения полка Попова вызвал к себе командир.
      - Я слышал, что ты вчера подписи собирал, - издалека начал полковник.
      - Собирал.
      - Отправил письмо?
      - Отправил.
      - Надежным путем?
      - Через доверенного представителя избирательной кампании будущего президента.
      - Ну что же, теперь молись. Если нас не выдернут отсюда, будешь героем, а если выдернут, то пойдешь по трибунал, вместе с Петровой.
   
      На втором месте после посещения штаба ВВС в Москве генерал Герасимов не любил находиться в медицинских учреждениях. Будучи абсолютно здоровым мужчиной, он считал это время выброшенным из жизни. Однако, всю следующую неделю комдив провел в окружном военном госпитале в тридцати километрах от Киева, в небольшом живописном городке Ирпень.
     
   Раз в три года каждый военный летчик, достигший тридцати пяти лет, должен был проверять свое здоровье на углубленной врачебно-летной комиссии. Окружных госпиталей в Украине было четыре.
   Весь летный состав знал, что в Харьковском Краснознаменном госпитале комиссию можно было пройти, будучи слепым, глухим, безруким или безногим. Достаточно было вручить терапевту бутылку коньяка и рядовой летчик, с язвой луковицы двенадцатиперстной кишки, получал заключение врача - "Здоров".
      Условия жизни в госпитале были ужасными. Офицеры и курсанты местного летного истребительного училища жили совместно в десятиместных палатах. Построенное в конце 19 века медицинское учреждение не ремонтировалось более пятидесяти лет.
   Серо-зелёные обои на стенах в коридорах и палатах вздулись пузырями, а под высокими потолками, в стыках между листами, клейстер высох, местами покрылся плесенью, а местами обсыпался. Квадратные плитки линолеума на полу держались на пятачках акрилового клея и поэтому уголки их либо смотрели в потолок, либо были уже давно оторваны домашними тапочками временных постояльцев госпиталя. Горячей воды в госпитале не видели по полгода. Городская система водоснабжения отключала её на всё лето и подключала обратно, только с началом отопительного сезона.
   Харьковский окружной госпиталь выбирали только ограниченные в деньгах глубоко больные летчики.
     
   Во Львовском военном госпитале тоже можно было пройти комиссию в любом состоянии здоровья. Но в отличии от Харькова, западенцы предпочитали брать деньгами, а не подарками. С небольшой разницей то же самое можно сказать и об Одесском госпитале. Отличие было лишь в суммах взяток. Южане были значительно наглее львовян, и расценки у них были выше.
  
   Если же летчик считал себя совершенно здоровым и хотел отдохнуть недельку в великолепных условиях - он выбирал Ирпень. Здесь врачи взяток не брали, а условия жизни были царскими.
  
   Герасимову не нужно было покупать для врачей коньяк или копить деньги. Красавец генерал был совершенно здоров. В свои сорок восемь лет он мог бы быть низеньким, толстеньким, с большой лысиной на голове и мешками под глазами. Он мог быть какой угодно, лишь бы держал в узде подчиненных и хорошо летал сам. Но Герасимов был больше похож на пехотного украинского генерала Лопату или даже на российского генерала воздушно-десантных войск Грачева. Александр Иванович был гораздо выше среднего роста, имел широкие плечи, сильные руки и густые кудрявые волосы.
   Когда он три года назад проходил здесь же врачебно-летную комиссию, медицинские сестры ссорились между собой из-за ночных смен. Каждая из них хотела посидеть за столиком дежурной по отделению хотя бы одну ночь, за неделю пребывания Герасимова в генеральской палате. Знали девочки, что Александр Иванович обязательно выйдет прогуляться ночью по коридору и заведет с сестричкой разговор о самолетах, полетах, о воздушных и наземных приключениях. Прервав свой рассказ в самом интересном месте, он предложит дослушать его в палате.
   "Под коньяк и рассказывается и слушается лучше" - говорил Герасимов девушкам, но к теме разговора никогда не возвращался. После первой рюмки благородного напитка генерал предлагал девушкам раздеться. Эти предложения скорее напоминали приказы, но всегда воспринимались с радостью. Переспать с Герасимовым среди медсестер считалось честью. То, что генерал был женат, в расчет никто из них не брал. Каждая верила в сказку о Золушке и старалась в постели, как только могла, надеясь остаться надолго в памяти Герасимова.
   "А вдруг он через неделю вспомнит обо мне и увезет с собой в своей "тридцать первой Волге" - думала каждая очередная сестричка.
   
   В этот раз все происходило по-другому. В ночь с понедельника на вторник генерал проспал как солдат первогодка. Весь следующий день он провёл на осмотрах кабинетах у врачей и лабораториях сдавая анализы, а вечером к нему с большой продовольственной сумкой приехала дочь.
   Красивая стройная блондинка, одетая по последней моде, стояла в дверях отделения и ждала своего папочку.
  
   - Дочь? Ко мне? - удивился Герасимов, когда медсестра доложила ему о гостье.
   Генерал надел байковый коричневый халат и следуя за сестричкой вышел в длинный коридор.
   - Верка, - обрадовался он, увидев официантку. - Проходи ко мне, дорогая.
   Вера подняла свою тяжелую сумку и прошла в генеральскую палату.
   - Я тебя не видел целых три дня и очень соскучился, - оторвав губы от длинного поцелуя, распрямляясь сказал Герасимов. Невзирая на то, что Вера была в высоких кожаных сапогах на десятисантиметровой шпильке, она всё равно была на полголовы ниже генерала.
   - Ты как сюда добралась?
   - На такси. Водитель ждет меня за воротами госпиталя.
   - Пусть ждет. Я тебя оставить здесь не смогу, но и скоро не отпущу.
   - А я и не тороплюсь. Я тебе кое-что из еды привезла, - она расстегнула молнию на сумке и выложила на стол сухую финскую колбасу, голландский сыр, две бутылки коньяка и, три баночки черной икры и несколько плиток шоколада.
   - Верочка, - взмолился генерал. - Меня тут хорошо кормят.
   - Я у тебя в летной столовой работаю и знаю, как тебя кормят. Это запас на всякий случай, вдруг гость какой-нибудь важный к тебе заскочит. Будет чем товарища угостить.
   - Ты для меня самый дорогой гость, - сказал Герасимов, снимая с Веры кожаную куртку.
   - Я, это удовольствие, а ты, в перерывах между удовольствием, еще и делами занимаешься. Не так ли?
   - Так, - смеясь, ответил Герасимов. - Но все с меньшим интересом.
   - Саша, ты помнишь, - стягивая через голову связанный из ангорской шерсти свитер, продолжала Вера. - В пятницу, в ресторане, ты говорил, что хочешь встретиться со своим бывшим сослуживцем?
   - Помню.
   - Так вот, вместо того чтобы ехать к нему в штаб округа, где вам все равно не дадут спокойно поговорить, пригласи его сюда, - она расстегнула пуговицы на боку юбки и повернулась к Герасимову спиной. - Расстегни пожалуйста застежку на бюстгальтере. Налей ему коньячку, - без перехода продолжила Вера. - Вспомните о былых подвигах, поговорите о сегодняшних проблемах, - она сняла с себя нижнее белье и улеглась под казенное госпитальное одеяло. - А главное, обсудите завтрашний день. Здесь твой друг будет с тобой откровенней. Ты сможешь узнать все штабные новости из последних рук.
  Герасимов в халате стоял посреди палаты и слушал Веру. Она лежала, заложив руки за голову, и её упругая грудь была похожа на два холма с крутыми склонами.
   - Определенно твое место в моем штабе. Я тебе стул прямо возле моего рабочего стола поставлю. И дам тебе должность - личный, тайный советник.
      - Дай мне немного тепла своего сердца. А то я тут одна под одеялом начинаю замерзать.
   
  
  
   
  Глава четырнадцатая
   
  30 октября 1991 года. Ирпень.
   
      В среду утром начальник лабораторного отделения госпиталя положил на стол генерал-майора медицинской службы рапорт о результате анализа крови генерала Герасимова. Начальник госпиталя прочитал заключение и побледнел. После минутной паузы он спросил начальника отделения:
      - Ошибки быть не может?
      - Нет, мы брали кровь дважды. В понедельник и во вторник.
      - Кто знает об этом?
      - Лаборантка, я и Вы.
      - Предупреди её, что это исключительно секретная информация. Никому ни слова, в том числе генералу Герасимову.
      - Что писать в заключении комиссии.
      - "Здоров".
      - Но ведь это не так.
      - Не нам решать. Я пошлю рапорт об этом, он положил руку на лист с результатом анализа, - на самый верх. Пусть они поищут "красивые" слова для разговора с ним.
   
      Вечером того же дня Герасимов принимал у себя гостя. Заместитель начальника штаба авиации Киевского военного округа с радостью принял предложение выпить по "пять капель" коньяка со своим бывшим командиром. Около часа над столом витали фразы: "А помнишь, у нас в Моздоке был...?" но чаще: "А помнишь, у нас была...?".
      - Что мы все прошлом говорим? - Герасимов налил по полной. - Как будто помирать собрались. Рассказывай лучше, что нового у тебя в штабе.
      - Много движения вокруг. Штаб округа будет базой для создания штаба министерства обороны.
      - Открываются перспективы для роста.
      - Да, тем более что министром обороны будет командующий восьмой воздушной армией генерал-полковник Трофимов
      - Хорошая новость. За такую новость не грех и выпить.
   
      Они посидели ещё над одной бутылкой, и в девять вечера полковник уехал в Киев, а Герасимов позвонил командующему 8-й воздушной армии.
      - Добрый вечер, Николай Григорьевич. Это Герасимов.
      - Добрый вечер, Александр Иванович. Чем обязан Вашему звонку?
      - Николай Григорьевич, извините за столь поздний звонок. Мне нужна Ваша поддержка.
      - Ты где сейчас?
      - В госпитале.
      - Чем я могу тебя поддержать? С медсестрами, что ли, справиться, не можешь?
      Герасимов проглотил плоскую шутку генерал-полковника и ответил:
      - Я получил приказ подготовить дивизию к перебазированию в Горьковскую область.
      - Я это уже знаю. Читал письмо от твоих летчиков.
      - Какое письмо?
      - Я вижу, ты не в курсе, что у тебя в дивизии делается.
      - Я третий день в окружном госпитале, в Ирпене, на ВЛК.
      - Ладно, не оправдывайся. Твои пилоты просят защиты у будущего президента Украины. Не хотят они, понимаешь ли, служить в России.
      - Я звоню по тому же поводу.
      Генерал-полковник Трофимов промолчал в ответ. Он ждал, что скажет Герасимов.
      - Николай Григорьевич, не мне Вам объяснять в каком положении я оказался. Мне нужна Ваша поддержка. Давайте сделаем так, я своих летчиков защищу сам, а Вы если понадобиться прикроете меня.
      - Так ты, как я понимаю, тоже в Россию не хочешь.
      - Нет. Не хочу.
      - Гора с плеч. Я планировал встретиться с тобой после Октябрьских праздников и обсудить твое будущее и будущее твоей дивизии в составе вооруженных сил независимой Украины. Считай, что мы встретились и поговорили. В декабре после моего официального вступления в должность министра обороны я предложу тебе на выбор несколько хороших должностей. Пока не скажу каких. Пусть это будет сюрпризом. А ты, пока, спокойно проходи врачебную комиссию и за Москву не переживай, ничего они тебе не сделают.
      - Спасибо, товарищ генерал-полковник.
      - Ладно тебе. Мы же летчики. Своих в беде не бросаем. Спокойной ночи Александр Иванович.
   
   2 ноября 1991 года. Ирпень.
  
      В четверг вечером в гости к Герасимову опять приехала Вера. Генерал был в прекрасном настроении. Он рассказал девушке о встрече с бывшим сослуживцем и разговоре с будущим министром обороны. Они выпили бутылку вина, провели час в постели, и Вера мысленно попрощалась с Александром Ивановичем навсегда. А он, проводил её до ворот госпиталя и, когда она садилась в такси, пообещал приехать в Белую Церковь сразу же после Октябрьских праздников.
      - Верочка, следующую неделю я должен буду провести в Прилуках. Много неотложных дел накопилось. Как только разгребу их, тут же примчусь к тебе.
      - Будь осторожен на дорогах. Я тебя буду с нетерпением ждать.
   
     3 ноября 1991 года. Прилуки.
   
    После обеда, в воскресенье, получив на руки заключение врачебно-летной комиссии "Здоров. Годен, без ограничений, к полетам на сверхзвуковых самолетах" генерал выехал из Ирпеня в Прилуки. Когда он прибыл в штаб дивизии, в нем, несмотря на поздний вечер, царила рабочая атмосфера. Офицеры и прапорщики ходили по коридорам с бумагами в руках, собирали служебные документы в картонные ящики, тихо переговаривались в кабинетах, обсуждая предстоящий перелет в Правдинск.
  
   "Совершенно секретный" приказ был давно известен всем военнослужащим полка, членам их семей, рыночным торговкам, работникам завода пластмассовых изделий, табачной фабрики и завсегдатаям дискоклуба "Европа". Всем им было жаль 184-й бомбардировочный полк. Они не задумывались о том, что с улиц города исчезнут праздно шатающиеся пьяные лётчики, всегда готовые прицепиться к их дочерям, они понимали, что с уходом полка городской бюджет Прилук лишится солидного дохода и многие горожане потеряют рабочие места.
   
   Генерал быстро шёл по коридору одноэтажного здания штаба и улыбался. Он знал то, что ещё никому было неизвестно. Герасимов принял решение: ДИВИЗИЮ В ВОЗДУХ НЕ ПОДНИМАТЬ. Ни под уговорами, ни под угрозой.
   
   "Зря я вещи в Узине собрал. Мне их следует собрать в Прилуках. Здесь я летать больше не буду. Да и никто не будет. Бомбардировщики пусть на земле ржавеют, захочет Россия их иметь, выкупит у Украины, а не захочет, то и не надо. Мое будущее в министерстве обороны. А если не назначат на хорошую должность в Киеве, то мне и в заправочном полку будет хорошо. Верочка у меня есть, самолетов в Узине достаточно, что еще на старости лет летчику надо. Выкинем из самолетов топливные баки и переоборудуем Ил-78-е в транспортные самолеты. В Африке для нас всегда работа найдется. В каком ни будь Конго или Заире грузы для черных братьев возить"
   Зайдя в кабинет, Александр Иванович позвонил председателю Черниговского исполнительного комитета.
   - Семёныч, это Герасимов. Слушай, у меня тут серьезные политические события надвигаются. Ты не мог бы организовать бригаду тележурналистов ко мне в гости, ну и газетчиков, хотелось бы несколько человек. Тех, что побойчее.
   - Добрый день, генерал. Что за события? Поделись новостью.
   - Пока сказать не могу. Военная тайна. Через пару дней узнаешь, обещаю.
   - Мне их от исполкома в командировку оформить?
   - Нет, не надо. Я их в военной гостинице поселю, кормить буду в летной столовой, и командировочные им моя финансовая служба выдаст. Так что, все расходы за мой счет.
      - И коньяк.
      - Ну да, конечно. И коньяк, тебе.
   
      После разговора с областным руководителем генерал вызвал к себе командование 184-го полка.
      - Товарищи офицеры, я принял решение дивизию на перелет не поднимать.
      - Слава богу, - сказал командир полка полковник Валерий Горголь. - Первым приму присягу на верность Украине и дослужу спокойно.
      Лицо заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина, пришедшего на совещание вместе с руководством полка, помрачнело.
      - Командир, - сказал он. - А как же приказ? А присяга? Можно ведь и под суд военного трибунала загреметь.
      - Я присягал государству, которого уже нет. А приказ? Он неправомочный. С двадцать четвертого августа мы служим на территории независимой Украины. Сейчас идет формирование нашего министерства обороны. И я не открою вам большой секрет, если скажу. Что не позже, чем через месяц мы будем иметь свою армию, военно-воздушные силы и флот. И кстати, правильно заметил Горголь, свою присягу.
      - На украинском языке? - спросил заместитель комдива.
      - А почему бы и нет? И трибуналом меня не запугаешь. Я Советскую Родину не предавал. Её предали те, кто заседал в Беловежской Пуще. Пусть они опасаются трибунала. А если не дождутся, то их осудит история. Решение мое окончательное. Объявите об этом личному составу. Кто с ним не согласен и хочет служить в России, пусть едет в Москву, в штаб авиации, ходатайствовать о трудоустройстве. Николай Петрович, - генерал обратился к начальнику штаба полка, - дайте распоряжение строевому отделу выписывать проездные документы в Москву и отпускные билеты сроком на одну неделю, всем желающим офицерам и прапорщикам.
   - А самолеты? - полковник Воронин не мог смириться с вопиющей несправедливостью. - Стратегические бомбардировщики умрут на украинской земле. Здесь им негде будет летать. Погибнет такая замечательная техника. Лучшая из того, что мы построили за всю историю развития авиации. Самолёты не выработали и десяти процентов своего ресурса. Некоторые из них и ста часов не налетали. А аэродромы? Они зарастут сорняком. Великолепные взлетно-посадочные полосы, два с половиной метра бетона в глубину. На них космический корабль "Буран" мог сесть.
   - Товарищи офицеры, послушайте меня, пожалуйста. Не всё так мрачно как вам кажется. По прогнозам международной ассоциации аэропортов в ближайшие двадцать лет товарооборот на воздушных коридорах Европа - Азия и Балтика - Черное море увеличится на шестьдесят процентов. Это породит спрос на новые транспортные развязки. На отрезке, например, между Варшавой и Москвой есть потребность в двух-трех аэродромах. По подсчетам иностранных специалистов, английских, в частности, у Украины самый высокий в мире коэффициент транзитности - три и одиннадцать сотых. Второй показатель у Польши - два и семьдесят две. И Польша от этого получает в год четыре миллиарда долларов, а Советский Союз ни копейки. Украине будет под силу подставить свое плечо и получить хотя бы половину этой суммы, используя эти аэродромы для тяжелых транспортных самолётов. А, что до бомбардировщиков, то если они очень будут нужны России, то найдется политическое решение и по ним, - ответил Герасимов. - К твоему сведению, планировалось построить сто таких машин. Так, что, если восемнадцать постоят на территории Украины, ничего страшного с Россией не произойдет. Я смотрю, ты хочешь ещё полетать на них.
      - Да, - твердо ответил полковник.
      - Не сочту за предательство, если ты прямо сейчас позвонишь командующему ВВС и сообщишь о моем решении. Заодно и баллов для себя наберёшь, этим звонком, - Герасимов пододвинул черный, без наборного диска, телефон прямой связи со штабом ВВС к краю стола.
      Сорокалетнего полковника дважды уговаривать не пришлось.
   
  
  Глава пятнадцатая
   
  4 ноября 1991 года. Прилуки.
   
      В субботу утром в гарнизон приехала группа журналистов из Чернигова. Генерал встретил их в вестибюле штаба дивизии и лично проводил в свой кабинет. Газетчики расселись на стульях перед командирским столом, достали из карманов диктофоны и блокноты и приготовились выслушать сенсационную новость.
      - Можете спрятать свои ручки и магнитофоны обратно в портфели и карманы. Сегодня вы записывать ничего не будете. Я лишь кратко ознакомлю вас с целью вашего приезда. Главные же события развернуться здесь в ближайшие два дня, - генерал коротко рассказал журналистам о полученном из Москвы приказе.
      - А где же сенсация? - спросил репортер "Вечернего Чернигова". - То, что Москва хочет подобрать все лакомые кусочки известно всем и давно. Это новость на сенсацию не тянет, так не более чем на одну строку на третьей полосе в любой газете.
      - Сенсация заключается в том, что я отказываюсь перемещать дивизию в Россию и завтра, крайний срок послезавтра, сюда прилетят высокопоставленные московские чиновники, которые уговорами или угрозами попытаются изменить моё решение.
      - Это уже пахнет скандалом. Если все произойдет так, как Вы говорите, то будем считать, что мы не зря сюда приехали.
      Журналисты переглядывались между собой. Открытого неповиновения приказу, на таком высоком уровне, вооруженных силах страны ещё не было. Симпатичная шатенка, корреспондент "Черниговской правды" тихо шепнула своему коллеге из "Вечернего Чернигова".
      - Нас тут расстреляют из пулемётов вместе с этим сумасшедшим генералом.
      - Если меня положат в один гроб с тобой, то я согласен, - также тихо ответил газетчик и мечтательно улыбнулся своей шутке.
      - А снимать вашу встречу нам разрешат? - спросил телеоператор областного телевидения.
      - Здесь я всё разрешаю и запрещаю, - ответил Герасимов. - И, если я вас сюда пригласил, значит, будете снимать все. И то, как меня будут крыть трехэтажным матом, и то, как будут стучать по столу кулаками и топать от злости ногами. Чтобы не пропустить этот исторический момент с утра понедельника вы должны находиться в гостинице и быть в готовности "номер один".
      - Это звучит очень по-военному, только нам не мешало бы знать, что это значит? - спросила симпатичная шатенка. - Мы должны быть всё время одетыми, или нам иногда можно раздеваться?
      - Под готовностью "номер один", - пояснил генерал. - Подразумевается готовность в течение тридцати минут. Если Вы успеете за тридцать минут одеться, то можете иногда раздеваться. А если не успеете одеться за пол часа, то позвоните мне. Я приеду и помогу.
      Журналисты одобрительно закивали головами и каждый про себя подумал, что он тоже готов помочь девушке собрать с пола разбросанную второпях одежду.
      - Лучше придите помочь раздеться, - ответила молодая женщина
      - Ты уже мне это обещала, - под дружный смех мужчин возмутился корреспондент "Вечернего Чернигова".
      - А до понедельника что мы должны делать? - спросил телеоператор.
      - Прогуляйтесь по городу. Сходите в Спаса-Прилуцкий монастырь, осмотрите церковь Святого Николая Чудотворца, вечером можете заглянуть на танцы в клуб обувной фабрики имени "Восьмого марта". Город хоть и маленький, всего семьдесят тысяч жителей, но развлечься здесь есть где, - по голосу Герасимова чувствовалось, что генерал знает тему.
   
   
  
  
  6 ноября 1991 года. Москва.
   
      В понедельник утром командующий Военно-Воздушными Силами России позвонил министру обороны и рассказал о докладе заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина.
      - Назревает большая проблема, товарищ маршал авиации, - сказал Толкачев. - Неожиданный бунт генерала Герасимова ставит под удар все наши планы, связанные с развитием стратегических сил.
      Шапошников прекрасно понимал, насколько серьезна создавшаяся ситуация. Потеря половины сверхзвуковых бомбардировщиков могла стоить ему министерского кресла. Выслушав генерал-полковника, маршал посмотрел на макет Ту-160-го, стоящий у него в книжном шкафу и сказал командующему ВВС:
      - Вылетай сегодня же в Прилуки. Разберись на месте, что это Герасимову взбрело в голову. Пообещай ему любую должность в Москве, скажи, что я подписал приказ о назначении его командующим авиации округа.
      - Какого округа? - уточнил генерал-полковник.
      - Любого, какой захочет. Название он впишет сам. От московского до дальневосточного. Можешь пообещать ему дипломатическую работу. У нас два десятка вакантных должностей военных атташе. Зашлем в любую точку мира. Короче, обещай что хочешь. Лишь бы он посадил 184-й полк в Правдинске. А потом я с ним поговорю. Я такого демарша ему не прощу. Ты меня понял?
      - Так точно, - Толкачёв кивнул головой.
      - Тогда вылетай. Я не сомневаюсь, что тебе удастся его переубедить, - в голосе Шапошникова легко улавливались угрожающие нотки.
   
   На стоянке прилетающих самолетов аэродрома Прилуки командующего ВВС России встречало все руководство дивизии и 184-го полка во главе с генералом Герасимовым.
   Толкачев смотрел на них через стекло самолетного иллюминатора и не верил своим глазам. Под крылом Ан-24-го его ждали люди, беспрекословно подчинявшиеся ему много лет. Командующий смотрел на старших офицеров и думал:
   "Сегодня они открыто отказываются повиноваться. Последний раз подобное случилось в Российской армии в 1917 году. Тогда императорская армия вышла из подчинения, и империя погибла, унеся с собой в огне гражданской войны более десяти миллионов сограждан. Надеюсь, в этой революции кровь сограждан не прольется. Хотя кое-кто заслуживает пулю в лоб"
  
   Из кабины пилотов вышел командир экипаж и доложил, что винты остановились и самолётный трап опущен.
  
   - Ждите меня в самолете. Больше часа наша беседа не продлиться, - сказал командующий летчику.
   Не поприветствовав ожидающих его офицеров, генерал-полковник быстрым шагом прошёл мимо вытянувшейся в струнку шеренгой в серых каракулевых папахах и сел в служебную "Волгу" Герасимова. До штаба дивизии генералы доехали молча. На пороге здания командующий приказал собрать руководящий состав в кабинете комдива.
  
   - Я уже распорядился собраться всем в актовом зале. У меня в кабинете будет тесновато, - ответил Александр Иванович.
   - Хорошо, - заметно раздражённо ответил командующий и коротко добавил. - Веди.
   
   К удивлению генерал-полковника, в актовом зале штаба дивизии было многолюдно. В дополнение к десятку старших офицеров, генералов ожидало восемь гражданских лиц.
   - Кто эти люди? - спросил Толкачев Герасимова.
   - Пресса, - коротко ответил генерал.
   - Какая к черту пресса? Ты что? Мы тут собрались решать совершенно секретные вопросы государственной важности, а ты газетчиков пригласил?
      - И телевизионщиков тоже, - игнорируя раздраженный тон командующего, ответил Герасимов
      - Так ты из совещания шоу устроить собираешься? Я прилетел обсудить план выполнения секретного приказа, а ты гражданских лиц на объект министерства обороны впустил? Эго преступление.
      - Приказ, присланный Вами три недели назад, давно не является секретным. Восемьдесят процентов летного состава полка самолётов-заправщиков подписали письмо-обращение к президенту Украины о недопущении перелета нашей дивизии, - громко сказал Герасимов.
      - Какому президенту? В Украине нет никакого президента, - не сдерживая гнев, сказал командующий.
      - Нет, так будет. Очень скоро будет. Через двадцать два дня, - ответил Герасимов.
      - Хорошо, забудем на время о заправщиках, - генерал-полковник сел за стол лицом к офицерам и журналистам. - Я прилетел сюда выяснить, почему была приостановлена подготовку бомбардировочного полка к перелёту на аэродром Правдинск? Почему Вы, товарищ генерал, отдали приказ, отменяющий приказ старшего начальника? Или Вам свобода надоела?
      - Ваш приказ, товарищ командующий, не имел юридической силы с момента его подписания. И Вы прекрасно об этом знали сами. Беловежское соглашение, подписанное первыми секретарями коммунистических партий трех братских республик, оговаривает, что все материальные ценности, находящиеся на момент подписания этого документа на территориях вновь образованных государств, будут принадлежать этим государствам. Авиационная дивизия имеет большую материальную ценность. И поэтому она останется в Украине.
      - Одумайтесь генерал. Вас ждет блестящая карьера командующего авиации округа в России. Приказ о Вашем назначении уже подписан министром обороны. Естественно, Вам будет сразу же предоставлена четырехкомнатная квартира в Москве.
      - У меня есть квартира в Киеве. И должностью командира дивизии я вполне доволен.
      Телеоператор, снимавший весь диалог на камеру, сказал коллеге:
      - Как сказал а? Сила.
     - Тихо, я записываю, - показал на диктофон сидящий рядом с ними журналист "Киевских ведомостей".
      - Значит, Герасимов, Вы приняли окончательное решение? - вставая из-за стола, спросил генерал-полковник.
      - Да.
      - Что же. Мы передадим Ваш ответ в военную прокуратуру. Я думаю, что они с удовольствием воспользуются возможностью обсудить с Вами Ваше решение.
      - Не пугайте, товарищ генерал-полковник. Я военной прокуратуры России не боюсь. Я служу на территории Украины.
   - Я тебе, Герасимов, больше не товарищ, - зло ответил закипающий от ярости командующий ВВС. - Теперь ты для нас - гражданин Герасимов.
      Эти слова он произнёс, вставая из-за стола, после чего спешно вышел из актового зала и в комдивовской "Волге" уехал на аэродром.
  
   Вернувшись в Москву, генерал-полковник Толкачев позвонил министру обороны:
   - Виктор Сергеевич, извините, что порчу предпраздничное настроение, но Герасимов категорически отказался поднимать дивизию в воздух.
   - Предатель, - коротко сказал маршал и повесил трубку телефона.
   
   В девять часов вечера, во всех квартирах, где был включен телевизор, заиграла бравурная музыка марша из сюиты Георгия Свиридова "Время вперёд!" на голубых экранах телевизоров закрутился земной шар, из Москвы, обозначенной на нем красной звездочкой, вылетела ракета, земля провернулась на своей оси, и ракета упала на Америку. Из глубины экранов выросли буквы "ВРЕМЯ". Нина Бодрова и Игорь Кириллов, подробно рассказали согражданам о хороших новостях, пришедших со всех концов необъятной России, заострили внимание россиян на плохих новостях пришедших из-за рубежа и передали слово своему киевскому корреспонденту. Сергей Шеремет поведал телезрителям о том, как готовится встретить очередную годовщину Октябрьской революции Украина, и в заключении добавил:
      - Завтра, в военном параде, по центральной улице столицы Украины, стройными колоннами пройдут войска и боевая техника суверенной страны. Молодое государство быстрыми темпами строит свои вооруженные силы, неотъемлемой частью которых будет стратегическая авиация.
     
   После этих слов режиссеры программы показали сюжет, записанный в Прилуках черниговскими тележурналистами. Диалог Герасимова с командующим ВВС России прошел в эфире без комментариев.
   
      Камерон не досмотрел программу "Время" до конца, его не интересовали ни новости спорта, ни погода на завтра. Он выключил телевизор, вышел из здания посольства и пошел в сторону Арбата. Выпавший с утра снег подтаял и чавкал под ботинками, расползаясь кашицей в разные стороны. За спиной слышались шаги "тени". На офицера русской контрразведки Камерон не обращал внимания. Американский разведчик не оглядывался и не смотрел в витрины магазинов. "Хвост" его сегодня не волновал. МакКей зашел в ближайшее почтовое отделение, несколько минут постоял в очереди к междугородним телефонам-автоматам и позвонил в Белую Церковь.
      - Вера, это Вячеслав Кондратьевич, завтра, номер два.
      - Поняла.
     
   Как они и договаривались раньше, никаких лишних слов сказано не было. Только день отправления и номер поезда. Позвонив Вере, Камерон в сопровождении своей "тени" вернулся в посольство.
   
   Десятого ноября во дворце спорта "Олимпийский" был аншлаг. Давно ожидаемый успех российского теннисиста, на радость местной публики, закрывал международный турнир. Все сорок тысяч билетов были давно распроданы. В финале "Кубка Кремля" встречались две звезды тенниса: опытный турнирный боец - швейцарец чешского происхождения Якоб Хласек и молодой россиянин, талантливый феномен из Уфы - Андрей Черкасов. На кону стояло треть миллиона долларов и москвичам, заполнившим дворец спорта, очень хотелось, чтобы второй год подряд они достались их соотечественнику. Ожидалось присутствие самого президента России. По слухам он был не только любителем водки и женщин, но также обожал этот вид спорта.
  
   Автомобильная стоянка у "Олимпийского" была давно забита иномарками. Камерон включил сигнал поворота и направил машину прямо на сержанта ГАИ. Дипломатические номерные знаки камероновского "Мерседеса" произвели на сотрудника милиции должное впечатление. Он сказал невидимому напарнику несколько слов по рации и махнул МакКею жезлом - "Проезжай". Как только Мерседес освободил въезд на стоянку, у ног дежурного милиционера затормозила неприметная белая "пятерка".
      - Мест нет. Поворачивай назад, - грубо сказал сержант водителю "Жигулей".
      - Найди, - невозмутимо ответил тот и показал сержанту удостоверение сотрудника КГБ.
      Пока сержант говорил по рации из "Жигулей" вышел пассажир и скорым шагом пошел на стоянку VIP, к тому месту, где оставил машину Камерон. Не доходя до неё несколько десятков, метров офицер "наружки" увидел МакКея. Американец стоя в длинной веренице людей на вход во дворец спорта. Контрразведчик, ловко работая локтями и наступая на ноги неуступчивым болельщикам, быстро продвинулся в очереди и встал непосредственно за Камероном. Шаг за шагом продвигались они к входным дверям, толпа медленно вползала в огромное чрево самого большого крытого стадиона страны. В тот момент, когда американец предъявил свой билет контролеру, чекист едва заметным движением прицепил ему на пальто передатчик. Глубоко сидящая на голове спортивная шапочка, скрывала микрофон в ухе сотрудника контрразведки.
      - Сигнал идет, - услышал чекист.
      - Ваш билетик, - остановила его продвижение билетерша.
      - Одну минуточку, - принялся искать по карманам офицер.
      - Раньше приготовить не мог, - послышались из-за спины недовольные голоса теннисных болельщиков
      - Нашел, - радостным голосом сказал контрразведчик и показал женщине служебное удостоверение.
      Пока контролер медленно водила глазами по надписи "Беспрепятственный проход всюду" Камерон успел затеряться в толпе.
      - Я потерял визуальный контакт, - доложил офицер Седьмого управления КГБ.
      - Объект не двигается, находиться впереди тебя в тридцати метрах. Остановился. Стоит. Двадцать метров, десять, - по мере продвижения чекиста вперёд комментировал оператор. - Он перед тобой.
     
   Толпы болельщиков проплывали мимо молодого человека, тренированный взгляд быстро скользил по их лицам. Со стороны корта доносились звуки ударов ракетками по мячам. Претенденты на "Кубок Кремля" разминались, обмениваясь пушечными ударами.
      - Нет тут его, - тихо сказал молодой человек.
      - Оглянись. Должен быть. Прибор показывает, что между вами два метра.
      - Урна мусорная и пальто на ней. А его нет. Опять ушел.
      - Сними с пальто передатчик и выходи к машине, - сказал оператор.
   
      Камерон, бросив в урну свое пальто, обошел овал стадиона и вышел через служебный выход в сторону велотрека. Он сбежал по мраморной лестнице к автостоянке, нашел на ней "Москвич-412" салатного цвета с московскими номерами и поехал к Киевскому вокзалу. На привокзальной площади МакКей вышел из машины и направился к подземному переходу, ведущему к железнодорожным платформам. У перехода стоял пожилой мужчина и ел беляш. Жир капал на его темно-синюю болоньевую куртку. Как только американец прошел мимо мужчина бросил на ступеньки недоеденное тесто. Вытер руки о джинсы и направился к салатному "Москвичу".
     
   Камерон вышел на третью платформу. Скорый поезд номер два "Прага - Москва" прибывал на Киевский вокзал с минуту на минуту. Полковник не знал в каком вагоне приедет Вера, но был уверен, что девушка, выйдя из поезда будет стоять на месте до тех пор, пока он её не найдет. Так он ее инструктировал и до сих пор все его указания юная сотрудница выполняла четко.
   
      Получив вечерний звонок девятого ноября, Вера слегка заволновалась. То, к чему она так стремилась, было уже предельно близко.
   "Еще ночь в этой стране и завтра у меня начнется новая жизнь. Хорошо, пусть не завтра, пусть она начнется послезавтра. Жизнь, где я буду иметь все, что я хочу, а не то, что мне дадут. Жизнь, где я буду спать с кем хочу, а не с кем прикажут или кто больше заплатит. Жизнь, где у меня будет своя машина, своя квартира, а быть может и дом. Где не будет хамов и очередей, алкоголиков и попрошаек. В общем настоящая жизнь, которую я заслуживаю"
   Она уснула с мечтательной улыбкой на губах. Всю дорогу до Москвы она ехала в купе и молчаливо смотрела в окно. На расспросы спутников и предложения выпить по поводу пролетарского праздника Вера не реагировала.
     
   Поезд приближался к столице России. По мере замедления его бега молодую женщину все сильней охватывала тревога. Как и приказал Камерона - ни денег, ни документов она с собой не взяла.
   "Что я буду делать на вокзале, если он меня не встретит?"
   Однако, как только поезд въехал на станцию, тревожная мысль мгновенно улетучилась. Камерон стоял в самом начале платформы и увидев её лицо через окно купе, радостно помахал ей обеими руками.
   
   Едва проводница открыла дверь, девушка выпрыгнула из вагона и побежала к МакКею. Полковник обнял Веру, поцеловал в губы, как влюбленный после долгой разлуки, отстранил от себя и спросил:
      - Ты без вещей?
      - И без документов. Как учили.
      - Молодец. Пошли в машину.
   
   На платной, кооперативной стоянке Камерона ожидал микроавтобус "Форд-транзит". Его тёмно-серая краска в сумерках вечера казалась чёрной. Задние окна микроавтобуса были заклеены рекламными плакатами магазина автомобильных запчастей. МакКей сел за руль. Вера остановилась у передней пассажирской двери.
   - Садись в салон, - сказал ей Камерон.
   В салоне, за водительским креслом, находились ещё два ряда сидений. Девушка села непосредственно за МакКеем на широкий диван с двумя подголовниками.
   Пока "Форд" двигался в густом потоке автомашин в направлении кольцевой дороги, Вера рассказывала Камерону о своих последних встречах с генералом в госпитале. МакКей не обращал внимания на её болтовню, его мысли были сейчас далеки от Ирпеня, Узина и всей Украины в целом. Он старался не пропустить поворот с трассы на нужное ему шоссе, выбранное им накануне на карте Московской области. Миновав пост ГАИ, полковник посмотрел на Веру в зеркало заднего вида, подмигнул ей и сказал:
   - Раздевайся Верочка.
   В машине было тепло. Девушка быстро сняла с себя верхнюю одежду и в нерешительности посмотрела на МакКея.
   - Все снимай, - перехватив в зеркале её вопросительный взгляд, велел полковник.
   Вера привыкла подчиняться ему без долгих уговоров. Она разделась догола и с любопытством ожидала, что будет дальше. Камерон свернул с шоссе боковую дорогу, затем на ещё более узкую полосу асфальта и остановился в безлюдном месте. Вера обвила его за шею руками и шепнула:
   - Иди ко мне на мягкий диванчик.
   МакКей нежно поцеловал её руку чуть ниже локтя и ответил:
   - У нас для этого будет уйма времени за океаном. Сейчас нам не до этого. Тебя ждет самолет. Перейди за заднее сиденье, там лежат мешки с дипломатической почтой. Полезай в пустой. Я тебя как бандероль отправлю.
   Слегка удивлённая тем, что её отправят в США как бандероль, Вера неопределённо пожала плечами и оглянулась. За спиной, на полу микроавтобуса, лежало несколько заполненных холщовых мешков. Она нашла среди них пустой, разложила его на полу, присела в него на корточки и подняла края мешка до самого горла. Мешок был абсолютно новый и немного колол её обнаженное тело. Всё это время Камерон внимательно наблюдал за её движениями. Несколько раз, когда Вера, манипулируя с мешком, поворачивалась к нему особенно заманчивым ракурсом и у него появлялось желание всё же перебраться к ней в салон, но он сдержался. Увидев сморщенный носик девушки, недовольной неприятными ощущениями, Камерон успокоил её:
      - Потерпи, это ненадолго. Я тебя подвезу прямо к самолету. Положу на транспортерную ленту, и ты очутишься в багажном отделении "Боинга". Как только самолет взлетит, тебя немедленно достанут из мешка, оденут, накормят и уложат спать. Проснешься завтра уже в штатах.
     
   Камерон говорил, а Вера слушала его и держа двумя руками края мешка у самого подбородка. МакКей вышел из машины, открыл боковую дверь, взялся за края грубой ткани, поднял их выше макушки Веры и бечевкой завязал двойной узел на горловине над её головой.
      - Не волнуйся, - ощутив, что она содрогается от страха, попытался успокоить он девушку. - Всё будет хорошо.
      После этих слов он снова сел за руль и медленно поехал вперед по безлюдной дороге. Пока американский разведчик петлял по проселочным дорогам, жители Подмосковья заливали водкой салаты и голубцы, маринованные грибы и холодец, продолжая третий день праздновать победу пролетариата над вековым угнетением.
  
   Через несколько километров на пути "Форда" встретился небольшой мост с низким перилами. Быстрая речушка несла свои мутные воды на встречу с Москвой рекой. Она была не широка. Тем не менее, земснаряд углубил русло водотока, а это позволило сблизить берега и облегчить мостостроителям их задачу.
     
   Камерон остановил микроавтобус и открыл заднюю дверь.
      - Мы уже приехали? - тихо спросила Вера.
      - Молчи, ты ведь почта. Таможенники не далеко- ответил Камерон и поднял на руки мешок с девушкой.
     
   Пятьдесят шесть килограммов живого веса дались сорока шестилетнему полковнику с видимым усилием. Взвалив ношу на правое плечо, американец подошел к перилам моста. На секунду остановившись, он оглянулся по сторонам и бросил мешок в реку.
   Когда ледяная вода обожгла её тело Вера не успела вскрикнуть. От неожиданности она открыла рот и вдохнула мутную воду в легкие. Смерть наступила почти мгновенно. Мешок опустился на дно, и течение потащило Верино тело, переворачивая его на камнях. Брызги воды взлетели вверх и упали обратно. Камерон дождался, когда разбежавшиеся по воде круги окончательно исчезнут, и пошел закрывать задние дверцы "Форда".
     
   Фары легковушки осветили его в тот момент, когда он открыл водительскую дверь и собирался сесть за руль. Машина стояла неожиданно близко. Всего в двадцати метрах. "Как же я её не заметил? Видимо она подъехала с выключенными фарами. Значит это не спецслужба. Чекисты не дали бы бросить в реку мешок. Но тогда кто?" - мысли сменяли друг друга. "Сколько их в машине? Если один, то придется убрать и его, а если двое. Из-за этих фар ни черта не видно"
   Он прикрыл рукой глаза и стоял в ожидании.
   "Спокойно, Камерон. Главное не дергаться. Пусть покажутся, потом разберемся - что к чему"
   
      Из автомобиля вышел мужчина, лица его не было видно.
      - Добрый вечер, полковник МакКей. Свидетелей убираете? Не так ли? - Камерон сразу узнал голос своего недавнего попутчика.
      - Нет, любуюсь красотами ночного Подмосковья. Поздняя осень на дворе. Воздух здесь чистый.
      - Ну, да. А в мешке, который Вы случайно уронили в реку, были поздравительные открытки от сотрудников посольства их родственникам в США ко дню Ветеранов. Как же я сразу не догадался? У вас ведь завтра этот праздник отмечают? - иронизировал беглый капитан КГБ.
    - Что-то вроде этого, - тянул время МакКей.
   "Он один или с напарником? Жаль, что мне не видно его рук"
      - Садитесь в машину, и не делайте резких движений, - Виктор указал пистолетом на кабину микроавтобуса и подошёл к МакКею почти вплотную. - Застрелю без малейшего сожаления.
      - Не застрелите, - ответил Камерон и открыл водительскую дверь "Форда". Он наконец-то увидел пистолет в руке у старого знакомого. - Вам это сделать инструкция КГБ не позволит.
      - Я в этой системе больше не работаю. У меня теперь свои собственные инструкции, - обходя микроавтобус и держа на прицеле полковника ответил молодой человек.
      "Это приятный сюрприз. Значит ему лично что-то нужно от меня. И провалом нашу встречу называть пока рано"
      Виктор сел на заднее сиденье и убрал пистолет в карман.
      - Куда едем? - спросил Камерон, выезжая на шоссе.
      - В Ваше посольство.
      - Вы случайно не перейти на нашу сторону планируете?
    - Планирую, но отнюдь не случайно.
      - Неужели, после того как Вы меня потеряли в Киеве, Вас вышибли из органов?
      - Заткнитесь. Вас это не касается. Вы ведь военный разведчик. Узкий специалист. Ввезите меня на территорию посольства, а там я буду говорить с сотрудниками ЦРУ.
      - Скажите Виктор, а как Вы меня выследили?
      - Я видел, как за Вами шла наша "наружка" и шел от посольства за ними. А когда Вы встали в очередь на вход в "Олимпийский" я встал в параллельную, а не в ту же, что и Вы. И пока мой бывший сослуживец разыгрывал из себя безбилетного болельщика, я шел за Вашей спиной. И трюк Ваш, с пальто, я помню ещё со времён поездки в Киев. Ну, а дальше, я только ждал, что Вы сделаете с девушкой. За что Вы её так? - Виктор рассмеялся. - Поделитесь, я никому не скажу.
      Камерон слушал Виктора и думал о том, как ему поступить с этим молодым чекистом.
   "Конечно, я могу заработать несколько баллов, привезя его с собой. В моем личном деле сделают запись о удачно проведенной вербовке вражеского спец. агента. Но там же внесут, причем красной строкой, несанкционированную ликвидацию девушки, и что перевесит в конечном счете сказать сейчас трудно. Нет. Рисковать карьерой не стоит. Нужно подчищать за собой. Везти этого парня в посольство к нашим нельзя"
   
      - Ложитесь на пол, - сказал Камерон Виктору.
      - Зачем? - насторожился молодой человек.
      - Где Вы думаете, меня ждут офицеры наружного наблюдения?
      - У "Олимпийского" там, где Вы оставили посольскую машину.
      - Это те, которые меня потеряли. А их товарищи стоят по обе стороны Садового кольца. Метрах в двухстах от посольства. И пока морские пехотинцы, из посольской охраны, будет выяснять, почему я въезжаю в посольство на машине с московскими номерами, Вас, с заднего сиденья, вытащат Ваши же ребята. Так что ложитесь, и не спорьте со мной.
      Виктор взял в руку пистолет и лег на пол поперек микроавтобуса. Лежа на грязном ковровом покрытии "Форда" он внимательно следил за движениями Камерона. МакКей спокойно вел машину и не выказывал никаких внешних признаков беспокойства. Виктор мог видеть только правую руку американца, его правое плечо и часть головы. Со своего места он не мог увидеть, как Камерон сунул левую руку в правый нагрудный карман пиджака и снял пистолет с предохранителя. Московская кольцевая дорога осталась в нескольких сотнях метрах позади. МакКей сбавил скорость перед светофором. Машина остановилась. Виктор напрягся и направил пистолет в голову МакКея. Казалось, что американец не обращает на лежащего офицера внимания. Он выжал сцепление, переключил передачу и плавно покатил микроавтобус в потоке машин. Виктор расслабился и опустил пистолет. МакКей прореагировал на это движение мгновенно, не вынимая левой руки из-под правой подмышки, он дважды выстрелил в контрразведчика. Обе пули попали Виктору в грудь. От боли он прогнулся, издал хриплый звук и потерял сознание. Развернув микроавтобус на первом же перекрестке, МакКей снова устремился за город. Сперва он решил сбросить тело Виктора в том же месте, где недавно утопил Веру, но посмотрев на зеленые цифры электронных часов Камерон передумал:
   "Так я до утра буду топить этих русских. Много им чести"
   Он остановил машину в придорожном лесу и сбросил убитого капитана в кювет. "Надеюсь на этот раз за мной никто не следил"
   
   
  Глава шестнадцатая
  
  9 ноября 1991 года. Украина.
   
      Генерал Герасимов положил свой дежурный чемоданчик в ГАЗ-31 и выехал из Прилук в Белую Церковь. На постах ГАИ в Золотоноше и Ватутино его останавливали автоинспекторы. Генерал, часто летавший на сверхзвуковых скоростях, не мог вести машину в пределах правил дорожного движения. Он соскучился по Вере и гнал "Волгу" почти вдвое превышая ограничения по скорости. Генеральское удостоверение выручало его во время встреч с сержантами дорожной службы. Гаишники "брали под козырек" и Александр Иванович мчался дальше.
     
   Эта сумасшедшая гонка закончилась у подъезда дома Веры. Герасимов не дождался спускающегося вниз лифта и побежал, перепрыгивая ступеньки на седьмой этаж. Он держал палец на кнопке электрического звонка так долго, что соседка по лестничной площадке выглянула из своей квартиры и возмущенно сказала генералу:
      - Чего трезвонишь? Нет её дома. Не видишь, что ли?
      - И давно её нет дома?
      - Перед праздниками видела последний раз. Я мусор выбрасывала в мусоропровод, а она дверь закрывала.
      "Может на смене в Узине" - подумал Александр Иванович и не прощаясь с соседкой побежал по лестнице вниз.
      Через час он разговаривал с начальником продовольственной службы авиационной базы.
      - Так ты говоришь, что после того, как я уехал из гарнизона, три недели назад, она на работе не появлялась?
   - Так точно. Сначала Семеновна предоставила ей несколько отгулов. Я конечно же возмутился, сказал, что она ещё и месяца у нас не проработала, а уже в отгулы ушла, но заведующая сослалась на Ваш устный приказ. В конце октября я позвонил ей по телефону домой и спросил, когда она думает выйти на смену. Она ответила, что болеет и когда выздоровеет, не знает. Последние три дня трубку телефона в её квартире никто не снимает.
   - Хорошо. Иди и принеси мне поесть, - распорядился генерал.
  
   Паньков ушел, а Герасимов позвонил оперуполномоченному военной контрразведки, прикомандированному к тыловой службе. Капитан государственной безопасности пришел в обеденный зал через десять минут. Генерал доедал наскоро пожаренный омлет с сыром и беконом.
   - Приятного аппетита, - сказал военный контрразведчик генералу.
   - Спасибо Сережа. Садись, поешь со мной.
   Паньков вопросительно посмотрел на комдива.
   - Сообрази что-нибудь для него, - сказал Герасимов, и когда начпрод был уже на пороге двери, добавил: - И проследи, чтобы нам дали спокойно поговорить.
   Черех несколько минут официантка принесла обед капитану и уходя плотно закрыла за собой дверь.
  
   - Месяц назад в столовой появилась новая официантка, - нехотя начал вводить в курс дела контрразведчика генерал. - Я подвозил её пару раз от нашего гарнизона до её дома, в Белой Церкви. В конце октября она навестила меня в окружном госпитале.
   Услышав эти слова, капитан перестал есть и внимательно посмотрел на генерала.
    - Ты ешь, ешь. Не это сейчас главное.
    - А что?
    - А то, что она пропала. И пропала странно. Когда приезжала в госпиталь, то говорила, что работает каждый день. На самом деле на работе она не появлялась. Хуже того. Последние два дня её никто не видел, даже соседи. Не нравится мне это. Приказать я тебе не могу, так что считай, что это личная просьба, Выясни, пожалуйста, что к чему не поднимая шума. Опроси соседей, загляни в милицию. Может, её убили. Девочка она богатая. Из Белой Церкви в Ирпень на такси ездила. И дома у неё было что взять, - проговорился генерал.
      - Так Вы и дома у неё были?
      - Был, - грустно вздохнул Александр Иванович. - О своих находках доложишь мне лично.
      - Все сделаю, Александр Иванович, но если обнаружится вражеский след, то мне придется доложить своему непосредственному руководству.
      - Господь с тобой. Разведчицу вражескую нашел. За две недели нашего близкого общения она ни разу ни о чем меня не спросила и не попросила. Самый большой секрет, который она узнала за это время, это размер моего детородного органа. Но это не бог весть, какая тайна.
   
   
  10 ноября. 1991 года. Москва.
   
   В десять часов утра в кабинет генерала государственной безопасности вошел начальник отдела наружного наблюдения.
      - Товарищ генерал, нашелся наш беглец, - доложил он и положил на стол генерала фотографии убитого капитана, присланные из районной прокуратуры. - В Подмосковье в придорожном кювете.
      - Подробности убийства известны? - спросил генерал, рассматривая дюжину снимков.
      - Две пули в грудь, пистолет малого калибра. Предположительно стреляли с близкого расстояния. Хотя следов пороха на его одежде не обнаружили. Убийцу он наверняка, знал, но опасался. В руке у него был зажат табельный пистолет. Тот ПМ, что он прихватил из своего кабинета. Вероятнее всего его убили в машине. Труп найден на приличном расстоянии от населенных пунктов.
      - Что это нам дает?
      - Ничего. Прокуратура завела уголовное дело, и районный уголовный розыск будет искать убийцу. Вероятнее всего это "глухарь". Нашего капитана мог убить только профессионал. Следов "ноль".
      - Объявляю тебе выговор. За то, что твой подчиненный не сдал на хранение табельное оружие перед уходом в отпуск. И считай, что тебе крупно повезло. Могло быть и хуже.
      - Есть выговор, - ответил подполковник.
   
      В уголовном розыске Краснооктябрьского района шло утреннее совещание. На нем присутствовал прокурор района и начальник милиции.
      - Два убийства за одну ночь. Вся страна отмечает Октябрьские праздники, а вас тут такое твориться. Что вы себе думаете? - прокурор задал риторический вопрос всем собравшимся офицерам. - Никаких следов. Ни одной версии. Плохо работаете.
      - По трупу, найденному в реке, есть рабочая версия, - ответил начальник уголовного розыска вставая со стула.
      - Поделитесь, если не секрет.
      - Девушку сбросил в реку шофер "дальнобойщик". Мы проверяем сейчас все автопредприятия.
      - Почему "дальнобойщик"? - спросил начальник милиции района.
      - Нашли её голой в мешке. Похоже на расправу с проституткой.
      - Убитая была больна венерической болезнью? - высказал вопрос-предположение прокурор.
      - Хуже, - ответил начальник уголовного розыска.
      - Значит, водитель скоро найдется сам. Если, конечно, твоя версия верна. Девушка опознана? - спросил прокурор.
      - Нет. И в розыске без вести пропавших никого похожего на неё тоже нет.
      - Что по второму трупу?
      - Второй труп принадлежит капитану государственной безопасности Виктору Попенко. Два офицера из его отдела уже опознали его.
      - Они собираются забрать дело к себе? - в голосе прокурора была слышна слабая надежда.
      - Пока не ясно. Они ничего на этот счет не сказали.
      - В каком отделе служил убитый? - спросил начальник райотдела.
      - В контрразведке. В Седьмом управлении, - ответил майор из уголовного розыска.
      - Ясно, наружное наблюдение. Возможно, они поведут свое расследование, не ставя нас об этом в известность, - высказал предположение полковник.
      - Может быть, - ответил прокурор.
   
   
  Глава семнадцатая
  
  12 ноября 1991 года. Вашингтон. США.
   
   Полковник МакКей вернулся в Вашингтон в самый разгар эпидемии гриппа. Заболевание охватило все штаты. Включая Аляску и Гавайи, а также поразило южную Канаду и северную Мексику. Грипп был обыкновенный - Северо-Американский - с поносом и рвотой. В простонародье назывался "желудочный". Количество заболевших в США за первые две недели эпидемии превысила отметку двадцать миллионов, а число умерших перевалило за тысячу. Бедные люди пытались сэкономить на врачах и платили за это жизнями, а обладатели медицинской страховки сидели в очередях на прием к семейным врачам или лежали в госпиталях.
   Камерон заболел через несколько дней после того, как вышел на службу. Сперва ему показалось, что это акклиматизация ударила его температурой. Но когда слегла с температурой его жена, он понял, что это грипп. Однако, когда через две недели большинство его бледных товарищей по службе вернулись к своим служебным обязанностям, МакКей оставался в своём доме в постели. Еще через неделю ему позвонил Эш. Выслушав жалобы полковника, начальник отдела предложил ему:
      - Может, все-таки в госпиталь ляжешь, Камерон?
      - Пожалуй, это хорошая идея, - ответил МакКей.
   
   На следующий день на столе у генерала лежал конверт с рапортом от военного врача. Края его были обклеены красной лентой, по которой не останавливаясь бежали два слова:
  
  "ПЕРСОНАЛЬНО И КОНФИДЕНЦИАЛЬНО".
     
   - Он знает? - спросил Эш своего помощника, принесшего рапорт.
      - Нет, - ответил молодой человек в строгом тёмно-голубом костюме.
      - И не говори ему. Я пойду с этим к заместителю директора ЦРУ. Послушаю, что скажет по этому поводу босс.
   
      - Прежде всего, нельзя допустить утечку информации, - сказал седой высокопоставленный государственный чиновник, выслушав доклад Эша.
      - Как это сделать? Через несколько месяцев он будет неузнаваем. Это будет такой позор для всего отдела, что над нами будут смеяться и вечно пьяные моряки, и потные пехотинцы.
      Старый разведчик, осторожно подбирая слова, с сожалением произнёс:
      - Превратите его в героя, погибшего от рук подлых русских. Пусть все думают, что Москва не простила ему потерю стратегических бомбардировщиков и решила сравнять счёт.
      - Сэр, я могу считать, что Вы даете мне санкцию на решение проблемы полковника Маккея любыми средствами?
      - Повторяю, я не хочу, чтобы эта история как-то запятнала твой отдел, или ЦРУ в целом. Поэтому, ради бога, используй самых доверенных людей и сделай всё необходимое, чтобы не допустить всплытия этого говно на поверхность, - сказал заместитель Директора и подумал: - "Как же всё это грязно"
   
      После десяти дней, проведенных в армейском медицинском центре, носящем имя Валтера Риида, Камерону стало значительно легче. Сотни выпитых таблеток временно вернули ему силы. Его выписали на домашний уход и супруга Джулия встретила его у центрального входа.
   По дороге домой Камерон ехал, прислонив голову к боковому стеклу и смотрел на декорации украсившие дома вашингтонцев. Супруга вела машину и непрестанно говорила о каких-то пустяках. О том, как она отпраздновала без него День Благодарения. О том, какая прекрасная была индюшка у соседки, и как подросли её дети. О том, что пора украшать рождественскими гирляндами крышу их дома, потому что все соседи уже это сделали.
   - До Рождества ещё месяц, - сказал ей Камерон.
   - Ну и что? Все уже выставили перед домами Санта-Клаусов, и оленей с санями.
  
   Камерон решил не спорить с супругой. Невзирая на слабость он чувствовал себя именинником. Секретным приказом он был награжден медалью военно-воздушных сил "За выдающиеся заслуги", а также по представлению министра обороны и директора ЦРУ, после утверждения Сенатом был произведён президентом страны в бригадные генералы. Об этом ему сообщил Эш, когда навестил Камерона в госпитальной палате.
   - Медаль тебе вручат на закрытом собрании сотрудников разведки перед новым годом, - сказал босс. - А церемония прикрепления на твою форменную тужурку погон с генеральскими звездам пройдёт официально в Комнате Реликвий военного музея Форта Джексона в Южной Каролине в канун рождества.
   
      Жена повернула на асфальтированную дорожку перед их домом, и он увидел свой любимый "Бьюик". На улице. Перед дверью гаража. С чего бы это?
      - Почему моя машина не в гараже? - недовольно спросил он супругу.
      - Я заметила маленькую лужицу масла под двигателем и решила, что пусть оно лучше на черный асфальт капает, чем на белый цементный пол в гараже. Ты бы показал машину своему механику. Пусть починит. Я с трудом оттерла пятно в гараже.
      - Машине ещё и года нет, что могло с ней случиться? - Камерон любил свой автомобиль не чуть не меньше, чем жену.
      - Я всего лишь один раз на ней съездила по магазинам, пока ты был в госпитале, и она на следующий день стала подтекать, - оправдывалась хрупкая женщина.
      - Ладно, не расстраивайся. Я завтра же отгоню её в мастерскую. Только ты должна понять - с асфальта моторное масло оттереть будет еще труднее.
   
     Хорошо выспавшись в родной кровати, Камерон позавтракал и собрался ехать в "Дженерал-мотор сервис" к автомеханику. На пороге дома он поцеловал супругу, подошёл к машине и с удовольствием уселся в кожаное кресло своего вишнёвого "Бьюка Центури". За месяц нахождения в России ему до смерти надоели первобытные "Жигули" и доисторические "Москвичи".
   "Только Америка может производить настоящие автомобили, а чемпионы в этом деле несомненно работают в "Дженерал моторс корпорайшен" - он всунул ключ в замок зажигания и повернул его. Табун в сто десять лошадей заржал под капотом и вдруг, весь сразу, поднялся на дыбы.
     
   Джулия МакКей, проводив мужа до порога, вернулась на кухню и собиралась поставить грязную посуду в посудомоечную машину. Она стояла перед окном с тарелками в руках и сбрасывала с них остатки еды в мусорное ведро. Звук запуска двигателя привлёк её внимание, она взглянула на парковку перед домом в тот самый момент, когда мощный взрыв разнес автомобиль с Камероном на куски. Взрывная волна откинула женщину от окна, она ударилась затылком о холодильник и потеряла сознание. Грудь, лицо и шея Джулии обильно кровоточили. Несколько крупных и десятки мелких фрагментов кухонного окна торчали из её груди. Один из острых осколков пробил сонную артерию и кровь фонтанчиком брызгала из раны в такт затухающему биению сердца. Алая струйка, огибая ключицу устремилась под махровый халат.
   На дорожке перед гаражом догорали обломки дорогой машины. Пожарная команда с сиреной подлетела к дому и крепкие ребята в брезентовых робах быстро потушили отдельные очаги пламени. Закончив с огнем, пожарные внимательно осмотрели обгорелое тело Камерона, но трогать его не стали.
      - Спасать уже некого, - крикнул один из огнеборцев командиру батальона.
      - Оставьте его криминалистам и проверьте есть ли кто в доме, - донеслось в ответ из штабной машины, стоящей рядом с микроавтобусом скорой помощи.
   
      Маленькая брюнетка сидела у холодильника. Раны, полученные ею во время взрыва, нельзя было назвать смертельными, и, если бы кто-то из пожарников или медиков догадался сразу войти в дом, её удалось бы спасти. Джулия скончалась, не приходя в сознание от потери крови.
   
      Холодное, пасмурное небо нависло над Арлингтонским Национальным кладбищем во время торжественного прощания с бригадным генералом Камероном Фредериком МакКеем. После произнесения заключительных слов военный священник отступил на несколько шагов, а восемь сержантов приблизились в плотную к лакированному, тёмно-коричневого дуба гробу, сверху покрытому национальным флагом. Родственники погибшей семьи МакКеев, друзья и сослуживцы Камерона, несколько руководителей министерства обороны и ЦРУ поднялись с раскладных стульев и замерли в ожидании. Почётный караул, состоящий исключительно из мастер-сержантов ВВС США, вскинул в затянутых в белые перчатки руках автоматические винтовки М-14 и, отдавая дань погибшему бригадному генералу, одиннадцать раз выстрелил в воздух. При каждом залпе отполированного до блеска оружия все присутствующие невольно вздрагивали. Как только деревянные приклады М-14-х коснулись ног мастер-сержантов, гроб с телом начал медленно опускаться в яму, а похоронная команда взялась за края флага и удерживала его до того момента пока гроб не коснулся земли. Над кладбищем разнеслась короткая барабанная дробь. Она оборвалась также неожиданно, как и началась, и после неё, завершая церемонию предания тела земле, одинокий горнист протрубил свою печальную мелодию в честь мёртвых.
   Присутствующие расселись по местам, а мастер-сержанты отточенными движениями в двенадцать сгибов сложили флаг и передали его старшему офицеру церемонии генералу Эшу.
  
   Аккуратно сложенный треугольный флаг, вместе с медалью ВВС Эш вручил матери Камерона. Глядя в покрасневшие от слёз глаза пожилой женщины, вырастившей его товарища по оружию, генерал начал свой сольный концерт:
   - От имени президента Соединённых Штатов, военно-воздушных сил США и от имени благодарного народа, пожалуйста, примите этот флаг как символ нашей признательности любимому Вами человеку за его почётное и верное служение.
  
   Коллеги МакКея, стоя за спиной генерала и не зная реальной причины, приведшей их сюда в канун рождественских праздников, клялись друг другу отомстить этим чёртовым русским за такой подлый удар в спину.
   Отпевание закончилось.
   
   В штаб-квартире ЦРУ, в городе Лэнгли, штат Вирджиния, на северной стене, сразу за главным входом, в абсолютной тишине находится Вермонт-Мемориал. На вершине широкой мемориальной доски из белого мрамора крупными золотыми буквами написано:
   
  В ЧЕСТЬ ЧЛЕНОВ
  
  ЦЕНТРАЛЬНОГО РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ,
  
  ОТДАВШИХ ЖИЗНИ СЛУЖЕНИЮ ИХ РОДИНЕ
  
      Сразу под этой надписью, на расстоянии шести дюймов друг от друга выгравированы четыре ряда золотых звёзд. А ещё ниже, на стеклянном постаменте, в чёрном переплёте из кожи марокканской козы лежит "Книга Почёта". По обе стороны постамента, на двухметровых дубовых флагштоках, прикреплённых к стене под углом тридцать градусов, висят два флага - слева национальный, а справа флаг Управления. Оба полотна обрамлены золотой бахромой. Над звёздно-полосатым шёлковым полотнищем прикреплён раскинувший в полёте свои крылья серебряный орёл. Флагшток ЦРУ украшает серебряная стрела.
      Каждая страница "Книги Почёта" украшена золотой звездой и датой смерти агента. В тысяча девятьсот девяносто первом году таких страниц в книге было пятьдесят девять, но только двадцать девять из них имели имена.
     
   Три дня спустя на церемонии прощания с МакКеем директор ЦРУ и начальник отдела Специальных операций стояли в двух шагах перед стеной между двумя шёлковыми флагами и каждый из них думал об одном и том же: скоро в этой книге появится ещё одна мрачная запись и ещё одна безымянная золотая звезда. Это означает, что ещё один агент из отдела Специальных операций отдал жизнь за Родину.
  
  
  Глава восемнадцатая
   
  27 ноября 1991. Узин.
   
   В ноябре Игорь Попов не летал. Не летал не только он один. Весь полк заправщиков был прочно "прибит железнодорожными костылями" к бетонной стоянке. Роль этих огромных гвоздей играл приказ о запрещении плановых полетов над территорией Украины.
   Приказ был подписан командующим Семнадцатой воздушной армии генерал-полковником Морозовым. Лётчики в недоумении пожимали плечами обсуждая распоряжение непотопляемого Константина Петровича, тем более многие старшие офицеры знали, что еще первого октября Горбачев снял его с должности. Все считали приказ незаконным, однако, руководство полка боялось организовать плановые полеты своим решением.
  
   Весь месяц Игорь ходил в наряды. То дежурным по караулам, то начальником патруля, то дежурным по полку. Молодому лётчику надоело каждый третий день проводить сутки напролет в портупее, сапогах и пистолетом в кобуре, но он терпеливо ждал первого декабря. За свою инициативу с письмом, адресованным будущему президенту, Попов ожидал повышения в должности. О том, что дивизия не летит в Россию, всем давно уже было известно. И о том, что Попов с Петровой приложил к этому свои руки, знали тоже все.
      "К двадцати восьми годам майором стану" лежа мечтал на диване Игорь, вернувшись в квартиру Петровой после очередного наряда. "Не хуже, чем Гагарин. Жаль, что с мечтой о космонавтике придется расстаться. Украине свои космодромы строить негде. Но зато служебный рост мне теперь обеспечен"
   Спать не хотелось. Дежурство по караулам прошло спокойно, и Игорь выспался на гарнизонной гауптвахте.
   Из школы вернулась Людмилина дочь.
      - Не спишь? - спросила она, заглянув в комнату.
      - Нет.
      - В караулке выспался?
      - Да.
      Света переоделась в коридоре и зашла в комнату. Пояс домашнего халата девочки не был завязан и его концы свисали от петель у талии вдоль её бедер. Две нижние пуговицы халата были расстёгнуты, и девочка при ходьбе придерживала руками длинные полы бордового велюра. По лицу нимфетки блуждала нескромная улыбка.
     
   - На улице холодина собачья. Пока со школы добежала вся продрогла. Можно я к тебе? - Спросила Света,
      - Давай, - ответил Игорь и пододвинулся на диване.
   Девочка запрыгнула под одеяло и Попов подложил ей руку под голову. Как продрогший котенок Светлана прижалась всем телом к сожителю матери. Игорь слышал, как мелко дрожит её тело и бешено колотиться сердце.
   Вскоре волнение девочки передалось и на него.
      - Послушай, как бьется мое сердце, - сказала Света и прижала его руку к своей левой груди.
      Коснувшись упругой девичьей груди, Игорь отдернул кисть назад.
      - Ты что, сисю в руке никогда не держал? - рассмеялась Светка. - Или ты только большие любишь, как у моей мамы?
      Лицо Попова покраснело. В висках застучала кровь.
      - Ах, ты так? - Яростно воскликнул Игорь и рванул за лацкан халата.
      Верхняя и средняя пуговицы улетели через его плечо и шлепнулись на ковер посреди комнаты. Нижнюю пуговицу девочка расстегивала сама, а Игорь ладонями мял её молочные железы. Когда он скользнул внутрь, Света негромко вскрикнула, но вскоре неприятное ощущение прошло, и она задвигала бедрами, стараясь попасть в один ритм с Поповым.
     
   Падчерица и отчим так увлеклись друг другом, что не заметили, как пролетели два часа и с работы вернулась Петрова.
   Люда стояла в коридоре и через проем отсутствующей двери, в отражении зеркала, вставленного в сервант, наблюдала, как под её сожителем извивается какая-то шлюха. Когда она поняла, что под Поповым стонет её родная дочь, в глазах Людмилы померк свет. Она уронила на пол сумку с продуктами и влетела в комнату. Петрова схватила Игоря за волосы на затылке и дернула на себя. Попов распрямился над Светой и тут же получил сильный удар кулаком в ухо.
   Игорь рухнул с дивана на пол, попробовал подняться, но ударом ноги в лицо Петрова опрокинула его на ковер. Люда кинулась на него и попыталась ударить Игоря в пах. Петров перевернулся на живот, подогнул под себя ноги, вскочил и опередил сожительницу.
   Получив удар в скулу Петрова осела на пол, больно ударив свой мясистый зад. Снизу в потолок застучали соседи.
   Мать юной развратницы драться больше не собиралась. Она сидела на полу и рыдала.
      - Я тебе этого не прощу, - закричала она. Её указательный палец нацелился на входную дверь. - Собирай вещи и уматывай к чёртовой матери из моей квартиры.
      Света подхватила с пола свой халат и исчезла в ванной комнате.
      - Можешь сушить сухари. Я тебя посажу лет на десять за изнасилование несовершеннолетней, - продолжала завывать от злости и боли Людмила.
      - Я её не насиловал. Она сама ко мне полезла, - вяло ответил Игорь.
      - Врёшь! - донеслось из ванной. - Я тебе только за грудь подержать предложила. А дальше ты меня уже ни о чем не спрашивал.
      - Я никуда из квартиры не уйду. Во всяком случае до того, пока не докажу тебе, что она отдалась мне добровольно.
      - Ах, не уйдешь? Тогда мы уйдем. Доченька, собирайся, мы уходим. - Крикнула Людмила, затем больно ткнула пальцем в грудь мужа и прошипела: - А тебя отсюда увезет милиция.
   
   Через минуту Игорь остался в квартире один. Мать и дочь вышли на лестничную площадку. Они спустились на один пролет вниз и остановились, глядя друг на друга.
      - Сучка, - прошипела Петрова и залепила Светлане пощечину.
      - Как сладко-то было, - вместо слов оправдания глумливо рассмеялась дочь и потёрла горевшую щёку.
      - Делать-то, что будем? - спросила мать.
      - Только не в милицию. Такого позора мне лично не надо, - безмятежно ответила Света.
      - Ты что предлагаешь, простить его, что ли?
      - А чё? Ночью пусть с тобой спит, а днем со мной.
      - Много ты хочешь. Уж этого точно не будет. Мала ещё. Я его прощу лишь одном условии, если ты мне поклянешься, что не будешь пытаться соблазнить его снова.
      - Честное пионерское. Я больше не буду, - Света с серьезным лицом отдала матери пионерский салют.
      - Ох, горе ты мое. Ты не будешь. Зато он будет. Ладно пойдем к Лазаревой. Посидим пару часов. Пусть Игорек наш общий помучается в ожидании ментов.
   
      "Что же мне теперь делать? Я ведь майором собирался в скором будущем стать. А теперь вроде как на меня арестантскую робу примерять будут"
   Попову стало себя невыносимо жалко, он опустил глаза в пол и пошел в туалетную комнату. Игорь оперся на раковину руками и посмотрел на себя в зеркало. Сквозь густой туман он увидел красивое улыбающееся лицо молодого майора, так часто приходящее к нему во снах. Вот и сейчас он спускается по трапу самолета после возвращения из космического полета, по красной ковровой дорожке подходит к нему и говорит:
      "Что, Игорь, подставили тебя. Так всегда бывает с выдающимися людьми, а ты Попов, без всякого сомнения, парень что надо. Я бы с тобой в разведку пошел. Брось ты их всех, давай ко мне"
      - Куда к Вам? - Прошептал еле слышно Игорь.
      Но лицо в зеркале растворилось и туман улетучился. Игорь почувствовал, что что-то горячее льётся по его ногам. Губы его скривились в усмешке. Он снял мокрые брюки, затем разделся догола и вслух сказал:
      - Ну, ничего, сука, я тебе устрою.
     
   Игорь закрыл на задвижку туалетную комнату, открыл зеркальную дверцу шкафчика, висевшего над умывальником, достал оттуда безопасную бритву, которой Люда брила ноги, раскрутил её и вынул лезвие "Нева". Остатки засохшей пены вместе с волосами он соскоблил ногтем. Поднял лезвие к тусклой лампочке, удовлетворенно хмыкнул и сел на дно эмалированной ванны. Поежившись от прикосновения к холодному чугуну, он подумал, что не плохо бы наполнить ванную теплой водой, крутанул вентиль с красной точкой в середине, но кран лишь противно зашипел в ответ. Горячую воду отключили ещё летом. Игорь это знал, но забыл.
      - Ладно, я к Вам, дорогой Вы мой, и так доберусь, не успею замерзнуть.
     
   Пообещав кумиру скорую встречу, старший лейтенант аккуратно провёл лезвием по венам левой руки, чуть выше запястья. Кровь заструилась и потекла к сливу по давно не чищенной эмали. Игорь ожидал большего. Оставшись недовольным увиденным, он повторил тоже действие с венами правой руки, затем бросил бритву на коричневый кафельный пол, лег на дно ванны и закрыл глаза.
   
      Люда сидела на кухне в квартире своей соседки и курила сигарету. Она глубоко затянулась дымом и не успела стряхнуть пепел в стоявший на подоконнике цветочный горшок. Тонкая серая колбаска сгоревшего табака упала ей на капроновый чулок и прожгла дырку.
      - Твою мать, - сказала Людмила. - Только вчера купила новые колготки и, на тебе, на них новая дыра. Пойду, переоденусь, а то Попов выступать будет, что с дырками хожу, его позорю.
      Наташа рассмеялась и сказала:
      - Нашла кого бояться. Да ты его с одного удара положишь.
      - Не, он если очень злой или пьяный, тоже врезать не слабо может. Я, когда квартиру получила, два года назад, вещи его, из общаги к себе перетащила, втихаря, так он меня так отдубасил, что думала концы отдам. Психанул, в общагу вернулся, а через неделю воздержания пришел прощения просить. Я его простила, но только при условии, что переедет ко мне навсегда. Сейчас опять поссорились, но я его довольно скоро опять прощу, - сказала Люда, надела тапочки и пошла в свою квартиру.
      "Сучка ты, Людка, - подумала лучшая подруга. - Я бы за такое убила бы мужика. А ты готова его простить, как только тебе вновь захочется под него лечь"
   
      В коридоре на вешалке висели вещи Игоря. Петрова удовлетворённо хмыкнула:
   - Значит, он никуда не ушел. Но почему так тихо в квартире? - слегка заволновалась она и вошла в комнату. - И на диване его нет. Странно.
   Быстро переодев колготки, она заглянула в кухню. Но Игоря не было и там.
      - Ты что, опять на унитазе газеты читаешь? - спросила она раздраженно, стоя перед дверью туалета.
      Ответа не последовало. Женщина с силой толкнула дверь, однако та не поддалась.
      - Чего молчишь, уснул что ли? - теряя терпение, крикнула она и вернулась на кухню. Подумав несколько секунд Люда, поставила у стены табурет, забралась на него и заглянула в ванную.
  
   Того, кто придумал совместить в однокомнатных квартирах туалет с ванной, в наказание за это нужно было бы на всю жизнь поселить в такой квартире, но тот, кто додумался соединить кухню с ванной крохотным окошком под потолком, заслуживает лучшей участи.
  
   Люда не смогла увидеть всего Игоря, но и того, что попало в её поле зрения, хватило чтобы тошнота подкатила к её горлу. Правая рука Попова лежала на краю ванны и из неё на пол капала кровь. Если бы эту картину увидел художник, то наверняка появился бы второй вариант "Марата в ванной". Людмилу же эта картина превратила в неистового носорога, который, с налитыми кровью глазами, несется по саванне, сметая всё на своем пути. Она спрыгнула с табуретки и с разбегу ударила плечом в дверь ванной комнаты. Если бы дверь открывалась наружу, то Попов бы приказал своим сослуживцам долго жить. Но дверь открывалась внутрь. Стокилограммовая Людмила не только превратила в щепки жалкую задвижку, но и сорвала дверь с верхней петли. Падая, дверь ударилась в шкафчик над раковиной и зеркало покрылось паутиной трещин. Появившееся на мгновение знакомое миллионам людей лицо первого космонавта планеты, искаженное разбитым зеркалом криво усмехнулось и исчезло навсегда.
      А машинистка секретной библиотеки Петрова обхватила Игоря за грудь и, с криком штангиста - тяжеловеса, поднимающего рекордный вес, вырвала его из ванны. 
  
  
  Глава девятнадцатая
  
  29 ноября 1991года. Белая Церковь.
   
      Генерал Герасимов лежал в своей служебной квартире и смотрел в потолок. Ему не хотелось ни спать, ни читать, ни смотреть телевизор. У него не было желания напиться или поиграть в преферанс с друзьями, он не хотел даже летать. Он непрерывно думал о Вере. Девушка исчезла и у Александра Ивановича пропал вкус к жизни. Мелодично зазвенел звонок входной двери. Генерал не ждал гостей, но и не удивился, увидев на пороге своей квартиры оперуполномоченного КГБ по тыловой воинской части.
      - Заходи, - вместо приветствия сказал Герасимов капитану.
      - Добрый вечер Александр Иванович, - ответил оперативник.
      - Если ты с хорошими новостями, то он возможно и добрый, - проходя в комнату, сказал генерал.
      - К сожалению, порадовать мне Вас нечем. Более того, есть не очень приятные новости.
      - Что, нашли её убитой? - встревожился Герасимов.
      - Нет. Не нашли. Я вместе с участковым милиционером осмотрел её квартиру.
      - Нашел что-то интересное?
      - И да, и нет. Все вещи. Все документы на месте. Золото и деньги, тоже не тронуты. В том числе четыреста американских долларов. Такое впечатление, что официантка вышла на пять минут и растворилась в воздухе. Ничего необычного в квартире я не обнаружил, за исключением одной маленькой баночки с таблетками. Стояла она не рядом с медикаментами в шкафу, в ванной комнате, а на кухне среди посуды. "С чего бы это?" - спросил я себя. На той баночке не было маркировки, а в ванной все таблетки были с этикетками. Как положено. Я отвез препарат в лабораторию. В Киев. И получил от химиков прелюбопытный ответ.
    - Ты хочешь сказать, что там был яд, предназначенный для меня? Что подлая рука империализма замахнулась на боевого советского генерала? - Тон Герасимова был пренебрежительно-ехидный.
      - Нет. Александр Иванович. Никто Вас убивать не собирался. Таблетки эти лет пять назад изобрели в лабораториях ЦРУ, для повышения работоспособности своих агентов. Они поднимают кровеносное давление. Но в последствии выяснилось, что он имеют очень интересный побочный эффект, - оперативник внимательно посмотрел на генерала и добавил. - Поднимая давление эти таблетки поднимают и кое-что еще.
      - А именно?
   - Ну, Александр Иванович, неужели не догадываетесь?
      Генерал нахмурился, его стал раздражать тон оперуполномоченного.
    - Они резко повышают мужскую силу, - сказал оперативный работник. - И недавно в США начался их массовый выпуск, как средство от импотенции. Называется это лекарство "Сиалис". Так что, кого-то Верочка этим средством потчевала.
      - Кого мне ясно. Не ясно, с какой целью, - задумчиво сказал Герасимов.
    - Ну, раз цель не ясна и результат преступной деятельности не обнаружен, то я докладывать о своих находках никому не буду. А Вам, генерал, советую о девушке забыть. Слишком все это туманно. Неожиданно появилась, также неожиданно исчезла. Как мираж.
   
  Тот же день. Узин.
   
   Выпускник военно-медицинской академии имени Кирова, врач 409-го полка капитан Зимин, был красивым тридцатилетним мужчиной атлетического телосложения. Ещё несколько лет назад он по праву считался перспективным хирургом, но попав по распределению на "не пыльную" должность в авиационную часть, Алексей Владимирович увлёкся преферансом, рыбалкой и медсёстрами санитарной части. Последними он зачастую щедро делился со своими партнёрами по карточному столу.
    Поздним вечером Зимина срочно вызвали на службу. Прибежавший посыльный впопыхах пытался что-то объяснить Алексею про какого-то психа. Зимин быстро собрался и тихо матерясь отправился из дома на службу. Через двадцать минут "вечно подающий надежды хирург" зашивал порезы на запястьях Попова в процедурном кабинете двухэтажного здания санчасти. Игорь с отсутствующим видом сидел в железном кресле, а его руки и ноги были крепко пристёгнуты кожаными ремешками к холодным подлокотникам и маленькой металлической подножке под сиденьем. Несколько слоёв бинтов опоясывали грудь лётчика. Над его головой из-за спины возвышалась рукоятка, вокруг которой слои бинта и были обмотаны. Эта предосторожность не давала Попову наклониться вперёд и боднуть лбом врача.
     
   Обычно кресло Барани использовали для проверки вестибулярного аппарата пилотов, но сегодня был исключительный вечер. Впервые, за всю историю гарнизона, перед медиками сидел неудавшийся самоубийца. Дежурный персонал санчасти толпился за спиной Зимина, и все попытки Алексея выгнать девчонок из процедурной окончились ничем. Большая половина весёлых медсестричек и молодых санитарок имели честь побывать с красавцем-хирургом в одной постели и поэтому ни нахмуренные густые брови, ни тихо произнесённые бранные слова на девушек впечатления не производили.
  
   - Алексей Владимирович, Вы уже закончили? - в процедурную заглянул только что приехавший главврач санчасти.
   - Заканчиваю, - не поворачиваясь ответил Зимин.
   - Как закончите, оформляйте бумаги и везите его в госпиталь в Ирпень. А вы, девочки, марш отсюда, - приказал главврач.
   - Ночью? В Ирпень? - разгибая спину и поправляя очки спросил Зимин и повернулся лицом к майору медицинской службы.
   - Да, Алексей, и как можно скорее. С психиатрическим отделением госпиталя я этот вопрос уже согласовал. Чем быстрее мы от него избавимся, тем меньше у нас будет проблем, - не обращая внимание на присутствующего здесь же Попова, подвёл под разговором черту майор.
   Через час Зимин, Попов и, добровольно вызвавшаяся в сопровождение, медсестра Таня ехали по просёлочной дороге из Узина в Гребенки, где по словам водителя-солдата "собирались выскочить на трассу Одесса - Киев". На пригорке перед селом Лосятин, до сих пор не проронивший ни слова Попов, вдруг отчётливо произнёс:
   - Остановите машину.
   Водитель санитарного УАЗа от неожиданности нажал на тормоз.
   - Не останавливайся, - приказал Зимин и водитель нажал на педаль акселератора. УАЗ 3962 завыл своим слабым двигателем.
   - Я ссать хочу, - не стесняясь присутствия в машине молодой женщины грубо и зло сказал Игорь. - Не остановите - будете ехать в луже мочи.
   Перспектива мыть полы после "психа"-офицера солдату не улыбалась. Игнорируя команду капитана медслужбы, он остановил микроавтобус на обочине.
   - Иди отливай, раз уж потерпеть не можешь, - Алексей нажал металлическую рукоятку замка и толкнул дверь ногой. Дверь широко распахнулась, водитель неодобрительно посмотрел на капитана, но вслух ничего не сказал.
   Попов сидел на обшитом дерматином поролоновом сиденье и не двигался.
   - Ну и чего ты ждёшь? Или перехотел? - саркастически спросил Алексей Игоря.
   - Ноги развяжи. Или ты меня нести собираешься? - в унисон издевательскому тону врача ответил Попов.
   - Развяжи его Таня, - сказал Зимин медсестре.
   Девушка с опаской присела на корточки перед Игорем и развязала узел на вафельном полотенце, стягивающем лодыжки лётчика.
  - Руки тоже развязывай, - тон Попова приобрёл нагловатые нотки. Было видно, что терять парню уже нечего. - Или ты собираешься меня за конец держать, пока я буду освобождать мочевой пузырь?
   Таня вопросительно взглянула на Зимина и тот утвердительно кивнул ей в ответ.
  Оказавшись на улице, Игорь сладко потянулся, размял руки, пару раз присел на корточки, отошёл от машины на дюжину шагов. С наслаждением поливая в течение двух минут замёрзшую пашню Игорь мечтательно смотрел на звёзды. В этот момент он понял, что навсегда прощается с небом и надолго, а может быть, также навсегда прощается со своей свободой.
   "Повеселюсь-ка я, напоследок" - решил он, застегнул молнию на джинсах и не оглядываясь на санитарный УАЗ и его пассажиров, рванул по чернозёму в сторону близлежащего леса.
  
  
  Глава двадцатая
  
  10 декабря 1991 года. Киев
   
   Во дворце культуры "Украина" собрались все районные и городские "доверенные лица" новоизбранного президента. Собрались в ожидании раздачи заслуженных подарков. Шоколадных зайчиков, в красивой бумажной обертке, собравшимся раздавать не планировалось. Доверенные лица кандидата в президенты, после победы своего патрона, готовились разделить власть в пятидесятимиллионной Украине.
  
   До начала мероприятия оставалось сорок минут. Генерал Герасимов сидел в приемной кабинета директора дворца в ожидании, когда его примет президент страны. Аудиенция была назначена на семнадцать тридцать. В восемнадцать ноль-ноль президент должен был сидеть в президиуме торжественного собрания.
      Офицер охраны в строгом чёрном костюме пригласил Александра Ивановича в кабинет. Одновременно из другой двери в помещение вошли несколько журналистов. Когда Герасимов дошел до середины ковровой дорожки и приставил ногу, замерев по стойке "смирно" на его парадном мундире звякнули четыре ряда медалей. Президент сделал несколько шагов ему навстречу и остановился в метре от генерала.
      - Поздравляю Вас, пан генерал, с присвоением Вам почетного звания "Первый казак Украины". Так же, от имени правительства, за огромный вклад в укрепление обороноспособности нашей страны, я награждаю Вас памятной медалью. Примите грамоту и медаль.
      Президент предал в руки Герасимова лист бумаги и пластмассовую коробочку.
      - Служу народу Украины, - торжественно ответил Герасимов и протянул президенту для пожатия руку.
      Но хозяин кабинета руки Александра Ивановича не принял, вместо этого он взял его за плечо и развернул к журналистам. В этот момент защелкали вспышки фотоаппаратов. Закончив съемки, журналисты поспешили на выход из кабинета. Генерал и президент продолжали улыбаться друг другу, стоя посреди ковра. Как только офицер охраны закрыл за газетчиками дверь президент подошел к столу и взял с него ещё один лист бумаги.
      - Приятная часть нашей встречи закончилась, - продолжая улыбаться своей широкой, обезоруживающей улыбкой, сказал он. - Ознакомьтесь с моим указом об увольнении Вас из рядов вооруженных сил Украины.
      Если бы Герасимова сбили над океаном китайские истребители, он удивился бы наверно меньше. Глядя в приказ, Герасимов произнес:
      - Как? - и поперхнулся на вздохе. - За что?
   - Ни "за что"? А почему? Вот, ознакомьтесь, это настоящее заключение врачебно-летной комиссии, - президент протянул генералу папку-скоросшиватель.
      Александр Иванович открыл папку и печатные буквы запрыгали перед его глазами.
  
  "ВИЧ-инфекция"
  
   Гласил окончательный диагноз главного врача госпиталя.
  
   - Не может быть. Я здоров как бык, - громко возразил он.
   - Владимир Высоцкий пел: "Как целых два быка, - любому встречному в час пик я мог намять бока" - задумчиво произнес президент, поворачиваясь к Герасимову спиной.
   Массивный, как платяной шкаф, охранник подошел к генералу сзади и тихо, но властно сказал:
   - Аудиенция окончена.
   - Это заговор. Я сделал большое дело для Украины и стал не нужен. Так Вы отблагодарили меня, - он швырнул на пол грамоту и медаль, порвал указ об увольнении в запас и быстро вышел из кабинета.
    - Такой заслуженный человек, а совсем не умеет себя вести. Сережа. Ты это видел? - обращаясь к офицеру охраны спросил президент и, не дожидаясь ответа, продолжил своим мягким голосом с приятным южно-украинским акцентом: - Он был хорошим летчиком-ракетоносцем, а стал спидоносцем. Ведет же себя так, как будто мы ему все должны. Нужно было соблюдать моральный кодекс строителя коммунизма, а не изменять жене со шлюхами.
      Огромный Сережа молча ждал указаний "патрона".
    - Когда высокопоставленные служащие имеют такие заболевания это производит нехорошее впечатление на общество и роняет тень на руководство страны. Да, к тому же он не умеет держать удар, - лицо президента исказила гримаса разочарования. - Ты разберись с ним.
     
   Выйдя из дворца, генерал сел в машину и сказал водителю:
      - На станцию переливания крови
      - Я не знаю, где находятся они в Киеве.
      - Спроси у первого встречного таксиста.
   
   В лаборатории станции он попросил сделать ему анализ крови на СПИД.
      - Вам для работы или для себя? - спросила пожилая лаборантка
      - Для работы, - буркнул в ответ Герасимов, закатывая рукав форменной рубашки.
      Мысль о том, что Вера могла заразить его СПИДом, была невероятной для Герасимова. Он гнал её от себя. "Не могла официантка быть зараженной. Они ведь все сдают анализы крови. Регулярно. Начпрод бы её не принял, если бы не убедился, что у неё есть справка. Сам наверняка каждую пробует при приеме на работу".
      Медсестра не спешила перевязывать резиновым жгутом вены Герасимова. Она медленно заполняла медицинскую форму, вписала фамилию, имя и отчество, затем внесла в неё данные о месте жительства и месте работы. Наконец закончив с бумагами, она подняла на генерала свои добрые глаза и простодушно сказала:
      - Генерал, если Вам это нужно для работы, то заплатите мне пять долларов, и я не буду ковырять ваши вены толстой иглой. Зачем мучить хорошего человека.
      У генерала обмерло сердце. Он всё сразу понял. Ни одна официантка, ни повариха, ни медсестра в поликлинике или на скорой помощи, никогда не позволяют колоть себе вены. Они просто приносят в лабораторию зелёные "пятерки" и получают нужную им справку. Сдавать анализ Герасимову не было смысла. Он молча поднялся и вышел из кабинета.
   "Всё, я уже живой труп. Никто никакой провокации против меня не организовывал. И заговора никакого не было. Просто врачи в Ирпене побоялись мне об этом сказать месяц назад. Зря я психанул у президента. А впрочем, какая сейчас разница
   В состоянии отчаяния генерал вернулся к машине. Хотелось побыть одному.
      - Я отпускаю тебя на сутки в увольнение, - сказал он солдату-водителю и сел за руль.
   Домой к жене ехать не хотелось и он вернулся в служебную квартиру в Белую Церковь.
      В девять часов вечера Герасимову позвонил его заместитель и попросил срочно приехать в Узин.
   "Быстро они меня с должности снимают. Не дают и с мыслями собраться" - подумал генерал, разгоняя Волгу по Одесской трассе.
  
   Стрелка спидометра замерла, а отметке "сто". По ночам Александр Иванович всегда ездил на двадцать километров в час медленнее, чем днем. Он ехал и размышлял о том, как за последние два месяца менялась его жизнь.
   "Два месяца - как полет боевой ракеты. Стремительный старт, невесомость, и жуткое, все разрушающее падение. Сначала рухнула стран, затем я потерял возлюбленную, а сейчас теряю работу и здоровье, а вместе со здоровьем и жизнь. И этот долбанный трактор. Куда ты едешь ночью?" Обгоняя медленно катящийся "Беларусь" Александр Иванович повернул руль автомобиля влево, проскочил несколько десятков метров по полосе встречного движения и не успел вернуться в свой ряд, как из-за поворота, ослепляя его дальним светом, появился "КАМАЗ"
     
   "Заслуженный лётчик СССР" умер мгновенно. От лобового удара его тело пробило стекло, ударилось о решетку радиатора грузового автомобиля и бесформенной окровавленной массой сползло на вздыбленную крышку капота "Волги".
   "КАМАЗ" протащил изуродованный "ГАЗ-31" полсотни метров и остановился, а трактор свернул на проселочную дорогу и оставляя за собой клубы пыли, скрылся из вида меж рядов неубранной кукурузы.
   
   
     12 декабря 1991 года. Киев
   
      - Макар Данилович, Вы знаете, генерал Герасимов погиб в автомобильной катастрофе.
      - Что? - отрываясь от бумаг, поднял взгляд президент.
      - Генерал Герасимов погиб в автомобильной катастрофе, - повторил секретарь-референт.
      - Как? - снимая очки, спросил "хозяин"
      - Вчера ночью срезал поворот и врезался в "КАМАЗ" по дороге из Белой Церкви в Узин.
      - Что с водителем "КАМАЗа"?
      - Водитель в это время бегал по стоянке возле придорожного ресторана. В ста километрах от места столкновения. "КАМАЗ" вез ковры из одесского порта в Киев, и пока водитель ужинал, неизвестные преступники угнали машину.
      - Как грузовик мог попасть на дорогу Кагарлык - Белая Церковь? Она же в стороне от одесской трассы.
      - Наверно обходил посты ГАИ.
      - Что с угонщиком? - поморщившись, спросил президент.
      - Его не нашли. Очевидно, за грузовиком шла легковушка с сообщниками и они его подобрали. Сразу после ДТП.
      На журнальном столике в кабинете президента стояла шахматная доска с неоконченной партией. Макар Данилович подошел к столику, снял с доски белого слона и бросил его в мусорную корзину.
      - Жаль, что погиб генерал. Хороший был летчик, - сказал президент разочарованно и вновь углубился в чтение документов.
   
   
  Эпилог
  
  Почти десять лет спустя.
     
  2 февраля 2001 года. Прилуки.
   
      Заместитель министра обороны Украины, главнокомандующий Военно-Воздушными силами генерал-полковник Виктор Стрельников прогуливался по красной ковровой дорожке, постеленной на бетон взлетно-посадочной полосы, в сопровождении высокопоставленного представителя военного ведомства США Томаса Квеннинга. До начала торжественного уничтожения последнего стратегического авиационного комплекса Ту-160 оставались считанные минуты. Бывшие заклятые враги увлеченно обсуждали свою предыдущую встречу, когда в такой же торжественной обстановке были уничтожены четыреста восемьдесят три крылатые ракеты воздушного базирования Х-55.
     
   - Как там наш Ту-95МС, с бортовым номеров девяносто четыре, Вы его уже установили в музее, в Вашингтоне? - спросил командующий ВВС.
      Выслушав вопрос в переводе старшего лейтенанта, семенящего за спинами генералов, мистер Квеннинг ответил:
      - Он пользуется популярностью, даже большей, чем наш собственный Б-52. Особенно публику удивляет то, как вам удалось на одном и том же двигателе установить винты, вращающиеся в разную сторону.
      - Да, соосное вращение винтов было хорошей находкой советских конструкторов авиационных двигателей. Мы на вертолетах такие же имеем, - почти заискивающе произнес Стрельников.
      - Знаю, вертолёты конструкторского бюро Камова, - без особого энтузиазма ответил американец.
      К беседующим высоким гостям подбежал командир Прилукской авиабазы полковник Литвиненко.
      - Товарищ генерал-полковник, подразделения военно-воздушной базы для торжественной разделки последнего стратегического ракетоносца Ту-160 построены. Разрешите приступить к резке фюзеляжа?
      Стрельников взглянул на заокеанского гостя и Квиннинг кивнул головой в ответ на немой вопрос главкома.
      - Приступайте, - скомандовал заместитель министра обороны Украины.
      Над аэродромом зазвучала музыка "Дайри Страйтс".
   
      Мощная, металлорежущая машина, лязгая гусеницами по бетону, приближалась к Ту-160-му. Строй офицеров всколыхнулся, руки многих военнослужащих потянулись за носовыми платками. Слезы стыда, разочарования и грусти катились из глаз летчиков, штурманов и техников. Некоторые ветераны вполголоса матерились, иные шепотом бормотали проклятья. В глазах жён офицеров и прапорщиков, стоящих за спинами мужей, легко читалась тревога за будущее семей. Только дети, не понимая того, что сверхзвуковые бомбардировщики сегодня навсегда улетают в небытие, играли и веселились на зелёной лужайке рядом с бетоном стоянки.
      Огромные механические ножницы японского чуда техники бесцеремонно коснулись кабины самолёта, и острый нос упал у передней стойки. Остекление лопнуло, и мелкие кусочки брызгами разлетелись на десятки метров вокруг. Затем ножницы отсекли крылья и хвост крылатой машины. Прапорщики из технико-эксплуатационной части, с бензопилами в руках, приступили к резке крупных частей. Линии разреза были аккуратно начерчены американскими авиационными инженерами заранее. Вечному антагонисту нельзя было дать ни одного шанса на восстановление этих машин в будущем.
      - Я надеюсь, что Вы правильно распорядились теме семью миллионами долларов, которые мы выделили Вам на разделку самолётов? - спросил Стрельникова Томас Квеннинг.
      - Да, конечно, но контракт на утилизацию ракетоносцев был заключен на тринадцать миллионов, когда мы можем рассчитывать на получение еще шести? - ответил вопросом на вопрос генерал-полковник.
      - Никогда, - прозвучал жесткий ответ. - Не надо было возвращать России восемь Ту-160-х и три Ту-95-х в 1999 -году. И пятьсот восемьдесят крылатых ракет Вы тоже отдали, Виктор. А ведь я Вас лично просил не делать этого.
      - Это было не мое решение. Вы же сами знаете, что вопрос решался на уровне президентов двух стран. За одиннадцать самолетов и почти шестьсот ракет Россия списала Украине двести семьдесят пять миллионов долларов газового долга.
      - Так чего же вы тогда печётесь о шести миллионах, которые наш Конгресс обещал Украине.
      - Так мы же не получили от России эти деньги, а списали с государственного долга. А нам нужны живые доллары.
      - Живые доллары нужны всем. Запомните мои слова Виктор. Будут у руля вашего государства более покладистые руководители, будут вам и живые доллары, - ответил Томас Квеннинг.
      На лице генерал-полковника легко читалось разочарование. Уловив изменения настроения Стрельникова, Квеннинг добавил:
      - К Вашему сведению, Виктор, наш военный министр Уильям Коен подписал документ о продлении финансирования программы уничтожения наступательного вооружения до 2006 года. Конгресс выделит на это ещё шестьдесят девять миллионов. Так, что у Украины по-прежнему есть надежный заокеанский партнер. Я думаю, что нам пора ехать в Киев и выпить по стакану хорошей русской водки за нашу дальнейшую дружбу. Ваши техники теперь и без нас дорежут эту кучу металлолома.
   
   
     
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"