Соболев Сергей Викторович : другие произведения.

В.Ч.К

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Конвой перебит, оружие в руках - вот она, свобода! Группа матерых зэков прорывается через глухие леса к железной дороге. Они уверены, что пробьются через любые кордоны. Но все оборачивается как-то не так: патроны в автоматах холостые, а погоня находит их слишком легко и быстро. Что за странные и страшные игры? Похоже, что они подопытные кролики в какой-то операции. Правда, некоторые заключенные не согласны на такую роль. Они звери покрупнее и поопаснее... В центре интриги оказывается также московский оперативник капитан милиции Швец. Выполняя заказ частной клиентки, молодой красивой женщины, он нечаянно прикасается к самым жгучим тайнам современности. И становится вместе с заказчицей крайне опасным для тех, кто стоит за проектом "Нимрод". На них тоже идет охота, но преследование ведется уже не в глухой тайге, а в огромном мегаполисе.
  Сергей Соболев
  ВЖИВЛЕННЫЙ "ЧИП КОНТРОЛЯ"
  В.Ч.К.
  
   Обновленная редакция романа 'В.Ч.К.' доступна на портале Автор Тудей  по ссылке https://author.today/work/82341
   Здесь выставлен обширный фрагмент книги
  
  
  
  Глава 7
  ВАРВАРА, НА РАСПРАВУ!
  
  К полуночи спецколонна, в состав которой входили четыре автозака и две милицейские машины сопровождения, достигла населенного пункта Мураши. Здесь, на станции, под покровом темноты, зэков погрузили в два вагона, которые на рассвете следующего дня прицепили к грузовому составу, отправляющемуся по котласской ветке на северо запад.
  Те четверо уродов, с которыми успел поцапаться Анохин еще в Вятском СИЗО, "путешествовали" в одном с ним вагонзаке, но в других отсеках. Состав полз с черепашьей скоростью, а по обе стороны колеи простиралась бесконечная, местами прореженная лесозаготовками, а местами все еще девственная, не тронутая бензопилой и топором тайга. Но поскольку они ехали не в электричке и не в купейном вагоне, то Анохин, которому не доводилось здесь прежде бывать, мог лишь из слов других представить, как выглядит эта лесистая глухая местность на северо западе Кировской области.
  Анохин пытался дремать в дороге, но двое зэков, знакомых, очевидно, - сам он их прежде не видел переговаривались вполголоса, и этот их треп мешал ему расслабиться, стряхнуть тревожные мысли, уйти от гложущих его душу сомнений и переживаний в дремотный сон...
  - Хватит базлать! - сказал рядом кто то сердито. - На зоне еще наговоритесь...
  Двое замолчали, но спустя какое то время возобновили разговор.
  - Не е, ну што тут сравнивать, Серый, - говорил простуженным голосом зэк, который откликался то ли на имя, то ли на погоняло Кузьма. - В Двенадцатой режим послабее будет, чем в "девятой". Кроме лесоповала и работ на пилораме, там у нас был пошивочный цех... разную камуфлу шили для военных и для вохры. Считай, три четыре сотни деревянных в месяц капало, а из них половину дозволялось отоваривать в лавочке. Опять же, если ты не на "особом", тебе свиданку дают раз в три месяца, ну и посылки доходят с воли... Плохо, што ли?
  - Зато в "девятке" порядка будет поболе, - отозвался Серый. - Хозяин там строгий, но справедливый... Кстати, лесоповал, пилорама - эт то тоже имеется. Я, правда, откинулся... считай, в девяносто седьмом.
  - Вспомнила бабка, как молодицей была... А я с Двенадцатой ИТК откинулся прошлой весной!
  
  Анохин уже успел уяснить, что в подобных разговорах, которые велись меж знакомыми зэками чаще полушепотом, нежели вслух, содержится много путаницы и противоречий. Если что то и залетало в его уши случайным образом - как вот сейчас, - то приходилось фильтровать, выбирая из обрывков чужих разговоров то, что могло ему пригодиться. И в то же время - в сотый, в тысячный раз, - когда до него доходил смысл рассказов о чужой лагерной жизни, он решительно не мог примерить на себя все это , продолжая упрямо не верить случившемуся с ним, отказываясь в такое верить...
  Сергей только делал вид, что дремлет, привалившись спиной к стенке купе, а сам прислушивался к тому, о чем тихо переговариваются двое невзрачных, с помятыми щетинистыми лицами мужиков, каждый из которых шел в Вятлаг - за мелкие кражи преимущественно - по третьему и четвертому разу, уже как рецидивисты.
  Зэк, которого зовут Кузьма, откуда то успел добыть сведения, что в поселке Лесной, этой неофициальной столице Вятлага, их этап разделят на две части, примерно поровну. Часть осужденных будет отбывать срока в ИТК 12, других погонят глубже в тайгу, в медвежий угол, в ИТК 9...
  Обе эти зоны, как он, Анохин, понял, ничем существенным друг от друга не отличаются.
  В обеих колониях существует четыре вида режимов. Первый из них является наиболее желанным для любого зэка: "Облегченные условия строгого вида режима". Проживание в общей казарме численностью 80-100 человек. Разрешено работать на пилораме или на мелком полукустарном производстве. Изредка дозволяются свидания с родными, разрешены переписка и получение до двенадцати посылок в год.
  Второй тип режима: "Облегченные условия особого вида". Все то же самое, что в первом случае, но урезывается количество свиданий и посылок.
  Третий: "Строгие условия особого вида режима". Камера на 15-20 зэков, параша, спертый воздух, насыщенный туберкулезными палочками, частые запреты на ежедневную 1,5 часовую прогулку и невозможность трудиться на производстве.
  И, наконец, четвертый, самый убойный: заключение в камеру одиночку сроком до полумесяца.
  
  - Я тут, Серый, еще одну штуковину слыхал, - еще сильнее понизив голос, так что Анохину пришлось напрягать слух, сипло произнес Кузьма. - На пересылке мы пересеклись с одним моим земелей... его выдернули из "девятой" на пересуд. Говорит, что там построили недавно по соседству особый лагпункт, и что оттуда уже какие то бродяги попытались "сдернуть"...
  - И што, Кузьма? Удалось им амнистироваться?
  - Вот эт то навряд ли. Не, грят, что побег не удался. Земеля божится, что это голимая правда - на местном погосте их закопали...
  Анохин, на которого слово "побег" подействовало, как разряд электрического тока, едва сдержался. Во первых, Кузьма сообщил, по видимому, все, что знает, а во вторых, излишнее любопытство к чужим разговорам среди данного людского контингента, мягко говоря, не приветствуется.
  - Нас, верно, тоже в "девятку" направят, - спустя какое то время сказал Кузьма. - А што это за дед в малахае, к которому ты на шконку подсаживался? Знакомец, что ли?
  - Ага, парились вместе в "девятке", - отозвался другой зэк. - Да он не старый еще, и шести десятков нет. Федором его кличут... Леший, истинное дело! Он из местных: все эти края с ружьишком обходил... Но и молчун редкий! Из такого слова клещами не вытянешь!..
  
  На каком то полустанке этап выгрузили из вагонзаков и здесь же сформировали из них две партии.
  Сергей Анохин попал в партию из почти полусотни зэков, которую, погрузив в автозаки, куда то повезли уже во второй половине дня - как выяснилось несколько позднее, их путь лежал в ИТК 9 строгого режима.
  Но еще прежде, когда зэков выгружали из вагона, уже знакомый Сергею старик в волчьем малахае - которому, если можно верить Серому, еще нет и шестидесяти, - оказавшись поблизости от Анохина, шепотом сказал:
  - Будь настороже, мил человек. Недоброе против тебя замышляется.
  Поездка оказалась не так чтоб долгой: примерно через два часа автозак, в котором находился Анохин, фургон этот шел замыкающим в спецколонне, - въехал в ворота колонии номер 9 строгого режима.
  Но, в отличие от других заключенных, которых привезли этапом из пересылки, Анохина и еще девятерых зэков, в чьих сопроводительных документах имелись пометы, сразу же препроводили, минуя общую зону, в "секцию "В".
  
  Уже около часа Анохина держали в тесном боксе, где можно было лишь сидеть или стоять.
  Кажется, шло оформление новой партии заключенных: слышны были звуки отпираемых дверей боксов, негромкие команды конвоиров и еще какие то малоразборчивые шумы.
  Под потолком вполнакала светит лампочка.
  В каморке душно, вдобавок здесь тошнотно пахнет краской и еще чем то, каким то дезинфицирующим средством. В голове тяжело ворочаются мысли, от которых ему в последние три с лишним месяца нет покоя ни днем, ни ночью.
  
  Он думал о том, что если бы он тогда - злополучного четвертого января - не купил жене букет цветов, то, наверное, ничего бы плохого с ними не произошло.
  У него был отпуск, у Ольги тоже образовалось свободное окно в связи со школьными каникулами; они ехали погостить к родне Сергея. Причем удачно, как им казалось, подгадывали к православному Рождеству. Да еще и ехали транзитом через обновившуюся, почти незнакомую, фантасмагоричную, блистающую в эти праздничные новогодние дни Москву. Кремль, Красная площадь, Тверская, улицы и переулки, сияющие витринами и свежими фасадами домов. Издалека видимая громада Храма Христа Спасителя...
  Чтобы задать ногам отдых и чуточку согреться, они слегка подкрепились и выпили кофе в одном из баров в районе Арбата. Ольга по преимуществу восторгалась увиденным, да и Сергей, который еще из своих "командировок" вынес двойственное отношение к Москве - к этой новой "вавилонской блуднице", покоящейся на чужом несчастье и даже на крови, - не мог не отдать должное тому великолепию, которое их взорам явила украшенная по праздничному столица.
  Что характерно: пока они гуляли по центру, ни один сотрудник милиции даже не посмотрел в их сторону, не говоря уже о том, чтобы проверить у них документы.
  
  Они решили, перед тем как сесть в поезд, основательно подкрепиться в каком нибудь кафе, расположенном неподалеку от Рижского вокзала (до отправления поезда оставалось немногим более полутора часов).
  Выбравшись из подземки на поверхность - станция метро "Рижская", - они немного задержались, потому что Анохину пришло в голову - но что же в этом плохого?! - подарить своей жене красивый букет красных роз.
  Затем они двинулись к длинному подземному переходу, проложенному под проспектом Мира. Анохин нес довольно тяжелую сумку с разными подарками, сувенирами для родни Сергея и всякими разными продуктами. Ольга же шла налегке, если не считать дамской сумочки и только что подаренного ей мужем букета цветов.
  В переходе шла бойкая торговля: здесь функционировало что то вроде дикого, стихийного рынка. Они находились примерно посередке "тоннеля", когда среди продавцов и тусующегося здесь люда вдруг вспыхнула паника.
  Определенно, кто то дал этим людям команду типа - "атас!", "разбегайся, кто куда может!".
  Сергей заметил, что некоторые из торгашей судорожно запихивали свой товар - носки, белье, вязаные вещи, тапки, парфюм, коробки конфет, бижутерию - в большие клеенчатые сумки, поспешая поставить их на "колеса". Другие так и вовсе бросились на выход, оставив свой скарб...
  Все это внешне напоминало внезапно занявшийся в лесной чаще пожар и то, как звери, большие и малые, птицы и вообще все живое вдруг панически устремляется в бегство от быстро разгорающегося пламени.
  Анохин, несколько удивленный всем этим, остановился и прижал Ольгу к себе, - он решил переждать сутолоку - следя за тем, чтобы никто не посмел толкнуть жену или, скажем, наступить ей на ногу.
  И прежде, чем Сергей увидел ментов в "брониках", с автоматами и с дубинками, он услышал чьи то крики неподалеку:
  - Вот она! Которая с красными розами!! И мужик с ней... не дайте им уйти!!!
  
  Звук отпираемой двери заставил его вернуться в день нынешний.
  - Анохин!
  - Сергей Николаевич... года рождения... статья...
  - С вещами на выход!
  
  
  Глава 8
  АХ, ЗЛЫЕ ЯЗЫКИ СТРАШНЕЕ ПИСТОЛЕТА
  
  В помещении, если не считать Анохина, находились еще пятеро человек.
  Все в камуфляже. В отличие от бутырских или вятских тюремщиков, у этих не было никаких знаков отличия. Вернее, отличие было, но вряд ли подмеченная Анохиным деталь как то могла помочь установить принадлежность всех этих людей к тому или иному подразделению ГУИН. Он заметил, что конвоиры, надзиратели, вертухаи экипированы здесь в темно синий, с разводами, камуфляж, а все прочие сотрудники СПЕЦИТК 9 - Сергей по прежнему считал, что он попал в обычную, хотя и строгого режима, колонию - кого он уже успел здесь увидеть, прикинуты в новенький камуфляж цвета хаки.
  Как минимум двоих из присутствующих здесь он узнал, поскольку видел их в пересыльной, на медкомиссии.
  Одним из них был "блондин". В прошлый раз этот субъект очень живо отнесся к появлению Анохина: кружил вокруг него коршуном, рассматривал так и эдак; вот только непонятно, с чего он вдруг заинтересовался Анохиным. В данном же случае он повел себя по другому: взглянув на вошедшего мельком, пробормотал: "А а... это ты, морпех..." После чего продолжил листать какие то папки, сложенные стопкой перед ним Другим уже виденным прежде оказался один из тех двух медиков в санчасти вятского СИЗО. Это был шатен лет тридцати пяти или чуть постарше. В отличие от блондина с его властной физиономией человека, привычного отдавать команды, и других присутствующих, у которых вместо лиц были казенно равнодушные маски, у медика - или кто он по своей специальности - оказались тонкие, интеллигентные черты лица. Выглядел он несколько уставшим; лицо его казалось каким то печально отстраненным... Но в тот момент, когда они вдруг встретились глазами - несколько секунд, непонятно зачем, они смотрели в упор друг на друга, - в его взгляде, напряженном, заинтересованном, проявилось нечто такое, чего Анохин по ходу этого скоротечного эпизода так и не смог для себя расшифровать.
  Помимо двух конвоиров, "блонда" и "медика", здесь присутствовал еще плотный коренастый мужчина лет тридцати, который мог быть либо замом Хозяина по режиму - вряд ли это сам начальник колонии. Либо местным кумом... либо еще кем то из числа лагерной администрации.
  Именно крепыш в течение примерно десяти минут инструктировал зэка Анохина... Сергей его совсем не слушал. Зачем? В общей камере, в которую его наверняка поместят после всех этих формальных процедур, на видном месте непременно будет висеть "икона", - так называют зэки про меж собой помещенные в рамочке Правила внутреннего распорядка. Они везде одинаковы. Ничего принципиально нового для себя - так думал Анохин - он не надеялся услышать. А потому и не прислушивался к тому, что ему здесь говорили.
  До него временами долетали обрывки фраз, которые произносил крепыш.
  "Особые условия содержания"... "Максимум дисциплины"... "После приема пищи состоится общее построение... будет сделано важное объявление".
  "Плевать я хотел на ваши порядки, - подумал про себя Анохин. - Не знаю, как другие, но лично я не собираюсь гостить здесь слишком долго..."
  
  Уже первые часы пребывания Анохина в "девятке" показали ему, как и другим прибывшим вместе с ним зэкам, что он попал в довольно необычное, по российским меркам, учреждение УИН.
  Сама ИТК номер 9 местного облуправления ГУИН мало чем отличалась от других российских колоний. А вот секция "В", расположенная хотя и на территории колонии, но функционирующая автономно - из администрации "девятки" доступ на этот объект имели лишь трое, включая самого Хозяина, - отличалась от них самым кардинальным образом.
  Впрочем, Анохин, погруженный в свои невеселые мысли, поначалу не очень то обращал внимание на окружающую его обстановку; он удивлялся лишь тому, что в компактном тюремном блоке, куда доставили его и других зэков этапом из кировской пересылки, все выглядело как то... не по отечественному, что ли. Так, словно они очутились каким то непостижимым образом в американской или европейской тюрьме (правда, особого, строгого вида содержания, для очень опасных преступников).
  Во всяком случае, душевые в ротной казарме гвардейской бригады, где он служил, или в том же офицерском общежитии в Балтийске, где он некогда проживал, выглядели совершенно убого в сравнении с тем, что он увидел здесь, в секции "В" ИТК 9.
  На помывку вновь прибывших водили по два человека. Компанию Анохину составил парень лет двадцати - двадцати двух, стриженный, как и он, под ноль (и оттого похожий на забритого в армию новобранца), которого он видел мельком лишь во время этапа из пересыльной в колонию.
  - На помывку двадцать минут! - сообщил вертухай, когда их ввели в сверкающий чистотой предбанник. - Мыло, шампунь найдете на полке в душевой!
  
  Двое зэков быстро разоблачились и побросали свою цивильную одежду в большие пластиковые мешки (так им было велено). На скамье в предбаннике лежали сложенные в аккуратные стопки - два комплекта местной униформы для зэков черного цвета, а также головные уборы в форме кепи; на полу, под скамьей, стояли две пары новеньких "гадов", причем отнюдь не кирза...
  Минут через пять, когда Анохин принялся намыливать себя по второму заходу, из кабинки напротив раздался голос:
  - Я Алексей... Леха... А прозвище мое - Дизель.
  - Меня Сергеем зовут, - нехотя отозвался Анохин.
  - У меня "сто шестая", часть первая... "червонец".
  Анохин хмыкнул. Парень, который намывается в соседней душевой кабинке, имеет срок за убийство. Вообще то "дизель" на жаргонном наречии означает "дисбат". Но служил ли этот парень в армии, и связана ли как то его кличка с возможной отсидкой в дисбате, кого и как он пришил - этого Анохин не то что не знал, но и знать не хотел.
  Минуты через две или три Леха вновь подал голос:
  - А ты из военных, из армейских, да?
  - Да, - по прежнему нехотя ответил Анохин.
  - Из офицеров? Или из контрактников? В каком звании служил... если не секрет?
  - Капитан.
  Парень, высунув голову из своей кабинки, удивленно присвистнул, как будто перед ним был полковник или даже генерал.
  - Ог го го... Я сразу просек, что вы... ты... офицер. Ниче, что я к вам - на "ты"?
  - Валяй. Мне все равно.
  - Так вы... ты... у тебя - первая ходка? - догадался Леха. - Тебе уже прозвище какое нибудь дали? Погоняло по ихнему.
  - Не знаю. Нет, наверное.
  Леха скрылся на минуту, смыл под струями теплой воды мыльную пену, затем вновь попытался возобновить разговор:
  - Вообще то здесь круто, я даже не ожидал. Наверное, в какую то показательную зону попали... Слух прошел, что кто то на пересылке разбил морду Шлепе. Гнилой пацан, вредный, злой... Поделом ему! Так у тебя, Сергей, значит, пока нет прозвища?
  Анохин почувствовал легкое раздражение.
  - Ты, часом, парень, не в "абвере" работаешь? - спросил он.
  Парень, кажется, нисколько не обиделся на его реплику.
  - Не, я с ними не дружу, - замотал он стриженой башкой. - Я к чему веду? Будет лучше, если ты сам придумаешь себе погоняло. Здесь, на зоне, от таких вещей очень многое зависит. Когда придумаешь, скажи мне, а я разнесу , может, и приживется. Кстати, ты где служил, капитан?
  - В морпехах, - сказал Анохин.
  - Круто! - с невольным уважением посмотрел на него Леха. - Ну так че голову ломать?! Вот так и объявим тебя при первом удобном случае - Морпех!
  
  Прямо из душевых Анохина и Леху, чистых, приодетых в новую тюремную робу, повели в пищеблок. На груди, с левой стороны куртки, на материю при помощи специального красящего состава - фосфоресцирующего и не отстирывающегося в воде - у каждого из них было нанесено что то вроде порядкового номера.
  У Анохина "В 10", а у его нового знакомого - "В 4".
  В столовке они застали еще восемь зэков из числа тех, кого доставили вместе с ними из кировской пересыльной. Хотя они все были выстроены вдоль облицованной кафелем стены пищеблока - лицом к стене, руки назад - и переодеты в ту же новенькую черную робу, Анохин сразу же признал среди них четверых знакомых ему по Вятскому СИЗО личностей: Синего, Крюка, Гамадрила...
  Крыса, с распухшим, заклеенным пластырем носом и синяками под глазами, тоже был здесь.
  Завидев эту гоп компанию, Анохин сразу же внутренне подобрался.
  Помещение столовки, сравнительно небольшое по площади, удивило своей стерильной, ненашенской чистотой.
  Посередке размещался довольно длинный стол с крепкими деревянными лавками, привинченными к полу. В противоположной от входа стене виднелась "амбразура" - она пока была заперта. Со той стороны просачивались довольно аппетитные запахи местной кухни...
  Все это выглядело довольно странным; здесь было над чем поразмыслить. Но Анохину, как и некоторым другим из присутствующих, сейчас было не до этих наблюдений.
  
  Похоже, здесь дожидались лишь появления номеров "В I0" и "В 4", потому что едва их ввели в столовку, как надзиратели дали команду рассаживаться за столом. Но не так, чтоб произвольно, а на пронумерованные места на лавках, совпадающие с номерами, которые были выведены на куртке тюремной робы каждого зэка.
  Анохину выпало место на правом фланге, спиной ко входу и лицом к "амбразуре". Двое зэков, "В l" и "В 6", знакомые Анохину лишь по последнему этапу, подчиняясь команде надзирателей, направились к распахнувшейся "амбразуре" - этим двоим выпало сегодня быть "бочковыми".
  Напротив Анохина, через стол, уселся на отведенное ему место Крыса (его погоняло, как выяснилось, Шлепа). Битый, с распухшим носом и заплывшим левым глазом.
  Номер Крысы - "В 5".
  Слева от Анохина, под номером "В 9", оказался браток Крюк, родом откуда то из Московской области, не очень умный, но физически крепкий парень. Взглянув на Сергея, он, пользуясь тем, что находится спиной к надзирателям, характерным жестом чиркнул себя ногтем по горлу: "Все, борзый фраерок, начинай молиться..."
  Они все, включая Анохина, думали, что после приема пищи их определят в одну общую камеру.
  
  "Бочковой", разлив первое - это была уха - по глубоким оловянным мискам, которые единственно напоминали видом стандартную лагерную посуду, поскольку ложки и вилки, как и стаканчики под питье, были пластиковыми, уселся на свое место и принялся хлебать довольно недурственную ушицу.
  Некоторые из зэков тут же к нему присоединились.
  Синий и его кореша, хоть и взяли свои ложки, приступать к трапезе не торопились: они угрюмо, исподлобья, смотрели на "борзого фраера". Анохин сидел в расслабленной позе, не глядя конкретно ни на кого из присутствующих. И в то же время держа их всех в поле зрения. Леха, продолжая хлебать уху, тоже незаметно наблюдал за соседями.
  Рука Крысы метнулась через стол к миске Анохина.
  Подвинув ее поближе, он чуть привстал, затем смачно плюнул в анохинскую миску. А затем, по крысиному ощерив верхнюю губу и обнажив передние металлические зубы, свистящим шепотом сказал:
  - Жри, коз з зел!! Продолжим уже в камере!..
  Он еще щерил рот в усмешке, когда миска с горячей ушицей - и с его собственным плевком - полетела ему прямо в рожу. Возможно, Крюк полагал, что "борзый" сцепится с Шлепой или что быстро вмешаются надзиратели - дубинка в руке, электрошокер и пистолет в поясной кобуре, - поэтому первый удар, локтем в лицо, он пропустил. Не сильно эдак получилось, тычок, а не удар...
  Чтобы обеспечить себе пространство для маневра и будущей драки, Анохин, пользуясь преимуществом своего места, первым выбрался из за стола.
  Крюк, пропустивший нежданный удар локтем в лицо, яростно матюгнулся и тут же вскочил с места. Анохин встретил Крысу, который и вправду, как бешеная тварь, метнулся к нему, резким ударом ноги в грудь. Увернулся от хука справа, которым попытался угостить его братец Крюк, выставил блок еще раз и тут же хрястнул правой экс боксера по челюсти, да так, что у самого рука заныла...
  Краем глаза он все же наблюдал за тем, что творилось вокруг. Хитрожопый Клещ (Синий) оставался на месте, возможно, он полагал, что остальные трое сами способны справиться с "борзым", либо же дело заварилось не по тому сценарию, что был ранее расписан. Крыса после полученного удара пытался встать на ноги. Гамадрил, рванувший со своего места, вдруг споткнулся, опустившись разом на четыре кости - неужели это Леха Дизель подставил подножку?! Что же касается надзирателей, то момент начала драки, похоже, они упустили.
  Не дожидаясь, когда Гамадрил выпрямится, Анохин, подскочив к нему, въехал этому крупному парнише коленом в голову. И угодил прямо в его тупой медный лобешник!..
  Дизель тем временем умудрился выплеснуть остатки ухи в рожу Крысе, который все еще норовил подобраться к "борзому" с тыла и побольнее его цапнуть.
  Синий и еще двое стали медленно приподыматься из за стола. На чьей стороне они намеревались выступить, гадать не приходилось.
  Так что буза затевалась нешуточная.
  
  Анохин вдруг услышал один за другим два хлопка: "пуфф"... "пуфф"...
  Первый глоток хлорпикрина показался ему на вкус ядреной русской горчицей! Прежде чем в глазах началась нестерпимая резь, он успел увидеть, что кто то снаружи запер дверь столовки и что броняшка "амбразуры" тоже опустилась.
  Он забился в угол, присел и попытался дышать через ткань куртки... А в какой то момент стал думать, что сдохнет тут, задохнется или что у него лопнут легкие.
  Чьи то сильные руки вытащили его из столовки в коридор. Он знал, что нельзя тереть в таких случаях глаза, и держался из последних сил. Кто то над ухом странным сдавленным голосом - скорее всего на нем противогаз - сказал:
  - Это... Десятый!
  - В камеру Десятого! - распорядился другой голос. - И никого к нему не подсаживайте - пока я не вернусь!
  
  
  Глава 9
  ГЛУПЫЙ ПИНГВИН РОБКО ПРЯЧЕТ
  ТЕЛО ЖИРНОЕ В УТЕСАХ
  
  Крупный светловолосый мужчина лет тридцати с небольшим покинул закрытый объект в семь утра, когда уже основательно рассвело.
  Мощный внедорожник, выкрашенный под цвет таежной местности, выехал с тщательно охраняемой территории - отделенной от зоны двумя рядами проволочных заграждений и высокой каменной стеной с "колючкой" поверху - через раздвинувшиеся на короткое время створки металлических ворот. Это было очень удобно и практично - иметь собственный подъездной путь и существовать автономно от "девятки", поскольку секция "В" не тот объект, где могут свободно шататься посторонние - те же зэки или стерегущие их надзиратели и вохры.
  Уже через пару минут внедорожник, слившись с местностью, пропал с глаз охранника, который пытался наблюдать за ним со своей сторожевой вышки.
  Молодого Хозяина, как обычно, сопровождал один вооруженный охранник; он же, этот крепкий, бывалый мужчина лет тридцати, переложив на заднее сиденье автомат, сидел за рулем.
  Внедорожник выехал на достаточно сносную проселочную дорогу, проложенную здесь когда то для транспорта лесозаготовителей. Около получаса они двигались по грунтовке, затем, когда косые лучи солнца позолотили лесистые восточные склоны Северных увалов, свернули на другой проселок, углубляющийся в хвойный лес.
  
  Проехав километров пять по этой лесной дороге, внедорожник притормозил возле шлагбаума, в нескольких шагах от которого оборудована сторожка для постовых.
  Молодой Хозяин опустил стекло со своей стороны. Один из двоих караульных - оба в камуфляже, с портативными рациями, вооружены автоматами "АКСУ" - хотя хорошо знал, что это за транспорт и кто на нем передвигается, все же подошел к машине и сверху вниз, через оконный проем, посмотрел на двух сидящих в салоне внедорожника мужчин. Тут же, впрочем, выпрямился, кинул руку к виску, отдавая честь. Затем жестом показал напарнику, чтобы тот поднял шлагбаум и пропустил внедорожник на охраняемую территорию объекта "Нимрод 2".
  Спустя несколько минут, миновав еще один пост, внедорожник остановился возле строения, которое внешне напоминало какой нибудь средней руки подмосковный коттедж. Этот самый коттедж, как и еще три или четыре подобных строения, находящихся неподалеку, так же, как гаражные боксы, хозпостройки и лаборатория, прекрасно вписан в местный ландшафт: казалось, что этот мини поселок с зелеными, под цвет тайги, крышами, существовал здесь всегда.
  
  Из коттеджа на небольшую площадку, где припарковался внедорожник, вышел мужчина лет шестидесяти, в котором нетрудно уловить внешнее сходство с прибывшим на базу: те же властные, резкие черты лица, крупная стать и еще масса черт и черточек, позволяющих угадывать в нем властолюбивую, но и скрытную - а порой жестокую - натуру.
  Старший по возрасту мужчина, правда, был не на столько светловолос и белокож, как молодой... Но так, смешавшись, сработали гены. Дмитрий - вылитый дед. И к этому нечего добавить.
  - Здравствуй, отец, - сказал молодой светловолосый мужчина. - Я вообще то направляюсь на охоту. - Слово "охота" он подчеркнул многозначительной интонацией. - Но время еще есть, решил вот к тебе заглянуть, узнать новости.
  - В общем то, Дима, все идет по плану. - Отец в сопровождении сына пошел по тропинке в сторону поляны, где, опустив лопасти, подремывали две пятнистые "вертушки": "МИ 2М" и "МИ 8Т". - Кое кто, правда, пытается дергать кончики... Они нас потеряли, запутались, а теперь психуют. Завтра утром я вылетаю в Москву, пробуду там день или два, в связи вот с этими делами.
  - Что, никак конкуренты не успокоятся?
  Старший мужчина усмехнулся краешком губ.
  - А что ты хотел, Дмитрий? По иному сейчас и быть не может! Капитализм, мать его ити... Ты ж не маленький, понимаешь, какие деньги... деньжищи!.. нынче на кону стоят! И не так, как сейчас принято: р раз! х хап! - и отвалил с бабками за бугор!.. Золотая жила, Дима! На годы и годы вперед... В нашем деле так всегда было: кто рисковее, понаглее, похитрее и пожесточе - тот и рыбку съел! А остальным, кто привык по удобной колее катить, кто не способен заглянуть в будущее и понять его, достанется одна "чешуя"... Гм... Как у тебя дела у самого то обстоят?
  - Нормально, - сказал Дмитрий. - Тоже вот приходится на два фронта работать. Привез новую команду из пересыльной; сам лично народ отбирал.
  - Когда будешь готов?
  - Да хоть сегодня, - пожал плечами Дмитрий. - Все зависит от того, какое "меню" тебя устроит на этот раз... Меня только немного беспокоит Глебов... Может, обойдемся на этот раз без всяких наворотов? Он на пределе... уже никакие, кажется, стимулы, ни даже мой пресс на него не действуют! Да, он пока работает, но в любой момент может сорваться! Те двое, кого ты прислал месяц назад, они, конечно, неплохие спецы... Но явно не того уровня, что Глебов.
  - Это лишь одно из направлений наших разработок, но достаточно важное и эффектное, - задумчиво сказал его отец. - Да, это важное звено, и Глебова мне не хотелось бы пока терять.
  - А что за аларм в Москве? - спросил Дмитрий. - Что то серьезное?
  - Судзиловский сообщает, что начинается опять мышиная возня наших конкурентов вокруг проекта "Нимрод". - Абросимов старший пристально посмотрел на сына. - Дима, пора кончать с той... еще прежней партией! Мы должны подготовить полигон к следующему генеральному прокату! Я уже говорил, что приедут серьезные люди - на просмотр! Так что мы не должны с тобой сплоховать!
  
  Взяв с разрешения отца "малютку" и прихватив личного охранника, Дмитрий отправился на "охоту" (он не мог отказать себе в этом небольшом развлечении).
  Легкий вертолет "МИ 2М" донес их до места менее чем за четверть часа. Приткнулись на небольшой площадке всего в двух сотнях метров от "цели"... Поскольку "малютка", как и вся прочая мобильная техника, была оборудована монитором поисковой системы, Дмитрий еще на подлете уяснил, где именно находится пара уцелевших беглецов.
  В полусотне метров от места посадки обнаружился мобильный поисковый комплекс - раскрашенный в камуфляжные цвета фургон, набитый электроникой, с чуть приплюснутой грибовидной антенной на крыше. Ближе водитель спецфургона подъехать не смог, впереди вздымался каменистый увал. Да и не было в том особой надобности, поскольку деваться беглецам все равно некуда. Тем более, что последние трое суток с ними играли, как кошка с мышью...
  - Где они? - спросил Дмитрий у подошедших к нему мужчин в камуфляже.
  - Еще вчера вечером, когда мы обстреляли их и не пустили за насыпь, они двинулись к увалам, - доложил один из подошедших. - Ночевали здесь... как крысы, забились в пещеру!
  Он показал рукой на невысокий холм с каменистыми проплешинами, где и вправду виднелась какая то дыра.
  - С утра носа оттуда не кажут! - добавил второй. - То ли дрыхнут... потому что вчера мы их крепко обложили и погоняли по тайге как следует... То ли нас заметили.
  - Глупые... тупой совсем народ! - процедил Дмитрий. - Так ни черта и не врубились, что прятаться от нас - бесполезно.
  - Дать бинокль, командир?
  Дмитрий отрицательно покачал головой.
  - Аппаратуру испытали? - не столько спросил, сколько констатировал факты он. - Система фурычит нормально? Сбоев не было? Ну и все тогда! Вытащите их оттуда или выкурите! И приведите сюда, ко мне.
  
  Спустя несколько минут к нему привели двух зачумленных, перепуганных насмерть зэков, которые с трудом понимали, что здесь происходит и кто эти люди (о судьбе еще четверых бродяг, которые в первые сутки были с ними, они могли лишь догадываться).
  Изможденных, с запавшими глазами и потрескавшимися губами, в рваных бушлатах, донельзя грязных и замызганных, их поставили на колени, велев держать руки на затылке.
  - Э э... гражданин начальник, - дрожащим голосом произнес один из них, безошибочно признав в Дмитрии Абросимове старшего. - Мы... это... ничего не совершали! Мы ж ничего... такого! Как то само так все вышло... Конвой за малым не убил! Испугались мы... и вот... А теперь, значит... как по закону, мы сдаемся в руки правосудия...
  Блондин смотрел на них молча сквозь стекла своих солнцезащитных очков. Когда все это ему надоело, он протянул руку в перчатке назад, и в его ладонь тут же легла ребристая рукоять пистолета.
  Любит он это дело, что уж там греха таить...
  Он взвел пистолет... Один из зэков завизжал, и тут же тяжелая пуля, ударившая в межглазье, заставила его выгнуться назад, а затем завалиться на бок.
  Другая его жертва сжалась в комок, обхватив голову руками. Абросимов младший обошел глупое, парализованное страхом существо, и всадил пулю в затылок, под самый свод черепа.
  - Скучно мне тут с вами, - процедил он под нос, возвращая своему помощнику ствол. - Скучно.
  
  Глава 10
  ЛИБО В РЫЛО, ЛИБО РУЧКУ ПОЖАЛУЙТЕ
  
  Субботним утром, на следующий день после поездки в Бутово, Валера шел по коридору второго этажа управления к туалетной комнате, когда его встретил начальник отдела Федорцов.
  - Здравствуй, Швец! Я слышал, ты вчера трудовой подвиг совершил?
  - То ли еще будет, шеф, - обнадежил его Валера. - Если меня не будут отвлекать на разную хренотень типа отлова таджиков по общагам, то я стану каждый день вам приносить "палочку" в клюве...
  - Ты хочешь сказать, Швец, что, кроме поимки деда, - Федорцов иронично усмехнулся, - которого ты находишь как минимум раз в квартал, ты способен и на другие подвиги?
  - А то! Я ж говорю, что это только начало.
  Валера, сочтя тему исчерпанной, хотел было откланяться и идти дальше, куда шел, но Федорцов придержал своего подчиненного, взявшись за пуговицу на его пиджаке.
  - Послушай, капитан... Ты чем нибудь занимаешься еще... в данный момент?
  Валера удивленно приподнял брови.
  - Чем я занимаюсь в данный момент? Гм... Вот, стою, разговариваю с вами, шеф!
  - Не прикидывайся дурачком, Швец. Я говорю о левой работе!
  Хотя Валере, как он считал, сейчас особо нечего было бояться, у него слегка екнуло сердчишко...
  "Хорошо, что хватило ума отказаться от тех бабок, которые пыталась всучить Данилова (нет, все же это была ее старшая сестра), - с бешеной скоростью пронеслась у него в голове мысль. - Это могла быть внеслужебная проверка... провокация по линии ГУСБ. С этой штукой баксов, возьми я только деньги, можно было и срок схлопотать... Неужели кто то "копает"... под меня? Под Федорцова? Или под наших начальников? Вот и Анна Тимофеевна деньги предлагала. Правильно сделал, что не взял! С одной стороны, жаль... мог бы тому же Федорцову должок вернуть. Но, с другой... все же хорошо, что не взял деньги".
  
  Несмотря на такие мысли, Швец и виду не подал, что его что то беспокоит.
  - Я чист, аки младенец, шеф, - сказал лн. - Вы сами посудите... Если бы я рубил "капусту" на стороне, то, наверное, не пришел бы просить в долг у своего начальника?
  Федорцов продолжал задумчиво на него смотреть. Всего четверть часа назад ему звонил сам начальник министерского главка. После небольшой преамбулы генерал сказал: "У тебя, кажется, работает такой опер... Валерий Швец?" - "Так точно, есть такой!" - "Он служил в главке, а потом опять вернулся в твой отдел?" "Точно так!"
  Генерал почему то интересовался, чем занимается опер Швец, какие дела ведет... Он не объяснил Федорцову, чем вызван его интерес к столь невеликой шишке, каковой является капитан Швец. Сказал лишь в конце разговора, что после выходных, в понедельник или во вторник, сам подъедет в УВД Южного округа - то ли с целью инспекции, то ли для какого то доверительного разговора...
  Теперь Федорцов терялся в догадках. Но хотя он интуитивно догадывался, что здесь каким то боком замешан Швец, сообщать подробности состоявшегося только что разговора своему оперативнику он попросту не имел права.
  - Шеф, может, вы отпустите пуговицу? - вежливо произнес Швец. - И так на одном честном слове держится. Оторвется же...
  - Уже оторвалась, - очнувшись от раздумий, сказал Федорцов, протягивая оперу открученную пуговицу. - Сразу видно, Валера, что у тебя бабы нет... пришей ка сам покрепче! Выходной у тебя, кстати, только завтра, так что иди и работай!..
  
  В воскресенье Валера проснулся в одиннадцатом часу утра.
  Вчера до часу ночи он общался со своим соседом по ментовскому общежитию Витей Мироновым (сотрудник МУРа, спец по наружке, тоже прошел через развод... такая же неприкаянная душа, что и Валера Швец). Поскольку у Валеры имелась маленькая просьба к муровцу, то ужин пришлось накрывать именно ему. Выпили они, правда, немного - поллитра водки на двоих, - так что голова на утро не болела, да и в целом самочувствие было около нормы.
  Он умылся, оделся, затем - хотя и знал, что там мышь от голода повесилась, - сунул свой конопатый нос в старенький холодильник "Минск". Ничего, что мог бы переварить даже его крепкий желудок, он там, конечно, не обнаружил... Теперь, когда наступил воскресный день, идея, которую он вчера вечером обсуждал с Мироновым, показалась ему какой то уж совсем глупой, несерьезной. Но если он все отменит, то будет выглядеть в глазах коллеги - и в своих собственных законченным идиотом...
  Заглянув ненадолго к соседу муровцу, Валера вышел из общежития на свежий воздух.
  День стоял майский, солнечный, пригожий.
  Первое, на что обратил внимание Швец, - это была припаркованная неподалеку от входа бежевая "десятка".
  Еще за несколько мгновений до этого Валера полагал, что ничего, кроме скуки, этот воскресный день ему не сулит.
  
  Он не подал виду, что увидел, заметил - и узнал припаркованную возле ментовского общежития машину... Пройдя неспешным шагом примерно сотню метров, Валера остановился возле киоска, торгующего горячими закусками и прохладительными напитками. Заказал себе пару хотдогов с сосисками и бутылку пива. Перенес заказанное на стол перед киоском, и, стоя спиной к тротуару, стал неторопливо поглощать свой нехитрый воскресный завтрак, запивая его светлым пивом.
  Валера вспомнил, что после того эпизода, когда Данилова или ее старшая сестра Светлана Глебова - кто именно из этих двоих сидел в "мерсе", он так и не понял - попыталась всучить ему конверт с баксами, он все же удосужился наконец позвонить своему приятелю Полухину. Разговор у них получился каким то скомканным: Слава то ли успел забыть о своей просьбе подсобить гражданке Маше Даниловой в разрешении ее проблем, то ли в его служебном кабинете находился еще кто то, при ком он не хотел говорить на подобные темы. Валера спросил у него, как давно и как хорошо он знает эту Данилову, Полухин, чуть замявшись, сказал, что знакомство у них, в общем то, шапочное. И что он переключил ее на Швеца только потому, что сам он ей помочь, сидя в своем райцентре, ничем не может, а поэтому, зная, что у его приятеля Валеры после развода пошли напряги с деньгами на жизнь, он решил подсобить тому с халтуркой, благо клиентка, как он заверил, при бабках...
  Услышав быстрый перестук каблучков по тротуару, приближающийся к нему, Валера про себя усмехнулся: "Всю свою жизнь, Швец, ты сам волочился за девчонками... А теперь вот нашлась красотка, которая так и норовит подцепить тебя на крючок".
  Знать бы только, что за всем этим стоит.
  
  - Здравствуйте, Валерий, - прозвучал знакомый женский голос. - Ничего, если я нарушу ваш покой?
  "Ты уже нарушила его, девочка, - подумал про себя Швец, не зная, радоваться ему этой встрече или же, наоборот, делать ноги, пока не поздно. - Но, с другой стороны, чем бы я сейчас занимался в этот свой выходной день".
  Он дожевал второй - и последний - хот дог, вытер губы салфеткой, глотнул пива и лишь после этого поднял глаза на подошедшую к нему женщину, которая находилась по другую сторону круглого столика.
  - А... это вы, - сказал он нейтральным тоном. - Вообще то я не ожидал больше вас увидеть.
  - Почему? - удивленно произнесла Данилова, отчего в ее облике еще сильнее проявилась печать чуточку наивного провинциализма. - Что то я вас не понимаю...
  Швец неторопливо выковырял сигарету из пачки, закурил. На этот раз Данилова была одета в салатового цвета брючки и легкий светлый пиджак; на ее плече болталась уже знакомая Валере по их первому свиданию в "Макдоналдсе" дамская сумочка. Минимум косметики. Лицо свежее, приятное, с легким румянцем на щечках. Бесспорно, она недурна собой, эта Данилова. И если бы не ее ищущий, вопросительный, чуточку обиженный взгляд наивной девочки подростка и отсутствие еще некоторых деталей, которые в своей совокупности способны наделить женщину в глазах любого мужчины особым шармом, то она могла бы поспорить со многими столичными красотками.
  Швец бросил на нее многозначительный взгляд.
  - Пятница, - сказал он, - около трех пополудни. Молодая женщина в джипе марки "Мерседес", внешне очень похожая на вас... Предложила тысячу долларов... за то, чтобы я свернул дело, за которое, если честно, даже не собирался браться.
  Валере показалось, что Данилова, услышав данную новость, слегка побледнела.
  - Вы не говорили мне, Маша, что у вас есть "мерс". И что вас сопровождает джип с охраной, - опередив ее, сказал Швец. - Согласитесь, все это несколько отличается от той информации, которую вы мне дали о себе входе нашего ознакомительного разговора.
  
  Пока он произносил эти слова, Данилова успела достать из сумочки носовой платочек и стала нервно комкать его в своей ручке.
  - Вот этого я и боялась, - негромко, как бы самой себе, сказала Данилова. - Кажется, она теперь следит за каждым моим шагом...
  - Кто? - попытался уточнить Швец.
  - Неужели не понятно? - Данилова вздохнула - Светлана... кто же еще?! Вы бы могли и сами догадаться, Валерий.
  - Та самая ваша сестра Светлана Глебова, про которую вы говорили, что она "пропала без вести"? - иронично усмехнувшись, сказал Швец. - То есть вы опять настроены морочить мне голову?
  Данилова поднесла к глазам носовой платок. Швец, увидев это, поморщился: он терпеть не мог женских слез, причем неважно, стоят ли за этим настоящие чувства или искусное притворство.
  - Вы ее не знаете, - шмыгнув носиком, заявила Данилова. - Иногда я думаю, что она... она способна на все.
  
  Швец спокойно допил пиво; сохраняя тот же спокойный вид, подошел к молодой женщине и, взяв ее под локоток и отведя чуть в сторонку, неожиданно произнес:
  - Кто вам дал адрес моего общежития? Только не говорите, что вы шли по улице и случайно увидели знакомого!
  - Да это же все... так легко... на поверхности. - Вот теперь в ее глазах действительно появились слезы. - Вы ведь не оставили мне номера контактного телефона... Слава записал мне ваш служебный номер, но сколько ни набирала, никто не отвечает. Тот же Слава обмолвился, что вы после развода проживаете в служебном общежитии, в Южных Черемушках.
  - Полухин сказал вам мой нынешний адрес?
  - Нет, потому что я не спрашивала. Здесь, в этом районе, всего одно ведомственное общежитие, так что найти вас особого труда мне не составило.
  - Дальше! - строго сказал Швец.
  - Что? - удивленно посмотрела на него Данилова. - Я думала, это вы мне что нибудь расскажете - по моему вопросу. Я вот ждала от вас звонка, ждала... Но теперь вижу, что только напрасно теряю с вами время.
  Швец догнал ее уже на противоположной стороне улицы, когда она собиралась усесться в свою бежевую "десятку".
  - Да, я виноват, - поморщившись, сказал он. - Замотался, забыл... ни черта не узнал по вашему запросу!.. Послушайте, только не надо плакать! Гм... Если хотите... если это вас несколько успокоит... Можете дать мне разок в морду!
  - Еще чего! - улыбнулась сквозь слезы Данилова. - Извините, что я дала волю чувствам. Я одинока, и мне сейчас не на кого опереться. Все знакомые мужчины... они оказались, знаете ли, такие...
  - Козлы, - уточнил Швец. - Вот что, Маша. Давайте ка вырвем первую страничку и начнем писать нашу историю как бы с нового листа.
  Он зачем - то коснулся губами ее руки и лишь затем отпустил женскую ладошку на волю.
  - Чудной вы какой то, Валерий, - сказала Данилова (она уже перестала плакать). - Значит, я могу на вас надеяться?
  - Да, но нужно кое что уточнить.
  - У меня произошли некоторые перемены, - Данилова жестом пригласила его в салон "десятки". - Например, я сняла квартиру в Москве. Это, кстати, минутах в пятнадцати езды отсюда. Если у вас есть свободное время, я могла бы пригласить вас к себе... в это временное жилище. Могу даже накормить настоящим обедом. Ведь то, что вы только что съели, извините...
  - Ладно, поехали, - усмехнувшись, сказал Швец. - Давненько женщины не приглашали меня к себе на домашний обед.
  
  
  Глава 11
  ВАРВАРА, НА РАСПРАВУ! (2)
  
  Амбар, в который упаковали Анохина - как главного бузотера, зачинщика беспорядков, с виду казался обычной тюремной камерой двушкой.
  С той лишь разницей, что здесь было чисто, тепло, сухо... Не то что в карцере пересыльной, смахивающем на каменный склеп, где он, просидев даже менее суток, едва не задубел от холода. Здесь, в секции "В", никто не отбирал его одежду, никто не заставлял раздеваться догола. Оба топчана застланы постельным бельем, как в какой нибудь больничной палате: простыня, одеяло, подушка в наволочке, все чин чинарем... Имеются даже толчок и раковина. В камере он пока один; к Анохину почему то никого не подсадили. Надо же... курорт, а не штрафной изолятор!
  Он вначале присел, а затем прилег на топчан, и... никто из дежурных надзирателей не сделал ему за этот проступок даже малейшего замечания.
  Но в то же время телекамера, укрепленная над дверью и снабженная защитным проволочным каркасом, бдительно следила за каждым его движением, так что надзиратели, очевидно, были постоянно в курсе того, чем занимается в своей камере зэк под порядковым номером десять.
  Даже то немногое, что он уже успел подсмотреть здесь, на новом для него месте, порождало у Анохина массу вопросов.
  Поневоле он вспомнил подслушанный им в вагонзаке разговор между двумя заключенными, из которого узнал, что в "девятке" существует четыре вида режима, и самым страшным из них является заключение в камеру штрафного изолятора на срок до шести месяцев. И еще о том, что, по слухам, в той же "девятке", вернее, где то в окрестностях этой колонии, появился особый лагпункт и что именно оттуда попыталась совершить побег группа заключенных.
  "Отставить панику! - приказал себе Анохин. - Терпеливо жди своего часа... Но и не позволяй им себя сломать!.."
  
  Удивительно, но никаких разборок по поводу драки в столовке не состоялось. В оперчасть его по этому поводу пока не таскали. На протяжении нескольких часов после того, как он перенес "газовую атаку", его мутило и выворачивало наружу, плюс к этому он ощущал острую резь в глазах. Прямо в камеру, в сопровождении двух надзирателей, к нему наведывался медик - тот самый, знакомый еще по пересылке, чей странный, какой то напряженный и даже вопросительный взгляд Анохин поймал на себе сутки назад, когда его в числе прочих прибывших этапом зэков осматривали и оформляли местные тюремные власти. Врач промыл ему глаза каким то раствором, заставил выпить капсулу и полстакана крайне противного на вкус раствора, от чего, кстати говоря, почти полностью исчез разъедающий легкие, гортань, полость рта и носовые пазухи едкий привкус хлорпикрина...
  - Ведите себя разумно, - негромко сказал медик, завершив эти нехитрые процедуры. - Запомните: это в ваших же интересах.
  Когда Анохин вновь остался один в тюремной камере, он еще долго размышлял над этой брошенной как бы вскользь репликой.
  Анохин допускал, что нечто подобное местный "лепило" говорил и всем прочим зэкам, которым он оказывал медицинскую помощь в этот суматошный день.
  Но подобно тому, как утопающий готов ради спасения хвататься за любую соломинку, Анохину сейчас хотелось верить в то, что в словах этого незнакомого ему человека сокрыт некий особый, потаенный смысл...
  
  Уже на следующее утро он целиком съел пайку, которую ему доставили прямо в камеру, причем пища, которой здесь потчевали, по своему качеству и калорийности далеко превосходила средние лагерные стандарты и могла сравниться разве что с усиленным санаторным питанием.
  После завтрака, который он запил фруктовым кефиром - форменные чудеса творились в данном ИТУ - Анохина выводили на часовую прогулку во внутренний двор, куда сверху, через предохранительную сетку, проникали солнечные лучи. Как и в бутырских "двориках", Сергей при первой же возможности принялся делать разминку (как мог, он старался поддерживать свою физическую форму). Конвоир, наблюдавший сверху, с бетонного бортика, за его занятиями, равно как и выводящий, замечаний ему по данному поводу делать не стал, хотя в некоторых крытых, как доводилось уже слышать Анохину, подобные "кривляния" во время ежедневных прогулок администрацией как то не приветствуются.
  Ни днем, ни вечером этого дня в столовку Анохина не выводили. Еду по прежнему доставляли ему прямо в камеру, никого из зэков, включая четверку его недругов, он с момента газовой атаки пока еще не видел... И, по правде говоря, ни в малой степени об этом не сожалел.
  Вечерняя прогулка оказалась заметно короче по времени, нежели две предыдущие - что то около получаса. Стемнело, дворик залит мертвенно бледным электрическим светом. Когда за ним вновь закрылась дверь камеры, времени было примерно девять вечера (даже сейчас, в таких условиях, обходясь без наручных часов, Анохин что днем, что ночью мог достаточно точно указать время).
  Хотя никто, кажется, не чинил тому препон, ложиться почивать на свою шконку он пока еще не собирался. К тому же его в последнее время мучила бессонница.
  Привычным жестом он забросил руки назад, за спину. Принялся вышагивать по тюремной камере, - четыре шага в одну сторону, медленный разворот, четыре в обратную, - погруженный всеми своими мыслями в сравнительно недавнее еще прошлое.
  
  В сотый, а, может, в тысячный раз в ушах его прозвучал чей то истошный крик, перекрывший гул голосов в подземном переходе возле Рижского вокзала:
  - Вот она! Которая с красными розами!! Во он!!! Мужик с ней! Прячет ее за собой! Не упустите их!!!
  Дальше все закрутилось, завертелось, лихорадочно замельтешило, как в дурном кошмарном сне.
  В первые скоротечные секунды Анохин никак не соотносил ту панику, ту неразбериху, что вдруг возникла в людской толкучке в переходе, со своей персоной. И уж тем более - со своей супругой Ольгой. Помнится, он тогда подумал про себя мимоходом как о досадной, но никак не касающейся их с Оленькой детали: что происходящее - это обычное милицейское мероприятие, вроде облавы на нелегалов, проводимое ментами со свойственными им зачастую чрезмерностью и дурным усердием. Они ведь - Анохины - российские граждане, следующие транзитом через Москву. Все документы, включая ж/д билеты, у них имеются при себе; оформлять регистрацию в столице они не должны и не обязаны... Ну так чего же, спрашивается, им бояться?
  Ему и в голову не могло тогда прийти, что именно они - вернее, кто то похожий на них или даже только на одну Ольгу с ее букетом пышных роз, - являются причиной этого переполоха... Настолько все это было нелепо и чудовищно абсурдно.
  Пространство вокруг них, возле Анохиных, как то почти мгновенно разредилось, возник вакуум. В нее, в эту образовавшуюся пустоту, сразу с двух сторон, расшвыривая на ходу остатки путавшихся под ногами каких то людишек, почти одновременно вломилось с полдюжины сотрудников милиции: кто то из них был в "броне" поверх бушлата и при "калаше", другие же располагали лишь табельным "ПМ"...
  
  Анохин хорошо запомнил лишь двух из них, поскольку чуть позднее, уже в отделении, вопреки всему, что там творилось, он все же смог их разглядеть...
  Эти двое - их третий коллега несколько поотстал - бежали к ним со стороны вокзала. Впереди несся старлей (Анохин разобрался в его звании позже, в отделении), с "макаром" в правой руке. А за его спиной маячил сержант в "бронике", с автоматом "АКСУ" в левой руке - этот на бегу успел стащить зубами варежку с правой руки...
  Анохин в эти мгновения только на них и глядел. "Куда это они несутся со стволами наперевес? Какого рожна им нужно? Кажется, к нам?.."
  На лице старлея застыла гримаса: знакомая Анохину смесь ярости, азарта и подсознательной тревоги или даже страха. Крупный, рослый мент... Лицо распаренное, шапка съехала на затылок, ощеренный рот, глаза, превратившиеся в узкие недобрые щелочки; того и гляди, пальнет от нервов из своего "макарова"...
  Он, этот ментовский старлей, действительно оказался возле них первым из всех своих коллег.
  - Стоять, б...! - выдохнул он, сокращая дистанцию до двух шагов и удерживая при этом Анохина и его жену на мушке своего табельного "ПМ". - Р руки!! Руки на затылок!!! Эй ты, б... брось букет!! Сержант, держи ее мужика на прицеле!!!
  Анохин и его жена, которую он продолжал обнимать одной рукой - в другой находилась сумка - и которую он добавочно прикрывал как бы своим корпусом, буквально остолбенели в этот момент, отказываясь верить, что все происходящее вокруг имеет к ним самое непосредственное отношение.
  
  Сергей очнулся первым.
  Возможно, он подчинился бы требованию сотрудника милиции, чтобы не подвергать опасности жизнь своей супруги, но подчинился бы, конечно, крайне неохотно и потом непременно стал бы "качать права", и еще потому, что считал все происходящее каким то идиотским недоразумением, если бы... Если бы только сами менты не вздумали действовать так резко и жестоко, как это случилось на деле.
  - Сережа, что происходит? - успела произнести Ольга. - Я боюсь...
  В этот момент сразу двое сотрудников, включая старлея, врезались в них, норовя их сразу рассоединить... Еще как минимум двое, натужно сопя и подхлестывая себя злой матерщиной, принялись крутить руки Анохину, поочередно пытаясь подбить ему ноги, чтобы свалить на землю, на грязный пол подземного перехода; ну а там дело должно будет пойти уже веселее...
  Сергей - да и Ольга, кажется, тоже - пытался подать голос. Пытался сказать, что это ошибка, что милиционеры, мягко говоря, не правы. Но, как часто бывает в подобных ситуациях, группа захвата занималась сугубо своим делом и не отвлекалась на посторонние реплики...
  Когда он увидел, что старлей сначала вышиб из руки его жены букет красных роз, а затем, пользуясь поддержкой еще одного коллеги, стал вязать его Ольгу... Это зрелище подействовало на Анохина, как красная тряпка на быка.
  
  Он резко качнулся вправо, напирая на одного из двух повиснувших на нем ментов...
  Подбил ему ноги, заставив хряпнуться на коленки, и одновременно с этим вырвал у него из захвата правую руку...
  Хрястнул локтем по лицу второму, и, как бы продолжая одно движение, умудрился толкнуть его на застывшего чуть позади сержанта с "калашом", заставив его тем самым поднять ствол и попятиться...
  "Что дальше?.. - мелькнула в мозгу заполошная мысль. - Беспредел... нельзя... могут по запарке мочкануть..."
  Он сделал лишь шаг по направлению к тем двум бойцам, что занимались Ольгой, - старлей держал ее одной рукой за воротник, а другой приставил "ПМ" между лопатками, в то время как еще один бугай, краснорожий, со скошенным от азарта набок ртом, наконец то смог защелкнуть наручники на женских запястьях... И тут же увидел, как побледнел старлей, чуть повернувший голову на звуки борьбы, и как напрягся ментяра, который прикрывал действия группы захвата с другой стороны, от прохода к станции метро "Рижская"...
  Анохин понятия не имел, почему никто из этих вооруженных людей тогда, в тот пиковый момент, не пристрелил его на месте или, скажем, не ранил... Боялись попасть в своих? Плохо обучены обращению с оружием? Или не ожидали подобного, когда один мужик, без оружия, в довольно ограниченном пространстве, едва не разобрался со всей их компанией?.
  
  ...Иногда он даже жалел, что тогда, в эти драматичные секунды, его не пристрелили прямо в ходе захвата. Хотя могло бы статься и так, что в этом случае они с Ольгой лишь поменялись бы своими судьбами... но что сейчас об этом гадать.
  Весь тот эпизод в подземном переходе занял, наверное, две или три минуты. Анохин, опасаясь, что у старлея не выдержат нервы, - опасаясь не за себя, а за безопасность своей жены Ольги, - не стал таки доводить дело до крайности. И, не дожидаясь команды, сам застыл на месте, подняв руки и положив их на затылок.
  Потом он получил прикладом по голове - если бы не шапка, проломили бы ему черепушку. Так что в "воронок" его запихивали уже в бессознательном состоянии...
  
  Мягкие, почти бесшумные шаги надзирателей в коридоре...
  Звук отпираемой двери его камеры.
  "Странно, - подумал он. - Что это они придумали на ночь глядя?"
  - Десятый... двигай на выход!
  
  Глава 12
  В ЭТОЙ ЖИЗНИ ПОМЕРЕТЬ НЕ ТРУДНО
  
  Пока Анохин и двое сопровождавших его надзирателей стояли у шлюза, дожидаясь, когда дежурный сотрудник отопрет запирающий механизм и пропустит их в следующий сектор, он успел подумать вот о чем.
  С ним поступили жестоко и подло. Его многого лишили в этой жизни, в том числе и свободы. Он стал зэком Анохиным, осужденным за преступление, которого он не совершал. Следствие сфабриковало дело, судья его быстро проштамповал. Восемь лет в ИТУ строгого режима... Но и этого кое кому показалось недостаточно. Еще несколько дней назад он был Анохиным Сергеем Николаевичем, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, осужденным (несправедливо, как он считал) по статье 228 ч. 4 я. Теперь, по прибытии в особый лагпункт, зэка Анохина пытаются лишить имени, всей его биографии.
  Ведь кто он сейчас такой, если разобраться?
  Ему присвоили порядковый номер, как в каком нибудь концлагере Дахау. Сергея Анохина более не существует в природе. А есть лишь безымянный мужчина в тюремной робе, с ничего не говорящей непосвященным надписью на груди - "B 10"...
  Двое молчаливых охранников сопроводили Сергея в уже знакомый ему внутренний двор лагпункта. Бетонная коробка размерами примерно десять на десять метров залита ярким светом мощных светильников, укрепленных на двух мачтах. Он увидел примерно с десяток зэков, выстроенных в одну шеренгу, лицом к стене. Помимо тех двух, что привели сюда Анохина, он успел заметить еще как минимум четверых охранников, экипированных в синюю с разводами униформу, причем все они вооружены короткоствольными автоматами (кажется, у них спецназовские "кипарисы").
  Анохина присоединили к остальным зэкам, так что теперь он стоял крайним справа в шеренге; его соседом по левую руку оказался добрый старый знакомый Крючков, он же Крюк, он же литерный зэк номер "В 9".
  
  Прошла минута, другая...
  Но вот прозвучала громкая команда: "Кр р ру угом!"
  Анохин, как и другие зэки, повернулся на сто восемьдесят, держа при этом руки сцепленными за спиной.
  Он увидел, как в залитый ярким светом прогулочный двор вошли уже знакомые рослый блондин и лепило, который приходил к нему в камеру. С ними был также коренастый крепыш, тот самый, что инструктировал Анохина в первый день его пребывания здесь, в особом лагпункте, и который мог быть главным "абверовцем", или старшим по режиму.
  Эти трое встали аккурат посреди внутреннего двора, лицом к лицу с выстроенными вдоль серой бетонной стены зэками. Светловолосый гигант, который явно был старшим на данном объекте, одет, как и все прочие сотрудники, в камуфляжную форму без знаков отличия и кепи. На поясе, под правую руку, кобура с пистолетом. На этот раз он был без солнцезащитных очков, но тень от козырька кепи не позволяла даже сейчас толком разглядеть выражение его глаз.
  - Внимание! - сказал он громким, хорошо поставленным голосом. - Прослушайте два объявления! Первое! Вы находитесь на территории объекта, где действуют особые правила поведения и где введены особые меры предосторожности!..
  Еще несколькими секундами ранее, когда грозный местный начальник произнес свое "Внимание!", уголовник Клещ, он же "В 7", незаметно, как ему казалось, толкнул плечом своего соседа, медлительного и несколько бесхитростного зэка по прозвищу Зяма. И тут же прошипел, умудрившись при том сохранить лицо неподвижным:
  - Давай, Зяма, предъяви ему...
  Зяма, у которого на робе обозначен номер "В б", качнувшись от страха вперед, выкрикнул:
  - Гражданин начальник! Э э... Разрешите сказать?!
  Блондин, замолчав, уставился на него.
  - Я... то есть, мы все... не согласны... вот! Верните в общую зону, гражданин начальник! Штоб сидеть, как всем, по нашим справедливым законам! Тут, конешно, санаторий... Но пусть другие тут чалятся, а я прошусь обратно.
  
  Блондин принялся расстегивать кобуру.
  Анохин в эти секунды следил не только за ним, но еще и за лепилой, который стоял чуть слева и позади светловолосого гиганта. Послышался звук взводимого пистолета... Доктор отвернул голову вбок, словно наперед знал, что сейчас произойдет... Анохин внутренне подобрался; между лопатками у него повеял ледяной сквознячок. Он, как и другие зэки, не то что не верил, но даже не допускал мысли, что в российской колонии (пусть и в особом лагпункте), кто то, даже самый жестокий, безбашенный сотрудник ИТК, может застрелить человека, осужденного, вот так, перед строем, при свидетелях... Всякое, конечно, случается в отечественных колониях и лагерях, где порой творится форменный беспредел, но такого попросту быть не может!
  Блондин, оставаясь на месте, лишь чуть переменил позу, вынеся левую ногу на полшага вперед. Выстрел бахнул неожиданно громко, раскатисто. Пуля вошла в левый глаз Зямы и, пробив череп, вышибла часть его содержимого наружу и уже на излете дзыкнула по бетонной стенке...
  Строй нервно дернулся...
  По шеренге пробежало какое то волнение...
   Как будто током ударило этих людей! Но спустя короткое мгновение воцарилась мертвая тишина..
  Зяма сполз, стек по стене, - он как бы полусидел, свесив пробитую башку набок... Мертв, без вопросов.
  
  Светловолосый гигант, обведя взглядом скованную ужасом шеренгу, сунул пистолет в кобуру.
  - По первому пункту, полагаю, вам все ясно?! Добро. Тогда сразу перейдем ко второму! Скажу главное: вы все являетесь носителями СПИДа! Таковы данные ваших анализов! Именно по этой причине вы были отобраны, выделены, изъяты из числа прочих осужденных и перевезены в этот особый лагпункт!
  В шеренге вновь началось какое то брожение, но стоило блондину положить ладонь на кобуру, как тут же ропот затих. В какой то момент Анохин ощутил, как в лицо ему бросилась кровь... У него брали анализы на ВИЧ инфекцию еще месяца три назад, в санчасти Бутырки. Неужели... Но как, когда? Нет, быть такого не может!
  - На ваше счастье, сейчас испытываются мощные новые лекарственные препараты, - продолжил светловолосый гигант. - Они способны, как утверждают наши специалисты, побороть этот смертоносный недуг! Вы поможете отечественной медицине... будем считать, вы добровольно приняли такое решение. - Он криво усмехнулся. - Ну а наша экспериментальная медицина, возможно, поможет кому то из вас!
  Закончив свою речь, которая произвела неизгладимое впечатление на зэков, блондин сделал знак стоящему рядом медику:
  - Док, теперь они - ваши! Установите очередность и начинайте с ними работать... не откладывая в долгий ящик!
  
  
  Глава 13
  ДАМА, ПРИЯТНАЯ ВО ВСЕХ ОТНОШЕНИЯХ
  
  Данилова, как выяснилось уже вскоре, снимала однокомнатную квартиру в одном из новых домов неподалеку от станции метро "Братиславская".
  С первых минут Валера убедился, что квартирка эта недурственно обставлена и потому как то не смахивает на съемное жилье (в пору семейной жизни со Змеюкиной они несколько раз меняли съемные квартиры). Но, с другой стороны, имея необходимое количество дензнаков, сейчас можно решить любую проблему. А у Даниловой, складывается впечатление, если и есть какие то напряги по жизни, то только не с наличностью.
  Разговор между ними длился уже около часа. Валера сидел на диване. Молодая женщина устроилась напротив, забравшись с ногами в кресло. Их разделял низкий столик, на котором стояли кофейные приборы, коробка конфет и пепельница. Сквозь приоткрытую дверь лоджии в комнату проникал легкий ветерок. Говорила в основном Данилова. Валера слушал ее очень внимательно, лишь изредка позволяя себе задавать наводящие вопросы. Кое что в истории этой провинциальной красотки для него прояснилось, а кое что, наоборот, запуталось еще сильнее, нежели прежде.
  - Душно что то сегодня, - внезапно оборвав себя, сказала Данилова. - Жарко и душно. Как бы не было сегодня грозы... Валерий, вам не жарко в пиджаке? Можете снять. Давайте, я повешу его.
  - Снять пиджак? При даме? Никогда! - отшутился Валера. - Маша... можно еще чашечку кофе? У вас получается замечательный кофе... Да, я повторяюсь, но это так и есть.
  Когда Данилова ушла на кухню, Валера осторожно потрогал полу своего пиджака. Наблюдая за дверью и прислушиваясь к звукам на кухне, он нырнул рукой в правый карман и достал оттуда старенький, но вполне еще работоспособный диктофон "Сони". Выщелкнул кассету с уже записанным материалом, тут же вставил новую. Конечно, он поступал не очень честно. Но береженого, как известно, и бог бережет.
  
  Наверное, это было не слишком умное решение согласиться прийти сюда, на съемную квартиру Даниловой. Особенно в свете последнего по времени разговора с подполковником Федорцовым, который вдруг, казалось бы, ни с того ни с сего поинтересовался, не заимел ли Швец какую нибудь левую работенку на стороне. Несколько оправдывает его то, что капитан милиции Швец сегодня не на службе; у него выходной, и, как всякий гражданин, он волен распоряжаться своим свободным временем по собственному разумению...
  Валера спинным хребтом чуял, что с этой Даниловой что то не так . Она нуждается в помощи, это понятно. Но у Валеры уже успело сложиться впечатление, что эта молодая женщина не готова быть правдивой до конца, что она кое что утаивает от него, причем умалчивает о каких то важных, существенных деталях.
  Плюс ко всему этому еще и наличие Светланы Глебовой. Той самой, что пыталась всучить "честному менту" Валерию Швецу взятку, да еще и посмела угрожать ему... И это при том, что сам Швец был здесь, как говорится, совершенно "не при делах".
  Швец закурил сигарету, пыхнул дымом. Маша, захватив с собой чашку с кофе, вновь устроилась с ногами в кресле.
  Некоторое время они молчали, затем Валера, решив, что теперь его очередь вести разговор, спросил:
  - Маша, как давно вы знакомы с Глебовым?
  - С Игорем Валентиновичем? Шесть... нет, уже почти семь лет. А я вам разве этого уже не говорила?
  - Нет, вы говорили несколько о другом, - уточнил Швец. - О том, что именно вы первой познакомились с Глебовым. Что у вас с Игорем Валентиновичем складывались...
  - Романтические отношения... скажем так.
  - В какой то момент старшая сестра, гм... перебежала вам дорожку?
  Данилова, до этого смотревшая прямо на него, опустила глаза.
  - Наверное, можно сказать и так.
  
  Швец потушил сигарету о край пепельницы.
  - У вас, как я понимаю, не слишком хорошие отношения с сестрой?
  - Я не хотела бы говорить гадости о Светлане.
  - Я понимаю, Маша, что вторгаюсь сейчас в очень интимную сферу человеческих отношений. Но вы должны прямо отвечать на мои вопросы, иначе я не смогу... боюсь, что не смогу вам ничем помочь.
  Постепенно ему удалось вытащить из Даниловой кое какие детали и подробности, - некоторые из них были довольно интимного свойства - что помогло ему в целом гораздо лучше уяснить суть самого дела, с которым к нему решила обратиться эта молодая женщина.
  Выяснилось, что познакомилась она с Глебовым в НИИ микрохирургии и трансплантологии РАМН. Вернее, в одном из приписанных к нему медучреждений, где Данилова по окончании института проходила ординатуру. Игорь Валентинович, хотя ему тогда только исполнилось тридцать, к этому времени не только проводил довольно сложные хирургические операции, но и, будучи кандидатом медицинских наук, активно участвовал в создании новых технологий, применяемых при трансплантации человеческих органов, мышечной и костной тканей. Данилова рассказала, что Глебов сам начал исподволь за ней ухаживать. И что примерно через три месяца их отношения стали настолько тесными и близкими, насколько это может быть между мужчиной и женщиной.
  К несчастью Даниловой, почти одновременно произошло сразу несколько событий, которые помешали ей осуществить вынашиваемые ею жизненные планы.
  
  Начать с того, что у Минздрава или местной казны закончились средства для финансирования программы, в рамках которой Данилова и еще несколько молодых выпускников проходили профильную подготовку в НИИ, где работал Игорь Глебов. Машу отправили проходить ординатуру по месту ее рождения и прописки в Сергиев Посад. Там она и зависла в местной райбольнице... Игорю в это время предложили новое место работы - он оформился в штат базирующегося в Балашихинском районе режимного НПК "Новые индустриальные технологии". И оклад, который в десятки раз превышал тот, что он легально получал в государственном научном учреждении. Глебов предполагал, что удастся и Машу пристроитъ в эту же контору...
  Данилова - на свою беду - познакомила потенциального жениха Глебова со своей старшей сестрой. Светлана сразу по окончании юрфака устроилась на работу в НИИ МВД, вышла замуж за начальника своего отдела, который старше ее на четверть века, родила от него мальчика, а спустя всего год с небольшим развелась, передоверив воспитание своего отпрыска проживающим в Сергиевом Посаде маме и младшей сестре. Ей удалось затем устроиться в крупный негосударственный фонд "Новая стратегическая безопасность", за которым стоят интересы части высокопоставленных чинов из спецслужб (как отставников, так и действующих руководителей довольно высокого ранга). Фонд этот курировал, или, если угодно, "крышевал", целый ряд научных учреждений, унитарных предприятий и уже приватизированных, перешедших в разряд акционерных компаний, фирм, профиль и сфера занятий которых не всегда соотносятся напрямую с целями и занятиями самого фонда, руководство которого поддерживает тесные связи с МВД, ФСЕ, Минюстом, с лоббистами из Федерального собрания РФ, а также с избранными чиновниками, оказывающими серьезное влияние на внутреннюю политику страны.
  
  - Светлана... у нее властная, напористая натура, - завершая свой рассказ о том, как родная сестра увела у нее жениха, сказала Данилова. - Сестра всегда брала от жизни то, чего ей хотелось в данную минуту. Зачем то ей понадобился Игорь, и тогда она отобрала его... у меня.
  Данилова все время порывалась накормить своего гостя домашним обедом, но Швец, поблагодарив, отказался, полушутя заметив, что не заслужил. Выпил под кофе две или три рюмки коньяку и тем решил себя ограничить.
  - Итак, примерно два года назад, как вы утверждаете, Глебов и... еще кто то из его коллег отправились стажироваться в Германию?
  Данилова задумчиво покивала головой.
  - Насколько я понимаю, - сказала она, - эта поездка была больше связана с необходимостью поиска и закупки на Западе специального оборудования, некоторых препаратов и материалов, из которых можно создать современные трансплантаты. Последние годы наряду с научно исследовательской работой, о которой мне мало что известно, Игорь, чтобы не потерять квалификацию, провел большое число операций в одной из московских клиник. Он один из лучших в своем ремесле. Будь иначе, его не звали бы работать в Западную Европу и даже в США.
  - Сколько времени Глебов провел в Германии?
  - Немногим более года. Светлана летала к нему в Мюнхен два или три раза... Но к окончанию этой его... командировки их отношения окончательно разладились.
  - Они собирались развестись?
  - Инициатором здесь является Игорь. Он, кстати, писал мне из Германии. Просил прощения, называл себя глупцом... ну и так далее. Я не отвечала. Вернее, написала одно письмо, очень короткое. После этого он какое то время мне не писал, и объяснились мы несколько позже, месяца через два после его возвращения из Германии... Случилось это в октябре прошлого года. Игорь сказал, что он намерен подать документы на развод. Говорил, что его зовут работать в крупнейшую немецкую клинику в Мюнхене. Что он там уже обо всем договорился, что к Новому году желательно переехать в Германию и что зарплата его будет составлять в первый год не менее шестидесяти тысяч евро ежемесячно плюс бонусы. И что если мы только захотим, то сможем навсегда там остаться, перевезя постепенно в Мюнхен родственников.
  - Кроме Светланы, естественно? - усмехнулся Швец.
  Данилова печально улыбнулась:
  - Я тогда Игорю не сказала ни "да", ни "нет". Он ведь оставался женатым мужчиной, да к тому же мужем моей родной сестры... Кстати, от того же Глебова, неделями двумя позже, когда мы встретились с ним в следующий раз - Игорь сам приехал в Сергиев Посад, - я узнала... кое что о моей сестре...
  - Например?
  - О том, что пока он работал в Германии, у Светы... был роман с Абросимовым, который не прекратился даже после его, Игоря, возвращения домой. Я вот только не уточнила, с каким именно Абросимовым "крутила" Света: со старшим или с младшим...
  
  Глупо было бы делать вид, что он никогда не слышал этой фамилии. Тем более, что сама Данилова указала ее в "шпаргалке".
  - Абросимов там... в этом их фонде, наверное, большая шишка? - выдержав паузу, сказал Швец. - Говорите, их там двое?..
  По его прикидкам получалось, что том у Абросимову, тому жутковатому типу, что заведовал в конце сороковых и начале пятидесятых расстрельным "бутовским" полигоном, сейчас, будь он еще жив, было бы восемьдесят с хвостиком, а то и все девяносто. В таком возрасте не то что крутить романы с молоденькими женщинами, но даже участвовать в делах отставных и действующих гэбистов как то уже поздновато... Да, вряд ли это тот Абросимов, о котором что то бормотал малость тронувшийся умом Леонтьич. Скорее всего однофамилец... вернее, однофамильцы, поскольку их двое.
  - Старший, Николай Дмитрич, если судить по довольно редким высказываниям на эту тему Светланы, если и не де юре, то де факто является руководителем фонда. - Данилова, как показалось Валере, вновь бросила на него испытующий взгляд. - О младшем, которого, кажется, зовут Дмитрий... Дмитрий Николаевич... Известно, что он работал в управлении, которое заведовало системой тюрем и трудовых лагерей. Еще в ту пору, когда местами лишения свободы занималось МВД...
  - Сейчас ГУИН входит в структуру Минюста.
  - Я не разбираюсь в таких делах, - почти равнодушно сказала Данилова. - Знаю только, да и то со слов Глебова, что с кем - то из этих двоих Света в ту пору поддерживала оч чень близкие отношения...
  
  Валера по просьбе Даниловой рассказал о своем единственном контакте с ее старшей сестрой. Потом, покончив с этим эпизодом, в свою очередь, поинтересовался:
  - Маша, а было такое, чтобы сестра вам... угрожала?
  Данилова ответила без запинки:
  - Нет, такого не было. После того, как Игорь куда то запропастился, я пыталась поговорить с ней начистоту... но куда там! В последний раз, когда мы виделись, Света обозвала меня дурой, сказала, чтобы я не лезла в ее семейные дела и не поднимала бучу на ровном месте.
  - А сам Глебов что? Он так ни разу не позвонил вам за последние полгода?
  Всхлипнув, Данилова покачала головой.
  - И ни строчки не написал?
  Она опять покачала головой.
  - У нас ведь уже все было договорено, - чуть позже, придя в себя, сказала Данилова. - Игорь даже подал документы на развод! Он, правда, говорил, что его не очень то хотят отпускать из балашихинского филиала, просили хотя бы до весны еще поработать... Но сам он был с этим категорически не согласен! Ну а дальше случилось то, о чем я вам уже рассказывала: Игоря куда то перевели или даже услали, как я подозреваю, насильно...
  - Этот НПК "Новые индустриальные технологии", он, наверное, имеет еще какие то филиалы, кроме балашихинского?
  - Контора эта закрытая, режимная, недостучишься... Как и фонд, в котором трудится Светлана. Родители Игоря, как я уже говорила, время от времени получают короткие записки: "У меня все в порядке... тружусь... очень занят... по возможности позвоню или даже напишу подробное письмо..."
  - Сейчас можно позвонить даже с Северного полюса, - хмыкнув, сказал Швец. - И маляву, если угодил в изолятор или крытую, с каким нибудь сообщением о себе отослать на свободу не проблема.
  - Вот и я так думаю. - Данилова встала с кресла, открыла шкаф, порылась на полке, а затем выложила на стол перед Валерой конверт. - Я уже говорила, Валерий, что ваша помощь в этом деле... деле поиска...
  - Розыска, - уточнил Швец, не притрагиваясь к конверту.
  - Пусть будет так... Возьмите в качестве аванса пять тысяч долларов. В декабре Игорь положил на мой счет в одном из московских банков двадцать тысяч долларов США. Он сказал - "на всякий пожарный". Я не хотела их тратить, но вот... приходится.
  
  Поскольку хозяйка не садилась в кресло, Валере тоже пришлось встать. В сущности, разговор закончен. Эта молодая женщина хочет, чтобы он по своим каналам "пробил" нынешнее местонахождение Игоря Глебова. А для этого придется в той или иной форме потревожить не только секретную лавочку в окрестностях Балашихи, но и, что вероятнее всего, поинтересоваться деятельностью больших и суровых дядек из фонда, любой из которых может доставить Швецу массу неприятностей.
  Решиться на такие дела в одиночку, без санкции руководства?
  Надо быть совершенным идиотом и при том еще сильно не любить себя...
  - Это только аванс, - заметив его колебания, сказала Данилова. - Как только вы добудете информацию о возможном местонахождении Игоря Глебова, я передам вам еще пять тысяч... А после его освобождения - еще десять. Ну и сам Игорь Валентинович, я уверена, если все закончится благополучно, выплатит уже от себя вам дополнительную премию.
  - Денег пока не нужно, Маша, - сказал Швец, направляясь к выходу (кто бы знал, что стоило ему, нищему менту, гордо завернуть аванс в пять штук американских рублей!). - Сами мне не звоните, ни на служебный, ни на сотовый! Никакой самодеятельности, слышите! Ждите меня здесь, на съемной квартире, в среду, с семи вечера! Если нужно будет встретиться раньше или перенести следующее наше рандеву в другое место, я сам об этом сообщу!..
  У входной двери, когда он уже собирался попрощаться с ней, случилось вдруг неожиданное. Маша прижалась к нему... плотно. Длилось это - для Валеры - долго, так что он вначале почувствовал себя неловко, а затем... Затем как бы даже стало приятно.
  Прежде чем выпустить его на лестничную площадку, Данилова обожгла его коротким и отчаянным поцелуем.
  - Помогите мне, пожалуйста! Ну а я вас отблагодарю... всем, чем только смогу.
  
  
  Глава 14
  ДЕЛО ПАХНЕТ КЕРОСИНОМ
  
  Покинув квартиру Даниловой, Валера неторопливо направился к станции метро "Братиславская". Вел он себя как обычно, так, словно ничего и не произошло, из за чего бы ему стоило беспокоиться. Если Швец на кого и обращал внимание, то исключительно на красивых девушек, юных прелестниц, одетых легко, смело... Духота ближе к вечеру сменилась легкой прохладцей; судя по слабому громыханию, доносящемуся изредка с северо востока, и темно серому краешку неба в той стороне, где то по области прошли первые майские грозы, но столицу на этот раз они обошли стороной.
  Он думал о красивых девушках, о грозе, прошедшей стороной, о том, что неплохо бы иметь свою квартиру в разноцветных, нарядных новостройках в районе той же станции метро "Братиславская", где бы его ожидал, беспокоился о нем, скучал без него какой нибудь близкий человек. И крайне желательно, чтобы это была не слишком испорченная столичной жизнью, не очень требовательная по части импортных тачек, мехов и драгоценностей, ласковая, покладистая и в то же время хорошенькая, красивая молодая женщина... Словом, кто то вроде той же Маши Даниловой.
  В таком вот романтическом настроении он добрался в Южные Черемушки, где располагается опостылевшая ему милицейская общага.
  Первым делом Валера постучался в дверь своего соседа муровца, но Миронова на месте не оказалось. В принципе, Виктор и не обязан торчать весь день в общаге; если он даже и выполнил поручение Швеца, то на это у него должно было уйти немного времени. А значит, остаток выходного дня он может тратить уже по собственному разумению.
  Валера сварил пачку пельменей, купленных им по дороге в общежитие. Поужинал, затем, вставив в ухо наушник от диктофона "Сони", стал заново прослушивать особо интересные куски тайно записанного им разговора с Машей Даниловой.
  Прошло довольно много времени, прежде чем кто то пару раз громко стукнул в его дверь.
  Валера выщелкнул кассету из диктофона, сунул ее в нагрудный карман, где лежала еще одна, убрал портативный аппарат в свой рабочий кейс и лишь после этого открыл дверь, которая стояла на защелке.
  
  Выглянув в коридор, он увидел Миронова - со спины, - который, так и не обернувшись на звук отпираемой двери, свернул за угол, явно направляясь в сторону курилки.
  Швец хотел окликнуть муровца, но затем, передумав, запер свою комнату на ключ и отправился вслед за ним.
  Выйдя на лестницу черного хода, он поднялся одним пролетом выше, где и обнаружил своего соседа по общежитию Миронова.
  Они одновременно закурили. Виктор, пустив колечко табачного дыма к потолку, сказал:
  - Мобила... рация... еще какая нибудь электронная хренотень? Что нибудь такого рода сейчас имеешь при себе?
  - Сотовый оставил в комнате. А что не так, Витя?
  - За вами была слежка, Валера. За тобой и за той девушкой, с которой ты отправился на "Братиславскую".
  Швец в этот момент сделал глубокую затяжку; дым пошел не в то горло, и он закашлялся...
  - А чего ты так удивляешься? - сказал муровец. - Ты же сам первый заподозрил, что вокруг тебя какая то хрень творится! Просил меня аккуратненько проверить, нет ли за тобой хвоста... Я еще про себя удивился: что это еще Валера Швец о себе возомнил? Кому он на фиг нужен, рыжий опер с московской окраины? Тем более, что ты говорил, что не при делах, что никаких оснований для наезда на тебя нет.
  - Ты думаешь, мою мобилу могли поставить на прослушку? - наконец врубился Швец. - Или даже "жучка" где то пришпандорили в моей комнате?
  - Все может быть, - философски заметил Миронов. - Могут и со стекол лазером разговоры списывать. Если только, конечно, твой базар, как и лично ты сам, представляет интерес для каких то серьезных структур.
  - Но на какую тему? Блин!
  - Тебе виднее, Валера, - пожал плечами муровец. - Ты попросил меня об одолжении, верно? Ну теперь слушай, что мне удалось накопать.
  
  Витя Миронов, сотрудник одного из подразделений МУРа, специализирующегося на наружке, опытный спец в своих делах, человек наблюдательный и дотошный, сделал даже сверх того, о чем его просил Валерий Швец.
  - Я выбрался из общежития, как мы и договаривались, через запасной выход, - понизив голос до полушепота, принялся рассказывать Миронов. - "Девятку" свою я еще утром перепарковал, чтоб, значит, через парадняк не выходить и не светиться. Завел движок и поехал себе, типа не при делах. Сделал кружочек, потом припарковался недалеко от той точки, куда ты собирался отправиться с целью перекусить...
  - Я исподтишка шныркал глазами по сторонам, - сознался Швец, - но тебя, Виктор, как то не заметил.
  - На том и стоим, Валера, - усмехнулся муровец. - Зато я вас хорошо смог разглядеть: и тебя, и дамочку, подъехавшую на "десятке", которую ты мне раньше описал. И еще кое кого...
  - Пока мы добирались до "Братиславской", я твоей "девятки" тоже что то не видел.
  - Я держался чуть в отдалении от другой тачки, которая аккуратно висела у вас на "хвосте" до самого дома. Серебристый "Опель Кадет", машине три или четыре года, малость тонированные стекла... Я тут, Валера, выписал кое что, держи... Марка, цвет, госномера... Остальное, если понадобится, пробьешь по вашим базам данных. Тут сразу четыре тачки...
  Швец удивленно присвистнул. - Даже так?..
  - Сейчас, Валера, я тебе все объясню, - закуривая новую сигарету, сказал муровец. - Ты только учти, что я действовал с листа, что при мне не было моей бригады и спецсредств... ну и так далее.
  - Ладно, Витя, я понял.
  - Так вот... Этот джип "Тойота", который стоит вторым в списке... Я его срисовал у знакомого тебе дома в районе "Братиславской". Через несколько минут после того, как вы с дамочкой вошли в подъезд, водила "опеля", который шел хвостом за "десяткой", - а я, значится, прицепом за вами и за ним, - пересел в этот самый джип, который был припаркован там же, во дворе. Минут только через сорок он вернулся обратно в свою легковушку, и больше никаких перемещений данного людского контингента я не отмечал...
  Швец хмуро покивал головой. Джип "Тойота"... Именно такой джип с какими то мордоворотами на борту опекал приехавшую на рандеву с капитаном Швецом старшую сестру Даниловой.
  - За пару минут до того, как ты вышел из подъезда, - продолжил муровец, - "Тойота" снялась с места и куда то отъехала... но ненадолго...
  - В принципе можно было уже и двигать обратно в Южные Черемушки. - сказал после паузы Миронов. - Но... дай ка, думаю, поработаю еще на Валеру, раз уж подписался изначально.
  - Виктор, ты меня знаешь... За мной не заржавеет!
  - Ладно, как нибудь сочтемся, - сказал Миронов. - Слушай сюда... Через несколько минут после того, как ты отчалил, вернулся во двор того же дома этот самый джипяра. Понял, да? Оттуда вышел рослый подтянутый мужик, которого я видел только мельком, со спины, и... скрылся в знакомом тебе подъезде! Случайно все так сложилось и к кому именно он направился, судить уже не мне... Я из тачки своей выходить не стал... и правильно сделал. Потому что спустя короткое время из дверей подъезда показалась известная тебе молодая женщина... Села в свою "десятку", тронулась, за ней пристроился "Опель". Я осторожненько сел им на "хвост". Сегодня выходной, так что пробок по дороге в центр почти не было... С Большой Лубянки они свернули в переулок, ну и я за ними... Вот, держи адрес офиса...
  Миронов передал приятелю еще один вырванный из записной книжки листочек.
  - Трехэтажное здание, бежевый фасад, один подъезд, собственный паркинг... И как минимум четыре телекамеры, глядящие на обе стороны. Поэтому я, оставив тачку, эдак бочком, бочком... но не близко, чтобы не засветиться... Возле двери есть какие то вывески, я без спецтехники не смог их срисовать. Да, минут через пять после них у офиса нарисовался тот же джип "Тойота"; его водитель тоже прошел внутрь здания.
  - А эти два номерка, что у тебя записаны последними? - поинтересовался Швец. - "Тридцать первая" и черная же "Ауди"?.
  - Я уже собирался отчалить, когда в переулок свернули эти две тачки. Припарковались они все у того же офиса...
  - Номера у этих машин вроде фээсбэшные?
  - Умный мальчик... Поэтому то я и решил тоже взять их на карандаш.
  Швец ощутил, как у него внезапно засосало под ложечкой. Тем не менее, хотя все происходящее вокруг него в последнее время не поддавалось логическому объяснению, он все же прилежно зазубрил данные, которые для него раздобыл муровец, после чего, к явному одобрению последнего, предал оба листика с записями огню собственной зажигалки, ссыпав пепел в банку с окурками.
  - Виктор, давай поступим следующим образом, - сказал он, смерив Миронова задумчивым взглядом. - Я твой должник, это само собой. А теперь давай забудем всю эту историю! Я тебя ни о чем таком не просил, ты не при делах... И вообще, мы с тобой уже сто лет не виделись!
  - Как скажешь, Валера, - пожал плечами муровец. - Тебе виднее.
  Когда Миронов оставил его, Швец принялся негромко насвистывать модный нынче мотивчик: "Круто ты попал на ТиВи..."
  Он понятия не имел, что все это означает. Но зато уже точно знал, с чего начнется его завтрашний день: с визита в служебный кабинет подполковника Федорцова.
  
  В отличие от Миронова, у которого не было при себе никаких спецсредств, кроме пары собственных глаз, сотрудники службы безопасности абросимовского фонда, с некоторых пор тщательно наблюдавшие за данным объектом, располагали немалым количеством отснятых видеоматериалов.
  Именно с ними и решил первым делом познакомить своего шефа, вернувшегося с северного вятского полигона на несколько дней в столицу, начальник СВ Судзиловский.
  Разговор происходил в гостевой резиденции фонда, выстроенной в конце девяностых в районе Истринского водохранилища; Абросимов старший намеревался именно здесь, на дальней даче, провести в ближайшие дни встречи с полезными для их общего дела людьми, изначально поддерживающими те идеи, что нынче обкатываются в рамках программы "Нимрод".
  Доклад Судзиловского длился около сорока минут, когда Николай Дмитриевич, просматривавший по ходу разговора папку с особо важными материалами, вдруг перебил его, постучав пальцем по стопке фотографий, которые он извлек из этой папки:
  - Помнишь, Владислав Романыч, я тебе когда то говорил, что Контора непременно станет копировать наши прежние разработки? Вплоть до того, что они создадут что то вроде "фонда" или "научно общественного исследовательского центра", куда со временем передадут все тематические разработки по известному нам направлению.
  Он взял верхний фотоснимок, на котором было запечатлено парадное этого недавно отреставрированного трехэтажного здания с бежевым фасадом, с двумя скромными вывесками: "АОЗТ Фирма "Новый Стандарт"" и "Консалтинговый центр "Перспектива XXI"".
  - Наши коллеги тоже обзавелись собственной "частной структурой" со своей СБ и подразделением деловой разведки, - покивал головой Судзиловский. - Но масшатабы, конечно, более скромные, чем у нас.
  На следующем фотоснимке, который взял в руки Абросимов, был зафиксирован тот момент, когда из припаркованного у данного особняка "ГАЗ 31" наружу выбрался один из довольно хорошо знакомых Николаю Дмитриевичу людей... Да, это один из заместителей директора ФСБ, начальник Департамента специальных программ Федеральной службы безопасности.
  - А это кто еще такая? - заинтересовался он молодой женщиной, которая также попала в объектив (в папке обнаружилось сразу несколько ее снимков). - Что то мне ее лицо смутно знакомо...
  - Не будем пока забегать вперед, - усмехнулся Судзиловский. - Мы подготовили досье на нее, я бы хотел, чтобы вы тоже взглянули... Но раз вы уж затронули данную тему, Николай Дмитрич... У нас, как вы знаете не хуже меня, есть конкуренты. Одни создали спецотдел в недрах МВД, другие, бывшие коллеги, пытаясь копировать нас, открыли свою частную лавочку...
  Полковник кивнул в сторону рассыпанных по столу фотоснимков.
  - Так вот, Николай Дмитрич... Есть идея столкнуть лбами две эти организации. Тогда они какое то время будут заниматься разборками... И у них, надеюсь, не останется времени на то, чтобы лезть в наши дела.
  
  
  Глава 15
  ВАРВАРА, НА РАСПРАВУ! (3)
  
  Ночью Анохин, которого вернули в камеру - кому то другому из зэков, а не ему, выпало первым посетить местную больничку, - так и не сомкнул глаз.
  И не мудрено... Сначала белокурый верзила застрелил перед строем одного из зэков. Затем он же сообщил специально отобранному контингенту осужденных убийственную новость: "Вы все больны СПИДом!.."
  Это называется: из огня да в полымя.
  Чего уж греха таить, поначалу Сергей запаниковал.
  Натурально ощутил, как волосы зашевелились на голове (хотя и стрижен наголо)... Раньше казалось, что хуже того, что уже произошло с ним, случиться не может. Оказывается, очень даже может.
  Чуть оклемавшись, он подумал, что здесь что то не так. Возможно, он и поверил бы "блонду", если бы не одно "но". Если бы не то хладнокровное убийство, состоявшееся при свидетелях, в самом факте которого, в том, как все это было обставлено, сквозило что то запредельное, выходящее даже за рамки тех писаных и неписаных законов, что формируют жестокую действительность российских тюрем и колоний...
  Здесь они явно перегнули палку, хотя цель такой акции лежит на поверхности: устрашить, парализовать волю страхом, сделать всех вместе и каждого по отдельности максимально послушными и покладистыми... Пусть даже их, как стадо овечек, погонят гуртом на убой.
  "Ничего... еще поборемся! - шептал он, как заклинание, про себя. - Не может быть, чтоб на свете не было справедливости!"
  
  Утром следующего дня, впервые со времени бузы, ему не подали завтрак в камеру, а отвели, как и всех прочих, в столовку. Двое из номерных отсутствовали: не было Крысы и "В1", имени которого либо прозвища Анохин не знал. Остальные зэки сидели как в воду опущенные... Кроме Гамадрила, разве что, чье жадное сопение и чавканье разносилось по всему помещению пищеблока.
  Охранники не позволили зэкам встать из за стола, пока каждый из них не проглотил целиком свою пайку.
  Вернувшись в "номер" после утренней прогулки, Анохин продолжил мерить ногами камеру - четыре шага в одну сторону, столько же в обратную...
  Как их с Ольгой привезли в близлежащее отделение милиции, Анохину запомнилось смутно. Кажется, ему надели на руки браслеты, а затем еще и натянули на голову непроницаемый полотняный мешок.
  Более или менее очнулся он, когда его привязали к стулу, с вывернутыми назад руками и стальными шипастыми браслетами на запястьях. Помещение, в котором он оказался, было не то чтобы просторным... Просто в нем почти не было мебели: стол, пара крепких стульев и еще массивный, в человеческий рост, металлический сейф.
  Пришел в себя он, кажется, после того, как ему в лицо плеснули воды.
  - Федотов... и ты, сержант! - распорядился коренастый и не такой уж молодой, лет около сорока, мент в чине майора милиции. - Еще кто нибудь останьтесь с ними! Займитесь пока... этим! Вышибите из него все, что нам нужно... да хоть с мозгами! А я пока с киллершей потолкую...
  В помещении остались трое ментов, включая злющего старлея, фамилия которого, следовательно, была Федотов.
  И еще привязанный к стулу соотечественник этих троих, оказавшийся вместе с женой в Москве случайно, проездом, и угодивший, неведомо по какой причине, в серьезный переплет.
  - Послушайте!.. Это ошибка! - превозмогая адскую головную боль, сказал Анохин. - У меня в кармане документы! Сначала проверьте все хорошенько! Вы нас явно с кем то спутали... Есть же законы, наконец! Кстати... а где моя жена?!
  Мент Федотов тут же ударил его кулаком, затянутым в перчатку, по левой скуле. Вроде бил без замаха, но у Анохина сначала сыпанули искры из глаз, а вслед и колокольчики затренькали в ушах...
  - Погоди распускать руки, - сказал Анохин, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. - Говорю же вам, проверьте наши документы!
  Оказалось, что документы, по крайней мере его, Анохина, уже перекочевали от него к ментам (третьим в помещении из местных сотрудников, кроме старлея Федотова и сержанта, был мужик лет тридцати, одетый в цивильное... вот он то и завладел документами Анохина).
  - Херня! - сказал он, передавая комплект документов Федотову. - Документы липовые! Тут и к бабушке не ходи...
  Федотов, даже не став их рассматривать, бросил пачку документов, в числе которых был и военный билет капитана Анохина, в ящик казенного стола.
  - Ясный х... что липовые! - зло оскалив зубы, сказал Федотов. - Тварь, что грохнула нашего Малькова и ранила базарного охранника у входа на Рижский, явно где то сбросила свой ствол! И ты посмотри, какая хладнокровная, сука! Типа она цветочки перед закрытием рынка прикупила... вроде как порядочная телка! Мальков наш, как обычно, к закрытию туда пришел... Один из азеров и охранник рынка к нему подошли, значит, со всем уважением. А эта гадина к ним подобралась, и шмальнула из "бесшумки"!.. "хлоп!", "хлоп!!" Почти всю обойму захреначила именно в Малькова! А потом спокойненько себе пошла на выход... Да только от нас, падаль, хрен уйдешь!
  - Это ж, бля, столько свидетелей было! - подал реплику сержант. - Совсем страху лишились!
  - И даже букет свой гребаный не бросила, - с нотками удивления сказал мент в штатском. - И на том себя спалила!
  - Да не, Тема, чухню ты сказал. - Федотов бросил на коллегу в штатском мрачный взгляд. - Куда ей было деваться? Уже через минуту, считай, все там на хер перекрыли! Ну через две минуты - точняк!
  
  Взяв со стола дубинку, он направился к связанному Анохину.
  - Малость вы не рассчитали... ты и твоя киллерша! - сказал он, сверля задержанного взглядом. - Здесь не только мы, но еще и соседи наши дежурят! Да еще патрули у метро! Хотели через переход на другую сторону проспекта свалить?! Типа вы семейная парочка...
  Он с оттяжкой ударил привязанного к стулу человека по левому предплечью.
  - Говори, бля, кто заказал Малькова!
  Анохин, коротко простонав сквозь зубы, дернулся... но не тут то было, только шипы в наручниках еще больнее впились в запястья.
  - Ты нас с кем то спутал, старлей! - сказал Анохин, облизнув окровавленные губы. - Остановитесь, пока не поздно!
  Федотов, бешено сверкнув глазами, повторно перетянул его дубинкой, причем попал практически по тому же месту.
  - А ты че застыл, как статуй, Шашкин! - вызверился он на сержанта. - А ну давай работай.
  
  Вдвоем они принялись методично избивать связанного, закованного в наручники Анохина. Мент в штатском оказывал им помощь; он набрасывал на горло Анохина сыромятный ремешок и принимался душить его... Причем перекрывал "кислород" до тех пор, пока подозреваемый не багровел лицом и не начинал хрипеть...
  Они несколько раз валили Анохина вместе со стулом на пол, били его ногами, поднимали с пола и вновь принимались душить удавкой и бить дубинками...
  В помещении, где разворачивалось действо, перемешались хрипы, усердное сопение, звуки ударов, стоны, мат, выкрики: "Говори, бля!", "Кто заказал Малькова?", "Ур рою, если правду не откроешь!!", "Говори, падаль, а не то живым отсюда не выйдешь!!!"
  Продолжался этот кошмар до тех пор, пока Анохин не потерял сознание.
  Когда он очнулся, ему показалось поначалу, что он - обломок какого то кораблекрушения. Что он качается на волнах, привязанный к обломку мачты. И что океанские волны, чьей игрушкой он стал поневоле, отчего то имеют багровый, кровавый окрас...
  Не сразу, но все же вспомнил, кто он и как здесь оказался.
  На вопрос "почему?" - почему они так поступают? - никакого ответа у него до сих пор не было.
  Болело практически все. Легче было бы назвать, что у него тогда не болело, не щемило, не саднило, не дергало зло и нервно...
   Но он слышал собственное надсадное дыхание, он ощущал эту боль в каждой клетке своего тела, и это все вместе взятое означало, что он, Сергей Анохин, пока еще жив.
  
  Он лежал на полу боком, по прежнему привязанный к крепкому стулу и закованный в наручники. Он слышал чьи то грубые мужские голоса, но поначалу ничего не мог разобрать из того, что говорили эти люди. Но ему все же удалось разлепить слипшиеся от крови веки.
  И вот что он увидел.
  В одном из помещений отделения милиции, где разворачивались все события, находились трое сотрудников. Причем мент в штатском отсутствовал, а его место занял уже знакомый Анохину коренастый багроволицый майор.
  Он увидел не только ментов, двое из которых, Федотов и майор, курили у единственного зарешеченного окна, но и молодую женщину, которую, как и его немногим ранее, освободили от верхней одежды и привязали к стулу, вывернув руки назад и сковав их наручниками.
  Женщина эта была... его жена Ольга.
  Даже сквозь кровавую пелену, которая стояла у него в глазах, он заметил, что лицо у его Ольги белое, как мел.
  
  Он попытался сказать, чтобы немедленно развязали его жену и чтобы вообще впредь не смели к ней прикасаться. Но вместо слов из его груди вырвались какие то натужные хрипы...
  И все же эти трое обратили на него свое внимание.
  - Ну че, оклемался?! - Подошедший к нему сержант пнул его ногой по ребрам. - Вспомнил, че тебя спрашивали? Смотри, а то по второму заходу огребешь...
  - Оставь его, Шашкин! - прозвучала реплика от окна. - Пусть думает... а мы пока с киллершей пообщаемся.
  Майор и Федотов, одновременно загасив окурки, приступились к "киллерше", от которой пока ровным счетом ничего не удалось добиться, кроме обычного в таких случаях - "вы меня с кем - то перепутали.."
  - Хватит из себя дурочку строить! - Майор отвесил женщине звонкую пощечину. - Ты за кого нас тут держишь? А?! Давай, колись, пока я добренький...
  - Посмотри, бля, на своего напарника! - наливаясь бешенством, крикнул старлей. - Я ж выверну счас тебя наизнанку!.. Ты у меня калекой отсюда выползешь! Ты нашего коллегу убила... И если будешь молчать, то до суда не доживешь!
  - Говори, кто конкретно заказал нашего Малькова!! - процедил старший мент. - Не молчи, мать твою!
  Ольга Анохина пыталась что то сказать... но лишь судорожно вздохнула.
  - Оставьте ее, сволочи! - прохрипел с пола Анохин. - Что ж вы тут такое вытворяете?!!
  Федотов, не обращая на него внимания, по волчьи оскалил зубы.
  - Ты только погляди, какая упертая тварь!
   Он сильно, прямой ногой, ударил связанную женщину в грудь. Да, видимо, не рассчитал силу удара: стул вместе с "киллершей" перевернулся, а сама женщина вдобавок ударилась затылком о край массивного металлического шкафа...
  
  - Ты вот что, Федотов! - недовольно произнес майор, вытирая носовым платком взмокшее лицо. - А ну ка сбавь обороты! Следак должен вот вот подъехать! Опять же из главка уже звонили... интересуются!
  - Да ладно... ниче! - отмахнулся тот. - Бабы, они ж как кошки живучи... Шашкин, че рот раззявил! Быстренько поднял эту тварь с пола!!
  В этот момент в помещение без стука вошел знакомый уже Анохину сотрудник в штатском.
  - Што то не то! - сказал он буквально от порога. - Только что соседи по рации сообщили, что они обнаружили в урне... где то недалеко от рынка... букет красных роз и женский парик каштанового колора... О о, я вижу, тут у вас серьезные дела...
  Он как будто только сейчас заметил привязанную к стулу "киллершу" И сержанта Шашкина, возившегося подле нее (у этого почему то стремительно бледнело лицо).
  - Она, по моему, того... - почти шепотом сказал Шашкин. - Может, "Скорую" вызвать, пока еще не поздно?
  - Поздно, - спустя полминуты сказал мент в штатском. - Смотри, уже лужица успела натечь... Видать, она хряпнулась башкой об угол сейфа! Ну и дела а... насмерть!
  Почему то все четверо ментов дружно повернули головы к Анохину, который еще не до конца успел понять, что именно произошло только что с его женой Ольгой.
  - Та ак!.. - выдохнул майор, лицо которого стремительно меняло свой окрас с багрового на землисто серый. - Разборы, Федотов, оставим на потом! Сейчас надо... надо резко соображать! Кровь из носу, но здесь, в отделении, в таком вот виде мы этих двух оставить не можем!
  
  ...День для заключенного "B 10" прошел относительно спокойно, если только такое сравнение уместно в тех условиях, в которых в последнее время пребывал Сергей Анохин.
  Ну а вечером, сразу после прогулки, настала его очередь отравляться на "лечебные процедуры".
  
  
  Глава 16
  НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ, КРОМЕ СВОИХ ЦЕПЕЙ
  
  Двое конвоиров, вооруженных пистолетами и дубинками, сопроводили литерного зэка "B 10" в душевые. На помывку Анохину дали пятнадцать минут. В предбаннике он нашел новый комплект хлопчатобумажного белья. Оделся, обулся, затем подошел к перегородке из толстых металлических прутьев, отделявших комплекс душевых от внутреннего коридора здания. Повернулся спиной, просунул руки меж прутьев; на запястьях тут же защелкнулись наручники.
  Порядки в секции "В" 9- й колонии были - несмотря на чистоту, относительный комфорт и усиленное питание - гораздо более строгими, чем где бы то ни было. Пытаться бежать отсюда - дело дохлое, затея, заранее обреченная на неуспех. Охрана действует, как идеально отлаженный механизм. В камерах установлено круглосуточное теленаблюдение. При таком жестком контроле отпала даже необходимость в шмонах. У зэков, помещенных в секцию "В", не было при себе ни каких либо вещей, ни посуды, абсолютно ничего такого, чем можно было бы нанести вред себе или окружающим. Ничего, кроме костей, мяса и сухожилий и еще выдубленной шкуры... Да и эта человеческая плоть была теперь отъята от них и предназначена для проведения каких то неведомых им самим экспериментов...
  Охранник открыл узкую дверь в решетчатой перегородке.
  - На выход! - негромко скомандовал он. - Вперед по коридору!
  Анохин сделал лишь несколько шагов, как прозвучала новая команда:
  - Стой! Лицом к стене!
  Анохин выполнил команду конвоиров. Он услышал звуки отпираемого механизма в другом конце коридора, где находился шлюз (в той части здания, как он предполагал, размещались помещения административной части - если таковая здесь имелась - и медблок). Услышав чьи то тихие шаги по коридору, Сергей чуть развернул голову - буквально на секунду, - после чего вновь уткнулся лбом в холодную стену.
  Хотя и мельком, но он успел увидеть зэка, которого пара охранников провела мимо него по коридору. Это был солдат Леха по прозвищу Дизель. Коридор в этой части здания довольно широк, до четырех метров. Охранники не столько сопровождали зэка "В 4", сколько поддерживали его с боков, чтобы бедолага ненароком не свалился...
  Зэк Анохин и двое его охранников дожидались какое то время, пока "В 4" проведут через шлюз и смайнают по лестнице в цокольный этаж, где находилась особо охраняемая внутренняя секция с расположенными по обе стороны коридора дверями совершенно одинаковых "двушек".
  Когда все стихло, в затылок Анохина уперлось что то холодное... Кончик резиновой дубинки?
  - Больше не делай так, Десятый! - бесцветным голосом сказал один из конвоиров. - Иначе будешь строго наказан.
  
  Анохин и ранее ничего хорошего для себя от посещения местной больнички не ожидал. Особенно после ночной сцены на плацу для прогулок. Теперь же, когда он мельком увидел Леху Дизеля, который едва передвигал ноги, - похоже, что над ним проделывали эти самые "медицинские эксперименты", - тревога и беспокойство заполнили целиком все его существо.
  "А что, если они испытывают на зэках действие каких нибудь новых экспериментальных наркотиков? - промелькнуло у него в мозгу. - Накачают по уши психотропными препаратами, превратят в бессловесную тварь... и что тогда?"
  Миновав шлюз, они поднялись этажом выше. Охранники ввели зэка "B 10" в небольшой, хорошо освещенный предбанник, начисто лишенный мебели. Конвоир разомкнул ключом браслет на левой руке, затем скомандовал:
  - Лицом к стене!
  И тут же замкнул наручники спереди, продев цепочку в скобу, вмурованную в стену.
  - А теперь, Десятый, замри!
  
  Анохин услышал, как открылась дверь за его спиной - не та, через которую они сюда вошли, а другая. Конвоир, стоявший за спиной и чуть правее, рывком поднял куртку от тюремной робы и майку, задрав на голову зэку его верхнюю одежку. Кто то другой бесшумно подошел к нему сзади, провел чем то холодным и влажным по коже, чуть ниже левой лопатки, а затем, после небольшой паузы, туда же вошло острие иглы.
  Поначалу ему показалось, что укол этот никак на него не подействовал. Но уже через минуту, когда конвоиры ввели Анохина в медблок, он ощутил, как исподволь отнимается левая рука и как это состояние одеревенелости постепенно овладевает всей левой половиной его тела.
  Анохин не считал себя специалистом по части медицины. Но одно он знал твердо: такого кабинета - операционной лаборатории экспресс анализов и диагностики - он не видел ни в госпиталях, ни в гражданских поликлиниках, где ему доводилось прежде бывать. Помещение, в которое его привели, квадратной формы, размерами примерно пять на пять метров, было оборудовано, складывалось впечатление, по последнему слову медицинской техники... Он не знал, что видит перед собой терминал, полностью компьютеризованный, который позволял, при наличии квалифицированного медперсонала, делать довольно сложные хирургические операции вплоть до применения технологий нейрохирургии и ультраточного лазерного скальпеля. Не знал, но догадывался, что это все - сложная и дорогая техника...
  Ну и как прикажете все это объяснить? Откуда здесь, в вятской глуши, в захолустной, казалось бы, колонии строгого режима Вятлага появились такие вот навороченные вещи... А главное, зачем?
  Пока он вяло размышлял над всем этим, из открытого дверного проема, за которым находилось еще одно помещение медблока, появились двое мужчин, экипированных, как заправские хирурги, в синие одеяния, шапочки и бахилы... Одного из них Анохин узнал сразу: тот самый лепило , который временами как то странно на него поглядывает... так, словно хочет подать ему какой то знак.
  - Десятый? - Доктор, казалось бы, без всякого интереса посмотрел на приведенного только что зэка. - Очень хорошо... Сейчас, голубчик, мы еще раз измерим основные ваши параметры. Потом придется ненадолго лечь вам в это креслице. - Он кивнул в сторону медицинского терминала, снабженного, с учетом местной суровой специфики, дополнительными ремнями безопасности. - Вошьем вам ампулу... только и делов! Пустяк, никакой физической боли! Уже завтра будете чувствовать себя превосходно, можете поверить мне на слово...
  Литерный зэк "В 10" спустя четверть часа лежал на операционном столе, дожидаясь своей участи. Операция по вживлению "трансплантата" должна была происходить под местным наркозом. Времени на все про все уйдет около трех часов, а сама операция, конечно же, не имела ничего общего с банальнейшим вшиванием ампулы страдающему алкогольной зависимостью человеку. После того, как Анохин был надежно принайтован к столу, охранники покинули помещение операционной.
  Глебов, сверившись с показаниями таймера компьютеризованного медицинского терминала, сказал:
  - Коллега, у нас в запасе еще четверть часа или около того. Не испить ли нам пока чаю?
  Ассистент бросил на него чуточку удивленный взгляд.
  - Гм... Лично я не против.
  - В синем термосе должен быть зеленый чай. Плитка шоколада на двоих перед операцией нам тоже не повредит... Займитесь ка этим, коллега, если вас, конечно, не затруднит.
  Ассистент тотчас вышел, а вот Глебов на пару минут подзадержался. Он стоял спиной к двери, за которой только что скрылся другой врач, - она оставалась незапертой, - чуть наклонившись у изголовья "пациента", делая вид, что сверяется с показаниями плоского жидкокристаллического монитора.
  - Ничего не говорите, - прошептал он одними губами. - Ваша фамилия - Анохин?
  Учитывая предупреждение медика, Анохину не оставалось ничего иного, как на мгновение смежить веки.
  - Хорошо, - быстрым шепотом сказал врач. - Вы раньше служили в спецназе?
  Анохин тут же просигнализировал глазами - "да".
  - Вы хотите... выбраться на волю? - уставившись в его зрачки, спросил Глебов. - Хотя это и смертельно опасная затея?
  "А что мне терять, кроме своих цепей? Да, я хочу выбраться на волю! Какой бы опасности при этом я себя ни подвергал!"
  Он едва удержался, чтобы не выкрикнуть все это вслух... но ограничился тем, что яростно смежил веки.
  - Очень хорошо, - как показалось, с облегчением сказал медик. - Может, я смогу вам помочь...
  В этот момент до их слуха донесся голос ассистента Глебова:
  - Доктор, у меня все готово! Идите пить чай...
  - Завтра вас опять приведут ко мне, - успел шепнуть Глебов. - Тогда и продолжим...
  
  Остаток ночи и всю первую половину дня, очевидно, под действием снотворного, Анохин спал как убитый.
  Левое предплечье, затянутое в бинты и предохранительный эластичный раструб, или же корсет, временами саднило, временами даже пульсировало болью, но в целом его самочувствие после посещения медблока было удовлетворительным.
  Лепило не обманул: после вечерней прогулки литерного зэка "B 10" доставили в медблок. В основном он сам занимался Анохиным, но поговорить им так и не удалось: мешали своим присутствием ассистент и охранник, которые, случайно или нет, ни на секунду не оставляли их наедине.
  Тем не менее, доктор как то исхитрился вместе с капсулой медпрепарата сунуть Анохину завернутый в фольгу от жевательной резинки клочок бумаги...
  - Прочтете в камере! - успел шепнуть ему медик. - Не забывайте про телеглаз! В случае опасности проглотите эту записку!
  
  Глава 17
  ЧТОБ ЧИНЫ ДОБЫТЬ, ЕСТЬ МНОГИЕ КАНАЛЫ
  
  В понедельник Швец попытался все переиграть. То есть, он решил не навещать с утра пораньше своего начальника подполковника Федорцова, как планировалось, а вознамерился сначала кое что уточнить для себя, - чтобы не выглядеть конченым идиотом в данной истории - и лишь после этого нанести визит своему шефу.
  В результате всех этих метаний он не только выставил себя полным кретином, но и еще сильнее подставился.
  В половине девятого утра, едва появившись на рабочем месте, он отловил стажера, прикрепленного к их отделу, и погнал его с заданием установочного характера в Сергиев Посад: "Одна нога здесь, другая там!". Затем, промучившись почти два часа с милицейскими базами данных, вырубил компьютер и отправился по двум московским адресам, предполагая установить истину уже на месте.
  Посетив эти самые адреса, один из которых находится на севере столицы, в районе Тушино, а другой на Малой Бронной, неподалеку от Патриарших прудов, Швец выяснил следующее.
  Семья Глебовых, Игорь, Светлана и ее сын Вадим, выписалась со своего прежнего адреса на Сходненской 10 го декабря минувшего года. Квартира была продана сторонним людям через одну из столичных риелторских фирм (договор о купле продаже, заверенный нотариально, от 23 декабря). Нынешнее местонахождение семьи Глебовых новым жильцам неизвестно.
  Абсолютно идентичную картинку он застал, когда проверил другой адрес (новых жильцов он не видел, но соседи по лестничной площадке проинформировали капитана милиции Швеца, что старшие Глебовы в декабре прошлого года продали квартиру и выехали в неизвестном направлении).
  Ну и как прикажете все это понимать?
  В управление он вернулся уже в четвертом часу дня.
  Его так и подмывало позвонить на сотовый Даниловой и сказать ей пару тройку народных слов, но у него самого сдох мобильник (закончился кредит, а на новую карточку еще не заработал). Да к тому же звонить "даме приятной во всех отношениях" в данной ситуации было бы, пожалуй, не самым умным решением.
  - Стажер звонил из Сергиева Посада, - проинформировал Валеру коллега, с которым он делил служебный кабинет. - Это ты его туда услал?
  Швец мрачно пожал плечами: понимай, мол, как хочешь.
  - Он просил передать тебе, что побывал в райбольнице, - сказал коллега. - И что эта... как ее?
  Опер принялся рыться в бумагах, которыми был завален его стол.
  - Я ж где то все это записал на листочек... Дмитриева? Денисова?
  - Данилова, - подсказал Швец.
  - Точно... Данилова эта самая, значит, действительно работала врачом в хирургическом отделении районной больницы. Но главврач сказал, что она куда то выехала и вроде бы даже заявление о своем увольнении не стала писать...
  Швец, хотя и подавил в себе тяжелый вздох, как то уж особенно сильно этому известию не удивился.
  - Слушай, Валера! - спохватился опер. - Тебя же шеф разыскивал! Пытались тебе на мобилу дозвониться, да хрен там...
  Когда опер Швец наконец возник на пороге служебного кабинета начальника отдела, подполковник Федорцов та а ак на него посмотрел...
  Валера вначале пробормотал что то про неисправный мобильник, после чего торопливо выпалил:
  - Я тут одну тему взялся разрабатывать, товарищ подполковник. Дело пока, правда, не завел... Хочу вот с вами предварительно посоветоваться...
  Федорцов, так и не предложив сотруднику сесть, какое то время сверлил его своим взглядом, потом наконец тяжело обронил:
  
  - Докладывай... но в темпе!
  И почему то при этом взглянул на наручные часы.
  Швец, руководствуясь принципом "повинную голову меч не сечет", принялся излагать начальнику краткую версию истории с Машей Даниловой. Заготовленная им еще со вчерашнего вечера речь куда то запропастилась... Говорил он сбивчиво, запинаясь, то и дело возвращаясь к началу своего рассказа. Валера переминался с ноги на ногу - Федорцов так и не пригласил своего сотрудника присесть на один из стульев, - из за чего, наверное, его рассказ выглядел еще более неубедительным... Когда он прислушался к собственным словесам, то, к своему ужасу, обнаружил; что он как бы сам себе роет яму... Ведь Федорцов спрашивал у него пару деньков назад: "Швец, ты не халтуришь, не подрабатываешь, случаем, на стороне?". Валера тогда вполне искренне ему заявил: "Что вы, товарищ подполковник, я честный мент и живу на одну госзарплату..." Теперь же, из слов самого Швеца можно было сделать вывод, что он был неискренен тогда, что он лукавил... и это еще очень и очень мягко сказано.
  Швец кое как уложился в пять минут, но что это был за доклад!.. Ни черта из сказанного им невозможно было понять нормальному милицейскому начальнику, каковым, безусловно, является Федорцов. И если бы у Валеры был при себе табельный "макаров", то он, наверное, застрелился бы на глазах у шефа, чтобы кровью смыть свой позор...
  Закончив, он поднял глаза на начальника. И только сейчас заметил, что Федорцов теперь не сверлит его взглядом, а разглядывает примерно так, как психиатр из "Кащенко" смотрит на очередного ущербного умом пациента.
  - Что за чушь ты мне тут рассказал, Швец? К чему это все? Или у тебя уже все дела раскрыты?
  Швец изумленно приподнял брови.
  - Но... товарищ подполковник, вы, наверное, не до конца все поняли...
  Федорцов, уже не слушая его, поднял трубку служебного телефона, причем лицо его, как всегда при разговоре - даже по телефону - с высоким начальством, приобрело уважительный и в то же время деловито озабоченный вид.
  - Василий Андреич! - привстав зачем то из за стола, мягко пророкотал в трубку начальник отдела. - Здесь у меня Швец... Да, тот самый. Да, только что вернулся с задания... Да... Да... Да, я понял... немедленно выезжаем!
  Положив трубку, он многозначительно посмотрел на своего малость опешившего сотрудника.
  - Тебя, Швец, министерский главк весь сегодняшний день разыскивает! А ты мне какую то лапшу на уши тут вешаешь!
  Общение с высоким начальством отняло у них не более двух минут.
  Когда они вошли в кабинет начальника министерского главка, из за стола встал коренастый, энергичный, бритоголовый мужчина лет пятидесяти, похожий одновременно на московского мэра и на колобка (если только можно представить себе колобка в форме генерал майора милиции).
  Прибывшие поздоровались. Федорцов попытался было доложиться по полной форме, но генерал, махнув рукой, разом оборвал его доклад:
  - Вот что, Федоров...
  - Федорцов, - поправил его подполковник.
  - Да, конечно... Вот что, Федорцов! Забираем мы у тебя...
  Генерал посмотрел на рыжего опера, силясь, очевидно, вспомнить его фамилию, на стол, где у него была где то записана фамилия сотрудника, затем вновь на подполковника Федорцова.
  - Капитан милиции Швец, - представился Валера. - Старший оперуополно...
  - А то я тебя не помню?! - оборвал его генерал. - Ты ведь у нас работал уже здесь, в главке?
  - Так точно, в прошлом году.
  - Сейчас нам нужно срочно заполнить несколько вакансий, - сказал хозяин кабинета. - Главку выделено дополнительно десять штатных единиц. Такие люди, как Шведов...
  - Швец, - осторожно поправил начальство подполковник.
  - ...которые уже имеют опыт работы в главке и которым не нужно разжевывать кашку, сейчас нужны нам позарез.
  - Но... товарищ генерал... - начал было Федорцов. - Швец... он самый опытный и ценный кадр в нашем отделе среди всех оперработников! У нас и так большой некомплект кадров!
  - Вот и воспитывайте молодежь! - энергично сказал генерал, одновременно с этим нажимая клавишу селектора внутренней связи. - Дежурный?! Проводите подполковника к Василию Андреичу... он сейчас в спецотделе!
  Они вышли из кабинета начальника главка, прошли длинным коридором, свернули за угол и остановились перед металлической дверью. Дежурный сотрудник, сопровождавший их, снял трубку переговорного устройства, утопленного в стенной нише, и доложил:
  - Товарищ полковник, к вам Федорцов и Швец!
  Через минуту уже другой сотрудник сопроводил их в кабинет, где их появления дожидались двое: Первушин Василий Андреевич, заместитель начальника главка, которого Швец неплохо знал по своей прежней работе в аппарате министерства, и мужчина лет тридцати семи, одетый в штатский костюм (с этим субъектом Валере тоже уже доводилось как то контачить).
  Первушин, как это часто бывает, является полной противоположностью своему шефу: худой, длинный и плоский, как доска. Он почти никогда не вынимал дымящуюся сигарету из своих крупных, желтых от табака зубов - за день полковник выкуривал две с лишним пачки - и был вечно занят какими то мыслительными упражнениями, отчего порой смахивал на малахольного ученого.
  Первушин считается опытным, башковитым мужиком.
  Так оно, кстати, и есть на самом деле... Но в верхах министерства недолюбливают "умников", поэтому сейчас во главе одного из основных главных управлений МВД поставлен именно Колобок, который когда то ходил в подчиненных у Первушина. Ну а сам Василий Андреич как был замом в полковничьем звании с середины девяностых, так и остается им по настоящее время.
  Первушин поздоровался за руку сначала с Федорцовым, затем протянул свою узкую ладонь Валере.
  - Здравствуй, Швец! - перекатив дымящуюся сигарету в другой угол рта и щуря правый глаз, сказал он. - Мы тебя вспоминали недавно... Ты, правда, осенью дезертировал, но мы за это зла на тебя не держим! Набираем новую команду под один проект. С бору по сосенке. Так... Представлять вас, наверное, нет нужды?
  Он вначале кивнул на мужчину в штатском, затем, дружески взяв Федорцова под локоток, сказал:
  - Пойдем, Алексеич, в мой кабинет. Потолкуем о текущих делах... Да и нашим коллегам есть о чем переговорить тет а тет.
  Когда они остались вдвоем, мужчина в штатском протянул Валере свою ладонь.
  - Здравия желаю, товарищ подполковник, - сказал Швец, пожимая протянутую руку.
  - Полковник... недавно присвоили.
  - Поздравляю... товарищ полковник.
  Мужчина в штатском скупо усмехнулся, затем кивком пригласил оперативника присаживаться; сам тоже уселся в кресло по другую сторону письменного стола.
  - О том, что вы здесь услышите, Швец, никому ни слова, - сказал он после небольшой паузы. - Мое имя и фамилию забудьте... для вас я "начальник" или "товарищ полковник". Позднее вам будет сообщен мой оперативный псевдоним, а также псевдонимы ключевых сотрудников нашего спецотдела, с которыми вам придется общаться по роду службы. Надеюсь, это вам понятно?
  Швец ни черта не понял из услышанного, но на всякий случай кивнул головой.
  - Наш спецотдел расширяет штаты, - сказал полковник. - Мы испытываем нехватку в опытных, умеющих действовать самостоятельно и эффективно кадрах...
  "Неужели это обо мне? - удивился Швец. - Опытный, умеющий действовать самостоятельно и эффективно кадр... Ну и ну..."
  - Вы меня слушаете, Швец?
  - Так точно... Очень внимательно слушаю.
  - Мы набираем в спецотдел дополнительно две бригады оперсотрудников младшего и среднего звена, - продолжил полковник. - Одну из них, вероятнее всего, будет предложено возглавить именно вам, капитан. Впрочем, если вы уже с самого начала хорошо себя зарекомендуете, в капитанах вам придется ходить недолго... У нас есть свои выходы наверх, свои каналы, позволяющие оперативно решать вопросы как материального стимулирования сотрудников спецотдела, так и первоочередного... а иногда и внеочередного присвоения им нового звания, коль они этого заслуживают.
  - Товарищ полковник, могу я задать вопрос?
  - Задавайте.
  - А что это за... спецотдел, в котором, как я понял, мне предложено трудиться в будущем?
  Новый начальник смерил его внимательным взглядом.
  - Наш спецотдел занимается... оптимизацией форм и методов борьбы с оргпреступностью в самом широком смысле данного определения. И борьба эта будет вестись на опережение, с учетом быстро меняющейся современной нам действительности.
  Швец опять ни фига не понял.
  - Но ведь наш главк не занимается напрямую оргпреступностью? - удивился он. - У нас другой профиль...
  - Неважно, в состав какого именно главка входит наш спецотдел, - сухо сказал полковник. - Не все сразу, капитан, секретную информацию будете получать дозированно. Но то, что вам понадобится для работы, вы будете знать в полном объеме, можете не сомневаться... Кстати, почему вы ушли из главка осенью? Я уж было на вас глаз положил, но вы вдруг взбрыкнули и вернулись обратно в свое управление округа.
  - Могу я закурить, товарищ полковник? - собираясь с мыслями, спросил Швец.
  - Да, пожалуйста. - Начальник придвинул к нему пепельницу, после чего встал и немного приоткрыл фрамугу окна. - Закуривайте, Швец.
  Валера подумал, что именно его нынешний собеседник в свое время - прямо или косвенно, не суть важно - подтолкнул его к тому, чтобы быстренько слинять из главка на прежнее место работы. В октябре прошлого года Первушин временно передал Швеца и еще пятерых оперативников в распоряжение этого человека. Им были выделены транспорт, средства связи и спецоборудование, позволяющее вести как открытую, так и скрытую видео и фотосъемку. Всего они успели сделать четыре выезда по двум адресам: одному в Москве и другому в Балашихинском районе. Соответственно, офис фонда "Новая стратегическая безопасность" и подмосковный филиал НПК "Новые индустриальные технологии"... Вот почему, кстати, сведения, почерпнутые им из "шпаргалки" Даниловой, заставили его в какой то степени насторожиться. Причем, ставил задачу каждый раз не Первушин, а именно его нынешний собеседник.
  Тогда они старались "писать" всех, кто подъезжал к данным объектам либо выезжал с их территории. Валере это все как то не нравилось... Во первых, его и других оперативников явно использовали не по их профилю, не по их прямому назначению. Во вторых, и это главное, все выглядело так, как будто кто то из милицейского руководства, используя таких, как Швец, в качестве слепого орудия, пытался решать какие то свои "вопросы"... Преследовал какие то частные интересы, пользуясь при этом ресурсами госслужбы в таком мощном ведомстве, как МВД. Была ли это попытка банального передела собственности с участием мощной милицейской "крыши" или за всем этим стояло что то другое, Швец так и не успел разобраться: в ту пору случился теракт с захватом мюзикла "Норд Ост"... Ну и он, Швец, под шумок сумел перебраться обратно к Федорцову, благо в родном отделе ему оказались рады, да и сам он ощущал себя здесь более комфортно и вольготно, нежели в министерском главке, на глазах у большого начальства...
  - Почему ушел из главка? - переспросил Швец. - Сугубо по семейным причинам. Развод... то се. Да и ребята усиленно звали обратно.
  Новый начальник хотел его о чем то спросить, но в этот момент зазвонил внутренний телефон.
  Полковник снял трубку.
  - Василий Андреич?. Да, мы на месте... Хорошо, я вас жду.
  Буквально через минуту в кабинете появился Первушин. Посмотрев как то странно на рыжего опера, он указал своим желтым прокуренным пальцем на дверь:
  - Выйди ка пока в коридор, Швец!
  Когда рыжий опер покинул кабинет, Первушин, привычно щуря правый глаз, сказал:
  - Не все так просто с этим товарищем...
  - А что с ним не так? - насторожился мужчина в штатском.
  - Я только что с его начальником общался, с Федорцовым. Попросил его еще раз поподробнее аттестовать этого Швеца. Сам понимаешь, одно дело, если мы его берем к себе рядовым опером... тогда один уровень требований к нему. И совсем другое дело, если решим, как и планировали, доверить ему одну из двух бригад разыскников. Ну так вот... Стал я о нем расспрашивать Федорцова, и тут вдруг выяснилось... Нет, ты не поверишь... Выяснилось, что Швец в последнее время занимается розыском Игоря Глебова.
  Брови полковника поползли вверх.
  - Что... того самого?
  - Федорцов сам пока мало что об этом знает, - нервно зажевав в зубах фильтр, сказал Первушин. - Говорит, что только сегодня Швец доложил ему об этом, да и то пока в общих чертах.
  - Вон оно как, - задумчиво сказал мужчина в штатском. - Федорцов ведь не в курсе наших дел... Извини, я тебя перебил.
  - Похоже, что речь идет о том самом Игоре Глебове...
  - Гм... Мы пытались уже дергать за эту ниточку, но у нас ничего не вышло. А что, кто то из родственников Глебова инициировал его розыск?
  - Не будем гадать на кофейной гуще. - Первушин красноречиво посмотрел на дверь, за которой дожидался своей участи рыжеволосый опер. - На всякий случай я попросил Федорцова задержаться в главке... А сейчас мы попросим капитана Швеца ответить на наши вопросы.
  ...Беседа, более походившая на допрос с пристрастием, продолжалась вот уже два с лишним часа. У Швеца изъяли две кассеты аудиозаписи его последнего свидания с Машей Даниловой - он взял их с собой, потому что думал передать для прослушивания своему начальнику Федорцову. И заставили его рассказать всю эту историю, начиная со звонка однокашника Славы Полухина.
  Швец не стал ничего утаивать. Он и так понаделал массу глупостей. В принципе, Валера и сейчас не чувствовал за собой большой вины. Он не срубил на этой Даниловой бабок, - хотя мог - и не выдал ей абсолютно никакой информации: ни частного порядка, ни служебной. Просто несколько увлекся самодеятельностью и слишком поздно поставил начальство, то есть Федорцова в данном случае, в известность обо всей этой довольно подозрительной истории. Ну что ж. Пусть теперь старшие товарищи решают, как с ним быть: оставить в силе свое решение о переводе Швеца в некий спецотдел, а это явное повышение, либо вернуть его обратно Федорцову... А то и вовсе дать по шапке, хорошим пинком выбросив его из органов.
  "Старшие товарищи", к его немалому удивлению, очень и очень заинтересовались историей, которую им поведал Швец. Если не считать эпизода с Мироновым и сведений, полученных муровцем в результате полулюбительской слежки, единственное, что он опустил в своем рассказе, была его утренняя попытка воспользоваться для доступа к нужной ему информации продвинутой пиратской базой данных. Если бы Валера поведал им о том, где, в каком месте, засветились Маша Данилова и остальная гоп компания, то они, наверное, заинтересовались бы еще сильнее. Но Валера не хотел припутывать сюда муровца Виктора, который оказал ему дружескую услугу, а потому закончил "исповедь" рассказом о том эпизоде, как он посетил Машу в ее съемной квартире.
  По ходу их беседы мужчина в штатском подключил свой ноутбук. Какое то время колдовал над ним, не очень умело щелкая пальцами по клавишам, затем развернул, давая возможность остальным двум взглянуть на компьютерное изображение женского лица.
  - Что скажете, Швец? - спросил он, тщательно маскируя нетерпение.
  Валера прикипел глазами к фотоснимку, занимавшему почти весь экран лэптопа.
  - Да, это она, - наконец вынес он свой вердикт. - Здесь она, правда, блондинка...
  - Вы уверены?
  - Да, абсолютно, - еще чуток подумав, сказал Швец. - Не знаю, есть ли у нее старшая сестра, похожая на нее, почти как две капли воды, или это блеф... Но на вашем снимке именно та женщина, с которой я встречался в "Макдоналдсе" и в съемной квартире на "Братиславской".
  Оба начальника многозначительно переглянулись.
  - На ловца и зверь бежит... - задумчиво изрек мужчина в штатском.
  - Могу я спросить, товарищ полковник? - Швец посмотрел сначала на Первушина, затем на руководителя спецотдела. - Что она за "зверь", эта Маша Данилова? И что ей вообще от меня нужно?
  - Узнаете, Швец, но в свое время, - глядя на него в упор, сказал мужчина в штатском.
  А Первушин вновь показал прокуренным пальцем на дверь:
  - Обожди в коридоре, капитан, а мы тут кое о чем потолкуем!..
  - Так, так, так... - сохраняя прежний задумчивый вид, сказал глава спецотдела. - Надо же, какой неожиданный поворот!
  - Понятно, что все это - не случайное совпадение, - заметил Первушин. - Но тогда...
  - Да, похоже, что есть две новости, - опередил его более молодой по возрасту коллега. - Как минимум - две. Начну с плохой. Я допускаю, что где то произошла утечка информации. К сожалению, в министерстве неважно обстоят дела по части соблюдения режима секретности.
  - С этим совсем хреново, - покивал головой Первушин.
  - Вопрос о расширении штатов спецотдела обсуждался на самом верху, в предельно конфиденциальной обстановке, - продолжил полковник. - Кандидатуры новых сотрудников, в том числе и Швеца, обговаривали уже в более широком кругу. Могла попасть информация такого рода к руководству сторонней организации? В структуры Абросимова, к примеру? Или к тем же нашим коллегам, к заклятым друзьям с Лубянки?
  - Похоже, что эта твоя версия близка к истине. - Изжевав фильтр сигареты, Первушин затушил окурок в пепельнице. - Иначе зачем бы им понадобился этот рыжий парень? Откуда то ведь они узнали, кто он, что он из себя представляет... И где он, вероятнее всего, уже вскоре будет трудиться. Кстати, неплохо все рассчитали. Мы ведь в свое время активно разыскивали этого Глебова, пока нам не подбросили "германский" след. Конкуренты, ясное небо, не могли не заметить этой нашей активности по данному направлению. И "фирма Абросимова", и те же наши "смежники"... они, думаю, сумели пробить многое по данной тематике.
  - Согласен, - кивнул младший по возрасту полковник. - Двигаем дальше, Василий Андреич... Вторая новость - хорошая. Кто то пытается манипулировать Швецом, и мы теперь знаем, кто это, и даже догадываемся, зачем им это нужно.
  - Предположительнее всего - вербовка. Они попытаются получить через Швеца доступ к той информации, которой мы располагаем о структурах Абросимова и иже с ним. А заодно захотят выяснить детали нашего собственного проекта... Потому что сами они, как я подозреваю, кроме банального шпионажа и попыток свалить и нас, и Абросимова со товарищи, более уже ни на что реально не могут рассчитывать.
  - Предлагаю подытожить, - сказал глава спецотдела. - Есть смысл, по видимому, начать ответную контригру на данном направлении. Будем исходить из того, что Швец согласится сыграть вполне определенную роль. Как думаешь, Андреич, он - согласится?
  - Ну а куда он на хрен денется? Прикажем!
  
  Федорцов и Швец покинули главк в девятом часу вечера.
  Начальник на служебной машине подбросил Валеру почти к самым дверям общежития. В спецотделе последнему выдали деньги в конверте на оперативные расходы, часть долларами, часть пятисотрублевыми купюрами. Так что Швец наконец смог вернуть шефу взятые у него когда то в долг сто долларов.
  То, что у Валеры Швеца наконец то завелись деньжата, было единственной хорошей для него новостью на сегодняшний день...
  
  Глава 18
  ГДЕ СТОЛ БЫЛ ЯСТВ, ТАМ ГРОБ СТОИТ
  
  Маляву, завернутую в кусочек фольги, Анохин пронес в камеру за щекой. В некоторых крытых, как он уже знал из рассказов бутырских сокамерников, после свиданий с адвокатом или родственниками или после выписки из больнички помимо обычного шмона надзиратели требуют еще и открыть пасть для осмотра: мало ли что зэк может пронести в камеру за щекой? Поэтому Сергей готов был к любому повороту событий. Да, он готов был проглотить маляву при малейшей угрозе разоблачения, какие бы там ценные для него сведения не содержались. Иначе, попади вдруг записка на стол местному куму или даже к самому Хозяину, у лепилы, отважившегося на такой шаг - по неизвестным и непонятным пока самому Анохину причинам, - могут возникнуть крупные неприятности.
  К счастью, глотать комочек фольги с запиской Сергею не пришлось. Местная охрана сильно отличалась от своих коллег из системы УИН - несмотря на все существующие здесь строгости, в задние проходы и рты заключенных заглядывать они явно брезгуют.
  Анохин перевел дух уже в камере, когда надзиратели заперли за ним дверь и когда стихли шаги в коридоре.
  По его прикидкам, до отбоя, когда в камерах вырубают верхний свет, оставляя лишь ночное дежурное освещение, осталось минут сорок, от силы час. Оставлять при себе маляву до утра завтрашнего дня было небезопасно (не говоря уже о том, что он попросту не смог бы уснуть в таком случае). При скудном ночном освещении не то что маляву, но даже стандартный газетный шрифт разобрать вряд ли получится. Выходит, что в его распоряжении имеется лишь небольшой промежуток времени, всего около получаса, в который он обязан уложиться. Первые минут десять Анохин ничего не предпринимал. Охранник, дежурящий на пульте, имеющий возможность наблюдать по картинке на телемониторах за поведением каждого из литерных зэков, должен был убедиться, что "В I0" ведет себя после посещения медблока как обычно... То есть, меряет свою камеру шагами: четыре шага в одну сторону, четыре в обратную... При этом он ни разу не посмотрел на глазок в двери, ни на другой "глаз", телевизионный, от камеры круглосуточного наблюдения.
  Усыпив таким образом бдительность дежурного сотрудника, - если тот, конечно, скрупулезно относится к своим обязанностям и не спускает глаз с телемониторов, - Анохин переместился в правый от входа угол камеры и уселся на толчок, держа чуть впереди себя сцепленные руки.
  Внутри комочка фольги действительно оказалась записка: клочок бумаги величиной с визитку, аккуратно сложенный, а не скомканный в шарик. Черные чернила, тонкое "стило", печатные буковки, крошечные, но вполне разборчивые.
  Анохин держал записку в полураскрытой правой ладони, чуть в отдалении от глаз, готовый при первом же намеке на шухер мигом сунуть ее в рот и проглотить.
  Содержание записки оказалось следующим:
  
  "ВЫ НЕ БОЛЬНЫ СПИДОМ. ЭТО ВРАНЬЕ. ВАМ И ДРУГИМ ЗЭКАМ ВШИЛИ "МЕТКУ". БЕЖАТЬ ОТСЮДА ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙТЕСЬ. НЕВОЗМОЖНО. ШАНС, ДУМАЮ, ПРЕДСТ. ПОЗДНЕЕ, НАЧ. 06. ПОПЫТАЮСЬ ВАМ ПОМОЧЬ. ЕСЛИ НАСТР. РЕШИТЕЛЬНО, ПРИ СЛУЧ. СКАЖИТЕ УСЛ. ФРАЗУ: "ДОКТОР У МЕНЯ БОЛИТ ГОРЛО"".
  
  От нервов Анохин проглотил, предварительно разжевав, и кусочек фольги, и саму записку, хотя мог бы бросить маляву в толчок и слить ее остатки в канализацию.
  Спустя примерно четверть часа охрана скомандовала отбой - в камере вырубилось верхнее освещение. Анохин улегся на свою шконку, повернулся лицом к стене, задумался...
  Как то странно это все, мелькнуло в его голове. Зачем лепиле понадобилось передавать ему послание? Ведь зэк Анохин не обращался к нему за помощью... Может, друзья подсуетились, найдя дорожку в ИТК 9, как прежде они смогли найти надежный канал и передать ему записку в бутырскую камеру?
  Он знал, что его друзья и сослуживцы - никто из них, кажется, не поверил ни обвинительному приговору, ни даже в то, что Анохин и его жена Ольга хоть каким то боком могли быть причастны к инкриминируемым морпеху деяниям, - будут добиваться пересуда и сделают все возможное, чтобы суд более высокой инстанции отменил несправедливый, мягко говоря, приговор. Если понадобится, тот же комбриг, заручившись поддержкой высоких чинов флота, доведет информацию о судебном беспределе до самого министра обороны. Или непосредственно до самого главкома... Просто поначалу никто, включая Анохина, не понимал, с кем и с чем они столкнулись, и не отдавал себе отчета в том, что деньги, связи и кумовство в современной России зачастую оказываются сильнее общественной морали, разума, голых фактов, показаний ряда свидетелей и даже самого закона.
  В той же записке, которую ему передали в бутырскую камеру, содержался и вполне конкретный намек, как именно будут действовать его друзья при неблагоприятном течении анохинского дела:
  
  "ВСЕХ, КОГО НАДО, "ПРОБИЛИ". ЖДЕМ, ЧТО РЕШИТ ПЕРЕСУД. ЕСЛИ ДО КОНЦА ЛЕТА НЕ ОСВОБОДЯТ, БУДЕМ САМИ РАЗБИРАТЬСЯ В ЭТОЙ ИСТОРИИ".
  
  И Сергей Анохин, и те, кто изначально не верил в его вину и пытался за него вступиться, оказались очень наивными людьми. Если бы судопроизводство в его отношении велось хотя бы с внешним соблюдением требований и норм законности, он бы до сих пор сидел в одном из московских СИЗО (как сидят до суда сотни и тысячи подозреваемых, ожидая по году и более). Даже после вынесения приговора, коль подана апелляция в суд второй инстанции - в данном случае в Мосгорсуд, - его должны были оставить в бутырской камере. А не устраивать ему этап в одну из отдаленных колоний строгого режима.
  То есть, беспредел в его отношении творится полный, как, впрочем, и в отношении многих других людей, угодивших в схожую с ним ситуацию.
  Он не очень бы удивился даже тогда, если бы ему сказали, что где то в недрах Минюста лежит официально оформленная справка - не исключено, что ее уже пустили в ход, - гласящая, что имярек, в данном случае Анохин С. Н., скончался там то, тогда то и по такой то причине. Да, после того, что с ним происходило в последние месяцы, он уже ничему бы не удивился.
  Но, с другой стороны, подумал он, друзья не смогли бы так быстро отыскать его в этой таежной глухомани, в угодьях Вятлага. И уж точно не смогли бы столь оперативно пробить дорожку в этот тщательно охраняемый сектор "девятки". И передать ему через местного лепилу послание им было бы крайне затруднительно, если вообще возможно...
  Да и в самой маляве не содержится ровным счетом ничего, что позволило бы выстроить именно такую версию.
  Что остается?
  Либо с ним пытаются играть - не понятно пока на какую тему, в какие именно игрища. Либо медик, передавший ему втихаря короткое посланьице, действительно на самом деле хочет ему помочь, добиваясь при этом какой то собственной, неизвестной пока Анохину цели.
  
  Что касается сведений, содержащихся в самой маляве, то их, во первых, оказалось немного, а во вторых, даже сейчас, когда он морщил лоб в раздумьях, многократно пропуская через свои мозги текст записки, кое что из того, что хотел донести до него лепило, оставалось для Анохина непонятным, не расшифрованным им до конца.
  
  
  "БЕЖАТЬ ОТСЮДА НЕ ПЫТАЙТЕСЬ, НЕВОЗМОЖНО".
  
  Анохин и сам уже успел прийти к такому выводу, так что к его пониманию ситуации эта фраза ровным счетом ничего не добавила.
  С другой стороны, какой то шанс на то, чтобы все же выскочить из этой клетки, у него имеется. Именно так скорее всего следует понимать фразу: "ШАНС, ДУМАЮ, ПРЕДСТ. ПОЗДНЕЕ..." Но когда именно предоставится такой шанс? Что означает сокращение "НАЧ. 06"?
  Это имеет какое то отношение к убитому на плацу литерному зэку под номером "шесть"? Или же "НАЧ. 06" - это начало шестого месяца, начало июня?
  Понимай, Анохин, как знаешь...
  Кстати, сегодня, если он верно ведет счет календарным дням, начало суток 25 мая. До наступления первого летнего месяца осталась всего неделя времени.
  Но все эти неясности, проистекающие из текста записки, - вот что такое "метка", например? - сущий пустяк на фоне случившегося сегодня события. Анохину все равно нечего терять, кроме собственных цепей. Так что эта записка от лепилы, что бы за всем этим ни стояло, была для зэка "В I0" все равно что глоток воды для изнемогающего от жажды путника...
  По любому выбирать ему сейчас было не из чего.
  
  В медблок Анохин в плане установленной кем то очередности попал уже на следующие сутки, сразу после дневной прогулки.
  Угодил он - и, наверное, не случайно - на приемные часы лепилы. Двое дюжих конвоиров сначала принайтовали зэка ремнями безопасности к многофункциональному креслу медтерминала, и лишь после этого из другого, меньших размеров помещения вышел главврач местной навороченной больнички.
  Один из сотрудников охраны покинул помещение медблока, другой присел на табуретку у входной двери. Доктор ловко, как опытная медсестра, снял корсет с левого предплечья Анохина, разбинтовал повязку, затем, осмотрев хирургический шов, - кажется, он остался доволен результатами осмотра, - смазал участок кожи вокруг шва каким то снадобьем и тут же соорудил новую повязку из эластичных бинтов.
  Покончив с этим, медик прикрепил к его обнаженному торсу, к височным долям черепа и к указательному пальцу левой руки с полдюжины датчиков на присосках, соединенных проводами с диагностической аппаратурой. Когда он нажал одну из клавишей на пульте управления медтерминалом, из невидимых динамиков полилась мягкая музыка (что то знакомое на слух, в исполнении классического оркестра). И если бы не охранник с дубинкой и пистолетом в поясной кобуре, можно было бы даже представить себе на минутку, что ты находишься в какой нибудь крутой частной клинике.
  В какой то момент доктор переместился так, что охранник теперь мог видеть лишь его спину, плюс к этому он еще и загораживал лицо и верхнюю часть торса литерного заключенного "B 10".
  - Ну с, - глядя ему прямо в глаза, сказал лепило, - как вы себя чувствуете, голубчик?
  - Доктор, у меня болит горло...
  Что то в лице медика дрогнуло, когда он услышал условную фразу... Как будто и для него самого эта связавшая только что двух ранее незнакомых людей ниточка значила очень и очень многое.
  - А мы сейчас заодно и горло ваше обследуем...
  Доктор включил один из светильников у изголовья, направив лампу так, чтобы пучок света падал в определенное место. Отбросив край салфетки, прикрывающей разложенные на приставном столике стерильные инструменты, нашел нужный ему и почти весело скомандовал:
  - Ну ка, милейший, откройте рот пошире!
  Затем, склонившись над пациентом, делая вид, что разглядывает его горло, заговорил быстрым шепотом.
  - Здесь вы пробудете еще как минимум неделю. Потом, как я предполагаю, вас повезут в другое место... скорее всего - на полигон. Одному вам будет трудно... все это осуществить. В одиночку - не уйдете . Вы ведь не местный и не знаете округу... К сожалению, вы попали в плохую компанию. Почти сплошь криминальные типы. Они вам не помощники... Разве что - Четвертый? Но он этих мест тоже не знает... В любом случае, у вас порядковый "десятый" номер, а это означает, что с вами будут играть в "кошки мышки" дольше, чем с остальными... Хоть мизерный, но все же шанс.
  Наконец он закончил свой осмотр и выключил лампу.
  Конвоир сидел на прежнем месте у входной двери и, кажется, ни о чем не догадывался - музыка, хотя она и звучала негромко, все ж заглушала быстрый шепоток лепилы.
  - Ничего серьезного, - вынес свой вердикт доктор. - Выпьете микстуру, и все пройдет! Я даже не буду отменять вам вечернюю прогулку...
  Внезапно Анохина озарило.
  Дождавшись, пока лепило вновь закроет его от торчащего у входа охранника, он быстро прошептал:
  - Со мной в этапе из пересылки в "девятку" был такой... дед Федор. Он из местных, фамилию, к сожалению, не знаю. Вот если бы его сюда как то перевести...
  Доктор заставил его открыть вновь рот пошире и влил туда столовую ложку микстуры, напоминающей вкусом и запахом "Рижский бальзам".
  - На место Шестого уже отобрали другого зэка, шепнул он, улучив момент. - Другой вакансии пока нет... Я попытаюсь вам помочь, но и у меня к вам будет одна просьба. Об этом поговорим в следующий раз.
  Сказав это, медик выпрямился и, стаскивая резиновые перчатки, кивнул конвоиру.
  - Я закончил с Десятым. Через час мой коллега примет следующего по графику, а этого можете увести в камеру.
  
  Тем же вечером, во время ужина, ситуация для Анохина обострилась до предела.
  После бузы в столовке он на какое то время был огражден от остальных литерных зэков. Пищу ему приносили в камеру, прогуливался он во внутреннем дворике в гордом одиночестве. Но кто то свыше дал команду, и лафа для него закончилась... Теперь он питался вместе со всеми в помещении пищеблока, где они все рассаживались за столом в соответствии с номерами. На прогулку их стали выводить в два приема, разбив на пятерки. И только в камеру к нему пока никого не подсаживали - то ли из за того, что считали Десятого отморозком, готовым порвать в клочья любого из своих же собратьев по несчастью, то ли по причине избытка свободных койкомест.
  - Четвертый и Девятый - к "амбразуре" за выдачей! - прозвучала в столовке команда старшего надзирателя. - Всем остальным номерам - сесть!
  Анохина привели в столовку последним, но он сразу же ощутил в атмосфере какую то излишнюю, что ли, накаленность, нервозность... Лица собравшихся зэков были мрачными и сосредоточенными, словно на них что то давило (кроме самого стержневого ощущения своей несвободы). И только один Леха Дизель, перед тем как отправиться на пару с Крюком к окошку раздаточной, подмигнул Анохину, словно хотел сказать: "Привет, Морпех! Все нормалек, я уже оклемался, ну а твои как делишки?"
  На крысиной мордочке Шлепы - он сидел, как и прежде, крайним справа за столом, напротив Анохина - еще оставались кое где отметины, напоминающие о двух его неудачных попытках децал поставить на место фраера, о котором никто из честной братвы в здешних краях ничего не слыхивал. Фингал под глазом у Крюка, которым его тоже украсил Анохин, успел сойти почти на нет. Лоб Гамадрила, куда Морпех въехал коленом, был все еще заклеен полоской пластыря. На месте прежнего Шестого, отправленного крутым "блондом" из местной тайги прямиком "в Сочи", сидел какой то хмырь лет двадцати пяти, обладающий, как и большинство других собранных здесь литерных зэков, явно уголовной наружностью. Возможно, его изначально держали где то здесь в качестве резервной кандидатуры. Но может быть и так, что в срочном порядке выдернули из соседней "девятки", чтобы восполнить убыль "личного состава".
  Дизель принялся разливать по глубоким оловянным тарелкам густой ароматный борщ, причем каждому полагался неслабый кусман вареного мяса. Крюк доставил хлеб, черный и белый, две пластиковые тарелочки с желтыми брусками вологодского масла. Каждому и зэков также полагался полулитровый пакет сока и порция густой сметаны, которую разливали в пластиковые стаканчики. На второе - пахучий бараний плов. Плюс добавка каждому, кто что пожелает. Причем, одинаково плотно здесь кормили что на завтрак, что на обед, что на ужин... Да еще, кажется, что то подсыпали в пищу, потому что аппетит, вопреки царящей на данном объекте гнетущей обстановке, у каждого без исключения зэка был воистину зверским.
  Понятно, что делалось это все неспроста. С ними здесь что то проделывали эдакое... но что именно? Этого пока никто из зэков не знал, включая Анохина.
  
  Обычно эта уголовная шпана дружно хлебала из своих мисок "усиленную" баланду, звучно чавкая, отрыгивая по ходу. Вели себя, короче, как свиньи. Анохин даже удивлялся этому их завидному аппетиту. Ничто, казалось, не могло подействовать на этих "одноклеточных". Ни гибель товарища у них на глазах, ни известие о том, что все они "спидоносцы", - ведь никто, кроме Анохина, не в курсе, что это вранье. Ни даже то, что их здесь используют, кажется, в качестве подопытных кроликов. Но сегодня они жуют свои пайки вяло, как будто разом у всех животы подвело... А Крыса так тот и вовсе ест с натугой, насильно запихивая в себя калорийную пищу. И вид у него уж больно сосредоточенный...
  Анохин неспешно наворачивал плов, а сам исподлобья наблюдал за сидящим напротив парнем. Он увидел, как Шлепа облизнул верхнюю губу, как его правая рука на секунду другую скользнула куда то вниз, под стол...
  И тут же появилась обратно, сжатая в кулак.
  Пластиковую ложку он еще раньше зачем то переместил в левую руку, хотя по жизни, кажется, правша. Глаза Шлепы поочередно стреляли сразу по двум целям: то на охранников, которых в столовке сейчас было четверо, то, уже косоприцельно, на своего соседа по скамье, зэка "В 4"... На Анохина он совсем не смотрел... И надеялся, наверное, что и самому Морпеху нет дела ни до планов и намерений Шлепы, ни до того, что может про изойти уже через несколько секунд.
  Шлепа разжал ладонь; меж указательным и средним пальцами у него явно что то было зажато (в заднем проходе он, что ли, пронес эту хреновину? - успело промелькнуть в голове у Анохина).
  Шлепа слывет по жизни быстрым, ловким парнем, но Анохин среагировал быстрее.
  Привстав со своего места, он молниеносно, как змеелов смертельно ядовитую гадюку, поймал Шлепу за руку. Рывком подтянул к себе и еще успел другой рукой ухватить его за воротник тюремной робы. Шлепа вдруг завизжал, как свинья, почуявшая штык забойщика...
  В ту же буквально секунду со скамьи вскочили Седьмой, Восьмой и Девятый. А потом и все прочие, кроме Лехи Дизеля и Второго, который, вероятно, не находился в сговоре с остальными...
  Да, Клещ и его дружки разом повскакивали с мест и - случайно или нет, это уже другой разговор - на короткое время загородили охранникам доступ к месту драки.
  Наверное, они рассчитывали, что Шлепе этого времени достанет для осуществления задуманного: полоснуть Леху Дизеля бритвой по сонной артерии.
  Но вышло все по другому.
  Анохин рывком дернул Шлепу на себя, заломил кисть правой руки, заставив его разжать пальцы...
  А когда увидел выпавшую на стол половинку опасной бритвы, он, прежде чем кто либо успел вмешаться, свернул зэку Шлепе шейные позвонки...
  Да так и оставил подергивающееся в конвульсиях тело на столе, среди остатков посуды и еды.
  
  Глава 19
  ПО ЛЕЗВИЮ БРИТВЫ
  
  Охрана, придя в себя, уложила всех заключенных на пол столовки.
  Затем по одному стали выдергивать из помещения и разводить по камерам. Анохина почему то повели не в камеру и не в помещение оперчасти, а вывели во внутренний дворик. Шлепа же, со свернутой башкой, так и оставлен был лежать на столе; рядом с его неестественно вывернутой кистью правой руки валялась половинка опасной бритвы, которой он намеревался полоснуть по горлу ни о чем вроде бы не подозревающего экс военнослужащего Леху по прозвищу Дизель. Или же самого Анохина.
  Сергею сковали руки сзади наручниками и уложили в прогулочном дворике лицом на землю. Караулить его остались двое охранников, один из которых был вооружен "кипарисом". То ли из за холодного дождичка, то ли из за пережитого Анохина сейчас колотило так, словно с ним приключился жестокий приступ тропической лихорадки.
  Хотя ему сейчас было, мягко говоря, хреново, он все равно ни о чем не жалел. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем он смог прийти в себя и обрести возможность рассуждать более или менее здраво и логично.
  Он подумал о том, что уголовники, наверное, смогли как то сговориться между собой. Или во время прогулок, или во время еды... Не только Анохину, но и остальным, по всей видимости, не очень то нравится то, что здесь происходит. Да, вроде бы они все находятся в зоне. Но здесь нет ни общих казарм или привычного вида бараков - или все же есть? Нет ни отрядов, ни "локалки", ни промзоны, ни утренних построений и вечерних проверок... Да и других зэков, кажется, кроме литерных, здесь больше нет ни души. Зато есть базары о СПИДе, расстрел перед строем, навороченная больничка, где врачи проделывают над литерными какие то опыты. И то, что их здесь кормят на убой - а это истинный факт, очень даже настораживает...
  Блатные, очевидно, несколько дней приглядывались к местным порядкам, а потом всполошились. Ладно бы, в штрафной изолятор местный Хозяин их закрыл, но здесь ведь что то совершенно другое. Они явно не рассчитывали на такой поворот, Клещ и его бродяги, к которым в кировской пересыльной примкнул братишка Крюк. В "девятке" они чувствовали бы себя более вольготно, нежели здесь, благо зону всегда "подогревали"... Да, питание там не столь изысканное, но для таких, как Клещ или Шлепа, доппайка всегда найдется. Ни тебе "косячок" раскурить, ни почифирить в тесном кругу где нибудь в теплой каптерке после отбоя. У тех же вохровцев можно водку прикупить, пусть даже за пять номиналов. А у этих, местных... кроме пули в лобешник, похоже, больше ничего не допросишься.
  Вот таков, наверное, был ход их мыслей в последние дни. Может, пробовали законтачить с местными вертухаями, но это дохлый номер. Маляву отсюда... да хоть в ту же "девятку" отослать тоже непросто. Но ведь надо как то сообщить о себе тому же смотрящему по "девятке"? Разнести плохие вести о бедствующих в каком - то "особом лагпункте" бродягах. По всему Вятлагу, а то и за его пределами. Попросить о помощи и поддержке, благо на их незавидном месте может оказаться любой из племени зэков...
  Выбор пал на Шлепу, как на самого ловкого - надо быть истинным фокусником, чтобы пронести сюда, в этот особый лагпункт, хотя бы ту же половинку опасной бритвы.
  Мыслили они, судя по всему, обычными уголовными понятиями. Шлепа попишет "солдата" Леху, его за это деяние выдернут из зоны и этапируют в областную крытую... Ну а там он уже найдет время и способ раскидать малявы по нужным адресам.
  Ход мыслей Анохина был нарушен появлением во дворике каких то новых персонажей.
  - Подымите его! - услышал он уже знакомый ему властный голос. - Нет, не так... Поставьте его на колени!
  Двое дюжих сотрудников охраны, взяв зэка "В 10" под мышки, приподняли его с земли и зафиксировали в коленопреклоненной позиции.
  - Зачем ты это сделал, Десятый??
  Крутой блондин стоял в двух метрах от Анохина; рядом с ним замерли плотный коренастый "абверовец" и один из охранников. Дождь припустил еще сильнее, барабаня по плечам, густо шлепая по стриженой макушке, стекая ручьями по лицам и плечам...
  - Молчишь? Мне обо всем доложили, - сказал после небольшой паузы блондин. - Ты типа такой "добренький", да? Не позволил одному зэку зарезать другого?.. Но ты забыл, Десятый, о двух вещах. Ты забыл о золотом правиле: "Умри ты сегодня, а я - завтра". А также о предупреждении, которое было сделано всем вам несколько дней назад.
  Последние слова блондин произнес, находясь уже за спиной Анохина, которого удерживали на коленях крепкие руки сотрудников охраны.
  - Оставьте его! - скомандовал светловолосый гигант. - Никуда он не денется!
  Чужие руки тут же перестали давить ему на плечи. Спустя несколько секунд он услышал, как "блонд" взвел пистолет. Анохин захотел встать с коленей... но не смог. Как будто парализовало его всего... Странно, но он видел теперь затылком, знал, куда вот вот войдет пуля... но все равно ничего не мог с собой поделать, да и не хотел.
  Возле самого уха громко клацнул затвор.
  Анохин чуть дернулся вперед - как бы по инерции, которую ему должна была сообщить пуля, угодившая в затылок. И тут же, чисто механически выравнивая центр тяжести, качнулся, подобно маятнику, назад.
  Пистолет "блонда" на этот раз оказался незаряженным...
  
  Дмитрий Абросимов, решивший ограничиться инсценировкой казни, велел охране вернуть Десятого в камеру, а сам отправился в медблок, чтобы переговорить с Глебовым.
  - Ну что, осмотрели Пятого? - спросил он, войдя в помещение операционной.
  Глебов, бросив на него не слишком дружелюбный взгляд, сказал:
  - Да, осмотрел.
  - И что? - глядя на него через притемненные линзы очков, спросил Абросимов.
  - У него свернуты шейные позвонки. Что тут можно еще добавить?.
  Глебов не пригласил его присесть, и они так и остались стоять посреди помещения, друг напротив друга.
  - Прежде чем предать труп земле, не забудьте кое что из него извлечь, - напомнил Абросимов младший.
  - Этим займется мой коллега. Он изымет трансплантант.
  - Ну и борзый же мужик этот Морпех... За ним все ж таки не уследили...
  Что то дрогнуло в этот момент в лице Глебова, но он все же сумел взять себя в руки.
  - Вы и его застрелили, Абросимов?
  - Нет, я не стал его наказывать. Может быть, в следующий раз, если он решится на нечто подобное.
  Несколько секунд они стояли молча, затем Глебов, у которого при одном только виде этого человека скулы сводило от ненависти, но одновременно в душу закрадывался страх, негромко сказал:
  - Послушайте, Абросимов... Вот когда вы убивали того несчастного заключенного, ночью, на плацу, перед другими литерными... У вас что, не дрогнула рука, когда вы стреляли в безоружного и беззащитного человека?
  Светловолосый гигант скривил губы в презрительной усмешке.
  - Нет, не дрогнула. Да будет вам известно, Глебов, тот уркаган, которого я застрелил ради острастки остальным, шел в третью ходку и был осужден за убийство... - Помолчав немного, он сказал: - Ну а вы, значит, гуманист? У вас, Глебов, руки не дрожали, когда вы проводили свои эксперименты в одном из московских роддомов? Где специально для вас, нашего "вундеркинда" и кудесника, выгородили и оснастили отдельную операционную палату и куда свезли несколько младенцев, от которых несколькими днями ранее отказались породившие их женщины? У вас не дрогнула рука, когда вы взрезали нежную младенческую кожу своим лазерным скальпелем?.
  - Это неправда! - вспыхнул Глебов. - Кое кто хотел, чтобы я это сделал, но у вас... у них ничего не вышло!
  - Ну да, конечно, - хмыкнув, сказал Дмитрий Абросимов. - Но люди то все равно погибли! Именно по вашей, кстати, вине...
  Глебову хотелось наброситься на этого светловолосого ублюдка с кулаками - и будь что будет! - но он, как это было уже с ним прежде, сдержался - на самом краю.
  "Держи себя в руках! - сказал себе Игорь Валентинович. - У тебя появился шанс... Да, пусть призрачный, но шанс кое что поправить в своей жизни. Сохраняй холодную голову и думай о том, как помочь другому, а значит - и самому себе..."
  - У нас образовалась еще одна вакансия. - Абросимов задумчиво потеребил рукой, затянутой в перчатку, свой массивный подбородок. - Вот что, Игорь Валентинович... Копии документов на последний этап в "девятку" все еще у вас?
  - Да, у меня, - почувствовав, как у него екнуло сердце, сказал доктор. - Подобрать кого то вместо Пятого?
  - Не сочтите за труд, - кивнул Абросимов. - Передадите его данные моему помощнику; он договорится с хозяевами "девятки". И нужного человечка тут же доставят в наш сектор...
  Прежде чем покинуть помещение медблока, Дмитрий Абросимов сказал:
  - Ближайшие двое суток меня не будет, есть другие дела. Будьте паинькой, Глебов! Не забывайте, что вы у нас плотно сидите на крючке.
  
  Глава 20
  ГДЕ НАМ, ДУРАКАМ, ЧАЙ ПИТЬ
  
  Назначенное предварительно свидание с Машей Даниловой на среду Швецу пришлось отменить. Потому что на тот момент к такой встрече он не был готов. Не чувствовал он себя готовым к такого рода контактам и сейчас, в пятницу, но его личное мнение с некоторых пор никого особо не интересовало.
  В общежитие он вернулся сегодня чуть пораньше, чем обычно, - в начале седьмого вечера. В половине седьмого набрал на сотовом СМС сообщение:
  
  "МАША, У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ ВАС НОВОСТИ".
  
  И отправил "эсэмэску" на мобильник Даниловой.
  Не успел он выкурить сигарету, как прилетел ответ:
  
  "ОТЛИЧНО. ЖДУ ВАС В ВОСЕМЬ ВЕЧЕРА НА СЪЕМНОЙ КВАРТИРЕ. МАША".
  
  - Отлично? - пробормотал Швец. - Как раз наоборот, девочка... все очень, очень хреново. И кончиться все может плохо... Вот только для кого из нас двоих?..
  Он налил себе стопарь водки, взял соленый огурец, - сейчас у него не было напрягов с деньгами, холодильник полон еды, но в горло почему то ничего не лезет - опрокинул водку в себя и схрумкал огуречик.
  Швец в темпе принял душ, побрился, тщательно почистил зубы, чтобы не осталось запаха сорокаградусной. Надел новую пару белья и новый же комплект носков. Настрой у Валеры сейчас был отнюдь не романтический. Но как истинный джентльмен - так он иногда о себе думал - Швец не мог позволить себе выглядеть неряшливо, отправляясь на свидание с молодой симпатичной дамой.
  "Своих" предупреждать дополнительно телефонным звонком или как то иначе он не стал, поскольку они "в курсе".
  "Ведите себя с ней просто и естественно, Швец, - выдал по ходу инструктажа ему глава спецотдела. - А главное, не вздумайте строить из себя Джеймса Бонда!.."
  Без четверти восемь Швец вышел из дверей станции метро "Братиславская". Вечер выдался тихий, теплый, на город исподволь опускались сумерки. Оделся он по летнему: светлые брюки с наборным кожаным ремешком, легкие мокасины, небесного цвета майка с коротким рукавом и летний светло серый пиджак с закатанными почти по локоть рукавами.
  Проходя мимо базарчика, Валера по ходу прикупил бутылку шампанского, коробку конфет (все это он сложил в пакет), а также букетик лиловых ирисов. Это была чистая отсебятина. Во всяком случае, данный пункт при проведении инструктажа с ним не обсуждался.
  Наверное, как и большинство мужчин, он подвержен влиянию глубоко загнанных в подкорку стереотипов. Как же можно идти на свидание с молодой красивой женщиной, - пусть даже впоследствии выяснится, что она двуличная тварь, зубастая акула и ядовитая змеюка в одном лице - без букета цветов и бутылки шампанского?..
  До многоэтажного дома, в котором Данилова снимала однокомнатную квартиру, от станции метро рукой подать.
  Хотя Швец, следуя советам инструктировавшего его человека, старался не рыскать глазами по сторонам, он все равно заметил припаркованный неподалеку от нужного ему подъезда автомобиль марки "опель". Да, тот самый, что, по заверениям Вити Миронова, следил за ним и за Даниловой - вернее, следили только за Швецом, а Данилову эти люди, похоже, прикрывали, охраняя ее на случай возникновения какого нибудь ЧП.
  Джипа марки "Тойота" он здесь не обнаружил; не исключено, что этот засвеченный уже перед Швецом транспорт припаркован где то поблизости либо заменен какой то другой машиной.
  Дверь съемной квартиры открылась в ту же секунду, когда палец Валеры коснулся звонка.
  - Здравствуйте, Маша. - Войдя в коридор, он плотно закрыл за собой дверь. - Гм... В этом наряде... вы выглядите великолепно! Я уже говорил вам, что вы оч чень красивая женщина?
  Данилова действительно выглядела в этот вечер весьма недурственно. Во первых, на ней красовалось вечернее платье с большим вырезом на спине, - это обстоятельство он уж после открыл для себя - оставляющее обнаженными ее гладкие красивые плечи и руки, а также частично открывающее взору нежные упругие полушария грудей, каковые оказались даже более высокими, нежели мог предположить Швец ранее. Во вторых, она чуть поменяла прическу, еще сильнее забрав волосы наверх, открыв высокую шею, от чего все ее лицо с высокими скулами и красивым разрезом рта - удачный макияж лишь подчеркнул это - приобрело более тонкие, законченные черты... Куда только подевалась румяная мордашка наивной провинциалочки? Ну и, в третьих, наконец, она несла нынче в себе такой заряд сексапильности, что у Валеры, малость отвыкшего от амурных приключений, даже голова пошла кругом...
  - Спасибо за комплимент, Валерий, - сказала она, улыбнувшись как то по другому, нежели прежде. - Проходите, пожалуйста... Можете не снимать обувь... О о, какие у вас красивые цветы...
  - Это вам, Маша. - Вспомнив наконец о букетике, Валера вручил его хозяйке. - Вот...
  Не зная, что еще добавить к этому "вот", он, кроме букета, передал Даниловой также и пакет с шампанским и коробкой конфет.
  - Цветы? Мне? - вроде как удивилась Данилова.
  - А что, тут еще есть кто то, кроме вас? - неловко пошутил Валера. - Гм... Я вот только не знал, какие именно вы любите цветы...
  - Ирисы... это мои самые любимые цветы! - то ли сказала правду, то ли по женски слукавила Данилова. - Вот спасибо...
  Она положила пакет на диван. А сама вдруг прижалась к нему благодарно, даже привстала на цыпочки и коснулась своей нежной атласной щечкой мужественной образины Валеры Швеца, тщательно отскобленной бритвой "Жиллетт" и спрыснутой одеколоном.
  - Хороший парфюм, - произнесла Данилова, отстраняясь. - Сейчас я поставлю цветы в вазочку. А вы, Валерий, пока присаживайтесь в кресло.
  - У вас тоже хорошие духи, - не остался в долгу Швец. - И вообще....
  Пока он размышлял над тем, что означает это вырвавшееся у него "и вообще", Данилова вышла из комнаты, направившись в кухню. На этот раз в отличие от подобного воскресного эпизода Валера просек одну фишку. Вот с этими ее объятиями. Это она так по ходу проверяет, нет ли при нем чего либо... вроде скрытого микрофона... Ну и на предмет оружия, само собой, тоже. Ловкая, однако, сучка...
  Еще он подумал вот о чем. В отличие от хамелеонов женщины умеют менять не только окрас, но и целиком внешность. Когда того требуют обстоятельства, способны мигом переменить стиль и манеру поведения, не говоря уже о таких эфемерных вещах, как "жизненные принципы". Вот и с Даниловой произошла любопытная метаморфоза... Сейчас она не похожа ни на себя, прежнюю, какой он ее видел в "Макдоналдсе" или здесь же, на этой съемной квартире, ни на ту "крутую герл", с которой он успел накоротке пообщаться в джипе. Была Маша Данилова и сплыла... Светлана Глебова - это блеф... хотя такой человек действительно существует где то на свете. Эта женщина представляет собой нечто среднее между Даниловой и Глебовой. Хотя нет, она другая, совсем другой человек, имеющий лишь внешнее сходство с теми двумя...
  Да и какая она, на фиг, Данилова, если вся ее история - голимый вымысел?
  Вероятно, Валера окончательно бы запутался в различных женских сущностях, но в этот момент в комнату вернулась "клиентка", которую он продолжал называть вслух и про себя - Машей Даниловой.
  Маша поставила на стол вазочку с ирисами. Затем, бросив вопросительный взгляд на визитера, сказала:
  - Поужинаем сначала? У меня все готово. Я мигом накрою...
  Швец, подумав немного над этим многозначительным "поужинаем сначала", отрицательно покачал головой.
  - Не сейчас, - сказал он. - Возможно, позднее, когда мы переговорим о делах.
  - Тогда, может, кофе? Или чай?
  "Где уж нам, дуракам, с вами, умными, чай пить?" - с налетом самоуничижения подумал про себя Валера.
  Он вновь отрицательно качнул головой.
  - Выпьете что нибудь? - спросила она. - Есть хороший коньяк, есть виски...
  - Несите фужеры, - благосклонно посмотрел на нее Швец. - Начнем, пожалуй, с шампанского.
  Вообще то пить спиртные напитки сейчас не следовало. Куратор несколько раз предупреждал его на сей счет. Дело даже не в том, что эта дамочка способна что то подмешать в его бокал или фужер (хотя и такое возможно). В подобных ситуациях лучше вести базары на трезвую голову, чтобы не ляпнуть ненароком что нибудь лишнее. Да и в целом чтоб не терять над собой контроль. Но чуток шампанского, наверное, глотнуть можно. Тем более что он сам прикупил эту бутылку, поэтому опасаться, что газированный напиток "заряжен", не следует.
  Данилова выставила на стол два фужера. Валера откупорил бутылку и наполнил их пузырящейся жидкостью. Он поднял бокал, подумал чуток и предложил тост:
  - За искренность, взаимопонимание и надежное деловое партнерство.
  После того как они пригубили, на какое то время в комнате повисла зыбкая тишина. Маша, держа бокал в правой руке, смотрела куда то прямо перед собой, ожидая, очевидно, что он сам поведет дальнейший разговор. Швец же занимался в эти мгновения тем, что банально любовался ее фигурой: платье имеет разрез почти до талии, поэтому сейчас, когда она уселась в кресло, закинув ногу на ногу, ее правая ножка оказалась почти вся целиком на виду... Причем сама Данилова, хотя и не могла не видеть, что гость откровенно разглядывает ее стройные, затянутые в тончайшие колготки ноги, вела себя так просто и естественно, как будто все происходящее здесь было в порядке вещей.
  - Я закурю? - полувопросительно произнес Швец.
  - Да, конечно. - Данилова слегка качнула ногой в изящной туфельке. - Пепельница перед вами, на столе.
  Швец закурил. Какое то время он продолжал играть в молчанку, глядя то на ее ножки, то на декольте и обнаженные плечи (грудь полуприкрыта двумя полосками материи, крепившимися сзади на шее), то на ее чуть отстраненное, но чертовски привлекательное лицо, в котором проступили какие то незнакомые ему черточки... Когда ему надоело это занятие, он вытащил из внутреннего кармана пиджака два фотоснимка и, привстав со своего места, выложил их на стол перед женщиной.
  - На левом от вас снимке запечатлена Светлана Глебова, супруга Игоря Валентиновича Глебова. А на том, что справа, ее младшая сестра... Маша Данилова.
  Надо все ж позавидовать ее выдержке: на лице этой женщины не дрогнул ни один мускул.
  - Вот как? - без тени удивления произнесла она. - Ну и где нынче, по вашему, проживает Светлана Глебова?
  Швец задумчиво пыхнул сигаретным дымом.
  - Полагаю, вам это известно не хуже меня... Есть такое местечко в Германии, где проводятся знаменитые ежегодные фестивали в честь Вагнера, Вильгельма Рихарда. Доводилось слыхать о таком?
  - Краем уха. "Кольцо Нибелунгов"... любимый композитор фюрера...
  - Вот, вот... Городок этот называется - Байрейт.
  Данную информацию Швецу сообщил его нынешний куратор из спецотдела.
  Действительно, семья Глебовых какое то время проживала в Байрейте, неподалеку от Мюнхена, причем за коттеджем, где они разместились, приглядывали сотрудники местного Федерального ведомства по охране конституции. Но потом они куда то съехали, и их нынешнее местонахождение остается неизвестным. Что же касается самого Игоря Глебова, то он в Байрейте замечен не был, и вообще его судьба представляет собою одну сплошную загадку.
  - Да, внешне вы походите на Данилову, - продолжил после паузы Швец. - Но вы... красивее будете, что ли...
  - Еще раз благодарю за комплимент, - благосклонно посмотрела на него клиентка. - Ну а что Глебов? Вам удалось уже выяснить его нынешнее местонахождение?
  - Итак, вы вовсе не Данилова, а... какой то другой человек, - продолжал держаться своей линии Швец. - Как прикажете теперь к вам обращаться, уважаемая?
  Пожав своими прелестными обнаженными плечиками, она сказала:
  - Давайте не будем ничего изобретать! Зовите меня, как и прежде... Ну так что с Глебовым? Вы уже нашли его?
  - Знаете что... Маша?! Глебов - это совершенно другой разговор...
  Швец затушил в пепельнице сигарету, затем встал с дивана и подошел к окну, чтобы открыть чуть пошире балконную дверь (не только для большего доступа свежего воздуха, но и для того, чтобы убедиться, что Маша никого не прячет на балконе).
  Она тоже встала и подошла к нему.
  "Держись от нее на расстоянии! - отчетливо высветилось в его голове предупреждающее табло. - Может так статься, что укус этой очаровательной гадюки окажется для тебя смертельным..."
  Они стояли очень близко друг к другу, и его правая рука непроизвольно легла на ее обнаженную спину. Через мгновение их уста слились в поцелуе. Что характерно, "кобра" пока не стала кусаться, а ее поцелуй оказался сладок и незабываем...
  "Что ты делаешь, кретин! - ругнулся про себя Швец. - Ты же сейчас все на фиг испортишь! Тебе что куратор сказал?! "В первый день с этой женщиной в интимную связь не вступать!..""
  Тем временем его руки, действовавшие отдельно и не подчинявшиеся никаким командам мозгового центра, развязали узел, который поддерживал лиф ее вечернего платья. Поскольку женщина тесно прижималась к нему, то какое то время эти две полоски материи, прикрывавшие ее грудь, оставались тонкой преградой между ними. Затем его правая рука ушла под разрез, сразу очутившись на крутом изгибе женского бедра. И тут же переместилась на упругие, качнувшиеся как бы ему навстречу, половинки ягодиц...
  Очень скоро выяснилось, что на ней нет трусиков, а колготки надеты на голое тело...
  Почувствовав, что он сейчас окончательно лишится контроля над собой, над своими животными инстинктами, Валера резко отстранился, продолжая удерживать Данилову лишь за правую руку. В результате две полоски ткани свободно упали - платье теперь держалось лишь на крутых женских бедрах, - обнажив прекрасной формы грудь, которую увенчивали темные конические соски...
  - Пожалуйста, не останавливайся... продолжай, - прошептала она, не открывая глаз. - Ты ведь это заслужил...
  Валера тяжело вздохнул и, с трудом настраивая себя на деловой лад, сухо сказал:
  - Ладно, Маша... или как там тебя?! Все это, конечно, очень приятно... и все такое. Но я хотел бы сначала поговорить о деле.
  
  Глава 21
  АХ, КАКОЙ ПАССАЖ...
  
  Швец, прикурив новую сигарету, мрачно уставился на десять штук американских баксов - а именно столько их содержится в банковской упаковке стодолларовых купюр, - которые только что выложила перед ним на стол Маша Данилова.
  - Есть два варианта дальнейшего развития событий, - сказала она. - Ты берешь эти деньги и валишь отсюда... При этом ты должен будешь забыть и меня, и всю эту историю! Считай, что десять штук для тебя в таком случае - это и плата за беспокойство... Хотя ты и не слишком из за этого пострадал... Эти деньги - цена твоему скромному молчанию.
  - Я хотел бы заслушать весь список, - пыхнул дымком сигареты Швец.
  - А разве не понятно, каков второй вариант?
  Она уже успела привести свой вечерний туалет в порядок. Швец чувствовал себя сейчас полным придурком. И в плане несостоявшегося секса, и в плане всего остального, что является истинной целью его появления здесь. Одно лишь ему понравилось... Другая тетка, окажись она на месте Даниловой, непременно надула бы губы, хотя в душе, возможно, и рада была бы, что нихрена не соединилось, что "козел" - или как там она обзывает его про себя втихомолку? - отвалил, что не надо теперь заниматься столь интимными делами с чужим человеком, да еще и ментом (да, наверное, она его презирает где то в глубине своей женской души). Другая на ее месте сказала бы: "Ах, так?! Второго такого шанса у тебя уже не будет!.." Но эта Данилова оказалась то ли не из породы обидчивых, то ли она является крутой профессионалкой и умеет мастерски управлять своими чувствами и эмоциями.
  - Мы в курсе, чем вы занимаетесь в последнее время, - подала она многозначительную реплику. - И мы, как вы понимаете, какое то время присматривались к вам...
  - Вы что, хотите меня... завербовать?
  - Зачем же так грубо? - Она даже не улыбнулась. - Вы же сами, Валерий, поднимали недавно тост за "взаимопонимание и надежное деловое партнерство"? Ну так вот... Вы можете взять эти десять тысяч и выйти из игры, даже толком в нее не вступив. Согласитесь, это с нашей стороны более чем честная позиция.
  Валера сильно сомневался, что она в данном случае говорит искренне, но на всякий случай кивнул.
  - Но раз уж вы сюда пришли, - продолжила она, - то, наверное, хорошенько все продумали. Вы вообще, как мне кажется, далеко не глупый человек...
  "Если бы она только знала правду, какой я на самом деле форменный кретин", - мрачно подумал Швец.
  - Вы вели себя предельно осторожно, - поощрительно улыбнулась она. - Мне даже любопытно было за вами наблюдать... Ну так вот, Валерий... Извините, что допустила на секунду грубый тон, да еще и стала "тыкать" вам...
  - Почему бы нам не перейти действительно на "ты"? - перевел взгляд с пачки баксов на нее Швец. - На брудершафт, кхм... мы уже вроде бы выпили?
  Она даже не покраснела.
  - Хорошо, согласна. Второй вариант таков: мы сей же час отправляемся в другое место, где вы сможете переговорить наедине с моим шефом. И где, поверьте мне на слово, вам будут предложены совсем другие деньги...
  Швец в этой ситуации поступил как истинный мент.
  - Для начала я возьму эти десять штук. - Он взял пачку баксов со стола и сунул ее во внутренний карман пиджака. - Ну а теперь я готов ехать с вами хоть на край света.
  Валере пришлось подождать несколько минут, с тем чтобы Маша смогла сменить свой очаровательный прикид на более подходящий для предстоящей им поездки.
  Теперь она была одета в светлые брючки, лазоревый топ и лиловый жакетик...
  В руке у нее - дамская сумочка.
  Она достала сотовый - в сумочке их, мобильников, кажется, было две штуки. Коротко прозвонила кому то, бросив - "мы уже выезжаем". Затем энергичным жестом предложила Швецу выметаться из конспиративной квартиры.
  Они вышли из подъезда. Маша уселась за руль "десятки", Валера - рядышком, в кресло пассажира. Едва они тронулись, как вслед за ними со двора выехал уже знакомый ему "опель".
  - Не надо крутить головой, - подала реплику Данилова. - Ситуация под контролем.
  - Мне это не очень нравится, - воспользовавшись дословно одной из фраз, брошенных ему по ходу инструктажа куратором, заметил Швец. - Я не хотел бы, чтобы моя приметная рыжая образина мелькала перед большим количеством ваших людей.
  - Я не первый год замужем, Валерий, - сказала Данилова, выруливая на широкий проспект. - Поверь, я знаю, что делаю.
  Швец думал, что они поедут в центр, возможно, в тот самый офис, который в воскресенье вечером посещала Данилова, но вскоре выяснилось, что он ошибся.
  Они выехали на Кольцевую, какое то время неслись в не слишком густом потоке транспорта, затем у Новогиреева свернули на Носовихинское шоссе. Проехали Реутово... Салтыковку...
  В какой то момент Валера интуитивно врубился, что что то идет не так. Маша пару раз обеспокоенно глянула в зеркало заднего обзора; он обернулся и не обнаружил позади них ни знакомого "опеля", ни другой машины, кроме микроавтобуса, который вдруг стал стремительно сближаться с ними...
  В этот момент, - не с кромки, а выйдя на дорожное полотно - им сделал отмашку жезлом инспектор ГИБДД (одет по форме, машина его служебная стоит на обочине, рядышком фигуры еще двое гаишников)...
  Валере в какой то миг показалось, что Данилова сейчас или попытается обогнуть гаишника по встречной полосе, либо вообще снесет его бампером своей "десятки".
  Но нет... она все же благоразумно притормозила.
  - Ты что, Швец, ох...л?! - прошипела Данилова, разом превратившись в гадюку, да еще и сквернословящую. - Если это твои дела... то ты ответишь!
  Ее рука нырнула в сумочку. Швец решил, что там ствол и что она сейчас его элементарно хлопнет... Но секундой позже сообразил, что полезла она в сумочку за сотовым, причем наверняка понимала, что вряд ли успеет им воспользоваться... Он схватил ее за руку.
  "Ну и ладненько... это, ясный хрен, наши люди", - подумал он про себя, хотя такой вариант развития событий они с куратором даже не обсуждали.
  "Наши люди" в это время успели выскочить из нагнавшего их микроавтобуса - это был какой то спецназ в масках - и... ринулись к "десятке".
  - Не открывай дверцу, идиот! - успела крикнуть Данилова.
  Но Швец все же открыл ее, левой рукой продолжая удерживать за кисть Данилову. И даже улыбнулся подскочившему с его стороны спецназовцу...
  А уже в следующую секунду что то ослепительно вспыхнуло у него в голове... И он стал куда то стремительно падать, причем лицо его сохраняло все то же блаженно придурковатое выражение.
  
  Глава 22
  И СКУЧНО, И ГРУСТНО,
  И НЕКОМУ РУКУ ПОДАТЬ
  
  После ЧП в столовке, когда Анохин на глазах у всех свернул шею Шлепе и когда его самого едва не пустили в расход, никаких видимых изменений в режиме содержания литерных зэков в особом лагпункте не произошло.
  Можно было предположить, что его, Сергея, поволокут в оперчасть, где допросят по поводу произошедшего. Где с него, в установленном в УПК порядке снимут показания, чтобы завести по факту содеянного им уголовное дело... Ну и так далее. Каким бы Шлепа ни был по жизни гадом и отпетым рецидивистом, все же Вятлаг, а если смотреть шире, то ГУИН Минюста, со всей их документальной отчетностью должны были хоть как то прореагировать на мокруху...
  Но следующий день вопреки тревожным ожиданиям самого Анохина прошел в штатном режиме. Его даже не стали отделять от других зэков, а продолжали водить в столовку вместе с остальными. Место покойного Шлепы за столом пока пустовало. Остальные зэки, кроме Лехи Дизеля, естественно, не только опасались косо на него глядеть, но даже, кажется, дышать переставали в его присутствии...
  Особенно это было заметно во время прогулок, когда их "пятерку", с Шестого по Десятого включительно, поочередно, сняв наручники с каждого, запускали во внутренний дворик. Даже такие, как Гамадрил и Крюк, - оба "быки" по натуре, насколько здоровые, настолько же и глупые, - предпочитали держаться от него подальше и как будто даже уменьшались в своих габаритах...
  Когда его содержали изолированно от прочих зэков, Анохин мог проделывать интенсивные разминки по ходу прогулок. Но сейчас, когда на прогулку выводили "пятерками", о подобных поблажках и речи быть не могло. Их строили в затылок, затем следовала команда: "По кр ругу, ша агом!" Через минуту другую: "Быстрей!"... Потом: "Увеличить темп!" И, наконец: "Трусцой! Быстрее! Еще быстрее!! Бе егом!!!"
  Топая ногами по бетонированному дворику и к концу "прогулки" уже со всхлипами втягивая воздух в легкие, зэки носились по кругу... Во всем этом присутствовало что то инфернальное, дьявольское, как будто все они, включая наблюдавшую за ними вооруженную охрану, постепенно втягивались в воронку чеченского танца "зикр"...
  Прошла еще одна ночь. После завтрака зэкам дали час на то, чтобы переварить пищу. Затем вновь заставили бегать трусцой во внутреннем дворике, нарезая круг за кругом...
  Наверное, во всем этом имелся какой то потаенный смысл, но Анохин, не говоря уже о других зэках, мог пока лишь теряться в догадках относительно всего происходящего в этом "особом лагпункте".
  После прогулки зэков развели по камерам.
  Анохина тоже вернули в "двушку". К нему по прежнему никого не подсаживали, предоставив его на время самому себе.
  Минуты одиночества, складывавшиеся в часы, были особенно трудны для него, ибо никто и ничто здесь не могли отвлечь его от тяжких воспоминаний, тотчас же заполонивших всего его целиком.
  
  Сергей Анохин не раз задумывался над тем, почему менты не покончили с ним тогда, вечером четвертого января, когда они выяснили для себя сразу две пренеприятные истины: что они "дали маху", задержав не тех людей, и что женщина, которую они ошибочно приняли за киллершу, к этому моменту уже была мертва (то есть была убита "по неосторожности" одним из них).
  Ведь они с Ольгой находились в Москве проездом. Утром сошли с поезда на перрон Белорусского вокзала и вечером того же дня должны были отправиться дальше, в пункт их назначения, другим пассажирским поездом, уже с Рижского вокзала. В Первопрестольной у них не было ни родственников, ни даже друзей и знакомых... Сколько людей ежедневно посещает российскую столицу, самого разного рода племени?! Около трех миллионов, если верить статистике! Кто то, случается и такое, пропадает с концами. Если территориальный орган внутренних дел примет заявление от родственников или знакомых потерпевшего - а может ведь и не принять, - то будет заведено "розыскное дело", отработкой мероприятий по которому, по правде говоря, вряд ли кто нибудь из сотрудников милиции станет себя утруждать (если только в ход не будет пущен "материальный интерес"). Что, пропали какие то двое граждан? Сергей и Ольга Анохины, прописанные в самой западной российской губернии? Гм... А почему, собственно, господа заявители, вы полагаете, что они "пропали" именно в столице? Этот факт еще нужно установить... Да хоть и в столице! Москва, знаете ли, а а агромный мегаполис! Ищи теперь иголку в стоге сена.
  Чтобы избежать ответственности за содеянное, Федотов и его подельники могли бы пойти на крайние меры: убить и Анохина, а затем, тишком вывезя трупы из отделения, где нибудь оставить их в укромном местечке, да еще и на территории, подведомственной другому отделению милиции...
  Но они не пошли на такой вариант. Может, опасались, что принцип круговой поруки может на этот раздать сбой... Как бы то ни было, но они решили действовать по другому сценарию, более сложному, но вместе с тем оставляющему поле для маневра.
  Анохин очнулся в больничной палате - охраняемой сотрудниками милиции, как выяснилось позднее - только вечером пятого января, то есть спустя сутки после случившегося.
  Кстати, его содержали не в Склифе, куда чаще всего везут пострадавших в подобных случаях, а в ведомственной больнице московского ГУВД. Врачи обнаружили у Анохина тяжелое сотрясение мозга - полученное в результате удара чем то тяжелым по затылку. У него также оказались сломаны левая ключица и два ребра... Не говоря уже о многочисленных ссадинах и синяках. Он был до такой степени обдолбан то ли лекарственными препаратами, то ли наркотой, что поначалу, кажется, не смог даже назвать собственные имя, фамилию и постоянное место проживания.
  Чуть только он пришел в себя, его тут же взяли в крутой оборот. Работали с ним двое: следователь межрайонной прокуратуры (вежливый, но какой то скользкий и неприятный, он, начиная с первого допроса, вел себя как иезуит), а также старший оперуполномоченный ГУБНОН.
  Версия у них была простая. Около восьми вечера все того же злополучного 4 го января какой то аноним позвонил в дежурную часть и сообщил о разборке, которая имела место во дворе одного из поставленных на капремонт зданий в районе Марьиной Рощи. Подъехавший наряд милиции обнаружил двух пострадавших, кем то основательно избитых. Мужчина с многочисленными следами побоев находился в бессознательном состоянии, но был жив. Чего нельзя сказать о найденной там же молодой женщине, у которой оказался проломленным череп.
  Рядышком нашли и орудие преступления, а именно толстый металлический прут - отрезок арматуры длиной около восьмидесяти сантиметров со следами крови. Которые, как показала впоследствии экспертиза, полностью идентичны образцу крови, взятой на пробу у убитой Ольги Анохиной.
  Опербригада, производя осмотр самих пострадавших, обнаружила при них восемь граммов героина, по четыре кулечка на каждого, и тридцать граммов опия сырца, упакованного в спичечный коробок. Дальше - больше... В кармане куртки Анохина нашли два жетона из камеры хранения Рижского вокзала. В присутствии понятых были изъяты сданные на хранение чемодан и дорожная сумка. Ну а в сумке нашли еще четыре грамма героина и кусочек "черняшки" - опия сырца весом примерно в двадцать граммов....
  Нашелся также свидетель, который описал оперативникам внешние приметы двух нападавших: "молодые, лет по двадцать пять, кавказцы по обличью"... Позже, уже на суде, выплыл еще какой то бомж, который ошивался на этой стройке и якобы видел, как четверо, среди которых была женщина, сначала о чем то своем договаривались, а затем меж ними вдруг вспыхнула драка...
  Неудивительно, что "потерпевший" мигом превратился в подследственного. У Анохина еще в палате откатали "пальчики", завели на него дело в межрайонной прокуратуре по статье 228 й, часть 4 я "Деяния... совершенные организованной группой... в отношении наркотических средств... в особо крупном размере... срок от семи до пятнадцати лет...". А уже спустя неделю выписали из больницы и доставили в Бутырку.
  В ходе следствия Анохин столкнулся с таким беспределом, что порой отказывался верить собственным глазам и ушам. Его попросту никто не слушал, его показания никому были не интересны.
  Ему оставили на выбор два варианта: либо как то исхитриться и наложить на себя руки, чтобы не мучиться, либо смириться с долгим сроком в колонии строгого режима. Но Анохин собрал всю волю в кулак и каким то чудом выстоял. Он видел, - о чем эти подонки даже не подозревали - еще один, третий вариант развития событий. Он запомнил поименно всех, кто оставил ядовито черный след в его жизни. Теперь нужно сделать все возможное и даже невозможное, чтобы как можно скорее выбраться на свободу.
  
  Анохин уже около полутора часов мерял шагами камеру - четыре шага в одну сторону, медленный поворот на сто восемьдесят, четыре в обратную...
  Угнетало, что прекратились вдруг вызовы на обследование в медблок. Неужели оборвется та тонкая ниточка, которая столь неожиданно связала его с лепилой, с этим совершенно незнакомым ему прежде человеком? А вместе с этим пропадет, исчезнет и сама надежда на то, что ему когда либо удастся вновь обрести свободу.
  А значит, самому лично осуществить миссию возмездия, что, собственно, и является сейчас его главной целью...
  Мягко, почти бесшумно провернулся ключ в замочной скважине. Чуть громче брякнул затворный механизм, разблокировавший дверь. Убедившись, что отпирают именно его камеру, Анохин встал со шконки и замер у противоположной от входа стены, повернувшись лицом к ней.
  - Входи! - услышал он голос одного из местных надзирателей. - Смелее, давай! Не укусит... Эй, Десятый! Принимай компаньона! Но только гляди... чтоб у меня без глупостей!
  Услышав звук запираемой двери, Анохин резко обернулся.
  На пороге, буквально касаясь лопатками двери, застыл невзрачного вида мужичонка, одетый в точно такую же униформу, что красовалась и на самом Анохине.
  Он был уже немолод, этот мужчина, на груди которого значился его литерный код - "В 5". И что самое странное... Да, Сергей определенно где то видел его раньше...
  Что то уже с первого буквально взгляда на него подсказало Анохину, что новый сосед по своему статусу не принадлежит к уголовной масти - в его положении это большой плюс.
  - Ну что вы, уважаемый, застыли у порога? - решив взять вежливый тон, на правах хозяина сказал Анохин. - Проходите, располагайтесь! Теперь это и ваш дом тоже.
  - Мир этому дому, - глядя куда то под ноги, негромко сказал новый сокамерник Анохина. - Меня Федором кличут, мил человек.
  Анохина как обухом по голове стукнуло... Неужели?! Тот самый дед Федор, с которым он накоротке познакомился еще в общей камере Вятского СИЗО? И который цынканул ему на этапе, предупредив о кознях Клеща и его свиты?! Да, кажется, так и есть... Вот только раньше, седой, небритый, в своем диковинном волчьем малахае, он выглядел едва не на семьдесят. А теперь, стриженный наголо, с бритыми щеками, Федор был едва узнаваем и казался с виду еще вполне справным мужиком...
  Анохин уже хотел было напомнить ему их давнее знакомство, но прикусил язык, вовремя вспомнив о том, что здесь все видно и все слышно.
  - А меня Сергеем звать, - сказал он. - Да вы проходите, проходите... Присаживайтесь на нижнюю шконку! Вот что, Федор! Сейчас я мигом постели поменяю местами...
  - Я, мил человек, и на верху могу, - посмотрев не столько на него, сколько сквозь него, сказал Федор. - Не стоит...
  - Вот еще! - Анохин едва не силком усадил его на нижнюю шконку. - А знаешь... давай ка ты приляг, Федор! Отдохни, расслабься... И вообще... не бери пока ничего в голову!
  Дед и вправду лег, повернувшись лицом к стене. Узнал ли он Анохина? Пока трудно об этом судить... Похоже, что он маленько не в себе. То лежит тихонько, словно и не дышит, то что то бормочет себе под нос... "Ох, ох, ох... грех то какой... Что ж это я замыслил... нельзя, нельзя так то! Слава т те, О осподи, Христе наш... Спасибо угодникам и ангелам небесным, что уберегли... Вот был бы грех то!.."
  Анохин бесшумно прохаживался по камере, с тревогой прислушиваясь к невнятному бормотанию. Это же тот самый "дед", про которого он говорил врачу!.. Ну и ну!
  Пообщаться с Федором Анохин в этот день не смог: его нового сокамерника вскоре увели на "медицинские процедуры"...
  
  Глава 23
  ГДЕ СИЛОЙ ВЗЯТЬ НЕЛЬЗЯ,
  ТАМ НАДОБНА УХВАТКА...
  
  По поводу человека, который должен был заменить убитого уголовника Шлепу, в руководстве особого лагпункта вспыхнул нешуточный спор.
  Когда из "девятки" доставили заключенного, отобранного из списочного состава Игорем Глебовым, воспротивился Кочкин - плотный, коренастый, крепко сколоченный мужчина лет тридцати семи, старший по режиму, правая рука самого Абросимова младшего.
  "Нахрена нам сдался этот дед? - высказался он прямо, без околичностей. - У нас здесь, Игорь Валентинович, не дом для престарелых..."
  Хотя Глебов и сам сомневался, что ему удастся провести Федора через комиссию, он все же не замедлил с ответом:
  - Да, верно, ему пятьдесят с гаком. Ну так и что из того?! Зато он вынослив, как лошадь.
  В их спор вмешался Дмитрий Абросимов.
  - Раздевайся, дед! - скомандовал он почти весело. - Сейчас мы посмотрим, на что ты еще годен.
  Неожиданно даже для самого Глебова, Федор Уваров оказался оч чень даже крепким еще мужичком: поджарый, костистый, крестьянским трудом закаленный. После того как Глебов дополнительно продиагностировал Уварова на своем терминале, Абросимов дал "добро".
  - А что... Пусть дед остается, - сказал он. - Включайте его в команду! С его участием действие будет выглядеть даже более правдоподобно... - И не удержался, чтобы не отпустить шпильку в адрес Глебова. - Сначала, Игорь Валентинович, вы практиковались на младенцах, - сказал он, криво усмехаясь, - а теперь решили, вижу, за стариков взяться?..
  
  Ближе к полуночи, после того как они прооперировали под местным наркозом "новенького" "В 5", ассистент Глебова ушел отдыхать. Игорь Валентинович задержался, сказав, что хочет привести в порядок медицинскую документацию.
  Оставшись наконец наедине с самим собой, он заварил чашку зеленого чая, опустился в кресло... Задумался, смежив тяжелые, набрякшие от хронической бессонницы веки.
  После общения с Абросимовым, - не только младшим, но и старшим - Глебов каждый раз ощущал сосущую пустоту в области диафрагмы. Вот и на этот раз Дмитрий походя ткнул его лицом в грязь, дал понять, что на деле он ничем не лучше их... Опять он вспомнил тот эпизод, когда Глебова пытались подписать на участие в экспериментах по обкатке самой миниатюрной, четвертой серии "изделий "ВЧК"". Кстати, название "изделию", имеющему теперь разные модификации, выбрали весьма выразительное, говорящее. Расшифровывается же оно весьма просто: "Вживляемый чип контроля"...
  К разработке "ВЧК" Глебов не имел отношения, поскольку в этих сферах он мало что смыслит. С ним, правда, советовались по поводу композитных материалов. В плане симбиоза трансплантируемых изделий с различными человеческими органами, прежде всего мышечной тканью. Вот здесь, в данной сфере, находящейся на стыке передовых технологий и современной медицины, Игорь Глебов считается большим специалистом...
  Глебов тогда попытался сбежать... Хотя ему в силу целого ряда обстоятельств теперь некуда было деваться, кроме как работать на Абросимовых. Причем максимально добросовестно... Но ему все равно не особенно доверяли: содержали в охраняемом балашихинском филиале фирмы, а когда случались выезды в столицу, то Игоря опекали как минимум двое сотрудников. На всякий случай Абросимов старший даже распорядился окольцевать его браслетом и дал команду присвоить Глебову личный идентификационный номер...
  Опыты по имплантации микрочипов четвертой серии предполагалось осуществлять в одном из окраинных московских роддомов. В пустующем корпусе больницы, взятом в субаренду фирмой, связанной со структурами Абросимова старшего, и была в январе спешно оборудована спецлаборатория для проведения серии опытов над "неучтенными" новорожденными, которых свозили сюда с окрестным роддомов - речь о младенцах, от которых при рождении отказались их матери.
  Хотя Глебов в то время плотно сидел на крючке, он не смог заставить себя участвовать в подобном циничном и бесчеловечном проекте. Он выждал удобный для бегства момент... Исхитрился открыть окно в туалетной комнате и выбрался через него наружу, а уже затем перемахнул через ограду "роддома" и попытался скрыться...
  К несчастью Игоря Валентиновича, новый объект плотно опекало одно из подразделений службы безопасности фонда, оснащенное в том числе и мобильными поисковыми комплексами, которые в ту пору, как и многие другие абросимовские ноу хау, проходили обкатку в условиях мегаполиса. Оказался на месте и сам Судзиловский, глава московского филиала СБ. У Глебова в ту ночь, когда он попытался совершить побег, было на выбор лишь два варианта: попытаться как то вывести из строя браслет, причем в считанные минуты, пока его не засекли, или через дежурного по столичному управлению ФСБ потребовать помощи (хотя он не знал истинного положения дел, но все же догадывался, что у Абросимова должны быть недоброжелатели, тайные и явные враги)...
  Вся эта история закончилась плачевно. Тогда погибли двое московских милиционеров. Ну а самого Глебова, от греха подальше, переправили из столицы в вятскую глухомань, где уже началось сооружение секретного полигона и особого лагпункта при "девятке" И где для Игоря Валентиновича и двух его коллег оборудовали новую "навороченную" спецлабораторию...
  
  Опустошив в несколько глотков кружку с остывшим чаем, Глебов уселся за письменный стол. На каждого из литерных зэков здесь заведен медицинский формуляр. Данные из них, в несколько сокращенном виде, затем постепенно переводились на компьютерные диски, каковые изымал лично Дмитрий Абросимов. Когда очередной этап экспериментальной фазы проекта "Нимрод" подойдет к концу, формуляры будут изъяты и, вероятнее всего, уничтожены. Ну а вся отфильтрованная, важная, полезная для будущего информация будет храниться где нибудь в укромном месте уже на электронных носителях...
  Глебов достал из ящика стола несколько формуляров наугад, взял с подставки "Паркер", но писать пока ничего не стал... Вновь одолели тяжкие думы.
  ...В первые месяцы своей командировки в Германию Глебов был весьма осторожен. Он уже в ту пору мечтал вырваться из под плотной опеки Фонда, в особенности Абросимова старшего, который постепенно прибрал там всю власть. И как ученый, и как практикующий хирург Глебов целиком и полностью был удовлетворен теми условиями, - превосходными не только по российским, но и любым другим меркам, - каковые ему и некоторым другим специалистам сумели предоставить эти люди. По сути, ему ни в чем не было отказа. Тогда, в середине девяностых, Глебов был слеп и глух. Он занимался любимым делом, имел хорошую крепкую семью, был прилично обеспечен. Так, например, уже в двухтысячном году на счетах одного московского и двух зарубежных банков у него лежало около шестисот тысяч долларов...
  До поры Игорь Валентинович даже не догадывался, что для него соорудили клетку. Тем более он не мог знать, как далеко заглядывали Абросимов и его люди еще в те годы, какие в действительности цели они перед собой ставили и на что они готовы были пойти ради осуществления своих далекоидущих планов.
  Да, Глебова отпустили работать по контракту в Германию. Постажироваться, так сказать. Но семья, его близкие остались в России - в качестве заложников.
  Пока Глебов раздумывал, пока он зондировал осторожно почву в ходе разговоров с немецким коллегой, руководителем клиники при мюнхенском научно исследовательском центре, на него вышли представители одной из немецких спецслужб. А именно - Федерального ведомства по охране конституции. Очень скоро выяснилось, что Германия - равно как, надо полагать, и другие мощные страны, прежде всего США - в условиях секретности разрабатывает свой аналог российской исследовательской программы "Нимрод". Конечно, напрямую с Глебовым о таких вещах немцы не говорили. Но они друг друга и так прекрасно понимали. У Игоря Валентиновича, надо сказать, имелось что предложить немцам. Он готов был поделиться информацией. Но с одним условием: они должны вытащить его близких из абросимовских лап и, перевезя в Германию, укрыть в надежном безопасном месте...
  Глебов сбросил бундесам какой то мизер информации о третьей серии ВЧК и поделился кое какими сведениями о тех медучреждениях и спецлабораториях, которые взял под свое крылышко абросимовский фонд. И уже одного этого, как он понял, хватило, чтобы его контрагенты в Германии подписались на все выставленные им условия.
  Из двух зол, как известно, выбирают меньшее.
  Сразу по прибытии в Москву Глебов написал заявление об уходе "по собственному" на имя главы филиала, которому он, в качестве завлабораторией, формально подчинялся. В тот же день у него состоялось объяснение с Абросимовым старшим. Оба они, хотя и пришли к какому то компромиссу, остались недовольны друг другом. Глебову пришлось подписаться на то, чтобы поучаствовать в испытаниях новой модификации "ВЧК". Хотя Николай Дмитрич обещался, что уже через полгода отпустит его восвояси, Игорь Валентинович этим его посулам совершенно не верил. В ответ Абросимов вынужден был пообещать, что он не будет препятствовать выезду родственников Глебова из России в любую из зарубежных стран на их собственный выбор.
  Состоялась рокировка: Глебов, вернувшись из Германии, остался в России, а его близкие незадолго до наступления Нового года отбыли в Мюнхен, взяв с собой лишь личные вещи, документы и ценности.
  Предполагалось, что Глебов, как и прежде, будет трудиться в балашихинском филиале и что немцы, как только представится возможность, выдернут Игоря Валентиновича из рук надсматривающих за ним здесь людей. Но получилось несколько иначе... В середине января Глебову показали заснятую в Германии пленку, на которой были запечатлены его жена и сын, гуляющие по улицам Байрейта. Мол, руки у нас длинные, мы и за бугром кого хошь достанем... И хотя Глебов знал, что его семью охраняют и что в Байрейте они задержатся не более трех месяцев, которые уйдут на адаптацию и курсы немецкого языка, после просмотра этой видеокассеты, которую передал ему с соответствующими комментариями и напутствиями Дмитрий Абросимов, у него не раз от страха и тревоги сжималось сердце в груди.
  
  Глебов устало потер свинцовые веки пальцами.
  Тяжело вздохнул.
  Затем, вооружившись "паркером" и осьмушкой бумаги, принялся составлять маляву для морпеха Анохина, которому уже вскоре предстоит пройти через очень трудные испытания.
  
  Глава 24
  ВСЕ ХОРОШО, ПРЕКРАСНАЯ МАРКИЗА
  
  Валера Швец понятия не имел, сколько времени он просуществовал в той яме, в том провале собственного сознания, куда его отправил ударом приклада в лоб спецназовец на Носовихинском шоссе.
  Что то подсказывало ему, что с того времени минуло уже несколько суток, возможно, даже целая неделя.
  В какой то момент он даже понимал, отдавал себе отчет в том, что находится под воздействием каких то наркотиков либо психотропных препаратов... Но затем вновь забывал обо всем.
  Существование его нынче состояло из череды видений, перемежавшихся провалами в сознании.
  Из всей той бредятины, которая крутилась у него в голове, запомнились и отложились в памяти лишь обрывки каких то сновидений. Так, например, он привиделся самому себе в какой то больничной палате привязанным к операционному столу... Никакой боли он не чувствовал, но было - жутковато. Кажется, обошлось, и ничего жизненно важного ему не отрезали. Лицо одного из врачей показалось Валере знакомым. Ну да, так и есть... это же Игорь Глебов! Тот самый человек, которого разыскивает Маша Данилова. Кстати, его фото Швецу показывал куратор из спецотдела, так что ошибочки тут быть не могло...
  "Здравствуйте, гражданин Игорь Глебов, - стараясь глядеть на него строго, как и положено блюстителю закона, сказал капитан милиции Швец. - Где это вы пропадали, уважаемый?! Я вот на вас вынужден розыскное дело завести! У меня есть к вам конкретный вопрос! Скажите, только прямо, где вы сейчас находитесь?! В Германии, в местечке Байрейт? В России, где вас кое кто числит пропавшим без вести? Или вас уже нет в живых?"
  Наверное, он лишь шевелил губами, силясь хоть что то произнести, потому что Глебов - даже тот, что посетил его во сне, - оставил все вопросы без ответов.
  Но это так, пустячок.
  Швецу привиделось кое что и по страшнее операционной палаты.
  Ему вдруг приблазнилось, что он - маленький мальчик Петя, из которого потом вырос офицер КГБ, превратившийся со временем в пожилого мужчину Леонтьича, у которого явно не все дома. Вот! Однажды, воспользовавшись дыркой в высоком дощатом заборе, а также опустившимися на землю сумерками, он, то есть мальчик Петя, пробрался на территорию спецполигона. В принципе, он хотел всего лишь наведаться тишком во фруктовый сад - яблони на здешней почве плодоносят удивительно сочным белым наливом, - но заплутал и вышел совсем в другое место...
  Он увидел, укрывшись в полосе кустарника, свежевырытый ров, на краю которого, вытянувшись в цепочку, стояли какие то люди, одинаково сутулившиеся, с бессильно опущенными головами и связанными руками. У всех этих людей не было лиц, одни лишь затылки. Позади строя, за спинами этих сутулых безликих особей, прохаживались какие то мужчины в военной форме, среди которых он - то есть мальчик Петя - узнал и своего отца. У кого то из этой особенной группы людей были узнаваемые лица... Обличья же других были невыразительными, какими то стертыми. Но все они, эти мужчины, без исключения вооружены кто "наганами", кто, как его "отец", пистолетами ТТ.
  Он увидел, как отец подошел к крайнему цепочке безликих. Протянул руку к ближнему, словно хотел дотронуться до затылка. Что то щелкнуло приглушенно, и крайний мужчина без лица, ступив шаг вперед, рухнул в канаву.
  Остальные военные тут же принялись за работу: "щелк!", "щелк!", "щелк!".
  Смотреть на все это было жутко, но мальчик Петя все равно смотрел... как завороженный, не смея оторвать глаз.
  Вдруг какая то сила выдернула его, мальчика, из кустарника, встряхнула, да так сильно, что у него клацнула челюсть...
  - Что?! Подглядывать вздумал! - прозвучал над ухом чей то знакомый до ужаса голос.
  Над ним, над мальчиком Петей, злостно нарушившим существующие здесь, в Бутове, строгие правила и запреты, навис не кто иной, как сам Дмитрий Абросимов: светловолосый гигант, у которого даже брови белые; альбинос с черными глазами, в глубине которых, подобно адским угольям, переливаются, посверкивают багрово красные огоньки.
  Этот страшный человек, которого опасались даже его сослуживцы, ведал ликвидациями на полигоне. И этим, собственно, уже все сказано.
  - Ты преступил наш закон! - сказал Абросимов и потащил малолетнего злоумышленника туда, откуда доносились все эти "щелк!", "щелк!". - Товарищи... вот еще один враг народа! Какие есть предложения?
  - Исполнить! - успел первым высказаться отец. - В расход!
  - Исполнить!.. Исполнить!.. - согласно закивали головами пахнущие порохом и кровью чекисты. - Шлепнуть негодяя, и весь разговор!
  Швец почувствовал, как вся его жизнь перетекла в одну точку и сконцентрировалась где то у основания черепа... Успел ощутить, как его мощным рывком бросило вперед... и тут же очнулся, придя в себя наконец после нескольких суток беспамятства.
  В первые секунды у Валеры было такое ощущение, словно он только что очухался после крутого бодуна.
  Поначалу он и повел себя соответственным образом, автоматически следуя - как и положено высшему примату - уже отшлифованным прежней жизнью рефлексам. То есть уселся в кровати и стал искать бутылку с водой или чайник, чтобы залить водой полыхавший в утробе пожар...
  Ну и где это, спрашивается, он умудрился так нажраться?
  Прошло еще несколько секунд, прежде чем он смог разлепить глаза и оглядеться окрест себя.
  - Ну н ни ф фига себе! - пробормотал Валера. - И где это я?
  Кровать, на которой он сидел, была ему незнакомой. Случается, конечно, что переберешь малость, а потом не можешь вспомнить имя своей сексуальной партнерши... Но Валера и комнату, в которой он сейчас находился, тоже не смог вспомнить.
  Пребывая в сильнейшем недоумении, он ощупал голову: черепушка точно его, знакомая до боли... Вот только рожа сильно небритая.
  Спал он, однако, раздетым. С кем именно спал? Да хрен его знает: кроме него, здесь никого, кажется, нет...
  Кое как, с попытки эдак четвертой, он все же смог встать с кровати. Почва тут же попыталась уйти из под ног... Чтобы не потерять равновесия, он схватился за стул, на котором висела чья то одежда... Почему это "чья то"? Это ведь его брюки?! Ну да... А эта клетчатая рубашка? А вот рубаха, определенно, не из его гардероба...
  Во рту стоял отвратный кисловато металлический привкус. Сфокусировав взгляд, он обнаружил на прикроватной тумбочке графин с водой, стакан и круглую пластиковую крышечку, на которой лежали две капсулы. Одну капсулу он тут же отправил в рот, запив ее водой прямо из графина. Даже если это яд, подумал он, все равно хуже, чем сейчас, уже не будет...
  Прошло всего несколько секунд, и ему стало значительно лучше. Во всяком случае, боль теперь пульсировала лишь где то в височных долях, причем амплитуда этих болезненных пульсаций постепенно сокращалась.
  Стены комнаты, в которой он находился, были обиты вагонкой, как в каком нибудь загородном коттедже. Пахло хвоей, разогретым на солнце деревом и лекарством. Через приоткрытую фрамугу окна, игриво шевеля занавески, в комнату проникал снаружи легкий ветерок. Показалось, что он слышит доносящийся оттуда же птичий щебет; но нельзя исключить, что эти самые "птички" чирикают где то в его собственном чердаке.
  Валера кое как напялил брюки, надев их прямо на голое тело. И тут же услышал подозрительное шебуршание, доносившееся в комнату через приоткрытую дверь.
  - Эй! - пугаясь собственного голоса, позвал он. - Есть тут кто еще живой?
  Швец выбрался в коридор, стены которого оказались тоже обитыми вагонкой. Здесь он обнаружил... Машу Данилову. И вот что любопытно: она, кажется, была в лом пьяна. Или капитально обдолбана... Какая либо одежда на ней напрочь отсутствовала. Маша, чуть отставив аппетитную округлую попку и выгнув гибкий стан, держалась двумя руками за стенку; при этом ей с трудом удавалось сохранять равновесие. Молодая женщина явно пребывала в том состоянии "шторма и качки", из которого только что выбрался сам Валера благодаря спасительной пилюле, которую он проглотил, даже не задумываясь... "Все ясно, - подумал он, - это мы на пару с Даниловой так капитально набрались..."
  Валера хотел взять Машу под локоток и сопроводить в комнату, но она отмахнулась, выдернув руку. Причем едва не свалилась при этом на пол.
  - Отвали! - пробормотала Данилова. - Убери от меня свои лапы, козел...
  Швец решил, что не стоит обижаться на пьяную бабу. Хуже всего было не то, что Маша ругается на него, а другое: он решительно не помнил, в честь чего они устроили крутую гулянку, с чего у них все началось, чем все завершилось... А также то, как далеко они зашли в своих отношениях с Машей Даниловой...
  Судя по тому, что Валера проснулся в чужой двухспальной кровати, в каком то загородном коттеджике, в компании с голой Даниловой и при этом нифига не помнит... Мда, погуляли они, видимо, неслабо.
  - Хорошо мы, однако, повеселились, - не слишком уверенно сказал Швец, обращаясь к молодой женщине, которая по прежнему подпирала стену коридора двумя руками. - Милая, ты была просто превосходна... Надеюсь, тебе тоже все... понравилось?
  - Боже, какой идиот, - простонала Данилова. - Ну все, все... хватит пялить зенки на меня! Чего уставился?! Принеси ка мне лучше какую нибудь одежду! Халат или рубашку!
  Швец подумал, глядя на нее, что девушка все еще малость не в себе. Одновременно он ощутил мощный зов плоти - вид голенькой Даниловой подействовал на него крайне возбуждающе. Но, как истинный джентльмен, он не решился воспользоваться столь удобным случаем, благородно рассудив, что интимные отношения не терпят суеты и лобового напора..
  Он вернулся в комнату, чтобы выполнить просьбу Даниловой... И тут вдруг вспомнил о чудодейственных пилюлях, одна из которых несколькими минутами ранее помогла ему избавиться от жуткой головной боли.
  - Вот, Маша... выпей ка это лекарство! - сказал Валера, вернувшись в коридор с заветной капсулой и стаканом воды. - Не бойся, я его уже испытал на себе! Как видишь, живой пока.
  Преодолев вялое сопротивление Даниловой, он все же заставил ее проглотить капсулу, дав запить неведомое снадобье глотком воды из стакана.
  Только сейчас он заметил, что левое предплечье Даниловой замотано эластичным бинтом телесного цвета. И точно такая же повязка - это обстоятельство он только сейчас обнаружил - красовалась на его левом предплечье.
  Валера осторожно коснулся пальцами повязки, пытаясь сообразить, что с ним стряслось и откуда вообще она взялась. Никакой боли в том месте он не чувствовал...
  Он хотел спросить у Даниловой, что она знает или думает, но вдруг так и замер с открытым ртом...
  Дело в том, что он обнаружил на собственном запястье металлический браслет. Причем, он не только не знал, откуда взялась на его руке эта штуковина, но и никогда прежде ее не видел... Любопытно, что точно такой же браслет он заметил и на правом запястье Маши Даниловой!
  Пока Валера Швец, приоткрыв рот от удивления, напрягал свои мозги, чтобы решить эту умственную загадку, Данилова под воздействием капсулы антидота определенно пришла в себя.
  Так и не дождавшись от Швеца услуги, о которой она его попросила, Маша сама отправилась на поиски одежды. Из комнаты она вернулась уже облаченной в клетчатую рубаху, которая достигала середины ее бедра. Валера не стал пенять ей за то, что она надела его рубашку. Во первых, ему нравилось, когда женщина, да еще с такой обалденной фигуркой, как у Даниловой, разгуливает после утреннего секса - дневного, вечернего и т. д. - в мужской сорочке, наброшенной на голенькое тело (в его собственной жизни, правда, такое редко случалось). Во вторых, он наконец вспомнил, что такой рубахи в его личном гардеробе точно никогда не было, а значит, это не его, а чья то, чужая вещь... Возможно, даже самой Маши Даниловой.
  Еще его мучил в эти секунды, как это часто бывает в подобных случаях, один немаловажный вопрос: с Даниловой у него... было? И если да, то почему он ни че го об этом не помнит?
  Пока Валера размышлял над всеми этими сложными вопросами, Маша, проскользнув мимо него, успела скрыться за одной из дверей, за которой, кажется, находится ванная комната.
  Валера деликатно постучался в эту дверь.
  - Чего тебе? - приоткрыв дверь, хмуро спросила Маша. - Дай мне сначала душ принять!
  - Маша, я видел у тебя повязку на руке... У меня точь в точь такая же. - Валера продемонстрировал предплечье. - Браслет на руке... Нич чего не понимаю!.. А хочешь, я тебе спинку потру?!
  - Ты и в правду такой идиот, Швец? - приподняв бровь, поинтересовалась Данилова. - Или только прикидываешься? Господи... и за что мне все это?
  Произнеся эту горестную тираду, молодая женщина с треском захлопнула дверь ванной комнаты.
  Пока Маша, успевшая уже продемонстрировать ему свой истинный - сварливый - характер, плескалась в душе, Валера немного осмотрелся.
  Жилище, в которое его занесло непонятно каким ветром, представляло из себя нечто среднее между финским домиком и небольшим дачным коттеджем, каких немало возведено нынче в ближнем и дальнем Подмосковье. Коттедж этот, с почти плоской черепичной крышей зеленоватого окраса, имеет довольно скромные размеры и состоит из единственной комнаты площадью около восемнадцати квадратов. А еще туалета, который успел посетить Швец, ванной, в которой сейчас плещется женщина, упрямо косящая под Машу Данилову, и кухни с холодильником, компактной электроплитой и столь же компактным обеденным столом. Еще имелась небольшая летняя веранда с белым пластиковым столом и пластиковыми же креслами, в одно из каковых, обойдя дом по периметру, и плюхнулся Валера Швец.
  Коттедж, кстати, находился на залитой солнцем полянке, а вокруг - густой хвойный лес. Но вот что странно. Не видать ни огорода с грядками, ни фруктовых деревьев, ни кустов крыжовника, черной и красной смородины, ни хозпостроек. Присутствие каких то иных людей, кроме самого Валеры и укрывшейся в ванной комнате Даниловой, а также коров, коз, собак, кошек и иной домашней живности в близлежащем пространстве, очерченном обступившими полянку рослыми соснами и разлапистыми елями, не то что не наблюдалось, но даже и не угадывалось.
  К домику, как выяснилось при беглом осмотре, из леса выбегает грунтовая дорога. Валера как раз и смотрел сейчас в ту сторону. Уже метрах в семидесяти от коттеджа она - грунтовка - загибалась вправо и терялась среди деревьев.
  Короче говоря, хрен его знает, куда ведет эта дорога.
  - Тайга вокруг, мать твою! - с тревогой в голосе произнес Швец. - Куда это, Валера, тебя занесло?
  Его внимание вновь привлек браслет, который невесть откуда взялся на запястье правой руки. Эта вещица была сделана из какого то металла или сплава светло серого цвета и имела с видимой наружной стороны насечки в виде штрихов желтого цвета. Браслет литой, миллиметров шесть или семь толщиной; удивительно, но штуковина эта, чем бы она ни являлась на самом деле, не создавала ему никаких неудобств и совершенно не ощущалась как инородное тело.
  Еще более удивительным ему показалось то, что вещица, напоминающая по форме браслет, не имеет никаких видимых глазу креплений или защелок, расстегнув которые ее можно было бы снять с руки.
  Валера без усилий прокрутил браслет, потом попытался стащить его, сделав ладонь правой руки лодочкой и как бы вывинчивая кисть... Но ни фига не вышло. Тогда он сильно сжал пальцами браслет. Однако, какие бы усилия он ни прилагал, ему так и не удалось хоть в малейшей степени деформировать идеально ровную окружность: браслет был изготовлен из какого то сверхпрочного металла или же сплава...
  - Что, плотно сидит колечко? - услышал он голос Даниловой, которая только что выбралась из коттеджа на открытую летнюю террасу. - Я пробовала с мылом стащить... да ничего не вышло!
  Данилова успела переодеться: на ней сейчас тот же прикид, что он видел ранее, когда они вдвоем, покинув конспиративную хату, отправились на свидание с ее шефом. А именно: светлые брючки, выгодно подчеркивающие крутизну бедер и длину ее ног, и лазоревый топ, плотно охватывающий упругую грудь и оставляющий открытым симпатичный, чуть тронутый загаром животик.
  "Во всех ты, душенька, нарядах хороша, - глядя на нее, процитировал Швец про себя слышанные им когда то поэтические строки. - Но лично мне ты более всего мила в костюме Евы..."
  - Вот что, Маша... или как там тебя! - оторвав седалище от пластикового кресла, вслух сказал Швец. - Ты типа умная такая вся из себя, да?! Ты тут осмотрись вокруг как следует, а я... Пойду тоже душ приму!
  На полочке в ванной комнате Валера обнаружил новую зубную щетку и упаковку одноразовых бритв. Почистил зубы, побрился... Хотел снять бинты, чтобы посмотреть, что у него с левым предплечьем - слегка саднило, не более. Ничего серьезного, кажется... ну и пусть все пока остается, как есть, включая бинты.
  Приняв душ, он вытерся банным полотенцем, в ванной их оказалась целая стопка. Наведавшись ненадолго в комнату, он экипировался в брюки и клетчатую рубашку, которую ему любезно уступила Данилова, затем обулся в свои же мокасины.
  Еще раз обследовав коттедж, убедился, что телефона здесь нет, а их мобильники кто то выгреб... Перебравшись на кухню, он заглянул в холодильник, который оказался забит продуктами. Когда он смотрел на этот "фрозер" и на электроплиту, в его голове крутилась какая то важная мысль... Но она ускользнула, едва он увидел упаковку пива.
  Там же, на подоконнике, обнаружился целый блок сигарет и с полдюжины коробков спичек.
  - Очень любезно с вашей стороны, - процедил сквозь зубы Швец. - Но в какие игры вы пытаетесь со мной здесь играть?!
  Выйдя на террасу с двумя банками пива, - оно оказалось безалкогольным - Швец увидел Данилову, которая возвращалась по грунтовой дороге обратно к коттеджу.
  - Охраны не видно, и вообще... ни одной живой души вокруг! - сообщила она, адресуясь не столько к Валере, столько к самой себе. - Вот это то меня и беспокоит более всего.
  Валера кивком пригласил ее присесть и даже придвинул для нее кресло, чтоб удобнее было сидеть, любуясь однообразным лесным пейзажем. Но вместо благодарности за столь галантное обхождение был удостоен презрительной усмешки.
  Открыв обе банки, он смело продегустировал безалкогольное питье, наделенное вкусом и запахом пива. Данилова какое то время смотрела на него - ожидая, очевидно, что он упадет замертво, отравленный цианидом.
  Но когда этого не произошло, она тоже взяла банку и отпила из нее.
  - Телефона здесь нет, я проверил, - сказал Швец. - Лично я не в курсе, как мы здесь оказались. Ни че го не помню... абсолютно ничего! А ты, Маша?
  Он распечатал пачку сигарет. Предложил угоститься и она... не отказалась. Швец удивился. Он думал, что Данилова - некурящая. Теперь вот выяснилось, что ошибся. Что он вообще знает об этой молодой женщине? Какими еще привычками она обладает?
  Сделав затяжку, Данилова тут же сморщила свой прелестный носик.
  - Фу, какая гадость! А что, нет приличных дамских сигарет?
  - Сейчас я сбегаю за ними в маркет, - бросил на нее ироничный взгляд Швец. - Тут до магазина рукой подать...
  Данилова, облокотившись о край столика, уныло глядела куда то в лесные дали.
  - Знаешь, Швец, я тебе даже завидую. Ты чистый, незамутненный идиот. Ты совершенно не врубаешься, в какую хрень мы влипли! - Помолчав немного, она горестно вздохнула. - Да и я, признаться, пока мало что понимаю.
  Валере хотелось успокаивающе погладить Данилову по еще чуть влажным после душа густым, каштанового окраса волосам, но он почему то не решился этого сделать.
  - Не боись, Маша... я ведь с тобой! - сказал он наигранно бодрым тоном. - Да и что, собственно, произошло? Мы живы, здоровы. Даже без наручников пока... если не обращать внимания на браслеты! Так что все у нас более менее в норме!.. Ну с, давай думать, где мы оказались и чем это для нас чревато.
  
  Глава 25
  БА! ЗНАКОМЫЕ ВСЕ ЛИЦА
  
  Из их разговора на террасе выяснилось, что Маша тоже не в курсе, как они оказались в этом коттедже, затерявшемся где то в лесной глухомани. Когда остановили их машину на Носовихинском, Машу, так же как и Валеру, вытащили из "десятки" И сунули в чужой микроавтобус. В отличие от Швеца, которого спецназовец треснул прикладом по лбу - с правой стороны, ближе к виску, сохранился налившийся желтизной кровоподтек, - Даниловой сунули под нос какую то пахучую тряпицу... И вот после этого наркоза она, если верить ее словам, очнулась уже в коттедже, всего несколькими минутами ранее своего собрата по несчастью.
  Таким образом, ни Швец, ни Данилова после обмена столь скудной информацией так и не смогли взять в толк, в какой именно точке пространства они сейчас находятся. И каковы могут быть планы тех, кто провернул эту странную акцию.
  Само собой, каждый в душе подозревал другого в неискренности. Швец не исключал, что Маша и ее неведомые работодатели придумали какой то хитрый трюк, но здесь его воображение начинало буксовать... Женщина, которая продолжала называть себя Машей Даниловой, также до конца не исключала того, что за всей этой малопонятной историей могут стоять козни спецотдела МВД. В штат которого, о чем она знала доподлинно, недавно был включен этот рыжеволосый опер Швец (с другой стороны, чем больше она размышляла над такой версией, тем менее она казалась ей правдоподобной).
  - Ну что, так и будем торчать здесь до второго пришествия? - подвела Маша итог их достаточно бессвязному разговору. - И дожидаться, пока сюда заявится хозяин этой странной избушки? Предлагаю срочно рвать отсюда когти!
  
  Данилова оказалась резкой, энергичной и предприимчивой особой. Они быстро загрузили в пакет продукты: две буханки черного хлеба в полиэтиленовой упаковке, пару банок ветчины, палку салями, банку тунца, консервированного в собственном соку, и упаковку порезанного ломтиками сыра. В холодильнике было еще до фига снеди. Например, с полдюжины сырых порционных карбонадов. Но они, решив, что до цивилизации отсюда рукой подать, ограничились примерно трехсуточным запасом провизии.
  Валера хотел захватить с собой упаковку пива, но Данилова, обозвав его нехорошими словами, заменила пиво на два пакета апельсинового сока.
  Они оба были сильно не в духе и, наверное, подожгли бы "избушку", если бы не боялись, что огонь может перекинуться на лес... И тогда мало им не покажется.
  Когда они дошли до поворота дороги, неведомо кем проложенной через здешние леса к коттеджу, Валера, повернувшись к дому, еще какое то время разглядывал его с расстояния, пытаясь понять, что в нем не так. Какая то важная мысль крутилась у него в голове, но каждый раз ускользала, не позволяя ухватить ее за скользкий кончик.
  - Да и хрен с ним! - сказал Швец, и, перейдя на энергичный шаг, принялся догонять ушедшую вперед Данилову.
  
  На их счастье, день выдался не только солнечным, но и по летнему теплым. Точной календарной даты они не знали, но сошлись во мнении, что находились, опоенные каким то наркосодержащим зельем, в полной отключке от пяти до семи суток... А это означает, что уже настал летний месяц июнь.
  Маша шла налегке, в своих удобных туфлях на низком каблуке и лиловом жакете поверх лазоревого топа. Швец тащил под мышкой довольно увесистый пакет с провизией. Комарья и прочего гнуса в здешних лесах, к счастью, пока не наблюдалось; но не исключено, что мелкие кровососы примутся за них с наступлением сумерек. По обе стороны проселка сплошной стеной стоял лес: мохнатые разлапистые ели, бронзовые сосны, а также, выделяясь своим светлым обличьем промеж хвойных деревьев, тонкие стройные березки. Местами лес вокруг них выглядел как сказочный бор. Так все для них и происходило, как в русских народных сказках: чем дальше, тем страшнее.
  Прикрыв ладошкой глаза, Маша посмотрела на дневное светило, потом уверенным тоном сказала:
  - Времени, считай, уже два пополудни.
  Валера, мысленно согласившись с ней, поинтересовался:
  - Послушай... а как тебя зовут на самом деле?
  - Маша Данилова.
  - Ну и упрямая же ты! - косо поглядев на нее, заметил Швец.
  - Да уж какая есть.
  - Ладно... Скажи хоть, сколько тебе лет? Даниловой, я в курсе, двадцать восемь. Глебовой около тридцати. А тебе?
  Кстати, вопрос был непраздный. Валера ведь по прежнему почти ничего о ней не знал. Куратор отказался знакомить Швеца с личным досье этой дамочки, сказав, что эта информация может ненароком повредить их будущим контактам. Иногда Валере казалось, что ей как минимум тридцатник, а иногда, как вот сейчас, когда на ее лице нет и грамма косметики, что она несколько моложе и что ей, наверное, около двадцати пяти.
  Данилова, бросив на него ироничный взгляд, сказала:
  - Швец, а ведь ты не джентльмен...
  - Согласен. Ну так сколько тебе годков?
  - Приличные мужчины не задают дамам такие вопросы.
  - А кто тебе сказал, что я - "приличный мужчина"? - усмехнулся Валера. - Я российский мент... вот кто я такой!
  - И такой же прилипчивый, как все менты! Ладно, все равно ведь не отстанешь... Допустим... двадцать шесть.
  Швец перебросил пакет с продуктами в другую руку.
  - Ну вот, - сказал он, - а косила под тридцатилетнюю, когда "под Глебову" работала!
  - Ты тоже, Щвец, косил под умного, а на деле оказался...
  - Полным кретином.
  Она как то невесело улыбнулась:
  - Ты сам, Валерий, это сказал.
  Пройдя по лесной дороге около километра, они вышли к какому то подобию развилки. Перед ними, как своеобразный барьер, открылся заросший камышами и, судя по всему, топкий берег речушки, ширина которой достигала здесь примерно пятнадцати метров. Дорога в этом месте раздваивалась, как бы распадаясь на два рукава. Можно повернуть направо и топать по проселку параллельно берегу реки. А можно и налево, где между опушкой леса и берегом речки проложен еще один проселочный путь...
  За речкой неширокой полосой сочных трав и густых кустарников залег пойменный луг. За ним сплошной стеной, сколько видит глаз, вырастала сине зеленая стена девственного леса.
  - Что то не похожи местные пейзажи на подмосковные, - поделился Швец своими наблюдениями с Машей. - Ты не находишь? Даже лэповских вышек не видать до самого горизонта...
  Они застыли на какое то время на развилке, в нерешительности разглядывая округу.
  - Не нравятся мне эти накатанные дорожки в глухом лесу, - задумчиво сказала Данилова. - Видел, Валерий, свежие следы протекторов на грунтовке? Там, где возле лужицы влажная земля... Кто то здесь на джипешнике недавно рассекал. Причем агрегат у них мощный... вроде "Ленд Ровера" или "Ленд Крузера".
  - Ты тоже засекла те следы? - Валера решил не сознаваться, что сам то он прохлопал это дело, дабы окончательно не упасть в ее глазах. - Чтоб не светиться на дороге, можем... допустим, переплыть реку! Что скажешь?
  Маша посмотрела на него довольно выразительно, затем, легонько вздохнув, сказала:
  - Будет лучше, если мы не станем удаляться от проселка. Куда то ведь он должен нас привести? Не тот, так другой?! Но в одном ты прав: светиться на дороге нам не стоит, так что предлагаю дальше идти лесом, параллельно одному из проселков.
  Едва они подошли к полосе кустарника, за которой начиналась лесная чащоба, как вдруг зашевелился затрясся ближний к ним кустик...
  Тут же, словно из под земли, прямо перед ними вырос какой то верзила в камуфляже и маске, и, приняв довольно угрожающую позу, наставил на опешивших путников свой "калаш"...
  Но стрелять не стал, а громким голосом, разнесшимся по всей округе, произнес:
  - Господа, вас приветствует ФСБ России!
  В ту же секунду их окружили человек пять вооруженных бойцов в масках - и откуда они только взялись?!
  У Валеры от неожиданности, а скорей, даже, испуга, вывалился сверток, который он держал под мышкой.
  Двое подскочивших к нему бойцов сначала вывернули ему руки назад, затем набросили сверху непроницаемый полотняный мешок. Валера в душе опасался - да, он успел и об этом подумать, - что сейчас он схлопочет, как в прошлый раз, прикладом автомата по черепу. Но этого, к счастью, не произошло... Его просто аккуратно уложили лицом вниз на землю и негромко скомандовали: "Не дергайся!"
  Маша, на лице которой за считанные мгновения отразилась целая гамма чувств и переживаний, уже открыла было рот, чтобы сказать вслух пришедшие ей на ум кое какие слова... Но тоже не успела: один из боевиков ловко заклеил ей губы полоской пластыря, а затем уложил на землю рядышком с Валерой Швецом.
  Вскоре до их слуха донесся рокот автомобильных движков. К развилке подъехали два мощных внедорожника с пятнистыми бортами, раскрашенные для маскировки в камуфляжные тона. Машу препроводили на заднее сиденье одного джипа, ее партнера сунули в другой. Обе машины дружно тронулись с места и, цепляясь мощными протекторами за полотно грунтовки, повезли их куда то в неизвестном направлении.
  
  Очень скоро выяснилось, что Швеца и Данилову привезли в исходную точку их неудавшегося путешествия. А именно, в небольшой коттедж, возведенный на поляне посреди глухого девственного леса для непонятно каких целей.
  Здесь задержанных разделили. Валеру уложили плашмя на деревянный настил летней террасы, а Машу повели внутрь коттеджа.
  Как и Швецу, Маше не только заклеили пластырем рот, но и надели на голову непроницаемый полотняный мешок. Молодую женщину сопроводили в единственную в этом домике комнату и усадили на стул. В принципе, она уже догадалась, куда именно, на какой объект доставили их эти люди. Но кто они, к какой организации приписаны и какую именно цель ставят перед собой... Вот этого, хоть убей, понять не могла.
  Маша сейчас испытывала противоречивые чувства... С одной стороны, тот возглас: "Господа, вас приветствует ФСБ России!", что прозвучал у развилки, мог являться для нее крайне обнадеживающим фактором. Потому что реплика эта в последнее время служит как бы визитной карточкой Конторы (в тех случаях, когда проводятся спецоперации по линии госбезопасности)... А с другой... определенно что то здесь не так. Она не знала, засек ли это обстоятельство Швец, но она то успела заметить: сцену их с Валерой поимки снимали на видеокамеру...
  Кто то подошел к стулу, на котором она сидела, и рывком сдернул с ее головы полотняный мешок.
  - Ну что, милая леди? - почти участливо произнес довольно рослый мужчина лет шестидесяти, с властным лицом и каким то неприятным, царапающим взглядом. - Как вам понравилась наша шутка? Наверное, сердчишко то екнуло от радости?! Отбили, мол, наконец, соколики... Вырвали из когтистых лап хищного коршуна свою ясную голубку...
  Маша, хотя и хорошо владела собой, все ж переменилась в лице... Нет, личного знакомства с этим мужчиной она не водила. Но зато она скурпулезно изучила его досье. Да и вообще, сумела по ходу разузнать о нем много всякого разного.
  Этим шестидесятилетним мужчиной, на котором красовался охотничье камуфляжный комплект одежды, был не кто иной, как глава фонда "Новая стратегическая безопасность" и разветвленной сети фирм и компаний, контролируемых либо им лично, либо на паях со своими влиятельными партнерами, Николай Дмитриевич Абросимов - собственной персоной.
  - Вижу, узнала, - одобрительно покивал головой Абросимов старший. - А тебя, значит, как ценного кадра Контора с агентурного направления в банковском секторе перебросила срочно на наш участок? Под Машу Данилову работала, значит, вынюхивая историю с "пропавшим" Глебовым? Ну ну...
  - Вы меня с кем то путаете, - сказала женщина, облизнув враз пересохшие губы. - Это какое то недоразумение!
  - Тебя тоже зовут Марией, я в курсе, - хмыкнув, сказал Николай Дмитриевич. - Маша, да не наша... Не хочешь, кстати, назваться?
  Поскольку женщина продолжала играть в молчанку, Абросимов сам назвал ее настоящую фамилию, а также фамилии и звания двух высокопоставленных чинов ФСБ, курирующих созданную гэбистами в срочном порядке структуру, для нужд которой и был выделен трехэтажный особняк в районе Большой Лубянки. А также люди, транспорт, спецсредства и денежные ресурсы.
  - Как видишь, Маша, о твоей конторе "Рога и копыта" я знаю не меньше тебя, - резюмировал Абросимов старший. - Поэтому, кстати, мы не стали тебя допрашивать... Твое начальство, вместо того чтобы еще загодя договориться со мной, решило затеять собственную игру. Ну и пожалуйста! Вот только мозгов у них, да и силенок тоже... для подобных забав - недостает! Вы и ваши люди принялись копать с явным опозданием. Пытаетесь пробить, выявить наше производство, наши задумки и деловые интересы, но зациклились исключительно на двух трех фигурах... Да и разрабатываете, как мне доложили, только те структуры, что функционируют в столице и Подмосковье. А я, как видишь, здесь устроился, в далекой провинции, причем основательно и капитально!
  - Что вам от меня нужно? - разлепив губы, спросила Маша. - Чего вы добиваетесь?
  - Слишком широко и обще ты ставишь вопрос, девочка моя. - Николай Дмитриевич улыбнулся краешком губ. - Не по чину тебе все это знать... да и молода еще! Впрочем... По первому заданному тобой вопросу могу конкретно сказать следующее. Мне тут кое кто предлагал осуществить радикальный вариант: грохнуть и тебя, и этого рыжего опера из спецотдела МВД. Чтоб не совали, значит, любопытный нос, куда не надо... Ну и в качестве предупреждения тем, кто за вами стоит. Хороший вариант, кто бы спорил. Но я не люблю таких вот простых решений, потому что часто они оказываются ошибочными. Поэтому дал ЦУ своим спецам, чтобы они разработали другой сценарий. Согласно которому все и было сделано по уму... Так, чтобы твои, конторские, заподозрили в исчезновении их человечка, то есть тебя, Мария, ментовскую верхушку, создавшую при МВД свой спецотдел. А те, в свою очередь, подумали - на ваших. Вот такая "комбинация"...
  Сжав кулаки, Абросимов продемонстрировал ей, как будут бодаться две уважаемые, мощные конторы из за пропавших человечков.
  - Вот, собственно, и все, - сказал он, улыбнувшись каким то своим мыслям. - Ах да... Зачем вы здесь? Тебя ведь это интересует? И твоего рыжего приятеля?
  - Он мне не приятель.
  - Знаешь, меня посетила одна забавная мысль. Хотите вы того или нет, но вам придется поучаствовать в одном нашем проекте. Шоу "За стеклом"... слыхала о таком? Что то вроде этого, но только с участием "масок" и всяких разных спецэффектов.
  - Я не хочу участвовать в ваших шоу.
  - Придется! - жестко сказал Абросимов старший. - Жить хочешь? Значит, будешь участвовать! Инструктажа не будет. Выкарабкивайтесь сами, раз вы такие профи, что лезете в наши дела! Рыжий меня особо не интересует. А вот ты, Мария, если сдашь этот экзамен, сможешь со временем влиться - почему бы и нет? - в наши дружные ряды...
  Разговор со Швецом оказался и вовсе коротким. Какое то время Валера валялся, как бревно, на летней терраске. Затем он услышал громкий людской говор. И наконец кто то поднял его с земли и, встряхнув, поставил на ноги.
  - Снимите с него мешок! - услышал он чей то властный голос.
  Боец, придерживавший Валеру за здоровую руку, тут же выполнил этот приказ.
  Проморгавшись, Валера уставился на двух мужиков в камуфляже, кепи и солнцезащитных очках. Вернее, на одного из них: рослого гиганта... И сразу же ощутил, как его мороз по коже продрал...
  Если бы не чьи то стальные руки, что удерживали его под локоток, Валера, не исключено, грохнулся бы сейчас в обморок... Такое сильное, шоковое впечатление произвела на него эта встреча с "альбиносом", виденным им в кошмарных сновидениях. И хотя куратор показывал ему фото Дмитрия Абросимова, эффект живой картинки, сложившейся из подслушанных им когда то бредней отставного гэбиста Леонтьича и воздействия на подкорку каких то наркотиков или психотропных веществ, оказался покруче, нежели от мертвой фотобумаги.
  Дмитрий Абросимов, сняв очки, уставился на него своими черными как угли глазами, резко контрастировавшими с почти белоснежными бровями и ресницами.
  От этого взгляда, пронизывающего, казалось, насквозь, у Валеры заныла височная кость.
  А услышал он следующее:
  - На все про все даем вам двое суток! Может, даже и менее... это уж насколько топлива хватит. Так что пошевеливайтесь оба, если не хотите сдохнуть здесь, как падаль!
  - Послушайте, - отведя глаза в сторону, сказал Валера. - Ошибочка какая то вышла. Я ж не просекаю в ваших играх! Верните меня... да хоть в ментовскую общагу, где у меня в холодильнике - как сейчас помню! - приныкана упаковка "Баварии" и пельмешки в морозилке!
  - Тебе лучше не злить меня, рыжий! - Твердый палец Абросимова младшего больно ткнул Валеру в грудь. - Шевели мозгами, пока тебе их из черепушки не вышибли.
  Еще через пару минут все камуфлированные дружно расселись по своим внедорожникам. И укатили куда то по своим делам, предварительно освободив Швеца и Машу от наручников...
  
  Глава 26
  НЕУГОМОННЫЙ НЕ ДРЕМЛЕТ ВРАГ
  
  Время в крытой тянется мучительно долго... Тем не менее, пошли уже шестые сутки, как на пороге камеры появился дед Федор, он же литерный зэк "В 5". За это время они с Анохиным не то что сдружились - этого, пожалуй, не было, - но как то попритерлись друг к другу. Пять суток вообще то мизерный срок, особенно если соотносить его с восьмилетним приговором Анохина. Но и этого времени иногда бывает достаточно, чтобы понять, кто из какого сделан материала.
  Федор Уваров, как показалось Анохину, принадлежит к простой, где то немудреной и малость корявой, но крепкой, надежной породе людей.
  Спустя четверть часа после посещения медблока Десятому наконец сняли наручную повязку. Анохин перебрался в угол камеры, с тем чтобы вдумчиво, не торопясь, посидеть на толчке.
  Кормили их по прежнему на убой, пищеварительный тракт у Сергея работал отлично, но на горшок он засел лишь для видимости: лепило передал ему сегодня уже четвертую по счету маляву. И теперь следует, обманув вооруженную телекамерами слежения охрану, как то исхитриться незаметно ее прочесть.
  Держа записку перед собой в полураскрытой ладони, Анохин ознакомился с ее содержимым. Пробежал глазами буковки еще раз, чтобы накрепко все запомнить. Из этого последнего послания Сергей узнал, что лепилу зовут Игорем Глебовым, что его семья, проживающая в Германии, ничего не знает о его судьбе и что он сам несвободен, мало чем отличаясь в этом смысле от зэков.
  В записке содержалась также просьба, о которой еще ранее ему намекал Глебов. Если Анохину удастся вырваться на свободу, он должен при первой возможности отправить по интернет почте - "мэйл" тоже прописан - краткое сообщение для немцев и его семьи...
  Глебов предупреждал, что выдернуть их, литерных зэков, из этого особого лагпункта, могут уже в ближайшие часы. Заканчивалось же послание пожеланием удачи...
  Убедившись, что адрес электронной почты надежно отложился в его памяти, Анохин превратил маляву в катышек и безбоязненно спустил вместе с водой в толчок.
  Немногое ему смог сообщить Глебов... Не все из происходящего здесь, наверное, он сам понимает до конца. Опять же, в крохотной маляве, рискуя засветиться перед местной охраной, многого не сообщишь. Ну что ж, Игорь Глебов... И на том, как говорится, спасибо.
  Анохин принялся привычно мерить камеру шагами. Дед Федор относился совершенно спокойно к этому его мерному, смахивающему на ход маятника брожению туда сюда по их двухместной камере. В промежутках между приемами пищи, прогулками трусцой и визитами в больничку он либо сидел на краю нижней шконки, подперев кулаком подбородок, либо ложился сверху на одеяло, уставившись куда то своим еще зорким, но каким то растерянным, а порой и рассеянным взглядом и продолжая думать свои нелегкие думы.
  В принципе Анохин хорошо представлял, о чем сейчас так напряженно и мучительно размышляет дед Федор.
  Где то уже на третьи сутки их совместной отсидки ему все ж удалось разговорить сокамерника, вызвав того после вечерней прогулки на откровенность. И вот что поведал ему сосед по нарам - в два приема, поскольку на следующий день он дополнил свой рассказ - дважды судимый Федор Уваров, из местных, проживший всю свою почти шестидесятилетнюю жизнь в Кировской области...
  Первый свой срок Уваров огреб, когда ему уже исполнился полтинник. "Пятак" он схлопотал, по собственному признанию, из за "глупой упертости", а уж потом по причине злого оговора. Когда Анохин вник в эту историю, то сделал вывод, что мужика вообще ни за что отправили на нары. Федор в ту пору работал егерем в большом заповедном хозяйстве "Вятские увалы", от северных кордонов которого, кстати, до владений ИТК номер 9 по прямой будет не более шестидесяти километров. Как то он прихватил за браконьерским занятием двух мужиков, которые успели порешить не только хрюшку, но не пожалели даже ее полосатых детенышей кабанчиков. Мужики не только не испугались, но и принялись качать права, намекая, что у них, дескать, "все схвачено". Один даже попытался схватиться за ружье, но Федор, пальнув для острастки из своей "сайги", сразу показал, что он не намерен ни шутить, ни вступать в переговоры с браконьерами.
  В центральную усадьбу заповедника он привез эту лихую парочку в их же "газели", прихватив в качестве улики свежую убоину... Вот с этого момента все и пошло в его судьбе наперекосяк. Браконьеры, о чем он не знал, оказались "шишками"; один из них даже работал в обладминистрации. Хипиш поднялся тот еще... Уваров, конечно, не первый день жил на белом свете, понимал, что есть неприкасаемые, а еще друзья и близкие неприкасаемых. Ему бы дать задний ход, но он как то сразу не сообразил...
  Людишки эти, короче, оказались подлые и мстительные: едва успев отмазаться по самому факту задержания, они обвинили егеря в "превышении". И еще в том, что тот при задержании экспроприировал бумажник одного из них вместе с хранящейся там рублевой наличностью...
  Бумажник тот действительно был обнаружен в шкафчике, где Уваров хранил свои вещички. Районный оперуполномоченный в присутствии пары понятых все это дело зафиксировал в протоколе... Ну и пошли скрипеть судейские перья.
  Чалился, кстати, Федор Уваров в ИТК 9, в Первом отряде, на облегченном строгом режиме; работал на пилораме в промзоне и откинулся на волю лишь после того, как по полной программе отбыл накрученный ему пятилетний срок.
  После отсидки Федор вернулся в свою деревеньку, где его дожидалась жена, оставленная на их крестьянском хозяйстве. Вместе с ними проживала также семья старшего сына, который тоже служил егерем в заповеднике. А вот младшая дочка, выучившаяся на учительницу начальных классов, перебралась в облцентр и там обзавелась мужем и двумя детьми.
  Какое то время Федор тихо трудился на дому, выбираясь, впрочем, частенько на охоту. А тут, зимой, менее полугода назад, захворал зять: врачи сказали, что нужна операция на сердце и будет лучше, если его отвезти сразу в столицу, где работают, понятное дело, более ловкие и умелые врачи. Но есть два варианта, которые чиновник облздрава обозначил перед напросившейся к нему на прием младшей дочерью Уварова. Первый: разыскать где то несколько тысяч баксов... ну или столько там по курсу рублей, чтобы заплатить за операцию в столичном кардиологическом центре. Второй: получить направление от облздрава по квоте на бесплатную операцию (уплатив, как прозрачно намекнул чиновник, "премию" лично ему на карман).
  Но зять и дочь были людьми скромными и жили на зарплату, которую и без того часто задерживают. Откуда у них такие деньжищи, пусть даже взятка чиновнику будет на порядок меньше, чем полная стоимость операции в Москве?.
  Узнав об этой беде, к делу неожиданно - и по собственной инициативе - подключился Федор Уваров, спешно прибывший из своей деревеньки в облцентр.
  Да не с пустыми руками, а с "рыжьем", которое он извлек по такому случаю из своей заначки (откуда взялось это золотишко и сколько всего его было, о том Федор умолчал, а Анохин не стал расспрашивать). Ну и нет, чтобы сначала посоветоваться с умными, знающими людьми, так сам поперся к "барыге", с которым еще года четыре назад чалился в "девятке". Ну а тот - вот гад! - являясь, очевидно, сексотом, вместо честного покупателя на "рыжье" подвел к нему опера из областного УВД.
  Сначала Уварова крепко допрашивали, но он, как понял Анохин, так и не раскололся, откуда у него взялось золото. Обыскали его дом и, кажется, всю деревушку, но больше ни грамма золотишка и иных ценностей не нашли...
  Поскольку он уже имел за плечами срок, то особо теперь с ним не церемонились. Осудили даже не по "сто девяносто первой", как обычно бывает в таких случаях, а по более экзотической для судопроизводства соседней "СТ. 192", отгрузив Уварову по приговору облсуда максимальный пятилетний срок.
  
  Находившись по тесной камере досыта, Анохин присел на шконку рядом с сокамерником, пребывавшем в излюбленной роденовской позе.
  Он даже не знал, что ему думать: к добру ли окажутся те перемены, которые он, Анохин, пусть во многом случайно, вызвал в судьбе Федора Уварова... О себе Сергей кое что тоже рассказал, но в основном то, что касалось службы и его собственного опыта участия в двух чеченских войнах. Уголовного дела своего, целиком сфальсифицированного, равно как и обстоятельств гибели жены, он пока не касался, да и не собирался о таком рассказывать впредь... Разве что самый мизер, то, что касается бутырской отсидки. И о планах, которые он втайне строил про себя, настраиваясь на побег, он тоже пока ничего соседу не говорил - всему свое место и время. Хотя бывший егерь Уваров, если судьба даст им шанс, может оказаться небесполезным для его затеи человеком.
  - Не вешай носа, дед Федор, и не горюй, - сказал он полушепотом. - Увидишь ты еще свою старуху... может, даже скорее, чем сам того ожидаешь.
  Они уже собирались укладываться спать, как в особом лагпункте вдруг затеялась какая то бурная возня: заключенных стали выводить по одному из камер...
  Последним, строго по порядковому номеру, выдернули литерного зэка "В 10".
  
  Глава 27
  ВСЯКОЙ ТВАРИ ПО ПАРЕ
  
  Когда пришел черед Десятого, было уже около полуночи. Сразу трое конвоиров, один из которых вооружен автоматом, вывели Анохина из цокольного этажа, где в компактном корпусном здании особого лагпункта были оборудованы ПКТ - помещения камерного типа Проще говоря - тюремные камеры для литерных зэков. Привычно поднялись по лестнице, миновали заграждение шлюз... Но вместо прохода, через который зэки попадали в столовку либо во внутренний дворик, предназначенный для прогулок, конвоиры повернули направо; сплоченной группой, миновав помещения санблока, они подошли к металлическому заграждению из плотных прутьев, которое в этом месте перекрывал один из двух внутренних коридоров первого этажа здания.
  Анохин привычно держал руки сцепленными сзади. Удивительно, но на этот раз его вывели из камеры без наручников. Пытаться разобраться с тремя вертухаями в тесном коридоре - дохлый номер. Особенно если учесть, что все коридоры в этом здании перекрыты заграждениями из прутьев, а возле шлюзовых "калиток" выставлено по охраннику с "калашом"...
  Нет, Анохин не намерен был лезть на рожон при первом же подвернувшемся случае. Главное, выбраться из крытой, которую столь усиленно охраняют. Поэтому он вел себя скромно и примерно, как образцовый зэк.
  Охранник пропустил Десятого и сопровождавших его конвоиров через последний заградительный шлюз. Они оказались в предбаннике длиной около пяти метров и шириной метра в три. Анохин вспомнил, что именно этим путем, через этот вот предбанник, он и другие литерные зэки примерно две недели тому назад были введены в корпусное здание особого лагпункта.
  Но в отличие от прошлого раза посреди помещения, в противоположном конце которого имелась двойная металлическая дверь, было установлено некое техническое устройство, смахивающее на арочный металлодетектор.
  Анохин, не успел еще вступить под арку, как на пульте загорелась зеленая лампочка.
  - Десятый, назад! - скомандовал охранник. - Еще раз медленно пройди под аркой!..
  После того как Анохин выполнил команду, уже не только зеленая лампочка вспыхнула на пульте сигнализации, но и раздалось треньканье звонка.
  - Руки за спину! - скомандовал охранник. - Замри, Десятый!
  Анохин решил, что его, прежде чем вывести из здания, закоцают в наручники. Но все произошло несколько иначе. Вначале он почувствовал прикосновение чего то прохладного и гладкого к руке... Послышалось негромкое "з жж иу". Потом - мягкий щелчок... В следующую секунду нечто, какой то предмет, плотно, как туго накрахмаленная манжета сорочки, обхватил правое запястье Анохина.
  Когда он проходил через арку детектора в последний раз, в качестве прощального аккорда в спину ему коротко и басовито рявкнул ревун тревожной сигнализации...
  
  Двое новых конвоиров заметно отличались статью и экипировкой от охранников особого лагпункта. Судя по всему, обычная лагерная вохра. Стоя у автозака, подогнанного к "парадному", они пересчитывали по головам осужденных, которых предстояло этапировать, согласно распоряжению начальства, в ИТК 12 строгого режима. Почти пятьдесят километров по дрянной дороге, частично проходящей через таежные массивы...
  Они были из числа вятских аборигенов, эти двое, составляющие экипаж автозака. Родились и выросли в поселке Лесной, столице Вятлага, где проживают преимущественно лагерные надзиратели и те, кто откинулся из зоны, но кому совершенно не куда деваться. Их жены также носят форму, служат в лагерной охране и стреляют, кстати, из "ПМ" или "АК 74" - на тренировках, вестимо - даже лучше своих шибко пьющих мужей. Их отцы и деды травили овчарками сталинских зэков, а дети уже сейчас играют не в казаков разбойников и даже не в импортных "покемонов", а в "зэков и вертухаев"...
  Вохровцы, приписанные к "Двенадцатой", были, конечно, недовольны этим ночным мероприятием. Но раз оба Хозяина, начальники "девятки" и "двенадцатки" порешили перекинуть партию зэков в поселок Лесной до рассвета, то не то что оспорить, но даже поставить под сомнение такой вот приказ никто, кого это касается, не решился. Хотя бы потому, что руководство Вятлага в этих глухих малозаселенных местах и есть - настоящая власть.
  Радовало этих двоих лишь то, что их очень плотно накормили перед ночной поездкой. А через одного из местных вохровцев удалось даже выменять за портсигар и финку с наборной ручкой, смастеренные умельцами ИТК 12, двухлитровую чаплыжку спирта. А это - десять поллитровок сорокаградусной настойки, которая будет затем частично оприходована самими вохровцами, частично продана в Лесном или тем же зэкам за два три номинала от стоимости в сравнительно недалеких Мурашах или Котласе...
  Десятерых зэков, предназначенных для этапировки в столицу Вятлага, сковав попарно, уже загрузили в железное чрево автозака. Старший прапорщик из "двенадцатки" жестом велел своему напарнику, выполняющему также функции шофера, запереть дверцу и заводить движок.
  "О от живут же люди! - завистливо подумал он, обмениваясь на прощание рукопожатием с местным старшим вохровцем. - Жрачка, выпивка... всего до фига! Условия работы, как в санатории! Вот бы самому сюда попасть, чтобы "ежиков попасти" и малость ряху наесть на казенных харчах!.."
  - Смотрите, коллега, не потеряйте зэков по дороге, - с легкой усмешкой сказал начальник режима особого лагпункта ему в напутствие. - Ну все, счастливого пути...
  
  Минуту спустя автозак в сопровождении "газика", пульсируя в ночи синими проблесковыми маячками, выехал за ворота тщательно охраняемого объекта и, подсвечивая себе мощными фарами, покатил по лесному тракту к столице Вятлага, поселку Лесной...
  Анохин сразу засек, что этот автозак заметно отличается от того тюремного спецтранспорта, в котором ему уже доводилось путешествовать ранее. Здесь напрочь отсутствовали решетчатые и проволочные заграждения, делящие крытый кузов на отдельные отсеки, или "стойла". Зато имелись лавки, протянувшиеся от борта к борту; местный спецтранспорт, очевидно, был переоборудован с таким расчетом, чтобы за одну ездку можно было перевезти как можно больше осужденных...
  Металлический короб автозака покачивало, как трюм корабля, попавшего в полосу шторма. Зэки были скованы попарно, наручники крепились к левому запястью каждого; поэтому, ради собственного же удобства, один из пары должен был сидеть на лавке лицом к кабине, другой - к корме.
  Здесь были те, кому объявили, что они больны СПИДом и что на них теперь будут испытывать какие то новые медицинские препараты... Специально отобранные еще в кировской пересылке заключенные, над которыми в особлаге проводились какие то странные опыты.
  Скованы они были в точном соответствии со своими номерами: парой являлся тот, кто сидел напротив за столом в столовке. То есть, Первый прикован наручниками к Шестому. Второй - к Седьмому... В этом раскладе Анохин вытащил счастливый билет: его парой сейчас является Пятый. Он же - Федор Уваров. А ведь, повернись все чуток иначе, на месте Деда мог быть крысиного обличья уголовник по прозвищу Шлепа...
  Железная коробка изнутри лишь чуть подсвечена дежурным светильником, забранным в предохранительный решетчатый колпак. В его синеватом свете хмурые, сосредоточенные образины зэков смахивали на лица покойников, которых зачем - то извлекли из могил, усадили на лавки и теперь вот на ночь глядя везут куда то темной глухой лесной стороной...
  Все они одеты в тюремную униформу. Единственно, что охрана лагпункта, прежде чем передать зэков на руки коллегам из ИТК 12, заставила каждого надеть другую куртку, на которой уже не было нашито никаких меток вроде "В 5" или "B 10". И еще: всем вернули сидоры и сумки с нехитрым лагерным имуществом...
  Признаться, каждому из литерных зэков, включая Анохина, сейчас было слегка не по себе.
  Через четверть часа Анохин легонько дернул Федора Уварова.
  - Давай, Дед, подымайся, - негромко скомандовал он. - Будем пробиваться поближе к выходу...
  Изначально их место было на ближней к корме лавке. Прихватив свои торбы, они перебрались на самую ближнюю к выходу лавку.
  Спустя еще минуту другую Сергей, держа прикованную руку чуть на отлете, свободной правой рукой попытался открыть дверь автозака.
  Дверь, естественно, оказалась запертой снаружи и никак не поддавалась на все его усилия.
  В этот момент автозак вдруг стал притормаживать... а спустя несколько секунд и вовсе остановился.
  - Ну и зачем было бузу поднимать? - прозвучал чей то приглушенный голос.
  Ему вторил полушепотом другой голос, в котором отчетливо читались паникерские настроения:
  - Щас одного кого то выведут... наобум... и шлепнут! Чисто для острастки!..
  - Ша, братва! - просипел рецидивист Клещ. - Нишкните все... Тихо!
  Анохин насторожил уши, как, впрочем, и все остальные зэки.
  Наконец он услышал, как хлопнули дверцы кабины автозака: сначала со стороны водителя, потом старшего наряда ВОХРа.
  - Ну че там у вас? - донесся снаружи чей то мужской голос. - Обломались, што ли?
  - Шо то... - послышался сердитый голос прапорщика. - У вас в девятой с транспортом... хреново! Не могли...
  Договорить он так и не успел.
  Потому что...
  Звонко, раскатисто, отдаваясь металлическим гулом в запертой коробке автозака, снаружи загремели выстрелы: "тра ах!", "тра ах!", "трах тах та ах!"
  Анохин инстинктивно отшатнулся от дверцы.
  И, как оказалось, очень вовремя: снаружи послышались чьи то шаги... Кто то несколько секунд возился с запорами... Дверца автозака чуть приоткрылась...
  "Сейчас швырнут лимонку, - почему то подумалось Анохину. - И тогда будет конец всем этим экспериментам".
  Несколько томительно долгих секунд он ожидал либо гранаты, либо автоматных очередей через полураспахнутую дверь. Но события неожиданно приняли совершенно другой оборот.
  Услышав звук - удаляющийся и слабеющий автомобильного движка, Сергей выждал еще какие то мгновения. Затем, набрав воздух в грудь, как перед прыжком с парашютом, скомандовал:
  - Давай, Дед, за мной! На выход!
  
  Глава 28
  ЩУКУ БРОСИЛИ В РЕКУ
  
  Поскольку Анохин первым рискнул выбраться через открытую неизвестно кем дверь автозака, то именно он, и только он один, успел засечь мимолетно одну немаловажную деталь. А именно, кормовые огни какой то машины, скрывшиеся тотчас за поворотом лесной дороги...
  Вокруг лежала мутно серая ночь; на небе, затянутом облачностью, не видать ни луны, ни мерцающей россыпи звезд... Да еще и густейший туман! Автозак стоял мертвый, с вырубленным движком - поэтому то, собственно, и фары не горят...
  И все же Анохину удалось таки на каком то пределе зрения скорее даже не разглядеть, а угадать подозрительный темный холмик шагах в пяти шести от кабины автозака, впереди и чуть правее.
  - Пригнись, Дед, - скомандовал он шепотом. - Держи мою руку! Пошли потихоньку вперед...
  Достигнув холмика, он опустился подле него на корточки. Да, так и есть... Какой то человек лежит на дороге... Рука Анохина, свободная от наручников, принялась ощупывать тело... И сразу же угодила во что то теплое, влажное, липкое. Кровь? Похоже на то.
  Мокрыми от чужой крови пальцами он попытался было нащупать сонную артерию... Но все это оказалось пустое - труп.
  В следующую секунду что то бряцнуло под ногой у Анохина. Отказываясь верить посетившей его догадке, Сергей вытер о брючину трупа перепачканную кровью руку и лишь затем протянул ее за вещицей, которая валялась на дороге рядом с убитым.
  - Ну все, Дед, теперь... живем! - выдохнул он. - Вот... "калаш" подобрал!
  Да, это был автомат... кажется, довольно древний "АКМ". С деревянным, отполированным чьими то ладонями прикладом, и довольно таки увесистый (сам Анохин в последние годы привык к укороченному "АКСУ" калибра 5,45 мм). Да хоть еще более древний "АК 47"! Дареному коню в зубы не смотрят... Кстати, почему неизвестные, что напали на "вохров", вдруг оставили на дороге их "калаш"? В спешке действовали? Или...
  Дальше - больше. В поясной кобуре убитого вохровца обнаружился "макаров". А в нагрудном карманчике - ключи от наручников.
  - Послушай, командир, - услышал он тревожный шепот Уварова. - Вслед за нами вылез тот анчутка...
  - Клещ? - догадался Анохин, освободив наконец от браслета левое запястье. - Не дергай рукой, Дед, а то в этой темени ни хрена не вижу... Сейчас я тебя раскоцаю.
  - Они, кажись, мил человек, другого охранника за машиной нашли... - потирая запястье, сказал Уваров.
  В подтверждение его слов в нескольких шагах от них, с другой стороны кабины, раздалось клацанье передернутого кем то затвора.
  Затем оттуда же донесся сиплый голос Клеща, в котором отчетливо читались торжествующие нотки:
  - Эй, ты... борзый фраер! А ну мордой вниз! И ты, Дед, тоже нишкни! А то покрошу вас на хер из шмайсера!
  Анохин быстрее даже, чем успел подумать, на ощупь снял трофейный "калаш" с предохранителя и - переворотом - откатился к обочине.
  - Дед... ко мне! - шепотом скомандовал он. - Мухой!
  Уваров, бывший егерь и потомственный охотник, несмотря на свои почти шесть десятков, практически бесшумно, ужиком, переместился к придорожным кустикам, за которыми заныкался морпех Анохин.
  - Замри, Федор! - прошипел Анохин.
  Он едва удержался, чтобы не пустить короткую очередь "на звук". Во первых, не приучен стрелять наобум лазаря, во вторых, не хотелось шуметь, устраивая пальбу среди ночи. Ну и, в третьих, патроны нужно экономить, неизвестно, что их ожидает уже в скором времени.
  Он тоже передернул затвор - в ночи это клацанье звучало особенно отчетливо и зловеще. Затем, выждав несколько секунд, выщелкнул рожок и проверил его на наличие патронов: сначала привычно взвесил в руке, затем большим пальцем нажал на верхний в магазине патрон калибра 7,62.
  Кажется, полный рожок.
  Тем временем из автозака через открытую дверь на волю выбрались - судя по возне, шуршанию, приглушенному базару - и укрылись с другой стороны фургона уже все без исключения зэки. Клещ, от внимания которого явно не скрылось ответное "клац клац!", пока не повторял своих угроз.
  - Нельзя оставлять им ствол, - прошептал Анохин лежащему рядом Уварову. - Подлый народец... могут в спину шмальнуть!
  Он передал трофейный "калаш" Деду.
  - Я перевел флажок на стрельбу одиночными, - тем же быстрым шепотком произнес он. - Управишься с "калашом"?
  - Так это... У меня ведь "сайга" была.
  Карабин "сайга" - это конверсионный "калашников" производства все того же Ижевского оружейного завода, что выпускает серию "АК". Анохин ободряюще хлопнул Деда по плечу, зашептал:
  - Попытаюсь зайти с другой стороны и разоружить... "Калаш" даю тебе для самообороны. Да смотри мне, солдата Леху ненароком не зацепи... наш человек!
  Выдав ЦУ, Анохин стал отползать в сторону. Все зэки, кроме них двоих, как он понимал, собрались сейчас с другой стороны фургона. Хотя рецидивист Григорий Ивашов ("Клещ") и не являлся "законником", носителем воровской короны, все же он пользовался немалым авторитетом среди местной уголовной братии. Клеща и прежде зэки побаивались, ну а теперь, коль он добыл "шмайсер" и волыну, то ему, как говорится, и банковать.
  Отползя чуть в сторонку, Анохин поднялся и, пригибаясь, преодолел еще метров двадцать пять или тридцать, двигаясь вдоль полосы кустарника параллельно дороге. Он намеревался зайти с тылу... Ну а там уже придется действовать по ситуации.
  Прежде чем перебежать дорогу, Анохин решил проверить, снаряжена ли патронами обойма трофейного "ПМ" (он снял с трупа охранника целиком пояс с кобурой, который успел нацепить на себя). Выщелкнул обойму, с усилием примял большим пальцем верхний кругленький цилиндрик, затем - удовлетворенно покивав головой - вставил ее на место.
  Анохин напружинил тело, чтобы перебежать дорогу, но что то, какая то незримая сила заставила его обернуться...
  Он увидел... какой то красный огонек.
  Эта рубиновая капля в кромешной тьме леса, подступавшего почти вплотную к дороге, могла быть ни чем иным, как огоньком тлеющей сигареты!..
  Огонек погас на какое то мгновение, но затем вновь появился... и, кажется, даже немного сместился влево.
  Но она, - подумалось - эта рубиновая капелька, мерцающая в темноте, могла быть не огоньком тлеющей сигареты, а, к примеру, сигнальной лампочкой ПНВ или ночного снайперского прицела.
  Чуть согнувшись, держа пистолет в двух руках и выцеливая немигающе уставившийся на него рубиновый "глаз", Анохин попятился вдоль обочины обратно. К тому месту, где залег с "калашом" бывший егерь Уваров.
  - Дед, там в лесу... по моему, кто то есть, - произнес он свистящим шепотом, укладываясь рядышком с Уваровым. - Я засек какую то хрень... хотя, может, и показалось. Ну а эти что?
  Федор, передав ему "АКМ", ответил как то невпопад:
  - Анчутки... бродят по лесу... Чужих, однако, здесь не любят.
  В этот момент до них от фургона донесся знакомый сиплый говорок:
  - Эй, Морпех!.. Предлагаю забить стрелку! Оставь Деду ствол и выходи на дорогу... Перетрем наедине наши проблемы!
  Анохин несколько секунд прислушивался к тишине и крутил во все стороны головой: действительно ли кто нибудь еще есть в лесу, кроме зэков, или ему только померещилось.
  - Ничего не выйдет, Клещ! - не напрягая особо голосовых связок, сказал он. - Будет лучше всего, если мы сейчас разбежимся! Вы оставайтесь с той стороны дороги... а мы - с этой! Вот только солдата Леху мне переправьте. И можете проваливать на все четыре стороны!
  - А если мы тебе его по частям вернем?! - просипел Клещ.
  - Если хоть один волос упадет с его головы... Я вас по одному перещелкаю, как куропаток! - предупредил блатарей Анохин. - А тебя, Клещ, первым "в Сочи" отправлю!..
  Минуты две или три за фургоном длилось какое то совещание, затем Клещ прокричал:
  - Слышь, Морпех... не заводись, ладно?! Счас не до разборов, надо когти рвать!
  - Согласен! Так что быстренько верните мне Леху Дизеля! А не то я положу вас всех рядом с вохрой!..
  Не прошло и минуты, как кто то протопал по тракту, а затем залег рядом с ними на обочине.
  - Ты, что ли, Леха? - спросил Анохин.
  - Ясный перец! - тут же отозвался тот. - Я торбы наши из автозака сюда переволок...
  - Молодчина, - похвалил его Анохин. - Умное решение!
  - Только это... я от них еще раньше подорвал! Мне с "синими" не по пути!
  - Вот так даже? - удивился Анохин. - А то Клещ пытался со мной из за твоей головы торговаться...
  - Что дальше, командир? - прошептал над ухом Леха. - Давай, приказывай, что делать то!
  Анохин на секунду задумался.
  - Леха, ты в зону обратно хочешь? - спросил он.
  - Нет... ясный же перец! Воли хочу.
  - А ты, Федор?
  - Если вы на волю... то и я с вами!
  - Решено! - подытожил Анохин. - Тогда давайте будем отрываться от "синих"... А заодно и от предполагаемой погони!
  
  О том, чтобы в такую темень ломить прямиком через лес, не могло быть и речи. Для начала следовало отойти хоть на пару тройку верст от автозака и двух убитых кем то вохровцев. Это верное решение и на случай погони - за этим дело вряд ли заржавеет, - и для того, чтобы как то разойтись с Клещом и другими уголовниками, которые тоже могут представлять из себя опасность.
  Так они и поступили. Сначала шли по краю дороги, в том же направлении, куда держал путь автозак. Затем, спустя полчаса, обнаружили - исключительно благодаря чутью бывшего егеря - ответвление какого то неведомого им проселка, на который, чуть посовещавшись, и свернули.
  Когда они отошли по прикидкам Анохина от тракта не менее чем на километр, морпех скомандовал:
  - Привал, господа хорошие.
  Роясь в сумке в поисках своих вещей - хотелось как можно быстрее сбросить с себя эту проклятую робу, - Анохин негромко спросил:
  - Дед, ты где?
  - Здесь я, мил человек, - прошелестело чуть в сторонке. - Хочу одежку переменитъ.
  - Леша, у тебя есть с собой хоть что нибудь из гражданки? - спросил Анохин, натягивая на себя джинсы. - Могу вот майку дать... правда, цвета хаки. И еще на выбор есть или свитер, или кожанка.
  - Не, командир, спасибо, - подал негромкую реплику Леха Дизель. - Я ж когда с дисбата сорвался с двумя парнями, то ушел чисто... в отличие от них. Почти три месяца на гражданке пожил... Эх, ну и мудила же я! Ладно, чего уж там... Есть у меня, командир, и штанцы, правда, спортивного прикида, и рубашка, и даже куртец типа ветровки!..
  - Добро, - сказал Анохин. - Повезло, конечно, что удалось свои сидоры прихватить! Когда б мы еще смогли в гражданку переодеться... Подфартило. Но расслабляться не следует! Поэтому ничего не разбрасывайте... чтоб поменьше следов оставлять!
  - А что толку? - В голосе Лехи прозвучала скрытая тревога. - Один хрен за нами по следу собачек пустят... Если не будет дождя, они верняк наш след возьмут!
  - Не будем гадать, - сказал Анохин. - Тюремную робу все едино здесь нельзя оставлять! Запихайте пока в сидор! А утром уже решим, что и как...
  
  Анохин почувствовал, как чья то рука в темноте коснулась его плеча.
  - Потише бы надо... - послышался тихий шепот Деда. - Кто то бродит недалеко... анчутка!.
  Анохин, у которого, как у волка, тут же шерсть встала дыбом на загривке, протянул бывшему егерю "калаш", а сам медленно вытащил из поясной кобуры "макаров"... Но взводить пока не стал, а лишь снял с предохранителя.
  - Т с с! - прошипел он, адресуясь Лехе. - Замри...
  Все трое замерли и даже, кажется, перестали дышать.
  В какой то момент Анохин услышал, как легонько затрещали сучья метрах в двадцати от них... Как будто кто то крался за ними по проселку... а затем, в последний момент, то ли подался назад, то ли отступил в лес и там затаился.
  "Неужели "синие" за нами увязались? - мелькнуло в голове у Анохина. - А может, все проще... зверь какой нибудь бродит в лесных чащах?"
  - Зверя, наверное, спугнули, - словно заглянув в его мысли, прошептал над ухом бывший егерь. - Может, и поблазнилось мне.
  На всякий случай они снялись с места. Но после того, как прошли с полкилометра по той же лесной дороге, Анохин вновь скомандовал привал.
  Нет, он не устал. Да и другие пока не жаловались... Но нужно было остановиться ненадолго. Хотя бы для того, чтобы понять, где именно они находятся, в какую сторону им предстоит дальше топать и что им вообще нужно делать в данной непростой ситуации.
  - Федор, ты уже прикинул, где мы сейчас?
  - Не, мил человек, не знаю, - после длительной паузы отозвался Уваров. - Когда рассветлеется, тогда и поглядим.
  - Ну а дорога, по которой нас везли? - спросил Леха. - Куда, Дед, ехал наш автозак?
  - Вестимое дело... в Лесной, - чуток подумав, сказал Уваров. - Но все ж надо утра обождать.
  Анохин сначала почувствовал легкое разочарование - почему то он рассчитывал, что Уваров мигом сориентируется на местности. Но тут же и обругал себя за излишнюю нетерпеливость: в той темно серой мгле, которая их окружает, все сливается воедино, меняет до неузнаваемости свои привычные формы... При такой паршивой видимости человек способен заблудиться даже в хорошо знакомом лесу, куда он многие годы отправлялся на "грибалку". А здесь тайга на десятки километров окрест.
  - У нас тут в июне ночи серые и короткие, - прошептал Уваров. - Если б не хмарь и туман, то темени, почитай, уже не было бы и в помине. Такие ночи здеся летом редки! А што касается...
  Уваров вдруг оборвал себя и к чему то прислушался.
  Анохин тоже замер... равно как и встревоженно глядевший на них солдатик Леха.
  Со стороны тракта, с которого они недавно лишь свернули на этот проселок, до них отчетливо - хотя и с немалого расстояния - донесся лай собак...
  
  Глава 29
  ПОВТОРЕНИЕ - МАТЬ УЧЕНИЯ
  
  - Ну что? - спросила Маша, нетерпеливо пританцовывая внизу. - Есть что интересное?
  - Картина Шишкина маслом! Тайга... медведи... шучу, конечно. Нифига интересного для нас, - сказал Швец, крутя во все стороны головой и в то же время судорожно сжимая руками и коленями пахнущий живицей древесный ствол. - Леса кругом, чащи... Холмы какие то вижу, но до них далековато.
  - А ты выше поднимись! - задрав голову к нему, крикнула Маша. - Ну что ты застрял в метре от земли! Что можно с нижней ветки разглядеть?!
  - Это ж сосна, девочка моя! Сук под ногой обломится... или нога скользнет... И тю тю... нету Валеры!..
  - А я и не знала, что ты такой трус.
  Едва удержавшись, чтобы не выругаться, Валера попытался вскарабкаться чуть выше. На какой то метр ему все же удалось подняться, но этот отчаянный подъем стоил ему едва не всех его оставшихся сил.
  - Щас грохнусь, - бормотал он под нос. - Точно... конкретно сейчас вот нае...сь!
  - Что? - крикнула снизу Маша. - Говори громче, не слышу!..
  - Картинка окружающего нас мира, говорю, не изменилась! - рявкнул Швец, судорожно обнимая ствол сосны. - Тайга вокруг, мать перемать!!
  Периферийным зрением он засек какое то движение в сине зеленом море. Чуть переменив положение и едва не сорвавшись при этом, он впился взглядом в ту точку.
  Сейчас он смотрел как раз в сторону, где находилась развилка, откуда их с Машей завернули к коттеджу. Сама развилка отсюда не просматривалась, но виден был фрагмент реки. Полоска воды с такого расстояния казалась темной, застывшей, как асфальтированная дорога, как гудрон, разлитый куцей полоской на изумрудном фоне тайги...
  Ага, что то есть... Кто то или что то мчится параллельно берегу реки! Черный или темно синий фургон, с каким то странным грибовидным наростом... Через две три секунды на виду остался лишь один этот "гриб", продолжающий перемещаться... Все... теперь и он исчез из виду!
  Валера спустился, изо всех сил стараясь не зацепиться каким нибудь жизненно важным органом за сучок.
  - Я вижу, ты даже по деревьям и то не способен лазать, - сказала, глядя на него, Маша. - Ну и какой с тебя, спрашивается, толк?
  - Я, кажется, хомо сапиенс, а не мартышка, - почти обиделся Валера. - Кстати... могла бы и руку подать ушибленному бойцу.
  Маша, презрительно фыркнув, повернулась к нему своей самой притягательной частью и направилась к коттеджу, который находился от них в двух десятках шагов.
  Валера поплелся за ней - куда, спрашивается, теперь им деться друг от друга?
  Чуть не дойдя до террасы, она вдруг остановилась.
  - Ладно, Валера, извини меня, дурочку... Ушибся, бедняжка? Хочешь, подую на больное место?
  Глаза девушки теперь светились природной добротой. Но Валера готов был прозакладывать свою рыжую шевелюру, что она не только не соболезнует ему, но даже переключилась на более тонкие методы издевки.
  - Спасибо... вот этого не надо! Но за готовность поласкать меня... гран мерси!
  Ответная шпилька Валеры, надо сказать, ее нисколько не уколола - Маша и ухом не повела.
  Они взошли на террасу, которая теперь, ближе к вечеру, находилась в тени. Валера хотел шмякнуться с размаху в пластиковое кресло, но, вовремя вспомнив про ушибленное седалище, остался стоять на ногах.
  - Ну так что ты там сумел разглядеть? - спросила Маша, грациозно усаживаясь в кресло и забрасывая ногу на ногу. - Есть какие нибудь признаки цивилизации?
  Валера вместо ответа принялся насвистывать мотив одной из песенок юности своих родителей: "...а вокруг голубая, голубая тайга..." Когда ему надоело это занятие, он закурил сигарету и стал практиковаться в выдувании изо рта правильных колец табачного дыма.
  "Ни фига я тебе не буду рассказывать про движущийся "гриб", - подумал он, метнув косой взгляд на партнершу. - Потому что ты, девочка, сама многое от меня скрываешь".
  - И что теперь? - поиграв какое то время в молчанку, произнесла Маша. - Предлагаешь выкинуть белый флаг?
  - Тогда уж белую простыню.
  - Но это ведь ни че го не изменит: поднимем мы лапки до горы или нет... Они ведь ждут от нас каких то конкретных действий? Нельзя ведь сидеть вот так... сложа руки! Когда у нас, может быть, осталось совсем мало времени в запасе.
  - Хорошо, Маша, что ты предлагаешь? Помнится мне, ты как то говорила, что "не первый год замужем". И вроде как держала ситуацию "под контролем". Ну и?
  Маша, вздохнув, сказала:
  - Блин... Я своему "прикрытию" лично яйца оторву!
  - Я своему - тоже, - согласился с ней Швец, хотя и не был уверен, что им вообще отсюда удастся выбраться. - Подставили нас с тобой, причем основательно.
  - Не знаю, зачем мы понадобились Абросимовым, - задумчиво произнесла Маша. - Точнее сказать, есть версии... Но о них пока рано говорить.
  - Вот что, дорогая, - бросив под ноги окурок и затоптав его каблуком, сказал Швец. - Попробуем еще разок. Но только линять отсюда я предлагаю не по дороге, а через лес!
  
  На этот раз они, не сговариваясь, решили не тащить с собой пакет с провизией. То есть, если смотреть правде лицо, заранее понимали оба, что их затея обречена на провал. Просто следовало что то делать, вот и все.
  Идти напрямки через густой хвойный лес они все же не решились. Да и не было пока такой необходимости: проводя рекогносцировку в ближних окрестностях, они обнаружили за домом тропинку, которая вела, кажется, в противоположном от дороги направлении.
  Вообще то не очень хорошо шататься по тайге вот так вот, неподготовленными - без подходящей экипировки, без оружия, продуктов, не говоря уже о карте местности. Но у них, кажется, не осталось иного выхода, как пытаться раз за разом прорвать ту невидимую сеть, которую раскинула вокруг них паучья семейка Абросимовых.
  Валера шел первым, временами теряя тропку из виду в сумрачном бору с его густым подлеском и местами поваленными деревьями. Втайне он надеялся, что Данилова ориентируется на дикой природе получше его. Их ведь, наверное, чему то учат в конторе? Потому что сам он, потеряйся вдруг тропа под ногами, не способен найти даже обратную дорогу к коттеджу... хотя тоже числится в "розыскниках".
  - Послушай, Маша... - Поскольку ему было слегка не по себе, он решил отвлечься разговором (заодно, возможно, удастся кое что полезное вызнать). - Вот скажи мне, пожалуйста... На хрена я вообще вам сдался?! Ведь если бы не ты и твоя контора, то сидел бы я сейчас в своей комнатенке в ментовской общаге и преспокойно потягивал пивко...
  Маша, переступив через замшелую корягу, - Валера галантно подал ей руку, - невесело рассмеялась.
  - Меня саму, если хочешь знать, на этот фронт направили чуть более месяца назад... Ладно, кто кем был раньше, сейчас не суть важно. Не будем прошлое ворошить. Тем более, что к нашим нынешним делам все это не имеет никакого отношения... Просто у моих коллег, что разрабатывали некоторые гм... программы, стало не хватать силенок, чтобы поднять тему...
  - Не понимаю, - бросил на ходу Швец. - Что за тема? И что за программы?
  Маша, видимо, тщательно обдумывала свой ответ, потому что ответила далеко не сразу.
  - Валера, давай не будем пока лезть в дебри, - сказала она. - И в прямо, и в фигуральном смысле. Лично про тебя... кое что могу сказать. Есть прослушка... даже несколько материалов, добытых нашими спецами. Были получены сведения, что ты какое то время - хотя и короткое - уже состоял при спецотделе. Нам также стало известно, что уже в ближайшие дни тебе будет предложено перейти на постоянную работу в спецотдел МВД. Который - в том числе - курирует многие интересующие нас темы.
  - И вы надумали вербануть меня? Чтобы через меня получить доступ к архивам спецотдела? В том числе и к свежим агентурным данным, касающимся вашего конкурента Абросимова старшего?
  - Он и ваш конкурент, Валера... твоего ведомства. И его, между прочим, сейчас поддерживают... где то на самом верху.
  - Что? - на миг опешил Швец. - На самом самом верху? Так тебя надо понимать?
  - Насчет президента... не знаю, но думаю, что он то как раз не в курсе. Докладывать то, может, ему что то и докладывают на эту тему, но ты же знаешь, как у нас умеют запудрить мозги даже первым лицам. То есть я не исключаю того, что нынешняя власть формулирует задачи на будущее: на год или там на десять лет вперед. А вот как, какими методами чиновники, силовики и "бизнеры" примутся решать эти самые проблемы... Тут, как ты понимаешь, есть широкое поле...
  - Для злоупотреблений.
  - Для чего угодно, Валера. Штука ведь в том, что никто наперед не знает, к чему это все нас может привести.
  Некоторое время они шли молча, поглядывая не только под ноги, но и по сторонам, заодно старались и дорогу обратную как следует запомнить.
  Валера, решив не говорить пока своей спутнице, что спецотдел "пробил" ее и что вся эта затея с вербовкой была ни чем иным, как элементом контригры каких то чинов МВД против неизвестных ему чинов ФСБ, вернул все же разговор к изначальной точке.
  - Хорошо, Маша, я понял, - сказал он, помогая ей переступить через очередную корягу. - Твое руководство решило вербануть одного из ментов - то есть меня, - узнав, что того собираются включить в штат спецотдела. Но зачем тебе понадобилось выдавать себя за Машу Данилову?
  - Кое какой расчетец здесь имелся, Валера, - чуток подумав, сказала Маша. - Но разжевывать кашку я тебе не собираюсь, сам шевели мозгами... Скажу лишь, что за тобой на время была установлена слежка. Она велась выборочно, в определенные часы, а не круглосуточно. Кроме того, твои служебный и сотовый телефоны были поставлены на прослушку.
  - А вот... когда ты опоздала на первое свидание в "Макдоналдсе", - вдруг осенило Валеру. - Вы, наверное, проверяли, не пасется ли где поблизости наружка спецотдела?
  - Въехал наконец, - иронично сказала Маша. - Ведь тебя намеренно провоцировали, подставив человека - то есть меня, - залегендированного под Данилову... Но ты повел себя странно. Ни рыба ни мясо. Пришлось постараться, чтобы натолкнуть тебя на нужную мысль, на нужное нам решение. Вот и стали тебя разводить, как в случае с визитом Светланы Глебовой... Кстати, хорошо я тогда сыграла роль?
  - Так себе. - криво усмехнувшись, сказал Швец. - Погоди, погоди... А как же Славка? Он ведь по телефону представил тебя именно как Машу Данилову, свою знакомую!
  - Шепну тебе по секрету... тем более что со временем ты сам врубишься. Полухин твой где сначала работал? Почти три года? Ну что, сообразил?
  - Вкурил, - убитым тоном сказал Швец. - Точно, он же поначалу в вашем ведомстве пытался зацепиться... А потом вдруг вынырнул у себя на родине, в Сергиевом Посаде. Вот оно значит как? Неспроста все это было, верно? Попросили об одолжении, значит?
  - Да он у нас давно уже на примете, - заметила Маша. - Можно сказать - "наш" человек в вашем ведомстве.
  - Выходит, никому нельзя верить? - хмуро сказал Швец.
  - Никому, - твердо заявила Маша. - Я даже самой себе и то частенько не верю.
  По прикидкам Валеры, они прошли где то километр с небольшим по этому чертовому лесу, когда вдруг - и сами не заметили, настолько густой здесь подлесок - тропка вывела их на сравнительно неширокую, метров в двадцать пять или тридцать, просеку, по которой была проложена грунтовая дорога.
  Не успел он толком осмотреться, что здесь к чему, как буквально из под земли - в точности как в прошлый раз - перед ними вырос какой то верзила в камуфляже! И, как в дурном сне, когда в мозгу вдруг что то заест и начинает прокручиваться один и тот же сюжет, этот самый верзила наставил на них ствол и громко гаркнул:
  - Господа, вас приветствует ФСБ России!..
  
  Привезли их обратно в коттедж спустя полчаса, и в сумерках.
  Сняли наручники и, не произнеся более ни единого слова, укатили восвояси.
  Когда Валера, опустившись в креслице на открытой террасе, пытался прикурить сигарету, у него тряслись руки, как у человека, страдающего болезнью Альцгеймера.
  "Похоже, я тронулся умом и меня упекли в дурку. Ладно, я - натуральный дебил. Допустим. Но кто эти люди вокруг? Маша - явно психбольная. Чины из спецотдела... психи, причем конченые. Абросимовы - настоящие маньяки. Кстати, маньяки бывают очень даже смышлеными и изобретательными...
  То есть все вокруг меня - и я в их числе - явно психически ненормальные личности".
  - Маша, а не пора ли нам пожрать! - гаркнул он на всю лесную округу. - Да пошли они все, эти долбанные психи!
  
  Глава 30
  ЗАПАДНЯ
  
  Утро выдалось неприятно хмурым, каким то серым, помятым, как рожа зэка после побудки.
  Анохина и Уварова такой погодный расклад устраивал. Но неплохо было бы еще, если бы и дождь до кучи припустил. В полную силу: это обстоятельство наверняка осложнило бы работу поисковых ищеек, да и в целом затруднило деятельность поисковых партий.
  Трое беглецов продвигались по таежным местам на северо запад.
  Слева от них тянулись поросшие ельником и низкорослыми сосенками долины ручьев и мелких таежных речек. А за ними лежали болота, или, как по местному называл их егерь Уваров - мхи. Припустил наконец дождик, но под сенью бора он почти не ощущался; и если одежда все ж намокла на них, то скорее не от дождевой влаги, а от пота.
  Преследование длилось уже около четырех часов. Сначала собачий лай доносился со стороны дороги, и оттуда же временами до них долетали приглушенные звуки работающих автомобильных движков. Когда окончательно рассвело, они втроем выбрались на берег какой то речушки. Пройдя около километра по кромке леса - собачий лай то стихал, то возобновлялся с новой силой - они вымахнули на косогор, поросший высокими светлыми соснами. Отсюда, с этого возвышения, открылся отличный вид на окружающую их местность. Солнца из за туч не видать, но Анохин, как опытный в военных делах человек, и без того легко умел ориентироваться на любой местности. Компас с разбитой на деления картушкой, можно сказать, находится у него в голове, вместе с внутренним хронометром и действует автоматически, выдавая на гора необходимые хозяину данные и показания...
  Так вот, если считать тот косогор на берегу таежной речки наблюдательным пунктом, то картинка, которую Анохин видел отсюда не вооруженными линзами бинокля глазами, выглядит следующим образом. В секторе пространства примерно от двухсот тридцати градусов до сорока пяти, то есть между направлениями на юго запад и северо восток, занимая целиком видимую глазу полусферу, лежит сильно заболоченная низменная местность, прорезанная десятками ручейков, ручьев и речек, с малыми и не такими уж малыми зеркалами водоемов, с проплешинами мхов , с густыми зарослями кустарника и отдельными рощами, деревья которых все еще противостоят наступлению на леса водной стихии, которую, в свою очередь, вытесняют, душат торфяниками болота. Ну а остальная часть пространства, все, что находилось у него за спиной, было ни чем иным, как тайгой, которая простиралась на восток и юг до поселка Лесной и до бывших леспромхозовских угодий, которые раскинулись на десятки километров южнее тракта...
  На этом косогоре, который оказался очень удобен в качестве НП, они устроили небольшой - минут на пятнадцать - привал.
  Солдатик Леха, хотя и был в их компании самым молодым, притомился поболее остальных. А потому, едва прозвучала команда "привал", сразу же опустился на сухую, мшистую, усеянную иголками и шишками землю. И то сказать: выдержать темп движения, который по очереди, меняясь в головном дозоре, задавали группе то охотник Уваров, то спецназовец - таковым он считал себя и по сию пору - Сергей Анохин, способен далеко не каждый физически крепкий мужик. Поначалу Анохин думал, что Дед выдохнется первым из их небольшой группы и что придется, считаясь с его возрастом, замедлять темп движения. Но Федор знай себе семенил на своих кривых ногах. Вроде и не быстро идет, а хрен угонишься.
  Анохин, прислонив автомат к пахнущему живицей стволу сосны, тоже присел на землю, жестом приглашая Уварова присоединиться к нему.
  - Ну что, Федор? - спросил он, покусывая крепкими зубами только что сорванную травинку. - Какие мысли у тебя возникли по ходу наблюдения? И самое главное... Местность эта тебе хорошо знакома? Сможешь вывести нас, к примеру... к котласской ветке?
  - Местность эта мне, конешно, известная, - спустя, наверное, минуту отозвался Уваров (на голове у него, кстати, красовался волчий малахай, который он извлек из своего сидора еще на рассвете). - В молодые годы я здесь немало хаживал. Ну и летось по одному делу мне тож довелось бывать в этих краях. К "железке", командир, хочешь пробиваться?
  - Ну... это я так... к примеру. Честно говоря, пока не определился, куда нам следует путь держать. И как нам выскочить из этой западни.
  - Ежели итти к "железке", то нам надо было оставаться с другой стороны тракта, - пояснил Уваров. - Чтоб напрямки туда попасть, в аккурат нужно дороги держаться. Там, версты за четыре до Лесного, есть полустанок. Оттуда рельсы проложены до поселка и еще дальше, до лесной биржи, откуда составы с лесом гонят куда то дальше через Котлас.
  - Наверное, в Архангельский и Мурманский порты?
  - Это мне неведомо, мил человек. Но котласская ветка здесь завсегда была. Дед мой, когда еще был живой, рассказывал, что "железку" в наших землях еще при царях построили...
  В мозгу Анохина всплыл фрагмент из второй по счету малявы, которую ему тайно передал врач Игорь Глебов.
  "Планов этих людей я не знаю. Но предполагаю, что вскоре из лагпункта вас повезут на полигон. Точных размеров полигона сообщить не могу. Но, глядя на карту, предполагаю, что площадь его составляет не менее двухсот квадратных километров. Если вдруг удастся освободиться, не пытайтесь идти обратно к "девятке" или пробиваться вперед, к поселку Лесной. Перехватят с гарантией... Держите курс на север или северо запад. Там лежат Адские болота, считающиеся непроходимыми. Но вам, может, повезет. Если решитесь двинуть на Ю или ЮВ, в обход Лесного, ИТК 12 и ИТК 28, то наверняка угодите в сети поисковых партий. Или наткнетесь на заградотряды..."
  
  Пожевав горькую травинку, Сергей выплюнул ее. Кивнув головой в сторону хорошо видимой отсюда речной долины, негромко спросил:
  - Дед, а что это за речка?
  - Лузанкой местные кличут.
  - Лузанка? А куда она, интересно знать, впадает?
  Дед, задумчиво пошкрябав заросший щетинкой подбородок, сказал:
  - Точно в Лузу, однако. В полсотне примерно верст отсюда, - он показал рукой в направлении северо запада. - В том месте, где энта самая Луза угол делает, там и втекает в нее.
  - Ну и названьица у вас, - усмехнулся Анохин. - "Луза", "угол"... Вы тут, часом, игрой в бильярд не увлекаетесь?
  - Биллиард? Не е... о такой речке я не слыхал.
  - Ладно, проехали... Ну а Луза куда впадает? Если мы, к примеру, решим по ней сплавиться? Речка то хоть широкая? Полноводная?
  - Луза? Не ет, паря, не годится... Местами, конешно, широка и глубока, но уж больно порожиста... Про устье ее не скажу... не знаю. Кабы в Вятку впадала или в любу другу нашу реку, тогда б знал! А так... наверное, в каку соседню губернию уплывает.
  Анохин тем временем при помощи подручного материала - веток и шишек - попытался выложить на земле некое подобие фрагмента топографической карты.
  - Гляди ка сюда, Федор. - Он поправил прутик, который положил между собой и Уваровым. - Вот тракт, по которому нас везли... Считай, он идет строго по линии "запад восток"...
  - Вестимо, - кивнул Федор. - Но за Лесным он поворачивает на полдень и идет дальше вдоль "железки". К Мурашам и облцентру.
  - Нет, Дед, дорожка туда нам пока заказана, - твердо сказал Анохин. - Нас там отловят..: как пить дать! Я просто хочу сориентироваться в пространстве, с учетом твоих подсказок... Ладно, двигаем дальше!
  Он выложил на землю еще один прутик, при помощи которого хотел обозначить на своей примитивной схеме "железку".
  - Так, где у нас север? - Они одновременно показали рукой направление. - Вот и ладненько! Котласская ветка проходит, кажется, с севера на юг... Ну, или наоборот.
  - Чуток загибается на заход! - уточнил Уваров. - По вашему - клонится к западу...
  - Северо северо запад? - догадался Анохин. - Хорошо, учтем... То местечко, где нас высадили на тракте, отстоит от "девятой" зоны...
  - Верст на двадцать с лишком, - подсказал Уваров. - А до полустанка и Лесного чуток поболее будет - где то тридцать верст.
  Анохин взял пару шишек и обозначил ими на своей "схеме" примерное местоположение ИТК 9 и столицу Вятлага - поселок Лесной.
  - Мы отскочили от тракта километров на десять, максимум двенадцать, - продолжил Анохин. - Если б шли дальше по проселку, то отмахали бы, конечно, поболее... Но и уперлись бы во что то или в кого то... Кстати, Федор, а куда нас могла вывести та дорожка? Если б мы, конечно, не свернули в лес?
  - Ну так... известное дело. Деревушка там когда то была. Почитай, версту мы до нее всего не дошли. Когда то, при прежней власти, Погорелово имело два десятка дворов...
  - А сейчас?
  - Летось видел там четверых... Все старики, даже постарше меня будут.
  - Прошлым летом здесь был? - уточнил Анохин.
  - Да, в аккурат год минул, - покивал головой Уваров, но в подробности, как того ожидал Анохин, вдаваться не стал.
  - А что там дальше на север?
  - На полночь? - переспросил Уваров. - Верстах в пяти от Погорелова когда то была еще одна деревушка, но остались от нее лишь фундаменты. Далее мелколесье, где леспромхозовские ранее порубками занимались. Они, то есть "порубки", тянутся до самой "железки" на полночь... По левую руку, в аккурат за Лузанкой, начинаются Карачаевские мхи . Верст пять или семь, конешно, можно пройти... если нужная тропка сыщется. Но далее, за Карачаевскими, где лежало когда то Адово озеро, начинаются гиблые места. В той стороне мхи, почитай, до границ соседней губернии простираются.
  "Вот и хорошо, - подумал про себя Анохин. - Отлично. На западе лежит Вологодская область. На северо западе - Архангельская. Главное сейчас - убраться из владений Вятлага, выскочить за пределы некоего "полигона", о назначении которого, кажется, и сам Глебов мало что знает..."
  Им пора было уже сниматься с места, но Анохин, которому пока не удалось определиться с маршрутом следования, решил чуток продлить время привала. Благо погоня вроде отстала и можно было выкроить еще минуту другую перед очередным "марш броском".
  - Может, Федор, ты хочешь в одиночку дальше пробиваться? - в который раз уже спросил Анохин. - Без тебя, конечно, нам очень сложно будет из этой западни выбраться... Но и силком удерживать тебя я не хочу, не имею такого права.
  Уваров какое то время размышлял над его словами.
  Затем, слабо усмехнувшись, покачал головой в волчьем малахае.
  - Артельно надо действовать, паря! Ты вот в военных делах спецом?! Так? Я тропки всякие знаю. Да и солдат наш - не обуза.
  - И на том спасибо, Дед, - сонно пробормотал Леха Дизель, успевший, пока двое старших совещались, малость прикемарить. - А че ты свой волчий треух не сымешь? Лето ж на дворе! Башкарику, должно быть, нестерпимо жарко...
  - Шапка - это мой оберег, - мягко сказал Уваров. - Я тово серого, из которого она выделана, собственноручно завалил. Он в нашу деревню как то в зиму повадился; в гости ходить... Когда на мне энта шапка, все в "елочку".
  - О о, старый, так ты и по фене можешь ботать? - подал реплику Леха Дизель.
  - Я, паря, по всякому могу. Чай, вторая ходка висит за плечами... Вот когда ходил к барыге - на чем меня и замели - "волка" своего я у дочки оставил... Понятно?
  - Думаешь, тебя из за этого закоцали? - усмехнулся Леха. - Если б, типа, в треухе к барыге заявился, то все было бы в "елочку"? Ну и ну. Может, скажешь еще, что в тебя душа этого волчары вселилась?
  - Хрестьяне мы, - сказал Уваров. - Но... всяко в жизни быват. Мы люди темные, безграмотные, мож, чего то не так понимаем.
  Поскольку данная тема Анохина как то мало интересовала, он решил пока осмотреть их наличный арсенал.
  Достал из своей сумки майку цвета хаки: эти вещи, майка, кожанка, сменная пара белья, плюс одежда, которая на нем, и есть нынче все его имущество. Подстелил ее, чтоб было куда патроны выщелкивать. А если понадобится, то и как ветошку ее, эту последнюю майчонку, придется использовать...
  Начал он с "ПМ". Извлек обойму, передернул затвор... спуск... осмотрел, уже в разобранном виде. Выщелкнул из обоймы одну "маслину"... С недоумевающим видом повертел пузатенький цилиндрик в пальцах... Бросил сверху на подстилку, хмуря брови в озарившей его уже догадке. Потом принялся поочередно выщелкивать остальные патроны...
  Отсоединил автоматный рожок и проверил с полдюжины патронов калибра 7,62.
  - Ну я и болван, - пробормотал Анохин, с силой вщелкивая патроны обратно в магазин. - Мог бы и раньше эту фишку просечь... Развели нас, мужики, как лохов!
  
  Уже около часа они скорым шагом продвигались по кромке леса вдоль правого берега Лузанки. Но теперь, после сделанного Анохиным открытия, настроение заметно переменилось. Одно дело, когда ты при оружии, и совсем по другому себя ощущаешь, когда знаешь, что от обоих стволов сейчас толку - голимый ноль. Потому что снаряжены стволы... холостыми патронами.
  Уваров продвигался головным в их маленькой группе. Он то увлекал их в лесной массив, спрямляя, как он сам сказал, углы, то вновь выводил на опушку леса, примыкающего к берегу речки. За ним топал Леха Дизель; замыкающим, с переброшенным за спину "АКМ" и сумкой, зацепленной за другое плечо, шел Сергей Анохин.
  Когда они вновь выбрались из кустарниковых зарослей на пологий в этом месте правый берег Лузанки, Анохин скомандовал: "перекур!".
  Леха, бросив в изголовье свой сидор, улегся прямо на влажную после оросившего недавно землю дождичка изумрудную травку. Анохин, неодобрительно покачав головой, передал ему свою кожанку.
  - Не ложись на землю, солдат! Потный весь... так и простыть недолго! Вон же коряга рядом! И куртку набрось! Свежо... может так просифонитъ, что назавтра ты спину не разогнешь!
  Анохин - как бы противореча только что сказанному - стащил мокрый от пота свитер, разулся, затем босиком прогулялся к речной заводи. Дно, к его немалому удивлению, оказалось песчаным... Он с наслаждением продегустировал удивительно вкусную речную водицу, при этом едва не выловил горстью из воды мелкую серебристую рыбешку. После чего принялся умываться этой холодной, почти колодезной водой...
  Выбравшись на берег и вытираясь майкой, он ненароком потревожил почти затянувшийся шов, оставшийся на память после "операции". В том месте на предплечье появилась некая припухлость в виде небольшой шишки (опухоли или набухшего желвака). Когда он примял эту вот "шишку" пальцами, показалось, что где то под самой кожей перекатывается, скользит туда сюда, как неизвлеченная пуля или средней величины осколок, какой то посторонний предмет...
  Остальные двое тоже вволюшку напились воды. Леха, перебравшийся на корягу, своей формой напоминающую массивное резное кресло, первым затронул наболевшие вопросы.
  - Нич че не понимаю! - задумчиво произнес он. - Выходит... они своих грохнули?! Ну и на фига? Оружие прям на дороге бросили опять же... Да еще с магазинами, снаряженными холостыми патронами! Че это еще за финты?
  - Да, што то здесь не то, - обеспокоенно заметил Федор. - О от же анчутки! Што это они удумали на наши бедные головы?
  - Что скажешь, командир? - Леха обернулся к Анохину. - Че нам делать то?
  Глядя на своих спутников, на этих двух совершенно разных людей, кого господин случай послал ему нынче в напарники, Анохин решил для себя, что он не может более утаивать от них ту информацию, которой хотя и скупо, но от души поделился с ним тайно "лепило доктор". Другое дело, что он, Анохин, не обязан раскрывать источник своих знаний, кое о чем можно и умолчать.
  Взгляд Анохина застыл на самом молодом члене их небольшого отряда.
  - Леха... у тебя есть на руке браслет?
  Тот, взглянув вначале на свое правое запястье, где был закреплен точь в точь такой же браслет, что и у Анохина, удивленно уставился на морпеха.
  - Ну.
  - Что - "ну"? Есть или нет?
  - Ну... есть.
  Анохин теперь посмотрел на Уварова.
  - А у тебя, Федор?
  Тот молча поднял правую руку, продемонстрировав на правом запястье серый металлический браслет.
  - Так вот, господа... - пасмурно сказал Анохин. - У американского спецназа есть в комплекте экипировки миниатюрные "датчики положения" системы "ДжиПиЭс". У нас, в элитных частях спецназа, тоже кое что есть в арсенале из подобных вещей, хотя и не столь миниатюрное... и не для всех опять же.
  - То есть, командир, - удивленно приподняв бровь, сказал Леха, - ты хочешь сказать, что эта штуковина, смахивающая на браслет... типа радиомаяк, да?
  - Совершенно верно, - кивнул Анохин. - Вернее... что то в этом роде, потому что технические параметры этого изделия мне неизвестны.
  - Но зачем?! - спросил Леха. - Не врубаюсь, на хрена им это нужно?
  Да, вопрос поставлен очень правильно, вяло подумал Анохин. Именно что: "зачем?"
  Много поднакопилось вот таких "почему?" и "зачем?" 3ачем московские менты убили его жену Ольгу? 3ачем обвинение сфальсифицировало дело С. Н. Анохина по статье 228, часть 4 я? 3ачем его, осужденного по этому сфальсифицированному делу, направили в Вятлаг, в особый лагпункт "девятки"? Зачем кому то понадобилось производить над специально отобранными литерными осужденными некие медицинские эксперименты? А потом, инсценировав нападение на автозак, убив при этом двух вохровцев и оставив снаряженные холостыми зарядами стволы - и тем самым спровоцировав побег самих зэков, - устраивать какие то непонятные маневры? Да еще на каком то странном полигоне?
  Поди ка, ответь на все эти нелегкие вопросы... замучаешься искать ответы.
  - И что теперь? - несколько растерянно произнес Леха. - Че будем делать, командир?
  - Будем исходить из того, что "они" знают, где конкретно мы находимся в каждую минуту времени, - удивляясь собственному спокойному тону, сказал Анохин. - И еще из того, что "они" будут иметь возможность контролировать нас до тех пор, пока мы не избавимся от браслетов... Либо пока мы не придумаем что то такое, что позволило бы нам вырваться из этой ловушки.
  - Но для этого, командир, как я понимаю, нужно добыть оружие, - задумчиво щуря глаза, сказал дед Федор. - Или хотя бы боеприпас для энтого автомата...
  - Кто бы спорил? - пожав плечами, сказал Анохин. - Безоружными нам из западни не выбраться.
  - Есть тут у меня одна мысля. - Сдвинув треух на лоб, Уваров принялся скрести затылок пятерней. - Боюсь вот только надежу наперед давать. Да и не уверен, дойдем ли до места?
  Анохин хотел было подступиться к бывшему егерю с расспросами, но случилось неожиданное.
  Где то в глубине тайги, несколько восточнее того места, где они находились, с расстояния примерно в три четыре километра, по прикидкам Анохина, - простучала длинная, в половину рожка, автоматная очередь.
  С небольшим интервалом автомат выдал еще пару нервных коротких очередей: "та та тах!", "та тах!"...
  Спустя еще насколько секунд раздались какие то жиденькие, негромкие выстрелы одиночными: кажется, кто то высадил из "макарки" всю обойму...
  После этого стрельба окончательно затихла.
  Все трое, пригнувшись за корягой, вынесенной во время паводка Лузанкой на узкий заливной луг, еще некоторое время прислушивались к звукам и тревожно вглядывались в кустарниковые заросли, за которыми вставал стеной сумрачный бор.
  - Ну вот и началось, - выдохнув застоявшийся воздух из легких, сказал Анохин. - Давай, Федор, веди к своему месту. Вот так, голыми руками, мы с ним и все едино не справимся...
  
  Глава 31
  ЗАКОН - ТАЙГА, ПРОКУРОР - МЕДВЕДЬ
  
  Литерный зэк "В 7", он же Гриша Ивашов по прозвищу Клещ, четырежды судимый за кражи и разбой, в последний раз с нанесением "тяжких телесных", проведший на нарах без малого половину своей тридцатичетырехлетней жизни, с первых минут взял руководство среди "синих" в свои жилистые, цепкие, испещренные татуировками руки.
  Двое зэков попытались было поднять хипиш. Случилось это еще у автозака, когда от них сдернули Морпех, "бабай" солдатик, но Клещу легко удалось преодолеть намечающийся раздрай.
  Первым попытался вякнуть "B 1", двойной мокрушник - своих же подельников, промышлявших с ним квартирными кражами, почикал вроде как по пьяни, - сухощавый зэк лет тридцати по прозвищу Штырь.
  - Што это ты заменжевался, Клещ? - проскрипел в мутной темени его голос. - Надо было положить их из "машинки" прям здесь, у дороги! А ты им дал отскочить...
  Не успел он еще закончить, как Клещ рванул из ножен тесак "тайга", изъятый у мертвого вохровца водилы вместе с "калашом" и волыной, И приставил лезвие к острому кадыку излишне говорливого зэка.
  - Ты што то, кажись, чирикнул, Штырь? - просипел Клещ, не теряя, впрочем, несмотря на каленный тон, контроля над собой. - Или то комар у меня над ухом прозвенел?
  - Э э э... не губи, Клещ! - с натугой проскрипел зэк, который сейчас боялся даже шелохнуться. - Брякнул я, не подумав...
  - Тогда закройся, чекалда! Откроешь еще раз пасть без команды... отправлю прямиком из тайги "в Сочи"!
  Клещ убрал смертоносный клинок в ножны, которые крепились вместе с кобурой "ПМ" к поясу. Каковой, он, кстати, тоже снял с убитого кем то вохровца - теперь эта амуниция красовалась на нем, надетая поверх лагерного прикида.
  - Еще кто хочет што то мне предъявить? - просипел он, обращаясь разом ко всем собравшимся возле него зэкам. - Нет? Ну так я сам вам кое што растолкую.
  Для того чтобы его базар выглядел более солидным, взвешенным, он выдержал почти минутную паузу.
  - Не мы эту кашу заварили, братья, - наконец произнес он своим сиплым голосом. - Не мы хипиш подняли, и не мы этих двух шмырей посредь дороги мочканули! Врать не буду: пытались мы из энтой проклятой крытой отправить маляву, сообщить нашим братьям о своем несчастном положении... Но - не выгорело! Так што лично я покамест... и в этом тож готов сознаться, не вкурил, што за подлянку нам с вами скинули! И на што они нас хотят подписать?!
  - Ежели не дождемся тут вохру и конвойных, то энтих двух жмуров повесят на нас, - подал реплику Шестой, которого мало кто из зэков знал. - Опять же при шпалерах будем уходить?! Значит, будут гнать нас до упора... и стрелять станут на поражение! Почитай, менее чем через час - верняк! - вохры в "двенадцатой" и Лесном поднимут тревогу! А может, и раньше, если кто сквозанет по тракту на тачке и заметит по ходу наш автозак!
  - Так я не понял, Круглый?! - обращаясь к "В б", просипел Клещ. - Ты што нам советуешь? Здеся остаться, у автозака??!
  Все, включая зэка Круглого, в эту минуту отчетливо понимали, что Клещ - и не он один - уже решил, воспользовавшись подвернувшимся им случаем, уйти в побег. И что он, не задумываясь, прикончит каждого, кто откажется подчиниться ему, кто, струсив ввиду возможных губительных последствий такого вот поступка, надумает остаться у автозака, надеясь на снисхождение сотрудников ГУИН и вятских ментов...
  - Я с вами, братья, - торопливо сказал Круглый. - Все ж есть шанец, что удастся выскочить... Местные лепилы пургу гнали, что мы вроде как спидоносцы! Што то я не верю им.
  - Че тут базарить? - подал реплику Крюк. - На свободе позажигаем! А счас пора рвать когти!
  - Все, хватит шипеть!! - веско сказал Клещ. - А то выстроились тут, все равно как шмонькин комитет! Кончай базар... пора в путь дорожку!
  
  Вытянувшись недлинной цепочкой, семеро зэков вначале трусили по обочине тракта, затем, чутко прислушиваясь к звукам в мутно серой ночи, свернули на какой то "боковик".
  И, сами не зная того, оказались на лесной дороге, по которой, примерно в километре впереди них, удалялись от опасного тракта трое отколовшихся от "общества" литерных зэков. Анохин и его напарники, правда, двигались более быстрым шагом, а вдобавок с наступлением рассвета сошли с проселка, пробиваясь какой то известной лишь Уварову - да еще, наверное, местным жителям - тропкой к таежной речке Лузанке...
  Клещ и все прочие зэки, хотя и могли себя по праву считать старожилами Вятлага, все же здешние таежные массивы знали недостаточно хорошо. Тот же Клещ в принципе представлял себе, в какой примерно стороне находится "девятка", откуда их везли автозаком куда то на ночь глядя. Скорее всего, в "двенадцатую" или же на полустанок, расположенный поблизости от поселка Лесной. Но местных тропок и дорог он совершенно не знал, поскольку сам был выходцем из расположенного гораздо южнее этих глухих лесистых мест облцентра.
  По правде говоря, он сейчас только делал вид, что знает, куда именно он ведет свою группу. Его выбор, павший именно на эту лесную дорогу, ведущую в северном направлении, был сугубо случаен. Попадись им первым поворот направо, то они сейчас бы чесали именно в ту сторону, в направлении бывших леспромхозовских угодий. Где, кстати, последние года три четыре вырубки более не производились. Впрочем, сам Клещ вслух этих своих мыслей не выказывал... зачем?
  Случайно или нет, но походный ордер группы "вынужденных беглецов" в точности соответствовал порядковым номерам, присвоенным им непонятно для каких целей сотрудниками особого лагпункта ИТК 9. Передовым дозором, двигались "B l" и "В 2", соответственно Штырь и Трофим. Замыкающими топали Восьмой и Девятый, соответственно Гамадрил и Крюк.
  Что же касается Гриши Ивашова, то он, как и положено командиру группы, сам выбирал себе место в походном ордере.
  После того как они удалились от тракта примерно на километр, Клещ скомандовал остановку: для того чтобы братва могла прикинуться вместо казенной робы в цивильные шмутки, у кого что найдется в его сидоре.
  - Поделитесь с ближним, братья, - просипел Клещ, натягивая на себя спортивные брюки, кроссовки, майку и легкую финскую куртку, в которой его задержали "гонорейщики", то бишь группа немедленного реагирования одного из кировских райотделов. - Надо, штоб мы выглядели мирными гражданами, шпаками! Кепарь бы еще... однако, где ж его в лесу раздобудешь.
  - Под скинов можем проканать?! - нервно хохотнул Трофим, шнифер из Кирово Чепецка, имеющий за плечами уже три ходки. - С нашими то стрижеными бошками!
  - Ежели понадобится для дела, то каждый из нас под кого хочешь проканает! - строго указал ему Клещ. - Э эй, брат! А што это у тебя за чаплыжка?!
  - Вода там, кажись, - с какими то фальшивыми интонациями сказал Трофим. - Я в тачке нашел, под сиденьем.
  Когда он открутил пробку, выяснилось, что в чаплыжке, взятой Трофимом в автозаке, хранится не менее двух литров чистейшего спиртюгана.
  - Еще один такой прикол, Трофим, - угрюмо сказал Клещ, - и я тебе яйца отстрелю! Ша, я сказал!! Это всех касается! Трофим, вылей пойло на землю, чтоб никого не искушать! А тару забрось куда нибудь в кусты! Ну?!
  Но не успел этот спец по присвоению чужого имущества выполнить приказ Клеща, как из серой мглы вдруг появился Штырь, который переоделся раньше всех и был поставлен старшим на стреме у поворота лесной дороги, до которого от полянки, где они расположились, было примерно двадцать шагов.
  - Шухер, братва! - раздался его встревоженный голос. - Кажись, кто то рядом шныряет по лесу!
  Все разом, словно по команде, залегли. Клещ, сорвав с плеча "калаш", тоже прижался к сырой матушке земле, не забыв при этом снять автомат с предохранителя и передернуть затвор.
  Кто то и вправду ломил через заросли кустарника... Кажется, шел прямо на них, на горстку беглых зэков, затаившихся в кустарнике у обочины лесной дороги.
  Вот дрогнула стена кустарника; в серой предрассветной мгле уже можно было разглядеть нечто... передвигающееся неспешно на четырех конечностях... и внешне как то не очень то смахивающее на человеческий силуэт.
  - Медведь! - ахнул кто то из зэков. - Ей бо, медведь...
  Лесной хозяин то ли был голоден, то ли принадлежал к породе излишне любопытных особей... Как бы там ни было, но он замер на месте, всего шагах в десяти от выдвинувшегося чуток вперед Клеща, словно раздумывая, что ему дальше делать в этой ситуации.
  - Шмальни на "стоп"! - прошептал над ухом Штырь. - Иначе не отвяжется...
  Но пока медведь не стал на задние лапы, Клещ решил погодить со стрельбой.
  - Эй, хозяин! - приподымаясь с земли и держа мишку на прицеле "калаша", просипел Клещ. - Мы не по твоему отделу проходим! А ну ка... освободи нам дорогу!!
  Кто то из зэков громко хлопнул в ладоши, надеясь, по видимому, отпугнуть этим громким звуком лесного зверя.
  Тот и вправду развернулся и ломанул обратно в густую чащу, издав глухой рык - как будто хотел о чем то важном их предупредить. Или - предостеречь.
  Зэки стали подниматься на ноги; послышался чей то нервный хохоток, затем кто то почти весело сказал:
  - Известное дело, братцы: "Закон - тайга, прокурор - медведь"...
  Едва они успели выстроиться в походный ордер, как со стороны тракта послышался шум работающих автомобильных движков. А затем, спустя совсем короткое время, донесся и азартный собачий перебрех. Значит, начальство Вятлага и близлежащих колоний уже не только было в курсе случившегося на тракте ЧП, но и смогло оперативно отрядить какое то количество людей для преследования и поимки беглецов. Если только изначально не был отдан приказ солдатам внутренних войск и спецназу ГУИН стрелять на поражение...
  - Ходу, братья, ходу! - тревожно просипел Клещ. - Кажись, их собачки уже след взяли...
  
  Какое то время они трусили по проселку, с тревогой прислушиваясь к звукам, временами долетавшим до них со стороны тракта, из за спины. Постепенно у Клеща складывалось впечатление, что преследователи либо пошли по ложному следу, либо увязались за группой Морпеха. Во всяком случае, беспокоившие зэков звуки погони вначале стихли, а затем и вовсе сошли на нет.
  Спустя примерно еще четверть часа они перешли на размеренный шаг. Справа от них, даже сквозь кроны деревьев это было заметно, небо уже вполне рассветлелось; ну а двигались зэки сейчас, сдается, строго на север.
  - А ведь я по умному рассудил, когда решил не задираться с Морпехом и отпустить их на все четыре стороны, - адресуясь к подмосковному братку, рядом с которым он какое то время шел замыкающим, заметил Клещ. - Конешно, еще один ствол нам бы не повредил... Но ты глянь, брат, как оно все обернулось! Сдается мне, что поисковики увязались именно за морячком и его корешами! А мы, может статься, и проскочим, пока они его по энтим лесам отлавливать будут... Что, разве не так?
  - Да, Григорий, толково ты действуешь, - сказал Крюк. - Они ж, то есть власти, не в курсе, что мы разделились на две группы... Нам бы до соседней губернии добраться! Я своим при первом случае прозвоню... в беде нас не оставят!
  Клещ не слишком то верил в мало мальски серьезные возможности оставшихся на свободе где то в дальнем Подмосковье дружков Крюка.
  Но вслух он этого говорить не стал, решив, что Крюк да Гамадрил - крепкие, но, в сущности, глупые ребята - еще пригодятся ему... Например, когда он надумает вновь разделить свой небольшой отряд, пустив погоню, коль возникнет такая необходимость, по следу первых троих в литерном списке зэков, а также бздиловатого Круглого, которого он плохо знал и которому, следовательно, не мог доверять.
  Походный ордер их группы, уходящей по лесной дороге от тракта на север, вдруг сломался. Зэки, как это случилось тремя или четырьмя часами ранее, когда на них вышел лесной хозяин, смешались в одну кучу...
  - Што то я не вкурил, Штырь! - напустился Клещ на Первого. - Чего встали? И без моей команды?! Ходу!!
  - Там кто то есть, Клещ. - Дорога здесь пересекала небольшую лощину, в которой когда то велись порубки; Штырь как раз и указывал на полосу густых разлапистых елей, которая граничила с лощиной и за которой вновь начиналась труднопроходимая тайга. - Какой то хмырь промелькнул в елках! Кажись даже, он там не один...
  - Наверно, медведь за нами по ходу увязался, - недовольный новой заминкой, просипел Клещ. - А тебе, Штырь, не помере...
  Закончить фразу он не успел. Из ельника, граница которого находилась всего в шагах тридцати от них, донесся громкий щелчок... А в следующую секунду Штырь, взмахнув руками, опрокинулся на спину.
  Все зэки, включая Клеща, тут же повалились на землю как подкошенные...
  Клещ, лежавший какое то время без движения, вдруг спохватился, что находится на открытом месте. Тут же быстро быстро заперебирал локтями и коленками... Попятился, словно рак, и заполз под вывороченный пень.
  Штырь, упавший навзничь с пробитой чуть выше левого глаза черепушкой, определенно, не подавал признаков жизни...
  Заметив, как колыхнулись нижние лапы елей, а спустя мгновение увидев в прогале человеческий силуэт - кажется, хмырь тот, что подстрелил Первого, одет в камуфляж, - Клещ рывком вынесся из за укрытия и вскинул трофейный "калаш".
  Из его распяленного не столько от ярости, сколько от ледяного ужаса рта вырвалось наружу сиплое: "А а а... с суки... yp р рою!!!" И тут же ударил по ельнику длинной, показавшейся ему самому бесконечной очередью!
  И... ничего не случилось!
  Выпустив еще пару коротких очередей, "калаш" окончательно заткнулся.
  Не осознавая до конца, что он делает, Клещ вырвал из кобуры "макарку", грохнул из него по ельнику - ни одна веточка или иголочка не шевельнулась. И только потом, окончательно врубившись, что именно с этим оружием не так, он догадался выпустить два последних заряда в лежащего от него в шагах четырех Штыря.
  "Холостые патроны! - догадался Клещ. - Вот же с суки!! Во что это они с нами тут играют?"
  Какое то время, сторожко выглядывая из своего укрытия, он всматривался - до рези в глазах - в ельник, откуда всего пару минут назад вылетела пуля, сразившая наповал одного из литерных зэков...
  - Отползаем, братва! - решился он наконец. - Ходу! В лес, на другую сторону дороги! Штыря придется здесь оставить... пусть его теперь Хозяин хоронит!
  
  Глава 32
  ЕСТЬ ОТ ЧЕГО В ОТЧАЯНИЕ ПРИЙТИ
  
  Преодолевать речушку Лузанку вплавь Анохину и двум его спутникам, к счастью, не довелось. Федор Уваров, кажется, действительно способен свободно ориентироваться в этой местности, потому что вывел маленькую группу к древним, шатким, но вполне проходимым мосткам. В былые времена, по видимому, кто то из местных жителей соорудил эти мостки, чтобы промышлять в левобережных мхах по части сбора клюквы и морошки. Вот и сгодились старые мостки...
  Примерно с четверть часа они шли вдоль левого берега, поросшего в этом месте невысоким еловым лесом, разнообразным кустарником и папоротником. Затем Лузанка, вильнув вправо, пропала в мокрой и болотистой лощине. Уваров, отыскав какую то давно уже нехоженую тропку, повел их далее в северо западном направлении; причем тропка эта петляла одновременно с ручейком, вдоль которого они двигались, а сам ручей истончался, пока его русло - они шли вдоль него вот уже почти два часа - не сузилось до полуметра.
  Под ногами у них иногда хлюпало, но покамест благодаря Уварову по настоящему топкие места по дороге им не попадались.
  - Командир, может, давай теперь я маленько "калаш" понесу? - чуть притормозив, сказал Леха Дизель. - Ты небось уже плечо себе ремнем натер.
  - Топай, солдат, не отвлекайся от дороги, - ответил Анохин, теперь постоянно двигавшийся в их группе замыкающим. - Пусть наш "калаш" заряжен только холостыми... все ж без оружия я чувствую себя, как голый на морозе!
  Спустя, наверное, минуту Леха опять стал притормаживать.
  - Что еще? - спросил Анохин. - На хрена тебе лишняя тяжесть? Самое трудное впереди, так что береги силы, дружок...
  - Командир...
  - Что тебе?
  - Спасибо... что не позволил "синим" порезать меня тогда, в столовке!
  - Ты уже говорил это, Леха. Ты ведь тоже поддержал меня, когда кому то из "синих" подножку поставил? Так что мы с тобой, считай, квиты.
  Ручеек, вдоль которого они двигались, вдруг исчез...
  Разом, как будто заколдовали, потерялся в густой траве.
  Федор Уваров вдруг застыл в нерешительности, словно не знал, куда им теперь дальше двигать.
  Побродив по небольшой сумрачной лощине, где этот самый ручей, который они потеряли, разбился, кажется, на добрый десяток ручейков, струек, ниточек, шелестящих в сочной густой травке, Федор, сдается, нашел то, что искал... Во всяком случае, не издав ни единой реплики, он вновь двинулся вперед, к какой то известной лишь ему цели.
  Очень скоро этот другой уже ручей - или все тот же, старый, - вдоль которого они двигались, уперся в обширную, более полукилометра в диаметре поляну. Из за разрыва в тучах на какие то мгновения выглянуло солнце. Устланная густым, приятным глазу ковром изумрудно зеленой травы, эта открывшаяся их взорам поляна вся искрилась от света, дробящегося в мириадах лужиц и десятках мелких ручейков, которые скатывались полого вниз и растекались по видимой глазу болотистой пойме, кочковатой, во многих местах обильно покрытой зарослями морошки...
  - Это сердцевина Карачаевских мхов, - пояснил им Уваров. - Вот сюда когда то наведывались люди из ближних деревень... когда там еще было какое то население. Знатная, однако, здесь растет морошка. В наших краях ее называют даже царь ягодой.
  - Морошка? - переспросил Леха. - Что за ягода? Что то слышал, но пробовать не довелось.
  - Это такие крупные желтоватые ягодки, - пояснил Федор. - Смахивают на ежевику. Кисловатые, сочные, очень приятные на вкус. Жаль, ягода еще не созрела...
  - Пушкин перед смертью, кажется, просил, чтобы ему принесли моченой морошки, - вспомнив прочитанное где то, заметил Анохин. - Ладно, Федор... Здешних ягод мы отведаем как нибудь в следующий раз! Лучше скажи нам, долго ли еще топать до твоей нычки?
  - Часа два с лишком будет, паря, - сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. - Если только нужные нам тропки в половодье не залило с концами.
  Сердцевину Карачаевского болота - эту самую морошковую поляну - они обошли слева, с западной стороны, воспользовавшись полоской хилого соснового лесочка, который из последних сил противостоял наступлению водной стихии. Но хотя Уваров и старался выбирать самые сухие - относительно, конечно - тропки, обувь и брюки до колен у всех троих теперь были покрыты липкой болотной жижей.
  Оставив по правую руку оказавшееся вовсе не страшным Карачаевское болото, они втянулись в рощицу, посередке которой, окаймленное полоской камышей, находилось озерцо диаметром около полусотни метров (Уваров, кстати, называл все озера и водоемы по местному "плесо́", с ударением на "о").
  Здесь они умылись, очистили грязь с обуви и одежды, слегка отдышались после более чем десятичасового перехода. Затем Федор, осенив себя крестным знамением, повел их дальше... В сторону непроходимых болот, издавна считавшихся в этих краях гиблым местом.
  И вновь они шли вдоль русла ручейка; но на этот раз путь их лежал не через рощи, устоявшие пока под напором болот и мхов, а через мелколесье.
  Но вот и эти хилые деревца расступились. Преодолев неширокую полоску кустарниковых зарослей, все трое на несколько секунд застыли, созерцая удивительную картину, открывшуюся их взорам.
  Перед ними лежало огромное, воистину неохватных глазом размеров болото.
  Оно расстилалось изумрудно зеленым ковром, поросшим там и сям хилыми, где то прямыми, а где то заваливающимися набок сосенками.
  Он, этот удивительный ковер, уходил куда то далеко далеко дале е еко... К самому горизонту, где уже не было видать леса, а только один мох на ровном, как будто постриженном газонокосилкой, травяном поле. В аккурат посередке этого "поля", начиная от того места, где они стояли, по болоту были разбросаны кочки с редкими кустиками и одним, двумя, иногда несколькими деревцами - как будто какой то великан набросал горстями землю, обозначая себе безопасный проход.
  - Красиво смотрится, - с нотками беспокойства в голосе произнес Анохин. - Я болото, признаться, как то по другому себе представлял... Не засосет нас здесь с концами, Дед?
  - Живы будем, не помрем, - философски ответил Уваров.
  Он обошел ближние кустики, как будто чего то разыскивал. А и правда... какую то жердь из под куста выдернул. Чуть потемневшую от времени, но еще крепкую, длиной немногим более трех метров "палицу".
  - Летось оставил здеся, как будто знал, что вернусь, - пояснил он глядящим на него с недоумением спутникам. - Топора то у нас нет, чтобы вырубить приличную слегу... вот и старая сгодилась! Эт то штоб дорожку во мхах ш шупать... И вооп пще! Адские мхи, однако... С такими вещами, паря, не шутят!
  
  Они шли по болоту вот уже около полутора часов. Оно было совершенно не похожим на морошковое - то крепкое, кочковатое, а где то и пружинящее упруго, а это... Оно жутковато колыхалось под ногами, отчетливо хлюпало, чавкало утробно при каждом шаге, так, словно люди шли не по мхам, а по тончайшей пленке, под которой волнуются океанские волны...
  Уваров, как и прежде, бодро семенил впереди, почти не пользуясь при этом своим длинным "щупом". У Анохина и солдата Лехи, которые едва поспевали за Дедом, у каждого при себе по "посоху": эти полутораметровой длины сучковатые палки они подобрали заблаговременно, когда проходили полосу сухостоя. Дождь, моросивший с утра, теперь, после полудня, более не давал о себе знать. Мало того, ветер заметно растолкал по небу хмарь, так что в разрывы вот уже несколько раз показывалось солнышко.
  А болоту все не было конца и края.
  В какой то момент Анохин, идущий замыкающим, обернувшись в очередной раз, сделал не очень приятное для себя заключение. Кажется, они давно уже бредут без тропы... Она, эта тропка, которую они оставляли за собой, исчезла, растворилась, пропала с концами у них под ногами, потерялась где то в мягком податливом мху, под которым колышется многометровая толща болотной жижи. При каждом новом шаге нога мягко утопала... проваливалась в мох, где чуть, а где заметно подминая его под себя... Ну а потом мох вновь распрямлялся и становился таким же девственным, как и прежде.
  Удивительно, однако, обстояло дело: они шли по этому обманчиво красивому ковру, совершенно не оставляя после себя следов...
  Чем дальше, тем труднее им было продвигаться вдоль цепочки приземистых холмиков, - мелкие кочки не в счет - расстояние между которыми на деле составляло где то с полсотни шагов, а где то и поболе сотни.
  Нога при каждом шаге погружалась уже не просто в мох, а по щиколотку, до середины голени, а порой и до колена уходила в вязкую грязно коричневую жижу...
  Когда они добрались до очередной кочки с двумя хилыми сосенками, росшими почти одна из другой, Анохин с общего согласия устроил здесь десятиминутный привал.
  Опустившись на этот крохотный, метров всего шесть в диаметре, клочок земной тверди, они минуту или две молчали, выравнивая дыхание и давая отдых гудящим от усталости ногам. Затем Леха, выдавив из груди нервный смешок, сказал, глядя на заляпанного болотной жижей почти по грудь Федора Уварова:
  - Куда это ты нас завел, Сусанин? Твоему болоту, Дед, конца и края не видать.
  Стащив с головы треух, Федор вытер волчьим мехом потное лицо, затем водрузил его на место.
  - Куда надо, паря, туда и завел. Болото это и взаправду страшное, гиблое... но с божьей помощью до места я вас все ж доведу! Лишь бы только не напрасно все это было...
  - Федор, а почему это болото называют Адским? - поинтересовался Анохин. - Ты, случаем, не в курсе?
  - Ну... дык озеро здесь огромное в старину лежало, - сдвинув треух на затылок, сказал Уваров. - С Московии и даже с Урала в эти места беглые холопы бежали. Обживались здеся, срубы ставили, охотой и рыбалкой промышляли. А потом, как деды говорили, не то кто то из царей, не то заводчик Демидов послал сюда воеводу с большим отрядом казенных войск. Беглецов переловили по окружным местам и вернули с семьями в крепостные. А несколько сотен людей, из числа бунтовщиков и самых непокорных, утопили в озере, которое с тех пор стало называться Адским и на месте которого теперя лежат а аграмадные мхи...
  - Ненавижу! - процедил Леха. - Проклятые болота! Хренова зеленая трясина! Будь моя воля, я б... на фиг осушил все эти ваши "мхи"!
  - Напрасно ругаешься, паря, - покосившись на него, заметил Уваров. - Не знаю, как в иных землях, но о здешних мхах - особый разговор. Все реки у нас, почитай, выходят из болот. Мхи даже в засушливое лето не пересыхают, сохраняя влагу для почвы и воду для рек в округе.
  - Типа, как водохранилище, да? - спросил Леха.
  - Верно, паря. Только - без плотины... И никогда не пересохнет! Мох, он ведь навроде губки. Почитай, раз эдак в двадцать способен держать вес воды поболее своего... Вот ты, говоришь, Алексей, надобно осушить все болота...
  - Да! Толку то от них... одна грязь.
  - Вот один дурак - извини, паря, - из нашей деревни точно, как ты, думал, - усмехнувшись, сказал Уваров. - Его огороды выходили на луг, а лужок соседствовал с болотцем. Вот он, значит, умник эдакий, выкопал канавы и спустил его, как ты выражаешься, к "такой то бабушке". И что? На следующий год все пожухло завяло на его участке, да и соседям его тоже досталось... А торф, который в здешних местах издавна добывают? А клюква и морошка? Ежели бы собрать и заготовить весь урожай, то и себя, и соседние страны могли бы наилучшими витаминами обеспечить! А возьми тот же мох. Это ж лучший в природе материал для изоляции! Если пазы в срубе забить мхом, то никакие стужи и ветродуи не страшны! Ранее холодильников и в помине не было, так деды хранили продукты в сфанговых очесах... Вода эта болотная, чтоб ты знал, паря, тож месяцами может храниться в бочках. Слыхал я, что в старину моряки брали в плавание болотную воду, потому что питьевая в одночасье портилась. И даже если рана там какая или язва, то сфанговые мхи, приложи их к болячке, действуют получше иных лекарственных мазей.
  Внезапно оборвав себя, Уваров поднялся на ноги, взял в правую руку свой "щуп", после чего негромко сказал:
  - Пора, однако, двигать дальше. Иначе не успеем засветло вернуться к Карачаевским мхам.
  
  По прикидкам Анохина, времени уже было между тремя и четырьмя часами пополудни. Вокруг них лежало одно безбрежное изумрудно зеленое море. Леса совсем не видно: ни впереди, ни слева или справа, ни позади. Той рощицы, откуда они начали свой путь, тоже не видать даже на горизонте. Только чахлые сосенки кое где еще заметны среди ядовито зеленого мха... Вокруг странная, зловещая тишина: ни шелеста листьев, ни журчания речных потоков, ни даже щебета птичек.
  Но нет... так казалось Анохину лишь поначалу. По мере продвижения внутрь этого огромного Адского - или Адова - болота, помимо хлюпающих, чавкающих шагов, он стал различать и другие звуки... Нет, воистину эти огромные, пугающие, ядовито зеленые пространства не были мертвыми и безжизненными. Болото под ними дышало и ворочалось, как живой организм.
  Хотя Анохин понимал, что этого не стоит делать, он все же не удержался в какой то момент и, обернувшись, попытался определить, в какой именно стороне находится та рощица, посередке которой лежит плес, откуда началось их путешествие по Адовым мхам... Ему стало по настоящему страшно; цепочка кочек, вдоль которой они шли какое то время, осталась справа и позади них. Ну и помимо всего прочего их небольшая группка, которая уже едва тащилась в доходящей до колен, а порой и выше болотной жиже, по прежнему не оставляла за собой совершенно никаких следов...
  Куда они бредут? Зачем? Стоило ли им так далеко забираться в эти гибельные болота? Анохин так устал и вымотался, - ему все чаще приходилось помогать выбившемуся из сил солдатику Лехе, - что ни на один этот вопрос он уже не способен был дать мало мальски разумного ответа...
  - Оп па... - пробормотал Анохин, вглядываясь в темную точку на горизонте, которая постепенно, но все равно достаточно быстро приобрела размеры и форму стрекозы. - Мерещится мне... или это все же "вертушка"?!
  Легкий вертолет "МИ 2М", раскрашенный в камуфляжные цвета, настиг троих беглецов на открытом месте.
  Даже до ближайшей кочки, где произрастало с полдюжины чахлых деревцев, им теперь, под грохот вертолетных винтов, было уже никак не успеть добраться...
  И хотя Анохин и двое других с приближением "вертушки" тут же опустились на корточки, - Леха так вообще улегся в коричневатую лужицу, занырнув туда едва не с головой - пилот все равно их заметил, подвесив свою машину прямо у них над головами.
  "Ну все, хана! - почти равнодушно из за сковавшей все его члены дикой усталости подумал Анохин. - Сейчас они легко нас здесь перещелкают..."
  Словно в унисон с его мыслями, "МИ 2М", совершив нехитрый маневр, завис теперь уже чуть правее, рубя воздух винтами всего метрах в двадцати от них.
  Пилот повернул крылатую машину левым бортом к зэкам, забравшимся невесть для чего в эти совершенно гиблые места. Анохин, закинув голову, угрюмо и устало наблюдал за вертушкой, прикидывая в то же время, сколько в ней народа. "МИ 2М", как ему было известно, помимо пилота вмещает в себя до восьми пассажиров... Вдруг скользнула вбок дверца... как в микроавтобусе, а не так, как открываются дверки в такого вот типа "вертушках". Ах, вот оно что...
  Он увидел, как в образовавшемся проеме, подстрахованные ремнями, показались двое людей в камуфляже. Один из них, со снайперской винтовкой, держал троицу зэков под прицелом. Другой... другой снимал все происходящее на видеокамеру.
  Анохин инстинктивно дернул за ремень, намереваясь сорвать порядком уже натрудивший плечо "калаш", но... тут же вспомнил - какое несчастье! - что АКМ заряжен холостыми патронами...
  Он уже не сидел на корточках, а стоял - пусть и не слишком твердо, клонясь то в одну, то в другую сторону. Грязный, как какой нибудь леший, с бесполезным "калашом" и наливающимся попеременно то яростью, то бессильной злобой страшным взглядом исподлобья.
  Физически ощущая, что снайпер целится именно в него, Анохин все равно не отводил от "вертушки" своего тяжелого свинцового взгляда...
  Спустя, наверное, целую вечность, вертолет "МИ 2М", совершив еще один круг у них над головами, отвалил в сторону, взяв курс в юго восточном направлении.
  - Подъем, господа! - разлепив спекшиеся, прокушенные до крови губы, скомандовал Анохин. - Нам покамест оставили жизнь. Так что игра в кошки мышки продолжается.
  
  Глава ЗЗ
  ДЕЛО ПРОЧНО, КОГДА ПОД НИМ
  СТРУИТСЯ КРОВЬ
  
  На борту "МИ 2М", пилот которого после облета Адовых мхов взял курс на базу, находилось, кроме него, еще семь человек, одетых в камуфляжную форму без знаков отличия.
  Дмитрий Абросимов, по праву хозяина - молодого хозяина, скажем так, поскольку Абросимов старший остался на базе - взявший на себя также функции гида и комментатора событий, сидел в кресле рядом с пилотом. В салоне вертолета расположились шестеро мужчин: двое охранников с базы во всеоружии, личный бодигард Абросимова младшего Артем - именно он снимал зэков на видеокамеру, - двое экспертов, прибывших на полигон еще вчера около полудня, а также Владислав Судзиловский, в прошлом занимавший чин заместителя начальника одного из главков МВД, но вот уже почти пять лет возглавляющий службу безопасности столичного филиала абросимовского фонда.
  Именно он, Судзиловский, доставил вчера на объект "Нимрод 2" троих экспертов из Москвы. Третий специалист под приглядом Кочкина с раннего утра мотается по полигону, находясь на борту одного из задействованных в эти дни мобильных комплексов системы "Нимрод". А все они вместе должны дать независимую оценку поисковой системы и в целом всей пилотной серии экспериментов и испытаний.
  Не то что этим трем спецам, но даже и двум VIР персонам, которых уже сегодня утром доставили на базу вертолетом "МИ 8Т" из Великого Устюга - куда они прибыли днем ранее вроде как отдохнуть денька три четыре эдак скромно в пансионате, - было рекомендовано держать их участие в нынешних мероприятиях в строгом секрете и не брать в эту поездку с собой лишних людей.
  Вертолет, на борту которого они сейчас находились, равно как другая "вертушка" "МИ 8Т" и с полдюжины фургонов, переоборудованных под мобильные комплексы системы "Нимрод", имеет полный комплект поисковой аппаратуры.
  Многие вещи, касающиеся технической стороны проекта, эксперты, прибывшие из Москвы, знали не хуже - а пожалуй, что и лучше - того же Дмитрия Абросимова. Спецы, сверяясь с показаниями приборов, убедились, что испытываемый прототип системы "Нимрод" работает пока что безотказно. Убедившись, что все идет как надо и что этих людей более интересует техника, а не зрелищная сторона дела, Абросимов вышел по рации на связь с точкой "Нимрод 4", расположенной в районе деревушки Погорелово.
  - На связи, - тотчас же отозвался оператор стационарного комплекса.
  - Цели по списку: Четвертый, Пятый и Десятый. Меня интересует, насколько четко вы наблюдаете эти цели по своим приборам?
  - Система действует на пределе, командир, - доложил оператор. - Если они сместятся еще на три четыре километра в северо западном направлении, то наша точка не сможет контролировать их дальнейшие передвижения!
  - Я вас понял. Что с остальными?
  - Пока без видимых изменений. Все идет строго по плану!
  - Добро, оператор, - произнес в микрофон Абросимов. - Ждите дальнейших распоряжений. Отбой связи.
  
  Когда они легли на обратный курс, пилот, повернув голову к молодому хозяину, сказал:
  - Дальше этим троим хода нет, командир. Либо они повернут назад, либо...
  Абросимов кивнул белобрысой головой, упакованной в вертолетный шлем.
  - Еще никому не удавалось в летнюю пору преодолеть Адово болото. - Абросимов чуть повысил голос, чтобы перекрыть грохот вертолетных лопастей. - Зимой, после сильных многодневных морозов, такое я допускаю. Сейчас - исключено. Так что никуда эти трое не денутся... Думаю, вскоре повернут оглобли назад.
  "Если они утопнут в этой зеленой трясине, - подумал он, - то будут потеряны браслеты и три изделия "ВЧК". Можно было, конечно, без труда перещелкатъ их с борта "вертушки", а потом приказать одному из охранников смайнаться по веревочной лесенке на мхи и снять с трупешников все эти цацки... Но, с другой стороны, не хрен мелочиться! Заказчики, приславшие на полигон своих экспертов, настаивают, чтобы испытания проходили в "реальном масштабе времени и максимально приближенных к жизни условиях". Конечно, никто заранее не планировал, что эти трое зэков - Четвертый, Пятый и Десятый - попытаются прорваться через абсолютно непроходимые в это время года Адовы болота... Но такие вот неожиданные ходы, такие продиктованные самой жизнью отклонения от ранее оговоренного сценария не только допустимы, но могут даже оказаться полезными. Пусть эксперты и представители заказчика убедятся, что система "Нимрод" вкупе с уже обученным людским персоналом способна работать и обеспечивать результат при тех или иных отклонениях от разработанного плана".
  Да, здесь, на испытательном полигоне, все должно происходить так - или почти так, - как это бывает в реальной жизни. Иначе грош цена их общим сверхактуальным и архиперспективным задумкам.
  Что же касается литерных... Ни их имена и биографии, ни их дальнейшая судьба совершенно не интересны заказчикам, их представителям и техническим экспертам. Они, эти беглые зэки, уже не живые люди, а лишь порядковые номера, отметки на дисплее поисковых приборов. И ничего более.
  "МИ 2М" приземлился на вертолетную площадку рядом со своим более мощным и грузным собратом "восьмым". Абросимов, забрав с собой экспертов и телохранителя Артема, повел их в гостевой модуль. Николай Дмитрич и пара "шишек", которых он опекал лично, либо находились в его местной резиденции, либо обосновались в командном модуле, напичканном самой современной электронной начинкой, где нынче дежурили двое сменных операторов. Именно сюда стекалась информация с мобильных комплексов и стационарных постов, контролирующих территорию полигона, именно здесь оборудован недавно большой демонстрационный дисплей.
  Двое сопровождавших их в полете охранников, не получив новых распоряжений, отправились в большой жилой блок на тридцать койкомест, который здесь называют - казармой.
  Судзиловскому не раз доводилось бывать на базе. В том числе и в ту пору, когда тут была девственная тайга, так что в сопровожатых он не нуждался.
  Он ненадолго заглянул в коттедж для старших офицеров, где у него имелась своя комната. Ополоснул под краном лицо и руки, выпил кружку ледяного чаю, затем вновь выбрался на свежий воздух.
  Местная охрана знала его в лицо. Более того, он лично отбирал сотрудников для базы, поэтому Судзиловский, который ко всему прочему являлся еще и одним из самых доверенных лиц Абросимова старшего, имел свободный доступ практически в любой уголок этого секретного объекта, на котором даже начальник Вятлага - последний, как и начальник "девятки", был целиком и полностью зависим от Николая Дмитриевича и его высоких московских покровителей - бывал всего три или четыре раза. Но, несмотря на все вышесказанное, Владислав Романович ощущал себя здесь, на полигоне, чужаком, некоей лишней деталью уже хорошо кем то отлаженного механизма.
  На очищенной от корней и сучьев, хорошо утрамбованной поляне, годной как для построений, так и для проведения пикника на свежем воздухе, под просторным полосатым тентом уже стоял столик, сервированный на три персоны (последнее означает, что Николай Дмитрич намерен пригласить на ужин лишь пару прибывших на полигон VIР персон). Здесь же, на поляне, установлены два мангала: один, поуже, для шашлыков, другой, больших размеров, с железным веретеном, предназначался для жарки дичи.
  Возле мангалов колдовал один из двух местных поваров: это был плотный мужчина лет тридцати пяти, одетый, как и все здесь, в камуфляж, но подпоясанный фартуком и в белом поварском колпаке. Огонь он еще не разводил, очевидно, начальство занято какими то своими делами или переговорами, и в связи с этим трапеза отложена на вечернее время. Подвешенная на специальной перекладине за задние копытца, сочилась кровью из перерезанного горла косуля. Еще утром она резвилась на волюшке, не зная, что ею - поджаренной на вертеле - будут лакомиться вечером того же дня сам Хозяин и двое его важных гостей.
  Кровь вышла почти вся. Когда тяжелая бурая капля уже готова была сорваться, Судзиловский неожиданно - даже для себя - подставил под нее палец. Зачем то растер эту рубиновую капельку меж пальцев... Молчаливый повар, бросив на него удивленный взгляд, протянул ему чистую матерчатую салфетку. Начальник СБ, который также не проронил ни слова, тщательно вытер о нее свои перепачканные кровью пальцы.
  Отойдя чуть в сторонку, Судзиловский закурил сигарету. Он чувствовал себя отчего то не в своей тарелке. Виной тому, вероятнее всего, был их недавний полет на "вертушке" - он терпеть не мог летать на вертолетах, особенно те несколько минут, в течение которых они барражировали над той зеленой трясиной, что недаром носит название Адова болота.
  Или что то другое, что порой - зачастую бессознательно - беспокоило его в последние дни.
  Он думал о том, что Абросимовы несколько перегибают палку. Прежде всего - по части жестокости. Этим особенно грешит младший, Дмитрий. Вероятно, в этом случае - среди прочих причин, которым можно подыскать объяснение, - сказываются дедушкины гены. Тот был знатным палачом, судя по всему; но свидетелей в живых эти лихие ребятки не оставляли. Из их числа тоже выжили считанные единицы, как тот же Дмитрий Абросимов, возглавлявший в конце сороковых и начале пятидесятых расстрельную команду на Бутовском полигоне. Этому человеку повезло, он избежал участи своих прежних высоких покровителей, тех же Берии, Абакумова, Рюмина, тихо перекантовался в первом отделе какого то военного НИИ, затем ушел на "заслуженный" отдых и дожил до преклонного возраста. Судзиловский и сам умел действовать жестко - он, например, предлагал еще раньше мочкануть эту лже Данилову, а не везти ее сюда, на полигон, - но все же старался действовать рационально, взвешенно...
  В поступках же Абросимовых, в особенности это касается Дмитрия, зачастую присутствовало что то мистическое, иррациональное. Так что мотивы их действий иногда бывали непонятны даже хорошо знавшему их многие годы Владиславу Судзиловскому.
  Но, с другой стороны, думал он, поступки этих двух, безусловно, талантливых, на свой лад, людей вполне объяснимы и имеют под собой железное основание. Сейчас трудно припомнить, где и при каких обстоятельствах он это услышал... Но сказано правильно и по существу: "Дело прочно, когда под ним струится кровь". Современный мир жесток и становится жесточее с каждым новым днем. Тот, кто будет медлить или пытаться действовать в белых перчатках - проиграет... и сам сдохнет. Самый надежный нынче бизнес - бизнес, замешенный на крови. Люди - это те же кирпичи в кладке. И чтобы крепко накрепко соединить их воедино, нужно, как это делали "зодчие" с незапамятных времен, регулярно подмешивать в соединительный раствор свежую жертвенную кровь...
  Ход его мыслей был нарушен появлением Абросимова младшего, которого повсюду словно тень сопровождал рослый плечистый телохран Артем.
  - Владислав, у меня есть к тебе одна просьба, - сказал светловолосый викинг. - Я хочу переключиться целиком на литерных зэков... У тебя сейчас, как я понимаю, особых дел нет? Буду благодарен тебе, если возьмешь под свой контроль наш экспериментальный опыт "Клетка". В конце концов, эта парочка из Москвы появилась у нас не без твоего участия.
  
  Глава 34
  ОПЫТ, СЫН ОШИБОК ТРУДНЫХ...
  
  Когда Швец проснулся, был уже почти час дня.
  До четырех утра они на пару с Машей морщили лбы над тем, как бы им выбраться из расставленной Абросимовыми ловушки, отвлекаясь временами на перепалки и разные пустопорожние разговоры, напрямую не относящиеся к их бедственному положению.
  Они пришли лишь к одному очевидному выводу: эти люди пытаются использовать их в каких то своих экспериментах. То есть, они двое здесь находятся в качестве подопытных зверушек. Открытие, сделанное по ходу дискуссии, наверное, было важным, но по большому счету ничего им не давало...
  Потом как то так случилось, что они - от нервов, наверное, - занялись безудержным сексом. В их сверхэкстремальной ситуации, пожалуй, это было единственным действенным средством, способным защитить от тоски, уныния, безумия. Наконец - эдаким лекарством от страха.
  Они были ненасытны оба, потому что могло статься и так, что они занимаются этим последний раз в своей жизни.
  Исчерпали себя, можно сказать, до донышка. Затем, уже с наступлением утра, провалились в бездну сна.
  Никто их все это время не беспокоил...
  
  Настенные часы показывают без четверти час пополудни. Валера, широко зевнув, уселся в кровати. Рядом с ним, на боку, лицом к стенке, подложив ладошку под щеку, мерно посапывала Маша. Была она, естественно, в чем мать родила, - как и сам Валера, впрочем, - и сбившееся к ногам одеяло отнюдь не мешало этой обворожительной наготе.
  Даже если ты переспал с женщиной, то не стоит быть слишком самонадеянным и рассчитывать на то, что уж теперь то, после всего случившегося, ты познал ее целиком и полностью (даже в плане сексуальном сделаны лишь первые шаги). Тем более, что Маша, оказавшись пылкой и весьма изощренной любовницей, во время их постельных утех ни разу не прокололась и не выдала никаких тайн. Он тоже не выдал секретов спецотдела МВД под ее сексуальными пытками. Но не потому, что был тверд как кремень, а по другой причине: он попросту ни хрена обо всех этих примочках не знал.
  Ну и вот. Переспал он, значит, с этой Машей, работающей - работавшей, пока их не сцапали абросимовские головорезы, - под прикрытием в Конторе.
  И что?
  Теперь что, у нее нет от Валеры Швеца более никаких тайн?
  Как бы не так! Как он не знал о ней ни фига вчера или неделю назад, так ни фига не знает и по сию пору.
  Но все равно, конечно, приятно. Очень ласкова она с ним была, эта девушка Маша. Прямо золото, а не женщина... вот бы взять и жениться на такой!
  Валера ласково провел ладонью по ее упругой, шелковистой коже: скользнув по спине, его рука оказалась на ее округлых, идеальной формы ягодицах...
  - Убери лапы... рыжий ментяра! - не меняя своей позы, пробормотала Маша. - Хватит, попользовался на шару... Нравлюсь? Копи деньгу! А еще лучше - придумай, как нам отсюда выбраться.
  - Придумаю, - убрав на всякий случай руку с ее симпатичной попки, сказал Швец. - Хотя ты и обзываешь меня по всякому - болваном, придурковатым ментом, рыжим дегенератом и так далее... Я все ж что нибудь... эдакое изобрету! Конечно! Кто нас вызволит из беды, если не Валера Швец?! На него то, то есть на меня, вся наша надежда!
  - Все, хватит базарить, - окончательно проснувшись, сказала Маша. - Что? Уже час дня?! Неслабо, однако... Все, Валера, заканчиваем с этими "релаксами"! Просто удивительно, как нас еще по голым ж... ремнем не отстегали! Вставай и иди в душ. Первым, а я за тобой!
  - Можем вместе туда отправиться, - сказал, поднимаясь с постели, Валера.
  - О чем ты думаешь, мать твою?! Совершенно безответственный тип! Иди, кому сказала! Только быстро! Потом сделаешь кофе, мне и себе.
  Спустя примерно двадцать минут они уже сидели за столиком на летней террасе и уминали поздний завтрак, который Валера сварганил на скорую руку.
  Швец не стал сегодня пользоваться бритвенным станком, а Маша проигнорировала даже тот минимум косметики, который удалось разыскать в ванной комнате. Но это еще не означает, что они окончательно упали духом и решили, сложив бессильно лапки, покориться почти неизбежному.
  Ни телекамер, при помощи которых кто то мог следить за ними, ни подслушивающих устройств они не обнаружили. Если и были здесь "жучки", то их запрятали очень искусно, так что без специального оборудования найти их довольно сложно.
  Валера минувшей ночью уже высказал одну идею в плане того, как они могут нейтрализовать действие браслетов. Но реализацию этой идеи они решили отложить на более поздний срок.
  - Кстати, Валера, - покончив с легким завтраком, сказала Маша. - Мне тут еще одна любопытная деталь вспомнилась..
  - Ну?
  - Я уже говорила, что твои служебный и сотовый телефоны были поставлены нашей техслужбой на прослушку?
  - Это и ежу понятно, - прикуривая от спички сигарету, сказал Швец. - То есть, да... говорила.
  - Так вот... Может, все бы для тебя обошлось. В том плане, что с твоей вербовкой мои шефы не стали бы так торопиться. Или вовсе бы отказались от этой идеи. Но ты сам нарвался...
  - Не понимаю пока. - Швец бросил на нее удивленный взгляд. - О чем это ты?
  - Ты знаком с таким... Петром Леонтьевичем?
  - Ах, вот оно что, - сузив глаза, сказал Швец. - Ваша фирма засекла, как я ездил за этим... сумасшедшим в Бутово?
  - Нет, за тобой туда никто из наших не ездил. Но то, что ты знал его...
  - Да какой там, на фиг, "знал"?!
  - Не перебивай! Вот... Ты же звонил им, на их номер? Разговаривал с его приемной дочерью... Кажется, Анной Тимофеевной ее зовут?
  - Ну?!
  - Вот тебе и "ну"! Этот номерок - только между нами - давненько уже под наблюдением! Муж этой Анны Тимофеевны работает в структурах абросимовского фонда. Но это еще не все... Сам Николай Дмитриевич не так уж редко в тот адрес заглядывает, они ведь с Петром Леонтьичем - старинные друзья.
  - Об этом я и сам догадывался, - пыхнув дымом, сказал Швец. - Их отцы, насколько мне известно, в одно время сверлили трудовому народу дыры в затылках... Да, я в курсе - они вместе служили на полигоне в Бутове.
  - А их детки, Петр и Николай, дабы тебе было известно, в конце семидесятых участвовали в какой то засекреченной программе по линии Комитета. Документов, как мне сказали, никаких по этой части не осталось. Еще Андропов, когда стал генсеком, приказал свернуть проект и похерить все бумаги... Знаю только, что разрабатывались какие то средства и мероприятия на случай резкого ухудшения внутренней обстановки...
  - Куда уж хуже? - мрачно заметил Швец. - Развалилось же на хрен все!
  - Может, потому и грохнулось все так, из за прихода к власти разных болтунов и ворья, - пожала плечами Маша. - Знаю, что та, прежняя, программа называлась - "Полигон". Это рабочее название, но какие либо иные детали мне неизвестны.
  - А те двое, о ком мы говорим? Они тоже в этих делах как то засветились?
  - Да, есть такое подозрение. Петр Леонтьич, как ты знаешь, маленько тронулся умишком... Что касается Николая Абросимова, то он в середине восьмидесятых перевелся из Комитета в МВД. Сделал там карьеру, уйдя в отставку в звании генерал полковника милиции. Кстати, именно Абросимов в ранге заместителя союзного, а затем некоторое время российского министра внутренних дел возглавлял Главное управление исполнения наказаний.
  - То есть, в его ведении были все тюрьмы, изоляторы и лагеря страны?
  - Вот именно! Его сын Дмитрий еще сравнительно недавно возглавлял в этой системе подотдел, ведавший тюремным спецназом. И оба они, можешь не сомневаться, даже сейчас, когда все это немалое хозяйство перешло в ведение Минюста, способны вершить там любые дела, как в собственной вотчине...
  Покончив с ланчем, они еще некоторое время строили различные планы - касательно того, как им вырваться отсюда, - но затем все же пришли к единому мнению:
  - Не хрен тут сидеть! В запасе у нас максимум одни сутки! И того меньше!.. Мы проверили только ближние окрестности, а также проселок и тропку. Предлагаю пойти...
  - Куда? - хмуро посмотрела на него Маша. - Налево или направо?
  - Направо, - распихивая по карманам спички и сигареты, бодро заявил Швец. - Пойдем перпендикулярно проселку... Во всяком случае, мы в той стороне еще не были.
  
  Они быстро обнаружили вполне проходимую тропку, которую ранее от них закрывал густой подлесок.
  Утром, видно, прошел дождь, потому что с крон высоких деревьев срывались веером капли. Озираясь по сторонам, они некоторое время шли молча, но затем, не выдержав этой разлитой вокруг них гнетущей тишины, стали переговариваться, понизив голос до полушепота.
  - Я думаю, что смысл абросимовского проекта, который поддерживают какие то люди на самом верху, заключается в том, чтобы поставить определенные группы населения... как можно большее количество людей, под жесткий контроль государства, - поделилась своими мыслями Маша. - Вернее, тех людей, кто олицетворяет у нас нынче это самое государство. Речь, конечно, не о сегодняшнем дне, а о какой то перспективе, но не такой уж и далекой. Недавно мне дали почитать одну любопытную справку. Оказывается, те же американцы давно уже в этом направлении работают. Во многих штатах принят закон, по которому нарушителю - к примеру, если тебя коп прихватил пьяным за рулем - решением суда, естественно, могут ограничить свободу... Нет, не саму по себе свободу... то есть в тюрягу сразу не посадят... а "лишь" ограничат на какое то время свободу передвижений, чтобы индивидуум этот не мог покинуть ту или иную территорию: квартал, в котором он живет, свой город или пределы штата.
  - Да, я тоже где то об этом читал, - сказал Швец и продемонстрировал плотно охватывающий правое запястье браслет. - Не знаю, такие ли им штуковины прикрепляют... но думаю, что все это следящее и поисковое оборудование действует примерно по одному принципу.
  - Все верно, - кивнула Маша. - Помимо подписки о невыезде теперь можно еще человеку какой нибудь ошейник или браслет с чипом пришпандорить... И куда он тогда, спрашивается, от своего электронного сторожа убежит?
  - Для внедрения такой системы, наверное, нужны большие средства? - не очень уверенно произнес Швец. - Следящие центры, системы контроля в общественных местах... мобильные подразделения... Кстати, очень удобно: такие вот браслеты можно не только каким нибудь опасным - хотя бы и потенциально для государства личностям навешивать, но и тем же иностранцам, которые к нам нелегально отовсюду проникают! Да еще и залог с них брать! Не хочешь такую штукенцию на руке носить?! Ну тогда... скатертью дорога! Не впустим к себе, и все тут!
  - Умный мальчик, - заметила Маша. - В том плане, что про большие бабки не забыл упомянуть. Не сегодня и не завтра такая вот система будет внедрена в жизнь... Но когда нибудь, сдается мне - будет! И тот, кто первым займет эту нишу, сорвет сотни миллионов... Да что там, миллиарды долларов! На одном только оборудовании, представь, как неслабо можно навариться.
  - Да уж... Так твоя контора, Маша, тоже пытается поучаствовать в дележке этого жирного пирога?
  - А ты как думал, Валера?! И таких, как мы с тобой, наши начальники будут в это разгорающееся пекло горстями бросать...
  
  На этот раз они не совершили своей прежней ошибки. То есть, когда лес впереди них заметно проредился и уже стало понятно, что в той стороне лежит либо широкая просека, либо огромная поляна, они тормознулись, чтобы обдумать план дальнейших действий.
  Результатом их шушукания стало то, что Валера вновь вынужден был лезть на дерево: другие возможности обозреть окрестности у них отсутствовали.
  Со своего временного НП он засек как минимум две вещи: наличие небольшого озера у них прямо по курсу и еще "гриб" на колесах (крытый фургон, словно почувствовав на себе взгляд Швеца, укатил под защиту выступающего мыском леса).
  - Я полагаю, что это... что то типа мобильного комплекса, напичканного следящей аппаратурой, - спустившись на землю, шепотом сказал Валера. - О от же уроды! Так просто, Маша, они от нас не отстанут...
  - Далеко до фургона?
  - Метров двести, думаю, будет.
  - К этому озеру, значит, тоже проложена дорога?
  - Да. Иначе как бы этот "гриб" сюда доехал?
  Внезапно его озарила идея.
  - Слушай, Маша... У меня тут созрел один авантюрный планчик. Попробуем захватить их врасплох!
  Когда он сообщил напарнице посетившую его идею, та посмотрела на него с сильным сомнением. Но затем, махнув рукой, все ж согласилась поучаствовать в этой "авантюрной" затее.
  Спустя минуту они разделились. Маша пошла к озеру, а Швец, выждав еще с полминуты, стал потихоньку, стараясь не шуметь, перебираться к зарослям кустарника чуть правее того места, где только что прошла Маша.
  В руке у него была сучковатая палка, которую он подобрал в лесу получасом ранее.
  План его был примерно таков. Те, кто приехал сюда на фургоне, вылезут из тачки и наверняка направятся к озеру, чтобы уже визуально контролировать ситуацию. Он же будет действовать по ситуации. Допустим, шарахнет кого нибудь сзади палкой по черепу. Потом - второго...
  Ну а дальше будет видно.
  Валера залег в кустиках. Выбранная им позиция позволяла видеть Машу, - а она как раз нашла тихую заводь и принялась медленно, как записная стриптизерша, освобождаться от одежды - и кусок грунтовой дороги, жмущейся к опушке леса, по которой, возможно, к озеру попытаются просквозить абросимовские подручные.
  "Если их будет больше двух, - вяло подумал Валера, - тогда они... тогда они просто убьют меня".
  Несмотря на эти явно упадочные мысли, рука его крепко сжимала дубину... То есть, он не блефовал и не пытался выставить себя героем перед Машей, а на самом деле намеревался действовать (если, конечно, ему подвернется мало мальски удобная возможность).
  Хотя Маша и просила его не подсматривать, Швец вместо того чтобы более тщательно следить за всей округой - все равно за ней подсматривал.
  Мерно покачивая бедрами - нет, ну что за прелесть эта женщина с ее точеной фигуркой! - Маша избавилась от брючек, а затем и от своих крохотных трусиков.
  Красиво подняв руки вверх, она поправила волосы - ее конические груди упруго качнулись в такт этому движению, - после чего смело вошла в тихую озерную заводь... И уже на втором или третьем шаге погрузилась в воду по грудь.
  Потом поплыла белым манящим пятнышком по лесному озеру, держа над водой лишь гордо поднятую головку.
  "Бедненькая ты моя, - пожалел ее в душе Швец. Хотя на дворе июнь, но здесь - не Сочи... Наверняка вода ледяная..."
  Услышав какой то шорох сзади, он резво обернулся.
  - Вставай, придурок, - сказал спецназовец в маске и наставил на него автомат. - Руки на затылок и марш на берег!
  
  Сразу четверо спецназовцев - Валера лежал мордой вниз на берегу - не без интереса наблюдали за тем, как обнаженная нимфа после сеанса купания выходит обратно из воды на бережок.
  Надо отдать должное Маше: она вела себя так, как будто этих четырех головорезов не было на берегу. Да, внешне она сохраняла полное спокойствие... а что еще остается делать.
  Она даже не пыталась прикрыть наготу; просто проходя мимо одного из глазевших на нее сквозь прорези в маске верзил, презрительно бросила:
  - Нашарники! За такое зрелище полагается бабки платить!
  - Мы заплатим... да так, что мало не покажется, - с усмешкой заметил один из бойцов. - Быстрей надевай свои шмутки, а не то с голой ж... обратно погоним!
  Маша, хотя и сохраняя достоинство, все же оделась достаточно быстро. Затем, посмотрев сверху вниз на распластанного на бережку напарника, негромко процедила:
  - Швец! Ты полный, конченый мудак!
  
  Спустя каких то полчаса они сидели мрачные, как две нахохлившееся птицы, на летней террасе возле дома.
  Швец прижимал к левому глазу полотенце, смоченное холодной водой, - один из головорезов, когда он, скованный наручниками, попытался качать права, врезал ему локтем в лицо. Что касается Маши, то ей никакого вреда, за исключением душевной травмы, причинено не было.
  - Все, блин! - выругался Швец. - Шутки в сторону! Вот теперь я точно этот поганый коттедж по бревнышку разнесу!
  
  Глава 35
  НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ, И МЫ ПОБЕДИМ
  
  Оказалось, что они уже почти добрались до места. Вот ведь как бывает: появись "вертушка" в небе над болотом получасом позднее, и все могло бы закончиться трагично... И еще неизвестно для кого, для беглых зэков или тех, кто находился на борту "МИ 2М".
  Все трое кое как добрели, доползли до ближайшей кочки с хилыми сосенками, неподалеку от которой их настигла крылатая машина. Леха упал на травку ничком; в груди у него что то клокотало и булькало, да и дышал он надсадно, со свистом, как будто внутри у него закипел - и перегрелся - котел с водой...
  После того как они немного отдышались, Уваров показал направление на следующую кочку, до которой от них было примерно двести метров. Надо сказать, что то была не какая то заурядная кочка, а целый островок из тверди, на котором росло с полтора десятка деревцев и еще какие то невысокие кустики. И был этот островок едва ли не последним клочком земли, за которым стелилось, как бильярдное сукно, бесконечное море зеленых мхов.
  - Нычка на том острове, - сказал Уваров. - Молюсь, чтобы никто не разорил тайник... Парни, вам лучше остаться здесь, потому как утопнутъ на энтом отрезке - раз плюнуть.
  - Леха, ты остаешься здесь, - распорядился по своему Анохин. - Федор, я пойду с тобой.
  Передав Алексею "калаш" и пояс с "ПМ", - сейчас каждый грамм веса может быть не просто лишним, а даже смертельно опасным, - он с удивлением посмотрел на бывшего егеря, который принялся обшаривать противоположный склон кочки.
  Уваров, пригнув рукой кустики морошки, вытащил из травы овальной формы плетенку, а затем и еще одну.
  - Болотоступы, - пояснил он, ловко - как теннисист ракетку - проверяя пальцами натяжение и целостность отнюдь не потерявших гибкость прутьев, особым способом переплетенных между собой. - Я здеся их еще летось оставил... Даже не знал, паря, что они обратно мне сгодятся.
  - Как хочешь, Федор, но я с тобой, - повторил Анохин.
  Охотник пристально - как бы взвешивая что то про себя - поглядел на него, затем протянул ему пару болотоступов.
  - Ладно, паря, пойдем вместе. Здесь слега где то осталась от энтих... которые потом обратно не вернулись.
  Уваров вытащил из травы длинную жердь, затем, присев на корточки возле Анохина, укрепил на его ногах болотоступы.
  Они, бредя шагах в четырех пяти друг от друга, иначе истончившаяся пленка мхов не удержала бы их общий вес, преодолели уже треть расстояния до островка, этого конечного пункта их опасной прогулки по Адовым мхам.
  - Вправо не ходи! - предупредил его Федор. - Там, где голубые и коричневые проплешины, прямой ход в трясину! Гляди внимательней, паря! Чем ядовитей цвет зелени, тем надежнее мхи тебя будут держать...
  Поначалу Анохину в болотоступах передвигаться было даже легче, чем прежде; но по мере приближения их к островку каждый новый метр давался ему все с большим и большим трудом.
  Уварову, кажется, приходилось еще труднее: болотная жижа доходила ему до колен, а порой и до бедра.
  - Федор... - позвал его Анохин.
  - Да, паря. - Уваров, который передвигался по этой тоненькой и крайне ненадежной пленке мхов, как эквилибрист по канату под куполом цирка, держа жердь для равновесия обеими руками, повернул к нему свое заляпанное грязью лицо. - Ну что, держис ся иш шо?
  - Держусь... нормалек... Я вот что хотел сказать...
  - Ну?
  - Хочу сознаться кое в чем, - с усилием вырывая ногу из чавкающей пасти трясины, сказал Анохин. - Это я приложил руку к тому, что тебя, Федор, перевели из "девятки" в особый лагпункт! Опущу кое какие подробности... Скажу лишь, что именно по моей вине, прямой или косвенной, ты угодил в эту нашу гопкомпанию...
  Заметив, что Федор погрузился при очередном шаге почти по пояс, Анохин нагнул корпус в его сторону и потянулся к подзастрявшему в болотной жиже охотнику своим длинным щупом. Уваров ухватился за его кончик правой рукой - левой он опирался на положенную плашмя жердину, - потянулся... И выбрался на относительно безопасный участок мхов.
  - Спасибо, паря, - надсадно дыша, сказал Уваров. - Далее полегше будет ит ти... И за другое тебе спасибо, Сергей... не знаю, как по батюшке тебя величать.
  - За что? - опешил Анохин. - Это ведь я у тебя плетенки для себя выпросил! Как то не подумал, что тяжеловат я... Даже твои лыжи болотные едва меня на поверхности держат... Без меня, Федор, ты в этом снаряжении одним махом до островка бы добрался!
  - Я о другом, паря, хочу сказать... Я тебя еще в Вятском СИЗО заприметил, когда ты дал укорот "синим". Грешен, думал, долго ты на зоне не проживешь... пырнут пером в бок, и всех делов. Но ты, командир, оказался непрост. Круто ты повел себя, очень круто.
  - Да и ты, Дед, - Анохин невольно усмехнулся, - тоже, сдается мне, далеко не простак!
  Когда до островка было уже рукой подать, Уваров наконец сознался.
  - Не хотел при Лешке такое говорить... зачем парня грузить?! Тебе, командир, не в чем себя винить. Когда я по новой оказался в постылой "девятке", хотел я, грешным делом, руки на себя наложить. Ты, мил человек, можно сказать, новую жизнь мне подарил. Потому што ежели бы меня не выдернули в тот день из зоны, то ночью я бы уже в петле болтался.
  
  Но вот наконец они добрались до цели. Запаленно дыша, Анохин принялся стаскивать с себя болотоступы. Уваров, пошатываясь, побрел на противоположную сторону островка, длина которого составляла примерно пятнадцать метров, а ширина от восьми до десяти метров.
  - Подь ка скорее сюда, паря! - долетел с той стороны голос Федора, в котором отчетливо прозвучали радостные нотки. - Цела моя нычка! Нашел!
  Мигом освободившись от второй лыжи, Анохин бросился к нему. Федор стоял возле какого то свертка, запрятанного в кустарнике и забросанного сверху хворостом. Разбросав в стороны высохшие ветки, Уваров принялся затем разворачивать края прорезиненной плащпалатки.
  В нее оказались завернутыми два средней величины рюкзака из водоотталкивающего материала и еще нечто , завернутое в кусок камуфляжной материи и завязанное в двух местах веревочками.
  - Вот, командир... держи. - Уваров передал ему этот самый сверток. - Проверь сам, все ли там в порядке.
  Анохин мигом расшнуровал сверток, затем, освободив крепления, вытащил "штуковину" из фабричного чехла.
  На лице морпеха - в широкой улыбке - блеснули крепкие белые зубы.
  Еще бы!
  В чехле находился карабин "сайга" с полностью снаряженным магазином емкостью в десять патронов...
  - У тебя, паря, наверное, возникли какие то вопросы?.. Откуда, мол, взялась эта нычка посередке Адовых мхов и почему обо всем этом известно Федору Уварову?
  - Мне по хрену, Федор, - вставив магазин с патронами обратно, сказал Анохин. - Главное, что у нас теперь есть ствол! Пусть это и охотничий карабин, но человека, думаю, даже с расстояния в сотню метров можно завалить...
  - Белку, - проронил Уваров.
  - Что? - покосился на него Анохин.
  - Со ста метров, говорю, здесь белку стреляют. Хотя, конечно, это уже баловство. В человека не пробовал, но думаю, ежели с оптикой, то из такой вот "сайги" можно метров с двухсот наповал уложить.
  - Тем более, - кивнул Анохин, хотя и не слишком то поверил этим выкладкам бывшего егеря. - "Сайга" ведь - это тот же "калаш", только послабее бьет и режим автоматического огня здесь не предусмотрен. Это первая модель, верно?
  - Так и есть, паря. У меня точно такое же ружьишко энтой зимой реквизовали...
  - И калибр здесь наш, то есть "семь шестьдесят два". - Довольный донельзя, Анохин упрятал карабин в водонепроницаемый чехол. - Если не хочешь, Федор, рассказывать, откуда здесь взялось это добро... я тебя пытать не собираюсь.
  - Нет, я все ж кое что тебе расскажу, - наблюдая за тем, как Анохин освобождает горловину одного из двух рюкзаков, сказал Уваров. - Не хочу, штоб ты подозревал во мне лихого человека, а тем паче - убивца...
  Из рассказа Уварова Сергей узнал следующее.
  В конце мая минувшего года в деревеньку, где со своей старухой и семьей старшего сына проживал бывший егерь, а нынче крестьянин и вольный охотник Федор Уваров, на "уазике" приехали двое мужчин (одного из них Федор узнал; тот какое то время работал в соседнем леспромхозе, но знакомство у них было сугубо шапочным). Они собирались для каких то целей - второй мужчина, родом из Питера, оказавшийся двоюродным братом леспромхозовского знакомца, сказал, что для "научных" - обследовать места, прилегающие к Адовым мхам. И нуждались в проводнике, хорошо знающем тот район. На вопрос Уварова, кто им указал именно на него, ответили, что обратиться к Федьке Уварову им посоветовали старики не то из Погорелова, не то из какой соседней деревушки. Здесь они попали в точку: у Федора в тех местах проживала родня - сейчас то уж все померли, - к которой они частенько приезжали то с отцом, то, многими годами позднее, с подрастающим сыном, на охотничий и иной промысел... Так что всю округу в районе Адовых мхов он знал получше иных старожилов. И его там тоже знали.
  Приезжие посулили ему немалые деньги. Причем половину готовы были отстегнуть сразу. Так что отказываться было глупо, хотя сомнения у него имелись: довольно странная затея и непохоже совсем на "научную экспедицию".
  Потом, когда они перебрались на заброшенный лесной кордон, - в ветхую избу километрах в пяти от Погорелова, - началось все самое интересное.
  Прежде всего выяснилось, что этих двоих интересует... самолет. Транспортный самолет "Дуглас", который упал здесь в годы войны, как раз где то в этих краях. И который, как понял Федор из подслушанного им однажды разговора, имел на борту какой то ценный груз. А летел он не то из Куйбышева, не то из Свердловска - назначением в Мурманск.
  Кое что об этом самолете Федору уже доводилось слышать. Еще в шестидесятых, наверное, годах один из местных старожилов рассказывал ему, что в военную пору, в аккурат, когда наши отступали к Волге, в Адовы мхи грохнулся с неба военный самолет. Видать, какие то ценности этот "ероплан" перевозил, а может, важные люди на его борту находились... Во всяком случае, искали его едва не месяц. Какие то люди в штатском весь местный народ на сей счет допросили. Искали пропавший самолет солдатики, ну а потом еще и зэков партию прислали (ходили упорные слухи, что многие из них тогда потонули в здешних болотах). Уже когда закончилась война с фашистами, власти послали еще одну поисковую экспедицию на "мхи". Но и в этом случае все ограничилось несколькими жертвами, которых поглотило Адово болото. Вертолеты в ту пору еще были не в ходу - это уже сам Уваров сообразил, поэтому то поиски оказались безуспешными.
  Несколькими годами позднее, в семидесятых, Федор слышал уже от другого человека историю о потерпевшем крушение и упавшем в болота самолете. Но с одним существенным добавлением: кто то из местных жителей, промышляющих сбором морошки и клюквы, видел издаля нечто напоминающее хвостовое оперение самолета. Даже в восьмидесятых годах погореловские старики "по секрету" рассказывали эту историю всякому, кто имел уши и кто мог угостить их сигаретой или налить стакан крепленого вина.
  Не верил всем этим рассказам Уваров, считая их досужими побасенками, "клюквой".
  И только прошлым летом выяснилось, что не верил - зря.
  - Считай, неделю мы сюда пробивались, до энтого островка, - укладывая содержимое одного из рюкзаков обратно, сказал Федор. - Я уж было хотел отказаться, но подумал, что они ведь утопнут без меня. Ну и деньги опять же взял...
  - Зато мы вот за полдня всего добрались, - подал реплику Анохин.
  - Даже не знаю, кто им рассказал про этот затонувший в болоте самолет, - думая о своем, продолжал Уваров. - Кто то из местных стариков, наверное. Вообще то здешний люд не любит ходить на Адские мхи, уж больно слава о них идет худая... Может, зимой, по льду кто ходил? Не знаю, паря, не знаю... Я, кстати, поначалу на энтот островок за ними не пошел. Смастерил им болотоступы, а сам остался дожидаться на той кочке, где мы с тобой Лешку оставили. Я говорил им, что лучше всего обождать до зимы, когда мхи скует мороз. Но они уперлись на своем... жадность глаза застила. Две ходки они сделали, но кое как переволоклись на островок со всем своим снаряжением...
  - А тебе не приходила, Федор, в голову мысль, что они могут тебя... грохнуть под конец? Зачем им лишний свидетель?
  - Приходила, - покивал головой Уваров. - Я, конешно, был настороже. Но раз взял задаток и согласился быть при них проводником, то должон был держать свое слово.
  Федор, взяв его за руку, отвел чуть в сторону, откуда был виден выглядывающий из зелено коричневой тины сантиметров эдак на тридцать какой то выступ (очевидно, хвостовое оперение того самого самолета).
  - Вона... видал? Вот там они кувыркались половину дня! Какой то аппарат у них с собой был, вроде того, что пловцы на глубине используют. Потом, ближе к вечеру, они как то затихли... и я понял, что случилась беда.
  - Утонули? Затянуло в трясину?
  - Да, паря. "Жадность фраера сгубила". Когда я переволокся с кочки на островок... В опщем - утопли оба. Вещички я их собрал и припрятал под плащ палатку. Думал, может, кто их разыскивать начнет? Но нет, никто о них не расспрашивал, никто этими двумя не интересовался. Километрах в двадцати от Погорелова, если в сторону Лесного брать, какие то военные затеяли стройку, но сюда, в Адовы болота, они не совались...
  Анохин подумал, что это может быть как то связано с полигоном, о существовании которого ему стало известно из тайно переданной Глебовым малявы. Но решил, что эта тема обождет... пусть Федор сначала завершит свой рассказ.
  - Да, летось ничего не взял, - вздохнув, сказал Уваров. - Энти двое, видать, добрались до внутренностей самолета - на островке, возле рюкзаков, я нашел - "кирпич"...
  - Слиток золота? - догадался Анохин. - Ну ни фига себе... Наверное, на этом самом "Дугласе" перевозили партию золота за границу!
  - Я в этих делах не шибко грамотный, - махнул рукой Уваров. - Про то, что деньги нам нужны были на операцию, я тебе говорил прежде. Ну вот, я и вернулся сюда в декабрьскую пору... Доставил слиток к себе в деревушку, на глазок отпилил кусочек, штоб толкнуть через знакомого барыгу... Ладно, паря, будет трепаться о прошлом. Бери рюкзак с поживой или ружьишко по выбору, и давай ка выбираться отсель. Иначе нам придется ночевать где нибудь во мхах!
  Анохин, кроме карабина "сайга", решил также захватить с собой с островка один из рюкзаков, предварительно сложив в него те вещи и предметы, которые представляли собой в их нынешнем положении несомненную ценность. А именно: пистолет "ИЖ 70" в кобуре (это одна из модификаций "макарова"), снаряженную запасную обойму к нему, пачку патронов 7,62 мм к "сайге", которые в аккурат подходили для "АКМ", три банки сгущенки с истекшим сроком годности и классный тесак в комплекте с ножнами.
  Несмотря на то, что каждый из них стал весить на несколько килограммов больше, обратно они ну едва не на крыльях долетели.
  Чуть позднее им довелось наблюдать совершенно фантастический закат, когда зеленый ковер вдруг стал розовым, а затем лиловым.
  Уже в полной темноте, едва не на четвереньках, выбрались, выползли из этого проклятого болота, оказавшись в приметной рощице с озерком посередке.
  Минут, наверное, через пять после того, как они замертво попадали на твердую - слава тебе, господи! - землю, Уваров наконец разомкнул спекшиеся уста.
  И сказал следующее:
  - Похоже, парни, дело наше правильное, справедливое. Иначе Адовы мхи ни за что бы обратно живыми, да еще и с добычей, нас не отпустили.
  
  Глава 36
  ЕСЛИ ЗАЙЦА ДОЛГО БИТЬ, МОЖНО НАУЧИТЬ КУРИТЬ
  
  Клещ, если быть честным перед самим собой, уже и сам несколько раз пережил сильные приступы паники. Но все ж, верный многолетней лагерной выучке, не подавал виду перед другими зэками, что ему тоже страшно, что он сам растерян донельзя и что он не знает, как им выскочить из этой западни.
  После того, как снайперюга шпокнул Штыря из засады в лобешник, Клещу все ж удалось собрать зэков воедино и вывести чуток поредевшую группу из затягивающегося на глазах мешка. Да, они отчетливо слышали скраденный расстоянием собачий лай и шум автомобильных движков... Две или три машины с поисковыми партиями определенно курсировали по лесным дорогам, в том числе и по тому проселку, по которому они утром, свернув с тракта, вошли в этот таежный массив. Но они все же прошмыгнули - двигаясь строго на север мимо "загонщиков", воспользовавшись тропкой, которая привела их к схоронившейся в тайге и почти заброшенной деревушке.
  Они затаились на опушке и около четверти часа наблюдали.
  Мелколесье уже вкруговую охватило деревушку; заросли кустарника и мелкие деревца заняли пространство, некогда отвоеванное деревенскими жителями у леса под огороды и небольшое пахотное поле. Огородные гряды расплылись, заросли дерном и мелким кустарником. От ближних к лесу хат сохранились лишь фундаменты да основания печей; на одной такой сохранившейся "летней" печке все еще стоял брошенный, забытый хозяевами пузатенький закопченный чугунок.
  Уцелевших хат было немного: всего пять или шесть.
  Все они, кроме двух изб, заколочены досками. Когда зэки переместились чуть ближе к этой части деревушки, оставаясь под прикрытием кустарников, то увидели наконец пару живых людей: пожилую женщину, копавшуюся в небольшом огородике, и дедка, который вышел из избы, чтобы набрать ведро воды из колодца.
  Клещ хотел послать кого нибудь из своих людей, чтобы переговорили с местными и разузнали от них обстановку. А потом они нагрянули бы уже всей кодлой и взяли все, что есть у тех ценного: охотничьи ружья и боеприпас к ним, что нибудь из съестного, ножи, топоры, кое что из одежды... И еще прихватили бы с собой пару человек в качестве проводников (их же в пиковой ситуации можно будет превратить в заложников).
  Он уже хотел послать к местным Трофима и Крюка, как вдруг со стороны проселка, связывавшего, очевидно, деревню с трактом, послышался шум приближающегося автомобиля. Крюк, прежде чем они стреканули через заросли обратно в лес, успел увидеть громоздкий фургон, на крыше которого, вместо обтекателя, виднелся какой то грибовидный нарост.
  
  Часа, наверно, три они плутали по окрестным лесам, шарахаясь от каждого колышимого ветерком кустика, замирая при каждом подозрительном звуке. Наконец обнаружили под ногами какую то тропку, по которой вышли на пологий, с неширокой полоской заливного луга берег таежной речушки.
  Тропинка упиралась здесь в шаткие мостки, переброшенные через речку, наверное, еще при царе Горохе.
  - Трофим, стань на шухере вон там, возле тех кустиков! - Клещ показал на мысок подлеска, сползающий к реке примерно в сотне метров от них. - А ты, брат, когда ополоснешься и попьешь воды, вернешься чуток назад и будешь наблюдать за тропкой! Ты меня понял, Толян?
  Гамадрил, проследив за направлением его руки, с некоторым запозданием кивнул своей крупной шишковатой головой.
  После того как выделенные Клещом люди, утолив жажду, заняли свои наблюдательные посты, остальные четверо, включая Ивашова, выбрав укромное местечко в лозняке, повалились без сил на землю. Минут пять они, наверное, молчали, вконец обессиленные многочасовой беготней по окрестным лесам, потом Круглый, повернув голову к главарю, спросил:
  - Ну че дальше мыслишь, Клещ? Долго мы еще будем кружить по энтим лесам?
  - Отдохнем здесь с часок, потом двинем обратно, к деревне, - хмуро сказал Клещ. - Обратно по тропке прочапаем... не промахнемся. Надо от браслетов как то избавиться, иначе нам живыми отсюда не выскочить!
  - Трофим пробовал "перышком" расковырять браслет, а хули толку, - подал реплику сутуловатый, с длинными руками зэк Мордвинов, он же "В 3". - Я предлагаю перейти речку по мосткам и дальше идти краем болота! Дорог, по которым за нами можно погоню снарядить, там, кажись, нет... Может, проскочим как то до "железки"? Ну а там што нибудь опять придумаем?!
  - Не, не получится! - лениво процедил Круглый. - Там же Гадские болота! Если нам и суждено на тот свет откинуться, так пусть хоть в земле похоронят!
  Клещу, как и остальным зэкам, больше всего сейчас хотелось пожрать, а потом на несколько часов забыться крепким сном. Но с едой у них сейчас напряг, да и на сколь нибудь продолжительный роздых тоже не следует особо надеяться.
  - Да, братья, за речкой лежат Адовы болота, - просипел Клещ, повернувшись лицом к остальным. - От промзоны "девятки" до них всего где то верст семь или восемь. Я кое што слыхал... Гиблые места, голимая трясина! Хозяин иногда гонял партии зэков на сбор морошки и клюквы, штоб собрали ягоду по нашему краю болота. Так конвойные особо даже не напрягались, потому как ходу через Адово болото нет никому!..
  - Так што делать тогда? - опять задал порядком уже поднадоевший Клещу вопрос Шестой, он же зэк Круглый. - Ну выйдем мы вечером в деревню, и че потом?
  - Надо инструмент какой нибудь найти, - вмешался в их разговор Крюк. - Григорий прав на все сто: пока мы маячки с себя не снимем, розыскники с нас живыми не слезут! Вон есть у нас в бригаде Трофим... Он ведь по своей воровской профессии шнифер? А ты, Мордвинов, кажется, спец по электричеству? Ну вот и придумаете что нибудь!
  - Да какой из Трофима шнифер? - Круглый презрительно скривил свои полные вислые губы. - Он только и умеет, что фомкой орудовать! Для энтого, братья, много ума не надо... А ты, Мордвинов, правда, разбираешься в электричестве?
  Тот, когда на него с надеждой уставились три пары глаз, хмуро заметил:
  - А вы хоть один электрический столб в той деревне видели? То то же.
  - Ладно, неча хоронить себя прежде срока, - просипел Клещ. - Боксер, ты остаешься за старшего. А я пойду проверю наших дозорных.
  Ивашов поднялся с земли, выбрался из зарослей лозняка и, двигаясь наискосок, выбирая сухие места, чтобы не замочить ноги на неширокой полоске луга, направился к мыску, где должен был караулить Трофим. На правом плече у него болтался "АКМ" - хотя патронов к автомату не было, сам по себе "калаш" прибавлял главарю толику авторитета. Это он для отмазки перед остальными сказал, что намерен проверить постовых... А вообще то он хотел переговорить наедине со шнифером и прикинуть уже вместе с ним, какие инструменты могут понадобиться, чтобы избавиться от этих сделанных из чрезвычайно прочного сплава браслетов.
  - Трофим, ты где?! - просипел Клещ, когда достиг края подлеска. - Эт то я, Клещ! Отзовись...
  "Ну и где этот мандулай притырился? - подумал он с невольным раздражением. - Прикемарил, видать, где то под елкой".
  Он сделал еще несколько шагов, шныряя глазами по сторонам, как вдруг отчетливо услышал тихий рокот автомобильного движка.
  Клещ хотел было метнуться в обратную сторону... Но все же смог побороть в себе страх. И даже нашел в себе смелость переместиться чуток поближе к источнику шума (рокот движка, впрочем, к этому времени уже стих).
  С другой стороны лесистого мыска лежала неширокая луговина. Чуть дальше того места, где залег в кустах Ивашов, метрах в ста от него, к речке выходила неширокая просека, о существовании которой он ранее не знал.
  Картинка, которая представилась его глазам, заставила Клеща буквально похолодеть... Но мимолетное оцепенение тут же сменилось чувством ярости, которому, впрочем, он не мог сейчас дать выход.
  По неширокой луговине, спиной к наблюдающему за ним Клещу и лицом к небольшой, человек в пять или шесть, группе бойцов в камуфляже, держа руки на затылке, медленно брел литерный зэк "В 2". Спецназовцы стояли в ленивых позах, дожидаясь, пока он преодолеет оставшиеся пару десятков шагов. И хотя Клещ не видел лица этого гаденыша, ему казалось, что Трофим лыбится сейчас, довольный тем, что именно ему в голову пришла такая идея: при первом же удобном случае сдаться властям... А затем, вложив остальных, вымолить тем самым себе - как минимум - жизнь.
  "Вложит, падла! - промелькнуло в голове у Клеща. - С потрохами всех сдаст! Надо рвать отсюда когти..."
  Две вещи не дали ему реализовать эту, в общем то, разумную идею: внезапное явление Крюка, который как то нашел его в этих зарослях, а также... тайное любопытство.
  - Клещ, мне показалось или где то тачка недалеко проехала? - быстрым шепотком спросил Крюк. - Бля... Че это? Никак легавые по следу идут? Че?.. Трофим сдаться решил?
  - Ша! - просипел Клещ. - Трофим, падаль, пошел на измену. Вот что, Крюк... Дуй обратно к лозняку, пока не перекрыли дорожку! Цынкани остальным!.. Ждите меня за тропкой, где Толян. Только заныкайтесь, не маячьте на виду!
  - А ты? - с подозрением посмотрел на него Боксер.
  - Не боись, брат! - успокоил его Клещ. - Я краем леса отскочу. Хочу поглядеть, нет ли еще кого из розыскников возле нашей тропки.
  Согнувшись, Крюк метнулся обратно через лесные заросли, надеясь проскочить к лозняку, где остались Круглый и Мордвин. Проследив немного за ним взглядом, Клещ вновь переключил все внимание на подлого Трофима и ту группку бойцов, к которым тот направлялся с робкой просительной улыбкой и заброшенными на затылок руками.
  Только сейчас он увидел за спинами спецназовцев мощный джип, сливавшийся за счет своей маскировочной окраски с зарослями кустарника, возле которых он стоял.
  Одновременно распахнулись обе передние дверцы джипа, и оттуда выбрались водила, рослый парень в камуфляже и кепи и... "блонд"! Да, тот самый, почти двухметрового роста блондин, который заправлял всеми делами в лагпункте! Именно он застрелил в особлаге прежнего Шестого, мочканул на глазах у зэков и охраны...
  Клещ ощутил, как по спине у него просквозил ледяной ветерок. На какие то мгновения его просто напросто парализовало от ужаса. Самым разумным было бы дать отсюда стрекача! Сначала отползти тихонько, потом, как тот же Крюк, согнувшись в две погибели, просквозить зарослями через подлесок, пересечь тропку и скрыться в уже более густом лесном массиве...
  Но что то не позволяло ему сдвинуться с места, то ли страх, что его могут перехватить при отходе, то ли любопытство: чем же, интересно, все закончится для Трофима?
  Клещ предположил, что розыскники - или кто они там такие - примутся расспрашивать литерного зэка "В 2", где его остальные собратья. У него перед глазами даже встала картинка: вот сейчас Трофим обернется и укажет рукой на прибрежный лозняк, где они заныкались...
  Но произошло то, чего даже он, рецидивист и мокрушник Клещ, от них - не ожидал.
  Никто из бойцов с Трофимом разговаривать не стал.
  К нему подошли двое спецназовцев. Поставили его на колени, заставив убрать руки с затылка. Затем, оставив зэка "В 2" в этой коленопреклоненной позе, присоединились к товарищам. Блондин, не глядя, откинул чуть в сторону правую руку. Его водила тут же вложил в нее пистолет.
  Светловолосый гигант, описав полукруг, зашел к зэку за спину... Трофим в это мгновение, с опущенной на грудь головой, напоминал каменное изваяние... "Блонд" с трех примерно шагов выстрелил ему точно в затылок.
  А далее случилось и вовсе нежданное, запредельное.
  Из общей группы вышел один из спецназовцев. Вытащив из ножен тесак, он присел подле убитого зэка на корточки. Надрезал клинком ткань легкой куртки, а затем принялся кромсать ножом левое предплечье мертвого зэка.
  Вот этого зрелища Клещ уже не вынес: с трудом сдерживая утробный вой, рвущийся наружу, он буквально на карачках переполз лесистый мысок! И лишь спустя несколько минут, немного придя в себя, метнулся вдоль опушки к тому месту, где его должны были дожидаться Крюк и остальные уцелевшие покамест зэки.
  
  ...Наверное, они не нашли бы деревушку в этой мутной темно серой мгле, опустившейся на землю, так и заночевали бы в этой проклятой тайге. Если бы не огонек, который вдруг забрезжил сквозь заросли - шли на свет и вышли.
  Им понадобилось еще какое то время, чтобы подобраться вплотную к крестьянской избе, в окнах которой горел электрический свет.
  - Динамка во дворе работает, - прислушавшись к тихому тарахтению дизель генератора, прошептал Мордвин. - А собачек, кажись, у них нет.
  Времени, по его прикидкам, сейчас было около десяти вечера. Вряд ли деревенские засиживаются допоздна... Могло бы так статься, что, выйди они к деревне чуток позднее, и свет был бы уже потушен.
  - Делаем все резко, на "раз два"! - просипел Клещ. - Крюк и ты, Толян - пойдете со мной! А ты, Круглый, и ты, Мордвин, встанете с двух сторон избы на стреме! В случ чего... свистните! Но только громко, штоб мы услышали!
  Подойдя вплотную к избе, он заглянул в окно. Увидел в просвет меж занавесочками горницу с печью и грубым деревянным столом, вокруг которого были расставлены табуреты. Пусто... Ни одной живой души.
  Дверь в сени была прихвачена щеколдой, но не заперта изнутри. Клещ тихонько откинул клямку, вошел в сени, прислушался... Перебросив бесполезный автомат за спину, он потянул из ножен тесак и только после этого распахнул дверь.
  За ним в горницу вошли Гамадрил и Боксер (последний, на манер бейсбольной биты, держал в руке подобранную в лесу сучковатую палку).
  Пробыв всего пару минут в доме, они выбрались наружу.
  - Ну че? - полушепотом спросил Круглый. - Видели кого нибудь?
  - В избе пусто, - мрачно сказал Крюк. - Ни людей, ни жрачки... вообще ни хрена полезного!
  - Может, хозяин к соседям ушел? - высказал догадку присоединившийся к ним Мордвин. - Там, в другой избе... в оконце свет виден!
  Клещ хребтом чуял, что здесь что то не так... какая то очередная подстава! Но, с другой стороны, раз уж они приперлись в эту деревушку, уходить обратно в лес с пустыми руками не хотелось.
  - Мордвин, останься тут и прикинь, можно ли использовать динамку, штоб избавиться от браслетов! - распорядился главарь. - Остальные, айда за мной!
  Клещ осторожно повернул пальцами завертку, - на пол оборота - затем осторожно толкнул от себя дверь. Та, скрипнув завесами, поддалась его усилию. Пройдя в темные сени, он нащупал сначала дверную планку, а затем и скобу. Потянул за нее... эта дверь тоже оказалась не запертой.
  В горнице, освещенной лишь слабым светом керосиновой лампы, на лавке, пристроившись за столом, сидел старик. На столе перед ним, на расстеленной старой газете, были навалены кучей гвозди, болты, гайки, скобы и прочее мелкое крепежное барахло; а сам он, вооружившись очками, сортировал это добро, раскладывая его по разным консервным банкам.
  Старик вскинул голову... И в ту же секунду из другой комнаты через темный дверной проем в горницу вышла старуха (им с хозяином, верно, было уже лет по семьдесят).
  - Добрый вам вечерочек, граждане, - просипел Клещ, проходя внутрь дома и пропуская туда же Крюка и Толяна. - Че дверь то не запираете на ночь?
  Он чутко повел носом: из подовой печи пахло свежим хлебушком; наверное, старуха днем занималась выпечкой.
  - А че нам запираться? - глухо сказал дед, пригладив ладонью редкие седые волосы. - Мы хрестьяне, богатства у нас никакова... Че нам страшиться? А вы, звиняюсь, по какому к нам делу?
  Старуха, набросившая поверх ночной сорочки большую старенькую шаль, - она, по видимому, уже укладывалась спать - посмотрела эдак недовольно... Но не на гостей, а на своего деда.
  - Дурень! Сколь раз говорила, штоб замок на дверь сделал! Мало ли кого по лесу носит... Извиняйте, граждане, то к вам не относится! Што ты железки свои вывалил?! Што толку! Просила ж тебя: поставь как следоват запоры!..
  - Ша! Не время для разборок! - просипел Клещ. - Толян, осмотри фатеру! Может, еще кто тут есть?
  - Да не, - испугалась вдруг бабка. - Никово у нас более нету...
  - Сколько всего народу в деревне? Говори ты, дед!
  - Трое от нас осталось, - вздохнув, сказал тот. - Фекла иш шо жива... Остальные... кого похоронили, а прочие кто куда разъехались.
  - Давайте ко я вас хлебушком угощу, - всплеснула руками бабка. - Нам давеча муку привезли и еще разные другие продукты. Садитесь за стол... не знаю только, как вас величать?
  - Закрой пасть, старуха! - просипел Клещ. - Скажи, дед, а чего это у вас иллюминация такая в деревне?
  - Што, што?
  - Свет, чего, говорю, горит в одном из домов? Фекла ваша, штоль, там проживает?
  - Не, у Феклы нашей лектричества нет, - вновь встряла в их разговор старуха. - То каки то люди приезжают до нас. Вчерась от включили свет, так и горел до самого утра. Я к ним заглядывала... ну никого ж в избе нет! А свет все равно палят.
  - Ладно, бабка, вижу, что ты тут начальница, а не дед. - Клещ вопросительно взглянул на вышедшего из другой комнаты Толяна и, когда тот отрицательно качнул стриженой башкой, продолжил. - Скажи ка мне, как называется ваша деревня?
  - Наша деревня будет Погорелово, - с легкой обидой в голосе сказал дед. - А ты, старуха, не встревай в мужской разговор.
  - Вот уж действительно - "погорелово", - заржал вдруг Гамадрил.
  - Заткнитесь все! - просипел Клещ. - Так кто это у вас тут свет жжет по ночам?
  - Каки то военные, - сказал дед. - Нам ниче, паря, не объясняют... Но и нас не забижают: продуктами, к примеру, делятся... А што они тут у нас делают? Не знаю, мил человек, у них спросите.
  Когда дед упомянул каких то "военных", Клещ подумал, что им не стоит здесь, в деревне, задерживаться слишком долго. И что от этих стариков толку - голимый ноль.
  - Через Адовы болота сможешь нас провести, дед?
  - Ты што, паря? - Старик удивленно посмотрел на него сквозь толстые линзы очков. - Когда я был молодым, и то остерегался ходить в Адовы мхи! Это ж гиблое дело...
  - Все, хватит базарить! - Клещ, посмотрев на пару громил, красноречиво чиркнул ногтем по горлу. - Как освободитесь, подходите к Мордвину, я буду там.
  Мордвин, как выяснилось, оказался толковым электриком. Он даже догадался сделать изоляционную прокладку: отрезал кусок клеенки и подпихнул ее под браслет, чтобы испытуемого товарища сильно током не ударило. Отводную проводку он использовал не от самого дизель генератора, а от усилительного - повышающего напряжение - трансформатора. Первым вызвался Гамадрил (вернее сказать, перст главаря первым указал именно на него).
  Мордвин поднес к браслету два оголенных провода... раздалось "пш ш шиу!" - в избе чуток мигнули лампочки... Браслет, как дохлая гадюка, свалился с крепкого запястья Толяна на пол.
  - Гы ы... - заржал тот. - Дед - крякнул, бабка крякнула, а теперь и браслет - тоже крякнул!
  - Я следующий! - сказал Крюк. - Только "прокладку", Мордвин, не забудь вставить.
  Не прошло и четверти часа, как они, прихватив с собой кое какие изъятые у стариков вещи, - три буханки хлеба, топор, ломик, кухонный нож, два кожушка и даже одно одеяло, - стали выбираться через поросшие кустарниками огороды в сторону подлеска, где намеревались устроиться на ночевку. Заодно можно было оттуда понаблюдать, что за "военные" повадились ездить в эту заброшенную деревушку.
  Ружья, к сожалению, у старика не оказалось.
  Браслеты, от которых им удалось избавиться таким вот нехитрым способом, они какое то время несли с собой, а потом, у крайнего к лесу фундамента, бросили в кусты. Поскольку не было такой уверенности, что электрическим разрядом удалось окончательно вывести из строя эти наручные маячки...
  Клещ отлично понимал, что это не очень хорошая идея, ночевать неподалеку от деревушки, где они оставили после себя два трупа. Но не бродить же ночью по тайге?
  Мордвин, шедший впереди, вдруг остановился, как вкопанный.
  - Там кто то есть, - едва слышно прошептал он, адресуясь не столько к другим, сколько к самому себе. - Точно... кто то бродит в лесу!
  Когда он увидел вспыхнувший прямо перед ним - показалось, что всего шагах в десяти или пятнадцати - алый огонек, а секундой спустя еще один, который вспыхнул несколько правее, то ощутил, как волосы на голове встали дыбом...
  Из лесу раздался довольно громкий щелчок.
  Мордвин, которому пуля пробила сердце, судорожно взмахнул руками, и, выронив пакет с хлебом, который он нес, рухнул на спину.
  Остальные, побросав добычу, попятились... А затем, как овцы, почуявшие волка, сбились в кучу и потрусили наискосок через заброшенные огороды, спотыкаясь, падая, вновь поднимаясь...
  Гонимые ужасом, они бежали куда глаза глядят.
  
  Глава 37
  ДО ХОРОШЕГО МЕСТЕЧКА
  ДОПОЛЗЕШЬ УЖОМ
  
  Федор разбудил их, едва только забрезжил рассвет. Анохину удалось поспать почти два часа - он, как командир, вахтил первым. Леху же они вообще не привлекали к ночному дежурству, дав возможность солдатику чуток покемарить и набраться сил. Так что чувствовали они себя в принципе вполне сносно. Да, конечно, болели ноги после вчерашнего марш броска, ныла поясница, зудело левое предплечье с инородным предметом, вживленным в лагпункте в мышечные ткани... Коротать ночь опять же им пришлось в мокрой одежде. Ну так что ж... Никто ведь и не обещал зэкам курортных условий.
  Анохин все свое непродолжительное дежурство посвятил проверке и подготовке их небольшого арсенала. Разобрал сначала "сайгу", осмотрел карабин, прошелся по деталям чистой ветошкой, собрал обратно. Затем проверил "АКМ" (не сточен ли боек, в каком состоянии ударно спусковой механизм и т д.). Поскольку Анохину в своей жизни, начиная с курсантских времен, уже сотни, а может, и тысячи раз доводилось разбирать и собирать автоматы "АК" самых разных модификаций, то всю эту работу он мог делать наощупь, в полной темноте... Да хоть и с завязанными глазами.
  Он выщелкнул из магазина для "АКМ" холостые патроны, разорвал пачку и снарядил его боевыми, того же калибра 7,62. Горстку оставшихся патронов он поделил по братски между собой и Федором. Себе он решил оставить "АКМ" и "макара". Лехе выделить "ИЖ 70" с одной обоймой. Ну а Уварову - кому же еще, как не охотнику! - передать карабин "сайга".
  Анохин спустился к кромке плеса, ополоснул лицо, прополоскал рот. Вместо зубной пасты они использовали сосновую живицу: эта хвойная смолка действует эффективнее любой импортной жвачки. Заодно и напился.
  - Короче, Дед, я так понял, что через Адовы мхи мы в соседнюю губернию не пройдем? - Он пробил тесаком отверстия в банках со сгущенкой и первым опробовал содержимое одной из них. - О о, вкусно... И правда, Федор, в ваших мхах продукты могут подолгу храниться... Приятного аппетита, господа!
  - Нет, парни, не пройдем, - вытирая ладонью липкие губы, сказал Уваров. - Вы все видели сами.
  - Ну что ж, - задумчиво сказал Анохин. - Тогда возвращаемся к Лузанке! От переправы до деревни, Федор, какое будет расстояние?
  - До Погорелова? Да верст эдак шесть. Ежели, конечно, напрямки, через тайгу.
  - Добро, - сказал Анохин, поднимаясь с травы. - Сейчас приберем за собой, напьемся воды... и ходу! Кровь из носу, но нам надо как то от браслетов избавиться...
  Переправы через Лузанку, тех самых древних шатких мостков, по которым они днем ранее перешли на левый берег речушки, группа Анохина достигла примерно в половине седьмого утра.
  К этому времени уже совсем рассвело: день обещался быть теплым, малооблачным, без осадков.
  Откуда то с юга, со стороны тракта, отчетливо доносился рокот вертолета. Похоже, какая - то "вертушка", может, та самая, что настигла их на Адовых мхах, совершает облет прилегающих к болотам таежных массивов.
  - Оставайтесь пока здесь, на левом берегу! - распорядился Анохин. - Я переправлюсь первым, обследую опушку леса - нет ли там чужих. Потом дам вам знак и буду прикрывать вас, пока вы не переберетесь на правый берег!..
  Едва он перешел на другой берег Лузанки, как из за высоких сосен с нарастающим, бьющим по нервам грохотом вымахнул их старый знакомый - раскрашенный в камуфляжные цвета вертолет "МИ 2М".
  Анохин, пригибаясь, держа в правой руке "АКМ", метнулся в прибрежные заросли лозняка... Но было уже поздно.
  Определенно, пилот и те, кто находился на борту "вертушки", успели заметить беглого зэка с "калашом", попытавшегося заныкаться в прибрежном кустарнике. Вероятно, они засекли и остальных двух зэков, залегших в редких кустиках на другом берегу... Или одного только Леху, находившегося почти у самых мостков, поскольку Уваров мгновением позже словно растворился в негустом кустарнике.
  Пилот, описав неширокий круг, подвесил свою крылатую машину метрах в двадцати над речкой - левым бортом к спрятавшемуся в лозняке Анохину и носом к двум приныкавшимся на противоположном берегу зэкам.
  Анохин снял "АКМ" с предохранителя, поставив флажок на стрельбу одиночными (неизвестно еще, сколько времени ему придется здесь, на полигоне, воевать, так что боезаряд по любому следует экономить).
  В их ситуации плюс был только один: наличие "сайги" И боевых патронов к "АКМ", о чем загонщики надо полагать - покамест еще на догадываются.
  Когда поползла в сторону дверца переоборудованного вертолета, Анохин выбрался из лозняка на ровное место.
  Да, наверное, это было чистой воды сумасшествие.
  Но другого такого шанса могло более не предоставиться, поэтому Анохин решил использовать свой тайный аргумент на полную катушку.
  В образовавшемся люковом проеме, перевязанный страховочной амуницией, показался стрелок. Он чуток поерзал задницей, устраиваясь поудобнее, взял переданную кем то, кто находился в салоне, "эсвэдэшку". И принялся, прикипев к резиновому наглазнику оптики, неторопливо выцеливать выбравшегося на открытое место Анохина.
  Они действовали, казалось, в унисон: снайпер прицелился из "СВД" в Анохина, а тот, в свою очередь, вскинул "АКМ" и следил теперь за ним в прорезь прицела.
  
  "Вихри враждебные веют над нами..."
  
  Роторы вертолетных винтов, вращаемых двумя 450 сильными движками, сотрясали округу; воздушные потоки, срываемые лопастями, пригибали сочную траву и кустарник, гнали мелкой, частой рябью воду в речке Лузанке... пытались раскачивать самого Анохина. Но тот словно врос в этот берег с вскинутым на уровень груди "калашом"...
  Видеооператор, возникший за спиной стрелка, оценив воинственную позу беглого зэка, вначале показал ему большой палец, затем стал снимать беглеца на пленку.
  Они, эти двое, равно как и пилот, очевидно, были в курсе, что оружие, доставшееся литерным зэкам, снаряжено холостыми патронами. Именно по этой причине они вели себя так вальяжно и так выделывались друг перед другом...
  Анохин обязан был открыть стрельбу первым, если бы не одно "но". Пилот завис в таком положении, что он мог работать лишь по стрелку и оператору. Да, этих он может отсюда уложить наповал. Без проблем. Но что дальше? Пилота он вряд ли достанет даже автоматной очередью, потому как попросту не видит его. Лобовое стекло у таких вертолетов слабенькое - не то что у "крокодилов", то есть штурмовых "МИ 24", или у тех же "МИ 8", - и можно было бы попытаться просверлить его меткой, кучной очередью из "АКМ". Ударить по топливному баку? А если не удастся пробить? Или горючка не воспламенится сразу?
  Снайпер грохнет его уже в следующую секунду.
  Но если он подстрелит стрелка и оператора, то пилот тут же выхватит машину из под огня, отскочит в сторону и вызовет по рации подмогу. Загонщики быстро просекут, что зэки где то разжились боеприпасами. Весь их смертельно опасный поход в Адовы болота в этом случае утеряет всякий смысл, потому что пропадет эффект неожиданности. Если розыскники будут настороже, то эта войнушка, учитывая скудный арсенал беглых зэков, закончится быстрым и полным их истреблением.
  Поэтому то Анохин и не торопился жать пальцем на спусковой крючок. Он ждал удобного момента. Случиться сейчас могло лишь одно из двух: либо стрелок свалит его первым же выстрелом, либо пилот развернет "вертушку" так, чтобы Анохин мог ударить огнем по кабине...
  Услышав грохот вертолетных винтов, Уваров дернул солдатика за руку, принуждая того упасть на землю. Затем, скользнув ужиком по траве, - в свои почти шестьдесят он был половчее иных молодых парней - перебрался к наклонной плакучей иве, скрывшись под ней, как под зеленым зонтиком.
  К его изумлению, Леха почему то не последовал за ним, оставшись где был, в редких кустиках неподалеку от мостков.
  Иву, разлохмаченную воздушными потоками от вертолетных винтов, клонило то в одну сторону, то в другую... Уваров присел на корточки за корявеньким, раздвоенным на манер буквы "У" стволом и неторопливо - но и не мешкая - взял карабин на изготовку.
  Отсюда ему временами был виден лишь пилот, который, кажется, заметил распластавшегося возле мостков солдатика Леху. Краем глаза Уваров также наблюдал за Анохиным, который, выбравшись вдруг из лозняка на противоположном берегу Лузанки, устроил нечто вроде соревнования на лучшую выдержку со стрелком, засевшим с левого борта "вертушки".
  Сначала Федор не понял, в чем заключается замысел Анохина и почему он не открывает огонь. Но спустя еще несколько длившихся бесконечно секунд - врубился.
  Не успев додумать до конца эту последнюю мысль, Уваров принялся выцеливать через лобовое стекло кабины пилота. "Вертушка", зависнув над землей, чуть покачивала носом вниз вверх, так что голову и плечи пилота в какие то мгновения он мог наблюдать четко, как в тире.
  Уваров тщательно прицелился и... не выстрелил.
  Во первых, он не был уверен, что пуля, выпущенная из карабина "сайга", способна пробить лобовое стекло этого легкого вертолета.
  Во вторых, охотнику Уварову никогда прежде не доводилось стрелять в живых людей.
  Неизвестно, сколько продолжался бы еще этот поединок нервов и чем бы все закончилось... Но только солдат Леха вдруг спутал всем карты.
  Наверное, у него не выдержали нервы.
  Леха вскочил на ноги, и, что то громко заорав, чего невозможно было расслышать из за грохота винтов, принялся палить из своего слабосильного "ижака" по пятнистому брюху "вертушки".
  Пилот, мгновенно сориентировавшись, ловко и быстро развернул крылатую машину другим боком. Стрелок, находящийся с левого борта, на этот раз не стал медлить: пуля, выпущенная из "СВД", прошила Лехе левый глаз и застряла - выстрел был сверху вниз - в шейных позвонках.
  Всего секундой или двумя спустя щелкнул из карабина Уваров. Пуля ударила снайпера в грудь; стрелок откинулся назад, и теперь были видны лишь его ноги, торчащие наружу.
  Он успел щелкнуть еще раз. И даже смог увидеть показавшееся ему розовым - облачко из мельчайших кровавых брызг: оператор с пробитым черепом, выпустив из рук камеру, завалился назад, в салон "МИ 2М".
  Почти одновременно с этим с противоположного берега прогремела длинная, в полрожка - не время сейчас экономить патроны! - автоматная очередь из "АКМ".
  Лобовое стекло выдержало этот огневой напор, но в нем появились - окруженные сеточкой трещин - сразу с десяток отверстий.
  "Вертушка" как ужаленная подскочила вверх и в сторону. Затем, как то странно вихляясь и кренясь на левый борт, - мертвый стрелок, перевязанный страховочными ремнями, почти целиком вывалился из люка и повис на этих самых ремнях - стала забирать в сторону леса, едва не задевая при этом верхушки высоких сосен...
  
  Глава 38
  КТО БЫЛ НИЧЕМ, ТОТ СТАНЕТ ВСЕМ
  
  Гонимые животным ужасом, четверо зэков во главе с Клещом забились в лесную чащу и провели там всю ночь до рассвета.
  Когда рассвело, они немного пришли в себя и стали потихоньку осматриваться.
  Около получаса они пробивались через густой бурелом. Лес вокруг разом посветлел. Перед ними лежала неширокая, шагов в тридцать просека, частично заросшая невысокими деревцами и мелким кустарником. С той стороны, где они сейчас находились, вдоль опушки шла накатанная грунтовая дорога.
  Осторожно высунулись из лесу, огляделись: вокруг ни одной живой души.
  - Кажись, справа от нас та речка, возле которой они нас прихватили, - высказал догадку Клещ. - По этой дороге они туда и проехали...
  - Это когда Трофима шлепнули? - уточнил Круглый.
  - Точняк... по энтой самой, - покивал головой Клещ. - Я джипешник, на котором рассекает лично "блонд", своими глазами видел!
  Последние часы у него болезненно зудело, ныло левое предплечье. Выяснилось, что остальных зэков эти ранки тоже беспокоят.
  Клещ, поморщившись, потрогал пальцами предплечье, где, упрятанный под кожу, угадывался, особенно если на него нажать, какой то инородный предмет, вокруг которого образовалась припухлость, похожая на тугой желвак.
  - Че то они нам вшили, братья, - просипел он, осматривая поочередно хмурые, небритые, серые и помятые образины своих сподвижников. - От браслетов мы, конешно, избавились...
  - Ты мыслишь, Клещ, что они нам маячки под кожу всобачили? - остро посмотрел на него Круглый. - Ну тогда... тады нам хана!
  - Че ты гонишь, Круглый? - сузив от бешенства глаза, просипел Клещ. - Будет каркать! Надоел...
  Услышав долетевшее откуда то с юга мерное тарахтение, Клещ несколько секунд прислушивался к этим подозрительным звукам, затем попятился в лес.
  - Ша! "Вертушка"?! - просипел он. - Кажись, в нашу сторону чапает.
  
  Они не стали заходить глубоко в лес, а спрятались в ельнике, рядом с просекой, по которой была проложена хорошо наезженная грунтовая дорога.
  Вертолет проплыл в небе несколько правее них: очевидно, пилот решил обследовать долину таежной речушки, а может, эта речка служила ему визуальным ориентиром.
  Неожиданно невдалеке от них - примерно в километре - щелкнули подряд несколько выстрелов, а затем прогремела длинная автоматная очередь.
  Потом произошло и вовсе неожиданное: сначала они услышали грохот вертолетных винтов - все ближе и ближе к ним, - а затем что то с хрустом и металлическим скрежетом тяжело хряпнулось о землю. Причем, совсем неподалеку от них, на лесной просеке...
  Клещ первым догадался, что бы все это могло значить: похоже, кто то подбил в районе речной переправы поисковый вертолет! И вот он, значит, наеб...ся, едва не свалившись прямо на их головы!
  "Бог не фраер, все видит, - мелькнуло в голове у Клеща, когда он вместе с остальными зэками устремился к упавшей на просеку поврежденной машине. - Ну все, Гриша, пошел тебе фарт! И масть нужная легла..."
  Они с опаской, разделившись на две пары, подошли к поврежденному вертолету с подломанным, как у раненой птицы, "шасси" - "вертушка" чуток завалилась на правый борт. В лобовом стекле виднелись пулевые отверстия. С левого борта, где была открыта люковина, подвешенный на страховочных ремнях, полусвисал вниз какой то дохлый хмырь, с грудью, залитой кровищей, и принайтованным на другом ремне - поэтому и не вывалился при крене - снайперским винтарем.
  Крюк, хряснув его на всякий пожарный палкой по башке, осторожно заглянул внутрь салона. Клещ, вооруженный тесаком, выждав момент, тоже просунул голову в проем. Потом, с опаской принюхавшись к запахам, - он боялся, что поврежденная "вертушка" может в любой момент полыхнуть огнем... но пахло не столько горелым, сколько кровищей, - забрался внутрь.
  Там он обнаружил еще одного бойца с пулевым отверстием в черепе. С правого борта, в пазах, были закреплены два автомата "АКСУ". Клещ, ощутив при виде оружия дикую радость, рванул один из них, живо снял с предохранителя и направил на пилота, тяжело свесившегося со своего кресла набок...
  - Ну че там? - спросил снаружи Круглый. - Есть кто живой?
  Заметив, что пилот, очевидно, тяжело раненный, слегка пошевелился, Клещ, перебросив "калаш" в левую руку, правой рванул из ножен тесак и перерезал летуну горло.
  - Не, живых никово нету, - просипел он, пряча окровавленный клинок в ножны. - Одни токо жмуры.
  Крюк, забравшийся в салон вслед за ним, завладел другим "калашом", а также снял с крючка "лифчик", в котором оказалось с полдюжины снаряженных патронами калибра 5,45 мм автоматных рожков. Клещ, заметив у убитого выстрелом в голову бойца поясную кобуру, быстренько снял ее с него и повесил на себя. Другим пистолетом, снятым со стрелка, завладел Круглый.
  - Энто не "макар"? - несколько удивленно произнес он, разглядывая незнакомый ему с виду ствол. - Че за волына?
  - "Стечкин", - поглядев на него с легкой завистью (хотя и был теперь вооружен "сучкой"), пояснил Крюк. - Классная машинка...
  - А я себе винтарь возьму! - Гамадрил, отщелкнув карабин, которым крепился ремень от винтаря на сбруе убитого стрелка, завладел "эсвэдэшкой". - Мы с братвой иногда в тир ходили... Гы ы ы!
  Клещ с тревогой подумал, что дольше здесь оставаться нельзя. Сразу по двум причинам: либо полыхнет огнем поврежденная от удара об землю "вертушка", либо - если пилот успел сообщить своим по рации о случившемся - сюда вот вот примчится свора поисковиков.
  - Рвем когти отсель, братья! - просипел он, выбираясь из салона наружу. - Не будем долее испытывать свой фарт.
  
  Конечно, Леху следовало похоронить, но сейчас была не та ситуация.
  Когда "вертушка", странно рыская из стороны в сторону, потянулась на юго восток, едва не задевая брюхом верхушки сосен, Анохин и бывший егерь одновременно бросились к Лехе, который лежал на левом берегу у самых мостков.
  - Все, паря, нету нашего Лешки, - сокрушенно вздохнул Уваров, когда Анохин по мосткам перебрался на его сторону. Потерянно стащив треух с головы, он добавил. - Моя вина, чаю... Надо было еще прежь того шмальнуть по летуну!
  - Не бери, Федор, на себя чужое, - процедил Анохин, подтаскивая обмякшее тело еще ближе к мосткам. - Эти сволочи мне за все заплатят...
  Услышав, как вдруг оборвался где то сравнительно недалеко от берега стрекот "вертушки", они одновременно повернули в том направлении головы.
  - Наверное, сели на "вынужденную", - высказал догадку Анохин. - Мне показалось, что я пилота все ж таки зацепил...
  Он передал Уварову на время свой "АКМ", затем, дождавшись, когда тот переберется на другой берег, несколько раз с остервенением пнул ногой по двум крайним - уже сгнившим практически - опорам. Затем., навалившись своим весом, довершил начатое: обрушил одну секцию мостков в воду...
  Подогнав этот импровизированный плот к самому берегу, он сначала переволок на него убитого товарища, затем, зайдя в воду почти по пояс, запустил плот вместе с лежащим на нем телом по течению этой затерявшейся в тайге речушки.
  - Прощай, солдат Леша... ты был хорошим парнем.
  
  - Дед, надо в темпе проскочить к "вертушке"! - настигнув Уварова на краю леса, сказал Анохин. - Можем, конечно, напороться... Но это наш единственный шанс!
  - Машина, кажись, на просеку села, - сказал Уваров. - Двух анчуток я, мабуть, подстрелил... Но токо замешкался! Эх, жизня: не знал я, паря, што мне придется по живым человекам из ружьишка палить...
  - Брось, Федор! - сердитым полушепотом произнес Анохин. - Не люди они... псы бешеные! Вот такие отморозки убили в Москве - походя! - мою жену Ольгу! Не е ет... бить их будем, и без всякой жалости!
  Впереди них чуть посветлело: кажется, та самая просека?
  Осмотрев из укрытия в близлежащем кустарнике вертолет - явно поврежденный - и подходы к нему, Анохин скомандовал:
  - Вперед! Ты, Федор, следи снаружи за обстановкой, а я обследую саму "вертушку"!..
  Минуты через две, осмотрев внутренности поврежденной машины, Анохин высунулся из люка и тихим свистом подозвал к себе бдившего на стреме Уварова.
  - Внимательно гляди по сторонам, Федор! - произнес он полушепотом. - Кажется, здесь уже кто то побывал до нас...
  Предупредив Уварова, он вновь забрался в залитый кровью салон вертолета. Заметив, что у пилота перерезано горло, он насторожился. "Наверное, это работа кого то из "синих", - внезапно озарило его. - Похоже, Клещ со своими уркаганами где то бродит поблизости. А теперь вот они еще и оружием разжились..."
  Действительно, те, кто здесь побывал прежде него, успели собрать оружие и куда то сразу свинтили. Может, даже наблюдают за ними из лесу?.. Нет, если это дел рук "синих", то устраивать засаду возле "вертушки" они не станут...
  На скорую руку обшарив салон и тела покойников, Анохин обнаружил в нагрудном кармане оператора какую то темно серого цвета штуковину, смахивающую на телевизионный пульт. Вот только кнопок здесь было меньше - всего три. И тут же пришло еще одно озарение...
  Анохин, направив пульт на свой наручный браслет, нажал на одну кнопку - ничего не произошло, - затем на другую... Едва слышно что то щелкнуло внутри браслета... а уже в следующее мгновение в нем появился видимый глазу зазор. Браслет снялся неожиданно легко.
  Но едва Анохин успел сунуть его в карман, как услышал тихий предупреждающий свист.
  Анохин пулей выскочил из люка и, пригнувшись, метнулся к кустам, возле которых залег Уваров.
  - Кажись, командир, кто то едет к нам по просеке...
  
  Рано утром в лагпункт, в котором нынче находились лишь четверо охранников да еще врачи, приехал Кочкин, которому Абросимов младший велел забрать оттуда Глебова и отвезти его на "точку", расположенную в окрестностях деревушки Погорелово. Там есть небольшой коттеджик, где лепиле надлежит провести сутки, максимум - двое. И хотя молодой хозяин никак не прокомментировал это свое решение, Кочкин сам обо всем догадался: особый лагпункт сегодня днем - вроде бы - должны посетить прибывшие из столицы эксперты. Ну а этого Глебова, кажется, Абросимовы не хотят показывать кому либо - на то у них, очевидно, есть веские причины.
  Взяв с собой - помимо Глебова - одного бойца, которого он усадил рядом с врачом на заднем сиденье внедорожника, Кочкин выехал за ворота лагпункта. Следуя по тракту, они добрались до нужного поворота менее чем за полчаса и теперь катили по проселку в сторону деревушки Погорелово.
  Кочкин как правая рука Дмитрия Абросимова отлично знал всю программу, которую предложат вниманию прибывших из Москвы экспертов и каких то двух "випов" - этих опекает лично Николай Дмитриевич. Он знал также, - в машине была включена рация - что трое зэков, которые пытались прорваться через Адовы болота, вернулись обратно и что к Лузанке послана "вертушка". Буквально с минуты на минуту снайпер должен грохнуть зэка "В 4". Что дальше? Днем кончат бывшего егеря. А затем настанет очередь оставшихся еще в живых зэков, включая борзого Морпеха, которого и сам Кочкин не против бы мочкануть... Да вот только молодой хозяин уже высказал собственное пожелание на сей счет - хочет сам приговорить.
  "Не сделать ли нам небольшой крюк? - внезапно пришла ему в голову идея. - Интересно все ж... Деда тоже будут сейчас мочить или же ограничатся пока только одним "В 4"?"
  Он хотел было связаться по рации с "вертушкой", но тут же передумал: молодой хозяин запретил трепаться в радиоэфире, особенно в эти два три дня. А он не тот человек, чьи указания можно проигнорировать.
  Внедорожник, свернув на проселок, некоторое время ехал по просеке к Лузанке. Когда дорога, вслед за просекой, под косым углом свернула вправо, Кочкин вдруг увидел покосившуюся чуток на правый бок "вертушку", до которой было всего метров двести.
  - Оп па... - озадаченно произнес Кочкин. - Похоже на то, что "малютка" крепко шандарахнулась о землю!
  
  Заняв позицию в кустах, шагах в двадцати от места крушения вертолета, Анохин и Уваров, держа оружие наготове, с тревожным любопытством наблюдали за тем, как из пятнистого внедорожника, остановившегося чуть поодаль от поврежденной "вертушки", выскочили трое мужчин в камуфляжной форме. Двое были вооружены, третий... третий безоружен, но с чемоданчиком в руке.
  - Федор, бей того, что с автоматом! - свистящим шепотом произнес Анохин. - Мои - остальные двое!
  Коренастого крепыша, который семенил от внедорожника к "вертушке", он сразу признал: это "абверовец" из лагпункта. Когда тот на бегу поднес портативную УКВ рацию к губам, явно намереваясь сделать тревожное сообщение в эфире, Анохин плавно нажал на спуск...
  Два выстрела щелкнули почти одновременно... И две фигурки в камуфляже тоже почти одновременно рухнули на землю, как подкошенные...
  Анохин мигом взял на мушку третьего из их компании, но в самый последний момент задержал палец на спусковом крючке.
  - Не стрелять, Федор! - скомандовал на всякий случай Анохин. - Подержи ка на мушке тех двоих, кого мы подстрелили! Если кто пошевелится, добавь ему...
  Затем он встал и безбоязненно вышел из кустов.
  - Вот так встреча, Игорь Валентинович, - сказал он, направляясь к врачу, который крепко сжимал в руке "экстренный" чемоданчик. - Сдается мне, что нам будет о чем с вами поговорить...
  
  Глава 39
  ПРОЗВУЧАЛ ТРЕВОЖНЫЙ ЗВОНОЧЕК
  
  Николай Дмитриевич разбудил своих гостей, одного из которых он про себя называл Думцем, а второго - Чинушей, довольно рано, без четверти шесть утра.
  Они ведь не для того приехали на полигон, чтобы, насладившись хорошо прожаренной на вертеле дичью, употребленной под ледяную водочку, настроенную на клюкве, дрыхнуть потом до обеда?
  Втроем позавтракали на скорую руку и отправились в штабной модуль, где оператор уже приготовил для них специально подобранную нарезку из видеоматериалов.
  Чтобы не мешать работе двух дежурных операторов, а заодно и разговаривать свободно на любые темы, они устроились в креслах в относительно небольшом помещении, где был оборудован плоский экран для просмотра отснятых поисковиками видеоматериалов.
  - Эксперимент идеально чистый, господа, - сказал Абросимов, беря в руки пульт управления. - Ситуация разворачивается в реальном масштабе времени и пространства...
  - Вы вчера говорили, Николай Дмитрич, что это реальный побег, - вопросительно посмотрел на него Думец, мужчина лет пятидесяти в дымчатых очках и с наметившимся брюшком. - Они что, и в правду настоящие уголовники??
  - Да, именно так. И все как один очень опасны, - важно кивнул Абросимов. - При желании вы можете ознакомиться с уголовными делами любого из них. Уверяю вас, господа: все они - настоящее адское отродье! При побеге убили двух охранников! А этой ночью, кстати, те из них, кто еще уцелел к этому времени, убили вдобавок двух местных жителей, пожилую пару...
  Николай Дмитриевич знал, что этих людей не интересуют ни уголовные дела литерных зэков, ни "случайные" жертвы. Им хотелось знать другое: насколько далеко продвинулись работы по программе "Нимрод", насколько эффективно работает поисковая система, сколько понадобится средств для завершения серии испытаний и как скоро - если будут приняты нужные решения и законы - эта комплексная программа, позволяющая, скажем так, во многих аспектах контролировать отдельную личность, группу людей и даже, если будет поставлена такая сверхзадача, все целиком гражданское общество, может быть с организационной и технической точек зрения воплощена в реальную жизнь страны.
  Конечно, Абросимов не стал - и не станет - сообщать этим людям некоторые детали и подробности нынешнего пилотного проекта, при котором испытания системы происходят на секретном полигоне, в локальном масштабе.
  Из местных в курсе событий - да и то не полностью - только три человека: начальник Вятлага и хозяева "девятки" и "двенадцатки". Но эти трое - свои, проверенные люди.
  Да и ни хрена они доподлинно не знают, эти сошки, о ключевых деталях и назначении самого проекта.
  А те, кто располагает мало мальски важной информацией, предпочтут держать язык за зубами: знают, что если выболтают перед широкой публикой что нибудь по настоящему ценное, то не проживут и трех дней... А помимо этого, пострадают и их близкие.
  Все это буквально за один миг промелькнуло в голове у Николая Дмитриевича Абросимова.
  Он включил видео и уверенным, энергичным голосом принялся комментировать события, которые были засняты операторами на пленку.
  Особенно впечатлили Думца и Чинушу те кадры, на которых были засняты зэк "В 10" с зажатым в двух руках пистолетом, направленным прямо в зрителей, и зэк "В 7", который весьма эффектно, с оскаленной рожей, палил в кого то из автомата...
  - Все это очень впечатляет, Николай Дмитрич, - сказал Чинуша, поджарый, деловой человек лет сорока, представляющий здесь интересы не столько федерального правительства, сколько делегировавшей его в "Белый дом" одной очень известной в России олигархической группировки. - Но вот эти браслеты, что выполняют роль маячков в поисковой системе... От них ведь, наверное, все же можно как то избавиться?
  Абросимов, давно ожидавший этого вопроса, вежливо - но и чуть снисходительно - улыбнулся.
  - Во первых, сделать это будет не так просто... Но теоретически, конечно, возможно. В том случае, если предстоит иметь дело с каким нибудь особо опасным контингентом, предполагается дополнительно использовать изделие ВЧК - "встроенные чипы контроля". Можно расшифровать и так: "вживленные чипы контроля".
  Абросимов вытащил из внутреннего кармана пиджака капсулу коричневатого цвета, внешне похожую на желудь дуба, и передал ее для ознакомления двум участникам разговора.
  - Браслеты, которые мы применяем здесь, на полигоне, в комплекте с отлаженной аппаратурой, позволяют уверенно "держать" цель в радиусе до десяти километров от передвижного поискового комплекса...
  - В городе, с его индустриальными помехами, вы такой большой дальности действия не достигнете, - сказал Думец, разглядывая "желудь". - Но, в принципе, можно установить стационарные терминалы: в аэропортах и на железнодорожных вокзалах. Да в тех же крупных маркетах... На улицах, в конце концов, почему бы и нет?
  - Согласен, отличная идея, - покивал головой Абросимов. - Если под проект будут выделены надлежащие средства...
  - И если будет принято соответствующее политическое решение, - мягко сказал Думец.
  - Когда нибудь, я уверен, оно будет принято, - с внезапно прорезавшимися в голосе металлическими нотками сказал Абросимов. - Так вот, господа... Оснастить такой системой, как наш "Нимрод", даже такой мегаполис, как Москва, задача вполне решаемая... Притом, конечно, что мы будем постоянно модифицировать техническую и организационную стороны нашего проекта.
  Чинуша окинул хозяина заинтересованным взглядом.
  - За десять лет уложимся? - спросил он, явно что то калькулируя в уме. - М да... Если в тех же Штатах и Германии уже всю домашнюю живность - по закону! - решили снабдить встроенными в ошейник чипами, а теперь уже и на людей помаленьку электронные браслеты надевают... То чем мы, спрашивается, хуже других?!
  - Верно мыслите, уважаемые господа. - На лице хозяина появилась удовлетворенная улыбка. - Десять лет слишком много! Если мы хотим противостоять силам хаоса... тем же радикалам и террористам... и вообще, держать в железном кулаке наш долбаный народ, то нужно прокрутитъся... Ну хотя бы за пять шесть лет!
  - Ладно... с этими вашими чипами пусть эксперты разбираются, - сказал, передавая хозяину "изделие ВЧК", Думец. - Тот эксперимент, о котором вы нам вчера рассказывали...
  - "Клетка", - подсказал Абросимов. - Американцы, по нашим сведениям, уже серию подобных исследований провели. Это по части контроля за отдельными личностями или семейными парами. Для нас пока это чистый экспромт... Но мы уже почерпнули здесь кое что интересное по части психологии и практики применения подобных "ограничивающих мероприятий".
  Он, естественно, не стал говорить своим гостям, откуда взялась эта парочка, которую, против их желания, посадили в "клетку", И что с ними - вполне возможно - станется уже в скором будущем. Зачем занимать внимание серьезной публики подобной мелочевкой? Пусть лучше думают над тем, где взять бабки под реализацию столь глобального проекта и как обеспечить нужное им всем "политическое решение".
  - Да, это все хорошо, - потеряв свою мысль, сказал Думец. - Вот только название... ВэЧеКа?! Какое то слишком, я бы сказал, гм... историческое!
  - Название можно придумать и другое, - усмехнувшись, сказал Абросимов.
  А про себя подумал: "Но общий смысл от этого, ребятки, никак не поменяется..."
  - А это не опасно? - спросил Думец, вспомнив кадры видеоролика, где с автоматами по тайге бегали какие то отвязного вида уголовники. - Вот то, что они... вооружены?
  Абросимов старший от души расхохотался:
  - Господа!.. При помощи системы "Нимрод" мы способны контролировать каждый их шаг! Ну а кроме этого, у нас здесь очень надежная охрана!
  Минут через пять после этого эпизода в помещение, где они сидели, без стука вошел Дмитрий Абросимов.
  - Прошу извинить меня, господа. Отец, можно тебя на минутку?
  Они вышли в коридор штабного модуля, где их уже дожидался один из дежурных операторов.
  - Отец, мне только что доложили с четвертой точки, что где то на берегу Лузанки грохнулась "малютка". Пытались вызвать вертолет на связь, но связи с ними нет.
  Николай Дмитриевич удивленно вскинул брови.
  - Но это еще не все, - опередил его вопрос Дмитрий. - Где то пропал внедорожник, на котором Кочкин должен был перевезти Глебова на четвертую точку...
  
  Глава 40
  БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ
  
  - Режь, Валера! - чуть побледнев, но достаточно твердым и решительным тоном сказала Маша. - Давай... ты мужик или размазня?
  Обнаженная до пояса, она сидела на кухонном табурете, развернувшись к рыжему оперу левым боком, чтобы тому было сподручнее ковыряться кухонным ножом - его лезвие уже было прокалено на плите - в ее предплечье, где после недавней операции виднеется розовый шрамик.
  На кухонном столе разложены лоскуты материи: они разорвали одну из простыней, чтобы использовать для перевязки и сделать жгуты. На столе также стоит флакончик мужского лосьона, найденный ими в ванной - сгодится как антисептик. А также лежит пачка гигиенических прокладок, которые можно применить как замену ватным тампонам.
  Одна стена кухни стояла ободранной - Валера снял покрытие из вагонки, чтобы получить доступ к электропроводке. Дизель генератор и повышающий трансформатор находились в подвале, куда они так и не смогли пробраться: вмурованный в бетонный фундамент люк был крепко прихвачен болтами...
  - Режь по шву, Валера! - заметив его нерешительность, приказным тоном сказала Маша. - Если капсула не вывалится сама, выковыряешь ее ножом! Ты что... крови боишься?! Кромсай, кому сказала! Швец, ты мужик или только носишь штаны?
  Валера, переведя дух и вытерев локтем испарину со лба, аккуратно положил нож на чистую тряпицу, расстеленную на столе.
  - Мужик! Поэтому давай меняться местами! Если я первый начну тебя "шкерить", то... То у тебя потом может не хватить сил! Бери нож, Маша! Режь давай, раз такая смелая!
  Он уселся на еще теплую после Маши табуретку. Да, надо вырезать эти чертовы капсулы! Конечно, радиус их действия не столь большой, как у тех же браслетов... он видел противоугонные автомобильные датчики... да хоть той же действующей в Москве поисковой системы "Лоджек", которую когда то вместе с техникой закупили у американцев. Есть датчики величиной с сигаретную пачку, изготовленные по технологии еще девяностых годов. Есть со спичечный коробок... Но время и технологии шагают вперед! Те же "жучки" размером с булавочную головку, активируемые на расстоянии радиоимпульсом... и т. д. и т. п. А теперь, видать, додумались вживлять "электронного сторожа" непосредственно в человеческую плоть.
  Швец плотно зажмурил глаза в предчувствии острой, кромсающей нервы боли. Он даже ощутил лезвие, находящееся в миллиметрах от его левого предплечья, где виднелся уже чуть подживший шрам. Вот так, с закрытыми глазами, в предчувствии взрыва боли, он просидел на табурете, наверно, с минуту.
  - Нет, не могу... - случайно зацепив его напоследок по скуле упругой грудью, Маша бросила на стол нож. - Я не маньячка, Валера, чтобы человека по живому кромсать!
  Они торопливо натянули на себя недостающие детали одежды. Изоляционные прокладки, изготовленные из лоскутков, отрезанных от клеенчатой скатерти, уже заблаговременно были подсунуты под браслеты. Валера, с тревогой взглянув в узкое, как бойница, окно кухни, взял оголенные концы проводов, развел их в стороны и коснулся в двух местах Машиного браслета.
  Под потолком мигнула включенная лампочка... и вновь загорелась ровным светом. Маша испуганно отдернула руку, но, кажется, все обошлось. Швец помог ей разогнуть, а затем и сбросить с запястья браслет.
  - Готово! - пробормотал он. - Ну ка, теперь "закороти" мой..
  Спустя несколько секунд и он избавился от "электронного сторожа".
  - Айда отсюда! - скомандовал Швец. - Действуем, как договорились...
  
  В принципе, они рассчитали все верно: сотрудники поисковой команды предполагали, что "подопытные кролики" попытаются выбраться из клетки ночью либо на рассвете.
  Когда этого не произошло, народ, разместившийся в двух фургонах и в джипе с четырьмя охранниками, постепенно стал впадать в состояние сладкой дремы.
  Без двадцати пяти минут семь утра одновременно на пультах обоих поисковых терминалов вспыхнули - а затем часто замигали - красные лампочки; звонким молоточком выбила "аларм" система тревожной сигнализации.
  Сверившись с показаниями дисплеев, оба оператора одновременно оценили ситуацию: сигналы от встроенных в браслеты маячков более не поступали, так что пришлось переключиться в режим "ВЧК".
  Тут же на экранах дисплеев, с привязкой к координатной сетке, вспыхнули и два точечных красных огонька, которые медленно, как могло показаться, расходились от центра экрана в стороны под углом примерно в девяносто градусов. Это означало, что двое молодых людей, используемых в качестве подопытного материала, сумели повредить браслеты и теперь, понадеявшись на удачу и разделившись, чтобы увеличить шансы на спасение, попытаются выскользнуть за пределы невидимой "клетки".
  Антенны двух мобильных комплексов автоматически выстреливали вкруговую пачки электромагнитных импульсов, которые облучали "изделие ВЧК" и заставляли его, в свою очередь, посылать слабые - но вполне уловимые аппаратурой обратные импульсы.
  Операторы мобильных комплексов, на голове которых закреплены дужки с наушником и микрофоном, тут же дали целеуказания водителям фургонов и джипа с охранниками. А также сообщили о случившемся диспетчеру, то есть дежурному оператору штабного модуля.
  ...Валеру Швеца настигли в полосе кустарника неподалеку от того озерца, где еще вчера днем купалась Маша.
  Увидев прямо перед собой две фигуры, упакованные в камуфляж, Валера вскинул самодельную дубину над головой и, зарычав, как подраненный медведь, бросился на них! Но что то массивное врезалось ему в спину, и Валера, потеряв равновесие, кубарем полетел к ногам абросимовских головорезов...
  Маша, вышедшая примерно в это же время к опушке лесного массивчика, отделенного от тайги просекой, услышала шум автомобильного движка и попыталась спрятаться в ольшанике. Двое спецназовцев, отобрав у нее жалкое оружие - тот самый кухонный нож, которым они намеревались удалить вживленные им маячки, - защелкнули ей спереди наручники и поволокли молодую женщину на просеку, где уложили ее лицом на землю.
  Через несколько минут сюда же привезли и Валеру Швеца и начали пинать его ногами, причем - били с остервенением.
  "Вот теперь, кажется, все, - обреченно подумала Маша. - Теперь то они нас точно убьют..."
  
  Дмитрий Абросимов был в ярости, хотя и не показывал вида. Он, его телохранитель Артем и еще с полдюжины бойцов несколько минут назад на борту трех транспортов подъехали к месту крушения "МИ 2М". Среди всего прочего их здесь ожидал еще один неприятный сюрприз: в кустах, неподалеку от разбившегося вертолета, были обнаружены трупы Кочкина и одного из охранников особого лагпункта. Глебов исчез с концами.
  Причем исчез вместе с внедорожником, на котором Кочкин должен был отвезти его на базу "Нимрод 4". Кстати, у Кочкина и его охранника были обнаружены браслеты, именно по их сигналам вышли на место крушения "МИ 2М" - принадлежащие, вне всякого сомнения, литерным зэкам "В 5" и "В I0".
  Абросимов подумал о том, что ЧП это можно будет выдать за несчастный случай. Ну грохнулась "вертушка"... Бывает. Через пару дней новую пригонят. Люди погибли? И такое случается, не велика беда.
  - Ну, сучара... Морпех! - зло процедил Дмитрий Абросимов. - Легкой смертушкой ты у меня не помрешь.
  В этот момент Артем подозвал его к джипу, оборудованному мощной рацией.
  На связи оказался Судзиловский. Он доложил, что эксперимент "Клетка", за финальной фазой которого ему было поручено присматривать - закончен.
  Выслушав доклад, Дмитрий Абросимов на короткое время задумался. В принципе эти двое - мент и гэбистка - более ему не нужны. Можно отдать приказ, чтобы их шлепнули на месте и где нибудь зарыли. Но... разве он мог отказать себе в таком удовольствии? Он почувствовал знакомый зуд: где то под черепной коробкой и еще в правой руке. Да, он слишком взвинчен сегодня. Если он не даст себе разрядку, если срочно не выпустит пар наружу, то... То может под горячую руку шлепнуть кого нибудь из своих сотрудников, из числа тех дуболомов, кто причастен к нынешним сбоям в испытательной программе.
  Он поблагодарил Судзиловского за службу и предложил отправиться на базу, в распоряжение Николая Дмитрича (не хотелось, чтобы глава СВ столичного филиала, особенно сейчас, когда пошли какие то напряги, путался здесь под ногами).
  Дмитрий Абросимов также подумал о том, что эксперимент "Клетка" можно считать в целом очень успешным, хотя это и был чистой воды экспромт. Даже двое профессионалов - агентесса из гэбистской конторы и легавый из спецотдела МВД - и те не смогли переступить какую то психологическую грань. Они таки не решились вырезать вживленные им маячки, хотя наверняка понимали, что к чему. Значит... какие нибудь другие, менее подготовленные люди и подавно на такое не решатся.
  - Артем, свяжись по рации с нашими транспортами, - велел он телохранителю. - Пусть кто нибудь, кто ближе к той точке, подхватит этих двух субчиков и доставит их сюда, к нам!
  
  Валеру крепко избили. На несколько секунд - или минут? - он даже потерял сознание.
  А когда очухался, услышал грубые мужские голоса.
  - Ну так че с ними решено? Куда то повезете или...
  Швец, лежащий на скованных наручниками руках, даже дышать перестал: а вдруг тот, к кому были обращены эти слова охранника, произнесет фатальное - "или..."
  - Молодой хозяин приказал доставить их в четвертый район, - лениво процедил другой сотрудник, жестом приглашая своего товарища выйти из внедорожника. - Неплохо, однако, вы рыжего отмудохали! Живой то хоть?
  - Живой покамест, - отозвался охранник. - Скоро оклемается... Мы ж думали, что его на пару с бабой прям здесь в расход спишут! Вот и поколотили малость напоследок.
  Бойцов, приехавших на камуфлированном внедорожнике, чтобы забрать с просеки "субчиков" и доставить их к Абросимову, было тоже двое. Тот из них, кто исполнял обязанности шофера, поглядев на двух пленников, лежащих ничком на земле, заметил:
  - Не, сразу обоих в салон садить не стоит! Ково то из них надо в багажник засунуть! Энтого рыжего мужика, што ли?
  - Лучше наоборот поступите! - посоветовал подъехавшим бойцам охранник. - Телка... ну очень вреднючая, сука! Михе нашему лицо когтями поцарапала! Злая... шипит, как кошка! Киньте лучше ее в багажник, меньше будет проблем! А рыжего суньте в салон. Мы ему по балде и по ребрам капитально настучали! Если и очухается по дороге, добавите ему иш шо.
  
  Валера прикинулся дохлым бараном, тем более, что это было нетрудно. Грудь у него болела так, как будто по нему недавно пробежало целое стадо слонов. Болели шея и еще кисть левой руки - кажется, кто то наступил армейским башмаком. Болели ушибленная челюсть и разбитая переносица. Кроме того, Валеру отчаянно тошнило, и он едва сдерживал себя, чтобы не блевануть прямо у них на глазах...
  Он услышал, как отчаянно завизжала Маша, когда ее потащили к багажнику пятнистого внедорожника. Потом этот визг, действовавший всем на нервы - в том числе и Швецу, - вдруг оборвался... Ага, наверное, догадались сунуть в рот ей кляп.
  Послышался звук захлопываемого багажника. Теперь настала очередь Валеры.
  Поскольку Швец продолжал симулировать полную потерю сознания, что было недалеко от истинного положения дел, этим двоим головорезам пришлось почти волоком тащить его до задней дверцы машины. А затем еще и втискивать его на заднее сиденье, забранное в не очень чистый чехол. Но даже этого дерьмового чехла шоферюга пожалел: чтобы Швец не испятнал салон кровью, ему на голову натянули полотняный мешок.
  Наверное, он все же потерял на какие то мгновения контроль над собой... Черт знает, сколько времени он пробыл в отключке? Несколько секунд? Минуту? Или гораздо больше? Машина покачивается... Куда это их везут?
  Швец полулежал на заднем сиденье с полотняным мешком на голове. Рядом со своей ногой он чувствовал твердое колено одного из охранников, который сидел рядом. Валера едва подавил стон, рвущийся наружу из ушибленной груди. "Молодой хозяин... мать его так!".
  Охранник, устроившийся рядом с ним, кажется, совсем не обращает на него внимания... Пусть и дальше думает, что Швец находится в полной отключке.
  Машину мерно покачивает на грунтовой дороге. Хорошо, что они не завязали на шее горловину мешка: Валера, чуть запрокинув голову, теперь мог видеть через просвет нижнюю часть туловища сидящего рядом бойца - тот сидел за спиной у шофера, - а также частично самого водилу, который небрежно крутил баранку одной правой рукой.
  На поясе у водилы виднеется кобура с торчащей рукоятью пистолета. Но она застегнута... и до нее еще нужно как то дотянуться.
  А вот у охранника, который чуть сместился влево от него и между колен у которого зажат автомат "АКСУ", с правого боку на поясе пристегнуты ножны с тесаком...
  В небольшой просвет Валера заметил, как водитель вдруг вытянул шею вправо - как будто увидел что то неожиданное для себя на дороге. И как его рука стала доворачиватъ руль... в противоположную сторону.
  "Сейчас или никогда!"
  Валера выгнулся назад, а затем что есть сил ударил - в прогал между двумя передними сиденьями - ногой в плечо водителя.
  
  Глава 41
  КАК НАЕДУ, НЕ СПУЩУ
  
  Охранник не успел среагировать на удар Валеры.
  Потому что, как выяснилось, у него не было на это времени.
  Дорога, по которой они ехали, шла здесь в аккурат по гребню одного из увалов. Холм вообще то невысокий, да и склон не сказать чтобы был очень уж крутой... Впереди дорога делает изгиб, но водила, которому досталось ногой по затылку, уже не контролировал машину, и она наклонно ухнула вниз... Внедорожник смял кустарник и врезался носовой частью в ствол крепкой сосны...
  После удара Валеру - он, к счастью, полулежал в своем углу - швырнуло в спинку кресла пассажира, которое сейчас пустовало. Хорошо, что он не потерял сознание... В следующую секунду - или спустя несколько секунд, кто знает? - он сдернул двумя скованными браслетами руками полотняный мешок с головы. Он, кажется, нифига не видел вокруг себя... кроме светло коричневой роговой рукоятки клинка. За нее то он и ухватился сразу двумя руками! Охранник, сидящий слева, то ли напирал на него всей своей массой, то ли попросту стал заваливаться вправо, потеряв после удара на какое то время ориентацию в пространстве...
  Со второй попытки Швец все же извлек клинок из ножен и, чуток привстав, изо всех сил вонзил его в бок заваливающемуся на него охраннику.
  Ухватившись двумя руками за дуло, он затем выдернул "калаш" из под охранника, из левого бока которого, загнанный почти по самую гарду, торчал клинок с роговой рукоятью. Кое как открыл дверцу со своей стороны - хорошо еще, что не заклинило! После чего вывалился вместе с автоматом наружу...
  Когда Швец, шатаясь, как пьянчуга, обошел внедорожник спереди, то увидел водилу, который, очумело тряся головой - лицо у него было залито кровью - пытался встать на четвереньки.
  Валера по прежнему держал автомат двумя скользкими от крови ладонями за дуло. Не дожидаясь, пока шофер очухается, Швец опустил на его голову приклад "калашникова"...
  Когда он открыл багажник, выяснилось, что Маша цела и невредима - хранившиеся там два одеяла и армейская палатка самортизировали удар.
  
  - Не надо меня так крепко обнимать, - простонал Валера некоторое время спустя, когда Маша бросилась ему на шею. - А то я вырублюсь... и тебе придется дальше тащить меня на себе!
  Оба охранника, которые должны были доставить "субчиков" к молодому хозяину, оказались мертвее мертвых. В карманчике у водителя нашелся ключ от наручников, так что Маша мигом избавила себя и своего героического напарника от браслетов.
  У водилы был "АКСУ" и "макаров" - его автомат нашелся в салоне, видно, лежал на переднем сиденье. Итого, у них теперь имелся при себе небольшой арсенал: два "калашникова" и запасной рожок, который они нашли в бардачке, а также пистолет "ПМ" с полной обоймой.
  В кармане водителя они нашли портативную УКВ рацию, но она, очевидно, получила повреждение и не работала.
  Маша, найдя аптечку, попыталась было оказать напарнику первую медицинскую помощь, но Швец отрицательно покачал головой.
  - Маша, ты настоящая... сколопендра, - удивился он, увидев, что, кроме небольшой царапины на подбородке, никаких видимых повреждений на ней нет. - Ни в воде не тонешь, ни в огне не горишь...
  - Не сколопендра, а саламандра, - поправила его агентесса, все ж подбираясь с какой то чистой ветошкой к его окровавленному лицу. - Ничего, миленький, до свадьбы заживет... Ну ты, Швец... мужик! Настоящий! Не только в постели! Вывернуться из такого вот дерьма...
  - Да, Маша, я такой, - кривя в ухмылке разбитые губы, сказал Швец. - Я ж говорил тебе, что придумаю что нибудь?
  - Зря ты вот только тачку ихнюю угробил, - чуть отстранившись от него, деловито заметила Маша. - На чем мы теперь будем из этой хреновой тайги выбираться? Ты об этом подумал?!
  Швец едва не сплюнул с досады - до чего ж вредная баба попалась ему в напарницы!
  - Знаешь, дорогая... Ты все ж не саламандра, а настоящая сколопендра!
  Какой то неясный шум, донесшийся до них сверху, от дороги, проложенной по гребню увала, заставил их одновременно вскинуть головы.
  - А ну подняли руки до горы! - скомандовал какой то рослый, сурового обличья мужчина, одетый в кожанку. - Только дернитесь... порешу на месте!!
  Кроме этого незнакомого им обличьем мужика с автоматом, направленным, естественно, на них, чуть левее и ниже по склону, но все равно выше того места, где стояли двое москвичей, расположился какой то странный тип в меховой шапке и с карабином в руках.
  - Не надо, не стреляйте! - послышался от дороги чей то голос. - Я узнал этих двоих... Их привозили недавно в наш лагпункт... И им тоже делали операцию по вживлению ВЧК!
  Маша, чуть приоткрыв рот от изумления, уставилась на этого мужчину, одетого в камуфляж - в отличие от остальных двух незнакомцев, которые были прикинуты в довольно замызганного вида гражданку. Швец, тоже широко распахнув глаза, глядел на спускающегося к ним по склону мужчину.
  Спустя секунду они переглянулись.
  - Это же Глебов! - сказала Маша. - Собственной персоной.
  - Игорь Валентинович, - механическим голосом произнес Швец. - Чтоб мне застрелиться!
  
  Глава 42
  ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ ПОЛИГОН:
  ВОЙНА ВСЕХ ПРОТИВ ВСЕХ
  
  Примерно около часа Клещ вел свою группу лесом, стремясь уйти как можно дальше от места крушения вертолета.
  Выйдя в густой ельник, они устроились там на непродолжительный отдых.
  Клещ открыл ящик, который они обнаружили в вертолете - это была аптечка, - и стал рассматривать его содержимое.
  Он нашел там шесть упаковок бинтов, ватные тампоны, флакон с раствором йода, две упаковки одноразовых шприцев, с полдюжины пачек с какими то стеклянными капсулами - две из них с промедолом - и еще разную мелочевку.
  "Шесть упаковок бинтов, - подумал он про себя. - Это выходит... по две на каждого".
  Встав со своего места, он направился к Круглому, который стоял на стреме шагах в двадцати от них, на границе густого ельника.
  - Ну что, Круглый... - просипел Клещ. - Бдишь?.
  - Ага, - сказал тот. - Бдю.
  - А че это... - Клещ посмотрел куда то поверх головы зэка. - То не "вертушка" ли, часом, чапает?
  - Где? - Круглый резко обернулся и тоже уставился в ту сторону, куда глядел главарь. - Че то я не слы...
  Нож, вошедший ему под левую лопатку, не дал Круглому закончить фразу. Он захрипел... Как то неловко завел за спину правую руку, словно намеревался сам вытащить клинок из спины... И рухнул под ноги Клещу.
  Уперевшись ногой в бок Круглого, тело которого еще сотрясали конвульсии, Клещ схватился двумя руками за рукоять тесака и с усилием вырвал его из спины Шестого. Затем, присев на корточки, аккуратно вытер клинок об одежду Круглого. Вложил в ножны, после чего выдернул за рукоятку "стечкин", который Круглый таскал заткнутым за пояс.
  Остальные двое, Крюк и Толян, тут же подскочили к нему, привлеченные этой возней.
  - Ты че, Клещ? - удивленно посмотрел на него братишка. - Мочканул Круглого? А на какую тему?!
  - Я ему не верю, - коротко сказал Клещ.
  - И мне он как то не по душе был, - после небольшой заминки сказал Крюк. - Ты прав, Григорий, на все сто: нельзя доверять волыну тому, кто может шмальнуть тебе в спину.
  - Но это только половина дела, братья, - просипел Клещ. - А счас мы будем резать... друг дружку!
  Теперь даже туповатый Толян уставился на него с нескрываемым изумлением.
  - Ну че вылупили зенки! - вызверился на них главарь. - От браслетов мы избавились, так?! А энти капсулы, что повшивали нам под кожу? Мыслите, што это просто так?.
  - Так это... тоже маячки! - ахнул от удивления Крюк. - Что будем делать, Григорий?
  - Я прихватил у убитого хмыря в "вертушке" бензиновую зажигалку. - Клещ похлопал себя по карману куртки. - Прокалим лезвие, потом по очереди выковыряем энти штуковины! Вот што... Расковыряй пока несколько штук патронов от своей волыны! Присыплем сверху порохом, штоб ранки потом не гноились... Но токо давайте в темпе, пока нас тут застали!
  Не прошло и четверти часа, как зэки, по очереди выступая в роли мясника , избавились от вшитых в мышечные ткани капсул. У Толяна открылось обильное кровотечение, так что помимо повязки пришлось также перехватить ему руку повыше раны жгутом. На нем, впрочем, это никак не отразилось. Толян, как и прежде, невесть чем довольный, весело скалил зубы. Крюк после операции малость побледнел, а у Клеща, наоборот, лицо почернело и заметно осунулось.
  Едва они покончили с этим занятием, как откуда то слева от них, постепенно усиливаясь, приближаясь, послышался звук автомобильного движка.
  - Ша, братья! Где то здесь дорога, - просипел Клещ. - Крюк, разбросай капсулы по кустам! И давайте глянем, што энто за гости к нам пожаловали.
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"