*пекст постоянно прерывается, а рука писавшего сильно дрожит*
Ты знал меня когда-то. Проклятый журнал. Ты знал меня!
ТЫ!
Впитывал в себя мои мысли, иногда чувства, но чаще всего заметки, короткие записи, бухгалтерию. Но ты знал меня, и ты знал их. А их больше неее е ет. Не поверишь - даже меня больше нет. Теперь ты будешь узнавать меня заново. Возможно, я заново расскажу тебе о них.
Ооонни...
Ты пытаешься понять, о ком я говорю? А ты не поймешь. Я выдрала все те страницы. Чувствуешь довольно объемную пустоту у корешка? Это была старая история. Таааааааааааа, Та, где были я и они. Теперь ни того, ни другого. От меня той, конечно, что-то осталось. Разум мой. Логика моя. Здравый смысл, расчет. Рука бьет моя, а разум мой ее направляет. Но все остальное - отнято!
Отобрано против воли!
И ему я не позволю забрать то, что осталось. Если он узнает меня, если прочтет - узнает. Но он не сможет. Яяя я яяя яя знаю, где лежат листы. Но ннне стану их перечитывать и у меня не будет пока времени вернуться за ними. Надо было бы сжечь, конечно. Но я не смогла жечь и их. Не могу.
Не могу
Не могу
Не могу
Не могу
Не могу
Не могу
Нннннннн
Но я не о том. Ты нужен мне с новой целью. ОН! Преследует меня, уничтожает меня! Забирает. Но я сохраню, что смогу. В тебе.
В тебе будет лежать каждая крупица того, что потом восстановит меня. Да. И я узнаю что это... Надеюсь, мне хватит слов и поэтичности, чтобы в точности описать то, что происходит там. Мы начнем, как только тьма отступит и я снова у-в-и-ж-уууууууууууууу...
Сон первый.
Да, я увидела. И сейчас достаточно сыта и в своем уме, чтобы записать. Приступим.
Мне снилось пробуждение в пещере Окку. Снова этот затхлый, гнилой, стылый запах мокрой пыли. Снова склонившаяся надо мною Сафия. Память моя отличная! Каждая деталь. Каждая чертова деталь! Красное одеяние, запачканный жидкой грязью и пещерным мхом подол. Оцарапанная ладонь. И эта глиняная муха-мутант над ее плечом. Татуировки на лысой голове Сафии. Непривычные рисунки. Хотя кажется в них что-то знакомое. Да. И боль. Очень-очень больно в груди. Там, где осколок. Но пальцы нащупывают только заскорузлую, затвердевшую одежду и грубый шов.
Я растеряна. Я в панике. Куда делись они? Что сталось с ними? Почему я тут? Почему жива? Кто эта женщина в красном? Что стало с Королем Теней? Мы победили? Мы победили? Ммм..
"Лежи спокойно" - так она мне говорит. И не отвечает на вопросы. Вопросы. Вопросы. Вопросы. Вопросы. Вопросы.
...
...
...
*рука срывается, а последним многоточием перо прорывает страницу*
Она... выводит меня наверх. Говорит, что мы пойдем к знакомой ее матери. Она со мной поговорит и объяснит все, что случилось. Хорошо. Хороший план. Лучше чем ничего.
Да. Так было. Я помню. Я спала. Я вспоминала во сне. Да. Да. Да. Да.
Она ведет меня наверх. Там красивая, ненастоящая волчица. Говорящее, светящееся всеми цветами радуги привидение. Очень смешное. Сладкое... Сладкое? Мне снилось, что оно сладкое? Или я вспомнила, что так подумала в тот момент? Где правдддда?
Сафия была в ужасе. Я тоже испугалась. Испугалась. ОН! В первый раз шевельнулся внутри меня. Или это новое безумие, новвввввая болезнь? Что поселилось во мне и хотело сладости?
Я боялась все то время, что мы находились в подземельях. Но когда вышли... Солнечный свет прогнал страхи. Так же, как лампа, зажженная папой, прогоняла тени из моей комнаты. Я больше не боялась.
Вот так.
Так!
*почерк становится тверже и увереннее, рука не дрожит, но с силой прописывает строчки*
Он не победит. Новое внутри не победит. Я своя. Сама своя. Себе. Я!
Запомни это, проклятая книжонка. Ты должна запомнить все, что я скажу. Даже если перо в моей руке будет выводить одну и ту же букву снова, и снова, и снова, и снова, и снова.
Да. Запомни.
Сафия.
Однако, это была странноватая девушка. Конечно, если судить справедливо, то Сафия не могла сказать, как бы себя вела она, если бы у нее была дырка в груди, и неизвестная магия, шевелящаяся за спиной и убивающая духов. Возможно, Сафия тоже была бы не в себе.
Эта молчаливая девушка вела себя... своеобразно. Ее тусклые синие глаза глядели, не мигая, и взгляд всегда был устремлен в одну точку Это было непривычно. Люди, чаще всего, смотрят по сторонам, их зрачки пребывают в движении, реагируя на свет, перемещая взгляд с предмета на предмет. Она тоже переводила взгляд, но тогда, когда натыкалась на препятствие. Либо же, если оценивала местность, очень медленно, будто заставляя свои глаза шевелиться.
Странное поведение, даже для получеловека. Насыщенный цвет раскосых глаз, худоба, почти навязчивое, бросающееся в глаза изящество и пластичность тела, резкие черты лица, отдающая голубизной бледность кожи и немного заостренные уши говорили о том, что в девушке присутствовала кровь эльфов. Лунных эльфов. И гладкие, не вьющиеся, отливающие при движении синевой черные волосы тоже говорили о том же.
Несмотря на все это необычное сочетание, Сафия подумала бы, прежде чем назвать девушку неоспоримой красавицей. Хотя, возможно, свою роль тут играло воспитание волшебницы. В конце концов, все иностранцы кажутся странными местным жителям.
Резкость черт в лице девушки была преувеличена. Будто резец новичка слишком сильно и размашисто прошелся по дереву там, где намечалось лицо новой скульптуры. Слишком заметные срезы между щеками и скулами, отчего щеки кажутся еще более впалыми, глаза слишком глубоко посаженными, а нос - еще острее и грубее. Контуры губ будто небрежно и резко набили в том месте, где должен быть рот. Они получились какими-то неопределенными и расплывчатыми. И даже улыбка не красила этого лица. Улыбка эта была мимолетной, нервной, небрежной и отталкивающей. Будто над тобой тихо насмехаются. Мелкие зубки, как у ласки, тоже не делали улыбку привлекательнее.
Девушка не позволила Сафии отдыхать, порядком удивив волшебницу. Во-первых тем, что еще держалась на ногах, и, против ожидания, была полна сил и бодрости. А во-вторых тем, что Сафия с трудом припоминала когда ей в последний раз приказывал кто-то, кроме Нефрис, и тем более, добивался от нее послушания. Странный тогда получился разговор. Их единственный разговор, не считая пары фраз при пробуждении:
- Стой. Здесь мы поговорим.
Девушка медленно перевела на нее кажущийся полусонным взгляд, и посмотрела прямо в глаза. Не отвечала. А Сафия пыталась установить хоть какое-то подобие знакомства или вежливости между ними:
- Я должна предупредить тебя об особенностях культуры города, в который мы идем...
Неожиданно ее перебили. Все тем же ровным, глуховатым голосом:
- Ты Красная волшебница. Их нигде не любят.
Внутри колыхнулось раздражение, но Сафия подавила его. Она буркнула:
- Тогда я просто переоденусь, а потом мы разобьем лагерь...
- Нет. Переоденься. Мы идем к знакомой твоей матери.
- Ты нуждаешься в отдыхе и...
- Мы идем. Переоденься.
И отвернулась. Медленно, видимо ее еще беспокоила затянувшаяся после той магии, отдающей жутью, рана. Взгляд ее тоже медленно ускользнул от глаз Сафии, а смотрела девушка прямо в глаза при разговоре, и переместился на обломки голема, которого они нашли и починили внизу. Так она и застыла. Не шевелясь и не глядя по сторонам.
Сафии хотелось разговорить ее, прикрикнуть на нее, потрясти за плечи на худой конец! Но она решила, что этого не стоит делать. Когда она осталась в одном исподнем, девушка неожиданно повернулась - довольно быстро, учитывая ее кажущуюся медлительность - и спросила:
- С кем ты говорила внизу?
Сафия нахмурилась, размышляя, стоит ли давать полный ответ. Решила, что странное существо может обойтись и полуправдой. Пока. Не смотря на то, что волшебнице было велено общаться с девушкой так "будто ты любишь ее". Сафия ответила:
- Иногда... я вроде бы слышу чьи-то голоса. - И тут же сухо добавила, опережая обвинение в безумии. - Это бывает крайне редко, и в любом случае не причинит вреда.
Девица, вместо хоть какой-то нормальной при таком заявлении реакции, кивнула равнодушно и пробормотала:
- Не страшно. Только не произнеси какого-нибудь убийственного заклинания по их команде, п-пока я с-сплю. Остальное меня не волнует.
Заикается. Девушка - заика. И ее реакция заметно ослаблена. Так же, как и ее выводы, что она произносит вслух - отличные от выводов очевидных для нормальных людей. Умственно отсталая? Если так, то Сафии будет даже любопытно. Такие дети никогда не выживали в Тэе, и у нее просто не было возможности поговорить с больным подобным образом человеком, чтобы удовлетворить некоторые свои научные изыскания.
А девушка сделала то, что и вовсе ошеломило Сафию. Быстро подошла и провела подушечкой указательного пальца по брови волшебницы. Сафия шарахнулась назад, а девушка быстро улыбнулась и так же ровно проговорила:
- Из-звини. Я гадала - настоящие ли у тебя брови, или эт-то тоже татуировка.
Сафия не нашла ничего лучше, чем кивнуть на это объяснение. Девица снова не шевелилась и смотрела в глаза волшебнице. Ровный взгляд, чуть кривящиеся, возможно в улыбке, губы. Волшебница хотела произнести хоть что-то, потому как ей внезапно стало неловко. Она подавила в себе это незнакомое ей ранее ощущение и спокойно произнесла:
- Я спрашивала несколько раз, но ты так и не сказала... как тебя зовут?
Она даже не моргнула. Так и таращилась глаза в глаза. Но ответила:
- Захара Фарлонг. К-капитан Крепости-на-Перекрестке. Калак-Ча. Носительница осколка. - Короткая пауза и уже откровенная усмешка. - Теперь уже нет, видимо. - И девушка многозначительно потерла рядом с больным местом на груди.
Сафия сначала не поняла, что означал этот жест. А потом... Носительница осколка? И вскрытая грудь? И такой большой шрам? Боги!
Захара же отвернулась, подтянула лямку почти пустого маленького рюкзака, заправила за ухо выбившуюся прядь грязных волос, и зашагала по дороге, проговорив не оборачиваясь, будто обращаясь к воздуху перед собой:
- Идем. Знакомая твоей матери мне все расскажет.
Сафии послышалось, что-то вроде: "Еще как расскажет", но она не могла быть уверенной в этом наверняка.
Запись вторая.
*письмо чем-то взволнованного, взбудораженного человека. Буквы наскакивают одна на другую и часто срываются на несколько строк вниз. Пустое пространство заполнено неразборчивыми каракулями и линиями.*
"Так забавно было нннаблюдать, как мои новые знакомые шарахаются от ммммммменя. Снова и снова, каждый раз одно и то же. Ну, хотя бы тут нет Бишопа.
Ты пппппппппппп помнишь его? Это один из них. Он, в отличие от остальных, находил меня забавной. Над кем он теперь будет измываться? Но, он всегда найдет над кем. Такой человек, знаешь ли.
Сафия... странно на меня реагировала. Вроде бы, я сделалллла все, чтобы она от меня держалась подальше. А она прилипла, как Сэнд (один из них!) к новой травушке. В смысле - будто я любопытная диковинка для изучения. Неприятно.
Тем не менее, она не ммммногим отличалась от остальных. Тоже пыталась сделать все за меня. Когда мы шли через пещеры... я не говорила тебе? Она дала мне кинжал, чтобы я могла защищаться в случае чего. Но всю работу сделала за меня, когда поняла, что я "больная".
Тем лучше. Надо где-то достать лук и стрелы. Надеюсь, эта "знакомая матери" расссссссссссполагает средствами. А то нехорошо получается. Я на другом конце мира, так меня еще и обокрали. Шутка века."
*твердый, уверенный почерк. Без дрожи и разрывов на странице. Письмо спокойного человека*
Я снова сыта и в твердой памяти. Эта запись сделана еще до того, как мы пришли в Муслантир. Запомни это, проклятая книжонка.
Эта запись сделана еще до того. А теперь, пппока не поздно, стоит записать мой сегодняшний сон. Точнее, их два.
Сон второй.
Сначала мннне снова снились воспоминания. Целая толпа Красных волшебников Тэя. И грандиозная драка. А Сафия - на удивление сильная волшебница. Она справилась со всеми сама, к тому моменту уже понимая, что от меня в драке никакого проку - ведь я, что дитя нннннннедоразвитое.
Мне снилось-вспоминалось, как мы нашли останки той самой Лиены - знакомой матери. Которая должна была мне рассказать, что со мной произошло. И так же я вспомнила во сне, как вспоминала наяву, как меня резали. Да, я дотттронулась до того стола.
Там была моя кровь повсюду. Засохшая и прррррррр рррр ррротивная. И две фигуры надо мной, со словами: "За любовь". Отличные слова. Мне нравится. И понравились бы еще больше, если бы чья-то любббовь не требовала моего вскрытия заживо. В том воспоминании, когда я прижимала ладони к окровавленному столу, я даже видела неподалеку полку, где лежали мои вещи. Значит, этот обгоревший труп - одна из тех, кто обокрал и резал меня. Значит, поделом ей.
Сафия хотела расстроиться по поводу умерщвления, но закрыла рот, когда я озвучила это вслух:
- Резала меня. Поделом.
Если бы она знала меннннння так, как они, она запросто высказала бы мне все, что
что
что
что
что
думает. Но она считала меня недочеловеком. И тем лллллучше. Например, мне не пришлось выражать сочувствие - один из Красных волшебников сообщил, что ее мама мертва. Мне действительно жаль Сафию. Но если ее мама имела какое-то отношение к моей проблеме, то ппп поделом.
И особенно удобно это было, когда мы встретили ведьм.
Мы вышли из Тени обратно в нормальный мир, и в спальне Лиены, в сундуке, я нашла остатки своих вещей. Амулеты, лук, наполовину заполненный колчан, боевой перстень. Этот момент я помню в деталях, да. Сафия тогда улыбнулась, как мне показалось - заискивающе - и проговорила:
- Ты нашла свои вещи. Почему ты выглядишь расстроенной?
Я подивилась тому, что приходится озззз
Ззззз ЗЗ
О-з-в-у-ч-и-в-а-т-ь очевидное. Что бы ей ответить? Я расстроена, потому что меня пытали? Похитили? Обокрали? Кажется, втянули в какую-то переделку? Откуда я знаю? Это о-че-вид-но. Но объяснила я самый, на мой взгляд, нейтральный повод для расстройства, так как ссориться и спорить с этой женщиной мне было ни к чему. А то и без нее останусь в незнакомом месте. Я сказала:
- С-сапожки.
- Что, прости? - И смотрела она так, будто я изумила ее до глубины души. Ну что тут непонятного? Я любила свои сапоги. А на мне - какие-то чужие.
- Сапожки! Мои сапоги. Мне их подарила знакомая. Она была колдуньей. Наложила туда какие-то чары. И в них я могла скакать, как белка по деревьям. Хорошие сапоги были.
А знаешь, что странно смотрится? Большие и изумленные глаза Сафии на ее лысой голове. Удивительно, но отсутствие волос как-то зрительно делает ее глаза еще больше, чем они есть на самом деле. Волшебница моргнула пару раз, умилительно хлопнув длинными ресницами. Ззззнаешь, она и сама похожа на белочку. Лысая, милая белочка. Лысый бельчонок! Ха!
Когда мы вышли из театра на улицу, перед нами возникли три женщины. Хатран, так они себя назвали. Сафия пыталась взять переговоры на себя, но они хотели говорить только со мной. Попытались облить меня презрением, но очень ттттрудно презирать того, кто блаженно улыбается тебе в ответ на оскорбления и явно думает совсем о другом. Та из них, что помоложе, не выдержала, и действительно перешла на оскорбления. Я повернулась к старухе, заговорив с ней и глядя в глаза за прорезями маски. Когда говоришь - надо видеть глаза. Ты же помнишь об этом? Запомни.
- Невежливо. Я тут впервые. Ничего не понимаю. Мне нужна Магда. Ммм. Дай!
Она прищурилась, вглядываясь в меня. Почувствовала? Поняла? Нет. Только ответила таким измученным тоном, будто ей пришлось отправить ребенка в логово львам:
- Уведи армию духов от стен Мулсантира, и мы поговорим с тобой.
- Магда!
- Магда будет в безопасности, и ты поговоришь с ней, когда закончишь.
Тогда мне действительно захотелось высказать ей все, что я думаю. О том, что она посылает меня подыхать. Армия духов. Да-да. Тоооооо
Тооот. Тот.
Тот здоровенный медведь-привидение обозлился и притащился к стенам города вместе со своими цветными дружками. Иииииии
И. Все. Ониии. Они.
И все они были в ярости. Мне думалось, что с привидениями справится нетрудно, но никто из них даже не предполагал, что я могу и кто я. Поэтому, мне надо было кричать и возмущаться. Мне надо было бояться и обвинять ее в жестокости к путешественникам.
Но мое горло тогда подвело меня. Три женщины в масках удалялллись под мое мычание и хрипы. Впрочем, так тоже было неплохо. Пусть в их глазах я стану и вовсе полоумной.
Но одну "милость" они все же сделали. Разрешили мне попробовать завербовать солдат из тех, кто сидит в местной тюрьме. Тем лучше, и я была довольна. Но они-то об этом не знали.
Но это будет записано позже. Сейчас мне надо успеть записать другой сон.
Сон третий.
*текст почти не читается, рука дрожит, перо едва касается страницы, оставляя много клякс. Запись испуганного человека*
Старая хатран смотрит на меня. Но за прорезями маски не глаза а слепящий свет. Это не добрый свет, как у Касавира (один из них!), этот свет похож на зло, только не злое. Не как у Бишопа.
Она говорит мне что-то, но я слышу только бессвязный гул. Этттттот звук все дальше, и, наконец, он затихает. Но ненадолго.
Образ старухи начинает плыть, и передо мной огромная светящаяся волчица. Внутри меня поднимается темное и голодное. А ввввввввволчица сладкая. Снова сладкая.
Темное шевелится, разрывает мое тело. И вот, я вижжжжу себя с двух сторон. Я лежу на столе. В моей груди открытая рана, кровь течет по груди, бокам, на стол, капает на пол. Я кричу.
Я - темное и огромное, без формы и сознания, окружаю светящееся привидение, наслаждаясь ее сладостью. Ведь она сладкая сладкая сладкая сладкая сладкая сладкая.
Моя кровь, капающая со стола попадает на темную меня, заставляя темную отшатнуться, защипеть. Из отверстия тьмы посередине темного сгустка вырываются светлые облачка и полупрозрачные, разноцветные клочки плоти призрака. То, что осталось от Сладкой, когда темная ее сожрала.
Но моя кровь мне сладкой не казалась. Я хотела отомстить себе. Съесть себя. И я понеслась из пещеры Сладкой к столу, где я уммммммммирала в крови.
Но когда я к себе приблизилась, я сама, а не темная сожрала тьму. Поперхнулась, едва успела повернуть голову, и меня стошнило поверх собственной крови светлыми и темными полупрозрачными сгустками. Темная визжала, когда я ела ее, когда я жрала себя. А потом меня стошнило темной собою.
Устало повернув голову, ведь только ею я могла шевелить, будучи связанной, я увидела над собой возззззникшую из воздуха руку. Рука та была знакомой до боли. Но вот, кожа потемнела и стала отдавать синевой, а в руке появились полупрозрачные четки. Рука качнула бусины над моей головой, и мои глаза, тоже заляпанные кровью, медленно закрылись. Перепачканный в крови и призрачной рвоте рот искривился в счастливой, почти блаженной улыбке.
Четки крутились над моим лицом по кругу. Всссе быстрее и быстрее... Слепящий полукруг у моей головы, от которого я не могла оторвать глаз.