Тагрин София : другие произведения.

Не волшебство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Заявка на фэст, звучала так: Кили всегда прибегал к дяде Торину, когда ему снились кошмары. Он давно вырос, но привычка осталась. Автор мало верил подобному развитию событий, но закусил удила в непреодолимом желании поддержать добрую репутацию мужика(и это ключевое слово)-воина-принца, и сделать подобному поведению обоснуй.
   Есть такое понятие, как гномья магия. То не волшебное волшебство, которое помогает им отобразить красоту по своему, но настолько тонко и изумительно, что восхищаются даже эльфы. То волшебство, что помогает читать знаки, писать особые руны, понимать отдельные речи. И видения.
  Есть такое не волшебство, которое может постоянно быть с гномом, преследовать его, но никогда не воплощаться. Как сны у людей. Только гном никогда не может сказать наверняка, проявится ли это волшебство, или так и останется видением.
   Когда снится прекрасное оружие, драгоценность, игрушка - совершенство и идеал. Что-то, что уже есть хотя бы для одного гнома, который видит. И что-то, что возможно будет существовать, или уже существует наяву. Разница в том, что человек или эльф, увидев что-то подобное - попытался бы воплотить все в жизнь. Но гном... гном будет знать, в чем разница между сном и не волшебством. И если ты видишь не волшебное видение, ты не станешь пытаться воплотить его. Ведь тогда ты потянешь в реальность то, что не должно воплощаться по твоей указке. Пока не придет время. И только гном может понять, когда время пришло. Через три ли дня он встанет у наковальни, чтобы воплотить, или через сотню лет ему принесут в подарок что-то, что видел и чего давно ждал. Так оно работает. Путано, непонятно, но, как и все гномье, просто и основательно. Надежно. И, слава всему что свято - крайне редко.
  
   Понять, пришло ли время всегда тяжело. Особенно если ты еще слишком мал, чтобы вообще понимать, что увидел. Но ты рожден гномом и предчувствие, понимание, что нужно молчать и не тянуть не волшебное за собой - у тебя в крови.
   И тебе остается дрожать, сжавшись в комочек. Ты еще очень мал. Ты не видел многих удивительных вещей. Ты даже не знаешь многих названий для предметов, и животных, и растений. Ты не знаешь, как назвать то, что видел. И не можешь рассказать. Не имеешь права.
   Если бы кто-то смотрел вместе с тобой, он бы видел обрывки ужаса. Вот в темноте промелькнула разинутая в ярости пасть бледного орка. Вот голова красивого, благородного гнома ударилась о камень, и брызги крови летят в стороны. Вот гномка (мама! Даже сторонний зритель почувствовал бы это определение по запаху, по нежности, по грусти) - вот мама, с непроницаемым, но таким усталым и обеспокоенным лицом закрывает двери и бессильно опускается в кресло. Вот огромные крылья расчеркивают черный небосвод. А что это такое - не можешь понять даже ты, сторонний зритель. Как не может понять и гномик, дрожащий в кровати. Вы не можете знать, что это огромный паучий глаз.
   Какие-то обрывки страшные, но не сильно. Какие-то и вовсе не должны пугать. Но ты, маленький гномик, дрожишь, не в силах унять ощущение беды. И маленькое сердечко глухо и быстро бьется о ребра. И в каждом стуке ты слышишь: "Молчать". В каждом ударе: "Еще не время".
  Ты не чувствуешь руку брата и не слышишь его обеспокоенного вопроса. Тебя лишь чуть-чуть утешает мамина рука и ее ласковый голос. Ты еще немножко успокаиваешься, когда чувствуешь запах и силу отца. Тебе хорошо, когда он размеренно ходит по комнате, покачивая тебя на руках. Борода папы всегда пахнет так же, как борода дяди Торина, потому что они с папой курят один табак. Ты еще не знаешь, что папа очень устал, и поэтому тебе не стыдно за то, что не даешь ему спать. Тебе просто хорошо у него на руках. И, хоть страх и есть, он постепенно уходит. Но когда руки папы меняются на руки дяди - ты не возражаешь. Дядя тоже сильный. И папа, и дядя - оба способны прогнать чудовищ. И когда дядя размеренно ходит по комнате, покачивая тебя на руках - ты не видишь разницы. Тебе все так же хорошо. А страх, так же медленно, но отступает.
  
   Когда ты подросток, ты уже все понимаешь. Но то, что видишь - не становится понятнее. Ты видишь орка. Его пасть, шрамы на плече, но никогда не видишь его лица. Он приходит и уходит очень быстро. Ты почти не помнишь, как видел огромный змеиный глаз, окруженный сиянием. И все чаще это не волшебство - представляет собой ужасную, хаотичную мешанину криков, крови, темноты и страха.
   И ты, почти уже взрослый, такой веселый и любимый всеми днем, такой радостный, яркий, добрый - бродишь по ночным коридорам, ловко избегая постов и караульных. Ты идешь, размеренно, тихо, засунув руки в карманы, сжав губы и хмурясь. Если тебя кто-то встретит - испугается. Не тебя, а за тебя. Настолько непривычно это выражение на твоем лице, что сродни смертельной болезни.
   "Молчать" и "не время" - тоже всегда с тобой. Не в осознании, не в голове. В крови, в душе, в воздухе. Ты не просто не думаешь о том, что можно бы с кем-то поделиться, нет, ты даже не рассматриваешь такой вариант. Молчать - само собой разумеющееся.
   Коридоры, и коридоры, и коридоры. Дверь матери, дверь брата, дверь Балина, дверь Двалина, дверь дяди, дверь... И снова. Дверь матери, дверь брата...
   Дверь дяди распахивается, и тебя за шиворот затаскивают внутрь:
   - Ты? А я гадал, кто тут шляется. - Торин, растрепанный и заспанный, пристально и немного растерянно смотрит в хмурое лицо племянника, - Ты чего не спишь?
   И ты молчишь о важном, потому что молчание - само собой разумеющееся. Тебе приснился кошмар. А дядя на твой ответ задумчиво чешет щеку, и произносит:
   - Я не в первый раз слышу эти ночные бдения.
   - Мне часто снятся кошмары. - Сейчас ты не добрый и не всеми любимый. Сейчас ты хочешь спать, расстроен и напуган.
   - Вот что... ложись. - И ты покорно пристраиваешься на лавке у камина, куда только что заботливо бросили несколько шкур. - Не хочешь засыпать - не спи. Если же уснешь - я рядом.
   И ты слушаешь, как дядя ворочается на постели, а потом засыпает. Ты смотришь на огонь, слышишь его храп. Ты не помнишь детства. Не помнишь, как тебя качали на руках, и страх уходил. Но что-то в тебе помнит и реагирует на это. И ты засыпаешь.
   Так и повелось. Само собой. Несколько раз в месяц ты просто приходил в его комнату, стягивал шкуры с кровати и садился на лавке у камина. Хмурый и сонный. Спустя время дядя даже перестал просыпаться полностью. Просто улыбался приветственно, сквозь сон, махая рукой в сторону камина.
  Когда Торина нет, ты идешь к брату. Удивительно, но реагирует он так же, как Торин. Молча и не пытаясь дознаться правды. Ты просто тихо сидишь в его комнате, не тревожа его сон. Фили любит холод, и почти никогда не топит камин. Если ему и нужно согреться, то ему хватает шкур. А тебе не нравится сидеть у холодного камина. И ты сидишь за его столом, читая ночи напролет. Впрочем, к брату ты ходишь очень редко. Если не волшебство совсем уж разгулялось. Тогда присутствие Фили успокаивает. Обычно же ты остаешься у себя. Но если Торин приезжает - тебе спится легче. Потому что ты всегда помнишь, что у тебя есть место у камина и молчаливая поддержка.
  
   Спустя время ты становишься взрослее. Тебе не стало легче, но ты научился игнорировать то, время чему еще не настало. И теперь ты почти не приходишь к дяде. Только иногда. Очень редко. Хмурая, тихая тень у камина, скребущая вечно чешущееся из-за растущей снова и снова, и снова и снова состригаемой бороды лицо. Приходишь и сидишь. Ритуал, который приносит покой в тяжелые ночи, но который становится чуждым и нелепым. Ты мужчина. И все чаще ты предпочитаешь отдышаться в своей комнате, плеская в лицо воды из кувшина, чем идти на свои "ночные бдения". Но иногда ты приходишь. И тебя никогда не гонят. И ты получаешь свой покой. Правда, в этом дежурстве у камина в дядиной комнате у тебя появился сосед - кувшин эля всегда хороший собеседник.
  
   И только потом приходят настоящие кошмары и мучения. Когда ты смотришь на то, что происходит вокруг тебя, и отчетливо, уже разумом понимаешь, что вот - в реальности происходит то, что ты видел в своих кошмарах.
   В чем больший ужас - видеть ужасы, и не сметь говорить о них, или видеть их наяву оттого, что ты каким-то образом упустил тот момент, когда "время пришло"? Не волшебство, которое всегда рядом - огромная ложь и такой желанный шанс на спасение.
   Твой разум - это то, что может тебе помочь. Если душа и кровь позволят, и вовремя отпустят это сдерживаемое не волшебство.
   Ты уже упустил многое. Хоть все и закончилось хорошо. Ты видел, как горят волосы, и кожа обугливается на телах. И вот, уже наяву ты смотрел, как твоих товарищей крутят над костром. Ты видел брата, от которого осталось только кровавое месиво на скале, и вот - наяву он летит навстречу смерти, по случайности избегая ее. Ты видел, как тела разрываются на мелкие кровавые кусочки. И вот, уже наяву сотни гоблинских рук тянутся отовсюду. Видел белого орка и оскаленную пасть, но не сумел понять и сделать все правильно. И вот, уже наяву огромная палица с ужасающим звуком врезается в лицо Торина. Ты помнишь темноту, которая сомкнется над гномом, помнишь этот ужас. Но помнишь ты это только сейчас. И вот, ты успеваешь среагировать, резко повернувшись:
   - Ори, держись! - Ты успел понять и уловить тот момент, когда уже можно было не молчать. Пусть и поздно, ведь Ори сорвался. Но вовремя, ведь он ухватился за Дори.
   И ты полон ужаса, потому что не знаешь, что вспомнишь еще. Потому что сейчас твоя душа не дает подсказок, а только полнится предчувствием беды. Полон ужаса потому, что вдруг отчетливо понимаешь, что завтра будешь беспечно улыбаться, радуясь тому, что ты идешь за Торином, и гордясь тем, что он доверяет тебе. Не помня ничего. Смеясь и шутя.
  
   И ты был прав. Прошли дни, прежде чем ты снова видел. Но теперь оно яркое, как никогда. А рядом нет ни кувшина с водой, ни привычных вещей в комнате, ни камина с лавкой дальше по коридору. Зато здесь есть Торин. И сейчас ты неожиданно помнишь все - и руки отца, и руки дяди, и то мерное покачивание, и одинаковый запах табака.
   Караулящий Оин смотрит на тебя странно, когда ты поднимаешься на ноги и хмуро бредешь к дяде. Его взгляд будто буравит насквозь, и ты вздрагиваешь, вспоминая не к месту, что он может читать знамения. Что он читает в тебе, и есть ли что читать? Что он видит, и почему так смотрит?..
   Это неважно, когда сердце стучит в груди непривычно быстро и тяжело, а все нутро дрожит от "молчать" и "не время". Твой покой приходит почти так же, как раньше. Ты смотришь в огонь, но не у камина, а у костра. И сидишь не на лавке, а на земле. И Торин храпит рядом, почти под рукой, а не в своей постели. Ты просто сидишь, тихо и хмуро. Тебе больше не нужно, чтобы тебя укачивали и утешали. Но тебе нужен покой, и ощущение чужой силы, когда боишься, что своих собственных сил может не хватить. У тебя чешется щека, ведь ты недавно брился. А дыхание сильного дяди, того самого - из детства, который пахнет, как отец - ровное и спокойное. Значит чудовищ и зла нет. Пока. Здесь и сейчас. И будет покой.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"