Ведут размеренный танец звезды в небесах, и мы ведем свой, маленький, на лужайке перед домом, ночью, пока никто не видит. Но какой же танец без музыки? Сегодня наша музыка не в нотах и музыкальных инструментах, нет, она разлита везде, в каждой травинке, в каждой луже, в каждом отблеске лунного света. Эти звуки нельзя услышать обычным ухом, но их может почувствовать любой из нас.
Думаете, мы танцуем с пустым местом, с воображаемым партнером по танцам? Нет, сегодня мы танцуем не с живыми, сегодня мы танцуем с тенями, с теми, кто были до нас. Белый (хотя на самом деле он пепельно-серый) кот танцует с целым сонмом теней, ведь, говорят, что он потомок древнего рода. Тени ведут вокруг него хоровод, а он кружится в центре и глядит в небеса, туда, где звезды кружатся вокруг одной звезды. Звезда смотрит на него, а он на нее. Картина маслом. На клеенке. "Кот и центр мироздания". Ха, ха, какая глупость.
Это все дурман, наваждение. Или нет? Это истина? Как можно говорить об этом, когда винный источник бьет фонтаном посреди двора! Кто-то выкатил бочку с вином, а пробка вылетела. Все залито вином. Винная река с озерцами и запрудами. Вот тараканы уже строят плотину. Гидроэлектростанция, понимаешь. Практичный народец.
Эге, налетай на Токайское! Эх, было бы это Токайское, оно бы не стояло просто так во дворе. Так, гранатовое, кислое как уксус. Или как наша жизнь?
А мы продолжаем танцевать. Мы будем танцевать всю ночь, пока не взойдет солнце.
***
А вы знаете, как коты возлегают на освещенных солнцем диванах? "Солнце светит из окошка, и свет падает на белого кота". Хотя, нет, скажем лучше так: "солнечный луч освещает белого кота во всем его великолепии, его белая шкура с королевским мехом блестит подобно смарагду (кстати, какого цвета смарагд?) сияющему в царском венце". Да, да, вот так звучит куда величественнее, как и подобает напыщенной кошачьей морде. Она, того и гляди, скоро сама от важности светиться начнет. Изнутри.
"Вот властный взгляд кошачий уже сверкнул огнем,
Я царь, я всемогущий повелитель,
Краев далеких ..."
Вот ведь не надоедает ему декламировать свои глупые стихи весь день.
Впрочем, чем мы лучше котов? Да ни чем. Все разумные существа таковы. Как говаривала старшая из сестер-основательниц, и у людей все также как у нас.
Взять, к примеру, всю их жизнь. Все у них определяется толщиной. Кто самый толстый, тот и обладает всей властью. А кто обладает всей властью, тот, естественно, больше всех ест. Потому и самый толстый. Вот такой вот парадокс. Впрочем, есть еще секта "Уповающих на зерно". Они полагают, что самый главный в мире людей - это мельник, которому свозят зерно со всего мира. Впрочем, эти дураки из секты за пределы своей мельницы и носа и не высунут. Совсем у них мозги атрофировались от однообразного питания. Как говорила средняя из сестер-основательниц, надо есть больше жира. Жир прибавляет гибкости лапам и остроты уму. Впрочем, по нашему королю этого не скажешь. Вроде каждый утро себя обмазывает жиром с головы до пят, а ума как не было, так и нет. Ну, никто же не говорил, что жир прибавляет ума, он прибавляет только остроты уму.
Вот наш кот все правильно понимает в устройстве мироздания. Наш булочник - самый главный в мире людей. Где еще сыщешь такое брюхо? И еды у него завались, и жена у него самая толстая на всем белом свете.
Кроме того, белый кот полагает, что он самый главный в этом мире, раз уж ему прислуживает сам царь и царица людей. Выходит, что он повелитель мира (ну, не будем же мы его разочаровывать). А что остается еще повелителю мира? Слагать стихи и пировать каждый божий день.
До нас ему и дела нет. Давным-давно мы послали к нему послов. Подписать договор, как и подобает, согласно старинным обычаям о том, что мы-де не будем попадаться никому из людей на глаза, а он сделает вид, что нас тут и в помине нет. Так он лишь недовольно фыркнул, поставив свою кошачью печать левой лапой, и тут же опять продолжил смотреться в зеркало. Но мы-то все чин по чину сделали, сто пятьдесят тараканов тому свидетели.
Кстати, про зеркало. Целыми часами он ведет с ним свои беседы. Уж не знаю, отвечает оно ему или нет, но выглядит он после этого как-то по-особенному напыщенным, еще важнее, чем обычно. Впрочем, нет у него никаких забот, кроме стихов. Все остальное ему уже неинтересно.
Лучше не попадаться ему на глаза после разговора с зеркалом. Обязательно начнет декламировать свою новую поэму (как две капли воды похожую на старую) о своем королевском величии и необъятных владениях. Говорят, он у себя на чердаке начертил когтем целую карту воображаемого королевства. Там у него целые края, полные чудесных птичек, поющих его поэмы, сады с диковинными деревьями, поля с целыми стадами слонов (и не спрашивайте меня, кто такие эти слоны, почем мне знать), и моря, и леса, и горы и много чего еще. По правде сказать, наш кот никогда за пределами дома-то и не был, и других кошек никогда не видел (ну, кроме матери, которую едва помнит), вот и выдумывает себе сказки, да так и живет. Бывало, встретишься с ним на лестнице, а он тебе: "Скажи, благородная дама, нет ли вестей от доблестного лорда-погонщика слонов?". Ты, ведь и знать не знаешь никакого лорда-погонщика слонов, но приятно же, что ты теперь не занюханная крыса с третьего этажа, а благородная дама. Впрочем, не подумайте, что наш кот сумасшедший. Как дело доходит до еды, он сразу ведет себя вполне разумно.
***
А у нас, между прочим, в отличие от бездельников-котов, есть масса обязанностей. Например, нужно являться в канцелярию (что на первом этаже, на прилавке в магазинчике) раз в месяц, причем, обязательно глубокой ночью. Жутковатое местечко, надо сказать. Придешь туда, бывало, по делам, подойдешь к кассовому аппарату (ну, тот который обращения населения принимает), а он так грозно скажет "Тррр, тррррр, трррр, тррр, тррр" и выбьет на кассовой ленте "Взыскать с гражданки N три копейки штрафу по курсу два зерна копейка". И застучит своими ящиками, давай мол, быстрее меняй свои зерна в банке и штраф плати.
Говорят, лет пять назад одна крыса из книжного шкафа возмутилась (ну та самая, что пять томов истории революции съела, хотя правду сказать, она только корешки отгрызла, бумага-то там, страсть, какая жесткая). Возмутилась она да возьми и прокуси кассовую ленту. А лента-то у них особая, крученая, специально, чтоб не кусались всякие. Так ее и повязали, еле назад отпустили. Впрочем, если ты аппаратам заранее копеечку поднесешь, они к тебе совсем по-другому. "Тррр, тррр, тррр" - ласково трезвонят, все бумажки подписывают (т.е. пропечатывают, конечно, рук-то у них нет), печати на бумажки ставят. А бумага, как говаривала младшая из сестер-основательниц, всему голова.
Да я ведь еще не представилась. Крыса с третьего этажа, из той щели, что под зеленой вазой (да, той самой, что треснула лет пять назад, когда сверху упал кусок штукатурки). А все дело, знаете ли в том, что эта зловредная тварь (моя соседка, чтоб ей пусто было) удумала вот что - расширение жилпощади, то есть решила она, что вот прогрызу - ка здесь щель и станет просторно-просторно, как во дворце. Так глядишь и всех родственников сюда подселить можно: и дочку с зятьком, и внучат, и племянницу (дура-дурой, а ежели жилпощадь-то обширная, то сразу, вестимо дело, найдутся женихи-то) да и дядьку полоумного (а то совсем там спятил со своими мокоронами, мои, говорит, мокороны се суть явление свыше, будущее зрю я, глядя в эти чудесные трубочки). Так вот дура, что жилплощадь задумала расширять, пока грызла, наткнулась на проводок. Ну, вот сдался ей этот проводок, ну чтобы нормальная крыса сделала? Ну висит он себе, ну и пусть висит, есть -пить не просит. Так нет же, решила ж его перекусить.
"И крыса есть венец созданья и мера всех вещей. Негоже уступать ей перед природой непокорной".
И как перекуси она его, так прям искры засверкали, лампочки по дому замигали, ну вот штукатурка с потолка и посыпалась. И прям на вазу-то, на вазу. А, между прочим, у меня там ценные вещи лежали, запас на черный день, деточкам наследство. Десять рогулек мучных да кусочек сухаря батонного. Уж как я их берегла, берегла-то. И тараканов-то подлых гоняла, и пылинки сдувала. А тут на тебе, все штукатуркой засыпало. Целую неделю их оттирала от пыли, все лапы поистерла. Да и то, пару рогулек сперли тараканы через трещину. А этой дуре хоть бы хны, встала, отряхнулась да и живет себе преспокойненько, как не было мозгов, так и нету. Правда, про расширение жилплощади забыла. Испугалась, видимо.
***
Эх, все мы погрязаем в рутине земной. Живем все помыслами мелкими. Погрязли в материальном. Здесь зернышко спрячешь, здесь маковых росинок подберешь, там штраф надо платить, да и на зиму отложить. Сплошное общество потребления - живем ради еды, а не еда ради нас. Где уж тут подумаешь о душе? Всё в делах, делах.
А, про имя, про имя-то забыла сказать (вот, кстати, наглядный пример нашего обывательского сознания, даже про имя забыла сказать). Не знаю, как у других крыс (вон на мельнице ни у кого имен нет, только номера одни), у наших крыс у каждой имя свое есть. Мы, конечно, не такие глупые как люди, чтоб имена всем направо-налево разбалтывать. Нет, у нас имена тайные, их всем прорицательница раздает. Ну та, что из Винного горлышка. Как выпьет из винного горлышка, так и начнет пророчествовать: "Вижу десять драконов идут сюда: одни змий поганый ползучий, второй змий поганый летучий, третий змий поганый плавучий и.т.д.". Обычно она нормальная, только вино на нее плохо влияет. А уж как все три прорицательницы соберутся, так вообще страшно становится.
Самая страшная из них - седая крыса, что живет в старой бочке. Говорят, она гадает на вороньей косточке: возьмет в зубы косточку и начнет кружиться. Медленно-медленно так кружится, глаза вытаращит, и пена изо рта пойдет. А вокруг тени собираются, сгущаются, и словно сам бог теней, что ждет всех грешных крыс в загробном мире, смотрит сюда, смотрит прямо на тебя и начинает говорить в твоей голове.
Ну а самая странная прорицательница - это третья. У нее, говорят, есть волшебный волос, и в нем, в волосе этом, все отражается: и дом, и все крысы, и канцелярия, и солнце, и луна, и звезды. Глянет она в него, и все может сказать, что было, и есть, и будет. Только вот не говорит ничего, зараза старая, а если скажет чего, то пробубнит себе под нос.
***
Вы уж не подумайте, что мы крысы непросвещенные. Все эти прорицательницы, гадания - все это пережитки старых дней. У нас даже университет есть, где обучают всяким наукам и философии, и много чему. Правда, преподает всего один лектор, старый и заплесневелый, вечно бубнящий себе под нос (иногда бывает, что и что-нибудь интересное бубнит, если расслышишь, конечно). Но, главное, конечно, в университете это не лектор, а какие корочки тебе выдадут. Конечно, это зависит от того, сколько зерен принесешь. Корочки бывают синие, красные, лиловые, иссиня-черные и салатно-зеленые. Самая почетная это, разумеется, зеленая, к ней в придачу еще оливку дают. Оливка -это такая черная, маслянистая ягода с косточкой, редкость, между прочим, большая. Такие еще выдают за особые заслуги перед отечеством, то есть за всякие вкусности, что привезешь королю, при условии, что королю понравится. А то один проныра (ну со второго этажа, с облезлым хвостом) привез королю цельную прорву куркумы (желтый такой порошок), так наш король как увидел эту самую куркуму, так давай чихать и чихал до следующего дня. А прочихался, так велел казнить прохвоста. Ну, пока жирные королевские стражники его искали по всему дому, он уж успел королю новый подарок послать, получше.
А оливка вещь редкая. Вот у одной моей соседки есть оливка, она ей от бабушки осталась. Так вот, ее бабка вымочила оливку в каком-то растворе, и оливка с тех пор как новенькая хранится. Семейная реликвия, правда, несъедобная. Да и у людей, говорят, все то же самое. У них для торжественных случаев есть целая ветвь с оливками. Люди ж глупые, столько оливок попусту переводят, когда одной достаточно.
У меня, конечно, не зеленая корочка, а всего лишь красная, но это тоже очень даже неплохо. Не самый последний человек, у многих вообще корочек нет. Жизнь от этого слаще, конечно, не становится, сыр с небес не падает, зато жизнь на третьем этаже, не глухомань какая-нибудь, приличное место.
***
Опять я увлеклась, и уплыли мои мысли неведомо куда. Как говорил древний летописец людей "потерялась моя лодочка в обширном океане словесности". Так вот, моя-то лодочка не просто потерялась, но и попала в шторм. Сорвало ей паруса ветром, нет ни карт, ни компаса, и не знаешь теперь, куда тебя унесло. И еды, кстати, тоже нет, ром только есть, внизу, в трюме. И вот сижу я в графоманской лодочке и пью ром. День пью, второй пью, третий. А на четвертый уже и все равно куда плывешь, и куда приплывешь, и пойдешь ли ко дну на корм хищным рыбам или не пойдешь. А лодочку несет неизвестными течениями, и акулы словесные плавают вокруг. А ты все пьешь и пьешь, невзирая на что. Авось выберемся.
Вот, интересно стало, а как зовут кота-то нашего? Ясное дело, к Винному горлышку он не ходил: старуха ведь до смерти боится кошек. Да и не будет он ходить туда, он же весь такой из себя важный. Наверное, ему зеркало сказало, что он зря, что ли с ним беседует.
Странный, он кот-то наш. Бывает, целый день беседует с невидимыми рыцарями и прекрасными дамами. "Я поручаю Вам, доблестный сэр Готфрид, отправиться в путешествие, чтобы сразить чудовище" - скажет он, обращаясь к старому комоду с отломанной ножкой. Или "Доколе Черный рыцарь будет угнетать наш добрый народ? Рыцари, мы собираемся в поход" - скажет он разбросанным бутылкам. Или "Прекрасная дама, как заслужить мне Вашу любовь?" - скажет он, глядя на медальон с изображением тещи булочника. Иной раз послушаешь его и сам будто вообразишь, что вокруг не заброшенный чердак с грудой никому ненужного барахла, а действительно королевский замок с рыцарями и дамами, с лучниками на стенах, с сокровищами и доспехами в подвалах, со слонами, с угодьями и лесами вокруг. Да и сами предметы, кажется, тянутся к коту. Вон, комод почти вообразил себя сэром Готфридом и уже был готов даже что-то ответить в высокопарном стиле, как подобает благородному лорду его ранга. Мне показалось даже, что теща булочника на медальоне (говорят, при жизни скверная и сварливая женщина) чуть-чуть похорошела и зарумянилась. Все реальные вещи будто подернулись невидимой пеленой, стали нереальными что ли. Кажется, что они стали иллюзорными, а мир, о котором говорит белый кот, на самом деле и есть и настоящий мир, в котором мы живем. А то что, мы видим каждый день, лишь злой морок, насланный злой феей-кочергой, и вот сейчас откроешь глаза и увидишь подлинный мир и забудешь все как дурной сон. Но закроешь глаза, откроешь, закроешь, опять откроешь - ничего не меняется, все тот же заброшенный чердак с кучей мусора. А кот горестно вздохнет, как умеют вздыхать коты, и волшебство его рассказов развеется, и нужно идти домой или на работу. А кот начнет опять декламировать дурацкие стихи про собственное величие
А еще иногда начнет он читать стихи каких-то древних кошачьих поэтов (и откуда он их только знает), странные, непонятные, но какие-то чарующие. Сам кот преображается, когда их читает. Он уже не выглядит таким напыщенным, как обычно, да и вообще словно говорит это не он, а кто-то другой, кто жил очень давно, так давно, что не упомнят даже тараканы, которые помнят все от основания дома. Звучат древние строки, и все отходит на второй план, есть лишь голос кота, звучащий в этом застоявшемся, затхлом, прогретом полуденным солнцем воздухе чердака. Но воздух этот очищается и наполняется новыми ощущениями. Вот повествует кот о древних колбасах, за которыми охотились великие кошачьи охотники, и ты чувствуешь уже в воздухе пряный запах этой колбасы, копченого сервелата с имбирем и черным перцем, в который только вонзишь свои зубы, как по всему телу пробегает сладостная истома, и слюни так и брызжут изо рта. А уж этот мясной вкус, оттененный сладкой горечью пряностей, как удалось его передать, да еще в стихах кошачьим поэтам? Как?
А есть еще стихи о любви, о великой войне кошек и собак (особенно тот отрывок, когда древний король котов Хильдерик сразился в страшной битве с черным псом, стражником царства мертвых), о древних богах, что создали весь мир, солнце, луну, звезды, котов, крыс и им в услуженье людей. Не в силах мое убожество передать всю их красоту. Стихи надо читать самому или слушать, коли не умеешь читать.
Совсем другое ощущение возникает от наших древних сказаний и песен. То, что говорит кот, открывает неведомое и незримое, то, о чем мы и не подозревали. Наши песни же взывают словно к самой сути крысиной, к сердцу, к корню нашего народа. Особенно мне запомнилась одна песня, которую пел старик из леса. Он однажды пришел поменять свои ягоды на зерна, а вечером пел песни под дудочку. Как будто вчера это было, так все хорошо помню.
Сначала старик пел всякие дешевые романсы, популярные нынче типа Тили-тили, тра ля ля. В конце он решил спеть песню, какую никто из нас раньше не слыхивал. Вроде мелодия простая и незамысловатая, и слова в ней обычные о тоске и любви, ничего нового. Но почему-то щемит в сердце, есть в этой песне что-то непонятное, родное, словно это она о тебе и твоей жизни, но не о той рутинной жизни, что живешь сейчас, а о какой-то далекой, полузабытой жизни, о чем-то родном, близком, дорогом, но навеки утраченном, чем-то таком, что присуще всем живым существам, даже глупым и бестолковым людях в их грубых и неотесанных песенках. И ты сидишь и слушаешь, а дудочка зовет и зовет тебя куда-то, к неведомой, утраченной родине, в глубокую чащу леса, где под старым деревом, сгнившим изнутри, в норе наш старый дом, откуда мы все пришли, и куда когда-нибудь все вернемся.
***
Эх, время утекает сквозь лапы, еще вчера казалось, играла я в детские игры, смотрела на дедушку, заботливо пересчитывающего рисинки (одна рисинка, две рисинки, три рисинки...), а сегодня уже и сама постарела. Также и с нашим котом, казалось, еще вчера слушали его стихи, смеялись над его причудами, а сегодня нет его, и теперь у нас уже другой кот, который только и делает, что жрет с утра до ночи.
Никто не знает, почему это случилось. Отчего зарождаются эти искорки в проводах, и как становятся они прожорливыми огоньками? "Природный магнетизм" - с умным видом изрекают наши ученые крысы. Эх! Ничегошеньки-то это толком не объясняет. Что природный он, что неприродный магнетизм, что это меняет? Видно, такова была судьба, что в тот печальный вечер, зародились эти огоньки в проводах на чердаке. "Огонь великая сила, созидающая и разрушающая", заповедуют нам все три сестры основательницы.
Огни заплясали по деревянной крыше, спустились вниз и заполонили собой весь чердак. Все поглотили они: и комод, и медальон с тещей булочника, и зеркало, и бутылки. И кота. Тупоголовые люди быстро всполошились и потушили пожар, так что дом остался целехонек, но вот кот исчез. Не нашли ни тела, ни останков вещей, ничего. Лишь кусочек белой шерсти. Одна полубезумная крыса, что жила раньше почти рядом с чердаком, сказывала, что видела своими глазами, будто кот, увидев разгоревшееся пламя, взглянул на него грустным взглядом, вздохнул, как умеют вздыхать коты, прыгнул в зеркало, уже объятое пламенем, и исчез. Не знаю, правда ли это, но хотелось бы верить, что так. Что вернулся белый (хотя на самом деле он пепельно-серый) кот в свое королевство, и живет в своем замке среди рыцарей и дам, в замке с сокровищами и доспехами, со слонами и всем прочим. Живет себе в радость, пирует каждый божий день и слагает стихи.
А я? Осталась здесь...
Жизнь течет своим чередом, день пробегает за днем, но кажется, все мы что-то упустили в этом мире, потеряли безвозвратно. Словно мы слепы и не видим истинного мира, а он тут рядом, сокрыт пеленой реальности, и мы слышим его музыку, ту, что лунной ночью в праздник теней была слышна каждому, у кого осталось еще сердце в груди.