Софронов Тимофей : другие произведения.

Записи на серебряном батоне

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  А не написать ли нам рассказ? А и то, правда, чем я-то хуже. Сейчас как напишу, напишу, как бумага чернилами-то зальется, как кляксы с бумаги-то повыскакивают да пойдут вокруг плясать - так все и ахнут. А потом охнут. А потом эхнут. А потом...
  
  Но для начала написать надо чего-нибудь. Пишись, сволочь, кому говорю. Не хочешь? Я тебя сейчас как... Вот! Вот так лучше, а то ...
  
  Сонный бред капиталистических упырей
  
  Десятки хищных глаз смотрят на меня. Кровожадно глядят, жрать им надо, достали их эти куски резины вместо еды. Мяса они хотят, да побольше, с сальцем, с кровушкой, да чтоб косточками похрустеть. Вишь, исхудали все на голодном пайке, особенно тот, " с гладкой бархатистой шерсткой", по кличке Вискас.
  
  Смотрят со своих этикеток и зубы-то точат. Так что, уйдем- ка, пока не поздно, от ларька с кошачьим коромом. То бишь, кормом, коромо это из другой оперы, иноязычной.
  
  Уф, отошли. Что тут у нас? Ломбард - отдай все, что у тебя есть на благо отечественного капитализма. В золотистом сиянии драгоценностей мрачно восседает мадам пожилого возраста и крепкого телосложения. Или наоборот - крепкого возраста и пожилого телосложения. Все одно чепуха и нарушение правил родного языка.
  
  - Кащеев, два!
  
  - За что, Марь Ванна?
  
  - За оскорбление правил русского языка в мемуарной литературе собственного изготовления
  
  - Марь Ванна, мне ж всего пятнадцать. Какие мемуары?
  
  - Ну, тогда кол.
  
  Ладно, вернемся к ... ломбарду с котами, мадам и крепким телосложением. Ломбард играет мускулами - смотри, какой я красавец, скоро все палатки в округе будут мои. Мадам мрачно сопит, коты с этикеток сидят у нее на голове и на прилавке, и точат зубы. Голодно им, холодно им от золотистого сияния брошек, колец и серебряного батона. Хотя, постойте, откуда у серебряного батона золотистое сияние. Что-то здесь не то, или батон, или сияние. Так и быть, вычеркиваем батон из реальности. Может, и мрачную мадам туда же? Нет, увы, она символический центр картины, заполняет прореху в пространстве, как говорят ученые искусствоведы.
  
  Кстати, кыш отсюда, искусствоведы, разжужжались тут под ухом.
  
  Мадам мрачно спрашивает, закусывая кошачьим кормом:
  
  - Чего желаете, товарищ покупатель?
  
  Чего бы нам такого умного ответить? Чтоб так раз и поразить в самое сердце жрицу капитализма, золота и драгоценных камней. Время-то, зараза, идет, в голову ничего не лезет, напряжение нарастает, челюсти пережевывают комбикорм все мрачнее и мрачнее, а коты исходят золотистой слюной с серебряным привкусом. Классическая кульминация пьесы с трагическим финалом, как жужжит под ухом искусствовед.
  
  - А нет ли у вас золотых, золотых ..., - как-то особенно неуверенно начинаю я.
  
  - Золотых, чего, - мрачно жуя золотую цепочку, вопрошает мадам, а коты начинают ей поддакивать. - Чего, чего, чего...
  
  - Э, э, э, золотых, э, э, э плеточек, - совсем уж робко вопрошаю я.
  
  - Плеточек? - удивляется мадам вместе с котами. Ломбард же безмолвствует, видать, ему не впервой.
  
  - Ну, может быть, кто-нибудь как-нибудь что-нибудь когда-нибудь...
  
  - Наверное, Вам, товарищ, подойдет это, - необыкновенно мрачно произносит мадам и протягивает мне золотой ошейник с намордником.
  
  На ошейнике написано: "Любимому Васе от его Готической Госпожи. Для особенных игр в античном стиле".
  
  - Пожалуй, нет, - отвечаю я, чувствуя, что иначе мои с капитализмом отношения перейдут на совсем уж интимный уровень.
  
  - Что же Вы так неуверенны в себе, товарищ. Давайте-ка, примерим, намордничек - с этими словами мадам мрачно встает и достает из-под прилавка революционный пистолет системы Троцкого.
  - Революция, революция, хунта!!! - пищит серебряный батон, всплывший из глубин подсознания. Его писк прерывается кошачьим чавканьем.
  
  Коты злобно собираются вокруг, отрезая меня от выхода.
  
  -Раз вы не хотите покупать, - воодушевленно произносит мадам, - нашему революционному комитету ничего не остается, кроме как принять меры, против тиранической власти монарха. Долой самодержавие!
  
  Коты хищно облизываются и поддакивают: - Долой! Долой!
  
  - Заграница Вам поможет, - сияя всеми лампочками и иллюминацией, произносит ломбард с крепким телосложением, - родина Вас не забудет, а мафия бессмертна.
  
  Ломбард вручает мне вьетнамскую сигарету и погружается во вьетнамское спокойствие.
  
  - А огоньку?
  
  - А Вам не понадобится.
  
  Из сигареты идет вьетнамский дым. Дым кричит:
  
  - Бей иноземна захватчика!
  
  Коты разбегаются кто куда от вони и гари. Мадам мрачно зажимает нос и убирает революционный пистолет.
  
  - Ну, что ж Вы так? Мы же не со зла, товарищ, не со зла. А хотите мы Вам бесплатно ошейник дадим?
  
  Вьетнамский дым постепенно свертывается назад, в сигарету, и я, откашливаясь, говорю:
  
  - Нет, спасибо! А где тут можно оставить благодарность вьетнамскому народу?
  
  - А где хотите, - отвечает ломбард.
  
  Я беру чудом выживший серебряный батон и пишу на нем дымящейся сигаретой:
  
  "Вьетнамскому народу
  
  В благодарность за спасение
  
  От царя и самодержца в отставке
  
  Кощея XXXVIII Бессмертного"
  
  ***
  
  Чепуха она и есть чепуха. Чернила они и есть чернила. А клякса она и есть клякса. Много есть чего для писания графоманства, а писать и не о чем. Или не за чем? Или не для кого? А все почему? А пить меньше надо.
  
  Алкогольные фантазии в полуденный час
  
  Почему Кощеев всего тридцать восемь? Или почему уже тридцать восемь? И почему все бессмертные? Не выпьешь - не узнаешь.
  
  Возьмем бутылку с, предположительно, водкой и, допустим, откроем в солнечный денек, в полдень, когда в небе плывут ровно семь облачков, облацех, облаков... Впрочем, не суть важно, главное, что семь кусков туманной субстанции, называемой облако.
  
  И вот, ежели бутылку встряхнуть, то выплывет из нее пароходик такой, с зелененькой трубой и чернющим дымом. Поплывет он, значит, на самый верх, тук, тук, тук, топ, топ, топ, так, так, так, трук, трук, трук, ням, ням, ням, тум, тум, тум, кхо, кхо, кхо.
  
  Что-то я увлекся процессом. Так вот, если выпить рюмок этак пятнадцать, то можно будет наверху, на означенном пароходике из бутылки, разглядеть даму в розовой шляпке и господина в сиреневом костюме, а если добавить еще портвейну, то и расслышать, о чем они собственно говорят. А беседуют они вот о чем:
  
  - А что это, вы, Анна Сергеевна, собрались в Петерграф, на курорт?
  
  - Там, Иван Андреевич, шопинг наипревосходнейший и скидка девяносто процентов-с.
  
  - Ах, вот оно что-с.
  
  - Да и погода там, в Петерграфе, здоровее. Не то, что Водкоград: вечно сыро и туманно, и качает.
  
  Ну а если совсем вдрызг упиться, то тогда, конечно, ничего не услышишь, кроме винного бога. Он-то и не говорит ничего толком, только бубнит да мычит, али на тарабарском болтает. Я тарабарский знаю и его спрашиваю:
  
  - Ты, говорю, кто?
  
  - Я??! Я Вакх!!
  
  - Вакх? С лозой виноградной?
  
  - Так нынче все из химии, зачем мне лоза?
  
  - А традиции?
  
  - Да пошли они в ...
  
  Не узнаешь ничего толком от Вакха, он же пьяный вдрызг. Да тут еще-то восьмое облачко. Вот было их семь, так нет же восьмое приперлось. Ну-ка, сгинь!
  
  А оно и говорит:
  
  - Не пил бы ты, Вакх. Сопьешься, даром что бог вина, ведь химия ж одна.
  
  
  Регистрация Вход
  
   Новинки Самиздат Книги Авторы Статьи Новости Бестселлеры Блоги Конкурсы Библиотека
  
  Записи на серебряном батоне
   из 7
  
  - Цыц, отсюда, не мешай нам тут вести высоко... высоко .. интелехтуальные беседы, - кричит Вакх.
  
  - А хошь, фонтан с медом? - говорит
  
  - Да приторно.
  
  - А с медовухой?
  
  - Ну...
  
  Вакх достает лозу (врал ведь, что лозы-то нет) и стучит по земле кулаком, и как брызнет медовуха аж до неба, прям восьмому облаку в морду. То плюется:
  
  - Тьфу, химия одна.
  
  - Дура, натуральное от суррохатов отличить не можешь.
  
  Стали мы с облаком медовуху пить. Бутылочный пароходик же, знай, по небу плывет, чернющим дымом попыхивает, а Анна Сергеевна с Иваном Андреевичем разговаривают:
  
  - Вот, сударь, давеча была я в Гоа. Так там в элитном, подчеркиваю, элитном отеле, даже вай фая нет. И как это прикажете понимать, Иван Андреевич? Сервис ниже некуда-с.
  
  - Вот я когда был в Бразилии, и похлеще видывал. Ни тебе горячей воды, ни салата с черничным соусом, ни даже амброзии не было. Дикие страны, что них взять.
  
  - Я вот в Гоа и спрашиваю местного их духа, десятирукого раджу: "Что же у Вас так все неустроенно и порядку нет?". Так он и отвечает: " Кризис у нас, цены на услуги магические падают, безработица растет".
  
  - Эх, везде все одинаково. Водку пить стали меньше-с, больше люди по фитнесам да по йоге, Анна Андреевна.
  
  - Ох, уж эти фитнес-демоны, давят с народу пот и давят. Мы-то по-божески берем. Ну, напьется человек раз в год, в запой уйдет, но эти каждый день, без выходных, с клиентов соки жмут. В прямом и переносном смысле.
  
  Я все медовуху пью да слушаю о бедах духов алкогольных. Никому на земле нашей житья нету. Так грустно стало, аж жуть. Тут еще восьмое облако возьми да солнце закрой. Что-то мне, говорит, холодно стало от вашей химии, погреться надо бы. А потом как чихнет, да как дождь прямо на нас пойдет.
  
  Вот что за глупость, вокруг небо чистое, а дождь идет. Эх, и пароходик бутылочный куда-то уплыл, и хмель прошла. Пойду - ка домой, а Вакх пусть дальше один бормотуху свою пьет.
  
  Почему, говорите, Кощеев тридцать семь было? Так тридцать семь уж Иван Царевичей прошло.
  
  ***
  
  "Утрачена нить повествования, утрачена нить повествования" мигает красной лампочкой чернильница. Откуда, спрашиваете, там лампочка? А Вам какое дело? Прицепились всякие тут, мешают. Выражение это такое, из современной поэзии.
  
  Нить, значит, повествования. В нашем, сонном бреде, отвечаю Вам, ничего такого не было, нет, и не будет!
  
  Медицинские фантазии как они есть
  
  - Храните деньги в сберегательной кассе - вещает нам советское кино, - жизнерадостно сообщил мне доктор с загадочно блестящей лысиной.
  
  - Видите ли, господин доктор, это вопрос не материальных ценностей, а скорее здоровья, жизни, бессмертия, так сказать, - отвечаю я.
  
  Главное, говорить осторожно, чтобы не проговориться. Вопрос сохранности "иглы", как говорит наш президент совсем по другому поводу, "дело государственной важности". По крайней мере, для меня.
  
  - Ну, что ж Вы так, Кощей Кощеевич! Вам же всего двадцать лет! Хоть Вы и самодержец, в отставке, замечу, самодержец, не стоит так утруждать себя тяжелыми думами о бессмертии, вечной жизни и всяком таком грустном. У Вас весна должна быть на душе, кровь молодая кипеть должна и брызгами во все стороны лететь!! Жизнь же идет, бежит вперед, солнце поет, птицы светят...
  
  - Наверное, солнце светит, а птицы поют, - осторожно замечаю я.
  
  - Ну как Вам будет угодно, милейший, как угодно. И не делайте такое суровое лицо. Улыбайтесь, улыбайтесь, улыбайтесь!!! - при этих словах лицо доктора исказилось "чудесной и непритязательной улыбкой а ля череп альбиноса".
  Чтобы не возбуждать нездоровое внимание доктора, я выдавил из себя улыбочку в стиле "хи... хи..."
  
  - Вокруг же столько прелестных девушек, девушек и юношей. Прелестных как цветок персика в весеннем саду!
  
  При слове "юноши" глаза доктора вспыхнули огоньком, а лысина заблестела особенно загадочно. И на редкость подозрительно, скажу я вам.
  
  - Вы же такой молодой и красивый как... как..., - тут доктор запнулся, ища нужное слово из порхающих вокруг мыслей с серебряными крылышками, - так молодой и вкусный, как... как спелая клубничка под свежими сливками.
  
  Доктор облизнул свои растрескавшиеся губы, жадно сглотнул и пододвинулся поближе ко мне. Я тоже сглотнул и отодвинулся подальше.
  
  - Может, Вы хотите добавить перчика в сексуальную жизнь? Внести немножко разнообразия в унылые будни?
  
  Доктор уже буквально пожирал меня глазами, видимо, раздевая в своих мыслях миллиметр за миллиметром. Блеск его лысины навевал откровенно эротическую атмосферу. Ощупывая в кармане сигарету, я думал, что в будущем надо бы озолотить вьетнамский народ.
  
  - Вот, взгляните, чудесное приспособление для таких молодых и привлекательных мужчин, как Вы, - сказал доктор низким и глубоким голосом из дешевых женских романов и протянул мне позолоченные наручники и кляп. На наручниках было написано:
  
  "Любимому Васе от Черного Господина с Боооольшим Кнутом. Для веселой игры в мумба юмба".
  
  Дежа вю... Какое это удивительное чувство, особенно когда речь идет о прекраснейших моментах нашей жизни! Но, увы, увы! Судьба-злодейка не дает ни единого шанса повторить прелестные мгновенья, что были с нами. Увы, увы, не к месту ты, о чувство дежа вю... Итак, сигарета готова к бою, и Вьетнам не дремлет.
  
  - Заметьте, для использования этого чудеснейшего инструмента удовольствий необходимо обнажиться полностью. Давайте я помогу Вам примееерить, - томно произносит доктор.
  
  - Пожалуй, нет...
  
  - Ответ нет в моем кабинете не принимается, так что...
  
  - Бей иноземна захватчика! - кричу я вместе с вьетнамским дымом.
  
  В гари, окутавшей импровизированное поле сражения, я с сигаретой оставляю доктора скорбеть в его медицинских фантазиях. Он кричит мне вдогонку: "Постойте, Вы меня не так поняли, Кощей Кощеевич", но в мыслях у меня лишь золотой памятник героическому вьетнамскому дыму.
  
  А игла? Ну что ж, похоже, в нынешнем опасном мире это и вправду не столь важно...
  
  ***
  
  О чем мне рассказать еще из моей недолгой, молодой и, в общем-то, серой и непримечательной жизни самодержца? Самодержцем я был недолго, собственно первый год моей жизни. Живу я Тридевятом царстве под властью САМОГО МУДРОГО ПРЕЗИДЕНТА по фамилии Н. На жизнь не жалуюсь, СЛАВА ВЕЛИКОМУ ПРЕЗИДЕНТУ по фамилии Н. Все-то в нашем царстве-государстве хорошо, так что голосуйте за НАШЕГО ВЕЛИКОГО ПРЕЗИДЕНТА по фамилии Н.
  
  Пятиминутка политической рекламы (а что вы думаете, жить-то надо) закончена, кино продолжается, оставайтесь на нашем телеканале.
  
  Фантазии нечестивцев
  
  Что за кисловатый привкус во рту? Кисло так, аж... Вот боюсь сказать банальность. Кисло аж зубы сводит - заезженно, попсово и вообще некошерно, как гласят демоны из скопления проводов. Кислота она у каждого своя: то сладковатая, то солоноватая, то формата уксус пятипроцентный, а то и тошнотворная какая-то.
  
  А всему виной кто? Нечестивцы, ясное как слеза пьяницы дело. От них и кисло, и горько, и противно всем. Нечестивцам тоже противно, но они-то на зарплате, а мы нет.
  Особенно неприятны бородатые нечестивцы. Как затрясут бородищей своей из-за границы, так во рте словно уксус. И качает, голова болит как с похмелья, а ведь не пил. Оттого и обидно. А у них, у нечестивцев, от обиды твоей только зарплата больше. Ух, гады.
  
  Вот зашел я однажды... Допустим, в библиотеку...
  
  Что уж прямо и допустить нельзя, библиотека место приличное. Ладно, ладно. Зашел я винно-водочный магазин, элитный алкомаркет так сказать, а там нечестивец. Классический, с бородой и усищами, и всех матом поливает.
  
  Я ему:
  
  - Заткнись, нечестивец, царь идет (ну то есть я).
  
  А он:
  
  - Ах ты, кровопийца и кровопойца, угнетатель и тиран, по што наш язык коверкашь родный. У,у?
  
  - Заткнись, балда.
  
  - Народ затыкать вздумал, ишь ты, ух ты, мух ты, шух ты, ХО! Ты по што корову неправильно пишешь? Карова она через А пишеца, как предки наши заповеееедали.
  
  И песни свои нечестивые поет.
  
  Тут к нему собачка мелкая с поводком и суровой теткой - охранником подбегает и спрашивает:
  
  - Ответьте на вопросы для прессы, ответьте, пожалуйста, ответьте, ответьте, ответьте...
  
  - Ну? - недовольно бормочет нечестивец.
  
  - Вы как известный писатель исконного направления, патриот нашей родины и владелец сети модных бутиков "Western Glamour" что скажете, что вот Вы конкретно скажете, о новом платье от Гальян, вышедшем в осенне-зимней коллекции а ля Кутюр и Ришелье?
  
  - Ну, дело это полезное, идущее на благо... ммм... делу памяти наших предков, - патриотически покрякивая, глубокомысленно произносит нечестивец с довольным видом.
  
  Видимо, не поняв глубины мысли, гламурная собачонка переспрашивает:
  
  - Что-что?
  
  - Нууу, так нам .... ммм... преееедки заповеееедали, - нараспев бормочет нечестивец, стараясь произвести впечатление сокровенной мудрости.
  
  Окончательно запутавшись, собачонка обращается ко мне:
  
  - А вы, вы, вы, вы, что скажете как представитель эээ ... влиятельного аристократического рода?
  
  Я делаю удивленное лицо, повожу бровью и принимаю позу легкого раздумья о судьбах зарубежной моды
  
  - А,а, а, я Вас поняла, - дребезжит собачонка и записывает что-то в своем крошечном блокнотике. Суровая тетка делает пару снимков и уходит вместе с собачонкой из элитного алкомаркета.
  
  Бородатый нечестивец хмурится - его глубокомысленная поза сегодня явно не задалась, в отличие от моей.
  
  - Давай выйдем, - сурово бросает он мне. Мы выходим в заплеванный дворик за магазином. Куча мусора с облезлой собакой наверху подчеркивает всю драматичность момента.
  
  Нечестивец принимает боевую стойку.
  
  - Секретная техника матрешки - девять измерений! - кричит он мне. Из его бороды выскакивают восемь маленьких нечестивцев. Нечестивцы разбегаются по дворику, собака злобно рычит, а я ... Я спокоен как двенадцать быков. Окружают, значит. Ну, ну посмотрим, кто кого.
  
  В этот раз даже вьетнамский дым не понадобится. Я достаю ... откуда кстати...ладно, из глубин подсознания достаю или пакета с алкогольной продукцией, кому как больше нравится, Бутылку! Нечестивцы напряженно смотрят всеми восемнадцатью хитрыми нечестивыми глазками.
  
  Я начинаю бормотать:
  
  - Птум, будум, птум, будум, птум, птум, будум...
  
  - Бежим, пока не рвануло, это джинн водородный, чтоб его! - кричит один из нечестивцев и лопается от умственного перенапряжения.
  
  - Ба-бах, - кричу я, и все, включая собаку и мусорное ведро, бегут без задних ног, рук и мыслей о зарубежной моде.
  
  Нечестивец повержен, по крайней мере, на время, ну а я возвращаюсь домой на коне. Воображаемом коне, конечно, так я терпеть не могу лошадей.
  По пути нахожу пакет, брошенный бородатым нечестивцем. Там позолоченная сковородка со скидкой девяносто процентов, а на ней написано, как в дурном анекдоте:
  
  "Любимому Васе от нелюбимой Жены. Когда вернешься, я тебе устрою садо-мазо, козел"
  
  - Тьфу, дежа вю.
  
  ***
  
  Проклятый мангуст. Пожрал все, все, все. Горе мне, горе мне. Зачем я купил эту зверюгу, зачем? Мангуст - вредная тварь, сначала он модничал: это не ем, да то не ем, а потом как начал да только челюсти трещат и слюни хлещут. Жирный стал, как свинья, и морда пятачком, но шерсть, шерсть мангустова. Много он мне крови выпил, все деньги на него извел я, а он возьми в конце да и лопни. Вот вы не знали, что мангусты лопаются. Ага, и я тоже. Плакал мой прожект по производству манто из мангустов, плакал. Все что наскреб - едва на рукавицы хватило.
  
  Это я к чему? А к тому, что жизнь и судьба вещи непредсказуемые. Как река. Ну, или не как река.
  
  Фантазии финальные и не только.
  
  Ну, вот и финал. Потому как издревле заведено... тьфу, стал говорить как нечестивцы. Короче, когда появляется в нарративном повествовании положительный образ Иван Царевича, тогда и сказке конец, говорят ученые искусствоведы, жужжащие под ухом. Надоели они уже, жужжат и жужжат.
  
  Отгоним прочь искусствоведов, и выпьем красного вина
  
  Взглянём в окошко - там на горизонте
  
  Уж гибель видится моя.
  
  Ничего стихи? Белый стых, говорите? Бездарность и графоманская писанина? А то я не знал. А вот еще, ну уж вы послушайте, помучьтесь:
  
  Где ж ты милый мой Иванушка?
  
  Где ж ты милый бродишь по полю?
  
  Где ж ты ненаглядный мой?
  
  Суженый-ряженый.
  
  А Вас, господин доктор, со своей извращенной поэзией попрошу. Да, попрошу временно вон! Сегодня мой графоманский вечер, а не Ваш.
  
  А вот мои стихи:
  
  Воспрянем духом мы
  
  Перед лицом всей этой чепухи
  
  Ничто не стоит нашего внимания
  
  Пред ликом нашего отчаянья.
  
  Ну что ж, господа, на сем закончим наш творческий бенефис. Похлопаем же друзья, трагическому поэту и самодержцу в отставке, то есть мне. Я сказал, похлопаем. Ну, вот хорошо, а теперь перейдем к Ивану Царевичу.
  
  По этому случаю я перейду к более приличествующему обстановке драматургическому стилю.
  
  Финальная сцена
  
  Кощей сидит в тронном зале и горделиво оглядывает владения. Входит Иван Царевич девятнадцати лет, в традиционном наряде с айфоном. На кафтане Иван Царевича написано: "Вася"
  
  Кощей: Что тебе нужно, смертный, в покоях моих?
  
  Иван: Свергнуть тебя я пришел, тиран беспощадный!
  
  Кощей (в смущении): Так я же в отставке уж девятнадцать лет как.
  
  Иван: Э... Ну, тогда Василису верни Прекрасную!
  
  Кощей: А не Премудрую?
  
  Иван: Да Премудрая меня уже достала, гадина, со своей сковородкой. Ты Прекрасную давай!
  
  Кощей: Так нету ни той, ни другой.
  
  Иван: Как так нету?
  
  Кощей (в смущении): Да, у меня вообще еще никого не было.
  
  Иван: Тогда давай тридевятое царство отдавай!
  
  Кощей: Ну, это к президенту Н.
  
  Иван: Точно ведь! Так зачем же я тогда три великих испытания прошел, под псевдонимом?
  
  Кощей: А почему под псевдонимом?
  
  Иван (смущается и краснеет): Ну, это личное...
  
  Кощей (про себя): Так вот кто был Васей-то... (уже вслух) А что с иглой?
  
  Иван: Э... с иглой... (что-то смотрит в айфоне) Ну, я тогда лет через пять зайду, а ты пока жену мою, Премудрую, забери. А я ее тогда и освобожу, а?
  
  Кощей (возмущенно): Нет уж!
  
  Иван (тыкает что-то в айфоне): Ну, я тогда пойду, а то мне к Змею Горынычу пора, зачет по богатырской силе сдавать. Пока.
  
  Кощей: Пока.
  Вернемся к обычному стилю речи. Как видите, судьба непредсказуема, увы, увы. Подождем еще пять лет.
   А сигарету вьетнамскую пришлось назад ломбарду отдать. Жалко. Ломбард, конечно, мужик хороший, но сигарету вернуть нужно. Но через пять лет надо за ней обязательно зайти. Пригодится.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"