Солнце садится, и мне некуда больше идти. Мой путь окончен. В голове моей пусто. Я чист как белый лист бумаги.
Я перестал грести и положил весла на дно лодки. Лодка, мягко покачиваясь на волнах, почти стояла на месте.
По небу плыли разноцветные облака. В них отражались отблески пламени заката. Я впервые наблюдал такое причудливое сочетание теплых и холодных оттенков синего и красного, находящихся между собой в каком-то странном противоборстве. Я ощутил нарастающую во мне тревогу. Такой закат не предвещал ничего хорошего.
Два облака появились с востока и запада. Странно, ведь не может же ветер дуть с двух сторон. Но они плывут, невзирая на ветер, невзирая на закат. Облака подобны двум царственным ликам, древним ликам королей Запада и Востока. Король Запада стар, его длинная облачная борода тянется почти до самой земли, король Востока юн и его облако светится ярко-красным цветом молодости. Вот встречаются их взоры в небесах, и они улыбаются друг другу будто старые знакомые.
Вдруг маленькое кровавое облачко появляется между ними. Кажется, что это кровавый рубин плывет в небесах. В глазах королей пробуждается жадность. Каждый из них жаждет обладать им.
Их лица обагряются гневом. Вокруг них сгущаются маленькие облачка, и они превращаются в огненных драконов, белых и красных рыцарей. И идут друг на друга две армии на небесах, и начинается великая битва.
Небесный рубин вспыхивает ярким светом, и кажется, что все небо обагрено кровью. На меня падает кровавый отблеск небес. Я гляжу на свои руки и вижу, что с них капает кровь. "Это не облака, это не свет, нет таких облаков, нет такого света" - кричу я словно во сне. Но владыки лишь усмехаются мне в ответ, и великая битва превращается в веселый пир. Их небесные короны превращаются в колпаки шутов, их огненные драконы в веселые огни, а суровые лица воинов - в карнавальные маски. И предо мной уже не два короля, а два шута, два арлекина. Они смеются, а вместе с ними смеются люди в масках, смеются карнавальные огни, смеется само Солнце. Смех рассеивает наваждение. И вновь я сижу в лодке, и передо мной безмятежная гладь озера и закатное небо.
***
Мне показалось, что я попал в ловушку, сотканную волшебными нитями неизвестного мастера. Мастера, который соткал это вечернее небо и вложил в него какой-то тайный, непонятный мне смысл. Я смотрю на озеро и пытаюсь понять, что же он хотел мне сказать.
Время как будто остановилось. Царила такая глубокая тишина, такой покой, что малейшее движение или звук казались бы кощунством. Поверхность озера гладка, как зеркало. Но вдруг с запада подул ветерок, и по воде пробежали волны, словно улыбка по лицу ребенка. Откуда-то издалека доносилась странная музыка, но она не нарушила, а лишь усилила ощущение всепоглощающей тишины.
Я молча смотрел на огненный диск солнца, медленно погружавшийся за горизонт. Ветер тоже будто затаил дыхание. Наконец ночь, словно траурным покрывалом, окутала землю и небо.
Темнота подействовала на меня угнетающе, и я хотел уже повернуть обратно, чтобы вернутся из этой фантастической страны в цивилизованный мир, как вдруг увидел нечто.
Открыв от изумления рот, я с интересом следил за крошечной светящейся точкой, скользящей по поверхности озера. И вскоре я увидел плывущий навстречу мне плот. Над ним летел маленький мерцающий огонек. Свет его я принял издалека за звездочку, скользящую по темной поверхности озера.
Плот приблизился почти вплотную к моей лодке. Внезапно огонек потух, и все вокруг погрузилось во тьму. Мне пришлось зажечь факел.
На плоту лежал человек, его глаза были открыты. Он крепко сжимал своей костлявой рукой нож. Этот человек был мертв.
Я смотрел на этот нож, как завороженный, не в силах оторвать свой взгляд от его холодного блеска.
"А может быть, никакого плота вовсе и нет, и мне просто мерещится, может быть это только плод моей разгоряченной фантазии?" - думал я.
Я был потрясен, изумлен и не знал, как поступить. Проплыть мимо или...
Руки мои сами потянулись к мертвецу. И я не выдержал возникшего на моем пути искушения, и взял нож. На мгновение мне показалось, что мертвец усмехнулся, и плот медленно стал погружаться на дно озера.
Причалив к берегу, я еще раз обернулся и посмотрел на озеро. На небе зажглись звезды, но одна звезда сияла ярче всех. Она как будто улыбалась мне, прощаясь навсегда. Моя душа не откликнулась на ее улыбку, я не испытывал никакой симпатии к звезде. Вместе с ее прощальной улыбкой исчезла какая-то частица души во мне. Я перестал чувствовать окружающую меня красоту. Равнодушие к миру разлилось как отрава по моему сердцу.
Крепко сжимая в руке свою находку, я устремился в чащу леса, даже не привязав лодку.
***
Кабан... Откуда он взялся в этой чаще? Он смотрит на меня своими хитрыми глазками, он видит меня насквозь. Он знает, что я несу Нож. Он... Он хочет убить меня! Он несется прямо на меня! Он хочет забрать мою жизнь!! Он хочет забрать мой Нож!!!
Я не раздумывая вонзил в его ужасную пасть нож. Моя рука вошла в его горло по самый локоть. Раненый зверь, исторгнув душераздирающий крик, рухнул замертво. Его агония была ужасной. Он корчился так, как будто его разрывало изнутри, а ведь я повредил ему только глотку. Внезапно его туша почернела и стала источать вонь. Надо было выкопать яму или хотя бы уйти от этого смрада, но мне было, честно говоря, на все наплевать.
Я был в растерянности. Что за глупые мысли пришли мне в голову? Зачем кабану нож, ведь он дикий зверь. Что за странное оружие я умудрился найти этой ночью? Факел мой потух, и я попытался рассмотреть нож при лунном свете. Теперь все мои мысли занимал только Нож.
Обычный нож, ничего примечательного кроме странной надписи на клинке. Такими часто пользуются охотники. Но вот рубин на рукоятке... Его блеск завораживал глаза. Чем дольше я на него смотрел, тем больше мне хотелось им обладать, владеть... Нет, не владеть, слиться с ним воедино, сделать его своим навеки.
Он сам выпал из рукоятки мне на ладонь. Я разрезал ножом свое бедро и спрятал туда рубин. Да, теперь он мой навеки. Никто никогда не узнает, где я его спрятал. Я не такой глупец, как те торговцы из Соленых земель, что прятали свое золотишко у себя в брюхе, а потом разбойники, промышлявшие грабежом, потрошили их в надежде на богатую добычу. Здесь, в бедре, он станет частью меня, сольется со мной. Он станет вместилищем моей души. Да, да, этот драгоценный камень - вот подходящая форма для моей души. Нет, этот рубин и есть моя душа.
Как только я спрятал рубин в бедро, рана моя сама собой затянулась. Тут же голос внутри меня сказал: "Ты избран". "Да, да я избран" - вторит ему мой возбужденный голос, - "все говорит об этом". "Ты принадлежишь только самому себе" - говорит он. "Да, да, я принадлежу только самому себе" - вторит ему мой хриплый голос. "Возьми то, что принадлежит тебе по праву, то, что ты желаешь больше всего" - говорит властный голос. "А что же, что же принадлежит мне по праву, чего же я желаю больше всего" - вопрошает мой дрожащий от страха голос. "Крови!" - вопит голос внутри меня. "Крови!" - вопит нож. "Крови!" - кричу я обезумевшим голосом.
***
А на следующее утро я забыл обо всем и стал рабом. Рабом своих страстей. Мои кровавые желания стали для меня законом, я следовал им во всем. Властный голос внутри меня (или это был просто мой обезумевший разум) требовал от меня полного повиновения и подчинения. Моя жажда крови была ненасытной. Я убивал не только животных и птиц. Я убивал людей. Я убивал их не в бою, а просто так, по одной лишь прихоти, сея вокруг себя только смерть.
Сначала я был опьянен запахом смерти, от которого у некоторых людей начинаются рвотные потуги. Я же наоборот впал в какую-то эйфорию, захватившую все мое существо. Из моей памяти исчезли все воспоминания о моей прошлой жизни, я помнил только прошлый день и постоянно находился в предвкушении свежих впечатлений от новой смерти, новой крови. Я почти не спал и ничего не ел, я пил только кровь, и еще я курил трубку, которую набивал табаком, смешанным с кровью. Редкая гадость.
Если бы я не осознавал всей тяжести своей вины! Нет, я прекрасно все понимал в кратковременные минуты прозрения. Но голос внутри меня вновь говорил "Ты избран, ты принадлежишь только сам себе, ты можешь делать все, что ты хочешь"
***
Старик сидит и пьет чай из маленькой фарфоровой чашки. Да, из того самого "фарфора", что продается на каждом углу. Но зато для старика в этой чашке заключен весь мир. Он видит в ней и райские сады юга, и морозные леса севера, и бесчисленные мастерские востока, и диковинные машины запада. Ибо чай впитал в себя солнечный свет, глина связала чашку с землей, а вода ... Вода есть везде, где есть жизнь. Поэтому старик видит в чайной чашке весь мир.
Идут ли дожди, несет ли ветер холода - все известно старику. Но вот он видит, что у озера, где соединяется Небо с Землей, мечется в страданиях одинокая душа, обуреваемая страстями и пороками, и некому ей помочь.
"Раз Небо послало мне это видение, значит, именно я должен подать ей руку помощи" - думает благочестивый старик. Он встает со своего места и выходит из деревенской чайханы. "Я отправляюсь в далекий путь", - говорит он, - "и мне кажется, что это самая важная вещь в моей жизни"
Все в деревне думают, что старый дурак спятил, что он просто перепил густого чая. Все отговаривают его, но он говорит: "Нет, Небо послало мне это видение, а Небо никогда не ошибается в своем выборе".
Он идет к озеру, и добрый ветер подсказывает ему дорогу.
***
Слава о моих злодеяниях росла как снежный ком. Правитель той области, в которой я бесчинствовал, объявил награду за мою голову. Я узнал об этом случайно, от одной из своих жертв, покидающей наш мир слишком долго и мучительно, я устал ждать ее смерти. Она кричала как недобитая корова, и призывала само Небо засвидетельствовать ее проклятие. А я сидел рядом с ней и курил трубку, молча взирая на ее страдания.
Так продолжалось три года. И вот однажды я вспомнил про рубин, зашитый в моем бедре. Я захотел снова увидеть его кровавый блеск, поразивший тогда в лесу мое воображение. Я разрезал ножом бедро и стал искать камень. Но камня в моем теле не было. Я почти по локоть погрузил руку в свою плоть, но так и не нашел рубина. Мне было не больно, и потоки льющейся крови не вызывали у меня рвотных потуг. Держа в руках окровавленный нож, я пытался понять, куда же исчез рубин. Но разум мой, отравленный многочисленными убийствами, безмолвствовал. Я ничего не понимал и от возникшей ярости чуть не захлебнулся в ее потоке. Мое разъяренное сердце металось в опустошенной груди.
"Ты лишился души,- шепнул мне в самое ухо ветер, пролетавший мимо меня.- Я видел твою мать, со смирением принявшую весть о твоей погибели, я видел девушку, тоскующую о твоих чувственных поцелуях, я видел рубин, растворившийся в твоем теле бесследно. Ты стал всего лишь рукояткой проклятого ножа".
А потом в моем сердце образовалась пустота, и я впал в какое-то забытье, объятый мраком.
***
Старик идет по горной тропе и весело напевает себе под нос какую-то песенку. Злой ветер вьется вокруг, шепчет ему: "Ты старый глупец, куда ты тащишь свои старые кости. Ты не дойдешь, ты ляжешь здесь и умрешь. Некому будет похоронить тебя, некому будет оплакать тебя".
Отвечает старик: "Еще не настолько я стар, чтобы эта легкая прогулка стала мне в тягость. А если недостанет мне сил, то Небо даст мне их"
Но злой ветер шипит, но злой ветер свистит: "Ну, дойдешь ты, и что... Ты, дряхлый старик, проживший всю жизнь в деревне, чем ты сможешь помочь? Что ты скажешь тому, кто нуждается в помощи?"
Отвечает старик: "Я прожил много лет и найду что сказать. А если не найду я слов, то Небо вложит мне их в уста"
Но злой ветер гремит, рвет и мечет: "Кем себя возомнил ты, гордый старик? Уж не думаешь ли ты, что стал бессмертным, и тебе все нипочем?
Отвечает старик: " Я всего лишь простой человек. Пусть я глуп и стар, но коли я ошибаюсь, то пусть Небо покарает меня"
Улетел злой ветер, бессильный поколебать решимость старика, и прилетел добрый.
***
Когда я очнулся, над моим телом склонилась девушка, державшая мою уставшую голову на своих коленях. В ее зеленых как у русалки глазах я увидел отблеск рубина, застрявшего в моей плоти. Я все понял, и потупил свой взор. Я был раздавлен этой мыслью и не стал разглядывать лицо девушки. Мне было все равно: красавица она или дурнушка.
Девушка дала мне напиться молока из своего кувшина, и меня вырвало на ее платье. Она засмущалась и стала вытирать это непотребство травой. С трудом приподнявшись на локте, я отстранил ее руку и съел свое непотребство сам. А вдруг там была частица рубина, растворенного во мне.
Девушка ужаснулась такому поступку и отпрянула в сторону. Со стороны она выглядела как затравленный зверек. Мне почему-то стало жалко ее, и я попытался улыбнуться, но вместо улыбки на моем лице отразилась маска лицедея, напугавшая ее еще больше. Я попытался что-то сказать, но не смог. Тогда я отшвырнул в сторону ржавый нож и поманил ее пальцем.
Девушка осторожно подобрала нож и положила его рядом со мной. Она гладила меня по голове и плакала.
- Когда вернется мой отец, мы вынесем тебя из леса,- шептала она, вытирая слезы.
Убаюканный ее всхлипываниями, я задремал. Сколько времени я находился в беспамятстве, я не помню.
***
Я лежу на циновке в маленькой деревенской хижине. Рядом со мной сидит неизвестный мне старик. Он держит в руках нож. Странно, впервые за много времени я смотрю на нож совершенно равнодушно. Меня не тянуло к нему, он не взывал ко мне. Властный голос внутри меня тоже исчез.
Старик медленно читает надпись на ноже: "Ад стоит на словах: "Я принадлежу только самому себе"". Старик убирает нож в сторону и берет маленькую чайную чашку. Он так долго глядит на чай, что казалось, в нем заключен для него весь мир.
После долгого молчания он говорит: "Я так долго шел сюда лишь затем, чтобы прочитать слова на ноже, ведь в здешних краях никто не умеет читать на нашем древнем языке. Да и у нас его почти забыли. Видно, такова уж воля Неба, чтобы я пришел сюда и прочел ее тебе. Я вижу, тебе многое пришлось пережить. Что ж, здесь в обители Плывущей Бирюзы ты отдохнешь и исцелишься. Даже я, старик, преисполнился сил, хотя прожил здесь всего один день. Настанет день, и ты покаешься в своих прегрешеньях".
"Какие прегрешенья" - говорю я, - "это все происки злого духа, овладевшего мной. Это нож убивал, а не я. Это рубин жаждал крови, а не я"
"Это всего лишь обычный нож и рубин" - сурово говорит старик, и в голосе его звучат раскаты грома, - "рубин говорил тебе лишь то, что ты хотел слышать, а нож делал лишь то, что ты хотел сделать. Все злодеяния, будто бы совершенные ножом, сотворены твоим собственным разумом. Покайся, и изгони из своего сердца зло. Такова воля Небес"
Старик встает и уходит. Больше его никто в этих краях не видел.
***
Отец девушки, один из жрецов обители Плывущей Бирюзы, своими молитвами растопил во мне рубин, и его остатки в виде отвратительного змея вышли из меня вон. Странный нож с загадочной надписью, написанной на неизвестном языке, был отполирован до блеска и помещен в святилище. Каждое четвертое полнолуние ему приносили в жертву двух баранов: черного и белого. Кровь белого барана очищала его суть, а кровь черного барана держала злой дух в усмирении. Теперь его лезвие не убивало, а наоборот, приносило облегчение. От его прикосновения быстрее затягивались раны, и маленьких детей, стариков и старух отпускала свирепствующая в тех краях лихорадка.
А я женился на доброй Нелли (так звали ту девушку) и был относительно счастлив. И прошлое, казалось, не беспокоило меня.
"Зачем же каяться в прошлых злодеяниях, в том, что я совершил под властью злого демона", - говорил я себе - "теперь я действительно принадлежу сам себе и больше не допущу этого беспутства"
Но что-то подспудно грызло мне сердце. Иногда на меня нахлестывали воспоминания о том кровавом дурмане. Они не приносили мне страха, они приносили лишь наслаждение. Тайное желание вновь и вновь пробуждались, но я убаюкивал себя сладкими грезами до поры до времени.
Так прошло три года.
***
"Гром средь ясного неба вдруг прозвучал, но было ли небо ясным? Или ты настолько ушел в свои грезы, что не заметил приближения грозовых туч.
Гром средь ясного неба звучит, и кара Небес близка. Вспомнил ты свои прегрешенья вдруг, а до этого в сладких грезах витал?
Гром средь ясного неба вдруг прозвучал, и свершилась кара Небес. Не сбежишь никогда ты от прегрешений своих даже в сладкие грезы теперь"
Небесный Огонь пожирает его изнутри, и нет от огня спасения. Огонь пожирает его изнутри, и он бежит, бежит к озеру, туда, где все началось и где все должно завершиться. Птицы щебечут ему: "Покайся, и Небо помилует тебя". Но он кричит: "Нет, я принадлежу только сам себе, и не покаюсь ни перед кем". Звери ревут ему вслед: "Покайся, и Небо помилует тебя". Но он ревет словно раненый зверь: "Нет, я принадлежу только сам себе, и не покаюсь ни перед кем". Трава шепчет ему: "Покайся, и Небо помилует тебя". Но он бормочет спекшимися от жара губами: "Нет, я принадлежу только сам себе, и не покаюсь ни перед кем".
Он бежит к озеру, но озера больше нет. Вместо него бушует огненное пламя. Бежать ему больше некуда. Не уйти ему от кары Неба.
Взмолился он небесам "Каюсь я в своих прегрешеньях"...
...
Солнце встает, и мне некуда больше идти. Мой путь окончен. В голове моей пусто. Я чист как белый лист бумаги. Я вижу зарю и иду навстречу ей.