Аннотация: Рассказ написан по мотивам трагедии, произошедшей во Франции в 2015 году. В 21:50 было совершено нападение на концертный зал "Батаклан", расположенный в XI округе Парижа, в момент выступления в нём американской рок-группы Eagles of Death Metal
Зал "Bataclan"
Зал сотрясала музыка. Пространство вокруг сцены было полностью усыпано людьми, активно двигающимися под музыку группы Eagles of Death Metal. Танцуя под лучами прожекторов, толпа отзывалась благодарными криками, которые были не способны заглушить даже бьющие по ушам звуки.
Головы стоящих впереди людей периодически освещались белоснежными пятнами от вспышек камер. Рядом, освещаемая синим лучом прожектора, кричала девушка, но ее слова тонули в сотне точно таких же криков.
Гитарист группы выступил вперед, начиная свое соло. Несколько секунд была слышна только песня его струн, бьющая прямо по обнаженным драйвом нервам. Поддаваясь безудержному напору музыканта, толпа ликовала. Из каждого угла зала слышались признания в любви и призывы продолжать от разношерстных поклонников группы, на тот момент ставших одним целым.
Наблюдая за безумной игрой этого человека, я мельком заметила дверь в конце зала, ударившую проходившего мимо парня. Я уделила этому внимание только потому, что позже там завязалась потасовка, но не предала этому значения, полностью отдавшись во власть эмоциям.
Словно из-за стеклянной стены были слышны крики, изредка прорезавшиеся сквозь оглушительную музыку, полностью отрезающую от реальности всех собравшихся в зале.
Когда послышались более громкие крики, среагировал на них только один охранник. Он стоял у сцены и, прижав палец к уху и получив указания, двинулся в сторону завязавшейся потасовки, уверенно рассекая обезумевшую от дикого напора музыкантов толпу.
Тогда, продолжая наслаждаться музыкой, я жадно ловила лицом блики софитов, направленных на разгоряченную толпу. Позволив музыке полностью поглотить себя, отключилась от каких-либо проявлений действительности.
Вечер пятницы был одним из моих любимых дней недели. Ведь можно было забыть о том, что преследовало всю учебную неделю. Не вспоминать об экзаменах, курсовых и ответственности.
Я редко отпускала себя настолько, чтобы забыть о будущем и наплевать на мнение окружающих, для того, чтобы просто быть собой. Быть чистой энергией, растворяющейся в толпе точно таких же ярких огней. Быть чрезмерной, получать удовольствие от жизни и не думать о последствиях и раскалывающейся на утро голове.
И когда еще, как не в вечер пятницы, можно было вырваться из ограничений? Концерт Eagles of Death Metal - это праздник жизни над обязательствами, доказательство того, что краски, эмоции, чувства всегда будут править над рациональностью разума.
В ту пятницу никто из безудержной толпы не желал ограничивать себя рамками. Мы пили, смеялись и кричали, подпевая своей любимой группе.
Я танцевала так, словно это мог быть последний танец в моей жизни, и чувствовала себя так, словно в моих венах вместо крови растекался чистый кайф. Словно расставалась со своим прошлым, открывая дорогу большому будущему.
Когда в зале послышалась стрельба, я не сразу поняла, что происходит. Толпа поклонников продолжала гудеть, наслаждаясь необычным решением закончить песню. Звуки автоматного выстрела произвели фурор среди взбудораженной толпы, и та взорвалась одобрительными криками. Позже я поняла, что стоящие на сцене музыканты выглядели растерянными и озадаченными, но тогда заметила лишь, что солист пожал плечами, призывая продолжить концерт. Переглянувшись, музыканты уже хотели начать новую песню, но тут воздух вновь прорезал шум многократных выстрелов.
Полнейшая тишина, опустившаяся на зал в первые секунды после окончания песни, оказалась звенящей. Мои раззадоренные барабанные перепонки гудели так, словно кто-то выронил микрофон и тот, механически гудя, прокатился по полу. Ступор длился всего пару секунд, но для многих затянувшееся молчание стало одним из страшнейших моментов в жизни.
Раскат очередного выстрела произвел тот же эффект, что и бутафорный пистолет на старте. Толпа сорвалась на бег. Огромная волна, способная в паническом порыве снести мост, двинулась в стороны выходов, ища спасения.
В тот момент повсюду были слышны крики, призывы звонить в полицию и службу спасения, гомон и топот. Я, в странном ступоре наблюдая за происходящим, урывками замечала перекошенные от страха и паники, заплаканные или, напротив, полные решимости лица пригнувшихся людей. Посреди этого безумия в попытке вразумить паникующую толпу стоял охранник. Мужчина кричал и размахивал руками, но в какой-то момент оказался под ногами метающихся, словно загнанные животные, людей и был просто свален слетевшей с катушек толпой.
Я понимала, что если не попытаюсь убраться с пути, то окажусь точно также задавлена. Когда я, в попытке убраться оттуда подальше, сделала несколько шагов назад, в поле моего зрения попала стоявшая рядом светловолосая девушка. Она была близка к истерике, взирала куда-то вбок. Проследив за направлением ее взгляда, я увидела то, что окончательно вывело меня из шока и заставило действовать.
Несколько человек, увешанные оружием, держали в руках автоматы, нацеливая их на людей и бесцельно стреляя по случайным жертвам. Они шли уверенно, линейкой, вместе пересекая зал. Те смельчаки, что пытались прорваться сквозь них, замертво падали им под ноги, а террористы безразлично перешагивали через трупы неповинных людей, передергивая затвор.
Схватив за руку эту девушку, я дернула ее в сторону, призывая бежать. На плохо слушающихся ногах, она побежала следом, продолжая оглядываться.
- Какого черта здесь твориться?! - кричала девушка, вероятно, ожидая услышать, что все это лишь социальный эксперимент.
Я не располагала ответом на ее вопрос. Единственная мысль, крутившаяся на тот момент в моей ватной голове, была: "БЕЖАТЬ!". Все, на что хватило моей логики, это двинуться в противоположную от выходов сторону.
- Куда ты меня тащишь?! - верещала девушка, впрочем, не сопротивляясь.
Когда послышалась еще одна череда автоматных выстрелов, мы побежали так быстро, насколько могли. Вбежав в туалетную комнату концертного зала Bataclan, первое, что я сделала - закрыла двери, хотя бы на пару минут отрезая нас от происходящего. Девушка же стояла, упиревшись руками в колени, и сквозь слезы жадно хватала ртом воздух. Мои легкие тоже обжигал огонь.
Помню, что сквозь пелену перед глазами, я обнаружила в уголке помещения неприметную стальную дверь и, рванув к ней, изо всех сил дернула за ручку. Этот скрип запертой двери навсегда остался для меня звуком, означающим несбыточность надежд и целей. Почувствовав, как по щекам стекают слезы, я в истерике билась, умоляя дверь открыться.
Казалось бы - вот он, путь к спасению! - но его закрывала стальная дверь, намертво вросшаяся в стену. Выбить ее можно было бы только с ощутимым куском кирпичной стены. Но, какой бы адреналин не блуждал в моей крови, тогда это сделать я бы точно не смогла.
- Нет, пожалуйста...Нет! - кажется, именно эти слова слетали с абсолютно сухих губ.
Я дергала ручку двери до тех пор, пока та не осталась у меня в руке.
- Что мы будем делать? - свистящим шепотом вопросила девушка, стерев с лица выступившие слезы.
Ее тушь давно была на щеках, а этим движением она только растерла все по лицу. Тогда прислушавшись к собственным чувствам, я заторможено отметила, что моя тушь, кажется, тоже не отличилась стойкостью и давно стекла в глаза, безбожно щипая слизистую оболочку.
Адреналин, растекшийся по организму, притуплял боль и мне приходилось прикладывать усилия, чтобы почувствовать реальное состояние организма.
- Нужно убираться отсюда, - каркающе произнесла я, чувствуя парализующий горло ком. - они разберутся с залом и пойдут осматривать все остальные помещения.
- Выход в другой стороне! - прохрипела девушка.
У нас было немного времени в запасе прежде, чем они сунуться сюда. Сквозь истерику, готовую вот-вот обрушится с новой силой, я заметила в конце помещения запертую туалетную кабинку. Подойдя, сильно дернула ручку, но дверь даже и не думала открываться
Осев на пол, я вцепилась руками в волосы.
- Окна слишком узкие и высокие. - произнесла вслух очевидное, чтобы хоть как-то заставить себя соображать.
Думай, Сэм!
- Нужно вызвать службу спасения, - наконец перестала визжать девушка, быстро ощупывая одежду на предмет телефона. Преисполненное радостью и надеждой лицо искажает непередаваемая гримаса растерянности, досады, паники и отчаянья. - я не могу найти мобильник!
В попытке найти средство связи в карманах, девушка едва не выдрала их с корнем. Осознав четность своих действий, она взглядом наткнулась на притихшую меня.
- У тебя же должен быть телефон! - готовясь в случае чего накинуться на меня, блондинка сверкая безумными глазами, попыталась добраться и до моих карманов. Но на том черном платье, в которое едва уместилась я, точно бы не влезли никакие посторонние предметы. - Отдай мне его!...
- Прекрати! - крикнула я.
Ее взгляд проясняется, но нас обеих все еще пробирала мелкая дрожь. Она осела ко мне на пол, подтянув колени к груди и плачет. Я только сжимала кулаки, намереваясь прекратить вздрагивать от происходящего и продумывала план. В голове крутилась строчка из техники безопасности, вещающая о вреде паники в таких ситуациях.
Но, по-видимому, памятку техники безопасности при нападении террористов составляли те, кто никогда не попадал в подобные ситуации. Единственный разумный совет, который можно дать в таких ситуациях, - попытаться выжить. Просто попытаться выжить. Любые другие правила теряют смысл, когда в соседнем помещении убивают людей.
- Сейчас ты перелезешь в закрытую кабинку, - произнесла я сипло, поднимаясь на ноги.
Девушка, рыдающая на полу, подняла на меня взгляд.
- Ты найдешь ведро, железяку или тележку, в общем, любой предмет, на который сможешь встать ногами так, чтобы их не было видно сквозь щель и будешь тихо сидеть. Ты не проронишь ни звука даже, когда они будут осматривать помещение, понятно? -сказала я ей, глядя прямо в глаза.
Девушка кивала, преданно глядя на меня глазами, обретшими надежду. Я отвернулась, собираясь с силами.
Где-то в кране капала вода, отзывающаяся эхом по пустому помещению. Слышался приглушенный гул из зала.
Я думала о том, что обучение на психолога в течении года давало мне преимущество. Мне казалось, что я смогу понять позицию террористов, захвативших зал.
- А ты? - спросила девушка.
- Нам обеим все равно не удастся сбежать, двери заперты. Мы не знаем сколько террористов, и как много у них оружия. Мы все в заложниках. И если хотим выжить, то нам придется действовать командой.
- Ты чокнутая! - сказала девушка, цепляясь руками за дверцу.
Подтянувшись на руках, она перевалилась через стенку кабинки, ударив по ней ногой.
- Здесь есть тележка, - расслышала я ее приглушенный голос перед тем, как дверь, сорванная с петель, отлетела в сторону.
В помещение вошли два вооруженных человека, наставляя на меня дуло автомата. Они кричали что-то на незнакомом языке, продолжая угрожающе трясти оружием.
Вскинув руки, я непроизвольно пятилась от них до тех пор, пока не уткнулась спиной в холодную плитку стены. Один из террористов двинулся в мою сторону, продолжая кричать и направляя дуло прямо мне на лицо. Глазами я видела расплывающийся черный провал ствола автомата и понимала, что скоро упаду в обморок от сковывающего страха.
Ни один из моих приемов не помогал. Дыхательная гимнастика, наоборот, перекрыла доступ к кислороду, попытка сосредоточиться привела к удвоившемуся сердцебиению, а я так ин не смогла понять, как нужно вести себя.
Единственное, что давало мне призрачную надежду на спасение, это мысль, что любых людей можно вразумить и остановить. Наивно полагая, что даже обезумившие люди, способные убить невиновных, могут исправиться. Я действительно верила, что мне под силу исправить сложившуюся ситуацию и провести переговоры.
Оказавшийся рядом террорист дулом автомата подтолкнул меня к выходу. И мне пришлось идти, еле переставляя ноги.
***
Вытолкнув меня в зал, один из нападающих ушел в другой конец помещения, контролируя заложников там. Люди лежали на полу, уткнувшись лицом в покрытие зала и заложив руки за голову. Я видела, как они рыдали от отчаяния, сотрясаясь в беззвучных судорогах, ведь рядом ходили террористы, убивающие тех, кто издает хоть какое-то подобие звука.
Общая атмосфера угнетенности, страха и горькой надежды, словно прошла сквозь меня. Почувствовав ощутимый толчок в спину, я двинулась в угол помещения, перешагивая через распростертые по полу тела мертвых и живых людей. Делая шаг через них, мое сердце каждый раз пропускало удар, заставляя думать: "Неужели этот человек мертв?".
И когда взгляд натыкался на неестественно лежащие тело или стеклянный взор, устремленный в потолок, где больше не танцевали лучи софитов, мне хотелось кричать. Кричать не от злости, отвращения или страха, а от жалости к людям, которые просто оказались не в том месте и не в то время.
Как можно жить, зная, что в любой момент можешь умереть от колес машины, за рулем которой сидел нетрезвый водитель, или от подорванного здания, или от террористов, ворвавшихся в концертный зал? Как можно чувствовать себя в безопасности, если уже через секунду ты можешь быть мертвым?
Почувствовав, как подгибаются ноги, я осела на пол, оказавшись рядом с семейной парой, державшейся за руки. Они молча плакали, переплетя пальцы так, что побелели костяшки. Они вцепились друг в друга до боли, боясь, что их жизнь отберут точно также, как и жизни других в этом здании.
Еще недавно казавшееся безопасным место вдруг превратилось в самолет, несущийся к земле с невиданной скоростью. Мы все понимали, что разобьемся и цеплялись за последние секунду своей жизни, словно могли растянуть их.
Боевик, наблюдающий за мной, выглядел как самый обычный человек. Футболка, джинсы, кроссовки. Его ничего не выделяло из общей массы точно таких же людей, за исключением автомата, который он уверенно держал в руках. Любое резкое движение заставило бы его сорваться, нажав на спусковой крючок.
Осторожно подняв руки, я подтянула к себе коленки, сев на них. Я старалась говорить медленно и спокойно. Он смотрел на меня провалами зеленых глаз, словно наслаждаясь ситуацией.
На одной из лекций, посвященной психологическим особенностям террористов, наш преподаватель сказал, что для них проявление насилия эффективный, реально осуществимый способ достижения цели. Насилие для боевиков морально обоснованно и заложено в сущность их мировоззрения.
Для них это мы асоциальные люди, непонимающие правильное мироустройство. Террористы возвели в ранг врагов все население земного шара, приравнивая их к пособникам своих реальных врагов. Они пытаются заставить принять и прислушиваться к своему субъективному мнению окружающих, применяя решительные меры.
Как правило, террористами становятся яркие личности, неспособные к компромиссу, энергичные революционеры, способные принизить ценность как своей, так и чужих жизней ради преследующей их цели. Террористы в прошлом такие же люди, правда, не сумевшие добиться высокого положения. Это привело их к психическому расстройству, возможно, даже патологии.
Достучаться до террористов можно, только играя по установленным ими правилам. Боевики, не смотря на низкую ценность своей и чужой жизней, страдают обостренным чувством нарциссизма и болезненным желанием быть услышанными. Террористы, как правило, через некоторое время идут по обратному пути эволюции - регрессивному, становясь в моральном плане на уровне животного.
Чтобы боевик стал меня слушать, мне было необходимо принять его позицию, показать ему, что я его услышала и согласна с его мнением.
Единственное, что точно не удалось бы мне - это донести до него свою позицию. Для террористов мы вроде жертв, загнанных хищником зверей, расходного материала. Попытавшись я требовать, указывать на свои права, закатывать истерики, он бы просто пристрелил меня. Все равно, что ваш ужин заставил бы вернуть его в холодильник, пригрозив пальчиком.
Если у обычных людей это вызвало бы смех, то агрессивный боевик засунул бы сэндвич в измельчитель в раковине.
- Сэр, - я произнесла это вежливо, не глядя в глаза субъекту. До установления контакта этот жест может вызвать у него агрессивное поведение. - вы можете ответить на несколько моих вопросов?
Наставив на меня дула автомата, террорист заставил меня сесть на место кивком головы.
То, что экстремист откажется говорить, выбило меня из колеи, заставив растеряться.
Обычно террористы, взявшие заложников, всегда идут на контакт, потому что для них важно донести свою позицию, даже путем случайных жертв. Эти же разрывали шаблон.
Какие же тогда цели могут преследовать террористы, не желающие донести свой лозунг? Убить как можно больше людей без какой-либо мнимой цели, просто так, ради забавы? Тогда чем они отличаются от животных? Можно ли вообще спасти их от совершения этой ошибки?
Мы просидели в гнетущей тишине так не больше получаса, когда один из боевиков поднял руку, сигнализируя остальным. Не проронив больше ни слова, террорист, наблюдавший за нами, подхватил упирающуюся девушку и поволок ее в свободный угол.
Она умоляла ее не трогать, кричала, упиралась ногами и пыталась отбиться. Но этот человек был слишком силен, чтобы хрупкая на вид девушка могла что-то ему противопоставить. Она вцепилась в его руку, воткнув ногти. С других сторон точно также подтаскивали заложников: толкая автоматами в спину или насильно волоча, словно животное на бойню.
Бросив людей на пол, они наставили на них стволы автоматов, не сказав друг другу не слова. Я ждала услышать от них лозунгов, причин, заставивших их так поступить. Но то, как методично и бесчеловечно они одновременно выстрелили в случайных жертв, повергло меня в состояние близкое к истерии.
Происходящее не укладывалось в голове. Перед глазами мелькали яркие всполохи, в ушах стоял рваный шум. Чувствуя, как слезы скатываются по щекам, я уже не могла смотреть на этих людей с жалостью, думая, что они просто оступились. В тот момент они начали восприниматься именно как убийцы, жестокие, безжалостные звери, не знакомые с принципами цивилизованного общества, а не запутавшиеся в своих убеждениях люди.
Я сидела там, на полу, среди мертвых и полуживых людей, раненных, изнемогающих от страха и отчаянья, и думала, а чем они лучше обезьян, убивающих детенышей конкурента на пост альфы стаи, просто так, ради забавы? Чем они лучше животных?
Стало кристально ясно, что террористы давно растеряли главную идею своих неправильных, несправедливых, беззаконных поступков. Из религиозных фанатиков, революционеров, максималистов, они превратились в экстремистов, не имеющих причин для убийств. В обычных, безжалостных гарпий.
После массовой казни каждый из них занял прежнее место, наблюдая за нами. Любого, кто произносил хоть слово, точно также оттаскивали в угол, показательно расстреливая. Террористы действовали расчетливо, хладнокровно и жестоко. Их образ не вязался с тем, что преподавали нам в университете.
Ничего не выказывало названия их группировки, планов или цели захвата. Нам не были зачитаны условия освобождения, никто из них не вел переговоров с правительством. Складывалось ощущение, что они делают это только для того, чтобы убить как можно больше людей.
Тем не менее, мы слышали сирены полицейских машин и скорой помощи, сквозь закрытые террористами окна просачивался характерный свет полицейских машин.
Каждый раз, когда кто-то из заложников рисковал подать голос или срывался на более громкие рыдания, наблюдавший в ближайшем секторе террорист добивал пострадавшего выстрелом в голову.
Это было похоже на ад. Из всех тех людей, что пришли на концерт, выжило меньше половины. Огромное количество раненых и агонизирующих людей, молча зажимающих зубами ткань своей одежды, чтобы не кричать от боли слишком громко. Сотни тел, наваленных у свободной стены друг на друга. Безжалостные убийцы, смотрящие на нас так, словно мы были животные, приговоренные к убийству.
Когда пространство прорезал крик, я только сильнее прижалось к стене, приготовившись наблюдать очередной акт самосуда. Но, к радости или сожалению, я поняла, что крик не имел никакого отношения к расстрелу. Боевики нашли ту девушку, которой я помогла спрятаться в запертой туалетной кабинке. Ее, удерживая за волосы, волок один из террористов, что-то выкрикивая на незнакомом языке. Девушка визжала и пыталась вырваться, оставляла на доступных частых тела террориста кровавые борозды от ногтей, пиналась в попытках вырваться.
Я ожидала, что боевик просто швырнет ее на пол к другим заложникам, но тот еще раз доказал, что мыслим мы по-разному. Толкнув ее так, что девушка рухнула на пол, террорист вставил новую гильзу с патронами в автомат, приготовившись вынести приговор найденной жертве. Девушка, оказавшись на полу, попыталась отползти в угол, но была придавлена ногой.
Я, зажмурившись, приготовилась к звуку пули, прорезающей пространство. Но как бы я не старалась не вздрогнуть, мое тело содрогнулось, когда раздался свист пули и короткий крик девушки. Ее тело обмякло, и боевик просто оттолкнул его ногой к другим наваленным друг на друга телам.
Сил на то, чтобы анализировать поступки этих гарпий не оставалось. Перед глазами стояли глаза девушки, преисполненные первобытным ужасом. Мне было страшно, холодно и тело пробивала мелкая дрожь. Сунув в рот кулак, чтобы не рыдать слишком громко, я сильнее вжалась спиной в стену. Несколько часов, проведенных в заложниках концертного зала Bataclan, выели что-то внутри меня. Больше не было сил на сопротивление или даже мысль о побеге. Перед глазами стояли извивающиеся на полу в предсмертной агонии тела людей. В ушах раздавался рваный шум, прерываемый всхлипами и молитвами людей, которым больше ничего не оставалось кроме как просить Бога сохранить им жизнь.
Я сидела в углу здания, мелко подрагивая, когда начался стремительный штурм зала Bataclan. Сознание не воспринимало происходящее. Я видела, как военные стреляли в боевиков, устроивших все это, пока другие выводили через стеклянную дверь выживших людей. Они выбегали, прикрывая голову руками. Те, кто был не в состоянии идти, держались за военных как за спасательный круг, позволяя выносить себя. Многие выползали, цепляясь подрагивающими пальцами за сколький от крови пол.
Я же не могла и пошевелиться. Глядя на завязавшуюся перестрелку, я понимала, что у боевиком не осталось и шанса. Но террористы не собирались сдаваться. Они кричали и отстреливались из-за барной стойки, даже сейчас действуя слаженно и методично. Когда меня подцепили чьи-то руки, выводя из здания, я не могла перестать смотреть на происходящее.
Я отвернулась только тогда, когда лицо обжог холодный ветер ночного округа Парижа. Военный, что вывел меня из-под обстрела, что-то говорил, глядя в лицо. Работники скорой помощи тоже пытались достучаться до находившейся в глубоком шоке меня. А я, почувствовав себя в относительной безопасности, наконец могла перестать контролировать себя и ускользнула во тьму, сквозь пелену понимая, что происходит.
Находясь в больнице я думала над случившемся. Пыталась проанализировать произошедшее, даже понять причину поступка террористов, но так и не смогла принять тот факт, что люди способны убивать невинных и вести несправедливый самосуд. Эти существа, называющие себя революционерами, верующими лишь прикрываются благородными причинами для того, чтобы вершить беззаконие, нести хаос, разрушение и агонию людям.
Однажды я услышала фразу: "Каждый человек имеет разум, историю и жизнь за пределами того, что ты знаешь; они испытали вещи, о которых ты не знаешь, они говорили слова, которые ты не слышал, они смеялись над шутками, они плакали, они сражались, они проигрывали, они выигрывали, и именно поэтому ты не в праве судить их". Но как бы я не пыталась принять позицию террористов, я так и не смогла сделать этого.
Для меня дико и необоснованно то, что делают эти существа. Нельзя убивать неповинных, нельзя разрушать чужие жизни, нельзя мстить невиновным, нельзя убивать новорожденных, нельзя вершить самосуд, нельзя заставить людей верить в то, что они не хотят. Это нечестно, несправедливо и бесчеловечно. Люди, способные на зло, уже не могут считаться людьми. И я никогда не смогу принять действия террористов.