Сборник  "Мой первый вдох" 
Автор: Соколенко Мария

 1.	"Оборванец"
Родители назвали меня самым глупым именем на свете - Бенедикт, но друзья называют меня просто Бен или Бен-оборванец. Эта кличка привязалась ко мне с тех пор, как мы с моей семьей переехали из престижного района Лондона в Хакни, один из самых бедных лондонских боро. Мне сразу там не понравилось, но я молчал. Признаюсь честно, терпел такое окружение я только ради матери и сестры Кэндис. До сих пор помню, какой восторг испытала рыжеволосая Кэнди, когда папа разрешил ей первой открыть дверь в новую квартиру. Конечно нам пришлось подождать еще несколько минут, пока она наконец поняла, что всё это время совала ключ в замочную скважину не той стороной. И мне почему-то жутко хотелось, чтобы дверь не открылась. Понимаю, глупости, но мне так хотелось.
С тех пор я прожил в этой квартире пять лет. Не самых лучших, конечно, но вполне счастливых пять лет. Кэндис наконец пошла в школу и перестала мучить меня и маму вопросами о том, что её ждет в начальных классах.  Её отправили в школу-пансионат для девочек, где ей очень нравится. В честь успешного окончания полугодия мама подарила ей ярко-красный модный берет. Вчера она рассказала мне, что очень любит хвастаться им перед одноклассницами. Отец говорит, что гордыня - грех, и из-за этого ударил Кэндис по щеке. 
Но зачем вспоминать прошлое? Давайте жить настоящим.
Сегодня 19 октября. 
С трудом встаю с кровати и плетусь в ванную. Шесть часов утра, по квартире гуляет сквозняк. Благо, могу умыться и почистить зубы без посторонних глаз, а то Кэнди частенько заходит в ванную не в самый подходящий момент. И её это абсолютно не смущает. Переодеваюсь в любимый тонкий свитер с высоким воротником-стойкой и брюки. Из кабинета слышна тихая музыка и голос мамы, подпевающей певцам с прокуренными насквозь голосами. Осторожно раскрываю дверь и захожу внутрь. Мама, высокая рыжеволосая женщина с красивыми руками и гордой осанкой, стоит спиной ко мне и рисует. Яблоки в вазе. Вокруг витает густой зловонный дым от сигареты. Ненавижу этот запах.
- Доброе утро. - говорю я.
- Доброе утро, Бенедикт. - она бросает кисточку в банку с водой и оборачивается лицом ко мне. Широко улыбается и целует меня в макушку, сжимая сигарету между двух пальцев. - Ты почему так рано встал?
- Сегодня меня разбудили кошмары.
Мама понимающе кивает и отворачивается к холсту.
- Я могу поинтересоваться, что тебе снилось?
- Мне снилась Хейли.
- Не думаю, что Хейли настолько страшненькая, что может напугать такого бойца, как ты. - смеется она.
- Она приехала к нам. - продолжаю я. - И начала есть сырое мясо.
Мама на секунду разворачивается и внимательно смотрит на меня.
- С чего тебе может снится эта ерунда? - возмущенно сипит она, выдыхая кольцо дыма в открытое окно. - Думаю, тебе не стоит задерживаться у Майкла чтобы посмотреть этот. - презрительно кривит губы. - Телевизор.
- Мы не смотрим ничего плохого. - возражаю я.
- Эти ваши фильмы не приведут ни к чему хорошему. - говорит мама.  - Тебе уже снятся кошмары. А что будет дальше? - смотрит на меня. - Ты начнешь убивать?
- Ты говоришь глупости.
- Не смей меня упрекать. - окунула кисточку в зеленую краску.
- Я не упрекаю.
- Именно это ты сейчас и делаешь. - обводит контур будущего яблока. - Завтрак на столе.
Я раздраженно фыркаю и выхожу из кабинета. Чувствую, что весь пропахся этим мерзким дымом. Открываю окно на кухне и не спеша ем свой завтрак. 
Вскоре просыпается Кэндис. Хлопает дверь детской комнаты, ванной, и, наконец, кухни. Сонная, с взлохмаченными волосами, она плетется к столу и, потирая глаза, принимается за трапезу.
- Доброе утро. - зевает девочка.
- Доброе. - улыбаюсь я. - Как спалось?
- Неплохо. Учитывая то, как храпит Деннис.
Деннис - мой младший брат. Полная копия отца. Во всём. Такой же вечно хмурый и набожный. 
- Да уж, я его слышу через стенку. Не представляю, что творится в этот момент в комнате.
Мы смеемся и хитро улыбаемся, словно нас связывает известная только нам страшная тайна. Затем Кэндис аккуратно промокает губы кухонным полотенцем (отец говорит, что разоряться на салфетки-бесполезная трата денег) и откладывает вилку в сторону. Не знаю, откуда она понабралась приличных манер. Точно не от родителей. Встает из-за стола и, уже выходя из комнаты, бросает:
- Папа хочет повести нас посмотреть на Кафедральный Собор Святого Павла. 
- И что?.. - я выжидающе смотрю на сестру, допивая воду.
- Выезжаем сегодня вечером. Оденься как можно приличней. - притворно-серьезным тоном произносит она и скрывается за дверью. В ответ я только хмыкаю.
Наконец, окончив трапезу, я собираюсь и иду на улицу. На дворе стоит неприятная дождливая погода: ветер бьет в лицо, моросит мелкий дождик, пасмурно. Мы с моим другом Джеромом плетемся к детской площадке, где уже собрались остальные наши товарищи. При виде нас они приветливо улыбаются и мы пожимаем друг-другу руки. Один из них - мой одноклассник. Саймон, коренастый темноволосый парень с огромными карими глазами. Как ни посмотрит, всё удивленно. 
- Привет, Бен. - пожимает мою руку, приветливо улыбается.
- Привет. - хлопаю его по плечу. - Вы уже начали играть?
- Нет, вас ждали. 
- Замечательно. Кто на воротах?
- Джером. Ты как? - теперь Саймон обращается к моему другу. - Не против?
- Нет. - безразлично пожимает плечами он. Зачем спрашивать, ему и так на всё наплевать. Вот это парень, вот это я понимаю. Ему ведь ничего не важно. Он будет делать то, что ему говорят. Или не делать ничего.
Недалеко слышны шаги и тихий смех. Я оборачиваюсь. К нам направляются девочки, своеобразная "группа поддержки" и парни мгновенно оживают. 
- Так, где мяч?..
- Чур я - нападающий...
- Подождите, я сниму шапку!..
Я безразлично оглядываю девушек с головы до ног и они начинают смущенно хихикать и отворачиваться. И тут мой взгляд цепляется за самое прелестное создание на свете - Эбби. 
Эбби Роуз учится на класс младше меня. Это невысокая светловолосая девушка двенадцати лет. Милая, возможно слегка наивная и дружелюбная. Но не глупая, в отличие от своих подруг. Не хихикает, глаза не прячет. Напротив, смотрит прямо не меня, ничуть не смущаясь. Её волосы, как обычно, аккуратно зачесаны назад, греет руки в карманах клетчатого пальто.
Я машу ей рукой и следую за остальными ребятами. Чувствую пронзительный взгляд между лопаток, но не оборачиваюсь. Еще не хватало, чтобы она узнала о моей симпатии! 
Играем мы неплохо. Не считая, конечно, того, что меня пару раз сбивает с ног нападающий другой команды. Уже дома я с ужасом обнаруживаю, что порвал ботинок. Ух, как же мама будет кричать на меня...
Отец говорит, что денег на новые ботинки у нас нет, поэтому мне придется обуть его старые сапоги, размера на два больше нужного. Я долго отнекиваюсь и говорю, что уж лучше буду ходить в летних туфлях. Но он неприклонен и в поездку я обуваю его старые сапоги.
Всю дорогу я смотрю в окно автобуса. Ненадолго засыпаю, и мне снится Эбби Роуз. Мы гуляем по вечернему Лондону. Вокруг горят фонари, у наших ног, над самым тротуаром, ползет туман. Её глаза нездорово блестят, а руки слегка дрожат. Мы разговариваем, и вдруг она говорит: "Просыпайся, Бенедикт, мы уже совсем скоро выходим!". Всё бы ничего, но она произносит это голосом моей мамы. И выглядит это, уверяю, действительно жутко. Я резко распахиваю глаза и усаживаюсь поудобней. Мы едем еще минут десять и наконец выходим из душного автобуса.
Деннис и Кэндис плетутся за папой. Мама стальной хваткой сжимает моё предплечье. Наверняка думает, что я хочу сбежать. 
Она права, это действительно так. И я даже знаю, куда мне идти, чтобы потеряться.
Глупо звучит, верно?
Мы растворяемся в толпе людей. Я даже теряю из виду красный берет моей сестренки. Рядом со мной, шаг в шаг, идет мама. Даже сейчас не выпускает из рук сигарету. 
- Красиво здесь.
- Красиво. - соглашаюсь я.
Не знаю, сколько проходит времени, но эта прогулка начинает мне надоедать. Мы снова встречаемся с остальными и теперь идем вместе. 
- Пап, а Дэнни опять чем-то недоволен! - возмущается Кэнди.
- Я не недоволен. - шипит на неё брат. - Меня просто укачало.
- Да тебя по жизни укачивает. 
Последние слова она говорит совсем тихо. Так, чтобы никто не услышал. А я слышу. Бросаю отрывистый взгляд на сестру и хихикаю. В ответ она улыбается.
Наша прогулка не становится веселей даже тогда, когда папа показывает нам собор. Красивый, да. Высокий такой. Но мы только ходим вокруг него, да и всё. Внутрь не заходим. Мама наконец выбрасывает сигарету из рук и топчет её каблуком. Кэнди то и дело шмыгает носом и дергает маму за рукав со словами: "Когда мы поедем домой?". Дэннис безразлично смотрит по сторонам с чуть приоткрытым ртом. А папа... Только папе и нравится эта прогулка. Он прям светится от восторга. Будто мы никогда города не видели.
Родители уходят в магазин и мы остаемся одни. 
- Может. - я воровато оглядываюсь. - Пойдем отсюда?
- Куда? - зевает Дэнни. 
-Не знаю. - раздраженно машу рукой я. - Мне всё равно. Главное - уйти. Да поскорей. 
- Мама и папа будут злиться. - подает голос сестра.
- Да ладно. - говорит Дэнни. Кажется, даже брату надоела эта поездка. Я активно киваю.
- Пошли. - пожимает плечами рыжая. 
- Пошли.
Вот только мы не идем, а бежим. Сами не знаем куда. Когда Кэнди устает, а в боку начинает покалывать, я нахожу в кармане пару монет и покупаю ей газировки. И происходит чудо: она снова оживает и бежит вдвое быстрей. Мы с Дэнни едва успеваем за ней.
Проходит не менее полу часа, когда мы наконец останавливаемся и усаживаемся на скамейку. Деннис о чем-то спорит с Кэндис, вытирая грязные руки о брюки. Он упал, и ладонями проехался по тротуару. Грязь с кровью - не самое приятное зрелище. А парню - хоть бы хны. Сидит себя, радуется. И я рад, что у него наконец появляется хорошее настроение. Правда, очень рад. Искренне.
К нам подходит пожилой мужчина с щетиной и усаживается на самый край скамьи. Я оказываюсь возле него, а брат с сестрой - уже с другого края. Вот так мы сидим минуту, пять, десять. И вдруг мужчина говорит:
- Вы когда-нибудь были в том магазине, молодые люди? - и указывает на магазин напротив. Большой, со стеклянной витриной и яркой вывеской.
- Нет. - отвечаю за всех я. Получается немного грубо.
Мужчина хмыкает и качает головой, опускает взгляд на мои сапоги.
- У вас есть родители?
- Есть.
- И они не научили вас вежливости?
- Научили. - фыркаю я. - Я предельно вежлив.
- Не скажи.
Я тихо смеюсь.
- Какой прок от того, что я буду вежливым с незнакомцем?
- Незнакомцы могут сделать вам подарок.
Теперь смеюсь не только я. Денниса такая ситуация крайне позабавила.
- Глупости. Незнакомцы не делают подарков. - глумливо улыбается он.
- А если я возьму, да и подарю твоему брату ботинки. - смотрит на него мужчина. - Ты возьмешь свои слова назад?
Дэнни недолго молчит, а потом говорит с вызовом:
- Возьму.
- Отлично. Пойдем со мной.
Он тяжело поднимается и делает шаг. Поворачивается к нам, манит нас рукой.
- Пойдем. - повторяет он и направляется прямо к магазину.
Верите вы мне, или нет, но он на самом деле купил мне новую обувь.
Вы возвращаемся домой уже поздним вечером, когда небо затягивают свинцовые тучи, и редко где можно разглядеть звезду. По дороге родители задавали нам множество вопросов о том, что это за коробка у меня в руках и где я её взял. Я кое-как смог отвертеться и, наконец, когда зашел в свою комнату и плотно запер за собой дверь, смог во всех подробностях рассмотреть подарок странного незнакомца. 
Классические темно-коричневые туфли на плотной подошве, с тонкими черными шнурками.
Когда возле двери донеслись неторопливые шаги, я вскинул голову. В спальню, бесшумно ступая по деревянным половицам, вошла Кэнди. 
- Давай-же, Бен, обувай. - отрывисто произнесла она, опустившись на край моей кровати. Забирается на постель с ногами, подтягивая острые коленки к груди. Я криво улыбаюсь и обуваю туфли.
- Ну как, удобные? - спрашивает рыжеволосая, выжидающе глядя на мои ноги. Я не удерживаюсь от того, чтобы поерзать на месте.
- Даже не знаю, что сказать. - начинаю я, глядя на носки туфель. - Один жмет так, что я пальцев не чувствую, а второй - наоборот. 
- Да не может такого быть. Не придуривайся! - вспылила девочка.
- Не вру я, можешь посмотреть. - я озадаченно нахмурился. - Глупо было надеяться на то, что такой подарок может быть действительно нужным. 
Кэндис разочарованно вздохнула. Хотела было что-то сказать, как сразу-же захлопнула рот, не выдавив из себя ни единого звука. Я снял обувь и сложил туфли обратно в упаковку. 
- Может, это такой знак? - я придаю своему лицу беззаботный вид и легкомысленно пожимаю плечами, убирая упаковку под кровать.
- О чем ты говоришь?
- Ничего не дается человеку просто-так. Всё нужно заслужить. Каждую, даже самую незаметную мелочь. 
- Господи, Бен, это же просто туфли. - рыжеволосая бестия фыркает.
- Не делай вид, будто ничего не понимаешь. Сама знаешь, в какой семье мы живем. Даже если бы отец работал еще и в ночную смену, мы бы не смогли позволить себе такую обувь.
- Не расстраивайся ты так. - Кэнди смотрит на меня с едва заметным сожалением и тоской в глазах-океанах.
Но на этом сюрпризы, уготовленные моей судьбой, не закончились. Наша поездка к собору была не последней и вскоре мы посетили центральную часть Лондона.
Я сижу на уже облюбованной ранее скамье. Будто в замедленной съемке, ко мне плывет знакомый мужчина. Подсаживается ко мне и смотрит вперед, куда-то сквозь пространство и время. Задумавшись, проводит рукой по колючей щетине.
- Почему ты так отреагировал на неприятность с туфлями? Такое с каждым могло произойти. - говорит она совершенно спокойным тоном.
- Сам не знаю. С одной стороны - да, такие мелкие неприятности происходят с каждым. А с другой... 
- Твоя семья бедна и у тебя есть полное право расстраиваться, Бенедикт. - я почему-то даже не удивился тому, что незнакомец знает моё имя. Глупо, однако, но это чистая правда. - Пойдем со мной и у тебя будет столько денег, что ты сможешь купить все обувные магазины в Лондоне. Сейчас я не лгу, мальчик. Моя совесть чиста. - мужчина вскидывает ладони вверх, будто показывая свою безоружность.
- Думаете подкупить меня? Я не так глуп, чтобы идти куда-нибудь с незнакомым человеком.
- Меня зовут Джозеф. Теперь мы знакомы. - усмехается мужчина, и от этого выражения лица мне на мгновенье становится дурно.
- Откуда Вы знаете моё имя, мистер Джозеф?
- Я знаю куда больше, чем может показаться на первый взгляд. - незнакомец взглянул на наручные часы и снова перевел взгляд бесцветных глаз на меня. - Где твои часы?
- У меня их нет.
- Эту проблему очень просто решить. Пойдем.
Мы входим в магазин, хотя в глубине души я на самом деле совершенно не хочу туда идти, а моё сознание всеми руками и ногами против таких действий. Мужчина покупает мне дорогие наручные часы и показывает, как нужно настраивать на них время.
Стрелки часов остановились ровно на половине седьмого, и я никак не могу сдвинуть их с места. Неприятности происходят с каждым из подарков таинственного незнакомца и я чувствую, как раздражение и обида медленно застилают мой разум.
Меня легко подкупить. Это я понимаю слишком поздно, чтобы отказаться от предложения Джозефа идти с ним.
Нас много. Мальчиков, желающих заполучить подарки. Исправные, которые могут прослужить нам дольше, чем один день. Каждый из нас хочет этого, но никто не решается высказать этих слов вслух. Боимся потерять внимание незнакомца.
Специально ли он портит нас? Делает нас жадными по отношению к дорогим вещам. Раньше я редко задумывался о положении своей семьи и никогда не завидовал другим детям из более обеспеченных семей. Теперь же я чувствую отвращение к своей квартире и дому, к своей одежде, внешнему виду и вещам. 
Всё происходит, будто в тумане. Я чувствую запах гари, жар пламени и в отражении оконного стекла вижу, как отблеск языком пламени ласкает моё покрытое золой лицо.
-Ты сделал всё правильно, Бен. Теперь никто не сможет назвать тебя оборванцем. Пора начать новую жизнь, полную роскошей мира состоятельных людей. Только такая реальность достойна твоего внимания.
Он несильно сжимает моё запястье, и мы делаем шаг в пламя. Через мгновенье растворяемся в нем, и я смеюсь. Громко, заливисто и свободно. Здесь и правда не так, как было в мире людей. 
Здесь мне нравится куда больше.

2.	"В клетке из ивовых прутьев"
Часть 1. Начало

Знаете ли Вы, что в Японии иву считают неким знаком девичьего изящества, спокойствия, потребности в постоянстве и даже глубокой печали? И я, будучи Наблюдателем, успел сотни раз убедиться в верной символике этого дерева у японцев.

***
В ветвях ивы расположилась девочка с копной золотистых, будто колосья зрелой пшеницы, волос. Сквозь длинные ветви ивы просачивается яркий солнечный свет, холодные порывы ветра развивают её локоны и край платья, оголяя худые и острые коленки, покрытые мелкими царапинками (даже в своем юном возрасте златовласка находит себе неприятности и самостоятельно развлекает себя тем, что лазает по садам своих соседей, бегая между густой растительности и играя со стебельками цветов). Да и сама Лилиан больше походит на диковинный цветок, чем на живую девочку - мягкая улыбка, ухоженный вид и блестящие грифельно-серые глаза цвета грозовой тучи.
Девочка любит природу, животных и растительность - в общем, ангел во плоти. Но есть одно "но": у каждого имеются любимчики. Нет, даже не пытайтесь отрицать этого! Я всё знаю и всё вижу, ибо Наблюдатель. Ну так вот, эта девочка до безумия любит старую иву, росшую на отшибе.
Думаете ли вы о том, что даже у предметов, окружающих нас, есть душа? Именно так считали друиды, поклоняющиеся своим богам. Подносить дары было для них обычным делом, как для нас - ходить на работу, готовить себе ужин или стирать белье, но вот с тем, чтобы подносить своим богам человеческие жертвы, происходила совсем другая история.
Надеюсь, вы не против окунуться в прошлое? Точнее, лишь в определенный его период, который коснулся истории четырех совершенно разных людей - жертву, воина, жреца и ребенка.
Четыре личности, четыре судьбы, одна история.
Её расскажу Вам я, Наблюдатель. Задержите дыхание и приготовьтесь к погружению.

***
Дело происходило так давно, что и вспоминать страшно. Стояла поздняя весна, природа уже пробудилась после зимы и теперь тепло солнечного света взяло свои права. Люди ликовали - погода была чудесная, дождей в меру, а друиды молчали. В поселении бриттов люди жили в согласии друг с другом, время от времени вступали в ссоры со своими соседями и другими кланами, носили яркие красочные одежды. Они были бесспорно красивы и высоки, но одна семья отличалась особыми данными - семья ткачей. У главы семейства и его прелестной супруги было две дочери. Имели девушки всё - рост, формы, изящные лица. Обе красавицы были одарены волосами цвета пламени и глазами цвета свежей весенней травы.
Где-то в лесных чащах жрецы-друиды сжигали гигантское человекообразное чучело, соблюдая элементарные меры безопасности - бритты всегда боялись возможных пожаров. Шел праздник, в воздухе повисло томящее ожидание, после которого пришло настоящее веселье - в насмешку над их прошлыми несчастьями они разожгли большие костры и стали через них прыгать. Молодые девушки и парни гуляли до самой ночи, а когда совсем стемнело, юные обольстительницы, скидывая верхнюю одежду и шкуры, стали водить хороводы и танцевать под ритмы музыкального инструмента, чем-то схожего с современными барабанами. Даже их военный предводитель ("король") посмел пару раз улыбнуться и станцевать с Фламеникой, одной из дочерей ткачихи и ткача.
Веселье, к слову, продлилось недолго, так как прямо на праздник вторглись друиды. И только по одному их виду жители поселения поняли, что пришло время прощаться с одним из них.
В этом году жертвой предначертано было стать девушке, что жрецы и озвучили секундой позже.
Среди друидов находился жрец - заклинатель змей. Его тихий голос походил на шелест листвы, а вечно сощуренные бесцветные глаза в темном ободке смотрели на собеседника выжидающе, будто отсчитывали минуты до его побега. Его бесцветная борода терялась в складках белесых одежд.  Это был Випер, что значит "змей".
- Боги требуют людской дар, - объявил он. - И жертвой станет она.
Его рука поднялась и указала на стоящую в гордом одиночестве девушку, сестру Фламеники. Поднялся гул десятков голосов, загремел бас "короля", но всю эту шумиху пересек крик женщины в богатых одеждах, которую силой удерживал на месте её супруг.
- Моя девочка! - взмолилась она, протягивая руки к дочери. - Моя маленькая девочка, нет! Не смейте её трогать, не смейте! - завывала она, пока пленницу схватили за локти и поволокли в сторону. Ей вслед устремились безмолвные взгляды сострадания.

Часть 2. Всему виной красота

- Дитя леса, мы приносим тебя в жертву богам и просим у них покоя и охраны племени! - друид вскинул нож, а Випер почему-то помедлил, вглядываясь в такое красивое лицо рыжеволосой. Девушка рвалась и металась на постаменте, пыталась что-то кричать, но издавала лишь невнятное булькающее бормотание. Змей приблизился к жертве, после чего ободряюще сжал её руку, переплетая её теплые пальцы со своими холодными. Изумрудные глаза удивленно распахнулись.
- Нет, - тоном, не терпящим возражений, произнес заговорщик змей, - Она не готова.
Друид ошарашенно взглянул на брата, опустив нож. Випер наконец смог вздохнуть спокойно. По крайней мере, на время.
- Эта женщина горит. Она принесет пожар в наше поселение. Ты, быть может, желаешь смертей? - раздался шепот над самым ухом Випера. Мужчина дернул плечом.
- Она не готова. - упрямо повторил он, развязывая жертву и, приобнимая её одной рукой, помог девушке подняться на ноги. - Нельзя отдавать богам огонь, пока он не будет потушен. Иначе они разгневаются и пошлют нам великие невзгоды.
Никто не стал перечить, однако её всё же посадили в клетку, запирая девушку там до того момента, пока не придет время принести жертву.
В поселении застыла паника, предчувствуя грозящие им беды. Охотники перестали приносить добычу, рассказывая местным жителям о других людях, ходящим по лесам.
"Они распугивают дичь. - говорили бритты, - Они принесут зло"
Римляне вошли в поселение с рассветом. Всё происходило совершенно не так, как тогда, когда в племя врывались варвары, для которых желание убивать было сильнее желания жить. Нет. Они были расчетливы и знали своё дело. Мирные жители поселения в страхе перед расправой сбежали кто куда, пока их ловили, будто диких зверей. Хуже всего досталось друидам, которых римские легионеры невзлюбили с первого взгляда.
И с первого взгляда они полюбили их девушек, чарующих своей красотой и молодостью.

***
Молодой пехотинец был вооружен дротиками и круглым щитом. Он был необычайно высок, одет в тунику и штаны, но ходил босиком. Его темные кудри цвета воронова крыла развивались на ветру, а прямой уверенный взгляд был направлен вдаль. Он стоял прямо посреди места, где ранее приносили жертвы и где была сделала попытка убить последнюю девушку.
Послышался треск, отчего мужчина мгновенно вскинул голову и настороженно прислушался, со звоном вытаскивая меч из ножен.
- Кто здесь? - спросил он, оглядываясь по сторонам и двигаясь в сторону источника звука, держа оружие наготове. - Кто здесь? - повторил он, рукой раздвигая ветви густого кустарника. То, что он обнаружил там, привело его в некое подобие шока - миловидная девушка сидела в клетке, держась за прутья.
Легионер медленно опустил меч.

***
- Твоя дочь мертва. Я лично видел чужака, который шел на неё с большим лезвием.
Ткачиха сидела в своем доме, укутавшись в шкуры. Женщина выглядела как никогда бледной и ослабленной, спутанные седые волосы обрамляли её худое лицо с впалыми щеками.
Краска стремительно сошла с её скул и она схватилась за руку Фламеники.
- Моя девочка. - прошептала она, пораженная болью и горем. - Когда это произошло, когда?
- Когда солнце садилось. - проговорил юноша, незаметно для присутствующих сжимая кулаки. - Друиды говорили, что её время сочтено. Она должна была умереть, но её оставили в живых. Вот, к чему это привело. Её убил чужак!..
- Не время, мальчик мой! - вскинул ладонь вверх другой мужчина, с густой бородой и маленькими блестящими глазками. - Нужно думать о будущем, о новом поколении. Оно будет править.

***
- Нет времени думать, нужно уходить из поселения и собирать наших братьев. Мы изгоним чужаков. - ткач направился к выходу из жилища. - Всегда изгоняли.

***
Пехотинец освободил пленницу из клетки.
- Моя работа заключается в том, чтобы идти вперед и завязывать бой. Мы, воины легкой пихоты, быстрые и подвижные. При неудаче мы уходим в самый тыл и на фланги легиона. В общей сложности нас очень и очень много - более тысячи человек.  Также у нас есть гастаты, или копьеносцы, еще есть всадники. - рассказывал велит, упиваясь вниманием и красотой пленницы.
- Всадники, это те, что на лошадях? - уточнила девушка, поджав одну ногу поближе к себе. Вся её одежда была грязная и мятая, но от пленницы пахло достаточно приятно - цветами и травами. Она с трудом разбирала странную речь незнакомца.
- Да, ты права. - согласно кивнул мужчина, глядя на рыжеволосую, как на диковинный цветок. Она впервые подала голос и внутренне пехотинец затрепетал от её бархатного тембра. - Я не хочу причинять боль тебе и твоему поселению.
Красавица медленно кивнула и отвернулась.
- Как твоё имя? - девушка вновь повернулась лицом к мужчине, испепеляя его пронзительным взглядом.
- Меня зовут Децим, что значит "десятый", а как...
Договорить ему не дал звук трубы - сигнал к сбору войска.

 ***
В центре поселения полыхал пожар, и бритты отчаянно пытались потушить его всеми возможными подручными средствами. В это время друиды затаились в одном из своих убежищ. Не хватало лишь одного...
Лик Випера был омрачен ревностью. Порядки в то время были таковы, что жрецам было не дозволено даже засматриваться на девушек. Уж тем более, на потенциальных жертв. И никто даже не подозревал, что каждый вечер друид наблюдал за работой дочери ткачей, за тем, как она ест и пьет, за тем, как танцует. Её движения были легки и мысль о том, что эта красота померкнет, заставляла сердце Випера сжиматься от тоски. Он знал все её причуды, все желания и привычки: она любила сидеть меж ветвей деревьев и скрываться от дождя под их листвой.
А сейчас он наблюдал за тем, как Фламеника безуспешно пытается оттащить сестру от пылающего дома.
- Там отец! - кричала младшая сестра, но Флейм крепко держала её за руку и не пускала к пожару.
- Пожалуйста, пойдем отсюда, сестра! - взмолилась красавица.
- Уходите! - закричал другой голос, мужской. Легионер оттолкнул девушек в сторону как раз в тот момент, когда на них уже намеревалось упасть горящее дерево. Децим скрылся под его ветвями. Раздался крик, и плач, и стоны. Фламеника ослабила хватку и её младшая сестра, осмелев, вырвалась на свободу и вбежала в дом.
- Нет!  - Випер вскинул руку ладонью вперед. - Пламя не может поглотить пламя, огонь друг огню. Душа человеческая вечна, так пусть она живет отдельно от тела.
Никто не заметил, как над домом поднялось слабое свечение и душа девушки улетела в сторону дерева, к родной и любимой иве.

Часть 3. Другое начало

А теперь, пожалуй, я постараюсь окончить свой рассказ.

***
Лилиан обнимает себя руками и вслушивается в разговоры птиц, непонятные для неё самой. Уже час она пытается разобраться в том, откуда исходит этот странный звук - будто бы женский голос и свист ветра слились в одно. Девочка поднимается на ноги и оглядывается, прикрывая веки. Её волос касается красивая серебристая рука.
Девочка удивленно оглядывается, прожигая незнакомку упрямым взглядом.
- Так это ты живешь здесь? - спрашивает она, после чего незнакомка медленно кивает. - Я чувствовала твоё присутствие. - не без робости говорит Лилиан, комкая край платья в тонких пальцах.

***
Незнакомка улыбается и нежно касается щеки златовласки ладонью. Она медленно растворяется в воздухе, а Лилиан остается только глупо хлопать ресницами.
- Ты умеешь говорить? -поспешно продолжает девочка в надежде, что незнакомка останется. Хоть ненадолго, хоть на пару минут.
- Конечно. - мурлычет призрачная девушка.
У Лилиан от удовольствия сводит скулы.
- Давай поговорим? У тебя есть друг? У меня был. Точнее, были. - она опускает взгляд на носки своих туфель. - Они уехали, когда в городе началась эпидемия. Ну знаешь, - Лилиан взмахивает рукой в театральном жесте. - Болезнь. Страшная болезнь.
Эфемерная дева смотрит на девочку с усмешкой и выражением вселенского снисхождения на лице.
- Ты здорова. - замечает она. Лилиан торопливо кивает так, что пара тяжелых прядей бьют её по лицу.
- Вся моя семья заболела, а я вылечилась раньше всех. Усатый доктор сказал, что я просто героиня. Но моя сестренка лежит в постели. Она болеет.
- Мне жаль.
- Да, мне тоже. У неё горит всё тело.
Призрак едва заметно вздрагивает.
- А еще у меня был муж. - заметив замешательство на лице новой знакомой, Лилиан безрадостно поясняет: - Лука. Мы с ним дружили и решили, что когда вырастим, обязательно поженимся. Он тоже заболел... Усатый доктор сказал, что он не справился так, как справилась я. - девочка уже заносит руку, чтобы коснуться своих волос, но внезапно роняет её. - Это несправедливо! Он не должен был сгореть! Он был в кровати, я пришла к нему (его мама надела мне на лицо маску и сказала, чтобы я ни в коем случае её не снимала), а он даже не улыбнулся, представляешь? Он защищал меня от хулиганов, а я не смогла защитить его от болезни. Я думала, что если передам ему своё везение, он снова станет здоровым. Но он не стал! Я отдала ему свой оберег. - поникнув, Лилиан глухо произносит: - А у тебя был такой друг?
В сознании призрака вспыхивает давно позабытый образ: высокий статный мужчина в форме. Красивый, смелый, говорящий на непонятном, но удивительном языке, с большим лезвием в руке.
- Был. - соглашается она. - Он тоже защитил меня.
- Ты скучаешь по нему? - девочка всхлипывает, её губы начинают дрожать, широко распахнутые глаза наполняются слезами до самых краев. Незнакомка опускается перед ней на колени.
- Не следует оплакивать умерших, ведь им дано познать то, что мы никогда не узнаем, будучи живыми. - говорит рыжеволосая. - Им всем дан великий дар, на который мы просто-напросто не обращаем внимания: они наблюдают и видят. Видят всё. И твой друг наблюдает за тобой. И помогает тебе.
- А твой друг?
- Мой друг тоже. Они оба наблюдают за нами. - она поднимает призрачный взгляд вверх и ласково улыбается. - Хочешь, я тоже буду за тобой наблюдать? Хочешь? - уже веселей отзывается она. Лили утирает глаза и счастливо кивает, потряхивая кудряшками. - Я буду. Я всегда за тобой наблюдала. Ты же веришь мне, верно?
- Верю.
Эфемерная дева вновь улыбается и поднимается на ноги.
Её силуэт снова начинает меркнуть.
- Постой! - окликает её девочка, удивленно распахивая глаза и протягивая крошечные ладошки навстречу ветвям. - Ты не назвала своего имени!
Легкий ветерок колышет мелкие листья, слышен нарастающий шелест, а затем тихий женский голос:
- Дриада... 

3.	Новелла "Сквозь зеркало"
Знаете, бывают такие сны, после которых еще долгое время лежишь в вязкой дымке и не можешь понять, произошли ли все те события на самом деле. После них тяжело очнуться, тяжело принять реальность и здраво оценить, что произошло минутой ранее.
Ты спал, никто тебя не потревожил, но сон всё же оставил тебя наедине с собой переосмысливать.
Ты раскрываешь веки, твои зрачки стремительно уменьшаются от яркого света в комнате, ты недовольно кривишь губы от осознания того, что тебе не удалось поймать эфемерный дух сна за хвост и он упорхнул от тебя, точно птица. Снова и снова он оставляет тебя, не дает до конца насладиться собой и, что главное, понять послание.
В каждом сне содержится послание. 
Оно только твоё.
В твоей палате грязно-желтые обои, выгодно подчеркивающие яркие блики солнца на стенах, некогда белый потолок посерел от разводов, всё кажется донельзя мерзким и отвратительным. Всё это - не твоё. Чужое. Ненужное. Пустое.
Напротив твоей кровати висит зеркало без оправы, а в его углу расходятся тонкой паутинкой серебристые трещинки. Доктора часто завешивают его плотной тканью, чтобы ты не видел собственного отражения и наконец понял, что ты - один. В твоей голове, в твоем сознании ты должен быть один, никакого голос не может дать совета и подсказки. 
Но ты знаешь, что это - жалкая ложь. Наглая, донельзя наглая ложь, которую ты с легкостью раскусил с самого начала.
Они не знают, они не понимают, они не видели того, что видел ты. 
Ты не один. 
Твой союзник внутри, и он выберется наружу в один прекрасный день, когда сон не отпустит тебя и заберет с собой. В тот день, когда ты пройдешь сквозь зеркало в страну абсолютного счастья.
Твоя радость в зеркале, где ты можешь видеть своего друга.
Мальчик, вставай с кровати и подойди сюда, где тебя ждет твой вечный попутчик, пилигрим, безгласый наставник с глазами расплавленного серебра. Ты не знаешь, но у тебя такие-же глаза. Совершенно идентичны тем, что ты видишь в зеркале. 
Понимаешь ли ты, что в отражении видишь себя? 
Это лицо - твоё лицо. 
Ты опускаешь замерзшие ступни на ледяной пол, а при каждом твоём движении пружины на кровати нехорошо поскрипывают, ты слегка проваливаешься вниз, но не так, как Алиса в кроличью нору. Поднимаешься на ноги, обуваешь мягкие тапочки, подошва которых уже совершенно стерлась, как и носки, а затем неторопливо подступаешь к стене, на которой висит зеркало. Рывком срываешь плотную ткань и смотришь на своего друга, слегка склонив голову набок. Ты улыбаешься, он улыбается в ответ. А затем Друг манит тебя рукой, призывая заглянуть в гости туда, по ту сторону зеркала.
В комнате раздается грохот, сквозь открытое настежь окно в палату вливается жаркий солнечный свет. Он нагревает пол, ласкает твои ноги и жжет затылок.
Ты оглядываешься назад, но свет так близко, что ты ничего не можешь разглядеть.  Он отпугивает тебя, ты не можешь убежать. Еще немного, и он поглотит тебя целиком и полностью. 
Ты никак не можешь решиться, но Друг тянет к тебе руку, кивая. 
"Брат, пойдем со мной" - говорит он и ты, покорный, киваешь и тянешь руку в ответ. Кончики пальцев касаются гладкой поверхности зеркала, а затем стекло пропускает их в себя. Кожу будто опускают в вязкую жидкость, которая так похожа на ртуть, когда ты однажды разбил градусник. Ты помнишь её, конечно. 
Стены рушатся, пол проваливается, а по ту сторону зеркала уже можно разглядеть уплывающий сон. Тот самый, который тебе никак не удавалось поймать. Ты окунаешь руку в зеркало до самого локтя, затем запускаешь в отражение вторую руку, а Друг помогает тебе, хватая тебя за запястья. Он тянет тебя на себя и ты поддаешься, чувствуя себя опустошенным и абсолютно счастливым, будто тряпичная кукла. Тебе легко, хорошо и спокойно.
Свет едва не касается тебя, но ты вовремя подгибаешь ногу и полностью проходишь в отражение.
Пути назад нет, даже если ты будешь вечно молотить кулаками по стеклу.
Ты слышишь пронзительный писк и женский плач, не понимая, откуда ему здесь взяться.
"Простите, миссис Аддерли, мы не смогли спасти Вашего сына. Мы обнаружили его слишком поздно, произошла обильная кровопотеря. Но мы выясним, кто развязал Адаму руки"
"Что произошло?"
"Он разбил зеркало и осколком перерезал сонную артерию".

4.	"Орлеанская дева"
Пусть вас не спугнет ни мой суровый лик, ни голос, ни грубые манеры. Вы ожидали видеть перед собой лирического героя, изнеженную недотрогу или надменную, бесстрашную жрицу? Пора окунуться в действительность. Надеюсь, вы готовы отказаться от сказок об Орлеанской деве и услышать мою историю. Настоящую и куда более приземленную, чем всё то, что вы слышали до этого. 
Меня зовут Жанна. Я - обыкновенная крестьянская девушка, всю жизнь прожила в деревне Домреми, что на границе Шампани и Лотарингии. Вас будут уверять, что я с самого детства слышала голоса святых и именно они сказали мне, что я должна изгнать противника из своей страны. Вы наверняка слышали эти небылицы о том, что у меня были видения, что я предсказывала исходы битв и чудом одерживала победу за победой. Ну что же, спешу рассеять все сомнения и заранее ответить на терзающие вас вопросы, а также свести обвинения на нет. 
Хочу начать с того, что в моих победах не было ничего сверхъестественного. Работа крестьян довольно тяжела и требовала больших физических усилий. Я, как и мои родители, не брезговала работой, и мои будни были переполнены ею. К своим юным годам я стала довольно выносливой и сильной, а рациональное мышление помогло развить стратегическую жилку. Итак, я уже не кажусь такой эфемерной?
Настоящим открытием послужит вам моё чистосердечное признание - я не слышала голосов. Все мы говорим с Богом в нашей вечерней молитве и я, как и весь простой люд, не получала ответов. Я знала об осаде Орлеана и мечтала о том, чтобы враги ушли с наших земель. Я отправилась к Бодрикуру за поддержкой. Да, меня высмеяли, однако моя настойчивость не знала границ. Мужчины не верили в меня, но и себя они уже давно не проявляли, как славные воины. Я должна была помочь. 
Вы слышали о проверке в резиденции дофина Карла, верно? Так как же я поняла, что передо мной сидит не король? Очень просто. Лик Карла печатался на монетах и я запомнила его лицо, а отыскать мужчину в рядах стариков и женщин не составило труда. 
После долгих сомнений и подготовки меня допустили к командованию армией. Карл провозгласил меня посланницей Бога, что вызвало у бойцов необычайный моральный подъем. И я понимала, что бывалые воины не станут подчиняться обычной крестьянке. Лишь Дева, говорящая со святыми, могла вразумить их и заставить поверить в короля. Именно это воодушевление стало нашем спасением, а наши враги просто-напросто боялись причинить мне вред, будучи верующими людьми. 
Долгое время я считала, что всё делаю правильно. Что моё место на коне, а латы, казалось, влиты в мою кожу. Но в один миг я потеряла всё. 
Людям проще поверить в то, что ты сумасшедший, чем в твою силу воли, рациональность и непоколебимость. Из воина меня превратили в сумасшедшую девчонку, носящую мужское платье, осудили и сожгли на костре, как еретичку. Я не понимаю, почему меня сочли умалишенной, и мне больно от того, что мой народ поверил в эту клевету. Я не держу зла на бургунцев, англичан и своих соратников. Ступая на тропу войны, я была готова к предательству, ведь от сильного легче избавиться, чем идти в бой снова и снова. 
Я боялась смерти, но на все вопросы отвечала сухо и строго, вызывая удивление. Церковь ожидала видеть перед собой кого-то другого, ведь по слухам я была не собой, а кем-то абсолютно мифологическим. Вы, должно быть, тоже не были готовы встретить вполне себе адекватную, закаленную тяжелой работой и трудностями крестьянку. Сейчас я с вами искренна и честна, как не была ни с кем. Так будьте и вы со мной честны - неужели я похожа на сумасшедшую? Неужели я, посвятив свою жизнь королю и своему народу, заслуживала умирать в бесконечных страданиях?  
Я искренне надеюсь, что справедливость однажды восторжествует и моё имя будет ассоциироваться с доблестью и отвагой, а не с голосами в голове и ересью. Будьте же благоразумны.

Миниатюры:
 5.	 "Лицо" 
- Посмотри, какое красивое у него лицо! - восхитился Сангвиник, всплеснув руками. 
- Красивое. - спокойно согласился Меланхолик, - Не то, что у меня! 
- А мне кажется, что оно далеко на любителя. - манерно растягивая слова, произнес Флегматик. - Не очень уж и красивое, да и нос у него кривой.
- Кривой, да! - порывисто согласился Холерик. - И какой осёл назвал Это - красивым?!

6.	"Он любит" 
- Он любит меня! Он любит меня! Он любит! 
Я дергаю руками и ногами, пока меня крепко-накрепко привязывают к больничной койке. Я кричу, царапаюсь и кусаюсь, будто необузданное дикое животное. Мои глаза блестят сумасшедшим блеском - от этого санитарам становится вдвойне страшней.
- Отвалите, ублюдки!
- Маргарет, его не существует. - совершенно спокойно произносит мой врач, в ответ на что я лишь рычу.
Как можно?!
- Он любит меня! - продолжаю я, не в силах смириться с реальностью. - Он любит! Он придет за мной!
- Маргарет, сделай глубокий вдох и медленный выдох. Тебе нужно успокоится, иначе нам придется применить меры.