Соколов Андрей Михайлович : другие произведения.

Остров Тю-Тю

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

О С Т Р О В

ТЮ-ТЮ

(сказка для детей пожилого возраста)

или

необыкновенная морская история, начало которой свалилось с неба в крупных орехах. Серединка этой необычайной истории приплыла привязанная к хвосту большущей морской черепахи. Конец этой необыкновенной истории, увы, неизвестен, так же как неизвестно местоположение удивительного острова; на котором все еще находится русский моряк, фамилия которого также, к сожалению, неизвестна.

В общем, известно,

что ничего не известно,

кроме того, что уже известно.

Глава первая

   Чуть-чуть... и удачное начало истории. Кокосовый орех. Африка и Арктика. Долина Уюта. Лесотундра. Ели в юбках. Снег. Свист. Еще один "подарок" из Африки. Сломанная лыжа. Испорченное настроение.
   Однажды, в воскресенье, когда я гулял на свежем воздухе, рядом со мной упал кокосовый орех. Орех был очень большой, больше футбольного мяча, и упал слишком близко. Еще бы чуть-чуть и прямо на голову. Вот такая история. Если бы не это чуть-чуть, то и рассказывать эту историю было бы некому. А я вот рассказываю. Значит повезло. Удачно орех упал - мимо головы.
   Вдумчивый и рассудительный читатель, конечно, посоветовал бы мне не гулять в таких опасных местах. Особенно там, где растут высокие кокосовые пальмы, например в Африке. Или хотя бы надеть на голову прочную шляпу, а еще лучше железный шлем или кастрюлю. Но ведь в том-то все и дело, что гулял я на лыжах. И шапочка лыжная у меня конечно была. Я на лыжную прогулку никогда кастрюль с собой не беру. Шапочку лыжную и варежки беру, иногда шарфик беру, а кастрюль не беру. Нет у меня такой привычки, чтоб с кастрюлями на лыжах кататься.
   Шапочка у меня была, а уши все равно мерзли. И нос замерз, хоть я им и шмыгал все время, чтоб согреться. Это потому, что воздух был слишком свежим. Минус двадцать градусов - был воздух. Такая вот история. И случилась эта история со мной в городе Мурманске, в долине Уюта, прошлой зимой, в воскресенье, утром.
   Дело в том, что зимой по воскресеньям, я люблю гулять на лыжах. Зимы у нас в Мурманске длинные, снега всегда много и на лыжах кататься - одно удовольствие. И долина Уюта - тоже одно удовольствие. Уютная такая долина почти в самом городе. Автобусная остановка так прямо и называется "Долина Уюта". Приехал, вышел из автобуса, надел лыжи и, пожалуйста, гуляй, сколько влезет. Правда, иногда бывает очень холодно и ветрено. Но зато никаких других опасностей нет. На голову раньше никакие орехи не падали.
   У нас на самом севере, рядом с Арктикой деревья невысокие. Некоторые березки совсем карлики, они так и называются - карликовыми. Такие деревца растут долго, долго - лет по сто, а вырастают только до колена. Любой ребенок их запросто перепрыгнуть может. Не растут здесь высокие деревья, потому что им холодно. От холода они все низкорослые, скрюченные, скукоженные и кособокие. И вообще самые высокие деревья у нас в городе. Потому они тут и высокие, что от холодных ветров за домами прячутся. А за городом вся местность у нас называется лесотундра. Лесотундра - это значит, что и лес здесь не настоящий и тундра еще не настоящая. Просто обычный северный лес: низенький и редкий (эдакое северное криволесье).
   В нашем северном лесу даже елки особенные. Они у нас называются "елки в юбках". Это потому что нижние ветви у таких елочек очень длинные и пушистые, гораздо длинней и пушистей, чем у обычных елок. Они, то есть елки, этими пушистыми веточками укутывают свои корни, чтоб корни от мороза не вымерзали. Сверху у таких елочек веток мало или совсем нет, потому что их северными холодными ветрами отморозило. Издали посмотришь на такое дерево - ну очень похоже - стоит худющая елка в длинной и пушистой юбке.
   И, конечно, высоченные кокосовые пальмы с орехами здесь не растут. На севере вообще никакие орехи не растут и, само собой разумеется, на голову не падают. Вот по этой лесотундре между елками в юбках, кривобокими сосенками и березками я, прошлой зимой, с большим удовольствием катался на лыжах.
   Вдруг бабах! - такой "подарок" из Африки. Настроение у меня сразу испортилось, а удовольствие вообще куда-то потерялось. Осталось только радостное любопытство. Вернее любопытство и совсем отдельная от него радость, что значит, мимо головы орех упал. Повезло!
   Лыжными палками я с этой радостью и любопытством кое-как разворошил снежный сугроб и выковырял оттуда здоровенный зеленый орех. Орех оказался на удивление легкий, будто пустой. Я потряс его и прислушался. Внутри что-то тихонько шуршало. Потом вдруг как засвистит! Я вздрогнул и не сразу сообразил, что свист слышится сверху. Поднял голову, смотрю - опять что-то летит. Наверно еще один орех. Тут я уже по настоящему испугался. Спрятаться некуда. Хотел убежать, но не успел.
   Бабах! Второй орех упал мне прямо на лыжу.
   Трах! Лыжа, конечно, сломалась.
   Вот елки-зеленые! Вот ведь напасть какая! Прямо, как в Африке. Падают и падают и еще нахально свистят. Я разозлился и даже кулаком в небо погрозил. Может, думаю, из самолета орехи вываливаются. Летит самолет из Африки и везет нам в Мурманск орехи в магазин. Может, дверь в самолете забыли закрыть, и орехи выпадают. Безобразие, да и только.
   Однако в небе было чисто и пусто. Небо было светло-голубым, тихим и прозрачным. Никакого самолета я не увидел. Глядел, глядел - ничего нет. Ни самолетов, ни орехов. Только кружатся легкие, пушистые снежинки. Но скоро и снежинки перестали кружиться. Стало совсем тихо и печально.
   Это мне было печально, потому что у меня лыжа сломалась, а кругом было тихо-тихо и изумительно красиво. Снег серебрился. В другое время я бы, конечно, залюбовался такой красотой. Стоял бы и любовался, и тишину бы не нарушал, но не сейчас.
   Сейчас я громко бранился, плевался и чертыхался! Лыжа сломалась! Снег глубокий! Как я домой пойду по такой красоте? Чтоб ей.... Тьфу! Так и пошел, и орехи понес с собой. Раз десять упал носом в снег. Еле-еле дошел.
  

Глава вторая

   Неизвестные науке ушастые орехи с усами. А-а-а-а-пчхи-хи-хи-хи! Странные разноцветные листья, на которых написана еще более странная история. Сколько в городе Мурманске улиц с фамилиями морских капитанов?
   Дома я немного успокоился и согрелся. Вытряхнул снег из-за шиворота, из карманов и из рукавов. Выпил горячего чаю, скушал бутерброд и совсем успокоился. Потом стал внимательно рассматривать орехи. При ближайшем рассмотрении зеленые орехи оказались с усами и с ушами. Ушей и усов было по две пары. Интересно, почему я их сразу не заметил? Наверно холодно было, и ореховые ушки были прижаты или свернуты в трубочку. А дома в тепле они согрелись и распушились. Однако, насколько мне известно, у кокосовых орехов усов не бывает. Я даже в научную энциклопедию заглянул.
   В энциклопедии вообще ни о каких усатых и ушастых орехах не сообщалось. Этот факт меня заинтересовал. Я легонько подергал орехи сначала за уши, потом за усы. Никакого эффекта. Тогда я стал дергать сильнее. Тут вернулась из школы моя дочь - Ленка. Я рассказал, что со мной приключилось. И мы вместе хорошенько оттрепали оба ореха. И вдруг!
   Крак! Крак! Орехи раскрылись.
   Внутри орехов оказались пыльные связки сушеных листьев и больше ничего. Хотя, что от таких летающих орехов можно было ожидать? Всего можно было ожидать.
   Апчхи! Апчхи-хи! Апчхи-хи-хи!
   Но уж столько пыли я никак не ожидал. Пришлось пылесос включать и как следует пропылесосить орехи. После небольшой уборки мы внимательно осмотрели этот прилетевший гербарий. Признаться, я раньше никогда ничего подобного не видел. Некоторые листья все еще сохраняли свой необычный запах. Другие большие пушистые листы мягко светились, и даже как-то чуть-чуть искрились и мерцали мягкими, нежными, неоновыми оттенками всех цветов, словно миражи над морем или как маленькие радуги. Но самое главное - на листьях ровным убористым почерком была написана удивительная история. И история эта тоже мерцала - каждая буковка. Просто удивительно!
   Как я понял, писал русский моряк, каким-то несусветным образом оказавшийся на каком-то необитаемом острове. Как он туда попал, было непонятно. И чем закончилась эта история неизвестно. Известно было то, что эта история была в тридцати шести или тридцати семи орехах. А на меня свалились только два (первый и восьмой). Где летают остальные и, вообще, куда они улетели - мне неизвестно.
   Я еще раз внимательно перебрал все листы, и на самом последнем листочке, что из первого ореха, обнаружил адрес. Там имелась просьба о том, чтоб все орехи передали семье моряка по адресу....
   Вот с адресом возникла трудность. Адрес частично был утрачен (то есть испорчен). Не то, что бы совсем утрачен, только в некоторых местах на последнем листике были дыры. Может, червяк какой прогрыз? А может, просто от ветхости. Не знаю. Адрес был такой:
   Росс...(дырка от червяка),
   Город Мур...(дырка от червяка)... нск,
   Улица Капитана... (большая дырка),
   Дом... (маленькая дырка от червяка),
   ...(просто дырка от червяка).
   ...и еще четыре дырки в разных местах, и все!
   Ни фамилии, ни имени - ничего! Вот ведь какой вредный червяк оказался. Самую важную информацию съел.
   Первую строчку адреса я быстро расшифровал. Россия. И написано на русском языке. Тут все понятно. Теперь дальше. Город Мурманск. Правильно. Других Мур...нсков в России нет. Улица капитана, а вот какого капитана непонятно, потому что червяк съел. Наш город Мурманск - город портовый, город моряков. Знаменитых и отважных капитанов у нас в городе и раньше было много, и сейчас достаточно. Поэтому некоторые улицы у нас в городе носят фамилии знаменитых морских капитанов. Я сам живу на улице Капитана Копытова. Есть еще улицы капитанов Пономарева, Буркова, Егорова, улица капитана Тарана, улица капитана Людмилы Орликовой (у нас даже тетенька была морским заслуженным капитаном дальнего плавания) и так далее, и так далее, и так далее.... Много у нас в городе капитанов, и моряков много, и сам я моряком работаю, только сейчас я в отпуске. Кому мне орехи передавать?
   Я крепко задумался, но так ничего и не надумал. Ленка ушла на курсы английского языка. Я остался с орехами в задумчивости. Тут с работы вернулась моя жена и своим чиханием вывела меня из задумчивости.
   Чихала она долго и обстоятельно (она все и всегда делает обстоятельно), а я после каждого чиха желал ей здоровья. Много здоровья успел пожелать - большую кучу. Столько здоровья целому слону наверно хватит. Раз двадцать пожелал здоровья. Потом она, наконец, прочихалась, вытерла нос и сурово сказала:
  -- Чтоб сейчас же этого пыльного безобразия в доме не было!
   Я, конечно, вынес орехи на балкон. Потом подробно рассказал супруге, что со мной приключилось на лыжной прогулке. Мой рассказ не произвел должного впечатления. В ответ я услышал, что на нормальных и порядочных людей просто так пыльные орехи не падают.
  -- А что на порядочных людей падает? - язвительно спросил я.
  -- Снежинки падают, сосульки и все такое прочее от птичек.
  -- Ничего себе! Бедные порядочные люди. В прошлом году у нас в Мурманске я видел сосульку длиной три метра. В ней, между прочим, килограмм триста или полтонны льда. Такая сосулечка, если упадет, то сразу от двух-трех порядочных людей только одно мокрое место останется. В позапрошлом году одна такая сосулечка на автомобиль упала. У бедного автомобиля колеса лопнули, как пузыри, а от кабины вообще ничего не осталось. Железный блин с гайками и все. Хорошо, что водитель куда-то вышел.
   Я еще хотел рассказать историю про большие мурманские сосульки, только жена меня перебила.
  -- Пожалуйста, не преувеличивай, и не говори всякие глупости! Мало того, что новую лыжу сломал, так еще всякого мусора в дом принес.
   Почему-то моя жена, Вера Михайловна, очень не любит всякий мусор. Наверно у нее такое педагогическое воспитание. Она работает учителем в школе. Причем она считает, что пыль и мусор у нас в квартире происходит исключительно от меня или от Ленки. Разумеется, это не всегда справедливо, но в данном, конкретном случае....
   А-а-а-а-пчхи-хи-хи-хи! Ап, ам, ап, ап-чхи.
   Она права. Уж очень много пыли получилось от этих орехов.
   А-а-ааа-пчхи!
   Будьте все здоровы, наконец!
   На следующий день я сходил в редакцию газет "Мурманская неделя" и "Полярная правда" и попросил напечатать объявление про орехи. Объявление напечатали, но ко мне за орехами так никто и не пришел. Потом мне нужно было идти в рейс, то есть в море на работу. И я ушел в длительное плаванье. Орехи так и остались лежать у меня дома на балконе. Так в житейских заботах прошло три месяца.

Глава третья

   Поиски орехов. Травма головы от сибирской кошки. Упорным и настойчивым всегда везет. Большая морская зеленая (или суповая) черепаха. Целая куча орехов. Выговор.
   Однако я не терял надежды разыскать и разгадать тайну летающих орехов. Я расспрашивал своих друзей-моряков и просто береговых знакомых, особенно, тех, кто лыжными прогулками увлекается. Я писал письма. Я даже в больницу позвонил и спросил, нет ли у них пациентов с травмами головы и от этих травм потерявших память. С травмами головы пациенты были, но не от орехов. Были травмы от сковородок, от упавших сосулек, и даже одна травма от упавшей кошки. Кошка выпала из форточки с четвертого этажа и упала прямо на голову мужчине. Кошка не пострадала. Пострадал мужчина потому, что он был лысый. А кошка наоборот была очень пушистая - сибирской породы. Всё это мне по телефону врач рассказал, который тому мужчине уши обратно пришивал.
   Потом я этому врачу еще несколько раз звонил. Только всё без толку. Травмы были всякие разные, а тех, которые мне нужны, всё не было. Скоро я надоел врачам со своими расспросами. Мне уже самому предложили прийти в больницу и проверить собственную голову. Я сходил и проверил на всякий случай. Нормальная голова, без травм.
   Я вообще человек упорный и настойчивый. А таким людям, обычно, везет. Вот и мне повезло. Вы, может, подумали, что наконец-то орехи на голову упали. Вот и нет. Мне такого счастья не нужно. Мне свою голову жалко, да и чужие головы тоже жалко. Мне по-другому повезло.
   Есть у меня друг, он тоже моряк - штурман по профессии, только с другого парохода. Он мне принес недостающие орехи (целую кучу недостающих орехов) и вот какую историю рассказал.
   Однажды в рейсе недалеко от Канарских островов их судно чуть не переехало большую морскую зеленую черепаху. Хорошо, что рулевой матрос ее вовремя заметил и громко доложил:
  -- Прямо по курсу зеленая суповая черепаха с длинным хвостом.
   Мой друг сейчас же приказал дать три длинных гудка, чтоб черепаха успела отплыть на безопасное расстояние. Но черепаха даже не пошевелилась. Может, глухая была, а может, просто задремала на солнышке. Мне и самому приходилось в тропиках, в полный штиль наблюдать на поверхности моря спящих морских черепах. Крепко они спят, как медведи зимой. Бывает, спящей черепахи акула лапу откусывает или хвост. Черепаха просыпается. Елы - палы! А хвоста-то нет!
   Вот и в тот раз гудели, гудели. Никакого толку. Не шевелится черепаха. Пришлось ход стопорить. Застопорили ход. Вызвали боцмана с багром, чтоб он черепаху куда-нибудь в сторону отпихнул. Пока боцман багор искал, пока то да сё.... Время идет, судно стоит. На палубу вышел судовой врач, узнал, в чем дело, и говорит:
  -- Давайте черепаху на борт поднимем, может, она больная. Я ей укол сделаю. А то я скоро забуду, как уколы делают.
   Скучно ему в рейсе было. Моряки все, как правило, люди здоровые. И потому судовые врачи обычно скучают. Практики нет. Он свесился через борт, чтоб удобнее было диагноз определить. Но вместо диагноза определил, то есть увидел, что к черепашьему хвосту привязана гирлянда каких-то крупных орехов. Тут, наконец, боцман нашел багор. Стали черепаху за эту гирлянду на борт поднимать. Тянули, тянули. Тяжелая черепаха, большая.
   Вдруг трах! Гирлянда оборвалась. Черепаха шлепнулась в воду, подняв кучу брызг. Сразу проснулась и резво уплыла. Только ее и видели! Значит, вовсе и не больная была. Черепаха уплыла, одни мокрые орехи остались. Еще остались мокрый боцман, мокрый судовой врач, мокрый матрос, мокрый вахтенный штурман и сухой капитан. Капитан позже подошел и потому брызги на него не попали.
  -- В чем дело? Почему стоим? Доложите обстановку.
   Мой друг, который штурманом работает, отрапортовал, то есть доложил обстановку. Так, мол, и так..., задержка рейса произошла по причине черепахи. Ждем ваших распоряжений, товарищ капитан. Капитан отдал распоряжение всем срочно высохнуть и продолжить плавание, а моему другу объявил выговор.
  -- Вы, что - говорит, - тут развлечение со спасением черепах устроили. Тоже мне зеленые любители животных! Нужно было сманеврировать судном и объехать черепаху стороной! А вы тут додумались багром черепаху будить. Еще будильник из каюты принесли бы. Умные какие! Безобразие! Наше судно в Мурманске ждут - не дождутся, а вы тут задержку по причине черепахи устроили.
   Мой друг очень расстроился из-за выговора, но орехи за борт не выбросил, а велел боцману отнести их в кладовку и высушить. А мог бы и выбросить. Он тогда и не знал вовсе, что это не простые орехи, а орехи с необыкновенной историей. Некоторые люди, когда сильно расстраиваются или обижаются на что-нибудь, свою обиду вымещают на том, из-за чего или из-за кого всё и случилось, то есть произошло.
   Тот лысый дяденька, на которого кошка упала, всё за ней бегал и хотел ее пнуть, только кошка увёртывалась. Потом его в больницу увезли уши пришивать. Мне об этом врач рассказывал, когда мою голову проверял.
   Только мой друг не такой человек. Он рассудительный и благородный. Он никогда не стал бы черепах пинать. Да к тому же черепахи не кошки, черепахи твердые. Он сразу рассудил, что просто так орехи к черепашьим хвостам не привязывают. И правильно рассудил.
   Вот таким образом нашлись недостающие орехи. Вот так мне повезло. Можно сказать - удача улыбнулась. Только странно в жизни бывает. Одному удача улыбается, а другому из-за этой удачи выговор делают. Мой друг, когда мне орехи привез, сказал, что больше никакого любопытства со своей стороны не допустит (ни за что не будет пароход из-за черепах останавливать). И я его понимаю и сочувствую. Получить выговор по службе очень неприятное событие. Хотя, с другой стороны, почти все великие географические открытия и большинство открытий в науке были сделаны исключительно из-за любопытства. Однако и глупостей из-за любопытства было сделано не меньше. Взять, к примеру, ту кошку, которая выпала из окна с четвертого этажа. Наверняка, от любопытства.

Глава четвертая

   Выход в отпуск по причине утопления судна. Сопливая мурманская весна. В отпуске разбор орехов и сортировка листьев по порядку. А-а-а-пчхи. После чего и следует изложение истории...
   Весной я вышел в отпуск. Вернее не сам вышел, а обстоятельства меня вышли. Судно мое во время шторма сломалось, то есть совсем испортилось. Мы все, то есть весь экипаж с чемоданами пересели в спасательные шлюпки, а пароход наш утонул. Это иногда бывает. Когда мы с чемоданами на шлюпках приплыли домой в Мурманск, нам сказали, что запасных пароходов больше нет. Так я и оказался в отпуске. Думаю - отдохну немножко на берегу, а там глядишь, какая-нибудь посудина и подвернется.
   Стал я на берегу отдыхать. Отдыхал, отдыхал - надоело. Почти всю весну отдыхал. А весна в Мурманске самое неудовлетворительное время года. И никогда не угадаешь, когда эта весна случится. Может случиться зимой, а может и летом. И вообще я вам скажу, что мурманская весна самое противное и отвратительное время года. И погода весной самая противная и переменчивая - то налетят северные ураганы с мокрым снегом, то задуют восточные морские вихри с ледяным дождем, то прибегут южные солнечные и легкие ветерки, то - занудные западные ветра со слякотью, туманами, сыростью и моросью.
   Самые нервные люди у нас в Мурманске это синоптики. Особенно весной. Спросишь у него:
   - Какая завтра будет погода?
   Он задумается, потом плюнет, изругается весь и уйдет. И правильно сделает. Я, например, однажды мурманской весной (это было в конце июня) на троллейбусной остановке "Морская" видел тетеньку в шубе с лыжами, и дяденьку в шортах и майке. Просто с утра было очень тепло и солнечно. Все цвело и пахло. Птички пели, как сумасшедшие. Многие люди загорали. А к обеду вдруг пошел снег. Да такой снег, что все дороги засыпало громадными сугробами. Троллейбусы, автобусы и все автомобили застряли. Те люди, которые не успели до обеда полностью загореть, разбегались по домам по колено в снегу за шубами и лыжами. Такая вот весна в Мурманске бывает ежегодно, а иногда и по несколько раз в году.
   Я тоже этой весной так наотдыхался, что простыл где-то на сквозняке. И сам теперь весь в соплях, и мой родной город Мурманск весь в сопливых сосульках. Настроение совсем никудышное, то есть плохое. Поэтому я решил прекратить отдыхать и срочно заняться каким-нибудь полезным делом. Вспомнил про орехи на балконе и занялся орехами.
   Сначала я их, то есть все орехи, опять хорошенько высушил. Аккуратно рассортировал по порядку. Сделать это было не сложно. Каждый орех был пронумерован: от первого до тридцать седьмого номера, и листочки в каждом из орехов тоже были пронумерованы и сшиты в небольшие тетрадки по десять и по двадцать листов. Сразу было видно, что тот, кто писал на этих листьях свою робинзонаду, был моряком образованным и аккуратным. Вот только некоторые листья из тетрадок стали ломкими и крошились прямо в руках. Крошились и искрились, мерцали и рассыпались в разноцветную пыль, другие листики мягко светились, и все еще чем-то пахли и как-то тоненько звенели при прикосновении...
   Вот для того, чтоб эта история не искрошилась вся и не испортилась совсем и безвозвратно, я стал быстро переписывать прочитанное в обычные школьные тетрадки. Орехов было много.
   А-а-а-пчхи! Листьев разноцветных тоже было много.
   А-а-апчхи! Так что работы мне хватило на целый месяц.
   А-а-а-пчхи! Вот так, а-а-апчхи! И еще раз а-а-апчхи!
   Будьте все и всегда здоровы! А-а-апчхи.
   Я ведь почему стал переписывать эту историю? Во-первых, потому что она мне самому понравилась. Во-вторых, потому что листья рассыпались и портились. А я не люблю, когда что-нибудь портится. В-третьих, потому что должен же кто-то узнать этого моряка. Как хоть его зовут, наконец! Может его где-то, кто-то очень ждет и скучает. А он на необитаемом острове сидит один и тоже скучает. Нужно же как-то помочь человеку. А как помочь? Вот я и решил переписать эту историю и отнести в редакцию, чтоб напечатали книжку. Вдруг его по этой истории узнают.
   Прочитают книжку и сразу узнают. Доченька любимая или жена, братья или сестры какие-нибудь, или друзья-моряки. Обязательно кто-нибудь должен узнать. А как же иначе? Иначе и быть не может! А как только узнают имя и фамилию моряка, так сразу же организуют спасательную экспедицию и обязательно спасут. Узнают, в каком море он потерялся и будут спасать.
   Нужно только точно знать, в котором море его искать. А иначе нельзя, потому что морей на планете много, и моря очень большие, и в каждом море много островов: и больших, и маленьких, и обитаемых, и необитаемых - всяких хватает.
   Так я и поступил. Переписал эту историю. Вот только несколько листочков совсем искрошились, и я в них ничего не понял. И когда переписывал, то не сразу все понимал. Но старался ничего не пропустить. Все как было, так и переписал. Теперь дальше во всех местах, где написано слово "Я" так это вовсе уже и не я, а тот неизвестный моряк. То есть я то, конечно, это я. Только теперь с самого первого ореха повествование ведется от неизвестного лица неизвестного моряка. И все, что дальше будет написано - это самая настоящая правда. По крайней мере, я так думаю! Иногда по тексту будут сделаны мои замечания. И чтоб было понятно, что это мои замечания, я их записывал в скобках и подчеркивал одной чертой (вот например теперь, после моего предисловия начинаются переписанные орехи).

Предисловие или вступление

   Начало истории было записано синими и пестрыми чернилами на широком мохнатом голубоглазом листе. Повторяю, что теперь "Я" это вовсе не я. То есть дальнейший рассказ идет не от моего имени. Потому что я раньше никогда не видел листиков с четырьмя большими голубыми глазами и зелеными ресницами.
   Это, так сказать, мое предисловие и вступление, и небольшое объяснение, в котором многое еще совсем непонятно, но потом становится немного понятно, а затем - понятно, но не все. Потом все-таки кое-что проясняется, только невразумительно, потому что на листе были дырки от червяка. И только после дырок мне, наконец, стало понятно, что так ничегошеньки и непонятно.
  

Орех N 1 (часть первая)

   Две большущих дырки и много маленьких дырок от червяка в том месте, где должны были быть фамилия моряка и его домашний адрес.
   Здравствуй моя любимая доченька .....ночка (может быть, Леночка, может Ниночка или еще кто-нибудь; непонятно, потому что впереди дырка). Я хочу рассказать тебе в этих орехах необычайную историю, которая случилась с твоим папой на одном маленьком и совершенно необычайном острове. Чтоб ничего не забыть и не перепутать в этой истории, я хотел написать об этом подробный рассказ. Ты ведь уже большая девочка и умеешь читать.
   Потом я немножко подумал и решил написать небольшое научное исследование. Это потому, что мои приключения были совершенно необыкновенные. Вот только мое научное исследование почему-то стало похоже на сказку. Наверное, потому что природа этого острова, его жители и островные животные были уж очень необычайные, почти сказочные. Я раньше ничего подобного не встречал.
   Однако все, здесь (то есть написанное в этой истории) чистая, и самая настоящая правда. Если, конечно, мои записи не испачкаются к тому времени, когда они попадут по назначению (то есть по адресу). Когда я закончу их писать, то хорошенько упакую (или запихну - здесь написано неразборчиво) в пустые орехи, которые привяжу к летающим пузырям, когда они созреют. Может быть, когда-нибудь, если очень повезет, они куда-нибудь и прилетят. Другую часть орехов я просто брошу в море - прямо в морское течение.
   Надеюсь, когда-нибудь и эти орехи тоже приплывут к какому-нибудь обитаемому берегу. Их найдут, прочитают и по указанному адресу отправят нам домой. По крайней мере, я очень надеюсь, что ты их прочтешь.
   Я, конечно, не настоящий писатель и не научный исследователь, а обычный моряк, поэтому решил написать все вместе: и рассказ, и научное исследование. А там, что получится пусть то и получится. Хоть роман или эпопея какая-нибудь. Самое главное, чтоб даром не пропала.
   Вот у меня сначала и получилась такая рассказка. Даже не рассказка, а просто небольшая научная рассказулечка. Но потом необычайных приключений все прибавлялось и прибавлялось. Рассказулечка становилась все больше и толще, и уже не помещалась в один орех. Сначала она превратилась в рассказулю размером в десять орехов. Потом в рассказулину и, наконец, стала большой и толстой рассказулищей в тридцати семи орехах. Прямо как научная диссертация. И не просто большая и толстая, но к тому же еще и разноцветная. Это потому, что я записывал свои приключения и наблюдения на больших разноцветных лесных листьях. То есть я ходил в лес и срывал самые красивые листочки с разных деревьев и кустов.
   Лес на острове просто сказочный и разноцветный. А к концу повествования эта самая рассказулина стала ушастой. Это потому, что я познакомился с ушкрюшками. Ушкрюшки живут стаями, и каждый месяц у них вырастают новые уши, а старые облетают, как листья осенью, или просто об кусты обрываются. Уши у ушкрюшков большие, серенькие и длинные. Шириной как раз для тетрадной страницы. Писать на них очень удобно, потому что эти уши, даже облетевшие, все равно очень теплые и мягкие. Я этих ушей в лесу насобирал целый мешок. Вот такая ушастенькая рассказулечка получилась. А началось все совсем просто и не сказочно.
  

Орех N 1 (часть вторая)

   Другая тетрадь из разноцветных листьев. На третьем листе вверху три маленькие и внизу две большие круглые дырки. Начало рассказулечки. Самое обыкновенное морское начало. Совсем не сказочно.
   Однажды, в прошлом году, наш пароход, на котором я работал моряком, плыл из Баренцева моря в Атлантический океан. Сначала погода была хорошей, потом внезапно подул северо-восточный ветер, и разыгрался шторм. Я сидел в своей каюте. Надо сказать, что каютами на пароходах называются комнаты. На пароходах все называется по-другому: комнаты это каюты, пол называют палубой, стены называют переборками, а круглые окошки - иллюминаторами.
   Ну, значит так. Сидел я и читал книгу про море, когда в открытое окно - иллюминатор стали залетать соленые брызги. Тогда я встал и завинтил иллюминатор.
   Да, да, именно - завинтил. На пароходах все совсем по-другому, чем дома. Окна - иллюминаторы здесь не закрывают на шпингалеты, а завинчивают большими винтами, которые называются барашками. Почему они так называются, я сам до сих пор не знаю. Шерсти на них нет и рогов нет. Они сами похожи на рога. Просто это такие большие бронзовые винты с большими ручками, чтоб было удобнее завинчивать. Я их сейчас нарисую.
   Они вот такие (Здесь вместо рисунка еще одна большая дырка от червяка. Ну да ладно эти барашки я сам сейчас нарисую. Они на всех наших пароходах одинаковые. Они вот такие - ).
  
   Ну, значит так. Завинтил я иллюминатор и стал смотреть сквозь стекло на волны. Волны поднимались все выше и выше. Вот они выросли уже больше парохода. С их гребней летела белая пена. Ветер все усиливался, и разыгралась настоящая буря. Совсем скоро не стало видно ни моря, ни неба, ни волн. Только одна белая пена, как в большой стиральной машине. Пена булькала, пузырилась и летела в разные стороны. Смотреть стало совсем не интересно.
   Тут я подумал:
  -- Эх! Сколько пены даром пропадает. Вот хорошо бы рубашку и брюки постирать. Привязать за веревочку и отпустить в иллюминатор за борт. Очень быстро бы все выстиралось в такой пене.
   А потом подумал:
  -- Ну, хорошо, а вдруг веревка оборвется. Где потом вещи искать? В Африке у обезьян или в Австралии у кенгуру? А может и акула съест. Акулы все подряд едят. Им безразлично, что рубашка, что сапоги. Акула может сапог даже с головой откусить. Совершенно не воспитанная, злая и прожорливая рыба.
   Пока я все это думал, шторм разыгрался не на шутку, и наш пароход стал крениться, и раскачиваться в разные стороны. Один раз наш пароход так наклонился, что в моей каюте упал стул. А на этом стуле сидел я и, конечно, тоже упал. Потом со стола упала лампа. С полки попадали книги и всякие другие разнообразные предметы. Я все это сразу собрал и засунул в шкаф, а шкаф закрыл на ключ. Вот только стул туда не поместился. Но тут я вспомнил, что у морских стульев снизу есть такие крючки, за которые их привязывают к палубе, чтоб они не падали во время шторма. А я об этом совсем забыл и вот результат - на лбу, на самом видном месте выросла большая шишка. Посмотрел я на себя в зеркало и огорчился. Я ведь моряк, а не сосна какая-нибудь, что бы с шишками на лбу ходить. В общем, огорчился я и решил от огорчения на диване полежать. Стул я, конечно, привязал, чтоб он больше не падал, снял тапочки и лег на диван.
   А пароход тем временем раскачивался все сильней и сильней. Тапочки сначала стояли смирно. Но когда наш пароход очень сильно накренился на левый борт, тапочки, как с горки, поехали в угол. Потом пароход наклонился в другую сторону, и тапочки очень резво уехали под стол. Потом опять в угол, потом опять под стол. Смотрел я, смотрел на то, как тапки друг за другом по всей каюте гоняются, и вспомнил свою молодость.
   В молодости очень я любил зимой с горки на санках кататься. Когда едешь с крутой горки вниз, весело и радостно на душе, аж дух захватывает; а вот, когда вверх на горку карабкаешься да еще санки за собой тянешь, совсем не весело и не очень радостно. Радость какими-то половинками получается. Вот было бы здорово, чтоб горки самонаклоняющимися были. Съехал на санках вниз, а горка наклонилась наоборот и опять можно вниз ехать. Вот здорово! Так можно ездить без перерыва, пока голова не закружится. Думал я так, думал и неизвестно, до чего бы еще додумался, но тут наступило время ужина. Тапочки я ловить не стал, думаю, пускай развлекаются. Жизнь у моих тапок совсем не легкая и развлечений мало. Достал я из рундука ботинки, обулся и пошел в столовую, которая у нас на пароходе называется кают-компания.

Орех N 2

   В котором, еще нет ничего необычного, а описывается обычный морской ужин во время шторма, или шторм во время ужина (что в принципе одно и то же). Взбесившийся суп и неуловимый компот. Летающие тарелки и сковородки. Морские блины. В общем ничего интересного: обычная морская жизнь.
   Иду я аккуратно по коридору, держусь за поручни, чтоб не упасть. Я не елка какая-нибудь, и шишки мне не нужны. А шторм не утихает, и наш пароход по-прежнему раскачивается на волнах из стороны в сторону. Иду я по коридору, а навстречу мне выходит боцман, и весь почему-то в супе. Из-за уха у него макаронина свешивается, а к щеке лавровый листик прилип. Очень я удивился. Зачем это, интересно, наш боцман супом умывается, может, в умывальнике вода кончилась? Только спросить его об этом я не успел. Боцман быстренько зашел в свою каюту и дверь за собой закрыл. А я как удивился, так удивленный и пришел на ужин.
   Взял тарелку, сел за стол. Сижу и жду. Тут наш молоденький повар, которого на морском языке называют коком, приносит кастрюлю с супом и ставит на стол. У меня сразу возникли какие-то подозрения. Вдруг наш пароход опять как наклонится в сторону. Кастрюля с супом как поедет на меня, а я как стал ее ловить, а повар - кок как стал мне помогать! В общем еле-еле мы вдвоем эту кастрюлю поймали, правда, немного супа все-таки пролилось прямо на меня. Кушать мне почему-то сразу же расхотелось.
   Я говорю повару:
  -- Забирай свой сумасшедший суп вместе с кастрюлей. Не нравиться мне такой суп, который, как тигр, на людей кидается. Можно подумать, что он меня есть собрался, а не наоборот. Не люблю я такие горячие и бешеные супы. Что у тебя на второе?
  -- На второе макароны флотские, - отвечает кок.
   Тут мне сразу боцман вспомнился, у которого на ушах макаронины висели.
  -- Нет, - говорю, - макароны я тоже не хочу.
  -- Что еще у тебя нынче имеется в наличии? - Это я строго так спрашиваю и брови сурово хмурю.
  -- Еще недавно имелись две последние котлеты, только теперь они куда-то упрыгали. Еще есть пять блинов. Только три блина к потолку прилипли. Один прямо к капитану прилип. Он так с блином на спине и ушел, наверно не заметил. А я постеснялся ему об этом сказать.
  -- Не сказать, а доложить или рапортовать! Капитану всегда нужно докладывать, а не "сказать". Эх ты, салага, - это я ему сурово так говорю, как опытный моряк молодому моряку.
  -- Мне, мне, мне одному с ними со всеми не справится - рапортует кок, - а сам от волнения заикается, - ни с котлетами, ни с блинами.
  -- А ты почему, так мало котлет приготовил? Разве на весь экипаж двух котлет хватит? Кроме того, во время шторма блины печь вообще запрещено! Ты разве не знал? - Это я еще строже спрашиваю и брови еще суровей хмурю.
  -- Никак нет, - рапортует кок, - котлет много было, двадцать две штуки. Три котлеты, которые прилипли к стенке, уже вахтенный штурман и матрос съели. Остальные котлеты в коридор упрыгали, их там боцман лопатой ловил. Только не поймал ни одной. Распугал всех, наверное. С котлетами нужно ласково обращаться.
  -- Стоп! - говорю.
  -- А сам то ты со своими котлетами ласково обращался? Чего они от тебя упрыгали?
  -- Так ведь шторм, - отвечает кок,
  -- А у меня на сковороде замков нет. Не запираю я ни кастрюль, ни сковородок. Я недавно в море работаю, и еще таких сильных штормов никогда не видел. Я и сам чуть к потолку не прилип, как блин. Еще меня сковородка по лбу стукнула!
  -- Ладно, - говорю, - привыкай потихоньку салага.
   Это я ласково так говорю. Потому что нельзя сразу молодых моряков штормами пугать. Испугаются и спишутся в первом же порту на берег, то есть уволятся совсем и не будут в море ходить. Хотя разве это шторм. Шторм, конечно, но не очень сильный. Вот я помню один сильный шторм в Тихом океане, так у одного матроса в туалете трусы к потолку прилипли, вместе с самим матросом. Вот это был шторм, так шторм! Только я молодому коку об этом не стал рассказывать, чтоб зря не пугать. Паренек он еще молодой, но старательный и с котлетами ласково обращается. Нам такие моряки нужны. Я просто спросил:
  -- А что у тебя на третье?
  -- На третье, - отвечает кок, - сегодня у меня компот, только я его сам никак поймать не могу.
  -- Ладно, пойдем твой неуловимый компот ловить.
   Но тут повар-кок мне ложку подает. Я очень изумился.
  -- Зачем мне ложка, я не собираюсь этот дикий суп кушать.
  -- Да ты, - говорит кок, - докушай, пожалуйста, - суп с грибами и очень вкусный. Вон он у тебя в карманах рубашки остался.
   Я посмотрел, и правда: в одном нагрудном рубашечном кармане целых полкармана супу плещется, а в другом кармане только два гриба с кусочком картофелины лежат. Ну да делать нечего. Взял я ложку и стал суп из карманов выгребать. Правда, не очень удобно. Но если хорошенько подумать, то я наверно самый-пресамый разъединственный моряк в мире, который ел суп из своих карманов. Ведь никто же не станет специально в карманы суп наливать, а тут уж так случилось. Делать нечего, не выливать же!
   Доел я суп. Потом мы с коком поймали чайник с компотом и выпили по целой большой кружке. После такого развеселого морского штормового ужина я пошел в каюту переодеваться в чистую рубашку.
  

Орех N 3 (часть первая)

   Шторм продолжается. Ничего интересного. Обычная морская жизнь и жизненно важная морская инструкция. Инструкции необходимо выполнять, а не нарушать! Первое ТЮ-ТЮ...
   Пришел я в каюту, открыл дверь, а там.... А там вся палуба в мусоре, как будто свинюшник какой-то, а не каюта. Оказывается, от качки опрокинулось ведерко с мусором, которое стояло под умывальником. Опять я огорчился.
   - Да что ж это такое, думаю, и когда же все это закончится! Все падает, все опрокидывается, сидеть нельзя, стоять нельзя, читать нельзя, даже покушать толком нельзя - вот что такое шторм в двенадцать баллов. Это сплошное стихийное бедствие. И пароход наш, такой большущий пароходище, уже не плывет вовсе, как-то скачет по волнам, как букашка тысячетонная, да еще раскачивается из стороны в сторону. Вот такие дела. Ну, огорчайся не огорчайся, а мусор нужно убирать. Не сидеть же сложа руки, не ждать, когда шторм закончится. Так можно целую неделю прождать.
   Взял я веник и стал мусор подметать. А мусор вредный такой попался, никак не подметается. Я его из-под стола вымету, так он под кровать уползет. Я его из-под кровати вымету, так он вообще в разные стороны расползется. Да еще пароход наш на волнах раскачивается и кренится с борта на борт, и я, конечно, внутри парохода тоже раскачиваюсь с веником, как елка какая-нибудь с шишкой на лбу. Но все-таки подмел я мусор и кое-как запихнул его обратно в ведро, а что дальше делать, не знаю. Поставить ведерко под умывальник, опять опрокинется. Опять придется за мусором с веником два часа гоняться. Вынести мусор в мусорный ящик на палубу нельзя - морская инструкция запрещает. А инструкция это самое главное правило на пароходе. В ней написано:
   "Во время сильного шторма морякам категорически запрещается открывать водонепроницаемые двери и выходить на открытую палубу". Потому что большой волной моряка может запросто смыть с палубы в море, как щепочку, и ТЮ-ТЮ....
   Вот это самое ТЮ-ТЮ... со мной и случилось. Не послушался я эту инструкцию. Решил, что раз я моряк бывалый и опытный, то меня просто так не смоешь! Открыл дверь вышел на палубу, и первой же волной меня ТЮ-ТЮ.... Смыло вместе с мусором.
  

Орех N 3 (часть вторая)

   Шторм продолжается. Ветер. Волны. Морская пена. Пароход уплыл. Обычная морская жизнь. Второе ТЮ-ТЮ.... (Некоторые листья немного намокли. Буквы в словах размылись, другие буквы смылись совсем, часть листьев не светится, и не пахнут никак).
   Меня так быстро смыло, что я даже "мама" не успел сказать. Вокруг морская пена бултыхается, ветер свистит, брызги летят; и чувствую - я тоже куда-то лечу, а куда лечу, не вижу. Хотел сначала по палубе ногами потопать. Не топчется. Нет под ногами палубы. А раз палубы нет, значит, и парохода нет. Уплыл! Хотел покричать. Думаю, если мои друзья-моряки услышат, то обязательно меня спасут. Кричал, кричал, ничего не получается. В открытый рот соленая морская пена вместе с брызгами попадает. Не крик, а какое-то непонятное кашлехрюканье. Даже глаз не открыть - такая густая пена и брызги кругом. Попробовал я плыть. Что-то не плывется! Болтают меня волны и кувыркают непонятно как: то боком, то еще как-то, то вверх ногами. А вверх ногами я плавать не умею. Наконец, я совсем запутался. Где верх, где низ - не разберу. И ведро с мусором потерял!
   Наконец, устал я барахтаться и стал думать, что же дальше делать. Думаю - плыть - не плывется, и лететь как-то неправильно летится. То летишь, летишь, потом как бабах! И упадешь прямо в пену.
   Потом другая волна снизу опять как поддаст! И опять летишь. Но ведь я же не воробей какой-нибудь. Я моряк, а моряк плыть должен. А это и не плавание, и не летание. Этому даже и название придумать трудно. Какое-то скачкообразное плавулетание или лечуплавание попрыгучее, или даже плывучелетание неизвестно какое.
   Подпрыгиваю я на волнах, как неизвестно кто, и вдруг опять - Бабах!
   Что-то железное стукнуло меня по колену. Потом я локтем ударился об это что-то. Сначала я обрадовался, думаю - может, это мой пароход приплыл? Потом еще раз стукнулся головой и сразу понял, что это не пароход приплыл, а ведро, правда, уже без мусора. Попытался я ведро поймать, но не тут-то было. То ли оно уплыло опять, то ли утонуло. В такой жуткой пене ничегошеньки не видать. Совсем у меня на душе грустно стало. Огорчился я очень и устыдился. Стыдно мне стало. Вот тоже мне - бывалый опытный моряк, а волной смыло, как букашку-какашку. Тьфу!
   Тут я весь наш пароход вспомнил, и друзей своих - моряков, и капитана нашего вспомнил. Всех вспомнил. Даже салагу молодого повара-кока с блинами. Ну вот, думаю, доплавался "опытный морской волк". Стыдоба - стыдобушка! Вот сейчас утону, как ведро и ТЮ-ТЮ... Обидно утонуть из-за какой-то глупости. Из-за ведра с мусором. Тьфу!
   Даже отчаиваться стал. А отчаиваться нельзя ни при каких обстоятельствах, особенно морякам. Наш капитан всегда говорил, что даже в самых плохих и огорчительных случаях нельзя отчаиваться, а постараться найти что-нибудь хорошее, веселое или полезное. Тогда на душе сразу станет спокойнее и прибавится мужества. Стал я думать о том, что может быть хорошее в этом плывучулетании? Ничего придумать не могу.
   Пароход уплыл, ведро я потерял. Выговор мне за утерю ведра обязательно объявят. Скоро моя вахта. Мне на вахте нужно быть, то есть на морской работе. А я тут кувыркаюсь, как сопливый дельфин. Акула меня может запросто съесть.
   Ну что тут хорошего и веселого? Нет тут ничего хорошего и веселого. Тогда я стал думать про полезное. И сразу придумал. Ну конечно! Моя рубашка в такой пене сама от супа отстирается, да и сам я вместе с рубашкой выстираюсь. Как только я это придумал, у меня немного мужества сразу прибавилось. Я успокоился и стал вспоминать дальше. Вспомнил географию. Вспомнил, что у всех морей и океанов есть берега, и в какую бы сторону я не плывучу-лечу, все равно обязательно к берегу приплывучу. Если не утону, конечно. Вспомнил, что в такую ужасную погоду все акулы сидят на дне и плавать боятся. Как только я все это вспомнил, мне гораздо веселее стало. Я совсем успокоился. Перестал попусту махать руками и ногами. Стал экономить силы и даже вздремнул немного прямо в океане. Крепко я старался не засыпать, потому что спросонок можно и утонуть нечаянно, как ведро.
   Сколько времени я так передремывал - не знаю, часы на пароходе остались. Рубашка на мне уже выстиралась, и сам я давно уже весь чистый, а шторм все не утихает. И я по-прежнему плывучу неизвестно в какую сторону.
   Наконец, шторм кончился. Ветер утих. Пена куда-то подевалась, волны стали маленькие, маленькие и солнышко выглянуло. Осмотрелся я вокруг. Никаких пароходов не видно, только вдалеке виднеется один островок в каком-то густом зеленом тумане. Приободрился я и поплыл прямо к острову. По-настоящему поплыл, по-морскому, то есть брассом.
  

Орех N 4

   Какая-то мохнатая и расплющенная тетрадка, в которой описывается, что моряк наконец-то попал на остров. И что с ним там после всего этого случилось.
   Приободрился я от этих утешительных мыслей и поплыл к острову. По-настоящему плыву, по-морскому - брассом. Плыву потихоньку, плыву и, чем ближе к острову подплываю, тем у меня на душе веселее делается. Вот, думаю, сейчас приплыву, пойду на почту, радиограмму отправлю на пароход, чтоб не беспокоились и все будет хорошо.
   Так мне весело стало, что я даже песенку стал насвистывать. Только я не долго насвистывал. Два разика свистнул, а на третий - мне сразу вода в рот попала, и я закашлялся.
   Что такое? - думаю. Батюшки-матушки! Вода-то сладкая. Тут я опять забеспокоился. Я точно помню, еще со школы, что морская вода во всех морях и океанах всегда соленая, а в озерах - пресная. Про сладкие моря я нигде не читал и ни от кого не слышал.
   Какой из всего этого вывод можно сделать? Только один! Это море географической науке неизвестно, а значит, и остров неизвестен. А раз неизвестен, то может быть, и необитаем. А раз остров необитаем, значит, почты там ТЮ-ТЮ...! Не бывает на необитаемых островах почт.
   Ладно - думаю, с выводами торопиться пока рано, нужно еще немножко подумать. Плыву потихоньку, уже без песен и думаю. Может, какой-нибудь пароход, который вез сахар, например, из Европы в Америку, или еще куда-нибудь, потерпел кораблекрушение, и весь сахар в море высыпался. А потом этот сахар в море штормом размешался, и вода стала сладкой. Очень даже может быть, хотя вряд ли. Сахар в мешках возят.
   Вот с такими разными мыслями я приплыл к острову. Остров как остров. Вдали лес непонятный растет. На берегу желтый песок, и ракушки пустые валяются. Но на всякий случай песок я на вкус все же попробовал. Тьфу! Песок как песок, самый обыкновенный и на зубах скрипит.
   Я разделся. Мокрую одежду на песочке расстелил и сам рядом лег. Рубашка от супа хорошо отстиралась. Прямо, как новенькая стала, только сладкая. Лежу-полеживаю, загораю, одежду свою сушу. Волны набегают на бережок и шуршат, словно кто-то листает большую синюю книгу. Я жмурюсь на солнышке, как сингапурский кот, и отдыхаю. Устал я очень от такого продолжительного плавания. Чуть не задремал. Но не успел, потому что проголодался.
   Как только одежда у меня на солнышке высохла, так я сразу и проголодался. Или наоборот. Скорее всего - одновременно. Точно уже не припомню. Так всегда бывает. Когда человек сытый, то он этого и не замечает вовсе. Потом вдруг раз и уже голодный - преголодный. В подобных обстоятельствах моряки всегда действуют быстро и решительно. Например, берут вахтенный бутерброд с колбасой и откусывают. У меня, к сожалению, такой возможности не было. Вернее, возможность была, а вот бутерброда не было. И поэтому сначала я решил этот остров как следует исследовать. А исследовать, это значит хорошенько осмотреть все и изучить. Но только быстро и решительно, потому что очень кушать хочется.
   Может, думаю, грушу какую-нибудь по пути найду или кокосовый орех, или морковку дикую. Может, и людей встречу, узнаю, где почта, телеграмму на пароход отправлю или по телефону позвоню; попрошу, чтоб денег поскорей выслали. А как получу денежки, куплю себе мороженое. Люблю я это дело! Особенно в тропиках. Эх, разлюли - малина! И я пошел к лесу. Иду, иду, весело и энергично иду.
   Подошел к лесу. Хороший лес - густой. Но только какой-то совершенно необычный. Какой-то разноцветно-разнообразный и очень тихий. Птиц не слышно. И ветра нет. Я моряк и к ветру привык, а когда ветерка совсем никакого нет, мне как-то неуютно. И лес какой-то странный. Ни одного знакомого дерева: ни берез, ни пальм, ни сосен, ни осин, ни ананасов, ни бананов. А ведь я побывал почти во всех странах, на всех островах и землях, и ничего даже похожего нигде не видывал.
   Просто удивительно! Значит, этот лес ни мне, ни современной науке, увы, неизвестен. И стал я этот лес изучать и рассматривать, то есть серьезно исследовать по-научному. Ведь если этот лес никому неизвестен, значит, о нем не мешало бы кого-нибудь известить. А как известить? Рассказать или написать об этом книжку и обязательно предоставить факты, например фрукты или листочки, а иначе могут и не поверить. Придумывать, дескать, все горазды.
   Листья я, конечно, представлю, а вот фрукты, особенно если они съедобные, едва ли. Фрукты я, наверное, сам съем, а огрызки так и быть оставлю для научной общественности.
   А лес прямо волшебный! На каждом дереве листья разноцветные растут, причем всякие разные. Вот если в нормальных лесах на рябинах растут рябиновые листья, на баобабах - баобабовые, на пальмах - пальмовые. Они, конечно, тоже все разные, но у каждого дерева свои. А тут прямо оторопь берет - ну все по-другому.
   Стою я, как пень на опушке леса, у самого первого дерева и изучаю его. Листья на нем растут преразноцветные: и желтые, и зеленые, и красные, и синие, и оранжевые. И даже белые, как бумага, и блестяще-серебристые, как зеркальце, и почти прозрачные, и малиново-желтые в полосочку, и с пятнышками, как божьи коровки, и мохнатые, и с какими-то хвостиками, и даже с усиками и ножками...
   Стоп! Этот листик с усиками и ножками взял и улетел. Это, наверно, бабочка какая-нибудь была, или насекомое. Ну да ладно пускай себе летит.
   Форма и размеры у этих листьев также самые преразнообразные. Были здесь и квадратные листья, и маленькие круглые листочки, и с зубчиками по краям, и без зубчиков, и треугольные с загогулинками, и какие-то заячье-ушастые, и какие-то ногасто-рукастые, и большущие, как простыни, и длинные-длинные, как серпантин, и опять с усиками и ножками. Ах! Этот листик опять улетел.
   В общем нарвал я этих листьев целую охапку. Чувствую, у меня и рук уже не хватает, и ног не хватает. Дерево стоит высокое-высокое. Внизу я все листья уже пооборвал. Кверху не допрыгнуть никак. Да и в голове у меня все слова для названий кончились. Стало быть, нужно новые названия выдумывать. А кушать хочется, ну прямо хоть листья жуй! Я, конечно, в порядке эксперимента, решил пожевать.
   Но зря. Какой-то чихательный листик попался. Я раз двадцать чихнул. Причем так чихнул, что все собранные листья разлетелись, и вдобавок ко всему, с дерева какое-то насекомое мне за шиворот свалилось. Наверное, от испуга. И от испуга, это неизвестное насекомое никак у меня из-за шиворота не хотело вылезать. Ползало где-то под мышками и щекотало меня. Еле-еле я эту тварь из рукава вытряс. И даже рассмотреть хорошенько не успел. Так оно неопознанное и улетело. Одно только ясно, что это было не кусачее насекомое или не голодное. Ну и на том спасибо. Это я теперь кусачий, то есть..., тьфу! Не кусачий, а голодный. Мне кушать хочется - прямо спасу нет!
   Нужно поскорее плоды изучать. Съедобные они или нет? С листьями я и попозже разберусь. Никуда они от меня не убегут. Так я и решил.
  

Орех N 5 (часть первая)

   Разноцветно-зеркальная тетрадь, в которой написано, как моряк героически борется с голодом и изучает музыкальные плоды. Какая разница для очень голодного человека между фруктами, орехами и овощами? Смертельная опасность.
   А как решил, так почти сразу же плоды нашел. И почему я их сразу не приметил? Непонятно. Они на соседнем дереве росли, совсем рядом. Круглые, желто-алого цвета; немного на наши яблоки похожи; но большие, как арбузы, и еще с пупырышками, как у огурцов. Такие вот арбузояблоки огуречновидные. И растут не высоко на ветках, а большущими гроздьями прямо на стволе у дерева. Оторвал я один самый большой и спелый арбузояблок и понюхал. Пахнет вкусно - жареной котлетой. Стал я его внимательно изучать. Интересно, думаю, что же это такое? Орех, фрукт или овощ? Конечно, это не орех, потому как все орехи с твердой скорлупой, а овощи вообще в земле растут. А этот арбузояблок котлетный с пупырышками весь мягкий и без скорлупы. Я еще немножко хотел поразмышлять, но мне так кушать захотелось от этого вкусного котлетного запаха, что прямо слюнки потекли, а в животе что-то заволновалось и забулькало. Еще бы не забулькать. Ведь ужинал я уже давно. Суток двое или трое прошло. И съел-то всего полтора кармана супу с компотом. Разве это для моряка еда? Это просто ТЮ-ТЮ..., как для птички, и все.
   Во всех затруднительных случаях необходимо быть решительным! - так обычно наш капитан говорил. Тогда я быстро для себя решил - какая разница, в конце-то концов, фрукт это или овощ? Самое главное, чтоб съедобный был! Если фрукт несъедобный, то его и не съешь. Вернее, весь фрукт не съешь. Не успеешь. Вдруг он ядовитый, тогда или сразу умрешь, или стошнит с поносом. А совсем ничего не есть - тоже умрешь, но уже от голода. Такое вот, однако, ТЮ-ТЮ!
   Эх, елочки-зеленые, будь что будет! Взял я этот фрукт двумя руками, зажмурил глаза и решительно откусил. А он как запищит! Я даже подпрыгнул от удивления и испугался. Может, думаю, я кого-нибудь живого откусил? Может это и не фрукт вовсе, животное неизвестной породы? Я еще раз осмотрел этот фрукт со всех сторон. Да нет, фрукт, как фрукт, и черенок торчит, как у большого арбуза. Животные на деревьях гроздьями не растут.
   Откусил я аккуратно еще кусочек. Фрукт опять пискнул. Вернее, не пискнул, а тоненько зазвучал. Звук такой получился, как будто кто-то одним пальчиком, легонько по самой писклявой клавише пианино стукнул.
   Жую я этот кусочек, пережевываю, а он у меня прямо во рту тоненько звучит. Прожевал, проглотил, и опять тихо стало. Такой вот интересный музыкальный арбузояблок мне попался и вкусный-превкусный, и не ядовитый совсем. Никакого поноса у меня не случилось.
   Мой аппетит от этого вкусного запаха и музыкального жевания разыгрался очень сильно. Стал я откусывать, жевать и глотать так быстро, как только мог. А арбузояблок стал так же быстро звучать-попискивать и даже присвистывать иногда. Кушаю я арбузояблок, прожевываю и сам себе таким образом аккампонирую. Слышу - веселая песенка у меня получается. Что-то вроде:
   "ням-ням-ням, калинка малинка - малинка моя...".
   Потом отдохну немного, дыхание переведу и следующий куплет дожевываю:
   "в саду ягода калинка малинка моя, ням-ням-хрум".
   Тут я немного наелся и стал медленнее откусывать и жевать. Теперь мелодия получилась в медленном ритме. Что-то вроде -
   "в лесу-у-у роди-и-лась елочка-а-а ням-хру-ум-ням...".
   Но эту песенку я доел только до того места, где ее -
   "мороз снежко-о-м уку-у-тыва-а-ал" и наелся.
   Оторвал я еще один арбузояблок впрок и дальше пошел остров исследовать. Только смотрю - солнышко уже садится. Скоро совсем темно станет. Нужно на ночлег устраиваться. Совершенно случайно набрел на простынное дерево. Это я сам его так назвал. Потому что на нем росли листья величиной с простыни, и что характерно, никаких других листьев не было. Все листья, как простыни, и очень мягкие, вот только разные по цвету и размеру. Один лист такой большой попался, что двух слонов вместе с ушами и ногами можно завернуть. А один листик, прямо как носовой платок, но, может, вырастет еще.
   Оторвал я от простынного дерева штук десять простыней. Один лист-простыню под себя постелил. Вот только жаль, что подушки и одеяла на этом дереве не росли. Но погода стояла теплая, тропическая, и без одеяла можно выспаться, под одной простыней. А вместо подушки я охапку из простынь свернул. Очень даже уютно получилось. Лег на спину, укрылся и очень спокойно заснул, без всякого страха.

Орех N 5 (часть вторая)

   Тетрадь из прозрачных листочков, в которой объясняется, почему наш моряк ночью в дремучем лесу никого не боится. Богатырский храп. Аварийная ситуации. Если б не мой храп, то в морской статистике непременно еще на два кораблекрушения было бы больше.
   Я ночью, когда сплю совсем один в дремучем лесу, никого не боюсь. Днем, когда не сплю - иногда боюсь, а ночью нет. Дело в том, что я во сне храплю очень сильно. Стоит мне только заснуть и захрапеть, как все львы, тигры, медведи и крокодилы от страха разбегаются кто куда и сидят там тихо, как мышки. Вот как я храплю. Один раз я сам своего храпа испугался, когда нечаянно проснулся.
   Наш капитан всегда мне говорил:
   - Богатырский у тебя храп, моряк. Молодец!
   Как-то раз благодаря моему храпу мы избежали кораблекрушения. Дело было на внешнем рейде Кальяо (это большой порт у берегов Перу в Южной Америке). Был плотный туман. Мы стояли на якоре. В это время к берегу подходил большой пароход-танкер, который вез бензин. Вдруг на этом танкере испортился локатор (это такой прибор, который в море показывает расстояние до всяких препятствий, например до скал или других пароходов). А ночью, да еще в тумане вообще ничего не видно. Аварийная ситуация!
   Однако капитан этого танкера услышал мой храп и сразу застопорил главный двигатель. И правильно сделал. Правда, он подумал, что где-то рядом прибой ревет на прибрежных скалах, или горный обвал прямо в море случился. А утром, когда рассвело и туман рассеялся, оказалось, что два парохода стоят рядом почти борт о борт. За руку поздороваться можно!
   Вот такие дела. Так что если б не мой храп, в морской статистике непременно еще на два кораблекрушения было бы больше. Мне капитан танкера ценный подарок сделал. Свисток подарил с дарственной надписью на английском языке. Хоть свистеть я сам умею, но все равно приятно. Вот только свисток маленький и свистит совсем не громко. Да и где сейчас этот свисток? В моей каюте, на пароходе, в верхнем ящике стола. А я где? ТЮ-ТЮ..., неизвестно где?

Орех N 6 (большой орех)

   Здесь в двух тетрадках описывается второй день на неизвестном острове. Кто украл выстиранную рубашку. Феноменальный случай. Одиночество очень плохая штука. От одиночества можно совсем ТЮ-ТЮ.... Деревья, словно живые радуги. Хвостатые грибы. Мохнатые коровы.
   Ну вот, значит так. Сплю я на неизвестно каком острове, в дремучем лесу, сплю спокойно и никого не боюсь. Утром проснулся. Солнышко светит. В лесу тихо-тихо. И дышится так легко-легко и глубоко-глубоко. Воздух такой ароматный-ароматный, вот только ароматы, то есть запахи, в большинстве своем мне незнакомые, но приятные. А раз легко дышится, то значит, никакого города поблизости нет. Был бы город - бензином бы пахло или копотью. А раз города нет - значит, и почты с телефоном поблизости нет.
   Подумал я так, поразмышлял и стал одеваться. Брюки надел, а вот рубашку найти не могу. Может, думаю, ее украл кто-нибудь. Жалко мне рубашку, да и выстиранная она к тому же. Куда она подевалась? Стал я думать.
   Думаю, украсть ее никто не мог, это точно. Потому что когда я сплю, ко мне никакой даже самый храбрый слон близко подойти не осмелится, не то что бы шмакодявка какая-нибудь невоспитанная. Значит, думаю, нужно хорошенько искать. Искал, искал... Ну, все обыскал: вблизи нет и вдали нет, сбоку нет и с другого боку тоже нет. Все простыни переворошил, а найти не могу. Внизу, следовательно, нет. А вверху...?
   Поглядел наверх. О-го-го, вот так тю-тю...! Моя рубашка на деревце висит. Вернее не просто висит, а как-то надета на деревцо. Одна ветка из одного рукава растет, другая из другого, а третья - самая толстая и прямая из воротника выглядывает. И что интересно, все пуговицы застегнуты. Какой-то необыкновенный случай - феномен по-научному. Как такое могло случиться? Понять не могу.
   Я совершенно отчетливо помню, что лег спать под большим простынным деревом. Вот оно. И вообще, рядом росли только большие и толстые деревья, как баобабы. Никаких кустиков и маленьких деревьев не было. Полянка небольшая была - это точно! А теперь и полянки нет. Не прибежало же это деревце ко мне. Деревья не бегают, и чужие рубашки не надевают.
   Стал я думать над этим феноменом. Чувствую, у меня не думается никак. Ничего придумать не могу. Может быть, у меня память испортилась. Наверное, в последнее время я очень много думал, и у меня голова устала. Тогда, чтобы облегчить мыслительную работу в своей голове, я вот что сделал. Стал ей языком помогать. Сам себе громко вопросы задаю, и сам на них отвечаю по порядку. То есть громко думаю - вслух!
   Спрашиваю:
   - Разве деревья бегают?
   Отвечаю:
   - Конечно, нет, и даже не ходят, и не сидят.
   Опять спрашиваю:
   - А что они делают?
   Отвечаю:
   - Стоят и растут и еще от ветра качаются.
   - А может так случиться, чтоб деревце просто очень быстро выросло и оделось в мою рубашку, потому что рубашка лежала на том месте, откуда оно выросло?
   Отвечаю:
   - Нечего рубашки раскидывать куда попало.
   - Я в научных книгах читал, что быстрее всех растет бамбук. Но он растет такими коленками вверх и листья у него узкие и длинные. А это деревцо гладкое, и листья у него трехугольные с загогулинками.
  -- Значит, говорю, ты отрицаешь эту теорию.
  -- Да, говорю, отрицаю. Быстрее всех деревьев на свете растет только бамбук!
  -- Сам ты, говорю, бамбук вверх коленками.
   Тут я обиделся.
  -- Кто, говорю, бамбук! Я бамбук. А ты тогда сосна деревянная с шишкой на лбу.
   Чувствую, я уже сам с собой ругаться начинаю. Нужно научные споры прекращать и мириться. Все это от одиночества. Одиночество очень плохая штука. От одиночества можно совсем ТЮ-ТЮ.... Свихнуться можно. Тут я вспомнил нашего капитана. Он говорил, что в любых самых плохих и огорчительных случаях не бывает совсем уж все огорчительно. Потому что могло случиться еще огорчительней, то есть еще хуже. А что могло быть хуже? А хуже могло быть так: вот если бы деревцо выросло прямо подо мной. Проснулся бы на ветке, как птичка или как фрукт. Упал бы еще спросонок и ушибся. Оказывается, совсем все не так уж и плохо. Нужно только рубашку с этого деревца снять, пока оно совсем не выросло. Снял кое-как с деревца рубашку и на себя надел. Еще толком пуговицы не все застегнул, как вдруг...
   Вдруг, вижу, мои простыни зашевелились. Я даже отбежал на несколько шагов от неожиданности. Смотрю, что такое? А из-под кучи листьев-простыней полосатый гриб растет. Быстро растет и кряхтит от усердия. Минут за пять он с меня ростом вырос. Последний раз он особенно громко крякнул и перестал расти. И вот, что еще интересно, у этого гриба сверху на шляпе вырос мохнатый хвост, как у лисы, только розовый. Вот вам, пожалуйста, и еще одно ТЮ-ТЮ! От таких ТЮ-ТЮ нервным на всю жизнь останешься. Переволновался я, конечно.
   Потом кое-как успокоился, вспомнил про вчерашний арбузояблок и музыкально позавтракал. Съел я песенку про березку, которая -
   "в поле лю-ли, лю-ли стояла".
   И сразу в голову стали умные мысли приходить. Опять у меня голова стала думать. Самая первая умная мысль была такая:
   - Ну, кто же натощак, то есть на голодный желудок думает и размышляет? Нужно было сначала позавтракать, а потом уж и размышлять над всякими феноменами. У меня, например, умные мысли всегда (обычно и чаще всего) после еды приходят. Допел, доел я арбузояблок котлетно-огуречновидный и кочерыжку в кусты забросил. Она там пискнула жалобно последний раз и пропала. А я со свежими и сытыми мыслями решил с этими феноменами окончательно разобраться.
   Посмотрел внимательно, а феноменов собственно и нет никаких. Дерево растет трехугольнолистное с загогулинками. Да гриб (большой и уже толстый, как бегемот, и полосатый, как зебра) стоит и хвостом размахивает. Сначала туда-сюда, туда-сюда, а потом отсюда туда и обратно.
   Необычно, конечно. Но мало ли в мире необычного? Да навалом в мире всего необычного! Думаю - они тут растут по всякому, а я нервничаю по этому поводу. Пусть как хотят, так и растут - хоть с хвостами, хоть без хвостов! Мне то что за дело.
   Однако прежде, чем уйти, я все-таки внимательно гриб осмотрел. Подошел, пощупал и даже понюхал. Пахнет чем-то кислым, а на ощупь теплый, сырой и скользкий. Похоже, он от натуги вспотел, так быстро вырос. Я тоже от удивления весь вспотел. Так потный и пошел дальше.
   Иду, на лес смотрю и любуюсь. Прямо волшебный лес. Я такого никогда раньше не видел. Одно дерево, как радуга. Высокое, высокое и листья у него овальные, большие-пребольшие, как тазики, и переливаются разными цветами. С одного края лист ярко-алого цвета, чуть дальше оранжевая полоска, которая плавно переходит в желтую. В середине цвет листа изумрудно-зеленый, дальше мягко превращается в синий, а потом в фиолетовый. И что самое интересное - такие переливы медленно двигаются по всему листу, как волны. Один цвет превращается в другой и наоборот. Не дерево, а словно живая радуга. Чуть тронешь лист рукой, так он прямо весь вспыхнет и засияет. А на месте прикосновения появится яркое желтенькое пятнышко, которое медленно потемнеет, станет оранжевым, превратится в голубое, а потом еще в какое-нибудь. На нем можно даже рисовать или написать что-нибудь умное. Глупости писать на таком листе рука не поднимется. Совестно очень. Я, наверное, целый час стоял и любовался на это радужное дерево. Такая красота - глаз не отвести.
   Сорвал на память несколько листов-тазиков, свернул в трубочку и дальше пошел. Иду себе, иду. Скучно станет, листики разверну, полюбуюсь и дальше пойду. Вышел на широкую поляну и сразу увидел двух очень мохнатых коров.
  

Орех N 7 (часть первая)

   Радость от встречи с коровами. Коровы или миражи? Необычные коровы и связанные с ними новые неприятности. Здравствуйте, коровы! Обида. Неразбериха и сплошное огорчение. Прежде чем говорить глупости, необходимо обязательно перед этим хорошенько подумать.
   Увидел я коров и обрадовался. Раз, думаю, коровы здесь пасутся, значит, рядом должна быть молочная ферма или дом чей-нибудь. Потому что коровы домашние животные. Диких коров в природе очень мало осталось, только в Индии, это я точно знаю. Их почти всех переловили и одомашнили. Подошел поближе. Смотрю, а это неправильные коровы и не мохнатые вовсе, а, как клумбы, цветочные. У обеих коров и на спине, и на боках, и между рогов, и на хвосте травка зелененькая растет, цветочки всякие, и даже ягоды какие-то, на морошку похожие. Одна корова стоит и на солнышке жмурится, а другая ее откусывает. Вернее, не саму корову откусывает, а травку щиплет, которая на боку коровьем растет. Повернулась ко мне и глазами моргает. Сначала одним, потом другим. По очереди.
   Я своими глазами тоже поморгал, поморгал. Обеими сразу. Потом их, то есть глаза, как следует протер. Думаю, может, это мираж или другой какой-нибудь обман зрения. Немного растерялся. И от растерянности говорю:
   - Здравствуйте!
   А они обе мне в ответ - Здравствуйте!
   Вот это да! Я говорящих коров даже в цирке не видел. Даже не знаю, что и сказать. И от растерянности опять говорю:
   - Здравствуйте!
   А коровы хором отвечают: - Здравствуйте, здравствуйте.
   А я опять - Здравствуйте!
   Коровы - Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
   Хотел я спросить чего-нибудь? Но от растерянности забыл что спрашивать! А вспоминать долго. И молчать долго неприлично. Они смотрят на меня, и глазами по очереди обе моргают. То есть каждая.
   Я опять брякнул - Здравствуйте!
   А они - Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
   Когда я в восьмой раз с ними поздоровался, а они мне - здрасте, здрасте, здрасте, здрасте, - раз десять подряд ответили, я понял, что они меня просто дразнят. Или я их. Уже и не разберешь - кто кого. И кто первым начал это безобразие со здорованьем непонятно. Вообще то я сам первым начал. Вот только когда это здорованье превратилось в дразнилку, я не уразумел. Однако и обиделся почему-то первым тоже я. Пробурчал себе под нос:
   - С каждой коровой здороваться по десять раз, никакого здоровья не хватит. Еще сильней обиделся, повернулся и пошел прочь.
   Иду, иду. Быстро иду. От быстрой ходьбы стала обида из меня потихоньку выветриваться. Нельзя же быть таким вспыльчивым, нужно быть рассудительным. Иду, но уже медленней иду и рассуждаю по порядку. Во-первых, почему на коровах травка растет? Может, это ученые-селекционеры недавно новый подвид коровий вывели - прямо с сеном и травой. Должно быть экономически очень выгодно. А то, что коровы разговаривать умеют, так это тоже неплохо. Нужно спросить у них, куда я попал? На какой такой необычайный остров меня штормом занесло? А то, что здороваются часто, так, может, они вежливые, даже чересчур. Может, это местный обычай такой. Вот если разобраться, то слишком вежливым быть нельзя. Вежливости много не бывает! Если это не издевательство, конечно.
   Вернулся я на эту поляну. А коров-то ТЮ-ТЮ.... Нет коров. Ушли по своим коровьим делам. Опять мне грустно стало. Ну что же я такой вспыльчивый и невезучий. Необходимо эту невезучесть преодолеть! А чтоб невезучесть преодолеть, всегда необходимо крепко подумать, прежде чем что-либо сказать или сделать. Иначе что получается? Получается неразбериха и сплошное огорчение.
   Вот, например: зачем я сказал, что здороваться здоровья не хватит. Очень даже хватит здоровья и еще останется, хоть по сто раз каждый день с каждой коровой здоровайся. Утомительно это правда. Ну и что! Все равно здоровья должно хватить.
   Вот такие мысли были у меня в голове. Ну да ладно. Что прошло, то прошло. Прошлое не воротишь. Надо наперед умней быть. И не говорить, не подумавши, всякую глупость, какая в голову взбредет.

Орех N 7 (часть вторая)

   Как быть умнее? Как не заблудиться в неизвестном лесу? Как сделать так, чтоб тебя не съели? Мысли и размышления. Куда же наш моряк попал? В сказку или в цирк? Самый главный вывод: он оказался в неизвестном лесу, на неизвестном острове, который находится в неизвестном море.
   И я сразу же стал стараться умнее быть. Во-первых, самое умное в моем положении - это узнать, куда же меня, к лешему, все-таки штормом занесло! Проще всего взять и спросить об этом кого-нибудь. Вот только спрашивать некого. Можно, конечно, поискать тех говорящих коров. Только это не самое умное будет, потому что в таком лесу и заблудиться недолго. Целый год можно так ходить. Неизвестно какие еще звери здесь водятся. Возьмут и съедят. Так и не успеешь узнать - на каком острове тебя съели.
   Вот такие мысли шевелились в моей голове. Тут я споткнулся о корень и упал. И соответственно, мысли упали вместе со мной. И от встряски по всей голове как-то рассыпались. Встал, ногу ушибленную потер и дальше по лесу иду. Иду, под ноги внимательно смотрю и размышляю. Вот только мысли в голове никак в кучку собрать не могу. Раньше я мог сразу несколько дел делать одновременно. Идти, по сторонам смотреть, даже жевать что-нибудь на ходу и о чем-нибудь думать или разговаривать с кем-нибудь. А теперь не получается. Мысли думаются не по очереди. То разбредутся, и нет ни одной умной мысли, то вдруг как выскочат! Не успеешь одну мысль до конца додумать, а за ней уже другая бежит, а ее третья обгоняет. Значит нужно думать не просто так "абы как" а по-научному, то есть думать логически последовательно и аналитически правильно.
   Это значит, необходимо всю уже известную информацию о неизвестном острове взять и разложить на маленькие части-кусочки. Обдумать хорошенько каждый кусочек. Потом собрать все кусочки в одну кучу и сделать выводы. А начинать обдумывать и обмысливать нужно с самого начала. Тут я хорошенько почесал свою голову, чтоб мыслям веселее бегалось и принялся думать по-научному.
   Во-первых, в самом начале, было сладкое море. Разве бывают сладкие моря? По крайней мере, ни мне, ни географической науке о таких морях неизвестно. А если сахар во время кораблекрушения высыпался? Если бы сахар высыпался, тогда вода была бы солено-сладкая. А эта вода вся совершенно сладкая. Значит, какой первый вывод? Не бывает таких морей и все тут!
   Во-вторых, на острове арбузояблоки огуречновидные растут и еще музыкальные к тому же. Известно ли ботанической науке об этих музыкальных арбузояблоках? Нет, неизвестно. Значит, что?
   Значит, не бывает таких арбузояблоков в природе. По крайней мере, раньше нигде не было.
   В-третьих, деревья здесь слишком быстрорастущие. Прямо выпрыгивают из земли и чужие рубашки надевают. Я такого даже в фантастических мультфильмах не видел.
   В-четвертых, на коровах травка растет, и они говорящие. Бывают говорящие коровы? Если и бывают, то только в цирке или в сказке. Какой предварительный вывод можно сделать? А никакой! Не в сказку же я попал! И уж точно не в цирк.
   Наконец, в-пятых: я такого необычайного разноцветного леса нигде раньше не видел. Надо сказать, что по своей морской работе я побывал в разных землях, на архипелагах и островах. И в Антарктиде был, и в Европе был, и в Америке был, и в Африке, и в Австралии, и в Азии, и даже у Северного полюса на архипелаге Шпицберген, и на Новой Земле был. И нигде, ни на каких самых дальних островах я не видел такой разноцветной флоры, то есть леса и травы. Следовательно, какой самый главный и правильный вывод можно сделать? А вот какой. Значит, я нахожусь в неизвестном лесу, на неизвестном острове, который расположен в неизвестном море, и неизвестно, что со мной дальше будет. Все может быть!
   А раз все может быть, значит, и самому мне надо быть осторожным и осмотрительным, чтоб не попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию. А как быть осмотрительным? А очень просто! Нужно по сторонам очень внимательно смотреть.
   Стал я по сторонам внимательно смотреть. Батюшки - матушки! А по сторонам уже ничего не видно. Темно - темно! Это я так крепко размышлял и делал выводы, что не заметил, как день прошел и наступила ночь. Опять я в огорчительную ситуацию вляпался. А ведь очень хотел быть умным и делать все по-научному.
   Самое правильное будет - улечься спать. Вот только опять кушать очень хочется. На голодный желудок я спать не умею. Ворочаюсь во сне все время. Не привык я натощак спать. Хорошо бы сейчас арбузояблок съесть. Да разве в такой темени увидишь арбузояблок? Ни за что не увидеть. Но я все же решил попытаться. Смотрел-смотрел, глазами хлопал-хлопал. Ничего не увидал. Что закрытые глаза, что открытые - все без толку. Тогда я глаза закрыл. Пусть, думаю, отдыхают, а я на ощупь буду фрукты искать. Щупал-щупал. Все что-то не то щупается: то коряга какая-нибудь, то сучек, то листья всякие. Один раз даже чей то хвост нащупал.
   Он как вырвется, как убежит! Хорошо хоть, что не крокодил. От крокодила самому пришлось бы убегать без оглядки. Нет, думаю, так дело не пойдет. Совсем не по-научному получается. По-научному - это значит необходимо выбрать какой-нибудь самый отличительный признак и этот признак использовать в поисках. А какой еще отличительный признак у арбузояблоков?
   Эх-ма, тра-ля-ля! Про запах то я забыл! Тут я стал по-научному носом нюхать, где поблизости жареной котлетой пахнет. И сразу унюхал. И пошел на четвереньках прямо на запах. Шел, шел и, конечно, сразу нашел. Оторвал на ощупь самый спелый арбузояблок, кушаю и музыку в темноте слушаю.
   Мелодия у меня жуется и откусывается грустная-грустная: про то, как козлика у бабушки серые волки съели. Козлика в песенке съели, и я песенку съел, получается даже, что вместе с козликом съел, и с волками, и с бабушкой. Съел и грустный-прегрустный спать лег. Раздеваться не стал. В прошлый раз гибкое деревце в мою рубашку выросло, а в этот раз может дуб вырастет. Попробуй с дуба рубашку сними. Не снимешь. Только изорвешь всю.
  

Орех N 8 (часть первая)

   Третий день на острове. "Капитан, капитан улыбнитесь..." Воспоминания. Акулы-людоеды, треска и селедка. Инструкция правильного морского высмаркивания носа.
   Проснулся я утром от вкусного котлетного запаха. Открыл глаза - солнышко светит. Тихо-тихо. Рядом растет большое арбузояблочное дерево, а арбузояблок на нем видимо-невидимо, и все спелые. Ну, я, конечно, сразу позавтракал. Песенка у меня сегодня позавтракалась морская:
   "Капитан, капитан улыбнитесь!
   Ведь улыбка это флаг корабля.
   Капитан, капитан - подтянитесь,
   Только смелым покоряются моря...
   ... ля-ля-ля!"
   Тут мне наш капитан вспомнился. Очень у нас отважный и храбрый капитан на пароходе. И фамилия у него красивая и звучная. Настоящая морская фамилия....
   (Здесь на листе какое-то грязное пятно и небольшая дырка. Фамилия капитана судна частично размазана и непонятна. То ли Фумпель-Пельмень, то ли Румнель-Пумпель, то ли еще как-то. Очень похоже на Румпель-Пумпель, хоть я и не совсем уверен в этом. Может, кто-нибудь из читателей-моряков узнает своего капитана, а может, он сам себя узнает и напишет мне об этом. До тех пор пока его не узнали, я буду писать фамилию Румпель-Пумпель. Мне она больше нравится).
   Пусть, значит, Румпель-Пумпель у него фамилия, а зовут капитана Авдотий Спиридонович (или Авдий Спиртович, или какой-нибудь Август Схрюнович, тоже написано очень неразборчиво).
   Мы с ним....
   (короче, они все с этим своим капитаном ... Схрюновичем или Спиридоновичем)
   ....никаких бедствий не боимся потому, что у нашего капитана....
   (то есть, разумеется у их капитана...)
   ....очень большой опыт по всяким бедствиям. Наш капитан уже шестнадцать раз терпел кораблекрушение, тонул, горел и разбивался на рифах. И все вытерпел (потому, что терпеливый очень). Каждый раз он с честью выходил и выплывал из самых безвыходных ситуаций. Ему уже семнадцатый по счету новый пароход выдали в порту как самому опытному капитану. Нашего капитана однажды даже акула чуть-чуть не съела. Он нам вот что рассказывал об этом случае:
   - Этот случай, говорит, со мной (то есть с капитаном) случился в Индийском океане во время моего пятнадцатого кораблекрушения. В тот раз пароход утонул так быстро, что я, говорит, даже одеться не успел. Как был в трусах и тельняшке, так и выпрыгнул с парохода. Еле успел.
   Выпрыгнул и плыву прямо на норд-вест, то есть в северо-западном направлении. Плыву и вижу - мне на встречу выплывает здоровенная акула-людоед. Ну, думаю (это их капитан думает) - все, конец! Сейчас есть меня будет. Но вида не подаю, что испугался, а смотрю акуле прямо в глаза. Если глаза у акулы голодные, сразу съест и раздумывать не будет. Прямо с трусами съест и с тельняшкой. Вижу - глаза у акулы сытые, наверно, уже съела кого-нибудь. Но хитрые-прехитрые у акулы глаза. Ну, думаю (это их капитан опять думает), - может эта акула всего меня не съест, но кусочек какой-нибудь откусит. Акулы рыбы злые и прожорливые. Только наш капитан не растерялся, потому что всегда (а в экстренных случаях особенно) нужно быть инициативным.
   Он взял и сам первым от акулы кусочек откусил, от самого носа (то есть от передней части акулы). Акула от неожиданности остолбенела и растерялась. Она не сразу сообразила, что нужно делать и кто кого теперь кусать должен? Акулы вообще рыбы неумные, да и мозги у них маленькие. Зубы у акул большие, а мозги маленькие. Акулы своими маленькими мозгами думают, что раз у них самые большие зубы, значит, и кусаться разрешено только им. Короче, растерялась акула.
   А нашего капитана спасли. Тут как раз мимо пароход проплывал французский, моряки увидели и спасли. Потом наш капитан рассказывал, что акулы - рыбы невкусные. Горькие, какие-то. Селедка и треска, говорит, гораздо вкусней.
   Вот какой храбрый и отважный у нас капитан. Все остальные моряки на нашем новом пароходе во всем с него пример брали, то есть старались поступать так, как наш капитан поступает. А поступал он всегда хорошо и правильно: не врал, не ругался, собак не пинал, в иностранных портах пьяный с грузчиками не дрался. И еще много всякого плохого не делал. Был он человеком хороших манер и правил.
   Мы на пароходе во всем брали с него хороший пример. Мы даже носы высмаркивали, как наш капитан. А сморкался Авдотий Спиридонович очень громко и красиво. Он сначала подходил к левому борту, зажимал большим пальцем правую ноздрю и как дунет. Так все сопли и летят за борт, как из брансбойда! Потом он, наоборот, подходил к правому борту и опять к-а-а-к дунет носом!
   Очень у него громко и неожиданно такое сморкание получалось. Даже тюлени вздрагивали. И только потом он уже доставал носовой платок и вытирал нос. Это для того, говорил капитан, что бы зазря носовой платок не расходовать. А так, - говорил капитан, - одного носового платка на целый большой морской насморк хватит, или на два маленьких береговых насморка. Экономный был у нас капитан и рассудительный. И опыт большой имел.
   Вспомнил я капитана и подумал, а как бы на моем месте поступил Авдотий Спиридонович, если бы попал на неизвестный остров. Наш капитан, конечно, сразу придумал этому острову название. Потому что у всех островов должны быть названия. И стал я название острову придумывать.
  

Орех N 8 (часть вторая)

   Размышления об островах. Невезучий остров Буве и его открыватели. Наконец-то у нашего неоткрытого острова появляется название, то есть собственное имя - остров Тю-Тю. На листах много мелких и противных дырочек.
   Проще всего, конечно, назвать остров своей фамилией, потому как я первый его открыл, то есть первым сюда попал. Только я вообще-то моряк скромный, и к тому же опыт кое-какой имею. Я знаю, сколько путаницы и всяких обид бывало с островами, названными по фамилиям своих первооткрывателей. Не то что маленькие острова, а даже целые континенты называли по-разному и потом, конечно, путались в названиях. Америку в начале вообще назвали Индией, а потом Христианией, и только потом все договорились, что это все-таки Америка.
   Вот, еще один пример, который я хорошо запомнил: французский капитан по фамилии Буве давным-давно, в 1739 году открыл никому неизвестный остров вблизи Антарктиды и так его и назвал - остров Буве. Остров маленький, каменистый, холодный, весь в снегу и во льдах и все время в густом тумане. В общем, никому он на фиг и не нужен был - этот островок. Ну, открыли и отрыли. Нарисовали на морских картах. Подумаешь дело!
   Потом знаменитый английский мореплаватель Джеймс Кук проехал в тумане мимо и не заметил никакого острова. Искал, искал и не нашел ничего, кроме больших плавающих айсбергов, и всем рассказал, что нет там никакого острова. С морских карт этот остров соскребли и забыли.
   Потом, почти через 200 лет другой английский капитан китобойной шхуны по фамилии Линдсей случайно чуть не наехал в тумане на этот остров. Чуть свою шхуну не угробил на его скалистых берегах. Он тоже взял и назвал остров своим именем - остров Линдсея. Назвать то назвал, но потом очень расстроился, когда узнал, что этот остров уже назывался раньше островом Буве. Вскоре этот остров опять куда-то потерялся в тумане.
   Другой отважный капитан Норрис открыл этот остров в третий раз и назвал его Ливерпулем, в честь английского города в котором родился. Только капитан Норрис вместо одного острова почему-то нашел уже целых два. Американец Фуллер в 1893 г. в указанных координатах тоже увидел два острова, когда проплывал мимо. Может, у Норриса и Фуллера в биноклях двоилось, может, с похмелья оба были - я не знаю. Только американец уже не стал эти острова никак называть.
   А в 1898 г. немецкие моряки обнаружили здесь только один остров Буве. Куда подевался второй остров, и был ли он вообще, никто до сих пор не знает. А сколько ругани было из-за этих островов. Вы себе не представляете!
   Так что к названию островов нужно подходить обстоятельно и без спешки. Например, другие мореплаватели-первооткрыватели, которые поскромней, называли острова в честь великих людей, королей и принцесс всяких: остров принца Карла, остров царя Петра, остров королевы Елизаветы и прочих. Этих принцев и принцесс на морских картах, как собак нерезаных.
   Назову-ка я остров в честь нашего капитана. Остров имени отважного капитана Румпеля-Пумпеля. Красиво звучит. Но тут я вспомнил, что уже есть остров Врангеля, а может и Румпеля. Какое-то похожее название уже есть на морских картах. Еще перепутаются. Кроме того, наш капитан всегда неодобрительно относился к тому, что острова называют по фамилиям. Он говорил:
  -- По фамилиям должны людей звать, а не острова. Иначе может получиться сплошной конфуз. Вот, у нас на пароходе есть штурман по фамилии Кругленький. Вот откроет он остров и назовет, к примеру - остров Кругленький, а может, этот остров и не кругленький вовсе, а квадратненький или вообще какой-нибудь другой. Кругленькие еще и дураки бывают. Острова нужно называть красиво и романтично. Потому что это острова, а не какие-нибудь открыватели кругленькие. Вот, еще один пример - остров Надежды в Баренцевом море. Может быть, тот, кто его так назвал, до сих пор сидит там и надеется. И надежда у него только одна, чтоб побыстрей с этого острова выбраться. Зато название красивое и романтичное.
   В конце концов, решил я название острову придумать красивое и романтичное. "Остров Радости" - вот какое название я придумал. Но торопитья, не стал, а еще немножко подумал. Думаю, какие тут радости у меня были? Одна только радость и была - арбузояблок ночью унюхал. Больше никаких радостей и не было. Одни сплошные огорчения. А называть остров "островом Огорчений" я не хочу. С огорчениями нужно бороться и их преодолевать, а не называть ими острова.
   Тогда я решил назвать остров коротко и ясно, чтоб запоминалось название хорошо. Думаю, что со мной за последнее время случалось чаще всего? С парохода меня ТЮ-ТЮ... волной смыло. Почты здесь ТЮ-ТЮ..., нету значит. С ума чуть ТЮ-ТЮ...- не свихнулся. Рубашку мою какое-то растение чуть, чуть не ТЮ-ТЮ.... Коровы ТЮ-ТЮ..., ушли куда-то. И неизвестно какие такие ТЮ-ТЮ еще со мной здесь приключится могут. Взял и назвал остров ТЮ-ТЮ. Просто ТЮ-ТЮ и все. Самое главное, что такого названия больше нигде в мире нет и мой остров ни с каким другим не перепутают.
   Придумал я название острову и со спокойной совестью дальше пошел. И в бурелом какой-то пришел. Полчаса потом вылезал из этого бурелома. Пуговицу от рубашки потерял.
  

Серединословие, или отсебятина без ореха,

где "Я" это опять я.

  
   Это серединословие я специально вставил в текст, чтоб рассказать неискушенному читателю (то есть не морякам, и еще всем тем, кто плохо в школе изучал науку географию), какие путаницы на самом деле происходили в мире, да и сейчас происходят с некоторыми островами.
   Во-первых, очень часто острова путали с большими льдинами-айсбергами. Это потому, что айсберги бывают очень большими - просто громадными. Самый большой айсберг был длиной почти 400 километров, то есть размерами с небольшую страну, с горами и долинами. Когда пароходы подплывают к такому айсбергу, особенно зимой, когда он весь в снегу, то очень запросто можно перепутать с настоящим островом. Беда-то вся в том, что такой остров может уплыть и потом растаять, и ТЮ-ТЮ... не будет больше острова, как его ни называй.
   Много неприятностей не только нашим морякам, но и правительствам отдельных стран причиняют вулканические острова, образующиеся во время извержений подводных вулканов. Они (то есть острова, конечно, а не правительства), как грибы, очень быстро вырастают прямо из моря, а потом опять исчезают, чтобы через некоторое время появиться вновь. Бывает, откроют мореплаватели такой остров, нанесут на морские карты, поднимут флаг своей страны, а на следующий год острова нет и в помине. Сплошной конфуз. Моряков иногда упрекают: вы, что ж это пьяные что ли, черти, были, где ваш остров? Поэтому подобные острова постоянно вызывают путаницу.
   Сколько таких путаниц было в истории географических открытий и закрытий? Ужасно много! Неоднократно исчезал и появлялся остров Иоанна Богослова в Беринговом море, остров Юлии в Средиземном море, остров Фалькон в Тихом океане. Совсем недавно появились острова Сурсей у Исландии и остров Фукуту-Куилоба у берегов Японии, маленькие острова в группе Азорских островов и островки в Алеутском архипелаге и т.д. и т.п.
   А однажды вообще презабавный случай произошел. В начале прошлого века, году в 1930 или чуть позже (я точно не помню) одна японская фирма продала какому-то американскому тресту участок земли на нескольких островах Каролинского архипелага. Американцы хотели там создать плантации каких-то тропических культур (то ли бананы они там собирались выращивать, то ли апельсины - я уже и не помню). Продали острова совсем недорого. Однако, когда американский пароход доверху, груженый семенами, досками, гвоздями и бочками, туда приплыл, то островов тех ТЮ-ТЮ... и не нашел. Как потом выяснилось, пока торговались, пока оформляли документы, пока то да се..., эти острова поглотил океан. Американцам так и сказали - ваши острова поглотил океан.
   Красиво сказали - "поглотил океан". А как он их поглотил? Никто не знает. Может, и не глотал вовсе. Может, волной смыло, а может, землетрясением растрясло. Денег американцам так и не вернули, а может быть, и вернули потом. Я не помню.
   Даже на современных английских морских картах и атласах можно еще найти острова, рядом с которыми стоят обозначения "ПС" или "СС", то есть "положение сомнительно" или "существование сомнительно", или вообще "АФЕЗ", то есть "а фиг его знает". Если вы ничегошеньки об этом не знаете, то я вам советую прочитать книжку "Занимательная география". Очень интересная и познавательная книжка.
   Это серединословие, то есть отсебятину я написал для того, чтоб подробней объяснить, в каком затруднительном положении оказался наш моряк, чьи записи я здесь вам излагаю в переписанном виде, конечно. Далее я - это уже опять не я, а следует продолжение изложения содержимого орехов от имени бедолаги-первооткрывателя.

Орех N 9

   Тетрадка из каких-то полосатых листьев, в которой написано, как моряк окончательно убеждается, что этот остров современной географической науке неизвестен. Восторг от красоты леса. Беспричинное веселье. Грусть. Гигиена и другие бытовые подробности. Интеллигентское воспитание.
   Вылез я из бурелома на поляну и осмотрелся. Смотреть, конечно, было на что. Вокруг поляны росли большущие деревья с прозрачными и словно зеркальными листьями. Вернее, не совсем прозрачными, а будто из разноцветного стекла.... Даже не знаю, как толковей и объяснить. В общем, солнечные лучи почти свободно проходили сквозь листья и преломлялись в разные стороны (или направления - написано неразборчиво, здесь тоже на листе дырка). Но помимо этого, лучи еще и окрашивались в разные цвета. И эта цветовая гамма медленно плыла и переливалась, и отражалась, и изменялась; становилась то немного ярче, то приглушенней, то застывала на мгновение.
   И я прямо застыл от восторга. Стою, любуюсь. И так мне хорошо, что губы сами собой расплываются в улыбке. Спохватишься, сделаешь серьезное лицо, а они (то есть, наверное, губы - здесь дырка от червяка) опять расплываются! Бывает такая беспричинная радость от великолепия и красоты природы. Губ не удержать. Долго я так стоял и смотрел. Наконец, налюбовался.
   Думаю, здесь почти везде такая красота, а я сам-то на кого похож. Я же третий день уже не умываюсь и зубы не чищу. Конечно, штормом меня всего выстирало. Однако я и падал, и ползал неизвестно где.
   Выбрал я среди этих листьев большой лист-зеркало и внимательно на себя посмотрел. Батюшки-матушки-сестренки-братишки! Ужас, на кого похож. Весь чумазый. Нужно как-то эту проблему решать. Но никак не решусь!
   Дело в том, что зеркальный лист большой, размером с табуретку и гибкий. Ровно его никак не удержать и не разгладить. Он у меня в руках все время чуть-чуть изгибается, и потому отражение мое в нем, как в кривом зеркале, беспрестанно меняется. То нос уедет в сторону, то глаза съедутся в кучку, то уши расползутся, то вдруг все как выпрыгнут. Да и чумазый я к тому же и не брился давно. Стою и хихикаю, как дуралей какой-то. Если бы меня сейчас мои друзья увидали - подумали, что свихнулся моряк. Еле-еле я себя настроил на серьезный лад. Пошел искать, где умыться можно, и вышел к берегу океана, только с уже другой стороны острова. Насквозь я остров прошел!
   Смотрю, а небо над океаном зеленое! Вода в океане нормальная - сине-голубая с прозеленью. Нормальная вода - морская, только сладкая. А небо и туман зеленые! Вот, думаю, нахихикался до зелени в глазах, или глаза уже чем-то зеленым запачкал. Вымылся я в море и выкупался. Глаза промыл и уши. Небо все равно так зеленым и осталось. Только я уже удивляться перестал, потому, что устал удивляться. Удивился, конечно, но немножко. Вылез из моря весь чистый и сладкий-сладкий.
   Сейчас меня целовать хорошо! Меня, в детстве, когда я маленьким был, мама целовала и приговаривала:
   - Ой, сладенький мой!
   А теперь, когда я весь, со всех сторон на самом деле сладкий, меня и поцеловать некому. Вспомнил я маму, любимую жену, доченьку и загрустил. Долго грустил, пока грустил - высох. Надел сладкую рубашку, сладкие брюки, сладкие башмаки и опять загрустил. Рубашка у меня чистая, брюки чистые, и в карманах ничего нет. Все карманы тоже чистые и пустые. Вспомнились мне детство и юность. Вот в детстве у меня в карманах всегда было много всяких полезных вещей: маленький перочинный ножик, спички, фонарик, свисток, крючки, какие-то проволочки, увеличительное стекло, даже гвозди в карманах были. Только мама всегда меня воспитывала и говорила, что у интеллигентных людей в карманах не должно быть всякой ерунды, а должен быть только чистый носовой платок и все. После мамы, уже в поздней юности, меня жена все время воспитывала и говорила примерно то же самое. Особенно ей (то есть моей молодой жене) не нравилось, что у меня в карманах всегда были сигареты, спички, зажигалки, курительная трубка, табак, маленький складной стаканчик для водки. Воспитывали, воспитывали.... Воспитали на мою голову!
   Теперь вот стою тут на необитаемом острове, как супервоспитанный интеллигент. У меня вообще ничего нет. Даже носового платка. А ножик и зажигалка мне бы сейчас очень пригодились, и фонарик бы пригодился, и крючки рыболовные.... Погрустил я еще немножко о крючках и пошел обратно в лес арбузояблоки искать.

Орех N 10

   Первая бессонная ночь на острове. Сливобусы. Живая подушка неизвестной породы. Короткий сон про сон. Праздничное дерево. Светящиеся полосатые грибы с хвостами. Разноцветник-черновик. Научный эксперимент.
   Арбузояблочных деревьев я на этот раз не нашел. Зато мне попались какие-то сливобусовые кустарники. Плоды, похожие на большие сливы, густо росли на них такими гирляндами. У этих слив было по два черешка. Одним таким черешком самая верхняя сливина была прикреплена к ветке, а от нее уже росла следующая, за ней другая и так далее. Ну, я думаю, понятно объясняю. Короче, эти сливы росли бусами по восемнадцать штук в каждой такой гирлянде.
   Я, когда кушал, пересчитывал. Косточек внутри у них нет. Вкус чернично-брусничный. Запах непонятный, но вкусный - теплый какой-то. Цвет прозрачный. Наелся я сливобусов и с собой про запас взял. Прямо на шею и повесил. Не заметил, как и вечер наступил. Я по собственному опыту уже знаю, что вечера на этом острове очень коротенькие. Значит, нужно поскорей на ночлег устраиваться.
   Раздеваться я, конечно, не стал, а подушку нашел. Просто под одним деревом лежала. Белая и пушистая. Может, с дерева и упала, на котором росла. Привык уже, что на деревьях всякая всячина растет. Смотрел, смотрел, чуть шею себе не свернул. Нет на деревьях подушек, одни большие разноцветные цветы и листья, да какие-то кувшинчики висят и шишки величиной с чемодан. Я выбрал для сна местечко, чтоб над головой никаких чемоданов не висело. Для безопасности.
   А перед тем, как спать лечь, я подушку со всех сторон внимательно осмотрел и ощупал. Для того, чтоб опять какого-нибудь ТЮ-ТЮ очередного со мной не приключилось. Подушка, как подушка, мягкая со всех сторон, пушистая и пахнет абрикосом. На ней то ли пух, то ли шерстка такая густая. Перещупал ее всю, перенюхал, вот только кусать не стал. Думаю, мало ли что, если съедобная - утром этой подушкой и позавтракаю. Уже совсем темно стало. Ни звезд, ни луны не видать. Позевал я немного перед сном, лег на подушку правым ухом и хотел еще про звезды подумать - почему их не видно? Вот только не успел ни о чем, ни сообразить, ни подумать. Сразу уснул. Это потому, что подушка, оказывается, помимо того, что теплая, пушистая и пахучая, еще мурлычет тихонько: мурр - фррр - мурр. Тихонько-тихонько, так и не услышишь, пока ухом хорошенько не прижмешься. Так приятно и баюкающе, что сразу глаза закрылись и уснули. Я еще сам толком уснуть не успел, а глаза и уши уже уснули. Вот как! И губы спросонок расплылись в улыбке. Так и не додумал ничего про звезды. Прямо посреди думанья уснул. И сон сразу приснился.
   Приснился мне сон про сон. Будто я после морской вахты сплю у себя в каюте на пароходе. И будто бы опять шторм начинается. А подушка у меня почему-то уползает и падает с кровати. Надо сказать, что из морской кровати подушки никогда выпадать не должны. Морские кровати делают с бортиками, ну, как кроватки для маленьких детей, только большие - для моряков. Это для того, чтоб моряки из кроватей не выпадали и не ушибались. Дети по глупости из кроваток выпадают, а моряки во время шторма, когда пароходы сильно раскачиваются. Вот им всем специально и делают кроватки с бортиками.
   Ловлю я подушку во сне за какие-то лапы или уши, кладу под голову, а она опять уползает и падает. Совсем замучился я так спать и проснулся.
   Проснулся, кругом темно, а подушка на самом деле от меня уползает и мурлычет жалобно. Лапы у нее короткие, уши маленькие, хвоста нет совсем и нос влажный. Это я в темноте на ощупь определил. Тут я понял, что это, наверное, местное пушистое животное ночного образа жизни. Ночные животные, наоборот, днем крепко спят, а ночью ходят, бродят, другим спать не дают. Наверное, когда я ее (то есть эту несчастную подушку) нашел, она сама крепко спала, свернувшись калачиком.
   Отпустил я это животное подушку-ночьнушку неизвестной породы на все четыре стороны. Пусть ползет по своим делам. Может, она голодная. Подушкам тоже кушать хочется. Тьфу, совсем запутался! Животным кушать хочется!
   Я сам за этой подушкой уполз куда-то во сне. А куда уполз - непонятно. И где сонный ползал - неизвестно. И который теперь час - не знаю. Часы на пароходе остались. И звезд не видно. Я - моряк и умею по звездам время определять. Вот самый простой пример: если звезды есть, значит, уже ночь, если звезд нет совсем, значит, или день, или туман густой. Но все равно без часов плохо. Но не все так плохо. Хорошо, что я одетым спать лег. Так и ползал во сне одетым. Зато ничего не потерял и сейчас сижу одетым и обутым.
   Сижу я в темноте и не знаю, что делать. Спать от таких приключений уже не хочется. Думаю, зря я эту подушку перед сном не укусил. Сразу бы проснулась и завизжала. Все дела нужно доделывать до конца, а не оставлять на утро (то есть на потом). Иначе может случиться очередное ТЮ-ТЮ! Теперь сиди вот, неизвестно где. Темно и тихо кругом. Только кто-то шуршит в темноте и попискивает, как мышка. Смотрю, вроде вдалеке свет виднеется. Я встал, определил направление движения и аккуратно пошел.
   Подошел ближе, а это дерево светящееся, как новогодняя елка. Только это не елка, а лиственное дерево. Листья у него широкие и длинные, вроде серпантина, и светятся, переливаются разными огоньками. А вокруг большие бабочки и насекомые летают и тоже светятся. Как в волшебную новогоднюю ночь. Красиво очень, только тихо и грустно. Грустно потому, что один я среди этой красоты. Нарвал я листьев и ушел от этого праздничного дерева. Недалеко ушел. Вышел на полянку, а там тоже светится что-то, только не так ярко.
   Это полосатые грибы с хвостами. Много грибов, штук десять. У одного гриба шляпка снизу светится неярким, мягким неоновым светом. Сел я под этот гриб, прислонился к ножке спиной. Развернул светящиеся листья и стал записывать, какие еще ТЮ-ТЮ со мной приключились. Пишу прутиком каким-то и пальцем себе помогаю. Мои записи на листе светятся и переливаются разными красками. Очень красиво. Но пишу я только самое главное. Так сказать, начерно пишу - черновик. А получается разноцветник. Вот здорово!
   Тут у меня спина зачесалась. Я поерзал спиной о гриб, а он вдруг засветился ярче. Тогда я свернул свой разноцветник и стал экспериментировать. Взял и почесал покрепче грибную ножку. Гриб аж засиял от удовольствия. Я другие грибы почесал. Они тоже все засияли. Светло-светло на полянке стало. Тогда я принялся гладить грибы, по бокам их похлопывать, за хвосты дергать. Они еще сильнее засияли и даже тихонько зазвенели. Интересно мне стало. Нужно эксперимент продолжать. А как? По-научному наверно. Значит, воздействие необходимо усилить. А как усилить?
   Разбежался я и пнул один гриб. И зря! Он сразу погас, наверно, обиделся. Я бы тоже обиделся, если б меня так пнули. Но тут все грибы стали гаснуть, как будто из солидарности. Это мне тоже понятно. Понятно то, понятно, однако темно и неуютно стало. Никак не найду, под каким грибом я сидел, и где свой разноцветник-черновик оставил. Ползал-ползал, щупал-щупал. Так и не нашел. Все грибы на ощупь сухие и теплые, все одинаковые и не пахнут никак. Так и уснул, неизвестно где.
  
  

Орех N 11 (часть первая)

   Четвертый день на острове. Пожалуй, самая интересная глава, в которой моряк встретил, наконец, людей. Люди с длинными и разноцветными ресницами. Здравствуй, Кактус! Первая беседа и ТЮ-ТЮ... и еще раз ТЮ-ТЮ-... и опять ТЮ-ТЮ.... Моряки с чешуей и хвостиками. Летяки, земляки и другие.... А озера и реки это кто?
   Как заснул неизвестно где, так и проснулся неизвестно где. Нашел свои записки и пошел сливобусы искать. К сожалению, сливобусов не нашел, зато вышел на какую то еще полянку и увидел двух местных жителей. Это были мальчик и девочка или юноша и девушка, или дедушка и бабушка! Непонятно.
   Внешний вид у них был неопределенный, и возраст был непонятный (то ли молодежь, то ли старички), и цвет кожи светло-зеленый в оранжевую крапинку (то есть пятнами, как у божьих коровок). Девочка в красивом разноцветном платьице с ягодками, а мальчик в мохнатых брюках и в куртке с какими-то листиками и цветочками. Я, конечно, устал удивляться, но тут собрался с силами и опять удивился.
   Зачем на всю одежду ягоды вешать? Может все это, как на коровах, самостоятельно растет? От удивления даже рот раскрыл. И сказать ничего не могу от удивления. Так и стою с открытым ртом. Глаза вытаращенные, и язык в сторону свесился. Вид у меня, наверно, глупый-глупый! Даже у умных людей бывает иногда глупый вид. Не так часто, как у меня, но бывает.
   Местные жители тоже, наверно, удивились. Смотрят на меня, молчат и глазами по очереди моргают. Сначала левым, потом правым, как коровы. А ресницы у них длинные-длинные и разноцветные. Даже слышно, как моргают: бум-бум, хлоп-хлоп, бум-бум, хлоп-хлоп.... От их моргания ветерок легкий дует.
   А мои глаза как выпучились, так и не моргают совсем. Однако я первым справился со своим удивлением. Рот закрыл, прокашлялся и поздоровался.
  -- Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
   Четыре раза сказал. Пусть думают, что я очень вежливый моряк. Они переглянулись и снова моргают на меня по очереди. Смотрят на меня и молчат. Я тоже молчу. И они молчат. И я молчу. Уже долго молчу. Только в голове у меня уже что-то звенит, переливается, жужжит, и музыка какая-то играет, это, наверно, от волнения.
   Я ведь думал, что уже никого никогда здесь не встречу, что остров необитаем, а остров, оказывается, очень даже обитаем. А молчу я от того, чтоб не вышло глупости какой-нибудь, как с коровами.
   Десять минут уже смотрим друг на друга и молчим. Пятнадцать минут молчим. Двадцать минут молчим. Я, между прочим, уже нервничать начинаю.
   Вдруг они хором на каком-то кособоком русском языке (то есть как-то коверкая слова), говорят:
   - Здра-в-с-т-вуй как-т-ус!
   Вот так ТЮ-ТЮ! Кактусом обозвали. Но я терплю, не обижаюсь. Потому что от обиды никакого проку не будет. Уж я то знаю! Обижаться я не тороплюсь. На этом острове все необычное. Может, у них со всеми так принято здороваться, может, это опять какая-то местная вежливость. Может, они кактусами всех иностранцев называют. Может, у них такой местный диалект. Все может быть. Но неприятно!
  -- Почему вы меня кактусом обзываете? - спрашиваю.
  -- А ты разве не как-т-у-с! - говорит девочка-бабушка.
  -- Какой же я кактус, - отвечаю, - И никакой я не кактус. Я обычный моряк.
  -- А мы думали, что ты кактус, - сказала девочка-бабушка.
  -- Интересно, почему это вы думали, что я кактус?
  -- Потому что ты колючий!
  -- И никакой я вовсе не колючий, а наоборот. Я мягкий со всех сторон и сладкий. Не верите, - говорю, - сами пощупайте.
   Чувствую, я опять обижаться начинаю. Еще, думаю, щупать сейчас начнут, а я щекотки боюсь. Но тут девочка отбежала в сторонку, сорвала серебристо-стекляшечный листочек с какого-то дерева и протягивает мне. Шустрая такая девочка (это точно девочка, бабушки вприпрыжку не бегают). Протягивает и говорит:
   - Не веришь? Сам посмотри, пожалуйста.
   Взял я этот розовый листик. Посмотрелся в него, как в зеркальце. Батюшки-матушки-бабушки-дедушки! Мне все стало понятно. Оказывается, я уже три дня не брился, и из меня уже борода растет. Только это пока не борода вовсе, а щетка колючая. Действительно, я на кактус стал похож.
  -- Это недоразумение, - говорю, - просто я небритый моряк и все. Хоть и похож немного на кактус, но на самом деле я вовсе не кактус. Моряк я!
   И чтоб им совсем было понятно, добавил:
   - Из моря я к вам приплыл, потому что я моряк.
   Тут уже мальчик говорит:
   - Все это очень странно.
  -- Что тут странного? - спрашиваю.
  -- Дело в том, - отвечает мальчик, - что у нас все моряки в чешуе и с хвостиками в море плавают.
   Здесь уже я опешил, то есть обалдел совсем. Стою и понять ничего не могу. А когда понял, как закричу:
  -- Какие такие моряки в чешуе и с хвостиками в море плавают! Это рыбы в чешуе и с хвостиками в море плавают! А все моряки сверху по морю на кораблях и на пароходах плавают! А в море попадают только после того, как их волной смоет или после корабле-кряк-кряк-кряк-крушений.
   Говорю и сильно волнуюсь и никак толком не могу от волнения последнее слово выговорить. Крякаю, как утка, и остановиться не могу.
  -- Не волн-у-й-т-е-сь так, - медленно, медленно по буквам говорит мальчик и как-то слова коверкает.
  -- Усп-о-к-о-й-койтесь и извините нас, пож-а-л-у-й-с-тта-та. Просто мы раньше нико-г-д-а таких мо-р-я-к-ов не видели.
  -- Не волнуйтесь, - кричу. Как же! С вами тут через пять минут с ума сойдешь и родную маму забудешь. Будешь думать, что это такая рыбка с хвостиком!
   Я еще поволновался немножко и перестал.
  -- Неправильно все у вас тут называется. - говорю.
  -- Почему неправильно? - удивился мальчик. Все правильно. Те, кто в море плавает, называются моряками. Тех, кто в земле живет, называются земляками, а тех, кто летать умеет, мы называем летяками. Все правильно!
  -- Ну, хорошо, говорю. - Допустим, - говорю, тех рыб, которые в море плавают, вы называете моряками. А как вы называете рыб, которые в озерах и реках живут? Озерками-речниками, что ли?
   Девочка спрашивает:
  -- А озера это кто?
  -- Озера это не кто, а что. Озера это лужи такие большие и глубокие!
   Тут они мне хором говорят, что у них не бывает никаких луж и озер, и никаких лужников и озерников у них не водится. Ладно, думаю, озер у вас нет. Леший с ними, думаю, с озерами.
  -- А реки у вас есть? Рыбы с чешуей и хвостиками еще в реках плавают.
   Девочка спрашивает: - А реки это кто?
   Вот ведь любопытная какая попалась! Я опять заволновался. Ну, как им объяснить, какие реки бывают. Может, они и рек никогда не видели. Разговор получается глупый. И на русском языке они как-то плохо говорят. Понятно, но не все. Наверно, в школе плохо русский язык учили. Можно, конечно, по-английски поговорить. Но английский язык я плохо в школе учил. Почти безвыходная ситуация.
   Реки, - я им объясняю, - это когда много-много воды течет куда-нибудь в одну сторону.
  -- Куда течет и как течет, и зачем течет? - спрашивает девочка.
  -- Кучей течет, - говорю, - большой такой кучей!
   Сам говорю и сам волнуюсь, и чувствую, что-то не то говорю. Что первое попало в голову, то и говорю. И в голове уже непонятно, что творится. Шумит у меня в голове, какие то колокольчики звенят, музыка играет и голоса посторонние. Наверно, мои мозги потихоньку ТЮ-ТЮ... свихиваются от всего этого.
  -- Но ведь если она течет, то очень скоро вся вытечет и никакой реки у вас больше не будет. И все ваши рыбы вместе с рекой вытекут, и никаких рыбов у вас больше не будет, - говорит девочка.
   От таких глупых слов у меня в глазах как-то зарябило и потемнело.... Вот так ТЮ-ТЮ! У меня чуть обморок не случился.

Орех N 11 (часть вторая)

   Продолжение беседы и продолжение всяких ТЮ-ТЮ.... Как объяснить аборигенам про снег? Наш моряк начинает злиться. Кто самый умный моряк из всех наших кактусов. Где живут обеды и завтраки?
   Вот так ТЮ-ТЮ..., думаю, вот вляпался, так вляпался! Рек у них на острове нет - это ясно. Были бы реки, и объяснять бы не пришлось. Как же теперь выляпываться из этой ситуации? Ведь теперь надо с самого начала объяснять про круговорот воды в природе. Про зиму нужно объяснять, про снег. Про то, как он весной тает. Про то, как дождь идет. Про то, как вся эта вода в реки выливается, а реки в море текут. А из моря вода на солнышке испаряется. Из пара получаются облака. Из облаков опять дождь идет. А реки все текут и текут и никогда не вытекают. Все это, конечно, можно объяснить, если они знают, что такое дождь и снег. Подумал я хорошенько, потом успокоился и еще раз попробовал обо всем этом им популярно растолковать.
  -- У вас тут, спрашиваю, - снег идет зимой?
   А девочка не расслышала, наверное, и переспрашивает:
  -- Кто идет домой?
  -- Да нет, - говорю, - не домой, а просто снег или дождь идет, то есть бывают они у вас тут или нет?
   Мальчик подумал и почему-то шепотом сказал:
  -- У нас тут много кого бывают и ходят в разные стороны.
   Я опять заволновался. Мне почему-то показалось, что он даже губами не пошевелил в это время, только разноцветными ресницами по очереди моргал. А в голове моей я услышал его шепот. Впрочем, у меня в голове от волнения давно уже что-то шелестело, звенело и булькало. Но я терплю и продолжаю:
  -- Дождь, это когда вода с неба кап-кап падает, а снег - он белый, мягкий, пушистый и холодный, тоже с неба падает. А небо вон там вверху, голубенькое такое. Видишь?
   Он говорит: - Вижу небо. Только оно у нас не голубое, а зеленое и никак не называется и не называлось раньше. Теперь я буду знать, что это небо. Спасибо.
   А девочка стояла рядом и вспоминала что-то (я видел, что лоб морщила), а потом радостно так говорит:
  -- Вспомнила! Есть у нас снеги, только они по-другому называются.
   Вот, думаю, хорошо. Теперь я им все-все объясню. Вдруг у меня подозрения-сомнения появились. Подозрения у меня появляются неспроста. Перед тем, как на меня кастрюля с супом вылилась, у меня тоже подозрения появились.
  -- Какие такие у вас снеги бывают? - расскажи мне, пожалуйста.
  -- А такие, - говорит девочка, - маленькие, белые, мягкие и пушистые и еще теплые и ласковые. Только они у нас по-другому называются. Ляжушками они у нас называются.
   Я оторопел! Совсем разволновался и даже заикаться стал от удивления, прямо, как лягушка.
  -- Квак - квак, - говорю, - квакие такие белые и пушистые лягушки бывают! Никва - никваких таких лягушек не бывает. Ни белых, ни пушистых, ни мохнатых! Лягушки у нас зеленые и с неба они не падают, а сидят в болоте. С неба у нас зимой только белый снег идет.
   Тут мальчик опять спрашивает:
  -- А как он ходит? Быстро или медленно?
   А я от большого волнения и сам забыл, как он у нас ходит. По всякому он ходит! Может, думаю, и не ходит он сейчас никуда, а сидит где-нибудь в сугробе и отдыхает. У меня у самого все мысли в голове куда-то разошлись по сторонам, а потом вдруг как соберутся в одну кучу и сидят, отдыхают, как снег в сугробе. В общем все мысли у меня в куче сидят. И я соответственно ничего понять не могу. Как-то сразу все перестал понимать. Только чувствую, что волнуюсь сильно и даже злиться начинаю. Сейчас, думаю, возьму какую-нибудь большую палку и буду с палкой объяснять. Или про собак буду объяснять. А что бы сразу было понятно - встану на четвереньки, начну лаять и кусаться. Сначала мальчика укушу, потом девочку всю перекусаю! Только я встал на четвереньки, а девочка вдруг спрашивает:
  -- Может, ты кушать хочешь?
   Ай, да умная девочка. Как я сам не догадался. Конечно! Ведь я кушать хочу, а не кусаться. Тут мне стало стыдно и совестно. Вот ведь, думаю, оголодал как! Озверел совсем. Чуть на людей не бросился, как людоед какой-нибудь.
  -- Очень сильно я кушать хочу. Где тут у вас самые большие и жирные завтраки и обеды живут? Пойдемте скорей, пока они не разбежались.
   Вижу, девочка уже рот открыла и что-то мне хочет сказать.
  -- Не надо, - говорю, - мне больше ничего объяснять. Я, между прочим, самый умный моряк из всех наших кактусов. Как только придем к обеду, я его сразу узнаю. Мне, - говорю, - все равно, какой он. С хвостиком или мохнатый, как лягушка. Пойдемте скорее, а то меня уже ноги не держат от голода.
   И мы пошли.

Орех N 12

   Где кое-что проясняется. Вот так открыТЮтие. Аппетит и телепатия. Какой-то ухослепушечка. Новые волнения и обиды. Как моряк хотел ругаться и почему ругаться не стал. Старые воспоминания.
  
   Идем мы, идем. У меня от быстрой ходьбы немножко мысли растряслись. Вот это да, думаю, вот так ТЮ-ТЮ со мной приключилось. Это ТЮ-ТЮ всем ТЮ-ТЮ совсем ТЮ-ТЮ...! Вот так остров я открыл ТЮ-ТЮ. Вот так открытие. Даже не открытие, а открыТЮтие получается. Чуть кусаться не начал от такого географического открыТЮтия.
   Дальше мы идем. А я прямо на ходу географию вспоминаю. Как же так? Почему эти островиТЮтяне про снег, про дождь, про реки и озера ничего не знают? Потом вспомнил! Вот, например, в самой середине Антарктиды ни дождя, ни рек, ни озер нет. Там вся вода давно замерзла от холода, а как замерзла, так большой кучей льда теперь и лежит. Но в Антарктиде снег идет. А на тропических островах снега и льда никогда не бывает, но зато там дожди часто идут. Есть на земле еще очень засушливые районы в пустынях Сахара (это в Африке) и Атакама (это в Южной Америке). Там вообще ничего не бывает.
   Реки и озера там еще в стародавние времена высохли. Там такая жара, что даже дожди до земли не долетают. Высыхает дождь от жары, пока летит. Конечно, и снега там по этой причине никогда нет. Но ведь это пустыни! Пустыня это когда пусто кругом, один песок только лежит и камни. А здесь лес, вон какой густой и красивый. Это прямо густыня какая-то и красотыня!
   Вспоминал я, вспоминал и еще сильнее есть захотел. В моем животе опять что-то заурчало и заворчало так громко, что даже не слышно, что еще в голове вспоминается. В голове теперь только колокольчики звенят, и кто-то песенку поет, и ляжушка какая то мурлыкает. Потом вдруг тихо стало!
   Ладно, думаю, географическое открытие я сделал. А кому оно не понравится, пусть приходит и закрытие делает. Если он такой умный кактус, пускай сам тут белых мохнатых ляжушек-лягушек ловит и щупает, если хочет.
   Одна мысль меня только тревожит - когда же, наконец, придем и пообедаем. Эта мысль меня очень сильно тревожит, только я терплю и молчу. Не хочу, чтоб островиТЮтяне подумали обо мне, что я обжора кусачая и невежливая.
  -- Скоро придем, - говорит мальчик, - не волнуйтесь, пожалуйста!
   Как же так. Ведь я вслух ничего не спрашивал!
  -- Постойте, говорю, а как вы догадались, о чем я спросить хотел?
  -- А зачем догадываться, когда ты так об этом подумал, что у меня тоже аппетит разыгрался. - говорит мальчик.
   А девочка кивает и облизывается.
  -- Стоп! Стоп! - говорю, вы что, мои мысли читаете?
  -- Мы не знаем, как у вас читают мысли. Мы их просто видим.
   И уже оба облизываются. Я даже немного испугался. Вдруг сейчас меня укусят. Аппетит у меня о-го-го какой бывает! Страшновато стало.
   - А вы разве не видите и не слышите наши мысли?
   Это они оба удивились. Глаза широко раскрыли и ресницами хлопают. Быстро, быстро ресницами хлопают - ветерок идет. Мне даже свежо стало, и листва на ближайших деревцах зашелестела.
  -- Не вижу я ничего. Лес вижу, тропинку вижу, вас обоих разноцветных вижу. Больше ничего не вижу!
  -- Ну, теперь все понятно, - говорит мальчик.
  -- Что понятно? Ничего мне не понятно. - отвечаю.
  -- Мы с вами задушевно здоровались, здоровались. Говорили-пели-звенели-разговаривали-ушкали, а ты оказывается полуглухоглазый или ухослепушечка. Не слышишь ничего. Пришлось вслух говорить твоими словами. Мы так редко-редко делаем. И слов твоих плохо знаем, потому что мы с тобой совсем незнакомы. Ты, наверно, очень устал или заболел? Это правда - ты совсем больной!
  -- Какой, какой я? - говорю.
  -- Что-о-о? Чего-чего вы со мною делали? Какой я ухослепушечка лупоглазый?
  -- Да нет же. Не оби ж а й тесь пожаловайста-та-та! Мы редко такими твердыми словами говорим. Мы иногда поем, чтобы слова были мягкими и веселыми. Но обычно мы просто думаем, и сами видим и слышим, что у других в голове думается. Только для этого нужно быть поближе или в глаза друг другу смотреть.
   Это мальчик сказал. А я ничего с собой поделать не могу - обижаюсь все сильней и сильней. Обзывают меня здесь по-всякому и еще говорят, не обижайтесь!
  -- Сейчас я вам такое распожаловайста-та-та скажу! Такими твердыми, тяжелыми и квадратными морскими словами с вами начну ругаться! Вы таких кирпичей, то есть слов и не слышали никогда! Что вы вылупились на меня? Сейчас я...! Сейчас я...! Сейчас я...!
   Но тут, некстати, мы подошли к дереву с множеством огромных цветов. Подошли и оказались прямо в облаке мне неизвестных ароматов. Я нанюхался этих запахов, и моя злость сначала стала ароматной, а потом просто испарилась. Помню, что ругаться хотел. И не ругается никак. Злости нет ни капельки. Одно недоразумение осталось (так иногда бывает, что от злости остается одно недоразумение, а разумения от злости вообще не никогда бывает). А они (то есть эти два островиТЮтянина) смотрят на меня и ждут.
  -- Ты обещал нам сказать твердые и кирпичные слова. Скажи, пожалуйста. Нам очень интересно. - Говорит девочка.
   Я руками развел. Забыл, - говорю, - вот так сразу все и забыл!
  -- Ты все-таки, наверно, заболел, - говорит девочка, - тебя лечивучить нужно скорее.
   Но я терплю и молчу. Я то знаю, что эти слова я не забыл. Просто как-то неловко стало. Нанюхался этой доброты и уже не хочу ругаться. Ругаться вообще вредно для здоровья! Это нам капитан говорил Авдотий Спиридонович. Я только единственный раз слышал, как капитан ругается. Это было у берегов Англии, когда матросы якорную стоянку проспали.
   Капитан командует:
   - Отдать правый якорь!
   А никто не отдает, все спят. Ох, он и разозлился. Покраснел весь, как редиска, и стал ругаться:
   - Ах вы, морские олуши-олухи, оболтусы-альбатросы, глупыши-пупыши! Морских ежей вам всем за шиворот, крабов в трусы! Тюлени ленивые! Червяки червивые! Кашалоты-живоглоты! Ах вы, старые вешалки для морских тельняшек...! Чтоб у вас понос с насморком случился наоборот, то есть понос из носа, а из попы насморк с чиханием! Пиявок вам в пупок! Черти морские! Попугаи-раздолбаи! Медузы размазни! Тетери сонные...!
   Долго ругался капитан. Я так не умею. Сначала он ругался по-русски, потом перешел на английский, затем на португальский, а закончил ругаться на суровом северном норвежском языке.
   Моряки выскочили, сразу оба якоря отдали. Хотели третий отдать, но не нашли. Стыдно им стало. И мне стыдно стало от воспоминаний. Я тогда вместе со всеми проспал.
   Это хорошо, что я ругаться сейчас не стал. От ругани не только здоровье, но и настроение портится. А когда настроение у всех портится - может и погода испортиться. Может шторм налететь или ураган. Так наш капитан потом говорил, когда перестал сердиться. Я, говорил капитан, не знаю, почему так происходит, но часто это замечал. В тот раз ураган налетел. Оторвались у нас оба якоря. Пришлось в английском порту Гулль новые якоря покупать.
   В общем, обиды у меня осталось немножко, а злости нет совсем. Вспомнил, что где-то я читал о способностях некоторых людей читать чужие мысли. Их называют телепатами или экстрасенсами. Только я таких людей никогда не встречал. И вот на тебе - ТЮ-ТЮ... встретил! И где? На каком-то неизвестном острове.

Орех N 13 (маленький орех)

   Деревня островиТЮТЮшек. Встречный обед и много, много здравствуйте. Неизвестные фрукты. Слишком близкое знакомство. Долгожданный отдых.
   Пришли мы, наконец, в деревню к этим островиТЮТЮшкам. Нас уже, оказывается, там давно ждали. Девочка мысленно со всеми уже переговорила, и для меня устроили торжественную встречу. Как мне потом сказали:
  -- Вот тебе встречный обед и много-много здравствуйте.
  -- Вам тоже от меня много здравствуйте, - говорю.
  -- Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
   Я во все стороны поздоровался и сел за стол. Вернее, за широкий гриб сел, на котором горкой лежали всяческие фрукты и ягоды. А местные жители, кто рядом сел, другие вокруг столпились, смотрят на меня и улыбаются. У меня в голове колокольцы звенят-переливаются, музыка играет веселая и прочие шумы и шепоты посторонние. Это они все так разговаривают со мной. А мне по барабану! Не понимаю их мыслей и все тут! Я все свое внимание сосредоточил на обеде. Потому что изнервничался весь и проголодался. Чего тут только не было! И все диковинное!
   Арбузояблоки и сливобусы я сразу узнал и стал их кушать. А на другие пока только смотрю и удивляюсь. На радужных листочках стопкой лежали чьи-то розовые уши и подпрыгивали, с другой стороны гриба попискивали какие-то зеленые морковки с четырьмя ножками. Было здесь и что-то похожее на большие поросячьи носы с усами, просто волосатые груши (сверху у груш, будто лохматая прическа), какие-то репы в шляпах, репы без шляп и еще всего много-много всяких неизвестных плодов. Даже были какие-то квакающие плоды, как наши пироги, только с пузырями на боках.
   Все в подробностях я рассмотреть не успел. Потому что обед вырос. То есть гриб, на котором был встречный обед, вырос, а я как сидел на какой то штуковине, так и остался сидеть. Гриб мне сверху хвостом машет, местные жители улыбаются. В общем неплохая встреча получилась. Я докушал последнюю репу без шляпы (которую последнюю успел с гриба достать, даже подпрыгнуть пришлось) и стал с островиТЮтянами знакомиться.
   Трудное это занятие оказалось. Во-первых, потому что имена у них - песенки или мелодии, а я петь не умею. Голос у меня грубый от морского ветра, и слух у меня не музыкальный. Никак не могу запомнить, как кого поют (то есть как зовут)! Вот ведь остров какой мне попался! И тут сплошные недоразумения.
  -- А тебя как поют? - спрашивают меня.
  -- Дядя Андрей меня поют. Это если по-дружески. А если уважительно - Андрей Михайлович.
   Сначала, думаю, обозвали кактусом, а теперь поют меня хором. На все лады распевают. У меня одновременно мелодии всякие в голове звучат. Красиво получается.
  -- Хватит, попели-познакомились и довольно, - говорю. Я всех вас потом как-нибудь запомню, при более близком знакомстве.
   Тут они все близко-близко ко мне подошли. Со всех сторон обступили и теснят. Стараются поближе подойти. На ноги наступают.
  -- Да нет же! - говорю. Не надо ко мне так близко подходить. Это нужно понимать в переносном смысле.
   Они ресницами похлопали, похлопали, потом взяли меня и понесли неизвестно куда.
  -- Не расстраивайся так, - говорят, - Мы тебя перенесем вместе с хорошей смыслью!
  -- Не надо, говорю, никуда меня носить. Ни с хорошей смыслью, ни с плохой! Дело в том, что я ваши мысли-мелодии не вижу и не понимаю вовсе.
   Они меня тоже не совсем поняли. Принесли в чей-то домик, в скорлупу какую-то засунули и говорят:
  -- Отдыхайте и выздоравливайте!
   И ушли. И правильно сделали. Мне действительно очень нужно было отдохнуть. Все это было для меня так ново и необычно, что просто не умещалось в голове. Вдруг она у меня не выдержит и лопнет от таких смыслей. Как же я без головы буду? Я глаза закрыл и сразу уснул. И спал хорошо и долго. Только вот снилась мне всякая белиберда несуразная. Но отдохнул хорошо. Как раз к завтраку проснулся.
  

Орех N 14

   Необычное, почти немое племя разноцветных людей неизвестной расы. Они сами себя прекрасно узнают по мыслям-мелодиям, а наш моряк все время путался в их музыкальных именах. Живут они в лесу, в маленькой деревне-грибовне. Цивилизации здесь нет. Климат на острове мягкий и теплый. Почему у моряка голова пошла кругом? Необходимо что-нибудь успокаивающее. - Дайте мне скорей еще этих теплых желтых ушей.
   Милая моя доченька, чего я только не перетерпел на этом острове! Уму непостижимо. Сколько со мной всяких ТЮ-ТЮ-ТЮ... случилось. В какие я только затруднительные истории не попадал. Просто невероятно. Но со временем немножко попривык. И вот сейчас, через две недели после моего попадания на остров ТЮ-ТЮ, я продолжаю свои записки.
   Оказывается, на этом острове живет небольшое племя людей неизвестной расы. Человек около ста. Если быть точным 96 штук. Я несколько раз пересчитывал. Все точно - 96 штук. Ростом они невысокие - мне до подбородка. Языка у них никакого нет, то есть языки у них, конечно, есть, только они ими не говорят, а поют, но редко. Общаются они между собой мыслями, и ни от кого их не скрывают. Мысли у них красивые. Очень похожие на нашу симфоническую музыку. Пока я к ним не попал, они и не говорили вовсе. Говорить вслух они от меня научились, потому что читали мои мысли. А я, оказывается, думаю словами. А они все думают музыкой и образами, то есть картинками цветными и музыкальными. Вот только я от них пока ничему не научился. Но постараюсь научиться.
   Цвет кожи у них у каждого свой особенный. Мне даже сравнить не с кем. Расцветка у всех веселая и пестрая или непестрая, а плавная с переливами. Скажем, один экземпляр (то есть мальчик какой-нибудь) розовый с синими и голубыми пятнышками. Другая девочка, наоборот, вся сиреневая с желтыми пятнами и бежевыми полосками. Всех и не описать, такое разноцветье. Но самое интересное, что это естественный цвет кожи и он у каждого меняется по собственному желанию или от настроения. Даже от времени суток. Самые яркие расцветки у них почему-то с утра, а к вечеру все они немножко бледнеют.
   Это создавало для меня большую путаницу. Я никак не мог их запомнить. И до сих пор не могу. Они сами себя прекрасно узнают по мыслям-мелодиям. Я, в конце концов, так запутался, что сгоряча хотел им всем на лбу номера написать.
   Характерное отличие этой замкнутой расы людей в том, что на голове у них вместо волос растет зеленая шелковистая травка, цветы, листочки и ягодки. Вот у нас в России девушки венки из ромашек вьют и носят на голове для красоты. А жителям этого острова и делать ничего не надо. У них все эти венки сами собой растут. Они из всего этого тоже очень красивые прически делают и своими ягодами угощают друг друга. Я проводил разные эксперименты: дергал их за волосы-травку, листья и ягоды обрывал. Им совсем небольно. Одного мальчика совсем налысо общипал, так он на другой день еще больше оброс. А вот бороды у них не растут вообще.
   Живут они в маленькой деревне-грибовне. Это небольшой поселок в лесу под грибами. Домики у них, то есть грибы большие, разноцветные и просторные. Есть даже двухэтажные грибы и трехэтажные. И что интересно - эти грибы четырехногие и шестиногие. Бывают и другие (с восемью ногами), но редко. Вместо стен у них занавески из разной листвы. Мебель в основном плетеная из прутьев и очень простая.
   Климат здесь мягкий и теплый. На острове никогда не бывает дождей и снега. Нет рек и озер. Ручьев и луж тоже нет. Никогда не бывает ветров и ураганов. Землетрясений, наводнений и прочих неприятностей тоже нет. Нет гор и ущелий. Даже названия у этого острова нет. Живут они здесь и не знают, что это остров, и не называют его никак. То есть для них это просто большой дом и все.
   Никакой цивилизации тоже нет. Нет асфальтовых дорог. Есть только тропинки. Небоскребов нет, велосипедов нет, автомобилей нет, самолетов нет, поездов нет, электричества нет, водопровода нет, телефонов нет, магазинов нет, денег нет. Да и зачем им деньги, когда магазинов нет. Бритвы, чтобы побриться, тоже нет. Короче, ничего нет. Дикари какие то!
   Что самое поразительное - эти люди не знают своего возраста и никогда не болеют. Я так думаю, что это от вкусного и веселого фруктово-ягодного питания. Они всегда веселые и жизнерадостные. Пожилых или старых островиТЮтян я не встречал. И совсем маленьких тоже не встречал. Я когда отдохнул от первой встречи, стал их расспрашивать:
  -- Сколько вам лет? Сколько лет или годов ты живешь? Когда ты родился? Кто твои мама и папа или дедушка с бабушкой?
   А они мне отвечают, что нет у них никаких лет и годов тоже нет, и сами спрашивают:
   - А что это такое?
   Я им объяснял, объяснял, а они не понимают.
  -- Мы здесь всегда жили и живем без лет и годов, без мам и пап, без дедушек и бабушек. А какие они? У них хвосты есть? Они пушистые или с травкой? Они летать умеют? А что они кушают?
   От таких нелепых вопросов у меня опять голова кругом пошла.
  -- Стоп, стоп, стоп, - говорю, - перестаньте мне задавать вопросы. Давайте сначала я вопросы буду задавать, а вы будете отвечать. Через неделю вы будете мне задавать вопросы. Хорошо?
  -- Хорошо, - говорят, - только неделя это кто? Как мы ее узнаем?
  -- Стоп! А ну тихо всем! Устал я от вас и сейчас отдыхать пойду. Только сначала накормите меня чем-нибудь успокаивающим.
   Принесли мне охапку ушей розовых. Только это и не уши ничьи, а сладкие овощи оказывается. Ужасно вкусные и успокаивающие. Я сразу успокоился. И для себя решил, что торопиться с выяснением особенностей и странностей местного населения не следует. От этого можно раньше времени свихнуться. Тем более, что о времени они не имеют ни малейшего представления.
   Я решил действовать по порядку. Созвал их всех вместе и говорю:
  -- Сейчас я буду говорить, но только вы меня не перебивайте и молчите. Если согласны, то кивайте мне в ответ. Если не согласны, тогда мотайте головами в разные стороны. Поняли меня?
   Тут в моей голове прямо фейерверк из музыки случился. Это они все хором мысленно сказали - Да-да-да-а-а!
   Тогда я продолжил свою речь:
  -- Если вы не возражаете, то есть если вам все равно, то я торжественно называю ваш остров Островом ТЮ-ТЮ. Согласны? А вы все будете называться почетными жителями острова ТЮ-ТЮ или тютюшками. Если хотите, для моего удобства, я могу вас всех пронумеровать, например: тютюшка один, тютюшка два, тютюшка три и так далее. Кроме того, у вас останутся свои собственные музыкальные имена.
   Они головами кивают, улыбаются и ресницами разноцветными моргают. На все согласны.
  -- Теперь, - говорю, - дайте мне еще этих желтых ушей. На сегодня хватит.
   Вот таким образом я разобрался с географическим названием острова. Завтра я им о времени расскажу, о годах, месяцах, неделях и днях. Только я и сам забыл, какой завтра будет день недели. Четверг или пятница? Не помню уже. Может случиться несоответствие. Вдруг во всем мире, про который они не знают, уже суббота, а на острове ТЮ-ТЮ еще четверг. Потом мне же неудобно будет. Скажут, напутал все мореплаватель. То же, мне скажут, открыватель нашелся!
   Только на самом деле все получилось еще путаней.

Орех N 15

   Серьезное начало. Календарь, времена года, дни недели. Понедельник на дереве сидит. Три воскресенья и один четверг пошли собакам языки чесать. Как рассказать про зиму и холод. Глава, в которой все опять запуталось и перепуталось.
   Начало было очень серьезным. Я забрался на гриб, чтоб меня со всех сторон было хорошо видно и слышно, и стал обстоятельно рассказывать о времени, о календаре, о смене времен года, о неделях, месяцах и днях. Говорил долго и подробно, чуть не охрип. Устал очень. С утра до обеда рассказывал. Старался ничего не упустить.
   И слушали меня сначала внимательно. Потом не очень внимательно. Через некоторое время слушателей осталось только двадцать восемь. А до обеда меня дослушала только одна тютюшка, и еще из леса пришли две собаки. Немного даже обидно стало. Я так стараюсь. Охрип уже. А они не слушают. Так ведь и будут жить необразованные.
   Потом, когда все собрались на обед, я решил устроить небольшой экзамен. А ну-ка, - говорю, - расскажите мне, что вы поняли о времени.
  -- Все поняли, - говорят и улыбаются.
  -- Конкретнее, пожалуйста! - говорю.
  -- Пожалуйста, пожалуйста! Четверг с Февралем ушли за сливобусами. Вторник в декабре и Вторник в октябре спят, потому что устали. Пятница с Весной цветы поливают. Полосатый Четверг в лес убежал. Синенькая среда и Желтенькая среда с Осенью орехами играют. Понедельник на дереве сидит. Лето, Май, Июнь, Декабрь и Февраль дома себе новые из грибов делают. Три воскресенья и еще один четверг пошли собакам языки чесать. А где сейчас другие среды и понедельники, августы и апрели мы не знаем. Но если хочешь, сейчас всех позовем. Тебе кто сейчас нужен? Нам так эти слова-названия понравились, что мы их себе в имена взяли. Ты не расстраивайся. Мы их не насовсем взяли. Мы потом тебе все обратно отдадим, только музыку к каждому придумаем. Так тебе кто сейчас нужен?
  -- Мне, - говорю, - скоро доктор будет нужен. А сейчас говорю, мне никто не нужен. Ни пятницы, ни четверги с сентябрями, ни желтенькие, ни красненькие, ни весна в полосочку, ни белая зима, никто.
  -- А белой зимы у нас нет. - хором отвечают.
  -- Почему это у вас зимы нет. Все есть, а зимы нет. Почему?
  -- А когда ты про зиму рассказывал и вспоминал, то увидели, что тебе зимой было больно и холодно. Поэтому зимы у нас не будет.
   Вот ведь как бывает. Никакие они не глупенькие оказывается. Они, помимо того, что слушают, еще и мысли мои читают. Это верно. Когда я про зиму рассказывал, я случайно вспомнил, как на льду поскользнулся и упал носом в сугроб. И ушибся. Но я об этом не рассказывал. Так, мельком вспомнил и все. Да и в том случае ведь не зима была виновата, а мои башмаки скользкие. Если бы я другую обувь надел, может, и не упал бы.
  -- Это недоразумение, - говорю, - зима здесь вовсе не виновата.
  -- Виновата, виновата, - говорят, - если бы зимы не было, то и скользкого льда бы не было. И холода с замерзлой дрожью. Расскажи нам про холод и мороз, а то мы не поняли ничего. И подрожи немного, пожалуйста.
   Вот так очередное ТЮ-ТЮ с календарем! Я им рассказываю про серьезные вещи. А они с пустяками ко мне пристают. Опять запутали всего. Вроде неглупые люди. Может, я неправильно им все объясняю. Может, думаю, надо с простых вещей начинать. Кстати, мои сложные мысли они тоже плохо видят и не понимают. Может, видят и хорошо, но понимают плохо. Когда простыми мыслями думаю, например, про обед, про ужин, про сон - сразу понимают без слов. Допустим, захотел в туалет, даже спрашивать не надо, - отвели и показали куда.
   Когда же сложные мысли думаю, да еще словами об этом одновременно рассказываю, все равно плохо понимают. Необходимо с простых вещей начинать. А с каких? Если про зиму рассказывать, нужно объяснять про снег и мороз, то есть про холод. Хотя можно по-другому. У нас этого холода в любом холодильнике завались. Решил я сначала просто о холоде рассказать без зимы и без холодильника.
   Я решил подрожать немного, чтоб нагляднее представить холод, тем более, что меня просили об этом. Доложу, что очень трудное это дело - дрожать, когда вовсе не холодно. Сначала я дрожал только руками и ногами, потом напрягся и стал дрожать животом и спиной. Но тут у меня коленки перестали дрожать. Тогда я все внимание сосредоточил на коленках, а про живот забыл. Потом еще два раза не получалось. Но, наконец, получилось - весь задрожал, даже вспотел от дрожи. Тут уж меня все тютюшки стали наперебой жалеть и отговаривать. Кричат:
  -- Хватит, хватит, перестань, пожалуйста! Мы поняли, какой плохой холод бывает! У нас зимы с холодом никогда не будет.
   А я так здорово раздрожался, что и остановиться не могу, еле-еле перестал. Уши еще долго тряслись сами собой.
   Вообще-то организм у меня крепкий. Был бы сейчас на моем месте Робинзон Крузо, давно бы свихнулся от таких Четвергов, Воскресений и Пятниц. А я ничего, еще держусь.

Орех N 16

   Еще немного о всяких путаницах! Необходимость серьезных наблюдений. Позвоните меня, пожалуйста! Мгновенный подарок бодрости, веселья и счастья! Серьезный и опытный моряк, семейный человек, с бородой, а прыгает, как мальчишка! ТЮ-ТЮ....
   Такие вот путаницы происходили без конца. Я так уставал от всех этих неожиданных ТЮ-ТЮ, что к вечеру прямо без сил ложился спать. Нет, думаю, так дело не пойдет. Нужно мне, думаю, не молоть языком попусту, а заняться серьезными наблюдениями. Потом эти наблюдения обдумать и записать на радужных листах. А с расспросами необходимо подождать. Но все равно даже без расспросов происходили всякие недоразумения.
   Однажды гуляю я по лесу и делаю наблюдения. Вдруг, какая-то тютюшечка подбегает ко мне и здоровается. По-моему это была Первая Среда в Мае или в Апреле, никак я их не запомню! Что поздоровалась - это хорошо, но она мне при этом на ногу наступила. Подошла близко-близко, наверно, для близкого знакомства. Наступила на ногу и стоит смотрит, ресницами разноцветными машет. Я ногу из-под нее аккуратно вытащил, на два шага отошел и жду, что дальше будет. Она и говорит:
  -- Звоните меня, пожалуйста.
  -- Да, пожалуйста, - говорю, - мне не жалко.
   Сорвал с дерева сухую желтую грушерепку. Они когда спелые, у них корочка высыхает, а внутри семечки брякают. Позвонил-побрякал. Она звонко так засмеялась.
  -- Нет, - говорит, - не звоните, а просто позвените меня.
  -- Как тебя позвенить? По голове что ли постучать! Пожалуйста.
   Постучал-побрякал ей легонько по лбу, а она смеется, заливается. И у меня в голове что-то мелодично звенит, и песенка веселая тихонько поется. Чувствую, она мысленно что-то мне сказать пытается. Но я не понимаю. Тогда она медленно вслух и спрашивает, и объясняет:
  -- Вот, когда ты, например, кому-то, что-то не так сделал, и тебе неловко то, как ты скажешь? Когда нечаянно на ногу наступил, как ты споешь?
  -- Когда я нечаянно на чужую ногу наступаю, я никогда не пою. Я всегда прощения прошу.
   И тут до меня, наконец, доходит! Фу ты, ну ты! ТЮ-ТЮ-ТЮ...
  -- Так не позвоните меня, а извините меня!
  -- Вот, вот. Извините-звените меня и спасибо, что позвонили по мне.
   А сама смеется и на одной ножке скачет-подпрыгивает. И на голове у нее ягодки и веточки тоже подпрыгивают. Две ягоды уже большие, как пунцовые сливы, прозрачные и пахнет от нее (то есть от тютюшки) вкусно.
   - Ладно, - говорю, - я тебя позвонил, а теперь до свидания. У меня дел много важных. Только угости меня своими ягодками. Я тебя попробовать хочу на вкус. - Можно?
   Она головой закивала. Сорвала с себя веточку и протягивает. А у меня в голове какая-то симфония играет ласковая и добрая. Но я все равно, как остолоп, ничего не понимаю! Убежала она, и музыка у меня из головы тихо исчезла. Тогда я съел ягоды. И сразу же мне ее веселое настроение и радость передались. Мгновенно!
   Мне так весело и счастливо сделалось, что я тоже запрыгал на одной ноге и песню запел: - ля-ля-ляя....
   Прыгаю и думаю про себя. Боже-шь мой! Ведь мне уже сорок лет. Я серьезный и опытный моряк, семейный человек, с бородой, а прыгаю как мальчишка! Самое интересное, что ничего с собой поделать не могу. Такой мне заряд бодрости, веселья и счастья подарили. Минут пять еще попрыгал, потом из меня это веселье и счастье потихоньку выветрилось.
   Вот такие ТЮ-ТЮ и им подобные ТЮ-ТЮ со мной на этом острове часто случались, причем в самых неожиданных местах.

Орех N 17

   Очень важный орех, в котором проясняются любопытные вещи. Пятницадельник - земляничная тютюшка с изюминкой. Научное исследование. Смерти, оказывается, нет. Тютюшки вырастают и рождаются обратно, потому что они добрые. Сказка про Дюймовочку это самая настоящая взаправдашняя правда.
   Очень меня занимал вопрос о возрастном составе населения острова ТЮ-ТЮ. Дело в том, что здесь не было пожилых людей. Никто не кряхтел и не жаловался на здоровье. Просто не было стариков и старух. Я не встретил тут ни одного лысого тютюшки, ни одного хромого, ни одного горбатого или беззубого тютюка. Не было и маленьких сопливых детишек-тютюшек. Все они, будто одинаковые. Я имею в виду возраст. Другого цветного и музыкального разнообразия было, хоть отбавляй.
   Вопрос этот деликатный. И выяснять это я стал тоже очень деликатно. Я их всех (то есть тютюшек) собрал вместе и деликатно выделил из всех самую умную, как мне показалось, тютюшку. Отозвал ее в сторону и стал распрашивать. Перед этим, конечно, познакомился. Мне приходилось часто знакомиться. Путал я их часто.
  -- Тебя сегодня как зовут? - спрашиваю.
  -- Пятницадельник!
  -- Мамочки-папочки, - говорю, - а это что ж такое?
  -- А это просто у одного ТЮ-ТЮ-мальчика было длинное имя. Так он половинку мне подарил, но не насовсем, а до сегодняшнего вечера.
  -- Ладно, - говорю, - делайте что хотите. А какое у тебя внутреннее, так сказать, музыкальное имя?
   Тут в моей голове заиграла, какая-то симфония или соната, или сюита (я в музыке плохо разбираюсь). А тютюшка еще ее спела, только без слов. Просто ля-ля-ля..., и даже потанцевала, чтоб мне понятно было. Я, конечно, ничего не понял, но головой покивал.
  -- Хорошее имя, - говорю. Только у меня память на музыку плохая. Дай, пожалуйста, мне твою ягодку из-за левого уха. Может, я на вкус тебя быстрей запомню.
   Земляничная тютюшка попалась с изюминкой.
   И вот что, в конце концов, я от этой земляничной тютюшки узнал. Оказывается, живут они вечно, то есть практически всегда. Как и откуда они появились-произошли никто не помнит. Письменности у них нет. Вернее, пока меня здесь не было, и письменности не было. Писать буквы и складывать их в слова я их пытаюсь научить. Не знаю, правда, научу я их или нет, но постараюсь.
   Самое главное, как я выяснил, они никогда не умирают. (То есть смерти в нашем понимании этого явления на острове ТЮ-ТЮ действительно нет). Просто поразительно! Есть скучная усталость, от нее тютики теряют интерес ко всему, ходят грустные, отрешенные и скучные-скучные. Долго ходят, потом от этой скуки крепко засыпают. Только они не дают друг другу уснуть окончательно, то есть навсегда. Когда один тютюшка надолго засыпает, они называют это долгим скучным сном и через день или два, если этот какой-нибудь тютюшка не просыпается, его закапывают в землю. Заворачивают в большие специальные белые листья-простыни и хоронят, почти как у нас. Только глубоко не зарывают. Как будто картошку сажают. Вот тут и начинается самое поразительное. И похоже, и непохоже, чем у нас - на нашей большой земле.
   Вот, например, мы похоронили кого-нибудь. Поплакали, конечно, погоревали и потихонечку забыли. Приходим на могилки редко, чтоб цветы принести, мусор убрать, поправить чего, и все. А они (то есть тютюшки) устраивают целый ритуал. Во-первых, каждый день по пять раз приходят и поливают грядку-могилку сладкой водой. Просто поливают, как обычную грядку на огороде. Не плачут, а наоборот, долго сидят, мысленно песенки-мелодии свои играют и вспоминают уснувшего.
   Но самое главное каждый день по пять раз поливают сладкой морской водой. Долго, долго ходят и поливают, поливают, поливают. До тех пор, пока из земли не вырастет большой цветок. Этот цветок берегут и охраняют, чтоб его корова какая-нибудь случайно не съела. Устраивают круглосуточные дежурства по очереди. Пока цветок растет, всегда кто-нибудь из тютюшек обязательно его оберегает от всяких глупых случайностей. И вот через какое-то время (иногда быстро, иногда медленно) большой цветок раскрывается и в нем, оказывается, лежит маленький тютик и улыбается.
   Его из цветка достают и аккуратно отрывают черешок от пупка. Причем пупки у тютюшек получаются такие же, как и у меня. Я сам смотрел. Растет маленький тютик быстро. Единственное неудобство заключается в том, что такие маленькие тютюшки плохо помнят то, что было раньше, то есть до сна. Их надо заново всему учить и напоминать. Но маленькому тютику учиться интересно и весело. Маленький тютюшка уже не скучает, а все время радуется. И что интересно: музыкальные имена себе маленькие тютики и тютюшки придумывают и сочиняют сами.
   Я когда все это услышал - не поверил. Сказка какая-то. Но потом, когда подольше пожил на этом острове, убедился в том, что это правда. И со всей ответственностью здесь заявляю, что мое это научное исследование - самая настоящая правда!
   Может быть, и мы так можем людей выращивать, только забыли или ленивые очень. Или у нас действительно зимы злые и долгие. Поэтому эти цветы из людей у нас и не вырастают. Просто не успевают вырасти. Или замерзают, или засыхают без влаги. Или такой сладкой морской воды у нас нет. Я не знаю.
   Но самое главное, что здесь рождаются-оживают заново только добрые люди. Если тютюшка никому не причинил зла и был добрым, без него на земле скучно. Вот все и ходят на его могилу и вспоминают часто, и поливают часто. А если тютюшка был злым, то к нему и не ходит никто или поливают нерегулярно. Потому он и не вырастает заново, а засыпает-умирает уже по-настоящему в земле, то есть навсегда.
   Я когда во всем этом, наконец-то, разобрался, то понял, почему они тут все такие добрые и доверчивые. Просто злые тютюшки давно и по настоящему умерли. Их никто не вспоминал и не поливал. Осталось только 96 добрых тютюшек. А сколько их было раньше на самом деле, никто не помнит.
   А я вспомнил Ганса Христиана Андерсена и его сказку про Дюймовочку. Может это и не сказка вовсе или только часть сказки. Такой замечательный случай просто так не придумать. Может, этот Ганс, когда-нибудь сам побывал на острове ТЮ-ТЮ, или ему какой-нибудь моряк рассказал об этом. Может, это самая настоящая взаправдашняя правда, и никакая это не сказка, а так было на самом деле! Теперь то я знаю, что когда Дюймовочка из цветка вылупилась - это правда. Все остальное - про эльфов с крылышками, про ведьм и кротов Ганс, наверно, сам напридумывал. Только в той сказке Дюймовочка подрасти не успела, а осталась маленькой. Я думаю, это потому, что наступила зима. Не приспособлены тютюшки к зиме. Потому что зимы на этом острове совсем нет.

Орех N 18 (маленький орех)

   Где уже моряк рассказал, откуда у нас появляются дети. Подробно объяснил о родственных отношениях и какое ТЮТЮ из всего этого получилось. Кто чей пра-пра-пра-пра-пра..., семь раз прабабушка своего три раза прадедушки и пять раз пратетушки.
   Теперь пришла моя очередь рассказывать, откуда у нас появляются маленькие дети. Сначала я про дружбу и любовь рассказал. Это они сразу поняли. Они тоже парами у себя на острове живут. Особенно их заинтересовало, что детишки у нас не вырастают из земли, а растут у мамы в животе и потом рождаются, то есть вылезают практически сами.
  -- Как интересно, - говорят.
  -- Да действительно очень интересно.
  -- А как вы их делаете? То есть сажаете в мамин животик? - спрашивают.
  -- Тоже очень интересно и увлекательно - говорю. Только когда маленькие детишки рождаются, маме бывает очень больно.
  -- Тогда это неинтересно, - говорят. Мы не любим, чтоб больно было. У нас лучше!
   А я сам не знаю, у кого лучше. Когда мы с Верой Михайловной (то есть моей любимой женой) дочку себе делали, нам очень нравилось это дело. Мне и сейчас нравится. Потом я в море ушел работать. И уплыл далеко, далеко - к Антарктиде. А когда приплыл на пароходе обратно домой, маленькая девочка уже родилась. Только плакала и пищала часто.
  -- А у нас маленькие тютюшки не плачут, а смеются и улыбаются. У нас лучше! У вас все засыпают-умирают навсегда, а у нас нет.
   С этим я спорить не стал. Я и сам не хочу навсегда умереть. Грустно это, когда совсем и навсегда.
  -- Да, говорю. У вас в этом плане, безусловно, лучше. Только у вас мам и пап настоящих нет, бабушек и дедушек, тетушек и дядюшек.
  -- Почему нет? - удивляются. Есть, конечно. Ты же сам говорил, что мамой и папой у вас называют тетенек и дяденек, которые родили и вырастили маленьких детишек. А мы все ходим поливать и все выращиваем. У нас у одного маленького тютюшки много пап и мам. У нас лучше!
   Тут я им подробно рассказал про родственные взаимоотношения. Про сестер и братьев, про дядюшек и тетушек, про бабушек и прабабушек, про прадедушек и прапрадедушек. Много всего рассказал. Оказалось даже, слишком много рассказал. Надо было поменьше рассказывать. Потому что опять получилось очередное ТЮ-ТЮ! Только уже не со мной. Я сидел рядом и наблюдал, как они спорят.
   Земляничная тютюшка, которая вчера называлась Сладкой Средой (какое сегодня у нее имя я не знаю, потому что не знакомился с ней сегодня), и Синяя Суббота желтая в крапинку стали спорить, кто из них чья прабабушка. Потом в общий спор включились другие Среды-Вторники и всякие разные Пятницюли с Понедельниками, Августосеньями и Четвергами.
   Я уши развесил и слушаю. А они спорят, кто чей пра-пра-пра-пра-пра..., семь раз прабабушка своего три прадедушки и пять пратетушки, два прадядюшки и так далее. Мама бабушки, которая была дедушкой чьей-то тетушки. Племянник своего дедушки и сам себе бабушка, пра-пра-племянник пра-пра-пра-пра-пра...
   Тут у меня голова закружилась от всяких таких прадядюшек и пратетушек. Мне уже не пра-пра-нятно, то есть непонятно ничего стало. Я потихоньку в лес ушел, а они целый день вспоминали, когда чья прабабушка поливала какого прадедушку. И сколько там их всего было.
  

Орех N 19 (тоже небольшой орех)

   Грибовня-деревня. Бытовые подробности. Как моряк своим храпом мешал спать тютюшкам. Гигиена и все такое прочее. Умывальные кусты. Зачем нужно жевать мочалки? Дождевые деревья. Туалетные грибы-унитазы.
   Поселили меня под грибом в самом центре этой грибовни-деревни. У моего гриба было четыре ножки по краям, как столбики. Между ними я все завесил большими прозрачными листьями. Получилось очень уютно. Только без дверей. Дверей здесь ни у кого нет. Когда заходишь к кому-нибудь в гости, то сначала дергаешь гриб-домик за хвост. Он кряхтит и звенит негромко, как колокольчик. Тогда отгибаешь лист, как занавес, и заходишь. Очень удобно. Можно с любой стороны зайти.
   Столом мне тоже служил другой гриб поменьше, который вырос внутри первого большого гриба. Вернее, он не сам вырос, а я его посадил там, где мне нужно было, и полил сладкой водой. Тут, самое главное, не прозевать момента, чтоб он слишком большим не вырос. В этот момент гриб нужно быстро и сильно шлепнуть по макушке. Тогда он обидится и перестанет расти.
   В грибных ножках-столбах я сделал ящики и полки для личных вещей. Из сучков соорудил вешалки для одежды. В общем достаточно уютно устроился. Спал в гамаке, который подвесил под потолок. Кстати, гамаков раньше у них не было. Это новшество тоже я ввел в употребление. Раньше они все спали в скорлупках больших орехов. Я тоже пробовал так спать, но у меня не получилось. Не помещаюсь я в эти скорлупы. Особенно ноги не помещаются.
   Но недолго я жил в центре грибовни. Потом я переселился поближе к лесу, на окраину. Вырастил для себя двухэтажный гриб и переселился. А случилось это вот из-за чего. Я заметил, что целую неделю ходят все сонные. Я спрашиваю:
  -- Почему вы не спите по ночам?
  -- А мы ночью твои песенки слушаем. Так интересно ты поешь: Хрррр-Фрррр-Хрррр-Фррррррр-Хрр... Мы так не умеем, когда спим.
   Мне неудобно стало, что своим храпом я всем спать не даю. Вот и переселился. Сам переселился. Никто меня не просил. Зря оказывается. Все равно многие вечером ко мне приходили эти песенки слушать, как на концерт. Я сплю, а они сидят и мой храп слушают. И им нравится. Странные люди эти тютюшки!
   Умывался я утром в лесу у умывальных кустарников. Их много вокруг грибовни растет. На них такие плоды, будто мочалки сырые. Оторвешь такую мочалку и моешь свои уши, нос, щеки, шею и все такое прочее. Если эти мочалки выжимать, то из них обильно сочится прозрачная газированная вода с лимонным запахом. И зубы чистят такими же мочалками. Очень просто чистят. Жуют мочалки. Пожуют, пожуют и выплюнут. Зубы становятся белыми и чистыми. И не болят никогда. У меня от такого жевания даже два новых зуба выросло. Старые зубы, которые были с кариесом, выпали, а новые выросли уже без кариеса - белые и красивые.
   Рядом с умывальными кустарниками обычно растут большие дождевые деревья. Листья у них жесткие, синего или голубого цвета с множеством мелких дырочек. Как в дуршлаге. И из этих листьев все время капает вода. Не очень сильно, но достаточно для того, чтоб намокнуть. А для того чтоб принять душ, нужно хорошенько потрясти эти деревья или за ветки подергать. Чем сильнее трясешь, тем больше воды льется. Причем эти капельки, когда капают, немножко светятся и искрятся. Будто веселый дождик вместе с радугой.
   У дождевых деревьев глубокие корни, и они высасывают из земли слишком много воды. Вот лишняя влага и выливается через поры в листьях. Эти капельки всегда прохладные, чистые и свежие. Я часто под ними мокнул, то есть освежался. Каждый день по нескольку раз. Потом я умывальный куст и дождевое дерево у себя под грибом посадил. Они под грибом большие не вырастают - им шляпа грибная мешает вырасти. Еще здесь есть туалетные грибы.
   Туалетный гриб - маленький, крепкий и похож на унитаз. Шляпка у него такая унитазистая, а ножка короткая, толстая и крепкая. Садится удобно - он мягкий. Только ничего смывать не нужно. Чмок, и гриб сам быстро все какашки всасывает, быстро переваривает и опять чистенький. В такой гриб-унитаз можно и всякий мусор бросать. Он чмок, и мусор переваривает. У меня на первом грибном этаже в отдельной комнатке уже три таких унитаза выросло. Вернее, два унитаза и одна раковина, я их сам вырастил - для удобства. Я когда умываюсь, туда мочалки использованные бросаю и всякий мусор.
   Их (то есть грибы-унитазы эти) тоже нужно вовремя шлепнуть сверху, тогда гриб перестает расти. В лесу их много растет. Только в лесу их редко шлепают по шляпке, и они тогда вырастают большие, как для слонов. А слонов на острове не водится. Получается, зря вырастают. Может, и я здесь тоже зря про туалеты пишу. Только я пишу правдивое научное исследование, поэтому стараюсь ничего не упустить, даже туалеты с какашками.
   О других предметах обихода я много рассказывать не буду. Корзинки, циновки, коврики они плетут из веточек или из листьев. Посуда здесь самая простая - из ореховой скорлупы. Ложки сделаны из морских ракушек. Но совсем нет ножей. И вообще на острове нет железных предметов. Я до сих пор побриться не могу. Борода выросла ого-го какая и продолжает расти. И прическа у меня уже совсем длинная, хоть косичку заплетай. Тютюшкам хорошо, у них волосы - травка. Они пощиплют, пообрывают сами себя, чего-нибудь заплетут, и все в порядке с прической. А у меня волосы крепкие. Не обрываются. Да и больно мне свои волосы драть.
   Очень интересная у тютюшек одежда. Я заметил, что все они любят яркие и нарядные цвета и необычные фасоны. Делают они ее быстро, просто и красиво. Я с этим столкнулся поневоле, когда свою рубашку порвал.
   Я вообще человек любознательный и стараюсь понять и вникнуть во все тонкости. Вот об одну такую тонкость я случайно свою рубашку порвал. Вернее это был тонкий сучек на большом развесистом дождевом дереве. Я туда лазил исследовать и считать дырки на листьях. Думаю, может, какую-нибудь научную закономерность определю. Никакой закономерности не определил. Просто на больших листьях дырок много, а на маленьких мало. А капает из каждой дырки одинаково.

Орех N 20

   Подробнее об одежде и обуви тютюшек. Поиск рубашечных деревьев. Островное портновское искусство. Методика склеивания рубашек, футболок и брюк. Загадка. Бососапожки. Фасоны и мода. Головные уборы.
   Когда я изорвал о сучек свою единственную рубашку, то стал расспрашивать тютюшек, где они берут свои наряды. Может, думаю, какие-нибудь рубашечные деревья есть. Оказалось, что никаких рубашечных деревьев здесь не бывает. Одежду свою все тютюшки клеят из разнообразной листвы. Тут есть своя особенность. Листья нужно выбирать молодые, то есть пока они клейкие. Цвет и запах каждый тютик или тютюшка выбирает по своему желанию. Я выбрал красно-желтый в полосочку с мятным запахом и перламутровый с крыжовниковым. Набрал целый ворох листьев. Думаю, буду клеить, так клеить! Сразу много рубашек буду клеить, с запасом.
   Много рубашек у меня не получилось. Вернее, сначала даже одной не получилось. Склеился какой-то большой разноцветный мешок для мусора. Размером с бегемота. Но я человек терпеливый и упорный. Я нарвал второй ворох листьев. Уже не глядя на цвет и аромат. Просто больших синих и зеленых кудрявых листьев. Теперь я стал клеить по выкройке. Прикладываю листы к старой рубашке. Лишние кусочки отщипываю и обрываю и потихоньку склеиваю. Так увлекся, что даже откусывать лишние кусочки стал. Вкус у этих листьев оказался кисленький, как у щавеля. Когда я доклеил второй рукав, то оказалось, что первый рукав у меня кто-то уже съел. Вот так ТЮ-ТЮ с рукавом! Может, я сам случайно съел, когда увлекся?
   Стал клеить второй рукав. Приклеил. Смотрю, опять другого рукава нет! Что за напасть такая? Надоело мне все время рукава клеить. Уже шесть или семь рукавов подряд склеил. Пусть, думаю, без рукавов будет, как футболка или майка. Быстренько оделся. Что от рубашки осталось, то и надел. На себя в зеркальном листе полюбовался. Точно по размеру. И телу приятно. Футболка-майка разноцветная и бархатистая на ощупь, и очень ароматная.
   Коль занялся я портновским делом, то решил доделывать это дело до конца. Решил заодно и брюки себе склеить. С брюками получилась та же история. Все время куда-то исчезали штанины. Ну не может быть, чтоб я так увлекался. Я бы и рукавами наелся уже! Вместо полноценных брюк у меня получились шорты. Ну и ладно! Климат здесь теплый. Так даже еще лучше. Однако загадку исчезающих рукавов и штанин нужно было разгадывать.
   Разгадка этой загадки сидела под столом. Даже не одна разгадка, а две. Под столом сидели два больших жука. Один в полоску, как колорадский жук, другой с пятнышками, как божья коровка. Я присмотрелся, а это и не жуки вовсе. Это черепахи с длинными черными усами. И бегают быстро. Только ноги у них с копытами, потому что топают громко. Больше ничего рассмотреть не успел. Убежали. Все рукава и штанины съели и убежали.
   Еще интереснее и необычнее тютюшки делают обувь. Иногда клеят из листвы, которая прочнее и тверже. Иногда вяжут или плетут из веточек, как лапти или плетенки (тютюшки их называют сплетушками). Меня один тютик научил особенному способу.
   Здесь растут крупные цветы с густым нектаром, напоминающим мед. Этот нектар застывает на воздухе, примерно как резина. Только это не резина, потому что съедобная. Способ такой. Берешь свою босую ногу, засовываешь поглубже в цветок и вымазывешь ее всю в этом нектаре. Потом эту ногу вынимаешь, а на другой ноге стоишь, как цапля, пока сок не подсохнет. Так проделываешь несколько раз. Прямо на ноге путем высыхания образуется сапог. Потом так же делается и другой сапог.
   Просто, быстро и удобно. И снимать их легко, потому что они мягкие и эластичные. Неудобно только потом их надевать, потому что сапоги получаются, как перчатки, - с пальчиками. Почему-то пальцы на ногах никак не попадают в свои... ну эти, как их - короткие карманчики. Никак не попадают, все время загибаются, путаются, выворачиваются. Сплошная морока.
   Но я и здесь нашелся! Пока сапоги не очень затвердели, я взял и пооткусывал эти пальцы у сапог. Так у меня получились сапожки - босоножки, такие бососапожки. Это мое изобретение тоже прижилось на острове. Всем тютюшкам и тютика очень понравилось.
   О фасонах и о моде можно рассказывать долго и много. Но я не буду. Слишком это долго, и слишком всего много: разноцветного, ажурного, прозрачного, ягодного, фруктового, грибного, ароматного, вкусного, сладкого, кислого и всякого-всякого разного. Все это тютюшки носят на себе, то есть на одежде. Ягоды, цветочки и прочее приклеивают, и все это прочее быстро прирастает к одежде, цветет, пахнет, созревает и не вянет долго. Но долго одни и те же платья и рубашки никто не носит. Каждый день склеивают себе что-нибудь новенькое. И никогда ничего не стирают. Вообще здесь не знают, что такое стирка белья или одежды. Я тоже часто себе клеил всякую всячину. Каждый день что-нибудь новенькое. А старые вещи в грибы-унитазы выбрасывал, или у меня их эти жуки с копытами съедали, или я сам их кушал, если получались очень вкусными.
   Головные уборы тютюшки тоже делают из листьев. А так как листьев всяких много, то и шляп всяких много. Только шляпы они носят редко. Только тогда, когда сверху с деревьев начинают сыпаться семена. Вот, чтоб на голову и за шиворот ничего не насыпалось, для этого и носят.
   Это время года на острове называется семясыпаньем. По-нашему - это осень. А за осенью сразу наступает весна, потом - лето и опять осень - семясыпанье. Зимы здесь нет, и не было никогда.

Орех N 21

   Второй месяц на острове Тю-Тю. О пользе науки. Исследователь из ПИНРО. Деревья в шубах. Макаронные клубки размером с футбольный мяч. Каким образом удобнее кушать макаронные фрукты. Ушастые пироги с изменяющимся вкусом.
   Первый месяц на острове пробежал для меня незаметно. Во-первых, потому, что все здесь было для меня необычным и непривычным. Вот, например, я привык зубы зубной щеткой чистить. Мочалки я не привык жевать. Потом все-таки привык. Так часто бывает. Сначала думаешь, ни за что не привыкнуть. Потом потихоньку привыкаешь. Человек ко многому привыкает. И я кое-как привык.
   Вот, однажды утром жую я мочалку и думаю, надо бы выбираться с этого острова. Меня же дома ждут, скучают и тревожатся. А как выбраться? Надо лодку делать. А лодку без топора не сделаешь. А железа здесь нет. Можно плот связать. Но сначала опять нужно деревья срубить. А топора нет.
   Всю мочалку изжевал, а так ничего и не придумал.
   Ладно, думаю, пока мне с острова ТЮ-ТЮ никак не выбраться.
   Однако не сидеть же здесь без дела. Нужно каким-нибудь делом заняться. Пользу людям какую-то принести. Тютюшкам я уже пользу принес. От меня им три пользы было. Я их научил качели и гамаки делать. Еще я склеил велосипед. Колеса сделал из круглых грибных шляпок. Приклеил руль и педали. Нормально получилось. Теперь катаюсь везде. И тютиков научил велосипеды из грибов клеить. Им тоже понравилось. Вот и вся от меня польза. Что тут сказать - маловато конечно пользы.
   Они и без меня здесь хорошо жили и живут. Дело в том, что язык их - мысленно-музыкальный и телепатический - я плохо понимаю. Поэтому и сам толком ничего объяснить не могу. Одни сплошные недоразумения от моих объяснений. Вот, например, про велосипед я им объяснял, объяснял. Ничего не поняли. А как сделал и прокатился - сразу поняли. С качелями произошла та же история. Пока не укачались, ничего не понимали.
   Наверно, наши культуры и цивилизации все-таки слишком разные. Единственная от меня большая польза будет (когда выберусь отсюда, конечно) - подробно рассказать об особенностях, растительном и животном мире этого острова. Давно я уже не изучал ничего и записей не делал. Обленился совсем.
   Тут я вспомнил, что когда-то на нашем пароходе выходил в морскую научную экспедицию научный сотрудник ПИНРО. Звали его, кажется, Александр Павлович, или быть может Михаил Сергеевич. Забыл уже. Давно это было.
   Наше судно в том рейсе ловило треску в Баренцевом море, а сотрудник ПИНРО ее изучал. По-всякому изучал. Изучал, что треска кушает, куда плавает и зачем, что у нее болит. Все-все изучал. Бывало, мы уже весь улов уложим в трюм и трюм закроем на ключ. А он сидит на палубе с утра и до самого вечера одну рыбку изучает и что-то себе в тетрадку записывает. Очень все моряки его уважали за такое серьезное научное изучение. И я его уважал и с тех пор все старался делать также серьезно и по-научному.
   Решил и я собрать побольше неизвестных фруктов, описать, изучить их хорошенько и заодно ими же позавтракать. Собрал я разных фруктов и понес их домой. Вот такую пользу науке я решил принести. Надо было поменьше нести. Запнулся, упал и растерял половину фруктов без всякой научной пользы. Но то, что осталось, очень добросовестно изучил.
   Самый интересный фрукт я назвал макаронным клубком. Фрукты эти большие. Размером с футбольный мяч. Растут они высоко-высоко на мохнатых деревьях. Как будто деревья одеты в шубу. Внутри у этих фруктов большая косточка белого цвета, а вокруг нее клубком намотана тонкая и длинная макаронина. Кушать их удобно таким образом: нужно отвязывать макаронину от черенка, жевать ее и потихоньку разматывать этот клубок. Откусывать с краю ни в коем случае нельзя. Тогда клубок просто-напросто рассыплется. Вот так жуешь, жуешь и разматываешь макаронину до конца. Самое интересное, что у макаронины по всей длине разный вкус. То есть по мере жевания вкус все время меняется. Сначала этот вкус похож на яичницу, потом куриный, потом лимонный, потом ананасовый, потом яблочный, потом сливовый, потом, как будто борщ со свеклой, потом вроде манной каши, потом еще какой-нибудь. Так, пока все прожуешь, все вкусы перепробуешь. Одно плохо - очень долго жевать приходится. Я один этот фрукт с утра до вечера ел-ел, жевал-жевал, пробовал-пробовал, так и не наелся. Длительный этот процесс. Ну, никак не успеть насытиться! Макаронина тонкая и длинная. Была бы потолще, хотя бы с палец, то можно было бы и накушаться. А так не успеваешь, хоть она и длинная. Длиной сто пятьдесят шагов. Потом я несколько таких макаронин распутал и шагами все измерил. Пришлось уже в потемках для ужина за арбузояблоками в лес идти.
   Очень интересно эти мохнатые деревья размножаются. Когда макаронные клубки полностью созревают, они падают с дерева, катятся и сами разматываются. И укатываются далеко, далеко. А там, на новом месте, прорастают из косточки. И только потом уже эти длинные макаронины обрываются. Вот так.
   Есть здесь фрукты, похожие на наши большие русские пироги. Самое интересное, что эти пироги тоже с изменяющимся вкусом. Например, если почесать пирог за правым ухом (я совсем забыл здесь написать, что пироги эти ушастые). Так вот, если почесать пирог за правым ухом, то пирог будет сладким и теплым. Чем сильнее и крепче чешешь, тем слаще и горячее! Если чесать или трепать левое ухо, то вкус пирога измениться на какой-то кетчуповый с грибами и чесноком. Все это я выяснил экспериментально, то есть в результате экспериментов и опытов. Чуть не лопнул от таких экспериментов. Целую неделю с пирогами этими экспериментировал. Объелся пирогами за неделю, как крокодил. Причем привкусы у пирогов будут еще более разнообразные в зависимости от того, насколько сильно треплешь, чешешь или гладишь пирог по бокам, или по спинке или по пирожному животику.
   А вот кислый вкус у пирогов появляется только тогда, когда по пирогу раз десять хорошенько стукнешь или пнешь, как футбольный мяч. Они тогда еще становятся горячими, горячими - прямо "с пылу, с жару". А мне нравятся пироги с кислой капустой. И "с пылу с жару" нравятся. Мне бабушка в детстве часто пироги с капустой пекла. Вчера я целый день пироги ногами пинал, чтоб детство вспомнить. Вспомнил, конечно, свое детство, только очень устал.

Орех N 22

   В которой наш моряк продолжает изучение местной съедобной и не совсем съедобной флоры. Артиллерийское или пукное дерево. Некоторые способы размножения местной флоры. Еще раз о пользе науки.
   Одно мое научное исследование закончилось громко и печально. Даже слишком громко. Мне тютюшки рассказали, что есть еще такое громкое дерево. Эти деревья очень большие, почти как наши дубы, только больше. На них растут мягкие большие коричневые и желтые шишки размером с чемоданы. Меня предупредили, чтоб я этих шишек не ел. Иначе, говорят, будет нехорошо со сном. Но я как настоящий исследователь трудностей не испугался. Думаю, даже если и не посплю одну ночь, то ничего страшного не произойдет. Ничего страшного и не произошло. Произошло очередное ТЮ-ТЮ!
   Залез я на это дерево и сорвал одну шишку. Долго я ее срывал. Крепко они на ветках держатся. Пришлось зубами черенок перекусывать. Еле, еле отгрыз. Хорошо, что у меня теперь зубы крепкие и без кариеса. Но, наконец-то, отгрыз. Шишка упала на землю и раскололась. Оказывается, внутри у нее много крупных семечек. Эти семечки укутаны в мокрую сладкую вату. Пахнет она каким-то банановым сиропом. А из сладкой ваты выделяются и лопаются пузырьки ароматного газа, как из бокала с шампанским. Вкуснятина! Прямо не оторваться от такой ваты.
   Когда я наелся ее (то есть этой ваты) до отвала, тут и произошло это неприятное ТЮ-ТЮ! Я бы ни за что об этом ТЮ-ТЮ писать не стал. Однако как исследователь и первооткрыватель просто обязан писать правду и ничего не утаивать. Это необходимо для того, чтоб другие не повторили моих ошибок.
   Это ТЮ-ТЮ началось с того, что я внезапно громко пукнул! Потом еще и еще! Потом это пуканье пошло без остановки. Причем совершенно по - разному.
   Трах - пук - бам - бам!
   Бум - пук - пук - трах!
   Оказывается, у меня в животе эти пузырьки газа все еще продолжают выделяться. У меня живот надувается и пукает. И я ничего с этим поделать не могу. Стыдно, неудобно и неприятно. Побежал я поглубже в лес, чтоб меня никто из тютюшек не услышал. Бегу и пукаю без остановки, зверей местных пугаю. Весь день пукал. Ночь пришла, а я сижу в лесу и пукаю.
   Пук - трах - бах - пук - бум - бум - бум!
   Домой стыдно идти. Говорили же мне:
   - Не ешь этих шишек.
   Не послушался. Хорошо хоть запах приятный. Банановое пуканье получается со смаком.
   Пук - бам - трах - тарарах!
   Ночь. Темно кругом и тихо. Один я тишину нарушаю постоянно. Измучился весь. Устал. И не заснуть никак. Только задремлешь. Вдруг!
   Пук - пук - трах - бах - бабах!
   Какой тут сон? Все время вздрагиваю и просыпаюсь. Чем дальше, тем чаще и громче. Потом даже с каким-то свистом в конце концов пукать стал. Только к утру это пуканье со свистом кончилось.
   Особенно опасны эти артиллерийские деревья осенью, то есть во время семясыпанья. Тут они все созревают. Внутри у этих шишек-чемоданов накапливается много газа. Шишки на ветках деревьев буквально взрываются с громким треском, а семечки разлетаются далеко в разные стороны. Если такое семечко в лоб попадет, то будет очень неприятно. По себе знаю. Мне однажды два семечка в лоб попали. У меня в ушах полчаса звон стоял, и на лбу два синяка образовались.
   Я очень долго никак не мог догадаться, почему на острове существуют такие непривычные деревья и кустарники. Потом, наконец, понял, когда стал выяснять и объяснять все с научной точки зрения.
   С научной точки зрения все как раз понятно. Вот у нас в России, например, многие семена растений опыляются и переносятся ветром. Ветер может далеко-далеко унести маленькое семечко. Потом оно упадет на землю где-нибудь и прорастет. И вырастет большое дерево, если его не затопчут, или мышка какая-нибудь не съест. Так деревья сами себя распространяют, то есть рассаживают. Именно так и вырастают леса в нашей дикой природе.
   А на острове ТЮ-ТЮ ветра никогда не бывает. Вот деревья и приспособились сами разбрасывать свои семечки. Я здесь открыл много новых неизвестных способов. Первых два способа я уже описал. Это макаронный и артиллерийский способы.
   Способ третий.
   Плевательский. Относится в основном к кустарникам. Похож на артиллерийский. На ветках кустарников образуются наросты, из которых выплевывается одно зернышко. Плюются такие кустики далеко. И никогда не угадаешь, в какую сторону плюнет. Может запросто в глаз плюнуть.
   Способ четвертый.
   Прыгательный. Плоды похожи на резиновые мячики с зернышком внутри. Вырастают обычно на самых верхних ветках самых высоких деревьев. Когда созревают, падают вниз, а потом прыгают, как мячики. Упрыгивают далеко в разные стороны. Способ в общем безопасный, но неожиданный. Тютюшки во время семясыпанья любят играть с этими мячиками-плодами.
   Способ пятый.
   Воздухоплавательный. От корней деревьев на тонких стебельках вырастают воздушные шарики, наполненные легким газом. Размеры у шариков бывают разные. От маленьких до огромных. Внутри у них по небольшой горсточке маленьких семечек. Когда они полностью созревают, стебелек обрывается и шарик летит вверх. Там высоко вверху где-то через неделю оболочка шарика лопается. Семечки и высыпаются по сторонам.
   Способ шестой.
   Крылатый. У семечек вырастают крылышки, почти как у мотыльков или стрекоз. Такие семечки-стрекозы сами по себе разлетаются. Очень долго я не мог отличить настоящих стрекоз от этих семечек. Оказывается, настоящих стрекоз и всяких насекомых на острове нет. Это просто всякие летающие семечки, только от разных деревьев. А глаз и носов у них, конечно, нет. А я их долго искал. Получается зря.
   Способ седьмой.
   Пляшущий, танцующий или раскидывательный. Тоже очень интересный способ. Сначала меня такой способ здорово напугал. Я, когда первый раз увидел такое дерево, то ни за что, ни подумал бы, что дерево танцует. Очень странное и забавное зрелище. Весь лес стоит спокойно, а это дубообразное трясется, как ненормальное, и ветками машет. Даже ветер поднимается. Шуму от него в лесу, как от паровоза....
   Потом вдруг - бабах! - как начнет кидаться в разные стороны своими пирогами или большущими орехами. Вот так ТЮ-ТЮ...! Я в тот раз от пирогов еле убежал. Далеко пироги разбрасываются, а орехи еще дальше. Вместе с пирогами-фруктами отрываются тонкие веточки и листочки. Листочки оборванные потом долго кружатся в воздухе. Только этот способ тоже может быть безопасным, потому что такие деревья заранее предупреждают о своем танце. Они начинают тоненько звенеть, как соленые колокольчики. В тот раз я сам был виноват, потому что услышал на прогулке в лесу звон колокольчиков и пошел смотреть - кто там так красиво звенит? Ну вот, и посмотрел. Еле убежал от пирогов. Теперь я уже все знаю и не хожу в ту сторону, откуда слышится соленый и синий звон колокольчиков. Любые другие звоны в лесу - сладкие, кислые, фиолетовые, желтые или какие-нибудь другие - совершенно безопасные.
   Вот это, пожалуй, основные способы размножения растений на острове ТЮ-ТЮ. Может быть, есть и другие способы. Но мне о них пока неизвестно.
   Зато в следующем орехе я расскажу, как увлекательно и любопытно размножаются и рассеваются (то есть сами себя сеют) здешние цветочки и что из этого получается.
  

Орех N 23

   Праздник летающих цветов. Видимо-невидимо цветов и все порхают. Почему от веселого праздника на руках появляются мозоли? Охапка летающих лепестков от ромашек. Ценная научная информация.
   Очень увлекательно и любопытно размножаются ромашки-леташки или лепестколетательные ромашки. Это такие крупные цветы, похожие на наши обыкновенные луговые ромашки, только больше. Они размером с суповую тарелку. С желтенькой серединой и белыми пушистыми лепестками по краям. В период семясыпанья, то есть по-нашему - осенью, на лесных полянах их много расцветает. То есть видимо-невидимо. То есть, кроме этих ромашек, на полянке никаких других цветов и не видно. А через неделю они начинают махать своими лепестками. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Потом еще быстрее. Потом вдруг бздынь... Стебелек обрывается, и цветок улетает, куда-нибудь. Очень красиво наблюдать это представление.
   Порхают цветы в воздухе, словно большие бабочки. Порхают, порхают, порхают, порхают, порхают, порхают, порхают и порхают... Дней пять подряд порхают, пока не упорхают куда-нибудь. И там, где-нибудь свалятся (то есть упадут). Потом полежат, пустят корни и прирастут на новом месте. А на следующий год опять расцветут и опять порхают. Но не всегда.
   Потому что стебельки у них достаточно прочные и отрываются не сразу. Если цветок слабенький, то и не отрывается вовсе: потрепыхается, потрепыхается цветок на стебельке, да так и останется на старом месте. Такие грустные цветы можно узнать по цвету лепестков. Они у них не совсем белые, а с желтизной по краям и с темными пятнышками.
   Для того, чтоб таким грустным цветам помочь тютюшки устраивают праздник обрывания цветов. На их музыкальном языке этот праздник звучит очень красиво. То есть звучно. Мелодия такая в голове звучно-мелодично-трепыхательная со звоном бубенчиков и свистом и даже приплясыванием каким-то. Я, разумеется, дословно на русский язык перевести название этого праздника не могу. Поэтому обозвал этот праздник так, чтоб остальным немузыкальным читателям было понятно. Чтоб прояснить самую суть этого праздника. А суть заключается в следующем.
   В один из осенних дней нарядные и радостные тютюшки и тютики собираются на самой большой поляне и начинают срывать трепыхающиеся цветы. Срывают и выпускают, срывают и выпускают, срывают и выпускают.... Иногда набирают большой букет, потом - выпустят всех сразу. Часто такие букеты дарят друг дружке с пожеланиями радости и тоже потом отпускают. Веселый праздник. Цветочные букеты в руках весело трепыхаются. Цветы летают вокруг и лепестками машут. Тютюшки смеются и радуются.
   Я тоже радовался. До самого вечера радовался. Один раз даже мозоли себе на руках намозолил от обрывания цветов. Уж очень прочные у них стебельки. А лепестки наоборот совсем непрочные. От порхания они отваливаются и падают сверху, словно крупные снежинки. Я набрал их целую охапку, высушил и сейчас сижу и записываю на них про этот праздник. Вот все запишу подробно и уложу в очередной орех, и закрою крепко. Сколько у меня этих орехов уже накопилось. Жуть, сколько много! Двадцать три ореха уже. Сколько в них ценной научной информации даром пропадает? Елы-палы!
  

Орех N 24

   Архивные дела. Разноцветные самодельные книжки. Замечательные растения. Неизвестные повадки ночных животных. Светящиеся плоды. Почему светится живот.
   Сижу я однажды в своем грибном домике и разбираю записи. Листочки разноцветные раскладываю по порядку. Перечитываю. Кое-что исправляю и делаю пояснения. На радужных листах мои записи светятся и переливаются. На зеркальных листах отражаются. На всех остальных просто так разноцветными чернилами написаны. Чернила у меня самые простые из нектара цветов. Ручки и перья из сушеных стебельков. Моя коллекция листьев вкусно пахнет и мерцает тихонько. Я листочки склеиваю в большие такие книжки-тетради по десять или по двадцать листов. Читать такие книжки одно удовольствие. Никогда я таких книжек раньше не видел. Разноцветных, светящихся и ароматных.
   Особенно хороши листья доброго дерева. Они мягкие, бархатистые и пахнут добром. Я раньше никогда такого запаха не нюхал. Рассказать и объяснить словами этого просто невозможно. Тютюшки могут своими музыкальными мыслями, образами и песенками объяснить. Мне мысленно спели и я все понял. А сам я не могу. Я, к сожалению, плохой переводчик с такого иностранно-островного и музыкально-разноцветного языка.
   Такая душевная добросердечность прямо обволакивает с каждого листа. Какую-нибудь глупость или неправду на этих листочках не напишешь. Не получится! Нанюхаешься такого аромата и никогда и ни за что не сделаешь ничего плохого. Цветы у этого дерева тоже очень красивые, а семена похожи на маленькие сердечки. Я много таких семян набрал. Думаю, вот когда выберусь с острова, то непременно посажу эти деревья у нас дома. Хорошо их посадить там, где война идет. Война сразу сама собой закончится и никогда больше не начнется.
   Хорошо бы еще добрые цветы давать преступникам нюхать перед преступлением. Никаких преступлений никто бы не совершил. Люди перестали бы ругаться и делать всякие нехорошие дела. Замечательное это растение.
   Хорошо у меня дома под грибом. Уютно, тепло и светло. Светло от лампочных мохнатых яблок. Эти лампочные яблоки растут на радужных деревьях. Когда созревают, сами собой светятся. Я их набрал целую корзину. Часть под потолок повесил. Несколько штук просто на столе лежат и светятся. Так что и без электричества на острове не пропадешь. Разумеется, они (то есть эти лампочные яблоки) тоже съедобные. Тут почти все съедобное, кроме мочалок. Вкус у них отменный. Светлый и солнечный вкус и запах солнечный.
   Однако одно неудобство все-таки есть. Эти лампочные яблоки выключить нельзя. Когда укладываешься спать, их нужно спрятать куда-нибудь или просто съесть. Только много их на ночь кушать не рекомендуется. Живот начинает светиться, а спать со светящимся животом неудобно. Я сам совершенно случайно об этом узнал.
   Однажды ночью вот что со мной произошло. Я изучал повадки ночных животных (то есть белых пушистых подушек ночных). Перед этим днем я специально нарвал лампочек, чтоб светлее было изучать. Шесть лампочек на шею себе повесил. Остальные по карманам рассовал. Ходил по лесу, ходил. Одну только подушку в лесу и встретил. Ничего особенного не изучил. Подушка, как подушка. Глазки у нее маленькие, ушки маленькие, носик маленький, лапки маленькие без коготков, хвоста нет и пушистая вся. Я на нее гляжу, она на меня. Надоело мне ее изучать. Решил я поужинать. Чтоб не отвлекаться поужинал прямо этими лампочками. Подушку угостил. Смотрю - у подушки брюшко стало светиться. Вот здорово. Тогда я майку снял. Смотрю, и у меня живот светится. Тут я перепугался.
   Вдруг опять это пуканье со свистом начнется. Но ничего не началось. Так и ходил ночью по лесу с животом, как с фонариком. Потом нашел в лесу унитазный гриб подходящего размера и, пардон (то есть извините за подробность), покакал. Здорово получилось. Лежит кучка какашек, светится и искрится. Самое главное эти фекалии пахнут приятно. Но пахли недолго. Гриб сделал - чмок! И все.
   Вот что интересно! Здесь на острове от такого ягодного и фруктового питания, все эти самые фекалии (то есть какашки) пахнут очень приятно, прямо, как цветочки. Не то, что у нас. Здесь никаких деодорантов и ароматизаторов не требуется. (Прошу прощения у хорошо воспитанных читателей за частое употребление таких "дурных" слов. Как было написано - так я переписываю. Все слово в слово! Из песни слова выкинешь - это пословица такая русская. Я и не выкидываю. Я пишу правдивую историю. Кому-то может, не понравятся слова про туалеты и какашки. Не нравиться путь не нюхают. То есть тьфу! Пусть не читают.)
  

Орех N 25

   История со шнурками от башмаков. Кто украл шнурки? Очередное ТЮ-ТЮ.... Как наш моряк устраивал засаду. Научное открытие червяка шнурковидного ночного. Первые в мире дрессированные червяки.
   С башмаками моими та еще история произошла. Можно сказать - очередное ТЮ-ТЮ! Это ТЮ-ТЮ случилось еще задолго до того, как я научился клеить бососапожки. Где-то через две недели у меня порвались шнурки.
   Без шнурков ботинки часто сваливались, и я запинался обо все. В таких башмаках ходить было неудобно, а босиком - щекотно по траве очень. Тогда я еще не знал, что на острове совсем нет змей и кусачих червяков. Опасался, что меня кто-нибудь укусит за пятку или за палец. Всегда в путешествиях в незнакомых местах нужно быть осторожным.
   Ну, так вот. Сначала я пытался вместо шнурков использовать прутики и тонкие веточки от кустов. Ничего путного не получалось. Прутики ломались, ветки цеплялись за всякую всячину. Как запинался, так и продолжал запинаться обо все на свете. Потом в каком-то квадратном апельсине я вдруг нашел целых три шнурка. Конечно, не вдруг нашел. Сначала я все-таки съел этот апельсин. А внутри, там, где семечки - были клубочком свернуты эти самые шнурки. Сначала я подумал, что это просто червяки. А потом почему-то передумал. А передумал потому, что червяки не шевелились совсем, будто и не червяки вовсе, а так будто шнурочки какие-то.
   Один шнурок полосатый, а два других коричневые. И длина шнурков была подходящая, и прочность, и гибкость, и мягкость. Все было в самый раз. Только ночью их у меня украли. Утром проснулся, вылез из под гриба, а шнурков и ТЮ-ТЮ... Нету ни одного! Пришлось завтракать босиком. Как человек немного разумный я позавтракал этими квадратными апельсинами. Правда, за завтраком пришлось в лес идти. Ну да ничего. Трудности меня не пугают. Я за хорошим завтраком еще дальше могу уйти. Но не слишком. Потому что, если за завтраком слишком далеко уйти, то это и не завтрак вовсе, а обед, а может быть, и ужин получится. У меня получился поздний завтрак. Два часа я квадратные апельсины искал. Но нашел - таки.
   Позавтракал тремя большими квадратными апельсинами и нашел в них только два шнурка. Один синий, другой красный. Но выбирать не стал. Во-первых, наелся, а во-вторых, что-то мне лень было в апельсинах ковыряться.
   Ну что, такого плохого в разноцветных шнурках. Да нет ничего плохого. Может, у меня мода такая островная. Хочу ходить с разноцветными шнурками и буду. Тем более, что мне нравится веселая разноцветность. Так и ходил. А ночью у меня их опять сперли (то есть бессовестно украли).
   Безобразие! Подозревать я никого не стал. Не тютюшек же мне подозревать. Они по своему острову босиком или в сплетушках бегают. Да и я человек не подозрительный. Но эти загадочные исчезновения шнурков необходимо было выяснить окончательно и бесповоротно. Я решил устроить засаду, то есть притвориться спящим. Но не спать, а подглядывать тихонько за шнурками. Можно даже похрапеть понарошку. Засаду я устроил прямо в своем гамаке под простыней.
   Три первых засады я проспал. Наверно, очень сильно притворялся спящим. Четвертую засаду я уже не притворялся, но все равно проспал. Только на пятую ночь я, собрав всю свою силу воли, разгадал эти загадочные исчезновения. Оказывается, шнурки сами уползали. Развязывались и шустро уползали в лес к апельсинам. Оказывается, они ими питались. Так я совершил очередное открытие нового неизвестного науке вида червяка. Я дал ему название червяк шнурковидный ночной имени Андрея Михайловича.
   Оказывается, эти червяки днем спят как убитые и ничего не чувствуют, хоть узлами их завязывай, а ночью просыпаются и питаются апельсинами. Я сам за этот период времени наапельсинился, как бегемот (то есть напитался апельсинами), пока своих знакомых червяков-шнурков по всему лесу разыскивал.
   Потом я эту пару своих червяков даже выдрессировал. На ночь рядом с башмаками я всегда клал несколько свежих квадратных апельсин, и потому червяки от меня далеко не уползали. А по вечерам я их будил. Выяснилась еще одна особенность этих ночных червяков шнурковидных. У них днем плохой слух.
   Ночью слух хороший, а днем плохой. Ночью я им свистну или, допустим, поманю: цып, цып, цып..., они и подползают ко мне за апельсином. А днем ни фига ни слышат! Потому будить их приходилось громко. Вечером я клал ноги на стол, наклонялся поближе к обуви и громко кричал:
   - А-а-а-а-а-а-а-а...!
   Червяки просыпались, пугались, сами развязывались и прятались под гамак к апельсинам. А я ложился спать. Все у меня было автоматизировано и очень разумно. Но слышат они плохо и спят очень крепко. Иногда по полчаса приходилось орать, как ненормальному. Даже охрип. Потом после такого ора и сам долго заснуть не мог, все ворочался в гамаке. Дальше, больше. Как-то раз все-таки совсем охрип. Два дня голоса не было.
   Хорошо хоть островитютяне мысли читать умеют. И разговаривать здесь совсем необязательно. Да и надоело по вечерам орать. Червяки все равно глухие, а коровы, собаки и другие животные очень пугались. Потом я себе бососапожки клеить научился, и надобность в шнурках отпала совсем.
   А червяки у меня под гамаком все равно долго жили и спали в старых башмаках. Привыкли, наверно. Но о привычках я в другом орехе расскажу.
   Всякие разные ТЮ-ТЮ, которые со мной постоянно приключались на этом острове, были иногда забавными, иногда смешными, иногда грустными или утомительными. Я так уставал от этих всяких ТЮ-ТЮ, что иногда забывал считать дни. Теперь уж совсем со счета сбился. Сколько времени я сижу на острове? То ли уже пятьдесят три дня или еще только сорок семь дней? Все перепуталось.
   Однако я регулярно, то есть периодически, хожу к морю смотреть, может какой пароход сюда приплывет. Никто до сих пор не приплыл.
  

Орех N 26

   Музыкальная и съедобная фауна острова ТЮ-ТЮ. Арбузояблоки, фруктолистья, поющие пироги с заячьими ушами, бубликобананы, сливобусы и другие фрукты и ягоды. Очень жаль, что у моряка не было музыкального образования.
   Тютюшки все здесь очень музыкальные. Это, наверное, от того еще, что и многие растения, фрукты и овощи, произрастающие на острове, тоже музыкальные. Про арбузояблоки я рассказал, надеюсь, очень подробно. Про остальные фрукты я буду рассказывать кратко, потому что их очень много.
   Есть здесь рябиновые оладушки - это такие фруктолистья, похожие на рябиновые листочки, только толстые сладкие и попискивающие. Они все время, то есть периодически попискивают: когда растут - попискивают, когда их кушаешь - тоже попискивают, если плохо прожуешь, то и в животе попискивают.
   Есть поющие пироги с заячьими ушками. Я их назвал завтрашними зайушками, потому что поют они только по утрам, когда завтракаешь. Для обеда есть квакающие щекастые или толстощекие бублико-бананы. То есть это такие большие бананы, загнутые колечком, то есть бубликом. Они квакают с обеда до позднего вечера. Сливобусы начинают звенеть только после заката солнца. И много еще всякой всячины съедобной и несъедобной, когда созревает, булькает, пищит, звенит, скрипит, поет, чирикает, смеется и переливается.
   Особенно много всяких разных крупных ягод. Ягоды, прежде чем есть, нужно подносить близко к уху и тогда можно услышать разные мелодии. В здешних ягодах вместо косточек - музыка. Иногда, поверьте, даже жалко такую ягоду кушать.
   Слушаешь ее и слушаешь, слушаешь ее и слушаешь, пока случайно не раздавишь в руках и не вымажешься каким-нибудь ягодным сиропом. Вообще-то большие ягоды лучше пить. Прокусить в кожице дырочку и выпить вместе с вкусной музыкой. Кто никогда так не пробовал - очень рекомендую. Музыкальная вкуснотища!
   Будущих путешественников я хочу особо предупредить, что прожевывать все плоды необходимо очень тщательно, иначе булькать, пищать, звенеть, скрипеть, просто петь и переливаться все съеденное будет в животе у путешественников. А это, хоть и очень музыкально, но не очень приятно, особенно перед сном.
   Очень красиво на острове ТЮ-ТЮ звучат цветы, трава и листва деревьев. Они именно тихонько и мелодично звучат! Ветра нет, а деревья звучат, и каждое дерево по-особому. Эх, жаль, что я нот музыкальных не знаю, и объяснить толком не умею, и не запомнить мне все никак.
   Дело в том, что в музыке я с детства ни бум-бум.... То есть, я в детстве конечно бум-бум... играл два раза на барабане. Только барабан быстро испортился. Я, наверно, очень сильно на нем бум-бум... играл. Лопнул барабан. Вот и все. Потом мне больше папа с мамой не покупали барабанов.
   Потом я еще в дудочку пытался дудеть. Но получалось плохо. Вернее, дул то я хорошо и сильно, только дудочка не дудела. То сопела, как насморк у слона, то верещала, как сумасшедшая. Вот и все мое музыкальное образование.
   В школе, конечно, у меня были уроки пения. Во втором классе. Только меня от пения освободили, потому что я пел всегда очень громко. Вся школа мое пение слушала. И на уроках по математике меня было слышно, и на химии, и на биологии, и везде. Даже в детском садике, расположенном по соседству со школой, дети пугались и плакали. И собаки, которые по улице гуляли, тоже почему-то пугались. Собаки, конечно, не плакали, но лаяли громко. Поэтому меня от пения и освободили. Чтоб не мешать остальному учебному процессу и собакам.
   Ноты я тоже плохо знаю и читать их совсем не умею. Единственное, что я запомнил из письменной музыки, так это скрипичный ключ. Потому что он похож на красивый морской узел из веревки. И завязан очень крепко. Про таких немузыкальных дяденек, как я, говорят, что им медведь на ухо наступил. Только это неправда. Никто на меня не наступал. Уши нужно аккуратно носить на голове. И не оставлять их где ни попадя.
   Нет у меня музыкального и певческого талантов. Ну, так что ж! У меня другие таланты есть. Я узлы морские умею вязать еще покрасивее, чем ключ этот скрипичный-скрипучий. Вот только на острове ТЮ-ТЮ мне бы очень пригодился музыкальный талант. Без этого таланта мне перед тютюшками местными неудобно. Я не запоминаю их сложные музыкальные имена, и объясняться мелодиями вместо слов так до сих пор (почти до двадцать пятого ореха) не научился. И хорошенько объяснить, как звучат цветы, кусты, трава и деревья, и ягоды я не умею. А жалко!
  
   (В этом большом орехе находилась маленькая тетрадка, и еще много каких-то семян. Только по-моему они все к сожалению испортились).
  

Орех N 27

   Начало осени на острове ТЮ-ТЮ. Местные собаки. Почему у собак чешутся языки. Основная особенность островных собак и деревьев. Как вдвоем с собакой можно насливобуситься.
   Сегодня на острове ТЮ-ТЮ начало осени. Собаки уже пожелтели, скоро облетят и будут бегать совсем лысыми. Я раньше никогда не видел лысых собак. С короткой шерсткой видел, а лысых нет. Про здешних собак я хочу рассказать подробней. Дело в том, что эти собаки вначале, где-то месяца через три, после моего попадания на остров, меня сильно напугали. Я и сейчас еще вздрагиваю, когда из леса, как шальные, выбегают собаки и начинают бешено лизаться (то есть всего облизывать).
   Оказывается у них, то есть у собак здешних, совсем нет зубов. Однако у каждой собаки во рту по три или четыре языка. У наших обычных собак один розовый язык свешивается изо рта. А у здешних собак три или четыре длинных разноцветных языка свешиваются и болтаются с разных сторон.
   Причем дважды в год языки у собак вырастают новые, а старые напрочь обрываются. Новые языки у собак пока растут, очень чешутся, и в это время собаки их чешут обо все, что попадется: о деревья чешут, о тютюшек чешут, о кусты чешут, об коров чешут, друг о дружку чешут.
   В тот раз об меня чесали. Как накинутся всей стаей! Я думал - сейчас меня на кусочки разорвут или искусают всего. Только не искусали, а облизали всего и исслюнявили. Пришлось от собак на дерево забираться. Так меня и там облизали всего. Еле-еле отбился. С утра до полудня отбивался. Такие вот собаки живут на острове ТЮ-ТЮ.
   Шерсть, то есть - тьфу, травка на собаках растет длинная и мягкая с синими и розовыми цветочками-колокольчиками. Весной она вырастает новая и пушистая, а к осени желтеет и облетает. У нас в Мурманске желтеют и облетают листья на деревьях и кустиках, а собаки никогда не облетают. А на острове ТЮ-ТЮ наоборот - облетают и опадают собаки, а деревья и кустики не облетают и не опадают совсем.
   С травкой собаки очень симпатичные, а когда лысые совсем не симпатичные. Еще они, то есть здешние травовидные собаки, очень добрые и привязчивые. Если какую-нибудь собаку просто так погладить или языки ей почесать, то эта собака будет бегать за тобой целый месяц, как привязанная, подпрыгивать и в глаза радостно заглядывать. Еще эти собаки по деревьям лазать умеют, а лаять и кусаться не умеют совсем. Оно и понятно: кусаться нечем, а громко лаять языки мешают. Поэтому все собаки лают шепотом.
   Нюх у собак очень хороший, такой же, как у наших обычных собак, а слух еще лучше, потому что у них по две пары ушей. Одна пара маленькая ближе к носу - это для близкого слуха, а вторая пара большая (дальше от носа) - это для дальнего слуха.
   Что еще очень интересно - так это то, что собаки даже могут слышать чужие мысли. Вот какой хороший у них слух. И дрессируются собаки хорошо. Вернее, их и дрессировать не нужно. Они же разные мысли слышат и понимают. Одна зеленая собака со мной подружилась.
   Мне она тоже понравилась. У нее глаза были очень добрые и смешные с желтыми ресницами. Она теперь часто ко мне в гости прибегает. Заглядывает в глаза и улыбается. У всех собак очень выразительная мимика, они умеют хмуриться, улыбаться, смеяться и дразниться. И вообще мордочки у собак очень потешные и веселые. У собак даже уши веселые, а хвосты обыкновенные.
   Как я узнал, что собаки мысли умеют слышать? А так и узнал. Когда играл со своей собакой - проголодался и подумал:
   - Хорошо бы сливобусов где-нибудь быстренько найти и скушать.
   Только подумал, как собака убежала и сразу прибежала уже со связкой сливобус. Мы вдвоем быстренько и насливобусились. Вот так и узнал.

Орех N 28

   Музыкально-песенный телепатический язык - ЦМВОТЯ. Трудное и сложное объяснение. Почему наши буквы - козявки холодные, крепкие, корявые и не пахнут? Как правильно на местном языке сказать слово "здравствуйте". Когда языком попусту болтать не нужно?
   От частого общения с тютюшками я все-таки понемногу начинаю выучиваться их музыкально-песенному языку. Вот только процесс учения происходит очень уж медленно. А я люблю все делать быстро. Люблю-то я люблю, однако у меня не всегда получается. С тютюшками, когда они рядышком, я уже общаюсь мысле-сле-сле-думательно, то есть большими мыслями и думами. Стремлюсь думать простые мысли. Например, подумаю:
  -- Хорошо бы скушать сластинкоплюшку!
   И сразу мне кто-нибудь из тютиков укажет пальцем на созревшую слантинкоплюшку или собака знакомая принесет и угостит. Хорошо, когда есть простые и понятные мысли, или желания, а когда понятных мыслей и желаний нет, то общаться трудно. Иногда получаются всякие ТЮ-ТЮ. Но об этом после. Об этом в конце ореха.
   А в начале ореха я расскажу, как и чему, я здесь учусь.
   Я уже в каком-то орехе объяснял, что язык у тютиков музыкально-телепатический. Это верно, но оказывается далеко не все. Полная языковая версия называется так: "Цветной - Музыкальный - Визуальный - Осязательный - Обонятельный - Телепатический Язык". Это я ее так назвал, когда уже кое в чем начал разбираться. Если взять по очереди начальные буквы этих названий, то получится ЦМВООТЯ. (Это слово для произношения ужасно трудное. Об это слово можно языком запнуться и язык нечаянно сломать. Для того чтоб язык не травмировать, необходимо предварительно потренироваться в произношении. Произносить это слово лучше так - ЦыМыВООТЯ, ЦыМыВООТЯ, ЦыМыВООТЯ, ЦыМыВООТЯ...).
   Очень мне понравилось такое сокращенное название - ЦыМыВООТЯ. Получилось очень звучно. Похоже на звук крепкого поцелуя, если с разбегу целоваться.
   Хоть эта ЦыМыВООТЯ и не язык вовсе, а эдакое супер-пупер средство общения. Что-то вроде виртуального интернета, только без компьютеров, а прямо в голове. Во как! Объяснить трудно, но я постараюсь. А самое главное и понять все это очень трудно - тут уж вы (тот, кто отыщет орехи и прочитает), пожалуйста, постарайтесь.
   Значит так. Букв у тютюшек и тютиков нет, и слов в нашем понимании тоже нет. Я пытался их выучить русскому алфавиту, но без толку. Не хотят они буквам учиться и разговаривать по буквам (то есть словами) не хотят. Хотя им учиться вовсе и не нужно. Нужно только захотеть, а они не хотят.
   - Твои буквы (это они мне говорят) какие-то козявки - холодные, крепкие, корявые, некрасивые, ничем не пахнут, не звенят и все, будто сонные.
  -- Какие такие сонные? - спрашиваю.
  -- Они не светятся, не поют и не живые совсем, - отвечают.
  -- Почему не светятся? Светятся, если из них ночью рекламы делать. Даже пахнуть будут, если их духами обрызгать.
  -- Вот когда будут светиться, петь, танцевать и пахнуть красиво, тогда мы их выучим. А сейчас не будем.
   Ну что тут поделаешь! Дикари - одно слово. Только дикари эти совсем необычные. Кое-чему у них можно и поучиться. Вот я учусь.
   У них (у тютиков и у тютюшек) прямо в голове зарождаются всякие чувства, теплые или прохладные образы, вкусные мелодии с разным цветом и запахом. И все это как-то сразу само собой передается и заводится в голове у другой тютюшки или сразу у нескольких (если те другие тютюшки стоят рядом или не слишком далеко). И каждое чувство или образ имеют разные мелодии, вкусы, запахи и оттенки цвета. Вот такая ЦыМыВООТЯ и получается.
   Например, слово "здравствуйте" на их языке это и не слово вовсе, а светлое и теплое радостное чувство. Им просто радостно друг друга видеть и меня, конечно, тоже. И от этой их радости... у меня в голове слышится всякая всячина - музыкальная, разноцветная и ароматная. Кажется, душа просто поет! Даже не просто поет, а еще танцует, светится; вся теплая и счастливая; и пахнет аппетитно. Если у кого-нибудь, когда-нибудь в жизни душа пела от счастья - тот меня поймет, если, конечно, поднатужиться и вспомнит это редкое чувство.
   Сначала в голове слышится звон веселых зеленых ароматных колокольчиков, потом щебетание каких-то, может быть, чижиков-пыжиков с апельсиновым запахом, потом плещут чистые сладкие волны с веселыми искрами, наконец, дзынь-плюх (как небольшой фейерверк) - лопаются два ароматных теплых карамельных пузыря, рассыпаются разноцветными звездочками и все. Еще у меня после такого "здравствуйте" почему-то уши чешутся и на языке остается вкус шоколадных конфет. На душе становится светло-светло (даже ночью), и губы сами собой улыбаются!
   Издалека очень хорошо такое мысленное "здравствуйте" слышно. Причем, чем сильнее и светлее это радостное чувство, тем дальше его слышно. Как только зеленые колокольчики в голове светло и весело заплясали - зазвенели, так сразу понятно, что с тобой кто-нибудь здоровается. Нужно осмотреться и увидеть, кто и откуда идет. Слева из-за гриба или сзади из-за дерева. Оказывается, можно так за целый километр поздороваться. А если просто кричать словами, то тебя и не услышат, и не заметят - потому что далеко.
   Так что оказалось, что таким мысленным образом здороваться удобно. Только переводить это "здравствуйте" на наш обычный язык очень долго и отнимает много времени. А уж букв и слов для подобного перевода потребуется видимо-невидимо. Я попробовал подробно перевести такую тютюшечную фразу:
  -- Добрый вечер. Как поживаешь? Пойдем весело на качелях покачаемся!
   Так вот я исписал три листа ушкрюшечных ушей всякими разными словами и определениями, описывая всякие пушистые мелодии, цветные и веселые запахи, зеленые качающиеся фонарики, брызгающиеся искорки; звуки кисло-сладких свистулек, желтых фарфоровых арф и веселых синих флейт, пушистых шоколадных дудочек, мохнатых виолончелей.... И всякие прочие теплые или прохладные, разноцветные и веселые прыгающие созвучия; и аппетитные ощущения, и запахи, и вкусы. Писал, описывал - даже рука устала писать. А на самом деле эта фраза и приглашение покачаться на качелях вспыхивают и звучат в голове всего два или три мгновения. Самое интересное, что все сразу понятно! И сразу же хочется весело на качелях качаться. И языком попусту болтать не нужно! Вот так.
  

Орех N 29

   Как моряк мысленно рассказывал тютюшкам про пароход. Все тютюшки и тютики от моряка разбежались. Пароход с ведром мусора на голове, с прилипшими блинами, с тапочками, веником и грозным капитаном. Нужно, чтоб все мысли были чистыми и ясными.
   Теперь, когда я уже немножко научился мысленно понимать и разговаривать на этом самом ЦыМыВООТЯ, я решил рассказать тютюшкам про наш пароход. Образно и мысленно рассказать.
   Я с мыслями собрался, то есть сконцентрировался (концентрироваться нужно обязательно, а то мысли разбегутся) и представил наш большой и красивый пароход. Даже глаза закрыл, когда представлял, чтоб ничего лишнего не мешало. А когда открыл глаза...
   Смотрю, - Елы-палы, - все тютики от меня разбежались.
   Вот так-так! Очередное ТЮ-ТЮ... Где же они?
   Целый час искал, наконец, нашел одну тютюшку на дереве. Ту тютюшку, которую зовут.... Как же ее сегодня зовут? Динь-дзинь-блямс со светлым сиропом и веселыми синими свистульками или по-другому как-то? Опять забыл! В общем ту тютюшку, которая утром всегда со светло-голубой кожей, с желтыми пятнышками на щеках, на вкус сладкая с искрами, звучит, как лютиковая лютня и виноградная виолончель, с синими ягодками над левым ухом, которая одно время называлась средой, и которая пра-пра-прабабушка своего пра-прадедушки, и которая во время семясыпанья любит петь и наряжаться в шляпку с серпантинными искристыми полосатыми листиками.
  -- Почему вы все от меня убежали?
  -- Потому что страшно очень - это она мне с дерева отвечает.
  -- Слезай, - говорю сейчас же и объясни мне, что в пароходе страшного такого?
  -- Не слезу, - говорит. - Я тебе отсюда объясню.
   И объяснила, то есть подумала на своем ЦыМыВОТЯ-тюшном языке, как я про пароход подумал и представил. Кошмар какой-то!
   У меня в голове нарисовался большой железный рогатый ящик с круглыми иллюминаторами и высокими палками (наверно, это были мачты). Холодный и вонючий, который качается туда-сюда и гремит - дыр, дыр, дыр.... С ведром мусора на голове, с прилипшими блинами, с моими тапочками, веником и грозным капитаном, похожим на носорога. А вокруг парохода шторм бушует и ревет. И у меня в голове все бушует и ревет. Мне самому страшно стало.
   Ни фига себе! - думаю. Вот это да.... Не умею я, наверно, еще в себе все правильно представлять. В голове (то есть у меня в мозгах) каша какая-то из обрывков памяти, мыслей и желаний. Это потому, что я до сих пор никак не могу отвыкнуть думать словами. Просто я иногда раньше не все говорил, что думал. В нашем мире часто бывает так, что какой-нибудь человек долго думает, а говорит вовсе не то, что он думает. Бывает - стесняется или вежливый очень, а бывает, и обманывает кого-нибудь. Обманщики у нас (в нашем мире, то есть на большой земле), к сожалению, часто встречаются. И даже одни и те же слова у нас понимают иногда по-разному. А нужно, чтоб все мысли были чистыми и ясными. Вот это-то, оказывается, самое трудное - чтоб мысли были чистыми и ясными. А на острове ТЮ-ТЮ обманщиков почему-то совсем нет.
   Разговоры наши теперь происходят очень интересно - на двух языках. Я стараюсь думать ясными мыслями, красиво и доходчиво, а когда не получается, помогаю себе словами или рисую на листьях что-нибудь. А тютики прямо в мою голову телепатически на своем ЦыМыВОТЯ передают свои мелодичные песенные ответы, музыкальные вопросы, образы, запахи и всякую другую всячину. Со стороны смотреть на такой диалог довольно занятно. Я размахиваю руками, чего-то говорю, а какой-нибудь тютик только улыбается, смеется и ресницами своими по очереди помаргивает. А потом я опять чего-нибудь говорю.
   На магнитофон такой разговор не записать, потому что запишусь только я. Да и нет у меня здесь магнитофона. Откуда ему здесь взяться? Неоткуда! Потому что я здесь, как робинзон, весь в склеенных штанах и майке из разноцветных листьев. А в карманах у меня теперь вместо супа полосатые ягоды растут. Что, впрочем, тоже неплохо. У таких ягод даже вкус полосатый. Объяснить я не умею. Попробуйте представить себе полосатый вкус или пятнистый запах. Я тоже раньше представить не мог, а теперь могу.
   Утром сунешь руку в карман, а там целая горсть ягод. Можно завтракать, а к обеду опять ягоды нарастут и к вечеру тоже. Я потом специально стал себе много карманов делать. Чем больше карманов, тем больше ягод. Очень удобно и вкусно. Бывает, что травка с ягодками прямо из рубашки растет - на плечах и на животе растет; и на коленках тоже вырастает, только редко. Неудобно только, когда на спине что-нибудь выросло. А что выросло и не видно.

Орех N 30 (очень большой орех)

   На острове ТЮ-ТЮ почему-то нет птиц. Ностальгия и воспоминания о птичьем пении. Глупыши и альбатросы. Почему на пароходах приходится часто мыть палубу? Очередное ТЮ-ТЮ. Открытие нового неизвестного биологического вида червяка-свистульки земляного трехглазого и надоедливого. Коровы-попугаи.
   На острове ТЮ-ТЮ почему-то нет птиц. Не прилетают они сюда, а почему, я не знаю. Я раньше, дома, иногда любил слушать птиц: воробьев, соловьев, канареек или синичек каких-нибудь. Как они пересвистываются и свои песенки поют. Только мне не у всех птиц песенки нравятся. Особенно не нравится, как морские чайки поют. Да и не поют они вовсе. Орут и кричат, как оглашенные. Из-за каждой пойманной рыбки дерутся и на палубу пароходов все время гадят (то есть какают). Может, они пароходы не любят. Может, пароходы дымят сильно и свежий воздух морской загрязняют? Может, они так свое отношение к загрязнению воздуха высказывают. Все может быть.
   Только палубу на пароходе часто мыть приходится от чаячьих какашек. И ведь, что интересно, - море кругом, места навалом. Так нет же, чайка обязательно пролетит над пароходом и покакает на палубу, и еще хвостом в воздухе потрясет. А на палубе, к примеру, моряки вахту несут (то есть работают на палубе), так прямо на голову морякам и прицелится покакать. И часто попадают, между прочим.
   Наш боцман особенно не любил чаек. Шваброй над головой все время размахивал и ругался. Потому что палубу мыть - это его обязанность была. Только без толку все. Чайки летают высоко и швабры совсем не боятся.
   Противные надо сказать птицы и глупые! У нас в Мурманске их так и называют - глупыши. Правда, правда. Вот соловьев называют соловьями, альбатросов - альбатросами, гусей - гусями, а этих глупышей так глупышами и зовут. Если мне не верите, то прочитайте какую-нибудь птичью энциклопедию, там про глупышей написано. Вот альбатросы мне нравятся - большие и серьезные морские птицы. Альбатрос запросто может вокруг света облететь по экватору.
   Только я уже и по глупышам соскучился. Хочется услышать кого-нибудь родного и знакомого из нашего обыкновенного мира, хоть глупыша. Пусть даже и покакает на меня. Я уже так соскучился, что за один раз и не обижусь. Вымою голову и все! Всего делов-то, маленькая кучка. Потерплю. Только не прилетает никто.
   Тютюшки тоже никогда раньше птиц не видели. Я им рассказывал: и словами рассказывал, и мысленно пытался представить и вообразить. Даже чирикал, как воробей, и руками, будто крыльями, махал. Только все без толку. Не видели они птиц никогда. Плечами пожимают, глазами вразнобой хлопают и улыбаются сконфуженно, будто они виноваты в том, что у них на острове птиц нет.
   Ну, нет - так нет. Что ж теперь делать? Самому что ли тут чирикать?
   Не стал я чирикать. Я ведь что хотел? Я думал, вдруг когда-нибудь весной сюда прилетят птицы, гнезда совьют, птенцов выведут. Я бы потихоньку записку привязал к птичьей лапке. Птица бы улетела на континент с запиской. Может, мою записку ученые орнитологи нашли бы и прочитали. А может и не нашли бы. Теперь то уж точно не найдут. Не к чему записки привязывать.
   Прошло еще две недели. Я отвлекся и думать про птиц позабыл. Только однажды прибегают ко мне три тютюшки и мысленно мне что-то музыкально насвистывают. В голове у меня свистящая какая-то желтенькая и цыплячья мелодия наигрывает. А тютюшки руками машут и даже подпрыгивают от нетерпения. В целом понятно, что зовут куда-то, только неизвестно куда? Отвели они меня в лес на полянку. Отвели и мысленно-музыкально сказали:
   - Сиди тут и жди.
   Сами ушли, а чего ждать не сказали. Или я не совсем понял. Что-то у меня в голове весело и быстро почирикало, пощебетало, поиграли какие-то музыкальные инструменты (пушистая васильковая дудочка и клюквенный кларнет какой-то), попело по-всякому, поискрилось, тоненько хрустально и кисленько позвенело.... Струнный какой-то инструмент еще позвенел, вроде фарфоровой арфы. Ароматно и свежо позвенел с яблочным и лимонным запахом. Только я все равно не понял. Понял только, что нужно сидеть и ждать.
   Сижу, жду. Долго сижу. Надоело уже сидеть. Встал, походил по полянке, сливобусов немного посливобусил (то есть немного покушал). Вдруг травка зашевелилась, и из под земли вылезли большущие разноцветные червяки. То, что червяки разноцветные - я не удивился. Я удивился, что они такие большие и длинные, как шланги. Вылезли червяки и засвистели. Такой свист поднялся, хоть уши затыкай. Только я уши не стал затыкать. Вместо этого я стал червяков затыкать сливобусами. Червяков много было. Девятнадцать штук. Пока всех заткнул - пересчитал на всякий случай. Сливобусы червякам понравились. Они их съели и опять давай свистеть, как ненормальные. Я вокруг поляны все сливобусовые кустарники пооборвал, затыкая червяков. Но скоро мне все это надоело. Я набрал в грудь побольше воздуха, поднатужился и как свистну!
   Громко свистнул, по-морскому. Червяки притихли и построились в шеренгу. Они наверно подумали, что я тоже червяк, раз свистеть умею. И не просто червяк, а самый большой и самый главный червяк, раз громче всех свистнул. Вот у нас, например, (я часто это замечал), кто громче всех кричит и командует, тот и начальник.
   Стоят эти червяки на хвостах, вытянулись в струнку, как солдаты на плацу, и смотрят на меня, каждый тремя глазами. Ну и стал я их дрессировать. Времени у меня было навалом, желание поразвлечься тоже было. Так что выдрессировал я червяков хорошо. Научил их свистеть по-птичьи и чирикать. Еще они у меня марши военные свистели, а я веточкой дирижировал. Дирижировал, пока не надоело. До самого вечера дирижировал. Потом пошел спать.
   Ночью случилось очередное ТЮ-ТЮ. Сплю я спокойно под своим грибом в гамаке, и снится мне, что я нахожусь на судне (то есть в море на пароходе). Вдруг у меня возле самого уха как свистнет! Я чуть из гамака не вывалился. Темно кругом. Я спросонок не пойму ничего, а мне в ухо свистят, как будто тревога на корабле. Как будто морскую тревогу свистят "спасайся, кто может - корабль тонет". И стал я в темноте на четвереньках спасаться. Спасался, пока головой в ножку гриба не уперся. Только тут сообразил, что произошла какая-то несуразица. Почесал я хорошенько свой гриб. Гриб засветился, и в неярком грибном свете я увидел, что свистят мои дрессированные червяки. Мордочки и глаза у червяков радостные - радостные. Радуются они, что своего главного свистуна разыскали. А мне совсем нерадостно. Я не люблю, когда по ночам мне в ухо свистят.
   Затыкать червяков нечем - все сливобусы я еще вчера съел. Гриб часто гаснет, приходится каждые пять минут его чесать, чтоб хоть немного светло было. Лампочные яблоки я тоже все съел. Что делать - ума не приложу! Слов червяки не понимают. Я им кричу:
   - Кышь! Кышь! Уползайте!
   Не уползают, а радостно свистят и чирикают, как птицы. Мне уже не хочется этот птичье-червячный свист и чириканье слушать. Рассердился я и всех червяков крепкими морскими узлами завязал. Стало тихо. Завязанные червяки под столом обиженно копошатся, а уползти не могут. Не умеют ползать завязанные. Так до утра завязанные и просидели. Утром я их всех, конечно, развязал.
   Вот такое ТЮ-ТЮ со мной приключилось. Вот так я открыл новый биологический вид червяков. Я его назвал: червяк-свистулька земляной трехглазый и надоедливый. Надоедливый - потому что очень надоедали мне они своим свистом. Ползали за мной все время и свистели, как птички ненормальные. Хуже глупышей - честное слово. Еще мне две коровы надоели своим постоянным здорованьем. Как мне объяснили тютюшки:
   - Здешние коровы - животные глуповатые, а память у них очень хорошая. Вот они, как попугаи и повторяют все, что услышат. Крепко они запомнили мое первое "здравствуйте". Теперь, где бы меня ни увидели - бегут и здороваются. И я, как дурак, с ними все время здороваюсь. Бывает, раз по семь в день здороваюсь. Воспитание у меня такое вежливое. Если мне желают здоровья, то и я все время здороваюсь. Но надоели они мне, как червяки. Больше мне на острове ТЮ-ТЮ никто не надоедал, только червяки с коровами.

Орех N 31

   Летающие белые лягушки-ляжушки. Почему всегда грустно, когда идет снег из ляжушек. Как правильно и аккуратно дудеть из ляжушек? Хорошее настроение обязательно необходимо улучшать до тех пор, пока не станет весело. А-а-а-а-пчхи-хи-хи-хи! Необъяснимое природное явление.
   Ну вот. Пошел снег из ляжушек. Вы когда-нибудь видели снег из ляжушек? Я тоже раньше никогда не видел. Тут еще не такое увидишь. Сначала, думал, мерещится или с ума схожу по-немножку. Оказывается, нет.
   Снег, как снег, только из белых ляжушек. Хотя и снег не настоящий и лягушки-ляжушки не настоящие. Белые сугробы лежат и шевелятся. Снежки из них не вылепишь. Каждая лягушка-ляжушка, как большой пушистый снежок с выпученными синими глазками. Да и не лягушки это вовсе, хотя немного похожи на лягушек. Наши лягушки мокрые и холодные, а эти ляжушки сухие, пушистые и теплые. Не с чем мне этих местных островных лягушек-ляжушек сравнить. Толком затрудняюсь объяснить - так, белые мохнатые пузыри с восемью ногами.
   А снег идет и идет. Прямо на глазах растут большие сугробы, то есть кучи. По колено уже этих ляжушек. Того и гляди, раздавишь какую-нибудь. Писку потом не оберешься. Медленно и тихонько я разгреб белые ляжушачьи сугробы и отошел в сторону. Туча, из которой сыпались ляжушки, осталась в стороне. А я сел на пригорок, смахнул с головы и плеч ляжушек и загрустил. Почему-то, когда идет снег из ляжушек, я всегда грущу.
   Может это потому, что у ляжушек глаза грустные. Большие, большие, и грустные, грустные. Сыплются сверху такие грустные синеглазые ляжушки и самому грустно.
   Взял одну ляжушку, которая побольше, и стал дудеть из нее грустную мелодию. Ляжушка, конечно, не флейта и даже не дудка, просто очень сильно надутая ляжушка и все. Чем-то напоминает шотландскую волынку. Только ее надувать не нужно, она сама уже надутая. Берешь ляжушку и жмучаешь ее, то есть мнешь и потихоньку выдавливаешь, словно тюбик с зубной пастой. Только мучить ляжушек не надо, а жмучить пожалуйста - сколько угодно.
   Я у тютюшек спрашивал, - вредно для ляжушек, когда их жмучаешь, или нет? Оказывается, совсем не вредно, только наступать на них ногами не нужно - могут лопнуть.
   Сижу и жмучаю ляжушку потихоньку. Воздух из нее выходит, в основном из ушей и изо рта. Только рот у этих ляжушек маленький, не то, что у наших, обыкновенных лягушек. Маленький, маленький рот и беззубый. Ляжушка еще на шарик надувной похожа, только пищит:
   - И-и-и-иии, пи-и-и-ии, и-У-у-у-уууУ-А-а-а-а-ааааа-и-и-и...
   Ну и так далее. Долго пищит, пока из нее весь воздух не выдавишь. Потом поикает немного, прокашляется и все. Можно эту ляжушку отпускать и жмучить другую.
   - Пи-и-и-и-иии, пу-у-у-о-о-у-е-о-ооо, А-а-а-ааааа...
   От грусти сыграл я на семи ляжушках. Вроде веселей стало. Особенно на седьмой. Она чихать стала. Смешно, смешно. Чихнет и подпрыгнет, чихнет и подпрыгнет. Смешно! Когда я чихаю, никогда не подпрыгиваю. Подпрыгивают обычно другие. Кто рядом сидит, тот и подпрыгивает.
   Мне уже не так грустно стало. Грусти заметно поубавилось, а хорошего настроения от чихания ляжушки прибавилось. А когда настроение хорошее нужно его и дальше улучшать, пока не станет совсем весело. Я, по крайней мере, всегда так поступаю. Обязательно необходимо настроение улучшать. Если не улучшить настроение вовремя, то опять обязательно загрустишь. Вспомнил я, что есть такие чихательные листочки на каком-то дереве, а на каком - не помню. Пошел искать. Нюхал, нюхал...
   А-а-а-а-пчхи-хи-хи-хи! Нашел.
   А-а-пчхи. Нарвал охапку. А-а-а-пчхи. Принес к ляжушкам и высыпал прямо в ляжушечий сугроб.
   А-а-пчхи! Что тут началось!
   Ляжушки расчихались. Сначала вразнобой, потом хором.
   А-а-пчхи-хи-хи-хи. Стали подпрыгивать и кувыркаться. Лапками машут, чихают, пищат, подскакивают... Прямо метель ляжушечья поднялась. А-а-апчхи! Три ляжушки мне за шиворот насыпались. Щекотно. Я и сам расчихался. Мне уже совсем смешно, а я и остановиться не могу, глядя на этих пучеглазых грустных ляжушек. Почему-то у чихающих и подпрыгивающих ляжушек глаза все равно грустные. А мне весело.
   Хи-хи-хи. А-а-пчхи-хи-хи-ха! А-а-а-а-а-а-пчхи-хи-хи-ха-ха!
   Теперь я все объясню по порядку. Оказывается, эти белые ляжушки любят лакомиться сладкой пушистой ватой из чемоданов.... Если помните - такие плоды растут на больших пукных деревьях. Наедятся ляжушки этой ваты и раздуваются, как воздушные шарики. Как раздуются, так медленно и взлетают в воздух. Это потому, что сладкая газированная вата (и пузыри из нее) легче воздуха.
   Вот они надуваются и взлетают. Если вы помните мои научные наблюдения, записанные в двадцать втором орехе, я когда наелся этой ваты, всю ночь не спал, а только громко пукал. А взлететь, так и не взлетел. Наверно, я очень тяжелый. А ляжушки легкие и не пукают. Вот и взлетают целыми тучами. То есть из ляжушек образуются белые облака.
   Ветра здесь никогда не бывает. Ну и висят они на одном месте. Потом все вместе начинают лапками махать. А лапок у них по восемь штук у каждой. Машут, машут лапками и медленно плывут эти облака. Иногда с одного конца острова до другого долетают.
   Красиво за такими облаками наблюдать. И как они взлетают, и как лапками машут и летят, и как потом обратно на землю сыплются. А летать они могут долго - несколько дней.
   Я вначале, было решил, что они так мух ловят. Нужно же как-то с научной позиции объяснить это ляжушечье летание. Только нет там вверху никаких мух. Я и на самые высокие деревья залезал, смотрел. Не видел я никаких мух. Так и осталось это ляжушечье летание необъяснимым явлением природы. А может им просто ползать лень. Не знаю. И тютюшки не знают. Я их об этом спрашивал.

Орех N 32

   Кое-что еще об общении и языке. Почему-то у моряка душа плохо поет. Очередное ТЮ-ТЮ... с Мурманском. Почему все люди в Мурманске живут в ящиках? Почему самолеты, когда летают, так страшно жужжат? Стоп, стоп. Какой у моряка характер?
   Долго я добивался, чтоб мои мысли были чистыми и ясными. Иногда получалось, иногда нет. Почему-то душа у меня не всегда поет, иногда скрипит, фыркает или бурчит чего-то совсем непонятное. Тогда я ей словами помогаю.
   Очередное ТЮ-ТЮ приключилось когда я рассказал двум тютикам и одной собаке про город Мурманск, в котором я раньше жил, и вообще про наши большие города. Имена у тютиков (то есть моих собеседников, или сомысленников-содумников) похожие, как будто два ручейка журчат под музыку синего клавесина и карамельной виолончели, с желтыми солнечными искорками и зеленым ароматом. Только у того тютика, который повыше ростом, искорок в имени больше, аромат погуще и ресницы длиннее.
   Рассказывал, расказывал и мысленно, и по-всякому. Звуки воспроизводил: как лифт едет, как машины моторами р-р-р... работают, как телефоны звенят, как телевизор включается.... Словами и руками себе помогал, когда мысленных образов не хватало. На песке чертил прутиками улицы и дома, тротуары и автобусы, самолеты, перекрестки и автомобили, и все-все, что вспомнил. Долго рассказывал. Потом спросил:
  -- Ну, как? Все поняли?
   Все поняли - отвечают.
  -- Только не поняли, - отвечают, - зачем вы в кирпичных ящиках живете? Зачем в железных ящиках на колесах по дорогам ездите? Зачем вы все дороги черным асфальтом затоптали. Вам разве травка не нравится? Лучше по зеленой травке просто ногами бегать, чем по черному асфальту на ящиках ездить.
  -- Зачем вы еще в ящиках по морю плаваете и в небе летаете в больших ящиках с крыльями? Почему ваши ящики с крыльями - то есть эти самолеты ваши - так громко и страшно жужжат - визжат, а крыльями совсем не машут. Путь лучше они крыльями мягко машут, а визжать не нужно. Пускай тихо летают. У вас всегда такая громкая ящиковая цивилизация была? У вас, что - грибов нет или деревьев не хватает. Можно еще в больших цветах жить. Зачем вы в большие ящики забираетесь?
   Зачем мы в большие ящики забираемся и там живем? Я и не помню уже. И вправду, большинство наших домов очень похожи на ящики. Мне это раньше как-то не приходило в голову. Привыкли, наверно, вот и живем. Традиция такая. Поставили они меня своими вопросами в тупик. Сами ушли на цветных качелях качаться, а стою как пень и размышляю.
   А зачем?
   Я уже давно дома не был. Сейчас живу под грибом и мне нравится. Я уже забыл, как в квартирах живут. Дорожки лесные с травкой тоже нравятся. И бегать по ним босиком нравится. По асфальту босиком не побегаешь - все пятки обобьешь. Вот только по семье своей очень скучаю, по жене и по дочке любимой, по друзьям и по родственникам всяким.
   Стоп, стоп. Это я опять сам про себя думаю.
   - Если в городе по газонам бегать, то всю траву на газонах затопчут. Это когда людей много, а газонов мало. Значит, газонов должно быть много, тогда не затопчут. И причем здесь ящики? Пароходы и самолеты вовсе на ящики не похожи. Это хорошо, что я им еще про военные танки, пушки и пулеметы не рассказывал. Про бомбы я вообще стараюсь не думать, чтоб тютиков не расстраивать. Очень уж они нежные здесь, как цветочки. Да и сам я не люблю бомбы, и думать про бомбы не люблю. Характер у меня такой. Не люблю и все!
   Эх! Хорошо бы на лыжах покататься. Соскучился я по лыжам и по зиме соскучился. Задумался я и замечтался. Даже стихи как-то сами собой вспомнились, которые я давно-давно в школе учил про мороз и солнце....
   Вдруг слышу у меня в голове динь-динь-динь..., какая-то музыка зазвучала. Мотивчик какой-то кисло-сладенький с зелеными загогулинами, черемуховая балалайка какая-то заиграла - веселая и зазвонистая. Это один тютик обратно вернулся и мысленно мне думает:
   - Вот у поэтов ваших слова светятся, звучат, поют и пахнут.
  -- Откуда ты знаешь? - спрашиваю, - про поэтов.
  -- Как откуда? От тебя. Ты сам сейчас какого-то Пушкина вспомнил про "мороз и солнце день чудесный...".
  -- Давай ты будешь стихами говорить. Стихами и песенками ты быстро научишься, и нам понятней будет.
  -- Я не умею стихами! Я не поэт.
   Это я ему словами отвечаю.
  -- А ты попробуй. Мы всегда умели. Вы тоже должны уметь. Это же очень просто. Нужно только очень захотеть. Все должны уметь думать красиво. Если думать некрасиво - тогда и думать вовсе не обязательно. У нас даже собаки умеют красиво стихами нюхать.
  -- Чего, чего? Как это собаки стихи нюхают?
  -- Да нет. Собаки не только чужие стихи и песенки нюхают, но они и сами стихами нюхают.
  -- Ну не знаю! Может, у вас здесь и собаки умеют стихами нюхать, только я этого пока не заметил. А если у собаки насморк. Как тогда быть? Кстати, у нас на большой земле не у всяких поэтов слова пахнут и звучат. Иногда и не унюхаешь. Тьфу! То есть и не услышишь, и не поймешь! А иногда так звучат, что лучше и совсем бы не звучали. Прямо уши вянут!
  -- А вы их поливайте почаще, - говорит тютюшка.
   Я опять крепко задумался про то, как поэзию можно унюхать, и не сразу понял.
   - Что, спрашиваю, поливать?
   - Уши, уши свои поливайте чаще, чтоб совсем не завяли. Еще поэтов своих поливайте и ведите здоровый образ жизни, насморком поменьше болейте, тогда все и унюхаете.

Орех N 33

   Кое что об ушкрюшках. Как научиться смотреть на себя самого и на мир чужими глазами? Оказывается, что если очень-очень-очень, то есть крепко-крепко-крепко этого захотеть, то можно научиться. Почему расстроилась собака?
   (В этой тетрадке первые два листика совсем раскрошились и рассыпались. Что на них было написано и о чем? Неизвестно! А-а-пчхи! Очень жаль. А-а-а-а-пчхи. Будьте здоровы! А-а-а-пчхи-хи. Спасибо.)
   ............. Кто такие ушкрюшки? Это такие животные, похожие на больших сусликов, только с длинными и круглыми ушками. Нос у них, кстати, тоже длинный. Ушкрюшки, когда по лесу бегают, свои ушки под мышками носят.
   ..............Что, неужели совсем ничего не понятно?
   Просто ушки у ушкрюшек часто цепляются за кусты и очень легко от головы отрываются. Только ушкрюшкам совсем небольно. Уши у них быстро новые отрастают - дня за два или за три. В лесу на полянках там, где ушкрюшки часто бегают, много таких оторванных ушей валяется. Я их собираю. Они мягкие и с одной стороны пушистые, а с другой - гладкие, как бумага. Вот эту историю в тридцать втором орехе я пишу на ушкрюшкиных ушах. Теперь должно быть понятно.
   Мне сначала тоже было непонятно, пока я сам своими глазами не увидал. Если бы об этих ушкрюшках мне кто-нибудь рассказал, я быть может, и сам не поверил бы. А тут - своими глазами убедился. Хотите, верьте - хотите, не верьте, только это правда.
   Я вообще раньше в Мурманске и во всяких других местах на все всегда смотрел своими глазами и только недавно узнал, что на острове ТЮ-ТЮ на окружающий мир и на себя самого можно смотреть и чужими глазками.
   Интересно?
   Еще как интересно!
   Вот, например, раньше я иногда хотел посмотреть на себя со стороны. Только не в зеркале, конечно, а как я выгляжу в глазах других людей, и что обо мне другие люди думают. Или вот еще, например, после рейса, когда я спускаюсь, допустим, по трапу с парохода на берег. Что обо мне думают:
   - Вот, дескать, какой мужественный моряк идет вразвалочку.
   А может, наоборот, думают:
   - Вон старая морская калоша с парохода сползает!
   Интересно же, как я в чужих глазах выгляжу? Уважают меня или нет.
   В общем, иногда даже полезно посмотреть на себя со стороны глазами других людей. Только у нас этого, увы, сделать невозможно. А на острове ТЮ-ТЮ - пожалуйста. Тут почти все животные, как и тютюшки, телепаты-экстрасенсы, то есть запросто чужие мысли видят и слышат, и если захотят, то могут и мир видеть глазами других. Например, глазами своих друзей или знакомых. Меня тоже этому учат, и я потихоньку - полегоньку учусь.
   Оказывается, если очень-очень-очень, то есть крепко-крепко-прекрепко-накрепко захотеть, то можно. Самое главное, чтоб эти глаза были неравнодушные. Лучше всего видно через собачьи глаза. То есть глазами моей знакомой собаки. Мы с ней давно подружились, и глаза у нее ласковые и добрые. Сам не знаю, за что она меня так полюбила? Когда мы с ней вдвоем по острову бродим, и нам никто не мешает, я, иногда, смотрю на себя со стороны ее глазами. Для этого необходимо чуть прищуриться, сосредоточиться, напрячься и представить себя собакой. Если, конечно, собака не будет против. Тогда видишь себя, будто в дымке или в легком зеленом тумане, как бы снизу вверх, но все равно видно хорошо. Свои глаза для этого закрывать вовсе не обязательно, а только слегка прищурить.
   Когда я на себя в первый раз собачьими глазами посмотрел, даже расстроился. Я то думал, что походка у меня мужественная, морская и твердая. А со стороны глядя - вовсе и не мужественная. Сутулая походка, в раскоряку какая-то. Иду и носом шмыгаю, уши почесываю и вид какой-то обыкновенный, а не мужественный. Прическа лохматая, борода кривая, ноги косолапые и пахнет от меня вчерашними арбузояблоками. Такой я только собаке и нравлюсь. Собаке я нравлюсь, а сам себе совсем не нравлюсь.
   По ходу дела я, значит, стал сам себя исправлять. Спину выпрямил, руки стал ровно держать, ноги тверже ставить. Подбородок повыше поднял. Иду и на себя любуюсь. Только недолго любовался, потому что своими глазами на дорогу хоть изредка, посматривать забывал. В яму какую-то свалился. Удачно свалился. Не ушибся совсем и не расстроился. Вот только собака очень расстроилась. Она подумала, что это я из-за нее свалился. Из-за того, что смотрел ее глазами. Я ее долго успокаивал. Еле успокоил.
   Пользу я из этого подглядывания за собой извлек хорошую. Наконец-то я решил безотлагательно что-нибудь сделать со своей бородой и прической. Бороду сбрить как-нибудь, а прическу привести в порядок. Что из этого вышло - читайте в следующем орехе.

Орех N 34

   Как моряк приводил в порядок свой внешний вид, и что из этого вида получилось? Волосатый внешний вид и лысый внешний вид. Моряк с собакой расстроились вдвоем. Почему моряку уже надоели эти вечные ТЮ-ТЮ хуже горькой редьки?
   Решил я свой внешний вид привести в порядок. Решить то я решил, а как это сделать не знаю. Свистнул свою хорошую знакомую собаку и стал думать, про то, как мне облететь, то есть опасть или осыпаться. Примерно так, как с собак осенью их листва опадает. Это я так специально думал, чтоб собаке было понятно. Собака сначала удивилась. Оказывается, лохматым я ей больше нравлюсь. Потом собака долго думала и за ухом чесала. Потом куда-то убежала. Я ее ждал, ждал. Целый день ждал. Так и не дождался. Может, она про меня забыла? Хотя вряд ли. Собаки друзей никогда не забывают.
   Только на следующий день к обеду прибежала моя знакомая собака и принесла мне лимон с двумя ногами. Ну, лимон, не лимон, а неизвестный мне липкий и сочный фрукт с двумя тонкими ножками. Пока я свою собаку гладил и благодарил, этот лимон чуть не убежал от нас, только мы вдвоем его быстренько поймали. Выдавил я сок из этого лимона и обильно намазал прическу на голове и бороду, а выдавленный лимон опять куда-то убежал. Ну и пускай себе бежит. Мне уже не до лимона стало, потому что....
   Тут, вдруг, раз! И у меня вся волосатость и лохматость мгновенно отвалились. Стал я лысый, как собака.
   Вот это да! - думаю, то был лохматым-прелохматым, а то вдруг раз и совсем лысый. Но особо не огорчился, потому что все равно что-нибудь потом вырастет. Что-нибудь потом и выросло. Только совсем не волосы.
   К утру трава на мне выросла. Прямо по всей лысой голове, а на носу - какая-то желтая слива. А на бороде почему-то ничего не выросло. К обеду на голове цветочки какие-то яркие распустились, и слива на носу созрела. Как слива созрела, так я ее сразу съел, и черешок оторвал, чтоб не болтался. На вкус моя слива оказалась персиком.
   Теперь мы с собакой вдвоем расстроились. Мы так сильно расстроились, что все тютики и тютюшки наши расстроенные мысли услышали и прибежали нас мысленно и музыкально утешать. Нас утешали, что я такой даже еще красивее, чем раньше. Что раз я на вкус персиковый, то значит я человек хороший. Что из плохого человека какая-нибудь гадость бы выросла. Что цветочки на мне очень симпатичные и радостные. В голове у меня такой ароматный, вкусный и разноцветный музыкальный концерт разыгрался, что я заслушался. В общем немножко утешили. Но не совсем.
   Я ведь все надеялся и еще надеюсь, когда-нибудь и как-нибудь выбраться или уплыть с этого острова домой. Мне уже надоели эти вечные ТЮ-ТЮ хуже горькой редьки. Хоть и не растет здесь никакая горькая редька. Сладкая редька с крылышками растет, а горькая - нет.
   А как я теперь выберусь, вернее, какой выберусь? Уж лучше бы я кактусом оставался! Вот выберусь, а меня в Мурманске в больницу положат. Подумают, что я какой-то неизвестной тропической травяной и цветочно-сливовой болезнью заразился. И будут лечить.
   А зачем меня лечить? Меня просто ощипывать нужно регулярно или венок заплетать. Ну да ладно, может, у нас холодной зимой все это само завянет, а для тепла волосы опять вырастут. Я немного успокоился, а потом и совсем успокоился.
   Подумаешь, какая фигня! Я то успокоился, а собака моя еще очень долго расстраивалась и скулила, то есть плакала. Она все вспоминала, какой я раньше был лохматый, бородатый, пушистый и красивый.
  

Орех N 35

   Попытки выбраться с острова. Склеенная из листвы лодка. Первый провал. У моряка на голове, то есть в прическе, выросла ромашка и стала лепестками махать. Неудавшееся воздушное путешествие.
   Как я пытался выбраться с острова? Да по-всякому пытался. Сначала я с помощью тютиков склеил себе большую лодку из больших листьев. Паруса сделал из листьев простынного дерева. Весла сделал из кочерыжек каких-то. Даже небольшую каюту себе сделал. Притащил из леса гриб и приклеил его медовым соком на середине лодки. Запасся водой в тыквах, набрал мочалок - зубы чистить. Еще насобирал кучу плодов всяких разных, орехов, ягод и отчалил под одобрительными взглядами местного населения. Со мной хорошо прощались, душевно.
   Тютюшки стояли на берегу, листочками махали и мысленно желали мне всего самого доброго и музыкального. Собаки и коровы по берегу бегали и тоже махали, только хвостами.
   Но, к сожалению, я не далеко уплыл и не долго плавал. Очень быстро размокла моя лодка и дала течь, а потом и вовсе развалилась. Пришлось мне под одобрительными взглядами местного населения обратно вплавь вручную добираться, то есть по-морскому - брассом.
   Встретили меня хорошо. Все очень обрадовались, что я обратно приплыл, особенно собаки. Всего меня излизали и измусолили. Вот только я не обрадовался, потому что мое предприятие окончилось полным провалом. То есть, когда лодка размокла, я (как раз сквозь днище) в море и провалился.
   Пошел я грустить к себе домой в грибовню-деревню тютюшкину. Грустил, грустил, потом развеселился. Подумаешь, первая неудача! Первая неудача меня не остановит. Чтоб меня остановить - много неудач нужно.
   Тут как раз у тютюшек праздник случился. Ромашки-леташки расцвели и стали лепестками махать. У меня даже на голове, то есть в прическе, одна такая ромашка выросла и тоже стала лепестками махать. Тут стало совсем не до грусти. Я стал прямо, как Карлсон, только не придуманный, а самый настоящий. Тем более, что тютюшки мне много букетов надарили. Так много, что я, когда их всех в одну кучу сгреб, даже полетал немножко. Вместе с ромашками и полетал, только не высоко. Потом, конечно, я все эти цветы отпустил на волю.
   Однако это летание натолкнуло меня еще на одну мысль.
   Попытаться улететь с этого острова, раз уж уплыть не получилось. Стал я эту мысль со всех сторон обстоятельно обдумывать. Ромашки как способ улетания я исключил сразу. Потому что лепестки у ромашек-леташек непрочные и легко обрываются. Далеко не улетишь. Свалишься где-нибудь в море и ТЮ-ТЮ....
   Стал я дожидаться, когда созреют пузыри на сине-белых в желтую полоску кустиках. Дело в том, что на этих кустах вырастают самые большие и прочные пузыри. И когда они созревают, то отрываются от веточек и взлетают высоко, высоко. Еще я их выбрал потому, что стебельки у них длинные и прочные. Общее впечатление таково, что кажется, на кустах растут яркие цветные воздушные шарики с семечками внутри.
   Предварительно я сплел себе большую корзину из веточек. Тютюшки мне опять помогали. Опять запасся всякой всячиной съедобной. И когда созрели эти воздушные шарики, то мы все вместе нарвали их много-много и привязали к корзине.
   Я опять со всеми тепло попрощался. Особенно тепло попрощался с собакой. Она почему-то очень не хотела, чтоб я улетал. И со мной лететь тоже не хотела, потому что высоты боится. В общем наобнимался я со всеми, наоблизывался с собаками, залез в корзину и крикнул тютюшкам:
   - Отпускайте!
   И меня отпустили.
   И я полетел.
   Сам не ожидал, как быстро вверх полетел. Сначала очень быстро, потом помедленнее, потом еще медленнее. Потом совсем медленно, а потом и завис. Правда, высоко завис, выше деревьев. Видно вокруг далеко, далеко. Весь остров сразу видно. Он на банан похож. Очертания у острова такие, банановидные. Солнышко светит, море блестит, небо зеленое, остров разноцветный внизу, и тютюшки, как букашки маленькие.
   Красота! Вот только я вишу на одном месте и никуда не улетаю. Это потому, что ветра нет. Но я все предусмотрел. У меня с собой были весла для воздушного летания. Я их смастерил опять-таки из кочерыжек. Только приклеил к ним широкие жесткие листья, как крылья. Стал я этими веслами-крыльями махать и полетел, только очень медленно полетел. За целый день я только шагов сто и пролетел. Устал очень, все руки себе отмахал до мозолей.
   Потом поужинал и спать лег. Утром проснулся в корзине своей, позавтракал и опять стал крыльями махать. Только на этот раз еще быстрее устал, а до края острова так и не долетел. Загрустил я и расстроился от такого летания. Вишу на одном месте, как сопля на носу.
   Пока грустил, все свои запасы съел. Осталось всего два арбузояблока. Тут белые ляжушки прилетели. Целая стая. Висят и смотрят на меня грустными глазами. Мне даже как-то неловко стало. Может, они голодные?
   Угостил я пушистых ляжушек последними арбузояблоками, и мы вместе загрустили. Я загрустил, потому что понял, что никуда мне так не улететь, а почему ляжушки грустили, я не знаю.
   Погрустил я вместе с ляжушками и стал потихоньку воздушные пузыри от корзины отвязывать. Отвязанные пузыри улетели вверх, а я с корзиной потихоньку опустился вниз. Опустился и пошел опять в деревню-грибовню, под свой родной гриб спать. Сон мне приснился про зимний Мурманск, будто я на лыжах катаюсь, а сверху снег идет белый-белый, пушистый-пушистый из веселых ляжушек.
  

Орех N 36 (небольшой орех)

   Небольшая тетрадка из зеркальных листьев. Размышления и выводы о добре и зле, о природе, о музыкальных фруктах, о хороших и нехороших мыслях, об экологии и всем прочем. Чем больше моряк узнает об этом острове, тем больше поражается этому чудесному миру.
   С каждым днем, с каждым разом, я все больше узнаю об этом острове, об этом маленьком необычном мире, затерянном за зелеными туманами в неизвестном науке сладком море. Чем больше я узнаю, тем больше поражаюсь этому чудесному, почти сказочному миру, развивавшемуся без злых мыслей и вообще без злобы, без смерти, без горя, без зависти, без обид, без слез.... И тем больше он мне нравится.
   Нравятся добрые тютюшки, нравятся доверчивые собаки, нравятся пироги всякие музыкальные, то есть фрукты, ягоды и овощи тоже нравятся. Я часто думал над всем этим, размышлял и вот, наконец, после долгих размышлений к какому выводу пришел:
   Это наверно потому, что здешнюю природу тютюшки совсем не загрязняли мусором. То есть экология на острове совсем не нарушена. Мусор ведь бывает всякий. Бывает бытовой мусор - обертки, фантики, окурки. Бывает промышленный мусор - куски железа, химия какая-нибудь. А бывает и мысленный мусор - злые мысли, зависть, злость, жестокость, бессердечность, оскорбления, заслуженные и незаслуженные обиды и другие всякие нехорошие мысли.
   Причем, как мне кажется, вернее, теперь я в этом совершенно уверен - сначала мусор появляется в голове. Причем в голове, то есть в мыслях, мусор самый противный. У нас в большом мире мысли почти никто читать и видеть не умеет. Поэтому можно без всякого зазрения совести думать всякую гадость. И никто не узнает, что ты на самом деле думаешь! Можно улыбаться, а самому думать плохо. Плохие мысли - это самый настоящий мусор и грязь. А раз в голове появляется мусор и грязь, значит человек и сам начинает мусорить землю. Так понемногу и замусоривается весь мир.
   На острове ТЮ-ТЮ совсем нет никакого мусора. И без всего этого нехорошего мусора даже в растительной природе никогда не вызрело никаких колючих чертополохов, никаких ядовитых поганок, никаких жгучих крапив. Даже рога у коров и здешние кактусы мягкие, как подушки. А все ягоды, фрукты, овощи и другие разнообразные плоды почти все сплошь добрые, веселые и музыкальные. Не правда-ли, удивительная природа! А может, и совсем неудивительная, может, именно такая природа и должна быть на всей земле, если ее не замусоривать.
   Обо всех размышлениях и выводах я подробно записываю в тетрадки и очень хорошо упаковываю их в орехи, а орехи хорошенько заклеиваю. Уже тридцать пять орехов накопилось. Этот тридцать шестой орех. Я еще раз их перебрал, пыль стряхнул и задумался.
   Дело в том, что я подготовил несколько своих записей, то есть все листы, и все орехи у меня были в двух экземплярах. У меня собралась целая гора орехов. Но сейчас их уже меньше. Одни орехи я уже отправил летать. Я их привязал к воздушным шарикам-пузырям, а для прочности пузырей обмазал их липким резиновым цветочным сиропом, чтоб не лопнули.
   Вот только надежды, что они все куда-нибудь долетят у меня мало. Могут упасть на землю и расколоться, а могут в море упасть. Какой орех и куда долетит - тоже неизвестно. Могут просто перепутаться. Один орех улетит в Африку, а другой в Индию, а третий может вообще в Антарктиду улетит и там потеряется.
   Другую часть орехов, то есть второй экземпляр моей истории, я собираюсь крепко связать все вместе и просто бросить в море - прямо в морское течение. Этот способ мне кажется более надежным, потому, что раньше моряки, попавшие в беду, именно так отправляли свою почту, только не в орехах, а в бутылках. Вот только стеклянных бутылок у меня нет. И я очень надеюсь, что кто-нибудь обратит внимание на орехи связанные в большую гирлянду.
  

Орех N 37 и последний

   Опять архивные дела. Почему, интересно, ни одной морской птицы не прилетает на остров. Как моряк перезагорал на солнышке. Большая суповая черепаха. Надежда на избавление.
   Сегодня я опять занимался своими записками. Перечитываю и размышляю. Сколько времени я уже сижу на этом острове? Много. Дни перепутались, месяцы тоже. Наверно уже больше года здесь живу? Или меньше? Две осени-семясыпанья точно прошли, и две весны. Наступило второе лето. Вот только без зимы правильное время мне никак не определить. Продолжительность года на острове другая, а значит, скоро я запутаюсь окончательно. Вернее, уже запутался. Одна надежда у меня осталась:
   может быть,
   какой-нибудь пароход
   совершенно случайно
   сюда заплывет.
   Вот как я уже думать научился - стихами. И мелодия какая-то морская у меня в голове уже булькает. И образы красивые. И запахи соленые. И на вкус - приятные. Вкусные мысли получились, как молодые малосольные огурцы.
   Только не приплывал никто. Я регулярно ходил на берег моря и все высматривал в зеленой дымке какой-нибудь пароход. Ничего не высмотрел. Опять-таки ни одной морской чайки не увидел. Странно все же, что птицы на остров не прилетают отдыхать или гнезда строить.
   Я знаю, что у альбатросов очень острое зрение. Им и бинокль не нужен. Неужели вокруг острова такой плотный зеленый туман, или, может быть, они (то есть альбатросы) думают, что это не остров, а пустой мираж?
   Часто я приходил на берег моря. И один приходил, и с собакой, и с ушкрюшками, даже с червяками-свистульками приходил. Со всеми приходил, но чаще всего один. Потому что у всех остальных находились какие-нибудь дела, а у меня никаких дел не находилось. Да и обленился я в последнее время и совсем не искал себе никаких дел.
   Одним только делом и занимался - высматривал в море корабли. Еще купался и загорал. Вот с загаром и произошло очередное ТЮ-ТЮ.... Перезагорал я на солнышке. Совсем спекся, как блин. Загар у меня получился почему-то неравномерный: с одной стороны, то есть на животе - в желтую полосочку, а с другой, то есть если смотреть со спины - в мелкую оранжевую крапинку. Еще он ползал по мне, этот загар. Сначала полосочки вылезли на лицо, потом обратно на живот уползли, а потом перепутались с крапинками и ползали (то есть плавно двигались или перемещались, здесь написано неразборчиво) по моей коже в разные стороны. Я опять перепугался. Подумал, что заболел. Оказывается, ничего страшного: здесь так у всех бывает. Все тютюшки тоже разноцветные, но бывают и в крапинку.
   Так что совсем я в аборигена местного превратился. На голове у меня цветочки растут, на носу изредка слива созревает и разноцветный я весь к тому же.
   Но тут случилось одно замечательное событие. На остров приплыла большая морская суповая черепаха. Я этих черепах знаю. Из них раньше моряки суп варили. Теперь не варят. Мало этих черепах осталось. Чуть всех не съели. Такая вот грустная черепашья история. Эти черепахи на островах яйца откладывают, а живут прямо в океане. И едят в океане, и спят в океане, и все-все остальное делают прямо в океане, и только один раз в год приплывают на какие-нибудь острова. Может, эта черепаха в океане заблудилась и случайно острова перепутала. Все может быть. Только приплыла она на остров ТЮ-ТЮ, вылезла на берег и отдыхает. Уже целый день отдыхает, наверное, издалека приплыла.
   Пока черепаха отдыхает, я быстренько дописываю эти строки. У меня уже приготовлены все орехи и связаны прочной веревкой из стебельков в большую гирлянду. Вот допишу последний орех и привяжу все орехи к коротенькому черепашьему хвосту. Черепаха отдохнет и поплывет дальше по своим черепашьим делам, и я надеюсь, что эту странную длиннохвостую черепаху кто-нибудь заметит. Отвяжет орехи, прочитает мою историю-робинзонаду и отправит в Мурманск по указанному в первом орехе адресу. Только бы ее (то есть черепаху) не съели. Жалко будет, если съедят.
   Очень надеюсь, что меня отсюда заберут. Соскучился я очень по Мурманску. Пусть он холодный и с сосульками, все равно соскучился, потому что это мой родной город. Там мой родной гриб. Тьфу! Не гриб, а панельный многоквартирный дом.
   Не подумайте, пожалуйста, что мне здесь плохо или меня обижают. Никто меня здесь не обижает, только очень я по дому соскучился. Раньше, когда я на пароходе проплывал мимо тропических островов, то даже завидовал аборигенам немножко. Климат у них все время теплый, шубы и валенки не нужны, бананы на каждом шагу растут. А вот сам посидел безвылазно на острове ТЮ-ТЮ и по северной тундре, и по снегу, и по сосулькам родным соскучился.
   Странная все-таки у меня натура. Вот бывало, раньше в Мурманске полярной зимой, когда темно и холодно, я тоже скучал по летнему солнышку, по теплу. Летом, когда очень жарко - наоборот, скучал по зимней свежести. Какое-то неправильное было у меня скучание. Я скучал просто так, то есть от перемены погоды. Вот только к нынешнему моему скучанию (или настроению) это не имеет никакого отношения. Сейчас у меня скучание правильное. Сейчас я скучаю по родине, по родным, любимым и близким людям, по своим друзьям.
   Эй, кто-нибудь, кто первым узнает обо мне, передайте от меня горячий привет моей любимой доченьке (здесь опять дырка от чевяка)...ночке, жене Ве...(здесь просто дырка), братишке Косте, его доченьке (опять дырка от чевяка)...люшке, его же...(большая дырка)...рине, моей племяннице На...(маленькая дырка), моим тетушкам и дядюшкам, моим друзьям и всем мурманчанам, и вообще всем, всем! Я еще живой! У меня все хорошо и здоровье у меня разноцветное, то есть тоже хорошее.
   Заберите меня отсюда или ко мне все в гости приплывайте. Здесь настоящий курорт! Только тютюшек не обижайте и не привозите сюда нехороших и злых мыслей, косых и холодных взглядов, своих и чужих обид, злых дум, черную зависть. Ничего этого не привозите и не мусорите здесь, а то остров быстро испортится, а может, и совсем исчезнет с лица земли.
   До свидания!
   До скорой встречи!
   А пока я тут сижу, буду и дальше в меру сил своих и способностей изучать этот необычный остров и его обитателей. Может, еще чего-нибудь интересного изучу. Ну, вот и все, сейчас я пойду к черепахе орехи привязывать....

Послесловие или заключение (теперь "Я" это опять я)

   На этом все орехи с необыкновенной историей закончились. Все что было, я тщательно переписал, больше ничего, кроме пыли и каких-то испорченных семечек, в орехах не осталось. Семечки я аккуратно собрал в бумажные конвертики, вдруг кому-нибудь пригодятся. Может быть, они и не совсем испорченные. Может, из них что-нибудь и вырастет. Завтра я отнесу эти записи в редакцию - пусть напечатают книжку. Может, сразу напечатают, а может и не сразу.
   Еще я обращаюсь ко всем, кто эту книжку потом прочитает. Читайте внимательней, вдруг кто-нибудь узнает этого моряка. Имя его уже известно - Андрей Михайлович (кстати, такое же, как и у меня). Осталось узнать фамилию, в каком флоте он работал, на каком пароходе он плавал? Он очень скучает, и ему просто необходимо помочь. Его родным и друзьям тоже необходимо помочь с ним опять встретиться.
   А всей географической науке, да и другим наукам (ботанической, зоологической, кулинарной, медицинской, антропологической, геронтологической, психологической, телепатической и др.) будет очень интересно узнать, где расположен этот маленький чудесный островок с такой необычайной природой. Только на этом острове нужно будет сразу научный заповедник устраивать и не пускать туда кого ни попадя. А то мне, честное слово, жалко будет этот островок, если его сразу замусорят.
   Может кому-нибудь (вдруг или случайно) попадутся еще какие-нибудь орехи с этого неизвестного острова ТЮ-ТЮ. Может быть, сороковые орехи или пятидесятые. Все может быть. В этом случае, пожалуйста, пришлите эти орехи мне, или сами (если вам не лень) все орехи перепишите, и напечатайте продолжение этой книжки. Я буду очень признателен.
   Мой адрес можно легко узнать в редакции.
   Вот и все.
   Остаюсь с глубоким уважением,
   "Я" это опять я - Андрей Михайлович Соколов - простой моряк из Мурманска.

О г л а в л е н и е

  

N стр.

   Глава первая

2

   Глава вторая

5

   Глава третья

9

   Глава четвертая

13

   Предисловие или вступление

16

   Орех N 1 (часть первая)

17

   Орех N 1 (часть вторая)

19

   Орех N 2

22

   Орех N 3 (часть первая)

25

   Орех N 3 (часть вторая)

27

   Орех N 4

30

   Орех N 5 (часть первая)

34

   Орех N 5 (часть вторая)

37

   Орех N 6 (большой орех)

38

   Орех N 7 (часть первая)

43

   Орех N 7 (часть вторая)

46

   Орех N 8 (часть первая)

49

   Орех N 8 (часть вторая)

53

   Серединословие, или отсебятина без ореха, где "Я" это опять я

56

   Орех N 9

58

   Орех N 10

61

   Орех N 11 (часть первая)

65

   Орех N 11 (часть вторая)

71

   Орех N 12

74

   Орех N 13 (маленький орех)

78

  

N стр.

   Орех N 14

81

   Орех N 15

86

   Орех N 16

89

   Орех N 17

91

   Орех N 18 (очень маленький орех)

95

   Орех N 19 (тоже небольшой орех)

97

   Орех N 20

101

   Орех N 21

104

   Орех N 22

108

   Орех N 23

113

   Орех N 24

115

   Орех N 25

117

   Орех N 26

121

   Орех N 27

124

   Орех N 28

126

   Орех N 29

130

   Орех N 30 (очень большой орех)

133

   Орех N 31

138

   Орех N 32

142

   Орех N 33

146

   Орех N 34

148

   Орех N 35

151

   Орех N 36 (небольшой орех)

155

   Орех N 37 и последний

157

   Послесловие или заключение (теперь "Я" это опять я)

161

  
  
   Энциклопедия - очень большая и умная книжка, где написано буквально обо всем на свете.
   Гербарий - засушенные растения, которые собирают для научных или школьных коллекций.
   В городе Мурманске 6 улиц названы фамилиями знаменитых и заслуженных капитанов. Если не верите, приезжайте и сами пересчитывайте.
   Рулевой матрос - матрос, который несет вахту у штурвала и держит заданный курс, или рулит штурвалом и поворачивает пароход по приказу штурмана.
   Суповая черепаха - это большая морская черепаха весом до 400 кг. Раньше пираты (то есть морские разбойники) любили из таких черепах варить суп. Теперь не варят потому, что пиратов давно нет и черепах очень мало осталось. Их (то есть черепах) почти всех съели.
   Штиль - хорошая солнечная погода без ветра и волн.
   Стопорить или застопорить ход судна значит медленно остановить судно (т.е. пароход).
   Посудина - моряки так ласково называют старые пароходы, корабли или суда.
   Синоптики - люди которые следят за погодой и должны давать правильные прогнозы погоды.
   Робинзонада - история о моряке волею судеб, оказавшимся на необитаемом острове.
   Рундук - морской ящик в каюте, что-то вроде комода.
   Брасс - морской стиль плавания, при котором экономятся силы. Уплыть можно далеко, но не быстро.
   Вахтенный бутерброд это дежурный бутерброд, который всегда должен быть наготове, т. е. на вахте.
   Мозг у акул действительно маленький. И если, например, акулы будут думать, с какого края кого-нибудь есть, то будут думать долго. За это время этот кто-нибудь уплывет далеко-далеко. Поэтому акулы думают редко, а едят, совсем не думая. Как правило, все и всех подряд.
   Айсберги- большие и толстые льдины, которые плавают в море вблизи Антарктиды, Гренландии, Шпицбергена, земли Франца-Иосифа и всяких других очень северных и очень южных земель.
   Шхуна - парусное или парусно-моторное судно.
  
   Штурман - морская профессия.
   О. Надежды расположен в северной части Баренцева моря в координатах 76 градусов 30 минут северной широты и 25 градусов 20 минут восточной долготы. Климат там очень суровый. Одни черные скалы. Из растительности только мох. Десять месяцев в году - зима.
   - Фамилию автора я не знаю. Адрес книжки в интернете: http://bookzz.by.ru/teacher/geograph.rar (11.05.04)
   Черешки - автор очевидно имел в виду плодоножки.
   Морская вахта это то же, что и рабочий день на берегу.
   Кактус - колючее растение из семейства Кактусовых (Famile Cactaceae)
   Диалект - местные особенности языка.
   Робинзон Крузо - моряк, который, так же, как и я, оказался на необитаемом острове. Читайте одноименный роман писателя Даниеля Дефо.
   Кариес - дырявая болезнь зубов.
   Дырки на листьях это вовсе не дырки. Никто их не протыкал специально. Это поры, через которые все растения дышат или выделяют влагу.
   ПИНРО - Полярный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии. Действительно расположен в городе Мурманске на улице Книповича, дом 6.
   Фекалии - научное название обыкновенных какашек.
   Мимика - это выражение лица или мордочки.
   Глупыши - морские птицы из семейства Буревестниковых (Familia Procellariidae).
   Орнитологи - ученые люди, которые изучают повадки птиц. Орнитология это наука о птицах.
   Карлсон - симпатичный летающий герой в полном расцвете лет, придуманный Астрид Линдгрен.
  
  
  
  
   2

Остров ТЮ-ТЮ

  
   - Соколов А.М. -
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"