Соколов Дмитрий : другие произведения.

Москва, 1984

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Раньше "1984" был страшным гипотетическим будущим, а теперь- романтическим и почти иллюзорным прошлым. Я постарался передать атмосферу тех дней со всей возможной точностью, используя память, воображение и сеть Интернет.

  
                                

zasttavka [orwell]                                              Дмитрий Соколов






 []                                            

                                     МОСКВА, 1984

                                                               (исторический роман)






                               "1 сентября 1984 года. В Политбюро ЦК КПСС. Политбюро ЦК КПСС на очередном заседании обсудило и одобрило предложения                                товарища К. У. Черненко, связанные с укреплением материально-технической базы, дальнейшей индустриализацией                                строительства и оказанием помощи в его развитии. Намечены меры по реализации этих предложений при подготовке                                проектов государственных планов на будущий год и на Двенадцатую пятилетку.."

В 1984 году день 1-е сентября официально был объявлено праздником- Всесоюзным днём знаний!

Я перешел уже на 4-й курс Филологического факультета МГПИ им. В.И. Ленина, и, несмотря на праздничную атмосферу этого дня, никакого праздника не ощущал, хотя все вокруг ходили радостные, как будто выиграли 100 рублей в "Спортлото". Особенно радостная ходила Олечка Ифешина из параллельной группы. Представьте себе- Олечка только что вернулась из Болгарии! Где месяц отдыхала на Золотых Песках!! (Надо думать, что с "самим Якиным", или на крайний случай- вроде Никиты Михалкова.) Обалдеть- море-синее, небо-голубое, люди культурные и вежливые... а какой сервис!!! Вот и фотографии на "Поляроиде"...

Все девушки обступили счастливицу с ахами и охами, я же демонстративно проигнорирoвал. Курица- не птица, Болгария- не заграница, так себе- 16-я республика. Я еще впечатлился бы, побывай она на тропических островах с акулами или каннибалами, или хотя бы на Галапагосских, на тех, на которых водятся гигантские черепахи. Или на Сандвичевых- хаха, на Сандвичевы даже Ифешину бы в жизнь не пустили!! Я едва поборол искушение, чтобы не подойти и не "подколоть" эту пляжную диву. Но мой юмор не только она, никто бы не оценил. Все бы замолчали и поглядели на меня с осуждением. Ради этого не стоило задираться...

Занятий толком не было, сегодня- суббота, поэтому все пришли только себя показать, да обменяться блиц-сочинениями "Как я провела лето", ибо везде были одни девушки, которые составляли абсолютное большинство "педиков"- как нас называли наши соседи- "медики" из 2-го Меда и "тонкие химики" из МИТХТ.

Все понимали, что по-настоящему занятия начнутся в понедельник, 3-го сентября. Но и 3-го занятия не начались, и всему 4-му курсу было велено собраться в спортзале. Нас срочно снимали с занятий и "бросали" "на картошку"! Сегодня- сборы, а завтра мы все должны были стоять у института в телогрейках и с котомками, в 10.00 отъезд! в Можайский район! В совхоз "Дроздихино"! и оставаться там неопределенное время! Может, неделю, может- две, может- месяц- пока урожай не будет тщательно собран и любовно пересыпан в закрома Родины!!

Что такого, спросите вы. В 1984 году принудительные поездки студентов, аспирантов, молодых ученых "на картошку" были обычным делом, непременным атрибутом комсомольско-молодёжной романтики. Хриплый голос уже покойного тогда Высоцкого призывал "товарищей ученых, доцентов с кандидатами", "сесть на полуторку и ехать на Тамбовщину"- ибо

1. нечего мять картошку с салом, которую ты лично не убирал!

2. ибо социализм- кто не работает- тот не ест!

А в 1986 году на экраны страны даже вышел худ. фильм, который так и назывался- "Сентиментальное путешествие на картошку". Там рассказывается довольно банальная история незадачливого студента-первокурсника, которого вот так, по комсомольской разнарядке, привезли в выморочный колхоз, и он там влюбился в легкомысленную студентку, которая предпочла ему другого студента... в общем, почти Шекспир. Но зато в этом фильме очень правдиво были показаны скотские условия, в которых оказываются сентиментальные романтики, попав на бескрайние картофельные плантации. Ни согреться, ни помыться, ни нормально поесть, ни переодеться, неотапливаемый барак на 10-20 койко-мест- а сентябрь в Центральной полосе бывает и с заморозками.

Если бы я не представлял себе, что такое "картошка", я бы без разговоров поехал. Но у нас уже была одна, так сказать, "плановая", и не очень сентиментальная поездка в глубины Отечества, на 2 курсе. Традиционно всегда едет 2 курс, и целый месяц, так сказать, стоит с ведром раком под проливным дождем, складывая в него мокрые и холодные корнеплоды, пахнущие могилой.

Нам объяснила Алла Некрасова, наш факультетский комсорг, что в это году урожай выдался "доселе невиданный", поэтому посылают всех, кого могут, ломая расписание- и 2 курс, и наш 4-й.

-И еще одна причина, ребята,- искренне сказала Некрасова, проникновенной глядя в глаза одновременно- индивидуально каждому, и коллективно- всем вместе.- В следующем году наша страна, все прогрессивное человечество, будут отмечать великую и страшную дату- 40-ю годовщину Великой Победы Советского народа в Великой Отечественной войне. Наш институт, наравне с другими, уже встал на Всесоюзную Вахту Памяти. Поэтому святое дело- почтить память отцов и дедов не словами, не слезами- а делами! Да, благодаря мудрой международной политике Коммунистической партии и лично Константина Устиновича Черненко мы с вами живём в мирное время, но и в мирное время существуют невидимые фронты!                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -1-


 []Наверное, не стоило мешать все в одну кучу, ибо каждого рядового советского комсомольца упоминание ВОВ немедленно вгоняло в уныние- это означало очередные собрания, смотры, парады, шефство над ветеранами, стенгазеты, бесплатные работы- и всякую прочую тимуровщину.

-Есть такое слово- надо!- выкрикнула комсорг, видя праведное возмущение студенческой массы.- Ну, надо, ребята!

-Тебе надо- ты и езжай!- крикнули в ответ одновременно несколько человек.

-А мы учиться сюда поступали, на филологов!

-Хватит, ездили уже!

-Первокурсников шлите- пусть им жизнь мёдом не кажется!

-Форменное издевательство! У меня в Войну оба деда погибли- мало?! и т.д.

Масса забурлила, яростно выпуская газы, но без толку. Алла непоколебимо возвышалась над нами, внимательно наблюдая, подзывая к себе то одного, то другого комсорга группы, потока, курса, и время от времени делая себе какие- то отметочки.

Как и оказалось, ехали- мы, а комсорг оставалась в тёплой и уютной столице...

Едва закончилось собрание, масса забурлила ещё сильнее. Все теперь начали искать индивидуальные пути спасения. Кто-то побежал звонить дяде-декану, кто-то начал лихорадочно вспоминать свои болезни, собираясь идти к врачу за освобождением, кто-то... а впрочем¸ других средств спасения на борту нашего тонущего корабля и не имелось...

Постепенно становилось ясно, что из москвичей, точнее- москвичек, ибо 90 процентов студентов филфака были девушки- не поедет почти никто! Ибо у всех были какие-то "связи в ЦК", какие-то знакомые врачи, которые без вопросов "сделают" справку. Правда, если звонок "из ЦК" и мог как-то повлиять, то на "хитропопых со справками" был "штырь с винтом"- справки надо было заверять в нашей студполиклинике, иначе они считались "липовыми".

Постояв, опустив голову, в этом бурлении, я вздохнул и вышел на улицу. Пустой желудок яростно урчал, не давая мозгу думать. Поэтому требовалось сперва утолить голод. Я направился в пельменную "Три Поросёнка"- ибо так называлась деревянная будка во внутреннем дворе, который образовывали своими стенами здания трёх институтов- нашего, МГПИ им. Ленина, МИТХТ им. Ломоносова, и 2-го МОЛГМИ им. Пирогова. Там за стоячими столиками интенсивно уплетались рыбные пельмени 36 копеек за порцию, поливаемые уксусом из стоявшей на столике колбы, и запиваемые "кофем" из цикория.

Несмотря на относительно ранний час, "пельмешка" была переполнена студентами всех трёх названных институтов. Царило нехорошее возбуждение, ибо всех в той или иной степени обрадовали внеплановой поездкой "на картошку", и никто, разумеется, ехать не хотел, ища способ "прошланговать".

Скорбно ковыряя алюминиевой вилкой толстенные пельмени с кусочками фарша минтая или трески внутри, я всё более исполнялся мысли, что мне ни в коем случае нельзя ехать! Не потому, что мне не позволяло здоровье- как раз здоровье было отменным- а так, из принципа. В конце концов, мы все равны- как учили нас на Кафедрах Истории КПСС и Политэкономии Капитализма- Социализма (кафедра называлась Политэкономии, но там одни и те же люди преподавали нам две политэкономии, не имеющих между собой абсолютно ничего общего).

Если принципиально взять и не поехать- это означало немедленно попасть к не менее принципиальной Алле Некрасовой и ее бескомпромиссным соратницам по Комитету Комсомола. Лишение комсомольского билета и значка, вылет из института, призыв в СА, от которого у меня была отсрочка до конца учёбы- и отправка в Демократическую Республику Афганистан. Почему-то этого Афганистана все боялись, как огня.

Я тоже боялся.                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -2-


Дяди или тёти в ЦК или, на худой конец, в деканате, у меня не было, как и знакомых в Москве- я был "иногородний", или "лимита", из райцентра в Курской области.

Справку от врача получить тоже не представлялось возможным. Ибо, несмотря на щуплое телосложение, я был здоров до неприличия!

Да болел я один раз всего, в 6 классе- аппендицит, который мне успешно вырезал наш хирург. Тогда у меня ещё и аллергия случилась- внезапно обсыпало всего с головы до ног, и я бешено чесался. Дали попить хлористого- прошло. Иван Иванович, хирург, сказал тогда, что это у меня от анальгина, что нельзя анальгин ни при каких условиях!

А что? Меня вдруг осенило. Если выпить таблетку анальгина- снова обсыплет? А тогда можно смело идти к врачу и брать освобождение! На неделю! а за неделю шумиха утихнет, и можно будет не ехать!

Чем дольше я обдумывал свой план, тем сильнее он мне нравился. Вот, вокруг меня сотни, тысячи моих сверстников, каждый из них неистово мечтает заболеть- и только я могу сделать это! Причем в любой момент, по выбору, независимо от складывающихся обстоятельств!

Свобода! Прямо "Философия свободы" Р. Штайнера в кратком изложении...

Сначала я хотел подождать до завтра, но завтра уже надо было уезжать, поликлиника открывалась в 09.00, а отъезд должен был состояться в 10.00, и я мог элементарно не успеть выправить эту чёртову справку. Да и сгорал я от нетерпения!

Поэтому надо было действовать сегодня.

"Нет- нет- нет- нет, мы хотим сегодня... нет-нет-нет-нет, мы хотим сейчас..."

-Анальгина, пачку,- попросил я в ближайшей аптеке на Большой Пироговской улице.

Анальгин стоил 15 копеек. Для верности я решил принять 2 таблетки, а остальные выкинул вместе с пачкой в кусты в саду "Мандельштам". Вкус у этого анальгина был на редкость противным. Я не озаботился, чем запить, поэтому стоически сжевал обе таблетки. В сумме это был 1 грамм препарата, и я подумал- что такое 1 грамм для моих 183 см и 76 кг? Эх, надо было съесть все!

Но поздно. Студполиклиника пряталась неподалёку, на 3-й Фрунзенской улице, и я стремительным шагом поспешил туда, надеясь успеть до того, как аллергия исчезнет сама собой. Что она исчезнет сама собой- я был почему-то уверен. В крайнем случае, выпью хлористого!

Через 10 минут я уже был в регистратуре.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -3-


-С какого курса? С четвёртого? Понятно... К кому?-подозрительно спросила отвратительного вида пенсионерка-регистратор, ни дать ни взять- вылитая старуха-процентщица. Ей не хватало только слова "батюшка".

-К терапевту...

-По поводу?

-Сыпь у меня...

Я отвечал неубедительно, ибо не чувствовал ни сыпи, ни зуда. Кажется, или анальгин на меня больше не действовал, или наш Иван Иванович тогда ошибся.

-Какая ещё сыпь? - сурово и недоверчиво допрашивала "коллежская регистраторша".-Что-то не видать...

-Там... на животе, на спине.

-Ежели сыпь, то это тебе не к терапевту,- скривилась та.- Это тебе к инфекционисту тогда надо. Или к кожнику... а что у тебя с лицом-то?

-С лицом? Ничего...

-Ой, смотри, морда красная, как кумач! И ещё надувает! Эк наливаешься, точно яблоко!

-Что, простите?

Лицо и правда, горело, но я подумал, что это от стыда. Ненавижу никого просить и обманывать.

-Да ты в зеркало посмотрись!!

Я оглянулся- зеркало висело на противоположной стене. Какие-то посетительницы взвизгнули. В зеркало на меня глянул самый настоящий синьор Помидор из сказки Джанни Родари. По идее, это должен был быть я, но никакого сходства, кроме одежды- одежда на этом краснолицем без лица была точно, моя.

-Ой, мамочки! Давай, говори быстрее фамилию свою, курс и группу! Лопнешь... помрёшь ещё мне тут! на карточку, терапевт в 216-м!! Да не снимай ты плащ свой- так иди, небось без очереди примет! Ой, его ещё больше раздуло...

Теперь и я почувствовал, что мои веки неудержимо смыкаются, губы едва не лопаются, и комок в горле, но нигде ничего не чесалось. Взяв у бабки карточку, я пошел в указанном направлении. Визги вокруг сменились гробовой тишиной, наверное, я распугал всех посетителей.

Поликлиника была сегодня явно переполнена, в основном- нашим 4 курсом. Все стремились либо получить вожделенную справку, либо заверить справку, выданную по м/ж. У дверей 216-го было не протолкнуться, но моё явление вызвало эффект!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -4-


-Ой, что с вами?

-Девочки, тут человеку плохо совсем, пусть идёт без очереди!

-Ой, Б-н! Девочки, это наш Б-н, из 46 группы! Б-н, что с тобой, тебе плохо?

-После меня! Мне только справку заверить, из ЦКБ!

-Там уже одна такая зашла, ей уже полчаса заверяют!

-Б-н! Б-н! Ой, девочки, да он падает! Ой, он же сознание теряет!! Пропустите же! Хотите, чтоб он тут умер нам?!

Так я оказался в кабинете терапевта Сергеевой Т. В. И весьма кстати, ибо в голове часто-часто стучало, мысли путались, а ноги не держали совсем. Не обращая никакого внимания на побелевших терапевта с медсестрой, на перетрусившую пациентку, которая уже полчаса заверяла справку из ЦКБ (как потом выяснилось, это была "болгарка" Ольга Ифешина из параллельной 45 группы-она доказывала Сергеевой, что у нее "холодовая астма"- какой-то редкий диагноз, я думаю. За три года совместной учёбы я никакой астмы за Ифешиной не замечал, она даже каждые зимние каникулы ездила в Домбай, т.к. "тащилась" от горных лыж).

Дальнейшее помню плохо. Доктор Сергеева, с очевидным усилием, взяв себя в руки, изо всех сил лупила меня по щекам, ее медсестра меряла давление, но у нее ничего не получалось- тряслись руки.

-Ты его знаешь? (это Ифешиной). Тоже с 4 курса? "Картошка", понятно. Что ты принимал? Что колол себе? Какие таблетки ел?

Я ничего не отвечал- не было сил, да и желания рассказывать про опыт с анальгином. Тем временем, примчалась заведующая отделением и её медсестра, с какими-то шприцами и ампулами, которые она немедленно начала откупоривать с треском. Обе врачихи затарахтели на латыни, я разбирал только "анафилактический", "давление по нулям", "8... нет, 16 декса струйно...", "тут лить и лить, а у нас ни одной бутылки ни физа, ни рингера", "какой еще рингер, Татьяна Владимировна, тут ни одной вены- все спались, вон, дует под кожу", "да где эта проклятая скорая, три часа ждать, что ли", "адреналин!!!" и т.п.

Кажется, дела мои были плохи. Но, как ни странно, я чувствовал абсолютный покой и полное умиротворение, глядя в белый потолок 216-го. Наверное, так Андрей Болконский глядел в небо над Аустерлицем. Становилось ясно- на картошку я завтра не еду, а это главное, даже если я потом поеду только на кладбище!

Странно, но мне начало становиться лучше- в голове прояснилось, и глаза начали открываться, комок в горле исчез, наконец. Я, конечно, не показывал вида- пусть эти врачихи думают, что я умираю, а то ещё вернут в строй...

"Хорошо бы хлористого,- подумал я.-Хлористый всё как рукой бы снял. Неужели не догадаются?"

Нет, про хлористый никто не догадался, ну и медицина у нас, а говорят-лучшая в мире, ага, аж два раза. Тут сильно зашумело- это приехала долгожданная "Cкорая помощь", с носилками, на которые меня погрузили два дюжих, пропахших табачищем, санитара. Я уже вполне был в состоянии сам перелечь, но решил ничем не помогать доблестным эскулапам- они Клятву Гиппократа давали, пусть теперь отрабатывают!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -5-


Мой труп (так в тот момент все считали) повезли к машине.

-Что с Б-ном?!

-Куда бы его везёте?! В 19-ю?

-Это на Красной Пресне...

-Ой, девочки, надо, чтобы кто-то с ним поехал!

-Точно! Ифешина, тебе справку заверили?

-Ой... не знаю... щас посмотрю... ой, девочки, подписала! Урааа!

-Ой, радости полные штаны...

-Ну вот, поедешь с Б-ном.

-А чё сразу я-то?

-Через плечо! Не горячо? Сказано- поедешь! Комсомольское поручение.

Носилки с моим телом запихнули в автомобиль, следом втиснулась Ифешина, крепко сжимавшая в руках портфельчик с заветной справкой, всё ещё не в силах поверить своему счастью. Санитары (хотя я не уверен, что это были именно санитары), начали снова колоть мне предплечье и подсоединять капельницу.

-С мигалкой вези,- крикнул старший из них водителю. -Девушка, Вы когда-нибудь ездили на "Скорой"? Сейчас прокатим с ветерком!

-А с ним что? С Б-ном.

-А, ерунда, шок! Поехали, Василич! Покажи девушке "нашу езду" по осенней Москве! Ты-то как там, герой?

Я позволил себе чуть-чуть приоткрыть глаза и слегка кивнуть, и даже улыбнуться. Как всякий Русский, я любил быструю езду.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -6-


 []Пока мы ехали, точнее- летели, озаряя Б. Пироговскую, Плющиху и Садово- Смоленскую -мигалкой- и оглушая -сиреной- (Василич стрался изо всех сил), санитары всячески охмуряли Ифешину, которая смелась, точнее- ржала, "как старая полковая лошадь, заслышавшая звук трубы", как гениально выразился писатель Лев Толстой. И всем было решительно наплевать на больного, (если не при смерти) человека! Потрясающее бездушие. А если бы со мной и впрямь было плохо? Противно умирать под чьи-то влажные смехерочки...

Конечно, я был далёк от смерти, и даже чувствовал себя более-менее нормально, не считая слабости, но мысль работала чётко, чётче, чем обычно, и я замечал, не открывая глаз, не поворачивая головы, все детали.

Доехали минут за 10, если не быстрее. Меня снова выкатили и завезли в тесное и тёмное помещение- 'Приёмный покой', как оно торжественно называлось. Пока завозили, косноязычная пожилая санитарка, вся в золотых кольцах и браслетах, громко ворчала, что ей тут опять натоптали-наследили, везут и везут, едва она помоет пол, и ей это всё надоело ужасно, завтра подаст на увольнение "к ебени матери".

Какое-то время меня оставили одного на кушетке, в компании капельницы и Ифешиной, которая всё разглядывала свою справку и всё не могла нарадоваться.

Наконец, появилась дежурная врачиха- немолодая женщина в белом халате, с чёрным шлангом на шее, с королевской осанкой и шиньоном, её звали Евгения Даниловна. Старший санитар что-то объяснял ей на латыни. Евгения Даниловна спросила Ифешину, кто она мне- никто! ещё бы, я бы съел целую пачку анальгина, будь она мне хоть "кем-то. Её немедленно и удалили, санитар побежал следом, а врачиха села рядом и положила мне на лоб теплую мягкую ладонь.

-Итак... Б-н... на что ты жалуешься?

Я ответил, что голова кружится, тошнит, слабость, и "страх смерти". Я где-то читал, что это такая железная жалоба, которую оспорить не может ни один врач. На вопрос, что со мной случилось, я ответил- что не знаю, поел рыбных пельменей, и вот.

-Что "вот"?

Ну там, лицо опухло, пошёл в поликлинику, Пока дошёл, стало совсем плохо, ничего не помню. Было ли такое раньше? Я ответил с полной правдивостью, что нет, никогда раньше со мной такого не было. Пельмени эти ел каждый день. Чем болел раньше? Да ничем... аппендицитом в 12 лет. Вырезали, Иван Иванович Савчук- знаете его? Откуда я сам? Из Хомутовки, Курская область. Прививки все у меня. Спорт? Нет, но по физкультуре пятёрка, 2-я ступень норм ГТО. Лекарства? Я их не пью никогда.

Закончив опрос, Евгения Даниловна померила мне давление, послушала лёгкие, помяла живот, потом позвала медсестру- снять мне кардиограмму сердца. Потом приходила ещё какая-то санитарка, колола мне палец и сосала кровь в стеклянную трубочку. На вопрос, не хочу ли я помочиться в баночку, я ответил отрицательно- ни за что не стал бы, если б и хотел.

-Интересный случай,- заключила Евгения Даниловна.-Ты точно, ничего такого? Не ел, не пил, не курил, не кололся? А почему вены исколоты?

Я ответил, что меня так откачивали в нашей студполиклинике.

-Похоже на аллергию, но генез неясный. Затрудняюсь с диагнозом,- проинформировала меня врачиха.-Ещё раз- принимал ли ты какие-нибудь препараты в последние 24 часа?

Я не стал врать, но сделал головой знак отрицания, закрыв глаза, как будто устал.

-Кафедральный случай, похоже. Лиля, подключи ему рео, так быстро, как только можно. Там 80/40, гиповолемия, потом поставишь "парализующую..." Там синусовая, и депрессия Т в грудных отведениях. А я свяжусь с Арон Израилевичем...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -7-


Врачиха вышла, оставив меня на попечение медсестры. Та появлялась эпизодически- проверить "парализующую" капельницу, или как там она называлась, померять давление. Я лежал, переваривая в голове приятные мысли- кажется, мне удалось "показать этим вшивым эмигрантам, кто хозяин в Калифорнии". О будущем я не думал- ибо настоящее выглядело достаточно прекрасным.

"Нет времени, лучше настояшего..."

-Слышь, - осторожно послышалось мне в левое ухо,- ты как себя чувствуешь... вообще-то?

Я скосил глаза- это была сгорающая от любопытства Ифешина. Лицо ее, круглое, как луна, с тщательно зачесанными назад волосами, нависло над моим. Гримасой я показал, что всё нормально.

-А чё с тобой случилось-то? Я чуть со стула не упала, когда ты вломился! Офигеть, что ты с собой сделал?

Я не отреагировал.

-Это, чтоб на картошку не ехать? Блин, ну ты ваще! Ты ж едва ласты не склеил! Я думала, всё- помрёшь сейчас. Молоток, я бы ни за что... Б-н, ну скажи, чё ты выпил... или вколол?

Я продолжал игнорировать назойливую однокурсницу. Ифешину я почему-то больше всех терпеть не мог, испытывая к этой изнеженной профессорской дочке какую-то классовую ненависть.

-Чё, не скажешь? Ну и лежи, гавнись...

-Чё надо... иди отсюда! Не видишь- у меня депрессия тэ в грудных отведениях.

-Я, между прочим, с тобой специально поехала, а нафига оно мне? Скотина...

-А никто не просил. Сам разберусь. Сама-то откосила? Ну и иди, радуйся! Думаешь, всё на свете можно купить?

Тут за дверью послышался шум, и в смотровую вплыл сам Арон Израилевич в сопровождении Евгении Даниловны и множества каких-то пытливых белохалатников. Почему-то я вдруг почувствовал утомление, головокружение, и огромное желание уснуть.

-И что же мы такое ели-пили, молодой человек?

-Рыбные пельмени из "Трех Поросят", с кофе...

И этот тучный Арон Израилевич, и его свита, готовы были задавать новые вопросы, забросать меня вопросами, но у меня оказалось такое низкое давление, что было решено "немедленно поднять меня в БИТ".

Дальнейшее плохо помню- полумрак, какие-то хирурги в зеленом, электроды, ритмично работающий аппарат, укол в левую ключицу...

К вечеру моё состояние "нормализовалось", и меня перевели в общую палату.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -8-



"4 сентября 1984 года. 40-летию Победы. Великому подвигу посвящается. По специальному плану Госкомиздата СССР к 40-летию Победы Советского народа над немецким фашизмом решено выпустить в 1983-85 годах 546 книг и альбомов общим тиражом около 33 миллионов экземпляров. Часть этой литературы уже получена читателями страны." "Советская культура"

Всю ночь я проспал- сладко, как в детстве. Проснувшись утром, долго соображал- кто я, где я, что со мной, зачем у меня под левой ключицей стоит пластмассовая трубочка, в которую что-то периодически капает, и кто эти спящие люди вокруг. Постепенно события вчерашнего дня восстановились... и я сначала пришёл в ужас, а потом в восторг- сегодня мои сокурсники... точнее, сокурсницы, покидают столицу, в штопанных "телагах" с торбами-котомками едут, так сказать, "на село". А я и от бабушки ушел... и от дедушки...- "но вы ушли... от участи от нашей...", как пел какой-то белоэмигрант на затёртой до дыр кассете.

Никогда раньше не думал, что найду столько интересного в обычной больнице, когда о своих впечатлениях можно рассказывать часами! Правда, рассказывать некому- друзей у меня как-то не заводилось, подруг тоже. Но, может быть, когда-нибудь напишу... для потомства, хотя что может ли сюжет быть подлее (пошлее)- дурацкий 'откос' от дурацкой "картошки"...

Вспомнив, что я не могу вспомнить, когда в последний раз ходил по-маленькому, я обнаружил еще одну трубочку в своем многострадальном организме- она была засунута в мой половой член, и по ней радостно бежала светло-коричневая жидкость- моча, что ж ещё. Трусы мои куда-то исчезли, вслед за всей остальной одеждой.

"Его обделанные брюки исчезли в водовороте Мировой войны."

Трубочка жгла довольно неприятно.

Kак раз в палату зашла заспанная и взмыленная медсестра, и я попросил вытащить.

-Не положено! После обхода,- металлическим голосом отрезала та.-И то, если врач разрешит.

А что, может не разрешить? Мне стало немного не по себе. Я так радовался вдруг наступившей свободе- и рано радовался, как выяснилось. Я тогда спросил эту бездушную особу- когда дадут поесть, ибо- "Я голодаю, - трескучим голосом сказал Воробьянинов", на что она так же бездушно ответила-

-Не положено! У тебя- голод и строгий постельный режим. Если врач на обходе решит...

-Ну хоть попить дайте!

-Не положено!

-Вы что, хотите, чтоб я умер от жажды?

-Кто- ты?- нахальная медсестра, обладательница довольно пышных форм, посмотрела на меня с видом абсолютного превосходства.-Тебе до смерти еще жить и жить. Вода вон, в вену тебе капает.

-Во рту пересохло...

-Чего? - моё заявление рассмешило ее.- Ах ты, бедненький! Меньше колоться надо!

-Какое "колоться"...

-Всё, дети, ша. Не отвлекай, мне до конца смены ещё дел куча... лежи и молчи в тряпочку...

-Вы- чёрствая!

-Поговори мне тут! Не на курорте! Чёрствая я ему, ишь...

Мне вдруг показалось, что я совершил ужасную ошибку, приняв этот чёртов анальгин- я хотел только справку с освобождением от "картошки", а в результате оказался весь проколот, изнасилован противоестественным путём- в мочеиспускательный канал- и заточён не пойми где, под охраной свирепых церберов... церберих...

Настроение моментально испортилось, стало до слёз жалко себя.

"Как только выйду отсюда- съем пачку... нет, две- чтоб уже не откачали. До чего же мерзок этот мир..."

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -9-


-Доброе утро, товарищи больные!- вдруг разадался задорный женский голос.

-Доброе утро, Светлана Михайловна!- хором отозвались 5 хриплых мужских глоток.

В дверном проеме стояла невысокая, но очень ладненькая девушка в белом халате, аккуратно подогнанном по фигуре, блондинка, с короткой стрижкой. Она оглядывала палату и улыбалась с неподдельной радостью. Вообще, она как-то вся лучилась- как будто драгоценная статуэтка в специально освещённой витрине. Но её свечение было не внешним- она бы светилась и в полной темноте. На шее у девушки тоже висел черный шланг стетоскопа, или как он правильно назывался. Это, плюс "Светлана Михайловна", плюс папка с бумагами в руках означало что девушка- доктор, а не медсестра.

-Лежите-лежите,- остановила она моих соседей, которые, несмотря на преклонный возраст и плохо гнущиеся суставы, наперебой принялись занимать вертикальное положение. -Я с обходом потом зайду! Я перед пятиминуткой новеньких осматриваю. Сказали, кто-то поступил... а, вы...

Светлана Михайловна Р., цокая каблучками, подошла к моей кровати. По мере подхода, ее улыбка становилась все радостнее, а глаза- внимательнее. Еще вчера я бы ни за что не поверил, что ко мне добровольно, сама, подойдёт такая женщина.

Может, и я правда вчера умер?

-Вы кто? А, Б-н, студент МГПИ,- посмотрела она на историю болезни.- Как вы себя сегодня чувствуете, Б-н?

-Спасибо, неплохо...- выдавил я.

Светлана Михайловна деловито взяла меня за запястье, озабоченно посчитала пульс, потом самолично померяла давление, затем, нахмурившись и закусив нижнюю губу, тщательно выслушала мне легкие и сердце. Оттянула мне веки, осмотела глаза, потом язык, помяла живот пальчикам без "ногтей". Безымянный справа, как и положено, был в обручальном кольце. Потом нагнулась к пластиковому пакету, в который стекала моя моча, и стала определять, где уровень, на каком делении. Я был готов сквозь землю провалиться. Но таковы эти медики- они всегда третируют тебя не как личность, а как предмет, как учили на кафедре Политэкономии- "средство производства". (Больной унижен обращением с ним, как с автомобилем при техническом осмотре, но не как с личностью, требующей к себе уважения.)

-560,- сказала мне Светлана Михайловна.

-560 чего?- пискнул я.

-Миллилитров, достаточный диурез. Что-нибудь беспокоит?

Я ответил, что слабость, головокружение. Ещё и шланг в моём "пенисе"- так по-латыни называется половой член, и я решил сверкнуть умищем.

-Ах, катетер,- кивнула Светлана Михайловна.- Ира!- это медсестре, но грудастая хамка уже испарилась из палаты. -Что, сильно мешает?

-Жжёт...

-Ладно, я сейчас вытащу. У сестёр сдача смены, освободятся не раньше, чем через час,- пообещала молодой доктор и тоже куда-то ушла. Вскоре она вернулась резиновых перчатках, которые были ей велики, с белым лотком с какими-то марлевыми салфетками, и хотела обнажить меня, откинув одеяло, но я вцепился в него обеими руками.

-Что? Вы же говорили, что мешает. Это одна секунда.

-Нет, нормально...

-Стесняетесь? Я- врач, клятву Гиппократа давала, так что не надо стесняться...

Несмотря на девчоночью манеру держаться и разговаривать, эта Светлана Михайловна обладала довольно сильным характером, умелыми ручками и вмиг осуществила сию процедуру. Я взвыл, ибо момент извлечения был чертовски болезненным. Захотелось даже крикнуть, "с-с-с-ука-а-а!!!!" но я, разумеется, сдержался.

-После пятиминутки приду,- объявила она палате. -Просыпаемся, товарищи больные, встаём, умываемся, готовимся к обходу!

-Кандидат наук!- сообщили мне, как только Р. вышла.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -10-


 [] Итак, сбылась мечта советского идиота- вместо того, чтобы пушечным (точнее, картофельным) мясом ехать в угрюмый безлюдный колхоз, я вольно разлегся, голый, на пятнистых казённых простынях, в одной из лучших столичных клиник!

Вот они, преимущества Социализма! В странах капитала этот номер бы не прошёл- ибо мне пришлось платить огромные деньги в инвалюте. Но, наверное, у них нет и "картошки" в нашем понимании- учись себе, овладевай в совершенстве избранной специальностью. За это не всегда надо платить деньги- наиболее способные там номинируются на гос. стипендию, или на стипендию от разных благотворительных фондов, что подразумевает то же самое, что и в СССР. Есть стимул хорошо учиться. А у нас- "всеобщее бесплатное", есть разница. Под одну гребёнку зачесывают и способных, и неспособных. Я вот думаю, что я способный? А знаю, что, получив даже "красный" диплом, тут же уеду к себе в Хомутовку учителем Русского языка и литературы. А какая-нибудь Ифешина останется в Москве, да под крылом у мамы на кафедре педагогики, и будет себе "жизнью наслаждаться и в столице жить". И диплом ей нарисуют хоть красный, хоть алый в синюю крапинку, независимо от знаний...

На самом деле, и бесплатная медицина вовсе не выглядела преимуществом при ближайшем рассмотрении. Конечно, кандидат медицинских наук, бесплатно и самолично вытаскивающая мочевой катетер у лица противоположного пола, немыслим в странах капитала, где все мотивы объясняются только чистоганом.

Но!

Но!



(Как поёт Игорь Николаев- "ты исчезнешь через несколько секунд. Но! Но!! Мы с тобой знакомы, Незнакомка...")

Бездушное и вполне наплевательское отношение к себе, которое я вполне испытал вчера в "Скорой помощи", в этом отделении (оно называлось 2-е Терапевтическое, или 2-я терапия, или Кардиоревматологическое) цвело и пахло.

Во-первых, мне было непонятно- могу ли я вставать и ходить, "али остаюсь прикованным к своей постеле"- фраза едва ли не достойная Пушкина. Светлана Михайловна не сказала мне ничего, Ира-рулька-на холодец где-то "сдавала смену"- в какой-то комнатушке, из которой слышалось многоголосое тёткино ржание и гоготание, плюс запах 'Ту-134', 35 коп. пачка. В оставшуюся у меня трубочку капал какой-то целебный раствор, которого оставалось ещё "полпузыря", как авторитетно сказал худой и небритый, с постоянным блеском в глазах "Серёга" лет 50, мой сопалатник напротив.

Поэтому сначала я попытался сесть- получилось, потом, закутавшись в одеяло и неся штатив капельницы в левой руке, правой придерживая одеяло, встал и пошёл в туалет, который находился не в палате, а чёрт-те где, я еле нашёл. Кое-как выдавив наружу несколько капель мочи со слизью, я пошел обратно в палату. На полпути столкнулся с этой Ирой, которая сразу же начала орать, как, мол, я посмел, когда у меня- строгий постельный? Нужно было попросить утку!! Что, мне снова в БИТ захотелось? И чтоб я ей ничего тут без спросу не делал, а то сильно умные все стали!!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -11-


Во-вторых, мне не давали поесть. Я уже улегся снова на койку, и нас осталось в палате двое "лежачих"- я и "Юрий", сопалатник слева- какой-то очень большой по габаритам, но мирно- безвредный сорокалетний дядечка с "нестабильной стенокардией". Остальные четверо были "ходячие" (для филолога мир медицины открывал целый кладезь довольно забавного спецфольклора), и они пошли в столовую. "Лежачим" развозили пищу спецтранспортом- дребезжащей двухэтажной тележкой-троллеем. Какая-то неопрятная бабка, оперирующая этим чудом медтехники, с порога заорала на меня, что мне "не положено", "нулевой стол"- хорошо хоть, что не минус первый! Когда? В обед, и то- после обхода, если врач разрешит!

Понятно, наш самый гуманный в мире советский врач- обыкновенный тюремщик, только с Клятвой Гиппократа...

Впрочем, Юрий от своей порции решительно отказался.

-Там всё несъедобное,- пояснил он и полез в тумбочку, достал оттуда пакет, развернул.

-Бери, ешь. Это мне вчера мама принесла. Бутерброды с сёмгой. Бери, бери! Мне Светлана Михайловна все равно запретила солёное. А ты- ешь. Сёмгу эту я сам браконьерил на Кольском, месяц назад, в реке Териберка.

Я никогда не ел сёмги. Было не то, что вкусно- божественно вкусно! Розовые ломти рыбины практически не требовали пережевывания, растворяясь во рту и наполняя его вкусом "дефцита" из знаменитой райкинской миниатюры.

-Вкусно,- сказал я с набитым ртом.- Спасибо. А что, так ловить не разрешают?

-Сёмга под запретом, это форель можно ловить.

-И как же вы?

-Если нельзя, но очень хочется- то можно, - подмигнул Юрий. Для хороших людей- можно всё.

Это была та самая "житейская" мораль, которая постоянно противопоставлялась морали коммунистической. Даже космонавт Леонов в своём интервью утверждал подобное почти теми же словами, и никто ничего...

-Давай лучше на "ты", так привычнее. А с тобой что?

Я набрал воздуха, чтобы разразиться чем-то вроде- "потерял сознание, очнулся-гипс...", но тут из столовой начали возвращаться "ходячие", и я так и не ответил.

В третьих...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -12-


В 09.00 начался Профессорский обход (пeред которым Светлана Михайловна ещё раз посетила палату, "обошла" всех, кроме меня). К нам в палату вломилась целая орда каких-то невероятно возбуждённых энтузиастов в белых халатах (в том числе и Светлана Михайловна, мало выделяющаяся на общем фоне), предводительствуемая Ароном Израилевичем Мозелем. Четверых моих однопалатников обход практически проигнорировал, на минуту задержался у койки Юрия, а потом плотно обступил меня. Одному Аронизраилевичу придвинули стул, остальные, в том числе и Светлана Михайловна, остались стоять, хотя среди них были несколько женщин "в возрасте".

Что касается профессора Мозеля. Это был очень мудрый старый еврей- не потому, что профессор и зав. кафедрой, а априорно! Ибо любой старый еврей- всегда мудр, а то и очень. На вид сказать, сколько ему лет, было невозможно, веки в множественных складках без ресниц то и дело прикрывали слегка слезящиеся глаза, которые, несмотря на свою невыразительность, легко заглядывали в самые потаённые уголки бедной 20-летней души моей. Непонятно, зачем он тянул из меня ответы, под смиренное молчание свиты, ибо наверняка всё-всё про меня знал, или моментально обо всём догадывался. Несколько аспирантов, или кто они там были, старательно записывали, стараясь попасть в кадр.

-Итак, молодой человек, какая у вас вэрсия случившегося с вами?- (Арон Израилевич зачем-то в некоторых словах произносил вместо "е"- "э".) Выговаривал он предложения тоже своеобразно- делая ударение в начале, как бы второстепенно оно ни было, и снижая интонацию к концу, где обычно и заключалась вся суть сказанного. Нужно было сильно напрягаться, чтобы ничего не упустить, что в целом нервировало.-Насколько я понял, произошла досадная хохма на фоне полного здоровья?

Я отвечал, что ни малейшей "вэрсии" случившегося у меня нет, "сам поражён до эпидермы"...

-То есть, на фоне полного здоровья... сколько Вам, 20 лет? Ви таки внезапно весь отэкаете, теряете давлэние до нуля?

Я пожал плечами- очевидно, так и есть.

-То есть, Ви катэгорически отрицаете употрблэние каких-либо лэкарственных прэпаратов?

-Отрицаю.

-Полностью?

-Абсолютно.

-Как говорят у БердЫчеве- "надо же такое выкинуть- взял и заболел посреди полного здоровья!"

Свита сдержанно захихикала.

-А Ви- комсомолэц? Комсомолэц говорит правду, чистую правду, и ничего, кроме правды. Так?

-Ну да. Я свято чту "Моральный кодекс строителя Коммунизма..."

-Это похвально, молодой человек... Б-н... а что Ви вообще вчера кушали, пили, обоняли там, осязали... купались в бассейне "Москва"... я знаю?

Я в сотый, наверное, раз, рассказал о пельменях и кофе.

-Что же было далэе?

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -13-


Под почтительное молчание свиты, профессор методично вытягивал из меня подробности вчерашнего утра, минута за минутой, секунда за секундой. Разумеется, я начал путаться- то у меня получалось, что я сперва ощутил зуд по всему телу, и пошёл в поликлинику, то я просто проходил рядом с поликлиникой, ощутил зуд, и решил зайти.

Пришлось развить эту мысль- пояснить, что последние дни было плохое настроение, преследовал страх смерти. Свита сильно оживилась, в том числе и Светлана Михайловна, так сказать, навострила уши... и посыпалось со всех сторон- какой страх, насколько страшный, бывали ли суицидальные мысли (хорошо, что я- филолог, и знаю иностранные слова), не слышал ли голосов, рос ли я и развивался нормально, вскармливался ли молоком матери, регулярно ли живу ли половой жизнью? С ответом на последний вопрос я затруднился, возникло неловкая пауза, которую поспешил замять мудрейший Арон Израилевич.

-Страх смерти- это нормальное явлэние, коллэги, которому, как сказал поэт, все возрасты покорны. Чем старше становлюсь я, тем чаще подобные страхи (и отнюдь не безосновательно) приходят в мою седую голову! Молодой человек просто очень чувствителен, как эти...фимбрии... ну, есть такие во внутрэннем ухе, которые, если только совсем чуть- чуть задеть...

-Волосковые клетки,- почтительно подсказали ему.

-Ну да, его только чуть- чуть тронешь, и сразу в голове гром, молния, Содом и Гоморра. Полагаю, коллэги, что ми молодого человэка таки чэресчур утомили. Насколько я понял, детальный сбор анамнеза тут нам ничего не даст, хотя для галочки собрать всё же придётся. Ибо тщатэльно собранный анализ- ключ к диагнозу. Но тут много шкурных... дэликатных таких вопросов, на которые не очень приятно отвечать, особенно, перед такой многочисленной аудиторией. Поэтому мы препоручим этот вопрос лечащему врачу- Светлана Михайловна, будь ласка, как говорят у Бердычеве...

Этот "БердЫчев" был явно каким-то коньком, или его малой родиной- неудивительно, "черта оседлости" и всё такое.

-Родители ваши где?

-В Хомутовке.

-Хомутовка- это что? Это там же, где Шепетовка? Ах, это под Курском... ну да, ну да... с Чукотки лежали пациенты... с земли Франца- Иосифа... с острова Парамушир лёживали... из Хомутовки Ви первый!

Я гримасой дал понять, что в гробу видал его столичное чванство.

-Имеете каких-либо родственников в Москве? Ну как же так можно, отпускать одного такого хорошего мальчика! Ой вей! Москва- город большой, серьёзный и жестокий, хотя многие считают, что это просто большой Бердычев... Светлана Михайловна, адрес по прописке запишите в историю- молодой человек приехал к нам из самой Хомутовки!

Конца шельмованию моей малой родины не предвиделось, поэтому я поспешил вернуть разговор в деловые рамки.

-Но я-то как, товарищ профессор? Здоров, годен, могу домой идти?

Арон Израилевич повернулся и встретился своим мудрым водянистым взглядом с моим, детски- невинным.

-К сожалению, товарищ студэнт, Ви останетесь пока здесь, с нами! Домой Ви таки пойдёте, и даже своими ногами, но, во- первЫх, только тогда, когда стабилизируется Ваше общее состояние...

-Я отлично себя чувствую! Спасибо за лечение, но я...

-Отлично себя и покойники чувствуют, молодой человек. Вчера врачи блока интэнсивной тэрапии не на шутку боролись за вашу жизнь, которая так нужна, но не столько Вам, сколько Родине.

-Так когда же вы меня выпишете?

-Зависит от того, как быстро нам удастся поставить Вам диагноз. А это зависит как раз от Вас!

-?

-У меня, да и не только у меня, создалось впечатление, что Ви нам не все рассказываете. Не хватает какой- то очень важной детали, поэтому постановка диагноза займёт время. Нам придётся Вас обслэдовать, причем обслэдовать полностью.

Несмотря на то, что этот древний профессор в белом халате вполне меня раскусил, я, кажется, инстинктивно нащупал единственно верную линию поведения.

-Да я совершенно здоров, товарищ профессор! Не надо обследовать, я какую угодно расписку напишу...

-Ви можете писать... имеете полное право... пишите! Пишите хоть роман Льва Николаевича Толстого "Война и Мир"... пишите. Только всем вашим распискам цена- медный грош в базарный день у Бердычеве...

Арон Израилевич пояснил, что у "кафедры", "завотделением" и лечащего врача, есть серьёзные сомнения в моей психической полноценности, поэтому любая расписка будет "юридически ничтожна"- по крайней мере, до того, как меня осмотрит психиатр!

-Ви, конечно, лицо совершеннолетнее. Но кроме того, ещё и военнообязанное лицо. А можно ли довэрить Вам личное оружие и поставить на защиту наших... как там правильно... священных рубежей в Дэмократической Рэспублике Афганистан? Или что там они делают, кто в этом отделэнии политинформатор? Выполняют интернациональный долг? Вот, выполнять священный интернациональный долг... можно ли доверить эту важнейшую из всех миссий такому лицу, как Ви?

Наверное, ни оружие, ни защиту священных рубежей мне лучше было не доверять, и я уже иронично расслабился, но хитрец ещё не закончил.

-По окончании... педагогического, да? института Вас распределят, и скорее всего, в среднюю школу- учить наших детей... чему? Русскому языку и литературе! это же прекрасно, и Русский язык, и Русская литература... Пушкин, Гоголь, Достоевский... но для того, чтобы работать с детьми, наше государство должно быть уверено в том, что Ви профэссионально пригодны. А мы, как государственное учреждение, со своей стороны, должны сделать всё, и даже гораздо больше, дабы быть увэренными в том...

Дело, кажется, принимало дрянной оборот, я, кажется, где- то сильно "прокололся". И я в отчаянии выкрикнул свой последний козырь:

-Да вы понимаете, что мне на картошку надо?!

- Юноша! Мы и так всэ тут как картошка- если летом не посадят, то осэнью уберут. На сегодняшний день вы- врэменно нэтрудоспособны, у Вас по выписке будет и студенческая справка, и листок нетрудоспособности. Так что сейчас мы ложимся, расслабляемся и начинаем болеть. Болеть, молодой человек, надо уметь! Как только научитесь болеть, так сразу и выздоровеете. А за нас не переживайте... мы свою работу делаем, как положено. "Фирма вэники не вяжет"- так мне внучка отвечает, когда я ее об оценках в школе спрашиваю...

Несмотря на этот "юмор висельника", Арон Израилевич был явно раздосадован общением со мной. То ли моё поведение показалось ему дерзким и вызывающим, то ли он понимал, что я всех обманул, но уличить меня нет возможности- не знаю точно. Наверное, он просто привык всегда и во всём доминировать, и с ходу "раскалывать" таких вот умников, демонстрируя абсолютное превосходство интеллекта, под восхищённые взгляды Светланы Михайловны и прочих доцентов с кандидатами.                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -14-


 [] Сразу же после обхода прибежала какая-то молоденькая, но очень деловая девочка вся в белом, в белой шапочке и в белой марлевой маске, с целым лотком шприцев и со штативом пробирок. Это была, как потом объяснил мне Юрий, процедурная медсестра Жанет по кличке "Гульчитай, открой личико" (она всё время носила эту маску, и правильно делала, будучи, мягко говоря, не красавицей). Жанет-Гульчитай начала брать у меня кровь из вены для анализов (у них это называлось "биохимия"). Поскольку в "подключичку" (очередной медицинский жаргонизм, означающий катетер в подключичной вене), у меня сейчас капала какая-то очередная "парализующая", Гульчитай начала колоть мне вены на предплечьях, итак исколотые вчера в студполиклинике и, как объявляют в подмосковных электричках, "далее- везде". Хотя Гульчитай-Жанет явно была профессионалкой ("колола" вены по 150 раз на дню), попасть ей удалось далеко не сразу.

Более того, на местах неудачных уколов моментально образовались синяки, которые почему-то оставили медсестру абсолютно равнодушной!

Едва эта кровопийца ушла, как в палату с грохотом въехала каталка, ведомая двумя санитарками. Меня, по прежнему в костюме Адама, грубо переложили на неё, закутав в одеяло, и повезли по коридорам и грузовым лифтам- на "обследование". Сначала, не снимая с каталки, сняли кардиограмму на каком-то огромном, как бабушкин комод, импортном кардиографе. Потом повлекли в рентген, где с меня содрали одеяло и поставили голым перед каким-то экраном. Несмотря на то, что я, вроде бы, только что вернулся с того света, все усиленно мне показывали, что на этом свете мне совершенно не рады- грубили и обращались, как с вещью, и плевать на то, что я был "вещью в себе"...

После рентгена каталку с моим телом (ибо ничего, кроме тела, медицину не интересует) завезли в какой-то суперкабинет, куда сидела такая огромная очередь, какую я видел разве что в июньскую жару за пивом у Усачевского рынка. Оказалось, что это- УЗИ, то есть, новейший метод, когда по тебе водят датчиком, датчик излучает "герцы", эти герцы просвечивают внутренние органы. Во время исследования мне всячески давали понять, что мне сделали огромнейшее одолжение, "взяв" меня без очереди- по личной просьбе Арона Израилевича...

-А ну-ка позовите Герца, старенького Герца...- вспомнился мне какой-то "блатняк" с какой-то кассеты в какой-то общаге.-Он прочтёт ей модный, самый поулярный... в нашей синагоге отходняк...

А что, очень актуально.

На этом моё обследование то ли закончилось, то ли наступил "обед", священный обед.

-Татарский князь Едигей!

-Э нет, товарищи! Обеденный перерыв!

-Царь трапезничать желает!


                                                                                                                                                                                                                                                                                                -15-


Пока меня возили туда-сюда, я неоднократно спрашивал санитарок, дадут ли мне одежду и когда. На что те отвечали, что у меня- строгий постельный режим. Не знаю, были ли это страхи Арона Израилевича что я сбегу из больницы и уеду таки на картошку, или тонкий рассчет Арона Израилевича на то, что я не выдержу издевательств и таки сбегу голый или на картошку, или "у Бердычев", у которого разбиваются волны Атлантического океана...

Когда меня вернули в палату, в отделении вовсю стоял запах кормёжки- столовской, конечно же, но я бы с удовольствием съел и столовскую. На сей раз мне налили миску капустного супа и миску перловки с тремя кусками влажного черного хлеба. Несладкий компот. Не знаю, где они брали такой отвратительный хлеб. Но я съел, ибо чувство голода было ужасным!

После обеда пришла Светлана Михайловна и попросила всех выйти. В палате остался один Юрий, у которого тоже был "строгий постельный режим". Но мой сосед слева сказал, что не станет слушать, повернулся спиной и накрыл голову подушкой. Впрочем, он был из тех "могил", кому можно рассказать о себе что угодно.

Светлана Михайловна придвинула стул к моей койке и села, положив ногу на ногу, достала блокнотик и ручку. Впрочем, слово "ноги" в ее случае звучало грубо, а вот "ножки"...

-Б-н, сейчас я стану задавать тебе вопросы... ничего, что я на "ты"? Некоторые вопросы могут показаться тебе странными, или неуместными, но перечень их мы согласовали на консилиуме...

-А если я откажусь отвечать?

-Если откажешься, или станешь говорить мне неправду, то я буду вынуждена сообщить в твой деканат... и в Комитет комсомола. Тогда с тобой станут разговаривать совсем другие люди. Со всеми вытекающими...

Я представил себя пред Комитетом комсомола с Аллой Некрасовой во главе. Нет, Светлана Михайловна определённо предпочтительнее... и не такая строгая, как кажется... или мне только кажется? Как же так она устроена, что каждым ее движением, каждый жестом, чуть ли не каждым словом, не устаёшь любоваться и восхищаться? Если бы я сюда не загремел, то и не узнал бы, что такие женщины существуют в природе, и даже ближе- в Москве!

Красота- страшная сила!

На первый вопрос- чем я болел раньше- я отвечал, что только аппендицитом в 12 лет. Наркоз- общий, ничего не чувствовал, ибо спал. Были ли у меня какие-нибудь реакции на вводимые лекарства? Не было (я знал, что на такие вопросы надо отвечать решительно и не колеблясь). Проходил ли я текуший медосмотр на призывных комиссиях в военкомате? Разумеется. Здоров, годен. Прививки? Все есть. Принимал ли я какие-нибудь лекарственные препараты вчера, позавчера, поза-позавчера? Нет. Употребляю ли я наркотики? Какие наркотики, Светлана Михайловна! Я- советский студент, комсомолец!

Моё негодование было вполне искренним. Я бы не отказался попробовать наркотики- только попробовать- но их надо было где-то "доставать", а где, когда кругом одна водка?

Курю? Нет, хотя пробовал. Алкоголь? Нет, хотя пробовал. Половая жизнь? Так... Как "так"? Тебе же 20 лет? Ну... это... Нерегулярно?- пришла она мне на помощь. Что-то типа этого. Есть ли девушка? Нет. Странно, у вас в институте одни девушки...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -16-


"А что толку?"- хотел я ответить... нет, закричать, заголосить, заорать...

У нас в группе из 13 человек девушек было 11. В других группах соотношение было еще более подавляющим, а в некоторых группах вообще- "в джазе только девушки". Подавление в природе обычно заканчивается деградацией и вымиранием подавляемого. А МГПИ жило по законам природы. Девушки цементировались в сплошную однородную массу, из которой невозможно было никого вычленить. А ребята как бы "выпадали в осадок", говоря языком химиков, такой безобидный бесполый осадок, и всерьёз нас никто не воспринимал. Конечно, какая-то половая жизнь шла полным ходом, каких-то девушек после лекций встречали "мэны" из других институтов, как Ифешину- каждый месяц какой-нибудь новый поклонник.

У некоторых, в основном, у тех, кто жил в общежитии, были поклонники постарше и посолиднее- "папики", как их презрительно называли. Эти ездили на "тачках". Но внутри института, между собой, между полами- отношения были не то, чтобы под запретом, просто было не принято уединяться, секретничать, давать повод для сплетен и насмешек. Атмосферка была совсем в этом отношении "мерзопакостная", как говорит Аркадий Райкин. И более ханжеского, викторианского института в Москве было не сыскать. Однако, посторонние упорно считали, что у нас там "повальное блядство", и я сношаюсь как кролик в штате Монтана.

Мне даже стало неловко за Светлану Михайловну!

Настроение у меня вдруг испортилось. Бесили ее вопросы и намёки. Особенно почему-то бесили коленки доктора, обтянутые черным нейлоном. Они располагались так близко от моего "воспалённого взора"! Не то, чтобы Светлана Михайловна их специально демонстрировала, но иначе сесть ей никак нельзя было. Я скосил глаза вниз- мамочки, а лодыжки-то не уступали коленкам в "точености"... Скосил глаза вверх- но черная юбка и полы халата отсекали мой "глазенап", как нож гильотины отсекал голову Жюльену Соррелю...

Светлана Михайловна, кажется, перехватила мой воспалённый взор, но не подала виду, лишь какое-то подобие улыбки тронуло уголки её губ. Чтобы отвлечься, я начал разглядывать ее руки. Короткие рукава халата позволяли. Руки Р. тоже были "ручки"- с маленькими, но твердыми кистями, тоненькими запястьями с аккуратно выступающими косточками (не знаю, как они назывались на латыни). Левое было в довольно больших круглых, не новых и совсем не дамских, часах, вроде "Командирских" на простом браслете из "нержавейки"...

Часы были ей велики и постоянно сползали на кисть, и Светлане Михайловне приходилось то и дело трясти левой кистью, чтобы те снова поднялись чуть ли не до локтя. Там изящество ее запястий плавно переходило в округлость плеч. Поскольку ракурсы и очертания этих видимых частей её тела постоянно менялись при движениях, следить за ними можно было бесконечно, каждый раз открывая для себя что-то новое и маняще- неизвестное...

Наверное, так открывалась европейцам Америка. Как известно, Колумб по пути в Индию сперва открыл маленький остров Сан-Сальвадор, потом - Кубу и Гаити, затем ещё целую кучу разных островов, и лишь затем обнаружил за ними устье великой реки Ориноко, предвещающее существование огромного континента...

-Вы интересуете меня, сударыня, исключительно в географическом отношении,- родилась никогда бы не произнесённая мною фраза.

Стало смешно.

Моя Америка (не подозревая об этих игривых аллюзиях) подробно расспросила меня, едва ли не поминутно, что конкретно я делал позавчера и вчера утром. Я нехотя отвечал, всячески демонстрируя ей утомление свободной личности- "генерал, я обязан подчиняться, но не обязан переносить оскорбления,- ответил Долохов", но моё утомление осталось незамеченным...

Был вопрос про пельмени- посыпал ли я их перцем? (Мне вдруг вспомнилась какая-то детская книжка, в которой хозяин держал кота и специально кормил сырым мясом- для злобности, а чтоб кот стал ещё злее, обильно посыпал мясо перцем.)

Потом перешли к "страху смерти". Мне почему-то вспомнилось название 2-й главы из "Приключений Гекльберри Финна"- "Папаша борется с Ангелом Смерти", стало смешно, и раздражение куда-то делось.

-Страх смерти... - начал я и не смог продолжать- смех буквально душил меня. Я представил папашу Гека с топором, с которым он за ним гонялся. Светлана Михайловна встревоженно посмотрела на меня.

-И что страх смерти?- подсказала она, готовясь записывать.

-П- пожалуйста, п-помедленнее... я записываю...

Смех задушил ещё сильнее. Я никак не мог себя обуздать, хотя получалось, что я смеюсь прямо в лицо кандидату медицинских наук. Светлана Михайловна нахмурилась.

-Ты очень странный, Б-н,- сказала она. -Ведёшь себя, как пятилетний. Как мой сын Витюша, когда я вечером укладываю его спать. Хорошо, если тебе так весело, то страх смерти, очевидно, отступил сейчас от тебя. Я приглашу психиатра, чтобы он это профессионально выяснил. А сейчас ответь мне на вопрос- были ли у тебя мысли, сценарии, попытки самоубийства?

Я, наконец, овладел собой и ответил отрицательно- ни мыслей, ни попыток, ни сценариев. Единственное, из- за чего бы я, пожалуй, решился на самоубийство, так это из-за такой женщины, как Вы... но я, разумеется, этого не сказал, а только подумал.

-Что ты сам думаешь о случившемся?

Я пожал плечами- мол, кто из нас тут врач.

-Если такое повторится, то в следующий раз ты не успеешь добежать до поликлиники!

Я еще раз пожал плечами, но более философски.

-А жить тебе хочется? Только честно.

-Ну... если верить Шопенгауэру, то жить не стоит, конечно. Ключ его учения- отрицание воли к жизни всеми возможными способами. Разум не может хотеть жить, он понимает, что наше существование случайно, глупо, нелепо-бессмысленно и бездарно. Но наша воля, как часть Мировой воли, слепо заставляет нас хотеть жить и бояться смерти.

И только лишь на то,

Чтоб с громом провалиться,

Годна вся эта дрянь, что на земле живет!

Не лучше ль было ей и вовсе не родиться?


Светлана Михайловна выслушала довольно прилежно.

-Никогда не слышала о Шопенгауэре. Интересно было бы поподробнее... как- нибудь, расскажешь, когда у меня будет время. Я в институте любила философию, но про Шопенгауэра нам ничего не говорили. Но если ты- философ, то тебе неинтересно, что с тобой было, верно? Если даже случится худшее- ты к этому морально готов. Потрясающе... Последний вопрос- где сейчас твои родители? Сообщи мне их точный адрес и телефон...

Я без запинки продиктовал, Светлана Михайловна записала. Не знаю, зачем ей это было надо, но я на всякий случай переврал улицу и номер дома, а так же цифры телефонного номера. Ни отправить письмо, ни дозвониться!

-А одежду мне дадут, Светлана Михайловна?

-Одежду? А что, разве ещё не дали? Вот номер! Я пойду, распоряжусь, пока сестра- хозяйка на месте.

-А моя одежда, в которой меня привезли сюда?

-Она в гардеробе. Ни о чем не беспокойся, сколько я здесь работаю, еще ни у кого ничего не пропало...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -17-



"Возьмём Ближний Восток. Трагические события, происходяшие там, показывают, что к миру не прийти через сепаратные сделки, а тем более, с помошью военного вмешательства. Обстановка в этом районе может быть коренным образом улучшена лишь коллективными усилиями всех заинтересованных сторон. Из этого исходит советский план мирного урегулирования на Ближнем Востоке, который получил широкую поддержку в арабском мире, и не только там. Суммируя, хотел бы подчеркнуть, как бы в США ни напрягали военные мускулы, мир им изменить не удастся, не станет он жить по американским стандартам. Необходим переход к политике реализма, здравого смысла, делового взаимодействия и решения стоящих перед человечеством задач."
Ответы К. У. Черненко на вопросы газеты Правда, 3 сентября 1984 года.


После ее ухода я сразу же заснул, и проспал не знаю сколько. Проснулся я оттого, что "Серёга"- сосед напротив- тряс меня за плечо.

-Слышь, студент... тут пришли к тебе.

Я спал так крепко, что, проснувшись, не смог ничего понять- кто я, где я, кто ко мне пришёл, когда никто прийти ко мне не может.

Память постепенно вернула меня в настоящее. Я сообразил, что всё ещё лежу голый, а пижама сложена аккуратной стопкой на тумбочке. Я сел, развернул её- ужас, вся в каких-то пятнах и разводах! Цвет этой пары был средний между зеленым и синим, и вся она была проштампована черными казёнными буквами "Т.О. # 2". Делать нечего, пришлось одевать сию хламиду. Разумеется, брючки были велики вверху и коротки внизу, а блуза болталась на мне, как на вешалке (избитое, но точное сравнение).

-А тапочки?

Тапочек мне не полагалось- строгий постельный режим, пессимистическая комедия.

В дверь заглянули.

-Б-н! - услушал я знакомый девичий голос.-Б-н, привет! Выйти можешь?

Ифешина!!!

Какого чёрта...

Коричневые кожаные шлепанцы, совершенно "убитые" от многолетней носки, с ярким белым клеймением "Т.О.# 2", как будто это "ADIDAS" какой-то ("у советских- собственная гордость!")... я одолжил у Юрия (он всё равно лежал целыми днями, как тюлень). Не самый лучший "прикид", если выходишь к девушке- даже такой, как Ифешина. Тем более, постоянно придерживая штаны руками, чтоб не свалились.

"Может, сказать ей, что у меня-строгий постельный режим?- мелькнула мысль.- Да ладно... узнаю, как там, что там, в институте- уехали, не уехали..."

Выйдя в холл и увидя Олечку поближе, я пожалел, что не сказался смертельно больным. Она заявилась в больницу- место скорби- в таких "фирменных" блузке, жакете, юбке и сапогах, какие купить ни в каком "Первомайском"-"ГУМе"-"Ядране было невозможно! Можно было только "достать", и то- "по большому блату"...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -18-



 [] -Привет!- радостно оглядела она меня. Если бы я не знал, что эта всегдашняя радость- следствие врождённого идиотизма, я бы, пожалуй, тоже обрадовался.-Как наш пациент- скорее жив, чем мёртв?

-Пока живой,- как можно угрюмее ответил я. -А ты чего пришла?

-Ну, проведать. Мало ли что, вдруг ты ласты склеил. Я, честно-откровенно, не была бы очень огорчена... особенно после твоего вчерашнего фаревэлла... -фраза была тщательно заготовлена.- Была сегодня в общаге, твои соседи сказали, что ты не ночевал, никто тебя не видел, - значит, оставили в больнице. Вот я и решила проявить милосердие...

-Сострадание к ближнему,- поправил я.

-Блин, точно! Ты умный, Б-н. А я- дура. Что, зря припёрлась? Мне уйти?

Я сделал отрицательный жест рукой, едва успев подхватить штаны. Мне сперва хотелось узнать институтские новости. Да и нужна же связь- может, меня уже в "шланги" записали, не зная, что со мной. Потом доказывай "принципиальным товарищам", что ты-не корабль пустыни...

Мы присели на какую-то лавочку под каким-то чахлым фикусом в кадке.

-Ну, рассказывай! Что они тут с тобой делали?

Я сухо проинформировал сокурсницу о том, что вчера меня откачивали в реанимации, а сегодня утром был обход профессора Мозеля, назначили обследование и строгий постельный режим.

-Так тебе же лежать надо! Бли-ин... А я тебя сюда вытащила...

Я объяснил, что чувствую себя нормально, что просился утром меня выписать- так как надо же ехать на картошку... кстати, наши- уехали?

-Ура, уехали! Кстати, по справке только мне удалось "откосить", остальным не подтвердили! Остались только "комсомольцы" (имелись в виду аппаратчики из Комитета), и те, у кого "самый железный блат"...

-Как у тебя, например,- не удержался я. Олечка взглянула на меня, как на глухого провинциала, оказавшегося в Москве проездом, спрашиваюшего всех подряд, как пройти на Красную площадь, и продолжила:

-Но и тех запрягают пахать в каком-то архиве какого-то Моспромхоза! Конечно, это не раком стоять в чистом поле- как-никак, в городе. Но я манала бесплатно ишачить, как будто нельзя ៉"лимитУ" нанять, надо над студентами поиздеваться...

Было ясно, что работать Ифешина всё равно не будет.

-А ты чё, правда рвешься в это Дроздихино- П...дихино ехать? Ты, блин, точно больной! А я-то думала, ты тоже "косишь"...

"И как только такая чудовищная мысль могла прийти в твою милую головку?"- захотелось спросить мне у Ифешиной, но та не читала Уайльда, и едва ли знала, кто он такой. Но я был доволен- теперь-тo никому не удастся обвинить меня в "откосе"!

-Слушай, Б-н, но с тобой-то что? Что профессор сказал?

-Что-то про "Бердычев"...

-Про кого?!

-А, географический кретинизм, вроде "будейовицкого анабасиса Швейка". В общем, у меня вроде как всё очень плохо- настолько плохо, что они мне даже диагноз поставить не могут!

-Ой!

-Так что будут держать здесь. Сколько- неизвестно.

Олечка посмотрела на меня "широко распахнутыми глазами, в отчаянии прижав ладони к губам"- я не виноват, что в описании ее жестов годились только литштампы. Но в искренности ее не приходилось сомневаться.

-И что?- шёпотом произнесла она.

-Ничего. Буду лежать, - про психиатра я решил не говорить.- Иначе пригрозил настучать в Институт.

-Блин, ну и врачи у нас! Ни хрена не знают! Конечно, они на тебе свои диссертации писать станут, а тебе это зачем? Хочешь, я со знакомым адвокатом проконсультируюсь?

От услуг адвоката, хоть и трижды знакомого, я отказался.

-Значит, ты тут надолго... Бли-и-н, а я думала, если придется всё же идти эти архивы разгребать, так не одной, а с кем-то... Одна я повешусь там! Но ты знаешь, Б-н, всё, что ни делается- делается к лучшему. Это меня на архивы бросят, потому, что у меня справка. А тебя могут и по новой в колхоз загрести, так что лучше лежи...

-А, вот анекдот на тему- Всех сотрудников гестапо послали на картошку. Штирлиц- "а-а, картошка, не поеду, лучше смерть", к Шеленбергу, к Борману; туда- сюда, старается откосить, а те ни фига- "поедешь, и точка". Тогда он решает во всём сознаться, берёт бумагу и пишет заявление Мюллеру- "Я, штандартенфюрер СС, Штирлиц, на самом деле- советский разведчик полковник Исаев!" Мюллер взял прочитал, и порвал заявление- мол, какой только фигни не напридумывают, лишь бы на картошку не поехать!

Тут откуда-то вынырнула энергичная "ночная" медсестра.

-Так... вот он где! Больной Б-н, а кто разрешил вставать и ходить? А ну, марш в палату! Сейчас одежду отберу!

-Ой, как строго тут!- Ифешина порылась в объёмистой, хотя тоже "фирменной" сумке через плечо, и сунула мне целлофановый пакет с какой-то снедью.- На, это бутерброды с колбасой... колбасу тебе хоть можно? Два яблока с нашей дачи, мытые. Мама велела тебе отнести, она очень переживала, как узнала. "Такой,-говорит,- умненький мальчик, этот твой Б-н"...

Как говорится- "ну ни хера ж себе!" Я "был расстроган до глубины души"- тоже штамп, но, черт побери, было приятно! Ифешина вмиг показалась мне "своей в доску".

Сестра в позе великой актрисы Комиссаровой неусыпно стояла рядом, поэтому проститься толком не удалось, я хотел попросить Ольгу прийти ещё- не ради обмена информацией или передач, а просто... но не попросил. При бездушной медсестре было неудобно. Она лишь успела пообещать, что "всем расскажет", и чтоб я держался, не скучал, и быстрее выздоравливал!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -19-



"Что же пока помешало высокой девушке реализовать свое право на любовь? Что может помешать в дальнейшем? Сама она называет единственную причину: трудно познакомиться. И, заботясь не только о себе, просит сделать все возможное для расширения еще молодой, но уже популярной у нас службы знакомств. Быстро же летит время! Давно ли брачные объявления считались почти непристойностью? А теперь вошли в быт и если вызывают критику, то, пожалуй, только за крайнюю дефицитность отводимой им газетной площади. Отсюда урок на будущее: не спешить с осуждением непривычного.На службу знакомств сегодня возлагают надежды многие. Однако будем трезвыми оптимистами: надежда - вещь хорошая, но даже из тысячи упований не сложишь одно свершение. Многорукая и горластая сваха эпохи НТР, как всякое новое дело, требует не экзальтированных восторгов, а честного анализа.Служба знакомств развивается в нескольких формах. Основных, пожалуй, три: вечера для тех, кому "за тридцать", знакомство по объявлению и пока еще немногочисленные организации, которые, несмотря на пестроту названий и методов работы, рискну определить как брачные бюро."
Леонид Жуховицкий "Случай или судьба" "Смена" # 1375, сентябрь 1984 года


На ночь мне сделали какой- то совершенно убийственный укол в попу, точнее- в "правый верхний квадрант правой ягодичной мышцы", как сказал бы медик. Конечно, с точки зрения филолога- все эти медицинские выражения и диагнозы- неуклюжая и безграмотная ахинея. Но, как бы то ни было, от укола я немедленно и неудержимо захотел спать, и проспал неизвестно сколько, будучи грубо разбужен уже утром той же самой овчаркой- медсестрой, что вчера так бесцеремонно вмешалась в мою с Ифешиной беседу. Мне поменяли давление и всобачили еще один укол, в этот раз- в "подключичку"... тьфу ты, какая-то самая настоящая медицинская феня... тут же на ум так и полезли аллюзии из "Буратино", в которых Мозель выглядел как Карабас и, щёлкая плёткой- семихвосткой, беспрестанно кричал- "У Бердычев!"...

Я снова заснул, да так крепко, что долго не мог проснуться, хотя меня мягко, но настойчиво трясла за плечо женская рука. Кисть ее была маленькая, мягкая, даже нежная, но очень сильная, настойчивая и даже властная (вот что значит грамотно составить предложение).

-Б-н! Б-н! Товарищ Шопенгауэр! Просыпаемся, открываем глазки! Петушок пропел давно...

Это была рука Светланы Михайловны, и она пришла с обходом.

Я постарался поскорее выпутаться из себя паутины сна и занял наиболее приличествующее ситуации положение в постели. Сегодня Р. явилась на обход в халате, но в настоящих американских джинсах и кроссовках "Adidas". Кроссовки были крошечного, почти детского размера, но тоже "фирменные". Наверное, вчера я все же смутил Р. своими глазенапами. Сверху под халатом виднелась белая "мадэ ин не наше" водолазка, двойной воротник которой красиво облегал нежную шею... шейку кандидата медицинских наук. На груди висел какой- то золотой с янтарем кулончик. Рукава водолазки закрывали и запястья, лишь командирские часы всё так же свободно болтались на левом. В целом молодая доктор представляла собой воплощенную энергичность и успешность, всё преодолевая на пути своём-умом, обаянием, молодостью, красотой... и никакой возможности этому сопротивляться...

Она поинтересовалась моими жалобами. Я ответил, что жалоб, как всегда, нет. Светлана Михайловна кивнула, и принялась за осмотр- мерять давление, выслушивать, выстукивать и ощупывать, т. е. "пальпировать" мой впалый живот своими мягкими, но очень чувствительными пальчиками без ногтей, с обручальным кольцом на правом безымянном. Мне вспомнилось описание пальца Анны Карениной, столь блестяще сделанное Л. Н. Толстым в начале романа. Интересно, смогу ли я когда- нибудь писать хоть вполовину так же? Ведь не одна же Анна Каренина была на Руси. Светлана Михайловна гораздо современнее и интереснее...                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -20-


-Ну что же, твоё состояние остаётся стабильным. Я думаю, что сегодня можно отменить тебе постельный режим, капельницы и уколы...

-и выписать на амбулаторное лечение, - подсказал я.

-Нет, не угадал. Нам ещё предстоит много с тобой работы, Б-н.

-А что хоть у меня, Светлана Михайловна?

-Непонятная пока (она сделала упор на слове "пока") общая реакция организма по типу анафилактического шока.

-Какого шока?

-А-на-фи-лак-ти-че-ско-го, так понятнее? Осложнённого миокардитом. Это воспаление сердечной мышцы аутоиммунного характера.

-И что?

-Возможен смертельный исход в любой момент. Вот почему ты здесь. Конечно, это пока только подозрение. И вообще, у нас больше вопросов, чем ответов. Хорошо спал?

-Как в детстве, Светлана Михайловна! Какой чудесный укол мне на ночь сделали!

-Ничего не вспомнил?

-А что... что я должен был вспомнить?

-Значит, не вспомнил... нет, ничего. Просто учти, Б-н- рано или поздно все тайное становится явным.

-О чем вы? Я не понимаю.

-В общем, постельный режим я тебе отменяю. Ходить можешь, но ни малейшего физического напряжения. Никаких сигарет. Да, я знаю, что ты не куришь, но обязана ещё раз предупредить. Вниз и вверх ездить только на лифте. Сегодня придут психиатр и аллерголог, так что далеко от палаты не отходи. И еще- вчера я звонила в Хомутовский по данному тобой телефону, дозвониться не смогла. Короткие гудки все время. Ты уверен, что дал мне правильный номер?

Ее влажные серые глаза буквально "сверлили меня насквозь". Я на минуту позволил своему взгляду встретиться с ее- и как будто испытал удар электротоком вольт на 1000... Безмолвная дуэль длилась мгновение. Я отвёл глаза первым.

-Может быть, ли-линия не в порядке. Там частые обрывы кабеля, что- то строят... секретный объект... уже второй год...

-А как ты общаешься с родителями?

-Пишу. Тоже звоню по талончику. Но не всегда дозваниваюсь. Зачем, Светлана Михайловна? Неужели так все со мной плохо, чтобы родителей волновать?

Она не ответила, забрала тонометр и перешла к Юрию.

-Как вы сегодня, Юрий Борисович?

-Жалоб нет, состояние- удовлетворительное, Светлана Михайловна. Лежу вот, читаю прессу.

-Что пишут?

-На Байкало-Амурской магистрали закончено строительство Северо-Муйского туннеля... в результате волнений в Шапердиле и других африканских пригородов Йоханнесбурга погибли 14 человек... на парламентских выборах в Канаде победу одерживают прогрессивные элементы... в воскресенье в Колонном зале Дома Союзов состоится первый матч Чемпионата Мира по шахматам между А. Карповым и Г. Каспаровым...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -21-


 [] По пути в столовую и за завтраком взгляд Светланы Михайловны "не выходил у меня из головы" (штамп). Конечно, она- мой лечащий врач, и я для нее не самый простой пациент, и она обоснованно подозревает меня в утаивании ценной информации, прямо касающейся моего диагноза и всего остального (я понял, что для медиков главное- диагноз, а на нём уже строится лечение, прогноз, и сроки нахождения на больничном, а на тебя, как личность, им плевать с высокой горки). Так что, в дополнение ко всяким рентгенам, УЗИ, пальпациям и перкуссиям, она использовала взгляд как способ заглянуть внутрь меня- так сказать, непосредственно "в душу", как добрый следователь из кинофильма "Версия полковника Зорина".

Не знаю, что она увидела в глубине моих довольно-таки рыбьих глаз- не думаю, что "всю правду правдинскую". Правда спала себе крепким сном где-то глубоко, в почках, откуда ее никаким проникновенным взглядом не выковырять. За правду я мог быть спокоен, она на моей стороне. Зато я не остался в накладе! Пожалуй, я впервые взглянул прямо в глаза молодой и очень красивой женщине. Не подберу слов, чтобы передать своё впечатление.

"Целая буря чувств бушевала в его душе",- как написал бы Великий Русский Классик. Но это было слабое сравнение. Я чувствовал себя так, как будто Светлана Михайловна вдруг сбросила с себя одежду и предстала предо мной абсолютно голая!!! Так что не буря, а катаклизм- катаклизм галактических масштабов грозил аннигилировать мою душу вместе с телом, вместе с планетой Земля и всем прогрессивным человечеством...

Переваривая впечатление, я и сам не заметил, как съел завтрак, состоявший из двух сосисок, ляпа картофельного пюре, двух кусков батона с сыром и кофе из цикория. Завтрак был вполне съедобен, я даже пошел попросить добавки- дополнительно ляпнули ещё одну поварёшку пюре, а сосиски, сказали, все по счету!! Поедая добавку, я вспомнил об одногруппницах, стоящих в эту минуту "раком в борозде", и мне на мгновение стало очень вдруг совестно.

В самом деле, какая же я сволочь- взял, "откосил"... но я действительно "откосил", можно сказать- собственной кровью, с угрозой для жизни!

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день идёт за них на бой!


Вот, из нас готовят молодых специалистов- будущих интеллигентов, интеллектуальные сливки общества. И не только "педиков" готовят! Готовят медиков, тонких химиков, толстых физиков, дизайнеров и прочих там геологоразведчиков. Не думаю, что всем им по душе стоять в чистом поле внаклонку и убирать мокрую картошку. Скорее всего, 100% студентов эта затея не нравится. Особенно, если ты уже один раз отдал долг закромам Родины, а оказывается, что ты задолжал ещё.

СССР "времен развитого социализма". Сидит на ветке Ворона с куском сыра. Мимо бежит Лиса.

Лиса. Эй, Ворона! Ты сегодня на субботнике была?

Ворона (не разжимая клюва). Угу.

Лиса. А завтра воскресник будет!

Ворона (разжав клюв). КА-АК?!

Понятное дело, что у нас бесплатное образование. Но мы искупаем его трёхлетней отработкой по распределению. В нашем случае это не сахар- достаточно вспомнить фильм "Весна на заречной улице", в котором молодую училку бросают на какую- то стройку Коммунизма, где она вынуждена преподавать Русский язык и литературу грубым и тупым работягам, вместо того, чтобы остаться в городе и налаживать свою жизнь. При чем тут картошки, овощные базы, субботники и воскресники? Если в "строяке" (ССО)ещё можно заработать нормально денег, то там же просто принудительный, рабский труд под угрозой "вылета" из комсомола, и, автоматически, из института. Но тогда можно хоть какую- то нормальную работу найти- хоть истопником в котельной, и никакой комсомол с картошкой до тебя не домотается...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -22-


 [] Будучи дисциплинированным и ответственным пациентом (врачи называют это качество "комплайентностью"), я сразу же после завтрака вернулся в палату. Она была шестиместная, по три койки с каждой стороны и тумбочка. Двоих Светлана Михайловна уже выписала. Остались- старик лет 70 "Трофимыч" с "атеросклеротическим кардиосклерозом", как он важно и без запинки выговаривал свой (абсолютно идиотский и языкололомный диагноз), Василий Сергеевич, экономист, очень приличный дядечка лет 45 в огромных роговых очках и с лысиной цвета вчера пробованной мною семги. У него был "гипертонический криз третьего квартала", Серега, рабочий с завода "Каучук", чистокровный пролетарий в 1000-м поколении, лет 50-ти, у которого "на почве пьянки" стало плохо с сердцем, и мой сосед сосед слева Юрий. В настоящее время никто из них ещё не вернулся с завтрака, а может, уже отправились "на процедуры", не заходя в палату. Там оставался один Юрий- сорокалетний двухметровый "амбал" с высшим образованием, который постоянно либо читал "прессу", либо разгадывал кроссворды, ребусы, чайнворды, головоломки, логические загадки, шахматные задачи из специальных книжек, которых в тумбочке у него хранилась целая стопка, или часами двигал квадратики в "15", или крутил кубик-рубик.

Сейчас он сосредоточенно пытался найти выход из лабиринта при помощи карандаша. Как самый молодой в палате (ему было 40), он больше общался со мной, чем с "дедами". Я сперва обращался к нему на "вы", но Юрий запретил. Было неловко "тыкать" человеку вдвое старше себя, но я быстро привык.

Больничная койка- преддверие могилы, уравнивает всех...

-Что, не отменили тебе постельный режим?- спросил я, плюхаясь на свою койку.

-Нет еще. Может, завтра,- ответил он, не отрываясь от лабиринта.

-А что у тебя за диагноз?

-Нестабильная стенокардия. Предынфарктное состояние,- буднично ответил он.

-Да-а... серьёзно! Довели, или как?

-Довели...

-Кто? Начальство или дома?

-И начальство... и дома...

-А что Светлана Михайловна говорит?

-Говорит, чтоб лежал две недели, не ел острого, соленого, жареного, жирного. Не курил...

-А ты куришь?

-Курил. Теперь всё, баста. Если не хочу, чтобы снова скрутило.

Я сказал ему, что он так никогда не найдёт выход из лабиринта, там все специально так и задумано. Если он хочет выйти, то нужно применить "правило одной руки"- из любой точки все время идти вдоль одной только стенки, и так рано или поздно обязательно придёшь к выходу. Юрий оживился, начал идти вдоль правой стенки, и вскоре торжествующе крикнул:

-Виктория! Что значит "победа". Ваше благородие... госпожа Победа... значит, моя песенка... до конца не спета... а если вдоль левой идти- то же самое?

Юрий проверил и левую стенку- получилось ещё быстрее. Придя в отличнейшее расположение духа, он полез в тумбочку.

-Тут мама снова бутерброды передала... угощайся.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -23-


Бутреброды снова были с белым хлебом, маслом и сёмгой. Я спросил, почему ему нельзя их есть, на мой взгляд- вообще несолёные, разве что чуть-чуть.

Юрий объяснил, что соль, как мало бы ее ни было, вызывает спазм сосудов, а масло- повышает холестерин. И то, и другое для него смертельно. Он неделю назад впервые в жизни пережил сердечный приступ, и теперь...

-Испытал страх смерти?

-Что-то подобное... больше не повторялось, но кардиограмма всё равно плохая, и трансаминазы повышены.

-Транс- чего?

-Какие-то белки... они находятся в сердечной мышце...

-Миокарде,- подсказал я, поедая браконьерские бутерброды и гордясь собой.

-Ну да. Светлана Михайловна объяснила, что при кислородном голодании эти белки попадают в кровь. Поэтому и надо лежать...

-Долго?

-Светлана Михайловна говорит- до трёх надель.

Я сказал, что я бы сошёл с ума, если бы мне велели посто лежать три недели. Юрий пожал плечами в ответ- наверное, страх смерти был достаточно силён. Или он так слепо верит зубозаговорным заклинаниям эскулапов? Светлане Михайловне, в особенности...

Юрий 15 лет, как закончил МИРЭА, защитил кандидатскую и занимался тем, что в "почтовом ящике" конструировал компьютер. Это было миниатюрное подобие ЭВМ. Если современная ЭВМ занимает несколько комнат, и требует массу энергии для охлаждения схем, то компьютер будет величиной с обычный телевизор, а то и меньше. На Западе компьютеры уже широко используются во всех отраслях экономики, а мы не должны отставать.

Мне показалось, что едва ли мы догоним Запад, если у них уже есть эти компьютеры, а у нас ещё и конь не валялся. Получится, как всегда- "советские микрокалькуляторы- самые крупные микрокалькуляторы в мире". Не проще ли наладить нормальные отношения с "собакой Рейганом" и купить у них эту электроаппаратуру? Но эта безусловно здравая мысль была политически вредна, и я не стал делиться ею с Юрием. Тот уже достал откуда-то кубик Рубика и сейчас сосредоточенно подбирал грани.

От него, оказывается, ушла жена, и кто-то там обошёл его по работе, получил место какого-то начальника, на которое претендовал сам Юрий. Совокупность переживаний оказалась слишком велика для него, и вот, призошёл спазм коронарных артерий! Хорошо, что он попал к Светлане Михайловне...

Попадание к Светлане Михайловне было, безусловно, выдающимся событием в жизни каждого мужчины. Сила ее врачебного искусства заключалась, на мой взгляд, в том, что даже мёртвецы встали бы при её появлении. Что уже говорить о нас, ещё живых! Своим взглядом (при воспоминании о котором по моему телу пробегали какие-то живительные мурашки) она поднимет с одра! Или уложит- вот, как этого несчастного Юрика, которому и в голову не приходит здраво усомниться в её компетенции. Такой большой и сильный мужчина. Ну подумаешь, прихватило сердце разок-бросай курить, вставай на лыжи! Нет, послушно лежит, лапки кверху, крутит свой Рубик... Я же ей морочу голову, вот она и злится. По идее, женщина как женщина- ограниченная, своевольная, своенравная, с "адской амбицией" полного превосходства над слабым полом, которым она считает нас, мужчин...

Раз у нее кольцо и ребенок, есть и муж. Интересно, чта за редкий счастливец... и как у них происходит эта... как её... "регулярная половая жизнь?" Я попробовал представить. Разумеется, ничего не вышло, но настроение крепко испортилось. Представлялся лишь один взгляд Светланы Михайловны- прямой, откровенный, влажный, тяжёлый... можно подобрать сотню эпитетов, а всё не то. Наверное, так же смотрела Снежная Королева на мальчика Кая.

"Я должен сложить из этих льдинок слово "Вечность".

Он же дразнил Королеву- вот и додразнился! Наверное, это хотел сказать мне её взгляд...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -24-


"5 сентября 1984 года. В Кремле вручены высшие награды космонавтам комплекса "Салют-7"- Союз".
Новой яркой страницей в освоении космического пространства явился успешно завершённый в июле этого года полет экипажа с участием женщины-космонавта на орбитальном научно-исследовательском коплексе "Салют-7" - "Союз".
5 сентября в Кремле Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель президиума Верховного Совета СССР К. У. Черненко вручил высшие награды Советского Союза лётчикам-космонавтам СССР В. А. Джанибекову, С. Е. Савицкой и И. П. Волку".



Потом пришла психиатр. Это была обычная с виду женщина средних лет, настолько обычная, что даже сказать о ней нечего. Единственная примечательная черта- она все время держала голову набок, как дятел, который сперва примеривается, перед тем, как хорошенько настучать клювом. И еще она, разговаривая, постоянно прикрывала веки, оставляя между ними узенькую- узенькую щелочку, точно притаившаяся в засаде змея. Время от времени веки приоткрывались на секунду- другую. Тогда между ними вспыхивали два рдеющих уголька, на которые дунул ветер. Еще психиатр улыбалась резигнантной улыбкой человека разумного, который бесконечно разумнее собеседника, но он ни в коем случае не позволит собеседнику это понять. Жутковатое впечатление, впрочем.

Психиатр очень методично задавала мне примерно те же вопросы, что и Светлана (для краткости я буду опускать отчество, да и звучит так лучше). В школе мы между собой называли училок только по именам, и они об этом прекрасно знали. Часто ли я испытываю страх смерти? Нет, нечасто. Первая мысль о смерти пугает, а вторая уже нет. То есть? И пошёл Шопенгауэр- "Смерть и ее отношение к неразрушимости нашего существа".

Удивительно, как они работают врачами, ибо medicus philosophus est, не имея даже базовых знаний философии? 1:0 в мою пользу.

Бывают ли у меня страхи или навязчивые идеи? Почему- то становится страшно, когда я начинаю думать о том, что меня могут призвать в Армию и отправить в ДРА. Ну, всем страшно, еще бы, кому хочется, чтоб ему басмачи сделали там секир- башка, невзирая на Комсомольский Билет и Интернациональный Долг.

Пугает ли меня мысль о том, что случившееся со мною позавчера может повториться? Конечно, пугает, но мне почему- то кажется, что это больше не повторится. Почему я так думаю? Потому, что мой лечащий врач- кандидат медицинских наук, а это- гораздо лучше, чем простой врач, и Светлана Михайловна обязательно меня вылечит, надеюсь на неё и уповаю (я знал, что разговор в подробностях будет передан Р.)

Таким образом, на месте психиатра я бы поставил себе диагноз "Жизнерадостный, патологически оптимистичный дебил". Надеюсь, он не слишком разошёлся с моим собственным...

После обеда я был осмотрен аллергологом (Юрий переключился на поделки из импортных капельниц). Снова пришла женщина средних лет. Несмотря на белый халат, ее выражение лица и манера держаться изобличали домохозяйку, мещанку до глубины души, эдакую Настасью Павловну Коробочку.

-Итак, что ты принимал?- с ходу спросила она, глядя враждебно.

-То есть?

-От пельменей такого не могло случиться. Что принимал, какой аллерген?

-Я не понимаю вопроса.

-Не ври! Ты поступил с чёткой и недвусмысленной клиникой анафилактического шока. А такое возможно только у сенсибилизированного организма, при повторном контакте с аллергеном!

-Пельмени...

-Нет! Пищевая аллергия протекает совсем иначе. Ты намеренно принял именно то химическое соединение, от которого у тебя моментально развилась реакция. Ты не предвидел, что она будет столь бурной, но своей цели добился...

Если психиатр все кружила вокруг да около, то эта Доктор шла к цели грубо и напролом. Расчёт был ясен- дать мне понять, что им все известно, психологически сломить, чтобы я сам сознался! Да только не на того напала! Мне, как говорится, "ссы в глаза- все божья роса".

Промучившись со мной минут 15 (Юрий все это время сосредоточенно мастерил какую- то висюльку с бахромками), аллерголог сказала, что лично ей все ясно- я самый настоящий симулянт и членовредитель. А она хотела со мной по- хорошему! Тогда она будет по- плохому! Но по- плохому будет хуже!! Раз я не хочу ни в чем сознаваться, она направит меня на аллерготесты, которые обязательно выявят аллерген, и вот тогда- то я и буду изобличён (ха ха ха три раза, так я и наложил в штаны от страха).

-И что Вам дало, Швейк, обращение к вышестоящему начальству? Дерьмо цена ему!

Читали, знаем...

Аллерголог, измученная моей несознательностью, разгневанно удалилась.

Юрий меня ни о чем не спрашивал, продолжая неистово обрабатывать мягенькие шланги использованных капельниц. Отличный сосед! И муж, поди, был отличный. Зарабатывает... Что же жена его бросила? Как мало я знаю ещё о природе человеческой! Женщины- те так вообще, terra incognita и порождения крокодилов...

Остаток дня прошёл без проишествий, скучно даже, по сравнению с суматохой двух первых дней. Р. больше так и не появилась, а без нее палата сразу же превращалась в довольно унылое место. Хорошо, хоть полил дождь, такой, обложной, основательный, суток на трое минимум, и температура- +15.

Вот она, несправедливость жизни! Кто-то нежится на мягкой кровати, в тепле и сытости за госсчёт. А кто-то за тот же госсчёт плавает в Можайской грязи- в той самой, в которой завязли хвалёные немецкие "Тигры" и "Пантеры", пытаясь с ходу прорваться к дорогой моей столице.

Как учил Шопенгауэр-"в несчастьи ближнего есть что-то для нас не неприятное!"

Я попросил у Юрия сборники с кроссвордами, и остаток дня посвятил глубокомысленному намарщиванию лба.

Вечером поступили двое- доцент с химфака МГУ с "нестабильной стенокардией", и пара деду Трофимычу- дед Пахомыч с "атеросклеротическим кардиосклерозом". Удивительная скудость мысли у медиков! А мне они, видите ли, не могут поставить диагноз! Да что его ставить- выбирай любой из трёх существующих, вероятность- 33%...

Несколько раз в голове бумкала мысль об Ифешиной- неужели и сегодня придёт? Мысль эта меня уже не отталкивала, скорее- привлекала. Но в 20.00 закончились посещения, и я отпустил ветренную однокурсницу на свободу. Там у неё встречи поинтереснее, чем со мной...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -25-


 []Спал я снова чудесно, но проснулся сам, в 7 утра, с совершенно ясной головой и в великолепнейшем расположении духа. Умылся, почистил зубы пальцем, расчесал "патлы" (пасту "Поморин" и расческу я одолжил у Юрия). Побриться бы... хотя мягкая золотистая щетина на шеках и подбородке была малозаметна. Вот бачки и усики- да, они придавали мне какой-то вид отрицательного героя из фильмов про капиталистический образ жизни в сравнении с образом жизни социалистическим. Но и хорошо, хоть какая-то индивидуальность- плохой мальчик Кай...

Вскоре пришла Р. по-быстрому осмотреть новеньких. Ура, сегодня в юбке и босоножках! Интересно, что на ней снизу- чулки или колготки? Дурацкий вопрос... уж мне-то какая разница? Наверное, доктор выбрала себе немного не ту профессию! Ей бы работать окулистом, возвращать зрение слепым. Например, попадаешь к такому доктору, и вначале слышишь лишь голос... чудесный высокий голос, принадлежащий какому-то неземному вечно-юному существу... а потом, когда пелена вдруг падает с твоих глаз, ты лицезреешь пред собой прекрасную женщину- и понимаешь, насколько же прекрасен мир видимый, частью которого она является...

В мою сторону Светлана Михайловна и не посмотрела. Конечно, она была увлечена осмотром двоих пациентов, и ей, понятное дело, не было ни малейших причин отвлекаться. Но что-то в изгибе ее спины, в налоне головы, в интонациях- что-то говорило мне, что она прекрасно осознаёт моё присутствие, но нарочито меня игнорирует- до времени, известного только ей самой. Конечно, вы можете обвинить меня в эгоцентризме, и не будете совсем уж неправы. Но Арон Израилевич правильно назвал меня сверхчувствительным. И мои сверхчувства что-то такое о чём-то мне пели, как зеленое море тайги под крылом самолёта...

Через час Светлана пришла уже с полноценным обходом. Передо мною она осматривала Юрия. Сказала, что на последней ЭКГ наметилась тенденция к слабоположительной динамике (шоб я так выражался на вэсь БердЫчев,- сказал бы Арон Израилевич), но придется продлить постельный режим ещё на минимум три дня. Юрий не стал возражать и охотно подчинился, тряпка.

Ко мне Р. подошла с каким-то таинственным и победным видом. Помолчала полминуты, пристально меня разглядывая, как бы прикидывая, что бы со мной такое сделать. Я старательно прятал глаза, разглядывая особо заметное пятно на животе блузы, памятуя, чем завершился наш вчерашний контакт...

Однако, сегодняшний обход меня получился сухим и формальным. Я односложно ответил на вопрос о жалобах, лишь сказал, что мешает катетер в подключичной вене ("подключичка", о, златоустый Бердычев!). Светлана кивнула, молча смерила давление- оно все время держалось на 120/70- не стала выслушивать и пальпировать, лишь проинформировала, что после обхода я должен подойти к Гульчитай- Жанет, она вынет. Больше я не был удостоен ни слова, и страдал, с трудом скрывая разочарование.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -26-


Завтрак (манная каша с комочками, два куска батона, два куска сыра Российского, кусок перемороженного масла, сладкий грузинский чай из веников) с трудом полез мне в горло. За окном устойчиво, с поистине русским упорством, тяжело лил дождь, и никак не обутривалось, хотя времени было 9 часов. Даже мысль о сокурсницах, проклинающих свои комсомольские билеты в непролазной грязи бескрайних подмосковных полей, не утешила меня.

Ничего конкретного, чувство это было сродни детской обиде на окружающий мир, что день начался не так, как хотелось. И почему-то стало очень жалко себя.

Сноровистая Гульчитай, будучи закутана в белое по своему обыкновению, как бедуин в пустыне Сахара, уложила меня на кушетку, и мигом- вввжиииик! вытащила катетер из моей подключичной вены. Я собрался идти в палату, но в дверях меня перехватила постовая медсестра.

-Б-н, тебя доцент срочно вызывает!

-Кто, простите?

-Твой лечащий врач, Р! Она в кабинете доцента... заЕмучаешься объяснять, сказано- иди к доценту, значит, иди!

Кабинет, на котором было написано "Доцент", находился рядом с ординаторской. Неужели Светлана Михайловна- ещё и доцент? Час от часу не легче! Как следует вдохнув и задержав дыхание, я постучал.

-Да! Войдите!- крикнул изнутри ее задорный голос.

Светлана Михайловна сидела за массивным канцелярским столом и что-то очень быстро писала. Любопытно, что при такой скорости у неё это получались идеально каллиграфически, и, я уверен, без грамматических ошибок, хотя стилистических полно, как и во всей медлитературе...

-Садись,-кивнула она на диван, стоявший напротив.-Мне нужно с тобой поговорить.

Несмотря на то, что предложение поговорить исходило от молодой, красивой и интересной женщины, чуть ли не доцента медиститута, тон и отчуждённость Р. отнюдь не предвещали, что разговор будет приятным, скорей- наоборот!

Судя по всему, Р. чувствовала себя хозяйкой в кабинете. Закончив писать, Светлана Михайловна устроилась поудобнее, встряхнула часы повыше, скрестила пальцы перед собой, и взглянула на меня с некоторым подобием улыбки. На таком расстоянии взгляд ее мне ничем, впрочем, не грозил, и я смело ответил чистосердечным своим, полным непонимания.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -27-


Светлана Михайловна объяснила, что доцент Гальперин заболел, она его будет замещать поэтому она временно расположилась в его кабинете. Меня она пригласила для окончательного уточнения некоторых деталей. Каких, например? Например, если мне интересно, обследование не показало ничего, все в пределах нормы. Были изменения на первой ЭКГ, но на последующих они исчезли. В анализах тоже все хорошо. В самых первых у меня были повышены какие- то лейкоциты, но сейчас лейкоциты в норме. Психиатр пишет "психически здоров", аллерголог- "анафилактический шок". На этом диагнозе решили остановиться. Проблема в том, что нужно выявить аллерген, иначе я могу снова "выдать реакцию", а если это случится в не таком людном и оснащенном месте, как поликлиника, мне могут и не успеть начать проводить реанимационные мероприятия...

Я согласно кивал, с наслаждением наблюдая за бессилием науки, гордясь мощью своего интеллекта. Если бы меня не положили в больницу, ещё можно было бы подозревать, что я "откосил", а так- чуть не умер в порыве... в броске!

"он упал под копыта в атаке лихой/ кровью снег поливая горячей..."

В следующий раз мне нужно будет спланировать ограбление банка! идеальное убийство!- вон как гладко все прошло!

-Но возникает другая проблема, Б-н. Если выявлять аллерген аллерготестами, это займёт массу времени- от двух до трёх недель. Да и информативность такого исследования сомнительна.

Я выразил готовность выписаться хоть сейчас, и не надо никаких тестов. Шопенгауэр...

-Давай не будем сейчас про него, а не то я снова уши развешу. Я тут открыла способ... способ выявить твой аллерген, не прибегая к сложным и дорогостоящим пробам. А заодно и вывести на чистую воду одного хронического лгунишку, который считает, что он умнее всех окружающих.

Я нарушил свой зарок и посмотрел Светлане Михайловне в глаза. Но мы как будто поменялись ролями- я взирал вопрошающе, между тем, как ее взор искрился издевательски и победно.

-Мне не давало покоя то равнодушие, с которым ты воспринимал свое состояние. Я не так давно работаю врачом, но ещё ни разу такого не наблюдала. Как только ты упомянул про свою одежду, я сразу подумала- а не может ли найтись в твоих вещах что-то такое, что прольёт свет на эту загадку Бермудского треугольника...

С грацией опытного следователя, будничным тоном недалекой энтузиастки, Светлана Михайловна поведала мне, как пошла позавчера вечером в гардероб, куда сдают вещи больных на хранение. Нашла мои "шмотки" и обыскала. Студенческий билет, свежий единый проездной за 6 р. на все виды транспорта. 2 рубля (двумя бумажками) и 34 копейки мелочью. Ключи. И вот это...

Клочок был похож на шифровку, которую Штирлиц дал профессору Плейшнеру, посылая того в Берн- одни цифры, напечатанные на машинке.

Я сразу узнал серый квадратик плохой бумаги. Это был чек, который мне выдали в аптеке. Привычка совать в карман каждую бумажку!!

-Получается, что ты в понедельник утром, где- то между 9 и 11, заходил в аптеку и приобретал какое- то лекарство, ибо ничего другого в аптеках не продают...

Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу!!

-А с чего вы взяли, что это мой чек? Может, он случайно попал мне в карман, а вы сразу теорию подводить...

-Дело в том, что там был ещё один чек, вот, пожалуйста,- Светлана Михайловна с готовностью, как дружище Мюллер, развернула ещё одну "шифровку из Центра". Общепит Ленинского района, столовая # 157... пельмени рыбные- два раза по 36 копеек, кофе 1 стакан- 18 копеек. Дата- "3 сентября 1984 года". Тоже не твой? Ты же мне во всех подробностях рассказывал, как ел эти пельмени с уксусом, или с чем там их сервируют...

Наверное, глупо было отпираться, и я попытался найти приемлимый ответ.

-Я действительно был в этой аптеке... но, как честный человек, не стал об этом рассказывать...

-Что же такого нечестного ты там купил? Нечестивого?

-Ну это... презервативы... "проверено электроникой"... я к девушке собирался...

Светлана Михайловна звонко расхохоталась и несколько раз хлопнула ладошками, изображая аплодисменты.

-Браво! До такого я бы ни за что не додумалась! "Зашёл в аптеку сэр Гордон!" Ну, а где же эта твоя "электроника"?

-Истратил...использовал по назначению...- погружался я "с ручками" в бездну вранья.

-Гигант! да ты хоть знаешь, на какое место ее одевать, какой стороной?

-В курсе...

-А что за девушка?

-Да так, проститутка... пэтэушница- малолетка, ей ещё 18 нет...

Светлана Михайловна прыснула, встала, подошла к окну, и так некоторое время стояла, отсмеиваясь. Снова мы с ней поменялись ролями- только смеялась сейчас она. Всем своим видом демонстрируя мне, что хорошо смеяться последним.

-В общем, все чётко- опять бабы во всем виноваты, - овладела она собой. -Ужимки на сковородке тебе не помогут, Б-н. Все проще гораздо. Я вчера не пожалела своего драгоценного времени, нашла в справочнике эту аптеку # 145, это на Большой Пироговской. Поехала, нашла, представилась. Показала им чек, описала тебя. Вспомнили сразу- да, сказали, был высокий блондин в песочном плаще, студент, купил пачку анальгина- 10 таблеток по 0.5 грамма. И сразу же удалился в неизвестном направлении! Тебе не кажется это слегка подозрительным?

-Мало ли "высоких блондинов в черных ботинках"...- огрызнулся я.

-Хватит уже, Б-н! Умей достойно проигрывать. Я теперь ясно представляю, как все было. Тебе дают комсомольское поручение- ехать на картошку. Ты по каким- то причинам решаешь не ехать. Решаешь "откосить", или как это теперь правильно называется. В детстве тебе кололи анальгин в хирургии, когда ты лежал с аппендицитом. У тебя возникла крапивница. Вспомнив это, ты решаешь воспроизвести крапивницу, снова приняв анальгин. Выпиваешь таблетку, или даже две... пачку выбрасываешь, и идёшь в поликлинику за справкой. И невдомек тебе, дебилу, что организм твой уже сенсибилизирован, и повторный приём аллергена приведёт к анафилактическому шоку!- торжествующе, снова поглощая меня глазами , выпалила Р.

-Вам бы не истории болезни, Светлана Михайловна, Вам бы романы писать!- только и смог сказать я, довольно злобненько.

-Спасибо за совет. Просто ненавижу, когда врут... с наглой мордой. Да и диагноз надо же как- то было поставить.

-Ну, и радуйтесь! Выписывайте скорей, пока там всю картошку не собрали.

-Да выписать тебя недолго. Вопрос- что с тобой делать.

-В смысле?

-Думаю, что нужно все же сообщить в институт о твоём поведении. Самому- то не стыдно?

Наверное, если бы я признался, что мне стыдно, и попросил бы прощения, то этого было бы достаточно. Но дух противоречия и желание... наверное, у меня было много подсознательных желаний в отношении Р., но осознавал я только одно- желание взять хоть в чем-то верх, забить гол хотя бы на своей половине поля. Поэтому я довольно грубо ответил, что нет, ни стыдно ни капельки, и она пусть делает, что хочет-сообщает, сигнализирует, стучит... "раз шпионство- непременное свойство ее натуры!"

-Я был о Вас лучшего мнения,- выпалил я и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -28-


"Комитетам комсомола во главу угла надо поставить улучшение стиля, форм и методов работы комсомола. Постоянно руководствоваться указанием т. Черненко К. У. о том, что сущность этой работы, с одной стороны, - повышать организованность, порядок, дисциплину в рядах ВЛКСМ, а с другой - развивать инициативу и активность комсомольцев."
Из постановления ЦК КПСС "О дальнейшем улучшении партийного руководства комсомолом и повышении его роли в коммунистическом воспитании молодежи" Журнал Смена # 1374 Август 1984 года


Я вернулся в палату, плюхнулся на кровать и отвернулся лицом к окну.

"Низко... коварно... подло...",- циклично бормоталось внутри моей головы, и с каждым повтором мне становилось всё горше. По стеклу и подоконнику всё так же, с размеренностью дятла, стучали капли дождя, за моей спиной хрустел гранями кубика Юрий, которого безуспешно старался "подколоть" Серега:

-Слышь, Юрец, а ты в курсе что в ответ на ихний "кубик-рубик" наши разработали "шарик-х...рик?"

Hапротив деды Трофимыч и Пахомыч неспешно выясняли, чьи болячки неизлечимее. Прекрасный фон для отчаяния!

Нескольких минут такой мрачной медитации повели к появлению "суицидальных мыслей". Я подумал, чтоб раз я теперь сенсибилизирован (насколько я понял этот термин, он означал сверхчувствительность к аллергену, возникшую у аллергика после первого контакта), то каждый последующий приём анальгина в моём случае будет приводить к шоку, из которого с каждым разом меня будет всё тяжелее выводить.

Пойти на пост, или в процедурку к Гульчитай. Как будто мне что-то надо. Подождать, пока отвлекутся, они там всё время отвлекаются... и стащить потихоньку анальгин... одной таблетки или ампулы мне с лихвой хватит! Вечером, после отбоя, потихоньку принять... и уснуть... умереть, уснуть! Ха ха ха, а утром Светлана Михайловна- Б-н, открываем глазки... а там мой хладный труп- доброе утро, Светлана Михайловна, от врунишки и дебила!

Чем больше я размышлял в этих багровых тонах, тем соблазнительнее казалась мне мысль.

В конце концов, я поднялся и пошёл за анальгином. Это оказалось проще, чем я думал- сказал постовой медсестре-практикантке, что у меня болит голова, на погоду, наверное, и тут же эта добрая девушка взяла ножницы, отстригла от пластинки с анальгином 1 квадратик с таблеткой, и без каких-либо разговоров вручила ее мне!

-А можно две? Вдруг одна не подействует...

Две тоже можно было. Сжимая в кулаке кусочки картона с таблетками внутри, я аккуратно пошел обратно. Плохое настроение "как рукой сняло" (штамп), сердце забилось чаще, на языке появился вкус жизни.

Вкус жизни, как и положено истинному шопенгауэристу, я испытывал в предвкушении скорой и неизбежной смерти, дату которой я назначил где-то между 6 и 7 сентября 1984 года. 20 лет, вполне солидный возраст.

Для порядка мироздания, я, как все, зачался, выносился, родился. Отбыл детство, отрочество, юность. И этого вполне достаточно...

Перед смертью положено последнее желание- стакан вина, сигарета, девушка. Из перечня имелась одна сигарета без фильтра "Прима", да и ту нужно было сперва "стрельнуть" у Серёги. Впридачу с самим Серёгой, который увязался со мной идти курить. Курили за углом на улице, как индейцы- молча. Шёл дождь, +13 С. Лучшая погода, чтобы покинуть этот мир!

Светлана Михайловна несколько раз заходила в палату, но каждый раз старательно меня игнорировала. Я отвечал ей тем же, сразу ложился спиной, и не поворачивался. Две таблетки анальгина грели мой бок приятно-волнующе. В 21.00 обе они должны были быть проглочены.

Твёрдо решившись добить себя, я никак не мог решить- стоит ли писать предсмертную записку. Наверное, не стоит- чтобы я там не написал, какие бы резоны не привёл, какую бы "Клаву К." в своей смерти не винил- всё равно, все скажут- тю, во дурачок-то! Конечно- умный всегда останется в живых, какие бы "плети и глумленье века" ему эта жизнь не приготовила.

"Кто же стреляется на мосту? Как это можно на мосту? Глупо на мосту! Конечно же, дурак!"

А что делать со Светланой Михайловной, которая и явилась непосредственной виновницей и причиной?

Как умная женщина, она, конечно, поймёт. Сначала испугается, но потом обязательно поймёт! И вспомнит наш последний разговор, и будет себя ругать. А может быть, она решит, что это я сделал только из-за неё? Вот ещё! Много чести- я сделал это из философских... философических соображений! Умирать из-за кого-то- глупо, так сказать, "низший пункт моего своеволия". Конечно, она- потрясающая женщина. Но я и не рассчитывал... как глупо! Она- замужем, "верная супруга и добродетельная мать". Я рассчитывал на понимание. Счастье- это когда тебя... да! Вот именно...

И она наверняка будет думать, что я ушёл озлобленным, с ожесточённым сердцем. Да ничего подобного! Такого умиротворения, как сейчас, я ещё никогда не испытывал. Просто, осознав разумом всю грязь и бессмыссленность существования, я пришёл к твёрдому решению поступить в соответствии с учением Шопенгауэра- подавить волю к жизни в себе, как часть Мировой Воли. Конечно, это только её ничтожная часть. Но это будет первый прецедент подобного рода в истории Человечества. Наверняка значение его будет больше, чем просто единичного смоубийства, ибо сложившееся во Вселенной соотношение Разума и Воли будет мною поколеблено. А раз так, то с этого маленького в мировых масштабах поступка, начнётся постепенный крах Воли и торжество Разума! как Прометей, я открою Человечеству дорогу в светлое будущее- которое находится не в стройках коммунизма, и не деньгах, и не в фирменном шматье- оно находится внутри, в тайниках души человеческой!!

Нахлынувшие вдруг мысли требовали увековечивания. Да и с Р. лучше было бы объясниться, хоть и post mortem .

Я нисколько на неё не сердился!

Пустая тонкая тетрадка, в которой отсутствовала половина листов, нашлась у Юрия, ручка тоже. Я объявил, что мне надо "заниматься" (никто не спросил, чем), забился в свой угол и начал писать прощальное письмо Светлане Михайловне...                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -29-


Меня настолько увлекло это, что я не сразу заметил, что за окном уже стемнело, дождь прекратился, а мне сигналит Серёга.

-Слышь, студент, там снова твоя пришла.

Какая такая "моя"? Сурово нахмурившись, я сложил тетрадку с недописанным письмом пополам, сунул в карман "пижамы" и вышел в коридор.

Конечно же, это была Ифешина, собственной персоной! А я и про её существование совсем забыл, не говоря уже о вероятности её прихода...

Олечка выглядела на этот раз так, как будто пришла на свидание, а не в больницу, навестить больного товарища. Помада, прическа- "химия", куцая кожаная курточка- сверху, короткие джинсовые шорты и чёрные колготки в сеточку- снизу, плюс короткие сапожки без каблуков. И радостный взгляд привольно пасущегося парнокопытного...

После обмена приветствиями мы с ней хотели было сесть в холле, там, где сидели позавчера. Но холл в этот раз был полон больными- преимущественно постпенсионного возраста, и их родственниками- допенсионного возраста. Все они были или уже неизлечимо больны, или готовились вот-вот стать неизлечимо больными. В любом случае, наше с Ифешиной соседство сильно нервировало этих ранимых людей. Поэтому мы плавно перешли на лестницу, где не горела лампочка, и целый подоконник был свободен...

Как я и предвидел, от архивного оброка Оленька тоже успешно "откосила". Но это не мешало ей почти ежедневно бывать "в институте" и быть в курсе абсолютно всех новостей.

Наши так и гниют в колхозе "Дроздихино", вместе со 2-м курсом, как я и предвидел. Никаких намеков на то, что наших могут отпустить в ближайшее время, нет. Скушно ужасно, все остальные учатся, "как звери", а одной ей не никуда идти не хочется. Кстати, анекдот по теме: "Вы знаете, доктор, мой муж импотент". "А чем он питается?" "Да в основном картошкой." "Знаете, милочка, от крахмала только воротнички стоят".Со мной- то че, скоро выпишут?

Я коротко ответил, что у меня- положительная динамика. Ифешина кивнула, как будто поняла. От неё несильно, но тонко и настойчиво пахло очень дорогими и "маде ин не наше духами".

-Голодный? Да ладно тебе! А то я не знаю, как в наших больницах кормят. Бери, ешь... и еще вот, виски полбутылки. Отец улетел в Аргентину на две недели вчера, так что вернётся- не вспомнит!

Бутерброды были с копченой колбасой, такой, какой я ни разу не видел на прилавках, даже в Москве. Виски пах какими- то не клопами, но тараканами. И на вкус напоминали "Тройной". Хотя я ни разу не пил одеколон, поэтому правильнее "напоминал бы". Стаканчиков не было, поэтому пили по очереди из горлышка. Ифешина даже не морщилась, пила как воду, и довольно большими глотками. Потом она достала сигареты "Салем" с ментолом. От сигареты я почувствовал невероятную лёгкость бытия. Вдруг мне показалось, что я могу посадить Ифешину на колени, под предлогом того, что "из окна дует". Я еще обдумывал это, непристойное в сущности, предложение, как вдруг обнаружил увесистый зад своей сокурсницы под своей ладонью. Я так и не понял, успел ли я сказать это вслух, или Олечка прочла мои мысли. Дальше все, как говорится, "было делом техники"- мои руки обхватили ее талию и начали блуждать вверх, вперёд и вниз, в то время как мои губы легко нашли ее в этой темноте. Целовалась Ифешина, что надо, так ловко орудуя язычком, как змейка, что у меня немедленно началась биологическая реакция эрекции полового члена. Сначала я страшно испугался, понимая, что она немедленно это ощутит, обидится и уйдёт на веки. Но ничего постыдного не произошло, моя подруга (так как теперь выходило именно так) продолжала удобно сидеть на мне, не замечая непристойного развития событий. Время от времени, она даже проводила там рукой, как бы давая понять, что все нормально (или проверяя, не остыли ли мои чувства). Видя такое дело, я дал волю рукам, исследовал каждый сантиметр ее длинных и гладких ног (через колготки), и тяжеленьких грудей под французским, конечно же, "брассери". Под брассери лезть было не очень удобно, так как мешала довольно длинная чёрная футболка с белой готической надписью 'АйСиДиСи'. Оля уперлась в меня руками, отстраняясь; я настаивал. Безмолвная борьба в темноте получилась взаимно- увлекательной. В конце концов, я изловчился и сумел-таки стянуть с неё лифчик целиком. На этом, впрочем, мои успехи на любовном фронте закончились. Распахнулась дверь, и очередная Постовая разразилась криками - 22.00, отбой! Б-н, опять нарушаешь режим! А Вам, девушка, стыдно должно быть!

-Че сразу я-то?- угрюмо спросила Ифешина, торопливо возвращая лифчик на место.-Зашла просто проведать однокурсника... че блин такого-то?

Она пообещала, что завтра!!!

Я чмокнул ее на прощанье под испепеляющий взгляд медсестры.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -30-


"В Политбюро ЦК КПСС". "Политбюро ЦК КПСС рассмотрело на очередном заседании вопорос о внедрении в народное хозяйство автоматических роторных и роторно- конвейерных линий."
"Занавес поднят"- МХАТ им. М. Горького. В новом сезоне к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается спектакль "Бои местного значения" В. Кондратьева, его готовит режиссёр В. Шиловский.
Академический театр имени Евг. Вахтангова- 40-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается ближайшая премьера "Раненые" В. Крымко. Спектакль ставит молодой режиссёр-стажёр Р. Симонов. К этой же замечательной дате будет выпущена и вторая крупная работа театра- композиция по мотивам военных произведений К. Симонова с привлечением материалов из книги воспоминаний маршала Г. Жукова. Постановщик спектакля- главный режиссёр театра Е. Симонов.
Театр имени М. Н. Ермоловой- к 40-летию Победы мы готовим спектакль по новой редакции пьесы А. Штейна "Гостиница "Астория".
"Советская культура", 8 сентября 1984 года.


Утром Светлана Михайловна не стала меня осматривать.

-Так, зайдёшь ко мне после обхода,- лишь бросила она, даже не удостоив взглядом.

На ней сегодня были новые босоножки с высокой застежкой крест- накрест, пробковой подошвой и каблуком. Чулки (или колготки) телесного цвета. Впрочем, на мои "воспалённые взоры" она реагировала теперь абсолютно спокойно, никак внешне это не демонстрируя, игнорируя- как и положено взрослой, замужней и занятой женщине.

После завтрака, исполнившись наглости и покоя, я постучался в доцентскую.

Светлана Михайловна снова что- то писала. Увидев меня, молча указала рукою на диван. Я послушно сел и приготовился ждать, внимательно из- под лобья наблюдая за Р. Она продолжала сосредоточенно писать, причём я был уверен, что пишет она невнимательно, просто тянет время, обдумывая, как лучше начать со мной разговор. Причём сценарий разговора ей известен заранее, но что- то внутри все же не дает его начать, не можешь себя заставить. Наконец, она переступила через гордость (или что это было), и как можно будничнее сказала:

-Б-н, мне нужна помощь. А я не знаю, к кому обратиться. Вот, пришлось к тебе.

У нее прекрасно получилась эта полная непосредственность. Я выразил немедленную готовность разбиться в лепёшку, и лёгкое недоумение. Светлана Михайловна показала правой рукой на подоконник, заваленный связками историй болезни.

-Сегодня группа придёт, но она гальперинская, я там никого не знаю. Иначе попросила бы кого- нибудь оттуда. Видишь эти стопки? Это мои истории болезни за прошлый год. Так вот, их надо рассортировать по диагнозам, потом по койко- дням... это для начала. Ты у нас человек образованный, с задачей справишься...

Мне показалось, что в случае моего отказа, она пригрозит тем, что всем расскажет про анальгин, и даже напишет мне в институт. Наверное, она хотела начать разговор со мной именно с этого, но в последний момент передумала. Решила поступить "по- хорошему"- что же, очень педагогично.

Я тоже решил, что лучше избежать этой болезненной темы, и начать "с чистого листа".

Так или иначе, эта осень была осенью бесплатного труда, предтечи Коммунизма!

Разумеется, я охотно дал своё согласие.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -31-


 []Мне поставили маленький складной столик и стульчик, за которыми я и должен был трудиться. Светлана Михайловна откуда- то принесла мне белый халат- не новый, с оторванным хлястиком, коротковатый для меня, но хоть чистый и ничем посторонним не воняющий. Так я оказался с ней в одном кабинете.

Светлана Михайловна редко задерживалась там свыше 10 минут, имея массу обязанностей в отделении. В то же время, когда она садилась за стол, к ней постоянно кто- то подсаживался- то старый занудный ВОВ с какими- то льготами "к сорокалетию", то маразматичная бабка со своими таблетками, то приходил статный высокий бородатый красавец- "интенсивник" из БИТа в зелёной хирургической паре, треугольный вырез которой щедро обнажал его мускулистую волосатую грудь и кадыкастую бычью шею.. Они говорили по делу, но на "ты", и как- то подчёркнуто фамильярно, с периодическими касаниями друг друга в момент разговора. Они прекрасно смотрелись рядом.

"Муж, наверное..."

Мои обязанности были несложными. Несмотря на то, что формулировку диагнозов каждый врач производил по- своему, не так, как другие, все бесчисленные диагнозы умещались в соответствующую латинскую букву и две- три арабские цифры. Это был интернациональный код, под которым случай шёл в ВОЗ. Как я и предвидел, существовал всего десяток диагнозов, с которыми тут и "работали", хотя Светлана Михайловна и уверяла, что "ввиду присущей каждому человеку индивидуальности, двух одинаковых диагнозов быть не может". Я отнёс это к профессиональной мифологии- ибо врачам следует быть очень важными, в первую очередь, в своих собственных глазах. Какое бы головокружительное "ИБС. Атеросклеротический коронарокардиосклероз. Стенокардия покоя и напряжения, 3-й функциональный класс..." вы не выводили бессонными ночами, все равно, истинным итогом раздумий, плодом размышлений, станут соответствующая буква и пара цифр...

Койко- день считать надо было тоже осмотрительно, ибо день поступления и день выписки считались отдельными днями. Я понимаю, при капитализме, когда с больных дерут деньги за два дня, как за один. Но зачем при социализме такие фокусы? Светлана Михайловна ответила, что статистика не имеет отношения к политике. Вообще, с ней было приятно работать, да и вообще, находиться рядом. Очевидно, это происходило в силу лидерских качеств, когда "харизматичный" начальник выступает в роли путеводного маяка. Ты все время плывешь на свет,преодолевая волны, и тем самым делая свою работу наилучшим образом, хотя совершенно о ней не думаешь...

Будучи теперь скорчен над грудами пыльных бумаг, я мог, в основном, видеть лишь часть Р.- нижнюю часть- коленки, голени и лодыжки, очень красиво оформленные снизу пробковыми босоножками в древнегреческом стиле. Она так энергично и задорно их переставляла, когда ходила, и так плавно меняла местами, когда сидела. Ножки эти без спроса так и лезли в кадр!

Почему- то вдруг вспомнилась Ифешина, со своим змеиными поцелуйчиками, длиными ногами и тяжёлыми грудками в моих ладонях. Я даже физически ощутил приятную, волнующую тяжесть ее тела на своих бёдрах. Снова началась биологическая реакция эрекции, которую я еле подавил неимоверным усилием воли...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -32-


После обеда к Светлане Михайловне пришла группа студентов- медиков. Нормальная группа, поровну девочек и мальчиков. Совершенно иная психологическая атмосфера! И зачем я не пошёл в медицинский...

Вначале они ещё косились на меня, но после объяснения Р., что я всего- навсего "лаборант кафедры", меня обидно игнорировали. Несмотря на то, что по возрасту Светлана Михайловна не сильно от них отличалась, то это лишь ещё больше подчеркивало разницу между студентами и преподавателем. Тема была какая- то кардиологическая, я почти ничего не понял. Прекрасная доцент держалась иронично- уверенно, всем видом показывая, что она- то знает ответы на все вопросы... еще бы, если шпионить за пациентами по вечерам... и изо всех сил старалась быть лучше этого Гальперина, или как его там!

Чем дольше я наблюдал за Светланой Михайловной, тем понятнее она мне становилась. Красивая, удачливая, молодая, замужняя, с профессией, степенью и амбицией. В личной жизни все схвачено, муж- врач, наверное, тоже кандидат наук, ребёнок, квартира. Машина, дача. Не очень умна, несмотря на своё бабье коварство. А больше ее ровным счётом "ничего не волнует"! Если так пойдёт дальше, то лет через 10 станет профессором...

Было так обидно чувствовать мощь этой счастливой, полной, удавшейся жизни! Да ещё и с Московскою пропиской. Я бы только и делал, что радовался за эту красивую... хотя нет, просто "красивая"- как то бледненько... за "Светлану" (точно, ведь имя ей необыкновенно идёт и полностью характеризует), если бы не соображение о "регулярной половой жизни". Это дурацкое и предельно циничное (как и все медицинские), выражение означало, что эта великолепная фея, блистающая сейчас среди студентов, то и дело переставляющая трогательные ножки в пробковых босоножках, ночью регулярно...

В роли того, кто ее "регулярно", мне вдруг представился голливудский киноактёр Джефф Бриджес, блондин из недавно вышедшего фильма "Человек со звезды". Конечно, это не он (как и бородач вчерашний "интенсивник"), но тогда было бы хоть не так обидно!

-Острая сердечная недостаточность имеет три клинических проявления: сердечная астма, отёк лёгких и кардиогенный шок. В каждом конкретном случае рекомендуют указывать форму острой сердечной недостаточности (сердечная астма, кардиогенный шок или отёк лёгких), а не общий термин "острая сердечная недостаточность",- раздавался ее такой чистый, такой уверенный голос... закрыв глаза, можно было просто слушать музыку, ритм этого голоса... и у меня опять началась биологическая реакция, Вы понимаете, какая. Спохватившись, я огромным усилием воли отогнал посторонние мысли.

"Что проку мучиться и грезить о несбыточном?- утешал я себя.- Тряпка я или философ? Нужно просто рассматривать врача Р. как "вещь в себе"... да! именно, как вещь, как благородную и прекрасную Розамунд Годольфин- знатную рабыню на Алжирском рынке во времена корсаров, из романа Р. Сабатини "Морской сокол". Там тем, кто больше за неё даст золотых пиастров, тому она и достанется..."

У меня же пиастров не было (и вряд ли появятся), поэтому я мог смело расслабиться и "забить". "А ты плюнь, и тебе же станет легче!"- вспомнилось мне откуда- то. "Солдат Швейк", конечно же...                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -33-


 [] Распустив группу, Светлана Михайловна начала собираться домой.

-Пятница сегодня,- объяснила она.-Время заняться домашними делами. Я сегодня и так с твоей помощью сильно переработала. Ты- то как? много ещё остаётся?

Оставалась едва ли не половина.

-Ну, и хорошо! Будет тебе, чем заняться на выходные. Я оставлю ключи- только смотри, аккуратнее тут. Кабинет не мой, сам понимаешь. Кстати, спасибо, Б-н. Без тебя бы не знала, что делать. Вот тебе две шоколадки, печенье, заварка и сахар. Чайник и чашки в этом шкафу.

-Светлана Михайловна, а что со мной решили?- не выдержал-таки я своего философского спокойствия в отношении собственного субъекта.

-Если будешь оставаться хорошим мальчиком... не жрать больше всякую дрянь, не сачковать, не обманывать старших... и все тут закончишь... то в понедельник уматывай, симулянт. Заодно, сам себе напишешь выписку. Я о твою дрянь руки марать не собираюсь, да и некогда. Я не шучу! Все, я пошла, чао- какао. До понедельника!

Пока она говорила со мною, Светлана Михайловна, ничуть меня не стесняясь, сняла халат, аккуратно развесила его на плечиках, повесила в шкаф. Так же, стоя на одной ноге, расстегнула и сняла босоножки, некоторое время побыв босиком, точно земная женщина. Босоножки она тоже убрала в шкаф. Ее движения тоже зачаровывали, вынуждая меня пялиться и сидеть с приоткрытым ртом, как кретина с рождения. Потом она обула тонкие остроносые сапоги, полностью повторявшие все точености ее лодыжек, и короткую курточку с разноцветным воротником. Это была куртка участника XII Всемирного Фестиваля Молодёжи и студентов в Москве будущего,1985 года. Эти курточки совсем "несоветского" покроя только- только начинали тогда появляться на наиболее "блатных" и "коренных" москвичах. "Достать" их было даже труднее, чем "фирму", и на носителя (особенно, носительницу) такой "отпадной" куртки трудовая Москва и гости столицы косились с нескрываемой завистью.

Сам же процесс переодевания занял гораздо меньше времени, чем я рассказываю. Ни одного лишнего движения, как обычно. Похоже, слово "копаться" начисто отсутствовало в ее словаре.

Пару движений расческой перед зеркалом, штришки помады на губы.

-Все, я пошла,- объявила эта новая, высокая и модная Светлана, одевая на плечо сумку. -Рассчитываю на твою сознательность, Б-н...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -34-


В палате меня встретили сальными шуточками, особенно- Серега- алкаш. Моя интимность с "врачихой" не осталось незамеченной.

-Что, студент, переехал от нас уже? Ближе к телу! Понятно, твой случай, видать, сильно научный... показал ей своего "шопенгауэра", али как там сейчас эта штука у молодёжи называется?

На этот алкоюмор я не удостоил отозваться.

Юрий отрешённо резал пустую консервную банку из- под зеленого горошка на мелкие ровные полосочки. На мой вопрос, как дела, он сообщил, что сегодня- национальный праздник братского корейского народа, День образования КНДР. Я ответил, что если и праздник, то не всего корейского народа, а лишь северной его половины, а южная половина сидит и злобствует на нас за самолёт- шпион, который в прошлом году наши сбили над Сахалином.

-Эт правильно! Ишь, разлетались... это как в анекдоте, "сама б... , и шутки б-ские...",- поддержал меня Серега.-Слышь, студент, когда твоя снова придет, пусть сгоняет за "Андроповкой", пузырь- 4.70. Hа "пятёру..."

Трофимы и Пахомыч по очереди примеряли пояс из собачьей шерсти (с сенильными комментариями, претендующими на остроумие).

-А ты не плачь, не горюй,
Посмотри на мой х...
Он как старый барбос
Волосами оброс...
- гундел Серега, вторую неделю мучаясь без выпивки.

Сёмужный экономист лежал на кровати с номером "Роман-газеты". В.Г. Распутин- "Век живи, век люби". По лицу читателя было понятно, что увлекает его сильнее сам процесс чтения, чем сюжет и язык.

В палате мне были очевидно не рады. Пришлось возвращаться в доцентскую и снова браться за бумаги. В отсутствие Светланы Михайловны дело спорилось, и всего через два часа я практически закончил. За время нахождения в больнице я научился различать шумы, долетающие из коридора, и понял, что там начинался ужин.

На ужин идти не хотелось- по слухам, сегодня давали макароны с молоком. Пожалуй, можно было вскипятить чайник и удовлетвориться печеньем "Юбилейное" и двумя плитками "Бабаевского" с орехами.

Пока закипал чайник, я включил телевизор и лёг на диван. Шла передача "Мир и молодёжь".

-компьютеризация советской экономики произойдёт через 15 лет, к этому времени школы будут ежегодно выпускать по одному миллиону юношей и девушек, владеющих компьютерной техникой. В 1985 г. школы должны - по плану - получить 1131 компьютеров личного пользования "Агат", изготовленных в СССР,- обещал какой-то энтузиаст с причёской "как закалялась сталь", в пиджаке с "поплавком" (университетским значком) в петлице.

Это, наверное, и был тот самый компьютер, который разрабатывал Юрий, пока его не сразила "нестабильная стенокардия".

Я подсчитал, что через 15 лет у нас будет 1999 год. Даже трудно себе представить было эту дату!

"Зато, везде будут компьютеры, и никаких "картошек..."

Компьютер "Агат" я представил себе в виде цветного телевизора "Горизонт", с невероятным количеством ламп внутри и тумблеров снаружи, с которым зато можно будет разговаривать и без конца смотреть мультики и "Неуловимых мстителей". А то и американские "Звёздные войны!"

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -35-


В дверь постучали. Я хотел отозваться, потом вспомнил, что стучать-то некому, наверное, ошиблись дверью чьи- то родственники. Подождал, через некоторое время стук повторился. Звук работающего телевизора был слышен снаружи, и глупо было притворяться, что в помещении никого нет. Это была, как наверняка угадал проницательный читатель, Олечка! Собственной персоной! В огромном шарфе толстой вязки, который три или четыре раза оборачивался вокруг ее шеи. Концы свисали чуть ли не до колен. Она внесла с собой холод улицы и ни с чем не сравнимый аромат Москвы- огромного, прекрасного и таинственного города, океаном бушующего вокруг этой полумертвой больницы.

-Как ты меня нашла?- спросил я, впуская ее и оглядывая коридор- нет, кажется, никто не видел, все "ходячие" ушли на ужин.

-Этот твой... по которому ЛТП плачет, сиплый... гегемон, блин... сказал, что ты в кабинете доцента. Гардероб не работает... там бабка пьяная совсем, еле языком ворочает. Иди так, говорит. А доцент- то где?

-Это я- "Доцент"! Эх, сколько ж я зарезал... сколько перерезал... сколько... - я энергично притиснул Ифешину у двери и сильно весь к ней прижался. В 7 классе это называлось "зажать".

-Э, руки убери! И у тебя там чайник закипел...

Я покорно убрал ладони из- под ее ягодиц, одновременно бесшумно запер дверь изнутри- нечего тут всяким шастать...

Олечка размотала шарф, тряхнула распущенными волосами, сняла "дутую" куртку. Сегодня она была в джинсовом "комбезе" и высоких кроссовках. Пахло от неё по- прежнему "Шанелью #5".

-Вот, как раз собирался чай пить! Садись, гостем будешь!- я выключил телевизор.

-Ой, чай! Горячий? Здорово. Там такая холодина, сентябрь называется! Наступила осень, отцвела капуста... до весны угасло половое чувство. Вся продрогла, вот,- Олечка сунула мне свои холодные холёные пальцы с многочасовые маникюром и какими- то колечками на каждом.-Утром 8 градусов всего было. Закончилось лето- пора минета... Прикинь, каково там нашим в колхозе "Гадюкино". А что ты, собственно, тут делаешь?

Она достала запечатанную коробку какой- то заморской ветчины с ключом и половинку батона "Городской".

-Нож есть?

Кухонный нож оказался в шкафу. Пока Ифешина резала батон, я рассказывал новости-

-Доцент Рейн уехал, куда уехал- неизвестно. Заменить- некому. Кинулись искать- вроде, умных много, но не тянут, не хватает извилин. Там, вроде, и просто, а рассмотришь- просто черт возьми! Тогда ко мне- Б-н, выручайте, прочтите несколько лекций юношеству! На Вас вся надежда...

-Ага, и ты им с ходу- прям так, на латыни...

-Где на латыни, где на древнегреческом. Иногда приходилось на русский переходить, когда совсем тупые студенты попадались...

Олечка бросила свое занятие и очень серьёзно ("взросло- педагогически") посмотрела на меня своими карими глазами.

-Б-н... ты меня что, совсем за дуру держишь?

-С чего ты взяла? Вот, слушай- тема лекции "Острая сердечная недостаточность"--Острая сердечная недостаточность имеет три клинических проявления: сердечная астма, отёк лёгких и кардиогенный шок. В каждом конкретном случае рекомендуют указывать форму острой сердечной недостаточности (сердечная астма, кардиогенный шок или отёк лёгких), а не общий термин "острая сердечная недостаточность"... ну, видишь?

-Никогда не пойму, ты серьёзно, или прикалываешься, - сердито произнесла она, вытряхивая ветчину на тарелку.- Раз ты умный, так считаешь, что можешь над всеми прикалываться? Но, между прочим, не всем это нравится...

В женщинах я совершенно не разбирался. Однако, Олечка явно собиралась обидеться, поэтому я поспешил объяснить, как было- местный доцент "припахал" разгребать для него бумаги, только и всего.

-Значит, все же "припахали",- с некоторым удовлетворением сказала она.- Но там же термины, латынь всякая... - она взяла одну историю болезни.- Мамочки, ну и почерк! Какой- то арабский язык...

-Где?- подсел я вплотную.-Тут же все просто! Вот, читай- "Гипертоническая болезнь III стадии, артериальная гипертензия 3-й степени, риск 4-й степени. ИБС (это ишемическая болезнь сердца)- стенокардия напряжения, II ФК (функциональный класс), постинфарктый кардиосклероз..."

Читая всю эту галиматью, я, как опытный соблазнитель, понемногу заводил левую руку Ифешиной за спину, а правой лез под клапан комбинезона, в то время, как мои губы начали скользить за ее правым ушком, по шейке и по щечке. У нее была очень тонкая кожа, к тому же несильный, но явный аромат "Шанели" сильно кружил мне голову. Сначала Олечка упруго поддалась было, но потом, как бы спохватившись, решительно отсела на самый край дивана.

-Б-н, ты что, конский возбудитель принял?- почти враждебно спросила она, снова выставившись на меня из- под лобья. -Я просто пришла тебя проведать, ферштеен? Комсомольское поручение.

-Да?- не смог я скрыть обиды.- Вчера что, тоже комсомольское поручение было?

В карих глазах что-то заискрилось.

-Ах, вчера... ну, вчера я была такая вся романтичная...

-А что сегодня? Куда же делась романтика?

-Сегодня, Б-н, вся моя романтика прошла, как с белых яблонь дым. Особенно, когда тебя вместо галантных комплиментов начинают с ходу зажимать и лапать...

-А что такого- то?- совершенно искреннне, по- детски, удивился я.- Я думал, что вчера мы стали друзьями... точнее, ты хочешь стать моей девушкой. Разве не так?

-На минуту мне тоже так показалось. Но сегодня я вижу, что это было ошибка... у тебя одни сиськи-масиськи на уме... Понимаешь, Б-н, ты хороший... несмотря на свои в...боны, тебе простительно- ты умный, и все такое. Но ты думаешь, что раз я- дура, то гожусь тебе только в подстилки! Ты- озабоченный, больше ничего. Строишь из себя поручика Ржевского- "мадам, можно вам впиндюрить?"

-Нет! Вовсе нет, я ничего такого... просто, ты очень красивая...

Мой комплимент был запоздал и груб, но по ее правильному, строго симметричному лицу скользнула тень удовольствия.

-Еще я какая?

-Нежная... удивительная...- с ужасом бормотал я. С ужасом не потому, что Олечка читала Ильфа-Петрова, а потому, что я все больше и больше осознавал, что мой поезд невозвратимо уходит.

-Ага, еще скажи- "умная", и тут же растаю-трусы сниму. Б-н, ты-мерзкий тип, и я всегда это знала... и сегодня лишний раз убедилась, какой ты на самом деле. Твой хомутовский шарм просто неотразим!

"Хомутовка" была подлым и убийственным аргументом. Ифешина с таким гордым вызовом посмотрела на меня, что я не смог не ответить тем же.

-А что тут такого-то? Другим, значит, можно, а мне нельзя?

Ольга с ходу влепила мне пощечину и бросилась одевать куртку.

-Скотина!

-А ты- копченая колбаса в туалетной бумаге...и прописка московская!

-Вот же придурок... я с ним, как дура, еще в больницу поперлась... проведывать приходила, как человека...

-Никто и не просил! Уматывай давай, и забери свои явста заморские! Прикармливай ими непридурков, кому ты даёшь без проблем...

Ифешина не ответила, яростно открыла замок и была такова, прищемив было шарф, тут же его освободив, и от души хлопнула дверью. Ее шаги аллюром простучали по коридору крещендо, затихая в направлении лестницы.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -36-


"...В лучших рассказах молодого писателя Михаила Веллера из его первой книги "Хочу быть дворником" (изд. "Ээсти Раамат", Таллин, 1983) фантаcтика и реальность тесно сплавлены, они свободно перетекают друг в друга и при столкновении дают неожиданный эффект...Гротеск, метафора, фантастика- сильно действующие литературные средства, и применять их следует осторожно, только тогда, когда они обеспeчены подлинным реализмом в реальной жизни"
Виктор Славкин "Логика парадокса" "Юность" # 7 (350) 1984 год


Полагаю, что проницательные читательницы (ибо читатели не проницательны) уже догадались, что в свои 20 лет я еще ни разу не переспал с женщиной! Это, конечно, было огромным недостатком, который ещё не поздно было исправить. Но в том-то и дело, что уже поздно! И ссора с Ифешиной была тому лучшей иллюстрацией. Олечка слыла на филфаке "давалкой"! причем информация исходила не от парней, которые совершенно безосновательно пачкают репутацию девушки, с которой у них "обломилось". Нет, это прозвище ей дали девушки, которые были "курсе" ее похождений, с которыми она по своей наивности откровенничала, принимая их за подружек. Большинство при этом добавляли- "такая б...дь!" Да я и сам был свидетелем того, сколько парней за ней "бегало", причем это были не девственные романтики вроде меня, а вполне "реальные мэны", "расслабленные москвичи" в возрасте 25-30. Эти явно не водили ее в культпоходы в кинотеатр "Горизонт", кормить мороженым и поить газировкой. Некоторые были на своих "тачках", или "без проблем" "тормозили тачку"- ибо были при деньгах, явно не в масштабе моей стипендии. Любимым ее местом был бар в гостинице "Измайловская", где поили коктейлями и крутили Майкла Джексона по "видикам". Я плохо представлял себе как этого Джексона, так и "видики" (видеомагнитофон нам показали только в фильме "Тегеран-43", и я думал, что это "элементы фантастики"). Насмотревшись "видиков" и напившись коктейлей, Ифешину везли куда- нибудь "на флэт", со "всеми вытекающими", как говорит Светлана Михайловна.

Скорее всего, мое отвращение к Ольге было искусственным, точнее, дуалистическим. Как человека, я ее, конечно же, презирал. Но вот как женщину? Если быть честным с собой, то меня к ней всегда тянуло, с самых первых дней первого курса. Я даже пытался ухаживать, но моя провинциальная маскулинность мгновенно ее от меня отвратила. Плюс, женский коллектив страшнее пистолета. Я тогда, помнится, страшно обиделся, хотя со временем вынужден был признать, что действительно не гожусь в "мэны" ей, такой яркой, современной, и коренной москвичке. Наши отношения несколько улучшились со временем- она беззастенчиво у меня "скатывала" на тест- контролях и раза три просила написать за неё курсовые. Один раз от избытка чувств, получив "отл" после моей подсказки на экзамене по Русской литературе, Оля даже чмокнула меня при всех.

Но все это было ужасно бесполо и абсолютно бесперспективно- как "искусственный интеллект" в научно- фантастическом романе...

И вот, наконец, когда я уже "поставил крест" на всём... этот вчерашний неожиданный подарок! Ифешина вдруг воспылала ко мне чувствами? Ура! Я был уверен, что в следующий раз, то есть, сегодня, я без проблем добьюсь своего. Не имея опыта "половой жизни", я наверняка испытывал бы досадные сложности, затей я это с кем- то другой. Я, конечно, знал, как именно это происходит, но боялся где- нибудь "проколоться" и испортить все дело. А Ифешина, во- первых, была знакомой, во-вторых, многим мне обязанной, а в- третьих, ее репутация "давалки" позволяла мне надеяться, что все пойдёт как по маслу...

И отдельный кабинет с телевизором и диваном, столь любезно предоставленный мне Светланой Михайловной!

И Олечка пришла, как обещала!

И начал я с самого главного!

И вот результат.

Конечно, проанализируй я свое поведение, я бы нашёл ошибку и понял, что не все так плохо, и что с женщинами (какой бы степени развития они не были) просто следует быть деликатным и терпеливым. Но сейчас я был уверен, что Ифешина специально решила меня "продинамить", забавы ради. И что долгожданное расставание с девственностью откладывается теперь на неопределенный срок! И что мальчику Каю нужно складывать и складывать из льдинок слово "вечность", а не предаваться влажным и несбыточным мечтам...

Ветчину ее я есть не стал- так был зол! Просто порезал ломтями, разложил на хлеб и пошёл угощать палату.

Ели все, даже Юрий.

-Где такую достал, студент?- спросил Серега, намеренно чавкая. -Небось, твоя принесла? У вас с ней это... "дрючба"?

Я, понятное дело, ничего не ответил.

Серега в своей манере пропел бородатую похабную частушку про "Пол Пота и КампУчию".

Настроение продолжало оставаться отвратительным. Две таблетки анальгина так и лежали в моем кармане, но я бы принял их только из- за Светланы Михайловны... но она не дала повода. А травиться из- за какой-то Ифешиной было бы недостойно!

-Слышь, студент...- заговорщически подмигнул мне Серега.- Там на 1-м посту Анька сегодня. Мировая баба! Во че мне дала...

Он показал медицинскую бутылку, как для капельниц, но распечатанную, с пробкой. Внутри переливалась коричневого цвета жидкость.

-Равкина! Давай стакан. Деды не будут... доцент, ты как? Пас? Правильно, здоровеньким помрешь.

Экономист с лысиной тоже отказался, Юрия не стали и спрашивать.

-Ну че, студент?

Это была т.н. "Микстура Равкина"- этиловый спирт, валерьянка, снотворное. Вкус был очень медицинским и противным... дальнейшее не помню...

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -37-


 []Суббота и воскресенье 8 и 9 сентября были самыми нудными и тяжёлыми днями в моей жизни. Ночью доходило до плюс 4, а днём столбик термометра не поднимался выше 10. Дождь, правда, прекратился. Но и это не радовало, да и вообще, мысли о картошке ушли в прошлое, оставив меня наедине с настоящим. А настоящее выглядело очень непривлекательно!

Из врачей оставались только дежурные, которые утром дежурно "обходили" пациентов. Интереса ко мне никто не проявлял, чувствовалось, что я всем тут надоел безмерно.

Кормили все тем же в различных сочетаниях- сосиски, пюре, манная каша, черствые батоны с черствым сыром, капустные супы, перловка, пресные творожные запеканки. От подобной пищи и здоровый человек ослабел бы! Возникла мысль уморить себя голодом, но я боялся, что времени не хватит. Светлана Михайловна грозилась выписать меня в понедельник, а за два дня даже не похудеешь как следует. Она что- то говорила про выписку, которую я должен писать себe сам. Ну и шуточки... я ради интереса просмотрел выписки в тех историях, которые я "статистически обрабатывал". Такой- то, поступил такого- то, с таким- то диагнозом, выписан такого- то... и куча каких- то идиотских специальных терминов и непонятных цифр. Я для очистки совести попробовал было. Но, во- первых, моя история болезни хранилась в ординаторской, куда вход мне был запрещён. А во- вторых, мне не хватало элементарных медицинских знаний. Помучившись часа два (и то, чтобы убить время), я решительно оставил это занятие.

В основном, просидел у телевизора в компании "ходячих" бабок и дедок. Молодых, даже возраста Юрия, никого не было- минимум все шестой десяток разменяли, дом престарелых какой-то. Половина телезрителей была глуха, и поэтому орали друг на дружку, как мартовские коты.

08 сентября 1984 года. Суббота
Первая программа
8:00 - Время 8:35 - Творчество народов мира 9:05 - Спортлото 9:15 - АБВГДейка 10:05 - Движение без опасности 10:35 - К национальному празднику корейского народа - Дню провозглашения КНДР. "СССР - КНДР: курсом дружбы и сотрудничества". Документальный фильм. Концерт ансамбля "Мансуде" 11:15 - "Романтики погоды". Документальный телефильм 11:30 - Народный художник РСФСР П. Фомин 12:15 - Победители. Клуб фронтовых друзей. К 40-летию великой Победы. Встреча поколений 13:15 - Семья и школа. Тележурнал 13:45 - А. Т. Твардовский. "О родине большой и малой" 14:45 - Очевидное - невероятное 15:45 - Содружество. Тележурнал 10:20 - Беседа политического обозревателя В. П. Бекетова 16:50 - Мультфильм 17:05 - В село за песней. Музыкальная передача 18:00 - Документальный фильм "Время собирать камни..." Об агрессивном внешнеполитическом курсе администрации США 18:30 - "Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона". "Сокровища Агры". Xудожественный телефильм. 1-я и 2-я серии 21:00 - Время 21:35 - "София сегодня". Киноочерк 21:55 - Музыкальная эстрадная передача из цикла "Времена года"
Вторая программа
8:30 - Документальные фильмы 9:05 - Утренняя почта 9:35 - Клуб путешественников 10:35 - Программа Таджикского телевидения 11:45 - Ритмическая гимнастика 12:15 - "На смоленской земле". Музыкальная передача 13:20 - Документальные фильмы 13:40 - Музыкальный киоск 14:10 - Мультфильмы 14:40 - Документальный телефильм "Новгород" 15:10 - Международное обозрение 15:25 - Киноконцерт для школьников 16:00 - Фильм-спектакль "Осиное гнездо" 16:40 - Писатель и современность. Е. Носов 20:00 - Спокойной ночи, малыши! 20:15 - Здоровье 21:00 - Время 21:35 - "Что? Где? Когда?" Телевикторина
Московская программа 19:00 - Документальные телефильмы 19:15 - Концерт из произведений И. Штрауса 20:00 - Спокойной ночи, малыши! 20:15 - Ученые - агропромышленному комплексу Подмосковья 20:45 - Играет Н. Гаврилова (фортепьяно) 21:00 - Время 21:35 - Концерт Московского хора молодежи и студентов 21:55 - Реклама 22:10 - Документальный телефильм "Эталоны биосферы"

9 сентября 1984 года. Воскресенье
Первая программа
8:00 - Время 8:35 - "Поле под Прохоровкой". Документальный фильм 8:55 - Концерт народного ансамбля "Дружба" (Болгария) 9:30 - Будильник 10:00 - Служу Советскому Союзу! 11:00 - Здоровье 11:45 - Утренняя почта 12:15 - Встречи на советской земле 12:30 - Сельский час 13:30 - Музыкальный киоск 14:00 - Клуб путешественников 15:00 - Сегодня - День танкистов 15:15 - Концерт, посвященный Дню танкистов 16:00 - Хоккей. Кубок Канады. Сборная СССР - сборная США 18:00 - Международная панорама 18:45 - Мультфильм 19:00 - К 40-летию социалистической революции в Болгарии, национальному празднику болгарского народа - Дню свободы. Программа телевидения Народной Республики Болгарии 20:00 - Художественный телефильм "Солист" (Болгария) 21:00 - Время 21:35 - Чемпионат мира по шахматам 22:00 - Музыка для всех 23:10 - Футбольное обозрение
Вторая программа
8:20 - Пионерия. Киножурнал 8:30 - Концерт художественных коллективов КНДР 9:00 - Русская речь 9:30 - Народный художник РСФСР И. Обросов 10:05 - Концерт артиста Ю. Башмета (альт) и камерного оркестра Литовской ССР 11:05 - В мире животных 12:05 - Документальные телефильмы 12:20 - Концерт симфонического оркестра Гостелерадио Украинской ССР 12:50 - Хоккей. Кубок Канады. Сборная Канады - сборная ЧССР 14:50 - Всесоюзный смотр самодеятельного художественного творчества 15:10 - Рассказывают наши корреспонденты 15:40 - Мультфильм 16:40 - Концерт А. Соловьяненко 17:35 - "Мужество". Художественный телефильм. 7-я серия 18:40 - Документальные телефильмы 19:00 - Футбол 'Зенит' - СКА 20:00 - Спокойной ночи, малыши! 20:15 - Футбол "Зенит" - СКА (продолжение) 21:00 - Время 21:35 - "Петр Мартынович и годы большой жизни". Художественный фильм
Московская программа
19:00 - М Равель - "Вальс". Хореографическая поэма 19:15 - Спутник кинозрителя 20:00 - Спокойной ночи, малыши! 20:15 - Н. Лесков "Тупейный художник" 21:00 - Время 21:35 - Концерт К. и Р. Лисициан 22:05 - "Там. за линией Фронта". Документальный телефильм


Вот так я и провёл субботу и воскресенье! Как говорится, найдите 10 отличий...

Свежий номер журнала "Работница", забытый кем-то из бабок на соседнем стуле, оптимистически завершил мой день- я понял, что многим хорошим людям гораздо хуже, чем мне, приходится:

"Я- заика, со мной жизнь сыграла злую шутку, и я часто страдаю и жалею, что эта шутка сыграна именно со мной, а не с кем-нибудь из моих врагов. Не говоря уже о цепи бесконечных неприятностей, которые портят всё моё существование, с cамых розовых пелёнок (ждали девочку, и поэтому мне приходилось в первые дни "ходить" в розовом), все хорошие чувства мои потерпели странную деформацию и теперь вызывают у окружающих людей удивление и смех. К тому же, у меня ешё кривые ноги и зубы. Поэтому к женщинам я доступа не имею.
И если ко всему этому ещё добавить. что влюблён безнадёжно и неизлечимо, то получается как раз полный комплекс неполноценности. И даже влюблён я не так, как все люди- в чужую жену, да ещё беременную..."

Сергей Панасян, рассказ "Орешник", "Работница" # 8, август, 1984 год


                                                                                                                                                                                                                                                                                                -38-


 []Ночью в палате было ужасно холодно, и байковое одеяло ничуть не грело. В щели окна, возле которого стояла моя койка, сурово дуло. На улице, как оказалось, было всего +2 градуса! Конечно, это не фанерный барак в Дроздихино, но там хоть тёплой одеждой все запаслись. А здесь что прикажешь делать мне в тонюсенькой фланельке? Мёрз не только я, страдали и "деды". Трофимыч ходил на пост к медсёстрам ругаться- требовать или дополнительно одеяло, или обогреватель. Обогреватели были "не положены" в силу "противопожарной безопасности", лишние одеяла хранились в "кондейке" у сестры- хозяйки. Но не ее самой, ни ключей не имелось. К Трофимычу присоединился Пахомыч, оба трясли ветеранскими удостоверениями и грозились ВЦСПС и самим К.У. Черненко.

- При Сталине Вас бы всех тут быстро к ногтю!- кричал Трофимыч.

-Эх, Андропов рано ушёл- не успел в медицине навести порядок...- вторил ему Пахомыч.

-Мы тебе тут что- пленные французы?!

Вызвали "ответственного" врача, которым оказалась моя "крестница" Евгения Даниловна. Было найдено "соломоново" решение- "под ее личную ответственность" снять одеяла с пустующих кроватей и раздать "холодающим", а так же раздать лишние пижамы с поста. Серега-"гегемон" успел выцыганить еще один "пузырь" микстуры Равкина и пустить по кругу "для сугрева". В этот раз пили все, кроме дисциплинированного Юрия. Он лишь надел шерстяные носки, принесённые запасливой мамой, и телогрейку "спецназа", в которой ходил на Кольский.

-Слышь, амбал,- "подколол" его Серега.-На тебе жиру, как на тюлене! Я б тебя в открытый космос без скафандра выпускал... эх, теплом растеклась по душе... теперь горячую бабу б еще под бок... слышь, студент, у тебя их две, врачиха и эта, ногастая- поделился бы с товарищами, а?

"Остограммившись" и кое-как утеплившись, мы все дожили до понедельника.

Хорошо, что ночью никто не поступал.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -39-


Утро началось обыкновенно. Выглянуло солнце, предвещая хотя бы +15 в полдень. Пришла Светлана Михайловна- в жакете, строгой юбке миди и туфельках. Халат она ещё не одевала.

-Ой, ну прямо зимовье какое- то, а не палата!- воскликнула она, узрев "утепление".-Та-ак... и выпивали вчера, товарищи?

В спертом воздухе явно витал "выхлоп".

-Чекулаев! Снова "Равкиным" балуемся?

-Грелись мы, Светлана Михайловна,- пискнул Серега. -Сухим спиртом- разводили и пили...

-Безобразие! Когда дадут отопление?

-Я буду жаловаться начальнику отделения!- заворчали "деды".

-Прогноз погоды иногда не мешало бы послушать,- включились экономист и доцент.- И меры принять- больные люди, не собаки же!

-Спокойно, спокойно, товарищи больные! Вопрос решится в ближайшее время! Хотя начало отопительного сезона- 15 октября, и едва ли можно это ускорить...

-До октября вымерзнем как мамонты,- пообещал Серега.- Выписывайте, чего уж! Лучше я дома от кондрашки окочурусь, чем тут, как Папанин на льдине...

-Что, Чекулаев, выпить хочется? Имейте в виду, что до "кондрашки" Вам осталась одна рюмка!- перешла в наступление Светлана Михайловна.- Мужчины! А ну, взяли себя в руки. Берите пример с Семенихина (Юрия) и Б-на- вот кто с достоинством переносит... Я доложу о ваших претензиях зав. отделением прямо на пятиминутке. А сейчас, поскольку вы тут горячо надышали ночью, температура воздуха в палате вполне комфортная. Значит, приводим себя в порядок, сдаём дополнительные одеяла на пост, умываемся, бреемся и готовимся к общему обходу... Закончил?- это мне.

-Да, Светлана Михайловна, закончил. Там я все на столе оставил... и ключи, вот... и спасибо за чай.

-Спасибо, я проверю. И чтоб через 15 минут лежали готовые! Профессорский обход сегодня!

Одно ее появление произвело гальванизирующее действие, и все, кроме Юрия, бросились оправляться и умываться. Серега все приставал к "дедам", кто из них "горячее набздел", а то, мол, "чуть что, сразу Косой".

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -40-


"Внимание, дефицит! Зинаида Францевна ищет мясорубку". "Уже два года ищу электромясорубку, но мне отвечают- не бывает, или кончились. С каким бы удовольствием я её купила! Она облегчила бы мне жизнь на кухне, тем более, с моими больными руками",- пишет наша читательница москвичка Зинаида Францевна Хакимова. "Электромясорубки поступaют редко, в небольшом количестве, и их мгновенно раскупают", - подтверждает заместитель директора московского специализированного магазина # 4 "Свет" Юрий Гаврилович Литвинов.Да, электромясорубка стала товаром повышенного спроса, разделив судьбу других дефицитных приборов- кофемолки, миксера, электрофена. Не раз уже волна покупательского спроса, обрушиваясь на промышленность и обгоняя возможные для нас темпы роста, выносила нас к пустующим прилавкам магазинов.
Т. Зубрилова "Работница" # 8 1984 год


Кажется, меня должны были сегодня выписывать. Интересно, сообщит ли Светлана Михайловна Мозелю об анальгине? Я был почти уверен, что сообщит, но эстетическая (чувствительная) сторона моей натуры подсказывала, что нет, что между мною и ей установилась какая- то не совсем понятная конспирация.

-Тэк-с, ну и как поживает наш неизвестный науке зверь?- спросил Арон Израилевич, уже не садясь на стул.- Вот только нэ надо, нэ надо на меня, старика, обижаться, молодой человек! Поскольку случившееся с вами ни в одну медицинскую науку никак не укладывается, и никак объяснено бить не можэт, у Кафэдры внутренних болезней остаётся только одно объяснэние- Ви, батэнька, не человек вовсе...

-А кто же я тогда, с точки зрения внутренних болезней?

-Как там у Гоголя, классика- "ни се, ни то". Ни у Бердычеве Богдан, ни в сэле Сэлифан. Очевидно одно- к виду Человек разумный Ви не относитесь! Потому, что с человеком разумным (пусть даже этот человек будет совсем не разумным) такого как с Вами никак случится не может. Argumentum at contrario. Светлана Михайловна! Я нэ знаю, какой таки трехэтажный диагноз Ви сему уникуму ставите, но на первом месте должно стоять, как 'ИБС'- "Человек неразумный", Homo insapiens.

Старый еврей гневно фыркнул носом, вылив на меня всю жёлчь, которая него накопилась в трещинах базальтов его полувековых медицинских амбиций.

-И что теперь со мной будет?- пискнул я.

-А Вас, юноша-примат, мы настоятельно порекомендуем изолировать от нормального общества. Вон, туда, на Большую Грузинскую, куда я в зоосад с внучкой гулять хожу по воскресеньям. В клетку, и подвергнуть зоологическому и антропологическому анализу, дабы а)классифицировать Вас должным образом и б)найти Вам подобающее место в антропогенезе, где- нибудь между троглодитом и гейдельбергским человеком! Кормить бананами, ананасами, кокосами... и показывать публике за специальную плату. Если бы мы оба были у Бердычеве, да я б на Вас озолотился, водя на веревочке по улицам, как Моська Слона... Светлана Михайловна, пожалуйста, сделайте мне приятно- чтобы ни завтра, никогда больше, я этого пришельца с Туманности Андромеды не встретил бы, ибо тогда сразу станет понятно, кто из нас тут здоровый, а кто больной...

-Можно уходить?

-Без выписки не отдадут вещи в гардеробе. Поэтому сиди, жди тут. Я постараюсь к обеду закончить, зайди...- бросила Р., торопясь за обходом.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -41-


Итак, эта необыкновенная неделя заканчивалась! С одной стороны, было, конечно, здорово, покинуть больницу, в которой, как ни крути, в сознании находиться невозможно. Конечно, она намного чище, просторнее и уютнее, чем наша старенькая Хомутовская. Но все равно, как и во всяком "казенном доме", начисто отсутствует хоть малейший уют и минимальное уважение к личности. Всюду несвобода и желание превратить тебя в молчаливое учебное пособие, чтобы показывать студентам. Это не говоря уже о качестве пищи, белье, многоместности палаты. Если бы не Светлана Михайловна, так оживлявшая эту унылую богадельню, то было бы совсем уже грустно. Плюс этот "живой труп" Юрий рядом, который преимущественно молчал и все время стремился хоть чем- то занять руки, нагонял особенную тоску, не знаю почему.

Хорошо бы было, если бы наших отпустили с картошки, и начались бы занятия, а с ними- нормальная жизнь! Так ведь не отпустят, картошки небось насеяли на две пятилетки вперёд. Хотя в " Литературной газете" Юрий недавно показывал мне статью, из которой следовало, что ежегодно от 50 до 70 процентов урожая картофеля гибнет ещё в период вегетации и доставки на склады, а в сырых складах- подвалах сколько добра сгнивает за зиму? Весь этот труд хилых студентов- понятное дело, "мартышкин", но это как в анекдоте про армию- "мне не надо, чтоб ты хорошо маршировал, мне надо, чтобы ты изнемог". Так можно эвересты картофеля выращивать- только всё равно нечего будет с сальцой мять. Судя по последним сплетням, принесённых на хвосте Ифешиной, раньше конца сентября- начала октября никого не отпустят. И до 40- летия Великой Победы доживут не все... Возникает вопрос- а чем я- то буду заниматься этот месяц?

Это, в первую очередь, зависело от того, что мне напишут в выписке. Ибо уже завтра я должен был явиться в Комитет Комсомола и, так сказать, предьявить документы в развёрнутом виде...

Всё утро я упорно, хищно и упруго ходил за Светланой Михайловной. Но она как раз занималась сдачей проанализированных мною историй болезни, и почти не появлялась в отделении. Поэтому я слонялся без дела, имитируя интерес к Гульчитай. Та, вся поглощённая "внутривенками",усиленно делала вид, что не замечает моих многозначительных слоняний, двигаясь при этом в три раза быстрее и слаженнее. Пару раз я помог ей поднести стойки с капельницами. Однако ее упорное молчание из-под маски и электрическое сверкание глазами над маской мне скоро наскучило, и я понемногу потерялся. Не думаю, что Гульчитай была так уж сильно огорчена, скорее- обрадована, ибо что толку от меня, педика-лимитчика, а у нее- своя квартира на Кутузовском...

Р. я так сегодня и не дождался. Вместо неё с моими документами явились какие-то двое медицинских студентов из ее группы- парень и девушка. Они даже не извинились, не представились- мои ровесники, держали себя в отношении брудер-студиозус с ленивым превосходством. Вот моя выписка со всеми анализами ... вот моя студсправка, "открытая" по завтрашний день... вот "листок нетрудоспособности", открытый тоже по завтрашний день... завтра мне надлежит со всем этим явиться в студполиклинику, мой курсовой терапевт и будет отныне моим лечащим врачом...ему и решать, когда можно будет "закрыть" обе бумаги.

-Вообще-то тебе больничный вообще не положен,- растолковывал мне парень.- Студенту положена только справка ф54у. Но, раз ты должен сейчас быть на картошке, то получается, что ты работаешь...

-Там все бесплатно работают, молодой человек,- опустил я его слегка.

-Это неважно! Всем работаюшим в СССР положен листок нетрудоспособности!- подключилась девушка.- Нужен или не нужен- пусть твой терапевт решает. А нам задним числом строго-настрого запрещают выписывать. Только место работы не указано- это пусть терапевт сам вписывает!

-Ну хорошо, девушка, с этой бюрократией понятно всё. А как мне себя вести, какие принимать лекарства?

-Это всё с участковым терапевтом...

-Да что мне участковый терапевт! Они там не знают ни черта, сама меня сюда на 'Скорой' отправила, лишь бы самой не лечить. Вы мне скажите!

Что-либо "говорить" мне у этой высокомерной парочки полномочий, похоже, не было. Сделав ещё более вид блаженных носителей "чистого разума", эти эскулапоиды снисходительно объяснили дебилу, что в "выписке всё указано". Последняя была написана крупным школьным почерком явно не твёрдой рукой Светланы Михайловны.

-А ещё Клятву Гиппократа даёте...- проворчал я.

Итак, несмотря на все мои усилия, проститься мне со Светланой Михайловной, под впечатлением личности которой я находился всю последнюю неделю, мне, увы, так и не удалось. К обеду я попрощался с сопалатниками. Серега пропел что-то вроде "по актировке... врачей путёвке... я покидаю лагеря... зырь, что у Юрца есть вместо "Волка с яйцами"...". У Юрия сегодня было новое средство для отвлечения рук- небольшой электроприбор вроде небольшого транзистора завода 'ВЭФ', с кнопками, но с экраном. По экрану то и дело бегали желтые квадратики, которыми надо было управлять кнопками, выстраивая их в определенные фигуры. Это была так называемая игра 'Тетрис', одним из разработчиков которой и был Юрий. При нажатии кнопок машинка каждый раз издавала забавный звук. Наверное, это и был какой-то прототип советского компьютера, за изобретением которого автор и заработал себе "нестабильную стенокардию". Вещи мои, принесённые из гардероба, уже лежали на моей кровати. Снимая пижаму, я нащупал 2 таблетки анальгина, так и пролежавшие без дела в кармане.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -42-


"Занавес поднят". Открыл новый сезон Акдемический театр им. Моссовета. О планах коллектива рассказывает директор Театра Л. Лосев. "Нынешний сезон для всех театров страны связан со знаменательной датой- 40-летием Великой Победы над фашистскими захватчиками. Режиссёр П. Хомский работает сейчас над одной из версий пьесы Ю. Германа "Операция с Новым годом!" Теме войны посвящена и новая премьера Театра- "Вдовий пароход" И. Грековой в постановке ленинградского режиссёра И. Яновской. Московский драматический театр им. К. С. Станиславского... к 40-летию Победы в Великой Отечественной войне готовится постановка пьесы А. Кравцова, "Новоселье в старом доме" рассказывающая о суровых днях ленинградской блокады.
Мосфильм собирает друзей. Творческая группа киностудии Мосфильм закончила в ЧССР натурные съёмки эпизодов художественной ленты "Битва за Москву". Картина, приуроченная к 40- летию Великой Победы, снимается в жанре исторической хроники. Эхо первого удара по врагу прокатилось по всему миру, от полей Подмосковья, отозвалось и в захваченной фашистами Чехословакии. В ленте нет ни одного вымышленного персонажа перед зрителями предстанут незабываемые образы героев- политрука В. Клочкова, партизанки З. Космодемьянской, разведчика И. Зорге, генерала И. Панфилова и других.
"Советская культура", # 109 (5897), 11 сентябра 1984 года


Я вынул их, подержал перед глазами. Смешно! Я ведь был полон нешуточной решимости выпить их, и молча, гордо, не издав ни звука, расстаться с жизнью прямо вот на этой кровати! А я жив четвертые сутки! Вот уже "четвертые сутки... пылают станицы..." как пел какой-то белоэмигрант на "левой" кассете. На секунду мне стало жгуче стыдно- наверное, не так жгуче, если бы было пред кем. Я решительно спрятал неиспользованные таблетки в самый потайной карман плаща- кто знает, как дальше жизнь сложится...непохоже, чтобы я, седой, в истрепанной гимнастёрке, весь в медалях, приходил к шестиклассникам на "Урок мужества".

"А где тетрадка"? вдруг стукнуло меня в самое темя.

Как помнит приницательная читательница, именно в этой тетрадке всего 4 дня назад я убористо исписал несколько страниц, адресуясь к Светлане Михайловне, имея в виду- посмертно. Послание было скорее философским, нежели лирическим, но очень идиотским, и совершенно ненужным. От завершения этого классического письма, образцами которого полна Русская литература от "Онегина" до "Бесов", я был оторван визитом коварной Ифешиной, а в дальнейшей суматохе совсем про него забыл. Учитывая мою пагубную привычку всё складывать в карманы, тетрадка, скорее всего, должна была находиться в правом кармане блузы, который был довольно вместителен. Но карман был пуст, а самой тетрадки больше нигде не находилось- ни в тумбочке, ни под подушкой или матрацем, ни на подоконнике.

Удивительно, но я абсолютно не помнил, куда я дел этот компрометируюший не столько меня, сколько Р. документ!

"Должно быть, обронил где-нибудь,- решил я.- А санитарка спьяну смела, и в мусорку. Даже, если кто другой и найдёт, читать едва ли станет..."

Да и потом, уж за 4 дня тетрадка должна была бы всплыть так или иначе, найди ее кто-нибудь из сопалатников или из других палат.

Успокоившись таким образом, я переоделся, сердечно простился со всеми, сунулся ещё раз к Светлане Михайловне- кабинет был безнадёжно закрыт на ключ. А мне так хотелось с нею проститься!

Мне-то хотелось, а вот ей- едва ли...

Осознав эту мысль, я решительно двинул к выходу на свободу.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -42-


 []На следующее утро я поехал в студполиклинику- закрывать справку. После я сразу же собирался явиться в наш Комитет Комсомола и сдаться там первому же попавшемуся аппаратчику. На картошку я всё ещё успевал, если ехать своим ходом- на электричке до Можайска, а оттуда автобусом. Так что проницательная читательница может подумать, что все хитроумные страдания Б-на были напрасны. Но и Б-н, как уже догадалась проницательная, являлся уже опытным студентом и неуловимым "шлангом".

Специально для него автобус никто не стал бы гонять. А билет на электричку стоил 1 р. 25 коп. Как ни крути, а Институт обязан был возместить мне эту сумму! А вот с этим возникала проблема. Просто так, взять ее из кассы и вручить мне, даже под расписку, было невозможно. Сначала требовался официальный приказ не кого-то там, а самого ректора- о командировании студента филфака Б-на на Н-ное количество дней на картофелеуборочную компанию. Насколько я знал, никаких "приказов ректора" насчет "картошки" не существовало. Просто комсомольцы-энтузиасты, которых среди наших лучших в мире студентов было большинство, дружно откликались на призыв Родной Партии, которая и организовывала автобусы, кумач, бараки, мешки, капустный суп и вечерние костры с гитарами. Родная Партия была всемогуща, но она занималась "массами", а я, выпав из масс, попадал в число 'отщепенцев- единоличников'. Раньше бы меня просто "шлёпнули из нагана", чтобы не мешал поступательному движению к коммунизму, и всего-то делов. А теперь надо было как-то гуманнее подходить, так сказать, "в рамках закона". А в рамках закона на картошку меня отправить было невозможно, и все это прекрасно знали. Система в целом ещё работала, но скрипела всё сильнее. Поэтому меня "припахали" бы где-нибудь внутри института- красить стены, носить мусор, перекладывать бумажки. Бесплатно, разумеется. На это вполне можно было согласиться, подтвердив свой неуёмный комсомольский энтузиазм и безмерную радость на дальних подступах к 40- летию Великой Победы. Да и всё равно, заняться абсолютно нечем было- разве что вместо больничной палаты с шутником-Серегой валяться на точно такой же койке "в общаге"- в полном одиночестве...

-Он! Живой!- обрадовалась "старуха-процентщица" в регистратуре, увидев меня.- До сих пор все поджилки трясутся, как тебя вспомню! Выписали? Слава богу! Я за тебя уж и свечки в Новодевичьем ставила, хоть и не хожу туда, тьфу-тьфу. Что хоть было с тобой такое?

-Анафилактический шок,- буркнул я, получая карточку- с последнего моего посещения она стала раза в 3 толще.-Общая реакция сенсибилизированного организма на повторное попадание аллергена.

-У-у,- уважительно протянула "регистраторша".- Какой только дряни на свете нет! Ладно, живой, нормальный- бритый, вот, а страху какого нагнал! 15 лет я тут сижу, ещё ни разу такого не видела! К Сергеевой? В 216-м!

В 216 сегодня никого не было. Пригладив волосы и состроив как можно более трагическое лицо, я постучался, вошёл. По мгновенно наступившему оцепенению врача и медсестры, я понял, что они меня совершенно не ждали, и, скорее всего, не надеялись снова увидеть.

-Можно?- как можно вежливее спросил я.

Терапевт Сергеева профессионально овладела собой и указала мне на стул.

Татьяна Владимировна (так звали д-ра Сергееву) сухо спросила меня о жалобах, получив резко отрицательный ответ, велела медсестре "измерить мне артериальное давление на обеих руках". Пока медсестра с крайне сосредоточенным видом намеривала мне мои 120/70 и на правом плече и на левом, докторица, подняв очки на лоб, углубилась в изучение моей выписки, столь же прилежно, как Жан-Франсуа Шамполион углублялся в изучение нового древнеегипетского папируса. Изучала она выписку на двух листах минут 15, и мы с медсестрой успели заскучать. Наконец, терапевт отложила бумаги в сторону, надела на нос очки и впервые за это время посмотрела прямо на меня. Я ответил своей дежурной улыбкой "неизвестного науке зверя".

-Б-н, и что, по-твоему, я теперь должна с тобой делать?

-Как "что делать", Татьяна Владимировна? Со мной как раз делать ничего не надо, спасибо! Как я понял своего лечащего врача в больнице, Вы должны закрыть мою справку, больничный, и выписать.

-А почему она тебя сама не выписала?

-Вот этого я не могу знать. Сказала, что выписывает с "открытым" больничным и справкой, которые мне "закроют" в поликлинике по месту учебы.

-Я тебя не об этом спрашиваю. Свои должностные обязанности я знаю! Но что значит- "закрыть" больничный?

-Ну, написать там что- то, что закрыть, поставить число и подпись- так, что ли.

-Б-н, твоя наглость... точнее, то, что у тебя был шок, и ты едва не расстался с жизнью, ничуть не искупает твою наглость. Справка ф54/у, как и листок временной нетрудоспособности, закрывается только при ясном диагнозе и при уверенности в том, что их не придётся открывать снова в ближайшем будущем. За такое нам "дают по шапке"...

Д-р Сергеева смягчилась и изложила мне свою позицию- поскольку мой диагноз "Аллергия неясного генеза. Анафилактический шок. Токсический миокардит" для неё не ясен, то и закрыть справку она не может. А вдруг у меня завтра опять разовьётся аллергия и шок? Да ещё и на фоне миокардита! Да с неё тогда семь шкур спустят!!

-Давайте, я расписку напишу...

Будучи студентом и комсомольцем, хотя и совершеннолетним, никаких гражданских прав я не имел, и моя расписка Сергеевой, как и Мозелю, была "до лампочки". К тому же, Татьяна Владимировна была озлоблена на Светлану Михайловну- если та посчитала меня настолько здоровым, что выписала, то сама и закрыла бы мне справку и этот дурацкий больничный, который вообще непонятно зачем был выписан! А так она перекладывает ответственность на терапевта поликлиники, зачем- то продлив мне на еще один день!!

Я мало что понял из гневных обличений Светланы Михайловны Татьяной Владимировной, кроме того, что та "очень умная" и хочет "переложить на неё всю ответственность". Странно было выслушивать отрицательное мнение врача о враче. К тому же, именно боязнь ответственности, насколько я понял, была главным жупелом д- ра Сергеевой. Тут пришла заведующая отделением, смерила меня до предела враждебным взглядом, и тут же обрушилась с критикой на бедную Светлану Михайловну.

-Защищают кандидатские кто попало, позанимают стационарные ставки, а как элементарную ЭВН грамотно провести- так спихивают на первичное звено! Еще и студентам преподают, детский сад, честное слово!

Я понял, что главное в медицине не умение лечить, а "ЭВН". Это было похоже на "КВН", но означало нечто совершенно противоположное. Что именно- моего интеллекта понять не хватало.

Вдоволь высказавшись в адрес умственных и профессиональных способностей Р., (Татьяна Владимировна мерзко и подобострастно поддакивала) обе врачихи объявили, что ничего они ни писать в карте, ни закрывать или продлевать не станут, и чтоб я брал свою карточку и ехал снова в 19-ю горбольницу к этой "горе- кандидатше", и пусть она сама закрывает мне справки, а к их величествам "с этой проблемой чтобы я не обращался больше"!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -43-


"-Вам куда?- не поворачивая головы, спросил таксист. За всю дорогу из аэропорта это были первые слова, произнесенные им. Я молчал, чтобы таксисит во мне не распознал провинциала, а он, наверное, из-за того, что сразу распознал- такая уж у них профессия. -В гостиницу "Россия",- небрежно сказал я. <...> Минут через двадцать таксист высадил меня у высокой, закрывающей полнеба, гостиницы. <...> В "России" свободных мест не оказалось. -Пройдите через Красную площадь и выйдите к гостинице "Москва",- посоветовал мне седой, похожий на отставного генерала, швейцар. На Красной площади я задержался на добрый час. Послушал звон курантов, посмотрел смену караула у Мавзолея, обошёл Лобное место, затаем, как и советовали мне, мимо Исторического музея спустился к гостинице "Москва". Повторилась старая история- мест не было. Мне предложили съездить на ВДНХ. Но и там не повезло, все гостиницы были заняты. <...> Но мысль о том, что можно переночевать на вокзале, приходит, наверное, в голову каждому, кто не располагает в Москве знакомыми или крепкой бумагой, по которой размещают в гостинице. На Ярославском вокзале все скамейки, подоконники, лестницы были заставлены чемоданами, узлами, между ними копошились сонные, будто на одно лицо, люди. Отыскать свободное место было невозможно. Я обошёл все три вокзала, стоявшие вокруг одной площади, везде было одно и то же- сыро и неуютно. Я вышел на площадь. Всё так же лил дождь, вспарывая острым шпилем облака, плыло высотное здание, прямо передо мной, как восточный паша, дремал Казанский вокзал".
Валерий Хайрюзов, "Двое в осеннем городе", рассказ, "Смена" #19 (1377), октябрь 1984


Выходя из дверей 216, я нос к носу вдруг столкнулся с Ифешиной, которая выходила из кабинета напротив. Я хотел молча пройти мимо с гордо поднятой головой, но Олечка поздоровалась, как ни в чём ни бывало.

-Выписали? Приходил справку закрывать?

Ее строго симметричное, чистое, классически правильное лицо дышало неприкрытым интересом и сочувствием- как будто не она вылетела униженная и оскорбленная из доцентской всего три дня назад.

Я сделал усилие и ответил на вежливость вежливостью.

Олечка в данный момент у ЛОРа симулировала гайморит, чтобы ее, бедную, не "припахали" на внутринститутских работах. О возвращении наших речи нет, ходят слухи, что раньше, чем через 4 недели, не отпустят, хотя все уже ходят с соплями, горлами и температурой. Заболевших не комиссуют, там отрядный врач- самый настоящий зверюга, на всех орет и никому не верит...

Мы вышли вместе. Пока шли до метро "Спортивная", говорила преимушественно она, я всё больше помалкивал. О чём именно говорила Олечка, мне сейчас вспомнить трудно. Но, как и всякая коренная москвичка, она могла говорить только о Москве и о том, как она украшает этот замечательный город своим присутствием- таков был общий смысл. Оля, как всегда, была хорошо одета, имея по-настояшему столичный вид, и рядом с ней просто приятно было идти, неважно куда, и неважно, что она там щебетала. На нее постоянно смотрели встречные мужчины, а она смотрела только на меня. Это окрыляло, повышая самооценку. Тем более, что сам я одет был довольно заурядно, по-студенчески, в дурацком полувоенном плаще песочного цвета (куплен в Усачёвском универсаме), который я носил с 1 курса, и каких-то тряпичных кроссовках производства Кимры. Моя спутница явно рассчитывала, что я поеду провожать ее на Проспект Мира, где она жила. Но я объяснил, что мне надо снова в больницу, уладить там с выписками и справками, и пошел на остановку 64-го автобуса.

-Хочешь, я с тобой поеду? Мне все равно делать нечего.

-Спасибо. Но я бы хотел сначала ясности в отношениях, а то непонятно получается...-стараясь не глядеть на Олечку, отозвался я.

-Какая ещё "ясность"? -не сразу поняла Ифешина.- Б-н, ты вот умный, а рассуждаешь, как пятилетний! Тебе девушка сама предлагает с тобой поехать, какие ещё нужны отношения?

Я ответил, что я-то как раз не пятилетний, а взрослый мужчина, которому она предлагает ходить парами, вместо чего-то более существенного, и это ещё вопрос, кто из нас тут пятилетний.

Открытое круглое лицо моей спутницы сразу же стало враждебным.

-Что значит "существенное"? Это трахаться с тобой, да?Да?

Я молча пожал плечами и поднял одну бровь.

-Ты думаешь, что я такая б..., что только и делаю, что со всеми трахаюсь?- гневно крикнула Ольга.- А раз со всеми, так и с тобой должна? Сейчас, аж рубаха завивается!

-Ну, а тогда чего тебе от меня нужно? Боишься, что скатывать тест-контроли больше не дам, и на сессии подсказывать не буду?

-Очень надо! Я свои проблемы сама решу, без твоих подсказок! Я дружить с тобой хотела, думала, ты один нормальный парень в институте. А ты такой, же как все, лишь бы всунуть...

На нас начали оглядываться прохожие. Пора было завершать эль скандаль на ровном месте.

-А мне такие друзья не нужны. Мне вообще никто не нужен, понятно? В п... друзей, в п... подруг!

-Ну и пошел ты нах... чтоб я ещё хоть раз к тебе подошла...

Тут как раз подкатил мой автобус-гармошка, гостеприимно распахивая дверь. Я вскочил внутрь, показал всем свой "Единый", и посмотрел в окно. Ифешиной на плошади уже не было видно.                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -44-


 []Полагаю, что здесь-то проницательные читательницы и упрекнут меня в нечуткости, скотскости и откровенном хамстве, а проницательные читатели- "в обидном обломе всего в полшаге от верной "палки". Напоминаю, мне совсем недавно стукнуло 20 лет, и я до сих пор оставался девственником. Если вдуматься, то ситуация довольно сложная, если не безнадежная в принципе. Живи я на загнивающем Западе, где среди прочих социальных пороков есть проституция, то я бы давно, на 1 курсе, со своей первой стипендии пошёл бы в дом терпимости и гарантированно лишился девственности с какой- нибудь старой и многоопытной шлюхой. Это должно было стать первым моим шагом "в личной жизни". А потом, зная свои возможности и зная, как конкретно исполняется "техническая сторона", я бы уже ступил на романтическую стезю, спокойно ища себе подругу, а то и спутницу жизни.

Вот и все, не так уж и много я хотел! Но, попав в разряд "старых дев", я автоматически попал и в "мертвую петлю", будучи неспособен вообще ни к каким отношениям с ровесницами. Гордость заставляла меня вести себя так, имитируя какого-то не то мачо, не то Мишку Квакина. С каждым напрасно прожитым месяцем я все больше погружался в безвыходность. Многие мои ровесники сейчас как раз возвращались из Армии, имея примерно такой же сексуальный опыт, как и я. Но у тех хоть было, что рассказывать девушкам, возвращаясь из ДРА или ГСВГ, и у них была уважительная причина- "защита Родины", а у меня что? Три курса филфака с "картошкой"?

Пока я ехал до "Баррикадной", было очень жалко себя. Честное слово, как сказал бы мой любимый герой Холден Колфилд, "хотелось покончить с собой у всех на глазах, прямо сейчас к чертовой матери!" Но я нисколько не жалел, что отделался от Ифешиной. В ее обществе мне было бы гораздо хуже...

Впереди, в "гармошке" ехала группа каких- то медицинских студентов с кассетником. Чей- то низкий и непрофессиональный голос пел негромко, но как- то искренне, как на КСП, и я прислушался.

Ты часто проходишь мимо, не видя меня,

С кем-то другим. Я стою не дыша...

Я знаю, что ты живёшь в соседнем дворе,

Ты идёшь не спеша... не спеша...

О-о, но это не любовь...


Я подобрался поближе. Похоже, что незнакомый бас страдал теми же самыми проблемами, что и я! чтобы дослушать до конца, мне пришлось пропустить остановку у "Баррикадной" и выйти уже у "1905 года". Я спросил, кто поёт, мне ответили- "Группа "Кино" и посмотрели, как на клиента профессора Мозеля с острова Парамушир, с кольцом в носу, ищущего Красную площадь.                                                                                                                                                                                                                                                                                                 -45-


Какая-то полуглухослепая бабка на входе пыталась меня не пустить, приняв за посетителя. Напрасно я совал ей свои выписки и называл фамилию Р.

-С пяти часов посещения! Будешь хулиганить- милицию позову!

-А, вот и он, звэрь невиданный...- услышал я знакомый высокий голос за своей спиною.-Я бэзумно, таки просто сгорая от счастья, рад, что Ви ещё живы, молодой человек. Но я Вас предупреждаю- у Мозеля слабое сердце, и, если Вы не хотите его окончательно разорвать своими бивнями... назовите же причину, почему Ви снова здесь?

Я объяснил Арону Израилевичу, что я вовсе не собирался терзать его слабое сердце, но в поликлинике возникла таки проблэма с моими бумагами, и меня послали к лечащему врачу.

-Неудивительно, ибо Ви сами представляете собой одну огромную проблему для всего человечества, куда бы ни ступила ваша нога! На Ваше счастье, молодой человек, Светлана Михайловна ещё здэсь, и я надеюсь, что она таки виполнит мою просьбу, и сделает так, чтоб вас не стало-так сказать, не в материальном, а в идеологическом отношении- как класс. Алевтина Петровна, этот человек- амфибия приплыл к нам сюда из Хомутовки. Это даже дальше, чем Бердычев. Поэтому не задерживайте, прошу Вас, включите юноше зелёный свет на всех перекрёстках...

Во 2-м терапевтическом отделении за время моего отсутствия, кажется, ничего не изменилось. Я сразу же направился к кабинету "Доцента", с каждым шагом почему- то волнуясь все сильнее и сильнее. Я подбадривал себя мыслью, что иду по делу, и, даже очень может быть, что иду скандалить, ибо то ли сама Р., то ли ее "пофигисты"- студенты что- напортачили с моей выпиской! На самом деле, я внутренне представил себе, что выписка здесь не при чем, что я просто пришёл к Светлане Михайловне... зачем? А вот взял, и пришёл! Конечно, я бы ни за что в жизни бы на это не решился, но то, что меня влечёт не воля пославших мя докториц из студполиклиники, но Мировая Воля, заставлял волноваться все сильнее. Ибо, как всегда в этих случаях, Разум противился Воле, и ясно говорил, что абсолютно никакой материальной причины мне снова видеть Светлану Михайловну нет, и быть не может!

Так трусами нас делает рассудок...

У самых дверей ее кабинета я нос к носу столкнулся с Юрием, который очень бережно выносил свое большое тело оттуда. Было странно видеть его на ногах, да и он явно не ожидал меня снова встретить.

-Вот, разрешили ходить,- несколько виновато произнёс он.- Был обход Мозеля, решили, что на последней ЭКГ имеется стойкоположительная динамика. Ну, и первый визит- лечащему врачу...

Юрий сконфузился, чего- то недоговаривая. Я был уверен, что он питал к Светлане Михайловне почтительные, священные, почти что мистические чувства. Тем не менее, было приятно увидеть его, наконец, в вертикальном положении. Я спросил, когда на выписку-где- то в течение недели, объяснил своему бывшему соседу по палате свою причину появления здесь, и постучал.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -46-


"1 августа 1984 года. В честь Великой Победы. Рабочая Москва заступила на вахту, посвященную 40-летию Победы Советского народа в Великой Отечественной войне. Среди передовиков вахты- работники производственного объединения "Рубин", телевизоры которого хорошо известны не только у нас, но и за рубежом."
"Урожай-84". "...Об успехах передовиков, их опыте эффективного использования техники, незамедлительно узнали все труженики этого хозяйства. Позаботилась об этом пресс-группа, в которую входят представители профкома, правления колхоза, клубные работники. Утром по итогам минувшего дня они оформляют передвижной стенд с сообщениями о трудовых победах, готовят "молнии", сатирические "колючки". До полудня эта группа успевает побывать в поле у всех экипажей, вручить отличившимся переходящие красные вымпелы, а семьям лидеров соревнования к концу рабочего дня- поздравительные открытки."
"Советская культура", # 109 (5982) 30 августа 1984 года.


После визита Юрия Р., похоже, находилась в приподнятом настроении, поэтому ее "Да! Войдите!" прозвучало задорнее и музыкальнее, чем обычно.

Светлана Михайловна как раз собиралась уходить и наводила порядок на рабочем столе. На нем теперь стояла хрустальная ваза с внушительным букетом гладиолусов- очевидно, именно для этого заходил Юрий. Более того, на тумбочке стояла бутылка армянского коньяка с клинописью и многими звёздами, как на Л. И. Брежневе. И целая коробка конфет "Птичье молоко", кокетливо перевязанная розовой ленточкой. И что- то в промасленной бумаге- увесистый балык браконьерской сёмги с Кольского полуострова, конечно же...

При моем появлении Светлана Михайловна опешила на мгновение, но потом улыбнулась неожиданно приветливо и как- то заговорщически.

-А, Б-н! Что привело на этот раз? Опять "Проверялся электроникой", опять малолетки... Рольф переусердствовал с ребёнком?

Получилось смешно, но немного досадно- как же это по- женски, удар ниже пояса!

-Во- первых, я хотел сказать "спасибо"...

Я не подумал, что на фоне букета, коньяка и конфет мое "спасибо" прозвучит более, чем жалко, но было уже поздно.

-Да-а? - ее густые брови немного приподнялись.-Ну, наконец- то! Воспитанный мальчик. Пожалуйста! А что "во- вторых"?

-Во- вторых, попрощаться... с Вами... вчера я не смог Вас найти...

-Попрощаться?- недоверчиво спросила Р.- Вчера я до 16.30 проводила семинарское занятие по функциональной диагностике, поэтому была, так сказать, "недоступна". Но ведь ты попрощался!

-В смысле? Когда?

-Уходя, оставил мне прощальное письмо. Я нашла его здесь, среди твоих сводок, которые ты писал в выходные...

Светлана Михайловна выдвинула один из ящиков и достала ту самую злополучную тетрадь, которую я обыскался при выписке!

Я подумал, что у меня снова началась аллергическая реакция- ибо почувствовал, как стремительно покраснели лицо, уши и шея, а в горле моментально образовался вязкий комок.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -47-


-Я не сразу поняла, что это такое,- безжалостно продолжила Светлана Михайловна, открывая (довольно потрепанную) обычную школьную тетрадь на 12 листов, в клеточку, без полей, на обратной стороне которой была метрическая система мер и таблица умножения. -Но потом поняла, что это письмо, которое адресовано мне. Закрылась, чтобы никто не мешал, села и прочла на одном дыхании. Я еще ни разу в жизни не была так изумлена, польщена и тронута, так что расценила это и как благодарность, и как прощание...

-Это не то...- выдавил я, смотря в пол и продолжая полыхать всеми видимыми частями тела. - Это я не Вам... я для себя писал, лирически- философское эссе... к Вам оно случайно попало...

-Случайно?- несколько разочарованно протянула Светлана Михайловна.- То есть, ты не хотел, чтобы я его прочла? Но я прочла. И мне очень понравилось, честно! Мне никто никогда ничего не писал, да и вряд ли напишет!

-Все равно! Это, как чужие письма читать...

-Какое же оно чужое?"Уважаемая Светлана Михайловна! Перед тем, как добровольно уйти из жизни, руководствуясь философскими соображениями, мне хотелось бы сказать Вам, что встреча с Вами явилась самым главным событием в ней..." то есть, в твоей двадцатилетней жизни, как я поняла..."и это наглядно показывает, как много я теряю. Вы не подумайте, что я имею в виду что- то плотское (зачеркнуто- скотское)! Нет, просто с Вами- мир совсем другой, нежели без Вас..."

Слушать это было невыносимо, я зажал уши ладонями и яростно замотал головой, даже, кажется, затопал.

-Верните мне мою тетрадь!- заорал я и, потеряв самоконтроль, в слепой ярости бросился отнимать у Р. свою драгоценность. В порыве я едва не опрокинул вазу с гладиолусами. Между нами вышла некоторая борьба через стол, в которой победила более проворная и цепкая Р., отстояв тетрадь и снова спрятав ее в ящик.

-Дырку тебе от бублика, а не нашего Шарапова!- торжественно объявила Кандидат медицинских наук, закрывая ящик на маленький ключик.- Б-н, ты же писал посмертное письмо! Если так, то будь мужиком, философом, и приведи свою угрозу в исполнение. Тогда все встанет на свои места. Способ ты знаешь. А вообще-то, аккуратнее надо с написанным...

Я рухнул обратно на диван, кляня свое... не могу подобрать слово, что "мое", идиотство, что ли. Светлана Михайловна достала из сумочки сигарету, умело закурила. Я бы никогда не подумал, что она курит.

-Расстроился? Не надо, Б-н! Все ты правильно сделал. Если бы я не прочла, то так бы и считала тебя обыкновенным "шлангом", начитанным треплом, трусом и хроническим врунишкой. А теперь я изменила своё мнение. Ты совсем другой, оказывается. И, пусть ты не хотел, чтобы я это читала, ты сделал мне подарок гораздо более ценный, чем эти... - она показала на цветы и прочее.-Такое мне каждый день таскают, раздаю медсёстрам. Уж не знаю, куда девать, хоть киоск конфетно- букетный возле больницы открывай. Подарок должен быть искренним, твой- искренний... я много нового о себе узнала...

Светлана Михайловна смотрела на меня так, как будто хотела протянуть руку и положить ладонь мне на щеку. Из коридора не доносилось ни звука, и вообще, я вдруг с ужасом почувствовал "момент". Это был момент действия, когда вдруг в кажущемся "ничего", как смерч, внезапно зарождаются страшной силы вихревые потоки Мировой воли! Разумеется, я позволил им пройти сквозь себя, не подав виду, так сказать, благополучно "сдрейфя". Прошли две или три минуты в полном молчании, наконец, Р. затушила окурок в пепельнице, поднялась и начала снимать халат.

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -48-


 [] -Ладно, сцена прощания грозит затянуться, а у меня рабочий день уже 15 минут, как закончился. Вроде бы, хэппи энд- ты остался в живых, а я под впечатлением прочитанного. Пора возвращаться к делам нашим скорбным... Ты как, был уже в поликлинике, закрыл больничный и справку?

"С этого и надо было начинать!"- хамил Штирлиц Мюллеру в ответ на простой вопрос- "Где пастор Шлаг, дорогой Штирлиц?"

Спохватившись, я сказал, что, собственно, это ещё одна причина моего появления- так, пустяки...

Моментально сконцентрировавшись, Р. дала мне халат, чтобы я повесил его в шкаф на плечики, а сама углубилась в мои бумаги. Халат ее пах дорогими духами, но не очень сильно, больницей, и еще чем- то, непонятно, чем, но волнующе- притягательным. Сама же Светлана Михайловна была сегодня в темно- синем трикотажном платье, тщательно повторяющем все изгибы и впадины ее фигуры.

-Ничего не понимаю,- объявила она через две минуты.-Выписку писали студенты под мою диктовку, я еще раз проверила- ничего не напортачено. Больничный и справку я выписывала тебе сама, через старшую. В амбулаторной карте сегодняшней записи нет. Ты точно был в поликлинике, или снова придуриваешься?

Я слово в слово передал то, что слышал от Сергеевой и заведующей отделением.

-То есть, им не понравилось, что я тебя выписала с открытыми больничным и справкой?

Я ответил, что им не нравлюсь я, а в чем там конкретная проблема, я не понимаю.

Светлана Михайловна придвинула телефон, открыла справочник и стала искать там номер нашей поликлиники.

-Как фамилия той терапевтессы? Алло, здравствуйте! это студенческая поликлиника МГПИ? Врач- терапевт из 19-й клинбольницы Р. Мне нужно поговорить с терапевтом Сергеевой... Сер- ге-е-вой, Татьяной... Владимировной. Да! Это срочно, и весьма...

На всю поликлинику был только один телефон у старухи- процентщицы в регистратуре, поэтому ждать пришлось минут пять. За это время Светлана Михайловна, не отрывая трубки от уха, успела снять босоножки (те самые, пробковые, "древнегреческие"), отдать их мне- поставить в шкаф, и переобуться в белые полусапожки, которые я ей подал. Заодно, повинуясь ее жестам, я поставил коньяк, балык и конфеты в шкаф. На лице Р. все явственнее читалась досада, и мне стало ужасно совестно, что я невольно задерживаю хорошего человека.

Наконец, на том конце трубку взяли, и обе "терпевтессы" вступили между собой в высокоученый, но практически непонятный мне спор, при этом умудряясь ужалить друг дружку где только возможно. Эта утверждала, что "больной, в принципе, трудоспособен, но им инструкция # 1234567ЖБК запрещает выписывать с закрытыми "бээл", так что все она сделала правильно. Та кричала, что "тогда надо было назначить лечение, и продлить "бээл и фэ54у через вэкака" минимум не неделю, тогда логика была бы понятна. Эта отвечала, что "неделю ни одна вэкака не санкционирует", и что в лечении я не нуждаюсь. Та моментально возразила, что у меня- "неясный диагноз, и что сегодня она закроет, а завтра я вдруг снова выдам реакцию, и начнётся во дворе мочало". Эта ответила, что она гарантирует, что я ничего не выдам, но диагноз менять она не станет, так что "под ее ответственность и честное слово можно..." Oппонентка парировала, что "честное слово у вэкака не котируется, и что без бумажки все букашки". По поскучневшему лицу Светланы Владимировны было видно, что разговор ее утомляет до предела, но она мужественно держалась.

Оба специалиста долго спорили, наконец, Сергеева согласилась "зачесть" мой бээл и фэ54у только в том случае, если Р. оставит запись в амбулаторной карте сегодняшним числом, заверит своей личной печатью, и закроет эти Ту-154, или как они правильно на медицинском сленге называются. Только тогда я смогу, наконец, заверить их десницей Татьяны Владимировны и пойти завтра в Комитет Комсомола!

Я к этому моменту ничего уже так не желал, как провалиться под землю, ибо время было уже 14.40.

"Вы знаете, сколько стоит его время? Тысячу фунтов одна минута!"

Однако, Светлана Михайловна, кроткая, точно раннехристианская мученица, придвинула к себе мою карточку и открыла на последней странице.

-Жалобы есть?

Я ответил, что жалоб нет, общее состояние- удовлетворительное. Кожные покровы чистые, влажные, в лёгких- дыхание везикулярное... (кратковременное знакомство с медицицинской документацией не прошло для меня даром). Кивая, кандидат медицинских наук старательно записывала. Потом она, примерившись, приложила к написанному личную печать и проштамповала кафедральным штемпелем. Потом что- то написала в больничном и в справке, лихо расписалась и вручила бумаги обратно мне.

-Завтра снова пойдёшь к этой сучке. Если она опять тебя сюда пришлёт, я на неё напущу Арона Израилевича...

Светлана Михайловна вскочила из- за стола и подошла к платяному шкафу.

-Фу, устала за эти 40 минут, больше чем за неделю с дежурствами. Лучше умереть, чем работать в поликлинике! Ну что, так и будем сидеть?- это мне.

-А... что я должен делать?

-Подай пальто.

Несколько "офигев", я достал из шкафа светлый плащ- пальто из плотной драповой ткани, и осторожно, стараясь не коснуться Светланы Михайловны, помог ей его одеть.

Она повязала на шею косыночку, причесала волосы и подкрасила губы, критически оглядела себя в зеркало.

-Все, пошли быстрее отсюда!

-А... куда?

-Куда угодно!

                                                                                                                                                                                                                                                                                                -49-


конец первой части


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"