Дорога вилась бесконечной лентой, уходила за горизонт. Она пахла гудроном, пылью и чем-то еще. Я ехал по дороге, а человек на белом "Шевроле Каприс" гнался за мной, пытаясь сократить разделяющие нас мили раскаленного асфальта.
С каждой минутой, расстояние между нами сокращалось, и я знал, что рано или поздно, в зеркале заднего вида мелькнет хищный, вытянутый нос автомобиля этого парня. И с той минуты, когда это произойдет, время, растянутое по шоссе, начнет стремительно ускоряться, приближая момент, когда все встанет на свои места.
(Этот парень расставит все точки над "и", все акценты и восклицательные знаки, уж будь спок...)
Вот только хотелось мне этого меньше всего. В отличие от того парня, который только и мечтал о том, чтобы догнать меня, чтобы закончить, наконец, эту историю, которая протянулась на добрую тысячу миль, беспощадной, бессонной гонки, начавшись в маленьком затрапезном городишке, тридцать часов назад.
И если вспомнить, что стало отправной точкой всего этого кошмара, то придется признать, что в первый раз, я почувствовал странную тревогу, когда проезжал мимо дорожного указателя, на самом въезде в тот странный, провинциальный городок.
Чертов указатель, притаился у края дороги, встречая машины. Он стоял, отбрасывая тень, слегка покосившись. На указателе было написано...
1.
На указателе было написано "Вы въезжаете в Тихий Холм - самый лучший город штата Мичиган. Население - четыре тысячи сто тридцать восемь человек. Добро пожаловать...". Гарри Мейсон криво ухмыльнулся, провожая его взглядом.
(Ага, лучше не бывает...)
Все пошло не так, с того момента, как Роз посадила Шерил на заднее сиденье своей "Хонды" и, помахав рукой на прощанье, уехала в этот гребаный городишко.
Гарри махнул ей вслед, и вернулся на кухню, чтобы приготовить кофе. С тех пор прошло три дня, и черт подери, жена не позвонила ему ни разу, и Гарри не имел ни малейшего представления, что с ними, и где они есть. Ее мобильный не отвечал, и это был отличный повод встревожиться не на шутку. Первые два дня Гарри бродил по опустевшему дому, пытаясь сообразить, как ему поступить. Обращаться в полицию он не стал, просто потому, что не знал, что сказать настырным копам.
(Я не знаю, шериф, Роз собиралась свозить дочь в Тихий Холм, ну это такой городок в Мичигане...)
Ага, и расскажи копам заодно, что Шерил бредила этим местом, и каждый раз, когда она произносила ставшее привычным название, ты покрывался гусиной кожей, поскольку знал о существовании города до нее, но никогда не говорил дочери о том, что существует это райское местечко. Скорее всего, Шерил совершенно случайно услышала о маленьком островном городке, расположенном на озере Тулука. Возможно и так, но только как рассказать полиции о том, что его дочь умирала на глазах, и этот город, единственное, что оставалось для нее. И вставая ночью, чтобы прикоснуться губами к ее лбу, проверяя, нет ли температуры (признайся сам себе парень, на самом деле ты делал это для того, чтобы убедиться, жива ли еще твоя дочь), он слышал, как Шерил, во сне шептала о том, что ей нужно в Тихий Холм.
Когда Роз решила отправиться туда, Гарри поначалу решил, что она шутит. Ребенок болен, это так, но отправляться за тысячу миль, в другой штат, только из-за того, что дочери что-то там привиделось, это было...
(По крайней мере, не разумно, вот как...)
Это было не правильно. С самого начала Гарри был против этой поездки, но Роз не захотела его слушать. Она никогда не слушала его, черт возьми!
Вместо того, чтобы отвести Шерил в больницу, Роз ошарашила его своей идеей посетить Тихий Холм вместе с дочерью.
(Это называется выбивать клин клином...)
И вот теперь, трое суток спустя, Гарри, оставив позади все сомнения, приближался к месту, в котором надеялся встретить жену с дочерью.
Он проехал указатель, и несколько минут гнал дороге ведущей к городу. Высокие тополя росли по обе стороны дороги, отбрасывая странные тени. Вскоре он увидел первые дома - обычный провинциальных городишко, каких немало в стране, встречал посетителя. Еще на переправе, Гарри обратил внимание, на плотный туман, который стоял над озером. При подъезде к городу, туман немного рассеялся, но, тем не менее, если смотреть издалека, можно было увидеть, как из бело-молочных облаков вырастают неприветливые, старой постройки, здания. Он оставил позади магазин, с грязными витринами, в которых пылились никому не нужные товары, проехал аптеку, и остановился возле городской ратуши.
Теперь, когда он очутился в этом городке, одна мысль не давала ему покоя.
(Ты что-то упустил парень - что-то важное. То, что не должен был упускать ни в коем случае...)
Гарри совершенно не представлял с чего начинать поиск. Можно конечно было выйти из машины, и поспрашивать прохожих. В этом задрипанном городишке, где каждый знает друг друга (и будь уверен, в каждом шкафчике, наверняка притаился маленький скелетик, обросший седой паутиной), появление молодой привлекательной женщины и маленькой очаровательной девчушки шести лет, не осталось бы незамеченным. Вот только в этот сырой октябрьский день, город словно вымер.
Площадь была пуста. Только туман клубился над асфальтом, перетекая, словно кисель с места на место, покрывая улицы города одеялом из осенних снов.
А еще над городом стояла необыкновенная тишина, которую нарушал лишь противный восточный ветерок, гоняя первые желтые листья по пустынным аллеям небольшого сквера, расположенного чуть дальше от того места, где остановился Гарри Мейсон.
Он вышел из машины, и двинулся по улице, пытаясь отыскать кого-нибудь, кто смог бы помочь ему...
2.
Стэнли Грейвз обнаружил себя сидящим за рулем своего "Форда", погожим октябрьским вечером, как раз тогда, когда новый сосед Грейвза старик Доббинс вышел на крыльцо, сжимая газету в одной руке, и упаковку баночного пива, в другой.
Двигатель машины работал, и Грейвзу пришло в голову, что неплохо было бы заглушить его. Он повернул ключ зажигания, и двигатель, обиженно чихнув, замолчал. В отрытое окно машины, сразу же ворвались звуки улицы: где-то неподалеку работала газонокосилка и рокот ее мотора, смешавшись с шумом увядающей листвы тополей, придал особое очарование теплым сумеркам.
Стэнли заметил, что подогнал "Форд" слишком близко к воротам, и теперь, чтобы поставить машину в гараж, ему придется снова завести ее и отъехать немного назад. Грейвз откинулся на сиденье, его руки стиснули руль. Он тупо посмотрел на приборную доску, которую покрыл толстый слой пыли и моргнул, пытаясь собрать мысли в кучу.
Собственно мыслей как таковых было всего две: во-первых, что он делает в машине, и, во-вторых, какого черта он не может вспомнить, чем занимался несколько минут назад. Стэнли пришло в голову, что первый вопрос получит свое разрешение, как только он найдет ответ на второй.
Помаявшись еще пару минут, Стэнли с недоумением признал, что не может ответить, на этот чертов вопрос. Более того, он пришел к нехорошему выводу, что не помнит абсолютно ничего.
В голове словно образовалась черная дыра, которая засосала в себя все воспоминания. Нет, он, конечно, помнил, кто он...
А собственно кто?
- Стэнли Грейвз, известный писатель, автор как минимум четырех книг, две последние из которых, разошлись огромными тиражами, принеся ему не только известность, но и кругленькую сумму на текущий счет в центральном банке Портленда. У него есть жена Элизабет, шестилетняя дочурка Триша, и верный пес Спайк - вслух пробормотал Стэн, и еще крепче сжал баранку, словно выжимая из нее остатки воспоминаний.
Так, что еще?
На прошлой неделе они приобрели в Портленде небольшой уютный домик, с аккуратной мансардой. Небольшая оградка, воротами, возле которых остановился сейчас его "Форд", опоясывающая усадьбу, где помимо дома находился гараж, от которого к воротам вела небольшая асфальтированная дорожка, бассейн, в настоящее время накрытый брезентом, чтобы листва клена, растущего на участке Доббинсов, не падала в воду.
Месяц назад, Лиз попалось на глаза объявление в местной городской газете. Она прибежала к Стэнли, который в это время созерцал пустой белый лист в печатной машинке, словно ожидая, что снизошедшее вдохновение само расставит необходимые знаки, нажимая на стертые клавиши, оставляя отпечатки заваливающихся неровных литер. Он обернулся, до того, как Элизабет обхватила его шею руками, прижимаясь к мужу.
- Гляди, Стэн - Лиз отскочила и помахала газетой - думаю, это заинтересует тебя.
Стэнли выхватил газету, и уставился на обведенный красным маркером заголовок объявления. Так они нашли этот дом.
Они с Элизабет договорились, что как только дом будет готов принять чету Грейвзов в свои каменные стены, Стэн заберет их из Тихого Холма. Пока же, вот уже на протяжении двух недель, Грейвз мотался как угорелый, оформлял все бумаги, оплачивал счета, с ужасом наблюдая, как тают, словно воск церковной свечи, нули на остатке банковского счета.
Совершенно верно, все хлопоты и тревоги остались позади, и Стэн с чистой совестью мог приколотить табличку "Дом, милый дом" над входной дверью, как герои рисованных мультфильмов конца шестидесятых. Можно было внести супругу в дом на руках, приложив все усилия, чтобы не уронить ее (вот потеха то), но для этого необходимо было, как минимум вернуться в Тихий Холм, и забрать жену с дочерью, покинув, наконец, временное, хоть и довольно таки уютное пристанище, в доме сестры Лиз.
Сибил не уставала повторять, что они с Лиз и Тришей ни коим образом не стесняют ее, но Стэнли не любил чувствовать себя обязанным кому-либо, будь это хоть сам господь бог. Тем более жить под одной крышей с женщиной-полицейским - брр...
- Прекрасный вечер сосед - Доббинс подошел к небольшому заборчику, разделяющему их владения, и помахал рукой.
- Прекрасный - Стэн поежился.
По правде, говоря, ничего прекрасного в этом говеном вечере он не наблюдал - не каждый вечер чувствуешь себя полным уродом, сидя в машине, и вспоминая, кто ты, и какого собственно черта делаешь в машине, вместо того, чтобы сидеть сейчас у телевизора (сегодняшняя встреча Нью-Йорка и Бостона обещала быть весьма интересной), приканчивая очередную банку пива (а в плетеной корзинке уже покоятся несколько смятых жестянок, подобных той, что так приятно холодит руку), или мчаться в Тихий Холм, чтобы привести, наконец, жену и ребенка в новый дом, в городе, где нет чертового тумана, психов, помешанных на наркоте, и прочих прелестей курортного городка на озере Тулука.
(И Стэн, сдается, ты не будешь особо скучать по городку, в котором провел столько дней и ночей, не так ли?)
- Это уж точно - Стэн спохватился и посмотрел на соседа, который что-то пробубнил насчет его машины.
(И почему бы тебе не оторвать свою тощую задницу от кожаного сиденья и не пройти в дом?)
А потому, что время поджимает, и тебе парнишка необходимо как можно раньше попасть в Тихий Холм, так что давай, заводи свой драндулет, и чеши на север, тысяча миль - достаточно весомый аргумент, чтобы перестать, наконец, вести себя как полный придурок, тратя драгоценное время на пустую болтовню с выжившим из ума стариком.
(У тебя еще будет время поболтать на досуге со старым хрычом, поверь Стэнли...)
Стэн хмыкнул, и повернул ключ зажигания...
3.
Микки Митчелл любовно погладил белый бок своей новой машины. Он давно хотел иметь такую, и вот теперь судьба, наконец, одарила его своим вниманием. Давно уже нужно было сменить прежнюю развалюху на что-нибудь более стоящее.
А ведь все начиналось не столь прекрасно...
Он попал в Тихий Холм на рассвете, когда поднимающееся солнце напрасно пыталось разогнать густой туман первыми лучами.
Микки надавил на газ, и машина послушно рванула вперед, взвизгнув истертыми покрышками. Не глядя, он нащупал кнопку приемника. На мгновение в динамиках что-то треснуло, затем после непродолжительного шума помех, раздался звук. Передавали сводку новостей.
- ... очередное пополнение в Спрингфилдском зоопарке. Очаровательного моржика назвали Баттеркап. Мама и папа малыша чувствуют себя счастливой семьей...
Микки вполголоса выругался - передают по радио всякую муть. Какое кому на хрен дело до гребаного моржика. Поколебавшись, мгновение, он все же оставил станцию. Его интересовали совсем другие новости...
- Внимание, внимание. Как стало известно, совершил побег опасный преступник, Майкл Митчелл. Он очень опасен, и возможно вооружен. Если вам что-либо известно о местонахождении Майкла Митчелле просьба сообщить по телефону...
Далее шли особые приметы преступника. Митчелл поморщился - треклятое сообщение крутили по всем каналам. Неудивительно, что он чувствует себя словно заяц, окруженный охотничьими собаками. Ничего, ему просто нужно отлежаться немного, и все будет в порядке. Немного отдыха, покуда утихнет шумиха, и можно будет потихоньку двигать на запад, или на юг, смотря какое, будет настроение.
У него в Тихом Холме было одно уютное местечко, в котором он мог чувствовать себя в безопасности. Заодно будет повод передать приветы старым друзьям.
Оставалось только решить некоторые проблемы, которых было собственно две. Одна из них - звук полицейской сирены чуть позади, другая - сидела рядом с ним на переднем сиденье.
Маленькая девчушка лет шести, в розовом платьице с воротником, косички, перевязанные белыми бантами, белые же гульфики и маленькие аккуратные туфельки - настоящий ангелочек. Митчелл подобрал ее, гм, черт возьми, где же он подобрал ее?
Он был на ногах уже более сорока часов, с тех пор, как водителя тюремного автомобиля хватил удар прямо за рулем, и когда Микки пришел в себя, в живых оставались только он, и лежащий без сознания охранник, из носа и ушей которого текла кровь. Не веря собственному счастью, Митчелл сумел нащупать связку ключей на поясе охранника и выбраться из машины. Все последующее время, он петлял по дорогам штата, путая следы, словно дичь, которую выслеживает сразу несколько охотников, мечтающих нашпиговать свинцом несчастное тельце.
Ну да, он въехал в Тихий Холм, ворвавшись вихрем, разметающим в стороны проклятый туман, и проезжая по главной улице (в сотый раз поражаясь царящему в городе безмолвию), увидел малышку, которая словно ждала только его.
Микки притормозил и открыл дверь.
- Гуляете мэм?
Девочка несмело улыбнулась, и сделала шаг вперед. Черт подери из таких мелочей и складывается жизнь, собираясь в единый путь, уходящий далеко настолько, что и не вернуться. Стоило бы маленькой проказнице поступить так, как учат в школе (и никогда, никогда, никогда не разговаривайте с незнакомыми людьми!) и все сложилось бы как нельзя лучше для Микки. Хотя кто знает, что лучше для него, кроме самого Митчелла да господа Бога. И то в существование, последнего, Микки не особо-то и верил.
Маленькая шлюшка забралась в машину, и сидела рядом, указывая вперед своим маленьким курносым носиком. Митчелл и сам не знал, на кой хер он подобрал ребенка, и что следует делать теперь, когда на хвосте сидят копы.
Звук сирены усилился, и прущего по улицам города на довольно высокой скорости Митчелла обогнал белый "Шеви".
Коп сидящий за рулем показал поворот, и сбавил скорость, вынуждая Микки притормозить.
- Твою ж мать - Митчелл ударил по рулю - только этого не хватало...
Хлопнула дверца. Коп выбрался из машины, и не спеша, направился к Микки, всем своим видом демонстрируя собственное превосходство. Микки выдохнул и сжался, стараясь уменьшиться до размеров брелка, болтающегося на ключе зажигания (ключи от машины, вместе с самой машиной, Митчелл позаимствовал на стоянке мотеля, лежащего в паре сотен миль от Тихого Холма), дабы суровый коп прошествовал мимо, не обращая внимания на существование особо опасного, и даже возможно вооруженного преступника.
Коп подошел вплотную к машине Микки. Тот опустил стекло, рассматривая полицейского, лихорадочно соображая, как поступать в данной (отчаянно дерьмовой!) ситуации.
- Доброе утро - вежливо поздоровался Митчелл, стараясь, чтобы в голосе не звучали нотки нервозности.
Коп кивнул в ответ. На прямоугольной табличке, прикрепленной прямо над жетоном, Микки прочитал "Лейтенант Гуччи"
- Права и документы, пожалуйста - коп бросил на него внимательный взгляд, и Митчеллу на миг стало не по себе.
Документы на машину лежали в бардачке, вместе с какой-то книжкой, брошюрками, рекламами мотелей, и прочей чепухой. Микки нашел права прежнего владельца и протянул в окно (все это время девочка сидела как неживая, рассматривая что-то прямо перед собой).
Коп не спеша, изучал документы, поглядывая на Микки.
(Неужели пронесет? Хей парень, может быть госпожа удача еще не исчерпала лимит доверия к твоей персоне?)
- Не больно-то похож - флегматично заметил коп, и Митчелл неискренне улыбнулся, изображая нечеловеческую усталость (в какой-то степени так оно и было на самом деле), пожал плечами, да мол, годы не добавляют ничего, кроме морщин и одноразовой, никому не нужной мудрости.
- Откуда держите путь? - отдав права, полицейский стал немного дружелюбнее. Он заглянул в салон, сквозь наполовину опущенное окно, его взгляд зацепился за девчонку.
- Кто вам эта юная леди? - офицер Гуччи, подмигнул ребенку. Девка не обратила никакого внимания на слова копа, продолжая пялиться в лобовое стекло.
- Это моя дочь - соврал Микки и тут же понял что попался.
Офицер сразу подобрался, и его рука как бы невзначай легла на кобуру. В этот момент Митчелл сообразил, что еще немного и вся его полная приключений жизнь, возможно, завершится через несколько секунд здесь, в чертовом городке, окутанном туманом, только из-за того, что он старый дурак, подобрал эту чертову милашку, распутного ангелочка в розовом платьице.
Осторожно, стараясь, чтобы не заметил полицейский, Митчелл уперся рукой в заранее приоткрытую дверь автомобиля.
- Послушай детка, это правда, твой отец? - коп явно напрашивался, и Микки понял, что час пробил.
Что есть силы, он толкнул дверь, сбивая полицейского с ног, и выскочил из машины комком взбудораженных мышц. Как всегда в минуты опасности, его чувства обострились до предела, он воспринимал окружающее, словно набор цветных картинок.
Вот он хватает офицера Гуччи за руку, не давая расстегнуть кобуру. Вот они уже катаются по мокрой земле. Микки молотит свободной рукой, стараясь избить, разорвать, втоптать в землю, вытрясти душу, не дать встать, и самое главное, выдавить жизнь из слабеющего на глазах тела, превратить его в остывающий кусок мяса, в неловкий, неуклюжий манекен, годный разве что валяться в грязи, выступая из густого тумана, словно маяк, который светит кораблям, своим неровным мерцающим светом.
Он оставил копа лежать прямо на дороге (на счастье поблизости не оказалось ни одной живой души - лишние свидетели были ни к чему), и подошел к полицейской машине.
Белый "Шеви" - именно та машина, о которой он так долго мечтал. Митчелл заглянул в салон - аккуратные чехлы на сиденьях, рация, прикрепленная на приборной панели, пустая подставка для оружия.
Микки перетащил девчонку в "Шевроле Каприс", и уселся за руль, воображая себя настоящим копом.
- Вы имеете право сдохнуть ко всем чертям - Митчелл скривил губы в победной улыбке, обнажив десна - и я постараюсь, чтобы ваши права не нарушались!
(Уж будьте спокойны...)
Тачка была слишком приметной, далеко на ней не уйти. Но и садиться за руль своего старого драндулета, Микки совершенно не хотелось.
(Ничего детка, Митчелл что-нибудь придумает. По крайней мере, у него хватит ума, чтобы сообразить, что теперь уже нет причин оставаться в этом чертовом городе...)
- Пора рвать когти - Микки посмотрел на маленькую пассажирку, и завел машину.
Взвизгнув колесами, "Шеви" рванул прочь из города, оставив на асфальте следы от шин. Туман сгустился над телом мертвого полицейского, словно пытаясь скрыть следы преступления. Он был заодно со сбежавшим преступником, хотя кто знает - возможно, туману было все равно, кого принимать в свои призрачные объятия.
Микки гнал как сумасшедший, оставив позади Тихий Холм. Он двигался навстречу судьбе...
4.
Гарри Мейсон шел по главной улице города, и с каждым шагом, ему становилось все более не по себе. Тихий Холм вполне оправдывал свое название. Необычайная тишина наполнила улицы, смешавшись со странным густым туманом (Мейсон никогда не видел ничего подобного), за все время, что он брел, пытаясь найти хоть кого-нибудь, его старания не увенчались успехом.
Он прошел несколько магазинов, пару аптек, и как минимум одну парикмахерскую. Жители города, если они существовали в этой реальности, либо прятались от него, стараясь не попадаться на глаза, либо одновременно совершили коллективное самоубийство, чтобы только не отвечать на вопросы Гарри, относительно места, в котором могли бы находиться его дочь и жена.
Словно наступил конец света, и души всех тех, кто родился и жил в этом маленьком курортном городке, отправились на небеса, чтобы предстать пред глазами небесного судии, принеся с собой свои грехи большие и малые, тяжкие и ничтожные.
(И пролил седьмой ангел свою чашу на воздух, и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий - свершилось!)
Гарри вздрогнул. Голос в голове произнес эти слова с пугающей отчетливостью, словно что-то чужое поселилось в голове, пуская корни в воспоминания, питаясь остатками мыслей, высасывая знания прямо из мозга.
- Ты просто устал парень, так бывает - вслух произнес Гарри.
(Хреновые дела парень, если ты уже начинаешь разговаривать сам с собой...)
Гарри остановился возле городской больницы. Двухэтажное здание манило вовнутрь. Он прошел мимо небольшого скверика, разбитого сразу за кованой оградой, отделяющей территорию больничного двора от проезжей части улицы, и остановился перед большими, выше его роста, стеклянными дверями. На левой половинке, красной краской, кто-то вывел под трафарет - "Госпиталь Святого Джерома" и чуть ниже, более мелкими буквами, было написано - "Добро пожаловать..."
Мейсон толкнул дверь и очутился в полутемном помещении приемного отделения. Слева в беспорядке был свалены различный хлам, словно обитатели больницы в спешном порядке покидали эти ставшие вдруг негостеприимными стены, и все ненужное оставляли прямо у входа. Из кучи мусора глаз выхватывал то разбитую хирургическую лампу, автоклав с отломанной дверкой, а вон там, чуть далее, лежит на боку кресло-каталка, и тусклые лучи света, проходя сквозь пыльные окна, играют на погнутых никелированных спицах колес.
- Эй, есть кто? - ответом была тишина.
Гарри крикнул второй раз - безрезультатно. Многократное эхо отразилось от покрытых плесенью стен, и окончательно увязло в странной атмосфере больницы, поддавшись всеобщему унынию и запустению.
Он прошелся по длинному коридору, который вел от приемного отделения. В конце коридора, у стены, прямо на полу лежало что-то длинное (в человеческий рост) накрытое белой простыней.
Мейсон обратил внимание, что с каждым шагом, приближающим его к тому, что лежало под простыней, он старался идти как можно тише, словно боясь потревожить покой неизвестного, нашедшего свое успокоение на холодном, облицованном треснутым от старости кафелем, полу.
Не дойдя несколько шагов, до (трупа?) ЭТОГО, Мейсон остановился, чувствуя, как колотится сердце, и в висках стучат маленькие молоточки.
(Да что с тобой, черт тебя раздери, парень? Ты только посмотри на себя, стоишь в проходе, словно семилетний сопляк, и слышишь, как стучат коленки, бьются друг о дружку, выбивая самбу...)
Мейсон сглотнул, пытаясь придти в себя. Действительно, быть может под простыней и не было ничего, тем более, что если бы там лежало человеческое тело, то он бы учуял запах разложения. Между тем, в коридоре пахло, как пахнет обычная больница - немного лекарствами, но больше застарелой мочой и страхом.
Гарри втянул воздух, и закашлялся. В общем, ничего страшного, давай сделай пару шагов, и убедись, что это всего-навсего лишь куча старого тряпья.
(Так-то оно так, вот только мне почему-то совершенно, ну совершенно не хочется узнать что под этой белой, с пятнами чего-то коричневого, простыней)
Гарри попятился. На секунду ему оказалось, что что-то задрожало в пропахшем больничными запахами коридоре. Словно воздух сгустился, и двинулся в его сторону, заставляя шевелиться волосы на голове.
Простыня скрывающее что-то наверняка очень страшное чуть сдвинулась, и Гарри с ужасом увидел краешек ботинка, кокетливо выглядывающий из-под нее.
ТАМ КТО-ТО ЛЕЖИТ!!!
И, черт возьми, Гарри, если ты еще хоть на секунду замешкаешься, этот КТО-ТО доберется до тебя, и тогда уже не обессудь...
Мейсон развернулся, чтобы бежать, куда глаза глядят, и спотыкнулся о подставку для капельницы, которая валялась прямо посредине коридора (несколько минут назад, когда Гарри еще не был в предобморочном состоянии, он просто перешагнул через нее, теперь же проклятая железяка, словно нарочно стала на пути, отсекая все попытки убраться из этого страшного места), и с грохотом, который услышал бы, наверное, даже мертвый, упал, больно приложившись затылком об пол.
Ярко вспыхнувшие звезды в глазах, и тяжелая, до рвоты головная боль, оказались сущим пустяком, по сравнению с тем, что произошло потом.
Тело, накрытое простыней, шевельнулось!
(ОНО шевелится, Гарри, и что я хочу сказать тебе, парень, если ты думаешь, что оно удовлетворится только тем, что немного попугает тебя, то ты глубоко ошибаешься. Это Тихий Холм, приятель, и седьмой ангел пролил свою чашу, так что, наверно, было бы уместно на твоем месте припомнить пару-тройку забытых молитв. Уж они-то наверняка пригодятся. Не скажу, что они сильно помогут тебе, но это, пожалуй, единственное, что остается здесь и сейчас, не так ли?)
Гарри набрал полную грудь воздуха, и заорал, что есть силы:
- НЕТ!
(Он скулил, отталкиваясь ногами от пола, пытаясь отвоевать сантиметры пространства, не в силах приподняться с пола, путаясь в различном медицинском хламе, что в беспорядке валялся на полу, и кто знает, сколько еще человек до него, вот так же, молили небеса, чтобы это все оказалось лишь страшным сном...)
- Пожалуйста, не надо - шептал Гарри, зная, что все мольбы напрасны, и единственный, кто может услышать его - неизвестный, который сейчас доберется до него, и тогда все...
(А еще он обмочил штаны. И от этого ему было еще страшнее, потому, что когда понимаешь что страх, проникший в твой разум настолько реален, что темные пятна на штанах, лишь предвестники чего-то еще более страшного, вот только тогда, ужас забирает тебя к себе, на ту сторону, где нет спасения, и за зыбкой гранью, странные существа бормочут непонятные слова, и тянутся жадными щупальцами, готовые высасывать жизнь, капля за каплей, понемногу, растягивая удовольствие, наслаждаясь, получая кайф...)
Мейсон завыл, и словно что-то произошло в темном коридоре. Сквозняк прошелся по пустынным помещениям, поднял тучи пыли, накопившейся в этих заброшенных стенах, и сдернул простыню.
Черт возьми - просто куча рваного тряпья! Ботинок, торчащий из кучи, словно издевался, ухмыляясь своим лакированным носом. Не было ни трупа, тянущегося костлявыми руками, чтобы заключить в смертельные объятия простака, у которого было слишком богатое воображение, ни существа, способного вонзить свои клыки прямо в воспаленный мозг. Ничего. Просто куча гребаного тряпья.
Мейсон потерял сознание...
5.
Стэнли Грейвз выбрался из города ночью. Весь вечер он просидел на крыльце, слушая, как шелестит клен старика Доббинса.
Словно что-то отталкивало его от поездки. Он пробовал позвонить Элизабет, но ее мобильный по-прежнему не отвечал. Потом Стэнли копался в доме, пытаясь сообразить, что брать с собой в путь.
Теперь же он мчал по дороге, оставляя позади забытые часы, выпавшие из сознания. Такое уже иногда случалось с ним. Стэнли словно находил себя в этом мире, каждый раз, заново создавая прошлое.
На месте воспоминаний оставалась глубокая темная дыра. Всякий раз, когда он пытался заглянуть в нее, чтобы привести мысли в порядок, какая-та сила отталкивала его, не давала увидеть, что на дне. Наверно ему не нужно было знать, что там, в темных глубинах подсознания, которое иногда способно выкидывать странные трюки.
Что поделаешь, частенько ему даже становилось страшно. Что если в один из таких провалов, он убил человека?
Нет, Стэн конечно знал, что не способен на это, но... кто знает, на что способно его подсознание?
Он проскочил Портсмут, ближе к утру, проехал, не задерживаясь ни на минуту, Манчестер, и уже за городом, обратил внимание, на то, что датчик топлива весело подмигивает красным огоньком. Грейвз решил остановиться на первой же заправке.
Лучше бы он этого не делал.
Проехав с десяток миль, Стэнли еще издалека заметил придорожный мотель. Чуть дальше виднелись колонки заправки. Стэнли сбавил скорость, и не спеша, вырулил на асфальтированную площадку.
В сумерках уходящей ночи, все казалось не таким, каким должно быть. Тьма искажала расстояния, и за каждым углом чудился монстр, готовый выпрыгнуть и...
- Стоп, парень - задумчиво пробормотал Грейвз - это всего лишь заправка, а в комнатах мотеля, наверняка досматривают десятый сон постояльцы, которым лень всматриваться в темноту дороги, пытаясь не сбиться с пути и не вылететь за сплошную линию. Куда уж лучше спокойно спать в теплой мягкой постели, и пускай луна освещает желтым светом комнату, навевая спокойный, здоровый сон.
(Хотя не исключено, Стэн, что кое-кто из них, сейчас многое бы отдал, только бы вырваться из сладкого омута кошмара...)
На площадке, стоял полицейский автомобиль, и Стэн в первый раз подумал, что неплохо было бы подзаправиться на следующей заправке. Не то, чтобы он нарушил, или когда-нибудь нарушал закон, но... просто ему стало немного не по себе.
Он прошел мимо автомобиля, поймав свое отражение в тонированных стеклах. Подошел к кассе. За стеклянной перегородкой смутно угадывался чей-то силуэт.
- Эй, парень, проснись - Стэн легонько постучал пальцем по стеклу. Парень за перегородкой не отозвался. Он спал, уронив голову, чуть завалившись на бок.
Стэн улыбнулся. Похоже, не только его одного клонило в сон. Он постучал сильнее.
Ночь уходила на глазах. Но заправщик и не думал просыпаться. Стэну пришло в голову, что парню должно быть сниться что-то очень приятное, раз он не собирается РАСКРЫТЬ СВОИ ГРЕБАНЫЕ ГЛАЗА.
Стенли вздрогнул. Какой-то неприятный голос произнес в голове последние слова.
(Этот паренек не собирается обслуживать тебя, Стэн. Неплохо было бы проучить его, а?)
Тихо Стэн, успокойся, сейчас, нужно просто постучать немного сильнее.
Кулак Грейвза врезался в стекло. Осколки разлетелись в стороны, и Стэн почувствовал, как по руке потекла кровь.
(Сейчас он покажет этому неудачнику, как нужно обходиться с клиентами.)
Вот только парень никак не отреагировал на происшедшее. Он сидел за стойкой, и в рассеивающихся сумерках, Стэн увидел огромную жирную муху, которая сидела у него на шее.
(И, Стэн, это парень не делал никаких попыток согнать ее...)
Грейвз уставился на чертову муху, и медленно опустил руки, приходя в себя. Что-то было не так.
Парень не проснулся, когда ты звал его, и стучал по стеклу, пытаясь привлечь его внимание.
Парень даже и не пошевелился, когда ты громил стеклянную перегородку.
Парень не сделал попытки согнать муху. А еще в нос ударил омерзительный смрад...
В кассе сидел труп!
(Гребаный, холодный труп. Вот почему он не обратил никакого внимания на твою скромную персону, и, черт возьми, Стэн, почему бы тебе на заправиться в каком-нибудь другом месте? Не здесь... Наверняка вдоль дороги найдется парочка другая заправок, в которых совсем не обязательно быть покойником, чтобы обслужить клиента.)
- Возможно - пробормотал Стэн, и попятился.
Он развернулся и побежал. Мимо колонок (он даже не обратил внимания на то, что заправочный шланг одной из колонок, валялся прямо на асфальте, и никто не сделал попыток поднять его), мимо белого "Шеви" (Стэну даже и не пришло в голову, заглянуть в салон, чтобы рассказать копу, который наверняка сидел в машине, о том, что посетителей этого чудного места обслуживает труп), к своей машине, чтобы как можно быстрее убраться из этого страшного места.
"Форд" Стэна взвизгнул покрышками и сорвался с места.
Стэнли Грейвз, известный в определенных кругах писатель, мчал как проклятый, даже и не думая о том, что оставил отпечатки пальцев на осколках стекла, и в случае чего у копов наверняка найдется к нему парочка вопросов.
Он торопился, оставляя между собой и мертвым парнем, который так и не смог заправить его машину, мили равнодушного асфальта дороги, уж ей-то было все равно, что чувствует незадачливый писатель, любитель разных страшных и не очень историй.
И к черту все тревоги и воспоминания, не до них сейчас. Впереди восемь сотен миль дороги, и там, в конце пути его ожидают красавица Элизабет, любимая дочурка Триша, и верный пес Спайк. Это просто страшный сон, который следует забыть как можно быстрее. И он не будет сообщать в полицию, чтобы не пришлось отвечать на ненужные вопросы подозрительных копов, да и кто знает, отчего помер тот парень на самом деле, возможно широкий порез на шее как-то мог пролить свет на эту загадку, но лично Грейвз не собирался распутывать все эти дорожные головоломки. У него и так было мало времени.
Заправился Стэн на следующей заправке...
6.
...я не помню точно, с чего начиналось все это. Память - ненадежный спутник. Она угодливо подсовывает картинки, яркие, красочные, а иногда тусклые, затертые пеленой страха, ушедшей боли, или просто тупого равнодушия. Ты вертишь их и так и сяк, примеряешь на себе, и в один прекрасный момент начинаешь понимать, что это всего лишь снимки чего-то чуждого, далекого, которые годны только на то, чтобы разбудить тебя ночным кошмаром.
Возможно, есть и другие такие, как я. Возможно - нет. Мне все равно. Я просто ищу способ вынырнуть, если вы понимаете о чем. Наверняка понимаете, док.
Иногда я буквально находил себя, окруженного суетящимися людьми. Мне говорили, что я выпадаю из времени. Все, что вокруг меня, пропадает, становится несуществующим. Довольно забавно обнаружить себя, стоящего на середине пешеходного перехода, когда загорелся красный свет. Водители сигналят, и пешеходы, которые уже успели перейти на другую сторону улицы, вертят пальцами у виска.
Это сумасшествие, я знаю, ну или на крайний случай, какая-то редкая болезнь. Это выводит меня из равновесия, не дает ни на секунду расслабиться.
Как часто это случается? Черт, да постоянно. Каждый час, каждую минуту. Хотя нет, иногда проходят дни, и даже месяцы, и я начинаю воображать, что все это придумал сам себе, чтобы хоть как-то разнообразить свою никчемную жизнь, и в один прекрасный день, просыпаюсь в постели, и не знаю, кто я, что я делаю в этой комнате... Иногда я вспоминаю все, иногда не помню ничего, или помню, но не то, что было на самом деле.
Моя память не способна удержать в себе хоть что-либо значимое, только всякие несущественные мелочи, вроде того, что ключи всегда лежат на полке, возле вазы, в которой засох букетик полевых цветов, а маленький блокнотик, куда я записываю всякую ерунду, должен быть в левом кармане брюк. Но иногда я забываю даже это.
Мне часто приходится начинать жизнь с начала. Нет, док, не подумайте - мне не нужно заново учиться ходить, говорить и всякое такое...
Я всегда остаюсь взрослым мужчиной. Я точно знаю, что не девственник, и мне нет нужды ходить в школу, а потом в колледж.
К тому же, иногда на меня сходит озарение, и я не надолго вспоминаю все. Все, что происходило со мной, все события, они словно всплывают на поверхность, увлекаемые восходящими потоками воздуха, как водоросли в маленьком, перенасыщенном рыбами аквариуме.
Так, что доктор Тукки, мне иногда приходиться не сладко. Нет, я не считаю, это проклятием, или чем-то невероятно неприятным - так мелкие недостатки, которые если так разобраться, есть у каждого. Хотя кое-что меня действительно пугает.
Если у вас есть еще время для меня, я готов рассказать...
7.
Гарри Мейсон открыл глаза. Он по-прежнему находился в полутемном коридоре госпиталя Святого Джерома, лежал прямо на холодном полу, и запах мочи - запах собственного страха, отдавался в носу неприятным воспоминанием о пережитом ужасе. Гарри приподнялся, отметив про себя, что он, должно быть, пролежал достаточно долго для того, чтобы все тело затекло, и желание убраться отсюда ко всем чертям становилось сильнее с каждой минутой.
Ему нужно было найти дочь.
(Если ее не нашел кто-нибудь другой. Псих, коих наверняка немало в этой богом забытой дыре, пусть даже ты и не встретил пока ни одного жителя)
Еще Гарри нужно было переодеться. Мейсон поежился - штанины пропитались мочой, словно он прикончил упаковку пива, и только после того, как последняя банка нашла свое место в мусорной корзине, позволил себе, наконец, спустить в брюки содержимое мочевого пузыря.
(Ты обоссался Гарри, вот и весь сказ)
Мейсон поплелся к выходу, натыкаясь на торчащие отовсюду штыри, блестящие никелем, в тех местах, где пыль обнажила металлическую поверхность. Вообще у него создалось впечатление, что он был, пожалуй, первым и единственным посетителем госпиталя за долгие годы, с тех пор, как последний человек покинул (или остался лежать грудой рваного тряпья, вот под той самой простыней, Гарри) эти неприветливые стены, оставив всю эту медицинскую рухлядь медленно ржаветь, на радость таким простакам, как Мейсон.
- К черту! - пробормотал он, и толкнул двери, выбираясь на улицу.
Тишина больницы сменилась тишиной улиц города. Даже запах остался тот же. Мокрые брюки неприятно липли к телу, и Мейсон понял, что если сейчас не найдет какую-нибудь одежду, то просто сойдет с ума.
Он брел по улице, пытаясь зацепиться взглядом, хоть за одно живое существо. Остановившись возле магазина, с разбитыми витринами, он некоторое время рассматривал сваленную в беспорядке одежду. Ее было много - груды, подобные тем, что Мейсону приходилось огибать во время своего недолгого путешествия в гостеприимном коридоре больницы. В этом магазине не было посетителей, равно как и продавцов. В последнее время у Гарри начало складываться стойкое убеждение, что в этом чертовом городе он единственный живой человек. Не считая Шерил, конечно - тут же одернул себя Мейсон. Он подошел к витрине и вытянул голову, пытаясь рассмотреть, сквозь разбитые стекла, если в этом магазине, хоть что-нибудь стоящее.
(Эй, приятель, уж не собираешься ли ты разжиться вполне приличными вещичками, в отсутствие хозяев, а?)
- А почему бы и нет - вслух ответил Мейсон, и нырнул в магазин.
Переодеваясь в чистую одежду, он не переставал размышлять над тем, куда же подевались жители этого чудного местечка.
Первую мысль о судном дне, после которого, души всех грешников (а в то, что в этом городе вряд ли найдется хоть один праведник, Мейсон почему-то не верил) направились прямиком в ад, он отбросил как совершенно невероятную. Испытывая некоторую подсознательную потребность в существовании чего-то сверхъестественного, Гарри, тем не менее, оставался заядлым материалистом, и всегда находил рациональные объяснения любым, казалось даже совершенно необъяснимым явлениям.
Вот только с таким он сталкивался впервые.
Катастрофа? Падение метеорита? Эпидемия?
Чушь - если бы подобное произошло в самом захудалом городишке, давно уже бы на ноги поставили всю полицию штата, над городом бы летали вертолеты, и военные окружили бы остров тройным кольцом.
Нет, что-то еще. Что-то такое, что лежит на поверхности, вот только все попытки нащупать это, похоже совершенно напрасны. Это как пытаться поймать ряску на воде - вроде бы вот она, покачивается на воде, но как только сжимаешь руку, она тут же расплывается в стороны, просачиваясь между пальцами.
Одежда оказалась впору, даже, несмотря на то, что была измятой, и невероятно пыльной. Гарри хлопнул по штанине, выбив облачко пыли - даже если и так, в этом городке все равно нет никого, перед кем можно было покрасоваться новым нарядом. Все лучше, чем вздрагивать каждый раз, когда мокрая ткань касается тела.
Завернув за угол, Гарри снова вышел на главную улицу, и издалека увидел свою машину. А еще он увидел, что неподалеку от машины, прямо на тротуаре, сидит человек. Гарри остановился, чувствуя, как застучало сердце.
Он осторожно, стараясь не производить лишнего шума, чуть ли не на цыпочках приблизился к незнакомцу.
На тротуаре сидел старик, одетый в лохмотья непонятного цвета. В руках у него, Мейсон заметил бутылку пива. Старик смаковал пиво, не обращая никакого внимания на приближающегося Гарри. Его глаза слезились, а недельная щетина указывала на то, что ее обладатель, хоть и изредка, но все же брился.
- Добрый вечер - Мейсон окликнул старика, надеясь, что тот сможет, наконец, объяснить ему, что происходит.
Старик сделал добрый глоток и звучно отрыгнул. Мейсон подошел поближе и наклонился, чтобы старый хрыч мог видеть его лицо.
- Что здесь произошло? Где все? - Гарри сыпал вопросами, надеясь выудить из старика хоть немного информации.
(Ну, давай же, старый хрен, допивай свое дерьмовое пиво, и расскажи, наконец, куда подевались жители...)
Старик вылил остатки пива себе в глотку, аккуратно поставил на тротуар пустую бутылку, и повернул голову, избегая смотреть в глаза Гарри.
(И вылил седьмой ангел чашу свою, и...)
- Они все умерли, сынок - старик произнес это таки тоном, как будто сообщал, что у Гарри расстегнута ширинка, или что в соседнем магазине можно приобрести свежие рогалики тетушки Дрю.
Гарри открыл рот. Похоже, старикан просто насмехался над ним. Мейсон почувствовал непреодолимое желание заехать кулаком старому хрычу, прямо в испитую рожу, да так чтобы тот на всю жизнь уяснил себе, что не вежливо так разговаривать с незнакомыми людьми.
Он с трудом подавил раздражение, оглянулся, в напрасной попытке найти хоть кого-нибудь, кто мог рассказать ему, что же на самом деле здесь произошло. Старик жестом фокусника выудил из-под одежды пачку сигарет и закурил, спокойно посматривая на Гарри.
- Их убил парень на белом "Шеви" - старик сплюнул на дорогу. Коричневый плевок растекся по грязному асфальту, и Мейсон ощутил, как что-то знакомое заползает в голову, протягивает жадные лапы, пытаясь дотянуться до самого сокровенного.
(Что-то такое, связанное с белым "Шевроле", что-то знакомое, что пугает не на шутку. Но что это, Гарри?)
Старик усмехнулся, словно зная, что творится в душе Мейсона.
- Он и тебя убьет, Гарри - старик запрокинул голову и захохотал. Смех, более похожий на клекот, испугал Мейсона.
(А еще, старикан, знает, как тебя зовут...)
- Беги Гарри, уноси отсюда ноги, сынок. И чем быстрее ты сделаешь это, тем будет лучше для тебя, поверь...
Старик смеялся, и Гарри не выдержал. Ужас навалился, опутывая руки и ноги, не давая вздохнуть, он проник холодной рукой, сдавил сердце, поднимаясь, все выше и выше, подбираясь к разуму.
Мейсон побежал к машине. Все что угодно, только убраться отсюда, и никогда, никогда больше не возвращаться в это проклятое место.
Место, где пыль оседает на поломанных манекенах, которые злобно ухмыляются из разбитых витрин. Где тишина воцарилась на веки, и даже безумный смех единственного жителя, вязнет в ней клубочками гнили, и нет места надежде, радости.
(Это место не для Гарри Мейсона)
Подальше отсюда, и пока трясутся руки, пытаясь вставить ключи зажигания, пока захлебывается двигатель, не желая заводиться, все шансы за то, что парень на белой полицейской машине, пронесется мимо сокрушающим торнадо, оставив позади взлетевшие листья, тучи пыли, которая еще долго будет кружиться в свете уходящего дня, и конечно же...
СМЕРТЬ!
(Смерть для всех, и пусть никто не уйдет обиженным. Не так ли Гарри?)
Ты несешься по пустынным улицам, и что это мелькнуло там, в зеркале заднего вида? Белый силуэт - парень на белой тачке, готовый догнать тебя, раздавить тебя.
УБИТЬ ТЕБЯ!!!
Беги Гарри, беги, возвращайся домой, и сиди там тихо, словно мышка в норке, опасаясь своей тени, и не суй свой любопытный нос, куда не следует, если конечно ты не хочешь, чтобы однажды, теплым осенним деньком в твою дверь не позвонил
(Парень, что приехал на белом "Шевроле Каприс")
кто-то, кто нашел тебя, для того, чтобы закончить то, что не удалось закончить однажды, на закате дня, в маленьком пустом городке, что приютился в самом центре острова, расположенном на озере Тулука.
И уж тогда не обессудь...
Жми на газ, и пускай тебя не остановят последние слова старика, брошенные в спину:
- С тем парнем была маленькая, очаровательная девчушка, Гарри...
8.
Микки Митчелл гнал, стараясь не останавливаться по пустякам. С тех пор, как он завладел полицейской тачкой, его участь была решена.
Девчонка всю дорогу сидела молча, рядом с ним. Иногда Микки искоса поглядывал на нее, кусая губы от досады.
(Нужно избавиться от нее, пока не поздно, если ты не хочешь немного порезвиться с ней, то можешь просто высадить ее, где-нибудь по дороге. Наверняка найдется добрый самаритянин, который подберет миленькую, хорошенькую глупышку.)
Вообще-то голос в голове говорил дело. Девка ограничивала Микки. Не давала расслабиться.
Он любил быть свободным и не зависимым ни от кого. А, подобрав ребенка, он чувствовал некоторую... обязанность, как бы по идиотски это не звучало.
Кроме того, из-за девчонки, Микки не ел и не спал почти сутки. Не говоря уже о том, что каждый раз, когда Митчелл выходил из машины, чтобы облегчить мочевой пузырь, он спиной чувствовал немигающий взгляд ребенка, и постоянное чувство, что сейчас хлопнет дверь, и девчонка понесется прочь, к ближайшему полицейскому участку, изрядно действовало на нервы.