Краткая коллекция текстов на французском языке
La Rochefoucauld/Ларошфуко
Maximes/Максимы
| France | Русский |
| 1. Ce que nous prenons pour des vertus n'est souvent qu'un assemblage de diverses actions et de divers intérêts, que la fortune ou notre industrie savent arranger; et ce n'est pas toujours par valeur et par chasteté que les hommes sont vaillants, et que les femmes sont chastes. | То, что мы принимаем за добродетель, нередко оказывается сочетанием корыстных желаний и поступков, искусно подобранных судьбой или нашей собственной хитростью; так, например, порою женщины бывают целомудренны, а мужчины - доблестны совсем не потому, что им действительно свойственны целомудрие и доблесть. |
| 2. L'amour-propre est le plus grand de tous les flatteurs. | Ни один льстец не льстит так искусно, как себялюбие. |
| 3. Quelque découverte que l'on ait faite dans le pays de l'amour-propre, il y reste encore bien des terres inconnues | Сколько ни сделано открытий в стране себялюбия, там еще осталось вдоволь неисследованных земель. |
| 4. L'amour-propre est plus habile que le plus habile homme du monde. | Ни один хитрец не сравнится в хитрости с самолюбием. |
| 5. La durée de nos passions ne dépend pas plus de nous que la durée de notre vie. | Долговечность наших страстей не более зависит от нас, чем долговечность жизни. |
| 6. La passion fait souvent un fou du plus habile homme, et rend souvent les plus sots habiles. | Страсть часто превращает умного человека в глупца, но не менее часто наделяет дураков у мои. |
| 7. Ces grandes et éclatantes actions qui éblouissent les yeux sont représentées par les politiques comme les effets des grands desseins, au lieu que ce sont d'ordinaire les effets de l'humeur et des passions. Ainsi la guerre d'Auguste et d'Antoine, qu'on rapporte à l'ambition qu'ils avaient de se rendre maîtres du monde, n'était peut-être qu'un effet de jalousie. | Великие исторические деяния, ослепляющие нас своим блеском и толкуемые политиками как следствие великих замыслов, чаше всего являются плодом игры прихотей и страстей. Так, война между Августом и Антонием, которую объясняют их честолюбивым желанием властвовать над миром, была, возможно, вызвана просто-напросто ревностью. |
| 8. Les passions sont les seuls orateurs qui persuadent toujours. Elles sont comme un art de la nature dont les règles sont infaillibles; et l'homme le plus simple qui a de la passion persuade mieux que le plus éloquent qui n'en a point. | Страсти - это единственные ораторы, доводы которых всегда убедительны; их искусство рождено как бы самой природой и зиждется на непреложных законах. Поэтому человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный. |
| 9. Les passions ont une injustice et un propre intérêt qui fait qu'il est dangereux de les suivre, et qu'on s'en doit défier lors même qu'elles paraissent les plus raisonnables. | Страстям присущи такая несправедливость и такое своекорыстие, что доверять им опасно и следует их остерегаться даже тогда, когда они кажутся вполне разумными. |
| 10. Il y a dans le c?ur humain une génération perpétuelle de passions, en sorte que la ruine de l'une est presque toujours l'établissement d'une autre. | В человеческом сердце происходит непрерывная смена страстей, и угасание одной из них почти всегда означает торжество другой. |
| 11. Les passions en engendrent souvent qui leur sont contraires. L'avarice produit quelquefois la prodigalité, et la prodigalité l'avarice; on est souvent ferme par faiblesse, et audacieux par timidité. | Наши страсти часто являются порождением других страстей, прямо им противоположных: скупость порой ведет к расточительности, а расточительность - к скупости; люди нередко стойки по слабости характера и отважны из трусости. |
| 12. Quelque soin que l'on prenne de couvrir ses passions par des apparences de piété et d'honneur, elles paraissent toujours au travers de ces voiles. | Как бы мы ни старались скрыть наши страсти под личиной благочестия и добродетели, они всегда проглядывают сквозь этот покров. |
| 13. Notre amour-propre souffre plus impatiemment la condamnation de nos goûts que de nos opinions. | Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды. |
| 14. Les hommes ne sont pas seulement sujets à perdre le souvenir des bienfaits et des injures; ils ha?ssent même ceux qui les ont obligés, et cessent de ha?r ceux qui leur ont fait des outrages. L'application à récompenser le bien, et à se venger du mal, leur paraît une servitude à laquelle ils ont peine de se soumettre. | Люди не только забывают благодеяния и обиды, но даже склонны ненавидеть своих благодетелей и прощать обидчиков. Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им рабством, которому они не желают покоряться. |
| 15. La clémence des princes n'est souvent qu'une politique pour gagner l'affection des peuples. | Милосердие сильных мира сего чаще всего лишь хитрая политика, цель которой - завоевать любовь народа. |
| 16. Cette clémence dont on fait une vertu se pratique tantôt par vanité, quelquefois par paresse, souvent par crainte, et presque toujours par tous les trois ensemble. | Хотя все считают милосердие добродетелью, оно порождено иногда тщеславием, нередко ленью, часто страхом, а почти всегда - и тем, и другим, и третьим. |
| 17. La modération des personnes heureuses vient du calme que la bonne fortune donne à leur humeur. | Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей. |
| 18. La modération est une crainte de tomber dans l'envie et dans le mépris que méritent ceux qui s'enivrent de leur bonheur; c'est une vaine ostentation de la force de notre esprit; et enfin la modération des hommes dans leur plus haute élévation est un désir de paraître plus grands que leur fortune. | Умеренность - это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплен своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума; наконец, умеренность людей, достигших вершин удачи, - это желание казаться выше своей судьбы. |
| 19. Nous avons tous assez de force pour supporter les maux d'autrui. | У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего. |
| 20. La constance des sages n'est que l'art de renfermer leur agitation dans le coeur. | Невозмутимость мудрецов - это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца. |
| 21. Ceux qu'on condamne au supplice affectent quelquefois une constance et un mépris de la mort qui n'est en effet que la crainte de l'envisager. De sorte qu'on peut dire que cette constance et ce mépris sont à leur esprit ce que le bandeau est à leurs yeux. | Невозмутимость, которую проявляют порой осужденные на казнь, равно как и презрение к смерти, говорит лишь о боязни взглянуть ей прямо в глаза; следовательно, можно сказать, что то и другое для их разума - все равно что повязка для их глаз. |
| 22. La philosophie triomphe aisément des maux passés et des maux à venir. Mais les maux présents triomphent d'elle. | Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией. |
| 23. Peu de gens connaissent la mort. On ne la souffre pas ordinairement par résolution, mais par stupidité et par coutume; et la plupart des hommes meurent parce qu'on ne peut s'empêcher de mourir. | Немногим людям дано постичь, что такое смерть; в большинстве случаев на нее идут не по обдуманному намерению, а по глупости и по заведенному обычаю, и люди чаще всего умирают потому, что не могут воспротивиться смерти. |
| 24. Lorsque les grands hommes se laissent abattre par la longueur de leurs infortunes, ils font voir qu'ils ne les soutenaient que par la force de leur ambition, et non par celle de leur âme, et qu'à une grande vanité près les héros sont faits comme les autres hommes. | Когда великие люди наконец сгибаются под тяжестью длительных невзгод, они этим показывают, что прежде их поддерживала не столько сила духа, сколько сила честолюбия, и что герои отличаются от обыкновенных людей только большим тщеславием. |
| 25. Il faut de plus grandes vertus pour soutenir la bonne fortune que la mauvaise. | Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна. |
| 26. Le soleil ni la mort ne se peuvent regarder fixement. | Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор. |
| 27. On fait souvent vanité des passions même les plus criminelles; mais l'envie est une passion timide et honteuse que l'on n'ose jamais avouer. | Люди часто похваляются самыми преступными страстями, но в зависти, страсти робкой и стыдливой, никто не смеет признаться. |
| 28. La jalousie est en quelque manière juste et raisonnable, puisqu'elle ne tend qu'à conserver un bien qui nous appartient, ou que nous croyons nous appartenir; au lieu que l'envie est une fureur qui ne peut souffrir le bien des autres. | Ревность до некоторой степени разумна и справедлива, ибо она хочет сохранить нам наше достояние или то, что мы считаем таковым, между тем как зависть слепо негодует на то, что какое-то достояние есть и у наших ближних. |
| 29. Le mal que nous faisons ne nous attire pas tant de persécution et de haine que nos bonnes qualités. | Зло, которое мы причиняем, навлекает на нас меньше ненависти и преследований, чем наши достоинства. |
| 30. Nous avons plus de force que de volonté; et c'est souvent pour nous excuser à nous-mêmes que nous nous imaginons que les choses sont impossibles. | Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны. |
| 31. Si nous n'avions point de défauts, nous ne prendrions pas tant de plaisir à en remarquer dans les autres. | Не будь у нас недостатков, нам было бы не так приятно подмечать их у ближних. |
| 32. La jalousie se nourrit dans les doutes, et elle devient fureur, ou elle finit, sitôt qu'on passe du doute à la certitude. | Ревность питается сомнениями; она умирает или переходит в неистовство, как только сомнения превращаются в уверенность. |
| 33. L'orgueil se dédommage toujours et ne perd rien lors même qu'il renonce à la vanité. | Гордость всегда возмещает свои убытки и ничего не теряет, даже когда, отказывается от тщеславия. |
| 34. Si nous n'avions point d'orgueil, nous ne nous plaindrions pas de celui des autres. | Если бы нас не одолевала гордость, мы не жаловались бы на гордость других. |
| 35. L'orgueil est égal dans tous les hommes, et il n'y a de différence qu'aux moyens et à la manière de le mettre au jour. | Гордость свойственна всем людям; разница лишь в том, как и когда они ее проявляют. |
| 36. Il semble que la nature, qui a si sagement disposé les organes de notre corps pour nous rendre heureux, nous ait aussi donné l'orgueil pour nous épargner la douleur de connaître nos imperfections. | Природа, в заботе о нашем счастии, не только разумно устроила opганы нашего тела, но еще подарила нам гордость, - видимо, для того, чтобы избавить нас от печального сознания нашего несовершенства. |
| 37. L'orgueil a plus de part que la bonté aux remontrances que nous faisons à ceux qui commettent des fautes; et nous ne les reprenons pas tant pour les en corriger que pour leur persuader que nous en sommes exempts. | Не доброта, а гордость обычно побуждает нас читать наставления людям, совершившим проступки; мы укоряем их не столько для того, чтобы исправить, сколько для того, чтобы убедить в нашей собственной непогрешимости. |
| 38. Nous promettons selon nos espérances, et nous tenons selon nos craintes. | Мы обещаем соразмерно нашим расчетам, а выполняем обещанное соразмерно нашим опасениям. |
| 39. L'intérêt parle toutes sortes de langues, et joue toutes sortes de personnages, même celui de désintéressé. | Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли - даже роль бескорыстия. |
| 40. L'intérêt, qui aveugle les uns, fait la lumière des autres. | Одних своекорыстие ослепляет, другим открывает глаза. |
| 41. Ceux qui s'appliquent trop aux petites choses deviennent ordinairement incapables des grandes. | Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится неспособным к великому. |
| 42. Nous n'avons pas assez de force pour suivre toute notre raison. | У нас не хватает силы характера, чтобы покорно следовать всем велениям рассудка. |
| 43. L'homme croit souvent se conduire lorsqu'il est conduit; et pendant que par son esprit il tend à un but, son coeur l'entraîne insensiblement à un autre. | Человеку нередко кажется, что он владеет собой, тогда как на самом деле что-то владеет им; пока разумом он стремится к одной цели, сердце незаметно увлекает его к другой. |
| 44. La force et la faiblesse de l'esprit sont mal nommées; elles ne sont en effet que la bonne ou la mauvaise disposition des organes du corps. | Сила и слабость духа - это просто неправильные выражения: в действительности же существует лишь хорошее или плохое состояние органов тела. |
| 45. Le caprice de notre humeur est encore plus bizarre que celui de la fortune. | Наши прихоти куда причудливее прихотей судьбы. |
| 46. L'attachement ou l'indifférence que les philosophes avaient pour la vie n'était qu'un goût de leur amour-propre, dont on ne doit non plus disputer que du goût de la langue ou du choix des couleurs. | В привязанности или равнодушии философов к жизни сказывались особенности их себялюбия, которые так же нельзя оспаривать, как особенности вкуса, как склонность к какому-нибудь блюду или цвету. |
| 47. Notre humeur met le prix à tout ce qui nous vient de la fortune. | Все, что посылает нам судьба, мы оцениваем в зависимости от расположения духа. |
| 48. La félicité est dans le goût et non pas dans les choses; et c'est par avoir ce qu'on aime qu'on est heureux, et non par avoir ce que les autres trouvent aimable. | Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви. |
| 49. On n'est jamais si heureux ni si malheureux qu'on s'imagine. | Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому. |
| 50. Ceux qui croient avoir du mérite se font un honneur d'être malheureux, pour persuader aux autres et à eux-mêmes qu'ils sont dignes d'être en butte à la fortune. | Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам. |
| 51. Rien ne doit tant diminuer la satisfaction que nous avons de nous-mêmes, que de voir que nous désapprouvons dans un temps ce que nous approuvions dans un autre. | Что может быть сокрушительнее для нашего самодовольства, чем ясное понимание того, что сегодня мы порицаем вещи, которые еще вчера одобряли. |
| 52. Quelque différence qui paraisse entre les fortunes, il y a néanmoins une certaine compensation de biens et de maux qui les rend égales. | Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой. |
| 53. Quelques grands avantages que la nature donne, ce n'est pas elle seule, mais la fortune avec elle qui fait les héros. | Какими бы преимуществами природа ни наделила человека, создать из него героя она может, лишь призвав на помощь судьбу. |
| 54. Le mépris des richesses était dans les philosophes un désir caché de venger leur mérite de l'injustice de la fortune par le mépris des mêmes biens dont elle les privait; c'était un secret pour se garantir de l'avilissement de la pauvreté; c'était un chemin détourné pour aller à la considération qu'ils ne pouvaient avoir par les richesses. | Презрение философов к богатству было вызвано их сокровенным желанием отомстить несправедливой судьбе за то, что она не наградила их по достоинствам жизненными благами; оно было тайным средством, спасающим от унижений бедности, и окольным путем к почету, обычно доставляемому богатством. |
| 55. La haine pour les favoris n'est autre chose que l'amour de la faveur. Le dépit de ne la pas posséder se console et s'adoucit par le mépris que l'on témoigne de ceux qui la possèdent; et nous leur refusons nos hommages, ne pouvant pas leur ôter ce qui leur attire ceux de tout le monde. | Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана жаждой этой самой милости. Досада на ее отсутствие смягчается и умиротворяется презрением ко всем, кто ею пользуется; мы отказываем им в уважении, ибо не можем отнять того, что привлекает к ним уважение всех окружающих. |
| 56. Pour s'établir dans le monde, on fait tout ce que l'on peut pour y paraître établi. | Чтобы упрочить свое положение в свете, люди старательно делают вид что оно уже упрочено. |
| 57. Quoique les hommes se flattent de leurs grandes actions, elles ne sont pas souvent les effets d'un grand dessein, mais des effets du hasard. | Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности. |
| 58. Il semble que nos actions aient des étoiles heureuses ou malheureuses à qui elles doivent une grande partie de la louange et du blâme qu'on leur donne. | Наши поступки словно бы рождаются под счастливой или несчастной звездой; ей они и обязаны большей частью похвал или порицаний, выпадающих на их долю. |
| 59. Il n'y a point d'accidents si malheureux dont les habiles gens ne tirent quelque avantage, ni de si heureux que les imprudents ne puissent tourner à leur préjudice. | Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя. |
| 60. La fortune tourne tout à l'avantage de ceux qu'elle favorise. | Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует. |
| 61. Le bonheur et le malheur des hommes ne dépend pas moins de leur humeur que de la fortune. | Счастье и несчастье человека в такой, же степени зависят от его нрава, как от судьбы. |
| 62. La sincérité est une ouverture de coeur. On la trouve en fort peu de gens; et celle que l'on voit d'ordinaire n'est qu'une fine dissimulation pour attirer la confiance des autres. | Искренность - это чистосердечие. Мало кто обладает этим качеством, и то, что мы принимаем за него, чаще всего просто тонкое притворство, цель которого - добиться откровенности окружающих. |
| 63. L'aversion du mensonge est souvent une imperceptible ambition de rendre nos témoignages considérables, et d'attirer a nos paroles un respect de religion. | За отвращением ко лжи нередко кроется затаенное желание придать вес нашим утверждениям и внушить благоговейное доверие к нашим словам. |
| 64. La vérité ne fait pas tant de bien dans le monde que ses apparences y font de mal. | Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость. |
| 65. Il n'y a point d'éloges qu'on ne donne à la prudence. Cependant elle ne saurait nous assurer du moindre événement. | Каких только похвал не возносят благоразумию! Однако оно не способно уберечь нас даже от ничтожнейших превратностей судьбы. |
| 66. Un habile homme doit régler le rang de ses intérêts et les conduire chacun dans son ordre. Notre avidité le trouble souvent en nous faisant courir à tant de choses à la fois que, pour désirer trop les moins importantes, on manque les plus considérables. | Дальновидный человек должен определить место для каждого из своих желаний и затем осуществлять их по порядку. Наша жадность часто нарушает этот порядок и заставляет нас преследовать одновременно такое множество целей, что в погоне за пустяками мы упускаем существенное. |
| 67. La bonne grâce est au corps ce que le bon sens est à l'esprit. | Изящество для тела - это то же, что здравый смысл для ума. |
| 68. Il est difficile de définir l'amour. Ce qu'on en peut dire est que dans l'âme c'est une passion de régner, dans les esprits c'est une sympathie, et dans le corps ce n'est qu'une envie cachée et délicate de posséder ce que l'on aime après beaucoup de mystères. | Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души - это жажда властвовать, для ума - внутреннее сродство, а для тела - скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь. |
| 69. S'il y a un amour pur et exempt du mélange de nos autres passions, c'est celui qui est caché au fond du coeur, et que nous ignorons nous-mêmes. | Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим. |
| 70. Il n'y a point de déguisement qui puisse longtemps cacher l'amour où il est, ni le feindre où il n'est pas. | Никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать - когда ее нет |
| 71. Il n'y a guère de gens qui ne soient honteux de s'être aimés quand ils ne s'aiment plus. | Нет таких людей, которые, перестав любить, не начали бы стыдиться прошедшей любви. |
| 72. Si on juge de l'amour par la plupart de ses effets, il ressemble plus a la haine qu'à l'amitié. | Если судить о любви по обычным ее проявлениям, она больше похожа на вражду, чем на дружбу. |
| 73. On peut trouver des femmes qui n'ont jamais eu de galanterie; mais il est rare d'en trouver qui n'en aient jamais eu qu'une. | На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых была только одна. |
| 74. Il n'y a que d'une sorte d'amour, mais il y en a mille différentes copies | Любовь одна, но подделок под нее - тысячи. |
| 75. L'amour aussi bien que le feu ne peut subsister sans un mouvement continuel; et il cesse de vivre dès qu'il cesse d'espérer ou de craindre. | Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться. |
| 76. Il est du véritable amour comme de l'apparition des esprits tout le monde en parle, mais peu de gens en ont vu. | Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел. |
| 77. L'amour prête son nom à un nombre infini de commerces qu'on lui attribue, et où il n'a non plus de part que le Doge à ce qui se fait à Venise. | Любовь прикрывает своим именем самые разнообразные человеческие отношения, будто бы связанные с нею, хотя на самом деле она участвует в них не более, чем дож в событиях, происходящих в Венеции. |
| 78. L'amour de la justice n'est en la plupart des hommes que la crainte de souffrir l'injustice. | У большинства людей любовь к справедливости - это просто боязнь подвергнуться несправедливости. |
| 79. Le silence est le parti le plus sûr de celui qui se défie de soi-même. | Тому, кто не доверяет себе, разумнее всего молчать. |
| 80. Ce qui nous rend si changeants dans nos amitiés, c'est qu'il est difficile de connaître les qualités de l'âme, et facile de connaître celles de l'esprit. | Мы потому так непостоянны в дружбе, что трудно познать свойства души человека и легко познать свойства его ума. |
| 81. Nous ne pouvons rien aimer que par rapport à nous, et nous ne faisons que suivre notre goût et notre plaisir quand nous préférons nos amis à nous- mêmes; c'est néanmoins par cette préférence seule que l'amitié peut être vraie et parfaite. | Мы способны любить только то, без чего не можем обойтись; таким образом, жертвуя собственными интересами ради друзей, мы просто следуем своим вкусам и склонностям. Однако именно эти жертвы делают дружбу подлинной и совершенной. |
| 82. La réconciliation avec nos ennemis n'est qu'un désir de rendre notre condition meilleure, une lassitude de la guerre, et une crainte de quelque mauvais événement. | Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию. |
| 83. Ce que les hommes ont nommé amitié n'est qu'une société, qu'un ménagement réciproque d'intérêts, et qu'un échange de bons offices; ce n'est enfin qu'un commerce où l'amour-propre se propose toujours quelque chose à gagner. | Люди обычно называют дружбой совместное времяпрепровождение, взаимную помощь в делах, обмен услугами - одним словом, такие отношения, где себялюбие надеется что-нибудь выгадать. |
| 84. Il est plus honteux de se défier de ses amis que d'en être trompé. | Не доверять друзьям позорнее, чем быть ими обманутым. |
| 85. Nous nous persuadons souvent d'aimer les gens plus puissants que nous; et néanmoins c'est l'intérêt seul qui produit notre amitié. Nous ne nous donnons pas à eux pour le bien que nous leur voulons faire, mais pour celui que nous en voulons recevoir. | Мы часто убеждаем себя в том, что действительно любим людей, стоящих над нами; между тем такая дружба вызвана одним лишь своекорыстием: мы сближаемся с этими людьми не ради того, что хотели бы им дать, а ради того, что хотели бы от них получить. |
| 86. Notre défiance justifie la tromperie d'autrui. | Своим недоверием мы оправдываем чужой обман. |
| 87. Les hommes ne vivraient pas longtemps en société s'ils n'étaient les dupes les uns des autres. | Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос. |
| 88. L'amour-propre nous augmente ou nous diminue les bonnes qualités de nos amis à proportion de la satisfaction que nous avons d'eux; et nous jugeons de leur mérite par la manière dont ils vivent avec nous. | Самолюбие увеличивает или умаляет добродетели наших друзей в зависимости от того, насколько мы довольны этими людьми: об их достоинствах мы судим по их отношению к нам. |
| 89. Tout le monde se plaint de sa mémoire, et personne ne se plaint de son jugement. | Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум. |
| 90. Nous plaisons plus souvent dans le commerce de la vie par nos défauts que par nos bonnes qualités. | В повседневной жизни наши недостатки кажутся порою более привлекательными, чем наши достоинства. |
| 91. La plus grande ambition n'en a pas la moindre apparence lorsqu'elle se rencontre dans une impossibilité absolue d'arriver où elle aspire | Самое большое честолюбие прячется и становится незаметным, как только его притязания наталкиваются на непреодолимые преграды. |
| 92. Détromper un homme préoccupé de son mérite est lui rendre un aussi mauvais office que celui que l'on rendit à ce fou d'Athènes, qui croyait que tous les vaisseaux qui arrivaient dans le port étaient à lui. | Вывести из заблуждения человека, убежденного в собственных достоинствах, значит оказать ему такую же дурную услугу, какую некогда оказали тому афинскому безумцу, который считал себя владельцем всех кораблей, прибывающих в гавань. |
| 93. Les vieillards aiment à donner de bons préceptes, pour se consoler de n'être plus en état de donner de mauvais exemples. | Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры. |
| 94. Les grands noms abaissent, au lieu d'élever, ceux qui ne les savent pas soutenir. | Громкое имя не возвеличивает, а лишь унижает того, кто не умеет носить его с честью. |
| 95. La marque d'un mérite extraordinaire est de voir que ceux qui l'envient le plus sont contraints de le louer. | Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников. |
| 96. Tel homme est ingrat, qui est moins coupable de son ingratitude que celui qui lui a fait du bien. | Неблагодарность остается неблагодарностью даже и в том случае, когда облагодетельствованный повинен в ней меньше, чем благодетель. |
| 97. On s'est trompé lorsqu'on a cru que l'esprit et le jugement étaient deux choses différentes. Le jugement n'est que la grandeur de la lumière de l'esprit; cette lumière pénètre le fond des choses; elle y remarque tout ce qu'il faut remarquer et aperçoit celles qui semblent imperceptibles. Ainsi il faut demeurer d'accord que c'est l'étendue de la lumière de l'esprit qui produit tous les effets qu'on attribue au jugement. | Неправ, тот, кто считает, будто ум и проницательность - различные качества. Проницательность - это просто особенная ясность ума, благодаря которой он добирается до сути вещей, отмечает все, достойное внимания, и видит невидимое другим. Таким образом, все, приписываемое проницательности, является лишь следствием необычайной ясности ума. |
| 98. Chacun dit du bien de son coeur, et personne n'en ose dire de son esprit. | Все расхваливают свою доброту, но никто не решается похвалить свой ум. |
| 99. La politesse de l'esprit consiste à penser des choses honnêtes et délicates. | Учтивость ума заключается в способности думать достойно и утонченно. |
| 100. La galanterie de l'esprit est de dire des choses flatteuses d'une manière agréable. | Изысканность ума сказывается в умении тонко льстить. |
| 101. Il arrive souvent que des choses se présentent plus achevées à notre esprit qu'il ne les pourrait faire avec beaucoup d'art. | Порою в нашем уме рождаются мысли в форме уже такой отточенной, какую он никогда не смог бы придать им, сколько бы ни ухищрялся. |
| 102. L'esprit est toujours la dupe du coeur. | Ум всегда в дураках у сердца. |
| 103. Tous ceux qui connaissent leur esprit ne connaissent pas leur coeur. | Не всякий человек, познавший глубины своего ума, познал глубины своего сердца. |
| 104. Les hommes et les affaires ont leur point de perspective. Il y en a qu'il faut voir de près pour en bien juger, et d'autres dont on ne juge jamais si bien que quand on en est éloigné. | На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с. определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали. |
| 105. Celui-là n'est pas raisonnable à qui le hasard fait trouver la raison, mais celui qui la connaît, qui la discerne, et qui la goûte. | Умен не тот, кого случай делает умным, а тот, кто понимает, что такое ум, умеет его распознать и любуется им. |
| 106. Pour bien savoir les choses, il en faut savoir le détail; et comme il est presque infini, nos connaissances sont toujours superficielles et imparfaites. | Чтобы постичь окружающий нас мир, нужно знать его во всех подробностях, а так как этих подробностей почти бесчисленное множество, то и знания наши всегда поверхностны и несовершенны. |
| 107. C'est une espèce de coquetterie de faire remarquer qu'on n'en fait jamais. | Люди кокетничают, когда делают вид, будто им чуждо всякое кокетство. |
| 108. L'esprit ne saurait jouer longtemps le personnage du coeur. | Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца. |
| 109. La jeunesse change ses goûts par l'ardeur du sang, et la vieillesse conserve les siens par l'accoutumance. | Юность меняет свои вкусы из-за пылкости чувств, а старость сохраняет их неизменными по привычке. |
| 110. On ne donne rien si libéralement que ses conseils. | Мы ничего не раздаем с такой щедростью, как советы. |
| 111. Plus on aime une maîtresse, et plus on est près de la ha?r. | Чем сильнее мы любим женщину, тем больше склонны ее ненавидеть. |
| 112. Les défauts de l'esprit augmentent en vieillissant comme ceux du visage. | К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности. |
| 113. Il y a de bons mariages, mais il n'y en a point de délicieux. | Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных. |
| 114. On ne se peut consoler d'être trompé par ses ennemis, et trahi par ses amis; et l'on est souvent satisfait de l'être par soi-même. | Люди безутешны, когда их обманывают враги или предают друзья, но они нередко испытывают удовольствие, когда обманывают или предают себя сами. |
| 115. Il est aussi facile de se tromper soi-même sans s'en apercevoir qu'il est difficile de tromper les autres sans qu'ils s'en aperçoivent. | Так же легко обмануть себя и не заметить этого, как трудно обмануть другого и не быть изобличенным. |
| 116. Rien n'est moins sincère que la manière de demander et de donner des conseils. Celui qui en demande paraît avoir une déférence respectueuse pour les sentiments de son ami, bien qu'il ne pense qu'à lui faire approuver les siens, et à le rendre garant de sa conduite. Et celui qui conseille paye la confiance qu'on lui témoigne d'un zèle ardent et désintéressé, quoiqu'il ne cherche le plus souvent dans les conseils qu'il donne que son propre intérêt ou sa gloire. | Сколько лицемерия в людском обычае советоваться! Тот, кто просит совета, делает вид, что относится к мнению своего друга с почтительным вниманием, хотя в действительности ему нужно лишь, чтобы кто-то одобрил его поступки и взял на себя ответственность за них. Тот же, кто дает советы, притворяется, будто платит за оказанное доверие пылкой и бескорыстной жаждой услужить, тогда как на самом деле обычно рассчитывает извлечь таким путем какую-либо выгоду или снискать почет. |
| 117. La plus subtile de toutes les finesses est de savoir bien feindre de tomber dans les pièges que l'on nous tend, et on n'est jamais si aisément trompé que quand on songe à tromper les autres. | Притворяясь, будто мы попали в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас. |
| 118. L'intention de ne jamais tromper nous expose à être souvent trompés. | Если мы решим никогда не обманывать других, они то и дело будут обманывать нас. |
| 119. Nous sommes si accoutumés à nous déguiser aux autres qu'enfin nous nous déguisons à nous-mêmes. | Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой. |
| 120. L'on fait plus souvent des trahisons par faiblesse que par un dessein formé de trahir. | Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера. |
| 121. On fait souvent du bien pour pouvoir impunément faire du mal. | Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло. |
| 122. Si nous résistons à nos passions, c'est plus par leur faiblesse que par notre force. | Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы. |
| 123. On n'aurait guère de plaisir si on ne se flattait jamais. | Люди не знали бы удовольствия в жизни, если бы никогда себе не льстили. |
| 124. Les plus habiles affectent toute leur vie de blâmer les finesses pour s'en servir en quelque grande occasion et pour quelque grand intérêt. | Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду. |
| 125. L'usage ordinaire de la finesse est la marque d'un petit esprit, et il arrive presque toujours que celui qui s'en sert pour se couvrir en un endroit, se découvre en un autre. | Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума; люди, пытающиеся прикрыть таким способом свою наготу в одном месте, неизбежно разоблачают себя в другом. |
| 126. Les finesses et les trahisons ne viennent que de manque d'habileté. | Хитрость и предательство свидетельствуют лишь о недостатках ловкости. |
| 127. Le vrai moyen d'être trompé, c'est de se croire plus fin que les autres. | Вернейший способ быть обманутым - это считать себя хитрее других. |
| 128. La trop grande subtilité est une fausse délicatesse, et la véritable délicatesse est une solide subtilité. | Преувеличенная тонкость ведет к пустой щепетильности; только в истинной щепетильности скрыта настоящая тонкость |
| 129. Il suffit quelquefois d'être grossier pour n'être pas trompé par un habile homme. | Иногда достаточно быть грубым, чтобы избегнуть ловушки хитреца. |
| 130. La faiblesse est le seul défaut que l'on ne saurait corriger. | Слабость характера - это единственный недостаток, который невозможно исправить. |
| 131. Le moindre défaut des femmes qui se sont abandonnées à faire l'amour, c'est de faire l'amour. | Легкое поведение - это наименьший недостаток женщин, известных своим легким поведением. |
| 132. Il est plus aisé d'être sage pour les autres que de l'être pour soi-même. | Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных. |
| 133. Les seules bonnes copies sont celles qui nous font voir le ridicule des méchants originaux. | Копии хороши лишь тогда, когда они открывают нам смешные стороны дурных оригиналов. |
| 134. On n'est jamais si ridicule par les qualités que l'on a que par celles que l'on affecte d'avoir. | В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют. |
| 135. On est quelquefois aussi différent de soi-même que des autres. | Порою человек так же мало похож на себя, как и на других. |
| 136. Il y a des gens qui n'auraient jamais été amoureux s'ils n'avaient jamais entendu parler de l'amour. | Иные люди только потому и влюбляются, что они наслышаны о любви. |
| 137. On parle peu quand la vanité ne fait pas parler. | Люди охотно молчат, если тщеславие не побуждает их говорить. |
| 138. On aime mieux dire du mal de soi-même que de n'en point parler. | Люди скорее согласятся себя чернить, нежели молчать о себе. |
| 139. Une des choses qui fait que l'on trouve si peu de gens qui paraissent raisonnables et agréables dans la conversation, c'est qu'il n'y a presque personne qui ne pense plutôt à ce qu'il veut dire qu'à répondre précisément à ce qu'on lui dit. Les plus habiles et les plus complaisants se contentent de montrer seulement une mine attentive, au même temps que l'on voit dans leurs yeux et dans leur esprit un égarement pour ce qu'on leur dit, et une précipitation pour retourner à ce qu'ils veulent dire; au lieu de considérer que c'est un mauvais moyen de plaire aux autres ou de les persuader, que de chercher si fort à se plaire à soi-même, et que bien écouter et bien répondre est une des plus grandes perfections qu'on puisse avoir dans la conversation. | Одна из причин того, что умные и приятные собеседники так редки, заключается в обыкновении большинства людей отвечать не на чужие суждения, а на собственные мысли. Тот, кто похитрее и пообходительнее, пытается изобразить на своем лице внимание, но его глаза и весь облик выдают отсутствие интереса к тому, что говорит другой, и нетерпеливое желание вернуться к тому, что намерен сказать он сам. Мало кто понимает, что такое старание угодить себе - плохой способ угодить другому или убедить его и что, только умея слушать и отвечать, можно быть хорошим собеседником. |
| 140. Un homme d'esprit serait souvent bien embarrassé sans la compagnie des sots. | Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, не будь он окружен дураками. |
| 141. Nous nous vantons souvent de ne nous point ennuyer; et nous sommes si glorieux que nous ne voulons pas nous trouver de mauvaise compagnie. | Мы любим похваляться тем, что никогда не скучаем; тщеславие не позволяет нам признать, что в обществе нас могут счесть плохими собеседниками. |
| 142. Comme c'est le caractère des grands esprits de faire entendre en peu de paroles beaucoup de choses, les petits esprits au contraire ont le don de beaucoup parler, et de ne rien dire. | В то время как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить - и ничего не сказать. |
| 143. C'est plutôt par l'estime de nos propres sentiments que nous exagérons les bonnes qualités des autres, que par l'estime de leur mérite; et nous voulons nous attirer des louanges, lorsqu'il semble que nous leur en donnons. | Преувеличивая чужие добродетели, мы отдаем дань не столько им, сколько нашим собственным чувствам; мы ищем похвал себе, делая вид, что хвалим других. |
| 144. On n'aime point à louer, et on ne loue jamais personne sans intérêt. La louange est une flatterie habile, cachée, et délicate, qui satisfait différemment celui qui la donne, et celui qui la reçoit. L'un la prend comme une récompense de son mérite; l'autre la donne pour faire remarquer son équité et son discernement. | Люди не любят хвалить и никогда не хвалят бескорыстно. Похвала - это искусная, скрытая, изящная лесть, приятная и тому, кто льстит, и тому, кому льстят: один принимает ее как награду за свои достоинства, другой преподносит, чтобы доказать свою справедливость и проницательность. |
| 145. Nous choisissons souvent des louanges empoisonnées qui font voir par contrecoup en ceux que nous louons des défauts que nous n'osons découvrir d'une autre sorte. | Мы часто выискиваем отравленные похвалы, косвенно открывающие в тех, кого мы хвалим, такие недостатки, на которые мы не осмеливаемся указать прямо. |
| 146. On ne loue d'ordinaire que pour être loué. | Мы хвалим других обычно лишь для того, чтобы услышать похвалу себе. |
| 147. Peu de gens sont assez sages pour préférer le blâme qui leur est utile à la louange qui les trahit. | Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале. |
| 148. Il y a des reproches qui louent, et des louanges qui médisent. | Иные упреки звучат как похвала, зато иные похвалы хуже злословия. |
| 149. Le refus des louanges est un désir d'être loué deux fois. | Уклонение от похвалы - это просьба повторить ее. |
| 150. Le désir de mériter les louanges qu'on nous donne fortifie notre vertu; et celles que l'on donne à l'esprit, à la valeur, et à la beauté contribuent à les augmenter. | Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее. |
| 151. Il est plus difficile de s'empêcher d'être gouverné que de gouverner les autres. | Нам легче управлять людьми, чем помешать им управлять нами. |
| 152. Si nous ne nous flattions point nous-mêmes, la flatterie des autres ne nous pourrait nuire. | Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть. |
| 153. La nature fait le mérite, et la fortune le met en oeuvre. | Наделяет нас достоинствами природа, а помогает их проявить судьба. |
| 154. La fortune nous corrige de plusieurs défauts que la raison ne saurait corriger. | Судьба исправляет такие наши недостатки, каких не мог бы исправить даже разум. |
| 155. Il y a des gens dégoûtants avec du mérite, et d'autres qui plaisent avec des défauts. | Иные люди отталкивают, невзирая на все их достоинства, а другие привлекают при всех их недостатках. |
| 156. Il y a des gens dont tout le mérite consiste à dire et à faire des sottises utilement, et qui gâteraient tout s'ils changeaient de conduite. | Есть люди, все достоинства которых основаны на способности уместно говорить и делать глупости; если бы они изменили поведение, все было бы испорчено; |
| 157. La gloire des grands hommes se doit toujours mesurer aux moyens dont ils se sont servis pour l'acquérir. | Слава великих людей всегда должна измеряться способами, какими она была достигнута. |
| 158. La flatterie est une fausse monnaie qui n'a de cours que par notre vanité. | Лесть - это фальшивая монета, которая имеет хождение только из-за нашего тщеславия. |
| 159. Ce n'est pas assez d'avoir de grandes qualités; il en faut avoir l'économie. | Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться. |
| 160. Quelque éclatante que soit une action, elle ne doit pas passer pour grande lorsqu'elle n'est pas l'effet d'un grand dessein. | Любое, даже самое громкое деяние нельзя назвать великим, если оно не было следствием великого замысла. |
| 161. Il doit y avoir une certaine proportion entre les actions et les desseins si on en veut tirer tous les effets qu'elles peuvent produire. | Деяние и замысел должны соответствовать друг другу, не то заложенные в них возможности так и останутся неосуществленными. |
| 162. L'art de savoir bien mettre en oeuvre de médiocres qualités dérobe l'estime et donne souvent plus de réputation que le véritable mérite. | Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения - и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства. |
| 163. Il y a une infinité de conduites qui paraissent ridicules, et dont les raisons cachées sont très sages et très solides. | В очень многих случаях поведение людей только потому кажется смешным, что причины его, вполне разумные и основательные, скрыты от окружающих |
| 164. Il est plus facile de paraître digne des emplois qu'on n'a pas que de ceux que l'on exerce. | Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, нежели той, в которой состоит. |
| 165. Notre mérite nous attire l'estime des honnêtes gens, et notre étoile celle du public | Порядочные люди уважают нас за наши достоинства, а толпа - за благосклонность судьбы. |
| 166. Le monde récompense plus souvent les apparences du mérite que le mérite même | Свет чаще награждает видимость достоинств, нежели сами достоинства. |
| 167. L'avarice est plus opposée à l'économie que la libéralité | Скупость дальше от бережливости, чем даже расточительность. |
| 168. L'espérance, toute trompeuse qu'elle est, sert au moins à nous mener à la fin de la vie par un chemin agréable. | Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей. |
| 169. Pendant que la paresse et la timidité nous retiennent dans notre devoir, notre vertu en a souvent tout l'honneur | Хотя мы храним верность своему долгу нередко лишь из лени и трусости, все лавры за это достаются на долю наших добродетелей. |
| 170. Il est difficile de juger si un procédé net, sincère et honnête est un effet de probité ou d'habileté. | Нелегко разглядеть, чем вызван честный, искренний, благородный поступок - порядочностью или дальновидным расчетом. |
| 171. Les vertus se perdent dans l'intérêt, comme les fleuves se perdent dans la mer | Добродетели теряются в своекорыстии, как реки в море. |
| 172. Si on examine bien les divers effets de l'ennui, on trouvera qu'il fait manquer à plus de devoirs que l'intérêt | Если внимательно присмотреться к последствиям скуки, то окажется, что она заставляет отступать от долга чаще, чем даже своекорыстие. |
| 173. Il y a diverses sortes de curiosité: l'une d'intérêt, qui nous porte à désirer d'apprendre ce qui nous peut être utile, et l'autre d'orgueil, qui vient du désir de savoir ce que les autres ignorent | Есть две разновидности любопытства: своекорыстное - внушенное надеждой приобрести полезные сведения, и самолюбивое - вызванное желанием узнать то, что неизвестно другим. |
| 174. Il vaut mieux employer notre esprit à supporter les infortunes qui nous arrivent qu'à prévoir celles qui nous peuvent arriver | Было бы куда полезнее употребить все силы нашего разума на то, чтобы достойно сносить несчастья, уже случившиеся, нежели на то, чтобы предугадывать несчастья, которые еще только могут случиться. |
| 175. La constance en amour est une inconstance perpétuelle, qui fait que notre coeur s'attache successivement à toutes les qualités de la personne que nous aimons, donnant tantôt la préférence à l'une, tantôt à l'autre; de sorte que cette constance n'est qu'une inconstance arrêtée et renfermée dans un même sujet | Постоянство в любви - это вечное непостоянство, побуждающее нас увлекаться по очереди всеми качествами любимого человека, отдавая предпочтение то одному из них, то другому; таким образом, постоянство оказывается непостоянством, но ограниченным, то есть сосредоточенным на одном предмете. |
| 176. Il y a deux sortes de constance en amour: l'une vient de ce que l'on trouve sans cesse dans la personne que l'on aime de nouveaux sujets d'aimer, et l'autre vient de ce que l'on se fait un honneur d'être constant | Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести. |
| 177. La persévérance n'est digne ni de blâme ni de louange, parce qu'elle n'est que la durée des goûts et des sentiments, qu'on ne s'ôte et qu'on ne se donne point. | Постоянство не заслуживает ни похвал, ни порицаний, ибо в нем проявляется устойчивость вкусов и чувств, не зависящая от нашей воли. |
| 178. Ce qui nous fait aimer les nouvelles connaissances n'est pas tant la lassitude que nous avons des vieilles ou le plaisir de changer, que le dégoût de n'être pas assez admirés de ceux qui nous connaissent trop, et l'espérance de l'être davantage de ceux qui ne nous connaissent pas tant. | К новым знакомствам нас обычно толкает не столько усталость от старых или любовь к переменам, сколько недовольство тем, что люди хорошо знакомые недостаточно нами восхищаются, и надежда на то, что люди мало знакомые будут восхищаться больше. |
| 179. Nous nous plaignons quelquefois légèrement de nos amis pour justifier par avance notre légèreté | Мы постоянно жалуемся на друзей, чтобы заранее оправдать непостоянство нашей дружбы. |
| 180. Notre repentir n'est pas tant un regret du mal que nous avons fait, qu'une crainte de celui qui nous en peut arriver | Наше раскаяние - это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ. |
| 181. Il y a une inconstance qui vient de la légèreté de l'esprit ou de sa faiblesse, qui lui fait recevoir toutes les opinions d'autrui, et il y en a une autre, qui est plus excusable, qui vient du dégoût des choses | Иногда непостоянство происходит от легкомыслия или от незрелости ума, побуждающих человека соглашаться с любым чужим мнением; но есть другого рода непостоянство, более простительное, ибо его порождает отвращение к окружающему. |
| 182. Les vices entrent dans la composition des vertus comme les poisons entrent dans la composition des remèdes. La prudence les assemble et les tempère, et elle s'en sert utilement contre les maux de la vie. | Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств; благоразумие смешивает их, ослабляет их действие и потом умело пользуется ими как средством против жизненных невзгод. |
| 183. Il faut demeurer d'accord à l'honneur de la vertu que les plus grands malheurs des hommes sont ceux où ils tombent par les crimes | К чести добродетели следует все же признать, что самые большие несчастья случаются с людьми не из-за нее, а из-за их собственных проступков. |
| 184. Nous avouons nos défauts pour réparer par notre sincérité le tort qu'ils nous font dans l'esprit des autres | Мы признаемся в своих недостатках для того, чтобы этой искренностью возместить ущерб, который они наносят нам в мнении окружающих. |
| 185. Il y a des héros en mal comme en bien | Зло, как и добро, имеет своих героев. |
| 186. On ne méprise pas tous ceux qui ont des vices; mais on méprise tous ceux qui n'ont aucune vertu | Мы презираем не тех, у кого есть пороки, а тех, у кого нет никаких добродетелей. |
| 187. Le nom de la vertu sert à l'intérêt aussi utilement que les vices | Видимость добродетели приносит своекорыстию не меньшую пользу, чем порок. |
| 188. La santé de l'âme n'est pas plus assurée que celle du corps; et quoique l'on paraisse éloigné des passions, on n'est pas moins en danger de s'y laisser emporter que de tomber malade quand on se porte bien | Здоровье души не менее хрупко, чем здоровье тела, и тот, кто мнит себя свободным от страстей, так же легко может им поддаться, как человек цветущего здоровья - заболеть. |
| 189. Il semble que la nature ait prescrit à chaque homme dès sa naissance des bornes pour les vertus et pour les vices | С самого рождения каждого человека природа как бы предопределяет меру его добродетелей и пороков. |
| 190. Il n'appartient qu'aux grands hommes d'avoir de grands défauts | Только у великих людей бывают великие пороки. |
| 191. On peut dire que les vices nous attendent dans le cours de la vie comme des hôtes chez qui il faut successivement loger; et je doute que l'expérience nous les fit éviter s'il nous était permis de faire deux fois le même chemin | Можно сказать, что пороки ждут нас на жизненном пути, как хозяева постоялых дворов, у которых приходится поочередно останавливаться, и я не думаю, чтобы опыт помог нам их избегнуть, даже если бы нам было дано пройти этот путь вторично. |
| 192. Quand les vices nous quittent, nous nous flattons de la créance que c'est nous qui les quittons | Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их. |
| 193. Il y a des rechutes dans les maladies de l'âme, comme dans celles du corps. Ce que nous prenons pour notre guérison n'est le plus souvent qu'un relâche ou un changement de mal | Болезни души так же возвращаются к нам, как и болезни тела. То, что мы принимаем за выздоровление, обычно оказывается либо кратковременным облегчением старого недуга, либо началом нового. |
| 194. Les défauts de l'âme sont comme les blessures du corps: quelque soin qu'on prenne de les guérir, la cicatrice paraît toujours, et elles sont à tout moment en danger de se rouvrir | Пороки души похожи на раны тела: как бы старательно их ни лечили, они все равно оставляют рубцы и в любую минуту могут открыться снова. |
| 195. Ce qui nous empêche souvent de nous abandonner à un seul vice est que nous en avons plusieurs | Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько. |
| 196. Nous oublions aisément nos fautes lorsqu'elles ne sont sues que de nous | Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним. |
| 197. Il y a des gens de qui l'on peut ne jamais croire du mal sans l'avoir vu; mais il n'y en a point en qui il nous doive surprendre en le voyant | Есть люди, в дурные дела которых невозможно поверить, пока не убедишься собственными глазами. Однако нет таких людей, дурным делам которых стоило бы удивляться после того, как мы в них уже убедились. |
| 198. Nous élevons la gloire des uns pour abaisser celle des autres. Et quelquefois on louerait moins Monsieur le Prince et M. de Turenne si on ne les voulait point blâmer tous deux | Мы порою восхваляем доблести одного человека, чтобы унизить другого: так, например, люди меньше превозносили бы принца Конде, если бы не хотели опорочить маршала Тюренна, и наоборот. |
| 199. Le désir de paraître habile empêche souvent de le devenir | Желание прослыть ловким человеком нередко мешает стать ловким в действительности. |
| 200. La vertu n'irait pas si loin si la vanité ne lui tenait compagnie. | Добродетель не достигала бы таких высот, если бы ей в пути не помогало тщеславие. |
| 201. Celui qui croit pouvoir trouver en soi-même de quoi se passer de tout le monde se trompe fort; mais celui qui croit qu'on ne peut se passer de lui se trompe encore davantage | Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается; но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается еще сильнее. |
| 202. Les faux honnêtes gens sont ceux qui déguisent leurs défauts aux autres et à eux-mêmes. Les vrais honnêtes gens sont ceux qui les connaissent parfaitement et les confessent | Люди мнимо благородные скрывают свои недостатки и от других и от себя, а люди истинно благородные прекрасно их сознают и открыто о них заявляют. |
| 203. Le vrai honnête homme est celui qui ne se pique de rien | Истинно благородные люди никогда ничем не кичатся. |
| 204. La sévérité des femmes est un ajustement et un fard qu'elles ajoutent à leur beauté | Строгость нрава у женщин - это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту. |
| 205. L'honnêteté des femmes est souvent l'amour de leur réputation et de leur repos | Целомудрие женщин - это большей частью просто забота о добром имени и покое. |
| 206. C'est être véritablement honnête homme que de vouloir être toujours exposé à la vue des honnêtes gens | Кто стремится всегда жить на виду у благородных людей, тот поистине благородный человек. |
| 207. La folie nous suit dans tous les temps de la vie. Si quelqu'un paraît sage, c'est seulement parce que ses folies sont proportionnées à son âge et à sa fortune | Безрассудство сопутствует нам всю жизнь; если кто-нибудь и кажется нам мудрым, то это значит лишь, что его безрассудства соответствуют его возрасту и положению. |
| 208. Il y a des gens niais qui se connaissent, et qui emploient habilement leur niaiserie | Есть глупцы, которые сознают свою глупость и ловко ею пользуются. |
| 209. Qui vit sans folie n'est pas si sage qu'il croit | Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется. |
| 210. En vieillissant on devient plus fou, et plus sage | К старости люди становятся безрассуднее - и мудрее. |
| 211. Il y a des gens qui ressemblent aux vaudevilles, qu'on ne chante qu'un certain temps | Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды. |
| 212. La plupart des gens ne jugent des hommes que par la vogue qu'ils ont, ou par leur fortune | Большинство людей судит о ближних по их богатству или светским успехам. |
| 213. L'amour de la gloire, la crainte de la honte, le dessein de faire fortune, le désir de rendre notre vie commode et agréable, et l'envie d'abaisser les autres, sont souvent les causes de cette valeur si célèbre parmi les hommes | Жажда славы, боязнь позора, погоня за богатством, желание устроить жизнь удобно и приятно, стремление унизить других - вот что нередко лежит в основе доблести, столь превозносимой людьми. |
| 214. La valeur est dans les simples soldats un métier périlleux qu'ils ont pris pour gagner leur vie | Для простого солдата доблесть - это опасное ремесло, за которое он берется, чтобы снискать себе пропитание. |
| 215. La parfaite valeur et la poltronnerie complète sont deux extrémités où l'on arrive rarement. L'espace qui est entre-deux est vaste, et contient toutes les autres espèces de courage: il n'y a pas moins de différence entre elles qu'entre les visages et les humeurs. | Высшая доблесть и непреодолимая трусость - это крайности, которые встречаются очень редко. Между ними на обширном пространстве располагаются всевозможные оттенки храбрости, такие же разнообразные, как человеческие лица и характеры. |
| Il y a des hommes qui s'exposent volontiers au commencement d'une action, et qui se relâchent et se rebutent aisément par sa durée. Il y en a qui sont contents quand ils ont satisfait à l'honneur du monde, et qui font fort peu de chose au delà. On en voit qui ne sont pas toujours également maîtres de leur peur. | Есть люди, которые смело встречают опасность в начале сражения, но легко охладевают и падают духом, если оно затягивается; другие делают то, чего от них требует общественное мнение, и на этом успокаиваются. Одни не всегда умеют овладеть своим страхом, |
| D'autres se laissent quelquefois entraîner à des terreurs générales. D'autres vont à la charge parce qu'ils n'osent demeurer dans leurs postes. Il s'en trouve à qui l'habitude des moindres périls affermit le courage et les prépare à s'exposer à de plus grands. Il y en a qui sont braves à coups d'épée, et qui craignent les coups de mousquet; d'autres sont assurés aux coups de mousquet, et appréhendent de se battre à coups d'épée. | другие подчас заражаются страхом окружающих, а третьи идут в бой просто потому, что не смеют оставаться на своих местах. Иные, привыкнув к мелким опасностям, закаляются духом для встречи с более значительными. Некоторые храбры со шпагой в руках, но пугаются мушкетного выстрела; другие же смело стоят под пулями, но боятся обнаженной шпаги. |
| Tous ces courages de différentes espèces conviennent en ce que la nuit augmentant la crainte et cachant les bonnes et les mauvaises actions, elle donne la liberté de se ménager. Il y a encore un autre ménagement plus général; car on ne voit point d'homme qui fasse tout ce qu'il serait capable de faire dans une occasion s'il était assuré d'en revenir. De sorte qu'il est visible que la crainte de la mort ôte quelque chose de la valeur. | Все эти различные виды храбрости схожи между собой в том, что ночью, - когда страх усиливается, а тьма равно скрывает и хорошие, и дурные поступки, - люди ревнивее оберегают свою жизнь. Но есть у людей еще один способ оберечь себя - и притом самый распространенный: делать меньше, чем они сделали бы, если бы знали наперед, что все сойдет благополучно. Из этого явствует, что страх смерти в какой-то мере ограничивает доблесть. |
| 216. La parfaite valeur est de faire sans témoins ce qu'on serait capable de faire devant tout le monde | Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди обычно отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей. |
| 217. L'intrépidité est une force extraordinaire de l'âme qui l'élève au-dessus des troubles, des désordres et des émotions que la vue des grands périls pourrait exciter en elle; et c'est par cette force que les héros se maintiennent en un état paisible, et conservent l'usage libre de leur raison dans les accidents les plus surprenants et les plus terribles. | Бесстрашие - это необычайная сила души, возносящая ее над замешательством, тревогой и смятением, порождаемыми встречей с серьезной опасностью. Эта сила поддерживает в героях спокойствие и помогает им сохранять ясность ума в самых неожиданных и ужасных обстоятельствах. |
| 218. L'hypocrisie est un hommage que le vice rend à la vertu | Лицемерие - это дань уважения, которую порок платит добродетели. |
| 219. La plupart des hommes s'exposent assez dans la guerre pour sauver leur honneur. Mais peu se veulent toujours exposer autant qu'il est nécessaire pour faire réussir le dessein pour lequel ils s'exposent | На войне большинство людей рискует жизнью ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы не запятнать своей чести; но лишь немногие готовы всегда рисковать так, как этого требует цель, ради которой они идут на риск. |
| 220. La vanité, la honte, et surtout le tempérament, font souvent la valeur des hommes, et la vertu des femmes | Тщеславие, стыд, а главное, темперамент - вот что обычно лежит в основе мужской доблести и женской добродетели. |
| 221. On ne veut point perdre la vie, et on veut acquérir de la gloire; ce qui fait que les braves ont plus d'adresse et d'esprit pour éviter la mort que les gens de chicane n'en ont pour conserver leur bien | Все хотят снискать славу, но никто не хочет лишиться жизни; поэтому храбрецы проявляют не меньше находчивости и ума, чтобы избежать смерти, чем крючкотворцы - чтобы приумножить состояние. |
| 222. Il n'y a guère de personnes qui dans le premier penchant de l'âge ne fassent connaître par où leur corps et leur esprit doivent défaillir | Почти всегда по отроческим склонностям человека уже ясно, в чем его слабость и что приведет к падению его тело и душу. |
| 223. Il est de la reconnaissance comme de la bonne foi des marchands: elle entretient le commerce; et nous ne payons pas parce qu'il est juste de nous acquitter, mais pour trouver plus facilement des gens qui nous prêtent | Благодарность подобна честности купца: она поддерживает коммерцию. Часто мы оплачиваем ее счета не потому, что стремимся поступать справедливо, а для того, чтобы впредь люди охотнее давали нам взаймы. |
| 224. Tous ceux qui s'acquittent des devoirs de la reconnaissance ne peuvent pas pour cela se flatter d'être reconnaissants | Не всякий, кто платит долги благодарности, имеет право считать себя на этом основании благодарным человеком. |
| 225. Ce qui fait le mécompte dans la reconnaissance qu'on attend des grâces que l'on a faites, c'est que l'orgueil de celui qui donne, et l'orgueil de celui qui reçoit, ne peuvent convenir du prix du bienfait | Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния. |
| 226. Le trop grand empressement qu'on a de s'acquitter d'une obligation est une espèce d'ingratitude | Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность. |
| 227. Les gens heureux ne se corrigent guère; ils croient toujours avoir raison quand la fortune soutient leur mauvaise conduite | Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и поэтому они считают себя безгрешными. |
| 228. L'orgueil ne veut pas devoir, et l'amour-propre ne veut pas payer | Гордость не хочет быть в долгу, а самолюбие не желает расплачиваться. |
| 229. Le bien que nous avons reçu de quelqu'un veut que nous respections le mal qu'il nous fait | Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло. |
| 230. Rien n'est si contagieux que l'exemple, et nous ne faisons jamais de grands biens ni de grands maux qui n'en produisent de semblables. Nous imitons les bonnes actions par émulation, et les mauvaises par la malignité de notre nature que la honte retenait prisonnière, et que l'exemple met en liberté | Пример заразителен, поэтому все благодетели рода человеческого и все злодеи находят подражателей. Добрым делам мы подражаем из чувства соревнования, дурным же - из врожденной злобности, которую стыд сдерживал, а пример выпустил на волю. |
| 231. C'est une grande folie de vouloir être sage tout seul | Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех. |
| 232. Quelque prétexte que nous donnions à nos afflictions, ce n'est souvent que l'intérêt et la vanité qui les causent | Чем бы мы ни объясняли наши огорчения, чаще всего в их основе лежит обманутое своекорыстие или уязвленное тщеславие. |
| 233. Il y a dans les afflictions diverses sortes d'hypocrisie. Dans l'une, sous prétexte de pleurer la perte d'une personne qui nous est chère, nous nous pleurons nous-mêmes; nous regrettons la bonne opinion qu'il avait de nous; nous pleurons la diminution de notre bien, de notre plaisir, de notre considération. | Человеческое горе бывает лицемерно по-разному. Иногда, оплакивая потерю близкого человека, мы в действительности оплакиваем самих себя: мы оплакиваем наши утраченные наслаждения, богатство, влияние, мы горюем о добром отношении к нам. |
| Ainsi les morts ont l'honneur des larmes qui ne coulent que pour les vivants. Je dis que c'est une espèce d'hypocrisie, à cause que dans ces sortes d'afflictions on se trompe soi-même. Il y a une autre hypocrisie qui n'est pas si innocente, parce qu'elle impose à tout le monde: c'est l'affliction de certaines personnes qui aspirent à la gloire d'une belle et immortelle douleur. | Таким образом, мы проливаем слезы над участью живых, а относим их за счет мертвых. Этот род лицемерия я считаю невинным, ибо в таких случаях люди обманывают не только других, но и себя. Однако есть лицемерие иного рода, более злостное, потому что оно сознательно вводит всех в заблуждение: я говорю о скорби некоторых людей, мечтающих снискать славу великим, неувядающим горем. |
| Après que le temps qui consume tout a fait cesser celle qu'elles avaient en effet, elles ne laissent pas d'opiniâtrer leurs pleurs, leurs plaintes, et leurs soupirs; elles prennent un personnage lugubre, et travaillent à persuader par toutes leurs actions que leur déplaisir ne finira qu'avec leur vie. Cette triste et fatigante vanité se trouve d'ordinaire dans les femmes ambitieuses. | После того как безжалостное время умерит печаль, которую эти люди некогда испытывали, они продолжают упорствовать в слезах, жалобах и вздохах. Они надевают на себя личину уныния и стараются всеми своими поступками доказать, что их грусть кончится лишь вместе с жизнью. Это мелкое и утомительное тщеславие встречается обычно у честолюбивых женщин. |
| Comme leur sexe leur ferme tous les chemins qui mènent à la gloire, elles s'efforcent de se rendre célèbres par la montre d'une inconsolable affliction. Il y a encore une autre espèce de larmes qui n'ont que de petites sources qui coulent et se tarissent facilement: on pleure pour avoir la réputation d'être tendre, on pleure pour être plaint, on pleure pour être pleuré; enfin on pleure pour éviter la honte de ne pleurer pas | Так как их пол закрывает им все пути, ведущие к славе, они стремятся достигнуть известности, выставляя напоказ свое безутешное горе. Есть еще один неглубокий источник слез, которые легко льются и легко высыхают: люди плачут, чтобы прослыть чувствительными, плачут, чтобы вызвать сострадание, плачут, чтобы быть оплаканными, и, наконец, плачут потому, что не плакать стыдно. |
| 234. C'est plus souvent par orgueil que par défaut de lumières qu'on s'oppose avec tant d'opiniâtreté aux opinions les plus suivies: on trouve les premières places prises dans le bon parti, et on ne veut point des dernières | Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать. |
| 235. Nous nous consolons aisément des disgrâces de nos amis lorsqu'elles servent à signaler notre tendresse pour eux | Горе друзей печалит нас недолго, если оно доставляет нам случай проявить на виду у всех наше участие к ним. |
| 236. Il semble que l'amour-propre soit la dupe de la bonté, et qu'il s'oublie lui-même lorsque nous travaillons pour l'avantage des autres. Cependant c'est prendre le chemin le plus assuré pour arriver à ses fins; c'est prêter à usure sous prétexte de donner; c'est enfin s'acquérir tout le monde par un moyen subtil et délicat | Порою может показаться, что себялюбие попадается в сети к доброте и невольно забывает о себе, когда мы трудимся на благо ближнего. В действительности же мы просто избираем кратчайший путь к цели, как бы отдаем деньги в рост под видом подарка, и таким образом применяем тонкий и изысканный способ завоевать доверие окружающим. |
| 237. Nul ne mérite d'être loué de bonté, s'il n'a pas la force d'être méchant: toute autre bonté n'est le plus souvent qu'une paresse ou une impuissance de la volonté | Похвалы за доброту достоин лишь человек, у которого хватает твердости характера на то, чтобы иной раз быть злым; в противном случае доброта чаще всего говорит лишь о бездеятельности или о недостатке воли. |
| 238. Il n'est pas si dangereux de faire du mal à la plupart des hommes que de leur faire trop de bien. | Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра. |
| 239. Rien ne flatte plus notre orgueil que la confiance des grands, parce que nous la regardons comme un effet de notre mérite, sans considérer qu'elle ne vient le plus souvent que de vanité, ou d'impuissance de garder le secret | Ничто так не льстит нашему самолюбию, как доверие великих мира сего; мы принимаем его как дань нашим достоинствам, не замечая, что обычно оно вызвано тщеславием или неспособностью хранить тайну. |
| 240. On peut dire de l'agrément séparé de la beauté que c'est une symétrie dont on ne sait point les règles, et un rapport secret des traits ensemble, et des traits avec les couleurs et avec l'air de la personne | Привлекательность при отсутствии красоты - это особого рода симметрия, законы которой нам неизвестны; это скрытая связь между всеми чертами лица, с одной стороны, и чертами лица, красками и общим обликом человека - с другой. |
| 241. La coquetterie est le fond de l'humeur des femmes. Mais toutes ne la mettent pas en pratique, parce que la coquetterie de quelques-unes est retenue par la crainte ou par la raison | Кокетство - это основа характера всех женщин, только не все пускают его в ход, ибо у некоторых оно сдерживается боязнью или рассудком. |
| 242. On incommode souvent les autres quand on croit ne les pouvoir jamais incommoder | Чаще всего тяготят окружающих те люди, которые считают, что они никому не могут быть в тягость. |
| 243. Il y a peu de choses impossibles d'elles-mêmes; et l'application pour les faire réussir nous manque plus que les moyens | На свете мало недостижимых вещей; будь у нас больше настойчивости, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели. |
| 244. La souveraine habileté consiste à bien connaître le prix des choses | Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену. |
| 245. C'est une grande habileté que de savoir cacher son habileté | Поистине ловок тот, кто умеет скрывать свою ловкость. |
| 246. Ce qui paraît générosité n'est souvent qu'une ambition déguisée qui méprise de petits intérêts, pour aller à de plus grands | То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным. |
| 247. La fidélité qui paraît en la plupart des hommes n'est qu'une invention de l'amour-propre pour attirer la confiance. C'est un moyen de nous élever au-dessus des autres, et de nous rendre dépositaires des choses les plus importantes | Преданность - это в большинстве случаев уловка самолюбия, цель которой - завоевать доверие; это способ возвыситься над другими людьми и проникнуть в важнейшие тайны. |
| 248. La magnanimité méprise tout pour avoir tout | Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть. |
| 249. Il n'y a pas moins d'éloquence dans le ton de la voix, dans les yeux et dans l'air de la personne, que dans le choix des paroles | В звуке голоса, в глазах и во всем облике говорящего заключено не меньше красноречия, чем в выборе слов. |
| 250. La véritable éloquence consiste à dire tout ce qu'il faut, et à ne dire que ce qu'il faut | Истинное красноречие - это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно. |
| 251. Il y a des personnes à qui les défauts siéent bien, et d'autres qui sont disgraciées avec leurs bonnes qualités | Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу. |
| 252. Il est aussi ordinaire de voir changer les goûts qu'il est extraordinaire de voir changer les inclinations | Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности. |
| 253. L'intérêt met en oeuvre toutes sortes de vertus et de vices | Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки. |
| 254. L'humilité n'est souvent qu'une feinte soumission, dont on se sert pour soumettre les autres; c'est un artifice de l'orgueil qui s'abaisse pour s'élever; et bien qu'il se transforme en mille manières, il n'est jamais mieux déguisé et plus capable de tromper que lorsqu'il se cache sous la figure de l'humilité | Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой - подчинить себе других; это - уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься, и хотя у гордости тысяча обличий, но самое искусное и самое обманчивое из ник - смирение. |
| 255. Tous les sentiments ont chacun un ton de voix, des gestes et des mines qui leur sont propres. Et ce rapport bon ou mauvais, agréable ou désagréable. est ce qui fait que les personnes plaisent ou déplaisent | У всякого чувства есть свойственные лишь ему одному жесты, интонации и мимика; впечатление от них, хорошее или дурное, приятное или неприятное, и служит причиной того, что люди располагают нас к себе или отталкивают. |
| 256. Dans toutes les professions chacun affecte une mine et un extérieur pour paraître ce qu'il veut qu'on le croie. Ainsi on peut dire que le monde n'est composé que de mines | Каждый человек, кем бы он ни был, старается напустить на себя такой вид и надеть такую личину, чтобы его приняли за того, кем он хочет казаться; поэтому можно сказать, что общество состоит из одних только личин. |
| 257. La gravité est un mystère du corps inventé pour cacher les défauts de l'esprit | Величавость - это непостижимая уловка тела, изобретенная для того, чтобы скрыть недостатки ума. |
| 258. Le bon goût vient plus du jugement que de l'esprit | Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений. |
| 259. Le plaisir de l'amour est d'aimer; et l'on est plus heureux par la passion que l'on a que par celle que l'on donne | Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают. |
| 260. La civilité est un désir d'en recevoir, et d'être estimé poli | Вежливость - это желание всегда встречать вежливое обращение и слыть обходительным человеком. |
| 261. L'éducation que l'on donne d'ordinaire aux jeunes gens est un second amour-propre qu'on leur inspire | Воспитание молодых людей обычно сводится к поощрению их врожденного себялюбия. |
| 262. Il n'y a point de passion où l'amour de soi-même règne si puissamment que dans l'amour; et on est toujours plus disposé à sacrifier le repos de ce qu'on aime qu'à perdre le sien | Ни в одной страсти себялюбие не царит так безраздельно, как в любви; люди всегда готовы принести в жертву покой любимого существа, лишь бы сохранить свой собственный. |
| 263. Ce qu'on nomme libéralité n'est le plus souvent que la vanité de donner, que nous aimons mieux que ce que nous donnons | В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим. |
| 264. La pitié est souvent un sentiment de nos propres maux dans les maux d'autrui. C'est une habile prévoyance des malheurs où nous pouvons tomber; nous donnons du secours aux autres pour les engager à nous en donner en de semblables occasions; et ces services que nous leur rendons sont à proprement parler des biens que nous nous faisons à nous-mêmes par avance | Чаще всего сострадание - это способность увидеть в чужих несчастьях свои собственные, это - предчувствие бедствий, которые могут постигнуть и нас. Мы помогаем людям, чтобы они в свою очередь помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе. |
| 265. La petitesse de l'esprit fait l'opiniâtreté; et nous ne croyons pas aisément ce qui est au-delà de ce que nous voyons | Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора. |
| 266. C'est se tromper que de croire qu'il n'y ait que les violentes passions, comme l'ambition et l'amour, qui puissent triompher des autres. La paresse, toute languissante qu'elle est, ne laisse pas d'en être souvent la maîtresse; elle usurpe sur tous les desseins et sur toutes les actions de la vie; elle y détruit et y consume insensiblement les passions et les vertus | Ошибается тот, кто думает, будто лишь таким бурным страстям, как любовь и честолюбие, удается подчинить себе другие страсти. Самой сильной нередко оказывается бездеятельная леность: завладевая людскими помыслами и поступками, она незаметно подтачивает все их стремления и добродетели. |
| 267. La promptitude à croire le mal sans l'avoir assez examiné est un effet de l'orgueil et de la paresse. On veut trouver des coupables; et on ne veut pas se donner la peine d'examiner les crimes | Люди потому так охотно верят дурному, не стараясь вникнуть в суть дела, что они тщеславны и ленивы. Им хочется найти виновных, но они не желают утруждать себя разбором совершенного проступка. |
| 268. Nous récusons des juges pour les plus petits intérêts, et nous voulons bien que notre réputation et notre gloire dépendent du jugement des hommes, qui nous sont tout contraires, ou par leur jalousie, ou par leur préoccupation, ou par leur peu de lumière; et ce n'est que pour les faire prononcer en notre faveur que nous exposons en tant de manières notre repos et notre vie | Мы по самым ничтожным поводам обвиняем судей в незнании дела и тем не менее охотно отдаем свою честь и доброе имя на их суд, хотя все они нам враждебны - одни из зависти, другие по ограниченности, третьи просто по занятости. Надеясь на то, что эти люди выскажутся в нашу пользу, мы рискуем своим покоем и даже жизнью. |
| 269. Il n'y a guère d'homme assez habile pour connaître tout le mal qu'il fait | Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит. |
| 270. L'honneur acquis est caution de celui qu'on doit acquérir | Слава, уже приобретенная нами, - залог той славы, которую мы рассчитываем приобрести. |
| 271. La jeunesse est une ivresse continuelle: c'est la fièvre de la raison | Молодость - это постоянное опьянение, это горячка рассудка. |
| 272. Rien ne devrait plus humilier les hommes qui ont mérité de grandes louanges, que le soin qu'ils prennent encore de se faire valoir par de petites choses | Тому, чьи достоинства уже награждены подлинной славой, больше всего следовало бы стыдиться усилий, которые он прилагает, чтобы ему поставили в заслугу всякие пустяки. |
| 273. Il y a des gens qu'on approuve dans le monde, qui n'ont pour tout mérite que les vices qui servent au commerce de la vie | В свете иной раз высоко ценят людей, все достоинства которых сводятся к порокам, приятным в повседневной жизни. |
| 274. La grâce de la nouveauté est à l'amour ce que la fleur est sur les fruits; elle y donne un lustre qui s'efface aisément, et qui ne revient jamais | Очарование новизны в любви подобно цветению фруктовых деревьев: оно быстро тускнеет и больше никогда не возвращается. |
| 275. Le bon naturel, qui se vante d'être si sensible, est souvent étouffé par le moindre intérêt | Природное добродушие, которое любит похваляться своей чувствительностью, нередко умолкает, побежденное самым мелочным своекорыстием. |
| 276. L'absence diminue les médiocres passions, et augmente les grandes, comme le vent éteint les bougies et allume le feu | Разлука ослабляет легкое увлечение, но усиливает большую страсть, подобно тому как ветер гасит свечу, но раздувает пожар. |
| 277. Les femmes croient souvent aimer encore qu'elles n'aiment pas. L'occupation d'une intrigue, l'émotion d'esprit que donne la galanterie, la pente naturelle au plaisir d'être aimées, et la peine de refuser, leur persuadent qu'elles ont de la passion lorsqu'elles n'ont que de la coquetterie | Нередко женщины, нисколько не любя, все же воображают, будто они любят: увлечение интригой, естественное желание быть любимой, подъем душевных сил, вызванный приключением, и боязнь обидеть отказом - все это приводит их к мысли, что они страстно влюблены, хотя в действительности всего лишь кокетничают. |
| 278. Ce qui fait que l'on est souvent mécontent de ceux qui négocient, est qu'ils abandonnent presque toujours l'intérêt de leurs amis pour l'intérêt du succès de la négociation, qui devient le leur par l'honneur d'avoir réussi à ce qu'ils avaient entrepris | Люди редко бывают довольны теми, кто от их имени вступает в деловые переговоры, так как посредники, стараясь стяжать себе добрую славу, почти всегда жертвуют интересами своих друзей ради успеха самих переговоров. |
| 279. Quand nous exagérons la tendresse que nos amis ont pour nous, c'est souvent moins par reconnaissance que par le désir de faire juger de notre mérite | Когда мы преувеличиваем привязанность к нам наших друзей, нами обычно руководит не столько благодарность, сколько желание выставить напоказ наши достоинства. |
| 280. L'approbation que l'on donne à ceux qui entrent dans le monde vient souvent de l'envie secrète que l'on porte à ceux qui y sont établis | Доброжелательность, с которой люди порою приветствуют тех, кто впервые вступает в свет, обычно бывает вызвана тайной завистью к тем, кто уже давно занимает в нем прочное положение. |
| 281. L'orgueil qui nous inspire tant d'envie nous sert souvent aussi à la modérer | Гордость часто разжигает в нас зависть, и та же самая гордость нередко помогает нам с ней справиться. |
| 282. Il y a des faussetés déguisées qui représentent si bien la vérité que ce serait mal juger que de ne s'y pas laisser tromper | Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу. |
| 283. Il n'y a pas quelquefois moins d'habileté à savoir profiter d'un bon conseil qu'à se bien conseiller soi-même | Для того, чтобы воспользоваться хорошим советом со стороны, подчас требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать хороший совет самому себе. |
| 284. Il y a des méchants qui seraient moins dangereux s'ils n'avaient aucune bonté | Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты. |
| 285. La magnanimité est assez définie par son nom; néanmoins on pourrait dire que c'est le bon sens de l'orgueil, et la voie la plus noble pour recevoir des louanges | Великодушие довольно точно определено своим названием; кроме того, можно сказать, что оно - здравый смысл гордости и самый достойный путь к доброй славе. |
| 286. Il est impossible d'aimer une seconde fois ce qu'on a véritablement cessé d'aimer | Мы не можем вторично полюбить тех, кого однажды действительно разлюбили. |
| 287. Ce n'est pas tant la fertilité de l'esprit qui nous fait trouver plusieurs expédients sur une même affaire, que c'est le défaut de lumière qui nous fait arrêter à tout ce qui se présente à notre imagination, et qui nous empêche de discerner d'abord ce qui est le meilleur | Мы находим несколько решений одного и того же вопроса не столько потому, что наш ум очень плодовит, сколько потому, что он не слишком прозорлив и, вместо того чтобы остановиться на самом лучшем решении, представляет нам без разбора все возможности сразу. |
| 288. Il y a des affaires et des maladies que les remèdes aigrissent en certains temps; et la grande habileté consiste à connaître quand il est dangereux d'en user | При некоторых обстоятельствах, точно так же, как при некоторых болезнях, помощь со стороны может иной раз только повредить; требуется большая проницательность, чтобы распознать те случаи, когда она опасна. |
| 289. La simplicité affectée est une imposture délicate | Показная простота - это утонченное лицемерие. |
| 290. Il y a plus de défauts dans l'humeur que dans l'esprit | В характере человека больше изъянов, чем в его уме. |
| 291. Le mérite des hommes a sa saison aussi bien que les fruits | У людских достоинств, как и у плодов, есть своя пора. |
| 292. On peut dire de l'humeur des hommes, comme de la plupart des bâtiments, qu'elle a diverses faces, les unes agréables, et les autres désagréables | Можно сказать, что у человеческих характеров, как и у некоторых зданий, несколько фасадов, причем не все они приятны на вид. |
| 293. La modération ne peut avoir le mérite de combattre l'ambition et de la soumettre: elles ne se trouvent jamais ensemble. La modération est la langueur et la paresse de l'âme, comme l'ambition en est l'activité et l'ardeur | Умеренность не имеет права хвалиться тем, что она одолевает честолюбие и подчиняет его себе. Умеренность - это душевная бездеятельность и леность, тогда как честолюбие - это живость и горячность, и они никогда не живут вместе. |
| 294. Nous aimons toujours ceux qui nous admirent; et nous n'aimons pas toujours ceux que nous admirons. | Мы всегда любим тех, кто восхищается нами, но не всегда любим тех, кем восхищаемся мы. |
| 295. Il s'en faut bien que nous ne connaissions toutes nos volontés | Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим. |
| 296. Il est difficile d'aimer ceux que nous n'estimons point; mais il ne l'est pas moins d'aimer ceux que nous estimons beaucoup plus que nous | Трудно любить тех, кого мы совсем не уважаем, но еще труднее любить тех, кого уважаем больше, чем самих себя. |
| 297. Les humeurs du corps ont un cours ordinaire et réglé, qui meut et qui tourne imperceptiblement notre volonté; elles roulent ensemble et exercent successivement un empire secret en nous: de sorte qu'elles ont une part considérable à toutes nos actions, sans que nous le puissions connaître | Соки нашего тела, совершая свой обычный и неизменный круговорот, тайно приводят в действие и направляют нашу волю; сливаясь в единый поток, они незаметно властвуют над нами, воздействуя на все наши поступки. |
| 298. La reconnaissance de la plupart des hommes n'est qu'une secrète envie de recevoir de plus grands bienfaits | Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний. |
| 299. Presque tout le monde prend plaisir à s'acquitter des petites obligations; beaucoup de gens ont de la reconnaissance pour les médiocres; mais il n'y a quasi personne qui n'ait de l'ingratitude pour les grandes | Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не чувствует благодарности за крупные. |
| 300. Il y a des folies qui se prennent comme les maladies contagieuses | Иные безрассудства распространяются точно заразные болезни. |
| 301. Assez de gens méprisent le bien, mais peu savent le donner. | Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться. |
| 302. Ce n'est d'ordinaire que dans de petits intérêts où nous prenons le hasard de ne pas croire aux apparences | Мы лишь тогда осмеливаемся проявлять неверие в силу и влияние небесных светил, когда речь идет о делах несущественных. |
| 303. Quelque bien qu'on nous dise de nous, on ne nous apprend rien de nouveau | Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего для себя нового. |
| 304. Nous pardonnons souvent à ceux qui nous ennuient, mais nous ne pouvons pardonner à ceux que nous ennuyons | Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами |
| 305. L'intérêt que l'on accuse de tous nos crimes mérite souvent d'être loué de nos bonnes actions | Своекорыстие винят во всех наших преступлениях, забывая при этом, что оно нередко заслуживает похвалы за наши добрые дела. |
| 306. On ne trouve guère d'ingrats tant qu'on est en état de faire du bien | Пока человек в состоянии творить добро, ему не грозит опасность столкнуться с неблагодарностью. |
| 307. Il est aussi honnête d'être glorieux avec soi-même qu'il est ridicule de l'être avec les autres | Воздавать должное своим достоинствам наедине с собою столь же разумно, сколь смехотворно превозносить их в присутствии других. |
| 308. On a fait une vertu de la modération pour borner l'ambition des grands hommes, et pour consoler les gens médiocres de leur peu de fortune, et de leur peu de mérite | Умеренность провозгласили добродетелью для того, чтобы обуздать честолюбие великих людей и утешить людей незначительных, обладающих лишь скромным достоянием и скромными достоинствами. |
| 309. Il y a des gens destinés à être sots, qui ne font pas seulement des sottises par leur choix, mais que la fortune même contraint d'en faire | Есть люди, которым на роду написано быть глупцами: они делают глупости не только по собственному желанию, но и по воле судьбы. |
| 310. Il arrive quelquefois des accidents dans la vie, d'où il faut être un peu fou pour se bien tirer | Бывают в жизни положения, выпутаться из которых можно только с помощью изрядной доли безрассудства |
| 311. S'il y a des hommes dont le ridicule n'ait jamais paru, c'est qu'on ne l'a pas bien cherché | Если и есть на свете люди, которые никогда не казались смешными, то это значит лишь, что никто не старался отыскать в них смешные черты |
| 312. Ce qui fait que les amants et les maîtresses ne s'ennuient point d'être ensemble, c'est qu'ils parlent toujours d'eux-mêmes | Любовники только потому никогда не скучают друг с другом, что они все время говорят о себе |
| 313. Pourquoi faut-il que nous ayons assez de mémoire pour retenir jusqu'aux moindres particularités de ce qui nous est arrivé, et que nous n'en ayons pas assez pour nous souvenir combien de fois nous les avons contées à une même personne ? | Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но неспособны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу? |
| 314. L'extrême plaisir que nous prenons à parler de nous-mêmes nous doit faire craindre de n'en donner guère à ceux qui nous écoutent | Необычайное удовольствие, с которым мы говорим о себе, должно было бы внушить нам подозрение, что наши собеседники его отнюдь не разделяют |
| 315. Ce qui nous empêche d'ordinaire de faire voir le fond de notre coeur à nos amis, n'est pas tant la défiance que nous avons d'eux, que celle que nous avons de nous-mêmes | Нашей полной откровенности с друзьями мешает обычно не столько недоверие к ним, сколько недоверие к самим себе |
| 316. Les personnes faibles ne peuvent être sincères | Люди слабохарактерные не способны быть искренними |
| 317. Ce n'est pas un grand malheur d'obliger des ingrats, mais c'en est un insupportable d'être obligé à un malhonnête homme | Невелика беда - услужить неблагодарному, но большое несчастье - принять услугу от подлеца. |
| 318. On trouve des moyens pour guérir de la folie, mais on n'en trouve point pour redresser un esprit de travers | Можно излечить от безрассудства, но нельзя выпрямить кривой ум. |
| 319. On ne saurait conserver longtemps les sentiments qu'on doit avoir pour ses amis et pour ses bienfaiteurs, si on se laisse la liberté de parler souvent de leurs défauts | Нам ненадолго хватило бы добрых чувств, которые мы должны питать к нашим друзьям и благодетелям, если бы мы позволяли себе вволю говорить об их недостатках |
| 320. Louer les princes des vertus qu'ils n'ont pas, c'est leur dire impunément des injures | Восхвалять государей за достоинства, которыми они не обладают, значит безнаказанно наносить им оскорбление. |
| 321. Nous sommes plus près d'aimer ceux qui nous ha?ssent que ceux qui nous aiment plus que nous ne voulons | Нам легче полюбить тех, кто нас ненавидит, нежели тех, кто любит сильнее, чем нам желательно. |
| 322. Il n'y a que ceux qui sont méprisables qui craignent d'être méprisés | Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает |
| 323. Notre sagesse n'est pas moins à la merci de la fortune que nos biens | Наше здравомыслие так же подвластно случаю, как и богатство. |
| 324. Il y a dans la jalousie plus d'amour-propre que d'amour | В ревности больше самолюбия, чем любви. |
| 325. Nous nous consolons souvent par faiblesse des maux dont la raison n'a pas la force de nous consoler | Слабость характера нередко утешает нас в таких несчастьях, в каких бессилен утешить разум. |
| 326. Le ridicule déshonore plus que le déshonneur | Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестие. |
| 327. Nous n'avouons de petits défauts que pour persuader que nous n'en avons pas de grands | Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных. |
| 328. L'envie est plus irréconciliable que la haine | Зависть еще непримиримее, чем ненависть |
| 329. On croit quelquefois ha?r la flatterie, mais on ne hait que la manière de flatter | Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма. |
| 330. On pardonne tant que l'on aime | Пока люди любят, они прощают. |
| 331. Il est plus difficile d'être fidèle à sa maîtresse quand on est heureux que quand on en est maltraité | Труднее хранить верность той женщине, которая дарит счастье, нежели той, которая причиняет мучения. |
| 332. Les femmes ne connaissent pas toute leur coquetterie | Женщины не сознают всей беспредельности своего кокетства |
| 333. Les femmes n'ont point de sévérité complète sans aversion | Непреклонная строгость поведения противна женской натуре |
| 334. Les femmes peuvent moins surmonter leur coquetterie que leur passion | Женщине легче преодолеть свою страсть, нежели свое кокетство |
| 335. Dans l'amour la tromperie va presque toujours plus loin que la méfiance | В любви обман почти всегда заходит дальше недоверия. |
| 336. Il y a une certaine sorte d'amour dont l'excès empêche la jalousie | Бывает такая любовь, которая в высшем своем проявлении не оставляет места для ревности. |
| 337. Il est de certaines bonnes qualités comme des sens: ceux qui en sont entièrement privés ne les peuvent apercevoir ni les comprendre | Иные достоинства подобны зрению или слуху: люди, лишенные этих достоинств, не способны увидеть и оценить их в окружающих. |
| 338. Lorsque notre haine est trop vive, elle nous met au-dessous de ceux que nous ha?ssons | Слишком лютая ненависть ставит нас ниже тех, кого мы ненавидим. |
| 339. Nous ne ressentons nos biens et nos maux qu'à proportion de notre amour-propre | Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему самолюбию. |
| 340. L'esprit de la plupart des femmes sert plus à fortifier leur folie que leur raison | Ум у большинства женщин служит не столько для укрепления их благоразумия, сколько для оправдания их безрассудств. |
| 341. Les passions de la jeunesse ne sont guère plus opposées au salut que la tiédeur des vieilles gens | Равнодушие старости не более способствует спасению души, чем пылкость юности. |
| 342. L'accent du pays où l'on est né demeure dans l'esprit et dans le coeur, comme dans le langage | Ум и сердце человека, так же как и его речь, хранят отпечаток страны, в которой он родился. |
| 343. Pour être un grand homme, il faut savoir profiter de toute sa fortune | Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба. |
| 344. La plupart des hommes ont comme les plantes des propriétés cachées, que le hasard fait découvrir | Многие люди, подобно растениям, наделены скрытыми свойствами; обнаружить их может только случай. |
| 345. Les occasions nous font connaître aux autres, et encore plus à nous-mêmes | Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим. |
| 346. Il ne peut y avoir de règle dans l'esprit ni dans le coeur des femmes, si le tempérament n'en est d'accord | Не может быть порядка в уме и сердце женщины, если ее темперамент с ними не в ладу. |
| 347. Nous ne trouvons guère de gens de bon sens, que ceux qui sont de notre avis | Мы считаем здравомыслящими лишь тех людей, которые во всем с нами согласны. |
| 348. Quand on aime, on doute souvent de ce qu'on croit le plus | Когда человек любит, он часто сомневается в том, во что больше всего верит. |
| 349. Le plus grand miracle de l'amour, c'est de guérir de la coquetterie. | Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства. |
| 350. Ce qui nous donne tant d'aigreur contre ceux qui nous font des finesses, c'est qu'ils croient être plus habiles que nous. | Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас. |
| 351. On a bien de la peine à rompre, quand on ne s'aime plus | Когда люди уже не любят друг друга, им трудно найти повод для того, чтобы разойтись. |
| 352. On s'ennuie presque toujours avec les gens avec qui il n'est pas permis de s'ennuyer | Нам почти всегда скучно с теми людьми, с которыми не полагается скучать. |
| 353. Un honnête homme peut être amoureux comme un fou, mais non pas comme un sot | Человек истинно достойный может быть влюблен как безумец, но не как глупец. |
| 354. Il y a de certains défauts qui, bien mis en oeuvre, brillent plus que la vertu même | Иные недостатки, если ими умело пользоваться, сверкают ярче любых достоинств. |
| 355. On perd quelquefois des personnes qu'on regrette plus qu'on n'en est affligé; et d autres dont on est affligé, et qu'on ne regrette guère | Мы иногда теряем людей, о которых не столько жалеем, сколько печалимся; однако бывает и так, что мы нисколько не печалимся, хотя и жалеем об утрате. |
| 356. Nous ne louons d'ordinaire de bon coeur que ceux qui nous admirent | Чистосердечной похвалой мы обычно награждаем лишь тех, кто нами восхищается. |
| 357. Les petits esprits sont trop blessés des petites choses; les grands esprits les voient toutes, et n en sont point blessés | Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются. |
| 358. L'humilité est la véritable preuve des vertus chrétiennes: sans elle nous conservons tous nos défauts, et ils sont seulement couverts par l'orgueil qui les cache aux autres, et souvent à nous-mêmes | Истинный признак христианских добродетелей - это смирение; если его нет, все наши недостатки остаются при нас, а гордость только скрывает их от окружающих и нередко от нас самих. |
| 359. Les infidélités devraient éteindre l'amour, et il ne faudrait point être jaloux quand on a sujet de l'être. Il n'y a que les personnes qui évitent de donner de la jalousie qui soient dignes qu'on en ait pour elles | Неверность должна была бы убивать любовь, и не следовало бы ревновать тогда, когда к этому есть основания: ревности достоин лишь тот, кто старается ее не вызывать. |
| 360. On se décrie beaucoup plus auprès de nous par les moindres infidélités qu'on nous fait, que par les plus grandes qu'on fait aux autres | Мельчайшую неверность в отношении нас мы судим куда суровее, чем самую коварную измену в отношении других. |
| 361. La jalousie naît toujours avec l'amour, mais elle ne meurt pas toujours avec lui | Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с нею умирает. |
| 362. La plupart des femmes ne pleurent pas tant la mort de leurs amants pour les avoir aimés, que pour paraître plus dignes d'être aimées | Когда женщина оплакивает своего возлюбленного, это чаще всего говорит не о том, что она его любила, а о том, что она хочет казаться достойной любви. |
| 363. Les violences qu'on nous fait nous font souvent moins de peine que celles que nous nous faisons à nous-mêmes | Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить. |
| 364. On sait assez qu'il ne faut guère parler de sa femme; mais on ne sait pas assez qu'on devrait encore moins parler de soi. | Всем достаточно известно, что не подобает человеку говорить о своей жене, но недостаточно известно, что еще меньше ему подобает говорить о себе |
| 365. Il y a de bonnes qualités qui dégénèrent en défauts quand elles sont naturelles, et d'autres qui ne sont jamais parfaites quand elles sont acquises. Il faut, par exemple, que la raison nous fasse ménagers de notre bien et de notre confiance; et il faut, au contraire, que la nature nous donne la bonté et la valeur | Иные достоинства вырождаются в недостатки, если они присущи нам от рождения, а другие никогда не достигают совершенства, если, они благоприобретенные; так, например, бережливость и осмотрительность нам должен внушить разум, но доброту и доблесть должна подарить природа. |
| 366. Quelque défiance que nous ayons de la sincérité de ceux qui nous parlent, nous croyons toujours qu'ils nous disent plus vrai qu'aux autres | Как бы мало мы ни доверяли нашим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они искреннее, чем с кем бы то ни было |
| 367. Il y a peu d'honnêtes femmes qui ne soient lasses de leur métier | На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их добродетель. |
| 368. La plupart des honnêtes femmes sont des trésors cachés, qui ne sont en sûreté que parce qu'on ne les cherche pas | Почти все порядочные женщины - это нетронутые сокровища, которые потому и в неприкосновенности, что их никто не ищет. |
| 369. Les violences qu'on se fait pour s'empêcher d'aimer sont souvent plus cruelles que les rigueurs de ce qu'on aime | Усилия, которые мы прилагаем, чтобы не влюбиться, порою причиняют нам больше мучений, чем жестокость тех, в кого мы уже влюбились. |
| 370. Il n'y a guère de poltrons qui connaissent toujours toute leur peur | Трусы обычно не сознают всей силы своего страха. |
| 371. C'est presque toujours la faute de celui qui aime de ne pas connaître quand on cesse de l'aimer | Тот, кого разлюбили, обычно сам виноват, что вовремя этого не заметил. |
| 372. La plupart des jeunes gens croient être naturels, lorsqu'ils ne sont que mal polis et grossiers | Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы. |
| 373. Il y a de certaines larmes qui nous trompent souvent nous-mêmes après avoir trompé les autres | Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и самих себя. |
| 374. Si on croit aimer sa maîtresse pour l'amour d'elle, on est bien trompé | Весьма заблуждается тот, кто думает, будто он любит свою любовницу только за ее любовь к нему. |
| 375. Les esprits médiocres condamnent d'ordinaire tout ce qui passe leur portée | Люди недалекие обычно осуждают все, что выходит за пределы их понимания. |
| 376. L'envie est détruite par la véritable amitié, et la coquetterie par le véritable amour | Настоящая дружба не знает зависти, а настоящая любовь - кокетства |
| 377. Le plus grand défaut de la pénétration n'est pas de n'aller point jusqu'au but, c'est de le passer | Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые прошли мимо нее. |
| 378. On donne des conseils mais on n'inspire point de conduite | Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению. |
| 379. Quand notre mérite baisse, notre goût baisse aussi | Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать. |
| 380. La fortune fait paraître nos vertus et nos vices, comme la lumière fait paraître les objets | Как все предметы лучше всего видны на свету, так наши добродетели и пороки отчетливее всего выступают в лучах удачи. |
| 381. La violence qu'on se fait pour demeurer fidèle à ce qu'on aime ne vaut guère mieux qu'une infidélité | Верность, которую удается сохранить только ценой больших усилий, ничуть не лучше измены. |
| 382. Nos actions sont comme les bouts-rimés, que chacun fait rapporter à ce qu'il lui plaît | Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их с чем ему заблагорассудится. |
| 383. L'envie de parler de nous, et de faire voir nos défauts du côté que nous voulons bien les montrer, fait une grande partie de notre sincérité | Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете. |
| 384. On ne devrait s'étonner que de pouvoir encore s'étonner | Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться. |
| 385. On est presque également difficile à contenter quand on a beaucoup d'amour et quand on n'en a plus guère | Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит. |
| 386. Il n'y a point de gens qui aient plus souvent tort que ceux qui ne peuvent souffrir d'en avoir | Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы. |
| 387. Un sot n'a pas assez d'étoffe pour être bon | Глупец не может быть добрым: для этого у него слишком мало мозгов. |
| 388. Si la vanité ne renverse pas entièrement les vertus, du moins elle les ébranle toutes | Если тщеславие и не повергает в прах все наши добродетели, то, во всяком случае, оно их колеблет. |
| 389. Ce qui nous rend la vanité des autres insupportable, c'est qu'elle blesse la nôtre | Мы потому так нетерпимы к чужому тщеславию, что оно уязвляет наше собственное. |
| 390. On renonce plus aisément à son intérêt qu'à son goût | Легче пренебречь выгодой, чем отказаться от прихоти. |
| 391. La fortune ne paraît jamais si aveugle qu'à ceux à qui elle ne fait pas de bien | Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи. |
| 392. Il faut gouverner la fortune comme la santé: en jouir quand elle est bonne, prendre patience quand elle est mauvaise, et ne faire jamais de grands remèdes sans un extrême besoin | С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует - наслаждаться ею, а когда начинает капризничать - терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам. |
| 393. L'air bourgeois se perd quelquefois à l'armée; mais il ne se perd jamais à la cour | Мещанские замашки порою скрадываются в кругу военных, но они всегда заметны при дворе. |
| 394. On peut être plus fin qu'un autre, mais non pas plus fin que tous les autres | Можно перехитрить кого-то одного, но нельзя перехитрить всех на свете |
| 395. On est quelquefois moins malheureux d'être trompé de ce qu'on aime, que d'en être détrompé | Порою легче стерпеть обман того, кого любишь, чем услышать от него всю правду. |
| 396. On garde longtemps son premier amant, quand on n'en prend point de second | Женщина долго хранит верность первому своему любовнику, если только она не берет второго. |
| 397. Nous n'avons pas le courage de dire en général que nous n'avons point de défauts, et que nos ennemis n'ont point de bonnes qualités; mais en détail nous ne sommes pas trop éloignés de le croire | Мы не дерзаем огульно утверждать, что у нас совсем нет пороков, а у наших врагов совсем нет добродетелей, но в каждом отдельном случае мы почти готовы этому поверить. |
| 398. De tous nos défauts, celui dont nous demeurons le plus aisément d'accord, c'est de la paresse; nous nous persuadons qu'elle tient à toutes les vertus paisibles et que, sans détruire entièrement les autres, elle en suspend seulement les fonctions | Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она проистекает из наших миролюбивых добродетелей и, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление. |
| 399. Il y a une élévation qui ne dépend point de la fortune: c'est un certain air qui nous distingue et qui semble nous destiner aux grandes choses; c'est un prix que nous nous donnons imperceptiblement à nous-mêmes; c'est par cette qualité que nous usurpons les déférences des autres hommes, et c'est elle d'ordinaire qui nous met plus au-dessus d'eux que la naissance, les dignités, et le mérite même | Людям иной раз присуща величавость, которая не зависит от благосклонности судьбы: она проявляется в манере держать себя, которая выделяет человека и словно пророчит ему блистательное будущее, а также в той оценке, которую он невольно себе дает. Именно это качество привлекает к нам уважение окружающих и возвышает над ними так, как не могли бы возвысить ни происхождение, ни сан, ни даже добродетели. |
| 400. Il y a du mérite sans élévation, mais il n'y a point d'élévation sans quelque mérite | Достоинствам не всегда присуща величавость, но величавости всегда присущи хоть какие-нибудь достоинства. |
| 401. L'élévation est au mérite ce que la parure est aux belles personnes | Величавость так же к лицу добродетели, как драгоценный убор к лицу красивой женщине. |
| 402. Ce qui se trouve le moins dans la galanterie, c'est de l'amour | В волокитстве есть все что угодно, кроме любви. |
| 403. La fortune se sert quelquefois de nos défauts pour nous élever, et il y a des gens incommodes dont le mérite serait mal récompensé si on ne voulait acheter leur absence | Чтобы возвысить нас, судьба порой пользуется нашими недостатками; так, например, иные беспокойные люди были вознаграждены по заслугам только потому, что все старались любой ценой отделаться от них. |
| 404. Il semble que la nature ait caché dans le fond de notre esprit des talents et une habileté que nous ne connaissons pas; les passions seules ont le droit de les mettre au jour, et de nous donner quelquefois des vues plus certaines et plus achevées que l'art ne saurait faire | По-видимому, природа скрывает в глубинах нашей души способности и дарования, о которых мы и сами не подозреваем; только страсти пробуждают их к жизни и порою сообщают нам такую проницательность и твердость, каких при обычных условиях мы никогда не могли бы достичь. |
| 405. Nous arrivons tout nouveaux aux divers âges de la vie, et nous y manquons souvent d'expérience malgré le nombre des années | Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет. |
| 406. Les coquettes se font honneur d'être jalouses de leurs amants, pour cacher qu'elles sont envieuses des autres femmes. | Кокетки притворяются, будто ревнуют своих любовников, желая скрыть, что они просто завидуют другим женщинам. |
| 407. Il s'en faut bien que ceux qui s'attrapent à nos finesses ne nous paraissent aussi ridicules que nous nous le paraissons à nous-mêmes quand les finesses des autres nous ont attrapés | Когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас. |
| 408. Le plus dangereux ridicule des vieilles personnes qui ont été aimables, c'est d'oublier qu'elles ne le sont plus | В особенно смешное положение ставят себя те старые женщины, которые помнят, что когда-то были привлекательны, но забыли, что давно уже утратили былое очарование. |
| 409. Nous aurions souvent honte de nos plus belles actions si le monde voyait tous les motifs qui les produisent | Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения. |
| 410. Le plus grand effort de l'amitié n'est pas de montrer nos défauts à un ami; c'est de lui faire voir les siens | Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные. |
| 411. On n'a guère de défauts qui ne soient plus pardonnables que les moyens dont on se sert pour les cacher | Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем, чтобы его скрыть. |
| 412. Quelque honte que nous ayons méritée, il est presque toujours en notre pouvoir de rétablir notre réputation | Каким бы тяжелым позором мы себя ни покрыли, у нас почти всегда остается возможность восстановить свое доброе имя. |
| 413. On ne plaît pas longtemps quand on n'a que d'une sorte d'esprit | Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад. |
| 414. Les fous et les sottes gens ne voient que par leur humeur | Дуракам и безумцам весь мир представляется в свете их сумасбродства |
| 415. L'esprit nous sert quelquefois à faire hardiment des sottises | Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости. |
| 416. La vivacité qui augmente en vieillissant ne va pas loin de la folie | Горячность, которая с годами все возрастает, уже граничит с глупостью |
| 417. En amour celui qui est guéri le premier est toujours le mieux guéri | Тот, кто излечивается от любви первым, - всегда излечивается полнее. |
| 418. Les jeunes femmes qui ne veulent point paraître coquettes, et les hommes d'un âge avancé qui ne veulent pas être ridicules, ne doivent jamais parler de l'amour comme d'une chose où ils puissent avoir part | Молодым женщинам, не желающим прослыть кокетками, и пожилым мужчинам, не желающим казаться смешными, следует говорить о любви так, словно они к ней не причастны. |
| 419. Nous pouvons paraître grands dans un emploi au-dessous de notre mérite, mais nous paraissons souvent petits dans un emploi plus grand que nous | Мы можем казаться значительными, занимая положение, которое ниже наших достоинств, но мы нередко кажемся ничтожными, занимая положение, слишком для нас высокое. |
| 420. Nous croyons souvent avoir de la constance dans les malheurs, lorsque nous n'avons que de l'abattement, et nous les souffrons sans oser les regarder comme les poltrons se laissent tuer de peur de se défendre. | Нам часто представляется, что мы стойки в несчастии, хотя на самом деле мы только угнетены; мы переносим его, не смея на него взглянуть, как трусы, которым так страшно защищаться, что они готовы дать себя убить. |
| 421. La confiance fournit plus à la conversation que l''esprit | Больше всего оживляет беседу не ум, а взаимное доверие. |
| 422. Toutes les passions nous font faire des fautes, mais l'amour nous en fait faire de plus ridicules | Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь. |
| 423. Peu de gens savent être vieux | Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками! |
| 424. Nous nous faisons honneur des défauts opposés à ceux que nous avons: quand nous sommes faibles, nous nous vantons d'être opiniâtres | Нам нравится наделять себя недостатками, противоположными тем, которые присущи нам на самом деле: слабохарактерные люди, например, любят хвастаться упрямством. |
| 425. La pénétration a un air de deviner qui flatte plus notre vanité que toutes les autres qualités de l'esprit | Проницательность придает нам такой всезнающий вид, что она льстит нашему тщеславию больше, чем все прочие качества ума. |
| 426. La grâce de la nouveauté et la longue habitude, quelque opposées qu'elles soient, nous empêchent également de sentir les défauts de nos amis. | Прелесть новизны и долгая привычка, при всей их противоположности, одинаково мешают нам видеть недостатки наших друзей. |
| 427. La plupart des amis dégoûtent de l'amitié, et la plupart des dévots dégoûtent de la dévotion | Большинство друзей внушает отвращение к дружбе, а большинство людей благочестивых - к благочестию. |
| 428. Nous pardonnons aisément à nos amis les défauts qui ne nous regardent pas | Мы охотно прощаем нашим друзьям недостатки, которые нас не задевают. |
| 429. Les femmes qui aiment pardonnent plus aisément les grandes indiscrétions que les petites infidélités | Влюбленная женщина скорее простит большую нескромность, нежели маленькую неверность. |
| 430. Dans la vieillesse de l'amour comme dans celle de l'âge on vit encore pour les maux, mais on ne vit plus pour les plaisirs. | На старости любви, как и на старости лет, люди еще живут для скорбей, но уже не живут для наслаждений. |
| 431. Rien n'empêche tant d'être naturel que l'envie de le paraître | Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным. |
| 432. C'est en quelque sorte se donner part aux belles actions, que de les louer de bon coeur | Чистосердечно хвалить добрые дела - значит до некоторой степени принимать в них участие. |
| 433. La plus véritable marque d'être né avec de grandes qualités, c'est d'être né sans envie | Вернейший признак высоких добродетелей - от самого рождения не знать зависти. |
| 434. Quand nos amis nous ont trompés, on ne doit que de l'indifférence aux marques de leur amitié, mais on doit toujours de la sensibilité à leurs malheurs | Будучи обмануты друзьями, мы можем равнодушно принимать проявления их дружбы, но должны сочувствовать им в их несчастьях. |
| 435. La fortune et l'humeur gouvernent le monde | Миром правят судьба и прихоть. |
| 436. Il est plus aisé de connaître l'homme en général que de connaître un homme en particulier. | Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности. |
| 437. On ne doit pas juger du mérite d'un homme par ses grandes qualités, mais par l'usage qu'il en sait faire | О достоинствах человека нужно судить не по его хорошим качествам, а по тому, как он ими пользуется. |
| 438. Il y a une certaine reconnaissance vive qui ne nous acquitte pas seulement des bienfaits que nous avons reçus, mais qui fait même que nos amis nous doivent en leur payant ce que nous leur devons. | Наша благодарность иногда бывает так велика, что, расплачиваясь с друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу. |
| 439. Nous ne désirerions guère de choses avec ardeur, si nous connaissions parfaitement ce que nous désirons | У нас нашлось бы очень мало страстных желаний, если бы мы точно знали, чего мы хотим. |
| 440. Ce qui fait que la plupart des femmes sont peu touchées de l'amitié, c'est qu'elle est fade quand on a senti de l'amour. | Женщины в большинстве своем оттого так безразличны к дружбе, что она кажется им пресной в сравнении с любовью. |
| 441. Dans l'amitié comme dans l'amour on est souvent plus heureux par les choses qu'on ignore que par celles que l'on sait. | В дружбе, как и в любви, чаще доставляет счастье то, чего мы не знаем, нежели то, что нам известно. |
| 442. Nous essayons de nous faire honneur des défauts que nous ne voulons pas corriger | Мы стараемся вменить себе в заслугу те недостатки, которых не желаем исправлять. |
| 443. Les passions les plus violentes nous laissent quelquefois du relâche, mais la vanité nous agite toujours | Даже самые бурные страсти порою дают нам передышку, и только тщеславие терзает нас неотступно. |
| 444. Les vieux fous sont plus fous que les jeunes | Старые безумцы еще безумнее молодых. |
| 445. La faiblesse est plus opposée à la vertu que le vice. | Слабохарактерность еще дальше от добродетели, чем порок. |
| 446. Ce qui rend les douleurs de la honte et de la jalousie si aiguës, c'est que la vanité ne peut servir à les supporter. | Стыд и ревность потому причиняют нам такие муки, что тут бессильно помочь даже тщеславие. |
| 447. La bienséance est la moindre de toutes les lois, et la plus suivie | Приличие - это наименее важный из всех законов общества и наиболее чтимый. |
| 448. Un esprit droit a moins de peine de se soumettre aux esprits de travers que de les conduire | Здравомыслящему человеку легче подчиняться сумасбродам, чем управлять ими. |
| 449. Lorsque la fortune nous surprend en nous donnant une grande place sans nous y avoir conduits par degrés, ou sans que nous nous y soyons élevés par nos espérances, il est presque impossible de s'y bien soutenir, et de paraître digne de l'occuper | Когда судьба возносит нас сразу на такую высоту, о которой мы не могли и мечтать, то почти всегда оказывается, что мы не в состоянии достойно держать себя в новом положении. |
| 450. Notre orgueil s'augmente souvent de ce que nous retranchons de nos autres défauts | Наша гордость часто возрастает за счет недостатков, которые нам удалось преодолеть. |
| 451. Il n'y a point de sots si incommodes que ceux qui ont de l'esprit | Нет глупцов более несносных, чем те, которые не совсем лишены ума. |
| 452. Il n'y a point d'homme qui se croie en chacune de ses qualités au-dessous de l'homme du monde qu'il estime le plus | Нет на свете человека, который не ценил бы любое свое качество куда выше, чем подобное же качество у другого, даже самого уважаемого им человека. |
| 453. Dans les grandes affaires on doit moins s'appliquer à faire naître des occasions qu'à profiter de celles qui se présentent | В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать. |
| 454. Il n'y a guère d'occasion où l'on fit un méchant marche de renoncer au bien qu'on dit de nous, à condition de n'en dire point de mal | Никто не прогадал бы, согласившись на то, чтобы о нем перестали говорить хорошо, при условии, что не станут говорить дурно. |
| 455. Quelque disposition qu'ait le monde à mal juger, il fait encore plus souvent grâce au faux mérite qu'il ne fait injustice au véritable. | Как ни склонны люди к неправильным суждениям; все же несправедливость к подлинным достоинствам они проявляют реже, чем благосклонность к мнимым. |
| 456. On est quelquefois un sot avec de l'esprit, mais on ne l'est jamais avec du jugement | Глупые люди могут иной раз проявить ум, но к здравому суждению они неспособны. |
| 457. Nous gagnerions plus de nous laisser voir tels que nous sommes, que d'essayer de paraître ce que nous ne sommes pas. | Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем. |
| 458. Nos ennemis approchent plus de la vérité dans les jugements qu'ils font de nous que nous n'en approchons nous-mêmes | Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные. |
| 459. Il y a plusieurs remèdes qui guérissent de l'amour, mais il n'y en a point d'infaillibles | Существуют разные лекарства от любви, но нет ни одного надежного. |
| 460. Il s'en faut bien que nous connaissions tout ce que nos passions nous font faire | Мы и не представляем себе, на что могут нас толкнуть наши страсти. |
| 461. La vieillesse est un tyran qui défend sur peine de la vie tous les plaisirs de la jeunesse. | Старость - это тиран, который под страхом смерти запрещает нам все наслаждения юности. |
| 462. Le même orgueil qui nous fait blâmer les défauts dont nous nous croyons exempts, nous porte à mépriser les bonnes qualités que nous n'avons pas | Гордость, заставляющая нас порицать недостатки, которых, как нам кажется, у нас нет, велит нам также презирать и отсутствующие у нас достоинства. |
| 463. Il y a souvent plus d'orgueil que de bonté à plaindre les malheurs de nos ennemis; c'est pour leur faire sentir que nous sommes au-dessus d'eux que nous leur donnons des marques de compassion | Сочувствие врагам, попавшим в беду, чаще всего бывает вызвано не столько добротой, сколько гордостью: мы соболезнуем им для того, чтобы они поняли наше превосходство над ними. |
| 464. Il y a un excès de biens et de maux qui passe notre sensibilité | Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать. |
| 465. Il s'en faut bien que l'innocence ne trouve autant de protection que le crime | Насколько преступление легче находит себе покровителей, нежели невинность! |
| 466. De toutes les passions violentes, celle qui sied le moins mal aux femmes, c'est l'amour | Все бурные страсти не к лицу женщинам, но менее других им не к лицу любовь. |
| 467. La vanité nous fait faire plus de choses contre notre goût que la raison | Тщеславие чаще заставляет нас идти против наших склонностей, чем разум. |
| 468. Il y a de méchantes qualités qui font de grands talents | Порою из дурных качеств складываются великие таланты. |
| 469. On ne souhaite jamais ardemment ce qu'on ne souhaite que par raison | Мы никогда не стремимся страстно к тому, к чему стремимся только разумом. |
| 470. Toutes nos qualités sont incertaines et douteuses en bien comme en mal, et elles sont presque toutes à la merci des occasions. | Все наши качества, дурные, равно как и хорошие, неопределенны и сомнительны, и почти всегда они зависят от милости случая. |
| 471. Dans les premières passions les femmes aiment l'amant, et dans les autres elles aiment l'amour | Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь. |
| 472. L'orgueil a ses bizarreries, comme les autres passions; on a honte d'avouer que l'on ait de la jalousie, et on se fait honneur d'en avoir eu, et d'être capable d'en avoir | У гордости, как и у других страстей, есть свои причуды: люди стараются скрыть, что они ревнуют сейчас, но хвалятся тем, что ревновали когда-то и способны ревновать и впредь. |
| 473. Quelque rare que soit le véritable amour, il l'est encore moins que la véritable amitié. | Как ни редко встречается настоящая любовь, настоящая дружба встречается еще реже. |
| 474. Il y a peu de femmes dont le mérite dure plus que la beauté | Мало на свете женщин, достоинства которых пережили бы их красоту. |
| 475. L'envie d'être plaint, ou d'être admire, fait souvent la plus grande partie de notre confiance. | Желание вызвать жалость или восхищение - вот что нередко составляет основу нашей откровенности. |
| 476. Notre envie dure toujours plus longtemps que le bonheur de ceux que nous envions | Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем. |
| 477. La même fermeté qui sert à résister à l'amour sert aussi a le rendre violent et durable, et les personnes faibles qui sont toujours agitées des passions n'en sont presque jamais véritablement remplies. | Твердость характера заставляет людей сопротивляться любви, но в то же время она сообщает этому чувству пылкость и длительность; люди слабые, напротив, легко загораются страстью, но почти никогда не отдаются ей с головой. |
| 478. L'imagination ne saurait inventer tant de diverses contrariétés qu'il y en a naturellement dans le coeur de chaque personne | Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце. |
| 479. Il n'y a que les personnes qui ont de la fermeté qui puissent avoir une véritable douceur; celles qui paraissent douces n'ont d'ordinaire que de la faiblesse, qui se convertit aisément en aigreur | Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером: у остальных же кажущаяся мягкость - это чаще всего просто слабость, которая легко превращается в озлобленность. |
| 480. La timidité est un défaut dont il est dangereux de reprendre les personnes qu'on en veut corriger | Опасно упрекать в робости тех, кого хотят от нее исцелить. |
| 481. Rien n'est plus rare que la véritable bonté; ceux mêmes qui croient en avoir n'ont d'ordinaire que de la complaisance ou de la faiblesse | Нет качества более редкого, чем истинная доброта: большинство людей, считающих себя добрыми, только снисходительны или слабы. |
| 482. L'esprit s'attache par paresse et par constance à ce qui lui est facile ou agréable; cette habitude met toujours des bornes à nos connaissances, et jamais personne ne s'est donné la peine d'étendre et de conduire son esprit aussi loin qu'il pourrait aller. | Наш разум, по своей лености и косности, занят обычно лишь тем, что ему легко или приятно; эта привычка ограничивает наши познания, и никто еще не дал себе труда обогатить и расширить свой разум до пределов возможного. |
| 483. On est d'ordinaire plus médisant par vanité que par malice. | Люди злословят обычно не столько из желания навредить, сколько из тщеславия. |
| 484. Quand on a le coeur encore agité par les restes d'une passion, on est plus près d'en prendre une nouvelle que quand on est entièrement guéri. | Пока угасающая страсть все еще волнует наше сердце, оно более склонно к новой любви, чем впоследствии, когда наступает полное исцеление. |
| 485. Ceux qui ont eu de grandes passions se trouvent toute leur vie heureux, et malheureux, d'en être guéris | Те, кому довелось пережить большие страсти, потом всю жизнь и радуются своему исцелению и горюют о нем. |
| 486. Il y a encore plus de gens sans intérêt que sans envie | Люди независтливые встречаются еще реже, чем бескорыстные. |
| 487. Nous avons plus de paresse dans l'esprit que dans le corps. | Наш ум ленивее, чем тело. |
| 488. Le calme ou l'agitation de notre humeur ne dépend pas tant de ce qui nous arrive de plus considérable dans la vie, que d'un arrangement commode ou désagréable de petites choses qui arrivent tous les jours. | Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей. |
| 489. Quelque méchants que soient les hommes, ils n'oseraient paraître ennemis de la vertu, et lorsqu'ils la veulent persécuter, ils feignent de croire qu'elle est fausse ou ils lui supposent des crimes. | Как ни злы люди, они все же не осмеливаются открыто преследовать добродетель. Поэтому, готовясь напасть на нее, они притворяются, будто считают ее лицемерной, или же приписывают ей какие-нибудь преступления. |
| 490. On passe souvent de l'amour à l'ambition, mais on ne revient guère de l'ambition à l'amour | Люди часто изменяют любви ради честолюбия, но потом уже никогда не изменяют честолюбию ради любви. |
| 491. L'extrême avarice se méprend presque toujours; il n'y a point de passion qui s'éloigne plus souvent de son but, ni sur qui le présent ait tant de pouvoir au préjudice de l'avenir. | Непомерная скупость почти всегда ошибается в своих расчетах: она чаще, чем все другие страсти, уходит от цели, к которой стремится, и оказывается во власти настоящего в ущерб будущему. |
| 492. L'avarice produit souvent des effets contraires; il y a un nombre infini de gens qui sacrifient tout leur bien à des espérances douteuses et éloignées, d'autres méprisent de grands avantages à venir pour de petits intérêts présents | Скупость нередко приводит к самым противоречивым следствиям: многие люди приносят все свое состояние в жертву отдаленным и сомнительным надеждам, другие же пренебрегают крупными выгодами в будущем ради мелочной сегодняшней наживы. |
| 493. Il semble que les hommes ne se trouvent pas assez de défauts; ils en augmentent encore le nombre par de certaines qualités singulières dont ils affectent de se parer, et ils les cultivent avec tant de soin qu'elles deviennent à la fin des défauts naturels, qu'il ne dépend plus d'eux de corriger | Людям, видно, мало своих недостатков: они еще. умножают их всевозможными чудачествами, которыми словно бы даже гордятся; эти странности, взращенные с таким усердием, становятся в конце концов природными недостатками и отделаться от них уже невозможно. |
| 494. Ce qui fait voir que les hommes connaissent mieux leurs fautes qu'on ne pense, c'est qu'ils n'ont jamais tort quand on les entend parler de leur conduite: le même amour-propre qui les aveugle d'ordinaire les éclaire alors, et leur donne des vues si justes qu'il leur fait supprimer ou déguiser les moindres choses qui peuvent être condamnées | Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благоприятном свете: то самое самолюбие, которое обычно ослепляет их ум, в этом случае придает ему такую зоркость и проницательность, что им удается ловко утаить или смягчить любую мелочь, способную вызвать неодобрение. |
| 495. Il faut que les jeunes gens qui entrent dans le monde soient honteux ou étourdis: un air capable et composé se tourne d'ordinaire en impertinence | Впервые вступая в свет, молодые люди должны быть застенчивы или даже неловки: уверенность и непринужденность манер обычно оборачиваются наглостью. |
| 496. Les querelles ne dureraient pas longtemps, si le tort n'était que d'un côté | Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне. |
| 497. Il ne sert de rien d'être jeune sans être belle, ni d'être belle sans être jeune | Быть молодой, но некрасивой так же неутешительно для женщины, как быть красивой, но немолодой. |
| 498. Il y a des personnes si légères et si frivoles qu'elles sont aussi éloignées d'avoir de véritables défauts que des qualités solides. | Есть люди столь ветреные и легковесные, что у них не может быть ни крупных недостатков, ни подлинных достоинств. |
| 499. On ne compte d'ordinaire la première galanterie des femmes que lorsqu'elles en ont une seconde | Молва припоминает женщине ее первого любовника обычно лишь после того, как она завела себе второго. |
| 500. Il y a des gens si remplis d'eux-mêmes que, lorsqu'ils sont amoureux, ils trouvent moyen d'être occupés de leur passion sans l'être de la personne qu'ils aiment | Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти. |
| 501. L'amour, tout agréable qu'il est, plaît encore plus par les manières dont il se montre que par lui-même | Как ни приятна любовь, все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама. |
| 502. Peu d'esprit avec de la droiture ennuie moins, à la longue, que beaucoup d'esprit avec du travers | Ум ограниченный, но здравый в конце концов не так утомителен в собеседнике, как ум широкий, но путаный. |
| 503. La jalousie est le plus grand de tous les maux, et celui qui fait le moins de pitié aux personnes qui le causent | Терзания ревности - самые мучительные из человеческих терзаний, и к тому же менее всего внушающие сочувствие тому, кто их причиняет. |
| 504. Après avoir parlé de la fausseté de tant de vertus apparentes, il est raisonnable de dire quelque chose de la fausseté du mépris de la mort. J'entends parler de ce mépris de la mort que les pa?ens se vantent de tirer de leurs propres forces, sans l'espérance d'une meilleure vie. | После всех рассуждений о лицемерности многих показных добродетелей нужно сказать несколько слов и о лицемерности презрения к смерти. Я имею в виду то презрение, о котором говорят безбожники, похваляясь, что черпают его не в уповании на лучшую жизнь, а в своей собственной неустрашимости. |
| Il y a différence entre souffrir la mort constamment, et la mépriser Le premier est assez ordinaire; mais je crois que l'autre n'est jamais sincère. On a écrit néanmoins tout ce qui peut le plus persuader que la mort n'est point un mal; et les hommes les plus faibles aussi bien que les héros ont donné mille exemples célèbres pour établir cette opinion. Cependant je doute que personne de bon sens l'ait jamais cru; et la peine que l'on prend pour le persuader aux autres et à soi-même fait assez voir que cette entreprise n'est pas aisée. | Между стойким приятием смерти и презрением к ней - огромная разница: первое встречается довольно часто, второе же, по моему мнению, не бывает искренним никогда. Правда, было написано множество убедительных трактатов, в которых доказывалось, что смерть совсем не страшна; самые слабые люди, точно так же, Как славнейшие герои, явили тысячи знаменитых примеров, подтверждающих такой взгляд. Я убежден, однако, что его никогда не разделял ни один здравомыслящий человек. Настойчивость, которую проявляют приверженцы этого взгляда, пытаясь внушить его другим и самим себе, уже говорит о том, что эта задача не из легких. |
| On peut avoir divers sujets de dégoût dans la vie, mais on n'a jamais raison de mépriser la mort; ceux mêmes qui se la donnent volontairement ne la comptent pas pour si peu de chose, et ils s'en étonnent et la rejettent comme les autres, lorsqu'elle vient à eux par une autre voie que celle qu'ils ont choisie. L'inégalité que l'on remarque dans le courage d'un nombre infini de vaillants hommes vient de ce que la mort se découvre différemment à leur imagination, et y paraît plus présente en un temps qu'en un autre. Ainsi il arrive qu'après avoir méprisé ce qu'ils ne connaissent pas, ils craignent enfin ce qu'ils connaissent. | Можно по каким-либо причинам питать отвращение к жизни, но нельзя презирать смерть. Даже люди, добровольно обрекающие себя на нее, отнюдь не считают смерть такой уж малостью; напротив, они, как и все остальные, страшатся, а порой и отвергают ее, если она приходит к ним не той дорогой, какую они для нее избрали. Колебания, которым подвержено мужество доблестнейших людей, объясняется именно тем, что смерть не всегда рисуется их воображению с одинаковой яркостью. Все дело в том, что они презирают смерть, пока не постигли ее, но, постигнув, поддаются страху. |
| Il faut éviter de l'envisager avec toutes ses circonstances, si on ne veut pas croire qu'elle soit le plus grand de tous les maux. Les plus habiles et les plus braves sont ceux qui prennent de plus honnêtes prétextes pour s'empêcher de la considérer. Mais tout homme qui la sait voir telle qu'elle est, trouve que c'est une chose épouvantable. La nécessité de mourir faisait toute la constance des philosophes. Ils croyaient qu'il fallait aller de bonne grâce où l'on ne saurait s'empêcher d'aller; et, ne pouvant éterniser leur vie, il n'y avait rien qu'ils ne fissent pour éterniser leur réputation, et sauver du naufrage ce qui n'en peut être garanti. | Следует всячески избегать мыслей о ней и обо всем, что ее окружает, иначе она покажется нам величайшим бедствием. Самые смелые и самые разумные люди - это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти. Всякий, кому довелось узнать ее такой, какова она в действительности, понимает, что она ужасна. Единственным источником стойкости для философов всех времен являлась неизбежность смерти. Они считали необходимым с готовностью идти туда, куда не могли не идти, и, будучи не в состоянии навеки сохранить свою жизнь, изо всех сил старались увековечить хотя бы свою славу и спасти от крушения все, что возможно. |
| Contentons-nous pour faire bonne mine de ne nous pas dire à nous-mêmes tout ce que nous en pensons, et espérons plus de notre tempérament que de ces faibles raisonnements qui nous font croire que nous pouvons approcher de la mort avec indifférence. La gloire de mourir avec fermeté, l'espérance d'être regretté, le désir de laisser une belle réputation, l'assurance d'être affranchi des misères de la vie, et de ne dépendre plus des caprices de la fortune, sont des remèdes qu'on ne doit pas rejeter. Mais on ne doit pas croire aussi qu'ils soient infaillibles. | Ограничимся же тем, что ради сохранения нашего достоинства не станем даже самим себе признаваться в наших мыслях о смерти и возложим все надежды на бодрость нашего духа, а не на шаткие рассуждения о том, будто к ней следует приближаться безбоязненно. Желание стяжать себе славу стойкой смертью, утешительные мысли о печали окружающих, надежда оставить после себя доброе имя, уверенность в освобождении от жизненных тягот и прихотей судьбы - все это недурные средства, но ни одно из них нельзя считать надежным. |
| Ils font pour nous assurer ce qu'une simple haie fait souvent à la guerre pour assurer ceux qui doivent approcher d'un lieu d'où l'on tire. Quand on en est éloigné, on s'imagine qu'elle peut mettre à couvert; mais quand on en est proche, on trouve que c'est un faible secours. C'est nous flatter, de croire que la mort nous paraisse de près ce que nous en avons jugé de loin, et que nos sentiments, qui ne sont que faiblesse, soient d'une trempe assez forte pour ne point souffrir d'atteinte par la plus rude de toutes les épreuves. | От них не больше проку, чем от деревянной изгороди для солдат, которым нужно перебежать поле под огнем врага. Пока изгородь далеко, людям кажется, что она может их защитить, но по мере приближения к ней они начинают понимать, что защита эта непрочна. Было бы слишком самонадеянно с нашей стороны думать, что смерть и вблизи покажется нам такой же, какой мы видели ее издали, и что наши чувства, имя которым - слабость, достаточно закалены, чтобы позволить нам бестрепетно пройти через самое тяжкое из всех испытаний. |
| C'est aussi mal connaître les effets de l'amour-propre, que de penser qu'il puisse nous aider à compter pour rien ce qui le doit nécessairement détruire, et la raison, dans laquelle on croit trouver tant de ressources, est trop faible en cette rencontre pour nous persuader ce que nous voulons. C'est elle au contraire qui nous trahit le plus souvent, et qui, au lieu de nous inspirer le mépris de la mort, sert à nous découvrir ce qu'elle a d'affreux et de terrible. Tout ce qu'elle peut faire pour nous est de nous conseiller d'en détourner les yeux pour les arrêter sur d'autres objets. | Равным образом, и на себялюбие может рассчитывать лишь тот, кто его не понимает: оно не способно заставить нас легко отнестись к событию, которое ему же несет гибель. Наконец, разум, в котором многие надеются найти поддержку, слишком слаб, чтобы при встрече со смертью мы могли на него опереться. Наоборот, он особенно часто предает нас и, вместо того чтобы научить презрению к смерти, ярко освещает все, что есть в ней ужасного и отталкивающего. Единственное, что в его силах, - это посоветовать нам отвратить от нее взоры и сосредоточить их на чем-нибудь другом. |
| Caton et Brutus en choisirent d'illustres. Un laquais se contenta il y a quelque temps de danser sur l'échafaud où il allait être roué. Ainsi, bien que les motifs soient différents, ils produisent les mêmes effets De sorte qu'il est vrai que, quelque disproportion qu'il y ait entre les grands hommes et les gens du commun, on a vu mille fois les uns et les autres recevoir la mort d'un même visage; mais ç'a toujours été avec cette différence que, dans le mépris que les grands hommes font paraître pour la mort, c'est l'amour de la gloire qui leur en ôte la vue, et dans les gens du commun ce n'est qu'un effet de leur peu de lumière qui les empêche de connaître la grandeur de leur mal et leur laisse la liberté de penser à autre chose. | Катон и Брут обратились к возвышенным помыслам, а не так давно некий лакей удовольствовался тем, что пустился в пляс на том самом эшафоте, где его должны были колесовать. Невзирая на то, что способы различны, - результат один и тот же. Хотя разница между великими людьми и людьми заурядными огромна, те и другие, как явствует из множества примеров, нередко принимают смерть одинаково. Впрочем, есть и отличие: у великих людей презрение к смерти вызвано ослепляющей их любовью к славе, а у людей простых - ограниченностью, которая не позволяет им постичь всю глубину ожидающего их несчастья и дает возможность думать о вещах посторонних. |
|