О советской политической системе

1. Это было напечатано в одном из финских журналов. Их корреспондент, русский по национальности, но родившийся и гражданин финляндии, написал серию репортажей о нашей стране:

Партия в Советском союзе -- эта громадная и разветвленная организация. Существует ее Центральный комитет -- главный орган, далее идут территориальные комитеты: республиканские, областные, районные и так до самого низу. А низ составляют партийные ячейки, которые якобы -- если верить Уставу партии -- являются добровольными объединениями граждан, но по сути являются маленькими органами управления на предприятиях: на каждом заводе, в каждой больнице, в каждом институте или научном учреждении.

Есть такие органы -- их называют парткомами (партийными комитетами) в театрах, в объединениях писателей, в каждом торговом учреждении. Если это совсем маленькое предприятие: какая-нибудь мастерская по ремонту обуви, и там нет трех членов партии -- минимальное количество необходимое для образования партячейки, -- то все равно таким предприятием руководит партком. Приписан он только не к этой мастерской, а к вышестоящей организации. А если в такой мастерской нет ни одного коммуниста, то и это не ускользает ее из всеохватных объятий партии: для этой мастерской обязательно выполнение решений, принятых партогразнизацией вышестоящей организации, какого-нибудь Управления по оказанию услуг населению, где обязательно есть отдел по продаже, обслуживанию и ремонту обуви.

То есть по существу Партия -- это вторая параллельная система власти, которая как тень неотступно следует за основной и причем такая тень, что еще и управляет действиями основной системы.

Это то, что мне удалось узнать, только прожив несколько лет в Союзе, но что не отражено ни в конституции и ни в каких законах. Поэтому все наши политологи, которые пытаются изучать политическую систему СССР по газетам или книгам, имеют даже не превратное представление об этом предмете, а вообще не имеют никакого.

Незнание этих особенностей мешает западенцам -- под которыми я полагаю отнюдь не жителей западноукраинских областей, а жителей европейских стран -- понимать советские фильмы и литературы. Многие мои знакомые посмотрели их фильм "Премия" и засыпали меня вопросами. В этом фильме рабочие -- бригада строителей -- устроили своебразный бунт против властей.

-- А в чем бунт-то? Вроде все о чем-то спорят горячо, хватают друг друга за грудки, а о чем они спорят?

-- Рабочие отказались получать премию.

-- Ну и слава богу. Меньше расходов хозяевам, выше прибыль.

-- В Советском союзе нет хозяев. Хозяин -- это народ. А начальство -- только управляет народным имуществом. Если рабочие отказались получать премию, значит они усомнились в том, что премия была выписана правильно, а значит, и что начальство руководит тоже правильно.

-- Обратно же, а в чем бунт-то? Они продолжают работать, не пикетируют, не пишут петиций, а почему-то собираются вместе с начальством непонятно где и о чем-то долго и также непонятно говорят и говорят.

-- Собираются они не где-то, а в парткоме. Партком созывается по инициативе членов партии, тех же рабочих, и должен рассмотреть факт отказа от премии, потому что на стройке строгий учет. И если премия выписана, стройка должна отчитаться от ее выплаты. А если рабочие отказались получать деньги, то эти деньги повиснут на балансе, и при первом же сведении баланса руководство никак не сможет отчитаться от этих зависших денег.

-- Поэтому они собираются и спорят?

-- Именно так. Ведь протокол партсобрания пойдет в вышестоящий партийный орган -- районный комитет партии, может быть даже в областной, а может и выше. И таким образом бунт станет достоянием всей партии. А в советской стране бунтов быть не может по определению: ведь рабочий класс там управляет, как считается, государством. Вот потому чтобы дело не пошло вверх, чтобы не мутить воды -- а в Советском союзе этого боялись больше всего -- и собрался партком для обсуждения отказа.

2. На Западе пишут, что в Советском Союзе нет разделения властей. Оно есть. Его нет в том смысле, как разделение властей понимается западной демократией: на законодательную, исполнительную и судебную. Оно есть и очень значительное, если правильно понимать советскую систему.

Главное -- это прежде разделение между властью партийной и исполнительной. Любой председатель колхоза, любой директор завода, любой руководитель института, генерал, писатель, любой руководитель или значимая общественная персона -- член партии. И как член партии он подчиняется парторгу, т. е. секретарю первичной партогразнизации, а через нее райкому или горкому, обкому, Центральному комитету. Но он также подчиняется своему непосредственному начальнику, а через него управлению, министерству, Совету министров.

Партийная власть хотя и неофициальной, но параллельной исполнительной системой власти создала систему двойного подчинения, которая может существовать только тогда, когда между властями действует разграничение полномочий. Такое разграничение действовало и в Советском Союзе. Только существовало оно не в виде законодальных актов или там конституционных норм, а сложилось стихийно в силу обстоятельств и существовало фактически, не существуя юридически.

В свое время Никита Сергеевич Хрущен попытался узаконить такое положение создав в каждой области два обкома: сельскозяйственный и промышленный. Первый управлял сельским хозяйством, второй промышленностью. Система была однако не отлажена и постоянно давала сбои. По этому поводу даже ходили анекдоты.

Приходит мужик в обком и жалуется, меня председатель ударил де молотком. Ну и иди, отвечают ему, в промышленный обком, что ты приперска в сельскохозяйственный. Вот если бы он тебя ударил кнутом, тогда другое дело, тогда это был бы наш вопрос.

Просуществовав три или четыре года, такое деление было ликвидировано формально. Но по факту оно сохранилось до самого конца Советской власти и даже пережило ее. Просто окзалось весьма накладно в каждой области иметь отдельно промышленный и отдельно сельскохозяйственный обком.

Поэтому в зависимости от преобладающего рода деятельности в той или иной области и обкомы были там либо сельскохозяйственными, либо промышленными, хотя формально такое разделение нигде не было отражено. Сельскохозяйственным был Алтайский крайком, а промышленным Новосибирский обком. Были даже курортные обкомы, а точнее рескомы, потому что курортный вид деятельности преобладал в республиках Северного Кавказа. Были научные, образовательные, военные, конечно, не обкомы -- целая область не может заниматься только наукой или образованием -- а райкомы и горкомы. Таким военными горкомом был Севастополь, научным -- Академгородок в Новосибирске, образовательными -- ряд райкомов в Томске.

Вообще изучая советскую систему или историю невозможно полагаться на документальную базу. Многого из того, что значилось на бумаге, на самом деле не было, и много было такого, что все знали, но это и нигде не было записано.

3. Разделение властей между партийным аппаратом и государественным не всегда проходило гладко и порождало массу казусов. Особенно с учетом того, что демаркационная линия не была четко обозначена, а основывалась на неформальных соглашениях.

В 1984 году из-за аварии на ТЭЦ город Бийск в Алтайском крае оказался без тепла. Случилось это в январе, причем на дворе как назло стояли сорокоградусные морозы. Жители пережили тогда страдания, сравнимые со страданиями блокадного Ленинграда. Первый секретать Алтайского крайкома находился в депрессии и послал разруливать ситуацию Германенко, второго секретаря.

А Бийск город промышленный, главный экономический потенциал которого составляли заводы оборонной промышленности. Естественно главные материальны и людские ресурсы города, без которых побороть стихию было невозможно, были сосредоточены на этих заводах. К директорам этих заводов и обратился прежде всего Германенко.

Но директора подчинялись крайкому лишь номинально, а фактически напрямую министру оборонной промышленности. И они мягко, но решительно послали Германенко куда подальше. Типа вы у нас в крае сельскохозяйственный крайком, вот и командуйте, в какую сторону нужно крутить коровам хвосты. А к нам со своими советами не лезьте. А если хотите от нас помощи, то договаривайтесь с Министерством оборонной промышленности, и если они дадут добро, мы вам будем в меру наших возможностей помогать.

Ситуация была аховой, времени на разговоры-переговоры и координации не было: Германенко тут же дал команду начальнику милиции, и все директора, прямо тепленькие из своих постелей среди ночи -- Германенко приехал в Бийск поздно вечером -- были доставлены к нему под милицейским конвоем.

Благодаря этому ситуацию удалось разрулить довольно-таки быстро. Однако такое самоуправство могло дорого обойтись Германенко: директора накатали на него телегу в ЦК, и того даже отстранили временно от исполнения обязанностей.

Однако если это и сказка, то сказка со счастливым концом. По итогам аварии была создана комиссия и разбираться с данным случаем на Алтай выехал сам секретарь ЦК Лигачев. В аэропорту его встречало партийное руководство. Как бараны стояли они в кучке вокруг первого секретаря, понимая, что никто за допушенную аварию по головке их не погладит. Чуть в стороне стоял Германенко: демонстрировать свои дружеские чувства к нему никто не осмеливался.

Лигачев вошел в здание аэропорта и... прошел мимо партийного руководства края, даже не заметив протянутой руки первого секретаря. Подошел к Германенко и крепко пожал ему руку, что сразу все поняли как сигнал: ты все сделал правильно, так и надо было поступать.

Работа с кадрами

4. Люблю беседовать с Иваном Марченко, который работает на заводе парторгом.

"На правах секретаря райкома", как он мне скромно сказал однажды. Особый смак и гордость придает сему факту то, что на его Бийском котельном заводе всего-то ничего 1,5 рабочих и ИТР, а, скажем, в НПО "Восток", где трудится директором является член-корреспондент Академии наук и трудится едва ли ни 20 тысяч человек по оценкам: такие факты в СССР строго засекречены: от кого? перед проходной НПО висит стенд, где сказано, что на "Востоке" 20 тысяч работников участвуют в соцсоревновании, а поскольку в СССР в соцсоревновании участвуют все, то о числелнности заводчан догадаться нетрудно...

Так вот секретарь партийной организации "Востока" не имеет такого статуса как Иван, а значит, в партийной табели о рангах стоит на одну ступень ниже его.

Сколько я мог заметить, не только Иван Федорович, но и парторги в целом по внешним признакам резко отличаются от производственников. Последние всегда горлопаны, любят наезжать, громко говорят и смеются, редко слушают, а после двух слов прерывают собеседника. А парторги те люди вежливые, воспитанные, внимательно выслушивают собеседника. Минуту подумают, прежде чем сказать слово, но не так его говорят, как директора, которые как бы роняют слова, подчеркивая таким образом свое достоинство, а так чтобы было видно, что они -- парторги то есть -- очень уважают мнение собеседника и стараются быть им понятым.

Вот и Иван -- так я его зову без отчества не только по причине давнего знакомства, но и по нашей привычке, где человека называют только по имени. Мне правда, приходится сдерживаться, что перед "Иваном" не добавить "херр (Herr)". Вот и Ивна, если хотите, Федорович, как и один из братьев Карамазовых, и такой же длинноносый, в солидных очках, спокойный, выдержанный больше похож н а профессора, чем на производственника.

Хотя мы с ним разговаривали и в субботу, он постоянно отвлекался на телефон.

-- И в выходной день не дают вам покою.

-- А что поделаешь. У парторга не может быть выходного, служба такая, особенно сейчас в сентябре.

-- А что такаго особенного в сентябре?

-- Как что? Уборка урожая.

-- Но вы то работаете на заводе.

-- Да, но мы должны помогать селу. Вот сейчас отправляем людей на уборку, и как всегда без слез и нервотрепки это не обходится.

-- Да-да. Хорошо помню, читал в нашей газете статью, как у вас заставляют людей трудиться на черновой работе. Но ведь, помнится, ваш корреспондент назвал это клеветой. По трудовому законодательству человека нельзя отвлекать от его основной работы более чем на месяц и то только в связи с острой необходимостью и при его непременном согласии.

-- Вы забыли еще один пункт. "За исключением ситуации, когда объявлено стихийное бедствие".

-- И что? Уборка урожая -- это стихийное бедствие?

-- В нашей стране да. Беда в том, что в наши время люди стали грамотные...

-- Но ведь сами гордитесь, что СССР самая грамотная, читающая и образованная страна в мире.

-- И справедливо гордимся. Но все, как видите, имеет свою обратную сторону. Люди знают законы и настаивают на них. И куда они идут?

-- В суд.

Иван улыбнулся:

-- Суд, что дышло, куда повернул, туда и вышло. Они идут в профком, а чаще к нам в партком. Приходится усовещать, давить на сознательность, на совесть. Я не могу как наши директора и начальники: лаяться да хамить. Конечно, и должность не позволяет, но мне и самому противно. А тут случай особый. Один начальник цеха посылает женщину. Она активистка, все время выискивает недостатки, пишет в газету, в райком. И в целом-то пишет правильно, но уже всех достала у себя на работе. Вот и решил ее начальник цеха проучить.

-- И как?

-- А так. Нашла коса на камень. Да у нее к тому же и маленький ребенок, причем не совсем здоровый. Хотя никаких законов нет, но мы стараемся входить в положение: не посылать на сельсхозработы замужних женщин, особенно с детьми, стариков. Ну и рабочих. Плана-то ведь с нас никто не снимал. И если мы пошлем в колхоз токарей, да слесарей, кто план-то выполнять будет?

-- Выходить инженеры и бухгалтера не так важны для работы завода?

Иван только пожал плечами.

-- Короче говоря, пришлось мне встать на защиту этой бузотерки, хоть и досаждает она немало, в том числе и мне. А начальник ни в какую.

-- И что?

-- Стараюсь его уговорить. На последнем пределе терпения. И вижу дело швах. Не хотел, но приходится прибегать к крайним мерам.

-- К каким? Вы что можете ему приказать?

-- Приказать ему не в моих силах. Мы парторги в производственные дела не лезем. Тут есть министерство, главк тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения: они там и распоряжаются, что делать, сколько и как. И не дай бог вмешиваться в распоряжения начальства. Это же будет подрыв его авторитета. Как командир в бою, начальник должен быть всегда один.

-- Какие же тогда могут быть меры?

-- Разные, -- неохотно протянул Иван. -- Все мы люди, все человеки. Кто-то, бывает и перепьет, особенно после напряженного трудового дня. Запрется бывало в кабинете и в узком кругу расслабится, да так от души, что приходится вызывать жену для забора тела. Кто-то не может устоять под напором молодых глаз да ловко скроенной задницы какой-нибудь машинисточки. А люди все видят, все замечают. Ну и я, как глава парторганизации, как могу проходит мимо фактов аморального поведения некоторых руководителей? Надо реагировать. Какому-нибудь слесарю или машинистке тут гораздо легче: ну что с них возьмешь? Их личная жизнь -- их личное дело. А вот руководитель... Словом, у парторга всегда есть крючок, на который можно поддеть и директора, и главного инженера, а уж начальника цеха и подавно. Вот и приходится отводить начальника в сторонку и вести с ним разгороры по душам. Не люблю я улаживать подобные конфликты таким, скажем прямо, не совсем хорошим путем. Не люблю. А что прикажешь делать?

5. Каких только каверз не подбрасывает жизнь секретарю парткома. Сразу после Нового года пришла с жалобой продавщица из молочного кафе "Ласточка", которое как раз находится напротив проходной нашего завода и которое давно стало излюбленной забегалвкой наших да и не только наших рабочих.

Пожаловалась она не много ни мало, как на название кафе. Существует оно уже лет пять и существовало бы себе далее, да тут наш великий поэт возьми и напиши гениальные:

Смотри однако же гимнасточка,
Что вытворяет, хоть в летах.
У нас в кафе молочном 'Ласточка'
Официантка может так.

А поскольку продавщицу кафе звали еще и Зинаидой Евгеньевной, то разным двусмысленным шуткам типа

Ты Зин, на грубость нарываешься
Обидеть так и норовишь

не было конца.

Можно бы и посмеяться над этой просьбой, но Зинаида Евгеньевна была ценным кадром, которая вела довольно-таки суровый догляд за посетителями кафе и даже подторговывала из-под полы спиртным. Шутки шутками, но после отрытия кафе прекратились набеги ханыг на детский садик, который был через дорогу, и в котором ранее они зассали все беседки. Да и милиция благодаря кафе держала под контролем неблагополучный в плане хулиганской обстановки контингент. Посещали кафе время от времени и заводские интеллегенты, гл оброзом конструктора. Ну плохо у человека на душе, либо наоборот удача -- отметить надо. Все нормалек. Но когда ведущий конструктор уж слишком часто отмечается, тут надо принимать меры, вести с ним душеспасительную беседу.

Менять название, конечно, никто и не думал, но полтора часа мне пришлось выслушивать ее жалобы и, по возможности, успокаивать ее. Заодно и узнал себе на зметку массу подробностей из личной жизни работников завода: кто зачастил в кафе, а кто наоборот взялся за ум и туда не ногой.

Спортивные страсти

6. И на нашей улице настал очередной праздник, не без небольшой слезинки на глазах. Вчера наши взяли верх над "Востоком" в краевой стадии розыгрыша Кубка миллионов. Между НПО "Восток" и нашим котельным давно уже идет негласное соревнование по всем направлениям. В том числе, и спортивном. Силы, конечно, очень неравны. У нас на заводе работает ок 2000 человек, а на "Востоке" более 35 тысяч: 35 тысяч -- это офицальные цифры Ударников коммунистического труда и борющихся за это звание. А поскольку каждый рабочий ли, инженер ли, конструктор ли либо ударник, либо борющийся за это звание, то данную цифру можно смело принять за количество работающих.

У "Востока" есть команда мастеров по хоккею с мячом, одна из лучших в Союзе и, наверное, вторая после Красноярска детская спортивная школа в этом виде спорта. Сильны их лыжники, бегуны... Да что там лыжники или бегуны. Один их мастер спорта международного класса по гаревому спорту, многократный чемпион СССР и призер чемпионатов Европы и мира, приносит больше очков в их зачетную копилку, чем все наши коллективы физкультуры и массовые соревнования по ГТО вместе взятые. Поэтому переходящее Красное знамя за достижения в спорте всегда их, а мы только аплодируем из зала при его вручении.

Все это так. Но что толку? За всей этой цифирью следят начальники, профкомы и парткомы, в вот простым бийчанам наплевать, увы! на все эти переходящие знамена. У нас всего лишь два серьезных коллектива физкультуры или один с двойным жалом: команда "Прогресс" футбольная и она же хоккейная. А здесь "Востоку" до нас как до неба. Наши хоккеисты как ЦСКА являются бессменным чемпоном только по краю.

А футболе же и говорить нечего. "Прогресс" берет краевое первенство и Кубок одной левой. Но он вот уже дважды побеждал в Кубке миллионов СССР, и 10 раз подряд выходит в восьмую финала. "Восток" же футбольный телепается на грани второй лиги краевого футбола и городского первенства. И, естественно, бийчане смотрят с любовью и восхищением за "Прогрессом" и забили большой болт на "Востоке" со всеми его переходящими Красными знаменами и победами в краевых и даже союзных спартикиадах.

Встерчаются наши команды из-за разницы в классе редко, но вчера впервые за 3 последних годах благодаря слепому жребию встетились вновь. Как водится, все наше Бийского котельного и "Востока" руководство с заместителями и их эпузами разместилось на центральной трибуне. Когда наши забили первый гол, Юрий Георгиевич (наш директор) с легким торжеством посмотрел на член-корреспондента Академии наук (директор НПО "Восток"). Когда счет стал 2:0 восторгу не было предела. Но уже 3:0 вызвали лишь сдержанные похлопывания (в директорской, понятно дело, ложе: стадион, несмотря на засилье там востоковцев, просто сходил с ума от ликования).

А когда в начале второго тайма наши забили еще один гол, озадаченный Юрий Георгиевич подозвал Ивана:

-- Сходи-ка к тренеру, пусть поумерят пыл: в конце концов нельзя так. И пусть хоть один гол пропустят.

Стадион был переполнен. Официальные 5 тысяч вместимости били перекрыты, если и не вдвое, то близко. Люди сидели в проходах, теснились на скамейках, и даже занимали гаревые дорожки несмотря на отчаявшихся навести порядок милиционеров. Так что пробираться пришлось долго. За это время наши забили пятый гол. Причем при курьезных обстоятельствах. Саша Труфанов мешал их вратарю ввести мяч в игру. Тот разозлился и со всей силы бросил мечом в голову Труфанова, и мяч от головы отскочил прямо в ворота.

Потом этот эпизод вспоминали со смехом. Но тогда было не до смеха. Удар был очень сильный и Саша свалился на газон, как потом оказалось, с сотрясением мозга. После этого просить о чем-то тренера было бесполезно, и Иван уныло поплелся на свое место рядом с директорам. Наши же совсем осерчали и вкатили "Востоку" еще три мяча.

После чего их новый вратарь -- того удалили -- в отчаянии со все силы ввел мяч поле прямо по направлению наших ворот. Наши же так были увлечены атакой, что все были на половине поля "Востока", а наш вратарь отирался где-то в районе центрального круга, и больше смотрел не за своими воротами, а за чужими. Так что мяч описал дугу через все поле и приземлился в наших воротах. После этого все успокоились, и с таким счетом игра и закончилась.

Юрий Георгиевич поспешил к члену-корреспонденту, чуть ли не извиняясь за победу, а тот кисло поздравил нас и сказал:

-- Ничего, через неделю будет шахматный турнир, там с вами поквитаемся.

Кто бы спорил: да у "Востока" любой отдел конструкторского бюро выставит в шахматы более сильную команду, чем весь наш завод. Но бийчане об этом даже и не узнают, а если узнают, тут же забудут, как о названии столицы государства Габон. Кстати, хотя у нас на заводе и 2000 работающих не наберется, а на "Востоке" за под 30 тысяч, но практически весь стадион болел за "наших", за "Прогресс". Бийчане рассматривали ее не как заводскую команду, а как бийскую.

7. Где-то через неделю Иван разговаривал с главным тренером "Прогресса":

-- Ну и зачем вы этот цирк с "Востоком" устроили. Ну выиграли бы 4:1, а еще лучше 3:1, вас бы на руках носили. Да и вам что это победа? Поберегли бы силы. Вам еще играть и играть. А на Кубке миллионов вам встречаться не с "Востоком". Забыли, как в прошлом году проиграли этой грузинской "Синатле", и только потому что физически были измотаны к концу сезона?

-- Да так-то оно так. Я пытался это объяснить ребятам, но здесь было не до политеса. Три года назад они нас победили 2:1. Мы тогда, если честно, были с бодуна, да и игра ничего не значила. Так нас потом за то поражение болельщики затрахали. Приходишь в цех за зарплатой, а на тебя косятся: "Мы тут вкалываем за зарплату, а вам за что платят? Что вы проигрываете?"

С женой в воскресенье завернул домой, к родителям, а батя шумит: "Мать, ты его не корми. Так, как они играют, он не заслужил, чтобы его кормили". Да что там говорить. Стучу с мужиками в домино во дворе, игра не идет. А они подначивают: "Ну ничего, вам ведь не привыкать проигрывать". А мой партнер только зло стучит костяшками: "С кем поведешься, от того и наберешься. Только проигрывать и можно от вас научиться".

Ясно, что когда жребий вытянул нам "Восток", ребята ходили сами не свои: вертелись как на иголках. Провожу с ними предыгровую установку: вижу по глазам, даже не слушают. Боря (вратарь "Прогресса", мастер спорта) смотрит в окно, зевает. А тут его возьми муха донимать. Он скрутил газетку, хлоп по ней, а она улетела. "Ну, б... востоковская -- аж взвился Борис, -- погоди у меня, вот завтра мы ваших, как шавок разорвем".

Да для нас эта победа дороже всех там кубков, миллионов или еще каких.

Ну что ему возразить? Ведь по сути и я, заключил Иван, и директор, и любой наш рабочий, вплоть до сторожа или грузчика думают так же.

8. Вот и не стало нашего "Прогресса". Всего лишь месяц назад праздновали победу в Кубке миллионов. Весь Бийск не спал, когда наши там на Донбассе в трудном матче согнули таки непокорный "Булат", а вот за месяц команда разбежалась кто куда. Ждать этого по чести следовало давно: большинству ведущих за 30. Они уже все повидали, везде, где можно было победить, победили. И хотя событие назвать неожиданным никак нельзя -- года три назад уже надо было омолаживать команду, а все как снег на голову или обухом по голове.

Вечером состоялся тяжелый разговор с Валей Дементьевым, а правильнее с Валентином Егоровичем. Ему уже стукнуло 38 лет, и в последнее время он не бегал по полю, а больше ходил, а то и стоял. Забивал мало, не то что раньше. Но все голы были или решающими или переломными. Вот и "Булату" он забил, выйдя на замену. Причем забил головой, чего за ним раньше не водилось. Однако же поймал момент, прочувствовал.

А уж как он стоял -- это футбольная поэма. Некоторые болельщики было свистели: "Ты пробежись, а то насморк подхватишь", но их тут же одергивали: "Это ты дурак бегаешь да пердишь. А он так стоит. как дай бог другому так бегать, как он стоит". Я по молодости такой игры не понимал, а сейчас оторваться не могу. Все вперед, а он один остается сзади. Так перебежит с места на место и встанет. Но чуть наши потеряют мяч, соперник рванет вперед, а на пути у них уж и Валентин Егорович, тут как тут: а ну-ка предъявите пропуск, куда это вы разогнались. И хотя с отбором у него не ахти, но пока он крутится под ногами у соперника, наши уже все успели вернуться в оборону.

А пасы! Это же маленькие поэмы, а не пасы. Всегда на короткие, реже на средние дистанции. Чуть-чуть катнет мяч, и тут же атака летит на чужие ворота. Он еще и команды раздает, "вперед прямо", или "вперед направо", а другому: "Борис, рви на правую штангу, мигом". И точно тут же туда идет пас, от партнера, а там и гол. Его стоячего держали по двое, да никак удержать не могли. В нужный момент он всегда умудрялся получать мяч.

-- Ну что, Егорыч, уходишь значит?

-- Да у меня сын уже на 4-ом курсе. Хватит бегать.

-- Но ты же видишь, в команде никого не остается, одна молодежь. Ребята хорошие, крепкие, прыткие, мяч как прилип к ноге. А вот царя в голове нет.

-- Да это так. Но я же уже хотел уйти 6 лет назад, когда всю нашу команду забрали в кемеровский "Кузбасс". Тогда уговорили меня остаться, помочь новому клубу встать на ноги. И вот опять та же история.

Я только развел руками. Не умеем мы смотреть вперед, живем сегодняшним днем -- это правда.

В заботах о плане насущном

9. Увиделись мы с Иваном в последний раз совсем недавно. К нам он заскочил как раз проездом из Новосибирска. Там проходила промышленная ярмарка торговых организаций из 30 городов Союза. Были и представители иностранных компаний. Алтайские работники торговли представили среди прочего и наш котелок на 1 тонну пара в час. Очень полезная штука для отопления домов и мастерских, особенно в сельской местности. Кто ни подходил к алтайской диспозиции все глазели на наш павильон.

Неожиданно к нему подошел один посетитель, как оказалось голландец, и пригласил меня в кафе. Очень интересно с ним поговорили. Он любит нашу русскую литературу, читал Достоевского, Толстого, современных писателей, но особенно восхищался почему-то Айтматовыми и Думбадзе.

Иван тоже не лыком был шит, и хотя о голландской литературе и искусстве ни бум-бум, разве лишь краем уха что-то там слышал о Рембрандте, но в грязь лицом не ударил. Поскольку больше всего любил читать ЖЗЛ-овские книжки, то довольно подробно мог заткнуть голландца за пояс разговорами о Гюйгенсе, Левенгуке, Ван-Гоффе, Баренце...

На этой почве они мило побеседовали и как бы мимоходом голландец подскочил к тому, что и было главной, как я понимаю, фишкой, ради которой он и прицепился к Ивану. Ему тоже понравился наш котелок, и он спросил, не мог бы я посодействовать ему в продаже небольшой партии. За хорошие комиссионные, разумеется.

Иван ему вежливо объяснил, что он парторг, а не директор, и торговлей не занимается. Но и директор наш ничего не решает. Чтобы хоть что-то купить у нас, нужно обращаться в наше Министерство тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения. Там рассмотрят заявку, и если сочтут ее достойной внимания, выделят фонды на покупку котла или любого другого изделия, вплоть до гаек и болтов и распишут поставку по фондам на определенный период времени.

Но это для советских потребителей или из стран социалистического лагеря.

-- Для покупателей же из... -- на языке так и вертелось "капстран", но Иван вовремя одернул себя, -- стран с рыночной экономикой, все вопросы с советскими предприятиями проходят через Министерство внешнеэкономических связей. К ним и надо обращаться в первую очередь.

Конечно, Иван умолчал, что он по партийной линии мог бы обратиться и туда: есть там у меня один хороший парень, с которым мы вместе кончали Партшколу при ЦК КПСС, но какая мне радость помогать голландцу. Ну продали бы мы им наши котлы, а вся выручка пошла бы в Министерство экономической связи, а мы только бы и имели на наших счетах ее рублевый эквивалент. А согласований с условиями поставки, техническими деталями были бы воз и маленькая тележка.

А оно нам надо? Иное дело страны соцлагеря. Возни тоже до фига. Но мы бы имели на нашем валютном счету во Внешнеэкономбанке 3 процента от суммы сделки. В свое время завод хорошо на этом деле поторговал с ГДР. Купили у них кульманы, до сих пор на зависть конструкторам из других заводом чертим на них.

10. -- Умаялся за день, -- жалуется Иван, -- да так, что даже ремонт в квартире, который я возобновил после Нового года, показался мне отдыхом и развлечением. И даже не физически умаялся -- языком болтать, не мешки грузить, -- а чисто психологически.

Приезжал корреспондент, да не откуда-нибудь, а из "Советской Сибири", чтобы написать о наших достижениях. Я уже несколько месяцев заманивал его к нам. И вот наконец-то добился своего, а радости нет, ни у меня, ни у директора. Да и какая может быть радость, когда не идут дела со сваркой газоплотных панелей. Целый год наше руководство стояло на ушах, выгрызало в министерству оборудование для этой сварки и сумело выгрызть, обойдя таких зубров как Барнаульский, Подольский и Таганрожский котельный.

Поначалу монтаж и установка шли хорошо, и вот когда осталось совсем чуть-чуть дело забуксовало. Из-за чистой мелочи, хотя в технике мелочей не бывает, как и в любой большой серьезной работе. Свариваемые поверхности должны быть идеально гладкими: да простят меня мои коллеги-инженеры за терминологическую вольность -- всякая идеальность в технике имеет свои строго научные определение и единицы измерения.

А как этой гладкости добиться, если наши абразивы ни в какую не хотят полировать сверхпрочную хромо-марганцевую сталь. Это умеют делать чехословаки. Мы сунулись к ним: а они только руками разводят: ничего не можем поделать, наши абразивы являются неотъемлемой частью западногерманских шлифовальных машинок, и без их согласия мы не может никому эти абразивы продавать. Договаривайтесь с немцами.

А это опять нужно идти в наше Министерство, чтобы оно вышло на посольство, Министерство внешней торговли и т. д. и т. п. Мало того, все наши шлифмашинки пневматические, а у немцев электрические, да еще не на наши 220, а на ихние 127 вольт. Так что если даже и договоримся, то какие нужно для использования этих машинок производит подготовительные работы... лучше не вникать. Достаточно сказать, что до сих пор мы как следует не можем наладить работу датской установки для высокоточных измерений и лишь потому, что она требует идеальных -- ну а как еще скажешь -- характеристик тока, а у нас косинус фи безобразничает и хулиганит вовсю, и ни милиция, ни наши энергетики никак на него намордник набросить не могут.

Короче, поводил я корреспондента по цехам -- а директор и главный инженер, которые от газоплотных панелей уже не одну ночь не могут уснуть даже встречаться с ним не захотели -- показал все наши достижения, и не очень даже приврал при этом и продемонстрировал весь необходимый по ритуалу энтузиазм, хотя на душе скребли кошки".

11. Менделеев придумал свою Периодическую таблицу элементов во сне, Чайковскому во сне же прозвучали первые ноты какой-то там его самой знаменитой симфонии. Вот и мой черед настал, рассказывал Иван Марченко. Луч света так жахнул передо мной в темном царстве, что я аж вскочил среди ночи с постели, разбудив мирно дремавшую половину.

-- Что с тобой? Говорила тебе хватит есть блинчиков, а ты все не мог остановиться.

-- Да не в блинчиках дело.

-- А в чем тогда?

-- Помнишь, я рассказывал тебе как встречался с австрийцем на ярмарке в Энсе?

-- Да ты много что говоришь. Да там вроде был и не австриец, а голландец.

-- В данном случае это дела не меняет ни на копейку. Видишь ли мы как рыба об лед вот уже сколько времени бьемся о газоплотные панели из-за проклятых абразивов.

-- Ну а при чем здесь голландец?

-- А при том, что мы сейчас для чехословаков, хоть они и сукины дети и за свой антисоциалистический мятеж еще как следует не отчитались, монтируем уникальную печь электрошлакового переплава.

-- И австриец-голландец вам поможет?

-- Нет. Но мы можем купить на наши 3 процента в Чехословакии шлифмашинок с абразивами. Машинки выкинем, а абразивы наши.

-- Ну и мысли тебе приходят среди ночи. Настоящие мужчины рядом с женщиной думают в это время о чем-то другом.

-- Где я тебе среди ночи возьму настоящего мужчину?

12. С утречка едва дождавшись конца планерки, подскочил к главному инженеру и изложил ему свою идею. Тот помямлил, помямлил, но признаков восторга в глазах не обнаружил.

-- Ничего не выйдет.

-- Это почему же?

-- А потому что, хоть 3 процента, хоть больше, но чтобы закупить машинки в Чехословакии, обратно же нужно договариваться с ихними организациями, но они по контракту не имеют права самостоятельно продавать машинки третьей стороне. И пошлют нас наши чехословацкие друзья на три буквы: а именно ФРГ.

Однако за обедом повеселевший главный инженер подсел ко мне за столик:

-- Ты в каких соцстранах бывал?

-- В ГДР аж не раз. Был в Польше, Болгарии, Венгрии, Югославии, если, конечно, ее можно считать за соцстрану.

-- И все?

-- Ну еще в Монголии. Но ты же сам понимешеь, курица не птица, Монголия не заграница.

-- А в Чехословакии?

-- Вот где не был, там не был.

-- А хотел бы?

-- Да, как сказать...

-- А придется. Помороковали мы над твоей идеей с Иваном Сергеевичем, -- такой культурный, интеллигентный мужик, прямо профессор, ни одного концерта, выставки, театра не пропускает, зам директора по экономическим вопросам, -- и вот что высидели. Ну, допустим, организации нам машинки без согласования с западными немцами не продадут. Но мы ведь можем просто купить эти машинки в магазине, как обычный ширпотреб. Нам 5 штук за глаза хватит. Вот как раз 5 человек и должны поехать в Чехословакию и привезти эти машинки.

-- А если они стоят дороже 20 рублей?

-- И об этом подумали. Иван Сергеевич берется утрясти этот вопрос с Минэкономсвязи: чай не чужие, войдут в наше положение. Так что таможня даст добро.

-- Ну что ж нехило придумано. Есть значит и в моей парторговской голове порох решать вопросы, а не просто политзанятия проводить да наблюдать и сигнализировать за моральным разложением кадров, как вы все про меня думаете.

Примечание редактора: при загранкомандировках ли, турпоездках хоть в страны соцлагеря, хоть в капиталистические, можно было обменять на валюту не более определенной суммы. Во время этого разговора, как видно из его содержания, сумма эта составляла 20 рублей.

13. Ну и съездили мы в Чехословакию и купили эти самые злосчастные машинки с чехословацкими абразивами, и обмыли так, что шум коромыслом. Я уже по такому случаю закрыл на пьянку глаза, и даже влил в себя 5 капель коньячной отравы. А они гудели аж за полночь. Ну еще бы. 8 месяцев эти самые газоплотные панели весь завод держали на притужальнике. Ни премий, ни красных знамен, одни нагоняи и из министерства.

Было весело и немножко грустно. Вот ведь пошли в Чехословакии в магазин. Купили шлифмашинки, отбили чек и вся недолга. А дом у меня кран течет, и я полгода не мог купить нигде этих идиотских прокладок. Пришлось плюнуть на принципы, подойти к нашим сантехникам. Они мне, конечно, тут же дали прокладок, да еще и хотели помочь отремонтировать кран. Но это было бы уже слишком. Я стараюсь всеми силами не попасться в силки блата, иначе не выпутаешься до конца жизни.

Но почему у нас любую мелочь нужно доставать через задний проход. Почему в Чехословакии той же, ГДР, Венгрии достаточно прийти в магазин и купить что тебе нужно, хоть прокладки, хоть сверло, хоть шлифмашинку. Разве они не такие же социалистические страны как мы? Значит дело во все не в социализме, когда говорят о дефиците, а в чем-то другом? Не хочется думать, но, кроме того, что всем в России рулит просто раздолбайство, других мыслей и в голову не приходит.

Культурная работа

14. И вновь я посетил тот прелестный уголок земли, где многие вечера провожу я незаметно. Кафе "Три журавля" у нас, смею сказать, в Новосибирске, недалеко от оперного театра, где собирается местная богема, и где цены как в заводской столовке, а готовят несравненно вкуснее и можно выпить. Правда спиртное приносить с собой и не выставлять на стол.

С ходу увидел, что за одним столиком в одиночестве (потому что посматривает по сторонам) скучает Юдалевич, алтайский писатель.

-- Марк Иосифович, как творческие планы.

-- Да уже вторую недель только один творческий план: добраться до письменного стола и засесть за роман. И никак не удается. Вот уже второй день в Новосибирске: и в "Сибогнях" был и в "Красном факеле" бодался -- они мою пьесу ставят, а тут еще нужно в отделение "Науки" заглянуть по кляузе Левенгука.

-- А кто это? Редактор "Иностранной литературы" и наш главный советский переводчик.

-- И что же он кляузничает.

-- А я вам расскажу, -- Марк Иосифович с удовольствием даже не дожидаясь приглашения приступает к рассказу: любит он поговорить, очень любит. Многие его даже избегают из-за этого, хотя человек он редкой доброжелательности, особенно в творческой среде.

-- Дело это завелось вот уже три года назад. Я тогда написал пьесу "Трое в лодке, не считая собаки", которую назвал "Три 'старых' холостых джентльмена". Пьесу написал не для профессионального театра, а для самодеятельного бийских студентов. Пьеса получилась отличная, веселая, озорная. Не мне, конечно, как автору ее хвалить. Но весь Бийск смеялся над нею, а на каком-то Всесоюзном конкурсе самодеятельных театров она даже заняла второе место, а должна бы первое. Ибо победу отдали какой-то патриотической дребедени, и, как водится, московского театра. И этот то успех и подгадил нам. Мы еще и домой вернуться не успели, а из ВААП (Всесоюзное общество охраны авторских прав) приходит запрос на нарушение нами авторских прав.

-- От родственников Джерома К. Джерома?

-- Нет у нас в Союзе ваши правила не действуют. От переводчика, этого самого Левенгука. У нас автор, после того как его издали, не волен решать, печататься ему где, инсценироваться, экранизироваться ли, но может сильно надавить на то, что его произведение искажено. Вот на это Левенгук и жаловался.

-- Помилуйте, -- возражали мы, -- да мы и не знали про этот перевод, мы сами переводили, что нам нужно.

-- Незнание не освобождает от ответственности. Зачем переводить то, что уже переведено?

-- Но в литературе существуют разные переводы одного и того же произведения на тот или иной язык. Те же "Трое в лодке" не вы первый перевели на русский. Есть прекрасный перевод Салье.

-- В литературе существует только один настоящий перевод -- адекватный. Остальные только приближение к нему. И как только этот перевод появился, остальные становятся лишними.

-- Вы хотите сказать, что именно ваш перевод адекватный? А может, как раз наш.

-- Простите, я главный редактор "Иностранной литературе" и глава отделения переводчиков при Союзе писателей. А простите, пожалуйста, кто такие вы?

-- По крайней мере, перевод у нас другой.

Короче, полгода тянулась эта канитель, и в конце концов ВААП признал то, что было ясно с самого начала: никакого отношения моя пьеса к этому переводу не имеет.

-- Получилась, -- сказал я, -- весьма плодотворная творческая дискуссия.

Марк Юдалевич даже фыркнул. Творческие дискуссии были между Тургеневым, Островским, Львом Толстым, Чеховым... А в Советском Союзе все эти литературные, научные и творческие дискуссии носят чисто шкурный характер. Одни пытаются пробиться в литературу, другие, особенно московские писатели, наоборот расставляют локти, чтобы никого не подпустить к кормушке. И тут все средства хороши, все аргументы, даже самые дурацкие. Тот же Левенгук в другой дискуссии утверждал, что перевод это такой же творческий акт, как и написание оригинальной вещи. И как не может быть двух одинаковых писателей, так не может быть двух одинаковых переводчиков. Его точка зрения целиком определялась тем, что выгодно в данный момент в подковерной борьбы за хлебные места.

-- Ну хорошо, что хорошо кончилось.

-- Так ведь отнюдь не кончилось. В том то и штука. За свои гонорары они -- Юдалевич кивнул неопределенно в сторону Москвы -- готовы грызться до конца. Вот и Ливергант написал в Министерство культуры. Только теперь его доводы были другими: какое право мы имели ставить пьесу, которой нет в рекомендованном репертуаре.

-- Каком таком рекомедованном репертуаре?

-- Понимаешь, старик, считается, что режиссер ставит пьесы, руководствуясь какими-то своими творческими планами, идеями. В известной мере это так. Но он должен при этом выбирать либо только те пьесы, которые уже рекомендованы Министерством культуры для постановки, либо предлагать свои. Но свои пьесы министерство должно предварительно рассмотреть и утвердить. Без такого утверждения ставить пьесу нельзя. Мы же не обращались в Министерство культуры, поскольку я писал пьесу для самодеятельного, а не профессионального театра.

-- Выходит, самодеятельному театру Министерство культуры не указ?

-- А вот здесь оказалось, что как и во многих случаях, никаких четких инструкций нет. У нас масса писаных, а еще больше неписанных правил, и как вести себя никто не знает. С одной стороны, Министерство культуры ответственно за все, что ставится в нашей стране. С другой стороны, самодеятельные театры находятся на балансе какого-нибудь предприятия или учреждения и подчиняются ему. Наш театр был при машиностроительном техникуме, хотя большинство артистов и были студентам. И мы с полным правом настаивали, что наша пьеса была учебной и поставлена в рамках выполнения образовательных программ. У нас даже было добро на эту пьесу от крайобраза, а значит, и от Министерства образования. Вот Минкульт и крутился: и умыть руки нельзя и лезть в чужую епархию и ссориться с Минобразом тоже не след. Так они полтора года и промурыжили нас: ни да ни нет. И в конце концов спустили дело на тормоза. Много нам помог тогда Иван Федорович Марченко, парторг котельного.

-- На правах секретаря райкома, -- улыбнулся я. -- Знаком с таким. Замечательный человек.

-- Да если бы все партийные у нас начальники были такими, многих бы глупостей удалось избежать, которые еще доведут нашу страну до перестройки. А уж куда вывезет та и предвидеть невозможно. Попомните мои слова.

-- Да, но как заводской парторг мог повлиять на Министерство культуры?

-- Личных контактов у нас пока еще никто не отменял, а Иван Федорович до завода работал в отделе образования в Новосибирском обкоме. Да и техникум курировался по давней традиции котельным заводом, который был единственным промышленным предприятием в Бийске.

-- Я, наверное, вас утомил своим рассказом. Скажу только, что Левенгук так и не успокоился. И до сих пишет и пишет. А я отвечаю и отвечаю. Вот опять написал в Минобраз: де мы использовали в пьесе рассказы Джерома, которые не были изданы в нашей стране. После решения ВААП, Минкульта и разрешения крайобраза шансов у этой кляузы никаких. Тем более, что эти рассказы хотя и не издавались на русском и переведены нами непосредственно с английского, однако взяты из книги, выпущенной "Радугой", то есть отечественным издательством литературы на иностранных языках.

-- Зачем же он тогда пишет?

-- О! Отвечать-то нам все равно приходится. И если не удалось укусить, надо хоть крови попортить. Только такие, писатели, ученые, артисты, увы, и процветают у нас в стране. Вся жизнь их проходит в постоянной борьбе. Тот же Левенгук перевел за всю свою жизнь пару книг, да и то таким деревянным языком, что и читать невозможно. Больше же он занят составлением антологий, административной работой, ну и борьбой за свое место у корыта.