Краткая коллекция текстов на французском языке
Guy de Maupassant/Мопассан
Pierre et Jean/Пьер и Жан
| France | Русский |
| " LE ROMAN " | О РОМАНЕ |
| Je n'ai point l'intention de plaider ici pour le petit roman qui suit. Tout au contraire les idées que je vais essayer de faire comprendre entraîneraient plutôt la critique du genre d'étude psychologique que j'ai entrepris dans Pierre et Jean. | Я вовсе не собираюсь выступать здесь в защиту небольшого романа, следующего за этим предисловием. Напротив, мысли, которые я попытаюсь выразить, скорее повели бы к критике того опыта психологического жанра, каким является Пьер и Жан. |
| Je veux m'occuper du Roman en général. | Мне хочется остановиться на романе как таковом. |
| Je ne suis pas le seul à qui le même reproche soit adressé par les mêmes critiques, chaque fois que paraît un livre nouveau. | Я не единственный из писателей, которому все те же критики обращают все тот же упрек каждый раз, как выходит новая книга. |
| Au milieu de phrases élogieuses, je trouve régulièrement celle-ci, sous les mêmes plumes : | Среди хвалебных фраз мне неизменно попадается и такая фраза, -- и пишут ее все те же перья: |
| -- Le plus grand défaut de cette ?uvre, c'est qu'elle n'est pas un roman à proprement parler. | "Главный недостаток этого произведения в том, что оно, в сущности говоря, не роман". |
| On pourrait répondre par le même argument. | Можно было бы ответить тем же самым доводом: |
| -- Le plus grand défaut de l'écrivain qui me fait l'honneur de me juger, c'est qu'il n'est pas un critique. | "Главный недостаток писателя, удостоившего меня своей оценки, в том, что он, в сущности говоря, не критик". |
| Quels sont en effets les caractères essentiels du critique ? | Каковы в самом деле основные признаки критика? |
| Il faut que, sans parti pris, sans opinions préconçues, sans idées d'école, sans attache avec aucune famille d'artistes, il comprenne, distingue et explique toutes les tendances les plus opposées, les tempéraments les plus contraires, et admette les recherches d'art les plus diverses. | От критика требуется, чтобы он, без предвзятости, без заранее принятого решения, не поддаваясь влиянию той или иной школы и независимо от связей с какой бы то ни было группой художников, умел понимать, различать и объяснять все самые противоречивые стремления, самые противоположные темпераменты и признавать закономерность самых разнообразных художественных исканий. |
| Or, le critique qui, après Manon Lescaut, Paul et Virginie, Don Quichotte, les Liaisons dangereuse, Werther, les Affinités électives, Clarisse Harlowe, ?mile, Candide, Cinq-Mars, René, les Trois Mousquetaires, Mauprat, le Père Goriot, la Cousine Bette, Colomba, le Rouge et le Noir, Mademoiselle de Maupin, Notre-Dame de Paris, Salammbô, Madame Bovary, Adolphe, M. de Camors, l'Assommoir, Sapho, etc., ose encore écrire : " Ceci est un roman et cela n'en est pas un ", me paraît doué d'une perspicacité qui ressemble fort à de l'incompétence. | Вот почему тот критик, который после Манон Леска, Поля и Виржини, Дон-Кихота, Опасных связей, Вертера, Избирательного сродства, Клариссы Гарло, Эмиля, Кандида, Сен-Мара, Рене, Трех мушкетеров, Мопра, Отца Горио, Кузины Бетты, Коломбы, Красного и черного, Мадемуазель де Мопен, Собора Парижской богоматери, Саламбо, Госпожи Бовари, Адольфа, Господина де Камор, Западни, Сафо и т.д. еще позволяет себе писать: "То -- роман, а это -не роман", -- кажется мне одаренным проницательностью, весьма похожей на некомпетентность. |
| Généralement ce critique entend par roman une aventure plus ou moins vraisemblable, arrangée à la façon d'une pièce de théâtre en trois actes dont le premier contient l'exposition, le second l'action et le troisième le dénouement. | Обычно такой критик понимает под романом более или менее правдоподобное повествование по образцу театральной пьесы в трех действиях, из которых первое содержит завязку, второе -развитие действия и третье -- развязку. |
| Cette manière de composer est absolument admissible à la condition qu'on acceptera également toutes les autres. | Подобная форма композиции вполне приемлема при том условии, что одинаково допустимы и все остальные. |
| Existe-t-il des règles pour faire un roman, en dehors desquelles une histoire écrite devrait porter un autre nom ? | В самом деле, существуют ли правила, как писать роман, при несоблюдении которых произведение должно называться по-другому? |
| Si Don Quichotte est un roman, le Rouge et le Noir en est-il un autre ? Si Monte-Cristo est un roman, l'Assommoir en est-il un ? Peut-on établir une comparaison entre les Affinités électives de Goethe, les Trois Mousquetaires de Dumas, Madame Bovary de Flaubert, M.de Camors de M. O. Feuillet et Germinal de M. Zola ? Laquelle de ces ?uvres est un roman ? Quelles sont ces fameuses règles ? D'où viennent-elles ? Qui les a établies ? En vertu de quel principe, de quelle autorité et de quels raisonnements ? | Если Дон-Кихот -- роман, то роман ли Западня? Можно ли провести сравнение между Избирательным сродством Гете, Тремя мушкетерами Дюма, Госпожой Бовари Флобера, Господином де Камор г-на О. Фейе и Жерминалем г-на Золя? Какое из этих произведений -- роман? Каковы эти пресловутые правила? Откуда они взялись? Кто их установил? По какому принципу, по чьему авторитету, по каким соображениям? |
| Il semble cependant que ces critiques savent d'une façon certaine, indubitable, ce qui constitue un roman et ce qui le distingue d'un autre, qui n'en est pas un. Cela signifie tout simplement, que, sans être des producteurs, ils sont enrégimentés dans une école, et ils rejettent, à la façon des romanciers eux-mêmes, toutes les ?uvres conçues et exécutées en dehors de leur esthétique. | Однако критикам этим как будто самым доподлинным и неоспоримым образом известно, что именно составляет роман и чем он отличается от другого произведения, которое не роман. Попросту же говоря, все дело в том, что, не будучи сами художниками, они примкнули к определенной школе и, по примеру ее представителей-романистов, отвергают все произведения, задуманные и выполненные вне их эстетических правил. |
| Un critique intelligent devrait, au contraire, rechercher tout ce qui ressemble le moins aux romans déjà faits, et pousser autant que possible les jeunes gens à tenter des voies nouvelles. | Проницательному критику, напротив, следовало бы выискивать именно то, что менее всего напоминает уже написанные романы, и по возможности толкать молодежь на поиски новых путей. |
| Tous les écrivains, Victor Hugo comme M. Zola, ont réclamé avec persistance le droit absolu, droit indiscutable, de composer, c'est-à-dire d'imaginer ou d'observer, suivant leur conception naturelle de l'art. Le talent provient de l'originalité, qui est une manière spéciale de penser, de voir, de comprendre et de juger. Or, le critique qui prétend définir le Roman suivant l'idée qu'il s'en fait d'après les romans qu'il aime, et établir certaines règles invariables de composition, luttera toujours contre un tempérament d'artiste apportant une manière nouvelle. | Все писатели, и Виктор Гюго, и г-н Золя, настойчиво требовали абсолютного, неоспоримого права творить, то есть воображать или наблюдать, следуя своему личному пониманию задач искусства. Талант порождается оригинальностью, которая представляет собой особую манеру мыслить, видеть, понимать и оценивать. И критик, пытающийся определить существо романа соответственно представлению, составленному по романам, которые ему нравятся, и установить некие незыблемые правила композиции, всегда обречен бороться против темперамента художника, работающего в новой манере. |
| Un critique, qui mériterait absolument ce nom, ne devrait être qu'un analyste sans tendances, sans préférences, sans passions, et, comme un expert en tableaux, n'apprécier que la valeur artiste de l'objet d'art qu'on lui soumet. Sa compréhension, ouverte à tout, doit absorber assez complètement sa personnalité pour qu'il puisse découvrir et vanter les livres même qu'il n'aime pas comme homme et qu'il doit comprendre comme juge. | Критику же, безусловно, достойному этого имени, следовало бы быть только аналитиком, чуждым тенденций, предпочтений, страстей, и, подобно эксперту в живописи, оценивать лишь художественную сторону рассматриваемого им произведения искусства. Способность понимать решительно все должна настолько господствовать у него над личными вкусами, чтобы он мог отмечать и хвалить даже те книги, которые ему как человеку не нравятся, но которым он отдает должное в качестве судьи. |
| Mais la plupart des critiques ne sont, en somme, que des lecteurs, d'où il résulte qu'ils nous gourmandent presque toujours à faux ou qu'ils nous complimentent sans réserve et sans mesure. | Однако большинство критиков, в сущности, только читатели, а это значит, что они распекают нас почти всегда понапрасну; если же хвалят, то не знают ни удержу, ни меры. |
| Le lecteur, qui cherche uniquement dans un livre à satisfaire la tendance naturelle de son esprit, demande à l'écrivain de répondre à son gout prédominant, et il qualifie invariablement de remarquable ou de bien écrit, l'ouvrage ou le passage qui plaît à son imagination idéaliste, gaie, grivoise, triste, rêveuse ou positive. | Тому читателю, который ищет в книге только удовлетворения природной склонности своего ума, желательно, чтобы писатель угождал его излюбленным вкусам, и поэтому он всегда признает выдающимся и хорошо написанным то произведение или тот отрывок, которые отвечают его настроению, возвышенному, или веселому, игривому или печальному, мечтательному или трезвому. |
| En somme, le public est composé de groupes nombreux qui nous crient : | В сущности, читающая публика состоит из множества групп, которые кричат нам: |
| -- Consolez-moi. | -- Утешьте меня. |
| -- Amusez-moi. | -- Позабавьте меня. |
| -- Attristez-moi. | -- Дайте мне погрустить. |
| -- Растрогайте меня. | |
| -- Faites-moi rêver. | -- Дайте мне помечтать. |
| -- Faites-moi rire. | -- Рассмешите меня. |
| -- Faites-moi frémir. | -- Заставьте меня содрогнуться. |
| -- Faites-moi pleurer. | -- Заставьте меня плакать. |
| -- Faites-moi penser. | -- Заставьте меня размышлять. |
| Seuls, quelques esprits d'élite demandent à l'artiste | И только немногие избранные умы просят художника: |
| -- Faites-moi quelque chose de beau, dans la forme qui vous conviendra le mieux, suivant votre tempérament. | -- Создайте нам что-нибудь прекрасное, в той форме, которая всего более присуща вашему темпераменту. |
| L'artiste essaie, réussit ou échoue. | И художник берется за дело и достигает успеха или терпит неудачу. |
| Le critique ne doit apprécier le résultat que suivant la nature de l'effort ; et il n'a pas le droit de se préoccuper des tendances. | Критик должен оценивать результат, исходя лишь из природы творческого усилия, и не имеет права быть тенденциозным. |
| Cela a été écrit déjà mille fois. Il faudra toujours le répéter. | Об этом писали уже тысячу раз. Но постоянно приходится повторять то же самое. |
| Donc, après les écoles littéraires qui ont voulu nous donner une vision déformée, surhumaine, poétique, attendrissante, charmante, ou superbe de la vie, est venue une école réaliste ou naturaliste qui a prétendu nous montrer la vérité, rien que la vérité et toute la vérité. | И вот вслед за литературными школами, стремившимися дать нам искаженное, сверхчеловеческое, поэтическое, трогательное, очаровательное или величественное представление о жизни, пришла школа реалистическая, или натуралистическая, которая взялась показать нам правду, только правду, всю правду до конца. |
| Il faut admettre avec un égal intérêt ces théories d'art si différentes et juger les ?uvres qu'elles produisent, uniquement au point de vue de leur valeur artistique en acceptant a priori les idées générales d'où elles sont nées. | Надо с одинаковым интересом относиться ко всем этим столь различным теориям искусства, а о создаваемых ими произведениях судить исключительно с точки зрения их художественной ценности, принимая a priori 1 породившие их философские идеи. |
| Contester le droit d'un écrivain de faire une ?uvre poétique ou une ?uvre réaliste, c'est vouloir le forcer à modifier son temprament, recuser son originalité, ne pas lui permettre de se servir de l'oeil et de l'intelligence que la nature lui a donnés. | Оспаривать право писателя на создание произведения поэтического или реалистического -- значит требовать, чтобы он насиловал свой темперамент и отказался от своей оригинальности, значит запрещать ему пользоваться глазами и разумом, дарованными природой. |
| Lui reprocher de voir les choses belles ou laides, petites ou épiques, gracieuses ou sinistres, c'est lui reprocher d'être conformé de telle ou telle façon et de ne pas avoir une vision concordant avec la nôtre. | Упрекать его за то, что вещи кажутся ему прекрасными или уродливыми, ничтожными или величественными, привлекательными или зловещими, -- значит упрекать его за то, что он создан на свой особый лад и что его представления не совпадают с нашими. |
| Laissons-le libre de comprendre, d'observer, de concevoir comme il lui plaira, pourvu qu'il soit artiste. Devenons poétiquement exaltés pour juger un idéaliste et prouvons-lui que son rêve est médiocre, banal, pas assez fou ou magnifique. Mais si nous jugeons un naturaliste, montrons-lui en quoi la vérité dans la vie diffère de la vérité dans son livre. | Предоставим же ему свободу понимать, наблюдать, создавать, как ему вздумается, лишь бы он был художником. Но попытаемся подняться сами до поэтической экзальтации, чтобы судить идеалиста; ведь только тогда мы и сможем ему доказать, что мечта его убога, банальна, недостаточно безумна или недостаточно великолепна. А если мы судим натуралистам -покажем ему, в чем правда жизни отличается от правды в его книге. |
| Il est évident que des écoles si différentes ont dû employer des procédés de composition absolument opposés. | Вполне очевидно, что столь различные школы должны пользоваться совершенно противоположными приемами композиции. |
| 1. Наперед, независимо от опыта (лат.). | |
| Le romancier qui transforme la vérité constante, brutale et déplaisante, pour en tirer une aventure exceptionnelle et séduisante, doit, sans souci exagéré de la vraisemblance, manipuler les événements à son gré, les préparer et les arranger pour plaire au lecteur, l'émouvoir ou l'attendrir. Le plan de son roman n'est qu'une série de combinaisons ingénieuses conduisant avec adresse au dénouement. | Романисту, который переиначивает неопровержимую, грубую и неприятную ему правду ради того, чтобы извлечь из нее необыкновенное и чарующее приключение, незачем заботиться о правдоподобии; он распоряжается событиями по своему усмотрению, подготавливая и располагая их так, чтобы понравиться читателю, чтобы взволновать или растрогать его. План его романа -- только род искусных комбинаций, ловко ведущих к развязке. |
| Les incidents sont disposés et gradués vers le point culminant et l'effet de la fin, qui est un évènement capital et décisif, satisfaisant toutes les curiosités éveillées au début, mettant une barrière à l'intérêt, et terminant si complètement l'histoire racontée qu'on ne désire plus savoir ce que deviendront, le lendemain, les personnages les plus attachants. | Все эпизоды рассчитаны и постепенно доведены до кульминационного пункта, а эффект конца, представляющий собой главное и решающее событие, удовлетворяет возбужденное в самом начале любопытство, ставит преграду дальнейшему развитию интереса читателей и настолько исчерпывающе завершает рассказанную историю, что больше" уж не хочется знать, что станется на другой день с самыми увлекательными героями. |
| Le romancier, au contraire, qui prétend nous donner une image exacte de la vie, doit éviter avec soin tout enchaînement d'événements qui paraîtrait exceptionnel. Son but n'est point de nous raconter une histoire, de nous amuser ou de nous attendrir, mais de nous forcer à penser, à comprendre le sens profond et caché des événements. | Но романист, имеющий в виду дать нам точное изображение жизни, должен, напротив, тщательно избегать всякого сцепления обстоятельств, которое могло бы показаться необычным. Цель его вовсе не в том, чтобы рассказать нам какую-нибудь историю, позабавить или растрогать нас, но в том, чтобы заставить нас мыслить, постигнуть глубокий и скрытый смысл событий. |
| A force d'avoir vu et médité il regarde l'univers, les choses, les faits et les hommes d'une certaine façon qui lui est propre et qui résulte de l'ensemble de ses observations réfléchies. c'est cette vision personnelle du monde qu'il cherche à nous communiquer en la reproduisant dans un livre. Pour nous émouvoir, comme il l'a été lui-même par le spectacle de la vie, il doit la reproduire devant nos yeux avec une scrupuleuse ressemblance. Il devra donc composer son ?uvre d'une manière si adroite, si dissimulée, et d'apparence si simple, qu'il soit impossible d'en apercevoir et d'en indiquer le plan, de découvrir ses intentions. | Он столько наблюдал и размышлял, что смотрит на вселенную, на вещи, на события и на людей особым образом, который свойствен только ему одному и исходит из совокупности его глубоко продуманных наблюдений. Это личное восприятие мира он и пытается нам сообщить и воссоздать в своей книге. Чтобы взволновать нас так, как его самого взволновало зрелище жизни, он "должен воспроизвести ее перед нашими глазами, стремясь к самому тщательному сходству. Следовательно, он должен построить свое произведение при помощи таких искусных и незаметных приемов и с такой внешней простотой, чтобы невозможно было увидеть и указать, в чем заключаются замысел и намерения автора. |
| Au lieu de machiner une aventure et de la dérouler de façon à la rendre intéressante jusqu'au dénouement, il prendra son ou ses personnages à une certaine période de leur existence et les conduira, par des transitions naturelles, jusqu'à la période suivante. Il montrera de cette façon, tantôt comment les esprits se modifient sous l'influence des circonstances environnantes, tantôt comment se développent les sentiments et les passions, comment on s'aime, comment on se hait, comment on se combat dans tous les milieux sociaux, comment luttent les intérêts bourgeois, les intérêts d'argent, les intérêts de famille, les intérêts politiques. | Вместо того чтобы измыслить какое-нибудь приключение и так развернуть его, чтобы оно держало читателя в напряжении вплоть до самой развязки, он возьмет своего героя или своих героев в известный период их существования и доведет их естественными переходами до следующего периода их жизни. Таким образом, он покажет, как меняются умы под влиянием окружающих обстоятельств, как развиваются чувства и страсти, как любят, как ненавидят, как борются во всякой социальной среде, как сталкиваются интересы обывательские, денежные, семейные, политические. |
| L'habileté de son plan ne consistera donc point dans l'émotion ou dans le charme, dans un début attachant ou dans une catatrophe émouvante, mais dans le groupement adroit de petits faits constants d'où se dégagera le sens définitif de l'?uvre. S'il fait tenir dans trois cent pages dix ans d'une vie pour montrer quelle a été, au milieu de tous les êtres qui l'ont entourée, sa signification particulière et bien caractéristique, il devra savoir éliminer, parmi les menus événements innombrables et quotidiens, tous ceux qui lui sont inutiles, et mettre en lumière, d'une façon spéciale, tous ceux qui seraient demeurés inaperçus pour des observateurs peu clairvoyants et qui donnent au lire sa portée, sa valeur d'ensemble. | Его искусный замысел будет, следовательно, заключаться вовсе не в том, чтобы взволновать или очаровать, не в захватывающем начале или потрясающей катастрофе, но в умелом сочетании достоверных мелких фактов, которые выявят окончательный смысл произведения Чтобы уместить на трехстах страницах десять лет чьейнибудь жизни и показать, каково было ее особенное и характерное значение среди всех других окружающих ее существовании, автор должен суметь исключить из множества мелких, незначительных, будничных событий те события, которые для него бесполезны, и особенным образом осветить все те, которые остались бы незамеченными недостаточно проницательным наблюдателем, хотя они-то и определяют все значение и художественную ценность книги. |
| On comprend qu'une semblable manière de composer, si différente l'ancien procédé visible à tous les yeux, déroute souvent les critiques, et qu'ils ne découvrent pas tous les fils si minces, si secrets, presque invisibles, employés par certains artistes modernes à la place de la ficelle unique qui avait nom : l'Intrigue. | Разумеется, подобная манера композиции, столь отличная от старинного, понятного для всех способа, часто сбивает с толку критиков, и они не могут обнаружить эти тонкие, скрытые, почти незаметные нити, используемые некоторыми современными художниками вместо той единственной веревочки, которая звалась Интригой. |
| En somme, si le Romancier d'hier choisissait et racontait les crises de la vie, les états aigus de l'âme et du c?ur, le Romancier d'aujourd'hui écrit l'histoire du c?ur, de l'âme et de l'intelligence à l'état normal. Pour produire l'effet qu'il poursuit, c'est-à-dire l'émotion de la simple réalité et pour dégager l'enseignement artistique qu'il en veut tirer, c'est-à-dire la révélation de ce qu'est véritablement l'homme contemporain devant ses yeux, il devra n'employer que des faits d'une vérité irrécusable et constante. | Словом, если вчерашний романист избирал и описывал житейские кризисы, обостренные состояния души и сердца, то романист наших дней пишет историю сердца, души и разума в их нормальном состоянии. Чтобы добиться желаемого эффекта, то есть взволновать зрелищем обыденной жизни, и чтобы выявить свою идею, то есть в художественной форме показать, что же представляет собою в его глазах современный человек, автор должен пользоваться только теми фактами, истинность которых неопровержима и неизменна. |
| Mais en se plaçant au point de vue même de ces artistes réalistes, on doit discuter et contester leur théorie qui semble pouvoir être résumée par ces mots : " Rien que la vérité et toute la vérité. " | Но даже становясь на точку зрения художников-реалистов, следует все же обсуждать и оспаривать их теорию, которую, по-видимому, можно выразить в таких словах: "Только правда, и вся правда до конца". |
| Leur intention étant de dégager la philosophie de certains faits constants et courants, ils devront souvent corriger les événements au profit de la vraisemblance et au détriment de la vérité, car Le vrai peut quelquefois n'être pas vraisemblable. | Так как цель их в том, чтобы делать философские выводы из некоторых постоянных и обычных фактов, им нередко приходится исправлять события в угоду правдоподобию и в ущерб правде, потому что бывает не всегда правдоподобна правда. |
| Le réaliste, s'il est un artiste, cherchera, non pas à nous montrer la photographie banale de la vie, mais à nous en donner la vision plus complète, plus saisissante, plus probante que la réalité même. | Реалист, если он художник, будет стремиться не к тому, чтобы показать нам банальную фотографию жизни, но к тому, чтобы дать нам ее воспроизведение, более полное, более захватывающее, более убедительное, чем сама действительность. |
| Raconter tout serait impossible, car il faudrait alors un volume au moins par journée, pour énumérer les multitudes d'incidents insignifiants qui emplissent notre existence. | Рассказать обо всем невозможно, так как потребовалось бы писать минимум по книге в день, чтобы изложить те бесчисленные незначительные происшествия, которые наполняют наше существование. |
| Un choix s'impose donc, -- ce qui est une première atteinte à la théorie de toute la vérité. | Значит, необходим выбор, а это уже первое нарушение теории всей правды до конца. |
| La vie, en outre, est composée des choses les plus différentes, les plus imprévues, les plus contraires, les plus disparates ; elle est brutale, sans suite, sans chaîne, pleine de catastrophes inexplicable, illogiques et contradictoires qui doivent être classées au chapitre faits divers. | Кроме того, жизнь состоит из событий самых разнообразных, самых непредвиденных, самых противоположных, самых разношерстных; она груба, непоследовательна, бессвязна, полна необъяснимых, нелогичных и противоречивых катастроф, которым место в отделе происшествий. |
| Voilà pourquoi l'artiste, ayant choisi son thème, ne prendra dans cette vie encombrée de hasards et de futilités que les détails caractéristiques utiles à son sujet, et il rejettera tout le reste, tout l'à-côté. | Вот почему художник, выбрав себе тему, возьмет из этой жизни, перегруженной случайностями и мелочами, только необходимые ему характерные детали и отбросит все остальное, все побочное. |
| Un exemple entre mille : | Вот один из множества примеров. |
| Le nombre des gens qui meurent chaque jour par accident est considérable sur la terre. Mais pouvons-nous faire tomber une tuile sur le tête d'un personnage principal, ou le jeter sous les roues d'une voiture, au milieu d'un récit, sous prétexte qu'il faut faire la part de l'accident ? | Количество людей, умирающих каждый день от несчастных случаев, довольно велико на земле. Но можем ли мы сбросить черепицу с крыши на голову главного действующего лица или швырнуть его под колеса экипажа в самой середине повествования под тем предлогом, что нужно уделить место и несчастному случаю? |
| La vie encore laisse tout au même plan, précipite les faits ou les traîne indéfiniment. L'art, au contraire, consiste à user de précautions savantes et dissimulées, à mettre en pleine lumière, par la seule adresse de la composition, les évènements essentiels et donner à tous les autres le degré de relief qui leur convient, suivant leur importance, pour produire la sensation profonde de la vérité spéciale qu'on veut montrer. | Далее, в жизни все идет по своему плану; события то ускоряются, то бесконечно затягиваются. Задача искусства, наоборот, состоит в том, чтобы осмотрительно подготовлять события, изобретать искусно скрытые переходы, освещать полным светом, с помощью умелой композиции, основные события, придавая всем остальным ту степень реальности, которая соответствует их значению; все это необходимо для того, чтобы заставить глубоко почувствовать ту особенную правду, которую требуется показать. |
| Faire vrai consiste donc à donner l'illusion complète du vrai, suivant la logique ordinaire des faits, et non à les transcrire servilement dans le pêle-mêle de leur succession. | Показывать правду -- значит дать полную иллюзию правды, следуя обычной логике событий, а не копировать рабски хаотическое их чередование. |
| J'en conclus que les Réalistes de talent devraient s'appeler plutôt des illusionnistes. | На этом основании я считаю, что талантливые Реалисты должны были бы называться скорее Иллюзионистами. |
| Quel enfantillage, d'ailleurs, de croire à la réalité puisque nous portons chacun la nôtre dans notre pensée et dans nos organes. Nos yeux, nos oreilles, notre odorat, notre goût différents créent autant de vérités qu'il y a d'hommes sur la terre. Et nos esprits qui reçoivent les instructions de ces organes, diversement impressionnés, comprennent, analysent et jugent comme si chacun de nous appartenait à une autre race. | К тому же какое ребячество верить в реальность, если каждый из нас носит свою собственную реальность в своей мысли и в органах чувств! Различие нашего зрения, слуха, обоняния, вкуса создает столько истин, сколько людей на земле. И наш ум, получая указания от этих органов, обладающих различной впечатлительностью, понимает, анализирует и судит так, как если бы каждый из нас принадлежал к другой расе. |
| Chacun de nous se fait donc simplement une illusion du monde, illusion poétique, sentimentale, joyeuse, mélancolique, sale ou lugubre suivant sa nature. Et l'écrivain n'a d'autre mission que de produire fidèlement cette illusion avec tous les procédés d'art qu'il a appris et dont il peut disposer. | Итак, каждый из нас просто создает себе ту или иную иллюзию о мире, иллюзию поэтическую, сентиментальную, радостную, меланхолическую, грязную или зловещую, в зависимости от своей натуры. И у писателя нет другого назначения, кроме того, чтобы точно воспроизводить эту иллюзию всеми художественными приемами, которые он постиг и которыми располагает. |
| Illusion du beau qui est une convention humaine! Illusion du laid qui est une opinion changeante ! Illusion du vrai jamais immuable ! Illusion de l'ignoble qui attire tant d'êtres ! Les grands artistes sont ceux qui imposent à l'humanité leur illusion particulière. | Иллюзию прекрасного, которая является человеческой условностью! Иллюзию безобразного, которая является преходящим представлением! Иллюзию правды, никогда не остающуюся незыблемой! Иллюзию низости, привлекательную для столь многих! Великие художники -- это те, которые внушают человечеству свою личную иллюзию. |
| Ne nous fâchons donc contre aucune théorie puisque chacune d'elles est simplement l'expression généralisée d'un tempérament qui s'analyse. | Не будем же возмущаться ни одной теорией, поскольку каждая из них -- это лишь общее выражение анализирующего себя темперамента. |
| Il en est deux surtout qu'on a souvent discutées en les opposant l'une à l'autre au lieu de les admettre l'une et l'autre, celle du roman d'analyse pure et celle du roman objectif. Les partisans de l'analyse demandent que l'écrivain s'attache à indiquer les moindres évolutions d'un esprit et tous les mobiles les plus secrets qui déterminent nos actions, en n'accordant au fait lui-même qu'une importance très secondaire. Il est le point d'arrivée, une simple borne, le prétexte du roman. Il faudrait donc, d'après eux écrire ces ?uvres précises et rêvées où l'imagination se confond avec l'observation, à la manière d'un philosophe composant un livre de psychologie, exposer les causes en les prenant aux origines les plus lointaines, dire tous les pourquoi de tous les vouloirs et discerner toutes les réactions de l'âme agissant sous l'impulsion des intérêts, des passions ou des instincts. | Две из этих теорий особенно часто подвергались обсуждению, но их противопоставляли одну другой, вместо того чтобы принять их обе: это теория романа чистого анализа и теория романа объективного. Сторонники анализа требуют, чтобы писатель неукоснительно отмечал малейшие этапы умственной жизни и потаеннейшие побуждения, которыми определяются наши поступки, а самому событию уделял бы второстепенное значение. Событие есть лишь отправной пункт, простая веха, только повод к роману. Следовательно, по их мнению, нужно писать такие повести, точные и сочиненные, где воображение сливается с наблюдением, -- как у философа, который стал бы писать книгу о психологии, -- то есть излагать причины, черпая их из самых отдаленных истоков, объяснять все "почему" всех желаний и распознавать все отклики души, побуждаемой к действию выгодой, страстями или инстинктом. |
| Les partisans de l'objectivité, (quel vilain mot!) prétendant, au contraire, nous donner la représentation exacte de ce qui a lieu dans la vie, évitent avec soin toute explication compliquée, toute dissertation sur les motifs, et se bornent à faire passer sous nos yeux les personnages et les événements. | Сторонники объективности (какое противное слово!) имеют в виду, наоборот, дать нам точное воспроизведение того, что происходит в жизни; они тщательно избегают всяких сложных объяснений, всяких рассуждений о причинах и ограничиваются тем, что проводят перед нашим взором вереницу персонажей и событий. |
| Pour eux, la psychologie doit être cachée dans le livre comme elle est cachée en réalité sous les faits dans l'existence. | По мнению этих писателей, психология в книге должна быть скрыта, подобно тому как в действительности она скрыта за жизненными фактами. |
| Le roman conçu de cette manière y gagne de l'intérêt, du mouvement dans le récit, de la couleur, de la vie remuante. | Роман, задуманный по этому принципу, выигрывает в отношении интереса, подвижности повествования, красочности, жизненной живости. |
| Donc, au lieu d'expliquer longuement l'état d'esprit d'un personnage, les écrivains objectifs cherchent l'action ou le geste que cet état d'âme doit faire accomplir fatalement à cet homme dans une situation déterminée. Et ils le font se conduire de telle manière, d'un bout à l'autre du volume, que tous ses actes, tous ses mouvements, soient le reflet de sa nature intime, de toutes ses pensées, de toutes ses volontés ou de toutes ses hésitations. | Итак, вместо того чтобы пространно объяснять душевное состояние какого-нибудь персонажа, объективные писатели ищут тот поступок или жест, который неизбежно будет сделан человеком в определенном душевном состоянии, при определенных обстоятельствах Они заставляют героя вести себя с начала и до конца книги таким образом, чтобы все его поступки, все его порывы являлись отражением его внутренней природы, отражением его мыслей, желаний или сомнений. |
| Ils cachent donc la psychologie au lieu de l'étaler, ils en font la carcasse de l'?uvre, comme l'ossature invisible est la carcasse du corps humain. Le peintre qui fait notre portrait ne montre pas notre squelette. | Они, следовательно, скрывают психологию, вместо того чтобы выставлять ее напоказ, и делают из нее остов произведения, подобный тем невидимым глазу костям, которые составляют скелет человеческого тела. Художник, рисуя наш портрет, не показывает же нашего скелета. |
| Il me semble aussi que le roman exécuté de cette façon y gagne en sincérité. Il est d'abord plus vraisemblable, car les gens que nous voyons agir autour de nous ne nous racontent point les mobiles auxquels ils obéissent. | Мне кажется еще, что роман, написанный таким способом, выигрывает в отношении искренности. Прежде всего он правдоподобнее, -- ведь люди, действующие вокруг нас, отнюдь не сообщают нам о побуждениях, которым они повинуются. |
| Il faut ensuite tenir compte de ce que, si, à force d'observer les hommes, nous pouvons déterminer leur nature assez exactement pour prévoir leur manière d'être dans presque toutes les circonstances, si nous pouvons dire avec précision: " Tel homme de tel tempérament, dans tel cas, fera ceci ", il ne s'ensuit point que nous puissions déterminer, une à une, toutes les secrètes évolutions de sa pensée qui n'est pas la nôtre, toutes les mystérieuses sollicitations de ses instincts qui ne sont pas pareils aux nôtres, toutes les incitations confuses de sa nature dont les organes, les nerfs, le sang, la chair, sont différents des nôtres. | Необходимо считаться также с тем, что если мы, постоянно наблюдая людей, можем достаточно точно определить их характер, чтобы предвидеть их поведение почти при любых обстоятельствах, если мы с уверенностью можем сказать: "Такой-то человек, обладающий таким-то темпераментом, в таком-то случае поступит так-то", -- из этого вовсе не следует, что мы сможем определить одну за другой все сокровенные последовательные извилины его мысли, непохожей на нашу мысль, все таинственные зовы его инстинктов, иных, чем у нас, все смутные побуждения его природы, органы которой, нервы, кровь и плоть, отличаются от наших. |
| Quel que soit le génie d'un homme faible, doux, sans passions, aimant uniquement la science et le travail, jamais il ne pourra se transporter assez complètement dans l'âme et dans le corps d'un gaillard exubérant, sensuel, violent, soulevé par tous les désirs et même par tous les vices, pour comprendre et indiquer les impulsions et les sensations les plus intimes de cet être si différent, alors même qu'il peut fort bien prévoir et raconter tous les actes de sa vie. | Как бы ни был гениален слабый, мягкий, лишенный страстей человек, любящий исключительно науку и труд, он никогда не сможет настолько воплотиться в пышущего здоровьем, чувственного, пылкого молодца, обуреваемого всеми вожделениями и даже всеми пороками, чтобы понять и показать интимнейшие побуждения и ощущения столь чуждого ему человека, хотя прекрасно может предвидеть все его жизненные поступки и рассказать о них. |
| En somme, celui qui fait de la psychologie pure ne peut que se substituer à tous ses personnages dans les différentes situations où il les place, car il lui est impossible de changer ses organes, qui sont les seuls intermédiaires entre la vie extérieure et nous, qui nous imposent leurs perceptions, déterminent notre sensibilité, créent en nous une âme essentiellement différente de toutes celles qui nous entourent. Notre vision, notre connaissance du monde acquise par le secours de nos sens, nos idées sur la vie, nous ne pouvons que les transporter en partie dans tous les personnages dont nous prétendons dévoiler l'être intime et inconnu. C'est donc toujours nous que nous montrons dans le corps d'un roi, d'un assassin, d'un voleur ou d'un honnête homme, d'une courtisane, d'une religieuse, d'une jeune fille ou d'une marchande aux halles, car nous sommes obligés de nous poser ainsi le problème: | Итак, тот, кто является поборником чистой психологии, только на то и способен, чтобы подставлять самого себя на место каждого из персонажей в тех разнообразных положениях, в какие он их ставит, ибо он не в силах изменить свои органы, те единственные посредники между нами и внешним миром, которые навязывают нам свои восприятия, определяют нашу чувствительность, создают в нас душу, существенно иную, чем у других. Наше восприятие, наше познание мира, приобретенное при помощи наших органов чувств, наши понятия о жизни -- все это мы можем только частично перенести на те персонажи, чью сокровенную и неведомую сущность мы собираемся раскрыть. Таким образом, только самих себя всегда и показываем мы в облике короля, убийцы, вора или честного человека, куртизанки, монахини, юной девушки или рыночной торговки, потому что нам приходится ставить перед собой такую проблему: |
| " Si j 'étais roi, assassin, voleur, courtisane, religieuse, jeune fille ou marchande aux halles, qu'est-ce que je ferais, qu'est-ce que je penserais, comment est-ce que j 'agirais? " Nous ne diversifions donc nos personnages qu'en changeant l'âge, le sexe, la situation sociale et toutes les circonstances de la vie de notre moi que la nature a entouré d'une barrière d'organes infranchissable. | "Если бы я был королем, убийцей, вором, куртизанкой, монахиней, девушкой или рыночной торговкой, что бы я делал, что бы я думал, как бы я действовал? Мы разнообразим свои персонажи только тем, что меняем возраст, пол, социальное положение и все условия жизни нашего я, которое природа ограничила непреодолимой стеной органов восприятия. |
| L'adresse consiste à ne pas laisser reconnaître ce moi par le lecteur sous tous les masques divers qui nous servent à le cacher. | Умение здесь состоит только в том, чтобы не дать читателю угадать это я под различными масками, предназначенными скрывать его. |
| Mais si, au seul point de vue de la complète exactitude, la pure analyse psychologique est contestable, elle peut cependant nous donner des ?uvres d'art aussi belles que toutes les autres méthodes de travail. | Но если, с точки зрения полной точности, чистый психологический анализ является спорным, он может всетаки дать нам столь же прекрасные произведения искусства, как и всякий другой метод работы. |
| Voici, aujourd'hui, les symbolistes. Pourquoi pas ? Leur rêve d'artistes est respectable; et ils ont cela de particulièrement intéressant qu'ils savent et qu'ils proclament l'extrême difficulté de l'art. | Вот сейчас появились символисты. А почему бы и нет? Их мечта как художников достойна уважения; особенно же ценно в них то, что они сознают и не скрывают, как трудно создать произведение искусства. |
| Il faut être, en effet, bien fou, bien audacieux, bien outrecuidant ou bien sot, pour écrire encore aujourd'hui ! Après tant de maîtres aux natures si variées, au génie si multiple, que reste-t-il à faire qui n'ait été fait, que reste-t-il à dire qui n'ait été dit ? Qui peut se vanter, parmi nous, d'avoir écrit une page, une phrase qui ne se trouve déjà, à peu près pareille, quelque part. Quand nous lisons, nous, si saturés d'écriture française que notre corps entier nous donne l'impression d'être une pâte faite avec des mots, trouvons-nous jamais une ligne, une pensée qui ne nous soit familière, dont nous n'ayons eu, au moins, le confus pressentiment ? | Надо быть поистине слишком безумным, слишком смелым, слишком заносчивым или слишком глупым, чтобы еще отваживаться писать в наше время! После стольких учителей, до такой степени разнообразных по своему характеру и по многосторонности своего гения, можно ли сделать что-нибудь, что уже не было бы сделано, сказать что-нибудь, что уже не было сказано? Кто из нас может похвастаться, что написал страницу или фразу, какие еще никогда не были написаны? Когда нам приходится читать, -- нам, до того пресыщенным французской литературой, что самое тело свое мы ощущаем как некое тесто из слов, -- случается ли нам найти хоть строчку, хоть мысль, которая не была бы уже привычной для нас или, по крайней мере, предугаданной нами? |
| L'homme qui cherche seulement à amuser son public par des moyens déjà connus, écrit avec confiance, dans la candeur de sa médiocrité, des ?uvres destinées à la foule ignorante et dés?uvrée. Mais ceux sur qui pèsent tous les siècles de la littérature passée, ceux que rien ne satisfait, que tout dégoûte, parce qu'ils rêvent mieux, à qui tout semble défloré déjà, à qui leur ?uvre donne toujours l'impression d'un travail inutile et commun, en arrivent à juger l'art littéraire une chose insaisissable, mystérieuse, que nous dévoilent à peine quelques pages des plus grands maîtres. | Человек, ставящий себе целью только развлечь своих читателей уже знакомыми приемами, пишет, с уверенностью и простодушием посредственности, произведения, предназначенные для невежественной и праздной толпы. Но те художники, над которыми тяготеет вся литература минувших веков, те, кого ничто не удовлетворяет, кому ничто не нравится, потому что они мечтают о лучшем, кому все кажется уже отцветшим, кто всегда ощущает свое творчество как бесполезную и пошлую работу, судят о литературном искусстве как о чем-то неуловимом, таинственном, что лишь слегка приоткрывается нам на некоторых страницах величайших мастеров. |
| Vingt vers, vingt phrases, lus tout à coup nous font tressaillir jusqu'au c?ur comme une révélation surprenante; mais les vers suivants ressemblent à tous les vers, la prose qui coule ensuite ressemble à toutes les proses. | Двадцать стихов, двадцать фраз, которые нам случается иной раз прочитать, потрясают нас до глубины сердца, как изумительное откровение, но стихи, следующие за ними, похожи на любые другие стихи, проза, текущая дальше, похожа на любую другую прозу. |
| Les hommes de génie n'ont point, sans doute, ces angoisses et ces tourments, parce qu'ils portent en eux une force créatrice irrésistible. Ils ne se jugent pas eux-mêmes. Les autres, nous autres qui sommes simplement des travailleurs conscients et tenaces, nous ne pouvons lutter contre l'invincible découragement que par la continuité de l'effort. | Гениальные люди, вероятно, не ведают этих терзаний, этих мук, так как они одарены неисчерпаемой творческой силой. Они не судят сами себя. Мы же, все остальные, -- мы только добросовестные, упорные труженики и можем бороться с непобедимым отчаянием лишь ценою непрерывных и настойчивых усилий. |
| Deux hommes par leurs enseignements simples et lumineux m'ont donné cette force de toujours tenter : Louis Bouilhet et Gustave Flaubert. | Два человека своими простыми и вдохновляющими поучениями дали мне эту силу вечно дерзать: Луи Буйле и Гюстав Флобер. |
| Si je parle ici d'eux et de moi c'est que leurs conseils, résumés en peu de lignes, seront peut-être utiles à quelques jeunes gens moins confiants en eux-mêmes qu'on ne l'est d'ordinaire quand on débute dans les lettres. | Если я говорю здесь о них и о себе, то единственно потому, что их советы, изложенные в нескольких строках, окажутся, может быть, полезными некоторым молодым людям, менее самоуверенным, чем это обычно бывает при вступлении на литературное поприще. |
| Bouilhet, que je connus le premier d'une façon un peu intime, deux ans environ avant de gagner l'amitié de Flaubert, à force de me répéter que cent vers, peut-être moins, suffisent à la réputation d'un artiste, s'ils sont irréprochables et s'ils contiennent l'essence du talent et de l'originalité d'un homme même de second ordre, me fît comprendre que le travail continuel et la connaissance profonde du métier peuvent, un jour de lucidité, de puissance et d'entraînement, par la rencontre heureuse d'un sujet concordant bien avec toutes les tendances de notre esprit, amener cette éclosion de l'?uvre courte, unique et aussi parfaite que nous la pouvons produire. | Буйле, с которым я познакомился раньше и сошелся довольно близко примерно года за два до того, как снискал дружбу Флобера, не уставал твердить мне, что для создания репутации художника достаточно сотни стихотворных строк, а может быть, и менее, если только они безукоризненны и содержат самую суть таланта и оригинальности писателя, хотя бы и второстепенного; он заставил меня понять, что непрерывная работа и глубокое знание ремесла способны -- в минуту особой прозорливости, подъема и увлечения, при удачно найденном можете, вполне соответствующем склонности нашего Ума, -- привести к рождению небольшого, единственного в своем роде и самого совершенного произведения, какое мы только способны создать. |
| Je compris ensuite que les écrivains les plus connus n'ont presque jamais laissé plus d'un volume et qu'il faut, avant tout, avoir cette chance de trouver et de discerner, au milieu de la multitude des matières qui se présentent à notre choix, celle qui absorbera toutes nos facultés, toute notre valeur, toute notre puissance artiste. | Затем я понял, что самые известные писатели почти никогда не оставляли после себя более одного тома и что надо прежде всего найти и выбрать среди множества тем, предоставленных нашему выбору, ту тему, которая способна привлечь к себе все наши способности, все наше мужество, все наши творческие силы. |
| Plus tard, Flaubert, que je voyais quelquefois, se prit d'affection pour moi. J'osai lui soumettre quelques essais. Il les lut avec bonté et me répondit : " Je ne sais pas si vous aurez du talent. Ce que vous m'avez apporté prouve une certaine intelligence, mais n'oubliez point ceci, jeune homme, que le talent-- suivant le mot de Chateaubriand-- n'est qu'une longue patience. Travaillez. " | Позднее Флобер, с которым я иногда встречался, почувствовал ко мне расположение. Я осмелился показать ему несколько моих опытов. Он доброжелательно прочел их и сказал: "Не знаю, есть ли у вас талант. В том, что вы принесли мне, обнаруживаются некоторые способности, но никогда не забывайте, молодой человек, что талант, по выражению Бюффона, -- только длительное терпение. Работайте". |
| Je travaillai, et je revins souvent chez lui, comprenant que je lui plaisais, car il s'était mis à m'appeler, en riant, son disciple. | Я работал и часто приходил к нему снова, чувствуя, что нравлюсь ему, потому что он в шутку стал называть меня своим учеником. |
| Pendant sept ans je fis des vers, je fis des contes, je fis des nouvelles, je fis même un drame détestable. Il n'en est rien resté. Le maître lisait tout, puis le dimanche suivant, en déjeunant, développait ses critiques et enfonçait en moi, peu à peu, deux ou trois principes qui sont le résumé de ses longs et patients enseignements. " Si on a une originalité, disait-il, il faut avant tout la dégager; si on n'en a pas, il faut en acquérir une. " | В течение семи лет я писал стихи, писал сказки, писал новеллы, написал даже отвратительную драму. Ничего из этого не осталось. Учитель прочитывал все, а потом в следующее воскресенье, за завтраком, приступал к критике, шаг за шагом внедряя в меня те два-три принципа, которые представляли собой итог его длительных и терпеливых поучений. "Если обладаешь оригинальностью, -- говорил он, -- нужно прежде всего ее проявить; если же ее нет, нужно ее приобрести". |
| -- Le talent est une longue patience. -- Il s'agit de regarder tout ce qu'on veut exprimer assez longtemps et avec assez d'attention pour en découvrir un aspect qui n'ait été vu et dit par personne. Il y a, dans tout, de l'inexploré, parce que nous sommes habitués à ne nous servir de nos yeux qu'avec le souvenir de ce qu'on a pensé avant nous sur ce que nous contemplons. La moindre chose contient un peu d'inconnu. Trouvons-le. Pour décrire un feu qui flambe et un arbre dans une plaine, demeurons en face de ce feu et de cet arbre jusqu'à ce qu'ils ne ressemblent plus, pour nous, à aucun autre arbre et à aucun autre feu. | "Талант-это длительное терпение". Необходимо достаточно долго и с достаточным вниманием рассматривать все то, что желаешь выразить, чтобы обнаружить в нем ту сторону, которая до сих пор еще никем не была подмечена и показана. Решительно во всем есть что-нибудь неисследованное, потому что мы привыкли пользоваться своим зрением не иначе, как вспоминая все высказанное до нас по поводу того, что мы созерцаем. Ничтожнейший предмет содержит в себе частицу неведомого. Надо его найти. Чтобы описать пылающий огонь или дерево на равнине, остановимся перед этим огнем и этим деревом и будем рассматривать их до тех пор, пока они не перестанут походить в наших глазах ни на какое другое дерево, ни на какой другой огонь. |
| C'est de cette façon qu'on devient original. | Именно так и вырабатывается оригинальность. |
| Ayant, en outre, posé cette vérité qu'il n'y a pas, de par le monde entier, deux grains de sable, deux mouches, deux mains ou deux nez absolument pareils, il me forçait à exprimer, en quelques phrases, un être ou un objet de manière à le particulariser nettement, à le distinguer de tous les autres êtres ou de tous les autres objets de même race ou de même espèce. | Установив далее ту истину, что во всем свете не сыщешь двух песчинок, двух мух, двух рук или двух носов, которые были бы абсолютно одинаковы, Флобер заставлял меня описать несколькими фразами какое-нибудь живое существо или предмет, и притом так, чтобы четко определить его своеобразие, чтобы выделить его из всех других живых существ и всех других предметов той же породы или того же вида. |
| " Quand vous passez, me disait-il, devant un épicier assis sur sa porte, devant un concierge qui fume sa pipe, devant une station de fiacres, montrez-moi cet épicier et ce concierge, leur pose, toute leur apparence physique contenant aussi, indiquée par l'adresse de l'image, toute leur nature morale, de façon à ce que je ne les confonde avec aucun autre épicier ou avec aucun autre concierge, et faites-moi voir, par un seul mot, en quoi un cheval de fiacre ne ressemble pas aux cinquante autres qui le suivent et le précèdent. " | "Когда вы проходите, -- говорил он мне, -- мимо бакалейщика, сидящего у своей двери, мимо консьержа, который курит трубку, или мимо стоянки фиакров, обрисуйте мне этого бакалейщика и этого консьержа, их позу, весь их физический облик, а в нем передайте всю их духовную природу, чтобы я не смешал их ни с каким другим бакалейщиком, ни с каким другим консьержем, и покажите мне одним-единственным словом, чем эта извозчичья лошадь отличается от пятидесяти других, которые бегут за ней или впереди нее". |
| J'ai développé ailleurs ses idées sur le style. Elles ont de grands rapports avec la théorie de l'observation que je viens d'exposer. | В другом месте я изложил идеи Флобера о стиле. В них много общего с теорией наблюдения, только что приведенной мною. |
| Quelle que soit la chose qu'on veut dire, il n'y a qu'un mot pour l'exprimer, qu'un verbe pour l'animer et qu'un adjectif pour la qualifier. Il faut donc chercher, jusqu'à ce qu'on les ait découverts, ce mot, ce verbe et cet adjectif, et ne jamais se contenter de l'à peu près, ne jamais avoir recours à des supercheries, même heureuses, à des clowneries de langage pour éviter la difficulté. | Какова бы ни была вещь, о которой вы заговорили, имеется только одно существительное, чтобы назвать ее, только один глагол, чтобы обозначить ее действие, и только одно прилагательное, чтобы ее определить. И нужно искать до тех пор, пока не будут найдены это существительное, этот глагол и это прилагательное, и никогда не следует удовлетворяться приблизительным, никогда не следует прибегать к подделкам, даже удачным, к языковым фокусам, чтобы избежать трудностей. |
| On peut traduire et indiquer les choses les plus subtiles en appliquant ce vers de Boileau : | Можно передавать и описывать тончайшие ощущения, следуя этому стиху Буало: |
| D'un mot mis en sa place enseigna le pouvoir. | Огромна власть у слов, стоящих там, где нужно. |
| Il n'est point besoin du vocabulaire bizarre, compliqué, nombreux et chinois qu'on nous impose aujourd'hui sous le nom d'écriture artiste, pour fixer toutes les nuances de la pensée; mais il faut discerner avec une extrême lucidité toutes les modifications de la valeur d'un mot suivant la place qu'il occupe. Ayons moins de noms, de verbes et d'adjectifs aux sens presque insaisissables, mais plus de phrases différentes, diversement construites, ingénieusement coupées, pleines de sonorités et de rythmes savants. Efforçons-nous d'être des stylistes excellents plutôt que des collectionneurs de termes rares. | Для того чтобы выразить все оттенки мысли, вовсе нет надобности в том нелепом, сложном, длинном и невразумительном наборе слов, который навязывают нам сегодня под именем художественной манеры письма; нужно, напротив, с величайшей зоркостью различать все меняющиеся значения слова в зависимости от того места, где оно стоит. Поменьше существительных, глаголов и прилагательных, смысл которых почти неуловим, но побольше непохожих друг на друга фраз, различно построенных, умело размеренных, исполненных звучности и искусного ритма. Постараемся лучше быть отличными стилистами, чем коллекционерами редких словечек. |
| Il est, en effet, plus difficile de manier la phrase à son gré, de lui faire tout dire, même ce qu'elle n'exprime pas, de l'emplir de sous-entendus, d'intentions secrètes et non formulées, que d'inventer des expressions nouvelles ou de rechercher, au fond de vieux livres inconnus, toutes celles dont nous avons perdu l'usage et la signification, et qui sont pour nous comme des verbes morts. | В самом деле, гораздо труднее обработать фразу посвоему, заставить ее сказать все, даже то, чего она буквально не выражает, наполнить ее подразумеваемым смыслом, тайными и невысказанными намерениями, чем выдумывать новые выражения или выискивать в недрах старых, забытых книг такие обороты речи, которые утратили для нас свое значение, перестали быть употребительными и звучат ныне, как мертвые письмена. |
| La langue française, d'ailleurs, est une eau pure que les écrivains maniérés n'ont jamais pu et ne pourront jamais troubler. Chaque siècle a jeté dans ce courant limpide, ses modes, ses archa?smes prétentieux et ses préciosités, sans que rien surnage de ces tentatives inutiles, de ces efforts impuissants. La nature de cette langue est d'être claire, logique et nerveuse. Elle ne se laisse pas affaiblir, obscurcir ou corrompre. | Впрочем, французский язык подобен чистой воде, которую никогда не могли и не смогут замутить вычурные писатели. Каждый век бросал в этот прозрачный поток свои вкусы, свои претенциозные архаизмы и свою жеманность, но ничто не всплыло на поверхность из всех этих напрасных попыток и бессильных стараний. Наш язык -- ясный, логичный и выразительный. Он не даст себя ослабить, затемнить или извратить. |
| Ceux qui font aujourd'hui des images, sans prendre garde aux termes abstraits, ceux qui font tomber la grêle ou la pluie sur la propreté des vitres, peuvent aussi jeter des pierres à la simplicité de leurs confrères ! Elles frapperont peut-être les confrères qui ont un corps, mais n'atteindront jamais la simplicité qui n'en a pas. | Те, кто в наши дни создают образы, злоупотребляя отвлеченными выражениями, те, кто заставляют град или дождь падать на чистоту оконного стекла, могут также забросать камнями простоту своих собратьев! Они, может быть, и ушибут собратьев, у которых есть тело, но никогда не заденут простоты, которая бесплотна. |
| GUY DE MAUPASSANT. | |
| La Guillette, ?tretat, septembre 1887. | Ла-Гийетт, Этрета, сентябрь 1887. |
| I | I |
| -- Zut ! s'écria tout à coup le père Roland qui depuis un quart d'heure demeurait immobile, les yeux fixés sur l'eau, et soulevant par moments, d'un mouvement très léger, sa ligne descendue au fond de la mer. | Ах, черт! -- вырвалось вдруг у старика Ролана. Уже с четверть часа он пребывал в полной неподвижности, не спуская глаз с воды, и только время от времени слегка дергал удочку, уходившую в морскую глубь. |
| Mme Roland, assoupie à l'arrière du bateau, à côté de Mme Rosémilly invitée à cette partie de pêche, se réveilla, et tournant la tête vers son mari : | Госпожа Ролан, дремавшая на корме рядом с г-жой Роземильи, приглашенной семейством Ролан на рыбную ловлю, очнулась и повернула голову к мужу. |
| -- Eh bien !: eh bien !: Gérôme ! | -- Что это?.. что это?.. Жером! |
| Le bonhomme furieux répondit : | Тот отвечал со злостью: |
| -- Ça ne mord plus du tout. Depuis midi je n'ai rien pris. On ne devrait jamais pêcher qu'entre hommes ; les femmes vous font embarquer toujours trop tard. | -- Да совсем не клюет! С самого полудня я так ничего и не поймал. Рыбу ловить надо только в мужской компании, -- из-за женщин всегда выезжаешь слишком поздно. |
| Ses deux fils, Pierre et Jean, qui tenaient, l'un à bâbord, l'autre à tribord, chacun une ligne enroulée à l'index, se mirent à rire en même temps et Jean répondit : | Оба его сына, Пьер и Жан, дружно расхохотались. Они сидели -- один у левого, другой у правого борта -- и тоже удили, намотав лесу на указательный палец. |
| -- Tu n'es pas galant pour notre invitée, papa. | -- Папа, -- заметил Жан, -- ты не очень-то любезен с нашей гостьей. |
| M. Roland fut confus et s'excusa : | Господин Ролан сконфузился и начал извиняться: |
| -- Je vous demande pardon, madame Rosémilly, je suis comme ça. J'invite des dames parce que j'aime me trouver avec elles, et puis, dès que je sens de l'eau sous moi, je ne pense plus qu'au poisson. | -- Прошу прощения, госпожа Роземильи, такой уж у меня характер. Я приглашаю дам, потому что люблю их общество, но стоит мне очутиться на воде, и я обо всем забываю, кроме рыбы. |
| Mme Roland s'était tout à fait réveillée et regardait d'un air attendri le large horizon de falaises et de mer. Elle murmura : | Госпожа Ролан, стряхнув с себя дремоту, мечтательно смотрела на морскую гладь и прибрежные скалы. |
| -- Vous avez cependant fait une belle pêche. | -- Но улов-то ведь богатый, -- заметила она. |
| Mais son mari remuait la tête pour dire non, tout en jetant un coup d'?il bienveillant sur le panier où le poisson capturé par les trois hommes palpitait vaguement encore, avec un bruit doux d'écailles gluantes et de nageoires soulevées, d'efforts impuissants et mous, et de bâillements dans l'air mortel. | Муж отрицательно покачал головой. Однако он бросил благосклонный взгляд на корзину, где рыба, наловленная им и сыновьями, еще слабо трепетала, еле шурша клейкой чешуей, подрагивая плавниками и беспомощно, вяло хватая смертельный для нее воздух судорожными глотками. |
| Le père Roland saisit la manne entre ses genoux, la pencha, fit couler jusqu'au bord le flot d'argent des bêtes pour voir celles du fond, et leur palpitation d'agonie s'accentua, et l'odeur forte de leur corps, une saine puanteur de marée, monta du ventre plein de la corbeille. | Поставив корзину между ног, старик Ролан наклонил ее и сдвинул серебристую груду к самому краю, чтобы разглядеть рыбу, лежавшую на дне; рыба сильнее забилась в предсмертном трепете, и из переполненной корзины потянуло крепким запахом, острым зловонием свежего морского улова. |
| Le vieux pêcheur la huma vivement, comme on sent des roses, et déclara : | Старый рыболов с наслаждением вдохнул этот запах, словно нюхал благоухающую розу. |
| -- Cristi ! ils sont frais, ceux-là ! | -- Пахнет-то как, черт возьми! -- воскликнул он; |
| Puis il continua : | потом добавил: |
| -- Combien en as-tu pris, toi, docteur ? | -- Ну, доктор, сколько ты поймал? |
| Son fils aîné, Pierre, un homme de trente ans à favoris noirs coupés comme ceux des magistrats, moustaches et menton rasés, répondit : | Его старший сын Пьер, лет тридцати, безбородый и безусый, с черными баками, подстриженными, как у чиновника, отвечал: |
| -- Oh ! pas grand'chose, trois ou quatre. | -- О, самые пустяки, штуки три-четыре. |
| Le père se tourna vers le cadet : | Отец повернулся к младшему: |
| -- Et toi, Jean ? | -- А ты, Жан? |
| Jean, un grand garçon blond, très barbu, beaucoup plus jeune que son frère, sourit et murmura : | Жан, высокий блондин с густой бородкой, намного моложе брата, ответил с улыбкой: |
| -- A peu près comme Pierre, quatre ou cinq. | -- Да почти то же, что и Пьер, -- четыре или пять. |
| Ils faisaient, chaque fois, le même mensonge qui ravissait le père Roland. | Они каждый раз прибегали к этой лжи, приводившей старика Ролана в восхищение. |
| Il avait enroulé son fil au tolet d'un aviron, et croisant ses bras il annonça : | Он намотал лесу на уключину и, скрестив руки, заявил: |
| -- Je n'essayerai plus jamais de pêcher l'après-midi. Une fois dix heures passées, c'est fini. Il ne mord plus, le gredin, il fait la sieste au soleil. | -- Никогда больше не буду удить после полудня. Десять пробило -- и баста! Она больше не клюет, подлая, она изволит нежиться на солнышке. |
| Le bonhomme regardait la mer autour de lui avec un air satisfait de propriétaire. | Старик оглядывал море с довольным видом собственника. |
| C'était un ancien bijoutier parisien qu'un amour immodéré de la navigation et de la pêche avait arraché au comptoir dès qu'il eut assez d'aisance pour vivre modestement de ses rentes. | В прошлом он был владельцем небольшого ювелирного магазина в Париже; страсть к воде и рыбной ловле оторвала его от прилавка, как только скромные сбережения позволили семье существовать на ренту. |
| Il se retira donc au Havre, acheta une barque et devint matelot amateur. Ses deux fils, Pierre et Jean, restèrent à Paris pour continuer leurs études et vinrent en congé de temps en temps partager les plaisirs de leur père. | Он удалился на покой в Гавр, купил рыбачью лодку и стал моряком-любителем. Оба его сына, Пьер и Жан, остались в Париже заканчивать образование, но приезжали домой на каникулы и принимали участие в развлечениях отца. |
| &Аgrave; la sortie du collège, l'aîné, Pierre, de cinq ans plus âgé que Jean, s'étant senti successivement de la vocation pour des professions variées, en avait essayé, l'une après l'autre, une demi-douzaine, et, vite dégoûté de chacune, se lançait aussitôt dans de nouvelles espérances. | Пьер был на пять лет старше Жана. По окончании коллежа он поочередно брался за самые разнообразные профессии: он перепробовал их с полдюжины одну за другой, быстро разочаровывался в каждой и тотчас же начинал возиться с новыми планами. |
| En dernier lieu la médecine l'avait tenté, et il s'était mis au travail avec tant d'ardeur, qu'il venait d'être reçu docteur après d'assez courtes études et des dispenses de temps obtenues du ministre. Il était exalté, intelligent, changeant et tenace, plein d'utopies et d'idées philosophiques. | В конце концов его прельстила медицина, он с большим жаром принялся за дело и только что, после сравнительно недолгих занятий, по особому разрешению министра, раньше срока получил звание доктора, он был человек восторженный, умный, непостоянный, но настойчивый, склонный увлекаться утопиями и философскими идеями. |
| Jean, aussi blond que son frère était noir, aussi calme que son frère était emporté, aussi doux que son frère était rancunier, avait fait tranquillement son droit et venait d'obtenir son diplôme de licencié en même temps que Pierre obtenait celui de docteur. | Братья являли собой полную противоположность и по наружности, и по внутреннему складу. Младший, Жан -- блондин, был ровного, спокойного нрава; Пьер -- брюнет, был необуздан и обидчив. Жан окончил юридический факультет и получил диплом кандидата прав, а Пьер-диплом врача. |
| Tous les deux prenaient donc un peu de repos dans leur famille, et tous les deux formaient le projet de s'établir au Havre s'ils parvenaient à le faire dans des conditions satisfaisantes. | Теперь они оба отдыхали дома в надежде обосноваться в Гавре, если здесь подвернется что-нибудь подходящее. |
| Mais une vague jalousie, une de ces jalousies dormantes qui grandissent presque invisibles entre frères ou entre s?urs jusqu'à la maturité et qui éclatent à l'occasion d'un mariage ou d'un bonheur tombant sur l'un, les tenait en éveil dans une fraternelle et inoffensive inimitié. Certes ils s'aimaient, mais ils s'épiaient. Pierre, âgé de cinq ans à la naissance de Jean, avait regardé avec une hostilité de petite bête gâtée cette autre petite bête apparue tout à coup dans les bras de son père et de sa mère, et tant aimée, tant caressée par eux. | Скрытая зависть, та дремлющая зависть, которая почти неощутимо растет между братьями или сестрами до возмужалости и внезапно прорывается при женитьбе или особой удаче одного из них, заставляла обоих держаться настороже и подстрекала на беззлобное соперничество. Конечно, они любили друг друга, но в то же время ревниво следили один за другим. Когда родился Жан, пятилетний Пьер с неприязнью избалованного звереныша смотрел на другого звереныша, неожиданно появившегося в объятиях отца и матери, окруженного любовью и лаской. |
| Jean, dès son enfance, avait été un modèle de douceur, de bonté et de caractère égal ; et Pierre s'était énervé, peu à peu, à entendre vanter sans cesse ce gros garçon dont la douceur lui semblait être de la mollesse, la bonté de la niaiserie et la bienveillance de l'aveuglement. Ses parents, gens placides, qui rêvaient pour leurs fils des situations honorables et médiocres, lui reprochaient ses indécisions, ses enthousiasmes, ses tentatives avortées, tous ses élans impuissants vers des idées généreuses et vers des professions décoratives. | Жан с детских лет был образцом кротости, доброты и послушания, и Пьер с раздражением слушал беспрестанные похвалы этому толстому мальчугану, кротость которого казалась ему вялостью, доброта -- глупостью, а доверчивость -- тупоумием. Родители их, люди непритязательные, мечтавшие о почтенной, скромной карьере для своих сыновей, упрекали Пьера за его колебания, увлечения, за безуспешные попытки, за все его бесплодные порывы к высоким идеям и мечты о блестящем поприще. |
| Depuis qu'il était homme, on ne lui disait plus : " Regarde Jean et imite-le ! " mais chaque fois qu'il entendait répéter : " Jean a fait ceci, Jean a fait cela, " il comprenait bien le sens et l'allusion cachés sous ces paroles. | С тех пор как он стал взрослым, ему уже не твердили: "Смотри на Жана и бери с него пример". Но каждый раз, когда при нем говорили: "Жан поступил так, Жан поступил этак", -- он хорошо понимал смысл этих слов и скрытый в них намек. |
| Leur mère, une femme d'ordre, une économe bourgeoise un peu sentimentale, douée d'une âme tendre de caissière, apaisait sans cesse les petites rivalités nées chaque jour entre ses deux grands fils, de tous les menus faits de la vie commune. Un léger événement, d'ailleurs, troublait en ce moment sa quiétude, et elle craignait une complication, car elle avait fait la connaissance pendant l'hiver, pendant que ses enfants achevaient l'un et l'autre leurs études spéciales, d'une voisine, Mme Rosémilly, veuve d'un capitaine au long cours, mort à la mer deux ans auparavant. | Мать их, любящая порядок во всем, бережливая, несколько сентиментальная женщина, которая провела всю жизнь за кассой, но сохранила чувствительную душу, постоянно сглаживала соперничество, то и дело вспыхивавшее между ее двумя взрослыми сыновьями из-за всяких житейских мелочей. Вдобавок с недавних пор ее смущало одно обстоятельство, грозившее разладом между братьями: этой зимой, когда ее сыновья заканчивали образование в Париже, она познакомилась с соседкой, г-жой Роземильи, вдовой капитана дальнего плавания, погибшего в море два года тому назад. |
| La jeune veuve, toute jeune, vingt-trois ans, une maîtresse femme qui connaissait l'existence d'instinct, comme un animal libre, comme si elle eût vu, subi, compris et pesé tous les événements possibles, qu'elle jugeait avec un esprit sain, étroit et bienveillant, avait pris l'habitude de venir faire un bout de tapisserie et de causette, le soir, chez ces voisins aimables qui lui offraient une tasse de thé. | Молодая, даже совсем юная вдова, -- всего двадцати трех лет, -- была неглупа и, видимо, постигла жизнь инстинктом, как выросший на воле зверек; словно ей уже пришлось видеть, пережить, понять и взвесить все жизненные явления, она судила о них по-своему -- здраво, узко и благожелательно. Г-жа Роземильи имела обыкновение заглядывать по вечерам к гостеприимным соседям, поболтать за рукоделием и выпить чашку чаю. |
| Le père Roland, que sa manie de pose marine aiguillonnait sans cesse, interrogeait leur nouvelle amie sur le défunt capitaine, et elle parlait de lui, de ses voyages, de ses anciens récits, sans embarras, en femme raisonnable et résignée qui aime la vie et respecte la mort. | Мания разыгрывать из себя моряка постоянно подстрекала Ролана-отца расспрашивать новую приятельницу об умершем капитане, и она спокойно говорила о нем, о его путешествиях, о его рассказах, как покорившаяся судьбе рассудительная женщина, которая любит жизнь и с уважением относится к смерти. |
| Les deux fils, à leur retour, trouvant cette jolie veuve installée dans la maison, avaient aussitôt commencé à la courtiser, moins par désir de lui plaire que par envie de se supplanter. | Оба сына, возвратившись домой и увидев хорошенькую вдову, часто навещавшую их, тотчас же стали за нею ухаживать, не столько из желания понравиться ей, сколько из чувства соперничества. |
| Leur mère, prudente et pratique, espérait vivement qu'un des deux triompherait, car la jeune femme était riche, mais elle aurait aussi bien voulu que l'autre n'en eût point de chagrin. | Матери, женщине осторожной и практичной, очень хотелось, чтобы один из них добился успеха, -- молодая вдова была богата, -- но она желала, чтобы другой сын не был этим огорчен. |
| Mme Rosémilly était blonde avec des yeux bleus, une couronne de cheveux follets envolés à la moindre brise et un petit air crâne, hardi, batailleur, qui ne concordait point du tout avec la sage méthode de son esprit. | Госпожа Роземильи была блондинка с голубыми глазами, с венком непокорных завитков, разлетавшихся при малейшем ветерке; во всем ее облике было чтото бойкое, смелое и задорное, что отнюдь не соответствовало уравновешенному и трезвому складу ее ума. |
| Déjà elle semblait préférer Jean, portée vers lui par une similitude de nature. Cette préférence d'ailleurs ne se montrait que par une presque insensible différence dans la voix et le regard, et en ceci encore qu'elle prenait quelquefois son avis. | Она, казалось, уже отдавала предпочтение Жану, к которому ее влекло сходство их натур. Правда, предпочтение это проявлялось только в едва заметных оттенках голоса, в дружелюбных взорах и в том, что она нередко прибегала к его советам. |
| Elle semblait deviner que l'opinion de Jean fortifierait la sienne propre, tandis que l'opinion de Pierre devait fatalement être différente. Quand elle parlait des idées du docteur, de ses idées politiques, artistiques, philosophiques, morales, elle disait par moments : " Vos billevesées ". Alors, il la regardait d'un regard froid de magistrat qui instruit le procès des femmes, de toutes les femmes, ces pauvres êtres ! | Она, казалось, угадывала, что мнение Жана только подкрепит ее собственное, между тем как мнение Пьера неизбежно окажется противоположным. Говоря о взглядах доктора, об его политических, моральных, артистических, философских воззрениях, ей случалось называть их: "Ваши бредни!" Тогда он смотрел на нее холодным взором судьи, обвиняющего женщин, всех-женщин, в духовном убожестве. |
| Jamais, avant le retour de ses fils, le père Roland ne l'avait invitée à ses parties de pêche où il n'emmenait jamais non plus sa femme, car il aimait s'embarquer avant le jour, avec le capitaine Beausire, un long-courrier retraité, rencontré aux heures de marée sur le port et devenu intime ami, et le vieux matelot Papagris, surnomme Jean-Bart, chargé de la garde du bateau. | До приезда сыновей старик Ролан ни разу не приглашал г-жу Роземильи на рыбную ловлю и никогда еще не брал с собою жены; он любил выходить в море до восхода солнца, со своим другом Босиром, отставным капитаном дальнего плавания, с которым познакомился в порту в час прилива, и со старым матросом Папагри, по прозвищу Жан-Барт, смотревшим за лодкой. |
| Or, un soir de la semaine précédente, comme Mme Rosémilly qui avait dîné chez lui disait : " Ça doit être très amusant, la pêche ? " l'ancien bijoutier, flatté dans sa passion, et saisi de l'envie de la communiquer, de faire des croyants à la façon des prêtres, s'écria : | Но как-то вечером, неделю тому назад, г-жа Роземильи, обедая у Роланов, спросила: "А это очень весело, ловить рыбу? -- и бывший ювелир, охваченный желанием заразить гостью своей манией и обратить ее в свою веру, воскликнул: |
| -- Voulez-vous y venir ? | -- Не хотите ли поехать? |
| -- Mais oui. | -- Хочу. |
| -- Mardi prochain ? | -- В будущий вторник? |
| -- Oui, mardi prochain. | -- Хорошо. |
| -- Êtes-vous femme à partir à cinq heures du matin ? | -- А вы способны выехать в пять утра? |
| Elle poussa un cri de stupeur : | Она вскрикнула в изумлении: |
| -- Ah ! mais non, par exemple. | -- Ах, нет, нет, что вы! |
| Il fut désappointé, refroidi, et il douta tout à coup de cette vocation. | Он был разочарован, его пыл угас, и он сразу усомнился в ее призвании рыболова. |
| Il demanda cependant : | Тем не менее он спросил: |
| -- A quelle heure pourriez-vous partir ? | -- В котором же часу вы могли бы отправиться? |
| -- Mais: à neuf heures ! | -- Ну... часов в девять. |
| -- Pas avant ? | -- Не раньше? |
| -- Non, pas avant, c'est déjà très tôt ! | -- Нет, не раньше, и то уж слишком рано! |
| Le bonhomme hésitait. Assurément on ne prendrait rien, car si le soleil chauffe, le poisson ne mord plus ; mais les deux frères s'étaient empressés d'arranger la partie, de tout organiser et de tout régler séance tenante. | Старик колебался. Конечно, улов будет плохой, ведь как только солнце начинает пригревать, рыба больше не клюет; но оба брата настояли на том, чтобы тут же окончательно обо всем условиться. |
| Donc, le mardi suivant, la Perle avait été jeter l'ancre sous les rochers blancs du cap de la Hève ; et on avait péché jusqu'à midi, puis sommeillé, puis repêché, sans rien prendre, et le père Roland, comprenant un peu tard que Mme Rosémilly n'aimait et n'appréciait en vérité que la promenade en mer, et voyant que ses lignes ne tressaillaient plus, avait jeté, dans un mouvement d'impatience irraisonnée, un zut énergique qui s'adressait autant à la veuve indifférente qu'aux bêtes insaisissables. | Итак, в следующий вторник "Жемчужина" стала на якорь у белых утесов мыса Гэв До полудня удили, потом подремали, потом снова удили, но ничего не попадалось, и старику Ролану пришлось наконец понять, что г-же Роземильи хотелось, в сущности, только покататься по морю Когда же он убедился, что лесы больше не вздрагивают, у него и вырвалось энергичное "ах, черт! ", одинаково относившееся и к равнодушной вдове, и к неуловимой рыбе. |
| Maintenant il regardait le poisson capturé, son poisson, avec une joie vibrante d'avare ; puis il leva les yeux vers le ciel, remarqua que le soleil baissait : | Теперь Ролан рассматривал свой улов с трепетной радостью скупца Но вот, подняв глаза к небу, он заметил, что солнце начинает садиться. |
| -- Eh bien ! les enfants, dit-il, si nous revenions un peu ? | -- Ну, дети, -- сказал он, -- не пора ли домой? |
| Tous deux tirèrent leurs fils, les roulèrent, accrochèrent dans les bouchons de liège les hameçons nettoyés et attendirent. | Братья вытащили из воды лесы, смотали их, вычистили крючки, воткнули их в пробковые поплавки и приготовились. |
| Roland s'était levé pour interroger l'horizon à la façon d'un capitaine : | Ролан встал и, как подобает капитану, оглядел горизонт. |
| -- Plus de vent, dit-il, on va ramer, les gars ! | -- Ветер спал, -- сказал он, -- беритесь за весла, дети! |
| Et soudain, le bras allongé vers le nord, il ajouta : | И вдруг, показав на север, добавил: |
| -- Tiens, tiens, le bateau de Southampton. | -- Глядите-ка, пароход из Саутгемптона. |
| Sur la mer plate, tendue comme une étoffe bleue, immense, luisante, aux reflets d'or et de feu, s'élevait là-bas, dans la direction indiquée, un nuage noirâtre sur le ciel rose. Et on apercevait, au-dessous, le navire qui semblait tout petit de si loin. | Вдали, на розовом небе, над спокойным морем, гладким, как необъятная голубая блестящая ткань с золотым и огненным отливом, поднималось темноватое облачко А под ним можно было разглядеть корабль, еще совсем крохотный на таком расстоянии. |
| Vers le sud on voyait encore d'autres fumées, nombreuses, venant toutes vers la jetée du Havre dont on distinguait à peine la ligne blanche et le phare, droit comme une corne sur le bout. | На юге виднелось немало других столбов дыма, и все они двигались к едва белевшему вдалеке гаврскому молу, на конце которого высился маяк. |
| Roland demanda : | Ролан спросил: |
| -- N'est-ce pas aujourd'hui que doit entrer la Normandie ? | -- Не сегодня ли должна прийти "Нормандия"? |
| Jean répondit : | Жан ответил: |
| -- Oui, papa. | -- Да, папа. |
| -- Donne-moi ma longue vue, je crois que c'est elle, là-bas. | -- Подай-ка подзорную трубу; думается мне, что это она и есть. |
| Le père déploya le tube de cuivre, l'ajusta contre son ?il, chercha le point, et soudain, ravi d'avoir vu : | Отец раздвинул медную трубу, приставил ее к глазу, поискал корабль на горизонте и, обнаружив его, радостно воскликнул: |
| -- Oui, oui, c'est elle, je reconnais ses deux cheminées. Voulez-vous regarder, madame Rosémilly ? | -- Да, да, это "Нормандия", никаких сомнений. Не хотите ли посмотреть, сударыня? |
| Elle prit l'objet qu'elle dirigea vers le transatlantique lointain, sans parvenir sans doute à le mettre en face de lui, car elle ne distinguait rien, rien que du bleu, avec un cercle de couleur, un arc-en-ciel tout rond, et puis des choses bizarres, des espèces d'éclipses, qui lui faisaient tourner le c?ur. | Госпожа Роземильи взяла трубу, направила на океанский пароход, но, видимо, не сумела поймать его в поле зрения и ничего не могла разобрать, ровно ничего, кроме синевы, обрамленной цветным кольцом вроде круглой радуги, и каких-то странных темноватых пятен, от которых у нее закружилась голова. |
| Elle dit en rendant la longue-vue : | Она сказала, возвращая подзорную трубу: |
| -- D'ailleurs je n'ai jamais su me servir de cet instrument-là. Ça mettait même en colère mon mari qui restait des heures à la fenêtre à regarder passer les navires. | -- Я никогда не умела пользоваться этой штукой. Муж даже сердился; а сам он способен был часами простаивать у окна, рассматривая проходящие мимо суда. |
| Le père Roland, vexé, reprit : | Старик Ролан ответил не без досады: |
| -- Ça doit tenir à un défaut de votre ?il, car ma lunette est excellente. | -- Тут дело в каком-нибудь недостатке вашего зрения, потому что подзорная труба у меня превосходная. |
| Puis il l'offrit à sa femme : | Затем он протянул ее жене: |
| -- Veux-tu voir ? | -- Хочешь посмотреть? |
| -- Non, merci, je sais d'avance que je ne pourrais pas. | -- Нет, спасибо, я наперед знаю, что ничего не увижу. |
| Mme Roland, une femme de quarante-huit ans et qui ne les portait pas, semblait jouir, plus que tout le monde, de cette promenade et de cette fin de jour. | Госпожа Ролан, сорокавосьмилетняя, очень моложавая женщина, несомненно, больше всех наслаждалась прогулкой и чудесным вечером. |
| Ses cheveux châtains commençaient seulement à blanchir. Elle avait un air calme et raisonnable, un air heureux et bon qui plaisait à voir. Selon le mot de son fils Pierre, elle savait le prix de l'argent, ce qui ne l'empêchait point de goûter le charme du rêve. Elle aimait les lectures, les romans et les poésies, non pour leur valeur d'art, mais pour la songerie mélancolique et tendre qu'ils éveillaient en elle. Un vers, souvent banal, souvent mauvais, faisait vibrer la petite corde, comme elle disait, lui donnait la sensation d'un désir mystérieux presque réalisé. Et elle se complaisait à ces émotions légères qui troublaient un peu son âme bien tenue comme un livre de comptes. | Ее каштановые волосы только еще начинали седеть. Она казалась такой спокойной и рассудительной, доброй и счастливой, что на нее приятно было смотреть. Как говорил ее старший сын, она знала цену деньгам, но это ничуть не мешало ей предаваться мечтаниям. Она любила романы и стихи не за их литературные достоинства, но за ту нежную грусть и задумчивость, которую они навевали. Какой-нибудь стих, подчас самый банальный, даже плохой, заставлял трепетать в ней, по ее словам, какую-то струнку, внушая ей ощущение таинственного, готового осуществиться желания. И ей приятно было отдаваться этим легким волнениям, немного смущавшим ее душу, в которой обычно все было в таком же порядке, как в счетной книге. |
| Elle prenait, depuis son arrivée au Havre, un embonpoint assez visible qui alourdissait sa taille autrefois très souple et très mince. | Со времени переезда в Гавр она довольно заметно располнела, и это портило ее фигуру, некогда такую гибкую и тонкую. |
| Cette sortie en mer l'avait ravie. Son mari, sans être méchant, la rudoyait comme rudoient sans colère et sans haine les despotes en boutique pour qui commander équivaut à jurer. Devant tout étranger il se tenait, mais dans sa famille il s'abandonnait et se donnait des airs terribles, bien qu'il eût peur de tout le monde. Elle, par horreur du bruit, des scènes, des explications inutiles, cédait toujours et ne demandait jamais rien ; aussi n'osait-elle plus, depuis bien longtemps, prier Roland de la promener en mer. Elle avait donc saisi avec joie cette occasion, et elle savourait ce plaisir rare et nouveau. | Прогулка по морю была большой радостью для г-жи Ролан Ее муж, человек вообще незлой, обращался с ней деспотически, с той беззлобной грубостью, с какой лавочники имеют обыкновение отдавать приказания. Перед посторонними он еще сдерживал себя, но дома распоясывался и напускал на себя грозный вид, хотя сам всего боялся. Она же из отвращения к ссорам, семейным сценам и бесполезным объяснениям всегда уступала, никогда ничего не требовала. Уже давно она не осмеливалась просить Ролана покатать ее по морю. Поэтому она с восторгом встретила предложение о прогулке и теперь наслаждалась нежданным и новым для нее развлечением. |
| Depuis le départ elle s'abandonnait tout entière, tout son esprit et toute sa chair, à ce doux glissement sur l'eau. Elle ne pensait point, elle ne vagabondait ni dans les souvenirs ni dans les espérances, il lui semblait que son c?ur flottait comme son corps sur quelque chose de moelleux, de fluide, de délicieux, qui la berçait et l'engourdissait. | С самого отплытия она душой и телом отдалась отрадному чувству плавного скольжения по воде. Она ни о чем не думала, ее не тревожили ни воспоминания, ни надежды, и у нее было такое ощущение, будто сердце ее вместе с лодкой плывет по чему-то нежному, струящемуся, ласковому, что укачивает ее и усыпляет. |
| Quand le père commanda le retour : " Allons, en place pour la nage ! " elle sourit en voyant ses fils, ses deux grands fils, ôter leurs jaquettes et relever sur leurs bras nus les manches de leur chemise. | Когда отец отдал команду: "По местам, и за весла, -- она улыбнулась, глядя, как ее сыновья, оба ее взрослых сына, скинули пиджаки и засучили рукава рубашек. |
| Pierre, le plus rapproché des deux femmes, prit l'aviron de tribord, Jean l'aviron de bâbord, et ils attendirent que le patron criât : " Avant partout ! " car il tenait à ce que les man?uvres fussent exécutées régulièrement. | Пьер, сидевший ближе к обеим женщинам, взял весло с правого борта, Жан -- с левого, и оба ждали, когда их капитан крикнет: "Весла на воду! -- потому что старик требовал, чтобы все делалось точно по команде. |
| Ensemble, d'un même effort, ils laissèrent tomber les rames puis se couchèrent en arrière en tirant de toutes leurs forces ; et une lutte commença pour montrer leur vigueur. Ils étaient venus à la voile tout doucement, mais la brise était tombée et l'orgueil de mâles des deux frères s'éveilla tout à coup à la perspective de se mesurer l'un contre l'autre. | Разом опустив весла в воду, они откинулись назад, выгребая что было мочи, и тут началась ожесточенная борьба двух соперников, состязающихся в силе. Утром они вышли в море под парусом, не торопясь, но теперь ветер стих, и необходимость взяться за весла пробудила в братьях самолюбивое желание потягаться друг с другом в присутствии молодой красивой женщины. |
| Quand ils allaient pêcher seuls avec le père, ils ramaient ainsi sans que personne gouvernât, car Roland préparait les lignes tout en surveillant la marche de l'embarcation, qu'il dirigeait d'un geste ou d'un mot : " Jean, mollis. "-- " A toi, Pierre, souque. " Ou bien il disait : " Allons le un, allons le deux, un peu d'huile de bras. " Celui qui rêvassait tirait plus fort, celui qui s'emballait devenait moins ardent, et le bateau se redressait. | Когда они отправлялись на ловлю одни со стариком Роланом и шли на веслах, лодкой не управлял никто; отец готовил удочки и, наблюдая за ходом лодки, выправлял его только жестом или словами: "Жан, легче, а ты, Пьер, приналяг". Или же говорил: "Ну-ка, первый, ну-ка, второй, подбавьте жару". И замечтавшийся начинал грести сильнее, а тот, кто слишком увлекся, умерял свой пыл, и ход лодки выравнивался. |
| Aujourd'hui ils allaient montrer leurs biceps. Les bras de Pierre étaient velus, un peu maigres, mais nerveux ; ceux de Jean gras et blancs, un peu rosés, avec une bosse de muscles qui roulait sous la peau. | Но сегодня им предстояло показать силу своих мускулов. У Пьера руки были волосатые, жилистые и несколько худые; у Жана -- полные и белые, слегка розоватого оттенка, с буграми мышц, которые перекатывались под кожей. |
| Pierre eut d'abord l'avantage. Les dents serrées, le front plissé, les jambes tendues, les mains crispées sur l'aviron, il le faisait plier dans toute sa longueur à chacun de ses efforts ; et la Perle s'en venait vers la côte. Le père Roland, assis à l'avant afin de laisser tout le banc d'arrière aux deux femmes, s'époumonait à commander : " Doucement, le un -- souque le deux. " Le un redoublait de rage et le deux ne pouvait répondre à cette nage désordonnée. | Вначале преимущество было за Пьером. Стиснув зубы, нахмурив лоб, вытянув ноги, он греб, судорожно сжимая обеими руками весло, так что оно гнулось во всю длину при каждом рывке и "Жемчужину" относило к берегу. Ролан-отец, предоставив всю заднюю скамью дамам, сидел на носу лодки и, срывая голос, командовал: "Первый, легче; второй, приналяг?" Но первый удваивал рвение, а второй никак не мог подладиться под него в этой беспорядочной гребле. |
| Le patron, enfin, ordonna : " Stop ! " Les deux rames se levèrent ensemble, et Jean, sur l'ordre de son père, tira seul quelques instants. Mais à partir de ce moment l'avantage lui resta ; il s'animait, s'échauffait, tandis que Pierre, essoufflé, épuisé par sa crise de vigueur, faiblissait et haletait. Quatre fois de suite, le père Roland fit stopper pour permettre à l'aîné de reprendre haleine et de redresser la barque dérivant. Le docteur alors, le front en sueur, les joues pâles, humilié et rageur, balbutiait : | Наконец капитан скомандовал: "Огоп!" Оба весла одновременно поднялись, и затем Жан, по приказанию отца, несколько минут греб один. Теперь он взял верх, и преимущество так и осталось за ним; он оживился, разгорячился, а Пьер, выдохшийся, обессиленный слишком большим напряжением, начал задыхаться и не поспевал за братом. Четыре раза подряд Ролан-отец приказывал остановиться, чтобы дать старшему сыну передохнуть и выправить лодку. И каждый раз Пьер, побледневший, весь в поту, чувствуя свое унижение, говорил со злостью: |
| -- Je ne sais pas ce qui me prend, j'ai un spasme au c?ur. J'étais très bien parti, et cela m'a coupé les bras. | -- Не знаю, что со мной, у меня сердечная спазма. Начал так хорошо, а теперь просто руки отваливаются. |
| Jean demandait : | -- Хочешь, я буду грести обоими веслами? -- спрашивал Жан. |
| -- Veux-tu que je tire seul avec les avirons de couple ? | |
| -- Non, merci, cela passera. | -- Нет, спасибо, сейчас пройдет. |
| La mère ennuyée disait : | Госпожа Ролан говорила с досадой: |
| -- Voyons, Pierre, à quoi cela rime-t-il de se mettre dans un état pareil, tu n'es pourtant pas un enfant. | -- Послушай, Пьер, какой смысл упрямиться? Ведь ты не ребенок. |
| Il haussait les épaules et recommençait à ramer. | Но он пожимал плечами и продолжал грести. |
| Mme Rosémilly semblait ne pas voir, ne pas comprendre, ne pas entendre. Sa petite tête blonde, à chaque mouvement du bateau, faisait en arrière un mouvement brusque et joli qui soulevait sur les tempes ses fins cheveux. | Госпожа Роземильи, казалось, ничего не видела, не понимала, не слышала. Ее белокурая головка при каждом толчке откидывалась назад быстрым, красивым движением, и на ее висках разлетались завитки волос. |
| Mais le père Roland cria : " Tenez, voici le Prince-Albert qui nous rattrape. " Et tout le monde regarda. Long, bas, avec ses deux cheminées inclinées en arrière et ses deux tambours jaunes, ronds comme des joues, le bateau de Southampton arrivait à toute vapeur, chargé de passagers et d'ombrelles ouvertes. Ses roues rapides, bruyantes, battant l'eau qui retombait en écume, lui donnaient un air de hâte, un air de courrier pressé ; et l'avant tout droit coupait la mer en soulevant deux lames minces et transparentes qui glissaient le long des bords. | Но вот Ролан воскликнул: "Смотрите-ка, нас нагоняет "Принц Альберт"! Все оглянулись. Длинный низкий пароход из Саутгемптона приближался полным ходом; у него были две наклоненные назад трубы, желтые, круглые, как щеки, кожухи над колесами, а над переполненной пассажирами палубой реяли раскрытые зонтики. Колеса быстро вращались, с шумом вспенивая воду, и казалось, что это гонец, который спешит изо всех сил; прямой нос рассекал поверхность моря, вздымая две тонкие и прозрачные струи, скользившие вдоль бортов. |
| Quand il fut tout près de la Perle, le père Roland leva son chapeau, les deux femmes agitèrent leurs mouchoirs, et une demi-douzaine d'ombrelles répondirent à ces saluts en se balançant vivement sur le paquebot qui s'éloigna, laissant derrière lui, sur la surface paisible et luisante de la mer, quelques lentes ondulations. | Когда "Принц Альберт" приблизился к "Жемчужине", старик Ролан приподнял шляпу, дамы замахали платочками, и несколько зонтиков, колыхнувшись, ответили на это приветствие; затем судно удалилось, оставив за собой на ровной и блестящей поверхности моря легкую зыбь. |
| Et on voyait d'autres navires, coiffés aussi de fumée, accourant de tous les points de l'horizon vers la jetée courte et blanche qui les avalait comme une bouche, l'un après l'autre. Et les barques de pêche et les grands voiliers aux mâtures légères glissant sur le ciel, traînés par d'imperceptibles remorqueurs, arrivaient tous, vite ou lentement, vers cet ogre dévorant, qui de temps en temps, semblait repu, et rejetait vers la pleine mer une autre flotte de paquebots, de bricks, de goélettes, de trois-mâts chargés de ramures emmêlées. | Видны были и другие корабли, окутанные клубами дыма, стремившиеся со всех сторон к короткому белому молу, за которым, словно в пасти, они исчезали один за другим. И рыбачьи лодки, и большие парусники с легкими мачтами, скользящие на фоне неба, влекомые едва 'заметными буксирами, -- все они быстро или медленно приближались к этому прожорливому чудовищу, которое порою, словно пресытясь, изрыгало в открытое море новую флотилию пакетботов, бригов, шхун, трехмачтовиков со сложным сплетением снастей. |
| Les steamers hâtifs s'enfuyaient à droite, à gauche, sur le ventre plat de l'Océan, tandis que les bâtiments à voile, abandonnés par les mouches qui les avaient halés, demeuraient immobiles, tout en s'habillant, de la grande hune au petit perroquet, de toile blanche ou de toile brune qui semblait rouge au soleil couchant. | Торопливые пароходы разбегались вправо и влево по плоскому лону океана, а парусники, покинутые маленькими буксирами, стояли недвижно, облекаясь с грот-марса до брам-стеньги в паруса, то белые, то коричневые, казавшиеся алыми в лучах заката. |
| Mme Roland, les yeux mi-clos, murmura : | Госпожа Ролан, полузакрыв глаза, прошептала: |
| -- Dieu ! que c'est beau, cette mer ! | -- Ах, боже мой, как море красиво! |
| Mme Rosémilly répondit, avec un soupir prolongé, qui n'avait cependant rien de triste : | Госпожа Роземильи ответила глубоким вздохом без всякого, впрочем, оттенка печали: |
| -- Oui, mais elle fait bien du mal quelquefois. | -- Да, но иногда оно причиняет немало зла. |
| Roland s'écria : | Ролан воскликнул: |
| -- Tenez, voici la Normandie qui se présente à l'entrée. Est-elle grande, hein ? | -- Смотрите-ка, "Нормандия" входит в порт. Ну и громадина! |
| Puis il expliqua la côte en face, là-bas, là-bas, de l'autre côté de l'embouchure de la Seine -- vingt kilomètres, cette embouchure -- disait-il. Il montra Villerville, Trouville, Houlgate, Luc, Arromanches, la rivière de Caen, et les roches du Calvados qui rendent la navigation dangereuse jusqu'à Cherbourg. Puis il traita la question des bancs de sable de la Seine, qui se déplacent à chaque marée et mettent en défaut les pilotes de Quilleb?uf eux-mêmes, s'ils ne font pas tous les jours le parcours du chenal. | Потом, указывая на противоположный берег, по ту сторону устья Сены, он пустился в объяснения; сообщил, что устье шириной в двадцать километров; показал Виллервиль, Трувиль, Ульгат, Люк, Арроманш, и реку Кан, и скалы Кальвадоса, опасные для судов вплоть до самого Шербура. Далее он рассказал о песчаных отмелях Сены, которые перемещаются при каждом приливе, чем сбивают с толку даже лоцманов из Кийбефа, если те ежедневно не проверяют фарватер в Ла-Манше. |
| Il fit remarquer comment le Havre séparait la basse de la haute Normandie. En basse Normandie, la côte plate descendait en pâturages, en prairies et en champs jusqu'à la mer. Le rivage de la haute Normandie, au contraire, était droit, une grande falaise, découpée, dentelée, superbe, faisant jusqu'à Dunkerque une immense muraille blanche dont toutes les échancrures cachaient un village ou un port : Etretat, Fécamp, Saint-Valery, Le Tréport, Dieppe, etc. | Упомянул о том, что Гавр отделяет Нижнюю Нормандию 'от Верхней; что в Нижней Нормандии пастбища, луга и поля отлогого берега спускаются к самому морю. Берег Верхней Нормандии, наоборот, почти отвесный: это высокий, величественный кряж, весь в зубцах и выемках; он тянется до Дюнкерка как бы огромной белой стеной, в каждой расщелине которой приютилось селение или порт -- Этрета, Фекан, Сен-Валери, Ле-Трепор, Дьеп и так далее. |
| Les deux femmes ne l'écoutaient point, engourdies par le bien-être, émues par la vue de cet Océan couvert de navires qui couraient comme des bêtes autour de leur tanière ; et elles se taisaient, un peu écrasées par ce vaste horizon d'air et d'eau, rendues silencieuses par ce coucher de soleil apaisant et magnifique. Seul, Roland parlait sans fin ; il était de ceux que rien ne trouble. Les femmes, plus nerveuses, sentent parfois, sans comprendre pourquoi, que le bruit d'une voix inutile est irritant comme une grossièreté. | Женщины не слушали Ролана; они отдавались приятному оцепенению, созерцая океан, на котором, словно звери вокруг своего логовища, суетились корабли; обе они молчали, слегка подавленные беспредельной ширью неба и воды, зачарованные картиной великолепного заката. Один Ролан говорил без умолку, он был не из тех, кого легко вывести из равновесия. Но женщины наделены большей впечатлительностью, и порой ненужная болтовня оскорбляет их слух, как грубое слово. |
| Pierre et Jean, calmés, ramaient avec lenteur ; et la Perle s'en allait vers le port, toute petite à côté des gros navires. | Пьер и Жан, уже не думая о соревновании, гребли размеренно, и "Жемчужина", такая крошечная рядом с большими судами, медленно приближалась к порту. |
| Quand elle toucha le quai, le matelot Papa-gris qui l'attendait, prit la main des dames pour les faire descendre ; et on pénétra dans la ville. Une foule nombreuse, tranquille, la foule qui va chaque jour aux jetées à l'heure de la pleine mer, rentrait aussi. | Когда она причалила, матрос Папагри, поджидавший ее, протянул дамам руку, помог им сойти на берег, и все направились в город. Множество гуляющих, которые, как обычно в часы прилива, толпились на молу, также расходились по домам. |
| Mmes Roland et Rosémilly marchaient devant, suivies des trois hommes. En montant la rue de Paris elles s'arrêtaient parfois devant un magasin de modes ou d'orfèvrerie pour contempler un chapeau ou bien un bijou ; puis elles repartaient après avoir échangé leurs idées. | Госпожа Ролан и г-жа Роземильи шли впереди, трое мужчин следовали за ними. Поднимаясь по Парижской улице, дамы останавливались иногда перед модным магазином или перед витриной ювелира; полюбовавшись шляпкой или ожерельем, они обменивались замечаниями и шли дальше. |
| Devant la place de la Bourse, Roland contempla, comme il faisait chaque jour, le bassin du Commerce plein de navires, prolongé par d'autres bassins, où les grosses coques, ventre à ventre, se touchaient sur quatre ou cinq rangs. Tous les mâts innombrables ; sur une étendue de plusieurs kilomètres de quais, tous les mâts avec les vergues, les flèches, les cordages, donnaient à cette ouverture au milieu de la ville l'aspect d'un grand bois mort. Au-dessus de cette forêt sans feuilles, les goélands tournoyaient, épiant pour s'abattre, comme une pierre qui tombe, tous les débris jetés à l'eau ; et un mousse, qui rattachait une poulie à l'extrémité d'un cacatois, semblait monté là pour chercher des nids. | Перед площадью Биржи старик Ролан, по своему обыкновению, остановился взглянуть на торговую гавань, полную кораблей, и на примыкающие к ней другие гавани, где стояли бок о бок в четыре-пять рядов огромные суда. Пристани тянулись на несколько километров; бесчисленные мачты, реи, флагштоки, снасти придавали этому водоему, расположенному посреди города, сходство с густым сухостойным лесом. А над этим безлиственным лесом кружили морские чайки, подстерегая мгновение, чтобы камнем упасть на выкидываемые в море отбросы; юнга, прикрепляющий блок к верхушке бом-брамсели, казалось, забрался туда за птичьими гнездами. |
| -- Voulez-vous dîner avec nous sans cérémonie aucune, afin de finir ensemble la journée ? demanda Mme Roland à Mme Rosémilly. | -- Может быть, вы пообедаете с нами запросто и проведете у нас вечер? -- спросила г-жа Ролан г-жу Роземильи. |
| -- Mais oui, avec plaisir ; j'accepte aussi sans cérémonie. Ce serait triste de rentrer toute seule ce soir. | -- С удовольствием; принимаю без церемоний. Мне было бы грустно остаться сегодня в полном одиночестве. |
| Pierre, qui avait entendu et que l'indifférence de la jeune femme commençait à froisser, murmura : " Bon, voici la veuve qui s'incruste, maintenant. " Depuis quelques jours il l'appelait " la veuve ". Ce mot, sans rien exprimer, agaçait Jean rien que par l'intonation, qui lui paraissait méchante et blessante. | Пьер, который невольно злился на молодую женщину за ее равнодушие к нему, услыхав эти слова, проворчал: "Ну, теперь вдову не выживешь". Уже несколько дней, как он стал именовать ее "вдовой". В самом слове не было ничего обидного, но оно сердило Жана, -- тон, которым его произносил Пьер, казался ему злобным и оскорбительным. |
| Et les trois hommes ne prononcèrent plus un mot jusqu'au seuil de leur logis. C'était une maison étroite, composée d'un rez-de-chaussée et de deux petits étages, rue Belle-Normande. La bonne, Joséphine, une fillette de dix-neuf ans, servante campagnarde à bon marché, qui possédait à l'excès l'air étonné et bestial des paysans, vint ouvrir, referma la porte, monta derrière ses maîtres jusqu'au salon qui était au premier, puis elle dit : | Мужчины остаток пути прошли молча. Роланы жили на улице Прекрасной Нормандки в небольшом трехэтажном доме. Жозефина, девушка лет девятнадцати, взятая прямо из деревни ради экономии, с характерным для крестьянки удивленным и тупым выражением лица отворила дверь, заперла ее, поднялась следом за хозяевами в гостиную, расположенную во втором этаже, и только тогда доложила: |
| -- Il est v'nu un m'sieu trois fois. | -- Какой-то господин заходил три раза. |
| Le père Roland, qui ne lui parlait pas sans hurler et sans sacrer, cria : | Ролан-отец, обращавшийся к служанке не иначе, как с криком и руганью, рявкнул: |
| -- Qui ça est venu, nom d'un chien ? | -- Кто еще там приходил, чучело ты этакое! |
| Elle ne se troublait jamais des éclats de voix de son maître, et elle reprit : | Жозефина, которую нимало не смущали окрики хозяина, ответила: |
| -- Un m'sieu d'chez l'notaire. | -- Господин от нотариуса. |
| -- Quel notaire ? | -- От какого нотариуса? |
| -- D'chez m'sieu Canu, donc. | -- Да от господина Каню. |
| -- Et qu'est-ce qu'il a dit, ce monsieur ? | -- Ну и что же он сказал? |
| -- Qu'm'sieu Canu y viendrait en personne dans la soirée. | -- Сказал, что господин Каню сам зайдет нынче вечером. |
| Me Lecanu était le notaire et un peu l'ami du père Roland, dont il faisait les affaires. Pour qu'il eût annoncé sa visite dans la soirée, il fallait qu'il s'agît d'une chose urgente et importante ; et les quatre Roland se regardèrent, troublés par cette nouvelle comme le sont les gens de fortune modeste à toute intervention d'un notaire, qui éveille une foule d'idées de contrats, d'héritages, de procès, de choses désirables ou redoutables. | Господин Леканю, нотариус, вел дела старика Ролана и был с ним на короткой ноге. Если он счел нужным предупредить о своем посещении, значит, речь шла о каком-то важном деле, не терпящем отлагательств; и четверо Роланов переглянулись, взволнованные новостью, как это всегда бывает с людьми скромного достатка при появлении нотариуса, ибо оно знаменует перемену в их жизни, вступление в брак, ввод в наследство, начало тяжбы и прочие приятные или грозные события. |
| Le père, après quelques secondes de silence, murmura : | Ролан-отец, помолчав с минуту, проговорил: |
| -- Qu'est-ce que cela peut vouloir dire ? | -- Что бы это могло значить? |
| Mme Rosémilly se mit à rire : | Госпожа Роземильи рассмеялась: |
| -- Allez, c'est un héritage. J'en suis sûre. Je porte bonheur. | -- Это, наверно, наследство Вот увидите. Я приношу счастье. |
| Mais ils n'espéraient la mort de personne qui pût leur laisser quelque chose. | Но они не ожидали смерти никого из близких, кто мог бы им что-нибудь оставить. |
| Mme Roland, douée d'une excellente mémoire pour les parentés, se mit aussitôt à rechercher toutes les alliances du côté de son mari et du sien, à remonter les filiations, à suivre les branches des cousinages. | Госпожа Ролан, обладавшая превосходной памятью на родню, тотчас же принялась перебирать всех родственников мужа и своих собственных по восходящей линии и припоминать все боковые ветви. |
| Elle demandait, sans avoir même ôté son chapeau : | Еще не сняв шляпки, она приступила к расспросам: |
| -- Dis donc, père (elle appelait son mari " père " dans la maison, et quelquefois " monsieur Roland " devant les étrangers), dis donc, père, te rappelles-tu qui a épousé Joseph Lebru, en secondes noces ? | -- Скажи-ка, отец (дома она называла мужа "отец", а при посторонних иногда "господин Ролан"), скажи-ка, не помнишь ли ты, на ком женился вторым браком Жозеф Лебрю? |
| -- Oui, une petite Duménil, la fille d'un papetier. | -- Помню На Дюмениль, дочери бумажного фабриканта. |
| -- En a-t-il eu des enfants ? | -- А у них были дети? |
| -- Je crois bien, quatre ou cinq, au moins. | -- Как же, четверо или пятеро по меньшей мере. |
| -- Non. Alors il n'y a rien par là. | -- Значит, с этой стороны ничего не может быть. |
| Déjà elle s'animait à cette recherche, elle s'attachait à cette espérance d'un peu d'aisance leur tombant du ciel. Mais Pierre, qui aimait beaucoup sa mère, qui la savait un peu rêveuse, et qui craignait une désillusion, un petit chagrin, une petite tristesse, si la nouvelle, au lieu d'être bonne, était mauvaise, l'arrêta. | Она уже увлеклась этими розысками, уже начала надеяться, что им свалится с неба хотя бы небольшое состояние. Но Пьер, очень любивший мать, зная ее склонность к мечтам и боясь, что она будет разочарована, расстроена и огорчена, если новость окажется плохой, а не хорошей, удержал ее. |
| -- Ne t'emballe pas, maman, il n'y a plus d'oncle d'Amérique ! Moi, je croirais bien plutôt qu'il s'agit d'un mariage pour Jean. | -- Не обольщайся, мама. Американских дядюшек больше не бывает. Скорее всего, дело идет о партии для Жана. |
| Tout le monde fut surpris à cette idée, et Jean demeura un peu froissé que son frère eût parlé de cela devant Mme Rosémilly. | Все были удивлены таким предположением, а Жан почувствовал досаду, оттого что брат заговорил об этом в присутствии г-жи Роземильи. |
| -- Pourquoi pour moi plutôt que pour toi ? La supposition est très contestable. Tu es l'aîné ; c'est donc à toi qu'on aurait songé d'abord. Et puis, moi, je ne veux pas me marier. | -- Почему для меня, а не для тебя? Твое предположение очень спорно. Ты старший, значит, прежде всего подумали бы о тебе. И вообще я не собираюсь жениться. |
| Pierre ricana : | Пьер усмехнулся. |
| -- Tu es donc amoureux ? | -- Уж не влюблен ли ты? |
| L'autre, mécontent, répondit : | Жан поморщился. |
| -- Est-il nécessaire d'être amoureux pour dire qu'on ne veut pas encore se marier ? | -- Разве непременно надо быть влюбленным, чтобы сказать, что покамест не собираешься жениться? |
| -- Ah ! bon, le " encore " corrige tout ; tu attends. | -- "Покамест". Это дело другое; значит, ты выжидаешь? |
| -- Admets que j'attends, si tu veux. | -- Допустим, что выжидаю, если тебе угодно. |
| Mais le père Roland, qui avait écouté et réfléchi, trouva tout à coup la solution la plus vraisemblable. | Ролан-отец слушал, размышлял и вдруг нашел наиболее вероятное решение вопроса: |
| -- Parbleu ! nous sommes bien bêtes de nous creuser la tête. Me Lecanu est notre ami, il sait que Pierre cherche un cabinet de médecin, et Jean un cabinet d'avocat, il a trouvé à caser l'un de vous deux. | -- Глупость какая! И чего мы ломаем голову? Господин Леканю наш друг, он знает, что Пьеру нужен врачебный кабинет, а Жану адвокатская контора; вот он и нашел что-нибудь подходящее. |
| C'était tellement simple et probable que tout le monde en fut d'accord. | Это было так просто и правдоподобно, что не вызвало никаких возражений. |
| -- C'est servi, dit la bonne. | -- Кушать подано, -- сказала служанка. |
| Et chacun gagna sa chambre afin de se laver les mains avant de se mettre à table. | И все разошлись по своим комнатам, чтобы умыться перед обедом. |
| Dix minutes plus tard, ils dînaient dans la petite salle à manger, au rez-de-chaussée. | Десять минут спустя они уже собрались в маленькой столовой первого этажа. |
| On ne parla guère tout d'abord ; mais, au bout de quelques instants, Roland s'étonna de nouveau de cette visite du notaire. | Несколько минут прошло в молчании, потом Роланотец опять начал вслух удивляться предстоящему визиту нотариуса. |
| -- En somme, pourquoi n'a-t-il pas écrit, pourquoi a-t-il envoyé trois fois son clerc, pourquoi vient-il lui-même ? | -- Но почему он не написал нам, почему три раза присылал клерка, почему намерен прийти лично? |
| Pierre trouvait cela naturel. | Пьер находил это естественным: |
| -- Il faut sans doute une réponse immédiate ; et il a peut-être à nous communiquer des clauses confidentielles qu'on n'aime pas beaucoup écrire. | -- Ему, наверно, нужно тотчас же получить ответ или сообщить нам о каких-нибудь особых условиях, о которых предпочитают не писать. |
| Mais ils demeuraient préoccupés et un peu ennuyés tous les quatre d'avoir invité cette étrangère qui gênerait leur discussion et les résolutions à prendre. | Однако все четверо были озабочены и несколько досадовали на себя, что пригласили постороннего человека, который может стеснить их при обсуждении дела и принятии решений. |
| Ils venaient de remonter au salon quand le notaire fut annoncé. | Как только они опять поднялись в гостиную, доложили о приходе нотариуса. |
| Roland s'élança. | Ролан бросился ему навстречу: |
| -- Bonjour, cher maître. | -- Здравствуйте, дорогой мэтр. |
| Il donnait comme titre à M. Lecanu le " maître " qui précède le nom de tous les notaires. | Он как бы титуловал г-на Леканю этим словом "мэтр", которое предшествует фамилии всякого нотариуса. |
| Mme Rosémilly se leva : | Госпожа Роземильи поднялась: |
| -- Je m'en vais, je suis très fatiguée. | -- Я пойду, я очень устала. |
| On tenta faiblement de la retenir ; mais elle n'y consentit point et elle s'en alla sans qu'un des trois hommes la reconduisît, comme on le faisait toujours. | Была сделана слабая попытка удержать ее, но она не согласилась остаться; и в этот вечер, против обыкновения, никто из троих мужчин не пошел ее провожать. |
| Mme Roland s'empressa près du nouveau venu : | Госпожа Ролан хлопотала вокруг нового гостя. |
| -- Une tasse de café, Monsieur ? | -- Не хотите ли чашку кофе? |
| -- Non, merci, je sors de table. | -- Нет, благодарю, я только что из-за стола. |
| -- Une tasse de thé, alors ? | -- Может быть, чаю выпьете? |
| -- Je ne dis pas non, mais un peu plus tard, nous allons d'abord parler affaires. | -- Не откажусь, но попозже; сначала поговорим о делах. |
| Dans le profond silence qui suivit ces mots on n'entendit plus que le mouvement rythmé de la pendule et, à l'étage au-dessous, le bruit des casseroles lavées par la bonne trop bête même pour écouter aux portes. | Глубокая тишина последовала за этими словами. Нарушал ее только размеренный ход стенных часов да в нижнем этаже служанка гремела посудой: Жозефина была до того глупа, что даже не догадывалась подслушивать у дверей. |
| Le notaire reprit : | Нотариус начал с вопроса: |
| -- Avez-vous connu à Paris un certain M. Maréchal, Léon Maréchal ? | -- Вы знавали в Париже некоего господина Марешаля, Леона Марешаля? |
| M. et Mme Roland poussèrent la même exclamation : | Господин и г-жа Ролан воскликнули в один голос: |
| Je crois bien ! | -- Еще бы! |
| -- C'était un de vos amis ? | -- Он был вашим другом? |
| Roland déclara : | Ролан объявил: |
| -- Le meilleur, Monsieur, mais un Parisien enragé ; il ne quitte pas le boulevard. Il est chef de bureau aux finances. Je ne l'ai plus revu depuis mon départ de la capitale. Et puis nous avons cessé de nous écrire. Vous savez, quand on vit loin l'un de l'autre: | -- Лучшим другом, сударь! Но это закоренелый парижанин; он не может расстаться с парижскими бульварами. Начальник отделения в министерстве финансов. После отъезда из столицы я с ним больше не встречался. А потом и переписку прекратили. Знаете, когда живешь так далеко друг от друга... |
| Le notaire reprit gravement : | Нотариус торжественно произнес: |
| -- M. Maréchal est décédé ! | -- Господин Марешаль скончался! |
| L'homme et la femme eurent ensemble ce petit mouvement de surprise triste, feint ou vrai, mais toujours prompt, dont on accueille ces nouvelles. | У супругов Ролан тотчас же появилось на лице то непроизвольное выражение горестного испуга, притворного или искреннего, с каким встречают подобное известие. |
| M. Lecanu continua : | Господин Леканю продолжал: |
| -- Mon confrère de Paris vient de me communiquer la principale disposition de son testament par laquelle il institue votre fils Jean, M. Jean Roland, son légataire universel. | -- Мой парижский коллега только что сообщил мне главное завещательное распоряжение покойного, в силу которого все состояние господина Марешаля переходит к вашему сыну Жану, господину Жану Ролану. |
| L'étonnement fut si grand qu'on ne trouvait pas un mot à dire. | Всеобщее изумление было так велико, что никто не проронил ни слова. |
| Mme Roland, la première, dominant son émotion, balbutia : | Госпожа Ролан первая, подавляя волнение, пролепетала: |
| -- Mon Dieu, ce pauvre Léon: notre pauvre ami: mon Dieu: mon Dieu mort !: | -- Боже мой, бедный Леон... наш бедный друг... боже мой... боже мой... Умер! |
| Des larmes apparurent dans ses yeux, ces larmes silencieuses des femmes, gouttes de chagrin venues de l'âme qui coulent sur les joues et semblent si douloureuses, étant si claires. | На глазах у нее выступили слезы, молчаливые женские слезы, капли печали, как будто исторгнутые из души, которые, струясь по щекам, светлые, и прозрачные, сильнее слов выражают глубокую скорбь. |
| Mais Roland songeait moins à la tristesse de cette perte qu'à l'espérance annoncée. Il n'osait cependant interroger tout de suite sur les clauses de ce testament, et sur le chiffre de la fortune ; et il demanda, pour arriver à la question intéressante : | Но Ролан гораздо меньше думал о кончине друга, нежели о богатстве, которое сулила новость, принесенная нотариусом. Однако он не решался напрямик заговорить о статьях завещания и о размере наследства и только спросил, чтобы подойти к волновавшему его вопросу: |
| -- De quoi est-il mort, ce pauvre Maréchal ? | -- От чего же он умер, бедняга Марешаль? |
| M. Lecanu l'ignorait parfaitement. | Господину Леканю это было совершенно неизвестно. |
| -- Je sais seulement, disait-il, que, décédé sans héritiers directs, il laisse toute sa fortune, une vingtaine de mille francs de rentes en obligations trois pour cent, à votre second fils, qu'il a vu naître, grandir, et qu'il juge digne de ce legs. A défaut d'acceptation de la part de M. Jean, l'héritage irait aux enfants abandonnés. | -- Я знаю только, -- сказал он, -- что, не имея прямых наследников, он оставил все свое состояние, около двадцати тысяч франков ренты в трехпроцентных бумагах, вашему младшему сыну, который родился и вырос на его глазах и которого он считает достойным этого дара. В случае отказа со стороны господина Жана наследство будет передано приюту для детей, брошенных родителями. |
| Le père Roland déjà ne pouvait plus dissimuler sa joie et il s'écria : | Ролан-отец, уже не в силах скрывать свою радость, воскликнул: |
| -- Sacristi ! voilà une bonne pensée du c?ur. Moi, si je n'avais pas eu de descendant, je ne l'aurais certainement point oublié non plus, ce brave ami ! | -- Черт возьми, вот это поистине благородная мысль! Не будь у меня потомства, я тоже, конечно, не забыл бы нашего славного друга! |
| Le notaire souriait : | Нотариус просиял. |
| -- J'ai été bien aise, dit-il, de vous annoncer moi-même la chose. Ça fait toujours plaisir d'apporter aux gens une bonne nouvelle. | -- Мне очень приятно, -- сказал он, -- сообщить вам об этом лично. Всегда радостно принести добрую весть. |
| Il n'avait point du tout songé que cette bonne nouvelle était la mort d'un ami, du meilleur ami du père Roland, qui venait lui- même d'oublier subitement cette intimité annoncée tout à l'heure avec conviction. | Он и не подумал о том, что эта добрая весть была о смерти друга, лучшего друга старика Ролана, да тот и сам внезапно позабыл об этой дружбе, о которой только что заявлял столь горячо. |
| Seuls, Mme Roland et ses fils gardaient une physionomie triste. Elle pleurait toujours un peu, essuyant ses yeux avec son mouchoir qu'elle appuyait ensuite sur sa bouche pour comprimer de gros soupirs. | Только г-жа Ролан и оба сына сохраняли печальное выражение лица. Она все еще плакала, вытирая глаза платком и прижимая его к губам, чтобы удержать всхлипыванья. |
| Le docteur murmura : | Пьер сказал вполголоса: |
| -- C'était un brave homme, bien affectueux. Il nous invitait souvent à dîner, mon frère et moi. | -- Он был хороший, сердечный человек. Мы с Жаном часто обедали у него. |
| Jean, les yeux grands ouverts et brillants, prenait d'un geste familier sa belle barbe blonde dans sa main droite, et l'y faisait glisser, jusqu'aux derniers poils, comme pour l'allonger et l'amincir. | Жан, широко раскрыв загоревшиеся глаза, привычным жестом гладил правой рукой свою густую белокурую бороду, пропуская ее между пальцами до последнего волоска, словно хотел, чтобы она стала длинней и уже. |
| Il remua deux fois les lèvres pour prononcer aussi une phrase convenable, et, après avoir longtemps cherché, il ne trouva que ceci : | Дважды он раскрывал рот, чтобы тоже произнести приличествующие случаю слова, но, ничего не придумав, сказал только: |
| -- Il m'aimait bien, en effet, il m'embrassait toujours quand j'allais le voir. | -- Верно, он очень любил меня и всегда целовал, когда я приходил навещать его. |
| Mais la pensée du père galopait ; elle galopait autour de cet héritage annoncé, acquis déjà, de cet argent caché derrière la porte et qui allait entrer tout à l'heure, demain, sur un mot d'acceptation. | Но мысли отца мчались галопом; они носились вокруг вести о нежданном наследстве, уже как будто полученном, вокруг денег, словно скрывавшихся за дверью и готовых хлынуть сюда сейчас же, завтра же, по первому слову. |
| Il demanda : | Он спросил: |
| -- Il n'y a pas de difficultés possibles ?: pas de procès ?: pas de contestations ?: | -- А затруднений не предвидится?.. Никаких тяжб? Никто не может оспорить завещание? |
| Me Lecanu semblait tranquille : | Господин Леканю, видимо, был совершенно спокоен на этот счет. |
| -- Non, mon confrère de Paris me signale la situation comme très nette. Il ne nous faut que l'acceptation de M. Jean. | -- Нет, нет, мой парижский коллега сообщает, что все абсолютно ясно. Нам нужно только согласие господина Жана. |
| -- Parfait, alors: et la fortune est bien claire ? | -- Отлично, а дела покойник оставил в порядке? |
| -- Très claire. | -- В полном. |
| -- Toutes les formalités ont été remplies ? | -- Все формальности соблюдены? |
| -- Toutes. | -- Все. |
| Soudain, l'ancien bijoutier eut un peu honte, une honte vague, instinctive et passagère de sa hâte à se renseigner, et il reprit : | Но тут бывший ювелир почувствовал стыд -- неосознанный мимолетный стыд за ту поспешность, с какой он наводил справки. |
| -- Vous comprenez bien que si je vous demande immédiatement toutes ces choses, c'est pour éviter à mon fils des désagréments qu'il pourrait ne pas prévoir. Quelquefois il y a des dettes, une situation embarrassée, est-ce que je sais, moi ? et on se fourre dans un roncier inextricable. En somme, ce n'est pas moi qui hérite, mais je pense au petit avant tout. | -- Вы же понимаете, -- сказал он, -- что я так сразу обо всем спрашиваю потому, что хочу оградить сына от неприятностей, которых он может и не предвидеть. Иногда бывают долги, запутанные дела, мало ли что, и можно попасть в затруднительное положение. Не мне ведь получать наследство, я справляюсь ради малыша. |
| Dans la famille on appelait toujours Jean " le petit ", bien qu'il fût beaucoup plus grand que Pierre. | Жана всегда звали в семье "малышом", хотя он был голову выше Пьера. |
| Mme Roland, tout à coup, parut sortir d'un rêve, se rappeler une chose lointaine, presque oubliée, qu'elle avait entendue autrefois, dont elle n'était pas sûre d'ailleurs, et elle balbutia : | Госпожа Ролан, словно очнувшись от сна и смутно припоминая что-то далекое, почти позабытое, о чем когда-то слышала, -- а быть может, ей только померещилось, -- проговорила, запинаясь: |
| -- Ne disiez-vous point que notre pauvre Maréchal avait laissé sa fortune à mon petit Jean ? | -- Вы, кажется, сказали, что наш бедный друг оставил наследство моему сыну Жану? |
| -- Oui, Madame. | -- Да" сударыня. |
| Elle reprit alors simplement : | Тогда она добавила просто: |
| -- Cela me fait grand plaisir, car cela prouve qu'il nous aimait. | -- Я очень рада: это доказывает, что он нас любил. |
| Roland s'était levé : | Ролан поднялся: |
| -- Voulez-vous, cher maître, que mon fils signe tout de suite l'acceptation ? | -- Вам угодно, дорогой мэтр, чтобы сын мой тотчас же дал письменное согласие? |
| -- Non: non: monsieur Roland. Demain, demain, à mon étude, à deux heures, si cela vous convient. | -- Нет, нет, господин Ролан. Завтра. Завтра у меня в конторе, в два часа, если вам удобно. |
| -- Mais oui, mais oui, je crois bien ! | -- Конечно, конечно, еще бы! |
| Alors, Mme Roland qui s'était levée aussi, et qui souriait, après les larmes, fit deux pas vers le notaire, posa sa main sur le dos de son fauteuil, et le couvrant d'un regard attendri de mère reconnaissante, elle demanda : | Госпожа Ролан тоже поднялась, улыбаясь сквозь слезы: она подошла к нотариусу, положила руку на спинку его кресла и, глядя на г-на Леканю растроганным и благодарным взглядом матери, спросила: |
| -- Et cette tasse de thé, monsieur Lecanu ? | -- Чашечку чаю? |
| -- Maintenant, je veux bien, Madame, avec plaisir. | -- Теперь пожалуйста, сударыня, с удовольствием. |
| La bonne appelée apporta d'abord des gâteaux secs en de profondes boîtes de fer-blanc, ces fades et cassantes pâtisseries anglaises qui semblent cuites pour des becs de perroquet et soudées en des caisses de métal pour des voyages autour du monde. Elle alla chercher ensuite des serviettes grises, pliées en petits carrés, ces serviettes à thé qu'on ne lave jamais dans les familles besogneuses. Elle revint une troisième fois avec le sucrier et les tasses ; puis elle ressortit pour faire chauffer l'eau. Alors on attendit. | Позвали служанку, она принесла сначала сухое печенье -пресные и ломкие английские бисквиты, как будто предназначенные для клюва попугаев, которые хранятся в наглухо запаянных металлических банках, чтобы выдержать кругосветное путешествие. Потом она пошла за суровыми салфетками, теми сложенными вчетверо чайными салфетками, которые никогда не стираются в небогатых семьях. В третий раз она вернулась с сахарницей и чашками, а затем отправилась вскипятить воду. Все молча ждали. |
| Personne ne pouvait parler ; on avait trop à penser, et rien à dire. Seule Mme Roland cherchait des phrases banales. Elle raconta la partie de pêche, fit l'éloge de la Perle et de Mme Rosémilly. | Говорить никому не хотелось; о многом следовало подумать, а сказать было нечего. Одна только г-жа Ролан пыталась поддерживать разговор. Она рассказала о рыбной ловле, превозносила "Жемчужину", хвалила г-жу Роземильи. |
| -- Charmante, charmante, répétait le notaire. | -- Она прелестна, прелестна, -- поддакивал нотариус. |
| Roland, les reins appuyés au marbre de la cheminée, comme en hiver, quand le feu brûle, les mains dans ses poches et les lèvres remuantes comme pour siffler, ne pouvait plus tenir en place, torturé du désir impérieux de laisser sortir toute sa joie. | Ролан-отец, опершись о камин, -- как бывало зимой, когда горел огонь, -- засунул руки в карманы и вытянул губы, словно собираясь засвистеть: его томило неодолимое желание дать волю своему ликованию. |
| Les deux frères, en deux fauteuils pareils, les jambes croisées de la même façon, à droite et à gauche du guéridon central, regardaient fixement devant eux, en des attitudes semblables, pleines d'expressions différentes. | Братья, одинаково закинув ногу на ногу, сидели в двух одинаковых креслах по левую и правую сторону круглого стола, стоявшего посреди комнаты, и пристально смотрели перед собой; сходство позы еще сильней подчеркивало разницу в выражении их лиц. |
| Le thé parut enfin. Le notaire prit, sucra et but sa tasse, après avoir émietté dedans une petite galette trop dure pour être croquée ; puis il se leva, serra les mains et sortit. | Наконец подали чай. Нотариус взял чашку, положил сахару и выпил чай, предварительно накрошив в него небольшой бисквит, слишком твердый, чтобы его разгрызть; потом он встал, пожал руки и вышел. |
| -- C'est entendu, répétait Roland, demain, chez vous, à deux heures. | -- Итак, -- повторил Ролан, прощаясь с гостем, -- завтра в два часа, у вас в конторе. |
| -- C'est entendu, demain, deux heures. | -- Да, завтра в два. |
| Jean n'avait pas dit un mot. | Жан не промолвил ни слова. |
| Après ce départ il y eut encore un silence, puis le père Roland vint taper de ses deux mains ouvertes sur les deux épaules de son jeune fils en criant : | После ухода нотариуса некоторое время еще длилось молчание, затем старик Ролан, хлопнув обеими руками по плечам младшего сына, воскликнул: |
| -- Eh bien ! sacré veinard, tu ne m'embrasses pas ? | -- Что же ты, подлец, не поцелуешь меня? |
| Alors Jean eut un sourire, et il embrassa son père en disant : | Жан улыбнулся и поцеловал отца. |
| -- Cela ne m'apparaissait pas comme indispensable. | -- Я не знал, что это необходимо. |
| Mais le bonhomme ne se possédait plus d'allégresse. Il marchait, jouait du piano sur les meubles avec ses ongles maladroits, pivotait sur ses talons, et répétait : | Старик уже не скрывал своей радости. Он кружил по комнате, барабанил неуклюжими пальцами по мебели, повертывался на каблуках и повторял: |
| -- Quelle chance ! quelle chance ! En voilà une, de chance ! | -- Какая удача! Что за удача" Вот это удача! |
| Pierre demanda : | Пьер спросил: |
| -- Vous le connaissiez donc beaucoup, autrefois, ce Maréchal ? | -- Вы, стало быть, близко знали Марешаля в Париже? |
| Le père répondit : | Отец ответил: |
| -- Parbleu, il passait toutes ses soirées à la maison ; mais tu te rappelles bien qu'il allait te prendre au collège, les jours de sortie, et qu'il t'y reconduisait souvent après dîner. Tiens, justement, le matin de la naissance de Jean, c'est lui qui est allé chercher le médecin ! Il avait déjeuné chez nous quand ta mère s'est trouvée souffrante. Nous avons compris tout de suite de quoi il s'agissait, et il est parti en courant. Dans sa hâte il a pris mon chapeau au lieu du sien. Je me rappelle cela parce que nous en avons beaucoup ri, plus tard. Il est même probable qu'il s'est souvenu de ce détail au moment de mourir ; et comme il n'avait aucun héritier il s'est dit : " Tiens, j'ai contribué à la naissance de ce petit-là, je vais lui laisser ma fortune. " | -- Еще бы, черт возьми! Да он все вечера просиживал у нас; ты, верно, помнишь, как он заходил за тобой в коллеж в отпускные дни и как часто провожал тебя туда после обеда. Да вот в то утро, когда родился Жан, именно Марешаль и побежал за доктором. Он завтракал у нас, твоя мать почувствовала себя плохо. Мы тотчас поняли, в чем дело, и он бросился со всех ног. Впопыхах он еще вместо своей шляпы захватил мою. Я потому это помню, что после мы очень смеялись над этим. Может быть, и в смертный час ему вспомнился этот случай, а так как у него не было наследников, он и сказал себе: "Раз уж я помог этому малышу родиться, оставлю-ка я ему свое состояние". |
| Mme Roland, enfoncée dans une bergère, semblait partie en ses souvenirs. Elle murmura, comme si elle pensait tout haut : | Госпожа Ролан, откинувшись на спинку глубокого кресла, казалось, вся ушла в воспоминания о прошлом. Она прошептала, как будто размышляя вслух: |
| -- Ah ! c'était un brave ami, bien dévoué, bien fidèle, un homme rare, par le temps qui court. | -- Ах, это был добрый друг, беззаветно преданный и верный, редкий человек по нынешним временам. |
| Jean s'était levé : | Жан поднялся. |
| -- Je vais faire un bout de promenade, dit-il. | -- Я пройдусь немного, -- сказал он. |
| Son père s'étonna, voulut le retenir, car ils avaient à causer, à faire des projets, à arrêter des résolutions. Mais le jeune homme s'obstina, prétextant un rendez-vous. On aurait d'ailleurs tout le temps de s'entendre bien avant d'être en possession de l'héritage. | Отец удивился и попробовал его удержать, -- ведь нужно было еще кое-что обсудить, обдумать, принять коекакие решения. Но Жан заупрямился, отговариваясь условленной встречей К тому же до введения в наследство будет еще достаточно времени, чтобы обо всем потолковать. |
| Et il s'en alla, car il désirait être seul, pour réfléchir. Pierre, à son tour, déclara qu'il sortait, et suivit son frère, après quelques minutes. | И он ушел; ему хотелось побыть наедине со своими мыслями. Пьер заявил, что тоже уходит, и через несколько минут последовал за братом. |
| Dès qu'il fut en tête à tête avec sa femme, le père Roland la saisit dans ses bras, l'embrassa dix fois sur chaque joue, et, pour répondre à un reproche qu'elle lui avait souvent adressé : | Когда супруги остались одни, старик Ролан схватил жену в объятия, расцеловал в обе щеки и сказал, как бы отводя упрек, который она часто ему делала: |
| -- Tu vois, ma chérie, que cela ne m'aurait servi à rien de rester à Paris plus longtemps, de m'esquinter pour les enfants, au lieu de venir ici refaire ma santé, puisque la fortune nous tombe du ciel. | -- Видишь, дорогая, богатство свалилось нам с неба. Вот и незачем мне было торчать дольше в Париже, надрывая здоровье ради детей, вместо того чтобы перебраться сюда. |
| Elle était devenue toute sérieuse : | Госпожа Ролан нахмурилась. |
| -- Elle tombe du ciel pour Jean, dit-elle, mais Pierre ? | -- Богатство свалилось с неба для Жана, -- сказала она, -- а Пьер? |
| -- Pierre ! mais il est docteur, il en gagnera: de l'argent: et puis son frère fera bien quelque chose pour lui. | -- Пьер? Но он врач, он без куска хлеба не будет... да и брат, конечно, поможет ему. |
| -- Non. Il n'accepterait pas. Et puis cet héritage est à Jean, rien qu'à Jean. Pierre se trouve ainsi très désavantagé. | -- Нет, Пьер не примет помощи Наследство досталось Жану, одному Жану. Пьер оказался жестоко обделенным. |
| Le bonhomme semblait perplexe : | Старик, видимо, смутился: |
| -- Alors, nous lui laisserons un peu plus par testament, nous. | -- Так мы откажем ему побольше. |
| -- Non. Ce n'est pas très juste non plus. | -- Нет. Это тоже будет несправедливо. |
| Il s'écria : | Тогда он рассердился: |
| -- Ah ! bien alors, zut ! Qu'est-ce que tu veux que j'y fasse, moi ? Tu vas toujours chercher un tas d'idées désagréables. Il faut que tu gâtes tous mes plaisirs. Tiens, je vais me coucher. Bonsoir. C'est égal, en voilà une veine, une rude veine ! | -- А ну тебя совсем! Я-то тут при чем? Вечно ты выкопаешь какую-нибудь неприятность. Непременно надо испортить мне настроение. Пойду-ка лучше спать. Покойной ночи. Что ни говори, это удача, чертовская удача! |
| Et il s'en alla, enchanté, malgré tout, et sans un mot de regret pour l'ami mort si généreusement. | И он вышел, радостный и счастливый, так и не обмолвясь ни словом сожаления о покойном друге, который перед смертью столь щедро одарил его семью. |
| Mme Roland se remit à songer devant la lampe qui charbonnait. | А г-жа Ролан снова погрузилась в раздумье, пристально глядя в коптящее пламя догорающей лампы. |
| II | II |
| Dès qu'il fut dehors, Pierre se dirigea vers la rue de Paris, la principale rue du Havre, éclairée, animée, bruyante. L'air un peu frais des bords de mer lui caressait la figure, et il marchait lentement, la canne sous le bras, les mains derrière le dos. | Выйдя из дому, Пьер направился в сторону Парижской улицы, главной улицы Гавра, людной, шумной, ярко освещенной. Свежий морской ветер ласкал ему лицо, и он шел медленно, с тросточкой под мышкой, заложив руки за спину. |
| Il se sentait mal à l'aise, alourdi, mécontent comme lorsqu'on a reçu quelque fâcheuse nouvelle. Aucune pensée précise ne l'affligeait et il n'aurait su dire tout d'abord d'où lui venait cette pesanteur de l'âme et cet engourdissement du corps. Il avait mal quelque part, sans savoir où ; il portait en lui un petit point douloureux, une de ces presque insensibles meurtrissures dont on ne trouve pas la place, mais qui gênent, fatiguent, attristent, irritent, une souffrance inconnue et légère, quelque chose comme une graine de chagrin. | Ему было не по себе, он чувствовал какую-то тяжесть, недовольство, словно получил неприятное известие. Он не мог бы сказать, что именно его огорчает, отчего так тоскливо на душе и такая расслабленность во всем теле. Он испытывал боль, но что болело, он и сам не знал... Где-то в нем таилась болезненная точка, едва ощутимая ссадина, место которой трудно определить, но которая все же не дает покоя, утомляет, мучает, -- какое-то неизведанное страдание, крупица горя. |
| Lorsqu'il arriva place du Théâtre, il se sentit attiré par les lumières du café Tortoni, et il s'en vint lentement vers la façade illuminée ; mais au moment d'entrer, il songea qu'il allait trouver là des amis, des connaissances, des gens avec qui il faudrait causer ; et une répugnance brusque l'envahit pour cette banale camaraderie des demi-tasses et des petits verres. Alors, retournant sur ses pas, il revint prendre la rue principale qui le conduisait vers le port. | Когда он дошел до площади Театра и увидел ярко освещенные окна кафе Тортони, ему захотелось зайти туда, и он медленно направился к входу. Но в последнюю минуту он подумал, что встретит там приятелей, знакомых, что с ними придется разговаривать, и его внезапно охватило отвращение к мимолетной дружбе, которая завязывается за чашкой кофе и за стаканом вина. Он повернул обратно и снова пошел по главной улице, ведущей к порту. |
| Il se demandait : " Où irais-je bien ? " cherchant un endroit qui lui plût, qui fût agréable à son état d'esprit. Il n'en trouvait pas, car il s'irritait d'être seul, et il n'aurait voulu rencontrer personne. | Он спрашивал себя: "Куда же мне пойти? -- мысленно ища место, которое бы его привлекло и отвечало бы его душевному состоянию. Но ничего не мог придумать, потому что, хотя он и тяготился одиночеством, ему все же не хотелось ни с кем встречаться. |
| En arrivant sur le grand quai, il hésita encore une fois, puis tourna vers la jetée ; il avait choisi la solitude. | Дойдя до набережной, он с минуту постоял в нерешительности, потом свернул к молу: он избрал одиночество. |
| Comme il frôlait un banc sur le brise-lames, il s'assit, déjà las de marcher et dégoûté de sa promenade avant même de l'avoir faite. | Наткнувшись на скамью, стоявшую у волнореза, он сел на нее, чувствуя себя уже утомленным, потеряв вкус к едва начавшейся прогулке. |
| Il se demanda : " Qu'ai-je donc ce soir ? " Et il se mit à chercher dans son souvenir quelle contrariété avait pu l'atteindre, comme on interroge un malade pour trouver la cause de sa fièvre. | Он спросил себя: "Что со мной сегодня?" -- и стал рыться в своей памяти, доискиваясь, не было ли какой неприятности, как врач расспрашивает больного, стараясь найти причину недуга. |
| Il avait l'esprit excitable et réfléchi en même temps, il s'emballait, puis raisonnait, approuvait ou blâmait ses élans ; mais chez lui la nature première demeurait en dernier lieu la plus forte, et l'homme sensitif dominait toujours l'homme intelligent. | У него был легко возбудимый и в то же время трезвый ум; он быстро увлекался, но потом начинал рассуждать, одобряя или осуждая свои порывы; однако в конечном счете побеждало преобладающее свойство его натуры, и человек чувств в нем всегда брал верх над человеком рассудка. |
| Donc il cherchait d'où lui venait cet énervement, ce besoin de mouvement sans avoir envie de rien, ce désir de rencontrer quelqu'un pour n'être pas du même avis, et aussi ce dégoût pour les gens qu'il pourrait voir et pour les choses qu'ils pourraient lui dire. | Итак, он старался понять, откуда взялось это раздражение, эта потребность бродить без цели, смутное желание встретить кого-нибудь для того лишь, чтобы затеять спор, и в то же время отвращение ко всем людям, которых он мог бы встретить, и ко всему, что они могли бы ему сказать. |
| Et il se posa cette question : " Serait-ce l'héritage de Jean ? " | И он задал себе вопрос: "Уж не наследство ли Жана?" |
| Oui, c'était possible, après tout. | Да, может быть, и так. |
| Quand le notaire avait annoncé cette nouvelle, il avait senti son c?ur battre un peu plus fort. Certes, on n'est pas toujours maître de soi, et on subit des émotions spontanées et persistantes, contre lesquelles on lutte en vain. | Когда нотариус объявил эту новость, Пьер почувствовал, как у него забилось сердце. Ведь человек не всегда властен над собою, нередко им овладевают страсти внезапные и неодолимые, и он тщетно борется с ними. |
| Il se mit à réfléchir profondément à ce problème physiologique de l'impression produite par un fait sur l'être instinctif et créant en lui un courant d'idées et de sensations douloureuses ou joyeuses, contraires à celles que désire, qu'appelle, que juge bonnes et saines l'être pensant, devenu supérieur à lui-même par la culture de son intelligence. | Он глубоко задумался над физиологическим воздействием, которое может оказывать любое событие на наше подсознание, вызывая поток мыслей и ощущений мучительных или отрадных; зачастую они противоречат тем, к которым стремится и которые признает здравыми и справедливыми наше мыслящее "я", поднявшееся на более высокую ступень благодаря развившемуся уму. |
| Il cherchait à concevoir l'état d'âme du fils qui hérite d'une grosse fortune, qui va goûter, grâce à elle, beaucoup de joies désirées depuis longtemps et interdites par l'avarice d'un père, aimé pourtant, et regretté. | Он старался представить себе душевное состояние сына, получившего большое наследство: теперь он может насладиться множеством долгожданных радостей, недоступных ранее из-за отцовской скупости; но все же он любил отца и горько оплакивал его. |
| Il se leva et se remit à marcher vers le bout de la jetée. Il se sentait mieux, content d'avoir compris, de s'être surpris lui-même, d'avoir dévoilé l'autre qui est en nous. | Пьер встал и зашагал к концу мола. На душе у него стало легче, он радовался, что понял, разгадал самого себя, что разоблачил второе существо, таящееся в нем. |
| -- Donc j'ai été jaloux de Jean, pensait-il. C'est vraiment assez bas, cela ! J'en suis sûr maintenant, car la première idée qui m'est venue est celle de son mariage avec Mme Rosémilly. Je n'aime pourtant pas cette petite dinde raisonnable, bien faite pour dégoûter du bon sens et de la sagesse. C'est donc de la jalousie gratuite, l'essence même de la jalousie, celle qui est parce qu'elle est ! Faut soigner cela ! | "Итак, я позавидовал Жану, -- думал он -- По правде говоря, это довольно низко! Теперь я в этом убежден, так как прежде всего у меня мелькнула мысль, что он женится на госпоже Роземильи. А между тем я вовсе не влюблен в эту благоразумную куклу, она способна только внушить отвращение к здравому смыслу и житейской мудрости. Следовательно, это не ревность, это зависть, и зависть беспредметная, в ее чистейшем виде, зависть ради зависти! Надо следить за собой!" |
| Il arrivait devant le mât des signaux qui indique la hauteur de l'eau dans le port, et il alluma une allumette pour lire la liste des navires signalés au large et devant entrer à la prochaine marée. On attendait des steamers du Brésil, de la Plata, du Chili et du Japon, deux bricks danois, une goélette norvégienne et un vapeur turc, ce qui surprit Pierre autant que s'il avait lu " un vapeur suisse " ; et il aperçut dans une sorte de songe bizarre un grand vaisseau couvert d'hommes en turban, qui montaient dans les cordages avec de larges pantalons. | Дойдя до сигнальной мачты, указывающей уровень воды в порту, он чиркнул спичкой, чтобы прочесть список судов, стоявших на рейде в ожидании прилива. Тут были пакетботы из Бразилии, Ла-Платы, Чили и Японии, два датских брига, норвежская шхуна и турецкий пароход, которому Пьер так удивился, как если бы прочел "швейцарский пароход"; и ему представился, словно в каком-то причудливом сне, большой корабль, где" взбираются по мачтам люди в тюрбанах и шароварах. |
| -- Que c'est bête, pensait-il ; le peuple turc est pourtant un peuple marin. | "Какая глупость, -- подумал он, -- ведь турки -- морской народ!" |
| Ayant fait encore quelques pas, il s'arrêta pour contempler la rade. Sur sa droite, au-dessus de Sainte-Adresse, les deux phares électriques du cap de la Hève, semblables à deux cyclopes monstrueux et jumeaux, jetaient sur la mer leurs longs et puissants regards. Partis des deux foyers voisins, les deux rayons parallèles, pareils aux queues géantes de deux comètes, descendaient, suivant une pente droite et démesurée, du sommet de la côte au fond de l'horizon. | Пройдя еще несколько шагов, он остановился, чтобы посмотреть на рейд. С правой стороны, над Сент-Адресс, на мысе Гэв, два электрических маяка, подобно близнецам-циклопам, глядели на море долгим, властным взглядом. Выйдя из двух смежных очагов света, оба параллельных луча, словно гигантские хвосты комет, спускались прямой, бесконечной, наклонной линией с высшей точки берега к самому горизонту. На обоих молах два других огня, отпрыски этих колоссов, указывали вход в Гавр; |
| Puis sur les deux jetées, deux autres feux, enfants de ces colosses, indiquaient l'entrée du Havre ; et là-bas, de l'autre côté de la Seine, on en voyait d'autres encore, beaucoup d'autres, fixes ou clignotants, à éclats et à éclipses, s'ouvrant et se fermant comme des yeux, les yeux des ports, jaunes, rouges, verts, guettant la mer obscure couverte de navires, les yeux vivants de la terre hospitalière disant, rien que par le mouvement mécanique invariable et régulier de leurs paupières : | а дальше, по ту сторону Сены, виднелись еще огни, великое множество огней: они были неподвижны или мигали, вспыхивали или гасли, открывались или закрывались -- точно глаза, желтые, красные, зеленые глаза порта, стерегущие темное море, покрытое судами, точно живые глаза гостеприимной земли, которые одним механическим движением век, неизменным и размеренным, казалось, говорили: |
| " C'est moi. Je suis Trouville, je suis Honfleur, je suis la rivière de Pont-Audemer. " Et dominant tous les autres, si haut que, de si loin, on le prenait pour une planète, le phare aérien d'?touville montrait la route de Rouen, à travers les bancs de sable de l'embouchure du grand fleuve. | "Я здесь. Я -- Трувиль, я -- Онфлер, я -- Понт-Одмер". А маяк Этувилля, вознесясь над всеми огнями в такую высь, что издали его можно было принять за планету, указывал путь в Руан меж песчаных отмелей вокруг устья Сены. |
| Puis sur l'eau profonde, sur l'eau sans limites, plus sombre que le ciel, on croyait voir, çà et là, des étoiles. Elles tremblotaient dans la brume nocturne, petites, proches ou lointaines, blanches, vertes ou rouges aussi. Presque toutes étaient immobiles, quelques-unes, cependant, semblaient courir ; c'étaient les feux des bâtiments à l'ancre attendant la marée prochaine, ou des bâtiments en marche venant chercher un mouillage. | Над глубокой, над беспредельной водой, более темной, чем небо, там и сям, словно мелкие звездочки, виднелись огоньки. Они мерцали в вечерней мгле, то близкие, то далекие, белым, зеленым или красным светом. Почти все они были неподвижны, но иные как будто перемещались; это были огни судов, стоявших на якоре или еще только идущих на якорную стоянку. |
| Juste à ce moment la lune se leva derrière la ville ; et elle avait l'air du phare énorme et divin, allumé dans le firmament pour guider la flotte infinie des vraies étoiles. | Но вот в вышине, над крышами города, взошла луна, словно и она была огромным волшебным маяком, зажженным на небосклоне, чтобы указывать путь бесчисленной флотилии настоящих звезд. |
| Pierre murmura, presque à haute voix : | Пьер проговорил почти вслух: |
| " Voilà, et nous nous faisons de la bile pour quatre sous ! " | -- А мы-то здесь портим себе кровь из-за всякого вздора! |
| Tout près de lui soudain, dans la tranchée large et noire ouverte entre les jetées, une ombre, une grande ombre fantastique, glissa. S'étant penché sur le parapet de granit, il vit une barque de pêche qui rentrait, sans un bruit de voix, sans un bruit de flot, sans un bruit d'aviron, doucement poussée par sa haute voile brune tendue à la brise du large. | Вдруг близ него, в широком, черном пролете между двумя молами, скользнула длинная причудливая тень. Перегнувшись через гранитный парапет, Пьер увидел возвращавшуюся в порт рыбачью лодку; ни звука голосов, ни всплеска волн, ни шума весел не доносилось с нее; она шла неслышно, ветер с моря, надувал ее высокий темный парус. |
| Il pensa : " Si on pouvait vivre là-dessus, comme on serait tranquille, peut-être ! " Puis ayant fait encore quelques pas, il aperçut un homme assis à l'extrémité du môle. | Пьер подумал: "Если жить в рыбачьей лодке, пожалуй, можно было бы найти покой!" Потом, пройдя еще несколько шагов, он заметил человека, сидевшего на конце мола. |
| Un rêveur, un amoureux, un sage, un heureux ou un triste ? Qui était-ce ? Il s'approcha, curieux, pour voir la figure de ce solitaire ; et il reconnut son frère. | Кто же это? Мечтатель, влюбленный мудрец, счастливец или горемыка? Пьер приблизился, ему хотелось увидеть лицо этого отшельника; и вдруг он узнал брата. |
| -- Tiens, c'est toi, Jean ? | -- А-а, это ты, Жан? |
| -- Tiens: Pierre: Qu'est-ce que tu viens faire ici ? | -- А-а... Пьер... Что ты здесь делаешь? |
| -- Mais je prends l'air. Et toi ? | -- Решил подышать свежим воздухом. А ты? |
| Jean se mit à rire : | Жан рассмеялся: |
| -- Je prends l'air également. | -- Я тоже дышу свежим воздухом. |
| Et Pierre s'assit à côté de son frère. | Пьер сел рядом с братом. |
| -- Hein, c'est rudement beau ? | -- Очень красиво, правда? |
| -- Mais oui. | -- Да, красиво. |
| Au son de la voix il comprit que Jean n'avait rien regardé ; il reprit : | По звуку голоса он понял, что Жан ничего не видел. Пьер продолжал: |
| -- Moi, quand je viens ici, j'ai des désirs fous de partir, de m'en aller avec tous ces bateaux, vers le nord ou vers le sud. Songe que ces petits feux, là-bas, arrivent de tous les coins du monde, des pays aux grandes fleurs et aux belles filles pâles ou cuivrées, des pays aux oiseaux-mouches, aux éléphants, aux lions libres, aux rois nègres, de tous les pays qui sont nos contes de fées à nous qui ne croyons plus à la Chatte blanche ni à la Belle au bois dormant. Ce serait rudement chic de pouvoir s'offrir une promenade par là-bas ; mais voilà, il faudrait de l'argent, beaucoup: | -- Когда я здесь, мной овладевает страстное желание уехать, уйти на этих кораблях куда-нибудь на север или на юг. Подумать только, что эти огоньки прибывают со всех концов света, из стран, где благоухают огромные цветы, где живут прекрасные девушки, белые или меднокожие, из стран, где порхают колибри, бродят на свободе слоны, львы, где правят негритянские царьки, из всех тех стран, что стали сказками, потому что мы не верим больше ни в Белую Кошечку, ни в Спящую Красавицу. Да, недурно было бы побаловать себя прогулкой в дальние края, но для этого нужны средства, и не малые... |
| Il se tut brusquement, songeant que son frère l'avait maintenant, cet argent, et que délivré de tout souci, délivré du travail quotidien, libre, sans entraves, heureux, joyeux, il pouvait aller où bon lui semblerait, vers les blondes Suédoises ou les brunes Havanaises. | Он вдруг замолчал, вспомнив, что у брата есть теперь эти средства, что, избавленный от всех забот, от каждодневного труда, свободный, ничем не связанный, счастливый, радостный, он может отправиться, куда ему вздумается, -- к белокурым шведкам или к черноволосым женщинам Гаваны. |
| Puis une de ces pensées involontaires, fréquentes chez lui, si brusques, si rapides qu'il ne pouvait ni les prévoir, ni les arrêter, ni les modifier, venues, semblait-il, d'une seconde âme indépendante et violente, le traversa : " Bah ! il est trop niais, il épousera la petite Rosémilly. " | Но тут, как это часто бывало с ним, у него внезапно и мгновенно пронеслось в уме: "Куда ему! Он слишком глуп, он женится на вдове, только и всего". Такие мысли приходили ему в голову вопреки его воле, и он не мог ни предвидеть их, ни предотвратить, ни изменить, словно они исходили от его второй, своенравной и необузданной, души. |
| Il s'était levé. | Пьер встал со скамьи. |
| -- Je te laisse rêver d'avenir ; moi, j'ai besoin de marcher. | -- Оставляю тебя мечтать о будущем; мне хочется пройтись. |
| Il serra la main de son frère, et reprit avec un accent très cordial : | Он пожал брату руку и сказал с большой теплотой: |
| -- Eh bien, mon petit Jean, te voilà riche ! Je suis bien content de t'avoir rencontré tout seul ce soir, pour te dire combien cela me fait plaisir, combien je te félicite, et combien je t'aime. | -- Ну, мой маленький Жан, вот ты и богач! Я очень доволен, что мы встретились здесь и я могу сказать тебе с глазу на глаз, как это меня радует, как сердечно я тебя поздравляю и как сильно люблю. |
| Jean d'une nature douce et tendre, très ému, balbutiait : | Жан, кроткий и ласковый от природы, растроганно пробормотал: |
| -- Merci: merci: mon bon Pierre, merci. | -- Спасибо... спасибо... милый Пьер, спасибо тебе. |
| Et Pierre s'en retourna, de son pas lent, la canne sous le bras, les mains derrière le dos. | Пьер повернулся и медленно зашагал по молу, заложив руки за спину, с тросточкой под мышкой. |
| Lorsqu'il fut rentré dans la ville, il se demanda de nouveau ce qu'il ferait, mécontent de cette promenade écourtée ; d'avoir été privé de la mer par la présence de son frère. | Вернувшись в город, он снова спросил себя, куда же ему деваться: он досадовал на то, что прогулка рано оборвалась, что встреча с братом помешала ему посидеть у моря. |
| Il eut une inspiration : " Je vais boire un verre de liqueur chez le père Marowsko " ; et il remonta vers le quartier d'Ingouville. | Вдруг его осенила мысль: "Зайду-ка я выпить стаканчик у папаши Маровско", -- и он направился к кварталу Энгувиль. |
| Il avait connu le père Marowsko dans les hôpitaux, à Paris. C'était un vieux Polonais, réfugié politique, disait-on, qui avait eu des histoires terribles là-bas, et qui était venu exercer en France, après nouveaux examens, son métier de pharmacien. On ne savait rien de sa vie passée ; aussi des légendes avaient-elles couru parmi les internes, les externes, et plus tard parmi les voisins. | С папашей Маровско он познакомился в клинике, в Париже. Ходили слухи, что этот старый поляк -- политический эмигрант, участник бурных событий у себя на родине; приехав во Францию, он заново сдал экзамен на фармацевта и вернулся к своему ремеслу. О прошлой его жизни никто ничего не знал; поэтому среди студентов и практикантов, а впоследствии среди соседей о нем слагались целые легенды. |
| Cette réputation de conspirateur redoutable, de nihiliste, de régicide, de patriote prêt à tout, échappé à la mort par miracle, avait séduit l'imagination aventureuse et vive de Pierre Roland ; et il était devenu l'ami du vieux Polonais, sans avoir jamais obtenu de lui, d'ailleurs, aucun aveu sur son existence ancienne. C'était encore grâce au jeune médecin que le bonhomme était venu s'établir au Havre, comptant sur une belle clientèle que le nouveau docteur lui fournirait. | Репутация опасного заговорщика, нигилиста, цареубийцы, бесстрашного патриота, чудом ускользнувшего от смерти, пленила легко воспламеняющееся воображение Пьера Ролана; он подружился со старым поляком, но так и не добился от него никаких признаний о прежней его жизни. Из-за Пьера старик и переехал в Гавр и обосновался тут, рассчитывая, что молодой врач доставит ему хорошую клиентуру. |
| En attendant il vivait pauvrement dans sa modeste pharmacie, en vendant des remèdes aux petits bourgeois et aux ouvriers de son quartier. | А пока он кое-как перебивался в своей скромной аптеке, продавая лекарства лавочникам и рабочим своего квартала. |
| Pierre allait souvent le voir après dîner et causer une heure avec lui, car il aimait la figure calme et la rare conversation de Marowsko, dont il jugeait profonds les longs silences. | Пьер частенько под вечер заходил к нему побеседовать часок-другой; ему нравилась невозмутимость старика, немногословная его речь, прерываемая длинными паузами, так как он видел в этом признак глубокомыслия и мудрости. |
| Un seul bec de gaz brûlait au-dessus du comptoir chargé de fioles. Ceux de la devanture n'avaient point été allumés, par économie. Derrière ce comptoir, assis sur une chaise et les jambes allongées l'une sur l'autre, un vieux homme chauve, avec un grand nez d'oiseau qui, continuant son front dégarni, lui donnait un air triste de perroquet, dormait profondément, le menton sur la poitrine. | Один-единственный газовый рожок горел над прилавком, заставленным пузырьками. Витрина ради экономии освещена не была. На стуле, стоявшем за прилавком, вытянув ноги, уткнувшись подбородком в грудь, сидел старый плешивый человек и крепко спал. Большой нос, похожий на клюв, и облысевший лоб придавали спящему унылый вид попугая. |
| Au bruit du timbre il s'éveilla, se leva, et reconnaissant le docteur, vint au-devant de lui, les mains tendues. | От звона колокольчика старик проснулся и, узнав доктора, вышел ему навстречу, протягивая обе руки. |
| Sa redingote noire, tigrée de taches d'acides et de sirops, beaucoup trop vaste pour son corps maigre et petit, avait un aspect d'antique soutane ; et l'homme parlait avec un fort accent polonais qui donnait à sa voix fluette quelque chose d'enfantin, un zézaiement et des intonations de jeune être qui commence à prononcer. | Его черный сюртук, испещренный пятнами от кислот и сиропов, чересчур просторный для тощего маленького тела, смахивал на старую сутану; аптекарь говорил с сильным польским акцентом и очень тоненьким голосом, отчего казалось, что это лепечет маленький ребенок, который еще только учится говорить. |
| Pierre s'assit et Marowsko demanda : | Когда Пьер сел напротив старика, тот спросил: |
| -- Quoi de neuf, mon cher docteur ? | -- Что нового, дорогой доктор? |
| -- Rien. Toujours la même chose partout. | -- Ничего. Все то же. |
| -- Vous n'avez pas l'air gai, ce soir. | -- Вы что-то невеселы нынче. |
| -- Je ne le suis pas souvent. | -- Я редко бываю веселым. |
| -- Allons, allons, il faut secouer cela. Voulez-vous un verre de liqueur ? | -- Я вижу, вам надо встряхнуться. Хотите выпить чего-нибудь? |
| -- Oui, je veux bien. | -- С удовольствием. |
| -- Alors je vais vous faire goûter une préparation nouvelle. Voilà deux mois que je cherche à tirer quelque chose de la groseille, dont on n'a fait jusqu'ici que du sirop: eh bien ! j'ai trouvé: j'ai trouvé: une bonne liqueur, très bonne, très bonne. | -- Сейчас я угощу вас моим новым изделием. Вот уже два месяца я стараюсь состряпать что-нибудь из смородины; до сих пор из нее изготовляли только сиропы... Ну, а я добился... я добился... хорошая настоечка, прямо отличная! |
| Et ravi, il alla vers une armoire, l'ouvrit et choisit une fiole qu'il apporta. Il remuait et agissait par gestes courts, jamais complets, jamais il n'allongeait le bras tout à fait, n'ouvrait toutes grandes les jambes, ne faisait un mouvement entier et définitif. Ses idées semblaient pareilles à ses actes ; il les indiquait, les promettait, les esquissait, les suggérait, mais ne les énonçait pas. | Очень довольный, он подошел к шкафу, открыл дверцу и достал бутылочку. В его походке и во всех его движениях было что-то недоделанное, незавершенное: никогда он не вытягивал руки во всю длину, не расставлял широко ноги, не делал ни одного законченного, решительного жеста. Таковы же были его мысли: он как бы обещал их, намечал, набрасывал, подразумевал, но никогда не высказывал. |
| Sa plus grande préoccupation dans la vie semblait être d'ailleurs la préparation des sirops et des liqueurs. " Avec un bon sirop ou une bonne liqueur, on fait fortune ", disait-il souvent. | Главной заботой его жизни, по видимому, было изготовление сиропов и настоек "На хорошем сиропе или хорошей настойке наживают состояние", -- любил он повторять. |
| Il avait inventé des centaines de préparations sucrées sans parvenir à en lancer une seule. Pierre affirmait que Marowsko le faisait penser à Marat. | Он изобрел сотни сладких наливок, но ни одна из них не имела успеха Пьер утверждал, что Маровско напоминает ему Марата. |
| Deux petits verres furent pris dans l'arrière-boutique et apportés sur la planche aux préparations ; puis les deux hommes examinèrent en l'élevant vers le gaz la coloration du liquide. | На лотке, служившем для приготовления лекарств, старик принес из задней комнаты две рюмки и наполнил их; подняв рюмки к газовому рожку, собеседники принялись рассматривать жидкость. |
| -- Joli rubis ! déclara Pierre. | -- Какой чудесный цвет, прямо рубиновый! -- сказал Пьер. |
| -- N'est-ce pas ? | -- Не правда ли? |
| La vieille tête de perroquet du Polonais semblait ravie. | Старческое лицо поляка, напоминавшее попугая, так и сияло. |
| Le docteur goûta, savoura, réfléchit, goûta de nouveau, réfléchit encore et se prononça : | Доктор отхлебнул, посмаковал, подумал, еще раз отхлебнул и объявил: |
| -- Très bon, très bon, et très neuf comme saveur ; une trouvaille, mon cher ! | -- Хороша, очень хороша! И какой-то вкус необычный Да это находка, дорогой мой! |
| -- Ah ! vraiment, je suis bien content. | -- Вам нравится? Я очень рад. |
| Alors Marowsko demanda conseil pour baptiser la liqueur nouvelle ; il voulait l'appeler " essence de groseille ", ou bien " fine groseille ", ou bien " grosélia ", ou bien " groséline ". | Маровско попросил у доктора совета, как ему окрестить свое изобретение; он хотел назвать его "настой из смородины", или "смородиновая наливка", или "смородин", и даже "смородилка". |
| Pierre n'approuvait aucun de ces noms. | Пьер не одобрил ни одного из этих названий. |
| Le vieux eut une idée : | Старик предложил: |
| -- Ce que vous avez dit tout à l'heure est très bon, très bon : " Joli rubis. " | -- А может быть, так, как вы сейчас сказали: "Рубиновая"? |
| Le docteur contesta encore la valeur de ce nom, bien qu'il l'eût trouvé, et il conseilla simplement " groseillette ", que Marowsko déclara admirable. | Но доктор отверг и это название, хотя оно и было найдено им самим, а посоветовал назвать наливку просто "смородиновкой". Маровско объявил, что это великолепно. |
| Puis ils se turent et demeurèrent assis quelques minutes, sans prononcer un mot, sous l'unique bec de gaz. | Потом они умолкли и просидели несколько минут под одиноким газовым рожком, не произнося ни слова. |
| Pierre, enfin, presque malgré lui : | Наконец у Пьера вырвалось почти против воли: |
| -- Tiens, il nous est arrivé une chose assez bizarre, ce soir. Un des amis de mon père, en mourant, a laissé sa fortune à mon frère. | -- А у нас новость, и довольно странная: умер один из приятелей отца и оставил все свое состояние моему брату. |
| Le pharmacien sembla ne pas comprendre tout de suite, mais, après avoir songé, il espéra que le docteur héritait par moitié. Quand la chose eut été bien expliquée, il parut surpris et fâché ; et pour exprimer son mécontentement de voir son jeune ami sacrifié, il répéta plusieurs fois : | Аптекарь как будто не сразу понял, но, помедлив, высказал надежду, что половина наследства достанется доктору. Когда же Пьер объяснил, как обстоит дело, аптекарь выразил крайнее удивление и досаду; рассерженный тем, что его молодого друга обошли, он несколько раз повторил. |
| -- Ça ne fera pas un bon effet. | -- Это произведет дурное впечатление. |
| Pierre, que son énervement reprenait, voulut savoir ce que Marowsko entendait par cette phrase. -- Pourquoi cela ne ferait-il pas un bon effet ? Quel mauvais effet pouvait résulter de ce que son frère héritait la fortune d'un ami de la famille ? | Пьер, которому опять стало не по себе, пожелал узнать, что Маровско имеет в виду. Почему это произведет дурное впечатление? Что тут дурного, если его брат наследует состояние близкого друга их семьи? |
| Mais le bonhomme circonspect ne s'expliqua pas davantage. | Но осторожный старик ничего не прибавил в объяснение своих слов. |
| -- Dans ce cas-là on laisse aux deux frères également, je vous dis que ça ne fera pas un bon effet. | -- В таких случаях обоим братьям оставляют поровну. Вот увидите, это произведет дурное впечатление. |
| Et le docteur, impatienté, s'en alla, rentra dans la maison paternelle et se coucha. | Пьер ушел раздосадованный, возвратился в родительский дом и лег спать. |
| Pendant quelque temps, il entendit Jean qui marchait doucement dans la chambre voisine, puis il s'endormit après avoir bu deux verres d'eau. | Некоторое время он еще слышал тихие шаги Жана в соседней комнате, потом выпил два стакана воды и заснул |
| III | III |
| Le docteur se réveilla le lendemain avec la résolution bien arrêtée de faire fortune. | Пьер проснулся на другой день с твердым намерением добиться успеха в жизни. |
| Plusieurs fois déjà il avait pris cette détermination sans en poursuivre la réalité. Au début de toutes ses tentatives de carrière nouvelle, l'espoir de la richesse vite acquise soutenait ses efforts et sa confiance jusqu'au premier obstacle, jusqu'au premier échec qui le jetait dans une voie nouvelle. | Не впервые приходил он к этому решению, но ни разу не пытался осуществить его. Когда он пробовал силы на новом поприще, надежда быстро разбогатеть некоторое время поддерживала в нем энергию и уверенность в себе; но первое препятствие, первая неудача заставляли его искать нового пути. |
| Enfoncé dans son lit entre les draps chauds, il méditait. Combien de médecins étaient devenus millionnaires en peu de temps ! Il suffisait d'un grain de savoir-faire, car, dans le cours de ses études, il avait pu apprécier les plus célèbres professeurs, et il les jugeait des ânes. Certes il valait autant qu'eux, sinon mieux. S'il parvenait par un moyen quelconque à capter la clientèle élégante et riche du Havre, il pouvait gagner cent mille francs par an avec facilité. | Зарывшись в теплую постель, он предавался размышлениям Сколько врачей за короткий срок стали миллионерами! Для этого нужна только известная ловкость; ведь за годы учения он имел случай узнать цену самым знаменитым профессорам и считал их ослами. Уж он-то стоит не меньше, чем они, а может быть, и больше Если только ему удастся завоевать аристократическую и богатую клиентуру Гавра, он с легкостью будет зарабатывать по сотне тысяч франков в год. И он принимался тщательно подсчитывать будущий верный доход. Утром он отправляется из дому навещать больных. |
| Et il calculait, d'une façon précise, les gains assurés. Le matin il sortirait, il irait chez ses malades. En prenant la moyenne, bien faible, de dix par jour, à vingt francs l'un, cela lui ferait, au minimum, soixante-douze mille francs par an, même soixante-quinze mille, car le chiffre de dix malades était inférieur à la réalisation certaine. Après midi, il recevrait dans son cabinet une autre moyenne de dix visiteurs à dix francs, soit trente-six mille francs. Voilà donc cent vingt mille francs, chiffre rond. Les clients anciens et les amis qu'il irait voir à dix francs et qu'il recevrait à cinq francs feraient peut-être sur ce total une légère diminution compensée par les consultations avec d'autres médecins et par tous les petits bénéfices courants de la profession. | Если взять в среднем на худой конец десять человек в день, по двадцать франков с каждого, это даст самое меньшее семьдесят две тысячи франков в год, даже семьдесят пять: ведь наверняка будет не десять больных, а больше. После обеда он принимает у себя в кабинете также в среднем десять пациентов по десяти франков; итого, положим, тридцать шесть тысяч франков. Вот вам и сто двадцать тысяч франков -- сумма кругленькая. Старых пациентов и друзей он будет посещать за десять франков и принимать у себя за пять; это, может быть, слегка уменьшит итог, но возместится консилиумами и разными случайными доходами, всегда перепадающими врачу. |
| Rien de plus facile que d'arriver là avec de la réclame habile, des échos dans le Figaro indiquant que le corps scientifique parisien avait les yeux sur lui, s'intéressait à des cures surprenantes entreprises par le jeune et modeste savant havrais. Et il serait plus riche que son frère, plus riche et célèbre, et content de lui-même, car il ne devrait sa fortune qu'à lui ; et il se montrerait généreux pour ses vieux parents, justement fiers de sa renommée. Il ne se marierait pas, ne voulant point encombrer son existence d'une femme unique et gênante, mais il aurait des maîtresses parmi ses clientes les plus jolies. | Достигнуть всего этого совсем нетрудно при помощи умелой рекламы, например, заметок в "Фигаро", указывающих на то, что парижские медицинские круги пристально следят за поразительными методами лечения, применяемыми молодым и скромным гаврским медиком. Он станет богаче брата, и не только богаче -- он будет знаменит и счастлив, потому что своим состоянием будет обязан только себе; и он щедро одарит своих старых родителей, по праву гордящихся его известностью. Он не женится, чтобы не связать себя на всю жизнь с одной-единственной женщиной, но у него будут любовницы -- какие-нибудь хорошенькие пациентки. |
| Il se sentait si sûr du succès, qu'il sauta hors du lit comme pour le saisir tout de suite, et il s'habilla afin d'aller chercher par la ville l'appartement qui lui convenait. | Он почувствовал такую уверенность в успехе, что вскочил с постели, словно желая тотчас овладеть им, и, быстро одевшись, пустился на поиски подходящего помещения. |
| Alors, en rôdant à travers les rues, il songea combien sont légères les causes déterminantes de nos actions. Depuis trois semaines il aurait pu, il aurait dû prendre cette résolution née brusquement en lui, sans aucun doute, à la suite de l'héritage de son frère. | Бродя по улицам, он думал о том, до чего ничтожны побудительные причины наших поступков. Он мог бы, он должен был бы прийти к этому решению еще три недели тому назад, а оно внезапно родилось только теперь и, несомненно, потому, что его брат получил наследство. |
| Il s'arrêtait devant les portes où pendait un écriteau annonçant soit un bel appartement, soit un riche appartement à louer, les indications sans adjectif le laissant toujours plein de dédain. Alors il visitait avec des façons hautaines, mesurait la hauteur des plafonds, dessinait sur son calepin le plan du logis, les communications, la disposition des issues, annonçait qu'il était médecin et qu'il recevait beaucoup. Il fallait que l'escalier fût large et bien tenu ; il ne pouvait monter d'ailleurs au-dessus du premier étage. | Он останавливался только перед теми дверьми, где висело объявление, извещавшее о сдаче хорошей или роскошной квартиры; от предложений без этих прилагательных он отворачивался с презрением и, осматривая квартиры, держался высокомерно, высчитывал высоту потолков, набрасывал в записной книжке план, отмечал сообщение между комнатами и расположение выходов, причем заявлял, что он врач и много принимает на дому. Лестница должна быть широкой и содержаться в чистоте. И вообще выше второго этажа он поселиться не может. |
| Après avoir noté sept ou huit adresses et griffonné deux cents renseignements, il rentra pour déjeuner avec un quart d'heure de retard. | Записав семь или восемь адресов и наведя сотню справок, он вернулся домой, опоздав к завтраку на четверть часа. |
| Dès le vestibule, il entendit un bruit d'assiettes. On mangeait donc sans lui. Pourquoi ? Jamais on n'était aussi exact dans la maison. Il fut froissé, mécontent, car il était un peu susceptible. | Уже в передней он услышал стук тарелок. Значит, завтракали без него. Почему? Никогда у них в доме не соблюдалась такая точность. Обидчивый по природе, он сразу почувствовал неудовольствие и досаду. |
| Dès qu'il entra, Roland lui dit : | Как только он вошел, Ролан сказал ему: |
| - Allons, Pierre, dépêche-toi, sacrebleu ! Tu sais que nous allons à deux heures chez le notaire. Ce n'est pas le jour de musarder. | -- Ну, Пьер, пошевеливайся! Ты ведь знаешь, мы в два часа идем к нотариусу. Сегодня не время копаться. |
| Le docteur s'assit, sans répondre, après avoir embrassé sa mère et serré la main de son père et de son frère ; et il prit dans le plat creux, au milieu de la table, la côtelette réservée pour lui. Elle était froide et sèche. Ce devait être la plus mauvaise. Il pensa qu'on aurait pu la laisser dans le fourneau jusqu'à son arrivée, et ne pas perdre la tête au point d'oublier complètement l'autre fils, le fils aîné. La conversation, interrompue par son entrée, reprit au point où il l'avait coupée. | Доктор, ничего не отвечая, поцеловал мать, пожал руку отцу и брату и сел за стол; потом взял с большого блюда посреди стола оставленную для него отбивную. Она оказалась остывшей, сухой и, наверно, была самая жилистая. Он подумал, что ее могли бы поставить в печку до его прихода и что не следовало терять голову до такой степени, чтобы совершенно забыть о другом сыне, о старшем. Разговор, прерванный его приходом, возобновился. |
| -- Moi, disait à Jean Mme Roland, voici ce que je ferais tout de suite. Je m'installerais richement, de façon à frapper l'?il, je me montrerais dans le monde, je monterais à cheval, et je choisirais une ou deux causes intéressantes pour les plaider et me bien poser au Palais. Je voudrais être une sorte d'avocat amateur très recherché. Grâce à Dieu, te voici à l'abri du besoin, et si tu prends une profession, en somme, c'est pour ne pas perdre le fruit de tes études et parce qu'un homme ne doit jamais rester à rien faire. | -- Я бы вот что сделала на твоем месте, -- говорила Жану г-жа Ролан -- Прежде всего я устроилась бы богато, так, чтобы это всем бросалось в глаза, стала бы бывать в обществе, ездить верхом и выбрала бы однодва громких дела для защиты, чтобы выступить в них и завоевать положение в суде. Я сделалась бы своего рода адвокатом-любителем, за которым клиенты гонятся. Слава богу, ты теперь избавлен от нужды, и если будешь заниматься своей профессией, то, в сущности, только для того, чтобы не растерять своих знаний; мужчина, впрочем, никогда не должен сидеть без дела. |
| Le père Roland, qui pelait une poire, déclara : | Ролан-отец, чистя грушу, заявил: |
| -- Cristi ! à ta place, c'est moi qui achèterais un joli bateau, un cotre sur le modèle de nos pilotes. J'irais jusqu'au Sénégal, avec ça. | -- Нет уж, извините! Я на твоем месте купил бы хорошую лодку, катер, вроде тех, что у наших лоцманов. На нем можно дойти хоть до Сенегала! |
| Pierre, à son tour, donna son avis. En somme, ce n'était pas la fortune qui faisait la valeur morale, la valeur intellectuelle d'un homme. Pour les médiocres elle n'était qu'une cause d'abaissement, tandis qu'elle mettait au contraire un levier puissant aux mains des forts. Ils étaient rares d'ailleurs, ceux-là. Si Jean était vraiment un homme supérieur, il le pourrait montrer maintenant qu'il se trouvait à l'abri du besoin. Mais il lui faudrait travailler cent fois plus qu'il ne l'aurait fait en d'autres circonstances. Il ne s'agissait pas de plaider pour ou contre la veuve et l'orphelin et d'empocher tant d'écus pour tout procès gagné ou perdu, mais de devenir un jurisconsulte éminent, une lumière du droit. | Высказал свое мнение и Пьер. В конце концов, не богатство составляет духовную ценность человека. Людей посредственных оно только заставляет опускаться, но в руках сильных людей оно -мощный рычаг. Правда, такие люди редки. Если Жан подлинно незаурядный человек, то теперь, когда он избавлен от нужды, он может доказать это. Но работать придется в тысячу раз больше, чем при других обстоятельствах. Не в том задача, чтобы выступать за или против вдов и сирот и класть в карман столько-то экю за всякий выигранный или проигранный процесс, но в том, чтобы стать выдающимся юристом, светилом права. |
| Et il ajouta comme conclusion : | Пьер добавил в виде заключения: |
| -- Si j'avais de l'argent, moi, j'en découperais, des cadavres ! | -- Будь у меня деньги, сколько бы трупов я вскрыл! |
| Le père Roland haussa les épaules : | Старик Ролан пожал плечами: |
| -- Tra la la ! Le plus sage dans la vie c'est de se la couler douce. Nous ne sommes pas des bêtes de peine, mais des hommes. Quand on naît pauvre, il faut travailler ; eh bien ! tant pis, on travaille ; mais quand on a des rentes, sacristi ! il faudrait être jobard pour s'esquinter le tempérament. | -- Та-та-та! Самое мудрое, что можно сделать, -- это жить в свое удовольствие. Мы не вьючные животные, а люди. Когда родишься бедняком, нужно работать, и, что поделаешь, приходится работать! Но когда имеешь ренту -- черта с два! Каким нужно быть дуралеем, чтобы лезть из кожи вон. |
| Pierre répondit avec hauteur : | Пьер ответил свысока: |
| -- Nos tendances ne sont pas les mêmes ! Moi je ne respecte au monde que le savoir et l'intelligence, tout le reste est méprisable. | -- У нас разные взгляды! Я уважаю только знание и ум и презираю все остальное. |
| Mme Roland s'efforçait toujours d'amortir les heurts incessants entre le père et le fils ; elle détourna donc la conversation, et parla d'un meurtre qui avait été commis, la semaine précédente, à Bolbec-Nointot. Les esprits aussitôt furent occupés par les circonstances environnant le forfait, et attirés par l'horreur intéressante, par le mystère attrayant des crimes, qui, même vulgaires, honteux et répugnants, exercent sur la curiosité humaine une étrange et générale fascination. | Госпожа Ролан всегда старалась смягчить постоянные стычки между отцом и сыном, поэтому она переменила разговор и стала рассказывать об убийстве в БольбекНуанто, происшедшем на прошлой неделе. Все тотчас же с увлечением занялись подробностями этого злодеяния, захваченные тайной преступлений; ведь как бы ни были жестоки, позорны и отвратительны преступления, они всегда возбуждают в людях любопытство и обладают непонятной, но, бесспорно, притягательной силой. |
| De temps en temps, cependant, le père Roland tirait sa montre : | Однако старик Ролан то и дело смотрел на часы. |
| -- Allons, dit-il, il va falloir se mettre en route. | -- Ну, -- сказал он, -- пора отправляться. |
| Pierre ricana : | Пьер усмехнулся. |
| -- Il n'est pas encore une heure. Vrai, ça n'était point la peine de me faire manger une côtelette froide. | -- Еще нет и часа. По правде говоря, незачем было заставлять меня есть холодную котлету. |
| -- Viens-tu chez le notaire ? demanda sa mère. | -- Ты пойдешь к нотариусу? -- спросила г-жа Ролан. |
| Il répondit sèchement : | Он сухо ответил: |
| -- Moi, non, pour quoi faire ? Ma présence est fort inutile. | -- Нет. Зачем? Мое присутствие там совершенно лишнее. |
| Jean demeurait silencieux comme s'il ne s'agissait point de lui. Quand on avait parlé du meurtre de Bolbec, il avait émis, en juriste, quelques idées et développé quelques considérations sur les crimes et sur les criminels. Maintenant, il se taisait de nouveau, mais la clarté de son ?il, la rougeur animée de ses joues, jusqu'au luisant de sa barbe, semblaient proclamer son bonheur. | Жан молчал, словно дело вовсе его не касалось. Когда говорили об убийстве в Больбеке, он, как юрист, высказал кое-какие замечания и развил некоторые соображения о преступности. Теперь он умолк, но блеск его глаз, яркий румянец щек-все, вплоть до лоснящейся бороды, казалось, кричало о его торжестве. |
| Après le départ de sa famille, Pierre, se trouvant seul de nouveau, recommença ses investigations du matin à travers les appartements à louer. Après deux ou trois heures d'escaliers montés et descendus, il découvrit enfin, sur le boulevard François Ier, quelque chose de joli : un grand entre-sol avec deux portes sur des rues différentes, deux salons, une galerie vitrée où les malades, en attendant leur tour, se promèneraient au milieu des fleurs, et une délicieuse salle à manger en rotonde ayant vue sur la mer. | После ухода родных Пьер, снова оставшись в одиночестве, возобновил утренние поиски квартиры. В течение двух-трех часов он поднимался и спускался по лестницам, пока не обнаружил наконец на бульваре Франциска I очаровательное помещение: просторный бельэтаж с двумя выходами на разные улицы, с двумя гостиными, с застекленной галереей, где больные в ожидании своей очереди могли бы прогуливаться среди цветов, и с восхитительной круглой столовой, обращенной окнами к морю. |
| Au moment de louer, le prix de trois mille francs l'arrêta, car il fallait payer d'avance le premier terme, et il n'avait rien, pas un sou devant lui. | Он уже решил было нанять эту квартиру, но цена в три тысячи франков остановила его, тем более что нужно было заплатить вперед за первый квартал, а у него не было ничего и впредь не предвиделось ни единого су. |
| La petite fortune amassée par son père s'élevait à peine à huit mille francs de rentes, et Pierre se faisait ce reproche d'avoir mis souvent ses parents dans l'embarras par ses longues hésitations dans le choix d'une carrière, ses tentatives toujours abandonnées et ses continuels recommencements d'études. Il partit donc en promettant une réponse avant deux jours ; et l'idée lui vint de demander à son frère ce premier trimestre, ou même le semestre, soit quinze cents francs, dès que Jean serait en possession de son héritage. | Скромное состояние, накопленное отцом, едва приносило восемь тысяч франков ренты, и Пьер упрекал себя за то, что нередко ставил родителей в стесненное положение своими колебаниями в выборе профессии, своими планами, никогда не доводимыми до конца, и постоянными переменами факультетов. И он ушел, пообещав дать ответ не позже чем через два дня: он решил, как только Жана введут в права наследства, попросить у него денег на уплату за первый квартал или даже за полугодие, что составило бы полторы тысячи франков. |
| " Ce sera un prêt de quelques mois à peine, pensait-il. Je le rembourserai peut-être même avant la fin de l'année. C'est tout simple, d'ailleurs, et il sera content de faire cela pour moi. " | "Ведь это всего на несколько месяцев, -- думал он -- Быть может, я возвращу долг до конца года. Это так просто, он с удовольствием даст мне взаймы". |
| Comme il n'était pas encore quatre heures, et qu'il n'avait rien à faire, absolument rien, il alla s'asseoir dans le Jardin public ; et il demeura longtemps sur son banc, sans idées, les yeux à terre, accablé par une lassitude qui devenait de la détresse. | Так как еще не было четырех часов, а делать ему было решительно нечего, он пошел в городской сад и долго сидел там на скамье, ни о чем не думая, устремив глаза в землю, подавленный и удрученный. |
| Tous les jours précédents, depuis son retour dans la maison paternelle, il avait vécu ainsi pourtant, sans souffrir aussi cruellement du vide de l'existence et de son inaction. Comment avait-il donc passé son temps du lever jusqu'au coucher ? | Между тем все предыдущие дни, с самого своего возвращения в отчий дом, он проводил совершенно так же, но вовсе не страдал так жестоко от пустоты своего существования и от собственного бездействия. Чем же он заполнял свой день с утра до вечера? |
| Il avait flâné sur la jetée aux heures de marée, flâné par les rues, flâné dans les cafés, flâné chez Marowsko, flâné partout. Et voilà que, tout à coup, cette vie, supportée jusqu'ici, lui devenait odieuse, intolérable. S'il avait eu quelque argent il aurait pris une voiture pour faire une longue promenade dans la campagne, le long des fossés de ferme ombragés de hêtres et d'ormes ; mais il devait compter le prix d'un bock ou d'un timbre-poste, et ces fantaisies-là ne lui étaient point permises. Il songea soudain combien il est dur, à trente ans passés, d'être réduit à demander, en rougissant, un louis à sa mère, de temps en temps ; et il murmura, en grattant la terre du bout de sa canne : | В часы прилива он слонялся по молу, по улицам, по кафе, сидел у Маровско, -- словом, не делал ровно ничего. И вдруг эта жизнь, до сих пор нисколько не тяготившая его, представилась ему отвратительной, невыносимой. Будь у него хоть немного денег, он нанял бы коляску и поехал за город покататься вдоль ферм, окруженных оградами, в тени буков и вязов; но он ведь вынужден высчитывать цену каждой кружки пива, каждой почтовой марки, и подобные прихоти ему недоступны. Он вдруг подумал о том, как тяжело в тридцать с лишком лет, краснея, просить у матери луидор на мелкие расходы, и пробормотал, царапая землю концом тросточки: |
| -- Cristi ! si j'avais de l'argent ! | -- Черт возьми, если бы только у меня были деньги! |
| Et la pensée de l'héritage de son frère entra en lui de nouveau, à la façon d'une piqûre de guêpe ; mais il la chassa avec impatience, ne voulant point s'abandonner sur cette pente de jalousie. | И мысль о наследстве брата опять кольнула его, подобно осиному жалу, но он с досадой отогнал ее, не желая поддаваться чувству зависти. |
| Autour de lui des enfants jouaient dans la poussière des chemins. Ils étaient blonds avec de longs cheveux, et ils faisaient d'un air très sérieux, avec une attention grave, de petites montagnes de sable pour les écraser ensuite d'un coup de pied. | Вокруг него в пыли дорожек играли дети. Белокурые, кудрявые, они с серьезным видом, важно и сосредоточенно сооружали маленькие песчаные горки, чтобы потом растоптать их ногами. |
| Pierre était dans un de ces jours mornes où on regarde dans tous les coins de son âme, où on en secoue tous les plis. | Пьер находился в том мрачном состоянии духа, когда человек заглядывает во все уголки своей души и перетряхивает все тайники ее. |
| " Nos besognes ressemblent aux travaux de ces mioches, " pensait-il. Puis il se demanda si le plus sage dans la vie n'était pas encore d'engendrer deux ou trois de ces petits êtres inutiles et de les regarder grandir avec complaisance et curiosité. Et le désir du mariage l'effleura. On n'est pas si perdu, n'étant plus seul. On entend au moins remuer quelqu'un près de soi aux heures de trouble et d'incertitude, c'est déjà quelque chose de dire " tu " à une femme, quand on souffre. | "Наши труды подобны работе этих малышей", -- думал он. А затем спросил себя, не в том ли высшая мудрость жизни, чтобы произвести на свет два-три таких бесполезных существа и с любопытством и радостью следить за их ростом. У него мелькнула мысль о женитьбе Когда ты не одинок -- не чувствуешь себя таким неприкаянным. По крайней мере, в часы смятения и неуверенности подле тебя будет живое существо; ведь уже много значит, если в тяжелую минуту можешь сказать женщине "ты". |
| Il se mit à songer aux femmes. | И он начал думать о женщинах. |
| Il les connaissait très peu, n'ayant eu au quartier Latin que des liaisons de quinzaine, rompues quand était mangé l'argent du mois, et renouées ou remplacées le mois suivant. Il devait exister, cependant, des créatures très bonnes, très douces et très consolantes. Sa mère n'avait-elle pas été la raison et le charme du foyer paternel ? Comme il aurait voulu connaître une femme, une vraie femme ! | Он мало знал их: в Латинском квартале у него бывали только мимолетные связи, которые обрывались, как только кончались деньги, присланные из дому на месяц, и возобновлялись или заменялись новыми в следующем месяце А ведь должны же существовать на свете и другие женщины -- добрые, нежные, отзывчивые Разве не была его мать душою и очарованием домашнего очага? Как он хотел бы встретить женщину, настоящую женщину! |
| Il se releva tout à coup avec la résolution d'aller faire une petite visite à Mme Rosémilly. | Он вдруг встал со скамейки и решил навестить г-жу Роземильи. |
| Puis il se rassit brusquement. Elle lui déplaisait, celle-là ! Pourquoi ? Elle avait trop de bon sens vulgaire et bas ; et puis, ne semblait-elle pas lui préférer Jean ? Sans se l'avouer à lui-même d'une façon nette, cette préférence entrait pour beaucoup dans sa mésestime pour l'intelligence de la veuve, car, s'il aimait son frère, il ne pouvait s'abstenir de le juger un peu médiocre et de se croire supérieur. | Но затем так же быстро опустился на место. Нет, она ему не нравится! Почему? В ней было слишком много прозаического, будничного здравого смысла; да и притом она, конечно, предпочитает Жана Пьер не признавался себе в этом прямо, но это обстоятельство играло немалую роль в невысоком мнении, которое он составил себе об умственных способностях вдовы, если он и любил брата, то все таки считал его посредственностью и ставил себя выше него. |
| Il n'allait pourtant point rester là jusqu'à la nuit ; et, comme la veille au soir, il se demanda anxieusement : | Однако нельзя же было оставаться тут до ночи, и он, как накануне вечером, с тоскою спрашивал себя: |
| " Que vais-je faire ? " | -- Куда же мне деваться? |
| Il se sentait maintenant à l'âme un besoin de s'attendrir, d'être embrassé et consolé. Consolé de quoi ? Il ne l'aurait su dire, mais il était dans une de ces heures de faiblesse et de lassitude où la présence d'une femme, la caresse d'une femme, le toucher d'une main, le frôlement d'une robe, un doux regard noir ou bleu semblent indispensables, et tout de suite, à notre c?ur. | Ему хотелось внимания, нежности, чтобы его приласкали, утешили. Утешили -- но в чем? Он сам не мог бы сказать этого. Он чувствовал себя разбитым и обессиленным, а в такие минуты присутствие женщины, ее ласка, прикосновение ее руки, шелест платья, нежный взгляд черных или голубых глаз необходимы нашему сердцу сейчас же, сию минуту. |
| Et le souvenir lui vint d'une petite bonne de brasserie ramenée un soir chez elle et revue de temps en temps. | Ему вспомнилась одна служаночка из пивной: как-то вечером он проводил ее и зашел к ней, а потом встречался с нею время от времени. |
| Il se leva donc de nouveau pour aller boire un bock avec cette fille. Que lui dirait-il ? Que lui dirait-elle ? Rien, sans doute. Qu'importe ? il lui tiendrait la main quelques secondes ! Elle semblait avoir du goût pour lui. Pourquoi donc ne la voyait-il pas plus souvent ? | Он снова встал со скамьи и решил пойти выпить кружку пива с этой девушкой Что он ей скажет? Что она скажет ему? Вероятно, ничего. Не все ли равно? На несколько мгновений он задержит ее руку в своей! Она как будто расположена к нему. Почему бы ему не видеться с нею почаще? |
| Il la trouva sommeillant sur une chaise dans la salle de brasserie presque vide. Trois buveurs fumaient leurs pipes, accoudés aux tables de chêne, la caissière lisait un roman, tandis que le patron, en manches de chemise, dormait tout à fait sur la banquette. | Он нашел ее в полупустой пивной, где она дремала на стуле. Трое посетителей курили трубки, облокотясь на дубовые столы, кассирша читала роман, а хозяин, без пиджака, крепко спал на скамейке. |
| Dès qu'elle l'aperçut, la fille se leva vivement et, venant à lui : | Завидев Пьера, девушка быстро вскочила и подошла к нему. |
| -- Bonjour, comment allez-vous ? | -- Здравствуйте, как поживаете? |
| -- Pas mal, et toi ? | -- Ничего, а ты? |
| -- Moi, très bien. Comme vous êtes rare ? | -- Отлично Редко вы к нам заглядываете! |
| -- Oui, j'ai très peu de temps à moi. Tu sais que je suis médecin. | -- Да, я очень занят. Ты ведь знаешь, я врач. |
| -- Tiens, vous ne me l'aviez pas dit. Si j'avais su, j'ai été souffrante la semaine dernière, je vous aurais consulté. Qu'est-ce que vous prenez ? | -- Да ну! Вы мне этого не говорили. Кабы я знала, то к вам бы и обратилась: я хворала на прошлой неделе. Что вы закажете? |
| -- Un bock, et toi ? | -- Кружку пива, а тебе? |
| -- Moi, un bock aussi, puisque tu me le payes. | -- Тоже кружку пива, если ты угощаешь. |
| Et elle continua à le tutoyer comme si l'offre de cette consommation en avait été la permission tacite. Alors, assis face à face, ils causèrent. De temps en temps elle lui prenait la main avec cette familiarité facile des filles dont la caresse est à vendre, et le regardant avec des yeux engageants elle lui disait : | И она сразу перешла на "ты", как будто, предложив угостить ее, он дал на это молчаливое согласие. Сидя друг против друга, они разговорились. Время от времени она брала его за руку с привычной фамильярностью девицы, продающей свои ласки, и, глядя на него зазывающим взглядом, спрашивала: |
| -- Pourquoi ne viens-tu pas plus souvent ? Tu me plais beaucoup, mon chéri. | -- Почему не заходишь чаще? Ты мне нравишься, миленький. |
| Mais déjà il se dégoûtait d'elle, la voyait bête, commune, sentant le peuple. Les femmes, se disait-il, doivent nous apparaître dans un rêve ou dans une auréole de luxe qui poétise leur vulgarité. | Но он уже испытывал к ней отвращение, видя, что она глупа, груба и вульгарна. Женщины, говорил он себе, должны являться нам в мечтах или в ореоле роскоши, скрашивающей их пошлость. |
| Elle lui demandait : | -- Ты на днях проходил мимо с красивым блондином, -- сказала она, -- у него такая большая борода. Это брат твой, что ли? |
| -- Tu es passé l'autre matin avec un beau blond à grande barbe, est-ce ton frère ? | |
| -- Oui, c'est mon frère. | -- Брат. |
| -- Il est rudement joli garçon. | -- Экий красавчик! |
| -- Tu trouves ? | -- Ты находишь? |
| -- Mais oui, et puis il a l'air d'un bon vivant. | -- Еще бы! И сразу видно, что веселый. |
| Quel étrange besoin le poussa tout à coup à raconter à cette servante de brasserie l'héritage de Jean ? Pourquoi cette idée, qu'il rejetait de lui lorsqu'il se trouvait seul, qu'il repoussait par crainte du trouble apporté dans son âme, lui vint-elle aux lèvres en cet instant, et pourquoi la laissa-t-il couler, comme s'il eût eu besoin de vider de nouveau devant quelqu'un son c?ur gonflé d'amertume ? | Какое непонятное побуждение толкнуло его вдруг рассказать служанке из пивной о наследстве Жана? Почему эта мысль, которую он гнал от себя, когда был один, которую отталкивал из страха перед смятением, вносимым ею в душу, -- почему теперь он не удержал ее, почему дал сорваться с языка, словно не мог побороть желания излить свое переполненное горечью сердце? |
| Il dit en croisant ses jambes : | -- Моему брату повезло, -- сказал он, заложив ногу на ногу -- Он только что получил наследство в двадцать тысяч франков ренты. |
| -- Il a joliment de la chance, mon frère, il vient d'hériter de vingt mille francs de rente. | |
| Elle ouvrit tout grands ses yeux bleus et cupides : | Ее голубые глаза широко раскрылись, и в них блеснул алчный огонек. |
| -- Oh ! et qui est-ce qui lui a laissé cela, sa grand'mère ou bien sa tante ? | -- Ого! Кто же ему оставил, бабушка или тетка? |
| -- Non, un vieil ami de mes parents. | -- Нет, старый друг моих родителей. |
| -- Rien qu'un ami ? Pas possible ! Et il ne t'a rien laissé, à toi ? | -- Всего только друг? Быть не может! А тебе ничего не оставил? |
| -- Non. Moi je le connaissais très peu. | -- Нет. Я очень мало знал его. |
| Elle réfléchit quelques instants, puis, avec un sourire drôle sur les lèvres : | Она подумала немного и сказала с хитрой усмешкой: |
| -- Eh bien ! il a de la chance ton frère d'avoir des amis de cette espèce-là ! Vrai, ça n'est pas étonnant qu'il te ressemble si peu ! | -- Ну и везет же твоему брату, что у него такие друзья! Не мудрено, что он совсем не похож на тебя! |
| Il eut envie de la gifler sans savoir au juste pourquoi, et il demanda, la bouche crispée : | Он ощутил безотчетное желание ударить ее по лицу, и губы его судорожно кривились, когда он спросил: |
| -- Qu'est-ce que tu entends par là ? | -- Что ты хочешь этим сказать? |
| Elle avait pris un air bête et na?f : | Она ответила самым невинным и простодушным тоном: |
| -- Moi, rien. Je veux dire qu'il a plus de chance que toi. | -- а Да ничего. Я говорю, что ему счастье привалило, а тебе нет. |
| Il jeta vingt sous sur la table et sortit. | Он бросил на стол двадцать су и вышел. |
| Maintenant il se répétait cette phrase : " Ça n'est pas étonnant qu'il te ressemble si peu. " | В ушах неотступно звучали слова: "Не мудрено, что он совсем не похож на тебя". |
| Qu'avait-elle pensé, qu'avait-elle sous-entendu dans ces mots ? Certes il y avait là une malice, une méchanceté, une infamie. Oui, cette fille avait dû croire que Jean était le fils du Maréchal. | Что она думала, что разумела под этими словами? Несомненно, в них скрывалась насмешка, какой-то злой и подлый намек. Уж не решила ли эта девка, что его брат-сын Марешаля? |
| L'émotion qu'il ressentit à l'idée de ce soupçon jeté sur sa mère, fut si violente qu'il s'arrêta et qu'il chercha de l'?il un endroit pour s'asseoir. | Это подозрение, падавшее на его мать, так потрясло Пьера, что он остановился, ища взглядом, где бы присесть. |
| Un autre café se trouvait en face de lui, il y entra, prit une chaise, et comme le garçon se présentait : | Прямо перед ним было кафе. Он вошел туда и сказал подошедшему гарсону: |
| " Un bock ", dit-il. | -- Кружку пива. |
| Il sentait battre son c?ur ; des frissons lui couraient sur la peau. Et tout à coup le souvenir lui vint de ce qu'avait dit Marowsko la veille : " Ça ne fera pas un bon effet. " Avait-il eu la même pensée, le même soupçon que cette drôlesse ? | Сердце у него колотилось, по телу пробегала дрожь. И вдруг ему вспомнилось, что сказал накануне Маровско: "Это произведет дурное впечатление". Неужели у старика явилась та же мысль, то же подозрение, что и у этой твари? |
| La tête penchée sur son bock il regardait la mousse blanche pétiller et fondre, et il se demandait : " Est-ce possible qu'on croie une chose pareille ? " | Нагнувшись над кружкой, он смотрел, как пузырится и тает белая пена, и спрашивал себя: "Неужели ктонибудь поверит такой нелепости?" |
| Les raisons qui feraient naître ce doute odieux dans les esprits lui apparaissaient maintenant, l'une après l'autre, claires, évidentes, exaspérantes. Qu'un vieux garçon sans héritiers laisse sa fortune aux deux enfants d'un ami, rien de plus simple et de plus naturel, mais qu'il la donne tout entière à un seul de ces enfants, certes le monde s'étonnera, chuchotera et finira par sourire. | Причины, способные возбудить это гнусное подозрение, открывались ему одна за другой -- ясные, очевидные, беспощадные. Что старый холостяк, не имеющий наследников, оставляет свое состояние обоим сыновьям своего друга -- это вполне понятно и естественно, но если он оставляет его целиком одному из сыновей, то люди, конечно, будут удивляться, шушукаться и в конце концов лукаво улыбаться. |
| Comment n'avait-il pas prévu cela, comment son père ne l'avait-il pas senti, comment sa mère ne l'avait-elle pas deviné ? Non, ils s'étaient trouvés trop heureux de cet argent inespéré pour que cette idée les effleurât. Et puis comment ces honnêtes gens auraient-ils soupçonné une pareille ignominie ? | Как он сам не предвидел этого, как не почувствовал этого отец, как не догадалась об этом мать? Нет, они слишком обрадовались неожиданному богатству, чтобы это могло прийти им в голову. И разве такие честные, порядочные люди, как его родители, способны заподозрить такую гнусность"? |
| Mais le public, mais le voisin, le marchand, le fournisseur, tous ceux qui les connaissaient n'allaient-ils pas répéter cette chose abominable, s'en amuser, s'en réjouir, rire de son père et mépriser sa mère ? | Да, но окружающие, соседи -- булочник, бакалейщик и другие лавочники, все, кто их знал, -- разве не будут повторять отвратительную сплетню, забавляться ею, злорадствовать, смеяться над отцом и с презрением говорить о матери? |
| Et la remarque faite par la fille de brasserie que Jean était blond et lui brun, qu'ils ne se ressemblaient ni de figure, ni de démarche, ni de tournure, ni d'intelligence, frapperait maintenant tous les yeux et tous les esprits. Quand on parlerait d'un fils Roland on dirait : " Lequel, le vrai ou le faux ? " | Заметила же служанка пивной, что Жан блондин, а он брюнет, что они не похожи друг на друга ни лицом, ни походкой, ни осанкой, ни характером, -- ведь теперь это бросится в глаза всем, поразит всех. Когда зайдет речь об одном из сыновей Роланов, теперь будут спрашивать: "Это который же, настоящий или побочный?" |
| Il se leva avec la résolution de prévenir son frère, de le mettre en garde contre cet affreux danger menaçant l'honneur de leur mère. Mais que ferait Jean ? Le plus simple, assurément, serait de refuser l'héritage qui irait alors aux pauvres, et de dire seulement aux amis et connaissances informés de ce legs que le testament contenait des clauses et conditions inacceptables qui auraient fait de Jean, non pas un héritier, mais un dépositaire. | Он поднялся, решив предупредить брата, предостеречь его от страшной опасности, угрожающей чести их матери. Но что может сделать Жан? Самое простое было бы, конечно, отказаться от наследства, пусть оно пойдет на бедных, друзьям же и знакомым, успевшим узнать о завещании, сказать, что его статьи и условия неприемлемы, что они сделали бы Жана не наследником, а только хранителем чужого состояния. |
| Tout en rentrant à la maison paternelle, il songeait qu'il devait voir son frère seul, afin de ne point parler devant ses parents d'un pareil sujet. | По дороге домой он решил, что с братом ему следует повидаться наедине, чтобы не заводить такой разговор при родителях. |
| Dès la porte il entendit un grand bruit de voix et de rires dans le salon, et, comme il entrait, il entendit Mme Rosémilly et le capitaine Beausire, ramenés par son père et gardés à dîner afin de fêter la bonne nouvelle. | Еще на пороге до него донесся шум голосов и смех из гостиной, а войдя туда, он увидел г-жу Роземильи и капитана Босира, которых отец привел с собой и оставил обедать, чтобы отпраздновать радостную новость. |
| On avait fait apporter du vermouth et de l'absinthe pour se mettre en appétit, et on s'était mis d'abord en belle humeur. Le capitaine Beausire, un petit homme tout rond à force d'avoir roulé sur la mer, et dont toutes les idées semblaient rondes aussi, comme les galets des rivages, et qui riait avec des r plein la gorge, jugeait la vie une chose excellente dont tout était bon à prendre. | Для возбуждения аппетита были поданы вермут и абсент, и все пришли в хорошее настроение. Капитан Босир был маленький человечек, который столько катался по морям, что стал совсем круглым, и казалось, что у него даже мысли круглые, как прибрежная галька; он смеялся так, что в его горле рокотали одни звуки "р", и был убежден, что жизнь чудесна и ничем в ней не нужно пренебрегать. |
| Il trinquait avec le père Roland, tandis que Jean présentait aux dames deux nouveaux verres pleins. | Он чокался со стариком Роланом, а Жан подносил дамам по второй рюмке. |
| Mme Rosémilly refusait, quand le capitaine Beausire, qui avait connu feu son époux, s'écria : | Госпожа Роземильи отказывалась, но капитан Босир, знавший ее покойного мужа, воскликнул: |
| -- Allons, allons, Madame, bis repetita placent, comme nous disons en patois, ce qui signifie : " Deux vermouths ne font jamais mal. " Moi, voyez-vous, depuis que je ne navigue plus, je me donne comme ça, chaque jour, avant dîner, deux ou trois coups de roulis artificiel ! J'y ajoute un coup de tangage après le café, ce qui me fait grosse mer pour la soirée. Je ne vais jamais jusqu'à la tempête par exemple, jamais, jamais, car je crains les avaries. | -- Смелее, смелее, сударыня, как говорится "bis геpetita placent", а это значит: "Два вермута никогда не повредят". С тех пор как я больше не хожу в море, я каждый день перед обедом сам устраиваю себе небольшую качку. После кофе добавляю еще немного килевой, и к вечеру у меня волнение на море. Правда, до шторма я никогда не довожу, никогда, -- боюсь крушения. |
| Roland, dont le vieux long-courier flattait la manie nautique, riait de tout son c?ur, la face déjà rouge et l'?il troublé par l'absinthe. Il avait un gros ventre de boutiquier, rien qu'un ventre où semblait réfugié le reste de son corps, un de ces ventres mous d'hommes toujours assis, qui n'ont plus ni cuisses, ni poitrine, ni bras, ni cou, le fond de leur chaise ayant tassé toute leur matière au même endroit. | Ролан, поощряемый старым капитаном в своей страсти к мореплаванью, покатывался со смеху; от абсента лицо его раскраснелось, глаза помутнели. У него было толстое брюхо лавочника, как будто вместившее в себя все остальные части тела, дряблое брюхо, какое бывает у людей сидячего образа жизни; не оставалось уже ни бедер, ни груди, ни рук, ни шеи, словно на сиденье с гула нагромоздилась вся его туша. |
| Beausire au contraire, bien que court et gros, semblait plein comme un ?uf et dur comme une balle. | Босир, напротив, несмотря на малый рост и толщину, был весь налитой и упругий, как мяч. |
| Mme Roland n'avait point vidé son premier verre, et, rose de bonheur, le regard brillant, elle contemplait son fils Jean. | Госпожа Ролан только пригубила первую рюмку и, вся порозовев, блестящими от счастья глазами любовалась младшим сыном. |
| Chez lui maintenant la crise de joie éclatait. C'était une affaire finie, une affaire signée, il avait vingt mille francs de rentes. Dans la façon dont il riait, dont il parlait avec une voix plus sonore, dont il regardait les gens, à ses manières plus nettes, à son assurance plus grande, on sentait l'aplomb que donne l'argent. | Теперь и он дал полную волю своей радости. Все было кончено и подписано, он уже владел рентой в двадцать тысяч франков. В его смехе, в самом голосе, ставшем более звучным, во взгляде на собеседницу, в его движениях, более свободных и отчетливых, уже чувствовалась самоуверенность, которую придают деньги. |
| Le dîner fut annoncé, et comme le vieux Roland allait offrir son bras à Mme Rosémilly : | Когда доложили, что обед подан и старик Ролан собрался было предложить руку г-же Роземильи, его супруга воскликнула: |
| " Non, non, père, cria sa femme, aujourd'hui tout est pour Jean. " | -- Нет, нет, отец, сегодня все для Жана. |
| Sur la table éclatait un luxe inaccoutumé : devant l'assiette de Jean, assis à la place de son père, un énorme bouquet rempli de faveurs de soie, un vrai bouquet de grande cérémonie, s'élevait comme un dôme pavoisé, flanqué de quatre compotiers dont l'un contenait une pyramide de pêches magnifiques, le second un gâteau monumental gorgé de crème fouettée et couvert de clochettes de sucre fondu, une cathédrale en biscuit, le troisième des tranches d'ananas noyées dans un sirop clair, et le quatrième, luxe inou?, du raisin noir, venu des pays chauds. | Стол был накрыт с непривычной роскошью; перед тарелкой Жана, сидевшего на отцовском месте, возвышался огромный букет, весь в ленточках, настоящий парадный букет, напоминавший увешанный флагами купол здания. Вокруг него стояли четыре вазы: одна с пирамидой великолепных персиков, вторая с монументальным тортом, начиненным взбитыми сливками и украшенным колокольчиками из жженого сахара, -- целый собор из теста; третья с ломтиками ананаса в светлом сиропе, а четвертая -неслыханная роскошь! -- с черным виноградом, привезенным из жарких стран. |
| -- Bigre ! dit Pierre en s'asseyant, nous célébrons l'avènement de Jean le Riche. | -- Черт возьми! -- сказал Пьер, усаживаясь. Мы празднуем восшествие на престол Жана Богатого. |
| Après le potage on offrit du madère ; et tout le monde déjà parlait en même temps. Beausire racontait un dîner qu'il avait fait à Saint-Domingue à la table d'un général nègre. Le père Roland l'écoutait, tout en cherchant à glisser entre les phrases le récit d'un autre repas donné par un de ses amis, à Meudon, et dont chaque convive avait été quinze jours malade. | После супа выпили мадеры, и тут уж все заговорили разом. Босир рассказывал, как ему случилось обедать у одного негритянского генерала в Сен-Доминго. Роланотец слушал его, все время стараясь вставить собственный рассказ о другом обеде, который дал один из его друзей в Медоне, после чего приглашенные хворали две недели. |
| Mme Rosémilly, Jean et sa mère faisaient un projet d'excursion et de déjeuner à Saint-Jouin, dont ils se promettaient déjà un plaisir infini ; et Pierre regrettait de ne pas avoir dîné seul, dans une gargote au bord de la mer, pour éviter tout ce bruit, ces rires et cette joie qui l'énervaient. | Г-жа Роземильи, Жан и его мать, заранее предвкушая удовольствие, говорили о прогулке в Сен-Жуэн, где можно будет и позавтракать. Пьер жалел, что не пообедал в каком-нибудь кабачке на берегу моря, где был бы избавлен от этого шума, смеха и веселья, которые его раздражали. |
| Il cherchait comment il allait s'y prendre, maintenant, pour dire à son frère ses craintes et pour le faire renoncer à cette fortune acceptée déjà, dont il jouissait, dont il se grisait d'avance. Ce serait dur pour lui, certes, mais il le fallait ; il ne pouvait hésiter, la réputation de leur mère étant menacée. | Он обдумывал, как ему приступить к делу, как высказать брату свои опасения и заставить его отказаться от богатства, которое уже принадлежало ему, которым он упивался. Конечно, Жану будет нелегко, но так надо: какие могут быть колебания, если затронуто доброе имя матери. |
| L'apparition d'un bar énorme rejeta Roland dans les récits de pêche. Beausire en narra de surprenantes au Gabon, à Sainte-Marie de Madagascar et surtout sur les côtes de la Chine et du Japon, où les poissons ont des figures drôles comme les habitants. Et il racontait les mines de ces poissons, leurs gros yeux d'or, leurs ventres bleus ou rouges, leurs nageoires bizarres, pareilles à des éventails, leur queue coupée en croissant de lune, en mimant d'une façon si plaisante que tout le monde riait aux larmes en l'écoutant. | Появление на столе огромного морского окуня дало Ролану повод пуститься в рассказы о рыбной ловле. Босир, со своей стороны, поведал о необыкновенных уловах в Габуне, в Сент-Мари на Мадагаскаре и в особенности у берегов Китая и Японии, где у рыб такая же забавная внешность, как и у тамошних жителей. И он стал описывать этих рыб, их большие золотистые глаза, голубое или красное брюшко, причудливые плавники, похожие на веера, хвосты, вырезанные в форме полумесяца, -- и все это с такими уморительными ужимками, что, слушая его, все смеялись до слез. |
| Seul, Pierre paraissait incrédule et murmurait : | Один Пьер, казалось, недоверчиво относился к этим рассказам и бурчал себе под нос: |
| " On a bien raison de dire que les Normands sont les Gascons du Nord. " | -- Верно говорят, что нормандцы -- те же гасконцы, только северные. |
| Après le poisson vint un vol-au-vent, puis un poulet rôti, une salade, des haricots verts et un pâté d'alouettes de Pithiviers. La bonne de Mme Rosémilly aidait au service ; et la gaieté allait croissant avec le nombre des verres de vin. Quand sauta le bouchon de la première bouteille de champagne, le père Roland, très excité, imita avec sa bouche le bruit de cette détonation, puis déclara : | После рыбы подали слоеный пирог, затем жареных цыплят, салат, зеленые бобы и питивьерский паштет из жаворонков За столом прислуживала горничная г-жи Роземильи Веселье возрастало с каждым стаканом вина Когда хлопнула пробка первой бутылки шампанского, Ролан отец, очень возбужденный, причмокнул, подражая этому звуку, и объявил: |
| -- J'aime mieux ça qu'un coup de pistolet. | -- Такой выстрел я предпочитаю пистолетному. |
| Pierre, de plus en plus agacé, répondit en ricanant : | Пьер, все больше и больше раздражаясь, ответил насмешливо: |
| -- Cela est peut-être, cependant, plus dangereux pour toi. | -- А между тем для тебя такой выстрел куда опаснее пистолетного. |
| Roland, qui allait boire, reposa son verre plein sur la table et demanda : | Ролан, уже собиравшийся выпить, поставил на стол полный бокал. |
| -- Pourquoi donc ? | -- Почему это? |
| Depuis longtemps il se plaignait de sa santé, de lourdeurs, de vertiges, de malaises constants et inexplicables. | Он уже давно жаловался на свое здоровье, на ощущение тяжести, на головокружение, на постоянное и необъяснимое недомогание. |
| Le docteur reprit : | Доктор продолжал: |
| -- Parce que la balle du pistolet peut fort bien passer à côté de toi, tandis que le verre de vin te passe forcément dans le ventre. | -- Потому что пуля может пролететь мимо, а бокал вина неизбежно попадет к тебе в желудок. |
| -- Et puis ? | -- Ну и что же? |
| -- Et puis il te brûle l'estomac, désorganise le système nerveux, alourdit la circulation et prépare l'apoplexie dont sont menacés tous les hommes de ton tempérament. | -- А то, что вино обжигает желудок, расстраивает нервную систему, затрудняет кровообращение и подготовляет апоплексический удар, которому подвержены люди твоей комплекции. |
| L'ivresse croissante de l'ancien bijoutier paraissait dissipée comme une fumée par le vent ; et il regardait son fils avec des yeux inquiets et fixes, cherchant à comprendre s'il ne se moquait pas. | Опьянение бывшего ювелира вдруг рассеялось, как дым от порыва ветра, и он уставился на сына тревожным и пристальным взглядом, стараясь понять, не шутка ли это. |
| Mais Beausire s'écria : | Но Босир воскликнул: |
| -- Ah ! ces sacrés médecins, toujours les mêmes : ne mangez pas, ne buvez pas, n'aimez pas, et ne dansez pas en rond. Tout ça fait du bobo à petite santé. Eh bien ! j'ai pratiqué tout ça, moi, Monsieur, dans toutes les parties du monde, partout où j'ai pu, et le plus que j'ai pu, et je ne m'en porte pas plus mal. | -- Ах, уж эти доктора, вечно одно и то же: не ешьте, не пейте, не любите, хороводов не водите. Это, изволите видеть, вредит драгоценному здоровью. А я проделывал все это, сударь, собственной персоной, во всех частях земного шара, всюду, где только мог и сколько мог, и ничуть мне это не повредило. |
| Pierre répondit avec aigreur : | Пьер едко заметил: |
| -- D'abord, vous, capitaine, vous êtes plus fort que mon père ; et puis tous les viveurs parlent comme vous jusqu'au jour où: et ils ne reviennent pas le lendemain dire au médecin prudent : " Vous aviez raison, docteur. " Quand je vois mon père faire ce qu'il y a de plus mauvais et de plus dangereux pour lui, il est bien naturel que je le prévienne. Je serais un mauvais fils si j'agissais autrement. | -- Во первых, капитан, вы крепче моего отца, а, кроме того, все любители пожить говорят то же, что и вы, до того самого дня, когда... словом, когда они уже не могут наутро сказать осторожному врачу: "Вы были правы, доктор" Отец делает то, что всего опаснее и вреднее для него. Вполне естественно, что, видя это, я его предупреждаю. Я был бы плохим сыном, если бы поступал иначе. |
| Mme Roland désolée intervint à son tour : | Огорченная г-жа Ролан тоже вступилась за старика: |
| -- Voyons, Pierre, qu'est-ce que tu as ? Pour une fois, ça ne lui fera pas de mal. Songe quelle fête pour lui, pour nous. Tu vas gâter tout son plaisir et nous chagriner tous. C'est vilain, ce que tu fais là ! | -- Пьер, что с тобой? От одного раза ничего не случится Подумай, какой сегодня праздник для него, для всей семьи. Ты портишь ему удовольствие и огорчаешь нас. Это просто нехорошо! |
| Il murmura en haussant les épaules : | Он пробормотал, пожимая плечами: |
| -- Qu'il fasse ce qu'il voudra, je l'ai prévenu. | -- Пусть делает, что хочет Я его предупредил. |
| Mais le père Roland ne buvait pas. Il regardait son verre, son verre plein de vin lumineux et clair, dont l'âme légère, l'âme enivrante s'envolait par petites bulles venues du fond et montant, pressées et rapides, s'évaporer à la surface ; il le regardait avec une méfiance de renard qui trouve une poule morte et flaire un piège. | Но Ролан-отец не стал пить Он смотрел на свой бокал, полный светлого, искристого вина, легкая, пьянящая душа которого улетала мелкими пузырьками, возникавшими на дне и быстро, торопливо мчавшимися вперед, чтобы испариться на поверхности; он смотрел на свой бокал с опаской, как лиса, которая нашла издохшую курицу и чует западню. |
| Il demanda, en hésitant : | Он спросил неуверенно: |
| -- Tu crois que ça me ferait beaucoup de mal ? | -- Так ты думаешь, это мне очень вредно? |
| Pierre eut un remords et se reprocha de faire souffrir les autres de sa mauvaise humeur : | Пьеру стало стыдно, и он упрекнул себя, что из-за своего плохого настроения заставляет страдать других. |
| -- Non, va, pour une fois, tu peux le boire ; mais n'en abuse point et n'en prends pas l'habitude. | -- Ну, так и быть, один раз можно; только не злоупотребляй вином и не привыкай к нему. |
| Alors le père Roland leva son verre sans se décider encore à le porter à sa bouche. Il le contemplait douloureusement, avec envie et avec crainte ; puis il le flaira, le goûta, le but par petits coups, en les savourant, le c?ur plein d'angoisse, de faiblesse et de gourmandise, puis de regrets, dès qu'il eut absorbé la dernière goutte. | Ролан отец поднял бокал, но все еще не решался поднести его к губам. Он грустно смотрел на него, с желанием и страхом; потом понюхал вино, пригубил и стал пить маленькими глотками, чтобы продлить наслаждение; в душе его боролись и боязнь, и слабость, и вожделение, и, наконец, раскаяние, едва он допил последнюю каплю. |
| Pierre, soudain, rencontra l'?il de Mme Rosémilly ; il était fixé sur lui limpide et bleu, clairvoyant et dur. Et il sentit, il pénétra, il devina la pensée nette qui animait ce regard, la pensée irritée de cette petite femme à l'esprit simple et droit, car ce regard disait : " Tu es jaloux, toi. C'est honteux, cela. " | Пьер встретился вдруг глазами с г-жою Роземильи; ее ясный, проницательный и жесткий взгляд был устремлен на него Пьер почувствовал, отгадал, понял мысль, оживлявшую этот взгляд, гневную мысль женщины, прямой, доброй и бесхитростной; взгляд ее говорил: "Ты завидуешь Не стыдно тебе?" |
| Il baissa la tête en se remettant à manger. | Он опустил голову и снова принялся за еду. |
| Il n'avait pas faim, il trouvait tout mauvais. Une envie de partir le harcelait, une envie de n'être plus au milieu de ces gens, de ne plus les entendre causer, plaisanter et rire. | Но ел он без охоты, и все казалось ему невкусным. Его томило желание уйти, покинуть этих людей, не слышать больше их разговоров, шуток и смеха. |
| Cependant le père Roland, que les fumées du vin recommençaient à troubler, oubliait déjà les conseils de son fils et regardait d'un ?il oblique et tendre une bouteille de champagne presque pleine encore à côté de son assiette. Il n'osait la toucher, par crainte d'admonestation nouvelle, et il cherchait par quelle malice, par quelle adresse, il pourrait s'en emparer sans éveiller les remarques de Pierre. | Тем временем винные пары опять начали туманить мысли Ролана отца. Он уже позабыл советы своего сына и искоса бросал нежные взгляды на только что начатую бутылку шампанского, стоявшую рядом с его прибором. Не решаясь притронуться к ней из боязни нового выговора, он старался придумать какую-нибудь уловку, хитрый прием, с помощью которого мог бы завладеть ею, не вызвав замечаний Пьера. |
| Une ruse lui vint, la plus simple de toutes : il prit la bouteille avec nonchalance et, la tenant par le fond, tendit le bras à travers la table pour emplir d'abord le verre du docteur qui était vide ; puis il fit le tour des autres verres, et quand il en vint au sien il se mit à parler très haut, et s'il versa quelque chose dedans on eût juré certainement que c'était par inadvertance. Personne d'ailleurs n'y fit attention. | Он остановился на самом простом способе: небрежно взяв в руки бутылку и держа ее за донышко, он потянулся через стол, наполнил сначала пустой бокал доктора, затем налил по кругу всем остальным, а дойдя до своего бокала, заговорил как можно громче и под шумок налил немного и себе; можно было поклясться, что он сделал это по рассеянности. Впрочем, никто и не обратил на это внимания. |
| Pierre, sans y songer, buvait beaucoup. Nerveux et agacé, il prenait à tout instant, et portait à ses lèvres d'un geste inconscient la longue flûte de cristal où l'on voyait courir les bulles dans le liquide vivant et transparent. Il le faisait alors couler très lentement dans sa bouche pour sentir la petite piqûre sucrée du gaz évaporé sur sa langue. | Пьер, сам того не замечая, много пил. Злой и раздраженный, он то и дело машинально подносил ко рту узкий хрустальный бокал, где в живой прозрачной влаге взбегали пузырьки, и пил медленно, чтобы почувствовать на языке легкий и сладостный укол испаряющегося газа. |
| Peu à peu une chaleur douce emplit son corps. Partie du ventre, qui semblait en être le foyer, elle gagnait la poitrine, envahissait les membres, se répandait dans toute la chair, comme une onde tiède et bienfaisante portant de la joie avec elle. Il se sentait mieux, moins impatient, moins mécontent ; et sa résolution de parler à son frère ce soir-là même s'affaiblissait, non pas que la pensée d'y renoncer l'eût effleuré, mais pour ne point troubler si vite le bien-être qu'il sentait en lui. | Приятная теплота понемногу растекалась по всем жилам. Исходя из желудка, где, казалось, был ее очаг, она достигла груди, охватила руки и ноги и разлилась по телу легкой, благотворной волной, радостью, согревающей душу. Ему стало легче, досада и недовольство улеглись; его решение переговорить сегодня же вечером с братом несколько поколебалось, -- не потому, чтобы он хоть на миг подумал отказаться от этого, но ему хотелось продлить подольше охватившую его приятную истому. |
| Beausire se leva afin de porter un toast. | Босир встал и поднял бокал для тоста. |
| Ayant salué à la ronde il prononça : | Поклонившись всем по очереди, он начал: |
| -- Très gracieuses dames, Messeigneurs, nous sommes réunis pour célébrer un événement heureux qui vient de frapper un de nos amis. On disait autrefois que la fortune était aveugle, je crois qu'elle était simplement myope ou malicieuse et qu'elle vient de faire emplette d'une excellente jumelle marine, qui lui a permis de distinguer dans le port du Havre le fils de notre brave camarade Roland, capitaine de la Perle. | -- Прекрасные дамы и милостивые государи, мы собрались сегодня, чтобы отпраздновать счастливое событие, выпавшее на долю одного из наших друзей. В старину говорили, что фортуна слепа; я же думаю, что она просто близорука или коварна Но вот теперь она купила себе отличный морской бинокль, и это позволило ей различить в Гаврском порту сына нашего достойного приятеля Ролана, капитана "Жемчужины". |
| Des bravos jaillirent des bouches, soutenus par des battements de mains ; et Roland père se leva pour répondre. | Все закричали "браво", все захлопали оратору, и старик Ролан поднялся для ответного тоста. |
| Après avoir toussé, car il sentait sa gorge grasse et sa langue un peu lourde, il bégaya : | Откашлявшись, потому что у него заложило горло и язык ворочался с трудом, он произнес, запинаясь: |
| -- Merci, capitaine, merci pour moi et mon fils. Je n'oublierai jamais votre conduite en cette circonstance. Je bois à vos désirs. | -- Благодарю вас, капитан, благодарю за себя и за сына. Я никогда не забуду вашего дружеского участия к нам. Пью за исполнение ваших желаний. |
| Il avait les yeux et le nez pleins de larmes, et il se rassit, ne trouvant plus rien. | Глаза его увлажнились, в носу защипало, и он сел, не находя больше, что сказать. |
| Jean, qui riait, prit la parole à son tour : | Жан, засмеявшись, тоже взял слово. |
| -- C'est moi, dit-il, qui dois remercier ici les amis dévoués, les amis excellents (il regardait Mme Rosémilly), qui me donnent aujourd'hui cette preuve touchante de leur affection. Mais ce n'est point par des paroles que je peux leur témoigner ma reconnaissance. Je la leur prouverai demain, à tous les instants de ma vie, toujours, car notre amitié n'est point de celles qui passent. | -- Это я, -- произнес он, -- должен благодарить преданных друзей, прекрасных друзей (он взглянул на г-жу Роземильи), которые сегодня столь трогательно проявляют свое расположение Но не словами могу я выразить им свою признательность Я буду доказывать ее постоянно, и завтра, и каждое мгновение моей жизни, ибо наша дружба непреходяща. |
| Sa mère, fort émue, murmura : | Мать взволнованно прошептала: |
| -- Très bien, mon enfant. | -- Очень хорошо, Жан. |
| Mais Beausire s'écriait : | Босир возгласил, обращаясь к г-же Роземильи. |
| -- Allons, madame Rosémilly, parlez au nom du beau sexe. | -- А теперь, сударыня, скажите и вы что-нибудь от имени прекрасного пола. |
| Elle leva son verre, et, d'une voix gentille, un peu nuancée de tristesse : | Она подняла бокал и нежным голоском, с легким оттенком печали, произнесла: |
| -- Moi, dit-elle, je bois à la mémoire bénie de M. Maréchal. | -- Я пью за благословенную память господина Марешаля. |
| Il y eut quelques secondes d'accalmie, de recueillement décent, comme après une prière ; et Beausire, qui avait le compliment coulant, fit cette remarque : | Наступило подобающее случаю сосредоточенное молчание, как после молитвы, и Босир, скорый на комплименты, заметил: |
| -- Il n'y a que les femmes pour trouver de ces délicatesses. | -- Только женщины способны на такую чуткость. |
| Puis se tournant vers Roland père : | Затем, повернувшись к Ролану отцу, он спросил: |
| -- Au fond, qu'est-ce que c'était que ce Maréchal ? Vous étiez donc bien intimes avec lui ? | -- Кто же он был такой, этот Марешаль? Вы, стало быть, очень дружили с ним? |
| Le vieux, attendri par l'ivresse, se mit à pleurer, et d'une voix bredouillante : | Старик, разомлевший от вина, заплакал; язык у него заплетался: |
| -- Un frère: vous savez: un de ceux qu'on ne retrouve plus: nous ne nous quittions pas: il dînait à la maison tous les soirs: et il nous payait de petites fêtes au théâtre: je ne vous dis que ça: que ça: que ça: Un ami, un vrai: un vrai: n'est-ce pas, Louise ? | -- Как брат родной... понимаете... такого больше не сыщешь... мы были неразлучны... каждый вечер он обедал у нас... возил нас в театр... и все такое... и вообще... Это был друг, истинный друг... истинный... правда, Луиза? |
| Sa femme répondit simplement : | Его жена ответила просто: |
| -- Oui, c'était un fidèle ami. | -- Да, это был верный друг. |
| Pierre regardait son père et sa mère, mais comme on parla d'autre chose, il se remit à boire. | Пьер поглядел на отца, на мать, но тут заговорили о другом, и он снова принялся за вино. |
| De la fin de cette soirée il n'eut guère de souvenir. On avait pris le café, absorbé des liqueurs, et beaucoup ri en plaisantant. Puis il se coucha, vers minuit, l'esprit confus et la tête lourde. Et il dormit comme une brute jusqu'à neuf heures le lendemain. | Как закончился вечер, он уже не помнил. Пили кофе, потягивали ликеры, смеялись и шутили без конца. Около полуночи он лег в постель с затуманенным сознанием и тяжелой головой и спал как убитый до девяти часов утра. |
| IV | IV |
| Ce sommeil baigné de champagne et de chartreuse l'avait sans doute adouci et calmé, car il s'éveilla en des dispositions d'âme très bienveillantes. Il appréciait, pesait et résumait, en s'habillant, ses émotions de la veille, cherchant à en dégager bien nettement et bien complètement les causes réelles, secrètes, les causes personnelles en même temps que les causes extérieures. | Сон после шампанского и шартреза, очевидно, успокоил и умиротворил его, потому что проснулся он в самом благодушном настроении. Одеваясь, он разбирал, взвешивал и подытоживал чувства, волновавшие его накануне, стараясь возможно более четко и полно установить их подлинные, сокровенные причины, и внутренние и внешние. |
| Il se pouvait en effet que la fille de brasserie eût eu une mauvaise pensée, une vraie pensée de prostituée, en apprenant qu'un seul des fils Roland héritait d'un inconnu ; mais ces créatures-là n'ont-elles pas toujours des soupçons pareils, sans l'ombre d'un motif, sur toutes les honnêtes femmes ? Ne les entend-on pas, chaque fois qu'elles parlent, injurier, calomnier, diffamer toutes celles qu'elles devinent irréprochables ? | Конечно, у служанки пивной могла явиться гадкая мысль, мысль истой проститутки, когда она узнала, что только один из сыновей Ролана получил наследство от постороннего человека; но разве эти твари не склонны всегда без всякого повода подозревать всех честных женщин? Разве они не оскорбляют, не поносят, не обливают грязью на каждом шагу именно тех женщин, которых считают безупречными? |
| Chaque fois qu'on cite devant elles une personne inattaquable, elles se fâchent, comme si on les outrageait, et s'écrient : " Ah ! tu sais, je les connais tes femmes mariées, c'est du propre ! Elles ont plus d'amants que nous, seulement elles les cachent parce qu'elles sont hypocrites. Ah ! oui, c'est du propre ! " | Стоит в их присутствии назвать какую-нибудь женщину неприступной, как они приходят в ярость, словно им нанесли личное оскорбление. "Как же, -- кричат они, -- знаем мы твоих замужних женщин! Нечего сказать, хороши! У них побольше любовников, чем у нас, только они это скрывают, лицемерки! Да, да, нечего сказать, хороши?" |
| En toute autre occasion il n'aurait certes pas compris, pas même supposé possibles des insinuations de cette nature sur sa pauvre mère, si bonne, si simple, si digne. Mais il avait l'âme troublée par ce levain de jalousie qui fermentait en lui. Son esprit surexcité, à l'affût pour ainsi dire, et malgré lui, de tout ce qui pouvait nuire à son frère, avait même peut-être prêté à cette vendeuse de bocks des intentions odieuses qu'elle n'avait pas eues. | При других обстоятельствах он, наверное, не понял бы, даже счел бы немыслимым подобный намек на свою мать, такую добрую, такую благородную. Но теперь в нем все сильнее и сильнее бродила зависть к брату. Смятенный ум, даже помимо его воли, словно подстерегал все то, что могло повредить Жану; вдруг он сам приписал той девушке гнусные намеки, а ей ничего и в голову не приходило? |
| Il se pouvait que son imagination seule, cette imagination qu'il ne gouvernait point, qui échappait sans cesse à sa volonté, s'en allait libre, hardie, aventureuse et sournoise dans l'univers infini des idées, et en rapportait parfois d'inavouables, de honteuses, qu'elle cachait en lui, au fond de son âme, dans les replis insondables, comme des choses volées ; il se pouvait que cette imagination seule eût créé, inventé cet affreux doute. | Быть может, его воображение, которое не подчинялось ему, беспрестанно ускользало из-под его воли и, необузданное, дерзкое, коварное, устремлялось в свободный, бескрайный океан мыслей и порой приносило оттуда мысли позорные, постыдные и прятало в тайниках его души, в ее самых сокровенных глубинах, как прячут краденое, -- быть может, только его воображение и создало, выдумало это страшное подозрение. |
| Son c?ur, assurément, son propre c?ur avait des secrets pour lui ; et ce c?ur blessé n'avait-il pas trouvé dans ce doute abominable un moyen de priver son frère de cet héritage qu'il jalousait. Il se suspectait lui-même, à présent, interrogeant, comme les dévots leur conscience, tous les mystères de sa pensée. | В его сердце, в его собственном сердце, несомненно, были от него тайны; быть может, это раненое сердце нашло в гнусном подозрении способ лишить брата того наследства, которому он завидовал? Теперь он подозревал самого себя и проверял свои потаеннейшие думы, как проверяют свою совесть благочестивые люди. |
| Certes, Mme Rosémilly, bien que son intelligence fût limitée, avait le tact, le flair et le sens subtil des femmes. Or cette idée ne lui était pas venue, puisqu'elle avait bu, avec une simplicité parfaite, à la mémoire bénie de feu Maréchal. Elle n'aurait point fait cela, elle, si le moindre soupçon l'eût effleurée. Maintenant il ne doutait plus, son mécontentement involontaire de la fortune tombée sur son frère et aussi, assurément, son amour religieux pour sa mère avaient exalté ses scrupules, scrupules pieux et respectables, mais exagérés. | Госпожа Роземильи, при всей ограниченности ума, бесспорно, обладала женским тактом, чутьем и проницательностью. И все же эта мысль, видимо, не приходила ей в голову, если она так искренне и просто выпила за благословенную память покойного Марешаля. Ведь не поступила бы она так, явись у нее хоть малейшее подозрение. Теперь он уже не сомневался, что невольная обида, вызванная доставшимся брату богатством, и, конечно, благоговейная любовь к матери возбудили в нем сомнения -сомнения, достойные похвалы, но беспочвенные. |
| En formulant cette conclusion, il fut content, comme on l'est d'une bonne action accomplie, et il se résolut à se montrer gentil pour tout le monde, en commençant par son père dont ces manies, les affirmations niaises, les opinions vulgaires et la médiocrité trop visible l'irritaient sans cesse. | Придя к такому выводу, он почувствовал удовлетворение, словно сделал доброе дело, и решил быть приветливым со всеми, начиная с отца, хотя тот беспрестанно раздражал его своими причудами, нелепыми изречениями, пошлыми взглядами и слишком явной глупостью. |
| Il ne rentra pas en retard à l'heure du déjeuner et il amusa toute sa famille par son esprit et sa bonne humeur. | Пьер пришел к завтраку без опоздания, в наилучшем расположении духа и за столом развлекал всю семью своими шутками. |
| Sa mère lui disait, ravie : | Мать говорила, сияя радостной улыбкой. |
| " Mon Pierrot, tu ne te doutes pas comme tu es drôle et spirituel, quand tu veux bien. " | -- Ты и не подозреваешь, сынок, до чего ты забавен и остроумен, стоит тебе захотеть. |
| Et il parlait, trouvait des mots, faisait rire par des portraits ingénieux de leurs amis. Beausire lui servit de cible, et un peu Mme Rosémilly, mais d'une façon discrète, pas trop méchante. Et il pensait, en regardant son frère : " Mais défends-la donc, jobard ; tu as beau être riche, je t'éclipserai toujours quand il me plaira. " | А он все острил и каламбурил, набрасывая шутливые портреты друзей и знакомых. Досталось и Босиру и даже г-же Роземильи, но только чуточку, без злости. И Пьер думал, глядя на брата: "Да вступись же за нее, олух этакий; хоть ты и богат, но я всегда сумею затмить тебя, если захочу". |
| Au café, il dit à son père : | За кофе он спросил отца: |
| -- Est-ce que tu te sers de la Perle aujourd'hui ? | -- Тебе не нужна сегодня "Жемчужина"? |
| -- Non, mon garçon. | -- Нет, сынок. |
| -- Je peux la prendre avec Jean-Bart ? | -- Можно мне взять ее и Жан-Барта захватить с собой? |
| -- Mais oui, tant que tu voudras. | -- Пожалуйста, сделай одолжение. |
| Il acheta un bon cigare, au premier débit de tabac rencontré, et il descendit, d'un pied joyeux, vers le port. | Пьер купил в табачной лавочке дорогую сигару и бодрым шагом направился в порт, |
| Il regardait le ciel clair, lumineux, d'un bleu léger, rafraîchi, lavé par la brise de la mer. | поглядывая на ясное, сияющее небо, бледно-голубое, освеженное и точно вымытое морским ветром. |
| Le matelot Papagris, dit Jean-Bart, sommeillait au fond de la barque qu'il devait tenir prête à sortir tous les jours à midi, quand on n'allait pas à la pêche le matin. | Матрос Папагри, по прозвищу Жан-Барт, дремал на дне лодки, которую он должен был ежедневно держать наготове к полудню, если только не выезжали на рыбную ловлю с утра. |
| -- A nous deux, patron ! cria Pierre. | -- Едем вдвоем, капитан, -- крикнул Пьер. |
| Il descendit l'échelle de fer du quai et sauta dans l'embarcation. | Он спустился по железной лесенке и прыгнул в лодку. |
| -- Quel vent ? dit-il. | -- Какой нынче ветер -- спросил он. |
| -- Toujours vent d'amont, m'sieu Pierre. J'avons bonne brise au large. | -- Пока восточный, сударь. В открытом море будет добрый бриз. |
| -- Eh bien ! mon père, en route. | -- Ну, так в путь, папаша. |
| Ils hissèrent la misaine, levèrent l'ancre, et le bateau, libre, se mit à glisser lentement vers la jetée sur l'eau calme du port. Le faible souffle d'air venu par les rues tombait sur le haut de la voile, si doucement qu'on ne sentait rien, et la Perle semblait animée d'une vie propre, de la vie des barques, poussée par une force mystérieuse cachée en elle. Pierre avait pris la barre, et, le cigare aux dents, les jambes allongées sur le banc, les yeux mi-fermés sous les rayons aveuglants du soleil, il regardait passer contre lui les grosses pièces de bois goudronné du brise-lames. | Они поставили фок-мачту, подняли якорь, и лодка, получив свободу, медленно заскользила к молу по спокойной воде гавани Слабое дуновение, доносившееся с улиц, тихонько, почти неощутимо шевелило верхушку паруса, и "Жемчужина" словно жила своей собственной жизнью, жизнью парусника, движимого некой таинственной, скрытой в нем силой. Пьер сидел за рулем, с сигарой в зубах, положив вытянутые ноги на скамью и полузакрыв глаза от слепящих лучей солнца, и смотрел, как мимо него проплывают толстые просмоленные бревна волнореза. |
| Quand ils débouchèrent en pleine mer, en atteignant la pointe de la jetée nord qui les abritait, la brise, plus fraîche, glissa sur le visage et sur les mains du docteur comme une caresse un peu froide, entra dans sa poitrine qui s'ouvrit, en un long soupir, pour la boire, et, enflant la voile brune qui s'arrondit, fit s'incliner la Perle et la rendit plus alerte. | Достигнув северной оконечности мола, они вышли в открытое море. Свежий ветер ласковой прохладой скользнул по лицу и рукам Пьера, проник ему в грудь, глубоко вдохнувшую эту ласку, надул коричневый парус, наполнил его, и "Жемчужина", накренившись, ускорила ход. |
| Jean-Bart tout à coup hissa le foc, dont le triangle, plein de vent, semblait une aile, puis gagnant l'arrière en deux enjambées il dénoua le tapecul amarré contre son mât. | Жан-Барт поставил кливер, треугольник которого под ветром казался крылом, потом в два прыжка очутился на корме и отвязал гик, прикрепленный к мачте. |
| Alors, sur le flanc de la barque couchée brusquement, et courant maintenant de toute sa vitesse, ce fut un bruit doux et vif d'eau qui bouillonne et qui fuit. | Вдоль борта лодки, которая еще сильнее накренилась и шла теперь на полной скорости, послышался негромкий веселый рокот бурлящей и убегающей воды. |
| L'avant ouvrait la mer, comme le soc d'une charrue folle, et l'onde soulevée, souple et blanche d'écume, s'arrondissait et retombait, comme retombe, brune et lourde, la terre labourée des champs. | Нос лодки взрезал море, точно стремительный лемех, и волна, упругая, белая от пены, вздымалась и падала, словно отваленная плугом тяжелая свежевспаханная земля. |
| A chaque vague rencontrée,-- elles étaient courtes et rapprochées,-- une secousse secouait la Perle du bout du foc au gouvernail qui frémissait dans la main de Pierre ; et quand le vent, pendant quelques secondes, soufflait plus fort, les flots effleuraient le bordage comme s'ils allaient envahir la barque. | При каждой встречной волне -- они были короткие и частые -толчок сотрясал "Жемчужину" от кливера до руля, вздрагивающего в руке Пьера; когда же ветер усиливался на мгновение, волны доходили до самого борта лодки, и казалось, вот-вот зальют ее. |
| Un vapeur charbonnier de Liverpool était à l'ancre attendant la marée ; ils allèrent tourner par derrière, puis ils visitèrent, l'un après l'autre, les navires en rade, puis ils s'éloignèrent un peu plus pour voir se dérouler la côte. | Ливерпульский угольщик стоял на якоре, ожидая прилива. Они обогнули его сзади, осмотрели одно за другим все суда, стоявшие на рейде, и отошли немного подальше, чтобы полюбоваться побережьем. |
| Pendant trois heures, Pierre tranquille, calme et content, vagabonda sur l'eau frémissante, gouvernant, comme une bête ailée, rapide et docile, cette chose de bois et de toile qui allait et venait à son caprice, sous une pression de ses doigts. | Целых три часа Пьер, безмятежный, спокойный и всем довольный, блуждал по чуть зыблемой воде, управляя, точно крылатым, быстрым и послушным зверем, этим сооружением из дерева и холста, ход которого он менял по своей прихоти, одним мановением руки. |
| Il rêvassait, comme on rêvasse sur le dos d'un cheval ou sur le pont d'un bateau, pensant à son avenir, qui serait beau, et à la douceur de vivre avec intelligence. Dès le lendemain il demanderait à son frère de lui prêter, pour trois mois, quinze cents francs afin de s'installer tout de suite dans le joli appartement du boulevard François Ier. | Он мечтал, как мечтают во время прогулки верхом или на палубе корабля; он думал о будущем, о своем прекрасном будущем, о том, как хорошо и разумно он устроит свою жизнь Завтра же он попросит брата одолжить ему на три месяца полторы тысячи франков и немедленно обоснуется в хорошенькой квартирке на бульваре Франциска I. |
| Le matelot dit tout à coup : | Вдруг Жан-Барт сказал: |
| -- V'la d'la brume, m'sieu Pierre, faut rentrer. | -- Туман подымается, сударь; пора домой. |
| Il leva les yeux et aperçut vers le nord une ombre grise, profonde et légère, noyant le ciel et couvrant la mer, accourant vers eux, comme un nuage tombé d'en haut. | Пьер поднял глаза и увидел на севере серую тень, плотную и легкую; она заволакивала небо, накрывала море и неслась прямо на них, словно падающее облако. |
| Il vira de bord, et vent arrière fit route vers la jetée, suivi par la brume rapide qui le gagnait. Lorsqu'elle atteignit la Perle, l'enveloppant dans son imperceptible épaisseur, un frisson de froid courut sur les membres de Pierre, et une odeur de fumée et de moisissure, l'odeur bizarre des brouillards marins, lui fit fermer la bouche pour ne point goûter cette nuée humide et glacée. Quand la barque reprit dans le port sa place accoutumée, la ville entière était ensevelie déjà sous cette vapeur menue, qui, sans tomber, mouillait comme une pluie et glissait sur les maisons et les rues à la façon d'un fleuve qui coule. | Он переменил курс, и лодка пошла к молу, подгоняемая ветром и преследуемая туманом, быстро ее настигавшим. Вот он догнал "Жемчужину", окутал ее бесцветной густой пеленой, и холодная дрожь пробежала по телу Пьера, а запах дыма и плесени, особенным запах морского тумана, заставил его крепко сжать губы, чтобы не наглотаться влажных и холодных испарений. Когда лодка причалила к своему обычному месту, весь город уже словно затянуло изморосью, которая, не падая, пронизывала насквозь и струилась по домам и улицам наподобие бегущей реки. |
| Pierre, les pieds et les mains gelés, rentra vite, et se jeta sur son lit pour sommeiller jusqu'au dîner. | У Пьера озябли ноги и руки; он быстро вернулся домой и бросился на кровать, чтобы вздремнуть до обеда. |
| Lorsqu'il parut dans la salle à manger, sa mère disait à Jean : | Когда он вошел в столовую, мать говорила Жану: |
| -- La galerie sera ravissante. Nous y mettrons des fleurs. Tu verras. Je me chargerai de leur entretien et de leur renouvellement. Quand tu donneras des fêtes, ça aura un coup d'?il féerique. | -- Галерея получится очаровательная Мы поставим туда цветы, непременно Ты увидишь Я берусь ухаживать за ними и время от времени менять их Когда у тебя соберутся гости -- при вечернем освещении это будет просто волшебное зрелище. |
| -- De quoi parlez-vous donc ? demanda le docteur. | -- О чем это вы говорите -- спросил Пьер. |
| -- D'un appartement délicieux que je viens de louer pour ton frère. Une trouvaille, un entresol donnant sur deux rues. Il a deux salons, une galerie vitrée et une petite salle à manger en rotonde, tout à fait coquette pour un garçon. | -- Я только что сняла для нашего Жана очаровательную квартиру. Прямо находка: в бельэтаже, выходит на две улицы. Там две гостиные, застекленная галерея и маленькая круглая столовая. Для холостяка просто восхитительно. |
| Pierre pâlit. Une colère lui serrait le c?ur. | Пьер побледнел. Сердце сжалось от обиды и гнева. |
| -- Où est-ce situé, cela ? dit-il. | -- Где эта квартира? -- спросил он. |
| -- Boulevard François Ier. | -- На бульваре Франциска Первого. |
| Il n'eut plus de doutes et s'assit, tellement exaspéré qu'il avait envie de crier : " C'est trop fort à la fin ! Il n'y en a donc plus que pour lui ! " | Значит, никаких сомнений. Он сел за стол в таком исступлении, что едва удержался, чтобы не крикнуть: "Это уж слишком, наконец! Неужели все только для одного Жана?" |
| Sa mère, radieuse, parlait toujours : | Мать между тем продолжала рассказывать, вся сияя от радости. |
| -- Et figure-toi que j'ai eu cela pour deux mille huit cents francs. On en voulait trois mille, mais j'ai obtenu deux cents francs de diminution en faisant un bail de trois, six ou neuf ans. Ton frère sera parfaitement là dedans. Il suffit d'un intérieur élégant pour faire la fortune d'un avocat. Cela attire le client, le séduit, le retient, lui donne du respect et lui fait comprendre qu'un homme ainsi logé fait payer cher ses paroles. | -- И, представь, мне уступили ее за две тысячи восемьсот франков. Запросили три тысячи, но я отторговала двести франков с условием, что заключу договор на три года, на шесть или на девять лет. Это как раз то, что нужно Жану. Адвокату, чтобы сделать карьеру, достаточно элегантной квартиры: это привлекает клиента, прельщает его, удерживает, внушает уважение и дает понять, что человек, который живет с таким комфортом, должен дорого ценить каждое свое слово. |
| Elle se tut quelques secondes, et reprit : | Помолчав немного, она сказала: |
| -- Il faudrait trouver quelque chose d'approchant pour toi, bien plus modeste puisque tu n'as rien, mais assez gentil tout de même. Je t'assure que cela te servirait beaucoup. | -- Надо подыскать что-нибудь в том же роде и для тебя, Пьер. Поскромнее, конечно, ведь у тебя нет средств, но все же что-нибудь миленькое. Вот увидишь, это тебе очень поможет. |
| Pierre répondit d'un ton dédaigneux : | Пьер ответил пренебрежительно: |
| -- Oh ! moi, c'est par le travail et la science que j'arriverai. | -- Я-то добьюсь положения трудом и знаниями. |
| Sa mère insista : | Но мать настаивала: |
| -- Oui, mais je t'assure qu'un joli logement te servirait beaucoup tout de même. | -- Верно, а все-таки хорошенькая квартирка тебе очень и очень поможет. |
| Vers le milieu du repas il demanda tout à coup : | Когда подали второе блюдо, Пьер вдруг спросил: |
| -- Comment l'aviez-vous connu, ce Maréchal ? | -- Как вы познакомились с этим Марешалем? |
| Le père Roland leva la tête et chercha dans ses souvenirs : | Ролан-отец поднял голову и принялся рыться в своей памяти: |
| -- Attends, je ne me rappelle plus trop. C'est si vieux. Ah ! oui, j'y suis. C'est ta mère qui a fait sa connaissance dans la boutique, n'est-ce pas, Louise ? Il était venu commander quelque chose, et puis il est revenu souvent. Nous l'avons connu comme client avant de le connaître comme ami. | -- Постой, я что-то не припомню. Это было так давно. Ага, вспомнил. Твоя мать познакомилась с ним в нашей лавке. Правда, Луиза? Он пришел заказать какую-то вещицу, а затем начал заходить довольно часто. Сперва был просто покупателем, а потом стал нашим другом. |
| Pierre, qui mangeait des flageolets et les piquait un à un avec une pointe de sa fourchette, comme s'il les eût embrochés, reprit : | Пьер, насаживая бобы на вилку, словно на вертел, продолжал расспрашивать: |
| -- A quelle époque ça s'est-il fait, cette connaissance-là ? | -- Когда же именно завязалось это знакомство? |
| Roland chercha de nouveau, mais ne se souvenant plus de rien, il fit appel à la mémoire de sa femme : | Ролан задумался, пытаясь припомнить, но все его усилия ни к чему не привели, и он обратился за помощью к жене: |
| -- En quelle année, voyons, Louise, tu ne dois pas avoir oublié, toi qui as un si bon souvenir ? Voyons, c'était en: en: en cinquante-cinq ou cinquante-six ?: Mais cherche donc, tu dois le savoir mieux que moi ? | -- Слушай, Луиза, в каком же году это было? Ты, наверно, помнишь, у тебя такая хорошая память. Постой, кажется... в пятьдесят пятом или пятьдесят шестом. Да вспомни же, ты должна знать это лучше меня! |
| Elle chercha quelque temps en effet, puis d'une voix sûre et tranquille : | Она немного подумала, потом уверенно и спокойно проговорила: |
| -- C'était en cinquante-huit, mon gros. Pierre avait alors trois ans. Je suis bien certaine de ne pas me tromper, car c'est l'année où l'enfant eut la fièvre scarlatine, et Maréchal, que nous connaissions encore très peu, nous a été d'un grand secours. | -- Это было в пятьдесят восьмом, голубчик. Пьеру исполнилось тогда три года. Я отлично это помню, потому что в этот самый год у мальчика была скарлатина, и Марешаль, хотя мы еще мало его знали, был нам большой поддержкой. |
| Roland s'écria : | Ролан воскликнул: |
| -- C'est vrai, c'est vrai, il a été admirable, même ! Comme ta mère n'en pouvait plus de fatigue et que moi j'étais occupé à la boutique, il allait chez le pharmacien chercher tes médicaments. Vraiment, c'était un brave c?ur. Et quand tu as été guéri, tu ne te figures pas comme il fut content et comme il t'embrassait. C'est à partir de ce moment-là que nous sommes devenus de grands amis. | -- Верно, верно, это было прямо удивительно! Твоя мать падала от усталости, я не мог бросить лавку, и он бегал в аптеку за лекарствами для тебя. Такой отзывчивый был человек! А когда ты поправился, как он радовался, как целовал тебя. С тех пор мы и стали закадычными друзьями. |
| Et cette pensée brusque, violente, entra dans l'âme de Pierre comme une balle qui troue et déchire : " Puisqu'il m'a connu le premier, qu'il fut si dévoué pour moi, puisqu'il m'aimait et m'embrassait tant, puisque je suis la cause de sa grande liaison avec mes parents, pourquoi a-t-il laissé toute sa fortune à mon frère et rien à moi ? " | Словно смертоносный свинец, который ранит и разрывает тело, в душу Пьера стремительно ворвалась жестокая мысль: "Если он знал меня раньше, чем брата, если так самоотверженно заботился обо мне, нежно любил, целовал, если из-за меня он так подружился с моими родителями, то почему же он оставил все состояние брату, а мне ничего?" |
| Il ne posa plus de questions et demeura sombre, absorbé plutôt que songeur, gardant en lui une inquiétude nouvelle, encore indécise, le germe secret d'un nouveau mal. | Пьер не задавал больше вопросов; он сидел за столом мрачный и скорее сосредоточенный, чем задумчивый, тая в себе новую, еще смутную тревогу, скрытые зачатки нового недуга. |
| Il sortit de bonne heure et se remit à rôder par les rues. Elles étaient ensevelies sous le brouillard qui rendait pesante, opaque et nauséabonde la nuit. On eût dit une fumée pestilentielle abattue sur la terre. On la voyait passer sur les becs de gaz qu'elle paraissait éteindre par moments. Les pavés des rues devenaient glissants comme par les soirs de verglas, et toutes les mauvaises odeurs semblaient sortir du ventre des maisons, puanteurs des caves, des fosses, des égouts, des cuisines pauvres, pour se mêler à l'affreuse senteur de cette brume errante. | Он вышел из дому раньше обычного и опять стал бродить по улицам. Они были окутаны туманом, и от этого ночь казалась гнетущей, непроницаемой, отвратительной. На землю точно спустился какой-то тлетворный дым. Он плыл под газовыми фонарями и порою как будто гасил их. Мостовые стали скользкими, как во время гололедицы; всевозможные зловония, словно выползавшие из утробы домов, смрад подвалов, помойных ям, сточных канав, кухонь бедного люда смешивались с удушливым запахом этого блуждающего тумана. |
| Pierre, le dos arrondi et les mains dans ses poches, ne voulant point rester dehors par ce froid, se rendit chez Marowsko. | Пьер шел, сгорбившись, засунув руки в карманы; не желая оставаться на улице в такой холод, он направился к Маровско. |
| Sous le bec de gaz qui veillait pour lui, le vieux pharmacien dormait toujours. En reconnaissant Pierre, qu'il aimait d'un amour de chien fidèle, il secoua sa torpeur, alla chercher deux verres et apporta la groseillette. | Старый аптекарь спал, как и в прошлый раз, и газовый рожок бодрствовал за него. Увидев Пьера, которого он любил любовью преданной собаки, старик стряхнул дремоту, отправился за рюмками и принес "смородиновку". |
| -- Eh bien ! demanda le docteur, où on êtes-vous avec votre liqueur ? | -- Ну, -- спросил доктор, -- как же обстоит дело с вашей наливкой? |
| Le Polonais expliqua comment quatre des principaux cafés de la ville consentaient à la lancer dans la circulation, et comment le Phare de la Côte et le Sémaphore havrais lui feraient de la réclame en échange de quelques produits pharmaceutiques mis à la disposition des rédacteurs. | Поляк ответил, что четыре самых больших кафе города согласны торговать ею и что газеты "Береговой маяк" и "Гаврский семафор" устроят ей рекламу в обмен на кое-какие аптекарские товары, которыми он будет снабжать работников редакций. |
| Après un long silence, Marowsko demanda si Jean, décidément, était en possession de sa fortune ; puis il fit encore deux ou trois questions vagues sur le même sujet. Son dévouement ombrageux pour Pierre se révoltait de cette préférence. Et Pierre croyait l'entendre penser, devinait, comprenait, lisait dans ses yeux détournés, dans le ton hésitant de sa voix, les phrases, qui lui venaient aux lèvres et qu'il ne disait pas, qu'il ne dirait point, lui si prudent, si timide, si cauteleux. | После долгого молчания Маровско спросил, вступил ли Жан уже во владение наследством, и задал по этому поводу еще два-три неопределенных вопроса. В своей ревнивой преданности Пьеру он возмущался тем, что доктору предпочли другого. И Пьеру казалось, что он слышит мысли Маровско, угадывает, понимает, читает в его уклончивых взглядах, в неуверенном тоне голоса те слова, что вертелись у аптекаря на языке, хотя он их не произнес, да и не произнесет, -- для этого он слишком осторожен, боязлив и скрытен. |
| Maintenant il ne doutait plus, le vieux pensait : " Vous n'auriez pas dû lui laisser accepter cet héritage qui fera mal parler de votre mère. " Peut-être même croyait-il que Jean était le fils de Maréchal. Certes il le croyait ! Comment ne le croirait-il pas, tant la chose devait paraître vraisemblable, probable, évidente ? Mais lui-même, lui Pierre, le fils, depuis trois jours ne luttait-il pas de toute sa force, avec toutes les subtilités de son c?ur, pour tromper sa raison, ne luttait-il pas contre ce soupçon terrible ? | Пьер уже не сомневался в том, что старик думает: "Вы не должны были допускать, чтобы брат принял наследство; ведь это даст повод дурно отзываться о вашей матери". Может быть, Маровско предполагает даже, что Жан -- сын Марешаля? Разумеется, предполагает! Да и как же иначе? Это должно казаться ему вполне правдоподобным, вероятным, очевидным! Разве сам он, Пьер, ее сын, -- разве он не борется вот уже три дня изо всех сил, всеми ухищрениями своего сердца, пытаясь обмануть собственный рассудок, разве он не борется против этого ужасного подозрения? |
| Et de nouveau, tout à coup, le besoin d'être seul pour songer, pour discuter cela avec lui-même, pour envisager hardiment, sans scrupules, sans faiblesse, cette chose possible et monstrueuse, entra en lui si dominateur qu'il se leva sans même boire son verre de groseillette, serra la main du pharmacien stupéfait et se replongea dans le brouillard de la rue. | И снова потребность побыть одному, чтобы разобраться в своих мыслях, чтобы без колебаний, без слабости, решительно взглянуть в лицо этой возможной и чудовищной правде, так властно овладела им, что он поднялся, даже не выпив "смородиновки", пожал руку озадаченному аптекарю и опять вышел в туманную мглу улицы. |
| Il se disait : " Pourquoi ce Maréchal a-t-il laissé toute sa fortune à Jean ? " | "Почему этот Марешаль оставил все свое состояние Жану? -спрашивал он себя. |
| Ce n'était plus la jalousie maintenant qui lui faisait chercher cela, ce n'était plus cette envie un peu basse et naturelle qu'il savait cachée en lui et qu'il combattait depuis trois jours, mais la terreur d'une chose épouvantable, la terreur de croire lui-même que Jean, que son frère était le fils de cet homme ! | Теперь уже не обида, не зависть заставляла его доискиваться ответа, та, не слишком благородная, но естественная зависть, которая грызла его все эти три дня и которую он пытался побороть в себе; нет, это был страх перед ужасающей мыслью, страх перед необходимостью самому поверить в то, что Жан, что его брат -- сын этого человека! |
| Non, il ne le croyait pas, il ne pouvait même se poser cette question criminelle ! Cependant il fallait que ce soupçon si léger, si invraisemblable, fût rejeté de lui, complètement, pour toujours. Il lui fallait la lumière, la certitude, il fallait dans son c?ur la sécurité complète, car il n'aimait que sa mère au monde. | Нет, он не мог этому поверить, не мог даже задать себе такой кощунственный вопрос! Но ему нужно было бесповоротно, раз и навсегда отделаться от этого подозрения, еще такого смутного, ни на чем не основанного. Ему нужна была ясность, достоверность, чтобы в сердце его не осталось места для сомнений; ведь во всем мире он только свою мать и любил. |
| Et tout seul en errant par la nuit, il allait faire, dans ses souvenirs, dans sa raison, l'enquête minutieuse d'où résulterait l'éclatante vérité. Après cela ce serait fini, il n'y penserait plus, plus jamais. Il irait dormir. | Блуждая один по темным улицам, он произведет самое тщательное расследование, проверит свои воспоминания, призовет на помощь весь свой разум, и тогда истина откроется ему. И с этим будет покончено, он больше не станет думать об этом никогда. И пойдет спать. |
| Il songeait : " Voyons, examinons d'abord les faits ; puis je me rappellerai tout ce que je sais de lui, de sou allure avec mon frère et avec moi, je chercherai toutes les causes qui ont pu motiver cette préférence: Il a vu naître Jean ? -- oui, mais il me connaissait auparavant.-- S'il avait aimé ma mère d'un amour muet et réservé, c'est moi qu'il aurait préféré puisque c'est grâce à moi, grâce à ma fièvre scarlatine, qu'il est devenu l'ami intime de mes parents. Donc, logiquement, il devait me choisir, avoir pour moi une tendresse plus vive, à moins qu'il n'eût éprouvé pour mon frère, en le voyant grandir, une attraction, une prédilection instinctives. " | Рассуждал он так: "Хорошо, прежде всего обратимся к фактам; затем я вспомню все, что мне известно о нем, об его обращении с братом и со мной; я переберу все причины, которые могли вызвать такое предпочтение с его стороны... Жан при нем родился? Да, но меня он тогда уже знал. Если бы он любил мою мать молчаливой и бескорыстной любовью, то он предпочел бы меня; ведь именно из-за моей болезни он и стал близким другом семьи. Итак, логически рассуждая, он должен был бы выбрать меня и любить меня больше, если только он не чувствовал почему-либо безотчетной привязанности к младшему брату, который рос на его глазах". |
| Alors il chercha dans sa mémoire, avec une tension désespérée de toute sa pensée, de toute sa puissance intellectuelle, à reconstituer, à revoir, à reconnaître, à pénétrer l'homme, cet homme qui avait passé devant lui, indifférent à son c?ur, pendant toutes ses années de Paris. | Отчаянно напрягая свою мысль, всю силу ума, он попытался восстановить в памяти, представить себе, понять, разгадать этого человека, с которым он встречался в течение всей своей парижской жизни, не испытывая к нему никаких чувств. |
| Mais il sentit que la marche, le léger mouvement de ses pas, troublait un peu ses idées, dérangeait leur fixité, affaiblissait leur portée, voilait sa mémoire. | Но вскоре Пьер убедился, что ему трудно думать на ходу, что даже легкий шум его шагов мешает ему сосредоточиться, путает мысли, затуманивает память. |
| Pour jeter sur le passé et les événements inconnus ce regard aigu, à qui rien ne devait échapper, il fallait qu'il fût immobile, dans un lieu vaste et vide. Et il se décida à aller s'asseoir sur la jetée, comme l'autre nuit. | Чтобы проникнуть в прошлое и в неизвестные ему события зорким взглядом, от которого ничего не должно укрыться, ему нужен был полный покой, простор и безлюдие. И он решил пойти посидеть на молу, как в тот вечер, когда он встретился там с Жаном. |
| En approchant du port il entendit vers la pleine mer une plainte lamentable et sinistre, pareille au meuglement d'un taureau, mais plus longue et plus puissante. C'était le cri d'une sirène, le cri des navires perdus dans la brume. | Приближаясь к порту, он услышал с моря горестный и протяжный стон, похожий на мычание быка, но более громкий, зловещий. Это был вопль сирены, вопль кораблей, заблудившихся в тумане. |
| Un frisson remua sa chair, crispa son c?ur, tant il avait retenti dans son âme et dans ses nerfs, ce cri de détresse, qu'il croyait avoir jeté lui-même. Une autre voix semblable gémit à son tour, un peu plus loin ; puis, tout près, la sirène du port, leur répondant, poussa une clameur déchirante. | Дрожь пробежала у него по телу, сердце замерло, так сильно отдался в его душе, в его нервах этот крик о помощи, как будто вырвавшийся у него самого. Где-то немного дальше застонал другой такой же голос, а совсем близко портовая сирена испустила в ответ душераздирающий вой. |
| Pierre gagna la jetée à grands pas, ne pensant plus à rien, satisfait d'entrer dans ces ténèbres lugubres et mugissantes. | Пьер, широко шагая, дошел до мола, не думая больше ни о чем, радуясь тому, что его поглотила угрюмая ревущая тьма. |
| Lorsqu'il se fut assis à l'extrémité du môle, il ferma les yeux pour ne point voir les foyers électriques, voilés de brouillard, qui rendent le port accessible la nuit, ni le feu rouge du phare sur la jetée sud, qu'on distinguait à peine cependant. | Усевшись на конце мола, он закрыл глаза, чтобы не видеть ни затянутых мглой электрических фонарей, ночью открывающих доступ в порт, ни красных огней маяка на южном молу, едва, впрочем, различимых. |
| Puis se tournant à moitié, il posa ses coudes sur le granit et cacha sa figure dans ses mains. | Потом, повернувшись вполоборота, он облокотился на гранит и спрятал лицо Б ладони. |
| Sa pensée, sans qu'il prononçât ce mot avec ses lèvres, répétait comme pour l'appeler, pour évoquer et provoquer son ombre : " Maréchal: Maréchal. " Et dans le noir de ses paupières baissées, il le vit tout à coup tel qu'il l'avait connu. C'était un homme de soixante ans, portant en pointe sa barbe blanche, avec des sourcils épais, tout blancs aussi. Il n'était ni grand ni petit, avait l'air affable, les yeux gris et doux, le geste modeste, l'aspect d'un brave être, simple et tendre. Il appelait Pierre et Jean " mes chers enfants ", n'avait jamais paru préférer l'un ou l'autre, et les recevait ensemble à dîner. | Мысль его повторяла имя, которого не произносили уста: "Марешаль! Марешаль! -- как бы призывая, воскрешая, заклиная тень этого человека. И вдруг на черном фоне, за опущенными веками Пьер увидел Марешаля, каким он знал его. Это был человек лет шестидесяти, среднего роста, с седой остроконечной бородкой, с густыми седыми бровями. У него были добрые серые глаза и скромные манеры. Он производил впечатление славного, простого, ласкового в обращении человека. Он называл Пьера и Жана "милые дети", никогда, казалось, не отдавал ни одному из них предпочтения перед другим и часто приглашал их обоих к обеду. |
| Et Pierre, avec une ténacité de chien qui suit une piste évaporée, se mit à rechercher les paroles, les gestes, les intonations, les regards de cet homme disparu de la terre. Il le retrouvait peu à peu, tout entier, dans son appartement de la rue Tronchet quand il les recevait à sa table, son frère et lui. | С упорством охотничьей собаки, которая идет по выдыхающемуся следу, Пьер восстанавливал в памяти слова, жесты, звук голоса, самый взгляд этого человека, исчезнувшего с лица земли. Мало-помалу он полностью воссоздал облик Марешаля, каким он видел его в квартире на улице Тронше, где старый друг семьи принимал у себя обоих братьев. |
| Deux bonnes le servaient, vieilles toutes deux, qui avaient pris, depuis bien longtemps sans doute, l'habitude de dire " monsieur Pierre " et " monsieur Jean ". | В доме были две служанки, обе уже старые, и они, должно быть, издавна привыкли говорить "господин Пьер" и "господин Жан". |
| Maréchal tendait ses deux mains aux jeunes gens, la droite à l'un, la gauche à l'autre, au hasard de leur entrée. | Марешаль протягивал руки входившим молодым людям -- Пьеру правую, Жану левую, или наоборот, как случится. |
| -- Bonjour, mes enfants, disait-il, avez-vous des nouvelles de vos parents ? Quant à moi, ils ne m'écrivent jamais. | -- Здравствуйте, детки, -- говорил он -- Как поживают ваши родители? Мне ведь они никогда не пишут. |
| On causait, doucement et familièrement, de choses ordinaires. Rien de hors ligne dans l'esprit de cet homme, mais beaucoup d'aménité, de charme et de grâce. C'était certainement pour eux un bon ami, un de ces bons amis auxquels on ne songe guère parce qu'on les sent très sûrs. | Беседа велась неторопливо, запросто, о самых обыкновенных вещах. Марешаль, не отличаясь выдающимся умом, был человек большого обаяния, воспитанный, приятный в обращении. Несомненно, он был для них добрым другом, одним из тех добрых друзей, о которых и не задумываются, до того в них уверены. |
| Maintenant les souvenirs affluaient dans l'esprit de Pierre. Le voyant soucieux plusieurs fois, et devinant sa pauvreté d'étudiant, Maréchal lui avait offert et prêté, spontanément, de l'argent, quelques centaines de francs peut-être, oubliées par l'un et par l'autre et jamais rendues. Donc cet homme l'aimait toujours, s'intéressait toujours à lui, puisqu'il s'inquiétait de ses besoins. Alors: | Теперь воспоминания толпой нахлынули на Пьера. Заметив однажды, что он чем-то озабочен, и догадываясь о его студенческом безденежье, Марешаль по собственному почину предложил и дал ему взаймы несколько сот франков, которые так никогда и не были возвращены и о которых оба они позабыли. Значит, человек этот всегда любил его, всегда интересовался им, если входил в его нужды. Но в таком случае... |
| alors pourquoi laisser toute sa fortune à Jean ? Non, il n'avait jamais été visiblement plus affectueux pour le cadet que pour l'aîné, plus préoccupé de l'un que de l'autre, moins tendre en-apparence avec celui-ci qu'avec celui-là. Alors: alors: il avait donc eu une raison puissante et secrète de tout donner à Jean-- tout-- et rien à Pierre. | почему же он оставил все состояние Жану? Нет, внешне он никогда не проявлял к младшему большего расположения, чем к старшему, никогда не заботился об одном больше, чем о другом, не обращался ласковее с одним, чем с другим. Но тогда -- тогда... значит, у него была какая-то тайная и очень веская причина отдать все, решительно все Жану и ничего не оставить Пьеру? |
| Plus il y songeait, plus il revivait le passé des dernières années, plus le docteur jugeait invraisemblable, incroyable cette différence établie entre eux. | Чем дольше он размышлял, чем ярче оживало перед ним недавнее, прошлое, тем необъяснимее, невероятнее казалось ему это различие, установленное между ними. |
| Et une souffrance aiguë, une inexprimable angoisse entrée dans sa poitrine, faisait aller son c?ur comme une loque agitée. Les ressorts en paraissaient brisés, et le sang y passait à flots, librement, en le secouant d'un ballottement tumultueux. | От жгучей боли, от невыразимой тоски, сдавившей ему грудь, сердце трепетало, словно тряпка на ветру. Казалось, все пружины сердца лопнули и кровь, сотрясая его, струилась неудержимым, бурным потоком. |
| Alors, à mi-voix, comme on parle dans les cauchemars, il murmura : " Il faut savoir. Mon Dieu, il faut savoir. " | И он повторял вполголоса, точно в бреду: "Я должен узнать. Боже мой, я должен, должен узнать". |
| Il cherchait plus loin, maintenant, dans les temps plus anciens où ses parents habitaient Paris. Mais les visages lui échappaient, ce qui brouillait ses souvenirs. Il s'acharnait surtout à retrouver Maréchal avec des cheveux blonds, châtains ou noirs ? Il ne le pouvait pas, la dernière figure de cet homme, sa figure de vieillard, ayant effacé les autres. Il se rappelait pourtant qu'il était plus mince, qu'il avait la main douce et qu'il apportait souvent des fleurs, très souvent, car son père répétait sans cesse : " Encore des bouquets ! mais c'est de la folie, mon cher, vous vous ruinerez en roses. " | Теперь он уходил мыслью еще дальше в прошлое, к более давним временам, когда его родители еще жили в Париже. Но лица ускользали от него, и это вносило путаницу в его воспоминания. Особенно настойчиво старался он представить себе, какие были волосы у Марешаля -- светлые, каштановые или черные? Но это ему не удавалось, потому что последний его облик, облик старика, заслонял все предыдущие. Все же он припомнил, что Марешаль был тогда стройнее, что руки у него были нежные и что он часто, очень часто приносил цветы, -- ведь отец постоянно твердил: "Опять букет! Это безумие, дорогой мой, вы разоритесь на розах". |
| Maréchal répondait : " Laissez donc, cela me fait plaisir. " | А Марешаль отвечал: "Пустяки, мне это доставляет удовольствие". |
| Et soudain l'intonation de sa mère, de sa mère qui souriait et disait : " Merci, mon ami, " lui traversa l'esprit, si nette qu'il crut l'entendre. Elle les avait donc prononcés bien souvent, ces trois mots, pour qu'ils se fussent gravés ainsi dans la mémoire de son fils ! | И вдруг голос, голос матери, говорившей с улыбкой: "Спасибо, друг мой", -- так явственно зазвучал в его ушах, что ему почудилось, будто он слышит его сейчас. Значит, много раз произносила она эти три слова, если они так врезались в память сына! |
| Donc Maréchal apportait des fleurs, lui, l'homme riche, le monsieur, le client, à cette petite boutiquière, à la femme de ce bijoutier modeste. L'avait-il aimée ? Comment serait-il devenu l'ami de ces marchands s'il n'avait pas aimé la femme ? C'était un homme instruit, d'esprit assez fin. Que de fois il avait parlé poètes et poésie avec Pierre ! Il n'appréciait point les écrivains en artiste, mais en bourgeois qui vibre. Le docteur avait souvent souri de ces attendrissements, qu'il jugeait un peu niais. Aujourd'hui il comprenait que cet homme sentimental n'avait jamais pu, jamais, être l'ami de son père, de son père si positif, si terre à terre, si lourd, pour qui le mot " poésie " signifiait sottise. | Итак, Марешаль, господин Марешаль, богатый покупатель, подносил цветы лавочнице, жене скромного ювелира. Любил ли он ее? Но как бы он мог подружиться с этими мещанами, если бы не любил хозяйку дома? Это был человек образованный, довольно развитого ума. Сколько раз он беседовал с Пьером о поэтах и поэзии! Он оценивал писателей не как художник, но как впечатлительный буржуа. Пьер в душе посмеивался над его восторгами, находя их несколько наивными. Теперь он понял, что этот любитель сентиментальных стихов никогда, никогда не мог стать другом его отца, такого заурядного, такого будничного, для которого слова "поэзия" означало "глупость". |
| Donc, ce Maréchal, jeune, libre, riche, prêt à toutes les tendresses, était entré, un jour, par hasard, dans une boutique, ayant remarqué peut-être la jolie marchande. Il avait acheté, était revenu, avait causé, de jour en jour plus familier, et payant par des acquisitions fréquentes le droit de s'asseoir dans cette maison, de sourire à la jeune femme et de serrer la main du mari. | Итак, этот Марешаль, молодой, свободный, богатый, сердце которого жаждало любви, зашел однажды случайно в лавку ювелира, быть может, потому, что заметил миловидную хозяйку. Он что-то купил, через день-другой пришел опять, разговорился, потом стал частым посетителем, все ближе сходясь с хозяевами и оплачивая дорогими покупками право бывать у них в доме, улыбаться молодой хозяйке и пожимать руку мужа. |
| Et puis après: après: oh ! mon Dieu: après ?: | Ну, а лотом... потом... боже мой... что же потом? |
| Il avait aimé et caressé le premier enfant, l'enfant du bijoutier, jusqu'à la naissance de l'autre, puis il était demeuré impénétrable jusqu'à la mort, puis, son tombeau fermé, sa chair décomposée, son nom effacé des noms vivants, tout son être disparu pour toujours, n'ayant plus rien à ménager, à redouter et à cacher, il avait donné toute sa fortune au deuxième enfant !: Pourquoi ?: Cet homme était intelligent: il avait dû comprendre et prévoir qu'il pouvait, qu'il allait presque infailliblement laisser supposer que cet enfant était à lui.-- Donc il déshonorait une femme ? Comment aurait-il fait cela si Jean n'était point son fils ? | Он любил и ласкал первого ребенка, сына ювелира, до рождения второго, потом он хранил свою тайну до самой смерти; когда же могила закрылась, когда его плоть обратилась в тлен, а имя было вычеркнуто из списка живых, когда все его существо исчезло навсегда и уже нечего было опасаться, нечего щадить и скрывать, он отдал все свое состояние второму ребенку!.. Почему?.. Ведь он был неглуп, должен же был понять и предвидеть, что почти неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка. Итак, он решился обесчестить имя женщины? Зачем бы он это сделал, не будь Жан его сыном? |
| Et soudain un souvenir précis, terrible, traversa l'âme de Pierre. Maréchal avait été blond, blond comme Jean. Il se rappelait maintenant un petit portrait miniature vu autrefois, à Paris, sur la cheminée de leur salon, et disparu à présent. Où était-il ? Perdu, ou caché ! Oh ! s'il pouvait le tenir rien qu'une seconde ? Sa mère l'avait gardé peut-être dans le tiroir inconnu où l'on serre les reliques d'amour. | И вдруг отчетливое, ужасное воспоминание потрясло душу Пьера: у Марешаля были светлые волосы, такие же, как у Жана. Пьер вспомнил портрет-миниатюру, стоявшую на камине в их парижской гостиной; теперь портрет исчез. Где он? Утерян или спрятан? Если бы взять его в руки только на одно мгновение! Быть может, мать убрала его в потайной ящик, где хранят реликвии любви?.. |
| Sa détresse, à cette pensée, devint si déchirante qu'il poussa un gémissement, une de ces courtes plaintes arrachées à la gorge par les douleurs trop vives. Et soudain, comme si elle l'eût entendu, comme si elle l'eût compris et lui eût répondu, la sirène de la jetée hurla tout près de lui. Sa clameur de monstre surnaturel, plus retentissante que le tonnerre, rugissement sauvage et formidable fait pour dominer les voix du vent et des vagues, se répandit dans les ténèbres sur la mer invisible ensevelie sous les brouillards. | При этой мысли им овладело такое отчаяние, что он невольно вскрикнул, застонал, как стонут, испытывая невыносимую боль. И внезапно, словно услышав этот стон, словно поняв его муки и отвечая ему, где-то совсем близко завыла сирена. Нечеловеческий рев, громоподобный, дикий и грозный, чье назначение покрывать голоса ветра и волн, разнесся во тьме над невидимым морем, погребенным под туманом. |
| Alors, à travers la brume, proches ou lointains, des cris pareils s'élevèrent de nouveau dans la nuit. Ils étaient effrayants, ces appels poussés par les grands paquebots aveugles. | И сквозь густую мглу снова раздались в ночи близкие и дальние ответные вопли. Страшно было слушать эти призывы о помощи, посылаемые огромными слепыми пароходами. |
| Puis tout se tut encore. | Потом все смолкло. |
| Pierre avait ouvert les yeux et regardait, surpris d'être là, réveillé de son cauchemar. | Пьер, очнувшись от своего кошмара, открыл глаза и осмотрелся, удивляясь, что он здесь. |
| " Je suis fou, pensa-t-il, je soupçonne ma mère. " Et un flot d'amour et d'attendrissement, de repentir, de prière et de désolation noya son c?ur. Sa mère ! La connaissant comme il la connaissait, comment avait-il pu la suspecter ? Est-ce que l'âme, est-ce que la vie de cette femme simple, chaste et loyale, n'étaient pas plus claires que l'eau ? Quand ou l'avait vue et connue, comment ne pas la juger insoupçonnable ? Et c'était lui, le fils, qui avait douté d'elle ! Oh ! s'il avait pu la prendre en ses bras à ce moment, comme il l'eût embrassée, caressée, comme il se fût agenouillé pour demander grâce ! | "Я сошел с ума, -- подумал он, -- я подозреваю родную мать". Волна любви и нежности, горя, раскаяния, мольбы о прощении затопила его сердце. Мать! Мог ли он ее заподозрить в чем-нибудь? Разве душа, разве жизнь этой простой, целомудренной и честной женщины не были прозрачны, как вода? Видя ее, зная ее, можно ли было усомниться в ее непогрешимости? А он, он, ее сын, усомнился в ней! Ах, если бы он мог в эту минуту заключить ее в объятия, -- как бы он целовал, ласкал ее, он на коленях просил бы у нее прощения! |
| Elle aurait trompé son père, elle ?: Son père ! Certes, c'était un brave homme, honorable et probe en affaires, mais dont l'esprit n'avait jamais franchi l'horizon de sa boutique. Comment cette femme, fort jolie autrefois, il le savait et on le voyait encore, douée d'une âme délicate, affectueuse, attendrie, avait-elle accepté comme fiancé et comme mari un homme si différent d'elle ? | Чтобы она изменила его отцу, она?.. Его отец!.. Конечно, он человек порядочный, достойный уважения и честный в делах, но его умственный кругозор всегда был ограничен стенами магазина. Как же эта женщина, некогда очень красивая, -- Пьер это знал и это было видно еще и сейчас, -- одаренная нежной, привязчивой, чуткой душой, выбрала в женихи, а потом в мужья человека, столь несхожего с ней? |
| Pourquoi chercher ? Elle avait épousé comme les fillettes épousent le garçon doté que présentent les parents. Ils s'étaient installés aussitôt dans leur magasin de la rue Montmartre ; et la jeune femme, régnant au comptoir, animée par l'esprit du foyer nouveau, par ce sens subtil et sacré de l'intérêt commun qui remplace l'amour et même l'affection dans la plupart des ménages commerçants de Paris, s'était mise à travailler avec toute son intelligence active et fine à la fortune espérée de leur maison. Et sa vie s'était écoulée ainsi, uniforme, tranquille, honnête, sans tendresse !: | Но к чему доискиваться? Она вышла за него, как любая девушка выходит за молодого человека со средствами, выбранного ей родителями. Новобрачные тотчас же обосновались в своем магазине на улице Монмартр, и молодая женщина, воцарившись за прилавком, увлеченная созиданием домашнего очага, отдавая дань, быть может, неосознанному, но прочному чувству общности интересов, которое столь часто заменяет любовь и даже супружескую привязанность в семьях парижских коммерсантов, принялась трудиться над благосостоянием дома со всем пылом своего деятельного ума. И так протекала вся ее жизнь: однообразно, невозмутимо, добродетельно, без любви... |
| Sans tendresse ?: ?tait-il possible qu'une femme n'aimât point ? Une femme jeune, jolie, vivant à Paris, lisant des livres, applaudissant des actrices mourant de passion sur la scène, pouvait-elle aller de l'adolescence à la vieillesse sans qu'une fois seulement, son c?ur fût touché ? D'une autre il ne le croirait pas,-- pourquoi le croirait-il de sa mère ? | Без любви? Не может быть, чтобы женщина не полюбила. Молодая красивая женщина, которая живет в Париже, читает романы, рукоплещет актрисам, умирающим на сцене от любовных мук, -могла ли она пройти весь путь от юности до старости так, чтобы ее сердце ни разу не заговорило? Если бы речь шла о любой другой женщине, он не поверил бы этому. Почему же он должен поверить этому про свою мать? |
| Certes, elle avait pu aimer, comme une autre ! car pourquoi serait-elle différente d'une autre, bien qu'elle fût sa mère ? | Конечно, и она могла бы полюбить, как всякая другая! Неужели она должна отличаться от других только потому, что она его мать? |
| Elle avait été jeune, avec toutes les défaillances poétiques qui troublent le c?ur des jeunes êtres ! Enfermée, emprisonnée dans la boutique à côté d'un mari vulgaire et parlant toujours commerce, elle avait rêvé de clairs de lune, de voyages, de baisers donnés dans l'ombre des soirs. Et puis un homme, un jour, était entré comme entrent les amoureux dans les livres, et il avait parlé comme eux. | Она была молода, была во власти поэтических грез, волнующих все юные сердца. Запертая, заточенная в лавке рядом со скучнейшим мужем, способным говорить лишь о торговле, она мечтала о путешествиях, о пейзажах, залитых лунным светом, о поцелуях в вечерней полутьме. И вот однажды появился молодой человек, как появляются герои в романах, и заговорил так же, как говорят они. |
| Elle l'avait aimé. Pourquoi pas ? C'était sa mère ! Eh bien ! fallait-il être aveugle et stupide au point de rejeter l'évidence parce qu'il s'agissait de sa mère ? | Она полюбила его. Почему бы и нет? Она -- его мать! Так что же? Неужели он настолько слеп и глуп, чтобы отвергать очевидность единственно потому, что дело касается его матери? |
| S'était-elle donnée ?: Mais oui, puisque cet homme n'avait pas eu d'autre amie ;-- mais oui, puisqu'il était resté fidèle à la femme éloignée et vieillie,-- mais oui, puisqu'il avait laissé toute sa fortune à son fils, à leur fils !: | Отдалась ли она?.. Несомненно, -- не было же у этого человека другой спутницы жизни, остался же он верен разлученной с ним, стареющей женщине, оставил же наследство своему сыну, их сыну!.. |
| Et Pierre se leva, frémissant d'une telle fureur qu'il eût voulu tuer quelqu'un ! Son bras tendu, sa main grande ouverte avaient envie de frapper, de meurtrir, de broyer, d'étrangler ! Qui ? tout le monde, son père, son frère, le mort, sa mère ! | Пьер встал, дрожа всем телом, охваченный такой яростью, что ему хотелось убить кого-нибудь! Он поднял руку и замахнулся, словно для удара, он чувствовал потребность разить, избивать, калечить, душить! Кого? Всех на свете -- отца, брата, покойника, мать! |
| Il s'élança pour rentrer. Qu'allait-il faire ? | Он бросился домой. Что теперь делать? |
| Comme il passait devant une tourelle auprès du mât des signaux, le cri strident de la sirène lui partit dans la figure. Sa surprise fut si violente qu'il faillit tomber et recula jusqu'au parapet de granit. Il s'y assit, n'ayant plus de force, brisé par cette commotion. | Когда он проходил мимо башенки у сигнальной мачты, пронзительный вопль сирены рванулся ему навстречу так неожиданно, что Пьер едва не упал. Он попятился к гранитному парапету и сел на него, обессиленный, в полном изнеможении. |
| Le vapeur qui répondit le premier semblait tout proche et se présentait à l'entrée, la marée étant haute. | Пароход, откликнувшийся первым, был, видимо, совсем близко, где-то у входа в гавань, так как прилив уже начался. |
| Pierre se retourna et aperçut son ?il rouge, terni de brume. Puis, sous la clarté diffuse des feux électriques du port, une grande ombre noire se dessina entre les deux jetées. Derrière lui, la voix du veilleur, voix enrouée de vieux capitaine en retraite, criait : | Пьер обернулся и увидел красный глаз, тускло горевший в тумане. Потом в рассеянном свете электрических огней порта, между обоими молами, выросла большая черная тень. Голос ночного сторожа, хриплый голос старого отставного капитана, крикнул за спиной Пьера: |
| -- Le nom du navire ? | -- Название судна? |
| Et dans le brouillard la voix du pilote debout sur le pont, enrouée aussi, répondit. | Такой же хриплый голос лоцмана, стоявшего на палубе, ответил из тумана: |
| -- Santa-Lucia. | -- "Санта-Лючия". |
| -- Le pays ? | -- Страна? |
| -- Italie. | -- Италия. |
| -- Le port ? | -- Порт? |
| -- Naples. | -- Неаполь. |
| Et Pierre devant ses yeux troublés crut apercevoir le panache de feu du Vésuve tandis qu'au pied du volcan, des lucioles voltigeaient dans les bosquets d'orangers de Sorrente ou de Castellamare ! Que de fois il avait rêvé de ces noms familiers, comme s'il en connaissait les paysages. Oh ! s'il avait pu partir, tout de suite, n'importe où, et ne jamais revenir, ne jamais écrire, ne jamais laisser savoir ce qu'il était devenu ! Mais non, il fallait rentrer, rentrer dans la maison paternelle et se coucher dans son lit. | И Пьеру почудилось, что перед его помутившимся взором встает огненный султан Везувия, а у подножия вулкана летают светляки в апельсиновых рощах Сорренто и Кастелламаре! Сколько раз твердил он в мечтах эти милые его сердцу имена, как будто ему были знакомы те волшебные края. О, если бы он мог уехать, сейчас же, куда глаза глядят и никогда больше не возвращаться, никогда не писать, никогда не подавать вестей о себе! Но -- увы! -- надо было вернуться в родительский дом и лечь в постель. |
| Tant pis, il ne rentrerait pas, il attendrait le jour. La voix des sirènes lui plaisait. Il se releva et se mit à marcher comme un officier qui fait le quart sur un pont. | Нет, он не вернется, он будет ждать рассвета. Голоса сирен ему по душе. Он встал и принялся шагать взад и вперед, как офицер, отбывающий вахту на палубе. |
| Un autre navire s'approchait derrière le premier, énorme et mystérieux. | За первым пароходом шел другой, огромный и таинственный. |
| C'était un anglais qui revenait des Indes. | Это был англичанин; он возвращался из Индии. |
| Il en vit venir encore plusieurs, sortant l'un après l'autre de l'ombre impénétrable. Puis, comme l'humidité du brouillard devenait intolérable, Pierre se remit en route vers la ville. Il avait si froid qu'il entra dans un café de matelots pour boire un grog ; et quand l'eau-de-vie poivrée et chaude lui eut brûlé le palais et la gorge, il sentit en lui renaître un espoir. | Пьер увидел еще несколько судов, выплывающих одно за другим из непроницаемого мрака. Но туман не рассеивался, сырость становилась невыносимой, и он вернулся к городу. Он так озяб, что зашел в матросский кабачок выпить грогу; когда пряный, горячий напиток обжег ему небо и горло, он почувствовал, что к нему возвращается надежда. |
| Il s'était trompé, peut-être ? Il la connaissait si bien, sa déraison vagabonde ! Il s'était trompé sans doute ? Il avait accumulé les preuves ainsi qu'on dresse un réquisitoire contre un innocent toujours facile à condamner quand on veut le croire coupable. Lorsqu'il aurait dormi, il penserait tout autrement. Alors il rentra pour se coucher, et, à force de volonté, il finit par s'assoupir. | Не ошибся ли он? Ведь он сам хорошо знал, какие у него бывают сумасбродные и безрассудные мысли! Ну конечно же, он ошибается! Он нагромоздил улики, как в обвинительном акте против невиновного, которого всегда так легко осудить, если хочется верить в его виновность. Надо выспаться, тогда утром все покажется другим. И он вернулся домой, лег в постель и усилием воли заставил себя заснуть. |
| V | V |
| Mais le corps du docteur s'engourdit à peine une heure ou deux dans l'agitation d'un sommeil troublé. Quand il se réveilla, dans l'obscurité de sa chambre chaude et fermée, il ressentit, avant même que la pensée se fût rallumée en lui, cette oppression douloureuse, ce malaise de l'âme que laisse en nous le chagrin sur lequel on a dormi. Il semble que le malheur, dont le choc nous a seulement heurté la veille, se soit glissé, durant notre repos, dans notre chair elle-même, qu'il meurtrit et fatigue comme une fièvre. Brusquement le souvenir lui revint, et il s'assit dans son lit. | Пьер только на час или два забылся тревожным сном. Проснувшись в полумраке теплой, уединенной комнаты, он, еще прежде чем в нем пробудилось сознание, почувствовал ту мучительную тяжесть, ту подавленность, какую оставляет в нас горе, с которым мы заснули. Несчастье, только задевшее нас накануне, как будто проникает во время сна в самую нашу плоть и томит, изнуряет ее, точно лихорадка. Ему сразу вспомнилось все, и он сел в кровати. |
| Alors il recommença lentement, un à un, tous les raisonnements qui avaient torturé son c?ur sur la jetée pendant que criaient les sirènes. Plus il songeait, moins il doutait. Il se sentait traîné par sa logique, comme par une main qui attire et étrangle vers l'intolérable certitude. | Медленно, одно за другим, стал он перебирать все те рассуждения, которые терзали его сердце под вопли сирен на молу. Чем больше он размышлял, тем меньше оставалось сомнений. Собственная логика, подобно руке, которая тянет за собой и душит, неумолимо влекла его к жестокой истине. |
| Il avait soif, il avait chaud, son c?ur battait. Il se leva pour ouvrir sa fenêtre et respirer, et, quand il fut debout, un bruit léger lui parvint à travers le mur. | Ему было жарко, во рту пересохло, сердце колотилось. Он поднялся, чтобы растворить окно и вдохнуть свежий воздух, и тут из-за стены до него донесся негромкий храп. |
| Jean dormait tranquille et ronflait doucement. Il dormait, lui ! Il n'avait rien pressenti, rien deviné ! Un homme qui avait connu leur mère lui laissait toute sa fortune. Il prenait l'argent, trouvant cela juste et naturel. | В соседней комнате Жан спокойно спал и тихонько похрапывал. Он спал! Он ничего не предчувствовал, ни о чем не догадывался! Человек, который был другом их матери, оставил ему все свое состояние. И он взял деньги, находя это справедливым и в порядке вещей. |
| Il dormait, riche et satisfait, sans savoir que son frère haletait de souffrance et de détresse. Et une colère se levait en lui contre ce ronfleur insouciant et content. | Он спал, обеспеченный и довольный, не зная, что рядом его брат задыхается от муки, от отчаяния. И в Пьере закипал гнев на безмятежно и сладко похрапывающего брата. |
| La veille il eût frappé contre sa porte, serait entré, et, assis près du lit, lui aurait dit dans l'effarement de son réveil subit : | Еще вчера Пьер мог постучать в его дверь, войти и, сев у постели, сказать брату, едва очнувшемуся от сна: |
| " Jean, tu ne dois pas garder ce legs qui pourrait demain faire suspecter notre mère et la déshonorer. " | "Жан, ты не должен принимать наследства; оно может бросить тень на нашу мать и обесчестить ее". |
| Mais aujourd'hui il ne pouvait plus parler, il ne pouvait pas dire à Jean qu'il ne le croyait point le fils de leur père. Il fallait à présent garder, enterrer en lui cette honte découverte par lui, cacher à tous la tache aperçue, et que personne ne devait découvrir, pas même son frère, surtout son frère. | Но сегодня он уже не мог так поступить, не мог сказать Жану, что не считает его сыном их отца. Теперь надо было таить, хоронить в себе обнаруженный им позор, прятать от всех замеченное пятно, чтобы никто не узнал о нем, даже и брат -- в особенности брат. |
| Il ne songeait plus guère maintenant au vain respect de l'opinion publique. Il aurait voulu que tout le monde accusât sa mère pourvu qu'il la sût innocente, lui, lui seul ! Comment pourrait-il supporter de vivre près d'elle, tous les jours, et de croire, en la regardant, qu'elle avait enfanté son frère de la caresse d'un étranger ? | Теперь его уже не тревожила суетная забота о том, что скажут "люди. Пусть хоть все на свете обвиняют его мать, лишь бы он был убежден в ее невиновности, один он. Как теперь жить рядом с ней изо дня в день и думать, глядя на нее, что она зачала брата в объятьях чужого человека? |
| Comme elle était calme et sereine pourtant, comme elle paraissait sûre d'elle ! Etait-il possible qu'une femme comme elle, d'une âme pure et d'un c?ur droit, pût tomber, entraînée par la passion, sans que, plus tard, rien n'apparût de ses remords, des souvenirs de sa conscience troublée ? | Но она была так спокойна и невозмутима, так уверена в себе! Возможно ли, чтобы женщина, подобная его матери, чистая сердцем и прямодушная, могла пасть, увлеченная страстью, а впоследствии ничем не выдать своего раскаяния, укоров нечистой совести? |
| Ah ! les remords ! les remords ! ils avaient dû, jadis, dans les premiers temps, la torturer, puis ils s'étaient effacés, comme tout s'efface. Certes, elle avait pleuré sa faute, et, peu à peu, l'avait presque oubliée. Est-ce que toutes les femmes, toutes, n'ont pas cette faculté d'oubli prodigieuse qui leur fait reconnaître à peine, après quelques années passées, l'homme à qui elles ont donné leur bouche et tout leur corps à baiser ? Le baiser frappe comme la foudre, l'amour passe comme un orage, puis la vie, de nouveau, se calme comme le ciel, et recommence ainsi qu'avant. Se souvient-on d'un nuage ? | Ах, раскаяние, раскаяние! Когда-то, в первое время, оно, должно быть, жестоко терзало ее, но потом это прошло, как все проходит. Конечно, она оплакивала свое падение, но мало-помалу почти забыла о нем. Не обладают ли все женщины, решительно все, этой необычайной способностью забвения, так что спустя несколько лет они едва узнают того, кто прижимался устами к их устам и осыпал поцелуями их тело? Поцелуй разит, точно молния, страсть проносится грозой, потом жизнь, как и небо, снова безоблачна, и все идет по-прежнему. Разве вспоминают о туче? |
| Pierre ne pouvait plus demeurer dans sa chambre ! Cette maison, la maison de son père l'écrasait. Il sentait peser le toit sur sa tête et les murs l'étouffer. Et comme il avait très soif, il alluma sa bougie afin d'aller boire un verre d'eau fraîche au filtre de la cuisine. | Пьер не мог больше оставаться в своей комнате. Этот дом, дом отца, угнетал его. Он чувствовал тяжесть крыши над головой, стены душили его. Ему хотелось пить; он зажег свечу и пошел на кухню выпить холодной воды из-под крана. |
| Il descendit les deux étages, puis, comme il remontait avec la carafe pleine, il s'assit en chemise sur une marche de l'escalier où circulait un courant d'air, et il but, sans verre, par longues gorgées, comme un coureur essoufflé. Quand il eut cessé de remuer, le silence de cette demeure l'émut ; puis, un à un, il en distingua les moindres bruits. Ce fut d'abord l'horloge de la salle à manger dont le battement lui paraissait grandir de seconde en seconde. | Он спустился в нижний этаж, а потом, поднимаясь по лестнице с полным графином, присел в одной рубашке на ступеньку, где тянуло сквозняком, и стал жадно пить воду прямо из горлышка, большими глотками, как человек, запыхавшийся от бега. Он еще посидел, не двигаясь, и его поразила тишина дома; постепенно он стал различать малейшие звуки. Сначала тиканье часов в столовой; казалось, оно становилось громче с каждой минутой. |
| Puis il entendit de nouveau un ronflement, un ronflement de vieux, court, pénible et dur, celui de son père sans aucun doute ; et il fut crispé par cette idée, comme si elle venait seulement de jaillir en lui, que ces deux hommes qui ronflaient dans ce même logis, le père et le fils, n'étaient rien l'un à l'autre ! Aucun lien, même le plus léger, ne les unissait, et ils ne le savaient pas ! | Потом он опять услышал храп, старческий храп, прерывистый, частый, -- видимо, это храпел отец; его передернуло от мысли, словно она впервые вспыхнула у него в мозгу, что эти двое людей, храпевшие под одной крышей, отец и сын, не имеют друг с другом ничего общего! Никакие узы, даже самые невесомые, не связывали их, и они этого не знали! |
| Ils se parlaient avec tendresse, ils s'embrassaient, se réjouissaient et s'attendrissaient ensemble des mêmes choses, comme si le même sang eût coulé dans leurs veines. Et deux personnes nées aux deux extrémités du monde ne pouvaient pas être plus étrangères l'une à l'autre que ce père et que ce fils. Ils croyaient s'aimer parce qu'un mensonge avait grandi entre eux. C'était un mensonge qui faisait cet amour paternel et cet amour filial, un mensonge impossible à dévoiler et que personne ne connaîtrait jamais que lui, le vrai fils. | Они дружески беседовали между собой, обнимались, вместе радовались и печалились, как будто в их жилах текла одна кровь. А между тем двое людей, родившихся на противоположных концах земли, не могли бы быть более чуждыми друг другу, чем этот отец и этот сын; они думали, что любят друг друга, потому что между ними стояла мать. Да, именно ложь породила эту отеческую и сыновнюю любовь, ложь, которую нельзя разоблачить, о которой никто никогда не узнает, кроме него, кроме истинного сына. |
| Pourtant, pourtant, s'il se trompait ? Comment le savoir ? Ah ! si une ressemblance, même légère, pouvait exister entre son père et Jean, une de ces ressemblances mystérieuses qui vont de l'a?eul aux arrière-petits-fils, montrant que toute une race descend directement du même baiser. Il aurait fallu si peu de chose, à lui médecin, pour reconnaître cela, la forme de la mâchoire, la courbure du nez, l'écartement des yeux, la nature des dents ou des poils, moins encore, un geste, une habitude, une manière d'être, un goût transmis, un signe quelconque bien caractéristique pour un ?il exercé. | А все-таки что, если он ошибается? Как убедиться? Ах, если бы какое-нибудь сходство, хоть малейшее, между его отцом и Жаном, то таинственное, передающееся от дедов к правнукам сходство, которое свидетельствует, что целый род нисходит по прямой линии от одного объятия. Ему, врачу, чтобы уловить это сходство, достаточно было бы подметить форму челюсти, горбинку носа, расстояние между глазами, строение зубов или волос, даже еще меньше -- жест, привычку, манеру держаться, унаследованный вкус, какой-нибудь характерный для опытного глаза признак. |
| Il cherchait et ne se rappelait rien, non, rien. Mais il avait mal regardé, mal observé, n'ayant aucune raison pour découvrir ces imperceptibles indications. | Он доискивался, но ничего не мог припомнить, ровно ничего. Впрочем, до сих пор он плохо всматривался, плохо наблюдал, так как не имел никакой надобности отыскивать эти неуловимые приметы. |
| Il se leva pour rentrer dans sa chambre et se mit à monter l'escalier, à pas lents, songeant toujours. En passant devant la porte de son frère, il s'arrêta net, la main tendue pour l'ouvrir. Un désir impérieux venait de surgir en lui de voir Jean tout de suite, de le regarder longuement, de le surprendre pendant le sommeil, pendant que la figure apaisée, que les traits détendus se reposent, que toute la grimace de la vie a disparu. Il saisirait ainsi le secret dormant de sa physionomie ; et si quelque ressemblance existait, appréciable, elle ne lui échapperait pas. | Он встал, чтобы вернуться к себе в комнату, и начал медленно подниматься по лестнице, погруженный в раздумье. Поравнявшись с дверью брата, он круто остановился и протянул руку, чтобы открыть ее. Его охватило неодолимое желание сейчас же увидеть Жана, пристально вглядеться в него, застигнуть его во время сна, когда все спокойно, когда мускулы не напряжены и отдыхают, когда с лица сошли все ужимки жизни. Он овладеет тайной его спящего лица, и, если есть сколько-нибудь уловимое сходство, оно не ускользнет от него. |
| Mais si Jean s'éveillait, que dirait-il ? Comment expliquer cette visite ? | А если Жан проснется, что сказать ему? Как объяснить свое посещение? |
| Il demeurait debout, les doigts crispés sur la serrure et cherchant une raison, un prétexte. | Он все не уходил и судорожно сжимал пальцами дверную ручку, подыскивая какой-нибудь предлог, чтобы войти. |
| Il se rappela tout à coup que, huit jours plus tôt, il avait prêté à son frère une fiole de laudanum pour calmer une rage de dents. Il pouvait lui-même souffrir, cette nuit-là, et venir réclamer sa drogue. Donc il entra, mais d'un pied furtif, comme un voleur. | Вдруг он вспомнил, что на прошлой неделе, когда у Жана разболелись зубы, он дал ему пузырек с каплями. Разве у него самого не могли болеть зубы? Вот он и придет за лекарством. И Пьер вошел в комнату, но крадучись, как вор. |
| Jean, la bouche entr'ouverte, dormait d'un sommeil animal et profond. Sa barbe et ses cheveux blonds faisaient une tache d'or sur le linge blanc. Il ne s'éveilla point, mais il cessa de ronfler. | Жан спал, приоткрыв рот, глубоким, здоровым сном Его борода и белокурые волосы выделялись на белизне подушки, словно золотое пятно. Он не проснулся, только перестал храпеть. |
| Pierre, penché vers lui, le contemplait d'un ?il avide. Non, ce jeune homme-là ne ressemblait pas à Roland ; et, pour la seconde fois, s'éveilla dans son esprit le souvenir du petit portrait disparu de Maréchal. Il fallait qu'il le trouvât ! En le voyant, peut-être, il ne douterait plus. | Пьер, склонившись над братом, жадно вглядывался в него. Нет, этот молодой человек не походил на Ролана: и Пьер опять вспомнил об исчезнувшем портрете Марешаля. Он должен его найти! Посмотрев на него, он, быть может, перестанет терзаться сомнениями. |
| Son frère remua, gêné sans doute par sa présence, ou par la lueur de sa bougie pénétrant ses paupières. Alors le docteur recula, sur la pointe des pieds, vers la porte, qu'il referma sans bruit ; puis il retourna dans sa chambre, mais il ne se coucha pas. | Жан шевельнулся, почувствовав чье-то присутствие или обеспокоенный светом свечи, которую брат поднес к его лицу. Тогда Пьер на цыпочках отступил к двери и бесшумно притворил ее за собою; он вернулся к себе, но в постель уже не лег. |
| Le jour fut lent à venir. Les heures sonnaient, l'une après l'autre, à la pendule de la salle à manger, dont le timbre avait un son profond et grave, comme si ce petit instrument d'horlogerie eût avalé une cloche de cathédrale. Elles montaient, dans l'escalier vide, traversaient les murs et les portes, allaient mourir au fond des chambres dans l'oreille inerte des dormeurs. Pierre s'était mis à marcher de long en large, de son lit à sa fenêtre. Qu'allait-il faire ? Il se sentait trop bouleversé pour passer ce jour-là dans sa famille. Il voulait encore rester seul, au moins jusqu'au lendemain, pour réfléchir, se calmer, se fortifier pour la vie de chaque jour qu'il lui faudrait reprendre. | Медленно наступал рассвет. Часы в столовой отбивали час за часом, и бой их был полнозвучным и торжественным, как будто этот небольшой часовой механизм вобрал в себя соборный колокол. Звон поднимался по пустой лестнице, проникал сквозь двери и стены и замирал в глубине комнат, в нечутких ушах спящих. Пьер шагал взад и вперед по комнате, от кровати к окну. Что ему делать? Он был слишком потрясен, чтобы провести этот день в семье Ему хотелось побыть одному, по крайней мере, до завтра, чтобы поразмыслить, успокоиться, найти в себе силы для той повседневной жизни, которую опять надо будет вести. |
| Eh bien ! il irait à Trouville, voir grouiller la foule sur la plage. Cela le distrairait, changerait l'air de sa pensée, lui donnerait le temps de se préparer à l'horrible chose qu'il avait découverte. | Ну что ж, он поедет в Трувиль, посмотрит на тех отдыхающих, которыми кишит пляж Это развлечет его, изменит ход его мыслей, даст ему время свыкнуться с ужасным открытием. |
| Dès que l'aurore parut, il fit sa toilette et s'habilla. Le brouillard s'était dissipé, il faisait beau, très beau. Comme le bateau de Trouville ne quittait le port qu'à neuf heures, le docteur songea qu'il lui faudrait embrasser sa mère avant de partir. | Как только забрезжил рассвет, он умылся, оделся. Туман рассеялся, погода была хорошая, очень хорошая. Пароход в Трувиль отходил только в девять часов, и Пьер подумал, что ему следовало бы перед отъездом проститься с матерью. |
| Il attendit le moment où elle se levait tous les jours, puis il descendit. Son c?ur battait si fort en touchant sa porte qu'il s'arrêta pour respirer. Sa main, posée sur la serrure, était molle et vibrante, presque incapable du léger effort de tourner le bouton pour entrer. Il frappa. La voix de sa mère demanda : | Дождавшись часа, когда она обычно вставала, он спустился вниз и подошел к ее двери. Сердце его билось так сильно, что он остановился перевести дыхание. Его рука, вялая и дрожащая, лежала на ручке двери, но он не в силах был повернуть ее. Он постучал Голос матери спросил: |
| -- Qui est-ce ? | -- Кто там? |
| -- Moi, Pierre. | -- Я, Пьер. |
| -- Qu'est-ce que tu veux ? | -- Что тебе? |
| -- Te dire bonjour parce que je vais passer la journée à Trouville avec des amis. | -- Только попрощаться. Я уезжаю на весь день в Трувиль с друзьями. |
| -- C'est que je suis encore au lit. | -- Я еще в постели. |
| -- Bon, alors ne te dérange pas. Je t'embrasserai en rentrant, ce soir. | -- Ты не вставай, не надо. Я поцелую тебя вечером, когда вернусь |
| Il espéra qu'il pourrait partir sans la voir, sans poser sur ses joues le baiser faux qui lui soulevait le c?ur d'avance. | Он уже надеялся, что сможет уехать, не повидав ее, не коснувшись ее щеки лживым поцелуем, от которого его заранее мутило. |
| Mais elle répondit : | Но она ответила: |
| -- Un moment, je t'ouvre. Tu attendras que je me sois recouchée. | -- Сейчас открою. Ты только подожди, пока я опять лягу. |
| Il entendit ses pieds nus sur le parquet puis le bruit du verrou glissant. Elle cria : | Он услышал шаги ее босых ног по полу, потом стук отодвигаемой задвижки. |
| -- Entre. | -- Войди! -- крикнула она. |
| Il entra. Elle était assise dans son lit tandis qu'à son côté, Roland, un foulard sur la tête et tourné vers le mur, s'obstinait à dormir. Rien ne l'éveillait tant qu'on ne l'avait pas secoué à lui arracher le bras. Les jours de pêche, c'était la bonne, sonnée à l'heure convenue par le matelot Papagris, qui venait tirer son maître de cet invincible repos. | Пьер вошел. Она сидела на постели, возле Ролана, который, в ночном колпаке, повернувшись к с гене, упорно не желал просыпаться Разбудить старика можно было, только тряся его изо всех сил за плечо В дни рыбной ловли, в назначенный матросом Папагри час, звонком вызывали служанку, чтобы она растолкала хозяина, спящего непробудным сном. |
| Pierre, en allant vers elle, regardait sa mère ; et il lui sembla tout à coup qu'il ne l'avait jamais vue. | Подходя к матери, Пьер взглянул на нее, и ему вдруг показалось, что он впервые видит ее. |
| Elle lui tendit ses joues, il y mit deux baisers, puis s'assit sur une chaise basse. | Она подставила ему обе щеки, и, поцеловав ее, он сел на низенький стул. |
| -- C'est hier soir que tu as décidé cette partie ? dit-elle. | -- Ты еще с вечера решил поехать в Трувиль? -- спросила она. |
| -- Oui, hier soir. | -- Да, с вечера. |
| -- Tu reviens pour dîner ? | -- К обеду вернешься? |
| -- Je ne sais pas encore. En tout cas, ne m'attendez point. | -- Не знаю еще. Во всяком случае, не ждите меня. |
| Il l'examinait avec une curiosité stupéfaite. C'était sa mère, cette femme ! Toute cette figure, vue dès l'enfance, dès que son ?il avait pu distinguer, ce sourire, cette voix si connue, si familière, lui paraissaient brusquement nouveaux et autres de ce qu'ils avaient été jusque-là pour lui. Il comprenait à présent que, l'aimant, il ne l'avait jamais regardée. C'était bien elle pourtant, et il n'ignorait rien des plus petits détails de son visage ; mais ces petits détails il les apercevait nettement pour la première fois. Son attention anxieuse, fouillant cette tête chérie, la lui révélait différente, avec une physionomie qu'il n'avait jamais découverte. | Он рассматривал ее с изумлением и с любопытством. Так эта женщина -- его мать! Это лицо, которое он привык видеть с детства, как только его глаза научились различать предметы, эта улыбка, голос, такой знакомый, такой родной, показались ему внезапно новыми, совсем иными, чем были для него всегда. Он понял, что, любя мать, никогда не вглядывался в нее. Между тем это была она, все мельчайшие черты ее лица были ему знакомы, только он впервые видел их так отчетливо. Пьер изучал дорогой ему облик с таким тревожным вниманием, что он представился ему совсем иным, каким он никогда его раньше не видел. |
| Il se leva pour partir, puis, cédant soudain à l'invincible envie de savoir qui lui mordait le c?ur depuis la veille : | Он встал, собираясь уйти, но, внезапно уступив непреодолимому желанию узнать правду, терзавшему его со вчерашнего дня, сказал. |
| -- Dis donc, j'ai cru me rappeler qu'il y avait autrefois, à Paris, un petit portrait de Maréchal dans notre salon. | -- Послушай, кажется, когда-то в Париже в нашей гостиной был портрет-миниатюра Марешаля. |
| Elle hésita une seconde ou deux ; ou du moins il se figura qu'elle hésitait ; puis elle dit : | Мгновение она колебалась, или ему почудилось, что она колеблется, потом ответила: |
| -- Mais oui. | -- Да, был. |
| -- Et qu'est-ce qu'il est devenu, ce portrait ? | -- Куда же делся этот портрет? |
| Elle aurait pu encore répondre plus vite : | И на этот раз она могла бы, пожалуй, ответить быстрее. |
| -- Ce portrait : attends : je ne sais pas trop : Peut-être que je l'ai dans mon secrétaire. | -- Куда делся... постой... что-то не припомню. Наверно, он у меня в секретере. |
| -- Tu serais bien aimable de le retrouver. | -- Может быть, ты найдешь его? |
| -- Oui, je chercherai. Pourquoi le veux-tu ? | -- Поищу. Зачем он тебе? |
| -- Oh ! ce n'est pas pour moi. J'ai songé qu'il serait tout naturel de le donner à Jean, et que cela ferait plaisir à mon frère. | -- Не мне. Я подумал, что надо бы отдать портрет Жану, это ему будет приятно. |
| -- Oui, tu as raison, c'est une bonne pensée. Je vais le chercher dès que je serai levée. | -- Ты прав, это хорошая мысль. Я поищу портрет, как только встану. |
| Et il sortit. | И он вышел. |
| C'était un jour bleu, sans un souffle d'air. Les gens dans la rue semblaient gais, les commerçants allant à leurs affaires, les employés allant à leur bureau, les jeunes filles allant à leur magasin. Quelques-uns chantonnaient, mis en joie par la clarté. | День был безоблачный, тихий, без малейшего ветра. На улице, казалось, всем было весело -- коммерсантам, шедшим по своим делам, и чиновникам, шедшим в канцелярии, и молоденьким продавщицам, шедшим в магазин. Кое-кто даже напевал, радуясь ясному дню. |
| Sur le bateau de Trouville les passagers montaient déjà. Pierre s'assit, tout à l'arrière, sur un banc de bois. | На трувильский пароход уже садились пассажиры. Пьер устроился поближе к корме, на деревянной скамейке. |
| Il se demandait : | "Встревожил ее мой вопрос о портрете или только удивил? -спрашивал он себя. -- Потеряла она его или спрятала? Знает она, где он, или не знает? А если спрятала, то почему?" |
| -- A-t-elle été inquiétée par ma question sur le portrait, ou seulement surprise ? L'a-t-elle égaré ou caché ? Sait-elle où il est, ou bien ne sait-elle pas ? Si elle l'a caché, pourquoi ? | |
| Et son esprit, suivant toujours la même marche, de déduction en déduction, conclut ceci : | И рассудок его, следуя все тем же путем, от заключения к заключению, пришел к такому выводу. |
| Le portrait, portrait d'ami, portrait d'amant, était resté dans le salon bien en vue, jusqu'au jour où la femme, où la mère s'était aperçue, la première, avant tout le monde, que ce portrait ressemblait à son fils. Sans doute, depuis longtemps, elle épiait cette ressemblance ; puis, l'ayant découverte, l'ayant vue naître et comprenant que chacun pourrait, un jour ou l'autre, l'apercevoir aussi, elle avait enlevé, un soir, la petite peinture redoutable et l'avait cachée, n'osant pas la détruire. | Этот портрет, портрет друга, портрет любовника, оставался в гостиной на виду до того самого дня, когда женщина, мать, первая, раньше всех, заметила сходство портрета с ее сыном. Наверно, она уже давно со страхом искала это сходство; и вот, обнаружив его, видя, что оно проявилось, и понимая, что не сегодня-завтра его могут заметить и другие, она однажды вечером убрала миниатюру и, не решаясь уничтожить ее, спрятала. |
| Et Pierre se rappelait fort bien maintenant que cette miniature avait disparu longtemps, longtemps avant leur départ de Paris ! Elle avait disparu, croyait-il, quand la barbe de Jean, se mettant à pousser, l'avait rendu tout à coup pareil au jeune homme blond qui souriait dans le cadre. | Пьер ясно припомнил теперь, что миниатюра исчезла давно, задолго до их отъезда из Парижа! Она исчезла, думалось ему, когда у Жана начала расти борода и он вдруг стал похож на молодого блондина, улыбающегося с портрета. |
| Le mouvement du bateau qui partait troubla sa pensée et la dispersa ! Alors, s'étant levé, il regarda la mer. | Пароход отчалил, и сотрясение палубы нарушило ход мыслей Пьера и отвлекло его внимание. Поднявшись со скамьи, он стал смотреть на море. |
| Le petit paquebot sortit des jetées, tourna à gauche et soufflant, haletant, frémissant, s'en alla vers la côte lointaine qu'on apercevait dans la brume matinale. De place en place la voile rouge d'un lourd bateau de pêche immobile sur la mer plate avait l'air d'un gros rocher sortant de l'eau. Et la Seine descendant de Rouen semblait un large bras de mer séparant deux terres voisines. | Маленький пароходик отошел от мола, повернул налево и, пыхтя, отдуваясь, подрагивая, направился к дальнему берегу, едва видневшемуся в утренней дымке. Там и сям маячил красный парус большой рыбачьей лодки, неподвижный над морской гладью, точно большой камень, выступающий из воды. Сена, спускаясь от Руана, походила на широкий морской рукав, разделяющий две соседние полосы суши. |
| En moins d'une heure on parvint au port de Trouville, et comme c'était le moment du bain, Pierre se rendit sur la plage. | На переезд до Трувильского порта ушло меньше часа. Было время купанья, и Пьер отправился на пляж. |
| De loin, elle avait l'air d'un long jardin plein de fleurs éclatantes. Sur la grande dune de sable jaune, depuis la jetée jusqu'aux Roches-Noires, les ombrelles de toutes les couleurs, les chapeaux de toutes les formes, les toilettes de toutes les nuances, par groupes devant les cabines, par lignes le long du flot ou dispersés ça et là, ressemblaient vraiment à des bouquets énormes dans une prairie démesurée. Et le bruit confus, proche et lointain des voix égrenées dans l'air léger, les appels, les cris d'enfants qu'on baigne, les rires clairs des femmes faisaient une rumeur continue et douce, mêlée à la brise insensible et qu'on aspirait avec elle. | Большим садом, полным ослепительно ярких цветов, казался этот пляж издали. На желтом песке, от мола до Черных скал, зонтики всех цветов, шляпки всех фасонов, платья всех оттенков, то сгрудившиеся перед кабинками, то вытянутые в несколько рядов у воды, то разбросанные где придется, поистине напоминали огромные букеты на необъятном лугу. Смутный близкий и далекий гул голосов, разносившийся в прозрачном воздухе, возгласы и крики купающихся детей, звонкий смех женщин -- все эти сливалось в непрерывный веселый шум, который смешивался с едва ощутимым ветерком и, казалось, проникал в грудь вместе с ним. |
| Pierre marchait au milieu de ces gens, plus perdu, plus séparé d'eux, plus isolé, plus noyé dans sa pensée torturante, que si on l'avait jeté à la mer du pont d'un navire, à cent lieues au large. Il les frôlait, entendait, sans écouter, quelques phrases ; et il voyait, sans regarder, les hommes parler aux femmes et les femmes sourire aux hommes. | Если бы Пьера бросили в море с палубы корабля в сотне миль от берега, он и тогда не почувствовал бы себя более затерянным, более оторванным от всех, более одиноким, более во власти своих мучительных дум, чем здесь, среди этих людей Он почти касался их, слышал, не прислушиваясь, обрывки фраз, видел, не глядя, мужчин, любезничающих с женщинами, и женщин, улыбающихся мужчинам. |
| Mais tout à coup, comme s'il s'éveillait, il les aperçut distinctement ; et une haine surgit en lui contre eux, car ils semblaient heureux et contents. | И вдруг, словно пробудившись, он отчетливо увидел их всех, и в нем поднялась ненависть к ним, потому что они казались счастливыми и довольными. |
| Il allait maintenant frôlant les groupes, tournant autour, saisi par des pensées nouvelles. Toutes ces toilettes multicolores qui couvraient le sable comme un bouquet, ces étoffes jolies, ces ombrelles voyantes, la grâce factice des tailles emprisonnées, toutes ces inventions ingénieuses de la mode depuis la chaussure mignonne jusqu'au chapeau extravagant, la séduction du geste, de la voix et du sourire, la coquetterie enfin étalée sur cette plage lui apparaissaient soudain comme une immense floraison de la perversité féminine. | Осаждаемый горькими мыслями, он ближе подходил к отдельным группам, кружил возле них. Все эти разноцветные наряды, подобные букетам, рассыпанным на песке, все эти красивые ткани, яркие зонтики, искусственная грация талий, стянутых корсетом, все изобретательные ухищрения моды, начиная от изящных башмачков до вычурных шляпок, пленительные жесты, воркующие голоса и сияющие улыбки -- словом, все это выставленное напоказ кокетство внезапно представилось ему пышным цветением женской испорченности. |
| Toutes ces femmes parées voulaient plaire, séduire, et tenter quelqu'un. Elles s'étaient faites belles pour les hommes, pour tous les hommes, excepté pour l'époux qu'elles n'avaient plus besoin de conquérir. Elles s'étaient faites belles pour l'amant d'aujourd'hui et l'amant de demain, pour l'inconnu rencontré, remarqué, attendu peut-être. | Все эти разряженные женщины хотели одного -понравиться, обольстить кого-нибудь, ввести в соблазн. Они украсили себя для мужчин, для всех мужчин, исключая мужа: его уже не нужно было покорять. Они украсили себя для сегодняшнего и для завтрашнего любовника, для первого встречного, который им приглянулся, которому, быть может, уже назначено здесь свидание. |
| Et ces hommes, assis près d'elles, les yeux dans les yeux, parlant la bouche près de la bouche, les appelaient et les désiraient, les chassaient comme un gibier souple et fuyant, bien qu'il semblât si proche et si facile. Cette vaste plage n'était donc qu'une halle d'amour où les unes se vendaient, les autres se donnaient, celles-ci marchandaient leurs caresses et celles-là se promettaient seulement. Toutes ces femmes ne pensaient qu'à la même chose, offrir et faire désirer leur chair déjà donnée, déjà vendue, déjà promise à d'autres hommes. Et il songea que sur la terre entière c'était toujours la même chose. | А мужчины, сидя подле них, глядя им в глаза, так близко наклоняясь к ним, что уста их почти соприкасались, призывали их, желали, охотились за ними, как за ловко ускользающей дичью, такой, казалось бы, податливой и доступной. Огромный пляж был в сущности, просто рынком любви, где одни женщины продавали себя, другие отдавались даром, эти торговались, набивая цену своим ласкам, а те еще только обещали их. Все эти женщины думали лишь о том, чтобы предложить свой товар, прельстить своим телом, уже отданным, проданным, обещанным другим мужчинам И Пьер подумал, что повсюду на земле вечно происходит одно и то же. |
| Sa mère avait fait comme les autres, voilà tout ! Comme les autres ?-- non ! Il existait des exceptions, et beaucoup, beaucoup ! Celles qu'il voyait autour de lui, des riches, des folles, des chercheuses d'amour, appartenaient en somme à la galanterie élégante et mondaine ou même à la galanterie tarifée, car on ne rencontrait pas sur les plages piétinées par la légion des dés?uvrées, le peuple des honnêtes femmes enfermées dans la maison close. | Его мать поступила так же, как и другие, -- вот и все! Как другие? Нет! Ведь были же исключения, и даже множество. Те женщины, которых он видел вокруг себя, богатые, взбалмошные, ищущие любовных приключений, принадлежали к фривольному миру большого света и даже полусвета, -- ведь на таких пляжах, истоптанных легионом праздных созданий, не встретишь ни одной из несметного числа честных женщин, запертых в четырех стенах. |
| La mer montait, chassant peu à peu vers la ville les premières lignes des baigneurs. On voyait les groupes se lever vivement et fuir, en emportant leurs sièges, devant le flot jaune qui s'en venait frangé d'une petite dentelle d'écume. Les cabines roulantes, attelées d'un cheval, remontaient aussi ; et sur les planches de la promenade, qui borde la plage d'un bout à l'autre, c'était maintenant une coulée continue, épaisse et lente, de foule élégante, formant deux courants contraires qui se coudoyaient et se mêlaient. Pierre, nerveux, exaspéré par ce frôlement, s'enfuit, s'enfonça dans la ville et s'arrêta pour déjeuner chez un simple marchand de vins, à l'entrée des champs. | Начинался прилив, постепенно оттесняющий к городу первые ряды купальщиков. Они торопливо вскакивали и, подхватив раскладные стулья, убегали от желтых волн, окаймленных кружевом пены. Кабинки на колесах, запряженные лошадьми, тоже отъезжали, и по мосткам, проложенным вдоль пляжа из конца в конец, медленно двигался непрерывный густой поток нарядной толпы, образуя два встречных течения, которые постепенно сливались воедино. Пьер, усталый и злой, раздраженный этой толкотней, выбрался с пляжа, поднялся в город и зашел позавтракать в скромный кабачок на окраине, где начинались поля. |
| Quand il eut pris son café, il s'étendit sur deux chaises devant la porte, et comme il n'avait guère dormi cette nuit-là, il s'assoupit à l'ombre d'un tilleul. | Напившись кофе, он растянулся на двух стульях перед дверью и, так как прошлую ночь почти не спал, задремал в тени липы. |
| Après quelques heures de repos, s'étant secoué, il s'aperçut qu'il était temps de revenir pour reprendre le bateau, et il se mit en route, accablé par une courbature subite tombée sur lui pendant son assoupissement. Maintenant il voulait rentrer, il voulait savoir si sa mère avait retrouvé le portrait de Maréchal. En parlerait-elle la première, ou faudrait-il qu'il le demandât de nouveau ? Certes si elle attendait qu'on l'interrogeât encore, elle avait une raison secrète de ne point montrer ce portrait. | Проснувшись через несколько часов, он увидел, что пора возвращаться на пароход, и направился к пристани, чувствуя себя совершенно разбитым. Теперь ему не терпелось вернуться домой, он хотел знать, отыскала ли мать портрет Марешаля. Заговорит ли она об этом первая или ему придется спросить самому? Если она будет дожидаться его вопроса, значит, у нее есть тайная причина не показывать портрета. |
| Mais lorsqu'il fut rentré dans sa chambre, il hésita à descendre pour le dîner. Il souffrait trop. Son c?ur soulevé n'avait pas encore eu le temps de s'apaiser. Il se décida pourtant, et il parut dans la salle à manger comme on se mettait à table. | Но, вернувшись в свою комнату, он не спешил спуститься вниз к обеду. Он слишком страдал. Растревоженное сердце еще не нашло покоя. Но все же он наконец решился и вошел в столовую в ту минуту, когда садились за стол. |
| Un air de joie animait les visages. | Все лица сияли от радости. |
| -- Eh bien ! dit Roland, ça avance-t-il, vos achats ? Moi, je ne veux rien voir avant que tout soit installé. | -- Ну как? -- сказал Ролан -- Подвигается дело с покупками? Я ничего не хочу видеть, пока все не будет окончательно устроено. |
| Sa femme répondit : | Госпожа Ролан отвечала: |
| -- Mais oui, ça va. Seulement il faut longtemps réfléchir pour ne pas commettre d'impair. La question du mobilier nous préoccupe beaucoup. | -- Подвигается понемножку. Только нужно обдумать все как следует, чтобы не ошибиться. Нас очень заботит вопрос о меблировке. |
| Elle avait passé la journée à visiter avec Jean des boutiques de tapissiers et des magasins d'ameublement. Elle voulait des étoffes riches, un peu pompeuses, pour frapper l'?il. Son fils, au contraire, désirait quelque chose de simple et de distingué. Alors, devant tous les échantillons proposés ils avaient répété, l'un et l'autre, leurs arguments. Elle prétendait que le client, le plaideur a besoin d'être impressionné, qu'il doit ressentir, en entrant dans le salon d'attente, l'émotion de la richesse. | Она провела весь день с Жаном в лавках обойщиков и в мебельных магазинах. Ей нравились богатые и несколько пышные, бросающиеся в глаза ткани. Сыну, напротив, хотелось чего-нибудь попроще и поизящнее. И перед прилавком, заваленным образцами, мать и сын продолжали настаивать каждый на своем. Она утверждала, что посетителя, клиента надо сразу ошеломить, что, входя в приемную, он должен быть поражен богатством обстановки". |
| Jean au contraire, désirant n'attirer que la clientèle élégante et opulente, voulait conquérir l'esprit des gens fins par son goût modeste et sûr. | Жан, напротив, мечтая привлечь только светскую и состоятельную клиентуру, хотел завоевать уважение изысканных людей строгим и безупречным вкусом. |
| Et la discussion, qui avait duré toute la journée, reprit dès le potage. | Спор, длившийся весь день, возобновился за супом. |
| Roland n'avait pas d'opinion. Il répétait : | У Ролана не было своего мнения. |
| -- Moi, je ne veux entendre parler de rien. J'irai voir quand ce sera fini. | -- Я ни о чем не хочу слышать, -- твердил он -- Я посмотрю, когда все будет готово. |
| Mme Roland fit appel au jugement de son fils aîné : | Госпожа Ролан обратилась за советом к старшему сыну: |
| -- Voyons, toi, Pierre, qu'en penses-tu ? | -- Ну, а ты, Пьер? Что ты думаешь об этом? |
| Il avait les nerfs tellement surexcités qu'il eut envie de répondre par un juron. Il dit cependant sur un ton sec, où vibrait son irritation : | Нервы у него были так натянуты, что он чуть было не выругался. Он все же ответил, но сухим тоном, в котором сквозило раздражение: |
| -- Oh ! moi, je suis tout à fait de l'avis de Jean. Je n'aime que la simplicité, qui est, quand il s'agit de goût, comparable à la droiture quand il s'agit de caractère. | -- Я полностью разделяю мнение Жана. Я люблю только простоту; простота в вопросах вкуса -- то же, что прямота в характере человека. |
| Sa mère reprit : | Мать возразила: |
| -- Songe que nous habitons une ville de commerçants, où le bon goût ne court pas les rues. | -- Не забудь, что мы живем в городе коммерсантов, где хороший вкус мало кем ценится. |
| Pierre répondit : | Пьер ответил: |
| -- Et qu'importe ? Est-ce une raison pour imiter les sots ? Si mes compatriotes sont bêtes ou malhonnêtes, ai-je besoin de suivre leur exemple ? Une femme ne commettra pas une faute pour cette raison que ses voisines ont des amants. | -- Так что же? Разве это причина, чтобы подражать дуракам? Если мои сограждане глупы или нечестны, разве я обязан брать с них пример? Ведь не согрешит женщина только потому, что у ее соседок есть любовники. |
| Jean se mit à rire : | -- Ну и доводы у тебя, -- рассмеялся Жан, -- прямо изречения какого-нибудь моралиста. |
| -- Tu as des arguments par comparaison qui semblent pris dans les maximes d'un moraliste. | |
| Pierre ne répliqua point. Sa mère et son frère recommencèrent à parler d'étoffes et de fauteuils. | Пьер ничего не ответил. Мать и брат опять заговорили о мебели и обивке. |
| Il les regardait comme il avait regardé sa mère, le matin, avant de partir pour Trouville ; il les regardait en étranger qui observe, et il se croyait en effet entré tout à coup dans une famille inconnue. | Он глядел на них так же, как утром, перед отъездом в Трувиль, смотрел на мать; он глядел на них, как посторонний наблюдатель, и ему в самом деле казалось, что он попал в чужую семью. |
| Son père, surtout, étonnait son ?il et sa pensée. Ce gros homme flasque, content et niais, c'était son père, à lui ! Non, non, Jean ne lui ressemblait en rien. | Отец в особенности поражал его и своей внешностью, и поведением. Этот толстяк, обрюзглый, самодовольный и тупой, его отец, его, Пьера! Нет, нет, Жан ничем не похож на него. |
| Sa famille ! Depuis deux jours une main inconnue et malfaisante, la main d'un mort, avait arraché et cassé, un à un, tous les liens qui tenaient l'un à l'autre ces quatre êtres. C'était fini, c'était brisé. Plus de mère, car il ne pourrait plus la chérir, ne la pouvant vénérer avec ce respect absolu, tendre et pieux, dont a besoin le c?ur des fils ; plus de frère, puisque ce frère était l'enfant d'un étranger ; il ne lui restait qu'un père, ce gros homme, qu'il n'aimait pas, malgré lui. | Его семья! В течение двух дней чужая, злокозненная рука, рука умершего, разорвала, уничтожила все узы, связывавшие этих четырех людей. Все кончено, все разрушено. У него нет больше матери, потому что он не может по-прежнему любить ее с тем преданным, нежным и благоговейным уважением, в каком нуждается сердце сына; у него больше нет брата, потому что брат-сын чужого человека; оставался только отец, этот толстый старик, которого он любить не мог, как ни старался. |
| Et tout à coup : | И он вдруг спросил: |
| -- Dis donc, maman, as-tu retrouvé ce portrait ? | -- Скажи, мама, ты нашла портрет? |
| Elle ouvrit des yeux surpris : | Она удивленно раскрыла глаза: |
| -- Quel portrait ? | -- Какой портрет? |
| -- Le portrait de Maréchal. | -- Портрет Марешаля. |
| -- Non : c'est-à-dire oui : je ne l'ai pas retrouvé, mais je crois savoir où il est. | -- Нет... то есть да... я не искала его, но, кажется, знаю, где он. |
| -- Quoi donc ? demanda Roland. | -- О чем вы -- спросил Ролан. |
| Pierre lui dit : | Пьер отвечал: |
| -- Un petit portrait de Maréchal qui était autrefois dans notre salon à Paris. J'ai pensé que Jean serait content de le posséder. | -- Мы говорим о миниатюре с портретом Марешаля, который когда-то "стоял у нас в гостиной в Париже. Я подумал, что Жану будет приятно иметь его. |
| Roland s'écria : | Ролан воскликнул: |
| -- Mais oui, mais oui, je m'en souviens parfaitement ; je l'ai même vu encore à la fin de l'autre semaine. Ta mère l'avait tiré de son secrétaire en rangeant ses papiers. C'était jeudi ou vendredi. Tu te rappelles bien, Louise ? J'étais en train de me raser quand tu l'as pris dans un tiroir et posé sur une chaise à côté de toi, avec un tas de lettres dont tu as brûlé la moitié. Hein ? est-ce drôle que tu aies touché à ce portrait deux ou trois jours à peine avant l'héritage de Jean ? Si je croyais aux pressentiments, je dirais que c'en est un ! | -- Как же, как же, отлично помню его и даже видел на прошлой неделе. Твоя мать вынула его из секретера, когда приводила в порядок свои бумаги Это было в четверг или в пятницу Помнишь, Луиза? Я как раз брился, а ты достала портрет из ящика и положила около себя на стул, вместе с пачкой писем, потом ты половину писем сожгла Как странно, что всего за два-три дня до получения Жаном наследства ты держала в руках этот портрет Я бы сказал, что это предчувствие, если бы верил в них. |
| Mme Roland répondit avec tranquillité : | Госпожа Ролан спокойно ответила: |
| -- Oui, oui, je sais où il est ; j'irai le chercher tout à l'heure. | -- Да, да, я знаю, где портрет, сейчас принесу. |
| Donc elle avait menti ! Elle avait menti en répondant, ce matin-là même, à son fils qui lui demandait ce qu'était devenue cette miniature : "Je ne sais pas trop : peut-être que je l'ai dans mon secrétaire." | Итак, она солгала. Она солгала не далее чем утром, ответив на вопрос сына, что сталось с портретом: "Что-то не припомню... наверно, он у меня, в секретере". |
| Elle l'avait vue, touchée, maniée, contemplée quelques jours auparavant, puis elle l'avait recachée dans le tiroir secret, avec des lettres, ses lettres à lui. | Она видела портрет, прикасалась к нему, брала его в руке и рассматривала всего несколько дней тому назад и вновь спрятала в потайной ящик вместе с письмами, его письмами к ней. |
| Pierre regardait sa mère, qui avait menti ! Il la regardait avec une colère exaspérée de fils trompé, volé dans son affection sacrée, et avec une jalousie d'homme longtemps aveugle qui découvre enfin une trahison honteuse. S'il avait été le mari de cette femme, lui, son enfant, il l'aurait saisie par les poignets, par les épaules ou par les cheveux, et jetée à terre, frappée, meurtrie, écrasée ! Et il ne pouvait rien dire, rien faire, rien montrer, rien révéler. Il était son fils, il n'avait rien à venger, lui, on ne l'avait pas trompé. | Пьер смотрел на свою мать, солгавшую ему. Он смотрел на нее с исступленным гневом сына, обманутого, обворованного в священной любви к ней, и с ревностью мужчины, который долго был слеп и обнаружил наконец позорную измену. Будь он мужем этой женщины, он схватил бы ее за руки, за плечи, за волосы, бросил бы наземь, ударил, избил, растоптал бы ее. А он ничего не мог ни сказать, ни сделать, ни выразить, ни открыть Он был ее сыном, ему не за что было мстить, ведь не его обманули. |
| Mais oui, elle l'avait trompé dans sa tendresse, trompé dans son pieux respect. Elle se devait à lui irréprochable, comme se doivent toutes les mères à leurs enfants. Si la fureur dont il était soulevé arrivait presque à de la haine, c'est qu'il la sentait plus criminelle envers lui qu'envers son père lui-même. | Нет, она обманула и сына в его любви, в его благоговейном почитании. Она обязана была оставаться безупречной в его глазах, это долг каждой матери перед своими детьми И если поднявшаяся в нем ярость доходила почти до ненависти, то именно потому, что он считал мать более преступной по отношению к нему, к сыну, чем даже по отношению к его отцу. |
| L'amour de l'homme et de la femme est un pacte volontaire où celui qui faiblit n'est coupable que de perfidie ; mais quand la femme est devenue mère, son devoir a grandi puisque la nature lui confie une race. Si elle succombe alors, elle est lâche, indigne et infâme ! | Любовь мужчины и женщины -- это добровольный договор, и тот, кто его нарушил, виновен только в измене, но когда женщина становится матерью, ее долг увеличивается, ибо природою ей вверено потомство И если она согрешит, она поступит низко, подло и бесчестно! |
| -- C'est égal, dit tout à coup Roland en allongeant ses jambes sous la table, comme il faisait chaque soir pour siroter son verre de cassis, ça n'est pas mauvais de vivre à rien faire quand on a une petite aisance. J'espère que Jean nous offrira des dîners extra, maintenant. Ma foi, tant pis si j'attrape quelquefois mal à l'estomac. | -- Что ни говори, -- промолвил Ролан, как всегда в конце обеда вытягивая ноги под столом и смакуя черно смородиновую наливку, -- недурно жить, ничего не делая и имея небольшой достаток. Надеюсь, что Жан будет угощать нас теперь превкусными обедами Пусть даже у меня иной раз и сделается расстройство желудка. |
| Puis se tournant vers sa femme : | Затем он обратился к жене: |
| -- Va donc chercher ce portrait, ma chatte, puisque tu as fini de manger. Ça me fera plaisir aussi de le revoir. | -- Поди-ка принеси портрет, душечка, раз ты кончила обедать. Мне тоже хочется взглянуть на него. |
| Elle se leva, prit une bougie et sortit. Puis, après une absence qui parut longue à Pierre, bien qu'elle n'eût pas duré trois minutes, Mme Roland rentra, souriante, et tenant par l'anneau un cadre doré de forme ancienne. | Она встала, взяла свечу и вышла Ее отсутствие показалось Пьеру долгим, хотя не длилось и трех минут. Потом г-жа Ролан появилась снова, улыбаясь и держа за кольцо миниатюру в старинной Позолоченной рамке. |
| -- Voilà, dit-elle, je l'ai retrouvé presque tout de suite. | -- Вот он, -- сказала она, -- я сразу нашла его. |
| Le docteur, le premier, avait tendu la main. Il reçut le portrait, et, d'un peu loin, à bout de bras, l'examina. Puis, sentant bien que sa mère le regardait, il leva lentement les yeux sur son frère, pour comparer. Il faillit dire, emporté par sa violence : " Tiens, cela ressemble à Jean. " S'il n'osa pas prononcer ces redoutables paroles, il manifesta sa pensée par la façon dont il comparait la figure vivante à la figure peinte. | Пьер первый потянулся за портретом и, получив его, стал рассматривать, держа в вытянутой руке Потом, чувствуя, что мать смотрит на него, он медленно перевел глаза на брата, как бы для сравнения У него чуть не вырвалось в порыве ярости -- "А он похож на Жана!" Хотя он и не решился произнести эти грозные слова, но взгляд, который он переводил с живого лица на портрет, был достаточно красноречив. |
| Elles avaient, certes, des signes communs : la même barbe et le même front, mais rien d'assez précis pour permettre de déclarer : " Voilà le père, et voilà le fils. " C'était plutôt un air de famille, une parenté de physionomies qu'anime le même sang. Or, ce qui fut pour Pierre plus décisif encore que cette allure des visages, c'est que sa mère s'était levée, avait tourné le dos et feignait d'enfermer, avec trop de lenteur, le sucre et le cassis dans un placard. | Конечно, у них имелись общие черты, та же борода, тот же лоб, но ничего достаточно резко выраженного, что позволило бы утверждать "Вот отец, а вот сын" Это было скорее фамильное сходство, что-то общее в облике, присущее людям одной и той же крови Но для Пьера гораздо убедительней, чем этот склад лица, было то, что мать встала из-за стола, повернулась спиной и с нарочитой медлительностью стала убирать в буфет сахарницу и наливку. |
| Elle avait compris qu'il savait, ou du moins qu'il soupçonnait ! | Стало быть, она поняла, что он догадался или, по крайней мере, подозревает! |
| -- Passe-moi donc ça, disait Roland. | -- А ну-ка, покажи мне, -- сказал Ролан. |
| Pierre tendit la miniature et son père attira la bougie pour bien voir ; puis il murmura d'une voix attendrie : | Пьер протянул отцу миниатюру, и тот, придвинув свечу, стал разглядывать ее, потом проговорил растроганно: |
| -- Pauvre garçon ! dire qu'il était comme ça quand nous l'avons connu. Cristi ! comme ça va vite ! Il était joli homme, tout de même, à cette époque, et si plaisant de manière, n'est-ce pas, Louise ? | -- Бедняга! Подумать только, что он был таким, когда мы с ним познакомились. Черт возьми, как быстро летит время! Ничего не скажешь, в ту пору он был красивый мужчина и с такими приятными манерами. Правда, Луиза? |
| Comme sa femme ne répondait pas, il reprit : | Так как жена не отвечала, он продолжал: |
| -- Et quel caractère égal ! Je ne lui ai jamais vu de mauvaise humeur. Voilà, c'est fini, il n'en reste plus rien: que ce qu'il a laissé à Jean. Enfin, on pourra jurer que celui-là s'est montré bon ami et fidèle jusqu'au bout. Même en mourant il ne nous a pas oubliés. | -- И какой ровный характер! Никогда я не видал его в плохом настроении. И вот все кончено, ничего от него не осталось... кроме того, что он завещал Жану. Что ж, не грех будет сказать, что он был добрым и верным другом до конца. Даже умирая, он не забыл нас. |
| Jean, à son tour, tendit le bras pour prendre le portrait. Il le contempla quelques instants, puis, avec regret : | Жан, в свою очередь, протянул руку за портретом. С минуту он рассматривал его и потом промолвил с сожалением: |
| -- Moi, je ne le reconnais pas du tout. Je ne me le rappelle qu'avec ses cheveux blancs. | -- А я совсем не узнаю его. Я помню его только седым стариком. |
| Et il rendit la miniature à sa mère. Elle y jeta un regard rapide, vite détourné, qui semblait craintif ; puis de sa voix naturelle : | И он вернул миниатюру матери. Она бросила на нее быстрый, как будто испуганный взгляд и тотчас отвела глаза; потом сказала своим обычным ровным голосом: |
| -- Cela t'appartient maintenant, mon Jeannot, puisque tu es son héritier. Nous le porterons dans ton nouvel appartement. | -- Теперь это принадлежит тебе, Жано: ты его наследник. Мы отнесем портрет на твою новую квартиру. |
| Et comme on entrait au salon, elle posa la miniature sur la cheminée, près de la pendule, où elle était autrefois. | И так как все перешли в гостиную, она поставила миниатюру на камин, около часов, на прежнее ее место. |
| Roland bourrait sa pipe, Pierre et Jean allumèrent des cigarettes. Ils les fumaient ordinairement l'un en marchant à travers la pièce, l'autre assis, enfoncé dans un fauteuil, et les jambes croisées. Le père se mettait toujours à cheval sur une chaise et crachait de loin dans la cheminée. | Ролан набивал трубку, Пьер и Жан закуривали папиросы. Обычно один из них курил, расхаживая по комнате, другой -- сидя в кресле, положив ногу на ногу. Отец же всегда садился верхом на стул и ловко сплевывал издали в камин. |
| Mme Roland, sur un siège bas, près d'une petite table qui portait la lampe, brodait, tricotait ou marquait du linge. | Госпожа Ролан в низком креслице, у столика с лампой, вышивала, вязала или метила белье. |
| Elle commençait, ce soir-là, une tapisserie destinée à la chambre de Jean. C'était un travail difficile et compliqué dont le début exigeait toute son attention. De temps en temps cependant son ?il qui comptait les points se levait et allait, prompt et furtif, vers le petit portrait du mort appuyé contre la pendule. Et le docteur qui traversait l'étroit salon en quatre ou cinq enjambées, les mains derrière le dos et la cigarette aux lèvres, rencontrait chaque fois le regard de sa mère. | В этот вечер она начала вышивать коврик для спальни Жана. Это была трудная и сложная работа, требующая, особенно вначале, пристального внимания. Все же время от времени, не переставая считать стежки, она поднимала глаза и поспешно, украдкой, бросала взгляд на прислоненный к часам портрет покойного. И Пьер, который с папиросой в зубах, заложив руки за спину, ходил по комнате, меряя четырьмя-пятью шагами тесную гостиную, каждый раз перехватывал этот взгляд матери. |
| On eût dit qu'ils s'épiaient, qu'une lutte venait de se déclarer entre eux ; et un malaise douloureux, un malaise insoutenable crispait le c?ur de Pierre. Il se disait, torturé et satisfait pourtant : " Doit-elle souffrir en ce moment, si elle sait que je l'ai devinée ! " Et à chaque retour vers le foyer, il s'arrêtait quelques secondes à contempler le visage blond de Maréchal, pour bien montrer qu'une idée fixe le hantait. Et ce petit portrait, moins grand qu'une main ouverte, semblait une personne vivante, méchante, redoutable, entrée soudain dans cette maison et dans cette famille. | По всей видимости, они следили друг за другом, между ними завязалась тайная борьба, и щемящая тоска, тоска невыносимая, сжимала сердце Пьера. Истерзанный сам, он не без злорадства говорил себе: "Как она сейчас должна страдать, если знает, что я разгадал ее!" И каждый раз, проходя мимо камина, он останавливался и смотрел на светловолосую голову Марешаля, чтобы ясно было видно, что его преследует какая-то неотвязная мысль И маленький портрет, меньше ладони, казался живым, злобным, опасным недругом, внезапно вторгшимся в этот дом, в эту семью. |
| Tout à coup la sonnette de la rue tinta. Mme Roland, toujours si calme, eut un sursaut qui révéla le trouble de ses nerfs au docteur. | Вдруг зазвенел колокольчик у входной двери. Г-жа Ролан, всегда такая спокойная, вздрогнула, и Пьер понял, до чего напряжены ее нервы. |
| Puis elle dit : " Ça doit être Mme Rosémilly. " Et son ?il anxieux encore une fois se leva vers la cheminée. | -- Это, наверно, госпожа Роземильи, -- сказала она, снова бросив тревожный взгляд на камин. |
| Pierre comprit, ou crut comprendre sa terreur et son angoisse. Le regard des femmes est perçant, leur esprit agile, et leur pensée soupçonneuse. Quand celle qui allait entrer apercevrait cette miniature inconnue, du premier coup, peut-être, elle découvrirait la ressemblance entre cette figure et celle de Jean. Alors elle saurait et comprendrait tout ! Il eut peur, une peur brusque et horrible que cette honte fût dévoilée, et se retournant, comme la porte s'ouvrait, il prit la petite peinture et la glissa sous la pendule sans que son père et son frère l'eussent vu. | Пьер угадал или полагал, что угадал, причину ее страха и волнения Взор у женщин проницателен, мысль проворна, ум подозрителен. Та, что сейчас войдет, увидит незнакомую ей миниатюру и, может быть, с первого же взгляда обнаружит сходство между портретом и Жаном. И она все узнает, все поймет! Его охватил страх, внезапный, панический страх, что позорная тайна откроется, и, в ту минуту когда отворялась дверь, он повернулся, взял миниатюру и подсунул ее под часы так, что ни отец, ни брат не заметили этого. |
| Rencontrant de nouveau les yeux de sa mère ils lui parurent changés, troubles et hagards. | Когда он снова встретился глазами с матерью, ее взгляд показался ему смятенным и растерянным. |
| -- Bonjour, disait Mme Rosémilly, je viens boire avec vous une tasse de thé. | -- Добрый вечер, -- сказала г-жа Роземильи, -- я пришла выпить с вами чашечку чаю. |
| Mais pendant qu'on s'agitait autour d'elle pour s'informer de sa santé, Pierre disparut par la porte restée ouverte. | Пока все суетились вокруг гостьи, справляясь об ее здоровье, Пьер выскользнул в дверь, оставшуюся открытой. |
| Quand on s'aperçut de son départ, on s'étonna. Jean mécontent, à cause de la jeune veuve qu'il craignait blessée, murmurait : | Его уход вызвал общее удивление. Жан, опасаясь, как бы г-жа Роземильи не обиделась, пробормотал с досадой: |
| -- Quel ours ! | -- Что за медведь! |
| Mme Roland répondit : | Госпожа Ролан сказала: |
| -- Il ne faut pas lui en vouloir, il est un peu malade aujourd'hui et fatigué d'ailleurs de sa promenade à Trouville. | -- Не сердитесь на него, он не совсем здоров сегодня и, кроме того, устал от поездки в Трувиль. |
| -- N'importe, reprit Roland, ce n'est pas une raison pour s'en aller comme un sauvage. | -- Все равно, -- возразил Ролан, -- это не причина, чтобы убегать, как дикарь. |
| Mme Rosémilly voulut arranger les choses en affirmant : | Госпожа Роземильи, желая сгладить неловкость, весело сказала: |
| -- Mais non, mais non, il est parti à l'anglaise ; on se sauve toujours ainsi dans le monde quand on s'en va de bonne heure. | -- Да нет же, нет, он ушел по-английски; в обществе всегда так исчезают, когда хотят уйти пораньше. |
| -- Oh ! répondit Jean, dans le monde c'est possible, mais on ne traite pas sa famille à l'anglaise, et mon frère ne fait que cela, depuis quelque temps. | -- В обществе, может быть, это принято, -- возразил Жан, -но нельзя же вести себя по-английски в собственной семье, а мой брат с некоторых пор только это и делает. |
| VI | VI |
| Rien ne survint chez les Roland pendant une semaine ou deux. Le père pêchait, Jean s'installait aidé de sa mère, Pierre, très sombre, ne paraissait plus qu'aux heures des repas. | В течение недели или двух у Роланов не произошло ничего нового. Отец ловил рыбу, Жан с помощью матери обставлял свою квартиру. Пьер, угрюмый и злой, появлялся только за столом. |
| Son père lui ayant demandé un soir : | Однажды вечером отец задал ему вопрос: |
| -- Pourquoi diable nous fais-tu une figure d'enterrement ? Ça n'est pas d'aujourd'hui que je le remarque ! | -- Какого черта ты ходишь с такой похоронной миной? Я замечаю это уже не первый день. |
| Le docteur répondit : | Пьер ответил: |
| -- C'est que je sens terriblement le poids de la vie. | -- Это потому, что меня подавляет тяжесть бытия. |
| Le bonhomme n'y comprit rien et, d'un air désolé : | Старик ничего не понял и продолжал сокрушенно: |
| -- Vraiment c'est trop fort. Depuis que nous avons eu le bonheur de cet héritage, tout le monde semble malheureux. C'est comme s'il nous était arrivé un accident, comme si nous pleurions quelqu'un ! | -- Это ни на что не похоже. С тех пор как нам посчастливилось получить наследство, все почему-то приуныли Можно подумать, будто у нас случилось несчастье, будто мы оплакиваем кого-нибудь! |
| -- Je pleure quelqu'un en effet, dit Pierre. | -- Я и оплакиваю, -- сказал Пьер. |
| -- Toi ? Qui donc ? | -- Ты? Кого это? |
| -- Oh ! quelqu'un que tu n'as pas connu, et que j'aimais trop. | -- Человека, которого ты не знал и которого я очень любил. |
| Roland s'imagina qu'il s'agissait d'une amourette, d'une personne légère courtisée par son fils, et il demanda : | Ролан вообразил, что дело идет о какой-нибудь интрижке, о женщине легкого поведения, за которой волочился сын, и спросил: |
| -- Une femme, sans doute ? | -- Конечно, женщину? |
| -- Oui, une femme. | -- Да, женщину. |
| -- Morte ? | -- Она умерла? |
| -- Non, c'est pis, perdue. | -- Нет, хуже, -- погибла. |
| -- Ah ! | -- А! |
| Bien qu'il s'étonnât de cette confidence imprévue, faite devant sa femme, et du ton bizarre de son fils, le vieux n'insista point, car il estimait que ces choses-là ne regardent pas les tiers. | Хотя старик и удивился этому неожиданному признанию, сделанному в присутствии его жены да еще таким странным тоном, он не стал допытываться, так как считал, что в сердечные дела нечего вмешиваться посторонним. |
| Mme Roland semblait n'avoir point entendu ; elle paraissait malade, étant très pâle. Plusieurs fois déjà son mari, surpris de la voir s'asseoir comme si elle tombait sur son siège, de l'entendre souffler comme si elle ne pouvait plus respirer, lui avait dit : | Госпожа Ролан как будто ничего не слышала; она была очень бледна и казалась больной. Муж с недавних пор начал замечать, что иногда она так опускается на стул, словно ее ноги не держат, и тяжело переводит дух, почти задыхается; он уже не раз говорил ей: |
| -- Vraiment, Louise, tu as mauvaise mine, tu te fatigues trop sans doute à installer Jean ! Repose-toi un peu, sacristi ! Il n'est pas pressé, le gaillard, puisqu'il est riche. | -- Право, Луиза, ты на себя не похожа. Совсем захлопоталась с этой квартирой. Отдохни хоть немного, черт возьми! Жану спешить некуда, он теперь богатый. |
| Elle remuait la tête sans répondre. | Она качала головой и не отвечала ни слова. |
| Sa pâleur, ce jour-là, devint si grande que Roland, de nouveau, la remarqua. | В этот вечер Ролан заметил, что она еще бледнее обычного. |
| -- Allons, dit-il, ça ne va pas du tout, ma pauvre vieille, il faut te soigner. | -- Видно, старушка моя, -- сказал он, -- ты совсем расхворалась, надо полечиться. |
| Puis se tournant vers son fils : | И, повернувшись к сыну, добавил: |
| -- Tu le vois bien, toi, qu'elle est souffrante, ta mère. L'as-tu examinée, au moins ? | -- Ведь ты видишь, что мать заболела. Ты хоть выслушай ее. |
| Pierre répondit : | Пьер отвечал: |
| -- Non, je ne m'étais pas aperçu qu'elle eût quelque chose. | -- Нет, я не замечаю в ней никакой перемены. |
| Alors Roland se fâcha : | Ролан рассердился: |
| -- Mais ça crève les yeux, nom d'un chien ! A quoi ça te sert-il d'être docteur alors, si tu ne t'aperçois même pas que ta mère est indisposée ? Mais regarde-la, tiens, regarde-la. Non, vrai, on pourrait crever, ce médecin-là ne s'en douterait pas ! | -- Да ведь это же слепому видно! Что толку в том, что ты доктор, если не видишь даже, что мать нездорова? Посмотри-ка, ну посмотри же на нее! Да тут подохнешь, пока этот доктор что-нибудь заметит! |
| Mme Roland s'était mise à haleter, si blême que son mari s'écria : | Госпожа Ролан стала задыхаться, в лице у нее не было ни кровинки. |
| -- Mais elle va se trouver mal. | -- Ей дурно! -- крикнул Ролан. |
| -- Non: non: ce n'est rien: ça va passer: ce n'est rien. | -- Нет... нет... ничего... сейчас пройдет... ничего. |
| Pierre s'était approché, et la regardant fixement : | Пьер подошел к матери и, глядя на нее в упор, спросил: |
| -- Voyons, qu'est-ce que tu as ? dit-il. | -- Что с тобой? |
| Elle répétait, d'une voix basse, précipitée : | Она повторяла прерывистым шепотом: |
| -- Mais rien: rien: je t'assure: rien. | -- Да ничего... ничего... уверяю тебя... ничего. |
| Roland était parti chercher du vinaigre ; il rentra, et tendant la bouteille à son fils : | Ролан побежал за уксусом и, вернувшись, протянул пузырек сыну: |
| -- Tiens: mais soulage-la donc, toi. As-tu tâté son c?ur, au moins ? | -- На, держи... да помоги же ей! Ты хоть пульс-то пощупал? |
| Comme Pierre se penchait pour prendre son pouls, elle retira sa main d'un mouvement si brusque qu'elle heurta une chaise voisine. | Пьер нагнулся к матери, чтобы пощупать пульс, но она так резко отдернула руку, что ударилась о соседний стул. |
| -- Allons, dit-il d'une voix froide, laisse-toi soigner puisque tu es malade. | -- Если ты больна, -- сказал Пьер холодно, -- то дай мне осмотреть тебя. |
| Alors elle souleva et lui tendit son bras. | Тогда она протянула руку. |
| Elle avait la peau brûlante, les battements du sang tumultueux et saccadés. Il murmura : | Рука была горячая, пульс бился неровно и учащенно. Он пробормотал: |
| -- En effet, c'est assez sérieux. Il faudra prendre des calmants. Je vais te faire une ordonnance. | -- Ты в самом деле больна. Надо принять что-нибудь успокаивающее. Я напишу тебе рецепт. |
| Et comme il écrivait, courbé sur son papier, un bruit léger de soupirs pressés, de suffocation, de souffles courts et retenus, le fit se retourner soudain. | Он начал писать, нагнувшись над бумагой, но вдруг услышал негромкие частые вздохи, всхлипывания, звук сдерживаемых рыданий. Он обернулся: |
| Elle pleurait, les deux mains sur la face. | она плакала, закрыв лицо руками. |
| Roland, éperdu, demandait : | Ролан растерянно спрашивал: |
| -- Louise, Louise, qu'est-ce que tu as ? mais qu'est-ce que tu as donc ? | -- Луиза, Луиза, что с тобой? Что с тобой такое? |
| Elle ne répondait pas et semblait déchirée par un chagrin horrible et profond. | Она не отвечала и продолжала безутешно рыдать. |
| Son mari voulut prendre ses mains et les ôter de son visage. Elle résista, répétant : | Муж пытался отнять ее руки от лица, но она противилась, повторяя: |
| -- Non, non, non. | -- Нет, нет, нет! |
| Il se tourna vers son fils. | Он повернулся к сыну: |
| -- Mais qu'est-ce qu'elle a ? Je ne l'ai jamais vue ainsi. | -- Да что с ней? Я никогда не видел ее такой. |
| -- Ce n'est rien, dit Pierre, une petite crise de nerfs. | -- Ничего страшного, -- ответил Пьер, -- просто нервный припадок. |
| Et il lui semblait que son c?ur à lui se soulageait à la voir ainsi torturée, que cette douleur allégeait son ressentiment, diminuait la dette d'opprobre de sa mère. Il la contemplait comme un juge satisfait de sa besogne. | Ему становилось легче при виде терзаний матери, и гнев его остывал, словно эти слезы смягчали ее позорную вину. Он смотрел на нее, как судья, удовлетворенный делом своих рук. |
| Mais soudain elle se leva, se jeta vers la porte, d'un élan si brusque qu'on ne put ni le prévoir ni l'arrêter ; et elle courut s'enfermer dans sa chambre. | Но вдруг она вскочила и бросилась к двери так внезапно и неожиданно, что ни Ролан, ни Пьер не успели остановить ее; она убежала в спальню и заперлась. |
| Roland et le docteur demeurèrent face à face. | Ролан и Пьер остались одни. |
| -- Est-ce que tu y comprends quelque chose ? dit l'un. | -- Ты понимаешь что-нибудь? -- спросил Ролан. |
| -- Oui, répondit l'autre, cela vient d'un simple petit malaise nerveux qui se déclare souvent à l'âge de maman. Il est probable qu'elle aura encore beaucoup de crises comme celle-là. | -- Да, -- ответил сын, -- это просто легкое расстройство нервов, которое часто дает себя знать в мамином возрасте. Такие припадки могут повториться. |
| Elle en eut d'autres en effet, presque chaque jour, et que Pierre semblait provoquer d'une parole, comme s'il avait eu le secret de son mal étrange et inconnu. Il guettait sur sa figure les intermittences de repos, et, avec des ruses de tortionnaire, réveillait par un seul mot la douleur un instant calmée. | Действительно, они стали повторяться у нее почти каждый день, и Пьер умел вызывать их по своему желанию, точно владея тайной ее странного, неведомого недуга. Он подстерегал на ее лице выражение покоя и с изощренностью палача одним каким-нибудь словом пробуждал затихшую на мгновение боль. |
| Et il souffrait autant qu'elle, lui ! Il souffrait affreusement de ne plus l'aimer, de ne plus la respecter et de la torturer. Quand il avait bien avivé la plaie saignante, ouverte par lui dans ce c?ur de femme et de mère, quand il sentait combien elle était misérable et désespérée, il s'en allait seul, par la ville, si tenaillé par les remords, si meurtri par la pitié, si désolé de l'avoir ainsi broyée sous son mépris de fils, qu'il avait envie de se jeter à la mer, de se noyer pour en finir. | Но и он страдал, и не меньше, чем она! Он жестоко страдал оттого, что больше не любил ее, не уважал, оттого, что мучил ее. Разбередив кровоточащую рану, нанесенную им сердцу женщины и матери, насладившись ее мукой и отчаянием, он уходил из дому и долго бродил по городу, терзаясь раскаянием, мучаясь жалостью, скорбя о том, что так унизил ее своим сыновним презрением. Уж лучше броситься в море, утопиться, чтобы положить конец всему! |
| Oh ! comme il aurait voulu pardonner, maintenant ! mais il ne le pouvait point, étant incapable d'oublier. Si seulement il avait pu ne pas la faire souffrir ; mais il ne le pouvait pas non plus, souffrant toujours lui-même. Il rentrait aux heures des repas, plein de résolutions attendries, puis dès qu'il l'apercevait, dès qu'il voyait son ?il, autrefois si droit et si franc, et fuyant à présent, craintif, éperdu, il frappait malgré lui, ne pouvant garder la phrase perfide qui lui montait aux lèvres. | С какой радостью он теперь простил бы ее! Но это было выше его сил, он не мог забыть. Если бы хоть не мучить ее больше; но и этого он не мог, -- он сам мучился по-прежнему. Он приходил к семейному обеду, полный добрых намерения, но как только видел ее, как только встречал ее взгляд, прежде такой прямой и честный, а теперь виноватый, испуганный и растерянный, он помимо своей воли наносил ей новые удары, не в состоянии удержать предательских слов, просившихся на уста. |
| L'infâme secret, connu d'eux seuls, l'aiguillonnait contre elle. C'était un venin qu'il portait à présent dans les veines et qui lui donnait des envies de mordre à la façon d'un chien enragé. | Постыдная тайна, известная только им двоим, подстрекала его. Это был яд, который он носил теперь в крови, и ему, как бешеной собаке, хотелось кусаться. |
| Rien ne le gênait plus pour la déchirer sans cesse, car Jean habitait maintenant presque tout à fait son nouvel appartement, et il revenait seulement pour dîner et pour coucher, chaque soir, dans sa famille. | Ничто теперь не мешало ему истязать ее, потому что Жан уже почти переселился на новую квартиру и возвращался домой только по вечерам -- пообедать и переночевать. |
| Il s'apercevait souvent des amertumes et des violences de son frère, qu'il attribuait à la jalousie. Il se promettait bien de le remettre à sa place, et de lui donner une leçon un jour ou l'autre, car la vie de famille devenait fort pénible à la suite de ces scènes continuelles. Mais comme il vivait à part maintenant, il souffrait moins de ces brutalités ; et son amour de la tranquillité le poussait à la patience. La fortune, d'ailleurs, l'avait grisé, et sa pensée ne s'arrêtait plus guère qu'aux choses ayant pour lui un intérêt direct. | Жан нередко замечал язвительность и раздражение брата и приписывал их зависти. Уж не раз он решал, что пора осадить его и образумить, потому что жизнь в семье из-за постоянных сцен становилась крайне тягостной. Но он не жил теперь дома, ему меньше приходилось страдать от грубости Пьера, а любовь к покою поощряла его долготерпение. К тому же богатство вскружило ему голову, и он думал теперь только о том, что непосредственно касалось его самого. |
| Il arrivait, l'esprit plein de petits soucis nouveaux, préoccupé de la coupe d'une jaquette, de la forme d'un chapeau de feutre, de la grandeur convenable pour des cartes de visite. Et il parlait avec persistance de tous les détails de sa maison, de planches posées dans le placard de sa chambre pour serrer le linge, de portemanteaux installés dans le vestibule, de sonneries électriques disposées pour prévenir toute pénétration clandestine dans le logis. | Он приходил домой, поглощенный мелкими заботами, занятый покроем нового костюма, фасоном шляпы, размером визитных карточек. И он не переставал толковать о предметах обстановки, о полках стенного шкафа в спальне, где будет лежать белье, о вешалке в передней и об электрических звонках, установленных для того, чтобы нельзя было тайно проникнуть в его квартиру. |
| Il avait été décidé qu'à l'occasion de son installation, on ferait une partie de campagne à Saint-Jouin, et qu'on reviendrait prendre le thé, chez lui, après dîner. Roland voulait aller par mer, mais la distance et l'incertitude où l'on était d'arriver par cette voie, si le vent contraire soufflait, firent repousser son avis, et un break fut loué pour cette excursion. | В честь новоселья решено было устроить прогулку в Сен-Жуэн, а вечером отправиться к Жану пить чай. Ролану хотелось поехать на "Жемчужине", но из-за дальности расстояния и неуверенности, что можно добраться туда морем, если не будет попутного ветра, от его предложения отказались, и для прогулки был нанят открытый экипаж. |
| On partit vers dix heures afin d'arriver pour le déjeuner. La grand'route poudreuse se déployait à travers la campagne normande que les ondulations des plaines et les fermes entourées d'arbres font ressembler à un parc sans fin. Dans la voiture emportée au trot lent de deux gros chevaux, la famille Roland, Mme Rosémilly et le capitaine Beausire, se taisaient, assourdis par le bruit des roues, et fermaient les yeux dans un nuage de poussière. | Выехали около десяти часов, чтобы поспеть к завтраку. Пыльное шоссе тянулось среди нормандских полей: окруженные деревьями фермы придавали волнистой равнине сходство с огромным парком Две крупные лошади ленивой рысцой везли экипаж, семейство Роланов, г-жа Роземильи и капитан Босир сидели молча, оглушенные шумом колес, зажмурив от пыли глаза. |
| C'était l'époque des récoltes mûres. A côté des trèfles d'un vert sombre, et des betteraves d'un vert cru, les blés jaunes éclairaient la campagne d'une lueur dorée et blonde. Ils semblaient avoir bu la lumière du soleil tombée sur eux. On commençait à moissonner par places, et dans les champs attaqués par les faux on voyait les hommes se balancer en promenant au ras du sol leur grande lame en forme d'aile. | Стояла пора жатвы Оттененные темно зеленым клевером и ярко зеленой свекловицей желтые хлеба отливали золотом и словно светились Казалось, они впитали в себя падавшие на них лучи солнца Кое-где уборка уже началась, и на полях, наполовину скошенных, работали крестьяне; раскачиваясь всем телом, они взмахивали у самой земли широкими косами, похожими на крылья. |
| Après deux heures de marche, le break prit un chemin à gauche, passa près d'un moulin à vent qui tournait, mélancolique épave grise, à moitié pourrie et condamnée, dernier survivant des vieux moulins, puis il entra dans une jolie cour et s'arrêta devant une maison coquette, auberge célèbre dans le pays. | После двух часов езды экипаж свернул налево, миновал ветряную мельницу -- серую, полусгнившую развалину, обреченный последыш старых мельниц, -- и, въехав на чистенький двор, остановился перед нарядным домом -- известным во всей округе трактиром. |
| La patronne, qu'on appelle la belle Alphonsine, s'en vint, souriante, sur sa porte, et tendit la main aux deux dames qui hésitaient devant le marchepied trop haut. | Хозяйка, по прозвищу Красавица Альфонсина, вышла, улыбаясь, на порог и протянула дамам руку, чтобы по мочь им сойти с высокой подножки. |
| Sous une tente, au bord de l'herbage ombragé de pommiers, des étrangers déjeunaient déjà, des Parisiens venus d'?tretat ; et on entendait dans l'intérieur de la maison des voix, des rires et des bruits de vaisselle. | Под парусиновым навесом, на краю лужайки, в тени яблонь, уже завтракали гости -- парижане, приехавшие из Этрета, и в доме слышались голоса, смех и звон посуды. |
| On dut manger dans une chambre, toutes les salles étant pleines. Soudain Roland aperçut contre la muraille des filets à salicoques. | Пришлось завтракать в номере, так как все залы были переполнены. Ролан заметил прислоненные к стене сачки. |
| -- Ah ! ah ! cria-t-il, on pêche du bouquet ici ? | -- Ага! -- воскликнул он. -- Уж не ловят ли здесь креветок? |
| -- Oui, répondit Beausire, c'est même l'endroit où on en prend le plus de toute la côte. | -- Как же, -- отвечал Босир, -- здесь самый лучший улов на всем побережье. |
| -- Bigre ! si nous y allions après déjeuner ? | -- Ах, черт, не заняться ли нам этим после завтрака? |
| Il se trouvait justement que la marée était basse à trois heures ; et on décida que tout le monde passerait l'après-midi dans les rochers, à chercher des salicoques. | Оказалось, что отлив бывает в три часа. Поэтому было решено после завтрака отправиться всей компанией на берег ловить креветок. |
| On mangea peu, pour éviter l'afflux de sang à la tête quand on aurait les pieds dans l'eau. On voulait d'ailleurs se réserver pour le dîner, qui fut commandé magnifique et qui devait être prêt dès six heures, quand on rentrerait. | Ели мало, чтобы кровь не бросилась в голову, когда придется шлепать босиком по воде Кроме того, надо было сберечь аппетит для роскошного обеда, заказанного на шесть часов, ко времени возвращения с ловли. |
| Roland ne se tenait pas d'impatience. Il voulait acheter les engins spéciaux employés pour cette pêche, et qui ressemblent beaucoup à ceux dont on se sert pour attraper des papillons dans les prairies. | Ролану не сиделось на месте от нетерпения Он решил купить особые сачки, употребляемые для ловли креветок, -- небольшие сетчатые мешочки, прикрепленные к деревянному обручу на длинной палке, очень похожие на те, которыми ловят бабочек. |
| On les nomme lanets. Ce sont de petites poches en filet attachées sur un cercle de bois, au bout d'un long bâton. | |
| Alphonsine, souriant toujours, les lui prêta. Puis elle aida les deux femmes à faire une toilette improvisée pour ne point mouiller leurs robes. Elle offrit des jupes, de gros bas de laine et des espadrilles. Les hommes ôtèrent leurs chaussettes et achetèrent chez le cordonnier du lieu des savates et des sabots. | Альфонсина, все так же улыбаясь, одолжила им свои собственные сачки. Потом она помогла дамам переодеться, чтобы они не замочили платьям Она дала им юбки, толстые шерстяные чулки и плетеные башмаки. Мужчины разулись и надели купленные у местного сапожника деревянные сабо и туфли без задков. |
| Puis on se mit en route, le lanet sur l'épaule et la hotte sur le dos. Mme Rosémilly, dans ce costume, était tout à fait gentille, d'une gentillesse imprévue, paysanne et hardie. | Наконец двинулись в путь с сачками на плечах и корзинками за спиной. Г-жа Роземильи была прелестна в этом наряде бесхитростной и задорной прелестью крестьяночки. |
| La jupe prêtée par Alphonsine, coquettement relevée et fermée par un point de couture afin de pouvoir courir et sauter sans peur dans les roches, montrait la cheville et le bas du mollet, un ferme mollet de petite femme souple et forte. La taille était libre pour laisser aux mouvements leur aisance ; et elle avait trouvé, pour se couvrir la tête, un immense chapeau de jardinier, en paille jaune, aux bords démesurés, à qui une branche de tamaris, tenant un côté retroussé, donnait un air mousquetaire et crâne. | Юбка Альфонсины, кокетливо подоткнутая и подхваченная несколькими стежками, чтобы можно было свободно бегать и прыгать по скалам, открывала щиколотки и начало икр, упругих и гибких. Талия не была затянута, чтобы не стеснять движений, и на голову г-жа Роземильи надела соломенную шляпу садовника с широченными полями; ветка тамариска, придерживавшая загнутый край шляпы, придавала ей лихой мушкетерский вид. |
| Jean, depuis son héritage, se demandait tous les jours s'il l'épouserait ou non. Chaque fois qu'il la revoyait, il se sentait décidé à en faire sa femme, puis, dès qu'il se trouvait seul, il songeait qu'en attendant on a le temps de réfléchir. Elle était moins riche que lui maintenant, car elle ne possédait qu'une douzaine de mille francs de revenu, mais en biens-fonds, en fermes et en terrains dans le Havre, sur les bassins ; et cela, plus tard, pouvait valoir une grosse somme. La fortune était donc à peu près équivalente, et la jeune veuve assurément lui plaisait beaucoup. | Жан, с тех пор как получил наследство, каждый день задавал себе вопрос, жениться ли ему на г-же Роземильи или нет. Стоило ему увидеть ее, и он принимал решение предложить ей руку и сердце, но, оставшись один, начинал раздумывать и приходил к выводу, что можно подождать. Теперь он был богаче ее, она получала всего двенадцать тысяч франков дохода, но зато деньги ее были вложены в недвижимое имущество: ей принадлежали фермы и земельные участки в Гавре, расположенные у гавани, а они впоследствии могли сильно возрасти в цене. Состояния их были, значит, более или менее равны, а молодая вдова чрезвычайно ему нравилась. |
| En la regardant marcher devant lui ce jour-là, il pensait : " Allons, il faut que je me décide. Certes, je ne trouverai pas mieux. " | Госпожа Роземильи шла впереди Жана, и, глядя на нее, он думал: "Да, надо решиться. Лучшей жены мне не найти". |
| Ils suivirent un petit vallon en pente, descendant du village vers la falaise ; et la falaise, au bout de ce vallon, dominait la mer de quatre-vingts mètres. Dans l'encadrement des côtes vertes, s'abaissant à droite et à gauche, un grand triangle d'eau, d'un bleu d'argent sous le soleil, apparaissait au loin, et une voile, à peine visible, avait l'air d'un insecte là-bas. Le ciel plein de lumière se mêlait tellement à l'eau qu'on ne distinguait point du tout où finissait l'un et où commençait l'autre ; et les deux femmes, qui précédaient les trois hommes, dessinaient sur cet horizon clair leurs tailles serrées dans leurs corsages. | Они шли по склону неширокой ложбины, спускавшейся от селения к прибрежным скалам; скалы в конце ложбины возвышались над морем на восемьдесят метров. Вдали, в рамке зеленых берегов, раскинувшихся справа и слева, сверкал на солнце серебристо-голубой треугольник воды и чуть заметный далекий парус, крохотный, как насекомое. Лучезарное небо почти сливалось с морем, и трудно было различить, где кончалось одно и начиналось другое; на этом светлом фоне вырисовывались обтянутые корсажем фигуры обеих женщин, шедших впереди мужчин. |
| Jean, l'?il allumé, regardait fuir devant lui la cheville mince, la jambe fine, la hanche souple et le grand chapeau provocant de Mme Rosémilly. Et cette fuite activait son désir, le poussait aux résolutions décisives que prennent brusquement les hésitants et les timides. L'air tiède, où se mêlait à l'odeur des côtes, des ajoncs, des trèfles et des herbes, la senteur marine des roches découvertes, l'animait encore en le grisant doucement, et il se décidait un peu plus à chaque pas, à chaque seconde, à chaque regard jeté sur la silhouette alerte de la jeune femme ; il se décidait à ne plus hésiter, à lui dire qu'il l'aimait et qu'il désirait l'épouser. | Жан смотрел горящим взглядом на мелькавшие перед ним тонкие щиколотки, стройные ноги, гибкие бедра и большую, кокетливо заломленную шляпу г-жи Роземильи. И это обостряло в нем желание, толкало его на внезапное решение, как это нередко случается с слабовольными и застенчивыми людьми. Теплый воздух, в котором к запахам дрока, клевера и трав примешивался морской запах обнаженных отливом скал, бодрил его, опьянял, и решение его крепло с каждым шагом, с каждой секундой, с каждым взглядом, брошенным на изящный силуэт молодой женщины; он решился откинуть все сомнения и сказать ей, что любит ее, что просит ее быть его женой |
| La pêche lui servirait, facilitant leur tête-à-tête ; et ce serait en outre un joli cadre, un joli endroit pour parler d'amour, les pieds dans un bassin d'eau limpide, en regardant fuir sous les varechs les longues barbes des crevettes. | Ловля креветок поможет ему, позволит остаться наедине с ней: и это будет так мило -- объясниться в любви в живописном уголке, бродя в прозрачной воде и любуясь, как движутся под водорослями длинные усики креветок. |
| Quand ils arrivèrent au bout du vallon, au bord de l'abîme, ils aperçurent un petit sentier qui descendait le long de la falaise, et sous eux, entre la mer et le pied de la montagne, à mi-côte à peu près, un surprenant chaos de rochers énormes, écroulés, renversés, entassés les uns sur les autres dans une espèce de plaine herbeuse et mouvementée qui courait à perte de vue vers le sud, formée par les éboulements anciens. Sur cette longue bande de broussailles et de gazon secouée, eût-on dit, par des sursauts de volcan, les rocs tombés semblaient les ruines d'une grande cité disparue qui regardait autrefois l'Océan, dominée elle-même par la muraille blanche et sans fin de la falaise. | Дойдя до конца ложбины, до края пропасти, они заметили узенькую тропинку, вьющуюся по утесам; под ними, между морем и подножьем горы, почти на половине спуска виднелось хаотическое нагромождение гигантских опрокинутых, перевернутых камней -они грудой лежали на каком-то подобии плато, образованном прежними обвалами, поросшем волнистой травой и убегавшем к югу насколько хватал глаз. На этой длинной, как будто изборожденной судорогами вулкана полосе кустарника и травы рухнувшие скалы казались развалинами исчезнувшего большого города, некогда глядевшего отсюда на океан, под защитой бесконечной белой гряды береговых утесов. |
| -- Ça, c'est beau, dit en s'arrêtant Mme Rosémilly. | -- Как красиво! -- сказала, остановившись, г-жа Роземильи. |
| Jean l'avait rejointe, et, le c?ur ému, lui offrait la main pour descendre l'étroit escalier taillé dans la roche. | Жан догнал ее и с забившимся сердцем взял ее за руку, чтобы спуститься по узкой лестнице, высеченной в скалe. |
| Ils partirent en avant, tandis que Beausire, se raidissant sur ses courtes jambes, tendait son bras replié à Mme Roland étourdie par le vide. | Они ушли вперед, а капитан Босир, крепко упираясь короткими ногами в землю, повел под руку г-жу Ролан, у которой от крутизны потемнело в глазах. |
| Roland et Pierre venaient les derniers, et le docteur dut traîner son père, tellement troublé par le vertige, qu'il se laissait glisser, de marche en marche, sur son derrière. | Ролан и Пьер шли позади всех, и доктору пришлось тащить отца, у которого так сильно кружилась голова, что он сел и стал съезжать со ступеньки на ступеньку. |
| Les jeunes gens, qui dévalaient en tête, allaient vite, et soudain ils aperçurent à côté d'un banc de bois qui marquait un repos vers le milieu de la valeuse, un filet d'eau claire jaillissant d'un petit trou de la falaise. Il se répandait d'abord en un bassin grand comme une cuvette qu'il s'était creusé lui-même, puis tombant en cascade haute de deux pieds à peine, il s'enfuyait à travers le sentier, où avait poussé un tapis de cresson, puis disparaissait dans les ronces et les herbes, à travers la plaine soulevée où s'entassaient les éboulements. | Молодые люди, спускавшиеся первыми, шли быстро и вдруг увидели рядом с деревянной скамьей -- местом отдыха на середине спуска -- прозрачный родник, выбивающийся из узкой расщелины. Струйка воды стекала сначала в выбоину величиной с лохань, которую она сама себе проточила, потом низвергалась водопадом высотой не больше двух футов, пересекала тропинку, заросшую крессом, и, наконец, исчезала в траве и кустарнике на берегу, взрытом обвалами и загроможденном обломками. |
| -- Oh ! que j'ai soif, s'écria Mme Rosémilly. | -- Ах, как хочется пить! -- воскликнула г-жа Роземильи. |
| Mais comment boire ? Elle essayait de recueillir dans le fond de sa main l'eau qui lui fuyait à travers les doigts. Jean eut une idée, mit une pierre dans le chemin ; et elle s'agenouilla dessus afin de puiser à la source même avec ses lèvres qui se trouvaient ainsi à la même hauteur. | Но как напиться? Она попыталась зачерпнуть воду горстью, но вода стекала между пальцев. Жан догадался положить поперек тропинки камень; она встала на него коленями и принялась пить прямо из источника, который был теперь на уровне ее губ. |
| Quand elle releva sa tête, couverte de gouttelettes brillantes semées par milliers sur la peau, sur les cheveux, sur les cils, sur le corsage, Jean penché vers elle murmura : | Напившись, она подняла голову; тысячи блестящих брызг усеяли ее щеки, волосы, ресницы, корсаж. Жан, склонясь к ней, прошептал: |
| -- Comme vous êtes jolie ! | -- Как вы хороши! |
| Elle répondit, sur le ton qu'on prend pour gronder un enfant : | Она ответила тоном, каким обычно бранят детей: |
| -- Voulez-vous bien vous taire ? | -- Извольте молчать! |
| C'étaient les premières paroles un peu galantes qu'ils échangeaient. | Это были первые слова, хоть сколько-нибудь напоминающие разговор влюбленных, которыми они обменялись. |
| -- Allons, dit Jean fort troublé, sauvons-nous avant qu'on nous rejoigne. | -- Давайте уйдем отсюда, пока нас не догнали, -- сказал Жан в сильном смущении. |
| Il apercevait, en effet, tout près d'eux maintenant, le dos du capitaine Beausire qui descendait à reculons afin de soutenir par les deux mains Mme Roland, et, plus haut, plus loin, Roland se laissait toujours glisser, calé sur son fond de culotte en se traînant sur les pieds et sur les coudes avec une allure de tortue, tandis que Pierre le précédait en surveillant ses mouvements. | И в самом деле, совсем близко от них показались спина капитана Босира, который спускало" пятясь, поддерживая обеими руками г-жу Ролан, а повыше -- старик Ролан, который черепашьим шагом по-прежнему сползал сидя, упираясь ногами и локтями; Пьер шел позади, следя за его движениями. |
| Le sentier moins escarpé devenait une sorte de chemin en pente contournant les blocs énormes tombés autrefois de la montagne. Mme Rosémilly et Jean se mirent à courir et furent bientôt sur le galet. Ils le traversèrent pour gagner les roches. Elles s'étendaient en une longue et plate surface couverte d'herbes marines et où brillaient d'innombrables flaques d'eau. La mer basse était là-bas, très loin, derrière cette plaine gluante de varechs, d'un vert luisant et noir. | Спуск становился все менее крутым, и они вышли на тропинку, огибавшую огромные каменные глыбы, которые некогда низверглись с вершины горы. Г-жа Роземильи и Жан пустились бегом и скоро достигли берега, покрытого галькой. Они пересекли его и добрались до прибрежных скал, тянувшихся длинной и плоской, поросшей водорослями грядой, на которой поблескивали бесчисленные лужицы; море было еще далеко-далеко -- за этой полосой темно-зеленой, липкой, лоснящейся морской травы. |
| Jean releva son pantalon jusqu'au-dessus du mollet et ses manches jusqu'au coude, afin de se mouiller sans crainte, puis il dit : " En avant ! " et sauta avec résolution dans la première mare rencontrée. | Жан, подвернув брюки до колен, засучив рукава до локтя, чтобы не промочить одежду, крикнул: "Вперед! -- и решительно прыгнул в первую попавшуюся лужу. |
| Plus prudente, bien que décidée aussi à entrer dans l'eau tout à l'heure, la jeune femme tournait autour de l'étroit, bassin, à pas craintifs, car elle glissait sur les plantes visqueuses. | Госпожа Роземильи, более осторожная, все еще медлипа входить в воду и, боязливо ступая, чтобы не поскользнуться на слизистых водорослях, обходила кругом узкую лужицу. |
| -- Voyez-vous quelque chose ? disait-elle. | -- Вы что-нибудь видите? -- спрашивала она. |
| -- Oui, je vois votre visage qui se reflète dans l'eau. | -- Да, вижу, как ваше лицо отражается в воде. |
| -- Si vous ne voyez que cela, vous n'aurez pas une fameuse pêche. | -- Если вы видите только это, ваш улов будет не из блестящих. |
| Il murmura d'une voix tendre : | Он проговорил с нежностью: |
| -- Oh ! de toutes les pêches c'est encore celle que je préférerais faire. | -- Из всех видов ловли я предпочел бы именно эту. |
| Elle riait : | Она засмеялась. |
| -- Essayez donc, vous allez voir comme il passera à travers votre filet. | -- Попробуйте, и вы увидите, как рыбка проскользнет сквозь ваши сети. |
| -- Pourtant: si vous vouliez ? | -- А все-таки... если бы вы захотели... |
| -- Je veux vous voir prendre des salicoques: et rien de plus: pour le moment. | -- Я хочу видеть, как вы ловите креветок... и больше ничего, покамест больше ничего. |
| -- Vous êtes méchante. Allons plus loin, il n'y a rien ici. | -- Какая вы злая! Пойдемте дальше, здесь ничего нет. |
| Et il lui offrit la main pour marcher sur les rochers gras. Elle s'appuyait un peu craintive, et lui, tout à coup, se sentait envahi par l'amour, soulevé de désirs, affamé d'elle, comme si le mal qui germait en lui avait attendu ce jour-là pour éclore. | И он протянул ей руку, чтобы пройти по скользким камням Она оперлась на него, и он вдруг почувствовал, что весь охвачен нежной страстью, что томится желанием, что жить без нее не может, -- как будто гнездившийся в нем любовный недуг ждал только этого дня, чтобы прорваться наружу. |
| Ils arrivèrent bientôt auprès d'une crevasse plus profonde, où flottaient sous l'eau frémissante et coulant vers la mer lointaine par une fissure invisible, des herbes longues, fines, bizarrement colorées, des chevelures roses et vertes, qui semblaient nager. | Вскоре они подошли к более глубокой расселине. Под водой, журча убегавшей в далекое море через невидимую трещину, колыхались и, казалось, уплывали розовые и зеленые травы, похожие на пряди длинных, тонких, причудливо окрашенных волос. |
| Mme Rosémilly s'écria : | Госпожа Роземильи воскликнула: |
| -- Tenez, tenez, j'en vois une, une grosse, une très grosse là-bas ! | -- Смотрите, смотрите, вот креветка, толстая-претолстая! |
| Il l'aperçut à son tour, et descendit dans le trou résolument, bien qu'il se mouillât jusqu'à la ceinture. | Жан тоже увидел ее и смело прыгнул в расселину, хоть и промок до пояса. |
| Mais la bête remuant ses longues moustaches reculait doucement devant le filet. Jean la poussait vers les varechs, sûr de l'y prendre. Quand elle se sentit bloquée, elle glissa d'un brusque élan par-dessus le lanet, traversa la mare et disparut. | Шевеля длинными усиками, маленькое животное медленно пятилось от сетки. Жан оттеснял его к водорослям, надеясь захватить его там Но креветка, увидев себя в ловушке, молниеносно скользнула над сачком, мелькнула в воде и исчезла. |
| La jeune femme qui regardait, toute palpitante, cette chasse, ne put retenir ce cri : | У г-жи Роземильи, с волнением следившей за ловлей, вырвался возглас: |
| -- Oh ! maladroit. | -- Ах, какой неловкий! |
| Il fut vexé, et d'un mouvement irréfléchi traîna son filet dans un fond plein d'herbes. En le ramenant à la surface de l'eau, il vit dedans trois grosses salicoques transparentes, cueillies à l'aveuglette dans leur cachette invisible. | Ему стало обидно, и он с досады сунул сачок в самую гущу водорослей Вытащив его на поверхность, он увидел в нем трех крупных прозрачных креветок, нечаянно извлеченных из их тайного убежища. |
| Il les présenta, triomphant, à Mme Rosémilly qui n'osait point les prendre, par peur de la pointe aiguë et dentelée dont leur tête fine est armée. | Он с торжеством поднес их г-же Роземильи, но она не посмела к ним прикоснуться, боясь острых зубчатых шипов, которыми вооружены их узкие головки. |
| Elle s'y décida pourtant, et pinçant entre deux doigts le bout effilé de leur barbe, elle les mit, l'une après l'autre, dans sa hotte, avec un peu de varech qui les conserverait vivantes. Puis ayant trouvé une flaque d'eau moins creuse, elle y entra, à pas hésitants, un peu suffoquée par le froid qui lui saisissait les pieds, et elle se mit à pêcher elle-même. Elle était adroite et rusée, ayant la main souple et le flair de chasseur qu'il fallait. Presque à chaque coup, elle ramenait des bêtes trompées et surprises par la lenteur ingénieuse de sa poursuite. | Наконец, пересилив страх, она захватила их двумя пальцами за кончики длинных усов и переложила одну за другой в свою плетушку вместе с пучком водорослей, чтобы сохранить их живыми. Потом, найдя лужу помельче, она нерешительно вошла в воду; у нее слегка захватило дух от холода, леденящего ноги, но она храбро принялась за ловлю Она обладала нужной ловкостью, хитростью, быстротой хватки и чутьем охотника; то и дело она вытаскивала сачком застигнутых врасплох креветок, обманутых рассчитанной медлительностью ее движений. |
| Jean maintenant ne trouvait rien, mais il la suivait pas à pas, la frôlait, se penchait sur elle, simulait un grand désespoir de sa maladresse, voulait apprendre. | Жану больше не попадалось ничего, но он следовал за ней по пятам, прикасался к ней, склонялся над нею, притворяясь, что в отчаянии от своей неловкости и хочет поучиться у нее. |
| -- Oh ! montrez-moi, disait-il, montrez-moi ! | -- Ну, покажите же мне, -- говорил он, -- покажите, как ловить. |
| Puis, comme leurs deux visages se reflétaient, l'un contre l'autre, dans l'eau si claire dont les plantes noires du fond faisaient une glace limpide, Jean souriait à cette tête voisine qui le regardait d'en bas, et parfois, du bout des doigts, lui jetait un baiser qui semblait tomber dessus. | Их головы отражались рядом в прозрачной воде, которую черные водоросли, росшие на самом дне, превращали в зеркало, и Жан улыбался ее лицу, смотревшему на него снизу, и иногда кончиками пальцев посылал поцелуй, падавший, казалось, на отражение его спутницы. |
| -- Ah ! que vous êtes ennuyeux, disait la jeune femme ; mon cher, il ne faut jamais faire deux choses à la fois. | -- Ах, как вы мне надоели! -- говорила молодая женщина-Дорогой мой, никогда не нужно делать два дела зараз. |
| Il répondit : | Он ответил: |
| -- Je n'en fais qu'une. Je vous aime. | -- Я только одно и делаю. Я люблю вас. |
| Elle se redressa, et d'un ton sérieux : | Она выпрямилась и сказала серьезным тоном. |
| -- Voyons, qu'est-ce qui vous prend depuis dix minutes, avez-vous perdu la tête ? | -- Послушайте, что с вами вдруг случилось? У вас что, помрачение рассудка? |
| -- Non, je n'ai pas perdu la tête. Je vous aime, et j'ose, enfin, vous le dire. | -- Нет. Просто я люблю вас и решил наконец вам в этом признаться. |
| Ils étaient debout maintenant dans la mare salée qui les mouillait jusqu'aux mollets, et les mains ruisselantes appuyées sur leurs filets, ils se regardaient au fond des yeux. | Они стояли по колено в соленой воде и, опираясь на сачки мокрыми руками, смотрели друг другу в глаза. |
| Elle reprit, d'un ton plaisant et contrarié : | Она заговорила шутливо и не без досады: |
| -- Que vous êtes malavisé de me parler de ça en ce moment. Ne pouviez-vous attendre un autre jour et ne pas me gâter ma pêche ? | -- Неудачно вы выбрали время для таких признаний. Разве нельзя было подождать другого дня и не портить мне ловлю? |
| Il murmura : | Он прошептал: |
| -- Pardon, mais je ne pouvais plus me taire. Je vous aime depuis longtemps. Aujourd'hui vous m'avez grisé à me faire perdre la raison. | -- Простите, но я не мог больше молчать. Я давно люблю вас. А сегодня вы так обворожительны, что я потерял голову. |
| Alors, tout à coup, elle sembla en prendre son parti, se résigner à parler d'affaires et à renoncer aux plaisirs. | Тогда она вдруг сдалась, как бы нехотя покоряясь необходимости и отказываясь от приятного развлечения ради делового разговора. |
| -- Asseyons-nous sur ce rocher, dit-elle, nous pourrons causer tranquillement. | -- Сядем вон на тот выступ, -- сказала она, -- там можно побеседовать спокойно. |
| Ils grimpèrent sur le roc un peu haut, et lorsqu'ils y furent installés côte à côte, les pieds pendants, en plein soleil, elle reprit : | Они вскарабкались на гору и уселись рядом на самом солнце, свесив ноги. |
| -- Mon cher ami, vous n'êtes plus un enfant et je ne suis pas une jeune fille. Nous savons fort bien l'un et l'autre de quoi il s'agit, et nous pouvons peser toutes les conséquences de nos actes. Si vous vous décidez aujourd'hui à me déclarer votre amour, je suppose naturellement que vous désirez m'épouser. | -- Дорогой мой, вы уже не мальчик и я не девочка, -- начала она -- Мы оба прекрасно понимаем, о чем идет речь, и можем взвесить все последствия наших поступков. Раз вы решились сегодня объясниться мне в любви, я, естественно, предполагаю, что вы хотите жениться на мне? |
| Il ne s'attendait guère à cet exposé net de la situation, et il répondit niaisement : | Он никак не ожидал такого ясного и четкого изложения всех обстоятельств дела и отвечал простодушно: |
| -- Mais oui. | -- Конечно. |
| -- En avez-vous parlé à votre père et à votre mère ? | -- Вы уже говорили об этом с отцом и матерью? |
| -- Non, je voulais savoir si vous m'accepteriez. | -- Нет, я хотел сначала знать, примете ли вы мое предложение. |
| Elle lui tendit sa main encore mouillée, et comme il y mettait la sienne avec élan : | Она протянула ему еще влажную руку и, когда он порывисто сжал ее в своей, сказала: |
| -- Moi, je veux bien, dit-elle. Je vous crois bon et loyal. Mais n'oubliez point, que je ne voudrais pas déplaire à vos parents. | -- Я согласна. Мне кажется, вы человек добрый и честный. Но помните, что я не пойду за вас против воли ваших родителей. |
| -- Oh ! pensez-vous que ma mère n'a rien prévu et qu'elle vous aimerait comme elle vous aime si elle ne désirait pas un mariage entre nous ? | -- Неужели вы думаете, моя мать ничего не подозревает? Она не любила бы вас так, если бы не желала этого брака. |
| -- C'est vrai, je suis un peu troublée. | -- Вы правы, я просто немного растерялась. |
| Ils se turent. Et il s'étonnait, lui, au contraire, qu'elle fût si peu troublée, si raisonnable. Il s'attendait à des gentillesses galantes, à des refus qui disent oui, à toute une coquette comédie d'amour mêlée à la pêche, dans le clapotement de l'eau ! Et c'était fini, il se sentait lié, marié, en vingt paroles. Ils n'avaient plus rien à se dire puisqu'ils étaient d'accord, et ils demeuraient maintenant un peu embarrassés tous deux de ce qui s'était passé, si vite, entre eux, un peu confus même, n'osant plus parler, n'osant plus pêcher, ne sachant que faire. | Жан ничего не ответил. Он, напротив, в душе удивлялся, что она так мало смущена и столь рассудительна. Он ожидал милого кокетства, отказов, подразумевающих согласие, трогательной любовной комедии с ловлей креветок и плесканьем в воде! И вот все уже кончено, он уже связан, женат, в одну минуту, после какого-нибудь десятка слов. Им больше нечего было сказать друг другу, раз они уже объяснились; они испытывали замешательство от того, что все произошло так быстро, и были даже несколько сконфужены, поэтому они сидели молча, не решаясь заговорить, не решаясь вернуться к ловле, не зная, что им делать. |
| La voix de Roland les sauva : | Голос Ролана выручил их: |
| -- Par ici, par ici, les enfants. Venez voir Beausire. Il vide la mer, ce gaillard-là. | -- Сюда, сюда, дети! Посмотрите-ка на Босира. Вот молодец! Он прямо-таки опустошает море. |
| Le capitaine, en effet, faisait une pêche merveilleuse. Mouillé jusqu'aux reins, il allait de mare en mare, reconnaissant d'un seul coup d'?il les meilleures places, et fouillant, d'un mouvement lent et sûr de son lanet, toutes les cavités cachées sous les varechs. | У капитана и в самом деле был чудесный улов. По пояс мокрый, он ходил от лужи к луже, с одного взгляда угадывая лучшие места, и медленными, точными движениями своего сачка обшаривал скрытые под водорослями углубления. |
| Et les belles salicoques transparentes, d'un blond gris, frétillaient au fond de sa main quand il les prenait d'un geste sec pour les jeter dans sa hotte. | Красивые, прозрачные, серовато-палевые креветки трепетали на его ладони, когда он уверенным жестом вынимал их, чтобы бросить в плетушку. |
| Mme Rosémilly surprise, ravie, ne le quitta plus, l'imitant de son mieux, oubliant presque sa promesse et Jean qui suivait, rêveur, pour se donner tout entière à cette joie enfantine de ramasser des bêtes sous les herbes flottantes. | Госпожа Роземильи, в полном восхищении, не отставала от капитана ни на шаг и всячески старалась подражать ему: почти забыв о своей помолвке, о Жане, в задумчивости сопровождавшем их, она всей душой отдавалась ловле и с детской радостью вытаскивала креветок из-под плавающих трав. |
| Roland s'écria tout à coup : | Вдруг Ролан воскликнул: |
| -- Tiens, Mme Roland qui nous rejoint. | -- Вот и госпожа Ролан идет к нам. |
| Elle était restée d'abord seule avec Pierre sur la plage, car ils n'avaient envie ni l'un ni l'autre de s'amuser à courir dans les roches et à barboter dans les flaques ; et pourtant ils hésitaient à demeurer ensemble. Elle avait peur de lui, et son fils avait peur d'elle et de lui-même, peur de sa cruauté qu'il ne maîtrisait point. | Сначала она вместе с Пьером осталась на пляже, так как ни ему, ни ей не хотелось лазать по скалам и мокнуть в лужах; но они не без колебаний решились на это. Она боялась сына, а он боялся за нее и за себя, боялся своей жестокости, преодолеть которой не мог. |
| Ils s'assirent donc, l'un près de l'autre, sur le galet. | Они сели друг подле друга на гальку. |
| Et tous deux, sous la chaleur du soleil calmée par l'air marin, devant le vaste et doux horizon d'eau bleue moirée d'argent, pensaient en même temps : " Comme il aurait fait bon ici, autrefois. " | И, греясь на солнце, зной которого умерялся морской прохладой, любуясь широким, безмятежным простором и голубой, отливающей серебром гладью вод, оба они одновременно думали -"Как хорошо нам было бы здесь в прежние времена". |
| Elle n'osait point parler à Pierre, sachant bien qu'il répondrait une dureté ; et il n'osait pas parler à sa mère sachant aussi que, malgré lui, il le ferait avec violence. | Она не осмеливалась заговорить с Пьером, зная наперед, что он ответит резкостью, а он не решался заговорить с матерью, также зная, что будет груб против своей воли. |
| Du bout de sa canne il tourmentait les galets ronds, les remuait et les battait. Elle, les yeux vagues, avait pris entre ses doigts trois ou quatre petits cailloux qu'elle faisait passer d'une main dans l'autre, d'un geste lent et machinal. Puis son regard indécis, qui errait devant elle, aperçut, au milieu des varechs, son fils Jean qui péchait avec Mme Rosémilly. Alors elle les suivit, épiant leurs mouvements, comprenant confusément, avec son instinct de mère, qu'ils ne causaient point comme tous les jours. Elle les vit se pencher côte à côte quand ils se regardaient dans l'eau, demeurer debout face à face quand ils interrogeaient leurs c?urs, puis grimper et, s'asseoir sur le rocher pour s'engager l'un envers l'autre. | Концом трости он ворошил круглые гальки, разбрасывал их, колотил по ним. Она, рассеянно глядя перед собой, взяла пригоршню мелких камешков и медленно, машинально пересыпала их с ладони на ладонь. Потом ее блуждающий без цели взгляд заметил Жана, ловившего среди водорослей креветок с г-жой Роземильи. Тогда она стала наблюдать за ними, следить за их движениями, смутно угадывая материнским чутьем, что они сейчас разговаривают между собою совсем не так, как обычно. Она видела, как они наклонялись и глядели в воду, как стояли друг против друга, когда вопрошали свои сердца, как они взобрались и сели на камень, чтобы там объясниться в любви. |
| Leurs silhouettes se détachaient bien nettes, semblaient seules au milieu de l'horizon, prenaient dans ce large espace de ciel, de mer, de falaises, quelque chose de grand et de symbolique. | Силуэты их были ясно видны; казалось, на всем горизонте нет никого, кроме них; и эти две фигуры на фоне неба, моря и прибрежных скал словно являли собой новый великий символ. |
| Pierre aussi les regardait, et un rire sec sortit brusquement de ses lèvres. | Пьер тоже смотрел на них; внезапно у него вырвался короткий смешок. |
| Sans se tourner vers lui, Mme Roland lui dit : | Не оборачиваясь к нему, г-жа Ролан спросила: |
| -- Qu'est-ce que tu as donc ? | -- Что с тобой? |
| Il ricanait toujours : | Он продолжал смеяться. |
| -- Je m'instruis. J'apprends comment on se prépare à être cocu. | -- Я просвещаюсь. Изучаю, как готовятся носить рога. |
| Elle eut un sursaut de colère, de révolte, choquée du mot, exaspérée de ce qu'elle croyait comprendre. | Оскорбленная грубым выражением, она вздрогнула от гнева и возмущения, понимая скрытый смысл его слов. |
| -- Pour qui dis-tu ça ? | -- О ком ты это? |
| -- Pour Jean, parbleu ! C'est très comique de les voir ainsi ! | -- О Жане, черт возьми! Разве не смешно смотреть на них? |
| Elle murmura, d'une voix basse, tremblante d'émotion : | Она прошептала глухим, дрожащим от волнения голосом: |
| -- Oh ! Pierre, que tu es cruel ! Cette femme est la droiture même. Ton frère ne pourrait trouver mieux. | -- Как ты жесток, Пьер! Эта женщина -- сама честность. Лучшего выбора твой брат не мог бы сделать. |
| Il se mit à rire tout à fait, d'un rive voulu et saccadé : | Он громко рассмеялся, но смех его был деланный и отрывистый. |
| -- Ah ! ah ! ah ! La droiture même ! Toutes les femmes sont la droiture même: et tous leurs maris sont cocus. Ah ! ah ! ah ! | -- Ха! ха! ха! Сама честность! Всякая женщина -- сама честность... и все-таки все мужья рогаты. Ха! ха! ха! |
| Sans répondre elle se leva, descendit vivement la pente de galets, et, au risque de glisser, de tomber dans les trous cachés sous les herbes, de se casser la jambe ou le bras, elle s'en alla, courant presque, marchant à travers les mares, sans voir, tout droit devant elle, vers son autre fils. | Она молча встала, быстро спустилась по склону, усеянному галькой, и, рискуя поскользнуться, упасть в ямы, скрытые под водорослями, рискуя сломать ногу или руку, ушла от него почти бегом, ступая по лужам, ничего не видя вокруг, ушла туда, к другому сыну. |
| En la voyant approcher, Jean lui cria : | Увидев ее, Жан крикнул: |
| -- Eh bien ? maman, tu te décides ? | -- И ты, мама, наконец решилась? |
| Sans répondre elle lui saisit le bras comme pour lui dire : " Sauve-moi, défends-moi. " | Не отвечая, она схватила его за руку, как бы говоря: "Спаси меня, защити меня!" |
| Il vit son trouble et, très surpris : | Он заметил ее волнение и удивился: |
| -- Comme tu es pâle ! Qu'est-ce que tu as ? | -- Как ты бледна! Что с тобой? |
| Elle balbutia : | Она пролепетала: |
| -- J'ai failli tomber, j'ai eu peur sur ces roches. | -- Я чуть не упала, мне страшно среди этих скал. |
| Alors Jean la guida, la soutint, lui expliquant la pêche pour qu'elle y prît intérêt. Mais comme elle ne l'écoutait guère, et comme il éprouvait un besoin violent de se confier à quelqu'un, il l'entraîna plus loin et, à voix basse : | Тогда Жан повел ее, поддерживая, объясняя, как надо ловить креветок, стараясь заинтересовать ее. Но так как она не слушала, а его мучило желание поделиться с кем-нибудь своей, тайной, то он увлек ее подальше и тихо проговорил: |
| -- Devine ce que j'ai fait ? | -- Угадай, что я сделал? |
| -- Mais: mais: je ne sais pas. | -- Не знаю... не знаю. |
| -- Devine. | -- Угадай. |
| -- Je ne: je ne sais pas | -- Я не... я не знаю. |
| -- Eh bien, j'ai dit à Mme Rosémilly que je désirais l'épouser. | -- Так вот, я просил госпожу Роземильи быть моей женой. |
| Elle ne répondit rien, ayant la tête bourdonnante, l'esprit en détresse au point de ne plus comprendre qu'à peine. Elle répéta : | Она не ответила; мысли у нее путались, она была в таком отчаянии, что едва понимала, что Жан говорит. Она переспросила: |
| -- L'épouser | -- Твоей женой? |
| -- Oui, ai-je bien fait ? Elle est charmante, n'est-ce pas ? | -- Да. Я хорошо сделал? Она очаровательна, верно? |
| -- Oui: charmante: tu as bien fait. | -- Да... очаровательна... ты хорошо сделал. |
| -- Alors tu m'approuves ? | -- Значит, ты одобряешь? |
| -- Oui: je t'approuve. | -- Да... одобряю. |
| -- Comme tu dis ça drôlement. On croirait que: que: tu n'es pas contente. | -- Как ты это странно говоришь Можно подумать, что... что... ты недовольна. |
| -- Mais oui: je suis: contente. | -- Да нет же... я... довольна. |
| -- Bien vrai ? | -- Правда? |
| -- Bien vrai. | -- Правда. |
| Et pour le lui prouver, elle le saisit à pleins bras et l'embrassa à plein visage, par grands baisers de mère. | Как бы в подтверждение своих слов она порывисто обняла сына и стала осыпать его лицо горячими материнскими поцелуями. |
| Puis, quand elle se fut essuyé les yeux, où des larmes étaient venues, elle aperçut là-bas sur la plage un corps étendu sur le ventre, comme un cadavre, la figure dans le galet : c'était l'autre, Pierre, qui songeait, désespéré. | Когда она вытерла полные слез глаза, она увидела, что вдали, на пляже, кто-то лежит ничком, неподвижно, как труп, уткнувшись лицом в гальку; то был другой ее сын, Пьер, осаждаемый горькими мыслями. |
| Alors elle emmena son petit Jean plus loin encore, tout près du flot, et ils parlèrent longtemps de ce mariage où se rattachait son c?ur. | Тогда она увела своего маленького Жана еще дальше, к самой воде, и они долго еще говорили о его женитьбе, в которой ее истерзанное сердце искало утешения. |
| La mer montant les chassa vers les pêcheurs qu'ils rejoignirent, puis tout le monde regagna la côte. On réveilla Pierre qui feignait de dormir ; et le dîner fut très long, arrosé de beaucoup de vins. | Начавшийся прилив заставил их отступить и присоединиться к остальным; все вместе поднялись на берег, по дороге разбудив Пьера, притворившегося спящим. Потом долго сидели за обедом, обильно поливая каждое блюдо вином. |
| VII | VII |
| Dans le break, en revenant, tous les hommes, hormis Jean, sommeillèrent. Beausire et Roland s'abattaient, toutes les cinq minutes, sur une épaule voisine qui les repoussait d'une secousse. Ils se redressaient alors, cessaient de ronfler, ouvraient les yeux, murmuraient : " Bien beau temps, " et retombaient, presque aussitôt, de l'autre côté. | В экипаже, на обратном пути, все мужчины, кроме Жана, дремали. Босир и Ролан каждые пять минут валились на плечо соседа, тот отталкивал их, и тогда они выпрямлялись, переставали храпеть и, приоткрыв глаза, бормотали: "Хороша погодка", -- после чего тотчас же клонились на другую сторону. |
| Lorsqu'on entra dans le Havre, leur engourdissement était si profond qu'ils eurent beaucoup de peine à le secouer, et Beausire refusa même de monter chez Jean où le thé les attendait. On dut le déposer devant sa porte. | При въезде в Гавр они спали таким глубоким сном, что растолкать их стоило немалых трудов, а Босир даже отказался идти к Жану, где их ожидал чай. Пришлось завезти его домой. |
| Le jeune avocat, pour la première fois, allait coucher dans son logis nouveau ; et une grande joie, un peu puérile, l'avait saisi tout à coup de montrer, justement ce soir-là, à sa fiancée l'appartement qu'elle habiterait bientôt. | Молодому адвокату предстояло в первый раз провести ночь на новой квартире; бурная, почти мальчишеская радость охватила его при мысли, что именно сегодня вечером покажет он невесте квартиру, в которой она скоро поселится. |
| La bonne était partie, Mme Roland ayant déclaré qu'elle ferait chauffer l'eau et servirait elle-même, car elle n'aimait pas laisser veiller les domestiques, par crainte du feu. | Служанку отпустили -- г-жа Ролан сказала, что сама вскипятит воду и подаст чай: опасаясь пожаров, она не любила, чтобы прислуга поздно засиживалась. |
| Personne, autre qu'elle, son fils et les ouvriers, n'était encore entré, afin que la surprise fût complète quand on verrait combien c'était joli. | Кроме нее, Жана и рабочих, никого еще не пускали в новую "квартиру. Тем сильнее будет общее изумление, когда увидят, как все здесь красиво. |
| Dans le vestibule Jean pria qu'on attendît. Il voulait allumer les bougies et les lampes, et il laissa dans l'obscurité Mme Rosémilly, son père et son frère, puis il cria : | Жан попросил гостей подождать в передней. Он хотел зажечь свечи и лампы и оставил в потемках г-жу Роземильи, отца и брата; потом распахнул двери настежь и крикнул: |
| " Arrivez ! " en ouvrant toute grande la porte à deux battants. | -- Входите! |
| La galerie vitrée, éclairée par un lustre et des verres de couleur cachés dans les palmiers, les caoutchoucs et les fleurs, apparaissait d'abord pareille à un décor de théâtre. Il y eut une seconde d'étonnement. Roland, émerveillé de ce luxe, murmura : " Nom d'un chien, " saisi par l'envie de battre des mains comme devant les apothéoses. | Стеклянная галерея, освещенная люстрой и цветными фонариками, скрытыми среди пальм, фикусов и цветов, походила на театральную декорацию. Все были поражены. Ролан, в восторге от такой роскоши, пробормотал: "Ах, дьявол! -- и чуть не захлопал в ладоши, словно смотрел феерию. |
| Puis on pénétra dans le premier salon, petit, tendu avec une étoffe vieil or, pareille à celle des sièges. Le grand salon de consultation très simple, d'un rouge saumon pâle, avait grand air. | Затем они прошли в первую гостиную, маленькую, обтянутую материей цвета потемневшего золота, такой же, как обивка мебели. Большой, очень просторный кабинет, выдержанный в розовато-красных тонах, производил внушительное впечатление. |
| Jean s'assit dans le fauteuil devant son bureau chargé de livres, et d'une voix grave, un peu forcée : | Жан сел в кресло перед письменным столом, уставленным книгами, и произнес нарочито торжественным тоном: |
| -- Oui, Madame, les textes de loi sont formels et me donnent, avec l'assentiment que je vous avais annoncé, l'absolue certitude qu'avant trois mois l'affaire dont nous nous sommes entretenus recevra une heureuse solution. | -- Да, сударыня, статьи закона не допускают сомнений, и, поскольку я выразил согласие быть вам полезным, они дают мне полную уверенность, что не пройдет и трех месяцев, как дело, о котором мы сейчас беседовали, получит благоприятное разрешение. |
| Il regardait Mme Rosémilly qui se mit à sourire en regardant Mme Roland ; et Mme Roland, lui prenant la main, la serra. | Он посмотрел на г-жу Роземильи. Она заулыбалась, поглядывая на г-жу Ролан, а та взяла ее руку и крепко пожала. |
| Jean, radieux, fit une gambade de collégien et s'écria : | Жан, сияя радостью, подпрыгнул, как школьник, и воскликнул: |
| -- Hein, comme la voix porte bien. Il serait excellent pour plaider, ce salon. | -- Как хорошо звучит здесь голос! Вот бы где держать защитительную речь. |
| Il se mit à déclamer : | Он начал декламировать: |
| -- Si l'humanité seule, si ce sentiment de bienveillance naturelle que nous éprouvons pour toute souffrance devait être le mobile de l'acquittement que nous sollicitons de vous, nous ferions appel à votre pitié, messieurs les jurés, à votre c?ur de père et d'homme ; mais nous avons pour nous le droit, et c'est la seule question du droit que nous allons soulever devant vous : | -- Если бы лишь человеколюбие, лишь естественная потребность сострадать любому несчастью могли побудить вас вынести оправдательный приговор, который мы испрашиваем, то мы, господа присяжные, взывали бы к вашему милосердию, к вашим чувствам отцов и мужей; но закон на нашей стороне, и поэтому мы ставим перед вами только вопрос о законности. |
| Pierre regardait ce logis qui aurait pu être le sien, et il s'irritait des gamineries de son frère, le jugeant, décidément, trop niais et pauvre d'esprit. | Пьер разглядывал квартиру, которая могла бы принадлежать ему, и злился на ребячества Жана, находя брата непозволительно глупым и бездарным. |
| Mme Roland ouvrit une porte à droite. | Госпожа Ролан открыла дверь направо. |
| -- Voici la chambre à coucher, dit-elle. | -- Вот спальня, -- сказала она. |
| Elle avait mis à la parer tout son amour de mère. La tenture était en cretonne de Rouen qui imitait la vieille toile normande. Un dessin Louis XV-- une bergère dans un médaillon que fermaient les becs unis de deux colombes -- donnait aux murs, aux rideaux, au lit, aux fauteuils un air galant et champêtre tout à fait gentil. | В убранство этой комнаты она вложила всю свою материнскую любовь. Обивка стен и мебели была из руанского кретона, под старинное нормандское полотно. Узор в стиле Людовика XV -пастушка в медальоне, увенчанном двумя целующимися голубками, -- придавал стенам, занавесям, пологу, кровати, креслам оттенок изящной и милой сельской простоты. |
| -- Oh ! c'est charmant, dit Mme Rosémilly, devenue un peu sérieuse, en entrant dans cette pièce. | -- Это просто очаровательно, -- сказала г-жа Роземильи без улыбки, проникновенным голосом, входя в спальню. |
| -- Cela vous plaît ? demanda Jean. | -- Вам нравится? -- спросил Жан. |
| -- Enormément. | -- Очень. |
| -- Si vous saviez comme ça me fait plaisir. | -- Если бы вы знали, как я рад. |
| Ils se regardèrent une seconde, avec beaucoup de tendresse confiante au fond des yeux. | Они взглянули друг другу в глаза нежно и доверчиво. |
| Elle était gênée un peu cependant, un peu confuse dans cette chambre à coucher qui serait sa chambre nuptiale. Elle avait remarqué, en entrant, que la couche était très large, une vraie couche de ménage, choisie par Mme Roland qui avait prévu sans doute et désiré le prochain mariage de son fils ; et cette précaution de mère lui faisait plaisir cependant, semblait lui dire qu'on l'attendait dans la famille. | Все же она испытывала некоторое стеснение, неловкость в этой комнате, своей будущей спальне Еще с порога она заметила очень широкую кровать, настоящее супружеское ложе, и поняла, что г-жа Ролан предвидела скорую женитьбу сына и желала этого; эта материнская предусмотрительность обрадовала г-жу Роземильи, ибо говорила о том, что ее ждут в семье Жана. |
| Puis quand on fut rentré dans le salon, Jean ouvrit brusquement la porte de gauche et on aperçut la salle à manger ronde, percée de trois fenêtres, et décorée en lanterne japonaise. | Когда все вернулись в гостиную, Жан открыл левую дверь, и взорам открылась круглая столовая с тремя окнами, обставленная в японском стиле. |
| La mère et le fils avaient mis là toute la fantaisie dont ils étaient capables. Cette pièce à meubles de bambou, à magots, à potiches, à soieries pailletées d'or, à stores transparents où des perles de verre semblaient des gouttes d'eau, à éventails cloués aux murs pour maintenir les étoffes, avec ses écrans, ses sabres, ses masques, ses grues faites en plumes véritables, tous ses menus bibelots de porcelaine, de bois, de papier, d'ivoire, de nacre et de bronze, avait l'aspect prétentieux et maniéré que donnent les mains inhabiles et les yeux ignorants aux choses qui exigent le plus de tact, de goût et d'éducation artiste. Ce fut celle cependant qu'on admira le plus. Pierre seul fit des réserves avec une ironie un peu amère dont son frère se sentit blessé. | Мать и сын отделывали эту комнату со всей фантазией, на которую были способны: бамбуковая мебель, китайские болванчики, вазы, шелковые драпировки, затканные золотыми блестками, шторы из бисера, прозрачного, как капли воды, веера, прибитые на стенах поверх вышивок, ширмочки, сабли, маски, цапли из настоящих перьев, всевозможные безделушки из фарфора, дерева, папье-маше, слоновой кости, перламутра, бронзы -- это пышное убранство отдавало той аляповатой претенциозностью, которой неискусные руки и неопытный глаз наделяют все то, что требует наибольшего уменья, вкуса и художественного такта. Тем не менее именно этой комнатой восхищались больше всего. Только Пьер сделал несколько едких иронических замечаний, очень обидевших его брата. |
| Sur la table, les fruits se dressaient en pyramides, et les gâteaux s'élevaient en monuments. | На столе пирамидами возвышались фрукты, а торты высились, словно монументы. |
| On n'avait guère faim ; on suça les fruits et on grignota les pâtisseries plutôt qu'on ne les mangea. Puis, au bout d'une heure, Mme Rosémilly demanda la permission de se retirer. | Есть никому не хотелось, гости посасывали фрукты и лениво грызли печенье. Через час г-жа Роземильи стала собираться домой. |
| Il fut décidé que le père Roland l'accompagnerait à sa porte et partirait immédiatement avec elle, tandis que Mme Roland, en l'absence de la bonne, jetterait son coup d'?il de mère sur le logis afin que son fils ne manquât de rien. | Было решено, что Ролан-отец проводит ее до дому, а г-жа Ролан останется, чтобы, за отсутствием служанки, осмотреть квартиру материнским оком и убедиться, что для сына приготовлено все, что нужно. |
| -- Faut-il revenir te chercher ? demanda Roland. | -- Вернуться за тобой? -- спросил Ролан. |
| Elle hésita, puis répondit : | Она помедлила, потом сказала: |
| -- Non, mon gros, couche-toi. Pierre me ramènera. | -- Нет, старичок, ложись спать. Я приду с Пьером. |
| Dès qu'ils furent partis, elle souffla les bougies, serra les gâteaux, le sucre et les liqueurs dans un meuble dont la clef fut remise à Jean ; puis elle passa dans la chambre à coucher, entr'ouvrit le lit, regarda si la carafe était remplie d'eau fraîche et la fenêtre bien fermée. | Как только г-жа Роземильи и Ролан ушли, она погасила свечи, заперла в буфет торты, сахар и ликеры и отдала ключ Жану, потом прошла в спальню, открыла постель и проверила, налита ли в графин свежая вода и плотно ли закрыто окно. |
| Pierre et Jean étaient demeurés dans le petit salon, celui-ci encore froissé de la critique faite sur son goût, et celui-là de plus en plus agacé de voir son frère dans ce logis. | Братья остались одни в маленькой гостиной. Жан все еще чувствовал себя уязвленным неодобрительными замечаниями о его вкусе, а Пьера все сильнее душила злоба оттого, что эта квартира досталась брату. |
| Ils fumaient assis tous les deux, sans se parler. Pierre tout à coup se leva : | Они сидели друг против друга и молча курили. Вдруг Пьер поднялся. |
| -- Cristi ! dit-il, la veuve avait l'air bien vanné ce soir, les excursions ne lui réussissent pas. | -- Сегодня, -- сказал он, -- у вдовы был изрядно помятый вид. Пикники ей не на пользу. |
| Jean se sentit soulevé soudain par une de ces promptes et furieuses colères de débonnaires blessés au c?ur. | Жаном внезапно овладел тот яростный гнев, который вспыхивает в добродушных людях, когда оскорбляют их чувства. |
| Le souffle lui manquait tant son émotion était vive, et il balbutia : | Задыхаясь от бешенства, он проговорил с усилием: |
| -- Je te défends désormais de dire " la veuve " quand tu parleras de Mme Rosémilly. | -- Я запрещаю тебе произносить слово "вдова", когда ты говоришь о г-же Роземильи! |
| Pierre se tourna vers lui, hautain : | Пьер высокомерно взглянул на него. |
| -- Je crois que tu me donnes des ordres. Deviens-tu fou, par hasard ? | -- Ты, кажется, приказываешь мне? Уж не сошел ли ты с ума? |
| Jean aussitôt s'était dressé : | Жан вскочил с кресла. |
| -- Je ne deviens pas fou, mais j'en ai assez de tes manières envers moi. | -- Я не сошел с ума, но мне надоело твое обращение со мной! |
| Pierre ricana : | Пьер злобно рассмеялся. |
| -- Envers toi ? Est-ce que tu fais partie de Mme Rosémilly ? | -- С тобой? Уж не составляешь ли ты одно целое с госпожой Роземильи? |
| -- Sache que Mme Rosémilly va devenir ma femme. | -- Да будет тебе известно, что госпожа Роземильи будет моей женой. |
| L'autre rit plus fort : | Пьер засмеялся еще громче. |
| -- Ah ! ah ! très bien. Je comprends maintenant pourquoi je ne devrai plus l'appeler " la veuve ". Mais tu as pris une drôle de manière pour m'annoncer ton mariage. | -- Ха! ха! Отлично. Теперь понятно, почему я не должен больше называть ее "вдовой". Однако у тебя странная манера объявлять о своей женитьбе. |
| -- Je te défends de plaisanter : tu entends : je te le défends. | -- Я запрещаю тебе издеваться... понял? Запрещаю!.. |
| Jean s'était approché, pâle, la voix tremblante, exaspéré de cette ironie poursuivant la femme qu'il aimait et qu'il avait choisie. | Жан выкрикнул эти слова срывающимся голосом, весь бледный, вплотную подойдя к брату, доведенный до исступления насмешками над женщиной, которую он любил и избрал себе в жены. |
| Mais Pierre soudain devint aussi furieux. Tout ce qui s'amassait eu lui de colères impuissantes, de rancunes écrasées, de révoltes domptées depuis quelque temps et de désespoir silencieux, lui montant à la tête, l'étourdit comme un coup de sang. | Но Пьер тоже вдруг вышел из себя. Накопившийся в нем за последний месяц бессильный гнев, горькая обида, долго обуздываемое возмущение, молчаливое отчаянье -- все это бросилось ему в голову и оглушило его, как апоплексический удар. |
| -- Tu oses ? : Tu oses ? : Et moi je t'ordonne de te taire, tu entends, je te l'ordonne. | -- Как ты смеешь?.. Как ты смеешь?.. А я приказываю тебе замолчать, слышишь, приказываю! |
| Jean, surpris de cette violence, se tut quelques secondes, cherchant, dans ce trouble d'esprit où nous jette la fureur, la chose, la phrase, le mot, qui pourrait blesser son frère jusqu'au c?ur. | Жан, пораженный запальчивостью брата, умолк на мгновенье; в своем затуманенном бешенством уме он подыскивал слово, выражение, мысль, которые ранили бы брата в самое сердце. |
| Il reprit, en s'efforçant de se maîtriser pour bien frapper, de ralentir sa parole pour la rendre plus aiguë : | Силясь овладеть собой, чтобы больней ударить, и замедляя речь для большей язвительности, он продолжал: |
| -- Voilà longtemps que je te sais jaloux de moi, depuis le jour où tu as commencé à dire " la veuve " parce que tu as compris que cela me faisait mal. | -- Я уже давно заметил, что ты мне завидуешь, -- с того самого дня, как ты начал говорить "вдова". Ты прекрасно понимал, что мне это неприятно. |
| Pierre poussa un de ces rires stridents et méprisants qui lui étaient familiers : | Пьер разразился своим обычным резким и презрительным смехом. |
| -- Ah ! ah ! mon Dieu ! Jaloux de toi ! : moi ? : moi ? : moi ? : et de quoi ? : de quoi, mon Dieu ? : de ta figure ou de ton esprit ? : | -- Ха! ха! бог ты мой! Завидую тебе!.. Я?.. я?.. я?.. Да чему же, чему! Твоей наружности, что ли? Или твоему уму?.. |
| Mais Jean sentit bien qu'il avait touché la plaie de cette âme. | Но Жан ясно чувствовал, что задел больное место брата. |
| -- Oui, tu es jaloux de moi, et jaloux depuis l'enfance ; et tu es devenu furieux quand tu as vu que cette femme me préférait et qu'elle ne voulait pas de toi. | -- Да, ты завидуешь мне, завидуешь с самого детства; и ты пришел в ярость, когда увидел, что эта женщина предпочитает меня, а тебя и знать не хочет. |
| Pierre bégayait, exaspéré de cette supposition : | Пьер, не помня себя от обиды и злости, едва мог выговорить: |
| -- Moi : moi: jaloux de toi ? à cause de cette cruche, de cette dinde, de cette oie grasse ? : | -- Я... я... завидую тебе? Из-за этой дуры, этой куклы, этой откормленной утки?.. |
| Jean qui voyait porter ses coups reprit : | Жан, видя, что его удары попадают в цель, продолжал: |
| -- Et le jour où tu as essayé de ramer plus fort que moi, dans la Perle ? Et tout ce que tu dis devant elle pour te faire valoir ? Mais tu crèves de jalousie ! Et quand cette fortune m'est arrivée, tu es devenu enragé, et tu m'as détesté, et tu l'as montré de toutes les manières, et tu as fait souffrir tout le monde, et tu n'es pas une heure sans cracher la bile qui t'étouffe. | -- А помнишь тот день, когда ты старался грести лучше меня на "Жемчужине"? А все, что ты говоришь в ее присутствии, чтобы порисоваться перед нею? Да ведь ты лопнуть готов от зависти! А когда я получил наследство, ты просто взбесился, ты возненавидел меня, ты выказываешь это мне на все лады, ты всем отравляешь жизнь, ты только и делаешь, что изливаешь желчь, которая тебя душит! |
| Pierre ferma ses poings de fureur avec une envie irrésistible de sauter sur son frère et de le prendre à la gorge : | Пьер сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не броситься на брата и не схватить его за горло. |
| -- Ah ! tais-toi, cette fois, ne parle point de cette fortune. | -- Замолчи! Постыдился бы говорить о своем наследстве! |
| Jean s'écria : | Жан воскликнул: |
| -- Mais la jalousie te suinte de la peau. Tu ne dis pas un mot à mon père, à ma mère ou à moi, où elle n'éclate. Tu feins de me mépriser parce que tu es jaloux ! tu cherches querelle à tout le monde parce que tu es jaloux. Et maintenant que je suis riche, tu ne te contiens plus, tu es devenu venimeux, tu tortures notre mère comme si c'était sa faute ! : | -- Да ведь зависть так и сочится из тебя! Ты слова не можешь сказать ни отцу, ни матери, чтобы она не прорвалась наружу. Ты делаешь вид, что презираешь меня, а сам завидуешь! Ты придираешься ко всем, потому что завидуешь! А теперь, когда я стал богат, ты уж не в силах сдерживаться, ты брызжешь ядом, ты мучаешь мать, точно это ее вина!.. |
| Pierre avait reculé jusqu'à la cheminée, la bouche entr'ouverte, l'?il dilaté, en proie à une de ces folies de rage qui font commettre des crimes. | Пьер попятился к камину; рот его был полуоткрыт, глаза расширены; им овладело то состояние слепого неистового гнева, в каком человек способен на убийство. |
| Il répéta d'une voix plus basse, mais haletante : | Он повторил тише, задыхаясь: |
| -- Tais-toi, tais-toi donc ! | -- Замолчи! Да замолчи же! |
| -- Non. Voilà longtemps que je voulais te dire ma pensée entière ; tu m'en donnes l'occasion, tant pis pour toi. J'aime une femme ! Tu le sais et tu la railles devant moi, tu me pousses à bout ; tant pis pour toi. Mais je casserai tes dents de vipère, moi ! Je te forcerai à me respecter. | -- Нет! Я уже давно хочу все тебе высказать. Ты сам дал мне к этому повод -- теперь пеняй на себя. Ты знаешь, что я люблю эту женщину, и нарочно высмеиваешь ее предо мной, выводишь меня из себя. Так пеняй на себя. Я обломаю твои змеиные зубы! Я заставлю уважать меня! |
| -- Te respecter, toi ? | -- Уважать тебя! |
| -- Oui, moi ! | -- Да, меня. |
| -- Te respecter : toi : qui nous as tous déshonorés, par ta cupidité ! | -- Уважать... тебя... того, кто опозорил всех нас своей жадностью? |
| -- Tu dis ? Répète : répète ? : | -- Что ты говоришь? Повтори... повтори! |
| -- Je dis qu'on n'accepte pas la fortune d'un homme quand on passe pour le fils d'un autre. | -- Я говорю, что нельзя принимать наследство от постороннего человека, когда слывешь сыном другого. |
| Jean demeurait immobile, ne comprenant pas, effaré devant l'insinuation qu'il pressentait : | Жан замер на месте, не понимая, ошеломленный намеком, боясь угадать его смысл. |
| -- Comment ? Tu dis : répète encore ? | -- Что такое? Что ты говоришь?.. Повтори! |
| -- Je dis ce que tout le monde chuchote, ce que tout le monde colporte, que tu es le fils de l'homme qui t'a laissé sa fortune. Eh bien ! un garçon propre n'accepte pas l'argent qui déshonore sa mère. | -- Я говорю то, о чем все шепчутся, о чем все сплетничают, -- что ты сын того человека, который оставил тебе состояние. Так вот -- честный человек не примет денег, позорящих его мать. |
| -- Pierre : Pierre : Pierre : y songes-tu ? : Toi : c'est toi : toi : qui prononces cette infamie ? | -- Пьер... Пьер... подумай, что ты говоришь? Ты... ты... как ты можешь повторять такую гнусность? |
| -- Oui : moi : c'est moi. Tu ne vois donc point que j'en crève de chagrin depuis un mois, que je passe mes nuits sans dormir et mes jours à me cacher comme une bête, que je ne sais plus ce que je dis ni ce que je fais, ni ce que je deviendrai tant je souffre, tant je suis affolé de honte et de douleur, car j'ai deviné d'abord et je sais maintenant. | -- Да... я... я... Неужели ты не видишь, что уже целый месяц меня грызет тоска, что я по ночам не смыкаю глаз, а днем прячусь, как зверь, что я уже сам не понимаю, что говорю и что делаю, не знаю, что со мной будет, -- в потому что я невыносимо страдаю, потому что я обезумел от стыда и горя, ибо сначала я только догадывался, а теперь знаю. |
| -- Pierre : Tais-toi : Maman est dans la chambre à côté ! Songe qu'elle peut nous entendre : qu'elle nous entend : | -- Пьер... замолчи... Мама рядом в комнате! Подумай, ведь она может нас услышать... она слышит нас... |
| Mais il fallait qu'il vidât son c?ur ! et il dit tout, ses soupçons, ses raisonnements, ses luttes, sa certitude, et l'histoire du portrait encore une fois disparu. | Но Пьеру надо было облегчить душу! И он рассказал обо всем -- о своих подозрениях, догадках, внутренней борьбе, о том, как он в конце концов уверился, и о случае с портретом, исчезнувшим во второй раз. |
| Il parlait par phrases courtes, hachées, presque sans suite, des phrases d'halluciné. | Он говорил короткими, отрывистыми, почти бессвязными фразами, как в горячечном бреду. |
| Il semblait maintenant avoir oublié Jean et sa mère dans la pièce voisine. Il parlait comme si personne ne l'écoutait, parce qu'il devait parler, parce qu'il avait trop souffert, trop comprimé et refermé sa plaie. Elle avait grossi comme une tumeur, et cette tumeur venait de crever, éclaboussant tout le monde. | Он, казалось, забыл о Жане и о том, что мать находится рядом, в соседней комнате. Он говорил так, как будто его не слушал никто, говорил, потому что должен был говорить, потому что слишком исстрадался, слишком долго зажимал свою рану. А она все увеличивалась, воспалялась, росла, как опухоль, и нарыв теперь прорвался, всех обрызгав гноем. |
| Il s'était mis à marcher comme il faisait presque toujours ; et les yeux fixes devant lui, gesticulant, dans une frénésie de désespoir, avec des sanglots dans la gorge, des retours de haine contre lui-même, il parlait comme s'il eût confessé sa misère et la misère des siens, comme s'il eût jeté sa peine à l'air invisible et sourd où s'envolaient ses paroles. | По своей привычке Пьер шагал из угла в угол; глядя прямо перед собой, в отчаянии ломая руки, подавляя душившие его рыдания, горько, с ненавистью упрекая самого себя, он говорил, словно исповедуясь в своем несчастье и в несчастье своих близких, словно бросая свое горе в невидимое и глухое пространство, где замирали его слова. |
| Jean éperdu, et presque convaincu soudain par l'énergie aveugle de son frère, s'était adossé contre la porte derrière laquelle il devinait que leur mère les avait entendus. | Жан, пораженный, уже готовый верить обвинению брата, прислонился спиной к двери, за которой, как он догадывался, их слушала мать. |
| Elle ne pouvait point sortir ; il fallait passer par le salon. Elle n'était point revenue ; donc elle n'avait pas osé. | Уйти она не могла, -- другого выхода из спальни не было; в гостиную она не вышла -- значит, не решилась. |
| Pierre tout à coup frappant du pied, cria : | Вдруг Пьер топнул ногой и крикнул: |
| -- Tiens, je suis un cochon d'avoir dit ça ! | -- Какая же я скотина, что рассказал тебе все это! |
| Et il s'enfuit, nu-tête, dans l'escalier. | И он с непокрытой головой выбежал на лестницу. |
| Le bruit de la grande porte de la rue, retombant avec fracas, réveilla Jean de la torpeur profonde où il était tombé. Quelques secondes s'étaient écoulées, plus longues que des heures, et son âme s'était engourdie dans un hébétement d'idiot. Il sentait bien qu'il lui faudrait penser tout à l'heure, et agir, mais il attendait, ne voulant même plus comprendre, savoir, se rappeler, par peur, par faiblesse, par lâcheté. Il était de la race des temporiseurs qui remettent toujours au lendemain ; et quand il lui fallait, sur-le-champ, prendre une résolution, il cherchait encore, par instinct, à gagner quelques moments. | Громкий стук захлопнувшейся входной двери вывел Жана из оцепенения. Прошло всего несколько мгновений, более долгих, чем часы, во время которых ум его пребывал в полном бездействии; он сознавал, что сейчас надо будет думать, что-то делать, но выжидал, отказываясь понимать, не желая ни знать, ни помнить -из боязни, из малодушия, из трусости. Он принадлежал к числу людей нерешительных, всегда откладывающих дела на завтра, и, когда надо было на что-нибудь решиться тотчас же, он инстинктивно старался выиграть хотя бы несколько минут. |
| Mais le silence profond qui l'entourait maintenant, après les vociférations de Pierre, ce silence subit des murs, des meubles, avec cette lumière vive des six bougies et des deux lampes, l'effraya si fort tout à coup qu'il eut envie de se sauver aussi. | Глубокое безмолвие, окружавшее его теперь, после выкриков Пьера, это внезапное безмолвие стен и мебели в ярком свете шести свечей и двух ламп вдруг испугало его так сильно, что ему тоже захотелось убежать. |
| Alors il secoua sa pensée, il secoua son c?ur, et il essaya de réfléchir. | Тогда он стряхнул с себя оцепенение, сковавшее, ему ум и сердце, и попытался обдумать случившееся. |
| Jamais il n'avait rencontré une difficulté dans sa vie. Il est des hommes qui se laissent aller comme l'eau qui coule. Il avait fait ses classes avec soin, pour n'être pas puni, et terminé ses études de droit avec régularité parce que son existence était calme. Toutes les choses du monde lui paraissaient naturelles sans éveiller autrement son attention. Il aimait l'ordre, la sagesse, le repos par tempérament, n'ayant point de replis dans l'esprit ; et il demeurait, devant cette catastrophe, comme un homme qui tombe à l'eau sans avoir jamais nagé. | Никогда в жизни он не встречал никаких препятствий. Он был из тех людей, которые плывут по течению. Он прилежно учился, чтобы избежать наказаний, и усердно изучал право, потому что жизнь его протекала спокойно. Все на свете казалось ему вполне естественным, и ничто особенно не останавливало его внимания. Он по природе своей любил порядок, рассудительность, покой, так как ум у него был бесхитростный; разразившаяся катастрофа застала его врасплох, и он чувствовал себя точно человек, упавший в воду и не умеющий плавать. |
| Il essaya de douter d'abord. Son frère avait menti par haine, et par jalousie ? | Сначала он пробовал усомниться. Уж не солгал ли ему брат от злости и зависти? |
| Et pourtant, comment aurait-il été assez misérable pour dire de leur mère une chose pareille s'il n'avait pas été lui-même égaré par le désespoir ? Et puis Jean gardait dans l'oreille, dans le regard, dans les nerfs, jusque dans le fond de la chair, certaines paroles, certains cris de souffrance, des intonations et des gestes de Pierre, si douloureux qu'ils étaient irrésistibles, aussi irrécusables que la certitude. | Но мог ли Пьер дойти до такой низости и сказать подобную вещь о матери, если бы сам не был доведен до отчаяния? И потом в ушах Жана, в его глазах, в каждом нерве, казалось, во всем теле запечатлелись некоторые слова, горестные стоны, звук голоса и жесты Пьера, полные такого страдания, что они были неопровержимы и неоспоримы, как сама истина. |
| Il demeurait trop écrasé pour faire un mouvement ou pour avoir une volonté. Sa détresse devenait intolérable ; et il sentait que, derrière la porte, sa mère était là qui avait tout entendu et qui attendait. | Жан был слишком подавлен, чтобы сделать хоть шаг, принять хоть какие-нибудь решения. Отчаяние все сильней овладевало им, и он чувствовал, что за дверью стоит его мать, которая все слышала, и ждет. |
| Que faisait-elle ? Pas un mouvement, pas un frisson, pas un souffle, pas un soupir ne révélait la présence d'un être derrière cette planche. Se serait-elle sauvée ? Mais par où ? Si elle s'était sauvée : elle avait donc sauté de la fenêtre dans la rue ! | Что она делает? Ни единое движение, ни единый шорох, ни единый вздох не обнаруживал присутствия живого существа за этой стеной. Не убежала ли она? Но как? А если убежала -- значит, выпрыгнула в окно! |
| Un sursaut de frayeur le souleva, si prompt et si dominateur qu'il enfonça plutôt qu'il n'ouvrit la porte et se jeta dans sa chambre. | Его охватил страх, такой внезапный, такой непреодолимый, что он скорее высадил, чем открыл дверь, и ворвался в комнату. |
| Elle semblait vide. Une seule bougie l'éclairait, posée sur la commode. | Она казалась пустой. Ее освещала единственная свеча на комоде. |
| Jean s'élança vers la fenêtre, elle était fermée, avec les volets clos. Il se retourna, fouillant les coins noirs de son regard anxieux, et il s'aperçut que les rideaux du lit avaient été tirés. Il y courut et les ouvrit. Sa mère était étendue sur sa couche, la figure enfouie dans l'oreiller qu'elle avait ramené de ses deux mains crispées sur sa tête, pour ne plus entendre. | Жан бросился к окну; оно было затворено, ставни закрыты. Обернувшись, он обвел испуганным взглядом все темные углы, и вдруг заметил, что полог кровати задернут. Он подбежал и отодвинул его. Мать лежала на постели, уткнувшись лицом в подушку, которую она прижимала к ушам судорожно сведенными руками, чтобы больше не слышать. |
| Il la crut d'abord étouffée. Puis, l'ayant saisie par les épaules, il la retourna sans qu'elle lâchât l'oreiller qui lui cachait le visage et qu'elle mordait pour ne pas crier. | Сначала он подумал, что она задохнулась. Обхватив мать за плечи, он повернул ее, но она не выпускала подушки, прятала в нее лицо и кусала, чтобы не закричать. |
| Mais le contact de ce corps raidi, de ces bras crispés, lui communiqua la secousse de son indicible torture. L'énergie et la force dont elle retenait avec ses doigts et avec ses dents la toile gonflée de plumes, sur sa bouche, sur ses yeux et sur ses oreilles pour qu'il ne la vît point et ne lui parlât pas, lui fit deviner, par la commotion qu'il reçut, jusqu'à quel point on peut souffrir. Et son c?ur, son simple c?ur, fut déchiré de pitié. Il n'était pas un juge, lui, même un juge miséricordieux, il était un homme plein de faiblesse et un fils plein de tendresse. Il ne se rappela rien de ce que l'autre lui avait dit, il ne raisonna pas et ne discuta point, il toucha seulement de ses deux mains le corps inerte de sa mère, et ne pouvant arracher l'oreiller de sa figure, il cria, en baisant sa robe : | Прикосновение к этому неестественно напряженному телу, к судорожно сжатым рукам сказало ему о ее невыразимых муках. Сила отчаяния, с какой ее пальцы и зубы вцепились в подушку, которой она закрывала рот, глаза и уши, чтобы сын не видел ее, не говорил с ней, потрясла его, и он понял, до какой степени может дойти страдание. И его сердце, его бесхитростное сердце разрывалось от жалости. Он не был судьей, даже милосердным судьей, он был только слабый человек и любящий, сын. Он уже не помнил ничего из слов брата, он не рассуждал, не спорил, -- он только провел обеими руками по неподвижному телу матери и, не имея сил оторвать ее лицо от подушки, крикнул, целуя ее платье: |
| -- Maman, maman, ma pauvre maman, regarde-moi ! | -- Мама, мама, бедная моя мама, посмотри на меня! |
| Elle aurait semblé morte si tous ses membres n'eussent été parcourus d'un frémissement presque insensible, d'une vibration de corde tendue. Il répétait : | Ее можно было принять за мертвую, если бы не едва уловимый трепет, который пробегал по ее членам, словно дрожание натянутой струны. Жан повторял: |
| -- Maman, maman, écoute-moi. Ça n'est pas vrai. Je sais bien que ça n'est pas vrai. | -- Мама, мама, выслушай меня. Это неправда. Я знаю, что это неправда. |
| Elle eut un spasme, une suffocation, puis tout à coup elle sanglota dans l'oreiller. Alors tous ses nerfs se détendirent, ses muscles raidis s'amollirent, ses doigts s'entr'ouvrant lâchèrent la toile ; et il lui découvrit la face. | Спазмы сдавили ей горло, ей не хватало воздуха; и вдруг она разрыдалась. Тогда судорожное напряжение ослабело, сведенные мускулы обмякли, пальцы раскрылись, выпустили подушку; и он открыл ее лицо. |
| Elle était toute pâle, toute blanche, et de ses paupières fermées on voyait couler des gouttes d'eau. L'ayant enlacée par le cou, il lui baisa les yeux, lentement, par grands baisers désolés qui se mouillaient à ses larmes, et il disait toujours : | Она была очень бледная, совсем белая, и из-под опущенных век катились слезы. Он, обняв ее, стал осторожно целовать ее глаза долгими, горестными поцелуями, чувствуя на губах ее слезы, и все повторял: |
| -- Maman, ma chère maman, je sais bien que ça n'est pas vrai. Ne pleure pas, je le sais ! Ça n'est pas vrai ! | -- Мама, дорогая моя, я знаю, что это неправда. Не плачь, я знаю! Это неправда! |
| Elle se souleva, s'assit, le regarda, et avec un de ces efforts de courage qu'il faut, en certains cas, pour se tuer, elle lui dit : | Она приподнялась, села, взглянула на него и с тем мужеством, какое в иных случаях необходимо, чтобы убить себя, сказала: |
| -- Non, c'est vrai, mon enfant. | -- Нет, это правда, дитя мое. |
| Et ils restèrent sans paroles, l'un devant l'autre. Pendant quelques instants encore elle suffoqua, tendant la gorge, en renversant la tête pour respirer, puis elle se vainquit de nouveau et reprit : | Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. С минуту она еще задыхалась, вытягивала шею, запрокидывала голову, чтобы легче было дышать, потом снова поборола себя и продолжала: |
| -- C'est vrai, mon enfant. Pourquoi mentir ? C'est vrai. Tu ne me croirais pas, si je mentais. | -- Это правда, дитя мое. К чему лгать? Это правда. Ты не поверил бы мне, если бы я солгала. |
| Elle avait l'air d'une folle. Saisi de terreur, il tomba à genoux près du lit en murmurant : | Казалось, она сошла с ума. Охваченный ужасом, он упал на колени перед кроватью, шепотом повторяя: |
| -- Tais-toi, maman, tais-toi. | -- Молчи, мама, молчи! |
| Elle s'était levée, avec une résolution et une énergie effrayantes. | Она поднялась с пугающей решимостью и энергией. |
| -- Mais je n'ai plus rien à te dire, mon enfant, adieu. | -- Да мне больше и нечего сказать тебе, дитя мое. Прощай. |
| Et elle marcha vers la porte. | И она направилась к двери. |
| Il la saisit à pleins bras, criant : | Он обхватил ее обеими руками и закричал: |
| -- Qu'est-ce que tu fais, maman, où vas-tu ? | -- Что ты делаешь, мама, куда ты? |
| -- Je ne sais pas : est-ce que je sais : je n'ai plus rien à faire : puisque je suis toute seule. | -- Не знаю... откуда мне знать... мне больше нечего делать... ведь я теперь совсем одна... |
| Elle se débattait pour s'échapper. La retenant, il ne trouvait qu'un mot à lui répéter : | Она стала вырываться. Он крепко держал ее и только повторял: |
| -- Maman : maman : maman: | -- в Мама... мама... мама... |
| Et elle disait dans ses efforts pour rompre cette étreinte : | А она, силясь разомкнуть его руки, говорила: |
| -- Mais non, mais non, je ne suis plus la mère maintenant, je ne suis plus rien pour toi, pour personne, plus rien, plus rien ! Tu n'as plus ni père ni mère, mon pauvre enfant : adieu. | -- Нет, нет, теперь я больше тебе не мать, теперь я чужая для тебя, для всех вас, чужая, совсем чужая! Теперь у тебя нет ни отца, ни матери, бедный ты мой... прощай! |
| Il comprit brusquement que s'il la laissait partir il ne la reverrait jamais, et, l'enlevant, il la porta sur un fauteuil, l'assit de force, puis s'agenouillant et formant une chaîne de ses bras : | Он вдруг понял, что если даст ей уйти, то никогда больше ее не увидит, и, подняв мать на руки, отнес ее в кресло, насильно усадил, потом стал на колени и обхватил ее обеими руками, как кольцом. |
| -- Tu ne sortiras point d'ici, maman ; moi je t'aime, et je te garde. Je te garde toujours, tu es à moi. | -- Ты не уйдешь отсюда, мама; я люблю тебя, ты останешься со мной. Останешься навсегда, ты моя, я не отпущу тебя. |
| Elle murmura d'une voix accablée : | Она ответила с глубокой скорбью: |
| -- Non, mon pauvre garçon, ça n'est plus possible. Ce soir tu pleures, et demain tu me jetterais dehors. Tu ne me pardonnerais pas non plus. | -- Нет, бедный мой мальчик, это уже невозможно. Сегодня ты плачешь, а завтра выгонишь меня. Ты тоже не простишь. |
| Il répondit avec un si grand élan de si sincère amour :-- Oh ! moi ? moi ? Comme tu me connais peu !-- qu'elle poussa un cri, lui prit la tête par les cheveux, à pleines mains, l'attira avec violence et le baisa éperdument à travers la figure. | Он ответил с таким искренним порывом: "Что ты? я? я? Как мало ты меня знаешь! -- на что она вскрикнула, обняла голову сына обеими руками, с силой притянула к себе и стала покрывать его лицо страстными поцелуями: |
| Puis elle demeura immobile, la joue contre la joue de son fils, sentant, à travers sa barbe, la chaleur de sa chair ; et elle lui dit, tout bas, dans l'oreille : | Потом она затихла, прижавшись щекой к его щеке, ощущая сквозь бороду теплую кожу лица, и шепотом на ухо сказала ему: |
| -- Non, mon petit Jean. Tu ne me pardonnerais pas demain. Tu le crois et tu te trompes. Tu m'as pardonné ce soir, et ce pardon-là m'a sauvé la vie ; mais il ne faut plus que tu me voies. | -- Нет, мой малыш. Завтра ты меня уже не простишь. Ты веришь, что это не так, но ты ошибаешься. Ты простил меня сегодня, и твое прощение спасло мне жизнь; но ты не должен больше меня видеть. |
| Il répéta, en l'étreignant : | Он повторял, сжимая ее в объятиях: |
| -- Maman, ne dis pas ça ! | -- Мама, не говори этого! |
| -- Si, mon petit, il faut que je m'en aille. Je ne sais pas où, ni comment je m'y prendrai, ni ce que je dirai, mais il le faut. Je n'oserais plus te regarder, ni t'embrasser, comprends-tu ? | -- Нет, это так, мой мальчик! Я должна уйти. Не знаю, куда я пойду, не знаю, что буду делать, что скажу, но так нужно. Я не посмею больше ни взглянуть на тебя, ни поцеловать тебя, понимаешь? |
| Alors, à son tour, il lui dit, tout bas, dans l'oreille : | Тогда, в свою очередь, он прошептал ей на ухо: |
| -- Ma petite mère, tu resteras, parce je le veux, parce que j'ai besoin de toi. Et tu vas me jurer de m'obéir, tout de suite. | -- Мамочка, ты останешься, потому что я этого хочу, ты мне необходима. И сейчас же дай слово, что будешь слушаться меня. |
| -- Non, mon enfant. | -- Нет, дитя мое. |
| -- Oh ! maman, il le faut, tu entends. Il le faut. | -- Мама, так нужно, слышишь? Так нужно. |
| -- Non, mon enfant, c'est impossible. Ce serait nous condamner tous à l'enfer. Je sais ce que c'est, moi, que ce supplice-là, depuis un mois. Tu es attendri, mais quand ce sera passé, quand tu me regarderas comme me regarde Pierre, quand tu te rappelleras ce que je t'ai dit ! : Oh ! : mon petit Jean, songe : songe que je suis ta mère ! : | -- Нет, дитя мое, это невозможно. Это значило бы создать ад для всех нас. За этот месяц я узнала, что это за пытка. Сейчас ты растроган, но когда это пройдет, когда ты будешь смотреть на меня, как Пьер, когда ты вспомнишь то, что я тебе сказала... Ах!.. Жан, мальчик мой, подумай, ведь я твоя мать!.. |
| -- Je ne veux pas que tu me quittes, maman. Je n'ai que toi. | -- Я не хочу, чтобы ты покидала меня, мама. У меня никого нет, кроме тебя. |
| -- Mais pense, mon fils, que nous ne pourrons plus nous voir sans rougir tous les deux, sans que je me sente mourir de honte et sans que tes yeux fassent baisser les miens. | -- Но подумай, сынок, что мы не сможем больше смотреть друг на друга не краснея, что стыд истерзает меня, что я буду опускать глаза, встречаясь с твоим взглядом. |
| -- Ça n'est pas vrai, maman. | -- Это неправда, мама. |
| -- Oui, oui, oui, c'est vrai ! Oh ! j'ai compris, va, toutes les luttes de ton pauvre frère, toutes, depuis le premier jour. Maintenant, lorsque je devine son pas dans la maison, mon c?ur saute à briser ma poitrine, lorsque j'entends sa voix, je sens que je vais m'évanouir. Je t'avais encore, toi ! Maintenant, je ne t'ai plus. Oh ! mon petit Jean, crois-tu que je pourrais vivre entre vous deux ? | -- Нет, нет, это правда! Я хорошо поняла, как боролся твой бедный брат с самого первого дня. Теперь, как только я заслышу его шаги в доме, у меня так колотится сердце, что грудь разрывается, а когда я слышу его голос, -- я почти теряю сознание. До сих пор у меня еще оставался ты! Теперь у меня нет и тебя. Мой маленький Жан, неужели ты думаешь, что я могу жить бок о бок с вами обоими? |
| -- Oui, maman. Je t'aimerai tant que tu n'y penseras plus. | -- Да, мама. Я буду так любить тебя, что ты и думать забудешь об этом. |
| -- Oh ! oh ! comme si c'était possible ! | -- Разве это возможно? |
| -- Oui, c'est possible. | -- Да, возможно. |
| -- Comment veux-tu que je n'y pense plus entre ton frère et toi ? Est-ce que vous n'y penserez plus, vous ? | -- Но как я могу не думать об этом, живя бок о бок с тобой и твоим братом? Разве вы сами не будете думать об этом? |
| -- Moi. Je te le jure ! | -- Я не буду, клянусь тебе! |
| -- Mais tu y penseras à toutes les heures du jour. | -- Ты будешь думать об этом непрестанно. |
| -- Non, je te le jure. Et puis, écoute : si tu pars, je m'engage et je me fais tuer. | -- Нет, клянусь тебе. И знай: если ты уйдешь, я вступлю в армию и дам убить себя. |
| Elle fut bouleversée par cette menace puérile et étreignit Jean en le caressant avec une tendresse passionnée. Il reprit : | Она испугалась этой ребяческой угрозы и прижала сына к груди, лаская его со страстной нежностью. Он продолжал: |
| -- Je t'aime plus que tu ne crois, va, bien plus, bien plus. Voyons, sois raisonnable. Essaye de rester seulement huit jours. Veux-tu me promettre huit jours ? Tu ne peux pas me refuser ça ? | -- Я люблю тебя сильнее, чем ты думаешь, гораздо, гораздо сильнее! Ну, будь же умницей. Попробуй остаться со мной хоть на неделю? Ты обещаешь мне неделю? Неужели ты откажешь мне в этом? |
| Elle posa ses deux mains sur les épaules de Jean, et le tenant à la longueur de ses bras : | Она положила руки на плечи Жана и слегка отстранила его: |
| -- Mon enfant : tâchons d'être calmes et de ne pas nous attendrir. Laisse-moi te parler d'abord. Si je devais une seule fois entendre sur tes lèvres ce que j'entends depuis un mois dans la bouche de ton frère, si je devais une seule fois voir dans tes yeux ce que je lis dans les siens, si je devais deviner rien que par un mot ou par un regard que je te suis odieuse comme à lui : une heure après, tu entends, une heure après : je serais partie pour toujours. | -- Дитя мое... постараемся быть спокойными и твердыми. Сначала дай мне сказать. Если хоть раз я услышу из твоих уст то, что я уже месяц слышу от твоего брата, если хоть раз я увижу в твоих глазах то, что я читаю в его глазах, если хоть по одному слову, по одному взгляду я пойму, что стала ненавистна тебе, как и ему... тогда не пройдет и часа, слышишь, и часа... как я уйду навсегда. |
| -- Maman, je te jure : | -- Мама, клянусь тебе... |
| -- Laisse-moi parler : Depuis un mois j'ai souffert tout ce qu'une créature peut souffrir. A partir du moment où j'ai compris que ton frère, que mon autre fils me soupçonnait, et qu'il devinait, minute par minute, la vérité, tous les instants de ma vie ont été un martyre qu'il est impossible de t'exprimer. | -- Дай мне сказать... За этот месяц я выстрадала все, что только может выстрадать живое существо. С той минуты, как я поняла, что твой брат, другой мой сын, подозревает меня, что он шаг за шагом угадывает истину, каждое мгновение моей жизни превратилось в такую муку, какую никакими словами не описать. |
| Elle avait une voix si douloureuse que la contagion de sa torture emplit de larmes les yeux de Jean. | В ее голосе слышалось столько горя, что Жану передалась ее боль, и глаза его наполнились слезами. |
| Il voulut l'embrasser, mais elle le repoussa. | Он хотел ее поцеловать, но она оттолкнула его. |
| -- Laisse-moi : écoute : j'ai encore tant de choses à te dire pour que tu comprennes : mais tu ne comprendras pas : c'est que : si je devais rester : il faudrait : Non, je ne peux pas ! : | -- Погоди... слушай... мне еще так много нужно сказать тебе, чтобы ты понял... но ты не поймешь... а между тем... если мне остаться... то нужно... Нет, не могу!.. |
| -- Dis, maman, dis. | -- Говори, мама, говори. |
| -- Eh bien ! oui. Au moins je ne t'aurai pas trompé : Tu veux que je reste avec toi, n'est-ce pas ? Pour cela, pour que nous puissions nous voir encore, nous parler, nous rencontrer toute la journée dans la maison, car je n'ose plus ouvrir une porte dans la peur de trouver ton frère derrière elle, pour cela il faut, non pas que tu me pardonnes,-- rien ne fait plus de mal qu'un pardon,-- mais que tu ne m'en veuilles pas de ce que j'ai fait : | -- Хорошо! По крайней мере, я тебя не обману... Ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, да? Так вот для того, чтобы мы могли видеться, разговаривать, встречаться изо дня в день -- ведь я иногда не решаюсь открыть дверь, боясь столкнуться с твоим братом, -- так вот для этого нужно не то, чтобы ты простил меня, -- нет ничего мучительнее прощения, -- но чтобы ты не считал меня виноватой перед тобой... |
| Il faut que tu te sentes assez fort, assez différent de tout le monde pour te dire que tu n'es pas le fils de Roland, sans rougir de cela et sans me mépriser ! : Moi j'ai assez souffert : j'ai trop souffert, je ne peux plus, non, je ne peux plus ! Et ce n'est pas d'hier, va, c'est de longtemps : | Нужно, чтобы ты нашел в себе достаточно сил, вопреки общему мнению, не краснея и не презирая меня, признать, что ты не сын Ролана!.. Я довольно страдала... слишком много страдала и больше не могу, нет, больше не могу! И это не со вчерашнего дня, это началось давно... |
| Mais tu ne pourras jamais comprendre ça, toi ! Pour que nous puissions encore vivre ensemble, et nous embrasser, mon petit Jean, dis-toi bien que si j'ai été la maîtresse de ton père, j'ai été encore plus sa femme, sa vraie femme, que je n'en ai pas honte au fond du c?ur, que je ne regrette rien, que je l'aime encore tout mort qu'il est, que je l'aimerai toujours, que je n'ai aimé que lui, qu'il a été toute ma vie, toute ma joie, tout mon espoir, toute ma consolation, tout, tout, tout pour moi, pendant si longtemps ! | Тебе никогда не понять этого! Чтобы мы могли жить вместе, чтобы мы могли раскрывать друг другу объятия, мой маленький Жан, надо, чтобы ты понял, что если я и была любовницей твоего отца, то в гораздо большей степени я была его женой, его настоящей женой, что в глубине души я не стыжусь этого, что я ни о чем не жалею и все еще люблю его, хоть он и умер, и всегда буду любить его, что я никого, кроме него, не любила, что в нем была вся моя жизнь, вся радость, вся надежда, все утешение, что он был для меня всем, всем долгие годы! |
| ?coute, mon petit, devant Dieu qui m'entend, je n'aurais jamais rien eu de bon dans l'existence, si je ne l'avais pas rencontré, jamais rien, pas une tendresse, pas une douceur, pas une de ces heures qui nous font tant regretter de vieillir, rien ! Je lui dois tout ! Je n'ai eu que lui au monde, et puis vous deux, ton frère et toi. Sans vous ce serait vide, noir et vide comme la nuit. Je n'aurais jamais aimé rien, rien connu, rien désiré, je n'aurais pas seulement pleuré, car j'ai pleuré, mon petit Jean. | Слушай, мой мальчик: перед богом, который слышит меня, клянусь тебе, что у меня в жизни не было бы ничего, ничего отрадного, если бы я его не встретила, ничего -- ни ласки, ни нежности, ни одной из тех минут, о которых с тоской вспоминаешь под старость! Я всем обязана ему! У меня на свете был только он да вы двое -- твой брат и ты. Без вас троих все было бы пусто, темно и пусто, как ночной мрак. Я никогда ничего бы не любила, ничего бы не испытала, ничего бы не пожелала и даже слез не проливала бы, а я много слез пролила, мой маленький Жан. |
| Oh ! oui, j'ai pleuré, depuis que nous sommes venus ici. Je m'étais donnée à lui tout entière, corps et âme, pour toujours, avec bonheur, et pendant plus de dix ans j'ai été sa femme comme il a été mon mari devant Dieu qui nous avait faits l'un pour l'autre. Et puis, j'ai compris qu'il m'aimait moins. Il était toujours bon et prévenant, mais je n'étais plus pour lui ce que j'avais été. C'était fini ! Oh ! que j'ai pleuré ! : Comme c'est misérable et trompeur, la vie !. Il n'y a rien qui dure : Et nous sommes arrivés ici ; et jamais je ne l'ai plus revu, jamais il n'est venu : Il promettait dans toutes ses lettres ! : Je l'attendais toujours ! : et je ne l'ai plus revu ! : et voilà qu'il est mort ! : | Я только и делаю, что плачу с тех пор, как мы переехали сюда! Я отдалась, ему вся, телом и душой, навсегда, с радостью, и более десяти лет я была его женой, как и он был моим мужем перед богом, создавшим нас друг для друга. А потом я поняла, что он уже меньше меня любит. Он все еще был мил и внимателен, но я уже не была для него всем, как раньше. Наступил конец! Как я плакала... Как убога, как обманчива жизнь!.. Ничто в ней не вечно... И мы переехали сюда, и больше я его уже не видела, он не приехал к нам ни разу... В каждом письме он обещал это!.. Я все ждала его... no так и не увидела больше... а теперь он умер!.. |
| Mais il nous aimait encore puisqu'il a pensé à toi. Moi je l'aimerai jusqu'à mon dernier soupir, et je ne le renierai jamais, et je t'aime parce que tu es son enfant, et je ne pourrais pas avoir honte de lui devant toi ! Comprends-tu ? je ne pourrais pas ! Si tu veux que je reste, il faut que tu acceptes d'être son fils et que nous parlions de lui quelquefois, et que tu l'aimes un peu, et que nous pensions à lui quand nous nous regarderons. Si tu ne veux pas, si tu ne peux pas, adieu, mon petit, il est impossible que nous restions ensemble maintenant ! je ferai ce que tu décideras : Jean répondit d'une voix douce : | Но он все еще любил нас, потому что подумал о тебе. А я, я буду любить его до последнего моего вздоха, никогда от него не отрекусь, и тебя я люблю потому, что ты его сын, я не стыжусь этого перед тобой! Понимаешь? Не стыжусь и никогда стыдиться не буду! Если ты хочешь, чтобы я осталась, надо, чтобы ты признал себя его сыном, чтобы мы иногда говорили о нем с тобою, чтобы ты постарался немного полюбить его и чтобы мы думали о нем, когда будем встречаться глазами. Если ты не хочешь, если не можешь принять это условие, прощай, мой мальчик, нам невозможно оставаться вместе. Я сделаю так, как ты решишь. Жан тихо ответил: |
| -- Reste, maman. | -- Останься, мама. |
| Elle le serra dans ses bras et se remit à pleurer ; puis elle reprit, la joue contre sa joue : | Она стиснула его в объятиях и опять заплакала; потом, прижавшись щекой к его щеке, спросила: |
| -- Oui, mais Pierre ? Qu'allons-nous devenir avec lui ? | -- Да, но как же мы будем жить с Пьером? |
| Jean murmura : | Жан прошептал: |
| -- Nous trouverons quelque chose. Tu ne peux plus vivre auprès de lui. | -- Придумаем что-нибудь. Ты не можешь больше жить бок о бок с ним. |
| Au souvenir de l'aîné elle fut crispée d'angoisse. | При воспоминании о старшем сыне она вся съежилась от страха. |
| -- Non, je ne puis plus, non ! non ! | -- Нет, не могу, нет, нет! |
| Et se jetant sur le c?ur de Jean, elle s'écria, l'âme en détresse : | И, бросившись на грудь Жану, воскликнула в отчаянии: |
| -- Sauve-moi de lui, toi, mon petit, sauve-moi, fais quelque chose, je ne sais pas : trouve : sauve-moi ! | -- Спаси меня от него, мой мальчик, спаси меня, сделай что-нибудь, не знаю что... придумай... спаси меня! |
| -- Oui, maman, je chercherai. | -- Да, мама, я придумаю. |
| -- Tout de suite : il faut : Tout de suite : ne me quitte pas ! J'ai si peur de lui : si peur ! | -- Сейчас же... нужно сейчас же... не покидай меня! Я так боюсь его... так боюсь! |
| -- Oui, je trouverai. Je te promets. | -- Хорошо, я придумаю. Обещаю тебе. |
| -- Oh ! mais vite, vite ! Tu ne comprends pas ce qui se passe en moi quand je le vois. | -- Только скорей, скорей! Ты не знаешь, что творится со мной, когда я вижу его. |
| Puis elle lui murmura tout bas, dans l'oreille : | Потом она чуть слышно прошептала ему на ухо: |
| -- Garde-moi ici, chez toi. | -- Оставь меня здесь, у тебя. |
| Il hésita, réfléchit et comprit, avec son bon sens positif, le danger de cette combinaison. | Он помялся, задумался и понял своим трезвым умом всю опасность такого шага. |
| Mais il dut raisonner longtemps, discuter, combattre avec des arguments précis son affolement et sa terreur. | Но ему долго пришлось доказывать, спорить и преодолевать вескими доводами ее отчаяние и ужас. |
| -- Seulement ce soir, disait-elle, seulement cette nuit. Tu feras dire demain à Roland que je me suis trouvée malade. | -- Хоть на сегодня, -- говорила она, -- хоть только на эту ночь! Завтра ты дашь знать Ролану, что мне стало дурно. |
| -- Ce n'est pas possible, puisque Pierre est rentré. Voyons, aie du courage. J'arrangerai tout, je te le promets, dès demain. Je serai à neuf heures à la maison. Voyons, mets ton chapeau. Je vais te reconduire. | -- Это невозможно, ведь Пьер вернулся домой. Соберись с силами. Завтра я все устрою. В девять часов я уже буду у тебя. Ну, надень шляпу. Я провожу тебя. |
| -- Je ferai ce que tu voudras, dit-elle avec un abandon enfantin, craintif et reconnaissant. | -- Я сделаю все, как ты скажешь, -- прошептала она благодарно и робко, с детской доверчивостью. |
| Elle essaya de se lever ; mais la secousse avait été trop forte ; elle ne pouvait encore se tenir sur ses jambes. | Она хотела встать; но испытанное ею потрясение было слишком сильно, и она не могла сделать и шагу. |
| Alors il lui fit boire de l'eau sucrée, respirer de l'alcali, et il lui lava les tempes avec du vinaigre. Elle se laissait faire, brisée et soulagée comme après un accouchement. | Тогда он заставил ее выпить сахарной воды, понюхать нашатырного спирта, натер ей виски уксусом. Она подчинялась ему, вся разбитая, но чувствуя облегчение, как после родов. |
| Elle put enfin marcher et prit son bras. Trois heures sonnaient quand ils passèrent à l'hôtel de ville. | Наконец она оправилась настолько, что могла идти; она взяла его под руку. Когда они проходили мимо городской ратуши, пробило три часа. |
| Devant la porte de leur logis il l'embrassa et lui dit : | Проводив ее до дому, он поцеловал ее и сказал: |
| " Adieu, maman, bon courage. " | -- До свидания, мама, не падай духом. |
| Elle monta, à pas furtifs, l'escalier silencieux, entra dans sa chambre, se dévêtit bien vite, et se glissa, avec l'émotion retrouvée des adultères anciens, auprès de Roland qui ronflait. | Она крадучись поднялась по лестнице, вошла в спальню, быстро разделась и скользнула в постель рядом с храпящим Роланом, -так, бывало, в дни молодости возвращалась она с любовного свидания. |
| Seul dans la maison, Pierre ne dormait pas et l'avait entendue revenir. | В доме не спал один Пьер, и он слышал, как она вернулась. |
| VIII | VIII |
| Quand il fut rentré dans son appartement, Jean s'affaissa sur un divan, car les chagrins et les soucis qui donnaient à son frère des envies de courir et de fuir comme une bête chassée, agissant diversement sur sa nature somnolente, lui cassaient les jambes et les bras. Il se sentait mou à ne plus faire un mouvement, à ne pouvoir gagner son lit, mou de corps et d'esprit, écrasé et désolé. Il n'était point frappé, comme l'avait été Pierre, dans la pureté de son amour filial, dans cette dignité secrète qui est l'enveloppe des c?urs fiers, mais accablé par un coup du destin qui menaçait en même temps ses intérêts les plus chers. | Придя домой, Жан в изнеможении опустился на диван; горе и заботы, вселявшие в его брата желание убежать, скрыться, подобно затравленному зверю, совсем по-другому действовали на апатичную натуру Жана. Он чувствовал себя так, словно его разбил паралич, -- не в силах был ни двигаться, ни даже лечь в постель; он ослаб телом, ум его был подавлен и растерян. Он не был, как Пьер, оскорблен в самом святом своем чувстве -- в сыновней любви; его сокровенная гордость -- защита благородного сердца -- не страдала; он был раздавлен ударом судьбы, грозившим погубить его самые заветные мечты. |
| Quand son âme enfin se fut calmée, quand sa pensée se fut éclaircie ainsi qu'une eau battue et remuée, il envisagea la situation qu'on venait de lui révéler. S'il eût appris de toute autre manière le secret de sa naissance, il se serait assurément indigné et aurait ressenti un profond chagrin ; mais après sa querelle avec son frère, après cette délation violente et brutale ébranlant ses nerfs, l'émotion poignante de la confession de sa mère le laissa sans énergie pour se révolter. | Когда волнение наконец улеглось, когда мысль прояснилась, как отстаивается взбаламученная вода, он попытался разобраться в том, что ему стало известно. Узнай он тайну своего рождения другим путем, он, конечно, возмутился бы, испытал бы глубокое горе; но после ссоры с братом, после этого грубого и жестокого разоблачения, после мучительной сцены с матерью, ее страстной исповеди он уже не мог возмущаться. |
| Le choc reçu par sa sensibilité avait été assez fort pour emporter, dans un irrésistible attendrissement, tous les préjugés et toutes les saintes susceptibilités de la morale naturelle. D'ailleurs, il n'était pas un homme de résistance. Il n'aimait lutter contre personne et encore moins contre lui-même ; il se résigna donc, et par un penchant instinctif, par un amour inné du repos, de la vie douce et tranquille, il s'inquiéta aussitôt des perturbations qui allaient surgir autour de lui et l'atteindre du même coup. | Потрясение, испытанное его чувствительным сердцем, было так велико, что порыв неудержимой нежности смел все предрассудки, все священные правила человеческой морали. Впрочем, Жан и не был способен к сопротивлению. Он не любил борьбы, тем более с самим собою; поэтому он смирился, а в силу врожденной любви к покою, к тихой и мирной жизни он тотчас начал думать о той опасности, которая грозила его спокойствию и спокойствию его семьи. |
| Il les pressentait inévitables, et, pour les écarter, il se décida à des efforts surhumains d'énergie et d'activité. Il fallait que tout de suite, dès le lendemain, la difficulté fût tranchée, car il avait aussi par instants ce besoin impérieux des solutions immédiates qui constitue toute la force des faibles, incapables de vouloir longtemps. | Он явственно чувствовал эту опасность и, чтобы предотвратить ее, решил напрячь все свои силы и всю свою энергию. Он хотел немедленно, завтра же, найти выход: как все слабовольные люди, не способные на упорное, настойчивое желание, он иногда испытывал непреодолимую потребность, составляющую единственную силу слабых людей, немедля принимать решения. |
| Son esprit d'avocat, habitué d'ailleurs à démêler et à étudier les situations compliquées, les questions d'ordre intime, dans les familles troublées, découvrit immédiatement toutes les conséquences prochaines de l'état d'âme de son frère. Malgré lui il en envisageait les suites à un point de vue presque professionnel, comme s'il eût réglé les relations futures de clients après une catastrophe d'ordre moral. Certes un contact continuel avec Pierre lui devenait impossible. Il l'éviterait facilement en restant chez lui, mais il était encore inadmissible que leur mère continuât à demeurer sous le même toit que son fils aîné. | К тому же его ум юриста, привыкший разбирать и изучать сложные положения, обстоятельства интимного свойства в семьях, где мирный уклад жизни нарушен, тотчас же предусмотрел ближайшие последствия душевного состояния брата. Он невольно рассматривал эти последствия с профессиональной точки зрения, -- словно устанавливал будущие взаимоотношения своих клиентов после пережитой ими моральной катастрофы. Разумеется, постоянное общение с Пьером для него впредь невозможно, и ему будет легко избежать этого, живя в своей квартире. Но и его мать не должна больше оставаться под одной кровлей со старшим сыном. |
| Et longtemps il médita, immobile sur les coussins, imaginant et rejetant des combinaisons sans trouver rien qui pût le satisfaire. | Он долго размышлял, не двигаясь с места, откинувшись на подушки дивана, изобретая и отвергая различные планы, но не находил ничего, что казалось бы ему приемлемым. |
| Mais une idée soudaine l'assaillit :-- Cette fortune qu'il avait reçue, un honnête homme la garderait-il ? | Неожиданно у него мелькнула мысль: "Оставил бы у себя честный человек то состояние, которое я получив?" |
| Il se répondit : " Non " d'abord, et se décida à la donner aux pauvres. C'était dur, tant pis, il vendrait son mobilier et travaillerait comme un autre, comme travaillent tous ceux qui débutent. Cette résolution virile et douloureuse fouettant son courage, il se leva et vint poser son front contre les vitres. Il avait été pauvre, il redeviendrait pauvre. Il n'en mourrait pas, après tout. Ses yeux regardaient le bec de gaz qui brûlait en face de lui de l'autre côté de la rue. | Сначала он ответил себе: "Нет!" -- и решил отдать его бедным. Тяжело, но что делать! Он продаст свою обстановку и будет работать, как всякий другой, как работают все начинающие. Это мужественное и трудное решение приободрило его, он встал, подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Он был беден и снова станет бедным. Ну что ж, он не умрет от этого. Он смотрел на газовый рожок, горевший против него, на той стороне улицы. |
| Or, comme une femme attardée passait sur le trottoir, il songea brusquement à Mme Rosémilly, et il reçut au c?ur la secousse des émotions profondes nées en nous d'une pensée cruelle. Toutes les conséquences désespérantes de sa décision lui apparurent en même temps. Il devrait renoncer à épouser cette femme, renoncer au bonheur, renoncer à tout. Pouvait-il agir ainsi, maintenant qu'il s'était engagé vis-à-vis d'elle ? Elle l'avait accepté le sachant riche. Pauvre, elle l'accepterait encore ; mais avait-il le droit de lui demander, de lui imposer ce sacrifice ? Ne valait-il pas mieux garder cet argent comme un dépôt qu'il restituerait plus tard aux indigents ? | Но вот по тротуару прошла какая-то женщина, и он вспомнил о г-же Роземильи; сердце у него замерло от той острой боли, какую причиняет нам пришедшая на ум жестокая мысль. Все пагубные последствия такого решения сразу открылись ему. Он должен будет отказаться от женитьбы на молодой вдове, отказаться от счастья, отказаться от всего. Но может ли он поступить так, когда он уже связан с ней? Она согласилась стать его женой, зная, что он богат. Будь он беден, она все равно согласилась бы, но вправе ли он требовать, вынуждать ее к такой жертве? Не лучше ли сохранить деньги, как вверенное ему имущество, которое он впоследствии вернет бедным? |
| Et dans son âme où l'égo?sme prenait des masques honnêtes, tous les intérêts déguisés luttaient et se combattaient. Les scrupules premiers cédaient la place aux raisonnements ingénieux, puis reparaissaient, puis s'effaçaient de nouveau. | И в душе Жана, где эгоизм скрывался под личиной нравственности, все затаенные устремления вступили в ожесточенную борьбу между собой; первоначальные упреки совести отступали перед хитроумными доводами, опять появлялись и стушевывались вновь. |
| Il revint s'asseoir, cherchant un motif décisif, un prétexte tout-puissant pour fixer ses hésitations et convaincre sa droiture native. Vingt fois déjà il s'était posé cette question : " Puisque je suis le fils de cet homme, que je le sais et que je l'accepte, n'est-il pas naturel que j'accepte aussi son héritage ? " Mais cet argument ne pouvait empêcher le " non " murmuré par la conscience intime. | Он опять сел на диван и стал искать такой довод, такой убедительный предлог, который рассеял бы все сомнения и убедил бы его природную честность. Раз двадцать уже он задавал себе вопрос: "Если я сын этого человека, если я это знаю и признаю, то не естественно ли принять от него наследство?" Но этот довод не мог заглушить слова "нет", которое нашептывала ему совесть. |
| Soudain il songea : " Puisque je ne suis pas le fils de celui que j'avais cru être mon père, je ne puis plus rien accepter de lui, ni de son vivant, ni après sa mort. Ce ne serait ni digne ni équitable. Ce serait voler mon frère. " | Вдруг он подумал: "Но если я не сын того человека, кого считал до сих пор своим отцом, то я не должен больше ничего принимать от него ни при его жизни, ни после его смерти. Это было бы неблагородно и несправедливо. Это значило бы ограбить брата". |
| Cette nouvelle manière de voir l'ayant soulagé, ayant apaisé sa conscience, il retourna vers la fenêtre. | Эта новая точка зрения успокоила его, облегчила совесть, и он вернулся к окну: |
| " Oui, se disait-il, il faut que je renonce à l'héritage de ma famille, que je le laisse à Pierre tout entier, puisque je ne suis pas l'enfant de son père. Cela est juste. Alors n'est-il pas juste aussi que je garde l'argent de mon père à moi ? " | "Да, -- говорил он себе, -- я должен отказаться от наследства Ролана и оставить его целиком Пьеру, так как я не сын его отца. Это справедливо. Но тогда справедливо, чтобы я оставил себе деньги моего отца". |
| Ayant reconnu qu'il ne pouvait profiter de la fortune de Roland, s'étant décidé à l'abandonner intégralement, il consentit donc et se résigna à garder celle de Maréchal, car en repoussant l'une et l'autre il se trouverait réduit à la pure mendicité. | Таким образом, признав себя не вправе воспользоваться состоянием Ролана и решив полностью отказаться от этого наследства, он согласился и примирился с тем, чтобы оставить себе состояние Марешаля, ибо, отвергнув и то и другое, он обрек бы себя на полную нищету. |
| Cette affaire délicate une fois réglée, il revint à la question de la présence de Pierre dans la famille. Comment l'écarter ? Il désespérait de découvrir une solution pratique, quand le sifflet d'un vapeur entrant au port sembla lui jeter une réponse en lui suggérant une idée. | Уладив это щекотливое дело, он обратился к вопросу о пребывании Пьера в семье. Как удалить брата? Он уже отчаялся было найти какое-нибудь практическое решение, как вдруг гудок входившего в порт парохода словно подсказал ему ответ, подав ему новую мысль. |
| Alors il s'étendit tout habillé sur son lit et rêvassa jusqu'au jour. | Тогда он, не раздеваясь, растянулся на кровати и в раздумье пролежал до утра. |
| Vers neuf heures il sortit pour s'assurer si l'exécution de son projet était possible. Puis, après quelques démarches et quelques visites, il se rendit à la maison de ses parents. Sa mère l'attendait enfermée dans sa chambre. | В девятом часу он вышел из дому, чтобы убедиться, осуществим ли его план. Потом, предприняв коекакие шаги и сделав несколько визитов, он отправился в родительский дом. Мать ожидала его, запершись в спальне. |
| -- Si tu n'étais pas venu, dit-elle, je n'aurais jamais osé descendre. | -- Если бы ты не пришел, -- сказала она, '" я никогда не посмела бы сойти вниз. |
| On entendit aussitôt Roland qui criait dans l'escalier : | Тут раздался голос Ролана, кричавшего с лестницы: |
| -- On ne mange donc point aujourd'hui, nom d'un chien ! | -- Что же, черт побери, мы сегодня совсем есть не будем? |
| On ne répondit pas, et il hurla : | Ему не ответили, и он заорал: |
| -- Joséphine, nom de Dieu ! qu'est-ce que vous faites ? | -- Жозефина, где вас нелегкая носит? Что вы делаете? |
| La voix de la bonne sortit des profondeurs du sous-sol : | Из недр подвала донесся голос служанки: |
| -- V'la, M'sieu, qué qui faut ? | -- Я здесь, сударь, что угодно? |
| -- Où est Madame ? | -- Где хозяйка? |
| -- Madame est en haut avec M'sieu Jean ! | -- Хозяйка наверху с господином Жаном. |
| Alors il vociféra en levant la tête vers l'étage supérieur : | Задрав голову, Ролан прорычал: |
| -- Louise ? | -- Луиза! |
| Mme Roland entr'ouvrit la porte et répondit : | Госпожа Ролан приоткрыла дверь и ответила: |
| -- Quoi ? mon ami. | -- Что тебе, дружок? |
| -- On ne mange donc pas, nom d'un chien ! | -- Завтракать пора, черт побери! |
| -- Voilà, mon ami, nous venons. | -- Идем, дружок. |
| Et elle descendit, suivie de Jean. | И она спустилась вниз вместе с Жаном. |
| Roland s'écria en apercevant le jeune homme : | Ролан, увидев сына, воскликнул: |
| -- Tiens, te voilà, toi ! Tu t'embêtes déjà dans ton logis. | -- А ты откуда? Уже соскучился на новой квартире? |
| -- Non, père, mais j'avais à causer avec maman ce matin. | -- Нет, отец, мне просто нужно было поговорить с мамой. |
| Jean s'avança, la main ouverte, et quand il sentit se refermer sur ses doigts l'étreinte paternelle du vieillard, une émotion bizarre et imprévue le crispa, l'émotion des séparations et des adieux sans espoir de retour. | Жан подошел, поздоровался и от отеческого рукопожатия старика внезапно почувствовал щемящую тоску, тоску разлуки и безвозвратного прощания. |
| Mme Roland demanda : | Госпожа Ролан спросила: |
| -- Pierre n'est pas arrivé ? | -- Пьер не пришел? |
| Son mari haussa les épaules : | Ролан пожал плечами. |
| -- Non, mais tant pis, il est toujours en retard. Commençons sans lui. | -- Нет еще. Да он постоянно опаздывает. Начнем без него. |
| Elle se tourna vers Jean : | Она обернулась к Жану: |
| -- Tu devrais aller le chercher, mon enfant ; ça le blesse quand on ne l'attend pas. | -- Ты бы позвал его; он обижается, когда его не ждут. |
| -- Oui, maman, j'y vais. Et le jeune homme sortit. | -- Хорошо, мама, я пойду. |
| Il monta l'escalier, avec la résolution fiévreuse d'un craintif qui va se battre. | Жан вышел. Он поднялся по лестнице с лихорадочной решимостью малодушного человека, идущего на бой. |
| Quand il eut heurté la porte, Pierre répondit : | Он постучал в дверь, и Пьер ответил: |
| -- Entrez. | -- Войдите. |
| Il entra. | Жан вошел. |
| L'autre écrivait, penché sur sa table. | Пьер писал, склонившись над столом. |
| -- Bonjour, dit Jean. | -- Здравствуй, -- сказал Жан. |
| Pierre se leva. | Пьер встал: |
| -- Bonjour. | -- Здравствуй. |
| Et ils se tendirent la main comme si rien ne s'était passé. | И они обменялись рукопожатием, как будто ничего не произошло. |
| -- Tu ne descends pas déjeuner ? | -- Ты разве не спустишься к завтраку? |
| -- Mais : c'est que : j'ai beaucoup à travailler. | -- Я... дело в том... что я очень занят. |
| La voix de l'aîné tremblait, et son ?il anxieux demandait au cadet ce qu'il allait faire. | Голос старшего брата дрожал, и его тревожный взор, казалось, спрашивал у младшего, как поступить. |
| -- On t'attend. | -- Тебя ждут. |
| -- Ah ! est-ce que : est-ce que notre mère est en bas ? : | -- Да?.. А мама внизу? |
| -- Oui. c'est même elle qui m'a envoyé te chercher. | -- Внизу. Она и послала меня за тобой. |
| -- Ah ! alors : je descends. | -- Да?.. Ну тогда... пойдем. |
| Devant la porte de la salle il hésita à se montrer le premier ; puis il l'ouvrit d'un geste saccadé, et il aperçut son père et sa mère assis à table, face à face. | Перед дверью столовой он остановился, не решаясь войти первым, потом рывком открыл дверь и увидел отца и мать друг против друга за столом. |
| Il s'approcha d'elle d'abord sans lever les yeux, sans prononcer un mot, et s'étant penché il lui tendit son front à baiser comme il faisait depuis quelque temps, au lieu de l'embrasser sur les joues comme jadis. Il devina qu'elle approchait sa bouche, mais il ne sentit point les lèvres sur sa peau, et il se redressa, le c?ur battant, après ce simulacre de caresse. | Сначала он подошел к матери, не поднимая глаз, не произнося ни слова, и, наклонившись, подставил ей лоб для поцелуя, как делал это с некоторых пор вместо того, чтобы самому поцеловать ее, как бывало, в обе щеки. Он догадался, что ее губы приблизились к его лицу, но не ощутил их прикосновения и с бьющимся сердцем выпрямился после этой мнимой ласки. |
| Il se demandait : " Que se sont-ils dit, après mon départ ? " | Он спрашивал себя: "О чем они говорили после моего ухода?" |
| Jean répétait avec tendresse " mère " et " chère maman ", prenait soin d'elle, la servait et lui versait à boire. Pierre alors comprit qu'ils avaient pleuré ensemble, mais il ne put pénétrer leur pensée ! Jean croyait-il sa mère coupable ou son frère un misérable ? | Жан нежно повторял "мама", "мамочка", ухаживал за ней, передавал ей кушанья, наполнял стакан. Пьер понял, что они плакали вместе, но не мог проникнуть в их мысли. Осуждал ли Жан свою мать, считал ли брата негодяем? |
| Et tous les reproches qu'il s'était faits d'avoir dit l'horrible chose l'assaillirent de nouveau, lui serrant la gorge et lui fermant la bouche, l'empêchant de manger et de parler. | И все упреки, которые он делал себе за то, что открыл ужасную тайну, снова стали осаждать его, сдавливая ему горло, зажимая рот, не давая ни есть, ни говорить. |
| Il était envahi maintenant par un besoin de fuir intolérable, de quitter cette maison qui n'était plus sienne, ces gens qui ne tenaient plus à lui que par d'imperceptibles liens. Et il aurait voulu partir sur l'heure, n'importe où, sentant que c'était fini, qu'il ne pouvait plus rester près d'eux, qu'il les torturerait toujours malgré lui, rien que par sa présence, et qu'ils lui feraient souffrir sans cesse un insoutenable supplice. | Теперь им владело страстное желание -- бежать, покинуть этот дом, который стал ему чужим, бежать от этих людей, которых связывали с ним лишь едва уловимые нити. И ему хотелось уехать тотчас же, все равно куда, так как он чувствовал, что все кончено, что он не может больше оставаться с ними, что он по-прежнему невольно мучил бы их уже одним своим присутствием и что они обрекли бы его на непрестанную, невыносимую пытку. |
| Jean parlait, causait avec Roland. Pierre n'écoutant pas, n'entendait point. Il crut sentir cependant une intention dans la voix de son frère et prit garde au sens des paroles. | Жан разговаривал с Роланом, рассказывал что-то. Пьер пропускал мимо ушей его слова и не вникал в их смысл. Но ему почудилась какая-то нарочитость в голосе брата, и он наконец заставил себя прислушаться. |
| Jean disait : | Жан говорил: |
| -- Ce sera, paraît-il, le plus beau bâtiment de leur flotte. On parle de six mille cinq cents tonneaux. Il fera son premier voyage le mois prochain. | -- Это будет, по-видимому, самое красивое судно во всем флоте. Водоизмещением в шесть тысяч пятьсот тонн Оно пойдет в первое плаванье через месяц. |
| Roland s'étonnait : | Ролан удивлялся: |
| -- Déjà ! Je croyais qu'il ne serait pas en état de prendre la mer cet été. | -- Уже! А я думал, что его этим летом еще не спустят на воду. |
| -- Pardon ; on a poussé les travaux avec ardeur pour que la première traversée ait lieu avant l'automne. J'ai passé ce matin aux bureaux de la Compagnie et j'ai causé avec un des administrateurs. | -- Работы ускорили, чтобы уйти в первый рейс еще до осени. Сегодня утром я заходил к доктору Компании и беседовал с одним из директоров. |
| -- Ah ! ah ! lequel ? | -- А-а! С кем же? |
| -- M. Marchand, l'ami particulier du président du conseil d'administration. | -- С господином Маршаном, личным другом председателя правления. |
| -- Tiens, tu le connais ? | -- Вот как, ты с ним знаком? |
| -- Oui. Et puis j'avais un petit service à lui demander. | -- Да. Кроме того, у меня была к нему небольшая просьба. |
| -- Ah ! alors tu me feras visiter en grand détail la Lorraine dès qu'elle entrera dans le port, n'est-ce pas ? | -- Ага! Значит, ты смог бы устроить, чтобы я подробно осмотрел "Лотарингию", как только она войдет в порт? |
| -- Certainement, c'est très facile ! | -- Конечно, ничего нет легче. |
| Jean paraissait hésiter, chercher ses phrases, poursuivre une introuvable transition. Il reprit : | Жан явно мялся, подыскивая слова, не зная, как перейти к дальнейшему. Он продолжал: |
| -- En somme, c'est une vie très acceptable qu'on mène sur ces grands transatlantiques. On passe plus de la moitié des mois à terre dans deux villes superbes, New-York et le Havre, et le reste en mer avec des gens charmants. On peut même faire là des connaissances très agréables et très utiles pour plus tard, oui, très utiles, parmi les passagers. Songe que le capitaine, avec les économies sur le charbon, peut arriver à vingt-cinq mille francs par an, sinon plus : | -- Надо сказать, что жизнь, которую ведут на этих океанских пароходах, не лишена приятности. Больше половины времени проводят на суше в двух великолепных городах -- Нью-Йорке и Гавре, остальное же время -- море, среди очень милых людей. Можно даже заводить там знакомства среди пассажиров, весьма интересные и очень полезные для будущего, да, да, очень полезные. Подумать только, что капитан, экономя на угле, может заработать двадцать пять тысяч франков в год, если не больше... |
| Roland fit un " bigre ! " suivi d'un sifflement, qui témoignaient d'un profond respect pour la somme et pour le capitaine. | Ролан произнес: "Здорово! -- и присвистнул, что свидетельствовало о глубоком его уважении к сумме и к капитану. |
| Jean reprit : | Жан продолжал: |
| -- Le commissaire de bord peut atteindre dix mille, et le médecin a cinq mille de traitement fixe, avec logement, nourriture, éclairage, chauffage, service, etc, etc. Ce qui équivaut à dix mille au moins, c'est très beau. | -- Судовой комиссар получает около десяти тысяч жалованья, а врач до пяти тысяч, не считая квартиры, стола, освещения, отопления, услуг и так далее и так далее. В общей сложности, по крайней мере, тысяч десять. Весьма и весьма недурно! |
| Pierre, qui avait levé les yeux, rencontra ceux de son frère, et le comprit. | Пьер поднял голову, встретился с братом глазами -- и понял. |
| Alors, après une hésitation, il demanda : | Немного погодя он спросил: |
| -- Est-ce très difficile à obtenir, les places de médecin sur un transatlantique ? | -- А очень трудно получить место врача на океанском пароходе? |
| -- Oui et non. Tout dépend des circonstances et des protections. | -- И да и нет. Все зависит от обстоятельств и от протекции. |
| Il y eut un long silence, puis le docteur reprit : | Наступило длительное молчание, потом Пьер продолжал: |
| -- C'est le mois prochain que part la Lorraine ? | Так "Лотарингия" уходит в будущем месяце? |
| -- Oui, le sept. | -- Да, седьмого числа. |
| Et ils se turent. | И снова наступило молчание. |
| Pierre songeait. Certes ce serait une solution s'il pouvait s'embarquer comme médecin sur ce paquebot. Plus tard on verrait ; il le quitterait peut-être. En attendant il y gagnerait sa vie sans demander rien à sa famille. Il avait dû, l'avant-veille, vendre sa montre, car maintenant il ne tendait plus la main devant sa mère ! Il n'avait donc aucune ressource, hors celle-là, aucun moyen de manger d'autre pain que le pain de la maison inhabitable, de dormir dans un autre lit, sous un autre toit. Il dit alors, en hésitant un peu : | Пьер размышлял. Конечно, все разрешилось бы само собой, если бы он уехал врачом на этом пароходе. А что будет дальше -покажет время: он может и бросить эту службу. Пока же он будет зарабатывать себе на жизнь, не одолжаясь у родителей. Позавчера ему пришлось продать свои часы, теперь он уже не попросит денег у матери! Значит, у него не оставалось никакого выхода, кроме этого, никакого средства есть другой хлеб, кроме хлеба этого дома, где он не мог больше жить, никакой возможности спать в другой постели, под другой кровлей. И он сказал нерешительно: |
| -- Si je pouvais, je partirais volontiers là-dessus, moi. | -- Если бы это было возможно, я охотно уехал бы на "Лотарингии". |
| Jean demanda : | Жан спросил: |
| -- Pourquoi ne pourrais-tu pas ? | -- Что же тут невозможного? |
| -- Parce que je ne connais personne à la Compagnie transatlantique. | -- Я никого не знаю в Океанском пароходстве. |
| Roland demeurait stupéfait : | Ролан недоумевал: |
| -- Et tous tes beaux projets de réussite, que deviennent-ils ? | -- А все твои великие планы, твоя карьера? Как же с ними? |
| Pierre murmura : | Пьер негромко ответил: |
| -- Il y a des jours où il faut savoir tout sacrifier, et renoncer aux meilleurs espoirs. D'ailleurs, ce n'est qu'un début, un moyen d'amasser quelques milliers de francs pour m'établir ensuite. | -- Иногда нужно идти на жертвы и отказываться от самых заветных надежд. Впрочем, это только начало, только средство сколотить несколько тысяч франков, чтобы затем устроиться. |
| Son père, aussitôt, fut convaincu : | Отец тотчас же согласился с его доводами: |
| -- Ça, c'est vrai. En deux ans tu peux mettre de côté six ou sept mille francs, qui bien employés te mèneront loin. Qu'en penses-tu, Louise ? | -- Это верно. За два года ты сбережешь шесть-семь тысяч франков, и, если их хорошо поместить, ты можешь далеко пойти. Как ты думаешь, Луиза? |
| Elle répondit d'une voix basse, presque inintelligible : | Она тихо, чуть слышно ответила: |
| -- Je pense que Pierre a raison. | -- Я думаю, что Пьер прав. |
| Roland s'écria : | Ролан воскликнул: |
| -- Mais je vais en parler à M. Poulin, que je connais beaucoup ! Il est juge au tribunal de commerce et il s'occupe des affaires de la Compagnie. J'ai aussi M. Lenient, l'armateur, qui est intime avec un des vice-présidents. | -- Ну, так я поговорю об этом с господином Пуленом, я с ним хорошо знаком! Он -- судья в коммерческом суде и ведет дела Компании. Кроме того, я знаю еще господина Леньяна, судовладельца, который дружит с одним из вице-председателей. |
| Jean demandait à son frère : | Жан спросил брата: |
| -- Veux-tu que je tâte aujourd'hui même M. Marchand ? | -- Если хочешь, я сегодня же позондирую почву у господина Маршана? |
| -- Oui, je veux bien. | -- Пожалуйста. |
| Pierre reprit, après avoir songé quelques instants : | Подумав немного, Пьер продолжал: |
| -- Le meilleur moyen serait peut-être encore d'écrire à mes maîtres de l'Ecole de médecine qui m'avaient en grande estime. On embarque souvent sur ces bateaux-là des sujets médiocres. Des lettres très chaudes des professeurs Mas-Roussel, Rémusot, Flache et Borriquel enlèveraient la chose en une heure mieux que toutes les recommandations douteuses. Il suffirait de faire présenter ces lettres par ton ami M. Marchand au conseil d'administration. | -- Может быть, лучше всего будет написать моим бывшим учителям в Медицинской школе; они были ко мне очень расположены. На эти суда нередко попадают круглые невежды. Благоприятные отзывы профессоров Ма-Русселя, Ремюзо, Флаша и Боррикеля решат дело быстрей всяких сомнительных рекомендаций. Достаточно будет предъявить эти письма правлению через твоего приятеля, господина Маршана. |
| Jean approuvait tout à fait : | Жан горячо одобрил это: |
| -- Ton idée est excellente, excellente ! | -- Блестящая, просто блестящая мысль! |
| Et il souriait, rassuré, presque content, sûr du succès, étant incapable de s'affliger longtemps. | И он уже улыбался, успокоенный, почти довольный, уверенный в успехе; долго огорчаться было не в его характере. |
| -- Tu vas leur écrire aujourd'hui même, dit-il. | -- Напиши им сегодня же, -- сказал он. |
| -- Tout à l'heure, tout de suite. J'y vais. Je ne prendrai pas de café ce matin, je suis trop nerveux. | -- Непременно... Сейчас же этим займусь. Я сегодня не буду пить кофе, у меня что-то нервы разгулялись. |
| Il se leva et sortit. | Он встал и вышел. |
| Alors Jean se tourna vers sa mère : | Жан повернулся к матери: |
| -- Toi, maman, qu'est-ce que tu fais ? | -- А ты, мама, что делаешь сегодня? |
| -- Rien : Je ne sais pas. | -- Право, не знаю... Ничего... |
| -- Veux-tu venir avec moi jusque chez Mme Rosémilly ? | -- Не хочешь ли зайти со мной к госпоже Роземили? |
| -- Mais : oui : oui : | -- Да... хочу... да... |
| -- Tu sais : il est indispensable que j'y aille aujourd'hui. | -- Ты же знаешь... я сегодня непременно должен быть у нее. |
| -- Oui : oui : C'est vrai. | -- Да... да... верно. |
| -- Pourquoi ça, indispensable ?-- demanda Roland, habitué d'ailleurs à ne jamais comprendre ce qu'on disait devant lui. | -- Почему непременно? -- спросил Ролан, по обыкновению, не понимая того, что говорилось в его присутствии. |
| -- Parce que je lui ai promis d'y aller. | -- Потому что я обещал. |
| -- Ah ! très bien. C'est différent, alors. | -- Ага, вот что. Тогда другое дело. |
| Et il se mit à bourrer sa pipe, tandis que la mère et le fils montaient l'escalier pour prendre leurs chapeaux. | И он принялся набивать трубку, а мать и сын поднялись наверх, чтобы надеть шляпы. |
| Quand ils furent dans la rue, Jean lui demanda : | Когда они очутились на улице, Жан предложил: |
| -- Veux-tu mon bras, maman ? | -- Возьми меня под руку, мама. |
| Il ne le lui offrait jamais, car ils avaient l'habitude de marcher côte à côte. Elle accepta et s'appuya sur lui. | Раньше он никогда этого не делал: у них была привычка идти рядом. Но она согласилась и оперлась на его руку. |
| Ils ne parlèrent point pendant quelque temps, puis il lui dit : | Некоторое время они шли молча. Потом он сказал: |
| -- Tu vois que Pierre consent parfaitement à s'en aller. | -- Видишь, Пьер охотно согласился уехать. |
| Elle murmura : | Она прошептала: |
| -- Le pauvre garçon ! | -- Бедный мальчик! |
| -- Pourquoi ça, le pauvre garçon ? Il ne sera pas malheureux du tout sur la Lorraine. | -- Почему бедный? Он отлично устроится на "Лотарингии". |
| -- Non : je sais bien, mais je pense à tant de choses. | -- Да... знаю, но я думаю о другом... |
| Longtemps elle songea, la tête baissée, marchant du même pas que son fils, puis avec cette voix bizarre qu'on prend par moments pour conclure une longue et secrète pensée : | Она молчала, опустив голову, идя в ногу с сыном в глубокой задумчивости; потом промолвила тем особенным тоном, каким подводят итог долгой и тайной работе мысли: |
| -- C'est vilain, la vie ! Si on y trouve une fois un peu de douceur, on est coupable de s'y abandonner et on le paye bien cher plus tard. | -- Какая мерзость -- жизнь! Если когда-нибудь и выпадет тебе на долю немного счастья, то насладиться им -- грешно, и после за него расплачиваешься дорогой ценой. |
| Il dit, très bas : | Он прошептал чуть слышно: |
| -- Ne parle plus de ça, maman. | -- Не надо больше об этом, мама. |
| -- Est-ce possible ? j'y pense tout le temps. | -- Разве это мыслимо? Я только об этом и думаю. |
| -- Tu oublieras. | -- Ты забудешь. |
| Elle se tut encore, puis, avec un regret profond : | Она еще помолчала, потом прибавила, тяжело вздохнув: |
| -- Ah ! comme j'aurais pu être heureuse en épousant un autre homme ! | -- Ах, как бы я могла быть счастлива, если бы вышла замуж за другого человека! |
| A présent, elle s'exaspérait contre Roland, rejetant sur sa laideur, sur sa bêtise, sur sa gaucherie, sur la pesanteur de son esprit et l'aspect commun de sa personne toute la responsabilité de sa faute et de son malheur. C'était à cela, à la vulgarité de cet homme, qu'elle devait de l'avoir trompé, d'avoir désespéré un de ses fils et fait à l'autre la plus douloureuse confession dont pût saigner le c?ur d'une mère. | Теперь она чувствовала озлобление против Ролана; она винила в своих грехах, в своем несчастье его уродство, глупость, простоватость, тупоумие, вульгарную внешность. Именно этому, именно заурядности этого человека она обязана тем, что изменила ему, что довела до отчаяния одного из своих сыновей и сделала другому сыну мучительнейшее признание, от которого исходило кровью ее материнское сердце. |
| Elle murmura : | Она прошептала: |
| " C'est si affreux pour une jeune fille d'épouser un mari comme le mien. " | -- Как ужасно для молодой девушки выйти замуж за человека вроде моего мужа! |
| Jean ne répondait pas. Il pensait à celui dont il avait cru jusqu'ici être le fils, et peut-être la notion confuse qu'il portait depuis longtemps de la médiocrité paternelle, l'ironie constante de son frère, l'indifférence dédaigneuse des autres et jusqu'au mépris de la bonne pour Roland avaient-ils préparé son âme à l'aveu terrible de sa mère. Il lui en coûtait moins d'être le fils d'un autre ; et après la grande secousse d'émotion de la veille, s'il n'avait pas eu le contre-coup de révolte, d'indignation et de colère redouté par Mme Roland, c'est que depuis bien longtemps il souffrait inconsciemment de se sentir l'enfant de ce lourdaud bonasse. | Жан не отвечал. Он думал о том, кого до сих пор считал своим отцом, и, быть может, смутное представление об убожестве старика, давно уже сложившееся у него, постоянная ирония брата, высокомерное равнодушие посторонних, вплоть до презрительного отношения к Ролану их служанки, уже подготовили его к страшному признанию матери. Ему не так уж трудно было привыкнуть к мысли, что он сын другого отца, и если после вчерашнего потрясения в нем не поднялись негодование и гнев, как того боялась г-жа Ролан, то именно потому, что он уже издавна безотчетно страдал от сознания, что он сын этого простоватого увальня. |
| Ils étaient arrivés devant la maison de Mme Rosémilly. | Они подошли к дому г-жи Роземильи. |
| Elle habitait, sur la route de Sainte-Adresse, le deuxième étage d'une grande construction qui lui appartenait. De ses fenêtres on découvrait toute la rade du Havre. | Она жила на дороге в Сент-Адресс, в третьем этаже собственного большого дома. Из окон ее был виден весь рейд Гаврского порта. |
| En apercevant Mme Roland qui entrait la première, au lieu de lui tendre les mains comme toujours, elle ouvrit les bras et l'embrassa, car elle devinait l'intention de sa démarche. | Госпожа Ролан вошла первой, и г-жа Роземильи, вместо того чтобы, как обычно, протянуть ей обе руки, раскрыла объятия и поцеловала гостью, ибо догадалась о цели ее посещения. |
| Le mobilier du salon, en velours frappé, était toujours recouvert de housses. Les murs, tapissés de papier à fleurs, portaient quatre gravures achetées par le premier mari, le capitaine. Elles représentaient des scènes maritimes et sentimentales. On voyait sur la première la femme d'un pêcheur agitant un mouchoir sur une côte, tandis que disparaît à l'horizon la voile, qui emporte son homme. Sur la seconde, la même femme, à genoux sur la même côte, se tord les bras en regardant au loin, sous un ciel plein d'éclairs, sur une mer de vagues invraisemblables, la barque de l'époux qui va sombrer. | Мебель в гостиной, обитая тисненым плюшем, всегда стояла под чехлами. На стенах, оклеенных обоями в цветочках, висели четыре гравюры, купленные ее первым мужем, капитаном дальнего плаванья. На них были изображены чувствительные сцены из жизни моряков. На первой жена рыбака, стоя на берегу, махала платком, а на горизонте исчезал парус, увозивший ее мужа На второй та же женщина, на том же берегу, под небом, исполосованным молниями, упав на колени и ломая руки, вглядывалась в даль, в море, где среди неправдоподобно высоких волн тонула лодка ее мужа. |
| Les deux autres gravures représentaient des scènes analogues dans une classe supérieure de la société. | Две другие гравюры изображали аналогичные сцены, но из жизни высшего класса общества. |
| Une jeune femme blonde rêve, accoudée sur le bordage d'un grand paquebot qui s'en va. Elle regarde la côte déjà lointaine d'un ?il mouillé de larmes et de regrets. | Молодая блондинка мечтает, облокотясь на перила большого отходящего парохода Полными слез глазами она с тоскою смотрит на уже далекий берег. |
| Qui a-t-elle laissé derrière elle ? | Кого покинула она на берегу? |
| Puis, la même jeune femme assise près d'une fenêtre ouverte sur l'Océan est évanouie dans un fauteuil. Une lettre vient de tomber de ses genoux sur le tapis. | Дальше та же молодая женщина сидит в кресле у открытого окна, выходящего на океан Она в обмороке. С ее колен соскользнуло на ковер письмо. |
| Il est donc mort, quel désespoir ! | Итак, он умер! Какое горе! |
| Les visiteurs, généralement, étaient émus et séduits par la tristesse banale de ces sujets transparents et poétiques. On comprenait tout de suite, sans explication, et sans recherche, et on plaignait les pauvres femmes, bien qu'on ne sût pas au juste la nature du chagrin de la plus distinguée. Mais ce doute même aidait à la rêverie. | Посетителей всегда трогали и восхищали эти немудреные картины, столь поэтичные и печальные. Все сразу было понятно, без объяснений и догадок, и бедных женщин жалели, хотя и нельзя было точно установить, в чем заключалось горе более нарядной из них. Но эта неизвестность даже способствовала игре воображения. |
| Elle avait dû perdre son fiancé ! L'?il, dès l'entrée, était attiré invinciblement vers ces quatre sujets et retenu comme par une fascination. Il ne s'en écartait que pour y revenir toujours, et toujours contempler les quatre expressions des deux femmes qui se ressemblaient comme deux s?urs. Il se dégageait surtout du dessin net, bien fini, soigné distingué à la façon d'une gravure de mode, ainsi que du cadre bien luisant, une sensation de propreté et de rectitude qu'accentuait encore le reste de l'ameublement. | Она, наверно, потеряла жениха. С самого порога взор непреодолимо тянулся к этим четырем гравюрам и приковывался к ним, словно завороженный А если его отводили, он опять возвращался к ним и опять созерцал четыре выражения лица двух женщин, похожих друг на друга, как сестры. От четкого, законченного и тщательного рисунка, изящного, на манер модной картинки, от лакированных рамок исходило ощущение чистоты и аккуратности, которое подчеркивалось и всей остальной обстановкой. |
| Les sièges demeuraient rangés suivant un ordre invariable, les uns contre la muraille, les autres autour du guéridon. Les rideaux blancs, immaculés, avaient des plis si droits et si réguliers qu'on avait envie de les friper un peu ; et jamais un grain de poussière ne ternissait le globe où la pendule dorée, de style Empire, une mappemonde portée par Atlas agenouillé, semblait mûrir comme un melon d'appartement. | Стулья и кресла были выстроены в неизменном порядке -- одни вдоль стены, другие у круглого стола. Складки белых, без единого пятнышка занавесок падали так прямо и ровно, что их невольно хотелось измять; ни одной пылинки не было на стеклянном колпаке, под которым золоченые часы в стиле ампир -земной шар, поддерживаемый коленопреклоненным Атласом, -казалось, дозревали, как дыня в теплице. |
| Les deux femmes en s'asseyant modifièrent un peu la place normale de leurs chaises. | Госпожа Ролан и г-жа Роземильи, усаживаясь, несколько нарушили обычный строй стульев. |
| -- Vous n'êtes pas sortie aujourd'hui ? demandait Mme Roland. | -- Вы сегодня не выходили? -- спросила г-жа Ролан. |
| -- Non. Je vous avoue que je suis un peu fatiguée. | -- Нет. Признаться, я еще чувствую себя немного усталой. |
| Et elle rappela, comme pour en remercier Jean et sa mère, tout le plaisir qu'elle avait pris à cette excursion et à cette pêche. | И, как бы желая поблагодарить Жана и его мать, она заговорила об удовольствии, полученном ею от прогулки и ловли креветок. |
| -- Vous savez, disait-elle, que j'ai mangé ce matin mes salicoques. Elles étaient délicieuses. Si vous voulez, nous recommencerons un jour ou l'autre cette partie-là : | -- Знаете, -- говорила она, -- я съела сегодня своих креветок. Они были восхитительны. Если хотите, мы повторим как-нибудь нашу прогулку. |
| Le jeune homme l'interrompit : | Жан прервал ее: |
| -- Avant d'en commencer une seconde, si nous terminions la première ? | -- Прежде чем начинать вторую, мы, быть может, закончим первую? |
| -- Comment ça ? Mais il me semble qu'elle est finie. | -- Как это? Мне кажется, она закончена. |
| -- Oh ! Madame, j'ai fait, de mon côté, dans ce rocher de Saint-Jouin, une pêche que je veux aussi rapporter chez moi. | -- Сударыня, среди утесов Сен-Жуэна мне тоже кое-что удалось поймать, и я очень хочу унести эту добычу к себе домой. |
| Elle prit un air na?f et malin : | Она спросила простодушно и чуть лукаво: |
| -- Vous ? Quoi donc ? Qu'est-ce que vous avez trouvé ? | -- Вы? Что же именно? Что вы там нашли? |
| -- Une femme ! Et nous venons, maman et moi, vous demander si elle n'a pas changé d'avis ce matin. | -- Жену. И мы с мамой пришли спросить вас, не переменила ли она за ночь своего решения. |
| Elle se mit à sourire : | Она улыбнулась. |
| -- Non, Monsieur, je ne change jamais d'avis, moi. | -- Нет, сударь, я никогда не меняю своего решения. |
| Ce fut lui qui lui tendit alors sa main toute grande, où elle fit tomber la sienne d'un geste vif et résolu. Et il demanda : | Он протянул ей руку, и она быстрым и уверенным движением вложила в нее свою. |
| -- Le plus tôt possible, n'est-ce pas ? | -- Как можно скорее, не правда ли? -- спросил он |
| -- Quand vous voudrez. | -- Когда хотите. |
| -- Six semaines ? | -- Через шесть недель? |
| -- Je n'ai pas d'opinion. Qu'en pense ma future belle-mère ? | -- Я на все согласна. А что скажет на это моя будущая свекровь? |
| Mme Roland répondit avec un sourire un peu mélancolique : | Госпожа Ролан ответила с немного грустной улыбкой: |
| -- Oh ! moi, je ne pense rien. Je vous remercie seulement d'avoir bien voulu Jean, car vous le rendrez très heureux. | -- Что же мне говорить? Я только благодарна вам за Жана, потому что вы составите его счастье. |
| -- On fera ce qu'on pourra, maman. | -- Постараюсь, мама. |
| Un peu attendrie, pour la première fois, Mme Rosémilly se leva et, prenant à pleins bras Mme Roland, l'embrassa longtemps comme un enfant ; et sous cette caresse nouvelle une émotion puissante gonfla le c?ur malade de la pauvre femme. Elle n'aurait pu dire ce qu'elle éprouvait. C'était triste et doux en même temps. Elle avait perdu un fils, un grand fils, et on lui rendait à la place une fille, une grande fille. | Госпожа Роземильи, впервые слегка умилившись, встала, заключила г-жу Ролан в объятия и стала ласкаться к ней, как ребенок; от этого непривычного изъявления чувств наболевшее сердце бедной женщины забилось сильнее. Она не могла бы объяснить свое волнение. Ей было грустно и в то же время радостно. Она потеряла сына, взрослого сына, и получила вместо него взрослую дочь. |
| Quand elles se retrouvèrent face à face, sur leurs sièges, elles se prirent les mains, et restèrent ainsi, se regardant et se souriant, tandis que Jean semblait presque oublié d'elles. | Обе женщины снова сели, взялись за руки, с улыбкой глядя друг на друга, и, казалось, забыли о Жане. |
| Puis elles parlèrent d'un tas de choses auxquelles il fallait songer pour ce prochain mariage, et quand tout fut décidé, réglé, Mme Rosémilly parut soudain se souvenir d'un détail et demanda : | Потом они заговорили о том, что следовало обдумать и предусмотреть для будущей свадьбы, и когда все было решено и условлено, г-жа Роземильи, как будто случайно вспомнив об одной мелочи, спросила: |
| -- Vous avez consulté M. Roland, n'est-ce pas ? | -- Вы, конечно, посоветовались с господином Роланом? |
| La même rougeur couvrit soudain les joues de la mère et du fils. Ce fut la mère qui répondit : | Краска смущения залила щеки матери и сына. Ответила мать: |
| -- Oh ! non, c'est inutile ! | -- О, это не нужной. |
| Puis elle hésita, sentant qu'une explication était nécessaire, et elle reprit : | Она замялась, чувствуя, что какое-то объяснение необходимо, и добавила. |
| -- Nous faisons tout sans lui rien dire. Il suffit de lui annoncer ce que nous avons décidé. | -- Мы все решаем сами, ничего ему не говоря. Достаточно будет сообщить ему об этом после. |
| Mme Rosémilly, nullement surprise, souriait, jugeant cela bien naturel, car le bonhomme comptait si peu. | Госпожа Роземильи, нисколько не удивившись, улыбнулась, находя это вполне естественным: ведь Ролан отец значил так мало! |
| Quand Mme Roland se retrouva dans la rue avec son fils : | Когда г-жа Ролан с сыном опять вышли на улицу, она сказала: |
| -- Si nous allions chez toi, dit-elle. Je voudrais bien me reposer. | -- Не зайти ли нам к тебе? Мне так хочется отдохнуть. |
| Elle se sentait sans abri, sans refuge, ayant l'épouvante de sa maison. | Она чувствовала себя бесприютной, без крова, потому что страшилась собственного жилища. |
| Ils entrèrent chez Jean. | Они вошли в квартиру Жана. |
| Dès qu'elle sentit la porte fermée derrière elle, elle poussa un gros soupir comme si cette serrure l'avait mise en sûreté ; puis, au lieu de se reposer, comme elle l'avait dit, elle commença à ouvrir les armoires, à vérifier les piles de linge, le nombre des mouchoirs et des chaussettes. Elle changeait l'ordre établi pour chercher des arrangements plus harmonieux, qui plaisaient davantage à son ?il de ménagère ; et quand elle eut disposé les choses à son gré, aligné les serviettes, les caleçons et les chemises sur leurs tablettes spéciales, divisé tout le linge en trois classes principales, linge de corps, linge de maison et linge de table, elle se recula pour contempler son ?uvre, et elle dit : | Как только дверь закрылась за нею, г-жа Ролан глубоко вздохнула, словно за этими стенами была в полной безопасности; потом, вместо того чтобы отдохнуть, она принялась отворять шкафы, считать стопки белья, проверять количество носовых платков и носков. Она изменила порядок, разложила вещи по-новому, по своему вкусу; она разделила белье на носильное, постельное и столовое, и когда все полотенца, кальсоны и рубашки были помещены на соответствующие полки, она отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и сказала: |
| -- Jean, viens donc voir comme c'est joli. | -- Жан, поди-ка посмотри, как теперь красиво. |
| Il se leva et admira pour lui faire plaisir. | Он встал и все похвалил, чтобы доставить ей удовольствие. |
| Soudain, comme il s'était rassis, elle s'approcha de son fauteuil à pas légers, par derrière, et, lui enlaçant le cou de son bras droit, elle l'embrassa en posant sur la cheminée un petit objet enveloppé dans un papier blanc, qu'elle tenait de l'autre main. | Когда он снова сел в кресло, она бесшумно подошла к нему сзади и поцеловала его, обняв за шею правой рукой; в то же время она положила на камин какой-то небольшой предмет, завернутый в белую бумагу, который держала в левой руке. |
| Il demanda : | -- Что это? -- спросил он. |
| -- Qu'est-ce que c'est ? | |
| Comme elle ne répondait pas, il comprit, en reconnaissant la forme du cadre : | Она не отвечала; по форме рамки он понял, что это. |
| -- Donne ! dit-il. | -- Дай! -- сказал он. |
| Mais elle feignit de ne pas entendre, et retourna vers ses armoires. Il se leva, prit vivement cette relique douloureuse et, traversant l'appartement, alla l'enfermer à double tour, dans le tiroir de son bureau. Alors elle essuya du bout de ses doigts une larme au bord de ses yeux, puis elle dit, d'une voix un peu chevrotante : | Но она притворилась, что не слышит, и вернулась к бельевому шкафу. Он встал, быстро взял в руки предательскую реликвию и, пройдя в другой конец комнаты, запер портрет в ящик письменного стола, дважды повернув ключ в замке. Кончиком пальца смахнув, с ресниц набежавшую слезу, г-жа Ролан сказала чуть дрожащим голосом: |
| -- Maintenant, je vais voir si ta nouvelle bonne tient bien ta cuisine. Comme elle est sortie en ce moment, je pourrai tout inspecter pour me rendre compte. | -- Пойду посмотрю, хорошо ли убирает кухню твоя новая служанка. Сейчас она ушла, и я могу как следует все проверить. |
| IX | IX |
| Les lettres de recommandation des professeurs Mas-Roussel, Rémusot, Flache et Borriquel, écrites dans les termes les plus flatteurs pour le Mme Pierre Roland, leur élève, avaient été soumises par M. Marchand au conseil de la Compagnie transatlantique, appuyées par MM. Poulin, juge au tribunal de commerce, Lenient, gros armateur, et Marival, adjoint au maire du Havre, ami particulier du capitaine Beausire. | Рекомендательные письма профессоров Ма-Русселя, Ремюзо, Флаш и Боррикеля были написаны в выражениях, самых лестных для их ученика, доктора Ролана; г-н Маршан представил их правлению Океанской компании, где кандидатура Пьера получила поддержку со стороны г-на Пулена, председателя коммерческого суда, Леньяна, крупного судовладельца, и Мариваля, помощника гаврского мэра и личного друга капитана Босира. |
| Il se trouvait que le médecin de la Lorraine n'était pas encore désigné, et Pierre eut la chance d'être nommé en quelques jours. | Место врача на "Лотарингии" еще было свободно, и Пьеру в несколько дней удалось получить назначение. |
| Le pli qui l'en prévenait lui fut remis par la bonne Joséphine, un matin, comme il finissait sa toilette. | Письмо, уведомившее его об этом, было вручено ему однажды утром Жозефиной, когда он кончил одеваться. |
| Sa première émotion fut celle du condamné à mort à qui on annonce sa peine commuée ; et il sentit immédiatement sa souffrance adoucie un peu par la pensée de ce départ et de cette vie calme, toujours bercée par l'eau qui roule, toujours errante, toujours fuyante. | В первую минуту он почувствовал огромное облегчение, словно осужденный на казнь, которому объявляют о смягчении кары; душевная боль сразу притупилась, как только он подумал об отъезде, о спокойной жизни под баюканье морской волны, вечно кочующей, вечно бегущей. |
| Il vivait maintenant dans la maison paternelle en étranger muet et réservé. | Он жил теперь в отчем доме словно чужой, молчаливо и обособленно. |
| Depuis le soir où il avait laissé s'échapper devant son frère l'infâme secret découvert par lui, il sentait qu'il avait brisé les dernières attaches avec les siens. Un remords le harcelait d'avoir dit cette chose à Jean. Il se jugeait odieux, malpropre, méchant, et cependant il était soulagé d'avoir parlé. | С того вечера, когда он в порыве гнева открыл брату позорную тайну их семьи, он чувствовал, что его последние связи с родными порвались. Его мучило раскаяние, оттого что он проговорился об этом Жану. Он считал свой поступок отвратительным, подлым, злым, и в то же время это принесло ему облегчение. |
| Jamais il ne rencontrait plus le regard de sa mère ou le regard de son frère. Leurs yeux pour s'éviter avaient pris une mobilité surprenante et des ruses d'ennemis qui redoutent de se croiser. Toujours il se demandait : " Qu'a-t-elle pu dire à Jean ? A-t-elle avoué ou a-t-elle nié ? Que croit mon frère ? Que pense-t-il d'elle, que pense-t-il de moi ? " Il ne devinait pas et s'en exaspérait. Il ne leur parlait presque plus d'ailleurs, sauf devant Roland, afin d'éviter ses questions. | Теперь он никогда не встречался глазами с матерью или с братом. Их взоры избегали друг друга, и их глаза приобрели необыкновенную подвижность, научились хитрить, словно противники, не смеющие скрестить оружие. Все время он спрашивал себя: "Что она сказала Жану? Призналась она или отрицала? Что думает брат? Что он думает о ней, обо мне?" Он не мог угадать, и это бесило его. Впрочем, он почти не разговаривал с ними, разве только в присутствии Ролана, чтобы избежать вопросов старика. |
| Quand il eut reçu la lettre lui annonçant sa nomination, il la présenta, le jour même, à sa famille. Son père, qui avait une grande tendance à se réjouir de tout, battit des mains. Jean répondit d'un ton sérieux, mais l'âme pleine de joie : | Получив письмо, извещавшее о назначении, он в тот же день показал его семье. Отец, склонный радоваться решительно всему, захлопал в ладоши. Жан, скрывая ликование, сказал сдержанно: |
| -- Je te félicite de tout mon c?ur, car je sais qu'il y avait beaucoup de concurrents. Tu dois cela certainement aux lettres de tes professeurs. | -- Поздравляю тебя от всего сердца, тем более что знаю, как много у тебя было соперников. Назначением ты обязан, конечно, письмам твоих профессоров. |
| Et sa mère baissa la tête en murmurant : | А мать, опустив голову, чуть слышно пролепетала: |
| -- Je suis bien heureuse que tu aies réussi. | -- Я очень счастлива, что тебе это удалось. |
| Il alla, après le déjeuner, aux bureaux de la Compagnie, afin de se renseigner sur mille choses ; et il demanda le nom du médecin de la Picardie qui devait partir le lendemain, pour s'informer près de lui de tous les détails de sa vie nouvelle et des particularités qu'il y devait rencontrer. | После завтрака он пошел в контору Компании, чтобы навести всевозможные справки; там он спросил и фамилию врача уходящей на следующий день "Пикардии", чтобы осведомиться у него об условиях своей новой жизни и о тех особенностях, с которыми придется столкнуться. |
| Le Mme Pirette étant à bord, il s'y rendit, et il fut reçu dans une petite chambre de paquebot par un jeune homme à barbe blonde qui ressemblait à son frère. Ils causèrent longtemps. | Так как доктор Пирет находился на борту, Пьер отправился на пароход, где в маленькой каюте был принят молодым человеком с белокурой бородой, похожим на Жана. Беседа их длилась долго. |
| On entendait dans les profondeurs sonores de l'immense bâtiment une grande agitation confuse et continue, où la chute des marchandises entassées dans les cales se mêlait aux pas, aux voix, au mouvement des machines chargeant les caisses, aux sifflets des contremaîtres et à la rumeur des chaînes traînées ou enroulées sur les treuils par l'haleine rauque de la vapeur qui faisait vibrer un peu le corps entier du gros navire. | В гулких недрах гигантского судна слышался неясный непрерывный шум; стук от падения ящиков -- с товарами, опускаемых в трюм, смешивался с топотом ног, звуками голосов, со скрипом погрузочных машин, со свистками боцманов, с лязгом цепей лебедок, приводимых в движение хриплым дыханием паровых котлов, от которого содрогался весь огромный корпус судна. |
| Mais lorsque Pierre eut quitté son collègue et se retrouva dans la rue, une tristesse nouvelle s'abattit sur lui, et l'enveloppa comme ces brumes qui courent sur la mer, venues du bout du monde et qui portent dans leur épaisseur insaisissable quelque chose de mystérieux et d'impur comme le souffle pestilentiel de terres malfaisantes et lointaines. | Когда Пьер простился со своим коллегой и опять очутился на улице, тоска вновь охватила его, обволокла, точно морской туман, который примчался с края света и таит в своей бесплотной толще что-то неуловимое и нечистое, как зачумленное дыхание далеких вредоносных стран. |
| En ses heures de plus grande souffrance il ne s'était jamais senti plongé ainsi dans un cloaque de misère. C'est que la dernière déchirure était faite ; il ne tenait plus à rien. En arrachant de son c?ur les racines de toutes ses tendresses, il n'avait pas éprouvé encore cette détresse de chien perdu qui venait soudain de le saisir. | Никогда еще, даже в часы самых страшных мук, Пьер так остро не сознавал, что его затягивает омут отчаяния. Последняя нить была порвана; ничто больше его не удерживало. Когда он исторгал из сердца все, что связывало его с родными, он еще не испытывал того гнетущего чувства заблудившейся собаки, которое внезапно охватило его теперь. |
| Ce n'était plus une douleur morale et torturante, mais l'affolement d'une bête sans abri, une angoisse matérielle d'être errant qui n'a plus de toit et que la pluie, le vent, l'orage, toutes les forces brutales du monde vont assaillir. En mettant le pied sur ce paquebot, en entrant dans cette chambrette balancée sur les vagues, la chair de l'homme qui a toujours dormi dans un lit immobile et tranquille s'était révoltée contre l'insécurité de tous les lendemains futurs. Jusqu'alors elle s'était sentie protégée, cette chair, par le mur solide enfoncé dans la terre qui le tient, et par la certitude du repos à la même place, sous le toit qui résiste au vent. Maintenant, tout ce qu'on aime braver dans la chaleur du logis fermé deviendrait un danger et une constante souffrance. | Это была уже не мучительная нравственная пытка, но ужас бездомного животного, физический страх скитальца, лишенного крова, на которого готовы обрушиться дождь, ветер, бури, все жестокие силы природы. Когда он ступил на пароход, вошел в крошечную каюту, качаемую волнами, вся его плоть, плоть человека, привыкшего всю жизнь спать в неподвижной и спокойной постели, возмутилась против неустойчивости грядущих дней. До сих пор он был защищен крепкой стеной, глубоко врытой в землю, уверенностью в отдыхе на привычном месте, под крышей, которой не страшен напор ветра. Теперь же все то, что не пугает нас в тепле и уюте, за запертыми дверями, превратится для него в опасность, в постоянное страдание. |
| Plus de sol sous les pas, mais la mer qui roule, qui gronde et engloutit. Plus d'espace autour de soi, pour se promener, courir, se perdre par les chemins, mais quelques mètres de planches pour marcher comme un condamné au milieu d'autres prisonniers. Plus d'arbres, de jardins, de rues, de maisons, rien que de l'eau et des nuages. Et sans cesse il sentirait remuer ce navire sous ses pieds. Les jours d'orage il faudrait s'appuyer aux cloisons, s'accrocher aux portes, se cramponner aux bords de la couchette étroite pour ne point rouler par terre. Les jours de calme il entendrait la trépidation ronflante de l'hélice et sentirait fuir ce bateau qui le porte, d'une fuite continue, régulière, exaspérante. | Уже не будет земли под ногами, а только море, бурное, ревущее, готовое поглотить. Не будет простора, где можно гулять, бродить, блуждать по дорогам, а лишь несколько метров деревянного настила, по которому придется шагать, словно преступнику, среди других арестантов. Не будет больше ни деревьев, ни садов, ни улиц, ни зданий -- ничего, кроме воды и облаков. И все время он будет чувствовать, как под ним качается корабль. В непогоду придется прижиматься к стенкам, хвататься за двери, цепляться за край узкой койки, чтобы не упасть на пол. В дни штиля он будет слышать прерывистый храп винта и ощущать ход несущего его корабля -- безостановочный, ровный, однообразный до тошноты. |
| Et il se trouvait condamné à cette vie de forçat vagabond, uniquement parce que sa mère s'était livrée aux caresses d'un homme. | И на эту жизнь каторжника-бродяги он осужден только за то, что мать его отдавалась чьим-то ласкам. |
| Il allait devant lui, défaillant à présent sous la mélancolie désolée des gens qui vont s'expatrier. | Он шел куда глаза -- глядят, изнемогая от безысходной тоски, которая съедает людей, навеки покидающих родину. |
| Il ne se sentait plus au c?ur ce mépris hautain, cette haine dédaigneuse pour les inconnus qui passent, mais une triste envie de leur parler, de leur dire qu'il allait quitter la France, d'être écouté et consolé. C'était, au fond de lui, un besoin honteux de pauvre qui va tendre la main, un besoin timide et fort de sentir quelqu'un souffrir de son départ. | Он уже не смотрел с высокомерным пренебрежением, презрительной неприязнью на незнакомых прохожих, теперь, ему хотелось заговорить с ними, сказать им, что он скоро покинет Францию, ему хотелось, чтобы его выслушали и пожалели. Это было унизительное чувство нищего, протягивающего руку, робкое, но неодолимое желание убедиться, что кто-то скорбит об его отъезде. |
| Il songea à Marowsko. Seul le vieux Polonais l'aimait assez pour ressentir une vraie et poignante émotion ; et le docteur se décida tout de suite à l'aller voir. | Он вспомнил о Маровско. Один лишь старый поляк любил его настолько, чтобы искренне огорчиться. Пьер решил тотчас же пойти к нему. |
| Quand il entra dans la boutique, le pharmacien, qui pilait des poudres au fond d'un mortier de marbre, eut un petit tressaillement et quitta sa besogne : | Когда он вошел в аптеку, старик, растиравший порошки в мраморной ступке, встрепенулся и бросил свою работу. |
| -- On ne vous aperçoit plus jamais ? dit-il. | -- Вас что-то совсем не видно, -- сказал он. |
| Le jeune homme expliqua qu'il avait eu à entreprendre des démarches nombreuses, sans en dévoiler le motif, et il s'assit en demandant : | Пьер ответил, что у него было много хлопот, не объяснив, однако, в чем они состояли; потом сел на стул и спросил аптекаря: |
| -- Eh bien ! les affaires vont-elles ? | -- Ну, как дела? |
| Elles n'allaient pas, les affaires. La concurrence était terrible, le malade rare et pauvre dans ce quartier travailleur. On n'y pouvait vendre que des médicaments à bon marché ; et les médecins n'y ordonnaient point ces remèdes rares et compliqués sur lesquels on gagne cinq cents pour cent. Le bonhomme conclut : | Дела были плохи; конкуренция отчаянная, больных мало, да и то бедняки, -- ведь это рабочий квартал. Лекарства покупают только дешевые, и врачи никогда не прописывают тех редких и сложных снадобий, на которых можно нажить пятьсот процентов. В заключение старик сказал: |
| -- Si ça dure encore trois mois comme ça, il faudra fermer boutique. Si je ne comptais pas sur vous, mon bon docteur, je me serais déjà mis à cirer des bottes. | -- Если так продолжится еще месяца три, лавочку придется прикрыть. Я на вас только и рассчитываю, милый доктор, а то давно бы уже стал чистильщиком сапог. |
| Pierre sentit son c?ur se serrer, et il se décida brusquement à porter le coup, puisqu'il le fallait : | У Пьера сжалось сердце, и он решил, раз уж это неизбежно, нанести удар сразу: |
| -- Oh ! moi: moi: je ne pourrai plus vous être d'aucun secours. Je quitte le Havre au commencement du mois prochain. | -- Я... я больше ничем не могу вам помочь. В начале будущего месяца я покидаю Гавр. |
| Marowsko ôta ses lunettes, tant son émotion fut vive : | Маровско от волнения даже очки снял. |
| -- Vous: vous: qu'est-ce que vous dites là ? | -- Вы... вы... что вы сказали? |
| -- Je dis que je m'en vais, mon pauvre ami. | -- Я сказал, что уезжаю, друг мой. |
| Le vieux demeurait atterré, sentant crouler son dernier espoir, et il se révolta soudain contre cet homme qu'il avait suivi, qu'il aimait, en qui il avait eu tant de confiance, et qui l'abandonnait ainsi. | Старик был потрясен, -- рушилась его последняя надежда; и внезапно он возмутился. Он последовал за этим человеком, любил его, доверял ему, а тот вдруг бессовестно покидает его. |
| Il bredouilla : | Он пробормотал: |
| -- Mais vous n'allez pas me trahir à votre tour, vous ? | -- Неужели и вы измените мне? |
| Pierre se sentait tellement attendri qu'il avait envie de l'embrasser : | Пьера тронула преданность старика, и он чуть не обнял его: |
| -- Mais je ne vous trahis pas. Je n'ai point trouvé à me caser ici et je pars comme médecin sur un paquebot transatlantique. | -- Но я, вам вовсе не изменяю. Мне не удалось устроиться здесь, и я уезжаю врачом на океанском пароходе. |
| -- Oh ! monsieur Pierre ! Vous m'aviez si bien promis de m'aider à vivre ! | -- Ах, господин Пьер! Ведь вы обещали поддержать меня! |
| -- Que voulez-vous ! Il faut que je vive moi-même. Je n'ai pas un sou de fortune. | -- Что поделаешь! Мне самому жить надо. У меня ведь нет ни гроша за душой. |
| Marowsko répétait : | Маровско повторял: |
| -- C'est mal, c'est mal, ce que vous faites. Je n'ai plus qu'à mourir de faim, moi. &Аgrave; mon âge, c'est fini. C'est mal. Vous abandonnez un pauvre vieux qui est venu pour vous suivre. C'est mal. | -- Нехорошо, нехорошо вы поступаете. Теперь мне остается только умереть с голоду. В мои годы не на что больше надеяться. Нехорошо. Вы бросаете на произвол судьбы несчастного старика, который приехал сюда ради вас. Нехорошо. |
| Pierre voulait s'expliquer, protester, donner ses raisons, prouver qu'il n'avait pu faire autrement ; le Polonais n'écoutait point, révolté de cette désertion, et il finit par dire, faisant allusion sans doute à des événements politiques : | Пьер хотел объясниться, возразить, привнести свои доводы, доказать, что он не мог поступить иначе, но поляк не слушал его, возмущенный отступничеством друга, и в конце концов сказал, намекая, видимо, на политические события: |
| -- Vous autres Français, vous ne tenez pas vos promesses. | -- Все вы, французы, таковы, не умеете держать слово. |
| Alors Pierre se leva, froissé à son tour, et le prenant d'un peu haut : | Тогда Пьер, тоже задетый за живое, встал и ответил несколько высокомерно: |
| -- Vous êtes injuste, père Marowsko. Pour se décider à ce que j'ai fait, il faut de puissants motifs ; et vous devriez le comprendre. Au revoir. J'espère que je vous retrouverai plus raisonnable. | -- Вы несправедливы, Маровско. Чтобы решиться на то, что я сделал, нужны были очень веские причины, и вам бы следовало это понять. До свидания. Надеюсь, в следующую нашу встречу вы будете более рассудительны. |
| Et il sortit. | И он вышел. |
| -- Allons, pensait-il, personne n'aura pour moi un regret sincère. | "Итак, -- подумал он, -- нет никого, кто бы обо мне искренне пожалел". |
| Sa pensée cherchait, allant à tous ceux qu'il connaissait, ou qu'il avait connus, et elle retrouva, au milieu de tous les visages défilant dans son souvenir, celui de la fille de brasserie qui lui avait fait soupçonner sa mère. | Мысль его продолжала искать, перебирая всех, кого он знал или знавал когда-то, и среди лиц, встававших в его памяти, ему вспомнилась служанка пивной, давшая ему повод заподозрить мать. |
| Il hésita, gardant contre elle une rancune instinctive, puis soudain, se décidant, il pensa : " Elle avait raison, après tout. " Et il s'orienta pour retrouver sa rue. | Он колебался, так как питал к ней невольную неприязнь, но потом подумал: "В конце концов она оказалась права". И он стал припоминать, как пройти на нужную улицу. |
| La brasserie était, par hasard, remplie de monde et remplie aussi de fumée. Les consommateurs, bourgeois et ouvriers, car c'était un jour de fête, appelaient, riaient, criaient, et le patron lui-même servait, courant de table en table, emportant des bocks vides et les rapportant pleins de mousse. | День был праздничный, и в пивной на этот раз было полно народу и табачного дыма. Посетители -- лавочники и рабочие -требовали пива, смеялись, кричали, и сам хозяин сбился с ног, перебегая от столика к столику, унося пустые кружки и возвращая их с пеной до краев. |
| Quand Pierre eut trouvé une place, non loin du comptoir, il attendit, espérant que la bonne le verrait et le reconnaîtrait. | Найдя себе место неподалеку от стойки, Пьер уселся и стал ждать, надеясь, что служанка заметит его и узнает. |
| Mais elle passait et repassait devant lui, sans un coup d'?il, trottant menu sous ses jupes avec un petit dandinement gentil. | Но она пробегала мимо, кокетливо покачиваясь, шурша юбкой, семеня ножками, и ни разу не взглянула на него. |
| Il finit par frapper la table d'une pièce d'argent. | В конце концов он постучал монетой о стол. |
| Elle accourut : | Она подбежала: |
| -- Que désirez-vous, Monsieur ? | -- Что угодно, сударь? |
| Elle ne le regardait pas, l'esprit perdu dans le calcul des consommations servies. | Она не смотрела на него, поглощенная подсчетом поданных напитков. |
| -- Eh bien ! fit-il, c'est comme ça qu'on dit bonjour à ses amis ? | -- Вот тебе на! -- заметил он -- Разве так здороваются с друзьями? |
| Elle fixa ses yeux sur lui, et d'une voix pressée : | Она взглянула на него и сказала торопливо: |
| -- Ah ! c'est vous. Vous allez bien. Mais je n'ai pas le temps aujourd'hui. C'est un bock que vous voulez ? | -- Ах, это вы! Сегодня вы интересный. Но только мне некогда. Вам кружку пива? |
| -- Oui, un bock. | -- Да. |
| Quand elle l'apporta, il reprit : | Когда она принесла пиво, он проговорил: |
| -- Je viens te faire mes adieux. Je pars. | -- Я пришел проститься с тобой. Я уезжаю. |
| Elle répondit avec indifférence : | Она равнодушно ответила: |
| -- Ah bah ! Où allez-vous ? | -- Вот как! Куда же? |
| -- En Amérique. | -- В Америку. |
| -- On dit que c'est un beau pays. | -- Говорят, это чудесная страна. |
| Et rien de plus. Vraiment il fallait être bien malavisé pour lui parler ce jour-là. Il y avait trop de monde au café ! | Только и всего. И дернуло же его заводить с нею разговор в такой день, когда кафе переполнено! |
| Et Pierre s'en alla vers la mer. En arrivant sur la jetée il vit la Perle qui rentrait portant son père et le capitaine Beausire. Le matelot Papagris ramait ; et les deux hommes, assis à l'arrière, fumaient leur pipe avec un air de parfait bonheur. Le docteur songea en les voyant passer : " Bienheureux les simples d'esprit. " | Тогда Пьер направился к морю. Дойдя до мола, он увидел "Жемчужину", на которой возвращались на берег его отец и капитан Босир. Матрос Папагри греб, а друзья-рыболовы, сидя на корме, попыхивали трубками, и лица их так и сияли довольством и благодушием. Глядя на них с мола, доктор подумал: "Блаженны нищие духом". |
| Et il s'assit sur un des bancs du brise-lames pour tâcher de s'engourdir dans une somnolence de brute. | Он сел на одну из скамей у волнореза, в надежде подремать, забыться, уйти в тупое оцепенение. |
| Quand il rentra, le soir, à la maison, sa mère lui dit, sans oser lever les yeux sur lui : | Когда вечером он вернулся домой, мать сказала ему, не решаясь поднять на него глаза: |
| -- Il va te falloir un tas d'affaires pour partir, et je suis un peu embarrassée. Je t'ai commandé tantôt ton linge de corps et j'ai passé chez le tailleur pour les habits ; mais n'as-tu besoin de rien autre, de choses que je ne connais pas, peut-être ? | -- Тебе к отъезду понадобится бездна вещей, и я в некотором затруднении. Я уже заказала тебе белье и условилась с портным относительно платья; но, может быть, нужно еще что-нибудь, чего я не знаю? |
| Il ouvrit la bouche pour dire : " Non, de rien. " Mais il songea qu'il lui fallait au moins accepter de quoi se vêtir décemment, et ce fut d'un ton très calme qu'il répondit : | Он открыл было рот, чтобы ответить: "Нет, мне ничего не нужно". Но тут же подумал, что ему необходимо, по крайней мере, прилично одеться, и ровным голосом ответил: |
| -- Je ne sais pas encore, moi ; je m'informerai à la Compagnie. | -- Я еще точно не знаю, справлюсь в Компании. |
| Il s'informa, et on lui remit la liste des objets indispensables. Sa mère, en la recevant de ses mains, le regarda pour la première fois depuis bien longtemps, et elle avait au fond des yeux l'expression si humble, si douce, si triste, si suppliante des pauvres chiens battus qui demandent grâce. | Он так и сделал, и ему дали список необходимых вещей. Принимая этот список из его рук, мать в первый раз за долгое время взглянула на него, и в ее глазах было такое покорное, кроткие и молящее выражение, словно у побитой собаки, которая просит пощады. |
| Le 1er octobre, la Lorraine, venant de Saint-Nazaire, entra au port du Havre, pour en repartir le 7 du même mois à destination de New-York ; et Pierre Roland dut prendre possession de la petite cabine flottante où serait désormais emprisonnée sa vie. | Первого октября "Лотарингия" прибыла из Сен-Назэра в Гаврский порт с тем, чтобы седьмого числа того же месяца уйти к месту назначения, в Нью-Йорк, и Пьеру Ролану предстояло перебраться в тесную плавучую каморку, где отныне будет заточена его жизнь. |
| Le lendemain, comme il sortait, il rencontra dans l'escalier sa mère qui l'attendait et qui murmura d'une voix à peine intelligible. | На другой день, выходя из дому, он столкнулся на лестнице с поджидавшей его матерью. |
| -- Tu ne veux pas que je t'aide à t'installer sur ce bateau ? | -- Хочешь, я помогу тебе устроиться на пароходе? -- еле внятно спросила она. |
| -- Non, merci, tout est fini. | -- Нет, спасибо, все уже сделано. |
| Elle murmura : | Она прошептала: |
| -- Je désire tant voir ta chambrette. | -- Мне так хотелось бы взглянуть на твою каюту. |
| -- Ce n'est pas la peine. C'est très laid et très petit. | -- Не стоит. Там очень неуютно и тесно. |
| Il passa, la laissant atterrée, appuyée au mur, et la face blême. | Он прошел мимо, она же прислонилась к стене, сраженная, мертвенно бледная. |
| Or Roland, qui visita la Lorraine ce jour-là même, ne parla pendant le dîner que de ce magnifique navire et s'étonna beaucoup que sa femme n'eût aucune envie de le connaître puisque leur fils allait s'embarquer dessus. | Ролан, уже успевший посетить "Лотарингию", за обедом шумно восторгался ее великолепием и не мог надивиться, что жена не проявляет желания осмотреть пароход, на котором уезжает их сын. |
| Pierre ne vécut guère dans sa famille pendant les jours qui suivirent. Il était nerveux, irritable, dur, et sa parole brutale semblait fouetter tout le monde. Mais la veille de son départ il parut soudain très changé, très adouci. Il demanda, au moment d'embrasser ses parents avant d'aller coucher à bord pour la première fois : | В последующие дни Пьер почти не виделся с родными. Он был угрюм, раздражителен, груб, и его резкие слова, казалось, бичевали решительно всех. Но накануне отъезда он вдруг отошел, смягчился. Ночь он должен был провести в первый раз на борту парохода; вечером, прощаясь с родителями, он спросил: |
| -- Vous viendrez me dire adieu, demain sur le bateau ? | -- Вы придете завтра на судно проститься со мной? |
| Roland s'écria : | Ролан вскричал: |
| -- Mais oui, mais oui, parbleu. N'est-ce pas, Louise ? | -- Еще бы, еще бы, черт побери! Правда, Луиза? |
| -- Mais certainement, dit-elle tout bas. | -- Разумеется, -- тихо сказала она. |
| Pierre reprit : | Пьер продолжал: |
| -- Nous partons à onze heures juste. Il faut être là-bas à neuf heures et demie au plus tard. | -- Мы снимемся в одиннадцать. Надо быть там, самое позднее, в половине десятого. |
| -- Tiens ! s'écria son père, une idée. En te quittant nous courrons bien vite nous embarquer sur la Perle afin de t'attendre hors des jetées et de te voir encore une fois. N'est-ce pas, Louise ? | -- Знаешь что? -- воскликнул отец -- Блестящая идея! Попрощавшись с тобой, мы побежим садиться на "Жемчужину" и будем поджидать "Лотарингию" за молом, чтобы увидеть тебя еще раз. Как ты думаешь, Луиза? |
| -- Oui, certainement. | -- Да, конечно. |
| Roland reprit : | Ролан продолжал: |
| -- De cette façon, tu ne nous confondras pas avec la foule qui encombre le môle quand partent les transatlantiques. On ne peut jamais reconnaître les siens dans le tas. Ça te va ? | -- А если стоять на молу со всей толпой, которая придет поглазеть на океанский пароход, то ты ни за что нас не разглядишь. Одобряешь мою мысль? |
| -- Mais oui, ça me va. C'est entendu. | -- Конечно; одобряю. Отлично. |
| Une heure plus tard il était étendu dans son petit lit marin, étroit et long comme un cercueil. Il y resta longtemps, les yeux ouverts, songeant à tout ce qui s'était passé depuis deux mois dans sa vie, et surtout dans son âme. &Аgrave; force d'avoir souffert et fait souffrir les autres, sa douleur agressive et vengeresse s'était fatiguée, comme une lame émoussée. Il n'avait presque plus le courage d'en vouloir à quelqu'un et de quoi que ce fût, et il laissait aller sa révolte à vau-l'eau à la façon de son existence. | Час спустя он лежал на своей койке моряка, узкой и длинной, как гроб. Он долго лежал с открытыми глазами, думая обо всем, что произошло за эти два месяца в его жизни и особенно в его душе. Он так мучился сам и так мучил других, что в конце концов воинственное, мстительное горе истощило себя, как иступившееся лезвие. У него уже не хватало сил сердиться на кого-либо за что бы то ни было; он не возмущался более, он на все махнул рукой. |
| Il se sentait tellement las de lutter, las de frapper, las de détester, las de tout, qu'il n'en pouvait plus et tâchait d'engourdir son c?ur dans l'oubli, comme on tombe dans le sommeil. Il entendait vaguement autour de lui les bruits nouveaux du navire, bruits légers, à peine perceptibles en cette nuit calme du port ; et de sa blessure jusque-là si cruelle il ne sentait plus aussi que les tiraillements douloureux des plaies qui se cicatrisent. | Он так устал бороться, наносить удары, ненавидеть, так устал от всего, что совсем обессилел и только пытался усыпить все свои чувства и погрузиться в забвение, как погружаются в беспробудный сон. Он слышал вокруг себя невнятные, непривычные шумы корабля, легкие шорохи, едва различимые в тихую ночь стоянки, и глубокая рана, которая два месяца так жестоко жгла ему душу, теперь только ныла, как заживающий рубец. |
| Il avait dormi profondément quand le mouvement des matelots le tira de son repos. Il faisait jour, le train de marée arrivait au quai amenant les voyageurs de Paris. | Он крепко спал до тех пор, пока топот ног матросов не разбудил его. Было уже утро, и на пристань прибыл поезд, привезший пассажиров из Парижа. |
| Alors il erra sur le navire au milieu de ces gens affairés, inquiets, cherchant leurs cabines, s'appelant, se questionnant et se répondant au hasard, dans l'effarement du voyage commencé. Après qu'il eut salué le capitaine et serré la main de son compagnon le commissaire du bord, il entra dans le salon où quelques Anglais sommeillaient déjà dans les coins. | Тогда Пьер стал бродить по пароходу среди озабоченных, суетящихся людей, которые разыскивали свои каюты, перекликались, спрашивали о чем-то и отвечали невпопад в суматохе начавшегося путешествия. Поздоровавшись с капитаном и пожав руку сослуживцу, судовому комиссару, он вошел в кают-компанию, где несколько англичан уже дремали по углам. |
| La grande pièce aux murs de marbre blanc encadrés de filets d'or prolongeait indéfiniment dans les glaces la perspective de ses longues tables flanquées de deux lignes illimitées de sièges tournants, en velours grenat. C'était bien là le vaste hall flottant et cosmopolite où devaient manger en commun les gens riches de tous les continents. Son luxe opulent était celui des grands hôtels, des théâtres, des lieux publics, le luxe imposant et banal qui satisfait l'?il des millionnaires. | Это была большая комната с облицованными белым мрамором стенами и с золочеными багетами; в высоких зеркалах отражались казавшиеся бесконечными ряды длинных столов и вращающихся стульев, крытых алым -- бархатом. Одним словом, это был плавучий холл, огромный плавучий космополитический холл, где собираются за общим столом богачи всех частей света. Бьющая в глаза роскошь была та же, что в больших отелях, в театрах, в общественных местах, -крикливая и безвкусная, ласкающая глаз миллионеров. |
| Le docteur allait passer dans la partie du navire réservée à la seconde classe, quand il se souvint qu'on avait embarqué la veille au soir un grand troupeau d'émigrants, et il descendit dans l'entrepont. En y pénétrant, il fut saisi par une odeur nauséabonde d'humanité pauvre et malpropre, puanteur de chair nue plus éc?urante que celle du poil ou de la laine des bêtes. Alors, dans une sorte de souterrain obscur et bas, pareil aux galeries des mines, Pierre aperçut des centaines d'hommes, de femmes et d'enfants étendus sur des planches superposées ou grouillant par tas sur le sol. | Пьер уже собирался пройти в ту часть корабля, которая была отведена для второго класса, как вдруг вспомнил, что накануне вечером на судно погрузили большую партию эмигрантов, и спустился в межпалубное помещение. Когда он очутился там, у него перехватило дыхание от тошнотворного запаха, свойственного нищему и грязному люду, от зловония человеческого тела, зловония более отвратительного, чем запах звериной шерсти или щетины. В каком-то подобии подземелья, темном и низком, как забои в рудниках, сотни мужчин, женщин и детей лежали на дощатых нарах или, сбившись в кучу, сидели на полу. |
| Il ne distinguait point les visages mais voyait vaguement cette foule sordide en haillons, cette foule de misérables vaincus par la vie, épuisés, écrasés, partant avec une femme maigre et des enfants exténués pour une terre inconnue, où ils espéraient ne point mourir de faim, peut-être. | Пьер не мог рассмотреть отдельных лиц, он видел только толпу грязных, оборванных людей, толпу отверженных, наголову разбитых жизнью. Измученные, раздавленные, они уезжали вместе с изможденными женами и детьми-заморышами в неведомые края, теша себя надеждой, что там, быть может, не умрут с голоду. |
| Et songeant au travail passé, au travail perdu, aux efforts stériles, à la lutte acharnée, reprise chaque jour en vain, à l'énergie dépensée par ces gueux, qui allaient recommencer encore, sans savoir où, cette existence d'abominable misère, le docteur eut envie de leur crier : " Mais foutez-vous donc à l'eau avec vos femelles et vos petits ! " Et son c?ur fut tellement étreint par la pitié qu'il s'en alla, ne pouvant supporter leur vue. | Пьер думал о многолетнем труде этих людей, труде упорном и напрасном, об их бесплодных усилиях, об ожесточенной, ежедневно тщетно возобновляемой борьбе, об энергии, растраченной этими несчастными, которые намеревались заново начать неведомо где такую же жизнь безысходной нужды, и ему хотелось крикнуть им: "Да бросайтесь вы лучше в воду со своими самками и детенышами!" И сердце его так заныло от жалости, что? он поспешил уйти, не в силах больше выносить эту картину. |
| Son père, sa mère, son frère et Mme Rosémilly l'attendaient déjà dans sa cabine. | Отец, мать, брат и г-жа Роземильи уже поджидали его в каюте. |
| -- Si tôt, dit-il. | -- Так рано -- сказал он. |
| -- Oui, répondit Mme Roland d'une voix tremblante, nous voulions avoir le temps de te voir un peu. | -- Да, -- дрожащим голосом ответила г-жа Ролан, -- нам хотелось побыть с тобою подольше. |
| Il la regarda. Elle était en noir, comme si elle eût porté un deuil, et il s'aperçut brusquement que ses cheveux, encore gris le mois dernier, devenaient tout blancs à présent. | Он взглянул на нее. Она была в черном, точно в трауре, и он заметил вдруг, что ее волосы, месяц назад только начинавшие седеть, теперь почти совсем побелели. |
| Il eut grand'peine à faire asseoir les quatre personnes dans sa petite demeure, et il sauta sur son lit. Par la porte restée ouverte on voyait passer une foule nombreuse comme celle d'une rue un jour de fête, car tous les amis des embarqués et une armée de simples curieux avaient envahi l'immense paquebot. On se promenait dans les couloirs, dans les salons, partout, et des têtes s'avançaient jusque dans la chambre tandis que des voix murmuraient au dehors : " C'est l'appartement du docteur. " | Ему стоило больших трудов усадить четверых гостей в своем тесном закутке; сам он сел на койку. Дверь оставалась открытой, и мимо нее толпами сновали люди, точно по улице в праздничный день; огромный пароход был наводнен провожающими и целой армией любопытных. Они расхаживали по коридорам, салонам и даже просовывали головы в каюту, а снаружи раздавался шепот: "Это помещение врача". |
| Alors Pierre poussa la porte ; mais dès qu'il se sentit enfermé avec les siens, il eut envie de la rouvrir, car l'agitation du navire trompait leur gêne et leur silence. | Пьер задвинул дверь, но, как только очутился наедине со своими, ему захотелось опять открыть ее, потому что в суете, царившей на пароходе, не так заметно было, что все смущены и не знают, о чем говорить. |
| Mme Rosémilly voulut enfin parler : | Госпожа Роземильи решилась наконец прервать молчание. |
| -- Il vient bien peu d'air par ces petites fenêtres, dit-elle. | -- Сквозь эти оконца проходит очень мало воздуха, -заметила она. |
| -- C'est un hublot, répondit Pierre. | -- Это иллюминатор, -- ответил Пьер. |
| Il en montra l'épaisseur qui rendait le verre capable de résister aux chocs les plus violents, puis il expliqua longuement le système de fermeture. Roland à son tour demanda : | Он показал, какое у иллюминатора толстое стекло, выдерживающее самые сильные толчки, а затем пространно объяснил систему затвора. Ролан, в свою очередь, спросил: |
| -- Tu as ici même la pharmacie ? | -- У тебя здесь и аптечка? |
| Le docteur ouvrit une armoire et fit voir une bibliothèque de fioles qui portaient des noms latins sur des carrés de papier blanc. | Пьер открыл шкаф и показал целый набор склянок с латинскими названиями на белых бумажных наклейках. |
| Il en prit une pour énumérer les propriétés de la matière qu'elle contenait, puis une seconde, puis une troisième, et il fit un vrai cours de thérapeutique qu'on semblait écouter avec grande attention. | Он вынул одну из склянок и перечислил все свойства содержащегося в ней вещества, потом вторую, третью и прочел форменный курс терапии, который все слушали, казалось, с большим вниманием. |
| Roland répétait en remuant la tête : | Ролан приговаривал, покачивая головой: |
| -- Est-ce intéressant cela ! | -- До чего же это интересно? |
| On frappa doucement contre la porte. | В дверь тихо постучали. |
| -- Entrez ! cria Pierre. | -- Войдите! -- крикнул Пьер. |
| Et le capitaine Beausire parut. | Вошел капитан Босир. |
| Il dit, en tendant la main : | Он сказал, протягивая руку: |
| -- Je viens tard parce que je n'ai pas voulu gêner vos épanchements. | -- Я пришел попозже, потому что не хотел мешать излияниям родственных чувств. |
| Il dut aussi s'asseoir sur le lit. Et le silence recommença. | Ему тоже пришлось сесть на постель. И снова воцарилось молчание. |
| Mais, tout à coup, le capitaine prêta l'oreille. Des commandements lui parvenaient à travers la cloison, et il annonça : | Но вдруг капитан насторожился. Через перегородку до него долетели слова команды, и он объявил: |
| -- Il est temps de nous en aller si nous voulons embarquer dans la Perle pour vous voir encore à la sortie, et vous dire adieu en pleine mer. | -- Пора идти, иначе мы не успеем сесть на "Жемчужину" и вовремя встретить вас, чтобы попрощаться с вами в открытом море. |
| Roland père y tenait beaucoup, afin d'impressionner les voyageurs de la Lorraine sans doute, et il se leva avec empressement : | Ролан-отец, который очень на этом настаивал, вероятно, потому, что хотел произвести впечатление на пассажиров "Лотарингии", вскочил с места: |
| -- Allons, adieu, mon garçon. | -- Ну, прощай, сынок. |
| Il embrassa Pierre sur ses favoris, puis rouvrit la porte. | Он поцеловал Пьера в бакенбарды и отворил дверь. |
| Mme Roland ne bougeait point et demeurait les yeux baissés, très pâle. | Госпожа Ролан не двинулась с места; глаза ее были опущены, лицо еще больше побледнело. |
| Sou mari lui toucha le bras : | Муж тронул ее за локоть: |
| -- Allons, dépêchons-nous, nous n'avons pas une minute à perdre. | -- Скорей, скорей, нельзя терять ни минуты. |
| Elle se dressa, fit un pas vers son fils et lui tendit, l'une après l'autre, deux joues de cire blanche, qu'il baisa sans dire un mot. Puis il serra la main de Mme Rosémilly, et celle de son frère en lui demandant : | Она встала, шагнула к сыну и подставила ему сначала одну, потом другую щеку восковой белизны; он поцеловал ее, не говоря ни слова. Потом он пожал руку г-же Роземильи и брату, спросив при этом: |
| -- &Аgrave; quand ton mariage ? | -- Когда свадьба? |
| -- Je ne sais pas encore au juste. Nous le ferons co?ncider avec un de tes voyages. | -- Еще точно не знаю. Мы приурочим ее к одному из твоих приездов. |
| Tout le monde enfin sortit de la chambre et remonta sur le pont encombré de public, de porteurs de paquets et de marins. | Наконец все вышли из каюты и поднялись на палубу, запруженную пассажирами, носильщиками и матросами. |
| La vapeur ronflait dans le ventre énorme du navire qui semblait frémir d'impatience. | Пар громко шипел в огромном чреве парохода, казалось, дрожавшего от нетерпения. |
| -- Adieu, dit Roland toujours pressé. | -- Прощай, -- торопливо сказал Ролан. |
| -- Adieu, répondit Pierre debout au bord d'un des petits ponts de bois qui faisaient communiquer la Lorraine avec le quai. | -- Прощайте, -- ответил Пьер, стоя у деревянных сходней, соединявших "Лотарингию" с пристанью. |
| Il serra de nouveau toutes les mains et sa famille s'éloigna. | Он еще раз пожал руки своим родным, и они ушли. |
| -- Vite, vite, en voiture ! criait le père. | -- Скорей, скорей садитесь! -- кричал Ролан. |
| Un fiacre les attendait qui les conduisit à l'avant-port où Papagris tenait la Perle toute prête à prendre le large. | Поджидавший фиакр доставил их к внешней гавани, где Папагри уже держал "Жемчужину" наготове. |
| Il n'y avait aucun souffle d'air ; c'était un de ces jours secs et calmes d'automne, où la mer polie semble froide et dure comme de l'acier. | Не было ни малейшего ветра; стоял один из тех ясных, тихих осенних дней, когда морская гладь кажется холодной и твердой, как сталь. |
| Jean saisit un aviron, le matelot borda l'autre et ils se mirent à ramer. Sur le brise-lames, sur les jetées, jusque sur les parapets de granit, une foule innombrable, remuante et bruyante, attendait la Lorraine. | Жан схватил одно весло, Папагри другое, и они принялись грести На волнорезе, на обоих молах, даже на гранитном парапете огромная толпа, суетливая, шумная, поджидала "Лотарингию". |
| La Perle passa entre ces deux vagues humaines et fut bientôt hors du môle. | "Жемчужина", пройдя между двумя людскими валами, вскоре очутилась за молом. |
| Le capitaine Beausire, assis entre les deux femmes, tenait la barre et il disait : | Капитан Босир, сидя между обеими женщинами, правил рулем и то и дело повторял: |
| -- Vous allez voir que nous nous trouverons juste sur sa route, mais là, juste. | -- Вот увидите, мы окажемся как раз на его пути, точка в точку. |
| Et les deux rameurs tiraient de toute leur force pour aller le plus loin possible. Tout à coup Roland s'écria : | Оба гребца изо всех сил налегали на весла, чтобы уйти подальше. Вдруг Ролан воскликнул: |
| -- La voilà. J'aperçois sa mâture et ses deux cheminées. Elle sort du bassin. | -- Вот она! Я вижу ее мачты и обе трубы. Она выходит из гавани. |
| -- Hardi ! les enfants, répétait Beausire. | -- Живей, ребята! -- подгонял Босир. |
| Mme Roland prit son mouchoir dans sa poche et le posa sur ses yeux. | Госпожа Ролан достала носовой платок и приложила его к глазам. |
| Roland était debout, cramponné au mât ; il annonçait : | Ролан стоял, уцепившись за мачту, и возглашал: |
| -- En ce moment elle évolue dans l'avant-port: Elle ne bouge plus: Elle se remet en mouvement: Elle a dû prendre son remorqueur: Elle marche: bravo !: Elle s'engage dans les jetées !: Entendez-vous la foule qui crie: bravo !: c'est le Neptune qui la tire: je vois son avant maintenant: la voilà, la voilà: Nom de Dieu, quel bateau ! Nom de Dieu ! regardez donc !: | -- Сейчас она лавирует по внешней гавани... Остановилась... Опять пошла... Пришлось взять буксир... Идет... браво! Проходит между молами!.. Слышите, как кричит толпа... браво!.. Ее ведет "Нептун"... Уже виден нос... вот она, вот она... Черт возьми, какая красота! Черт возьми! Вы только поглядите!.. |
| Mme Rosémilly et Beausire se retournèrent ; les deux hommes cessèrent de ramer ; seule Mme Roland ne remua point. | Госпожа Роземильи и Босир обернулись; мужчины перестали грести; одна только г-жа Ролан не шевелилась. |
| L'immense paquebot, traîné par un puissant remorqueur qui avait l'air, devant lui, d'une chenille, sortait lentement et royalement du port. Et le peuple havrais massé sur les môles, sur la plage, aux fenêtres, emporté soudain par un élan patriotique se mit à crier : " Vive la Lorraine ! " acclamant et applaudissant ce départ magnifique, cet enfantement d'une grande ville maritime qui donnait à la mer sa plus belle fille. | Гигантский пароход, влекомый мощным буксиром, который рядом с ним походил на гусеницу, медленно и величественно выходил из порта. И жители FaBpia, сгрудившиеся на молах, на берегу, у окон, внезапно подхваченные патриотическим порывом, стали кричать: "Да здравствует "Лотарингия"! -- приветствуя корабль и рукоплеща этому великолепному спуску на воду, этому разрешению от бремени большой морской гавани, отдавшей морю самую прекрасную из своих дочерей. |
| Mais Elle, dès qu'elle eut franchi l'étroit passage enfermé entre deux murs de granit, se sentant libre enfin, abandonna son remorqueur, et elle partit toute seule comme un énorme monstre courant sur l'eau. | "Лотарингия", пройдя узкий проход между двумя гранитными стенами и почувствовав себя наконец на свободе, бросила буксир и пошла одна, точно огромное, бегущее по воде чудовище. |
| -- La voilà: la voilà !: criait toujours Roland. Elle vient droit sur nous. | -- Вот она!.. вот она! -- все еще кричал Ролан -- Идет прямо на нас! |
| Et Beausire, radieux, répétait : | И сияющий Босир повторял: |
| -- Qu'est-ce que je vous avais promis, hein ? Est-ce que je connais leur route ? | -- Что я вам говорил, а? Мне ли не знать ее курса! |
| Jean, tout bas, dit à sa mère : | Жан потихоньку сказал матери: |
| -- Regarde, maman, elle approche. | -- Смотри, мама, идет! |
| Et Mme Roland découvrit ses yeux aveuglés par les larmes. | Госпожа Ролан отняла платок от глаз, увлажненных слезами. |
| La Lorraine arrivait, lancée à toute vitesse dès sa sortie du port, par ce beau temps clair, calme. Beausire, la lunette braquée, annonça : | "Лотарингия" быстро приближалась; сразу же по выходе из порта она развила полную скорость, -- день был ясный, безветренный. Босир, наведя подзорную трубу, объявил: |
| -- Attention ! M. Pierre est à l'arrière, tout seul, bien en vue. Attention ! | -- Внимание! Господин Пьер стоит на корме, совсем один. Его отлично видно. Внимание! |
| Haut comme une montagne et rapide comme un train, le navire, maintenant, passait presque à toucher la Perle. | Высокий, как гора, и быстрый, как поезд, пароход шел мимо "Жемчужины", почти касаясь ее. |
| Et Mme Roland, éperdue, affolée, tendit les bras vers lui, et elle vit son fils, son fils Pierre, coiffé de sa casquette galonnée, qui lui jetait à deux mains des baisers d'adieu. | И г-жа Ролан, забыв обо всем, вне себя простерла к нему руки и увидела своего сына, своего Пьера, он стоял на палубе, в фуражке с галунами, и обеими руками посылал ей прощальные поцелуи. |
| Mais il s'en allait, il fuyait, disparaissait, devenu déjà tout petit, effacé comme une tache imperceptible sur le gigantesque bâtiment. Elle s'efforçait de le reconnaître encore et ne le distinguait plus. | Но он уже удалялся, уходил прочь, исчезал вдали, становился совсем маленьким, превращался в едва заметное пятнышко на гигантском корабле. Она пыталась еще увидеть его, но уже не могла разглядеть. |
| Jean lui avait pris la main : | Жан взял ее за руку. |
| -- Tu as vu ? dit-il. | -- Ты видела? -- сказал он. |
| -- Oui, j'ai vu. Comme il est bon ! | -- Да, видела. Какой он добрый! |
| Et on retourna vers la ville. | И "Жемчужина" повернула к набережной. |
| -- Cristi ! ça va vite, déclarait Roland avec une conviction enthousiaste. | -- Черт побери! Вот это скорость! -- восклицал Ролан в полном восхищении. |
| Le paquebot, en effet, diminuait de seconde en seconde comme s'il eût fondu dans l'Océan. Mme Roland tournée vers lui le regardait s'enfoncer à l'horizon vers une terre inconnue, à l'autre bout du monde. Sur ce bateau que rien ne pouvait arrêter, sur ce bateau qu'elle n'apercevrait plus tout à l'heure, était son fils, son pauvre fils. Et il lui semblait que la moitié de son c?ur s'en allait avec lui, il lui semblait aussi que sa vie était finie, il lui semblait encore qu'elle ne reverrait jamais plus son enfant. | Пароход и в самом деле уменьшался с каждой секундой, словно таял в океане. Г-жа Ролан, обернувшись, смотрела, как судно уходит за горизонт, в неведомый край, на другой конец света. На этом корабле, который ничто уже не могло остановить, на этом корабле, который вот-вот скроется из глаз, был ее сын, ее бедный сын Ей казалось, что половина ее сердца уходит вместе с ним, что жизнь кончена, и еще ей казалось, что никогда больше не увидит она своего первенца. |
| -- Pourquoi pleures-tu, demanda son mari, puisqu'il sera de retour avant un mois ? | -- О чем ты плачешь -- спросил муж, -- Не пройдет и месяца, как он вернется. |
| Elle balbutia : | Она прошептала: |
| -- Je ne sais pas. Je pleure parce que j'ai mal. | -- Не знаю. Я плачу потому, что мне больно. |
| Lorsqu'ils furent revenus à terre, Beausire les quitta tout de suite pour aller déjeuner chez un ami. Alors Jean partit en avant avec Mme Rosémilly, et Roland dit à sa femme : | Когда они сошли на берег, Босир попрощался с ними и отправился завтракать к приятелю. Жан ушел вперед с г-жой Роземильи; Ролан сказал жене: |
| -- Il a une belle tournure, tout de même, notre Jean. | -- А что ни говори, у нашего Жана красивая фигура! |
| -- Oui, répondit la mère. | -- Да, -- ответила мать. |
| Et comme elle avait l'âme trop troublée pour songer à ce qu'elle disait, elle ajouta : | И так как она была слишком взволнована, чтобы думать о том, что говорит, то добавила: |
| -- Je suis bien heureuse qu'il épouse Mme Rosémilly. | -- Я очень рада, что он женится на госпоже Роземильи. |
| Le bonhomme fut stupéfait : | Старик опешил: |
| -- Ah bah ! Comment ? Il va épouser Mme Rosémilly ? | -- Что? Как? Он женится на госпоже Роземильи? |
| -- Mais oui. Nous comptions te demander ton avis aujourd'hui même. | -- Да. Мы как раз сегодня хотели спросить твоего мнения. |
| -- Tiens ! tiens ! Y a-t-il longtemps qu'il est question de cette affaire-là ? | -- Вон оно что! И давно это затевается? |
| -- Oh ! non. Depuis quelques jours seulement. Jean voulait être sûr d'être agréé par elle avant de te consulter. | -- Нет, нет, всего несколько дней. Жан, прежде чем говорить с тобой, хотел увериться, что его предложение будет принято. |
| Roland se frottait les mains : | Ролан сказал, потирая руки: |
| -- Très bien, très bien. C'est parfait. Moi je l'approuve absolument. | -- Очень хорошо, очень хорошо! Великолепно. Я вполне одобряю его выбор. |
| Comme ils allaient quitter le quai et prendre le boulevard François Ier, sa femme se retourna encore une fois pour jeter un dernier regard sur la haute mer ; mais elle ne vit plus rien qu'une petite fumée grise, si lointaine, si légère qu'elle avait l'air d'un peu de brume. | Сворачивая с набережной на углу бульвара Франциска I, г-жа Ролан еще раз обернулась и бросила последний взгляд на океан; но она увидела только серый дымок, такой далекий и неуловимый, что он казался клочком тумана. |
| 1887-1888 |
|