|
|
||
Извините, что без гиперссылок, но я постоянно работаю над этой подборкой, и не хочется без конца как мартышкин труд.. ну и все такое
Фредро начал работать над "Дамскмии свадьбами" в 1826 году, затем отложил пьесу, и вернулся к ней только в 1833 году
Маха и Гавличек-Боровский свою частную переписку вели по-немецки: даже среди образованных чехов знание родного языка было не развито
Приятель попросил сделать Маху патриотическую печатку. На печатке спящий лев подымает голову. Это напугало приятеля, так как лев спящий был символом Чехии
Венгерский писатель Толнаи (1837--1902) приобщился к литературе в духовной академии, где был кружок поэтов
Арань, сам поэт, давший Толнаи путевку в поэтическую жизнь, настоятельно советовал тому переходить на прозу
В окна Толнаи в провинции после очередных его опусов летели камни и его поджидали молодчики с палками
Лелевель жил в Брюсселе в крайней и почетной бедности
Поэма Гавличека-Боровского "Тирольские элегии" вышла в 1860 г в России и в начале этого года начала печататься в Чехии
Переводы Вхрлицкого на чешский язык занимают 13000 страниц
Стремясь к достижению нравственного совершенства, Товяньский скоро во всех самых мельчайших фактах обыденной жизни стал искать указаний свыше, и ему казалось, что он действительно получал их. Сам он рассказывал о себе: "Не раз я целый день раздумывал, как должны быть сшиты сапоги, по нескольку часов проводил в молитве с целью узнать, как купить гвозди отцу на крышу, чтобы все это было в правде"
Не одаренный от природы большой активной энергией, Товянский обладал, однако, значительной долей силы воли и терпения, убежденный в безнравственности держания прислуги, он приучил свою жену, вполне разделявшую его взгляды, делать все необходимое в доме, а во время ее болезни, не боясь насмешек сослуживцев, сам ходил на базар и готовил обед
В одном из своих писем Сенкевич обещает после беллетристических мелочей начать новую фазу творчества: "Пора ударить в великий колокол идеи"
Опубликованные в Польше до Второй мировой войны воспоминания крестьян, рабочих, эмигрантов предоставили прямо-таки сенсационный материал, показав, сколько тоски, неудовлетворенных стремлений, а иногда и недюжинных писательских дарований дремлет в обычной людской массе
"Я пишу, чтобы освободиться от жизни. Если у меня нет замысла для пьесы или романа, я чувствую себя так, словно сам господь бог отрекся от меня". (Пиранделло)
Сенкевич, обладавший, несмотря на хрупкое здоровье, военной и охотничьей жилкой, восхищался физической силой и искусством владения шпагой. С каким упоением наделял он своих героев тем, чего ему самому недоставало и о чем он тосковал в своих мрачных четырех стенах! Поэтому Збышко выжимает сок из сломанного сука; Скшетуский разносит в щепы двери Чаплинских; Повала из Тачева по рассеянности скручивает тесак в трубку; даже изнеженный Петроний оказался способным сжать в одной руке, словно стальными клещами, обе руки Виниция. Это вместо Сенкевича, вместо господина с бородкой, отчаянно бился Кмициц; это его представлял пан Володыевский, одного, может быть, с ним роста, если судить по рисунку Яцека Мальчевского.
Знойное стихотворение Ежи Либерта "Июль" помечено датой: 25 января 1922 года
То же самое было в молодые годы и с Сенкевичем, когда он писал новеллы, этюды, сентиментальные воспоминания - все то, от чего он откажется, когда придет к убеждению, что "настала пора ударить в великий колокол идеи".
Реймонт начал усиленно творить под впечатлением "Трилогии" Сенкевича
Стефан Жеромский на страницах "Снобизма и прогресса" возмущался невежеством польских кубистов, футуристов и экспрессионистов
Красиньский хорошо знал историю и философию
Словацкий не черпал своих знаний из элементарных справочников
Все выдающиеся поэты обладают основательной умственной культурой, это ощутимо у Выспяньского, до самых глубин продумавшего историю Польши и античность, и у Каспровича, возглавлявшего университетскую кафедру
Леопольд Стафф не одному поэтическому птенцу помог научиться летать, поддержав его братским словом и улыбкой, чем и снискал себе благодарность многих и самого Тувима, который до самой смерти был признателен ему.
Юзеф Биркенмайер, перетряхнув записи Сенкевича, доказал, что автор "Огнем и мечом" знал, читал и продумал произведения, в незнании которых его несправедливо обвиняли
Феликс Пшисецкий хранил свою "Песнь во мраке" в памяти и лишь по настоянию друзей переписал эту горстку стихов сначала в тетрадку, купленную в лавке, а затем издал небольшой книжечкой - это была единственная книжка его стихов. Все стихи оттуда он знал наизусть
Огромная работа Словацкого вся вместилась в сорокалетней жизни чахоточного больного
Выспяньский из обыкновенной деревенской свадьбы извлек народную поэму. На той свадьбе, кроме него, присутствовало еще два поэта, не считая меньшей литературной братии, но никто из них не мог даже себе представить, что видит и слышит этот молчаливый анахорет.
Личный любовный опыт Запольской своим богатством мог бы смутить воображение Ожешко, но напрасно искать у Запольской произведения о любви такого масштаба, как "Хам".
Норвид был талантливым скульптором
Одна из скульптурных работ Ленартовича находится в калишском костеле.
Примером крупных осложнений в работе над произведением служат "Черные крылья" Каден-Бандровского: первоначальный текст, печатавшийся в "Иллюстрированном еженедельнике", значительно отличался от вышедшего позднее книжного издания, на что, по всей вероятности, повлияла перемена в политической ситуации
"Для того чтобы мы могли пользоваться жизнью в полном смысле слова, определенная группа людей должна пребывать за пределами активной жизни, в мире мечтаний и абстракций, ибо для полноты жизни в широком понимании нужны мечтатели и мыслители" (Леон Хвистек).
Горечь или разочарование способны даже великого писателя заставить перейти на "творчество для себя". Так произошло с Фредро, переставшим публиковать и ставить на сцене свои новые комедии; "...потому что теперь я пишу только для себя"
В анналах литературы имеется длинный перечень авторов, не признанных и забытых своим временем, как Словацкий и Норвид
Над "Трилогией" Сенкевича проливали слезы и граф Тарновский, и крестьянин его поместий
Гощиньский одной опрометчивой статьей сломал перо величайшего польского комедиографа Александра Фредро
Хенкель, редактора журнала "Варшавская библиотека" дал жизнь многим ставшими для поляков шедевром их литературы произведениям
Гроб Жеромского был опоясан большой лентой ордена "Polonia Restitute" - "Возрожденная Польша", но эта лента никогда не украшала его грудь, покуда в ней билось сердце, вместившее в себе все горечи и все надежды своего народа
Наши отцы испытывали глубокое разочарование при виде молчаливого и задумчивого Сенкевича, потому что представляли его себе в образе залихватского рыцаря, шумного, как пан Заглоба
Молодых поэтов привел в замешательство господин с брюшком, оказавшийся Яном Каспровичем
бородка Леопольда Стаффа, его скромная фигура, робкие, замедленные движения, такие трогательные и понятные в глазах близких друзей, не могли не вызвать разочарования тех, кто читал его "Сны о могуществе"
Род Красиньских опечатал строгой тайной все письма Зигмунта, где он тем же самым пером, каким написаны были "Рассвет" и "Псалмы будущего", вел переписку с управляющим своими имениями, выказывая в ней всю твердость и жестокость магната времен крепостного права
Каспрович выстроил себе домик в деревне "Харенда"
"Деревню, - говорил Жеромский, -сотворил бог, а город - сатана"
Сенкевич, имевший на выбор в качестве народного дара участок земли за городом или каменный дом в Варшаве, выбрал Обленгорек
Во время переезда Тадеуш Риттнер набросал эпизод драмы простым карандашом на пачке с книгами
за столиком кондитерской в Закопане можно было видеть Сенкевича, набрасывающего на бумагу приключения Кмицица.
"Я сам расписал стены моей комнаты,- рассказывает он о своем жилище в Нью-Йорке, - и украсил ее барельефами в тоне гризайль, представляющими разные сцены из древней и новой истории; к этому я добавил медальоны великих мужей античности, сделав их похожими на своих друзей и знакомых. Так, Август Цешковский изображен у меня Сократом, другой приятель - Платоном, третий - Александром Македонским, а приятельница - Сафо".
Для Словацкого урожайной всегда была осень
Каспрович, человек недюжинной работоспособности, с гордостью показывал молодым писателям свои грубые закопанские табуреты и расхваливал их, несомненно, больше, чем они того заслуживали
Сенкевич возил целые полки своих героев по всем дорогам Европы, нередко ничего не имея для работы, кроме столика в номере гостиницы.
"...работая над трагедией (о Уоллесе), - пишет Словацкий матери, - я часто встаю от стола, подхожу к фортепьяно и играю тот самый вальс, чтобы воспоминания наполнили мои страницы печалью..."
Жеромский для разрядки любил рисовать
Много лет кружит по Варшаве рассказ, как жена Реймонта отбирала у него книги, чтобы он не отрывался от писательского труда
Биркенмайер установил даты приобретения и использования в качестве научного материала книг из библиотеки Коперника
"Стиль Коллонтая местами несколько растянут, и это потому, что он привык писать не сам, а диктовать. При таком способе работы мысль идет свободнее, растекается, разыгрывается воображение, в то время как под собственным пером та же мысль находится в узде - она сосредоточеннее, внимательна к каждому слову, сдержаннее в своих порывах" (Снядецкий)
Реймонт, заканчивая первый том "Мужиков" (свадьба Борины), работал без перерыва три дня и три ночи и даже расхворался
Дневник Жеромского вырос из таких карманных записных книжечек, куда писатель записывал впечатления, цитаты краткие описания, сделанные чаще всего карандашом, в спешке
Банка дрожжей с названием населенного пункта Нехтице, увиденная Марией Домбровской в какой-то лавке, не только подсказала писательнице фамилию героини "Ночей и дней", но и совершенно особенным образом вторглась в процесс работы над романом
Словацкий в период мистицизма признавался, будто пишет только то, что ему диктуют ангелы, однако рукопись "Короля Духа" свидетельствует, как упорно и страстно поэт искал совершенной словесной формы, как боролся с подчас неподатливым словом, а между тем ему слово было гораздо послушнее, чем многим другим
"Огнем и мечом" Сенкевича первоначально называлось "Волчье логово". Сенкевич переменил название по совету одного из друзей
Название второй книги трилогии Сенкевича -- "Потоп" придумал Генкель, редактор "Варшавской библиотеки". Сенкевичу же принадлежит название лишь третьей части: "Пан Володыевский" - самое простое из всех.
Вот рукопись "Пепла" Жеромского. Наверху заголовок, подчеркнутый волнистой чертой. Кто читал, помнит первое предложение: "Гончие бросились в лес". Но в рукописи было по-другому. Роман начинался так: "Наперекор строгим охотничьим правилам Рафал покинул отведенное ему место и, крадучись, добрался до вершины горы". Гончие же появились лишь на второй странице после слов: "Охотник напряг слух". Просматривая страницы рукописи и сравнивая их с печатным текстом книги, мы видим окольные пути, которыми шла композиция этой сцены
Юлиуш Словацкий писал без плана, идя за случайной рифмой или образом; так создавались не только стихи, но и целые поэмы
Зофья Налковская набрасывала на бумагу разные части, не решив еще, где их затем разместить
Когда Сментек в первой части "Ветра с моря" должен был играть на виоле, Жеромский занялся контрапунктом, ознакомился с различными смычковыми инструментами, их происхождением и историей, и все это подробно записал в записной книжке.
польский писатель Юзеф Вейсенгоф для своих Костков, Лигензов, Збарских обращался к вымершим аристократическим родам
Большую склонность к мистификациям проявлял Вацлав Берент: в "Гнили" он ни разу не выдал, в каком городе происходит действие, а "Живые камни" окутал таким туманом, что всякие догадки будут тщетны
Хшановский встретился в Бретани с Сенкевичем, когда тот писал "Крестоносцев". Писатель запирался у себя в кабинете и проводил там все утро до полудня. Затем выходил на пляж, бледный, нередко покрытый испариной. На вопрос, что его так мучит, отвечал: "Работа над простотой стиля"
"Теперь было бы правильнее, - замечает Станислав Гераклиуш Любомирский, - говорить о написанном не стиль, а перо. Например, это написано хорошим пером или это книга хорошего пера, ибо нынче люди отказались от стиля и употребляют вместо него перо"
Перо! Ты для меня как ангела крыло... (Норвид)
необыкновенно красивы рукописи Владислава Витвицкого, переводчика Платона
Серошевский писал первую свою книгу в Сибири чернилами и пером собственного изготовления на обрывках газет
дни, прожитые в монастыре Бечесбан, принесли Юлиушу Словацкому высокий подъем духа и поэму "Анхелли"
Словацкий в годы своего мистицизма открыто заявлял, что пишет по подсказке ангелов. То же самое утверждал и Сведенборг относительно своей мистической космографии, и Уильям Блейк, когда говорил, что он является всего-навсего секретарем всевышних сил и те диктуют ему стихи
Сенкевич якобы переписывал заново всю страницу, если ему приходилось сделать на ней поправку. Писатели так поступают, чтобы высвободиться из хаоса черновиков
Жюльен Бенда говорил, что каждую свою книжку он переписывал по шесть раз
У древних пропорции были тщательно измерены, весь организм произведения подчинен гармонии - без нее не могло быть художественного произведения. "Что сказал бы Вергилий о "Фаусте"? - задал себе вопрос Красиньский. - Он сказал бы, что это гадость"
Поверьте... На ложь и обман мое вето В стихах выражаю я твердо и четко. И это важнее больному поэту, Чем драться за жизнь с беспощадной чахоткой... (Словацкий)
"К самым прекрасным наслаждениям, какие мне приходилось в жизни испытывать, я отношу радость удающегося литературного творчества ("Соболь и панна"), когда любимая тема как бы сама находит подходящую для себя словесную форму, когда рой слов и выражений, стилистических приемов является к тебе как по команде и остается только выбирать самые удачные, самые благодарные и прясть из них нить букв, устремляющуюся к поставленной цели. Тогда хотя бы на мгновение возникает чувство, что ты прикоснулся к совершенству, а это состояние духа - благородное и великолепное, нечто вроде экстаза, оно сдавливает горло и выжимает слезы из глаз" (Вейсенгоф).
Мицкевич никак не мог прийти в себя от изумления, почему скромный бернардинец из эпизодической фигуры превратился в главного героя его эпопеи
Сенкевич, создавая последнюю часть трилогии, не мог не упрекать себя за то, что вначале сделал Володыевского комической фигурой
Во мнении читателей Сенкевич потерял очень много, после того как несколько лет назад в Польше был издан том его небольших вещиц, куда вошли тексты публичных выступлений, ответы на обращенные к нему вопросы интервьюера, мелкие статьи, то есть вещи, в которых он говорил от себя, а не устами своих героев - Кмицицов и Володыевских. Здесь в полной мере обнаружилась неспособность художника сказать свое собственное, новое, глубокое слово. Выбранные же из его сочинений "золотые мысли" - это мудрость из отрывного календаря
В школе Пшибышевского пьянство было заповедью (разумеется, сатаны) и дорогой к славе, отличным средством для снобов и графоманов создать себе положение в литературе литрами выпитой водки. Кто видел Пшибышевского в последние годы его жизни, эту жалкую фигуру, словно сошедшую со страниц романов Достоевского, трясущегося пьянчугу, слезливого, лезущего с признаниями, с поцелуями, бормочущего слова без связи, кто читал "Царство скорби", написанное в тот печальный период его жизни, когда пришлось раскаиваться в попусту растраченных зрелых годах, книжку, поражающую нечистоплотностью и бессмыслицей, - тот мог видеть яркую картину распада таланта, покатившегося по неверному пути
Пшибышевский в "Моих современниках" старается доказать, что алкоголизм сродни мистическому трепету
Блуза с широким откидным воротником и по сей день носит имя Словацкого, а тот унаследовал ее от Байрона, последний же, быть может, переделал ее из жабо, знакомого нам по портретам Шекспира
Фантастическая шляпа с широкими полями и пелерина украшали литераторов "Молодой Польши" и их эпигонов
Крашевский обратил внимание на фетиши у Норвида и узнал об их назначении. "Из своего альбома, - рассказывает Крашевский, - художник вынимает картинку и вставляет в раму, висящую напротив кровати, эта картина - воспоминание о чем-то, чем он хочет теперь жить. Она висит в раме неделями, иногда и дольше, пока владельцу не заблагорассудится заменить ее. В других рамках - засохшие листья, следы чьей-то жизни".
"Книги народа польского и пилигримства польского" А. Мицкевича, "Анхелли" Ю. Словацкого, будь то в оборотах, будь то в построении фраз, проникнуты библейским стилем
писатели "Молодой Польши" пытались ввести в литоборот архаический польский язык
Бронислав Трентовский загубил и сделал смешной свою честную работу мыслителя, введя в нее невероятные слова
Неологизмы Красиньского явились причиной преждевременного увядания его поэзии, а в особенности прозы
Норвиду был недостаточен поэтический "словостан" его эпохи, потому что он говорил о совершенно иных вещах, нежели те, что выразили наши великие польские поэты Мицкевич, Словацкий, Красиньский. Если бы Норвид нашел среди современников чутких слушателей и вошел бы в контакт со своим читателем, он, может быть, избежал бы многих языковых чудачеств, так легко пристающих к писателям-нелюдимам, и открыл бы в польском языке возможности, о каких, кроме него, никто и не подозревал.
"Для создания хорошего нового слова, - говорил Ян Снядецкий, - нужно почти столько же таланта, сколько и для создания новой мысли". Его выводили из равновесия головы, созданные для чудачеств, а не для разумного мышления, он яростно боролся против неологизмов. Это как раз происходило в эпоху, когда польскому языку со всех сторон предъявлялись требования и он должен был поставлять тысячи новых слов для науки, административного аппарата, промышленности, всех новых потребностей XIX века. Брат Яна Снядецкого Енджей Снядецкий дал молодой польской химии свою терминологию. Он поступал, как и другие, буквально переводил латинские и греческие названия. Oxygenium точно передал как kwasorod. Пусть история этого слова в польском языке послужит нам примером, что значит в словотворчестве изобретательность. Потому что немного позднее химик Очаповский заменил тяжеловесный "kwasorod" новым словом, легким и красивым - tlen
Снядецкий боролся против неологизмов "ненужных", то есть таких, которые не приносят с собой ничего нового. "Все эти необычные и новосостряпанные слова не более как налет грязи, отнимающий у наших мыслей их прозрачность". Его раздражал Лелевель, из многочисленных неологизмов которого уцелел лишь krajobraz - дословно "картина страны", то есть пейзаж, ландшафт, у Лелевеля это слово имело иное значение, а его dziejba (история) была извлечена из долгого забвения поэтом Лесьмяном. Как все пуристы, Снядецкий был несносным педантом, упорствовал в своем рационализме и не почувствовал свежего дыхания, принесенного романтизмом, оживившего язык и стиль. Но в конце концов вовсе не плохо, если философ (да еще в эпоху безраздельного господства немецкой философии!) выступает в защиту обиходной речи.
Честный, но скучный Каетан Козьмян не понимал, какую стилистическую функцию выполняют в "Крымских сонетах" Мицкевича турецкие и татарские слова.
Францишек Моравский рассердился на того же Мицкевича за слово "хмель" во вступлении к "Конраду Валленроду" ("Лишь хмель литовских берегов...") и пробовал это осмеять, заявляя, что этот хмель ему "напоминает двойное пиво". То был намек на корчму
Теперь уже непонятны споры, которые Дыгасиньский некогда вел с Конопницкой о праве вводить в литературный язык диалекты, а гнев Тарковского по поводу "На скалистом Подгалье" Тетмайера смешил нас еще на школьной скамье
Еще в пору романтизма стреляли из "огненной трубки", а по дорогам гарцевали "кентавры в зеленом одеянии", то есть драгуны
Выведенный из терпения Бой-Желеньский ратовал за "святое право на запятую" для писателей
Одним из героев Словацкого был Вацлав из поэмы Мальчевского "Мария"
Каждый поляк воспринимает Париж как "Мечтатель" Реймонта
Авторы новых книг иногда вступают с ними в перекличку - спор или союз, например "Небожественная комедия" Зигмунта Красиньского.
Мицкевич в качестве образца имел перед глазами "Германа и Доротею", а написал "Пана Тадеуша"
Кароль Ижиковский, будучи стенографом польского сейма, усердно собирал языковые курьезы; кто бы их записывал за нашими политиками?
В сентиментальной "Валерии", которую читает панна в первой части "Дзядов", есть знаменитая сцена, где Валерия танцует "танец с покрывалом" в испанском посольстве. С одинаковой грацией Дельфина танцует полонез, Коринна - тарантеллу, другие героини - кадриль или менуэт, и неизменно при этом присутствует герой, чтобы любовь могла поразить его как громом
Болеслав Прус с юности и до конца жизни намеревался научно разработать теорию литературного творчества, и в его бумагах обнаружены очень интересные наброски на эту тему. Являясь представителем позитивизма, он для каждого вопроса составлял обширные и сложные схемы, сейчас пока недостаточно ясные, так как даны они фрагментарно, но импонирующие тщательностью анализа, которому он подвергал абсолютно все - от краткого очерка до крупного романа. Просматривая эти хорошо продуманные наброски, нельзя не заметить, что в своем собственном творчестве автор "Куклы" не следовал этим правилам, забывал о всех им же самим сформулированных предписаниях и позволял фантазии и темпераменту увлекать себя, добавим - к счастью
В 1827 Варшавская академия наук объявила конкурс на лучшую работу по этнографии поляков. Конкурс не имел успеха, ибо была представлена всего одна работа. Ее автору, Вуйчицкому пришлось весь собранный им богатый материал издавать за свой счет
Когда Вуйчицкого из-за конфликта с варшавским светом выгнали со службы, лишив того единственного дохода, польские литераторы по подписке издали его трехтомную "Сборную книгу польских пословиц, обычаев и нравов"
В 1820- гг салоны Красиньского превратились в поле битвы между классиками и романтиками
Мицкевич разошелся с Товянским, поскольку тот отказывался участвовать в прямом политическом действии
Весною 1823 года его посетил в Ковно один из младших товарищей по университету, в это время уже начинающий романтический поэт, Одынец. Мицкевич стал было читать ему свой перевод прощания Чайльд-Гарольда, но, дойдя до слов: "Теперь, слоняясь по широкому свету, я веду скитальческую жизнь: зачем же мне плакать, по ком и о ком, когда никто не плачет обо мне", - внезапно побледнел и упал в обморок
"Дзяды" и "Гражина" составили содержание второго томика стихотворений, изданного в Вильне весною 1823 года. Расходы на издание доставила подписка, а хлопоты по нему принял на себя, как и при издании первого томика, живший в Вильне Чечот
"Я научился от него хладнокровнее и беспристрастнее понимать дела этого света, избавился от многих предубеждений, предрассудков и ложных представлений. Это человек, стоящий совершенно на уровне европейской цивилизации, умеющий удивительно согласовать сухой реализм жизни с самыми возвышенными мыслями поэзии и идеальной философии, человек чистейших намерений и желаний, обладающий вместе с тем обширным умом, обнимающим все науки и искусства" (Красиньский о Мицкевиче)
"Вчера я закончил "Тадеуша" - огромные двенадцать песен; много пустого, но много и хорошего... Пера я, кажется, никогда уже не обращу на пустяки, может быть, я и "Тадеуша" бросил бы, но он был близок к концу. Кончил я с трудом, потому что дух порывал меня в другую сторону, к дальнейшим "Дзядам", из которых я намерен сделать единственное произведение мое, достойное чтения" (Мицкевич)
"Истинная поэзия нашего времени, - писал Мицкевич в 1835 году одному из приятелей, - может быть, еще не родилась; видны только симптомы ее появления... Мне кажется, что вернутся такие времена, когда нужно будет быть святым, чтобы быть поэтом, что нужны будут вдохновение и сведения свыше о вещах, которых разум не может сообщить, чтобы пробудить в людях уважение к искусству, слишком долго бывшему актрисой, распутницей или политической газетой"
По природе своей Мицкевич не только не был педагогом, но учительские занятия даже в юности были ему тягостны. Еще менее был он ученым, хотя и обладал довольно обширными знаниями в области литературы. Но, взявшись за педагогический труд, он хотел уже отнестись к нему добросовестно и почти все свое свободное время употреблял на чтение древних авторов и различных пособий
"Наши, - писал Мицкевич, - ходят на мой курс [по славянским литературам], но для того, чтобы узнать, какой я партии: аристократ или демократ? И сердятся, что я не говорю им о политике"
В июле 1841 года Товяньский явился к Мицкевичу и, как бы впервые узнав здесь от него о болезни его жены, сообщил ему какое-то средство для ее излечения. Когда средство это подействовало и Мицкевич привел выздоровевшую жену домой, Товянский объявил ему о своей миссии и при этом, в доказательство истинности своих слов, сообщил ему некоторые факты из его же собственной жизни, остававшиеся тайной самого поэта и его ближайших друзей. Факты эти могли быть ему известны от Одынца, но Мицкевич, конечно, этого не подозревал и уверовал в подлинность явившегося перед ним пророка. Эта вера не была, однако, результатом мгновенного аффекта. Поэт был прав до некоторой степени, когда впоследствии утверждал, что он предвидел и предчувствовал появление Товянского. Ум его и воображение доведены были до болезненного расстройства всеми несчастиями, личными и общественными, в таком изобилии падавшими на него; тоска по родине с течением времени принимала все более страстный характер, а чтение мистических сочинений придавало этим чувствам определенное направление, указывая для них выход в ожидании религиозно-нравственного переворота, который должен быть произведен в мире высшею силой
После 1840 г литература и ее представители совсем отступили в лекциях Мицкевича [по славянским литературам] на задний план, а первое место заняли нападения на материалистическое направление века, на несовершенства общественного строя и указание начал, долженствующих устранить их своим проникновением в жизнь
на личной жизни Мицкевича увлечение его товянизмом отозвалось самым печальным образом: ему не только пришлось выносить нападение со стороны католического духовенства за свои еретические идеи, но последние произвели разрыв даже между ним и ближайшими его друзьями
При Бонапарте Малом Мицкевичу дали место библиотекаря в арсенале с жалованьем в 2000 франков и квартирой
Мицкевич в эпилоге к "Пану Тадеушу" прямо говорит о бегстве от давящей на него среды
У юного Мицкевича есть "Городская зима" - искусственный набор литературных шарад, где единственной целью автора было дать ряд образов в словах, а единственным его удовольствием - продемонстрировать свою юношескую виртуозность
Мицкевич получил великолепное образование, позволившее ему с одинаковой легкостью читать лекции по латинской литературе в Лозанне и по славянской в Коллеж де Франс
Написанную по-латыни оду Мицкевича в честь Наполеона III вполне можно поставить в один ряд с латинскими стихами гуманистов XVI века
Мицкевич был поэтом всего лишь несколько лет, и они дали все - от баллад до "Пана Тадеуша". После этого он жил и действовал как политик, публицист, лектор университета и апостол, закончил жизнь свою солдатом
"Пан Тадеуш" не мог бы возникнуть в период баллад
Поэтические позы (например, Мицкевич на скале Аюдага), декоративные плащи, эффектный фон помогали иконографии поэтов, и в таком выигрышном виде они представали перед читателем - именно такими, какими тот хотел их видеть
Из-за почтения к памяти отца Владислав Мицкевич уничтожил все приватные документы поэта
постоянно менял место жительства Мицкевич
Это оно, вдохновение, бодрствовало над терцинами "Божественной комедии" и за одну ночь породило "Импровизацию" Мицкевича
Одиночество! зноем житейским томим, К твоим водам холодным, глубоким бегу я. И с каким наслажденьем, с восторгом каким Погружаюсь в прозрачные, чистые струи! (Мицкевич)
Мицкевич заявлял, что испытывает отвращение к городам, которых нет на географической карте, и к королям, которых нет в истории, а между тем умудрился так замаскировать свое Соплицово в "Пане Тадеуше", что с полдюжины местечек под Новогрудком претендуют на честь быть владениями Судьи
Такая буря своим неожиданным и мощным вторжением в душу доводит даже до физического истощения, например обморок Мицкевича после великой "Импровизации"
Из биографии Мицкевича известны удивительные факты, связанные с его импровизациями: он менялся в лице, бледнел, страшным усилием выбрасывал из себя стихи, держа слушателей в магнетическом напряжении. Ему помогал нежный голос флейты: флейта как бы настраивала инструмент его поэзии
Мицкевич в позднейшие годы не любил "Конрада Валленрода" и так разочаровался в "Пане Тадеуше", что намеревался его уничтожить
Мицкевич в самых неожиданных местах умудрялся отыскивать пейзажи, напоминавшие ему Литву, не замечая всех остальных пейзажей и достопримечательностей, вдохновлявших других поэтов
Но и "Городская зима" Мицкевича не что иное, как сплетение запутанных иносказаний.
Адам Мицкевич написал: "О женщина, божественный дьявол!", а Ян Чечот испугался этого и заменил собственной выдумкой: "О женщина, жалкий прах!"
Мальнкий Т. Шевченко после окончания сельской школы остался при ней в качестве "школяра-попыхача". Нередко ему со своим учителем приходилось голодать по нескольку дней кряду; только одни покойники выручали; если же таковых долго не оказывалось, то они брали "торбу" и "сосуд скудельный" ("мы и жидкостями не пренебрегали, как то: грушевым квасом и проч.") и отправлялись под окна воспевать "Богом избранную". Все заработанное чтением Псалтыря над покойниками поступало в пользу дьячка, и тот уже от щедрот своих уделял Тарасу пятак-другой на бублики
Когда маленькому Т. Шевченко становилось невмоготу от порок, он обыкновенно убегал и по нескольку дней скрывался в садах, причем запасался бумагой, а при случае не прочь был стащить у дьячка и пятак; из бумаги он делал маленькую книжечку и тотчас же принимался обводить ее крестами и "визерунками с квитками" или списывать Сковороду
У захожего коробейника на всякий попавший к нему случайно грош Шевченко покупал произведение суздальской кисти, воровал картинки и со всем этим добром прятался в каком-нибудь глухом углу сада, где, развесив свои картины, принимался копировать их, напевая песни
От внимания управляющего помещика Энгельгардта не ускользнула страсть Тараса Шевченко к рисованию, и он отметил его "годным на комнатного живописца"
Однажды, в конце 1829 года (дело происходило в Вильно или Варшаве), Энгельгардт с семейством отправился на бал, а наш казачок -- Тарас Шевченко, дождавшись той поры, когда все в доме заснуло, забрался в пустую комнату, зажег свечку и, разложив свои картины, принялся за рисование. Он и не заметил, как время пролетело. Вдруг растворяется дверь и оторопевший казачок видит перед собой разъяренного барина, который бросается на него, "немилосердно рвет его за уши и дает несколько пощечин, внушая неосторожному художнику, что, сидя с зажженной свечой среди бумаг, он мог бы сжечь не только дом, но и весь город". На следующий день кучер Сидорка "выпорол его с достодолжным усердием". Но помещик, по-видимому, убедился, что из Тараса не выйдет путного казачка, и в своих собственных интересах решил сделать из него комнатного живописца
малороссийские паны любили украшать свои комнаты картинами, копиями с известных произведений искусства, портретами собственных особ, своих присных и так далее. Рисование было или, по крайней мере, могло быть до поры до времени нейтральной почвой. Нужно было только доказать пану, что из его "хлопа" ничего, кроме художника, не выйдет; и если этот пан был не совсем лишен разума, он сдавался, принимал в расчет собственные интересы и давал возможность своему "хлопу" сделаться крепостным художником. Так случилось и с Шевченко: он поборол одного своего врага, вышел на дорогу своего призвания
Шевченко было 16 лет, когда его отдали в науку к какому-то комнатному живописцу, по указанию одних биографов - в Вильно, а по указанию других - в Варшаве. Здесь его научили расписывать потолки, стены, заборы и т.п. На этот раз ему попался, по-видимому, добросовестный учитель, который скоро убедился, что его ученик обладает выходящим из ряда дарованием и что ему надлежит быть не простым маляром. Он высказал свое мнение Энгельгардту и посоветовал ему поместить юношу к известному варшавскому портретисту Лампи. Какими мотивами руководствовался Энгельгардт, мы не знаем, но в это время он, несомненно, уже понимал, что его живой капитал в образе Тараса Шевченко будет нарастать, точно проценты на проценты, от дальнейшего учения последнего. Тараса приодели, и он стал посещать мастерскую и работать под руководством настоящего художника
Полька, первая любовь поэта, была, по-видимому, образованнее своего возлюбленного: она научила Тараса польскому языку, и тот, по крайней мере впоследствии, свободно читал в подлиннике Мицкевича и "Эстетику" Либельта
В Петербурге Энгельгардт отдал Шевченко на выучку живописных дел мастеру Ширяеву, "который соединял в себе все качества дьячка-спартанца, дьякона-маляра и другого дьяка - хиромантика; но, несмотря на весь гнет тройственного его гения, я,- говорит поэт в своей "Автобиографии",- в светлые осенние ночи бегал в Летний сад рисовать со статуй"
Однажды ранним утром, когда Петербург еще спал, а Шевченко по своему обыкновению отправился тайком в Летний сад срисовывать статуи, на него случайно наткнулся художник Сошенко. Юноша сконфузился, увидев перед собою незнакомого человека, и поспешно спрятал за пазуху рисунок. Между ними произошел такой приблизительно разговор. "Что ты здесь делаешь?" - спросил Сошенко. "Я ничего не делаю,- отвечал застенчиво юноша,- иду на работу, да по дороге в сад зашел"; и, немного помолчав, прибавил: "Я рисовал". "Покажи, что ты рисовал". Шевченко вынул из-за пазухи четвертку [четверть целого листа (Словарь В. Даля)] серой писчей бумаги и робко подал художнику; на четвертке был намечен довольно верно контур Сатурна. Долго Сошенко держал рисунок в руках и любовался запачканным лицом автора; в неправильном лице его было что-то привлекательное, особенно в глазах, умных и кротких, как у девочки. "Ты часто ходишь сюда рисовать?" - спросил наконец он. "Каждое воскресенье,- отвечал юноша,- а если близко где работаем, то и в будни захожу".- "Ты учишься малярному мастерству?" - "И живописному",- прибавил Тарас. Затем он поспешно взял в одну руку ведро с желтой краской, а в другую желтую же обтертую кисть и собрался идти. Сошенко пригласил его к себе
Сошенко водил Шевченка по картинным галереям, снабжал его необходимыми рисовальными принадлежностями, книгами, следил за его успехами и наставлял. Наконец, он познакомил его с малороссийским писателем Гребенкой, принявшим также теплое участие в судьбе многообещавшего юноши и немало содействовавшим, по-видимому, расширению его литературного горизонта, с конференц-секретарем Академии художеств Григоровичем, которого убедительно просил помочь освободить юношу от невыносимого гнета маляра Ширяева, и со знаменитым художником Брюлловым; а через этих лиц Шевченко стал скоро известен придворному живописцу Венецианову и Жуковскому. Последний, желая ближе ознакомиться с дарованием самоучки-маляра, попросил его однажды написать сочинение на тему: жизнь художника. До нас не дошло это юношеское произведение Шевченко, и мы не знаем, как отнесся к нему Жуковский; известно только, что вскоре после этого он стал усиленно хлопотать о выкупе поэта
По совету Сошенки Шевченко стал рисовать портреты с натуры акварелью; его работу случайно увидел Энгельгардт, остался ею очень доволен и заставил рисовать портреты своих любовниц, за что иногда награждал своего неудавшегося казачка целым рублем
Хотя Энгельгардт, убедившись в необычайных дарованиях своего крепостного, и сам не прочь был бы поместить его в Академию художеств, чтобы всегда иметь под рукой хорошего домашнего художника, но в то время доступ крепостным людям в Академию был уже закрыт. "Причиной тому была несчастная судьба многих крепостных художников, которые, получив образование в Академии и возвратясь к своим помещикам, не переносили их обращения с ними, оканчивая жизнь самоубийством: резались, вешались, топились"
Какой-то генерал заказал Шевченко за 50 рублей свой портрет, но работа ему не понравилась, и он не принял ее. Раздосадованный художник, чтобы наказать скупого генерала, продал портрет, намалевав на нем намыленную бороду, для вывески цирюльнику, у которого генерал имел обыкновение стричься и бриться. Увидев свой портрет на таком необычайном месте, генерал пришел в бешенство, тотчас купил его и в порыве гнева обратился к Энгельгардту с просьбой продать ему крепостного художника. Злоба сделала его щедрым, и он предлагал Энгельгардту хорошие деньги. Тот готов был уже согласиться, и Шевченко, узнав, какая опасность угрожает ему, бросился к Брюллову и умолял спасти его. Брюллов в это время рисовал портрет Жуковского, который уже ранее предполагалось разыграть в лотерее, чтобы на вырученные деньги выкупить поэта. Он поторопился окончить работу. В лотерее приняли участие лица императорской фамилии (что, вероятно, осадило несколько и злобного генерала, и корыстного помещика). Таким образом собраны были 10 тысяч рублей ассигнациями - сумма, предложенная Энгельгардту генералом; но, по словам самого Шевченко, он был выкуплен всего за 2500 рублей ассигнациями
Шевченко поступил в Академию художеств, усердно посещал классы, в особенности студию Брюллова, который вскоре полюбил и приблизил к себе своего высокодаровитого ученика
Получив "вольную", Шевченко поселился на первых порах у своего приятеля Сошенко, но прожил с ним только четыре месяца; разница в характерах, возрасте, образе жизни, наконец, в стремлениях скоро расхолодила дружбу. Сошенко, как вообще посредственность, держался обеими руками за свое ремесло и не мог простить Тарасу, что тот вместо "настоящего" дела стал все более и более увлекаться своими "никчемными" виршами
"В квартире его,- говорит один из биографов Шевченко,- в академическом здании, наверху, нередко по ночам собирались молодые художники, ученики "Карла Великого", между которыми не последнее место занимал и наш Шевченко. Там происходило страшное безобразие и великое пьянство..."
"Перед его (Брюллова) дивными произведениями я задумывался и лелеял в сердце своем слепца-кобзаря и своих кровожадных гайдамаков. В тени его изящно-роскошной мастерской, как в знойной, дикой степи наднепровской, передо мною мелькали тени наших бедных гетманов. Передо мной расстилалась степь, усеянная курганами, передо мною красовалась моя прекрасная бедная Украина во всей непорочной, меланхолической красоте своей... И я задумывался, я не мог отвести своих духовных очей от этой родной, чарующей прелести!.." (Шевченко)
Шевченко писал беспорядочно, на клочках бумаги. Однажды некто М-с поднял с полу такой клочок исписанной бумаги; это оказались стихи из "Тарасовой нiчi
Когда один из знакомых выяснил, что у Шевченко, которого считали только художником, целый ящик стихов, он попросил просмотреть их и, приведя в порядок вместе с Гребенкой, решил напечатать
"Знаете что, Тарас Григорьевич,- сказал Шевченки одни знакомый при свидании,- я прочитал ваши стихи. Очень, очень хороши! Хотите - напечатаю?" - "Ой, нет,- отвечал тот,- не хочу, не хочу, право же не хочу! Пожалуй, еще побьют! Ну их!" "Много труда,- говорит М-с,- стоило мне уговорить Шевченко
Появление "Кобзаря" встречено было в Малороссии с восторгом; но критики столичных журналов, в том числе даже и Белинский, отнеслись как к этому сборнику стихотворений, так и к появившейся вскоре за ним (в 1842 году) известной поэме "Гайдамаки" неодобрительно
"Хороша та литература, - восклицает он, - которая только и дышит, что простоватостью крестьянского языка и дубоватостью крестьянского ума!" (Белинский на появление первых стихов Шевченко)
"Москали называют меня,- пишет Шевченко в одном письме,- энтузиастом, сиречь дурнем... Пускай я буду мужицкий поэт, лишь бы только поэт, мне больше ничего и не нужно. Вы, спасибо вам, не хотите рассказывать мне про людей. Цур им! Попробовал уже я этого меду, чтоб он скис"
"В то время,- говорит А. Чужбинский в своих "Воспоминаниях",- кроме "Энеиды" Котляревского, которой девицам читать не давали, на украинском языке были уже повести Квитки, Полтова и "Приказки" Гребенки, имелись везде рукописные сочинения Гулака-Артемовского; но все это читалось как-то вяло высшим кругом. Появление "Кобзаря" мигом разбудило апатию и вызвало любовь к родному слову"
"Катерына" Шевченко ходила в тысячах рукописных экземпляров и была заучена почти каждым украинцем на память. "Все были поражены,- говорит В. Маслов,- глубиною и свежестью чувства поэта, верным изображением малороссийской народной жизни и небывалою до того времени прелестью малороссийского стиха"
Шевченко на просьбу брата Никиты дать ему взаймы денег отвечает: "Да знай, что мне грех давать взаймы братьям деньги; если есть у меня, то дам и так, а если нет, то простите... Присматривай за сестрой Марусей. Помогай бедной Ярыне... Кланяйся сестре Катерине. Поцелуй старого деда Ивана..."
В 1843 году Шевченко получил звание свободного художника и мог оставить школьную скамью. Ему было тогда под тридцать
Шевченко, вернувшегося на Украину из Петербурга, с распростертыми объятиями, как давно желанного гостя: "Весть о приезде Шевченко мигом разлилась по всему дому... Все гости толпились у входа, и даже чопорные барыни, которые иначе не говорили как по-французски, и те с любопытством ожидали появления поэта"
На Украине Шевченко был вовлечен в кружок молодых помещиков. Кружок этот назывался "обществом мочемордия"; "мочить морду" означало пьянствовать, а "мочемордой" признавался всякий удалой питух [пьяница, охотник до хмельного (Словарь В. Даля)]; неупотребление спиртных напитков называлось "сухомордием" или "сухорылием". Члены, смотря по заслугам, носили титулы "мочемордия", "высокомочемордия", "пьянейшества" и "высокопьянейшества". За усердие раздавались награды: сивалдай в петлицу, бокал на шею и большой штоф через плечо. В известные дни или просто при съездах они совершали празднества в честь Бахуса; собрание созывалось следующими возгласами: бас гудел: "Ром! Пунш!"; тенора подхватывали: "Полпиво [легкое пиво, брага (Словарь В. Даля)]! Полпиво! Глинтвейн! Глинтвейн!"; а дисканты выкрикивали: "Бела, красна, сладка водка!" Затем великий магистр произносил приличную речь, и "мочеморды" предавались своим возлияниям
Один помещик пригласил Шевченко на обед. "Мы пришли,- рассказывает Чужбинский, - довольно еще рано. В передней слуга дремал на скамейке. К несчастью, хозяин выглянул в дверь и, увидев дремавшего слугу, разбудил его собственноручно по-своему, не стесняясь нашим присутствием. Тарас покраснел, надел шапку и ушел домой. Никакие просьбы не могли заставить его возвратиться"
столкновение произошло у Шевченко с известным собирателем малороссийских песен, "гуманным" и "благородным" Лукашевичем. Однажды, в суровую зиму, он посылает пешком своего крепостного человека по какому-то неважному делу к Шевченко, находившемуся тогда в Яготине, за 30 верст, и строго приказывает ему возвратиться с ответом в тот же день. Шевченко не хотел было верить такому бесчеловечному приказанию со стороны "большого либерала", как он думал о Лукашевиче. Не имея права удержать посланца, он написал Лукашевичу письмо, исполненное желчи и негодования, объявляя вместе с тем о прекращении всякого знакомства с ним. Тот не устыдился, однако, и отвечал, что у него 300 душ таких же олухов, как Шевченко
Княгиня Репнина брала на комиссию не только такие произведения, как "Кобзарь" и "Живописная Украина" (рисунки Шевченко), но также и более слабые, как "Тризна", и распродавала их между знакомыми, во время дворянских съездов
в 1845 году Шевченко вместе с Кулишем становится во главе молодежи, задавшейся целью проповедовать среди украинских помещиков идею об освобождении народа от крепостничества, а в самом народе распространять просвещение
Приветливый и разговорчивый с простыми людьми, Шевченко поворачивается спиною к тем, от кого слышит пустые и неискренние речи. Те недоумевают и произносят свой суд: "Якiй вин дурный"
Шевченко отправился в дворянское собрание и вошел, не снимая своей бархатной шапочки, которую носил после перенесенной недавно горячки. Какой-то чин, строгий блюститель порядка, не хотел было пускать его, но ему объяснили, что Тарас Григорьевич, в каком бы он ни был костюме, делает честь собранию своим посещением, и тот ретировался
В Киеве Шевченко вел самую простую жизнь; ему не по душе были всякие светские приличия и церемонии, и он избегал насколько мог "большого света". Поселившись вместе со своим товарищем, Сажиным, в квартире Чужбинского, они по целым дням пропадали, срисовывая разные достопримечательности древнего города, а вечером все трое сходились и обменивались виденным и слышанным
Шевченко защищал котят и щенят от уличных мальчишек, а птичек, привязанных на сворке, покупал у детей и выпускал на свободу. Однажды он натолкнулся на такую сцену: "гицель" (живодер, обязанность которого лежала в то время в Киеве на полицейском) схватил большую собаку за ребро и, не добивши ее, потащил по улице. Шевченко не выдержал и стал упрекать живодера; тот грубо ответил и тут же начал еще больше тиранить собаку, которая душераздирающе визжала. Шевченко бросился к нему и выхватил из рук дубину... Дело могло кончиться неприятностями, но полтинник все уладил
Шевченко совершенно не умел, как говорится, обращаться с деньгами; они у него никогда не залеживались; он всегда готов был поделиться с каждым встречным и поперечным. Нищий, пропойца, проигравшийся юнкер - все они свободно могли обращаться к нему, и он делился своим достатком; по-видимому, его нимало не смущала мысль о завтрашнем дне. Поэтому, когда он жил в компании, то денежными делами его заведовал обыкновенно кто-либо из товарищей
Костомаров, вспоминая о Шевченко, говорит также, что хотя "недостаток образования часто проглядывал в нем, но дополнялся всегда свежим и богатым природным умом, так что беседа с Шевченко никогда не могла навести скуку и была необыкновенно приятна: он умел кстати шутить, острить, потешать собеседников веселыми рассказами и никогда почти в обществе знакомых не проявлял того меланхолического свойства, которым проникнуты многие стихотворения"
Одна "щирая украинка", восторженная поклонница Шевченко, предложила поэту, через посредство г-на Кулиша, все свое состояние, чтобы доставить ему возможность провести года три в Италии. "Он обрадовался этому,- говорит г-н Кулиш,- с детской простотой и согласился не знать, откуда возьмутся на то денежные средства"
Случайно Шевченко попал на свадьбу. "Свадьба была превращена им,- замечает г-н Кулиш,- в национальную оперу". Не обращая внимания на обычную процедуру свадебных пиршеств, он пел свои излюбленные песни, отрывал женщин от танцев, отводил их в дальний уголок и учил песне "Ой зiиды, зiиды ты, зиронько, та вечирняя". "Хотя поэт,- читаем мы в одном воспоминании об этом вечере,- явно нарушал своим поведением условные светские приличия, тем не менее, он очень нравился молодым женщинам своею оригинальностью, и они без сожаления оставляли кавалеров и следовали за ним"
1840-е "Наши дружеские беседы, -- говорит Костомаров о кружке киевской молодежи ,- обращались более всего к идее славянской взаимности... Чем тусклее она представлялась в головах, чем менее было обдуманных образцов для этой взаимности, тем более было в ней таинственности, привлекательности, тем с большею смелостью создавались предположения и планы, тем более казалось возможным все то, что при большей обдуманности представляло тысячу препятствий к осуществлению. Взаимность славянских народов в нашем воображении не ограничивалась сферой науки и поэзии... В конце концов явилась мысль образовать общество, которого задача была бы распространение идей славянской взаимности, как путем воспитания, так и путями литературными"
Шевченко арестовали при переправе через Днепр. Дело происходило в начале апреля 1847 года. На этом же пароме находился, между прочим, один гусарский офицер, большой поклонник "Кобзаря". Сообразивши, в чем дело, и догадываясь, что в чемодане поэта, вероятно, есть произведения, которые могут повести к неприятным последствиям, он хотел было столкнуть "вещественное доказательство" в воду; но Шевченко не позволил
один из знакомых навестил Шевченко-солдата в казарме. Он застал его лежащим ничком в одном белье на нарах и углубленным в чтение Библии, полученной еще в Петропавловской крепости, когда поэт, умирая от скуки, просил дать что-нибудь почитать
Г-н Чалый говорит о времени пребывания Шевченки в Орской крепости: "По мере понижения степеней военной иерархии приемы делались грубее, и когда очередь дошла до ротного, тот пригрозил поэту даже розгами, если он дурно поведет себя. Чтобы оградить себя от опасности, Шевченко прибегнул к простой и, как оказалось, весьма действительной мере: купил порядочное количество водки и немного закуски, пригласил ротного командира и некоторых офицеров на охоту и упоил их. С тех пор дело пошло как по маслу, и когда угощение начало забываться, он повторил его"
Г-н Стороженко говорит о времени пребывания Шевченки в Орской крепости, что положение Шевченко в этом захолустье благодаря хлопотам друзей оказалось более сносным, чем можно было ожидать
несмотря на запрещение, Шевченко писал также и стихи, даже и на первых порах ссылки, будучи в Орской крепости. По словам Тургенева, у него была маленькая, переплетенная в дегтярный товар книжечка, которую он всегда носил при себе и в которую вписывал тайком стихи
Княжна Репнина, убедившись из писем, что ее другу живется далеко не радостно, написала шефу жандармов графу Орлову письмо, в котором просила его облегчить участь поэта-художника, дозволить ему рисовать, прибавляя при этом, что правосудие, переходящее границы, становится жестоким. "Переписка [При обыске, произведенном у Шевченко в Оренбурге, о котором мы скажем в своем месте, было найдено несколько писем княжны.] ваша с Шевченком,- отвечал ей шеф официальной бумагой,- равно как и то, что ваше сиятельство еще прежде обращались ко мне с ходатайством об облегчении участи упомянутому рядовому, доказывает, что вы принимали в нем участие, неприличное по его порочным и развратным свойствам". В заключение ей предлагалось не вмешиваться в дела Малороссии(?), а в противном случае она сама будет причиною неприятных для нее последствий. Конечно, такой ответ не убедил Репнину в том, что Шевченко - человек с "порочными и развратными свойствами", но она прекратила переписку с ним
начальник экспедиции к Аральскому морю, Бутаков попросил начальника края Обручева назначить к нему в отряд Шевченко, что и было исполнено. Бутаков же отнесся в высшей степени гуманно к нашему поэту и, освободив его совершенно от солдатской службы, предложил заняться во время экспедиции рисованием береговых видов Аральского моря
Следуя примеру своего начальника, и низшие офицеры относились к нему любезно, а один из них приютил его даже в своей палатке и обедал вместе с ним. Шевченко шел отдельно от роты, в партикулярном платье, отрастил себе бороду, так что перестал даже походить на солдата
в Раимском укреплении какой-то подпоручик хотел присвоить себе 68 руб. 30 коп., взятых у Шевченко, и когда последний пожаловался, то тот не только отрицал долг, но и "просил поступить с рядовым Шевченко по всей строгости законов", будто бы за ложное предъявление претензии. Подпоручик был изобличен во лжи своим же ротным командиром, что и спасло Шевченко от "всей строгости законов"
Мало-помалу в Петровском укреплении с Шевченкой перезнакомилось и сошлось все офицерское общество, так что его сослуживец-земляк, солдат Обеременко, которого Шевченко долго не мог вызвать на разговор, говорил ему: "Я сам вижу, что мы свои, да не знаю, как к вам приступить; вы все то с офицерами, то с поляками"
"Редкий пикник, редкая прогулка, - читаем воспоминании о годах Шевченки, проведенном в отдаленном укреплении на Каспии, - совершались без его участия, и в часы хорошего расположения духа не было конца его шуткам и остротам"
Иногда на Шевчено, по воспоминаниям современника, находил "худой стих". "Тогда хоть и не зови его, - говорит он.- Сидит себе хмурый-хмурый да молча рисует или лепит что-нибудь, а то, бывало, и просто так сидит, точно замерший, на месте, в каком-нибудь пустынном юру, да пригорюнившись, глядит куда-то вдаль..."
От "тупых и пьяных голов" Шевченко искал спасения в книгах, но они в Новопетровске были редкостью; впрочем, бывший ротный командир рассказывает, что общество в складчину выписывало "Русский инвалид", "Пчелку", "Отечественные записки" и "Современник"
Вообще же книг в гарнизоне было очень мало, и Шевченко с жадностью накинулся на завалявшуюся у одного солдата "Эстетику" Либельта на польском языке
Шевченко называл поэзию "бисовой музой" -- она вывела его из крепостной зависимости, она же бросила его в солдатчину
"Живописцем-творцом я не могу быть" (Шевченко)
"Погано, дуже погано, - говорил Щепкин Шевченке, - ты, кажут, дуже кутнув... Никакая пощечина меня бы так не оскорбила... Не набрасывай этого на свою натуру и характер..."
"Боюсь,- говорил Шевченко, -- как бы мне не сделаться модной фигурой..."
"Много было в речах Шевченко преувеличений и желчи, - говорит в своих "Воспоминаниях" один художник, - но возражать ему в такие минуты было невозможно... Наконец ему, по-видимому, надоедали все эти гостиные, мастерские и так далее, где "почтенные" люди да случайно зазванные литераторы занимались прениями, и он отправлялся в трактирчик около биржи. Здесь, в обществе иностранцев-матросов, "тихий и кроткий" Шевченко приходил в страшно возбужденное состояние, бранил все, и старое и новое, и со всего размаху колотил кулаком по столу"
"Собственно поэтический элемент,- говорит Тургенев о последних годах жизни Шевченко, - в нем проявлялся редко. Шевченко производил скорее впечатление грубоватого, закаленного, обтерпевшегося человека с запасом горечи на дне души, трудно доступной чужому глазу, с непродолжительными просветами добродушия и вспышками веселости. Теперь чаще в нем начали проявляться приливы чудачества и кутежа"
Шевченко был заарестован у себя на Украине по доносу на богохульство. Дело дошло до киевкого губернатора, который его освободил, но сказал: "Поезжайте отсюда скорее в Петербург, там, стало, люди более развитые и не придираются к мелочам"
Шевченко на киевской квартире вел самый примитивный образ жизни. Вставал в четыре часа утра, чтоб послушать, как птички прощебечут свой первый привет летнему утру, а в роскошные украинские ночи ходил иногда до зари по двору: его не пускали в комнату "неисчисленные зироньки [зирка, зиронъка - звездочка на небе (Словарь В. Даля)]"... Умывался на дворе, вытянувши собственноручно из колодца ведро свежей воды... Ел самую простую пищу, а после обеда ложился под яблоней и сзывал детей "на розмову[на беседу]"
"Муза Шевченко,- говорит Костомаров,- не принимала на себя ни разу печальных следствий, расстраивавших телесный организм поэта; она всегда оставалась чистою, благородною, любила народ, скорбела вместе с ним о его страданиях и никогда не грешила неправдою и безнравственностью"
Признанного певца своего народа Шевченко на старости лет приютила Академия художеств, где он, точно на биваках, расположился на антресолях
Шевченко посватался к крепостной девушке Харите. "Человек ты письменный, - отговаривает его брат Варфаломей, - дело твое такое, что, живучи над Днепром в одиночестве, только с женою, ты почувствуешь когда-нибудь, может быть, надобность похвалиться перед женою, что вот тебе пришла такая-то мысль, что вот что ты написал, да и захочешь прочесть ей. Что же тебе скажет Харита?.. Тогда ты еще больше затоскуешь. Или если Бог даст деток, кто же покажет им дорогу?.."
Симиренко -- сахарозаводчик -- выслал Шевчеко в Петербург 1100 рублей на издание его стихов с тем, чтобы ему было прислано соответствующее число экземпляров книги
Шевченко составил малорусский букварь
Шевченко задумал написать на малорусском языке, арифметику, этнографию с географией и историю для народа. "Если бы Бог помог мне,-говорит он в письме к Чалому,- сделать это маленькое дело, то большое сделалось бы само собою..."
На одной литературной ассамблее неискренне возмутился Маринетти, когда Каден-Бандровский назвал его классиком футуризма
Авогадро в 20 лет стал доктором юриспруденции, а с 25 все свое свободное время начал отдавать изучению физики и математики
выписки, которые Авогадро не прекращал вести до конца своих дней, составили 75 томов примерно по 700 страниц в каждом
на одной из демонстраций, организованной сторонниками Перона, толпа скандировала: "Да ботинкам, нет книжкам"
Апполинер назвал Баффо величайшим певцом любви и грандиозным языкознавцем (grandiosita di linguaggio)
"В Испании и Л. Америке -- политика не соперничество партий на выборах, а вопрос жизни и смерти" (Г.Грин)
Эсплинела -- десятистишник, одна из стихотворных форм испанской поэзии
Атенео -- научный и литклуб в Мадриде в 1820-1822 и с 1835
Песуэла (1809--1906) -- генерал, ставленник камарильи. Перевел на исп язык "Божественную комедию" и "Освобожденный Иерусалим"
"Педантичный классицист" вроде Л. Фернандеса де Моратина (1760--1828)
В 1912 году Унамуно опубликовал "Размышления о стиле", где под маской педанта указывал на недостатки Сервантеса. Многие восприняли эту статью всерьез
В 1890 г Унамуно преподавал греческих язык в Саламанке
"Жизнь Дон-Кихота и Санчо" (1905) -- трактат Унамуно, где писатель совершает весь путь рыцаря и осмысливает его действия
Пьер Тонет "Этчуан" (1786--1862), баскский поэт. Его произведения сохранились лишь в устной традиции и были изданы после смерти поэта
"Все творчество Барохи -- это интеллектуальная автобиография" (Асорин)
Аларкон. "История моих книг"
Интермедии, сайнеты -- одноактная пьесы сатирического и бытового содержания в Испании
Аларкон, "Треугольная шляпа". Писатель за 1 день написал на этот сюжет рассказ, а потом за 6 дней расширил его до повести
Перевод Валеры "Дафниса и Лонга" (1880) считается лучшим переводом этого романа на европейские языки
Х. Саль дель Рио (1814--1869) -- истолкователь философии Краузе в Испании
Духовные мир доньи Перфекты "питается не совестью и истиной... а извлекает свои жизненные соки из узких формул, повинующихся только интересам церкви" (Гальдос)
"Маленькие национальные истории" и "Неправдоподобные повествования" основаны на устных рассказах и преданиях
Диктатор Гомес, прозрачно намекаемый в критике писателя Гальегоса, предпочел назначить его сенатором, на что Гальегос дипломатично покинул родину
Конъектура -- интуитивная догадка, как должно выглядеть утраченное место в документе
Рецензия -- восстановление исходного текста путем сравнения разных источников
В моденском герцогстве обладание книгой без цензурного штемпеля наказывалось каторгой
У Леопарди тема возникала сразу, во всем своем объеме, со всеми деталями, но... "Затем я начинал ее развивать, но настолько медленно, что даже небольшое стихотворение брало у меня от двух до трех месяцев"
Маринетти свою книгу стихов издал на алюминию
Альенде-старший послал тирану Перу Легии, восхволявшую того сверх всякой меры оду. Та была пропечатана во всех газетах. Однако, это оказался акростих, по первым буквам звучавший: "Я плюю на тебя"
П. Неруда привез в Чили купленные на свои деньги фильмы "Разгром немцем под Москвой" и "Сталинградская битва"
"Ночи напролет оттачивал я свое мастерство, трудясь над новым и старым репертуаром. В ту пору я неукоснительно придерживался такого правила: между трагедией и мелодрамой обязательно играл веселую комедию. Ведь комедия развязывает язык, придает игре большую легкость, развивая в актере привлекательную непринужденность и, оберегая от ходульности, учит в изображении трагической страсти и драматического пафоса соблюдать нужную меру, а также держаться в пределах правдолюбия" (Росси, итальянский актер)
Ромео у Росси был настолько не "голубой", вопреки традициям, что при его появлении по зрительному залу прокатывался смех - светлый, доброжелательный смех
В Гамлете Росси акцентировал черты разочарования, нерешительности, усталости
Росси любил похвастаться свидетельствами своей славы, аудиенциями у королей и президентов, разными знаками монаршей милости, хвалебными рецензиями, лестными отзывами великих людей. Актер гордился тем, что румынский король вручил ему орден Короны, тем, что французский композитор Тома написал оперу "Гамлет", вдохновленный его исполнением этой роли, тем, что Общество любителей российской словесности поднесло ему диплом почетного члена за исполнение ролей Скупого Рыцаря, Дон Гуана и Иоанна Грозного, и тем, что три театра в Италии были названы его именем
"Сейчас я видел итальянскую актрису Дузе в шекспировской "Клеопатре". Я по итальянски не понимаю, но она так хорошо играла, что мне казалось, что я понимаю каждое слово. Замечательная актриса! Никогда ранее не видал ничего подобного" (Чехов)
В январе 1893 года Элеонора Дузе прибыла в Нью Йорк. Первое знакомство с городом буквально ошеломило ее. ":И я увидела огромный город, - писала она искусствоведу Риччи, - всюду колеса, экипажи, магазины и странные здания, кругом навязчивая реклама, шум и грохот: Ни единой улыбки живого искусства, ничего, на чем могли бы отдохнуть глаз и душа"
Леопарди-мальчик читал все подряд - жадно и беспорядочно - поскольку ничего другого ему не оставалось: как и его отцу, ему было запрещено до достижения совершеннолетия выходить из дома в одиночку. Он ничего не знал о современной литературе, поскольку библиотека заканчивалась книгами раннего Сеттеченто. Зато он стал профессионалом в латинском и греческом, вплоть до того, что писал превосходные подражания классическим поэтам
Когда, после смерти Джакомо Леопарди, один из его почитателей пришел к его матери, чтобы выразить свои соболезнования и поблагодарить за то, что она подарила миру такого Поэта, она ответила ему одной короткой сухой фразой: "Да простит его Господь"
В 13 лет (1811) Леопарди написал свои первые произведения, а в 1812 году начинаются "семь лет безумного и отчаяннейшего учения", как назвал их сам Леопарди, в течение которых он в одиночестве закапывается в фамильную библиотеку. Накрывая колени шерстяной шалью, чтобы защититься от холода, скрючившись за маленьким столиком в темном углу, Джакомо искал спасения в книгах. Он почти ничего не знал о внешнем мире - разве что только то, что видел в маленькие квадратные окошки своего дома-тюрьмы
В 1813 году Леопарди начинает самостоятельно изучать греческий
В 1813 году Леопарди пишет "Историю астрономии" (Storia dell'astronomia), получив от отца разрешение изучать книги, запрещенные церковью
чужое слово является таким же материалом творческого пересозидания, как житейский или исторический факт. Не случайно те часы, что проводит Гонсало Мендес Рамирес в своей библиотеке, описываются Кейрошем как часы истинного вдохновения, как подлинно творческий процесс со всеми знакомыми каждому пишущему атрибутами. Это - и изнурительное бесплодное корпение над бумагой (:"он писал и тут же злобно зачеркивал написанную строку, находя ее неуклюжей и вялой"), и мгновения озарения, когда "образы и слова сами возникают откуда-то из глубины, словно пузыри пены на прорвавшей плотину воде:", и недели "лени", а по сути - подспудно, подсознательно идущего творческого поиска, и упорный труд (":он решил, что прикует себя к стулу, как приковывали раба к галере:") (Э. де Кейрош)
Вызвавшую в португальском обществе раскол книгу Спинолы "Португалия и будущее" за небольшую сумму написал для него один из офицеров во время своего отпуска
Итальянский язык Звево вызывал нарекания критиков и насмешки читателей; до конца жизни писатель так и не овладел им
Ибсен в 1848 написал он восторженную оду к венгерцам, боровшимся за свою свободу, целый цикл сонетов к шведскому королю Оскару, побуждая его стать во главе армии и поспешить на помощь шлезвиг-голштинцам
для латинского экзамена Ибсен прочел "Катилину" Саллюстия и речи Цицерона против Катилины, и это первое чтение так его зажгло, что через три месяца уже была готова большая историческая драма "Катилина"
В 1850 году Ибсен переехал в Кристианию, где поступил в знаменитую школу Хельтберга, в которой товарищами его были почти все будущие знаменитости Скандинавии: Бьернсон, Гарбург, Юнас Ли, Винье
В стихотворении "Старый Хельтберг" Бьернсон, описывая своих школьных товарищей, между прочим говорит: "Возбужденный и сухой, бледный, как мел, притаясь за своей огромной черной как смоль бородой, сидел Генрик Ибсен"
первые успехи Бьернсона, писателя с экспансивной натурой, буйного, хотя и благодушного патриота, сентиментального и доступного пониманию средней публики, принесли много горечи мрачному, всегда протестующему, ищущему новых путей Ибсену
целью всех стремлений Ибсена в 1850-е гг. сделалось бежать поскорее из Норвегии, уйти из Кристиании, которую он называл своим гробом, спасти свой гений, свой "королевский замысел"
"Будь всегда верен самому себе и ничем не жертвуй ни дружбе, ни любви" (Ибсен)
Студенты пришли к дому Ибсена со знаменами и песнями, и растроганный поэт благодарил их в большой речи, в которой обнаружил, как страстно жаждал не только всеобщего признания, но и любви, несмотря на все свое презрение к обществу и мнению толпы
Андерсену очень приятно было узнать, что кучер одного из его знакомых пришел в хорошее расположение духа, побывавши на представлении пьесы Андерсена, в которой проводилась та мысль, что бедные люди могут быть не менее счастливы, чем богатые
Еще больше удовольствия доставил Андерсену один бедный мастеровой, подошедший к нему в театре после представления его пьесы. Мастеровой пожал ему руку и сказал: "Спасибо, господин сочинитель Андерсен, какая поучительная и хорошая пьеса!"
То немногое, что имел Андерсен помимо заработка, то есть пенсия, получаемая им сначала в размере 200 рублей, а потом увеличенная почти до 1800 рублей, досталось ему стараниями его друзей или по личному желанию короля
первая его книга называлась "Путешествие пешком от Хольмен-канала до острова Амагер". Не найдя издателя, Андерсен напечатал ее сам, и вскоре после ее выхода в свет у него купил право второго издания книгопродавец Рейцель, который впоследствии издал ее в третий раз. Книга эта была вскоре переведена на шведский язык и имела большой успех в Копенгагене
Начиная с 1829 года Андерсен перестал получать какие бы то ни было пособия и жил исключительно литературой, а так как платили ему очень немного, то средства его были весьма невелики. Он едва перебивался, да еще должен был заботиться о приличном костюме, так как постоянно бывал в богатых кругах, и если бы не даровые обеды у знакомых, то ему пришлось бы очень плохо
Андерсен ходил в театр каждый вечер. Это был для него своего рода клуб, где он встречал всех знакомых литераторов, ученых и людей из общества
Почти каждое путешествие свое Андерсен описывал в особой книге
Некоторые сказки зародились в голове Андерсена вследствие какого-нибудь рассказа или слов, слышанных в детстве. Так написана прекрасная сказка "Она никуда не годилась", построенная на разговоре его матери, пожалевшей какую-то бедную соседку
Упоминая в своей автобиографии об огромной массе лиц всякого звания и положения, начиная с писателей и кончая коронованными особами, Андерсен имел в виду, что все они прочтут его произведение в оригинале или в переводах. Поэтому суждения его о них всегда более или менее хвалебны и очень поверхностны
Если выбрать из автобиографии Андерсена литературные портреты выдающихся деятелей разных стран, и притом совершенно различных по характеру, то разница окажется самая незначительная. В конце концов выходит так, что Виктор Гюго, Шамиссо и Гейне, Лист, Мендельсон и Шуман, Каульбах и граф Генсборо - все они одинаково обязательные и милые люди и отличаются друг от друга только тем, что один из них сочиняет стихи, другой пишет картины, третий сочиняет музыкальные пьесы, четвертый занимается дипломатией
Министр народного просвещения Фальк чутко прислушивался ко всему, что находилось в каком-либо отношении к культурным потребностям страны, и, охотно пользовавшийся всякой идеей, могущей принести пользу народному просвещению, с большим интересом слушал Кетле, говорившего с жаром о значении обсерватории для науки вообще и для страны в особенности. Обещав серьезно заняться поднятым вопросом, Фальк в то же время просил Кетле посетить его еще раз с тем, чтобы подробнее потолковать по этому поводу. Но, не дождавшись посещения Кетле, министр в один из ближайших дней явился к последнему на дом и заявил, что он решил, не откладывая, дать проекту дальнейший ход
Кроме од Кетле любил романсы. Зная несколько языков: немецкий, английский, итальянский, испанский, португальский и, разумеется, голландский, он изучил романсы во всех их проявлениях у различных народов. Он сам сочинил на своем веку немало произведений этого рода, также перевел он много романсов с других языков на французский
О романсе Кетле напечатал особое исследование в "Annales belgiques" за 1823 год
Физико-математические науки обязаны Кетле изданием первого специального журнала по этим предметам в Бельгии. В 1825 году вышел первый том этого журнала под заглавием "Correspondence mathematique et physique"
давно было замечено, что результаты наблюдений различных астрономов над одним и тем же объектом почти никогда не совпадают во всех отношениях; главным образом, замечена была значительная разница в указании времени прохождения или наблюдения известного небесного тела; Кетле пришла мысль, что указанное явление является следствием индивидуальных отличий наблюдателей. Он указал, что существует большая разница не только между тем, что различные люди воспринимают, но также и тем, как они воспринятое ими объясняют
В 1826 году Кетле издал свою "Astronomie elementaire" ["Элементарная астрономия" (фр.)], а год спустя -"Traite populaire d'astronomie" ["Популярное изложение астрономии" (фр.)]. Это последнее произведение наделало очень много шуму. "Произведение это,- говорит астроном Гузо (Houzeau),- составило в некотором смысле эпоху в астрономической науке. Оно создало возможность элементарного преподавания последней. Книжка имела всеобщий и блестящий успех"
Вопрос о совершенной реорганизации народного образования был поднят еще нидерландским правительством. В 1828 году была назначена комиссия, в состав которой, по желанию короля Вильгельма I, вошел и Кетле. По его предложению комиссия высказалась за сокращение преподавания древних языков и за замену их в некоторых учебных заведениях новыми; далее комиссия, опять-таки по его же настоянию, требовала расширения преподавания естественных наук в средних и высших учебных заведениях, для чего она считала необходимым предложить закрытие некоторых маленьких провинциальных университетов, находившихся всецело в руках клерикалов, старавшихся всеми силами подавить распространение естественнонаучных знаний. Взамен этого Кетле предлагал устроить два-три государственных университета, где концентрировались бы все силы страны, с тем, чтобы таким образом поднять их на ступень лучших учебных заведений подобного рода. Наконец, он считал необходимым отделить, начиная от среднеучебных заведений, техническое образование от научного, будучи того мнения, что при смешении этих двух областей первая подавляет вторую
после революции 1830 года. благодаря Кетле нидерландские ученые не были удалены из академии
Когда Кетле получил извещение об отрицательном отношении правительства к решению академии, он тотчас же опубликовал воззвание к артистам и ученым города Брюсселя, приглашая их в определенный день собраться для обсуждения вопроса об основании "Общества ученых, литераторов и художников"
Главное внимание Кетле было, однако, обращено на организацию государственной статистики, находившейся в то время в состоянии полнейшей бездеятельности. Между тем, как вполне справедливо думал Кетле, весь успех дела только и зависел от этой статистики, так как только государство обладает теми средствами, которые необходимы для правильной постановки статистических изысканий. Поэтому торжество Кетле не знало границ, когда ему удалось побудить бельгийское правительство учредить в 1841 году так называемую центральную статистическую комиссию, - первое учреждение такого рода во всем цивилизованном мире
четырнадцатилетняя Анна Франк, чей потрясающий дневник о годах ужаса в Голландии переведен на многие языки, обошел весь мир и свидетельствует о большом писательском таланте девочки
Кнут Гамсун прошел через многие превратности судьбы, прежде чем его "Голод" принес ему кусок хлеба
"У моей матери, - говорил впоследствии сын Ибсена, - две великие заслуги: она избавила норвежцев от второразрядного живописца и дала им гениального драматурга"
Ибсен страшно раздражался, если кто-нибудь заговаривал в его присутствии о преходящести литературной славы, - ему и десяти тысяч лет казалось мало
Ибсену каждая драма обходилась примерно в два года
У Ибсена, в молодости работавшего аптекарем и в силу своей профессии завязавшего крепкую дружбу с "духами" порядка, имелась шкатулка с множеством отделений. Каждое отделение предназначалось для одного из персонажей драмы, над которой в ту пору работал писатель. Целыми месяцами он ничего не писал, а только совершал длинные прогулки в одиночестве и возвращался с запасом новых черт характеров героев, обрывков диалогов, целых сцен - все это он записывал и раскладывал по соответствующим отделениям шкатулки. Работал как пчела. Едва соты оказывались заполненными, все отделения насыщены медом, драматург садился писать
Якобсен во время работы нюхал гиацинты
Ибсен, кстати сказать не пренебрегавший рюмкой, во время работы рвал ненужные бумаги и газеты
Ибсен, в свой романтический период упивавшийся вихрем лет ("Борьба за престол", "Пер Гюнт"), позже писал пьесы ("Кукольный дом"), действие которых длилось ровно столько, сколько сам спектакль
Ибсену ставили в заслугу, что он нанес смертельный удар монологам на сцене. После Ибсена не только никто не отваживался идти на этот наивный прием, но он даже был подвергнут осмеянию у всех предшественников Ибсена, и случалось, что актеры, играющие в трагедиях Расина или Шекспира, оговаривали в контракте пропуск монологов
"Сегодня, - признался Ибсен раз жене, - у меня побывала Нора. На ней было голубое платье. Она вошла в комнату и положила мне руку на плечо..."
Ханна Адлер, тетка Н. Бора, датский педагог-новатор в молодости посетила Америку и вела дневник этого путешествия в форме писем к матери
Н. Бор в школьные годы находил ошибки в школьном учебнике физике и брал на себя смелость критиковать их перед лицом учител
Харальд Нильс играл очень хорошо в футбол, и это беспокоило его отца, профессора
Нильс Бор постоянно пускался в дискуссии с профессором математике Тиле прямо на лекциях последнего
Не столько сложние, сколько запутанные лекции профессора математики Тиле нравились Бору. "Понимаете ли, это было интересно юноше, которому хотелось вгрызаться в суть вещей. И его лекционный курс стал одним из немногих, какие я слушал в университете... "
"Решения проблем могут умирать, но сами проблемы всегда пребывают живыми. Если бы это было не так, у философии не было бы столь долгой истории" (Хеффинг)
В школьные времена, когда Нильс обнаружил ошибки в учебнике, ему странно было услышать вопрос встревоженного приятеля: "Послушай, а что делать, если на экзамене спросят как раз о таком месте, где учебник врет?" Нильс ответил: "Ну, конечно, рассказывай так, как дело обстоит в действительности!" Однажды он обнаружил ошибки в учебнике логики Хеффинга, на что и указал профессору. Тот с благодарностью принял это к сведению и когда работа вышла вторым изданием, автор указал "на разностороннюю помощь, полученную им от одного из студентов"
В начале 1905 г 12 студентов, слушавших лекции Хеффинга, образовали дискуссионый клуб "Эклиптика". Были тут физик (Н. Бор), математик, юрист, психолог, историк, энтомолог, лингвист, искусствовед
О братьях Борах в дискуссиях "Эклиптики": "...Когда спор начинал уходить в сторону или иссякать, часто случалось, что один из них... принимался излагать свои аргументы негромким голосом, но с энергией и в нарастающем темпе. Однако нередко его перебивал другой брат. Их мысли, казалось, текли единым потоком; первый улучшал сказанное вторым, или исправлял свои собственные выражения, или пылко и как-то радостно их отстаивал. Мысли меняли оттенки -- идеи становились отточенней; вся аргументация возникала исподволь, тут же. Этот способ мыслить дуэтом так глубоко укоренился в братьях, что никто посторонний не сумел бы подключиться к их диалогу. Председатель, бывало, тихо откладывал в сторону карандаш и разрешал им выговориться; только когда все начинали придвигаться поближе к говорившему, председатель принимался безуспешно просить: 'Погромче, Нильс!'"
В юности Бор увлекался философией, и даже пытался математически решить проблему свободу воли. Позднее именно идея квантового скачка -- самопроизвольного испускания электроном энергии стала центральной в его философии науки
Бора неодолимо тянуло к переделкам, прояснениям, улучшениям. Свою первую научную работу он столько шлифовал, что отец волевым решением прекратил его работу и послал на конкурс, какой она была
Нильс Бор так и не научился излагать свои мысли на бумаге и постоянно превращал в секретарей своих близких
"Не верю, что можно было бы легко найти что-нибудь лучшее... Я даже думаю, что это одна из самых восхитительных книг, какие мне доводилось читать когда-нибудь" (Н. Бор о С. Кьеркегоре). Правда, прочитав философа в юности, он в зрелом возрасте к нему уже не возвращалс
Бор так увлекся Кьеркегором, что однажды выскочил с книгой в руке из дому и помчался к почте, чтобы поделиться мыслями с братом
Бора неодолимо тянуло к переделкам, прояснениям, улучшениям. По всем вопросам он советовался с братом Харальдом, а когда тот стажировался в Геттингене между ними завязывалась оживленная переписка. Однажды Харальд неожиданно нагрянул в Копенгаген, и увидел на столе обширное письмо Нильса к нему. "А что мне его не отпавил, я ведь тебе уже давно написал". -- "Что ты, это всего лишь черновой вариант"
"Гений, по существу своему, бессознателен -- он не представляет доводов" (Кьеркегор)
Нильс Бор любил художественную литературу, причем круг его интересов был очень широк: знал наизусть многое из Гете и Шиллера, любил романы Диккенса и Теккере
"Люди нелепы. Они никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но теребуют той, которой у них нет; у них есть свобода мысли, они же требуют свободы выражения" (Кьеркегор)
Однажды Нильс Бор сказал о Кьеркегоре: "Как жаль, что столько искусства и столько поэтического гения было растрачено на выражение безумных идей"
Нильс Бор в молодости плохо владел английским, и стажируясь в Кембридже, он для практики часами читал "Д. Копперфильда", заучивая наизусть каждое слово
В Дании не было достаточно лабораторного оборудования, и Н. Бору в молодости пришлось даже оваладеть профессией стеклодува, чтобы восполнять недостаток в приборах
"Мне представляется гением тот, кто может работать со столь примитивным оборудованием и собирать столь богатую жатву" (Нагаока о Боре)
Когда Бору приходила в голову идея, он становился добровольным затворником. Он с упоением писал жене "я тружусь день и ночь"
Бор, пытаясь не "растекаться мыслью по древу" взял за правило основную идеи излагать не более, чем на одном листе. Вместе с подклеенными снизу и сверху бумагами они потом составляли громадные простыни
Нильс Бор называл себя "любителем": физика для меня не профессия, говаривал он, а "занятия ума"
однажды Бор захватил воображение Резерфорда неожиданным рассказом о маленьком опыте копенгагенского профессора Притца: свеча в фонаре -- фонарь на нитке -- перерезается нитка -- падает фонарь -- гаснет свеча... Отчего она гаснет? Такая пылкая увлеченность была в его рассказе, что Резерфорд, бросив все дела, пустился проверять наблюдение Притца
"...Вполне вероятно, что, пока происходит коллегиальное обсуждение поставленной проблемы, какой-нибудь мыслитель в уединенном уголке мира уже дошел до ее решения" (Лоренц)
"Проблема крайне злободневна; боюсь, я должен поторапливаться, если хочу, чтобы мри результаты оказались новыми, когда я к ним приду..." (Н. Бор)
"...Бор сразу сказал мне, что работа с ним будет плодотворной, только если я пойму, что он в этих делах дилетант. Он объяснил, что так уж у него бывало всегда с новыми проблемами -- ему приходилось начинать с полного незнания предмета... Я вспомнил его слова через несколько лет, когда сидел рядом с ним на коллоквиуме в Принстоне. Темой обсуждения были ядерные изомеры. (В их числе и открытые И. В. Курчатовым. -- Д. Д.) Слушая докладчика, Бор становился все беспокойней и нашептывал мне, что тут произносятся вслух совершенно ошибочные вещи. Наконец он не мог больше сдерживаться и захотел выступить с возражениями. Но, едва приподнявшись, снова опустился на место, посмотрел на меня с потерянным видом и спросил: "А что такое изомеры?"
"Может быть, лучше всего сказать, что сила Бора гнездилась в его поражающей интуиции и проникновенности мысли, а вовсе не в эрудированности"
Бору нужно было для развития мысли, вышагивая вслух обговаривать понимание вещей
"Я думаю, что в своем стремлении быть ясным Вы уступаете тенденции делать статьи непомерно длинными. Не знаю, отдаете ли Вы себе отчет, что длинные сочинения отпугивают читателей, чувствующих, что они не найдут времени в них углубиться" (из письма Резерфорда Бору)
"Им сладостно было утруждать свои головы размышлениями о природе вещей" (Борша о своем муже)
"Мыслящий ум не чувствует себя счастливым,, пока ему не удастся связать воедино разрозненные факты, им наблюдаемые*.. Эта "интеллектуальная несчастливость" всего более и побуждает нас думать -- делать науку" (Н. Бор)
"Каким-то образом он прозревает секреты природы, а логические умозаключения приходят к нему только потом" (Хевеши о Н. Боре)
Когда Бор узнал, что при бомбардировке азота, рождаются непонятные частицы, нарушавшие уже найденную им в муках модель атомного ядра, он радостно потирал руки: "Это сулило громадное наслаждение, потому что нашлось нечто, не поддававшееся объяснению обычным путем!" -- объяснял но свое возбуждение.
"Когда человек в совершенстве овладевает предметом, он начинает писать так, что едва ли кто-нибудь другой сможет его понять" (Н. Бор)
Бор, создатель неклассических представлений в физике, говаривал о хоронившейся им классической физике: "Восхитительно гармонический круг представлений"
"Знаете ли, я ведь дилетант. Когда другие начинают непомерно усложнять аппарат теории, я перестаю понимать что бы то ни было... С грехом пополам я умею разве что думать" (Н. Бор)
Когда на открытой лекции Бора, некий молоденький студент выразил с ним несогласие, Бор после лекции пригласил его потолковать и только потом пригласил работать к себе. Этим молоденьким студентом оказался Гейзенберг
Поэт, как и ученый, озабочен не столько точным ... изображением вещей, сколько созданием образов и закреплением мысленных ассоциаций в головах своих слушателей (Н. Бор)
"Давайте-ка попробуем суммировать то, что мы знаем" -- одно из главных правил в работе Н. Бора
"как бы далеко за пределами классического анализа ни лежали квантовые события... регистрировать получаемые результаты мы вынуждены на языке обычном" (Н. Бор)
Одному изобретателю вечного двигателя Бор отвечал семь раз
Бор часто думал о многих проблемах, вроде бы далеких от научных. Сегодня -- гангстеры в двусмысленном положении с их яростным желанием убить и невозможностью безнаказанно решиться на это... В другой раз -- спекулятивные операции на бирже с неожиданным доказательством, что при случайной купле-продаже вероятность выигрышей выше, чем при доверии к официальной информации... А в третий раз -- раздумье о трости в руке и нелегкий вопрос, где при ощупывании дороги гнездится источник осязания -- в нижнем или верхнем конце трости, когда она свисает к земле свободно или когда рука сжимает ее крепко?.. За гангстерами, за биржей, за тростью, как за иносказаниями в поэзии, скрывались для Бора все те же неразрешенные проблемы устройства нашего знания: как совмещаются в единой картине несовместимые начала? (Гангстеры.) как соотносится неопределенность случая с точной причинностью? (Биржа.) где кончается измерительный прибор и начинается измеряемая реальность? (Трость.) А в глубине этих иносказаний прорисовывались для него пока еще неясные черты объединяющего принципа, что делал равно истинными разные варианты механики микромира -- механики волн-частиц
"Мой метод работы заключается в том, что я стараюсь высказать то, чего я, в сущности, высказать еще не могу, ибо просто не понимаю этого!" (Н. Бор)
Слово "эксперимент" может, в сущности, применяться для обозначения лишь такого действия, когда мы в состоянии рассказать другим, что нами проделано и что нам стало известно в итоге (Н. Бор)
Бор обдумывал ход идей, по не обдумывал поведения. Оно складывалось непреднамеренно -- из велений вечно его одолевавшей жажды ясности. Поэтому бывал нескончаем его рабочий день, лишено педантизма расписание занятий, не запланированы отъезды, несчетны корректуры статей, безжалостны дискуссии
"...Искусство способно напоминать нам о гармониях, лежащих за пределами систематического анализа" (Н. Бор)
Когда эсперименты приносили необычные данные, громившие устоявшуюся картину, Н. Бор радовался: "Для мысли и воображения открывались неизведанные дали"
Хевеши обратился к датскому народу с призывом собрать 100 тысяч крон, чтобы преподнести Бору в день его рождения ПОЛГРАММА радия! Собрали 400 тысяч
Здание Файн-холла походило на старые английские поместья. Резной камень парадного входа. Вьющийся по стенам плющ. Дубовые перила необременяющей лестницы. А в просторном кабинете -- каминная старина, тяжелые портьеры, восточный ковер. Многое напоминало Карлсберг. Но громоздкий уют был чужим и безличным (как во дворцах, где обитатели меняются, а обстановка -- одна на все характеры и судьбы). Это был кабинет, почтительно предназначенный для Эйнштейна. Но он пустовал, ибо шестидесятилетний Эйнштейн не хотел менять своих скромных обыкновений и предпочитал работать в комнате попроще
Смэтс (на предложение позавтракать в обществе Бора): Это колоссально! Это все равно что встретиться с Шекспиром или Наполеоном -- одним из тех, кто изменял историю мира
"При публикации моих воспоминаний о старом времени моему сердцу ближе всего желание подчеркнуть, что только близкое сотрудничество целого поколения физиков из многих стран позволило шаг за шагом навести порядок в новой широчайшей области знания". (Н. Бор)
бельгийский живописец Вирц, чья мастерская в Брюсселе привлекает больше людей, чем городская галерея изящных искусств, - но не потому, что картины Вирца обладают эстетической ценностью и волнуют душу, а потому, что они кошмарных размеров и ужасающе сентиментальны
Однажды, отец Кьеркегора, впав в ярость из-за своего бедственного положения, он поднялся на холм и проклял Бога за его немилость
Воспоминание о том, как отец читал ему "Сказки 1001 ночи", наиболее сильное из воспоминаний детства Андерсена
Шротер (1771-1851), переведший на фарерский библию и издавший старинный эпос, заложил так неудачно фарерский язык, что современные лингвисты вынуждены были полностью поменять его орфографию
Любимым занятием отца Андерсена было чтение вслух. Он также охотно делал игрушки, рисовал и вырезал картинки для сына
В детстве Андерсен не любил никаких шумных игр и даже не водился с детьми. Играл он постоянно один, причем фантазия его работала неутомимо
Когда Андерсен рассказал свои фантазии своей сокласснице, та назвала его сумасшедшим и перестала с ним водитьс
Маленький Андерсен подружился с разносчиком афиш, и тот каждый день давал ему театральную афишу. Сидя где-нибудь в углу с этой афишей, мальчик разыгрывал целые комедии, которые сочинял, используя названия пьес и имена действующих лиц
Профессор Копенгагенского университета Нируп позволил Андерсену брать книги в своей библитеки, однако с тем условием, чтобы он ставил их на место
Андерсена взяли в хоровую школу, которая была при театре. Это позволило ему еще чаще бывать на сцене. Он жил в театральной атмосфере, бредил театром и артистической карьерой
Андерсен всегда занимался только тем, чем хотел. Ему нашли дарового учителя латинского языка, а он совершенно не занимался, говоря, что театр интереснее латыни
живость, чудачество и большие претензии юного Андерсена, которые он в простоте душевной выражал совершенно открыто, забавляли копенгагенских дам. Над ним смеялись и дали ему в шутку прозвание "маленького декламатора". Андерсен был настолько наивен, что не всегда умел отличить насмешку от правды, но иногда его самолюбие сильно страдало
Когда Андерсен прочел первый раз в жизни романы Вальтера Скотта, это чтение привело его в такой восторг, что с тех пор он стал тратить на покупку романов любимого автора те деньги, которые должны были идти на пищу или на платье
Когда Андерсен по рекомендации попал к директору Королевского театра Коллину со своей пьесой, тот отказался ее ставить, но выхлопатал молодому человеку стипендию для обучения в лицее.
Все в Оденсе знали, что Андерсен воспитывается на королевский счет, и это внушало большое уважение к его особе. Когда он шел по улице, на него смотрели из окон домов. Мать с гордостью говорила: "Сын башмачницы Марии совсем уж не так глуп, как думали люди!"
Андерсену везло на доброжелательных людей. Директор школы, где учился Андерсен (ему уже было 20, а его товарищам по 13-14), совершенно замучил его своими издевательствами. Однако в письмах к рекомендателям он называл его выдающимся талантливым юношей
Готовясь к экзаменам в университет, Андерсен занимался очень прилежно, а обедал у своих знакомых по очереди
Андерсен многому научился уже в зрелом возрасте, но орфографии так и не сумел одолеть
Эдвиг Коллин, сын директора Королевского театра очень подружился с Андерсеном и был ему очень полезен в отношениях с издателями и книготорговцами
Во время путешествия по Германии Андерсен познакомился с Шамиссо, который знал датский язык и перевел несколько вещей того на немецкий язык
Андерсену противно было работать только ради денег, для этого он избрал особый род литературы: он перевел ряд французских пьес и начал писать оперные либретто. Андерсен имел несколько знакомых композиторов, которые охотно сочиняли музыку на предложенные им тексты
Андерсен очень рано научился владеть стихом; простота и сжатость его языка и поэтичность его образов позволяли ему готовить быстрые и качественные либретто для опер
Андерсен всегда умел отделять талант от личности человека и судил людей не по их отношению к себе, а по всей их жизни
Андерсен получил от короля т. н. путевую стипендию, то есть деньги на путешествие за границу. Но для этого ему пришлось представить рекомендацию, подписанную датскими писателями, что он действительно поэт
Во время путешествия по Европе Андерсен благодаря своей общительности перезнакомился с массой поэтов и людей из мира искусства
"Нельзя столько писать. Подумайте о полезных вещах и оставьте заботы о писательстве. Все одного мнения о ваших стихах и путевых заметках -- они очень плохи", -- писал Андерсену, уже профессиональному писателю, но еще до сказок один его друг, как показала жизнь действительный и искренний друг
Андерсен, к которому с сочуствием относились многие, пока он пробивал себе дорогу в жизнь, сразу столкнулся с насмешками и непониманием, когда начал публиковатьс
Роман Андерсена "Импровизатор" был переведен на почти все европейские языки и выдержал много изданий. Иностранные журналы отзывались о ней с большой похвалой, между тем как в Дании, несмотря на сочувствие публики критика по большей части относилась к этому произведению холодно
Андерсен каждый вечер ходил в театр. Это был для него своего рода клуб, где он встречал всех знакомых литераторов, ученых и людей из общества
Баронесса Штампе Низоэ очень благоволила к людям искусства. У нее по целым месяцам проживали Андерсен и Торвальдсен
Андерсен очень удачно сочинял стихи и песни, подходящие к случаю, и развлекал этим общество, поэтому его охотно принимали в аристократических домах
Долгое время после выхода сказок датские критики сожалели, что Андерсен тратит свое время на детскую литературу
Сказки Андресена обрели популярность, после того как артисты начали читать их со сцены
Одна знакомая дама писала Андерсену, что ее племянник, служивший где-то в очень дикой части Америки, нашел, охотясь в лесу, дом, где была всего одна книга: "Сказки Андерсена". И книга эта стала для него большим утешением в его одиночестве
Андерсену очень приятно было узнать, что кучер одного из его знакомых пришел в хорошее расположение духа, побывавши на представлении пьесы Андерсена, в которой проводилась та мысль, что бедные люди могут быть не менее счастливы, чем богатые
Норвежский книготорговец Даль открыл при своем букинистический отдел, где за небольшую плату давал посетителям возможность читать книги. В 1830-е гг его магазин стал стихийным дискуссионым клубом, где схлестнулись два направления тогдашней норвежской мысли: сторонники возврата к историческим корням и ориентацию на передовую европейскую культуру. Сам он сторонник первого направления тем не менее в дискуссиях участия не принимал и издавал (он также начал заниматься и этим) и тех, и других
Когда норвежская полиция потребовала у него давать книги, в частности Мунка, на цензурный просмотр, Даль отказался это сделать. Правда, новрежский суд встал на его сторону
К началу страницы