Соколов Владимир Дмитриевич -- составитель : другие произведения.

Шиллер. "Коварство и любовь"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Краткая коллекция текстов на немецкий языке

Shiller/Шиллер

Cabale und Liebe/Коварство и любовь

Содержание Erster Akt. Zweiter Akt. Dritter Akt. Vierter Akt. Fünfter Akt.

К началу страницы

Erster Akt. Erste Scene

Deutsch Русский
Zimmer beim Musikus. Комната в доме музыканта.
Miller steht eben vom Sessel auf und stellt sein Violoncell auf die Seite. An einem Tisch sitzt Frau Millerin noch im Nachtgewand und trinkt ihren Kaffee Миллер встает с кресла и отставляет виолончель. За столом сидит жена Миллера, еще в капоте, и пьет кофе.
Miller (schnell auf- und abgehend). Einmal für allemal! Der Handel wird ernsthaft. Meine Tochter kommt mit dem Baron ins Geschrei. Mein Haus wird verrufen. Der Präsident bekommt Wind, und kurz und gut, ich biete dem Junker aus. Миллер (быстро ходит по комнате). Довольно! Это уже не шутки. Скоро весь город заговорит о моей дочери и о бароне. Моему дому грозит бесчестье. Дойдет до президента и... Одним словом, больше я этого дворянчика сюда не пускаю.
Frau. Du hast ihn nicht in dein Haus geschwatzt - hast ihm deine Tochter nicht nachgeworfen. Жена. Ты же не заманивал его к себе в дом, не навязывал ему свою дочку.
Miller. Hab' ihn nicht in mein Haus geschwatzt - hab' ihm 's Mädel nicht nachgeworfen; wer nimmt Notiz davon? - Ich war Herr im Haus. Ich hätt' meine Tochter mehr coram nehmen sollen. Ich hätt' dem Major besser auftrumpfen sollen - oder hätt' gleich Alles Seiner Excellenz, dem Herrn Papa, stecken sollen. Der junge Baron bringt's mit einem Wischer hinaus, das muß ich wissen, und alles Wetter kommt über den Geiger. Миллер. Я не заманивал его к себе в дом, не навязывал ему девчонки, но кто станет в это вникать?.. Я у себя в доме хозяин. Мне надо было как следует пробрать дочку. Мне надо было хорошенько намылить шею майору, а не то сей же час все выложить его превосходительству - папеньке. Могу сказать заранее: молодой барон получит нагоняй - и дело с концом, а все беды посыплются на скрипача.
Frau (schlürft eine Tasse aus). Possen! Geschwätz! Was kann über dich kommen? Wer kann dir was anhaben? Du gehst deiner Profession nach und raffst Scholaren zusammen, wo sie zu kriegen sind. Жена (прихлебывая кофе). Вздор! Пустяки! Что с тобой может приключиться? Кто тебе может навредить? Ты занят своей музыкой да, где только можешь, ловишь учеников.
Miller. Aber, sag mir doch, was wird bei dem ganzen Commerz auch herauskommen? - Nehmen kann er das Mädel nicht - Vom Nehmen ist gar die Rede nicht, und zu einer - daß Gott erbarm? - Guten Morgen! - Gott, wenn so ein Musje von sich da und dort, und dort und hier schon herumbeholfen hat, wenn er, der Henker weiß! was als? gelöst hat, schmeckt's meinem guten Schlucker freilich, einmal auf süß Wasser zu graben. Gib du Acht! gib du Acht! und wenn du aus jedem Astloch ein Auge strecktest und vor jedem Blutstropfen Schildwache ständest, er wird sie, dir auf der Nase, beschwatzen, dem Mädel Eins hinsetzen und führt sich ab, und das Mädel ist verschimpfiert auf ihr Lebenlang, bleibt sitzen, oder hat's Handwerk verschmeckt, treibt's fort. (Die Hand vor der Stirn) Jesus Christus! Миллер. Нет, ты мне скажи, что из всего этого выйдет?.. Жениться на девчонке он не женится, - о женитьбе тут не может быть и речи, а стать какой-то, прости господи... это уж извините!.. Где только эти барчуки не таскаются, черт знает чем только не лакомятся! Так что же удивительного, что эдакого сладкоежку вдруг потянуло на свеженький огурчик? Сторожи не сторожи, хоть во все щелочки за ним подглядывай, за каждым его шагом следи, - все равно наблудит он у тебя под носом, испортит девчонку - и был таков. А девчонке вовек сраму не избыть! О замужестве тогда уж и не мечтай, а то еще, глядишь, приохотится и так по этой дорожке и пойдет. (Ударяет себя кулаком по лбу.) Боже мой! Боже мой!
Frau. Gott behüt' uns in Gnaden! Жена. Сохрани нас, господи, и помилуй!
Miller. Es hat sich zu behüten. Worauf kann so ein Windfuß wohl sonst sein Absehen richten? - Das Mädel ist schön - schlank - führt seinen netten Fuß. Unterm Dach mag's aussehen, wie's will. Darüber guckt man bei euch Weibsleuten weg, wenn's nur der liebe Gott parterre nicht hat fehlen lassen - Stöbert mein Springinsfeld erst noch dieses Kapital aus - he da! geht ihm ein Licht auf, wie meinem Rodney, wenn er die Witterung eines Franzosen kriegt, und nun müssen alle Segel dran, und drauf los, und - ich verdenk's ihm gar nicht. Mensch ist Mensch. Das muß ich wissen. Миллер. Сами должны себя сохранять. Чего еще можно ждать от такого повесы? Девчонка красивая, статная, ножки у нее стройные. На чердаке у нее может быть все, что угодно, - на этот счет с женского пола спрос не велик, только бы вас господь первым этажом не обидел. Стоит такому волоките высмотреть ножки - готово - дело! У него взыграло ретивое, как все равно у Роднея, когда тот зачует французов, - и пошел очертя голову, и пошел! И... и я его не виню. Все мы люди, все человеки. По себе знаю.
Frau. Solltest nur die wunderhübsche Billeter auch lesen, die der gnädige Herr an deine Tochter als schreiben thut. Guter Gott! da sieht man's ja sonnenklar, wie es ihm pur um ihre schöne Seele zu thun ist. Жена. Ты бы посмотрел, какие распрекрасные записки пишет твоей дочке его милость! Господи боже мой, да тут всякий поймет, что только ее чистая душа ему и нужна!
Miller. Das ist die rechte Höhe. Auf den Sack schlägt man, den Esel meint man. Wer einen Gruß an das liebe Fleisch zu bestellen hat, darf nur das gute Herz Boten gehen lassen. Wie hab' ich's gemacht? Hat man's nur erst so weit im Reinen, daß die Gemüther topp machen, wutsch! nehmen die Körper ein Exempel; das Gesind macht's der Herrschaft nach, und der silberne Mond ist am End nur der Kuppler gewesen. Миллер. Как бы не так! На языке одно, а на уме другое. Кто на тело заглядывается, тот всегда о душе толкует. Сам-то я как поступал? Чуть только спелись сердца - глядь, и тела туда же за ними, - челядь берет пример с господ! И выходит на поверку, что месяц серебристый - всего-навсего сводник.
Frau. Sieh doch nur erst die prächtigen Bücher an, die der Herr Major ins Haus geschafft haben. Deine Tochter betet auch immer draus. Жена. Ты бы поглядел, какие роскошные книжки господин майор посылает к нам в дом. Твоя дочь-то молится по этим книгам.
Miller (pfeift). Hui da! Betet! Du hast den Witz davon. Die rohen Kraftbrühen der Natur sind Ihro Gnaden zartem Makronenmagen noch zu hart. - Er muß sie erst in der höllischen Pestilenzküche der Belletristen künstlich aufkochen lassen. Ins Feuer mit dem Quark. Da saugt mir das Mädel - weiß Gott, was als für? - überhimmlische Alfanzereien ein, das läuft dann wie spanische Mucken ins Blut und wirft mir die Handvoll Christenthum noch gar auseinander, die der Vater mit knapper Noth soso noch zusammenhielt. Ins Feuer, sag' ich. Das Mädel setzt sich alles Teufelsgezeug in den Kopf; über all dem Herumschwänzen in der Schlaraffenwelt findet's zuletzt seine Heimath nicht mehr, vergißt, schämt sich, daß sein Vater Miller der Geiger ist, und verschlägt mir am End einen wackern ehrbaren Schwiegersohn, der sich so warm in meine Kundschaft hineingesetzt hätte - - Nein! Gott verdamm mich! (Er springt auf, hitzig.) Gleich muß die Pastete auf den Herd, und dem Major - ja ja, dem Major will ich weisen, wo Meister Zimmermann das Loch gemacht hat. (Er will fort.) Миллер (свистит). Как же, молится! Много ты понимаешь! Простую, натуральную пищу нежный желудок его милости не переваривает. Сначала господин майор должен отдать ее на выварку искусным поварам той адской, чумной кухни, что зовется изящной словесностью. В печку всю эту пакость! Девчонка наберется бог знает чего, разного невероятного вздора, кровь у нее забурлит, как от шпанской мушки, - и прощайте тогда крупицы христианской веры, которую отец и так уж с грехом пополам в ней поддерживал! В печку, тебе говорят! Девчонка забивает себе голову всякой чертовщиной, уносится мыслью в тридесятые государства и в конце концов потеряет, позабудет дорогу в родные палестины, устыдится, что ее отец - скрипач Миллер, и отвадит хорошего, почтенного зятя, который как раз пришелся бы мне ко двору... Ну уж нет, накажи меня бог! (Вскакивает; в сердцах.) Скорей, пока не поздно! А майору... да, да, майору... поворот от ворот. (Направляется к выходу.)
Frau. Sei artig, Miller. Wie manchen schönen Groschen haben uns nur die Präsenter - Жена. С ним надо быть повежливее, Миллер. Мы немало нажились на одних только его подарочках!..
Miller (kommt zurück und bleibt vor ihr stehen). Das Blutgeld meiner Tochter? - Schier dich zum Satan, infame Kupplerin! - Eh will ich mit meiner Geig' auf den Bettel herumziehen und das Concert um was Warmes geben - eh will ich mein Violoncello zerschlagen und Mist im Sonanzboden führen, eh ich mir's schmecken lass' von dem Geld, das mein einziges Kind mit Seel' und Seligkeit abverdient. - Stell den vermaledeiten Kaffee ein und das Tobackschnupfen, so brauchst du deiner Tochter Gesicht nicht zu Markt zu treiben. Ich hab mich satt gefressen und immer ein gutes Hemd auf dem Leib gehabt, eh so ein vertrackter Tausendsasa in meine Stube geschmeckt hat. Миллер (возвращается и останавливается перед ней). Это что же, плата за честь моей дочери?.. Убирайся ты к черту, мерзкая сводня!.. Лучше я возьму скрипку и пойду по миру, буду играть за тарелку супу, лучше я разобью свою виолончель и набью ее навозом, но только ни за что не притронусь к деньгам, ради которых единственное мое дитя пожертвовало своею душою и вечным спасением. Откажись от проклятого кофе и от нюхательного табаку, - вот тебе и не нужно будет торговать красотой твоей дочери. Я жрал до отвала и носил тонкие сорочки еще до того, как этот отпетый негодяй повадился ко мне в дом.
Frau. Nur nicht gleich mit der Thür ins Haus! Wie du doch den Augenblick in Feuer und Flammen stehst! Ich sprech ja nur, man müss' den Herrn Major nicht disguschthüren, weil Sie des Präsidenten Sohn sind. Жена. До чего же ты невоздержан на язык! Закусишь удила - и уж себя не помнишь! Я вот о чем толкую: ни с того ни с сего взять да и прогнать господина майора? Нет, так не годится, - ведь он не кто-нибудь, а сын президента.
Miller. Da liegt der Haas im Pfeffer. Darum, just eben darum muß die Sach noch heut auseinander. Der Präsident muß es mir Dank wissen, wenn er ein rechtschaffener Vater ist. Du wirst mir meinen rothen plüschenen Rock ausbürsten, und ich werde mich bei Seiner Excellenz anmelden lassen. Ich werde sprechen zu seiner Excellenz: Dero Herr Sohn haben ein Aug auf meine Tochter; meine Tochter ist zu schlecht zu Dero Herrn Sohnes Frau, aber zu Dero Herrn Sohnes Hure ist meine Tochter zu kostbar, und damit basta! - Ich heiße Miller. Миллер. Тут-то собака и зарыта. Вот потому-то, именно потому мы и должны нынче же с этим покончить. Если президент - хороший отец, он еще будет мне благодарен. Почисти-ка мой красный бархатный кафтан, - пойду попрошу его превосходительство, чтобы он меня принял. Я скажу его превосходительству: "Сыну вашей милости приглянулась моя дочь. Моя дочь недостойна быть женой сына вашей милости, но взять мою дочь в полюбовницы - это для сына вашей милости слишком большая роскошь. Вот вам и все! Меня зовут Миллер".

К началу страницы

Erster Akt. Zwiete Scene.

Deutsch Русский
Secretär Wurm. Die Vorigen Те же и секретарь Вурм.
Frau. Ah guten Morgen, Herr Sekertare! Hat man auch einmal wieder das Vergnügen von Ihnen? Жена Миллера. А, с добрым утром, господин секлетарь! Наконец-то вы опять оказали нам честь!
Wurm. Meinerseits, meinerseits, Frau Base! Wo eine Cavaliersgnade einspricht, kommt mein bürgerliches Vergnügen in gar keine Rechnung. Вурм. Полно, полно, голубушка! Где постоянно бывает знатный кавалер, там моя мещанская честь ровно ничего не стоит.
Frau. Was Sie nicht sagen, Herr Sekertare! Des Herrn Majors von Walter hohe Gnaden machen uns wohl je und je das Bläsier; doch verachten wir darum Niemand. Жена Миллера. Будет вам, господин секлетарь! Его высокородию господину майору фон Вальтеру и впрямь нет-нет да и припадет охота нас осчастливить, но мы-то ведь каждому рады.
Miller (verdrießlich). Dem Herrn einen Sessel, Frau. Wollen's ablegen, Herr Landsmann? Миллер (с досадой). Жена, подай господину секретарю кресло! Милости просим, сударь!
Wurm (legt Hut und Stock weg, setzt sich). Nun! nun! und wie befindet sich denn meine Zukünftige - oder Gewesene? - Ich will doch nicht hoffen - kriegt man sie nicht zu sehen - Mamsell Luisen? Вурм (кладет шляпу, палку и садится). Ну ладно, ладно! А как поживает моя будущая супру... или, вернее; моя бывшая невес... ведь я уже не смею надеяться... Можно видеть... мамзель Луизу?
Frau. Danken der Nachfrage, Herr Sekertare. Aber meine Tochter ist doch gar nicht hochmüthig. Жена Миллера. Спасибо за внимание, господин секлетарь. Должна вам сказать, что дочка моя ничуть не спесива...
Miller (ärgerlich, stößt sie mit dem Ellenbogen). Weib! Миллер (с досадой толкает ее локтем). Жена!
Frau. Bedauern's nur, daß sie die Ehre nicht haben kann vom Herrn Sekertare. Sie ist eben in der Meß, meine Tochter. Жена Миллера. Да вот беда: не придется ей нынче с вами повидаться, господин секлетарь. Она сейчас у обедни.
Wurm. Das freut mich, freut mich. Ich werd' mal eine fromme, christliche Frau an ihr haben. Вурм. Это хорошо, это хорошо. Я хочу, чтоб жена у меня была набожная, богобоязненная.
Frau (lächelt dumm-vornehm). Ja - aber, Herr Sekertare - Жена Миллера (с величественно-глупой улыбкой). Оно конечно, господин секлетарь, да только...
Miller (in sichtbarer Verlegenheit, kneipt sie in die Ohren). Weib! Миллер (явно смущен; дергая ее за ухо). Жена!
Frau. Wenn Ihnen unser Haus sonst irgend wo dienen kann - mit allem Vergnügen, Herr Sekertare - Жена Миллера. Ежели, господин секлетарь, мы можем еще чем-либо вам услужить, то это мы с нашим удовольствием...
Wurm (macht falsche Augen). Sonst irgendwo! Schönen Dank! Schönen Dank! - Hem! hem! hem! Вурм (прищурившись). Еще чем-либо? Покорно благодарю! Покорно благодарю! Гм! Гм! Гм!
Frau. Aber - wie der Herr Sekertare selber die Einsicht werden haben - Жена Миллера. Вы, господин секлетарь, сами должны чувствовать...
Miller (voll Zorn seine Frau vor den Hintern stoßend). Weib! Миллер (со злостью толкает ее в спину). Жена!
Frau. Gut ist gut, und besser ist besser, und einem einzigen Kind mag man doch auch nicht vor seinem Glück sein. (Bäurisch-stolz.) Sie werden mich ja doch wohl merken, Herr Sekertare? Жена Миллера. Рыба ищет где глубже, а человек - где лучше! Кто же это станет мешать единственной дочке, когда ей счастье привалило? (С гордостью простолюдинки.) Вы меня хорошо поняли, господин секлетарь?
Wurm (rückt unruhig im Sessel, kratzt hinter den Ohren und zupft an Manschetten und Jabot). Merken? Nicht doch - O ja - Wie meinen Sie denn? Вурм (беспокойно ерзает в кресле, чешет за ухом, поправляет манжеты и жабо). Понял? Не совсем... То есть да... Что, собственно, вы хотели этим сказать?
Frau. Nu - nu - ich dächte nur - ich meine, (hustet) weil eben halt der liebe Gott meine Tochter barrdu zur gnädigen Madam will haben - Жена Миллера. Так вот... так вот... я все-таки думаю... я смекаю... (кашляет) раз уж господу так угодно, чтоб дочка моя была знатной дамой...
Wurm (fährt vom Stuhl). Was sagen Sie da? Was? Вурм (вскакивает со стула). Что такое? Что вы сказали?
Miller. Bleiben sitzen! Bleiben sitzen, Herr Secretarius! Das Weib ist eine alberne Gans. Wo soll eine gnädige Madam herkommen? Was für ein Esel streckt sein Langohr aus diesem Geschwätze? Миллер. Сидите, сидите, господин секретарь! Моя жена - дура набитая. Куда моей дочке до знатной дамы? Вот язык-то без костей!
Frau. Schmähl du, so lang du willst. Was ich weiß, weiß ich - und was der Herr Major gesagt hat, das hat er gesagt. Жена Миллера. Можешь ворчать, сколько тебе угодно, а я что знаю, то знаю, и что господин майор сказал, то он сказал.
Miller (aufgebracht, springt nach der Geige). Willst du dein Maul halten? Willst du das Violoncell am Hirnkasten wissen? - Was kannst du wissen? Was kann er gesagt haben? - Kehren sich an das Geklatsch nicht, Herr Vetter - Marsch du, in deine Küche! - Werden mich doch nicht für des Dummkopfs leiblichen Schwager halten, daß ich oben aus woll' mit dem Mädel? Werden doch das nicht von mir denken, Herr Secretarius? Миллер (в бешенстве бросается к виолончели). Заткнешь ты глотку или нет? Хочешь, чтобы я тебя виолончелью по башке треснул? Что ты можешь знать? Что такое он мог сказать? Не обращайте внимания на эти россказни, сударь!.. А ты - марш на кухню!.. Ведь вы же меня не считаете за дурака, не считаете, что и я стою на том, чтобы моя дочь рубила дерево не по плечу? Не правда ли, господин секретарь?
Wurm. Auch hab' ich es nicht um Sie verdient, Herr Musikmeister. Sie haben mich jederzeit den Mann von Wort sehen lassen und meine Ansprüche auf Ihre Tochter waren so gut als unterschrieben. Ich habe ein Amt, das seinen guten Haushälter nähren kann; der Präsident ist mir gewogen; an Empfehlungen kann's nicht fehlen, wenn ich mich höher poussieren will. Sie sehen, daß meine Absichten auf Mamsell Luisen ernsthaft sind, wenn Sie vielleicht von einem adeligen Windbeutel herumgeholt - Вурм. Было бы странно, если б вы ко мне вдруг переменились, господин музыкант. Вы всегда казались мне хозяином своего слова, и я полагал, что мой брак с вашей дочерью - это уже решено и подписано. Должность, которую я занимаю, вполне может прокормить человека расчетливого. А президент ко мне благоволит; если мне понадобится рекомендация, чтоб получить повышение, то мне ее дадут. Как видите, намерения у меня по отношению к мамзель Луизе самые серьезные, но вас, быть может, сбил с толку какой-нибудь дворянчик, у которого ветер в голове...
Frau. Herr Sekertare Wurm! Mehr Respect, wenn man bitten darf - Жена Миллера. Легче, легче, милостивый государь...
Miller. Halt du dein Maul, sag' ich - Lassen Sie es gut sein, Herr Vetter! Es bleibt beim Alten. Was ich Ihnen verwichenen Herbst zum Bescheid gab, bring' ich heut wieder. Ich zwinge meine Tochter nicht. Stehen Sie ihr an - wohl und gut, so mag sie zusehen, wie sie glücklich mit Ihnen wird. Schüttelt sie den Kopf - noch besser - - in Gottes Namen wollt' ich sagen - so stecken Sie den Korb ein und trinken eine Bouteille mit dem Vater - Das Mädel muß mit Ihnen leben - ich nicht. - Warum soll ich ihr einen Mann, den sie nicht schmecken kann, aus purem klarem Eigensinn an den Hals werfen? - Daß mich der böse Feind in meinen eisgrauen Tagen noch wie sein Wildpret herumhetzt - daß ich's in jedem Glas Wein zu saufen - in jeder Suppe zu fressen kriege: Du bist der Spitzbube, der sein Kind ruiniert hat. Миллер. Говорят тебе, заткни глотку!.. Будьте спокойны, сударь, все остается по-старому. Что я ответил вам осенью, то повторяю и сейчас. Я свою дочь не неволю. Подходите вы ей - с богом, пусть постарается быть с вами счастлива. Если же она скажет "нет" - тем лучше... то есть я хотел сказать, на все воля божья. По случаю отказа распейте с ее отцом бутылочку, только и всего... Жить с вами ей - не мне. Какое я имею право только из упрямства насильно выдавать свою дочь за человека, который ей не нравится? Чтобы потом нечистый до конца дней моих гонялся за мной по пятам? Чтобы за каждым стаканом вина, за каждой тарелкой супа я потом твердил себе: "Подлец! Родное дитя погубил"?
Frau. Und kurz und gut - ich geb meinen Consenz absolut nicht; meine Tochter ist zu was Hohem gemünzt, und ich lauf' in die Gerichte, wenn mein Mann sich beschwatzen läßt. Жена Миллера. Одним словом, я на это никак не согласна: моей дочери подавай что-нибудь повыше... Ну а если мой муж позволит обвести себя вокруг пальца, то я прямо в суд.
Miller. Willst du Arm und Bein entzwei haben, Wettermaul? Миллер. Я тебе руки и ноги переломаю, трещотка окаянная!
Wurm (zu Millern). Ein väterlicher Rath vermag bei der Tochter viel, und hoffentlich werden Sie mich kennen, Herr Miller? Вурм (Миллеру). Совет отца может иметь большое влияние на дочь, а ведь вы, господин Миллер, кажется, достаточно хорошо меня знаете?
Miller. Daß dich alle Hagel! 's Mädel muß Sie kennen. Was ich alter Knasterbart an Ihnen abgucke, ist just kein Fressen fürs junge naschhafte Mädel. Ich will Ihnen aufs Haar hin sagen, ob Sie ein Mann fürs Orchester sind - aber eine Weiberseel' ist auch für einen Kapellmeister zu spitzig. - Und dann von der Brust weg, Herr Vetter - ich bin halt ein plumper gerader deutscher Kerl - für meinen Rath würden Sie sich zuletzt wenig bedanken. Ich rathe meiner Tochter zu Keinem - aber Sie mißrath ich meiner Tochter, Herr Secretarius! Lassen mich ausreden. Einem Liebhaber, der den Vater zu Hilfe ruft, trau' ich - erlauben Sie - keine hohle Haselnuß zu. Ist er was, so wird er sich schämen, seine Talente durch diesen altmodischen Kanal vor seine Liebste zu bringen - Hat er's Courage nicht, so ist er ein Hasenfuß, und für den sind keine Luisen gewachsen - - Da! hinter dem Rücken des Vaters muß er sein Gewerb an die Tochter bestellen. Machen muß er, daß das Mädel lieber Vater und Mutter zum Teufel wünscht, als ihn fahren läßt, - oder selber kommt, dem Vater zu Füßen sich wirft und sich um Gotteswillen den schwarzen gelben Tod oder den Herzeinigen ausbittet - Das nenn' ich einen Kerl! das heißt lieben! - und wer's bei dem Weibsvolk nicht so weit bringt, der soll - - auf seinem Gänsekiel reiten. Миллер. Черт возьми! Надо, чтобы она вас знала! Что я, старый хрыч, в вас замечаю, то для молодой лакомки вовсе не приманка. Я вам по пальцам разберу, годитесь вы для оркестра или нет, но женское сердце - это не капельмейстерова ума дело. Я неотесанный, простодушный немец, и я вам, сударь, скажу напрямик: за мой совет вы бы меня в конце концов не поблагодарили. Я моей дочери еще ни за кого не советовал выходить, но за вас, господин секретарь, я ей отсоветую!.. Дайте мне договорить... За жениха, который обращается за помощью к отцу, я, извините, не дал бы и ломаного гроша. Если он чего-нибудь стоит, то он постыдится таким старомодным способом открывать ей свои совершенства. Если же у него не хватает духа, значит, он трус, и такие девушки, как Луиза, не про него писаны... Э, да что там, он должен высватать себе девушку за спиной у ее отца... Он должен так ей полюбиться, что она скорей папеньку с маменькой к черту пошлет, а уж его из рук не выпустит или же сама бросится отцу в ноги и станет Христом-богом молить либо умертвить ее лютой смертью, либо соединить их сердца. Это, я понимаю, парень! Это называется - любовь! А кто с женским полом обходиться не умеет, тот садись верхом на гусиное перо - и до свиданья!
Wurm (greift nach Hut und Stock und zum Zimmer hinaus). Obligation, Herr Miller! Вурм (хватает шляпу, палку и бросается к выходу). Очень вам признателен, господин Миллер!
Miller (geht ihm langsam nach). Für was? für was? Haben Sie ja doch nichts genossen, Herr Secretarius! (Zurückkommend.) Nichts hört er, und hin zieht er - - Ist mir's doch wie Gift und Operment, wenn ich den Federfuchser zu Gesichte krieg'. Ein confiscierter widriger Kerl, als hätt' ihn irgend ein Schleichhändler in die Welt meines Herrgotts hineingeschachert - Die kleinen tückischen Mausaugen - die Haare brandroth - das Kinn herausgequollen, gerade als wenn die Natur für purem Gift über das verhunzte Stück Arbeit meinen Schlingel da angefaßt und in irgend eine Ecke geworfen hätte - Nein! eh ich meine Tochter an so einen Schuft wegwerfe, lieber soll sie mir - Gott verzeih mir's - Миллер (медленно идет за ним). За что же? За что? Мы вас и не попотчевали, господин секретарь! (Возвращается.) Ничего не слышит, бежит без оглядки. Для меня эта чернильная душа хуже всякой отравы, хуже яда. У него такая мерзкая, такая поганая харя, что кажется, будто он и на свет-то божий проник благодаря плутням какого-нибудь контрабандиста. Глазки вороватые, мышиные, волосы огненно-рыжие, подбородок так вылез вперед, словно природа с досады на свою неудачную работу схватила мошенника именно за это место и постаралась зашвырнуть как можно дальше... Нет, чем толкать дочь в объятия такого проходимца, пусть лучше она у меня, с позволения сказать...
Frau (spuckt aus, giftig). Der Hund! - aber man wird dir's Maul sauber halten! Жена Миллера (плюет; со злостью). Собака!.. Разевай не разевай свою пасть, все равно ни при чем останешься.
Miller. Du aber auch mit deinem pestilenzialischen Junker - Hast mich vorhin auch so in Harnisch gebracht - Bist doch nie dummer, als wenn du um Gotteswillen gescheidt sein solltest. Was hat das Geträtsch von einer gnädigen Madam und deiner Tochter da vorstellen sollen? Das ist mir der Alte! Dem muß man so was an die Nase heften, wenn's morgen am Marktbrunnen ausgeschellt sein soll. Das ist just so ein Musje, wie sie in der Leute Häusern herumriechen, über Keller und Koch räsonnieren, und springt einem ein nasenweises Wort übers Maul - Bumbs! haben's Fürst und Mätreß und Präsident, und du hast das siedende Donnerwetter am Halse. Миллер. И ты тоже с этим окаянным барчуком! До белого каления меня сейчас довела. Когда ты из кожи вон лезешь, чтобы сойти за умную, тут-то ты как раз глупее всего и бываешь. Ну к чему вся эта болтовня о знатной даме и о твоей дочери? Да еще при этой протобестии! Ему только намекни - завтра же об этом будут судачить на всех колодцах. Такие-то господа и шныряют по чужим домам, заглянут и в кухню и в погреб, и чуть у кого сорвется с языка лишнее слово - бац! об этом уже знают и герцог, и фаворитка, и президент, а тебе беды не обобраться.

Erster Akt. Dritte Scene.

Deutsch Русский
Luise Millerin kommt, ein Buch in der Hand. Vorige Те же и Луиза Миллер с книгой в руке
Luise (legt das Buch nieder, geht zu Millern und drückt ihm die Hand). Guten Morgen, lieber Vater. Луиза (кладет книгу, подходит к Миллеру и пожимает ему руку). С добрым утром, папенька!
Miller (warm). Brav, meine Luise - Freut mich, daß du so fleißig an deinen Schöpfer denkst. Bleib immer so, und sein Arm wird dich halten. Миллер (ласково). Умница, Луиза! Меня радует, что ты так усердно молишься богу. Будь всегда такой, и господь тебя не оставит.
Luise. O! ich bin eine schwere Sünderin, Vater - War er da, Mutter? Луиза. Ах, отец, я великая грешница!.. Мама, он не приходил?
Frau. Wer, mein Kind? Жена Миллера. Кто, дочка?
Luise. Ah! ich vergaß, daß es noch außer ihm Menschen gibt - Mein Kopf ist so wüste - Er war nicht da? Walter? Луиза. Да, я и забыла, что, кроме него, еще есть на свете люди! Я стала такая рассеянная... Так Вальтер у нас не был?
Miller (traurig und ernsthaft). Ich dachte, meine Luise hätte den Namen in der Kirche gelassen? Миллер (печально и строго). Я думал, моя Луиза оставила это имя там, в церкви.
Luise (nachdem sie ihn eine Zeitlang starr angesehen). Ich versteh' ihn, Vater - fühle das Messer, das Er in mein Gewissen stößt; aber es kommt zu spät. - Ich hab' keine Andacht mehr, Vater - der Himmel und Ferdinand reißen an meiner blutenden Seele, und ich fürchte - ich fürchte - (Nach einer Pause.) Doch nein, guter Vater. Wenn wir ihn über dem Gemälde vernachlässigen, findet sich ja der Künstler am feinsten gelobt. - Wenn meine Freude über sein Meisterstück mich ihn selbst übersehen macht, Vater, muß das Gott nicht ergötzen? Луиза (пристально посмотрев на него). Я понимаю вас, отец, чувствую, как вы вонзаете нож в мою совесть, но уже поздно... Прежнего благочестия нет во мне больше, отец. Небо и Фердинанд раздирают на части мое израненное сердце, и я боюсь... боюсь... (После некоторого молчания.) Нет, нет, папа! Когда мы, любуясь картиной, забываем о художнике, то для него это лучшая похвала. Когда от восторга перед совершеннейшим творением создателя я перестаю думать о нем самом, то разве это не приятно богу, отец?
Miller (wirft sich unmuthig in den Stuhl). Da haben wir's! Das ist die Frucht von dem gottlosen Lesen. Миллер (в негодовании опускается в кресло). Дожили! Вот они, плоды безбожных книжек!
Luise (tritt unruhig an ein Fenster). Wo er wohl jetzt ist? - Die vornehmen Fräulein, die ihn sehen - ihn hören - ich bin ein schlechtes, vergessenes Mädchen. (Erschrickt an dem Wort und stürzt ihrem Vater zu.) Doch nein, nein! verzeih' Er mir. Ich beweine mein Schicksal nicht. Ich will ja nur wenig - an ihn denken - das kostet ja nichts. Dies Bischen Leben - dürft' ich es hinhauchen in ein leises, schmeichelndes Lüftchen, sein Gesicht abzukühlen; - dies Blümchen Jugend - wär' es ein Veilchen, und er träte drauf, und es dürfte bescheiden unter ihm sterben! - Damit genügte mir, Vater! Wenn die Mücke in ihren Strahlen sich sonnt - kann sie das strafen, die stolze majestätische Sonne? Луиза (в беспокойстве подходит к окну). Где-то он теперь? Знатные барышни, те видят, слышат его. А я - простая, покинутая девушка. (Пугается собственных слов и бросается к отцу.) Нет, нет, простите меня! Я на судьбу не ропщу, я ничего не хочу, только... только думать о нем... А это такое скромное желание! Моя короткая земная жизнь... Как бы я была счастлива, если бы она излетела из моих уст и легким, ласкающим ветерком освежила ему лицо! Цвет моей младости... Будь то фиалка и он бы на нее наступил, - как покорно умерла бы она под его стопой!.. Больше мне ничего не надо, отец! Если мошка хочет, чтобы солнечный луч согрел ее, то станет ли ее за это наказывать гордое, царственное солнце?
Miller (beugt sich gerührt an die Lehne des Stuhls und bedeckt das Gesicht). Höre, Luise - das Bissel Bodensatz meiner Jahre, ich gäb' es hin, hättest du den Major nie gesehen. Миллер (растроганный, откидывается на спинку кресла и закрывает лицо руками). Послушай, Луиза: весь жалкий остаток дней моих я отдал бы за то, чтобы ты никогда не видала майора.
Luise (erschrocken). Was sagt Er da? was? - Nein, er meint es anders, der gute Vater. Er wird nicht wissen, daß Ferdinand mein ist, mir geschaffen, mir zur Freude vom Vater der Liebenden. (Sie steht nachdenkend.) Als ich ihn das Erstemal sah - (rascher) und mir das Blut in die Wangen stieg, froher jagten alle Pulse, jede Wallung sprach, jeder Athem lispelte: er ist's! - und mein Herz den Immermangelnden erkannte, bekräftigte: er ist's! und wie das wiederklang durch die ganze mitfreuende Welt! Damals - o damals ging in meiner Seele der erste Morgen auf. Tausend junge Gefühle schossen aus meinem Herzen, wie die Blumen aus dem Erdreich, wenn's Frühling wird. Ich sah keine Welt mehr, und doch besinn' ich mich, daß sie niemals so schön war. Ich wußte von keinem Gott mehr, und doch hatt' ich ihn nie so geliebt. Луиза (испуганно). Что такое? Что вы говорите?.. Не то вы, верно, хотели сказать, милый папенька! Вы не знаете, что Фердинанд - мой, что он создан для меня, что он послан мне на радость отцом всех любящих. (Задумчиво.) Когда я увидела его впервые... (оживившись) я вся вспыхнула, кровь заиграла веселее, и биение каждой жилки говорило мне, каждый мой вздох шептал мне: "Это он!.." И сердце мое, узнав вечно желанного, согласилось: "Это он!" И как же дружно повторил за ним эти слова весь мир, радовавшийся вместе со мной! Тогда... о, тогда в моей душе настало утро! Множество юных чувств распустилось у меня в сердце, подобно тому как весной из земли вырастают цветы. Я не замечала окружающего мира, и все же я припоминаю, что никогда еще не был он так прекрасен. Я совсем не думала о боге, и все же никогда еще так не любила его.
Miller (tritt auf sie zu, drückt sie wider seine Brust). Luise - theures - herrliches Kind - nimm meinen alten mürben Kopf - nimm Alles - Alles! - den Major - Gott ist mein Zeuge - ich kann dir ihn nimmer geben. (Er geht ab.) Миллер (бросается к ней и прижимает к своей груди). Луиза, милое, любимое дитя мое! Возьми мою старую, дряхлую голову... все возьми... все!.. Но... бог свидетель... майора... я тебе дать не властен. (Уходит.)
Luise. Auch will ich ihn ja jetzt nicht, mein Vater! Dieser karge Thautropfen Zeit - schon ein Traum von Ferdinand trinkt ihn wollüstig auf. Ich entsag' ihm für dieses Leben. Dann, Mutter - dann wenn die Schranken des Unterschieds einstürzen - wenn von uns abspringen all die verhaßten Hülsen des Standes - Menschen nur Menschen sind - Ich bringe nichts mit mir, als meine Unschuld; aber der Vater hat ja so oft gesagt, daß der Schmuck und die prächtigen Titel wohlfeil werden, wenn Gott kommt, und die Herzen im Preise steigen. Ich werde dann reich sein. Dort rechnet man Thränen für Triumphe und schöne Gedanken für Ahnen an. Ich werde dann vornehm sein, Mutter - Was hätte er dann noch vor seinem Mädchen voraus? Луиза. Здесь он мне и не нужен, отец! Эту частицу времени, крохотную, будто капля росы... да ее с жадностью поглотит самая мечта о Фердинанде! В этой жизни я на него не посягаю. Но потом, мама, потом, когда перегородки земных различий рухнут, когда с нас спадет ненавистная шелуха сословий и люди станут только людьми... я из этого мира не принесу с собой ничего, кроме моей невинности. Но ведь отец говорил много раз, что, когда придет господь, драгоценности и пышные титулы подешевеют, а сердца вздорожают. Тогда я буду богата, мама! Там слезы зачтутся за подвиги, а благие помыслы - за славных предков. Тогда я стану знатной, мама! Чем же он тогда будет выше своей любимой?
Frau (fährt in die Höhe). Luise! der Major! Er springt über die Planke. Wo verberg' ich mich doch? Жена Миллера (вскочив). Луиза! Майор! Вон он, перескочил через ограду. Куда бы мне деться?
Luise (fängt an zu zittern). Bleib Sie doch, Mutter! Луиза (дрожа). Останьтесь, мама!
Frau. Mein Gott! Wie seh' ich aus; ich muß mich ja schämen. Ich darf mich nicht vor seiner Gnaden so sehen lassen. (Ab.) Жена Миллера. Господи! На что я похожа! Мне совестно. Я не могу в таком виде показаться его милости. (Уходит.)

К началу страницы

Erster Akt. Vierte Scene.

Deutsch Русский
Ferdinand von Walter. Luise. (Er fliegt auf sie zu - sie sinkt entfärbt und matt auf einen Sessel - er bleibt vor ihr stehn - sie sehen sich eine Zeitlang stillschweigend an. (Pause.) Фердинанд фон Вальтер, Луиза. Фердинанд подбегает к вей; Луиза, побледнев, в изнеможенииопускаетсявкресло;Фердинандостанавливаетсяпередней. Некоторое время они молча смотрят друг на друга.Пауза
Ferdinand. Du bist blaß, Luise? Фердинанд. Как ты бледна, Луиза!
Luise (steht auf und fällt ihm um den Hals). Es ist nichts! nichts! Du bist ja da. Es ist vorüber. Луиза (бросается к нему в объятия). Ничего! Ничего! Ты со мной. Все прошло.
Ferdinand (ihr Hand nehmend und zum Munde führend). Und liebt mich meine Luise noch? Mein Herz ist das gestrige, ist's auch das deine noch? Ich fliege nur her, will sehen, ob du heiter bist, und gehn und es auch sein - Du bist's nicht. Фердинанд (подносит ее руку к губам). Моя Луиза все еще меня любит? Мое сердце - такое же, как и вчера, а твое? Я лечу к тебе, хочу посмотреть, весела ли ты, и уйти от тебя повеселевшим, а ты грустишь.
Luise. Doch, doch, mein Geliebter. Луиза. Да нет же, нет, мой любимый!
Ferdinand. Rede mir Wahrheit. Du bist's nicht. Ich schau durch deine Seele, wie durch das klare Wasser dieses Brillanten. (Zeigt auf seinen Ring.) Hier wirft sich kein Bläschen auf, das ich nicht merkte - kein Gedanke tritt in dies Angesicht, der mir entwischte. Was hast du? Geschwind! Weiß ich nur diesen Spiegel helle, so läuft keine Wolke über die Welt. Was bekümmert dich? Фердинанд. Говори правду. Ты грустишь. Я вижу насквозь твою душу, как вот этот чистой воды брильянт. (Показывает на свое кольцо.) На нем не может появиться ни одного пузырька, которого бы я не заметил, ни одна мысль не мелькнет в твоих глазах, которую бы я не уловил. Что с тобой? Признайся! Когда это зеркало ничем не замутнено, то весь мир для меня безоблачен. Что тебя печалит?
Luise (sieht ihn eine Weile stumm und bedeutend an, dann mit Wehmuth). Ferdinand! Ferdinand! Daß du doch wüßtest, wie schön in dieser Sprache das bürgerliche Mädchen sich ausnimmt - Луиза (некоторое время смотрит на него молча и многозначительно; с грустью). Фердинанд! Фердинанд! Если бы ты знал, какой прекрасной кажется в твоем изображении бедная девушка, простая мещанка!
Ferdinand. Was ist das? (Befremdet.) Mädchen! Höre! wie kommst du auf das? - Du bist meine Luise. Wer sagt dir, daß du noch etwas sein solltest? Siehst du, Falsche, auf welchem Kaltsinn ich dir begegnen muß. Wärest du ganz nur Liebe für mich, wann hättest du Zeit gehabt, eine Vergleichung zu machen? Wenn ich bei dir bin, zerschmilzt meine Vernunft in einen Blick - in einen Traum von dir, wenn ich weg bin, und du hast noch eine Klugheit neben deiner Liebe? - Schäme dich! Jeder Augenblick, den du an diesen Kummer verlorst, war deinem Jüngling gestohlen. Фердинанд. Что ты сказала? (В изумлении.) Девочка моя! Послушай! Как могло это прийти тебе в голову? Ты - моя Луиза. Кто тебе внушил, что этого недостаточно? Вот видишь, неверная, как ты ко мне холодна! Если б ты вся была охвачена любовью, стала бы ты думать о различиях? Когда я с тобой, рассудок мой весь уходит в зрение; когда же я вдали от тебя, он переплавляется в мечту о тебе. А ты и в любви способна сохранять благоразумие? Стыдись! Мгновенья, которые ты провела в тоске, - это мгновенья, похищенные у твоего любимого.
Luise (faßt seine Hand, indem sie den Kopf schüttelt). Du willst mich einschläfern, Ferdinand - willst meine Augen von diesem Abgrund hinweglocken, in den ich ganz gewiß stürzen muß. Ich seh' in die Zukunft - die Stimme des Ruhms - deine Entwürfe - dein Vater - mein Nichts. (Erschrickt und läßt plötzlich seine Hand fahren.) Ferdinand! Ein Dolch über dir und mir! - Man trennt uns! Луиза (берет его за руку и качает головой}. Ты хочешь усыпить меня, Фердинанд, хочешь отвлечь мое внимание от той пропасти, куда я непременно сорвусь. А я смотрю вперед. Голос славы, твои замыслы, твой отец, мое ничтожество... (Охваченная страхом, выпускает его руку.) Фердинанд! Меч занесен над тобой и надо мной! Нас хотят разлучить!
Ferdinand. Trennt uns! (Er springt auf.) Woher bringst du diese Ahnung, Luise? Trennt uns? - Wer kann den Bund zweier Herzen lösen, oder die Töne eines Accords auseinander reißen? - Ich bin ein Edelmann - Laß doch sehen, ob mein Adelbrief älter ist, als der Riß zum unendlichen Weltall? oder mein Wappen gültiger, als die Handschrift des Himmels in Luisens Augen: dieses Weib ist für diesen Mann? - Ich bin des Präsidenten Sohn. Eben darum. Wer, als die Liebe, kann mir die Flüche versüßen, die mir der Landeswucher meines Vaters vermachen wird? Фердинанд. Хотят разлучить? (Вскакивает.) Откуда у тебя эти мрачные мысли? Хотят разлучить? Но кто же в силах разорвать союз двух сердец или разъединить звуки единого аккорда?.. Я дворянин? Подумай, что старше - мои дворянские грамоты или же мировая гармония? Что важнее - мой герб или предначертание небес во взоре моей Луизы: "Эта женщина рождена для этого мужчины"? Я сын президента? Тем лучше! Что еще, кроме моей любви, способно искупить те проклятия, которые падут на мою голову из-за того, что мой отец грабит страну?
Luise. O wie sehr fürcht' ich ihn - diesen Vater! Луиза. Ах, твой отец!.. Как я боюсь его!
Ferdinand. Ich fürchte nichts - nichts - als die Grenzen deiner Liebe. Laß auch Hindernisse wie Gebirge zwischen uns treten, ich will sie für Treppen nehmen und drüber hin in Luisens Arme fliegen. Die Stürme des widrigen Schicksals sollen meine Empfindung emporblasen, Gefahren werden meine Luise nur reizender machen. - Also nichts mehr von Furcht, meine Liebe. Ich selbst - ich will über dir wachen, wie der Zauberdrach über unterirdischem Golde - Mir vertraue dich! Du brauchst keinen Engel mehr - Ich will mich zwischen dich und das Schicksal werfen - empfangen für dich jede Wunde - auffassen für dich jeden Tropfen aus dem Becher der Freude - dir ihn bringen in die Schale der Liebe. (Sie zärtlich umfassend.) An diesem Arm soll meine Luise durchs Leben hüpfen; schöner, als er dich von sich ließ, soll der Himmel dich wieder haben und mit Verwunderung eingestehn, daß nur die Liebe die letzte Hand an die Seelen legte - Фердинанд. А я ничего не боюсь... ничего. Боюсь только, что ты меня разлюбишь. Пусть между нами вырастут целые горы - для меня это лишь ступени, по которым я взлечу к моей Луизе. Бури, насылаемые на нас враждебным роком, еще сильнее раздуют пламень чувств моих, опасности придадут моей Луизе еще большую прелесть... Отринь же страх, моя любимая! Я сам, сам буду тебя стеречь, как дракон стережет подземное золото! Доверься мне! Я буду твоим ангелом-хранителем. Я заслоню тебя от ударов судьбы, приму за тебя какую хочешь муку, капли не пролью из кубка радости - все до одной принесу тебе в чаше любви. (Нежно обнимает ее.) Опираясь на эту руку, моя Луиза сможет легкой стопою пройти по дороге жизни. Когда же ты снова попадешь на небо, оно с изумлением признает, что ты стала еще прекраснее, чем была тогда, когда оно отпускало тебя на землю, и что душа достигает полной зрелости только в любви.
Luise (drückt ihn von sich, in großer Bewegung). Nichts mehr! Ich bitte dich, schweig! - Wüßtest du - Laß mich - du weißt nicht, daß deine Hoffnungen mein Herz wie Furien anfallen. (Will fort.) Луиза (в сильном волнении вырывается из его объятий). Довольно! Прошу тебя, молчи!.. Если б ты знал!.. Оставь меня... Ты не чувствуешь, как твои мечты фуриями терзают мне сердце. (Хочет уйти.)
Ferdinand (hält sie auf). Luise? Wie! Was! Welche Anwandlung? Фердинанд (удерживает ее). Луиза! Что ты? О чем? Что с тобой творится?
Luise. Ich hatte diese Träume vergessen und war glücklich - Jetzt! jetzt! von heut an - der Friede meines Lebens ist aus - Wilde Wünsche - ich weiß es - werden in meinem Busen rasen. - Geh - Gott vergebe dir's - Du hast den Feuerbrand in mein junges, friedsames Herz geworfen, und er wird nimmer, nimmer gelöscht werden. (Sie stürzt hinaus. Er folgt ihr sprachlos nach.) Луиза. Я перестала на это надеяться - и была счастлива... Но теперь, теперь, с этого дня... мне уже не знать покоя... Я чувствую: дикие страсти закипят в груди моей... Ступай... Да простит тебя господь!.. Ты зажег пожар в моем юном, безмятежном сердце, и уже ничто, ничто его не потушит. (Убегает. Фердинанд молча следует за ней.)

К началу страницы

Erster Akt. Fünfte Scene.

Deutsch Русский
Saal beim Präsidenten. Der Präsident, ein Ordenskreuz um den Hals, einen Stern an der Seite, und Secretär Wurm treten auf Зал в доме президента. Входят президент, с орденским крестом на шее, со звездой на груди, и секретарь Вурм
Präsident. Ein ernsthaftes Attachement! Mein Sohn? - Nein, Wurm, das macht Er mich nimmermehr glauben. Президент. Глубокая привязанность! Мой сын?.. Нет, Вурм, никогда я этому не поверю.
Wurm. Ihro Excellenz haben die Gnade, mir den Beweis zu befehlen. Вурм. Сделайте милость, ваше превосходительство, позвольте мне представить доказательства.
Präsident. Daß er der Bürgercanaille den Hof macht - Flatterieen sagt - auch meinetwegen Empfindungen vorplaudert - das sind lauter Sachen, die ich möglich finde - verzeihlich finde - aber - und noch gar die Tochter eines Musikus, sagt Er? Президент. Что он ухаживает за этой ничтожной мещанкой, говорит ей приятные вещи, может быть, даже толкует с ней про любовь - все это я допускаю, все это простительно, но... Так вы говорите, она дочь музыканта?
Wurm. Musikmeister Millers Tochter. Вурм. Дочь учителя музыки Миллера.
Präsident. Hübsch - Zwar das versteht sich. Президент. И хорошенькая?.. Впрочем, это само собой разумеется.
Wurm (lebhaft). Das schönste Exemplar einer Blondine, die, nicht zu viel gesagt, neben den ersten Schönheiten des Hofes noch Figur machen würde. Вурм (живо). Прелестная блондинка. Смело можно сказать, что она не уступит первым придворным красавицам.
Präsident (lacht). Er sagt mir, Wurm - Er habe ein Aug auf das Ding - das find' ich. Aber sieht Er, mein lieber Wurm - daß mein Sohn Gefühl für das Frauenzimmer hat, macht mir Hoffnung, daß ihn die Damen nicht hassen werden. Er kann bei Hof etwas durchsetzen. Das Mädchen ist schön, sagt Er; das gefällt mir an meinem Sohn, daß er Geschmack hat. Spiegelt er der Närrin solide Absichten vor? Noch besser - so seh' ich, daß er Witz genug hat, in seinen Beutel zu lügen. Er kann Präsident werden. Setzt er es noch dazu durch? Herrlich! das zeigt mir an, daß er Glück hat. - Schließt sich die Farce mit einem gesunden Enkel - unvergleichlich! so trink' ich auf die guten Aspecten meines Stammbaums eine Bouteille Malaga mehr und bezahle die Scortationsstrafe für seine Dirne. Президент (со смехом). Ах, вот оно что, Вурм! Сколько я понимаю, вы тоже на нее заглядываетесь? Но, видите ли, милейший Вурм, то обстоятельство, что сын мой - дамский угодник, дает мне надежду, что и дамы будут к нему благосклонны. Он сможет многого добиться при дворе. Вы говорите, что девушка хорошенькая? Мне приятно, что у моего сына есть вкус. Он морочит голову этой дурочке, будто у него серьезные намерения? Тем лучше, - значит, он достаточно находчив и врет ей с три короба. Пожалуй, будет еще президентом. И ко всему имеет успех? Отлично. Это явный знак, что он удачлив. Кончится этот фарс появлением на свет здорового внука? Чудесно! Я выпью лишнюю бутылку малаги за свежий побег на моем родословном древе и уплачу штраф за обольщение девицы.
Wurm. Alles, was ich wünsche, Ihr' Excellenz, ist, daß Sie nicht nöthig haben möchten, diese Bouteille zu Ihrer Zerstreuung zu trinken. Вурм. Я одного боюсь, ваше превосходительство: как бы вам не пришлось пить эту бутылку только для того, чтобы забыться!
Präsident (ernsthaft). Wurm, besinn' Er sich, daß ich, wenn ich einmal glaube, hartnäckig glaube; rase, wenn ich zürne - Ich will einen Spaß daraus machen, daß Er mich aufhetzen wollte. Daß Er sich seinen Nebenbuhler gern vom Hals geschafft hätte, glaub' ich Ihm herzlich gern. Da Er meinen Sohn bei dem Mädchen auszustechen Mühe haben möchte, soll Ihm der Vater zur Fliegenklatsche dienen, das find' ich wieder begreiflich - und daß er einen so herrlichen Ansatz zum Schelmen hat, entzückt mich sogar - Nur, mein lieber Wurm, muß Er mich nicht mit prellen wollen. - Nur, versteht Er mich, muß Er den Pfiff nicht bis zum Einbruch in meine Grundsätze treiben. Президент (строго). Вам известно, Вурм, что, раз поверив, я уже не разуверяюсь и гнев мой предела не знает. Я охотно оберну в шутку ваше желание определенным образом меня настроить. Что вам не терпится убрать с дороги соперника, это мне ясно. Затмить моего сына в глазах девчонки вам не удается, и вы хотите воспользоваться отцом, как хлопушкой для мух, - это мне тоже понятно; а что у вас такие поразительные способности к плутовству - это меня даже приводит в восторг. Но только, милейший Вурм, я вам не советую дурачить заодно и меня, советую вам помнить, что со мной шутки плохи.
Wurm. Ihro Excellenz verzeihen. Wenn auch wirklich - wie Sie argwohnen - die Eifersucht hier im Spiel sein sollte, so wäre sie es wenigstens nur mit den Augen und nicht mit der Zunge. Вурм. Прошу прощения, ваше превосходительство. Если б даже и в самом деле, как вы подозреваете, здесь была замешана ревность, то ее можно было бы уловить в выражении моего лица, но, уж во всяком случае, не в речах.
Präsident. Und ich dächte, sie bliebe ganz weg. Dummer Teufel, was verschlägt es denn Ihm, ob Er die Karolin frisch aus der Münze oder vom Bankier bekommt. Tröst' Er sich mit dem hiesigen Adel - wissentlich oder nicht - bei uns wird selten eine Mariage geschlossen, wo nicht wenigstens ein halb Dutzend der Gäste - oder der Aufwärter - das Paradies des Bräutigams geometrisch ermessen kann. Президент. По-моему, лучше бы ее не было вовсе. Чудак! Не все ли вам равно, попадет к вам монета прямо с монетного двора или же от банкира? Берите пример с местного дворянства: умышленно или неумышленно, но только у нас редко когда заключается брачный договор без того, чтобы, по крайней мере, полдюжины гостей, а то и слуг, предварительно не измерили геометрическим способом тот рай, что уготован жениху.
Wurm (verbeugt sich). Ich mache hier gern den Bürgersmann, gnädiger Herr. Вурм (кланяется). В этом случае я предпочел бы остаться мещанином.
Präsident. Überdies kann Er mit Nächstem die Freude haben, seinem Nebenbuhler den Spott auf die schönste Art heimzugeben. Eben jetzt liegt der Anschlag im Kabinet, daß, auf die Ankunft der neuen Herzogin, Lady Milford zum Schein den Abschied erhalten und, den Betrug vollkommen zu machen, eine Verbindung eingehen soll. Er weiß, Wurm, wie sehr sich mein Ansehen auf den Einfluß der Lady stützt - wie überhaupt meine mächtigsten Springfedern in die Wallungen des Fürsten hineinspielen. Der Herzog sucht eine Partie für die Milford. Ein Anderer kann sich melden - den Kauf schließen, mit der Dame das Vertrauen des Fürsten anreißen, sich ihm unentbehrlich machen - Damit nun der Fürst im Netz meiner Familie bleibe, soll mein Ferdinand die Milford heirathen - Ist Ihm das helle? Президент. К тому же в ближайшее время вы будете иметь удовольствие наилучшим образом отплатить своему сопернику за обиду. Как раз теперь кабинет вынес решение, что леди Мильфорд в связи с появлением новой герцогини должна для отвода глаз получить отставку и, чтобы уже не было никаких подозрений, выйти замуж. Вы знаете, Вурм, насколько занимаемое мною положение зависит от влияния леди и сколь мощную пружину моего успеха составляет уменье потворствовать прихотям герцога. Его высочество подыскивает партию для леди Мильфорд. Ему может подвернуться кто-нибудь другой, и этот другой пойдет на сделку и вместе с дамой сердца приобретет доверие герцога, станет необходимым для него человеком. Так вот, для того чтобы герцог продолжал оставаться в сетях у моей семьи, Фердинанд и должен жениться на леди Мильфорд. Вам это ясно?
Wurm. Daß mich die Augen beißen - - Wenigstens bewies der Präsident hier, daß der Vater nur ein Anfänger gegen ihn ist. Wenn der Major Ihnen eben so den gehorsamen Sohn zeigt, als Sie ihm den zärtlichen Vater, so dürfte Ihre Anforderung mit Protest zurückkommen. Вурм. Как божий день. Во всяком случае, ваша милость доказывает этим, что президент в вас куда сильнее, чем отец! Если майор окажется таким же послушным сыном, как вы - нежным отцом, то ваши намерения могут встретить сопротивление.
Präsident. Zum Glück war mir noch nie für die Ausführung eines Entwurfes bang, wo ich mich mit einem: es soll so sein! einstellen konnte. - Aber seh' Er nun, Wurm, das hat uns wieder auf den vorigen Punkt geleitet. Ich kündige meinem Sohn noch diesen Vormittag seine Vermählung an. Das Gesicht, das er mir zeigen wird, soll Seinen Argwohn entweder rechtfertigen oder ganz widerlegen. Президент. К счастью, я еще ни разу не усомнился в осуществимости плана, на котором я счел возможным начертать: _быть по сему!.._ Видите, Вурм, вот мы и вернулись к исходному пункту. Я еще до обеда объявлю моему сыну о том, что ему предстоит обручиться. По выражению его лица я сразу пойму, оправдываются ваши подозрения или же их следует решительно отмести.
Wurm. Gnädiger Herr, ich bitte sehr um Vergebung. Das finstre Gesicht, das er Ihnen ganz zuverlässig zeigt, läßt sich eben so gut auf die Rechnung der Braut schreiben, die Sie ihm zuführen, als derjenigen, die Sie ihm nehmen. Ich ersuche Sie um eine schärfere Probe. Wählen Sie ihm die untadelichste Partie im Lande, und sagt er Ja, so lassen Sie den Secretär Wurm drei Jahre Kugeln schleifen. Вурм. Прошу меня извинить, ваша милость. Вид у вашего сына будет, несомненно, расстроенный, но отсюда еще не следует, что расстроится он из-за того, что вы у него отнимаете невесту, а не из-за того, какую именно невесту вы подыскали ему взамен. Не угодно ли вам будет прибегнуть к более сильному испытанию? Предложите ему самую безупречную партию во всем государстве, и вот если он согласится, тогда приговорите вашего секретаря Вурма к трем годам каторжных работ.
Präsident (heißt die Lippen). Teufel! Президент (кусая губы). Черт возьми!
Wurm. Es ist nicht anders! Die Mutter - die Dummheit selbst - hat mir in der Einfalt zu viel geplaudert. Вурм. Да, да, уверяю вас. Ее мать, ходячая глупость, в простоте душевной выболтала достаточно.
Präsident (geht auf und nieder, preßt seinen Zorn zurück). Gut! Diesen Morgen noch. Президент (ходит взад и вперед, чтобы успокоиться). Хорошо! Сегодня же утром.
Wurm. Nur vergessen Ew. Excellenz nicht, daß der Major - der Sohn meines Herrn ist! Вурм. Только прошу вас не забыть, ваше превосходительство, что майор - сын вашей милости...
Präsident. Er soll geschont werden, Wurm. Президент. Его не тронут, Вурм.
Wurm. Und daß der Dienst, Ihnen von einer unwillkommenen Schwiegertochter zu helfen - Вурм. ...и что моя услуга, состоящая в том, что я помог вам избавиться от нежеланной невестки...
Präsident. Den Gegendienst werth ist, Ihm zu einer Frau zu helfen? - Auch das, Wurm! Президент. Требует и с моей стороны услуги помочь вам жениться?.. С удовольствием, Вурм!
Wurm (bückt sich vergnügt). Ewig der Ihrige, gnädiger Herr! (Er will gehen.) Вурм (довольный, кланяется). Вечный раб вашей милости! (Хочет уйти.)
Präsident. Was ich Ihm vorhin vertraut habe, Wurm! (Drohend.) Wenn Er plaudert - Президент. Но то, что я вам сейчас доверил, Вурм... (угрожающе) если вы проговоритесь...
Wurm (lacht). So zeigen Ihr' Excellenz meine falschen Handschriften auf. (er geht ab.) Вурм (со смехом). То ваше превосходительство докажет, что я подделывал подписи. (Уходит.)
Präsident. Zwar bist du mir gewiß! Ich halte dich an deiner eigenen Schurkerei, wie den Schröter am Faden. Президент. Ты у меня в руках! Я держу тебя на твоем же собственном мошенничестве, как жука на нитке.
Ein Kammerdiener (tritt herein). Hofmarschall von Kalb - Камердинер (входит). Гофмаршал фон Кальб!
Präsident. Kommt wie gerufen. - Er soll mir angenehm sein. (Kammerdiener geht.) Президент. Как нельзя более кстати!.. Очень рад! (Камердинер уходит.)

К началу страницы

Erster Akt. Sechste Scene.

Deutsch Русский
Hofmarschall von Kalb in einem reichen, aber geschmacklosen Hofkleid, mit Kammerherrnschlüsseln, zwei Uhren und einem Degen, Chapeaubas und frisiert à la Hérisson. Er fliegt mit großem Gekreisch auf den Präsidenten zu und breitet einen Bisamgeruch über das ganze Parterre. Präsident Гофмаршал фон Кальбвбогатом,нобезвкусномпридворномкостюме, с камергерскимключом,двумячасами и шпагой, в руке - chapeau bas {Шляпа с низкойтульей(франц.).}подстриженalaherisson{Ежиком (франц.).}, взвизгивая,подлетаетк президенту и распространяет по всему партеру запах мускуса. Президент
Hofmarschall (ihn umarmend). Ah guten Morgen, mein Bester! Wie geruht? wie geschlafen? - Sie verzeihen doch, daß ich so spät das Vergnügen habe - dringende Geschäfte - der Küchenzettel - Visitenbillets - das Arrangement der Partieen auf die heutige Schlittenfahrt - Ah - und dann mußt' ich ja auch bei dem Lever zugegen sein und Seiner Durchleucht das Wetter verkündigen. Гофмаршал (обнимая его). С добрым утром, мой драгоценнейший! Как отдыхали? Как почивали? Простите, что я так поздно имею удовольствие... Неотложные дела... выбор меню... визитные карточки... составление компаний для сегодняшней прогулки в санях... Ух!.. А тут еще надо было присутствовать при lever {Одевании знатной особы (франц.).} и доложить его высочеству о погоде.
Präsident. Ja, Marschall, da haben Sie freilich nicht abkommen können. Президент. Да, конечно, маршал, вам невозможно было отлучиться.
Hofmarschall. Oben drein hat mich ein Schelm von Schneider noch sitzen lassen. Гофмаршал. В довершение всего меня надул шельма портной.
Präsident. Und doch fix und fertig? Президент. И вы все успели?
Hofmarschall. Das ist noch nicht Alles. - Ein Malheur jagt heut das andere. Hören Sie nur! Гофмаршал. Это еще что! Сегодня у меня беда за бедой. Вы только послушайте!
Präsident (zerstreut). Ist das möglich? Президент (рассеянно). Да неужели?
Hofmarschall. Hören Sie nur! Ich steige kaum aus dem Wagen, so werden die Hengste scheu, stampfen und schlagen aus, daß mir - ich bitte Sie! - der Gassenkoth über und über an die Beinkleider spritzt. Was anzufangen? Setzen Sie sich um Gotteswillen in meine Lage, Baron! Da stand ich. Spät war es. Eine Tagreise ist es - und in dem Aufzug vor Seine Durchleucht! Gott der Gerechte! - Was fällt mir bei? Ich fingiere eine Ohnmacht. Man bringt mich über Hals und Kopf in die Kutsche. Ich in voller Carrière nach Haus - wechsle die Kleider - fahre zurück - Was sagen Sie? - und bin noch der erste in der Antichambre - Was denken Sie? - Гофмаршал. Вы только послушайте! Едва я вышел из кареты, как лошади чего-то испугались, начали брыкаться, потом взвились на дыбы и снизу доверху забрызгали грязью мои, с позволенья сказать, панталоны. Что тут делать? Войдите, ради бога, в мое положение, барон. Я стою на улице. Уже поздно. Ехать назад, предстать в таком виде перед его высочеством - боже правый!.. Что же я придумал? Я притворился, что мне дурно. Меня скорей на руки и прямо в карету. Мчусь во весь дух домой... переодеваюсь... еду обратно... Каково?.. И в приемной я все-таки первый... Как вам это понравится?
Präsident. Ein herrliches Impromptu des menschlichen Witzes - Doch das beiseite, Kalb - Sie sprachen also schon mit dem Herzog? Президент. Великолепный образец человеческой находчивости... Но оставим это, Кальб... Итак, вы уже говорили с герцогом?
Hofmarschall (wichtig). Zwanzig Minuten und eine halbe. Гофмаршал (торжественно). Двадцать минут тридцать секунд.
Präsident. Das gesteh' ich! - und wissen wir also ohne Zweifel eine wichtige Neuigkeit? Президент. Да что вы! Значит, у вас, бесспорно, есть для меня какие-нибудь важные новости?
Hofmarschall (ernsthaft, nach einigem Stillschweigen). Seine Durchleucht haben heute einen Merde d'Oye Biber an. Гофмаршал (после некоторого молчания, с серьезным лицом). Его высочество сегодня в касторовом камзоле цвета гусиного помета.
Präsident. Man denke! - Nein, Marschall, so hab' ich doch eine bessere Zeitung für Sie - Daß Lady Milford Majorin von Walter wird, ist Ihnen gewiß etwas Neues? Президент. Вы подумайте!.. Нет, маршал, я могу вам сообщить нечто более любопытное... Вы, вероятно, еще не знаете, что леди Мильфорд выходит замуж за майора Вальтера?
Hofmarschall. Denken Sie! - Und das ist schon richtig gemacht? Гофмаршал. Да что вы говорите?.. И это уже решено?
Präsident. Unterschrieben, Marschall - und Sie verbinden mich, wenn Sie ohne Aufschub dahin gehen, die Lady auf seinen Besuch präparieren und den Entschluß meiner Ferdinands in der ganzen Residenz bekannt machen. Президент. Решено и подписано, маршал... И я вам буду очень обязан, если вы прямо отсюда отправитесь к леди, предупредите ее, что к ней собирается с визитом Фердинанд, и оповестите о его намерении весь город.
Hofmarschall (entzückt). O mit tausend Freuden, mein Bester! - Was kann mir erwünschter kommen? - Ich fliege sogleich - (Umarmt ihn.) Leben Sie wohl - in drei Viertelstunden weiß es die ganze Stadt. (Hüpft hinaus.) Гофмаршал (в восторге). О, с величайшей радостью, мой драгоценнейший! Это для меня такое наслаждение! Лечу, лечу! (Обнимает его.) Будьте здоровы... Через три четверти часа об этом будет знать вся столица. (Выпархивает из комнаты.)
Präsident (lacht dem Marschall nach). Man sage noch, daß diese Geschöpfe in der Welt zu nichts taugen - - Nun muß ja mein Ferdinand wollen, oder die ganze Stadt hat gelogen. (Klingelt - Wurm kommt.) Mein Sohn soll hereinkommen. (Wurm geht ab, der Präsident auf und nieder, gedankenvoll.) Президент (смеется ему вслед). А еще говорят, что такие существа решительно ни на что не годны!.. Ну, уж теперь Фердинанду придется дать согласие, иначе выйдет, что лжет весь город! (Звонит. Входит Вурм) Позовите ко мне моего сына. (Вурм уходит, президент в задумчивости расхаживает по залу)

К началу страницы

Zweiter Akt. Erste Scene

Ein Saal im Palais der Lady Milford; zur rechten Hand steht ein Sopha, zur linken ein Flügel.
Deutsch Русский
Lady in einem freien, aber reizenden Negligé, die Haare noch unfrisiert, sitzt vor dem Flügel und phantasiert; Sophie, die Kammerjungfer, kommt von dem Fenster Зал во дворце леди Мильфорд; направо софа, налево рояль. Леди, с еще не завитыми волосами, в прелестном свободном неглиже, сидит за роялем и импровизирует. Софи, камеристка, отходит от окна
Sophie. Die Officiers gehen auseinander. Die Wachtparade ist aus - aber ich sehe noch keinen Walter. Софи. Офицеры расходятся. Вахтпарад окончился, а Вальтера не видно.
Lady (sehr unruhig, indem sie aufsteht und einen Gang durch den Saal macht). Ich weiß nicht, wie ich mich heute finde, Sophie - Ich bin noch nie so gewesen - Also du sahst ihn gar nicht? - Freilich wohl - Es wird ihm nicht eilen - Wie ein Verbrechen liegt es auf meiner Brust - Geh, Sophie - Man soll mir den wildesten Renner herausführen, der im Marstall ist. Ich muß ins Freie - Menschen sehen und blauen Himmel, und mich leichter reiten ums Herz herum. Леди (в сильном беспокойстве встает и проходит по залу). Не знаю, что со мной сегодня, Софи... Никогда еще со мной этого не было... Так ты его не видела?.. Ну да, конечно... Ему спешить нечего... У меня такая тяжесть на сердце, как будто я совершила преступление... Поди, Софи, скажи, чтобы мне оседлали самого бешеного скакуна, какой только есть в конюшне. Я хочу на простор, хочу видеть людей и голубое небо; от быстрой езды мне станет легче.
Sophie. Wenn Sie sich unpäßlich fühlen, Milady - berufen Sie Assemblee hier zusammen. Lassen Sie den Herzog hier Tafel halten, oder die l'Hombretische vor Ihren Sopha setzen. Mir sollte der Fürst und sein ganzer Hof zu Gebote stehen und eine Grille im Kopfe surren? Софи. Если вам скучно, миледи, позовите к себе гостей. Позовите герцога обедать, а не то так велите поставить перед вашей софой карточные столы. Будь к моим услугам герцог и весь двор, стала бы я хандрить!
Lady (wirft sich in den Sopha). Ich bitte, verschone mich! Ich gebe dir einen Demant für jede Stunde, wo ich sie mir vom Hals schaffen kann! Soll ich meine Zimmer mit diesem Volk tapezieren? - Das sind schlechte, erbärmliche Menschen, die sich entsetzen, wenn mir ein warmes herzliches Wort entwischt, Mund und Nasen aufreißen, als sähen sie eine Geist - Sklaven eines einzigen Marionettendrahts, den ich leichter als mein Filet regiere! - Was fang' ich mit Leuten an, deren Seelen so gleich als ihre Sackuhren gehen? Kann ich eine Freude dran finden, sie was zu fragen, wenn ich voraus weiß, was sie mir antworten werden? Oder Worte mit ihnen zu wechseln, wenn sie das Herz nicht haben, andrer Meinung als ich zu sein? - Weg mit ihnen! Es ist verdrießlich, ein Roß zu reiten, das nicht auch in den Zügel beißt. (Sie tritt zum Fenster.) Леди (бросается на софу). Ах, нет, уволь! Если ты возмешься ограждать меня от посетителей, я готова дарить тебе по брильянту за каждый час. Для чего мне вся эта публика? Для декорации?.. Когда у меня срывается невзначай теплое, искреннее слово, эти жалкие, дрянные людишки таращат глаза и разевают рты, как будто перед ними привидение. Такими марионетками мне легче управлять, чем вязальными спицами. Что мне делать с этими людьми, если все их душевные движения так же размеренны, как ход часовой стрелки? Что за интерес спрашивать их о чем-нибудь, раз я знаю заранее, что они мне ответят? Что за интерес обмениваться с ними впечатлениями, раз у них не хватает смелости иметь свое мнение?.. Нет, вон их, вон! Противно ездить на лошади, которая не кусает даже своих удил. (Подходит к окну.)
Sophie. Aber den Fürsten werden Sie doch ausnehmen, Lady? Den schönsten Mann - den feurigsten Liebhaber - den witzigsten Kopf in seinem ganzen Lande! Софи. Но ведь герцога-то вы к ним не причисляете, леди? Это самый красивый мужчина, самый страстный любовник и самый остроумный человек во всей его стране.
Lady (kommt zurück). Denn es ist sein Land - und nur ein Fürstenthum, Sophie, kann meinem Geschmack zur erträglichen Ausrede dienen - Du sagst, man beneide mich. Armes Ding! Beklagen soll man mich vielmehr! Unter Allen, die an den Brüsten der Majestät trinken, kommt die Favoritin am schlechtesten weg, weil sie allein dem großen und reichen Mann auf dem Bettelstabe begegnet - Wahr ist's, er kann mit dem Talisman seiner Größe jeden Gelust meines Herzens, wie ein Feenschloß, aus der Erde rufen. - Er setzt den Saft von zwei Indien auf die Tafel - ruft Paradiese aus Wildnissen - läßt die Quellen seines Landes in stolzen Bögen gen Himmel springen, oder das Mark seiner Unterthanen in einem Feuerwerk hinpuffen - - Aber kann er auch seinem Herzen befehlen, gegen ein großes, feuriges Herz groß und feurig zu schlagen? Kann er sein darbendes Gehirn auf ein einziges schönes Gefühl exequieren? - Mein Herz hungert bei all dem Vollauf der Sinne; und was helfen mich tausend beßre Empfindungen, wo ich nur Wallungen löschen darf? Леди (отходит от окна). То-то и дело, что в его стране... Только его герцогское звание, Софи, и может служить слабым оправданием моему выбору. Ты говоришь, мне завидуют. Бедная я! Жалеть меня надо, а не завидовать. Из всех, кто кормится от щедрот властелина, самая печальная судьба постигает его фаворитку, потому что ей одной видно все убожество великого и богатого человека. Правда, ему стоит обратиться к талисману своего величия - и все, что моей душе угодно, вырастет из-под земли, словно волшебный замок. Он раскладывает передо мной сокровища обеих Индий, создает рай в пустыне, заставляет родники своей страны горделивыми дугами взлетать к небу и разбрызгивает в фейерверках кровь и пот своих подданных. Но может ли он приказать своему сердцу - в лад другому сердцу, могучему, пылкому, - биться так же могуче и пылко? Способна ли одряхлевшая его душа хоть на один высокий порыв? Чувственных наслаждений у меня довольно, а между тем я испытываю сердечный голод. На что мне столько упоительных ощущений, которые лишь охлаждают жар в моей крови?
Sophie (blickt sie verwundernd an). Wie lang ist es denn aber, daß ich Ihnen diene, Milady? Софи (смотрит на нее с удивлением). Ведь я же к вам давно поступила, миледи?
Lady. Weil du erst heute mit mir bekannt wirst? - Es ist wahr, liebe Sophie - ich habe dem Fürsten meine Ehre verkauft; aber mein Herz habe ich frei behalten - ein Herz, meine Gute, das vielleicht eines Mannes noch werth ist - über welches der giftige Wind des Hofes nur wie der Hauch über den Spiegel ging - Trau' es mir zu, meine Liebe, daß ich es längst gegen diesen armseligen Fürsten behauptet hätte, wenn ich es nur von meinem Ehrgeiz erhalten könnte, einer Dame am Hof den Rang vor mir einzuräumen. Леди. И только сейчас узнала меня?.. Твоя правда, милая Софи... Я продала герцогу свою честь, но сердце мое осталось свободным, и, может быть, дорогая, оно еще найдет себе кого-нибудь более достойного, - тлетворный воздух двора коснулся его лишь так, как дыхание касается зеркала. Можешь мне поверить, моя милая, что я давно бы уже отказалась от этого презренного герцога, если бы только самолюбие позволило мне уступить место какой-нибудь придворной даме.
Sophie. Und dieses Herz unterwarf sich dem Ehrgeiz so gern? Софи. И ваше сердце так легко подчинилось самолюбию?
Lady (lebhaft). Als wenn es sich nicht schon gerächt hätte? - Nicht jetzt noch rächte? - Sophie! (Bedeutend, indem sie die Hand auf Sophiens Achsel fallen läßt.) Wir Frauenzimmer können nur zwischen Herrschen und Dienen wählen, aber die höchste Wonne der Gewalt ist doch nur ein elender Behelf, wenn uns die größere Wonne versagt wird, Sklavinnen eines Mannes zu sein, den wir lieben. Леди (живо). А ты думаешь, мое сердце не мстило за себя?.. И теперь не мстит?.. Софи! (Положив ей руку на плечо, торжественно.) У нас, женщин, выбор один: властвовать - или покоряться. Но даже упоение самой неограниченной властью - это только жалкое самоутешение, если мы лишены наивысшего счастья - быть рабыней любимого человека.
Sophie. Eine Wahrheit, Milady, die ich von Ihnen zuletzt hören wollte! Софи. Вот уж это, миледи, я от вас никак не ожидала услышать!
Lady. Und warum, meine Sophie? Sieht man es denn dieser kindischen Führung des Scepters nicht an, daß wir nur für das Gängelband taugen? Sahst du es denn diesem launischen Flattersinn nicht an - diesen wilden Ergötzungen nicht an, daß sie nur wildere Wünsche in meiner Brust überlärmen sollten? Леди. Но отчего же, Софи? Разве по тому, как по-детски держим мы скипетр, не видно, что наш удел ходить на помочах? Разве ты не заметила, что мои причуды и прихоти, все мои дикие забавы лишь заглушают в моей груди еще более дикие страсти?
Sophie (tritt erstaunt zurück). Lady! Софи (пораженная, отступает). Леди!
Lady (lebhafter). Befriedige diese! Gib mir den Mann, den ich jetzt denke - den ich anbete - sterben, Sophie, oder besitzen muß. (Schmelzend.) Laß mich aus seinem Mund es vernehmen, daß Thränen der Liebe schöner glänzen in unsern Augen, als die Brillanten in unserm Haar, (feurig) und ich werfe dem Fürsten sein Herz und sein Fürstenthum vor die Füße, fliehe mit diesem Mann, fliehe in die entlegenste Wüste der Welt - - Леди (с еще большей живостью). Утоли их! Приведи мне человека, о котором я сейчас думаю... которого я боготворю... Я должна завладеть им, Софи, или умереть. (С нежностью.) Дай мне услышать из его уст, что слезы любви, сверкающие в моих глазах, прекраснее, чем брильянты, вплетенные в мои волосы... (страстно) и я брошу к ногам герцога и его сердце, и все его герцогство! Брошу и убегу с этим человеком на край света...
Sophie (blickt sie erschrocken an). Himmel! Was machen Sie? Wie wird Ihnen, Lady? Софи (смотрит на нее испуганно). Господи! Да что же это? Что с вами, миледи?
Lady (bestürzt). Du entfärbst dich? - Hab' ich vielleicht etwas zu viel gesagt? O so laß mich deine Zunge mit meinem Zutrauen binden - höre noch mehr - höre Alles - Леди (в замешательстве). Отчего ты побледнела? Разве я сказала что-нибудь лишнее?.. Пусть же моя доверчивость наложит на твои уста печать молчания... Сейчас ты узнаешь еще больше... узнаешь все...
Sophie (schaut sich ängstlich um). Ich fürchte, Milady - ich fürchte - ich brauch' es nicht mehr zu hören. Софи (пугливо озираясь). Я боюсь, миледи... боюсь... что буду знать слишком много.
Lady. Die Verbindung mit dem Major - Du und die Welt stehen im Wahn, sie sei eine Hof-Kabale - Sophie - erröthe nicht - schäme dich meiner nicht - sie ist das Werk - meiner Liebe! Леди. Брак с майором... Ты и весь свет воображаете, что это придворная интрига... Софи!.. Не красней... не испытывай за меня стыда... Это затеяла... моя любовь!
Sophie. Bei Gott! Was mir ahnete! Софи. Я так и думала! Клянусь богом!
Lady. Sie ließen sich beschwatzen, Sophie - der schwache Fürst - der hofschlaue Walter - der alberne Marschall - Jeder von ihnen wird darauf schwören, daß diese Heirath das unfehlbarste Mittel sei, mich dem Herzog zu retten, unser Band um so fester zu knüpfen! - Ja! es auf ewig zu trennen! auf ewig diese schändlichen Ketten zu brechen! - Belogene Lügner! Von einem schwachen Weib überlistet! Ihr selbst führt mir jetzt meinen Geliebten zu! Das war es ja nur, was ich wollte - Hab' ich ihn einmal - hab' ich ihn - o dann auf immer gute Nacht, abscheuliche Herrlichkeit - Леди. Их нетрудно было убедить, Софи: слабовольного герцога, придворного хитреца Вальтера, глупого гофмаршала... Каждый из них готов поклясться, что этот брак - верное средство сохранить меня для герцога и упрочить нашу с ним связь. О нет! Это - средство навеки ее разорвать, навеки разбить позорные эти цепи! Обманутые лжецы, которых перехитрила слабая женщина! Вы сами приводите ко мне теперь моего возлюбленного. Этого я и хотела. Как только он будет мой... как только он будет мой... о, тогда прощай навек все это гнусное великолепие!..

К началу страницы

Zweiter Akt. Zweite Scene

Deutsch Русский
Ein alter Kammerdiener des Fürsten, der ein Schmuckkästchen trägt. Die Vorigen Те же и старый камердинер герцога приносит шкатулку с драгоценностями
Kammerdiener. Seine Durchlaucht der Herzog empfehlen sich Milady zu Gnaden und schicken Ihnen diese Brillanten zur Hochzeit. Sie kommen so eben erst aus Venedig. Камердинер. Его высочество герцог кланяется вашей милости, миледи, и посылает вам к свадьбе вот эти брильянты. Он только что получил их из Венеции.
Lady (hat das Kästchen geöffnet und fährt erschrocken zurück). Mensch! was bezahlt dein Herzog für diese Steine? Леди (открывает шкатулку и в испуге отшатывается). Послушай, сколько же герцог заплатил за эти камни?
Kammerdiener (mit finsterm Gesicht). Sie kosten ihn keinen Heller! Камердинер (мрачно). Они не стоили ему ни гроша!
Lady. Was? Bist du rasend? Nichts? - und (indem sie einen Schritt von ihm wegtritt) du wirfst mir ja einen Blick zu, als wenn du mich durchbohren wolltest - Nichts kosten ihn diese unermeßlich kostbaren Steine? Леди. Что? Ты с ума сошел! Ничего не стоили?.. Что же ты (отступая на шаг), что же ты смотришь таким взглядом, будто хочешь меня пронзить? Эти безумно дорогие камни ничего не стоят?
Kammerdiener. Gestern sind siebentausend Landskinder nach Amerika fort - die bezahlen Alles. Камердинер. Вчера семь тысяч сынов нашей родины отправлены в Америку, - вот они-то и платят за все.
Lady (setzt den Schmuck plötzlich nieder und geht rasch durch den Saal, nach einer Pause zum Kammerdiener). Mann! Was ist dir? Ich glaube, du weinst? Леди (резким движением отодвигает шкатулку и быстрым шагом приближается к камердинеру; после небольшого молчания). Послушай, что с тобой? Ты, кажется, плачешь?
Kammerdiener (wischt sich die Augen, mit schrecklicher Stimme, alle Glieder zitternd). Edelsteine, wie diese da - ich hab' auch ein paar Söhne drunter. Камердинер (утирает слезы; весь дрожа, душераздирающим голосом). Сами-то они дороже всех брильянтов на свете... Там было и двое моих сыновей.
Lady (wendet sich bebend weg, seine Hand fassend). Doch keinen gezwungenen? Леди (содрогнувшись, отворачивается и схватывает его 8а руку). Но ведь не насильно же их?
Kammerdiener (lacht fürchterlich). O Gott! - Nein - lauter Freiwillige! Es traten wohl so etliche vorlaute Bursch' vor die Front heraus und fragten den Obersten, wie theuer der Fürst das Joch Menschen verkaufe. - Aber unser gnädigster Landesherr ließ alle Regimenter auf dem Paradeplatz aufmarschieren und die Maulaffen niederschießen. Wir hörten die Büchsen knallen, sahen ihr Gehirn auf das Pflaster spritzen, und die ganze Armee schrie: Juchhe! nach Amerika! - Камердинер (с горьким смехом). Какое там насильно! Нет, все сплошь добровольцы! Правда, когда их выстроили во фронт, нашлись ребята посмелее, вышли из рядов и спросили у полковника, сколько герцог берет за пару таких, как они. Но всемилостивейший наш государь отдал приказ всем полкам выстроиться на плацу и расстрелять крикунов. Мы слышали залп, видели, как брызнул на мостовую мозг, а затем все войско крикнуло: "Ура! В Америку!"
Lady (fällt mit Entsetzen in den Sopha). Gott! Gott! - Und ich hörte nichts? Und ich merkte nichts? Леди (в ужасе падает на софу). Боже мой! Боже мой! И я ничего об этом не слышала! Ничего не знала!
Kammerdiener. Ja, gnädige Frau - Warum mußtet ihr denn mit unserm Herrn gerad' auf die Bärenhatz reiten, als man den Lärmen zum Aufbruch schlug? - Die Herrlichkeit hättet ihr doch nicht versäumen sollen, wie uns die gellenden Trommeln verkündigten, es ist Zeit, und heulende Waisen dort einen lebendigen Vater verfolgten, und hier eine wüthende Mutter lief, ihr saugendes Kind an Bajonetten zu spießen, und wie man Bräutigam und Braut mit Säbelhieben auseinander riß, und wir Graubärte verzweiflungsvoll da standen und den Burschen auch zuletzt die Krücken noch nachwarfen in die neue Welt - Oh, und mitunter das polternde Wirbelschlagen, damit der Allwissende uns nicht sollte beten hören - Камердинер. Да, ваша милость... Вольно же вам было уехать с государем на медвежью охоту как раз тогда, когда был подан сигнал к выступлению! Вам непременно надо было остаться ради этого величественного зрелища. А дело было так: заслышали мы грохот барабанов и сейчас догадались, что их отправляют, и сироты с воем кинулись за отцом, обезумевшая мать бежит и бросает на штыки грудного младенца, там жениха при помощи сабель разлучают с невестой, а мы, седовласые старцы, стояли тут же и под конец все, как один, побросали с отчаяния свои костыли вслед нашим ребятам, прямо в Новый Свет... А дабы всеведущий не услышал наших молений, все время неумолчно трещали барабаны...
Lady (steht auf, heftig bewegt). Weg mit diesen Steinen - sie blitzen Höllenflammen in mein Herz. (Sanfter zum Kammerdiener.) Mäßige dich, armer alter Mann. Sie werden wieder kommen. Sie werden ihr Vaterland wieder sehen. Леди (глубоко взволнованная, встает). Прочь эти брильянты! Они бросают в мое сердце отблеск адского пламени. (Камердинеру, мягко.) Не горюй, бедный старик! Они вернутся. Они снова увидят свою родину.
Kammerdiener (warm und voll). Das weiß der Himmel! Das werden sie! - Noch am Stadtthor drehten sie sich um und schrieen: "Gott mit euch, Weib und Kinder! - Es leb' unser Landesvater - Am jüngsten Gericht sind wir wieder da!" - Камердинер (горячо и проникновенно). Бог все знает!.. Они ее увидят!.. Уже у городских ворот они обернулись и крикнули: "Храни вас господь, жены и дети! Да здравствует наш государь-отец! Мы свидимся на Страшном суде!.."
Lady (mit starkem Schritt auf und nieder gehend). Abscheulich! Fürchterlich! - Mich beredet man, ich habe sie alle getrocknet, die Thränen des Landes - Schrecklich, schrecklich gehen mir die Augen auf - Geb du - Sag deinem Herrn - Ich werd' ihm persönlich danken! (Kammerdiener will gehen, sie wirft ihm ihre Geldbörse in den Hut.) Und das nimm, weil du mir Wahrheit sagtest - Леди (быстро ходит по комнате). Возмутительно! Чудовищно!.. А меня еще убеждали, что я осушила все слезы отечества. Глаза у меня открылись, и я в ужасе, в ужасе смотрю... Ступай... скажи своему господину... Нет, я поблагодарю его лично! Камердинер хочет идти; (леди бросает ему в шляпу свой кошелек.) Это тебе за то, что ты рассказал мне правду.
Kammerdiener (wirft sie verächtlich auf den Tisch zurück). Legt's zu dem Übrigen. (Er geht ab.) Камердинер (с презрением бросает кошелек на стол). Присоедините и это к вашим богатствам. (Уходит. Молчание.)
Lady (sieht ihm erstaunt nach). Sophie, spring ihm nach, frag' ihn um seinen Namen! Er soll seine Söhne wieder haben. (Sophie ab. Lady nachdenkend auf und nieder. Pause. Zu Sophien, die wieder kommt.) Ging nicht jüngst ein Gerücht, daß das Feuer eine Stadt an der Grenze verwüstet und bei vierhundert Familien an den Bettelstab gebracht habe? (Sie klingelt.) Леди (с изумлением смотрит ему вслед). Софи, догони его, спроси, как его зовут! Надо вернуть его сыновей! (Софи убегает. Леди в задумчивости ходит взад и вперед. Обращаясь к вернувшейся Софи.) Правда ли, я слышала, что сгорел целый пограничный город и около четырехсот семей пошли по миру? (Звонит.)
Sophie. Wie kommen Sie auf das? Allerdings ist es so, und die mehresten dieser Unglücklichen dienen jetzt ihren Gläubigern als Sklaven, oder verderben in den Schachten der fürstlichen Silberbergwerke. Софи. Как это вы вспомнили? В самом деле, так оно и было, и теперь большинство несчастных погорельцев пошли в кабалу к своим кредиторам или же мрут в герцогских серебряных рудниках.
Bedienter (kommt). Was befehlen Milady? Слуга (входит). Что прикажете, миледи?
Lady (gibt ihm den Schmuck). Daß das ohne Verzug in die Landschaft gebracht werde! - Man soll es sogleich zu Geld machen, befehl' ich, und den Gewinst davon unter die Vierhundert verteilen, die der Brand ruiniert hat. Леди (отдает ему брильянты). Немедленно отнеси это в банк! Я приказываю сию же минуту обратить эти ценности в деньги и полученную сумму разделить между четырьмястами жителей, пострадавших от пожара.
Sophie. Milady, bedenken Sie, daß Sie die höchste Ungnade wagen! Софи. Миледи! Что вы делаете? Ведь это может навлечь на вас самое суровую опалу.
Lady (mit Größe). Soll ich den Fluch seines Landes in meinen Haaren tragen? (Sie winkt dem Bedienten; dieser geht.) Oder willst du, daß ich unter dem schrecklichen Geschirr solcher Thränen zu Boden sinke? - Geh, Sophie - Es ist besser, falsche Juwelen im Haar und das Bewußtsein dieser That im Herzen zu haben! Леди (гордо). Что же, я должна носить в волосах проклятие его страны? (Делает знак слуге, тот уходит.) Или ты хочешь, чтоб я пала под тяжестью слез, из которых сделан этот ужасный убор? Опомнись, Софи! Пусть лучше в волосах у меня будут фальшивые брильянты, а в душе - сознание, что я поступила по совести.
Sophie. Aber Juwelen wie diese! Hätten Sie nicht Ihre schlechtern nehmen können? Nein, wahrlich, Milady! es ist Ihnen nicht zu vergeben. Софи. Но ведь какие же брильянты! У вас есть похуже, отдали бы те! Нет, право, миледи, это с вашей стороны непростительно.
Lady. Närrisches Mädchen! Dafür werden in einem Augenblick mehr Brillanten und Perlen für mich fallen, als zehn Könige in ihren Diademen getragen, und schönere - Леди. Глупая девчонка! Зато настанет миг, когда на мою долю выпадет столько брильянтов и жемчужин, сколько их не наберется в диадемах у десяти королей, и они будут прекраснее...
Bedienter (kommt zurück). Major von Walter - Слуга (возвращается). Майор фон Вальтер.
Sophie (springt auf die Lady zu). Gott! Sie verblassen - Софи (бросается к леди). Ах, боже мой! Вы побледнели...
Lady. Der erste Mann, der mir Schrecken macht - Sophie - Jetzt sei unpäßlich, Eduard - Halt - Ist er aufgeräumt? Lacht er? Was spricht er? O, Sophie! Nicht wahr, ich sehe häßlich aus? Леди. В первый раз, Софи... я испытываю страх перед мужчиной... Эдуард! Скажи, что мне нездоровится... Постой!.. Он в духе? Смеется? Что он говорит? Софи, ведь правда, я сегодня ужасно выгляжу?
Sophie. Ich bitte Sie, Lady - Софи. Ничуть не бывало, леди...
Bedienter. Befehlen Sie, daß ich ihn abweise? Слуга. Прикажете отказать?
Lady (stotternd). Er soll mir willkommen sein. (Bedienter hinaus.) Sprich, Sophie - Was sag' ich ihm? Wie empfang' ich ihn? - Ich werde stumm sein. - Er wird meiner Schwäche spotten - Er wird - o was ahnet mir - Du verlässest mich, Sophie? - Bleib! - Doch nein! Gehe! - So bleib doch! (Der Major kommt durch das Vorzimmer.) Леди (запинаясь). Нет, милости прошу. (Слуга уходит.) Софи! Что мне ему сказать? Как мне его встретить? У меня язык не повернется... Он будет смеяться над моей слабостью... Он... У меня дурное предчувствие... Ты уходишь, Софи?.. Останься!.. Нет, лучше уходи!.. Да останься же! (Через вестибюль проходит майор.)
Sophie. Sammeln Sie sich! Er ist schon da! Софи. Успокойтесь, миледи! Вон он идет!

К началу страницы

Zweiter Akt. Dritte Scene

Deutsch Русский
Ferdinand von Walter. Die Vorigen Те же и Фердинанд фон Вальтер
Ferdinand (mit einer kurzen Verbeugung). Wenn ich Sie worin unterbreche, gnädige Frau - Фердинанд (с легким поклоном). Я вам не помешал, милостивая государыня?..
Lady (unter merkbarem Herzklopfen). In nichts, Herr Major, das mir wichtiger wäre. Леди (не в силах побороть волнение). Я ничем более важным не занята, господин майор.
Ferdinand. Ich komme auf Befehl meines Vaters - Фердинанд. Я явился по приказанию моего отца...
Lady. Ich bin seine Schuldnerin. Лед и. Я ему очень признательна.
Ferdinand. Und soll Ihnen melden, daß wir uns heirathen - So weit der Auftrag meines Vaters. Фердинанд. ...чтобы поставить вас в известность, что я на вас женюсь. Такова воля моего отца.
Lady (entfärbt sich und zittert). Nicht Ihres eigenen Herzens? Леди (бледнеет и дрожит). Но не вашего сердца?
Ferdinand. Minister und Kuppler pflegen das niemals zu fragen. Фердинанд. Министры и сводники не имеют обыкновения об этом спрашивать.
Lady (mit einer Beängstigung, daß ihr die Worte versagen). Und Sie selbst hätten sonst nichts beizusetzen? Леди (запинаясь от волнения). А вы сами ничего не хотите к этому прибавить?
Ferdinand (mit einem Blick auf die Mamsell). Noch sehr viel, Milady! Фердинанд (показывая глазами на Софи). Очень много, миледи!
Lady (gibt Sophien einen Wink, diese entfernt sich). Darf ich Ihnen diesen Sopha anbieten? Леди (делает знак Софи, та удаляется). Не угодно ли вам присесть на софу?
Ferdinand. Ich werde kurz sein, Milady! Фердинанд. Я буду краток, миледи.
Lady. Nun? Леди. Итак?
Ferdinand. Ich bin ein Mann von Ehre. Фердинанд. Я человек чести...
Lady. Den ich zu schätzen weiß. Леди. Я умею это ценить.
Ferdinand. Cavalier. Фердинанд. Дворянин...
Lady. Kein beßrer im Herzogthum. Леди. Первый в герцогстве.
Ferdinand. Und Officier. Фердинанд. И офицер...
Lady (schmeichelhaft). Sie berühren hier Vorzüge, die auch Andere mit Ihnen gemein haben. Warum verschweigen Sie größere, worin Sie einzig sind? Леди (заискивающе). Это все такие преимущества, которые есть и у других. Почему же вы умалчиваете о более важных, которыми обладаете только вы?
Ferdinand (frostig). Hier brauch' ich sie nicht. Фердинанд (холодно). Здесь они мне не нужны.
Lady (mit immer steigender Angst). Aber für was muß ich diesen Vorbericht nehmen? Леди (с возрастающим беспокойством). Как я должна понять это" предисловие?
Ferdinand (langsam und mit Nachdruck). Für den Einwurf der Ehre, wenn Sie Lust haben sollten, meine Hand zu erzwingen. Фердинанд (медленно, отчеканивая каждое слово). Как мятеж чести - в том случае, если вам будет угодно женить меня на себе.
Lady (auffahrend). Was ist das, Herr Major? Леди (вспыхнув). Что это значит, господин майор?
Ferdinand (gelassen). Die Sprache meines Herzens - meines Wappens - und dieses Degens. Фердинанд (спокойно). Это голос моего сердца, моего герба и вот этой шпаги.
Lady. Diesen Degen gab Ihnen der Fürst. Леди. Эту шпагу вам дал герцог.
Ferdinand. Der Staat gab mir ihn durch die Hand des Fürsten - mein Herz Gott - mein Wappen ein halbes Jahrtausend. Фердинанд. Мне ее дало государство через посредство герцога, сердце у меня от бога, моему гербу лет около пятисот.
Lady. Der Name des Herzogs - Леди. Имя герцога...
Ferdinand (hitzig). Kann der Herzog Gesetze der Menschheit verdrehen, oder Handlungen münzen wie seine Dreier? - Er selbst ist nicht über die Ehre erhaben, aber er kann ihren Mund mit seinem Golde verstopfen. Er kann den Hermelin über seine Schande herwerfen. Ich bitte mir aus, davon nichts mehr, Milady. - Es ist nicht mehr die Rede von weggeworfenen Aussichten und Ahnen - oder von dieser Degenquaste - oder von der Meinung der Welt. Ich bin bereit, Dies alles mit Füßen zu treten, sobald Sie mich nur überzeugt haben werden, daß der Preis nicht schlimmer noch als das Opfer ist. Фердинанд (запальчиво). Но разве герцог властен нарушать человеческие законы и, как монеты, чеканить поступки? Над честью даже и он не способен возвыситься, он может только заткнуть ей рот золотом. Он может прикрыть свой позор горностаевой мантией. Прошу вас, миледи, об этом больше ни слова... Сейчас речь идет не об отвергнутых замыслах и не о предках, не об этом темляке, не о мнении света. Я готов через все это переступить, но только докажите мне, что награда не будет еще тяжелев жертвы.
Lady (schmerzhaft von ihm weggehend). Herr Major! das hab' ich nicht verdient. Леди (расстроенная, отходит от него). Я этого не заслужила, господин майор.
Ferdinand (ergreift ihre Hand). Vergeben Sie. Wir reden hier ohne Zeugen. Der Umstand, der Sie und mich - heute und nie mehr - zusammenführt, berechtigt mich, zwingt mich, Ihnen mein geheimstes Gefühl nicht zurück zu halten. - Es will mir nicht zu Kopfe, Milady, daß eine Dame von so viel Schönheit und Geist - Eigenschaften, die ein Mann schätzen würde - sich an einen Fürsten sollte wegwerfen können, der nur das Geschlecht an ihr zu bewundern gelernt hat, wenn sich diese Dame nicht schämte, vor einen Mann mit ihrem Herzen zu treten. Фердинанд (берет ее за руку). Простите! Мы с вами говорим без свидетелей. То обстоятельство, которое нас свело сегодня, - и никогда уже больше не сведет, - дает мне право, более того: принуждает меня не скрывать от вас моих тайных чувств. Я, миледи, отказываюсь вас понимать: вы красивы, умны, вас мог бы полюбить кто угодно, и вы решились отдаться герцогу, который видит в вас только женщину. И вам не стыдно самой предлагать себя в жены?
Lady (schaut ihm groß ins Gesicht). Reden Sie ganz aus! Леди (смотрит на него широко раскрытыми глазами), Говорите все!
Ferdinand. Sie nennen sich eine Brittin. Erlauben Sie mir - ich kann es nicht glauben, daß Sie eine Brittin sind. Die freigeborne Tochter des freiesten Volks unter dem Himmel - das auch zu stolz ist, fremder Tugend zu räuchern - kann sich nimmermehr an fremdes Laster verdingen. Es ist nicht möglich, daß Sie eine Brittin sind, - oder das Herz dieser Brittin muß um so viel kleiner sein, als größer und kühner Britanniens Adern schlagen. Фердинанд. Вы называете себя британкой. Простите, я не могу поверить, что вы британка. Свободная дочь самого свободного народа во всем подлунном мире, народа, который до того горд, что не курит фимиама даже добродетели чужестранцев, ни за что не станет ублажать их порок... Нет, вы, наверное, не британка... Или уж сердце у этой британки настолько же мелко, насколько благородна и отважна та кровь, что течет в жилах истинных дочерей Британии.
Lady. Sind Sie zu Ende? Леди. Вы кончили?
Ferdinand. Man könnte antworten, es ist weibliche Eitelkeit - Leidenschaft - Temperament - Hang zum Vergnügen. Schon öfters überlebte Tugend die Ehre. Schon Manche, die mit Schande in diese Schranke trat, hat nachher die Welt durch edle Handlungen mit sich ausgesöhnt und das häßliche Handwerk durch einen schönen Gebrauch geadelt - - Aber woher denn jetzt diese ungeheure Pressung des Landes, die vorher nie so gewesen? - Das war im Namen des Herzogthums. - Ich bin zu Ende. Фердинанд. Мне могут возразить, что это - женское тщеславие, страсть, темперамент, жажда наслаждений... Мы знаем примеры, когда добродетель оказывалась сильнее чести, мы знаем случаи, когда те, что выступали на этой позорной арене, в конце концов благородными поступками вновь возвышали себя во мнении общества и облагораживали свое презренное ремесло тем, что ставили перед собой прекрасную цель. Но откуда же этот невыносимый гнет у нас в стране, какого никогда не было прежде?.. У вас была одна цель; владеть герцогством. Я кончил.
Lady (mit Sanftmuth und Hoheit). Es ist das Erstemal, Walter, daß solche Reden an mich gewagt werden, und Sie sind der einzige Mensch, dem ich darauf antworte - Daß Sie meine Hand verwerfen, darum schätz' ich Sie. Daß Sie meine Hand lästern, vergebe ich Ihnen. Daß es Ihr Ernst ist, glaube ich Ihnen nicht. Wer sich herausnimmt, Beleidigungen dieser Art einer Dame zu sagen, die nicht mehr als eine Nacht braucht, ihn ganz zu verderben, muß dieser Dame eine große Seele zutrauen, oder - von Sinnen sein - Daß Sie den Ruin des Landes auf meine Brust wälzen, vergebe Ihnen Gott der Allmächtige, der Sie und mich und den Fürsten einst gegen einander stellt. - Aber Sie haben die Engländerin in mir aufgefordert, und auf Vorwürfe dieser Art muß mein Vaterland Antwort haben. Леди (мягко, но с достоинством). Со мной никто еще так не говорил, Вальтер. Вы единственный человек, которому я отвечаю на такие речи... Вы отказываетесь от моей руки, - я вас за это уважаю. Вы черните мою душу, - я вам это прощаю. Но я не верю, что вы действительно так думаете. Кто смеет так оскорблять женщину, которой довольно одной ночи, чтобы навсегда погубить его, тот должен быть уверен, что эта женщина необычайно великодушна, или же это безумец... Всю ответственность за разорение страны вы переложили на меня, - да простит вам это всемогущий бог, который когда-нибудь поставит на очную ставку вас, меня и герцога. Но вы задели во мне англичанку, и вот в подобного рода обвинениях я должна оправдаться перед моим отечеством.
Ferdinand (auf seinen Degen gestützt). Ich bin begierig. Фердинанд (опершись на шпагу). Я весь внимание.
Lady. Hören Sie also, was ich, außer Ihnen, noch Niemand vertraute, noch jemals einem Menschen vertrauen will. - Ich bin nicht die Abenteurerin, Walter, für die Sie mich halten. Ich könnte groß thun und sagen: ich bin fürstlichen Geblüths - aus des unglücklichen Thomas Norfolks Geschlechte, der für die schottische Maria ein Opfer ward. - Mein Vater, des Königs oberster Kämmerer, wurde bezichtigt, in verrätherischem Vernehmen mit Frankreich zu stehen, durch einen Spruch der Parlamente verdammt und enthauptet. - Alle unsre Güter fielen der Krone zu. Wir selbst wurden des Landes verwiesen. Meine Mutter starb am Tage der Hinrichtung. Ich - ein vierzehnjähriges Mädchen - flohe nach Deutschland mit meiner Wärterin - einem Kästchen Juwelen - und diesem Familienkreuz, das meine sterbende Mutter mit ihrem letzten Segen mir an den Busen steckte. Леди. Сейчас вы услышите от меня то, чего до вас я никому не поверяла и что впредь никому поверять не собираюсь... Я, Вальтер, не та, за кого вы меня принимаете, - я не искательница приключений. Я могла бы перед вами похвастать своим происхождением; во мне течет королевская кровь... Я веду свой род от несчастного герцога Томаса Норфолька, отдавшего жизнь за Марию Шотландскую. Мой отец, старший королевский камерарий, был обвинен в измене отечеству в пользу Франции и решением парламента осужден и обезглавлен. Все наше достояние отошло в казну. Мы были изгнаны из пределов страны. Моя мать умерла в день казни отца. Я, четырнадцатилетняя девочка, бежала в Германию, и взяла я с собою няню, шкатулку с драгоценностями и вот этот фамильный крест, который моя мать, в последний раз благословив меня перед смертью, повесила мне на шею,
Ferdinand (wird nachdenkend und heftet wärmere Blicke auf die Lady). Фердинанд, погруженный в раздумье, уже не так сурово смотрит на леди.
Lady (fährt fort mit immer zunehmender Rührung). Krank - ohne Namen - ohne Schutz und Vermögen - eine ausländische Waise, kam ich nach Hamburg. Ich hatte nichts gelernt, als das Bischen Französisch - ein wenig Filet und den Flügel - desto besser verstund ich, auf Gold und Silber zu speisen, unter damastenen Decken zu schlafen, mit einem Wink zehn Bediente fliegen zu machen und die Schmeicheleien der Großen Ihres Geschlechts aufzunehmen. - Sechs Jahre waren schon hingeweint. - Und die letzte Schmucknadel flog dahin - Meine Wärterin starb - und jetzt führte mein Schicksal Ihren Herzog nach Hamburg. Ich spazierte damals an den Ufern der Elbe, sah in den Strom und fing eben an zu phantasieren, ob dieses Wasser oder mein Leiden das Tiefste wäre? - Der Herzog sah mich, verfolgte mich, fand meinen Aufenthalt, - lag zu meinen Füßen und schwur, daß er mich liebe. (Sie hält in großen Bewegungen inne, dann fährt sie fort mit weinender Stimme.) Alle Bilder meiner glücklichen Kindheit wachten jetzt wieder mit verführendem Schimmer auf - Schwarz wie das Grab graute mich eine trostlose Zukunft an - Mein Herz brannte nach einem Herzen - Ich sank an das seinige. (Von ihm wegstürzend.). Jetzt verdammen Sie mich! (Все сильнее волнуясь.) Больная, безвестная, беспомощная, без всяких средств, чужестранка, сирота - вот при каких обстоятельствах очутилась я в Гамбурге. Меня ничему не учили, я умела разве только говорить по-французски, немножко вязать, немножко играть на рояле, зато привыкла есть на золоте и серебре, спать под атласными одеялами, привыкла к тому, чтобы по одному моему знаку десятки слуг бросались исполнять мое приказание, привыкла к лести знатных поклонников. Я бедствовала шесть лет. Последняя брильянтовая булавка была продана, няня моя умерла, и вот тогда-то судьба и привела вашего герцога в Гамбург. Как-то раз я гуляла по берегу Эльбы и, глядя на воду, начала было размышлять о том, что глубже; река или мои страдания?.. Герцог меня увидел, стал меня преследовать, разыскал мое жилище, пал к моим ногам и поклялся, что любит меня. (Сильное волнение заставляет леди умолкнуть; когда же она снова начинает говорить, голос у нее дрожит от слез.) Передо мною одна за другой вновь открылись во всей их пленительной яркости картины моего счастливого детства. Мое безотрадное будущее представлялось мне темным, как могила... Сердце мое жаждало другого сердца... и я склонилась к нему на грудь, (Отбегает от Фердинанда.) Теперь судите меня!
Ferdinand (sehr bewegt, eilt ihr nach und hält sie zurück). Lady! o Himmel! Was hör' ich? Was that ich? - Schrecklich enthüllt sich mein Frevel mir. Sie können mir nicht mehr vergeben. Фердинанд (глубоко взволнованный, бежит за ней и останавливает ее). Леди! О боже! Что я слышу? Что я наделал! С ужасом смотрю я теперь на свое преступление. Вы уже не сможете меня простить.
Lady (kommt zurück und hat sich zu sammeln gesucht). Hören Sie weiter. Der Fürst überraschte zwar meine wehrlose Jugend - aber das Blut der Norfolk empörte sich in mir: Du, eine geborene Fürstin, Emilie, rief es, und jetzt eines Fürsten Concubine? - Stolz und Schicksal kämpften in meiner Brust, als der Fürst mich hieher brachte und auf einmal die schauderndste Scene vor meinen Augen stand! - Die Wollust der Großen dieser Welt ist die nimmersatte Hyäne, die sich mit Heißhunger Opfer sucht. - Fürchterlich hatte sie schon in diesem Lande gewüthet - hatte Braut und Bräutigam zertrennt - hatte selbst der Ehen göttliches Band zerrissen - - hier das stille Glück einer Familie geschleift - dort ein junges unerfahrenes Herz der verheerenden Pest aufgeschlossen, und sterbende Schülerinnen schäumten den Namen ihres Lehrers unter Flüchen und Zuckungen aus - Ich stellte mich zwischen das Lamm und den Tiger, nahm einen fürstlichen Eid von ihm in einer Stunde der Leidenschaft, und diese abscheuliche Opferung mußte aufhören. Леди (овладев собой, снова приближается к нему). Слушайте дальше. Герцог воспользовался моей молодостью и беззащитностью. Но во мне заговорила кровь Норфольков: "Как, Эмилия, ты, герцогиня по рождению, стала герцогскою любовницей?.." Гордость все еще боролась у меня в душе с моею судьбой, когда герцог привез меня сюда, и тут взору моему явилось ужасное зрелище... Похоть сильных мира сего - это ненасытная гиена, алчущая все новых и новых жертв. Здесь она свирепствовала уже давно; разлучала жениха с невестой, расторгала даже священные узы брака, разрушала тихое семейное счастье, в юные неопытные сердца вливала смертельный яд, и умирающие ученицы, извиваясь в судорогах, проклинали ненавистные имена своих учителей... Я стала между ягненком и тигром, в минуту страсти я вырвала у герцога клятву, и это отвратительное жертвоприношение было отменено.
Ferdinand (rennt in der heftigsten Unruhe durch den Saal). Nichts mehr, Milady! Nicht weiter! Фердинанд (в смятении мечется по залу). Не надо, миледи! Довольно!
Lady. Diese traurige Periode hatte einer noch traurigern Platz gemacht. Hof und Serail wimmelten jetzt von Italiens Auswurf. Flatterhafte Pariserinnen tändelten mit dem furchtbaren Scepter, und das Volk blutete unter ihren Launen - Sie alle erlebten ihren Tag. Ich sah sie neben mir in den Staub sinken, denn ich war mehr Kokette, als sie alle. Ich nahm dem Tyrannen den Zügel ab, der wollüstig in meiner Umarmung erschlappte - dein Vaterland, Walter, fühlte zum erstenmal eine Menschenhand und sank vertrauend an meinen Busen. (Pause, worin sie ihn schmelzend ansieht.) O daß der Mann, von dem ich allein nicht verkannt sein möchte, mich jetzt zwingen muß, groß zu prahlen und meine stille Tugend am Licht der Bewunderung zu versengen! - Walter, ich habe Kerker gesprengt - habe Todesurtheile zerrissen und manche entsetzliche Ewigkeit auf Galeeren verkürzt. In unheilbare Wunden hab' ich doch wenigstens stillenden Balsam gegossen - mächtige Frevler in Staub gelegt und die verlorene Sache der Unschuld oft noch mit einer buhlerischen Thräne gerettet - Ha, Jüngling, wie süß war mir das! Wie stolz konnte mein Herz jede Anklage meiner fürstlichen Geburt widerlegen! - Und jetzt kommt der Mann, der allein mir Das alles belohnen sollte - der Mann, den mein erschöpftes Schicksal vielleicht zum Ersatz meiner vorigen Leiden schuf - der Mann, den ich mit brennender Sehnsucht im Traum schon umfasse - Леди. За этим мрачным периодом последовал еще более мрачный. Двор и сераль кишели тогда подонками итальянского общества. Ветреные парижанки заигрывали с развратным венценосцем, а народ истекал кровью от их затей... Всех этих женщин постигла печальная участь. Их разогнали на моих глазах, - по части кокетства все они ничего не стоили рядом со мной. Тиран разомлел в моих объятиях, и я вырвала у него бразды правления. Впервые, Вальтер, твоя отчизна почувствовала на себе человеческую руку и доверчиво прильнула к моей груди. (Умолкает и смотрит на него с нежностью.) О, зачем единственный человек, мнением которого я дорожу, принуждает меня хвастаться и сжигать скромную мою добродетель на огне самолюбования!.. Я отворяла темницы, Вальтер, разрывала смертные приговоры, не раз сокращала ужасы пожизненной каторги. На неизлечимые раны я старалась пролить болеутоляющий бальзам, я сокрушала могущественных злодеев, слезой блудницы я не раз спасала проигранное дело невинного. Ах, юноша, какую мне это доставляло радость! С какою гордостью отвечало мое сердце на все упреки моей благородной крови! И вот, наконец, передо мной единственный человек, который мог бы вознаградить меня за все, человек, которого моя горькая доля, быть может, послала мне как утешение в моих скорбях, человек, которого я в невыносимой тоске мысленно уже обнимала....
Ferdinand (fällt ihr ins Wort, durch und durch erschüttert). Zu viel! zu viel! Das ist wieder die Abrede, Lady. Sie sollten sich von Anklagen reinigen und machen mich zu einem Verbrecher. Schonen Sie - ich beschwöre Sie - schonen Sie meines Herzens, das Beschämung und wüthende Reue zerreißen - Фердинанд (потрясенный до глубины души, прерывает ее). Довольно! Довольно! Вы нарушили наше условие, миледи. Вы должны были оправдаться передо мной, а вместо этого меня же делаете преступником. Пощадите... умоляю вас, пощадите мое сердце, оно вот-вот разорвется от стыда и горького раскаяния...
Lady (hält seine Hand fest). Jetzt oder nimmermehr! Lange genug hielt die Heldin Stand - das Gewicht dieser Thränen mußt du noch fühlen. (Im zärtlichsten Ton.) Höre, Walter - wenn eine Unglückliche - unwiderstehlich, allmächtig an dich gezogen - sich an dich preßt mit einem Busen voll glühender, unerschöpflicher Liebe - Walter! - und du jetzt noch das kalte Wort Ehre sprichst - wenn diese Unglückliche - niedergedrückt vom Gefühl ihrer Schande - des Lasters überdrüssig - heldenmäßig emporgehoben vom Rufe der Tugend - sich so - in deine Arme wirft (sie umfaßt ihn, beschwörend und feierlich) - durch dich gerettet - durch dich dem Himmel wieder geschenkt sein will, oder (das Gesicht von ihm abgewandt, mit hohler bebender Stimme) deinem Bild zu entfliehen, dem fürchterlichen Ruf der Verzweiflung gehorsam, in noch abscheulichere Tiefen des Lasters wieder hinuntertaumelt - Леди (берет его за руку). Теперь или никогда! Эта сильная женщина слишком долго себя смиряла... почувствуй же тяжесть моих слез. (С глубокой нежностью.) Послушай, Вальтер! Несчастную женщину... властно, неодолимо влечет к тебе... тянет прижаться к тебе грудью, в которой бьет неиссякаемый источник пламенной любви... а ты, Вальтер, в такую минуту бросаешь ей холодное слово "честь"... Несчастная женщина, сгибающаяся под тяжестью своего позора, возненавидевшая порок, сделавшая над собой нечеловеческое усилие, чтобы воспрянуть по зову добродетели... она сейчас... бросается в твои объятия... (обнимает его, умоляющим и вместе с тем торжественным тоном) она, спасенная тобой, надеющаяся благодаря тебе вновь обрести бога или же... (отворачивается от него; глухим, прерывающимся голосом) принужденная забыть твой образ, поддаться безысходному отчаянию и вновь окунуться в еще более грязный омут поярка...
Ferdinand (von ihr losreißend, in der schrecklichsten Bedrängniß). Nein, beim großen Gott! ich kann das nicht aushalten - Lady, ich muß - Himmel und Erde liegen auf mir - ich muß Ihnen ein Geständniß thun, Lady! Фердинанд (вырывается из ее объятий; в полном смятении). Нет, клянусь всевышним!.. Я больше не могу... Леди, я должен... этого требуют земля и небо... Я должен сделать вам признание, леди!
Lady (von ihm wegfliehend). Jetzt nicht! Jetzt nicht, bei Allem, was heilig ist - in diesem entsetzlichen Augenblick nicht, wo mein zerrissenes Herz an tausend Dolchstichen blutet - Sei's Tod oder Leben - ich darf es nicht - ich will es nicht hören! Леди (отпрянув от него). Только не теперь! Только не теперь, заклинаю вас всем святым... только не в этот страшный миг, когда мое измученное сердце, пронзенное тысячью кинжалов, истекает кровью... Смерть это или жизнь?.. Я боюсь... я не хочу этого признания!
Ferdinand. Doch, doch, beste Lady! Sie müssen es. Was ich Ihnen jetzt sagen werde, wird meine Strafbarkeit mindern und eine warme Abbitte des Vergangenen sein - Ich habe mich in Ihnen betrogen, Milady. Ich erwartete - ich wünschte, Sie meiner Verachtung würdig zu finden. Fest entschlossen, Sie zu beleidigen und Ihren Haß zu verdienen, kam ich her - Glücklich wir Beide, wenn mein Vorsatz gelungen wäre! (Er schweigt eine Weile, darauf leise und schüchterner.) Ich liebe, Milady - liebe ein bürgerliches Mädchen - Luise Millerin, eines Musikus Tochter. (Lady wendet sich bleich von ihm weg, er fährt lebhafter fort.) Ich weiß, worein ich mich stürze; aber wenn auch Klugheit die Leidenschaft schweigen heißt, so redet die Pflicht desto lauter - Ich bin der Schuldige. Ich zuerst zerriß ihrer Unschuld goldenen Frieden - wiegte ihr Herz mit vermessenen Hoffnungen und gab es verrätherisch der wilden Leidenschaft Preis - Sie werden mich an Stand - an Geburt - an die Grundsätze meines Vaters erinnern - aber ich liebe. - Meine Hoffnung steigt um so höher, je tiefer die Natur mit Convenienzen zerfallen ist. - Mein Entschluß und das Vorurtheil! - Wir wollen sehen, ob die Mode oder die Menschheit auf dem Platz bleiben wird. (Lady hat sich unterdeß bis an das äußerste Ende des Zimmers zurückgezogen und hält das Gesicht mit beiden Händen bedeckt. Er folgt ihr dahin.) Sie wollten mir etwas sagen, Milady? Фердинанд. Нет, нет, дорогая миледи! Вы должны меня выслушать... То, что я вам сейчас скажу, смягчит мою вину, - это будет жаркая мольба о прощении... Я в вас ошибся, миледи. Я ожидал... я надеялся, что вы окажетесь достойны моего презрения. Я пришел сюда, твердо решив оскорбить вас и возбудить в вас ненависть. Как бы мы были счастливы оба, если б мне это удалось! (После небольшого молчания, понизив голос и с некоторой робостью.) Я люблю, миледи, люблю девушку из мещанской семьи... Луизу Миллер, дочь музыканта. (Леди бледнеет и отворачивается, а он более уверенным тоном продолжает.) Я знаю, на что я иду, но если бы даже благоразумие приказало страсти умолкнуть, то тем громче заговорил бы голос долга. Виноват во всем я. Я первый спугнул золотой сон ее невинности, я заронил в ее сердце смелые надежды и допустил, что оно сделалось добычей неукротимой страсти. Вы станете говорить мне о моем положении в обществе, омоем происхождении, о правилах моего отца... Но я люблю... И тем сильнее во мне надежда, чем глубже пропасть между природой и светскими условностями. С одной стороны - мое намерение, с другой - предрассудок! Посмотрим, что же возьмет верх: обычай или человеческая природа. (Леди в это время отходит в дальний угол комнаты и закрывает лицо руками. Фердинанд идет за ней.) Вы хотели мне что-то сказать, миледи?
Lady. (im Ausdruck des heftigsten Leidens). Nichts, Herr von Walter! Nichts, als daß Sie sich und mich und noch eine Dritte zu Grund richten. Леди (с выражением глубокого страдания). Ничего, господин фон Вальтер! Ничего... разве лишь то, что вы губите себя, меня и еще третье лицо.
Ferdinand. Noch eine Dritte? Фердинанд. Третье?
Леди. Wir können mit einander nicht glücklich werden. Wir müssen doch der Voreiligkeit Ihres Vaters zum Opfer werden. Nimmermehr werd' ich das Herz eines Mannes haben, der mir seine Hand nur gezwungen gab Леди. Нам всем троим не будет счастья. Нам придется стать жертвами скороспелого решения вашего отца. Я никогда не буду владеть сердцем мужа, раз он отдал мне руку не по своей доброй воле.
Ferdinand. Gezwungen? Lady? gezwungen gab? und also doch gab? Können Sie eine Hand ohne Herz erzwingen? Sie einem Mädchen den Mann entwenden, der die ganze Welt dieses Mädchens ist? Sie einen Mann von dem Mädchen reißen, das die ganze Welt dieses Mannes ist? Sie, Milady - vor einem Augenblick die bewundernswürdige Britten? - Sie können das? Фердинанд. Не по своей доброй воле, миледи? Отдал не по своей доброй воле? А все-таки отдал? Значит, вы способны насильно взять руку, взять руку без сердца? Вы способны отнять любимого человека у девушки, для которой он - все? Вы способны оторвать от девушки человека, для которого она - все? И это вы, британка, перед которой за минуту до этого я преклонялся? Вы на это способны, миледи?
Lady. Weil ich es muß. (Mit Ernst und Stärke.) Meine Leidenschaft, Walter, weicht meiner Zärtlichkeit für Sie. Meine Ehre kann's nicht mehr - Unsre Verbindung ist das Gespräch des ganzen Landes. Alle Augen, alle Pfeile des Spotts sind auf mich gespannt. Die Beschimpfung ist unauslöschlich, wenn ein Unterthan des Fürsten mich ausschlägt. Rechten Sie mit Ihrem Vater. Wehren Sie sich, so gut Sie können. - Ich lass' alle Minen springen. (Sie geht schnell ab. Der Major bleibt in sprachloser Erstarrung stehen. Pause. Dann stürzt er fort durch die Flügelthüre.) Леди. Я вынуждена так поступить. (Строго и веско.) Моя нежность к вам, Вальтер, сильнее, чем страсть. Но моя честь не позволяет мне поступить иначе... О нашем браке говорит вся страна. Все взоры, все ядовитые стрелы обращены на меня. Если подданный герцога меня отвергнет, это будет для меня несмываемый позор. Добивайтесь своего у отца. Защищайтесь, как можете... Я ни перед чем не остановлюсь! (Быстро уходит. Майор, ошеломленный, некоторое время стоит неподвижно, затем бросается к выходу.)

К началу страницы

Zweiter Akt. Vierte Scene

Deutsch Русский
Zimmer beim Musikanten. Miller. Frau Millerin. Luise treten auf Комната в доме музыканта. Миллер, жена Миллера, Луиза
Miller (hastig ins Zimmer). Ich hab's ja zuvor gesagt! Миллер (быстро входит). Так я и знал!
Luise (sprengt ihn ängstlich an). Was, Vater? was? Луиза (встревоженная, бросается, к нему). Что, отец, что?
Miller (rennt wie toll auf und nieder). Meinen Staatsrock her - hurtig - ich muß ihm zuvorkommen - und ein weißes Manschettenhemd! - Das hab' ich mir gleich eingebildet! Миллер (как сумасшедший бегает по комнате). Дайте мне мой парадный сюртук! Скорей! Мне нужно его опередить! И белую сорочку с манжетами!.. О, я живо смекнул!
Luise. Um Gotteswillen! Was? Луиза. Ради бога, что произошло?
Millerin. Was gibt's denn? was ist's denn? Жена Миллера. Что такое? Что случилось?
Miller (wirft seine Perrücke ins Zimmer). Nur gleich zum Friseur das! - Was es gibt? (Vor den Spiegel gesprungen.) Und mein Bart ist auch wieder fingerslang - Was es gibt? - Was wird's geben, du Rabenaas? - Der Teufel ist los, und dich soll das Wetter schlagen! Миллер (швыряет на пол свой парик). Сейчас же отнесите это к парикмахеру!.. Что случилось? (Подбегает к зеркалу.) Опять борода отросла на целый палец!.. Что случилось? Ты еще, дрянь паршивая, спрашиваешь, что такое? Черт знает что такое, прах тебя возьми!
Frau. Da sehe man! Über mich muß gleich alles kommen. Жена Миллера. Вот так так! Я же во всем виновата!
Miller. Über dich? Ja, blaues Donnermaul! und über wen anders? Heute früh mit deinem diabolischen Junker - Hab ich's nicht im Moment gesagt? - Der Wurm hat geplaudert. Миллер. Конечно, ты, богомерзкая образина! А то кто же? Ведь это ты сегодня утром тараторила про своего чертова барчука... Я тебе тогда же сказал!.. Вурм все и разблаговестил.
Frau. Ah was! Wie kannst du das wissen? Жена Миллера. Да будет тебе! Почем ты знаешь?
Miller. Wie kann ich das wissen? - Da! - unter der Hausthüre spukt ein Kerl des Ministers und fragt nach dem Geiger. Миллер. Почем я знаю? Еще бы не знать! У наших дверей как из-под земли вырос слуга министра и спрашивает скрипача.
Luise. Ich bin des Todes! Луиза. Я погибла!
Miller. Du aber auch mit deinen Vergißmeinnicht-Augen! (Lacht voller Bosheit.) Das hat seine Richtigkeit, wem der Teufel ein Ei in die Wirthschaft gelegt hat, dem wird eine hübsche Tochter geboren - Jetzt hab' ich's blank. Миллер. И ты тоже, со своими невинными глазками! (Злобно смеется.) Видно, правду люди говорят; родится у кого красавица дочка - так и знай, что дело без нечистой силы не обошлось... Теперь мне все ясно.
Frau. Woher weißt du denn, daß es der Luise gilt? - Du kannst dem Herzog recommendiert worden sein. Er kann dich ins Orchester verlangen. Жена Миллера. Откуда ты знаешь, что это из-за Луизы? Может, тебя герцогу рекомендовали. Он еще, глядишь, в оркестр тебя возьмет.
Miller (springt nach seinem Rohr). Daß dich der Schwefelregen von Sodom! - Orchester! - Ja, wo du Kupplerin den Discant wirst heulen und mein blauer Hinterer den Conterbaß vorstellen! (Wirft sich in seinen Stuhl.) Gott im Himmel! Миллер (хватается за трость). Чтоб тебя содомским серным дождем испепелило!.. В оркестр! Да, в оркестр, только в такой, где ты, сводница, завизжишь дискантом, а мой исполосованный зад будет заместо контрабаса! (Падает в кресло.) Господи боже!
Luise (setzt sich todtenbleich nieder). Mutter! Vater! Warum wird mir auf einmal so bange? Луиза (бледная как смерть, садится). Мать! Отец! Отчего мне вдруг стало так страшно?
Miller (springt wieder vom Stuhl auf). Aber soll mir der Dintenkleckser einmal in den Schuß laufen? - Soll er mir laufen? Es sei in dieser oder in jener Welt - Wenn ich ihm nicht Leib und Seele breiweich zusammendresche, alle zehen Gebote und alle sieben Bitten im Vaterunser, und alle Bücher Mosis und der Propheten aufs Leder schreibe, daß man die blauen Flecken bei der Auferstehung der Todten noch sehen soll - Миллер (вскакивает). Ну, попадись мне эта канцелярская крыса на узкой дорожке!.. Попадись он мне... не на этом, так на том свете! Не я буду, если я из него всю душу не вытрясу, а шкуру не разукрашу всеми десятью заповедями, семью прошениями из "Отче наш", всеми книгами Моисея и других пророков, да так, чтоб синяки до второго пришествия не сошли...
Frau. Ja! fluch du und poltre du! Das wird jetzt den Teufel bannen! Hilf, heiliger Herregott! Wo hinaus nun? Wie werden wir Rath schaffen? Was nun anfangen? Vater Miller, so rede doch! (Sie läuft heulend durchs Zimmer.) Жена Миллера. Лайся, бранись! Этим черта не изгонишь!.. Помоги нам, господи! Что нам делать? К кому обратиться? Как быть? Да говори же ты, Миллер! (С воем бегает по комнате.)
Miller. Auf der Stell zum Minister will ich. Ich zuerst will mein Maul aufthun - ich selbst will es angeben. Du hast es vor mir gewußt. Du hättest mir einen Wink geben können. Das Mädel hätt' sich noch weisen lassen. Es wäre noch Zeit gewesen - aber nein! - Da hat sich was makeln lassen; da hat sich was fischen lassen! Da hast du noch Holz obendrein zugetragen! - Jetzt sorg' auch für deinen Kuppelpelz. Friß aus, was du einbrocktest! Ich nehme meine Tochter in Arm, und marsch mit ihr über die Grenze! Миллер. Я сейчас прямо к министру! Я сам с ним об этом заговорю, сам ему донесу. Ты прежде меня об этом узнала. Должна была предупредить. Девчонку еще можно было наставить на ум. Тогда бы мы еще успели... Куда! Ты все на что-то зарилась, все на что-то целилась! Все подливала масла в огонь!.. Вот теперь и получай, сводня, награду! Расхлебывай кашу! А я вот возьму дочь, да и махну с ней через границу!

К началу страницы

Zweiter Akt. Fünfte Scene

Deutsch Русский
Ferdinand von Walter stürzt erschrocken und außer Athem ins Zimmer. Die Vorigen Те же и Фердинанд фон Вальтер, испуганный, запыхавшийся, вбегает в комнату
Ferdinand. War mein Vater da? Фердинанд. Мой отец был у вас? |
Luise (fährt mit Schrecken auf). Sein Vater! Allmächtiger Gott! Луиза (испуганно вздрагивает). Ваш отец?.. Боже всемогущий!
Frau (zugleich; schlägt die Hände zusammen). Der Präsident! Es ist aus mit uns! Жена Миллера (всплеснув руками). Президент?.. } (Вместе.) Мы пропали! |
Miller (zugleich; lacht voller Bosheit). Gottlob! Gottlob! da haben wir ja die Bescherung! Миллер (злобно смеется). Слава богу! | Слава богу! Дождались праздничка! |
Ferdinand (eilt auf Luisen zu und drückt sie stark in die Arme). Mein bist du, und wärfen Höll' und Himmel sich zwischen uns! Фердинанд (подбегает к Луизе и сжимает ее в объятиях). Ты - моя, хотя бы нас разделили небо и преисподняя!
Luise. Mein Tod ist gewiß - Rede weiter - Du sprachst einen schrecklichen Namen aus - Dein Vater? Луиза. Я сейчас умру... Что ты хотел сказать? Ты произнес ужасное имя... Как? Твой отец?
Ferdinand. Nichts. Nichts. Es ist überstanden. Ich hab' dich ja wieder. Du hast mich ja wieder. O, laß mich Athem schöpfen an dieser Brust! Es war eine schreckliche Stunde. Фердинанд. Ничего. Ничего. Все уже позади. Ты опять со мной. Я опять с тобой. О, дай мне перевести дух на твоей груди! То были страшные мгновенья.
Luise. Welche? Du tödtest mich? Луиза. Какие мгновенья? Ты убиваешь меня!
Ferdinand (tritt zurück und schaut sie bedeutend an). Eine Stunde, Luise, wo zwischen mein Herz und dich eine fremde Gewalt sich warf - wo meine Liebe vor meinem Gewissen erblaßte - wo meine Luise aufhörte, ihrem Ferdinand Alles zu sein - - Фердинанд (отступает и многозначительно смотрит на нее). В эти мгновенья, Луиза, между твоим и моим сердцем стал еще некто, в эти мгновенья моя совесть заставила потускнеть любовь мою, в эти мгновенья моя Луиза перестала быть всем для своего Фердинанда...
Luise (sinkt mit verhülltem Gesicht auf den Sessel nieder). Луиза, закрыв лицо руками, падает в кресло.
Ferdinand (geht schnell auf sie zu, bleibt sprachlos mit starrem Blick vor ihr stehen, dann verläßt er sie plötzlich, in großer Bewegung). Nein! Nimmermehr! Unmöglich, Lady! Zu viel verlangt! Ich kann dir diese Unschuld nicht opfern - Nein, beim unendlichen Gott! ich kann meinen Eid nicht verletzen, der mich laut wie des Himmels Donner aus diesem brechenden Auge mahnt - Lady, blick hieher - hieher, du Rabenvater - Ich soll diesen Engel würgen! Die Hölle soll ich in diesen himmlischen Busen schütten? (Mit Entschluß auf sie zueilend.) Ich will sie führen vor des Weltrichters Thron, und ob meine Liebe Verbrechen ist, soll der Ewige sagen. (Er faßt sie bei der Hand und hebt sie vom Sessel.) Fasse Muth, meine Theuerste! - Du hast gewonnen! Als Sieger komm' ich aus dem gefährlichsten Kampf zurück. Фердинанд быстро подходит к ней, молча, вперив в нее неподвижный взгляд, останавливается, затем вдруг отходит. В сильном волнении.) Нет! Никогда! Этого не будет, леди! Это свыше моих сил! Я не могу принести тебе в жертву это невинное создание... нет, клянусь предвечным богом! Я не могу преступить клятву, о которой мне внятно, как удар грома, напоминает этот угасающий взор. Взгляни на нее, леди! Взгляни на нее, жестокий отец! Могу ли я умертвить этого ангела? Могу ли я причинить адские муки этой голубиной душе? (Решительным шагом подходит к ней.) Я подведу ее к престолу вечного судии, и пусть вседержитель скажет, преступна ли моя любовь. (Берет ее за руку и поднимает с кресла.) Не падай духом, моя ненаглядная! Ты восторжествовала! Я вышел победителем в опаснейшей битве!
Luise. Nein! Nein! Verhehle mir nichts. Sprich es aus, das entsetzliche Urtheil. Deinen Vater nanntest du? Du nanntest die Lady? - Schauer des Todes ergreifen mich - Man sagt, sie wird heirathen. Луиза. Нет! Нет! Не таи от меня ничего! Произнеси ужасный приговор! Ты упомянул отца? Ты упомянул леди? Меня объемлет смертельный страх... Говорят, она выходит замуж...
Ferdinand (stürzt betäubt zu Luisens Füßen nieder). Mich, Unglückselige! Фердинанд (падает как подкошенный к ногам Луизы). За меня, несчастная!
Luise (nach einer Pause, mit stillem bebenden Ton und schrecklicher Ruhe). Nun - was erschreck' ich denn? Der alte Mann dort hat mir's ja oft gesagt - ich hab' es ihm nie glauben wollen. (Pause, dann wirft sie sich Millern laut weinend in die Arme.). Vater, hier ist deine Tochter wieder - Verzeihung, Vater! - Dein Kind kann ja nicht dafür, daß dieser Traum so schön war, und - - so fürchterlich jetzt das Erwachen - - Луиза (после некоторого молчания, тихим, прерывающимся голосом, до ужаса спокойно). Что же... что же я так испугалась? Мой отец сколько раз говорил мне... а я все не хотела верить. (Умолкает; затем, плача навзрыд, бросается в объятия к Миллеру.) Отец! Дочь твоя снова с тобой... Прости меня, отец! Твое дитя не виновато, что сон был так прекрасен... и так ужасно теперь пробуждение...
Miller. Luise! Luise! - O Gott, sie ist von sich - Meine Tochter, mein armes Kind - Fluch über den Verführer! - Fluch über das Weib, das ihm kuppelte! Миллер. Луиза! Луиза! О боже, она лишилась чувств!.. Дочь моя, бедное мое дитя... Проклятье обольстителю! Проклятье женщине, которая их сводила!
Frau (wirft sich jammernd auf Luisen). Verdien' ich diesen Fluch, meine Tochter? Vergeb's Ihnen Gott, Baron! - Was hat dieses Lamm gethan, daß Sie es würgen? Жена Миллера (с воплем бросается к Луизе). Доченька! Неужто я заслужила это проклятие?.. Бог вам судья, барон! Что вам сделала эта овечка? За что вы ее хотите зарезать?
Ferdinand (springt an ihr auf, voll Entschlossenheit). Aber ich will seine Kabalen durchbohren - durchreißen will ich alle diese eisernen Ketten des Vorurtheils - Frei wie ein Mann will ich wählen, daß diese Insektenseelen am Riesenwerk meiner Liebe hinaufschwindeln! (Er will fort.) Фердинанд (полный решимости, бросается к Луизе). Нет, я разрушу его коварство, я порву железные цепи предрассудков, я выберу, кого хочу, как подобает мужчине, и пусть у мелких людишек закружится голова при взгляде на великий подвиг моей любви! (Хочет уйти.)
Frau (eilt ihm nach, hängt sich an ihn). Der Präsident wird hieher kommen - Er wird unser Kind mißhandeln - Er wird uns mißhandeln - Herr von Walter, und Sie verlassen uns? Луиза (дрожа, поднимается с кресла и идет за ним). Постой, постой, куда ты?.. Отец! Мать! Как? В этот страшный миг он покидает нас?
Miller (lacht wüthend). Verläßt uns! Freilich! Warum nicht? - Sie gab ihm ja Alles hin! (Mit der einen Hand den Major, mit der andern Luisen fassend.) Жена Миллера (бежит за ним и не пускает его). Сейчас придет президент... Он нашу дочку не пощадит... Нас он тоже не пощадит... Господин фон Вальтер, и вы покидаете нас?
Geduld, Herr! der Weg aus meinem Hause geht nur über diese da - Erwarte erst deinen Vater! wenn du kein Bube bist - Erzähl' es ihm, wie du dich in ihr Herz stahlst, Betrüger, oder, bei Gott! (Ihm seine Tochter zuschleudernd, wild und heftig.) Du sollst mir zuvor diesen wimmernden Wurm zertreten, den Liebe zu dir so zu Schanden richtete! Миллер (дико хохочет). Покидает! Так и должно быть! А как же иначе? Ведь она ему все отдала! (Одной рукой хватает майора, другой - Луизу.) Стой, сударь! Уйти из моего дома можно - только перешагнув через нее! Если ты не подлец, дождись сначала своего отца! Расскажи ему, как ты вкрался в ее сердце, обманщик, или... ради создателя... (толкает к нему Луизу; с бешеной злобой) раздави сперва эту жалкую букашку, которую любовь к тебе довела до такого позора!
Ferdinand (kommt zurück und geht auf und ab in tiefen Gedanken). Zwar die Gewalt des Präsident ist groß - Vaterrecht ist ein weites Wort - der Frevel selbst kann sich in seinen Falten verstecken, er kann es weit damit treiben - weit! - Doch aufs Äußerste treibt's nur die Liebe - Hier, Luise! Deine Hand ist die meinige! (Er faßt diese heftig.) So wahr mich Gott im letzten Hauch nicht verlassen soll! - der Augenblick, der diese zwei Hände trennt, zerreißt auch den Faden zwischen mir und der Schöpfung! Фердинанд (возвращается и в глубокой задумчивости ходит взад и вперед). Власть президента велика, это верно... Право отца - понятие широкое... в его складках может укрыться все, вплоть до преступления. Да, оно простирается далеко-далеко! Но до последней крайности доводит только любовь... Ко мне, Луиза! Дай мне свою руку! (Порывистым движением берет ее за руку.) Союз наш так же непреложен, как непреложно то, что при последнем моем издыхании господь не оставит меня! Если эти две руки будут разъединены, в тот же миг порвется нить между мною и мирозданием!
Luise. Mir wird bange! Blick' weg! Deine Lippen beben! Dein Auge rollt fürchterlich - Луиза. Мне страшно! Не смотри на меня! Губы у тебя дрожат! Ты так дико вращаешь глазами...
Ferdinand. Nein, Luise! Zittre nicht! Es ist nicht Wahnsinn, was aus mir redet. Es ist das köstliche Geschenk des Himmels, Entschluß in dem geltenden Augenblick, wo die gepreßte Brust nur durch etwas Unerhörtes sich Luft macht - Ich liebe dich, Luise - Du sollst mir bleiben, Luise - Jetzt zu meinem Vater! (Er eilt schnell fort und rennt - gegen den Präsident.) Фердинанд. Нет, Луиза! Не бойся! Во мне говорит не безумие. Меня осенило свыше, я предпринял роковой шаг в одно из тех решительных мгновений, когда приходится делать над собой отчаянное усилие, чтобы стесненная грудь вздохнула наконец свободно. Я люблю тебя, Луиза. Ты должна быть моею, Луиза!.. А теперь скорей к моему отцу! (Устремляется к выходу и в дверях сталкивается с президентом.)

К началу страницы

Zweiter Akt. Sechste Scene

Deutsch Русский
Der Präsident mit einem Gefolge von Bedienten. Vorige Те же и президент со своими слугами
Präsident (im Hereintreten). Da ist er schon. Президент (входя). А, он здесь!
Alle (erschrocken). Все в ужасе.
Ferdinand (weicht einige Schritte zurück). Im Hause der Unschuld. Фердинанд (на несколько шагов отступает). Да, в доме невинности.
Präsident. Wo der Sohn Gehorsam gegen den Vater lernt? Президент. В том доме, где сына учат, как надо повиноваться отцу?
Ferdinand. Lassen Sie und das - - Фердинанд. Предоставьте нам...
Präsident (unterbricht ihn, zu Millern). Er ist der Vater? Президент (не давая ежу договорить, обращается к Миллеру). Вы - отец?
Miller. Stadtmusikant Miller. Миллер. Я учитель музыки Миллер.
Präsident (zur Frau). Sie die Mutter? Президент (жене Миллера). А вы - мать?
Frau. Ach ja, die Mutter! Жена Миллера. Да, да, мать!
Ferdinand (zu Millern). Vater, bring Er die Tochter weg - sie droht eine Ohnmacht. Фердинанд (Миллеру). Отец! Уведите дочь, она вся помертвела.
Präsident. Überflüssige Sorgfalt! Ich will sie anstreichen. (Zu Luisen.) Wie lang kennt Sie den Sohn des Präsidenten? Президент. Не беспокойся, я ее живо вгоню в краску. (Луизе.) Как давно вы познакомились с сыном президента?
Luise. Diesem habe ich nie nachgefragt. Ferdinand von Walter besucht mich seit dem November. Луиза. Я не разузнавала, кто он такой. Фердинанд фон Вальтер бывает у меня с ноября.
Ferdinand. Betet sie an. Фердинанд. Фердинанд фон Вальтер молится на нее.
Präsident. Erhielt sie Versicherungen? Президент. Он просил вашей руки?
Ferdinand. Vor wenig Augenblicken die feierlichste im Angesicht Gottes. Фердинанд. Только что - торжественно, как пред лицом всевышнего.
Präsident (zornig zu seinem Sohn). Zur Beichte deiner Thorheit wird man dir schon das Zeichen geben. (Zu Luisen.) Ich warte auf Antwort. Президент (сыну, в сердцах). Тебе скажут, когда надо будет признаться в собственном безрассудстве. (Луизе.) Я жду ответа.
Luise. Er schwur mir Liebe. Луиза. Он поклялся мне в любви.
Ferdinand. Und wird sie halten. Фердинанд. И клятвы не нарушит.
Präsident. Muß ich befehlen, daß du schweigst? - Nahm Sie den Schwur an? Президент. Да замолчишь ли ты наконец?.. И вы поверили его клятве?
Luise (zärtlich). Ich erwiederte ihn. Луиза (с нежностью в голосе). Я тоже ему поклялась.
Ferdinand (mit fester Stimme). Der Bund ist geschlossen. Фердинанд (твердо). Наш союз заключен.
Präsident. Ich werde das Echo hinaus werfen lassen. (Boshaft zu Luisen.) Aber er bezahlte Sie doch jederzeit baar? Президент. Я велю выбросить вон это эхо. (Луизе, злобно.) И он каждый раз платил вам наличными?
Luise (aufmerksam). Diese Frage verstehe ich nicht ganz. Луиза (напряженно думая). Этот вопрос мне не совсем понятен.
Präsident (mit beißendem Lachen). Nicht? Nun! ich meine nur - Jedes Handwerk hat, wie man sagt, einen goldenen Boden - auch Sie, hoff' ich, wird Ihre Gunst nicht verschenkt haben - oder war's Ihr vielleicht mit dem bloßen Verschluß gedient? Wie? Президент (с ехидным смехом). Не понятен? Вот как? А я хотел только сказать, что за труды, как говорится, все что-нибудь да получают. Ведь вы тоже, я полагаю, даром своих ласк не отдавали? Или, быть может, вы находили вкус в самом этом занятии? Что?
Ferdinand (fährt wie rasend auf). Hölle! was war das? Фердинанд (в ярости). Громы небесные! Что вы хотите этим сказать, отец?
Luise (zum Major mit Würde und Unwillen). Herr von Walter, jetzt sind Sie frei. Луиза (майору, с чувством оскорбленного достоинства). Господин фон Вальтер! Теперь вы свободны!
Ferdinand. Vater! Ehrfurcht befiehlt die Tugend auch im Bettlerkleid. Фердинанд. Отец! Добродетель и в рубище должна вызывать благоговение.
Präsident (lacht lauter). Eine lustige Zumuthung! Der Vater soll die Hure des Sohns respectieren. Президент (смеется громче). Благодарю покорно! Отец обязан уважать девку своего сына.
Luise (stürzt nieder). O Himmel und Erde! Луиза. Праведное небо! (Падает без чувств.)
Ferdinand (mit Luisen zu gleicher Zeit, indem er den Degen nach dem Präsidenten zückt, den er aber schnell wieder sinken läßt). Vater! Sie hatten einmal ein Leben an mich zu fordern - Es ist bezahlt. (Den Degen einsteckend.) Der Schuldbrief der kindlichen Pflicht liegt zerrissen da - Фердинанд (обнажая против президента шпагу и тут же опуская ее). Отец! Вы дали мне жизнь, я пощадил вашу, - мы в расчете. (Вкладывая шпагу в ножны.) Вексель сыновнего долга разорван...
Miller (der bis jetzt furchtsam auf der Seite gestanden, tritt hervor in Bewegung, wechselweis vor Wuth mit den Zähnen knirschend und vor Angst damit klappernd): Euer Excellenz - Das Kind ist des Vaters Arbeit - Halten zu Gnaden - Wer das Kind eine Mähre schilt, schlägt den Vater ans Ohr, und Ohrfeig um Ohrfeig - Das ist so Tax bei uns - Halten zu Gnaden. Миллер (до последней минуты робко стоявший в стороне, выступает вперед; вне себя, то скрипя зубами от бешенства, то стуча ими от страха). Ваше превосходительство! Дитя, не во гнев вам будь сказано, плоть от плоти отца своего. Кто обзывает дочь продажной тварью, тот дает оплеуху отцу, но - пощечина за пощечину... Такая у нас существует такса, - уж не прогневайтесь.
Frau. Hilf, Herr und Heiland! - Jetzt bricht auch der Alte los - über unserm Kopf wird das Wetter zusammenschlagen. Жена Миллера. Сыне божий, помилуй нас! Старик мой туда же еще!.. Ох, быть грозе!
Präsident (der es nur halb gehört hat). Regt sich der Kuppler auch? - Wir sprechen uns gleich, Kuppler. Президент (не вполне расслышав). А, и сводник подает голос? Сейчас мы и с тобой поговорим, сводник!
Miller. Halten zu Gnaden. Ich heiße Miller, wenn Sie ein Adagio hören wollen - mit Buhlschaften dien' ich nicht. So lang der Hof da noch Vorrath hat, kommt die Lieferung nicht an uns Bürgersleut'. Halten zu Gnaden. Миллер. Не во гнев вам будь сказано, меня зовут Миллер. Если вам угодно послушать адажио, то я к вашим услугам, а сводничеством я не занимаюсь. Пока двор нужды в том не терпит, мы, мещане, вам не поставщики. Не прогневайтесь.
Frau. Um des Himmels willen, Mann! Du bringst Weib und Kind um. Жена Миллера. Муж, ради бога! Ты губишь и жену и дочь!
Ferdinand. Sie spielen hier eine Rolle, mein Vater, wobei Sie sich wenigstens die Zeugen hätten ersparen können. Фердинанд. Вы, отец, играете здесь такую роль, что уж лучше было бы вам обойтись без свидетелей.
Miller (kommt ihm näher, herzhafter). Deutsch und verständlich. Halten zu Gnaden. Euer Excellenz schalten und walten im Land. Das ist meine Stube. Mein devotestes Compliment, wenn ich dermaleins ein pro memoria bringe, aber den ungehobelten Gast werf' ich zur Thür hinaus - Halten zu Gnaden. Миллер (подходит ближе; осмелев). Я говорю ясно, ваше превосходительство. Не прогневайтесь. Вершите, как хотите, дела государственные, а здесь я хозяин. Доведется мне быть вашим просителем и прийти к вам, тогда я вам почтение и окажу, но дерзкого гостя я выставляю за дверь. Не прогневайтесь.
Präsident (vor Wuth blaß). Was? - Was ist das? (Tritt näher.) Президент (побледнев от злости). Что? Что такое? (Подходит к нему.)
Miller (zieht sich sachte zurück). Das war nur so meine Meinung, Herr - Halten zu Gnaden. Миллер (медленно отступает). Это только мое мнение, ваше превосходительство... не прогневайтесь.
Präsident (in Flammen). Ha, Spitzbube! Ins Zuchthaus spricht dich deine vermessene Meinung - Fort! Man soll Gerichtsdiener holen. (Einige vom Gefolge gehen ab; der Präsident rennt voll Wuth durch das Zimmer.) Vater ins Zuchthaus - an den Pranger Mutter und Metze von Tochter! - Die Gerechtigkeit soll meiner Wuth ihre Arme borgen. Für diesen Schimpf muß ich schreckliche Genugthuung haben - Ein solches Gesindel sollte meine Plane zerschlagen und ungestraft Vater und Sohn aneinander hetzen? - Ha, Verflucht! Ich will meinen Haß an eurem Untergang sättigen, die ganze Brut, Vater, Mutter und Tochter, will ich meiner brennenden Rache opfern. Президент (в неистовстве). Ах, мошенник! В смирительный дом тебя за твое наглое мнение... Ступайте! Приведите сюда полицейских! (Некоторые из слуг уходят. Президент в ярости мечется по комнате.) Отца в смирительный дом! Мать и распутную дочь к позорному столбу! Правосудие найдет выход моему негодованию. За такое поношение я должен жестоко отомстить. Всякая мразь будет расстраивать мои замыслы и безнаказанно натравливать сына на отца?.. Ну нет, окаянное отродье! Я утолю свою злобу вашей гибелью, всю вашу семейку - отца, мать, дочь - я принесу в жертву лютой моей мести!
Ferdinand (tritt gelassen und standhaft unter sie hin). O nicht doch! Seit außer Furcht! Ich bin zugegen. (Zum Präsidenten mit Unterwürfigkeit.) Keine Übereilung, mein Vater! Wenn Sie sich selbst lieben, keine Gewaltthätigkeit! - Es gibt eine Gegend in meinem Herzen, worin das Wort Vater noch nie gehört worden ist - Dringen Sie nicht bis in diese. Фердинанд (спокойно и решительно становится между ними). Этому не бывать! Не бойтесь! Я тут. (Президенту, кротко.) Не торопитесь, отец! Если вам дорога жизнь, не прибегайте к насилию! В моем сердце есть уголок, где слово отец еще ни разу не было произнесено... Бойтесь проникнуть туда!
Präsident. Nichtswürdiger! Schweig! Reize meinen Grimm nicht noch mehr! Президент. Молчи, негодяй! Моему терпению приходит конец!
Miller (kommt aus einer dumpfen Betäubung zu sich selbst). Schau du nach deinem Kinde, Frau. Ich laufe zum Herzog - Der Leibschneider - das hat mir Gott eingeblasen! - der Leibschneider lernt die Flöte bei mir. Es kann mir nicht fehlen beim Herzog. (Er will gehen.) Миллер (выйдя из тягостного оцепенения). Смотри за дочкой, жена. Я бегу к герцогу. Герцогский портной, - сам бог мне это внушил, - герцогский портной учится у меня играть на флейте. У герцога я найду защиту. (Направляется к выходу.)
Präsident. Beim Herzog, sagst du? - Hast du vergessen, daß ich die Schwelle bin, worüber du springen oder den Hals brechen mußt? - Beim Herzog, du Dummkopf? - Versuch' es, wenn du, lebendig todt, eine Thurmhöhe tief, unter dem Boden im Kerker liegst, wo die Nacht mit der Hölle liebäugelt und Schall und Licht wieder umkehren. Raßle dann mit deinen Ketten und wimmre: Mir ist zu viel geschehen Президент. Что? К герцогу? А ты забыл, что я - порог к нему и что если ты не сможешь перешагнуть через этот порог, то непременно сломишь себе шею? К герцогу, дурачина? Попробуй-ка к нему воззвать, когда ты, заживо погребенный, будешь лежать в темнице на целую башню ниже земной поверхности - там, где перемигиваются ночь и ад и куда не проникает ни единый звук, ни единый луч свеса. Греми тогда своими цепями и вопи: "Где же справедливость на свете?"

К началу страницы

Zweiter Akt. Siebente Scene

Deutsch Русский
Gerichtsdiener. Die Vorigen Те же и полицейские
Ferdinand (eilt auf Luisen zu, die ihm halb todt in die Arme fällt). Luise! Hilfe! Rettung! Der Schrecken überwältigt sie! Фердинанд (подбегает к Луизе, та замертво падает в его объятия). Луиза!.. Спасите! Помогите! Это она от страха!
Miller (ergreift sein spanisches Rohr, setzt den Hut auf und macht sich zum Angriff gefaßt). Миллер хватает камышовую трость, надевает шляпу и готовится к нападению.
Frau (wirft sich auf die Kniee vor dem Präsident). Жена Миллера падает перед президентом на колени.
Präsident (zu den Gerichtsdienern, seinen Orden entblößend). Legt Hand an, im Namen des Herzogs - Weg von der Metze, Junge - Ohnmächtig oder nicht - wenn sie nur erst das eiserne Halsband um hat, wird man sie schon mit Steinwürfen aufwecken. Президент (полицейским, показывая на свой орден). Именем герцога, арестуйте их!.. Прочь от девки, мальчишка!.. Сейчас она без памяти, а как наденут на нее железный ошейник да начнут побивать камнями, так живо придет в себя.
Frau. Erbarmung, Ihro Excellenz! Erbarmung! Erbarmung! Жена Миллера. Смилуйтесь, ваше превосходительство! Смилуйтесь! Смилуйтесь!
Miller (reißt seine Frau in die Höhe). Knie vor Gott! alte Heulhure, und nicht vor - - Schelmen, weil ich ja doch schon ins Zuchthaus muß. Миллер (силой поднимает жену). Становись на колени перед богом, старая плакса, а не перед... подлецами! Мне все равно не миновать смирительного дома!
Präsident (beißt die Lippen). Du kannst dich verrechnen, Bube. Es stehen noch Galgen leer! (Zu den Gerichtsdienern.) muß ich es noch einmal sagen? Президент (кусая губы). Хорошо еще, если в смирительный дом, мошенник! Для тебя и на виселице местечко найдется. (Полицейским.) Сто раз вам повторять?
Gerichtsdiener (dringen auf Luisen ein). (Полицейские приближаются к Луизе.)
Ferdinand (springt an ihr auf und stellt sich vor sie, grimmig). Wer will was? (Er zieht den Degen sammt der Scheide und wehrt sich mit dem Gefäß.) Wag' es, sie anzurühren, wer nicht auch die Hirnschale an die Gerichte vermiethet hat. (Zum Präsident.) Schonen Sie Ihrer selbst! Treiben Sie mich nicht weiter, mein Vater. Фердинанд (выпрямляется и заслоняет ее; в исступлении). Кто посмеет?.. (Хватается за шпагу, но не вынимает ее из ножен и защищается эфесом.) Пусть дотронется до нее тот, кто и череп свой отдал внаймы полиции! (Президенту.) Пожалейте себя, отец! Не заходите слишком далеко!
Präsident (drohend zu den Gerichtsdienern). Wenn euch euer Brod lieb ist, Memmen - Президент (полицейским, угрожающе). Вы что же это, не дорожите своим куском хлеба, трусы?..
Gerichtsdiener (greifen Luisen wieder an). (Полицейские снова подступают к Луизе.)
Ferdinand. Tod und alle Teufel! Ich sage: Zurück! - Noch einmal! Haben Sie Erbarmen mit sich selbst. Treiben Sie mich nicht aufs Äußerste, Vater. Фердинанд. Вражья сила! Назад, говорят вам!.. Повторяю: пощадите себя, отец! Не доводите меня до крайности!
Präsident (aufgebracht zu den Gerichtsdienern). Ist das euer Diensteifer, Schurken? Президент (полицейским, в бешенстве). Так вот ваше усердие, канальи?
Gerichtsdiener (greifen hitziger an). (Полицейские подступают к Луизе смелее.)
Ferdinand. Wenn es denn sein muß (indem er den Degen zieht und einige von denselben verwundet), so verzeih mir, Gerechtigkeit! Фердинанд. Ну, если так (обнажает шпагу и ранит некоторых), то да простит мне правосудие!
Präsident (voll Zorn). Ich will doch sehen, ob auch ich diesen Degen fühle. (Er faßt Luisen selbst, zerrt sie in die Höhe und übergibt sie einem Gerichtsknecht.) Президент (в неистовстве). Попробуй только до меня дотронуться! (Вырывает из рук Фердинанда Луизу и передает одному из полицейских.)
Ferdinand (lacht erbittert). Vater, Vater! Sie machen hier ein beißendes Pasquill auf die Gottheit, die sich so übel auf ihre Leute verstund und aus vollkommenen Henkersknechten schlechte Minister machte. Фердинанд (с горьким смехом). Отец! Отец! Вы злобный пасквиль на божество, ибо оно из превосходного палача сотворило плохого министра!
Präsident (zu den Übrigen). Fort mit ihr! Президент (полицейским). Уведите ее!
Ferdinand. Vater, sie soll an den Pranger stehen, aber mit dem Major, des Präsidenten Sohn - Bestehen Sie noch darauf? Фердинанд. Отец! Если она и станет к позорному столбу, то только вместе с майором, сыном президента!.. Вы и сейчас еще не изменили решения?
Präsident. Desto possierlicher wird das Spektakel - Fort! Президент. Тем забавнее будет зрелище... Уведите их!
Ferdinand. Vater, ich werfe meinen Officiersdegen auf das Mädchen. - Bestehen Sie noch darauf? Фердинанд. Отец! Я брошу свою офицерскую шпагу к ногам этой девушки... Вы и сейчас еще не изменили решения?
Präsident. Das Porte-Epée ist an deiner Seite des Prangerstehens gewohnt worden - Fort! Fort! Ihr wißt meinen Willen. Президент. Ты и так уже замарал честь офицера... Уведите их! Уведите! Мое слово - закон!
Ferdinand (drückt einen Gerichtsdiener weg, faßt Luisen an einem Arm, mit dem andern zückt er den Degen auf sie). Vater! Eh Sie meine Gemahlin beschimpfen, durchstoß' ich sie - Bestehen Sie noch darauf? Фердинанд (отталкивает одного из полицейских и, одной рукой держа Луизу, другою заносит над нею шпагу). Отец! Прежде чем вы мою супругу выставите на позор, я ее заколю... Вы и сейчас еще не изменили решения?
Präsident. Thu' es, wenn deine Klinge noch spitzig ist. Президент. Заколи, если твой клинок достаточно остер.
Ferdinand (läßt Luisen fahren und blickt fürchterlich zum Himmel). Du, Allmächtiger, bist Zeuge! Kein menschliches Mittel ließ ich unversucht - ich muß zu einem teuflischen schreiten - Ihr führt sie zum Pranger fort, unterdessen (dem Präsidenten ins Ohr rufend) erzähl' ich der Residenz eine Geschichte, wie man Präsident wird. (Ab.) Фердинанд (отпускает Луизу и устремляет к небу полный отчаяния взгляд). Призываю в свидетели тебя, всемогущий боже! Человеческие средства исчерпаны, обратимся же к средству дьявольскому!.. Ведите ее к позорному столбу, а я в это время (наклонившись к уху президента, громким шепотом) расскажу всей столице о том, как становятся президентами. (Уходит.)
Präsident (wie vom Blitz gerührt). Was ist das?- Ferdinand - Laßt sie ledig! (Er eilt dem Major nach.) Президент (как громом пораженный). Что такое?.. Фердинанд!.. Отпустите ее! (Бежит за майором.)

К началу страницы

Dritter Akt. Erste Scene

Saal beim Präsidenten
Deutsch Русский
Der Präsident und Sekretär Wurm kommen Зал в доме президента. Входят президент и секретарь Вурм
Präsident. Der Streich war verwünscht. Президент. Сорвалось!
Wurm. Wie ich befürchtete, gnädiger Herr. Zwang erbittert die Schwärmer immer, aber bekehrt sie nie. Вурм. Этого я и опасался, ваша милость. Насилие ожесточает мечтателей, но не исправляет их.
Präsident. Ich hatte mein bestes Vertrauen in diesen Anschlag gesetzt. Ich urtheilte so: Wenn das Mädchen beschimpft wird, muß er, als Officier, zurücktreten. Президент. А я как раз очень надеялся на эту меру. Я рассуждал так: если опозорить девчонку, он, как офицер, принужден будет отступить.
Wurm. Ganz vortrefflich. Aber zum Beschimpfen hätt' es auch kommen sollen. Вурм. Прекрасно. Но тогда надо было действительно ее опозорить.
Präsident. Und doch - wenn ich es jetzt mit kaltem Blut überdenke - Ich hätte mich nicht sollen eintreiben lassen - Es war eine Drohung, woraus er wohl nimmermehr Ernst gemacht hätte. Президент. А все же, если поразмыслить хорошенько, я должен был поставить на своем. Это была с его стороны пустая угроза, - он никогда бы не привел ее в исполнение.
Wurm. Das denken Sie ja nicht. Der gereizten Leidenschaft ist keine Thorheit zu bunt. Sie sagen mir, der Herr Major habe immer den Kopf zu Ihrer Regierung geschüttelt. Ich glaub's. Die Grundsätze, die er aus Akademien hieher brachte, wollten mir gleich nicht recht einleuchten. Was sollten auch die phantastischen Träumereien von Seelengröße und persönlichem Adel an einem Hof, wo die größte Weisheit diejenige ist, im rechten Tempo, auf eine geschickte Art, groß und klein zu sein! Er ist zu jung und zu feurig, um Geschmack am langsamen, krummen Gang der Kabale zu finden, und nichts wird seine Ambition in Bewegung setzen, als was groß ist und abenteuerlich. Вурм. Не скажите. Раздраженная страсть способна на любые безумства. Вы сами говорите: господин майор всегда относился неодобрительно к тому, как вы управляете государством. Очень может быть. Правила, которые он вывез из университета, мне тогда же показались достаточно странными. К чему эти несбыточные мечты о величии души и личном благородстве при таком дворе, где наивысшею мудростью почитается особое искусство быть в одно и то же время великим и низким? Ваш сын слишком юн и горяч, - долгий, извилистый путь интриги не по нем, задеть его честолюбие может только что-нибудь грандиозное, из ряду вон выходящее.
Präsident (verdrießlich). Aber was wird diese wohlweise Anmerkung an unserm Handel verbessern? Президент (с раздражением). Позвольте, какое отношение имеет ваше глубокомысленное замечание к нашему делу?
Wurm. Wie wird Ew. Excellenz auf die Wunde hinweisen, und auch vielleicht auf den Verband. Einen solchen Charakter - erlauben Sie - hätte man entweder nie zum Vertrauten, oder niemals zum Feind machen sollen. Er verabscheut das Mittel, wodurch Sie gestiegen sind. Vielleicht war es bis jetzt nur der Sohn, der die Zunge des Verräthers band. Geben Sie ihm Gelegenheit, jenen rechtmäßig abzuschütteln; machen Sie ihn durch wiederholte Stürme auf seine Leidenschaft glauben, daß Sie der zärtliche Vater nicht sind, so dringen die Pflichten des Patrioten bei ihm vor. Ja, schon allein die seltsame Phantasie, der Gerechtigkeit ein so merkwürdiges Opfer zu bringen, könnte Reiz genug für ihn haben, selbst seinen Vater zu stürzen. Вурм. Оно указывает вашему превосходительству, где надо искать уязвимое место, а может быть, подскажет и способ лечения. Вы меня извините, но человека с таким характером никак нельзя было посвящать в свои тайны, равным образом нельзя было и озлоблять его. Он гнушается теми средствами, благодаря которым вам удалось прийти к власти. Может быть, только сыновнее чувство и держало в нем до сих пор на привязи язык предателя. Дайте ему законный повод заглушить в себе это чувство, убедите его при помощи беспрестанных посягательств на его страсть, что вы совсем не такой нежный отец, - и долг патриота в нем пересилит. Эта дерзновенная мысль - принести правосудию такую неслыханную жертву, свергнуть власть родного отца, - уже сама по себе должна быть для него весьма соблазнительной.
Präsident. Wurm - Wurm - Er führt mich da vor einen entsetzlichen Abgrund. Президент. Вурм, Вурм! К какой страшной бездне вы меня подводите!
Wurm. Ich will Sie zurückführen, gnädiger Herr. Darf ich freimüthig reden? Вурм. Я хочу отвести вас от нее, ваша милость. Могу я говорить откровенно?
Präsident (indem er sich niedersetzt). Wie ein Verdammter zum Mitverdammten. Президент (садится). Как преступник со своим соучастником.
Wurm. Also verzeihen Sie - Sie haben, dünkt mich, der biegsamen Hofkunst den ganzen Präsidenten zu danken, warum vertrauen Sie ihr nicht auch den Vater an? Ich besinne mich, mit welcher Offenheit Sie Ihren Vorgänger damals zu einer Partie Piquet beredeten und bei ihm die halbe Nacht mit freundschaftlichem Burgunder hinwegschwemmten, und das war doch die nämliche Nacht, wo die große Mine losgehen und den guten Mann in die Luft blasen sollte - Warum zeigten Sie Ihrem Sohne den Feind? Nimmermehr hätte dieser erfahren sollen, daß ich um seine Liebesangelegenheit wisse. Sie hätten den Roman von Seiten des Mädchens unterhöhlt und das Herz Ihres Sohnes behalten. Sie hätten den klugen General gespielt, der den Feind nicht am Kern seiner Truppen faßt, sondern Spaltungen unter den Gliedern stiftet. Вурм. Так вот, прошу меня извинить, но всем своим президентством вы, сколько я понимаю, обязаны своей гибкости, гибкости испытанного царедворца, - почему же вы не проявили ее и как отец? Я помню, с каким невинным видом вы уговаривали вашего предшественника составить партию в пикет и потом, мирно попивая бургонское, сидели у него до полуночи, - а ведь это была та самая ночь, когда готовился взрыв колоссальной мины и бедняге предстояло взлететь на воздух... Зачем вы открыли сыну, кто его враг? Он не должен был подозревать, что мне известны его сердечные дела. Подкоп под этот роман вам надо было вести по направлению к девушке, а сердце сына не трогать. Тогда бы вы уподобились мудрому полководцу, который не нападает на ядро вражеского войска, а стремится рассеять его силы.
Präsident. Wie war das zu machen? Президент. Но как же этого можно было достигнуть?
Wurm. Auf die einfachste Art - und die Karten sind noch nicht ganz vergeben. Unterdrücken Sie eine Zeit lang, daß Sie Vater sind. Messen Sie sich mit einer Leidenschaft nicht, die jeder Widerstand nur mächtiger machte - Überlassen Sie es mir, an ihrem eigenen Feuer den Wurm auszubrüten, der sie zerfrißt. Вурм. Весьма просто. Да ведь не все еще потеряно. Позабудьте на некоторое время об отцовских правах, не вступайте в борьбу со страстью сына, - от сопротивления она только усиливается. Позвольте мне на жару этой страсти согреть змею, и вот змея-то ее и поглотит.
Präsident. Ich bin begierig. Президент. Я вас слушаю.
Wurm. Ich müßte mich schlecht auf den Barometer der Seele verstehen, oder der Herr Major ist in der Eifersucht schrecklich, wie in der Liebe. Machen Sie ihm das Mädchen verdächtig - - Wahrscheinlich oder nicht. Ein Gran Hefe reicht hin, die ganze Masse in eine zerstörende Gährung zu jagen. Вурм. Или я плохо знаю барометр человеческой души, или господин майор так же неистов в ревности, как и в любви. Навлеките на девушку подозрение, справедливое или несправедливое - это уже не важно. Положите один гран дрожжей, и вся масса придет в состояние разрушительного брожения.
Präsident. Aber woher diesen Gran nehmen? Президент. Но где же взять этот гран?
Wurm. Da sind wir auf dem Punkt - vor allen Dingen, gnädiger Herr, erklären Sie sich mir, wie viel Sie bei der ferneren Weigerung des Majors auf dem Spiel haben - in welchem Grade es Ihnen wichtig ist, den Roman mit dem Bürgermädchen zu endigen und die Verbindung mit Lady Milford zu Stand zu bringen? Вурм. Вот мы и подошли к самому главному... Прежде всего, ваша милость, мне бы хотелось знать, чем вы рискуете, если ваш сын будет и дальше вам противиться, и насколько для вас существенно, чтобы его роман с мещаночкой кончился и он вступил в брак с леди Мильфорд?
Präsident. Kann Er noch fragen, Wurm? - Mein ganzer Einfluß ist in Gefahr, wenn die Partie mit der Lady zurückgeht, und wenn ich den Major zwinge, mein Hals. Президент. Как чем рискую, Вурм? Если брак майора с леди Мильфорд не состоится - то всем своим влиянием; если же я попытаюсь его заставить - то своею головой.
Wurm (munter). Jetzt haben Sie die Gnade und hören - Den Herrn Major umspinnen wir mit List. Gegen das Mädchen nehmen wir Ihre ganze Gewalt zu Hilfe. Wir dictieren ihr ein Billetdoux an eine dritte Person in die Feder und spielen das mit guter Art dem Major in die Hände. Вурм (радостно). В таком случае сделайте одолжение, выслушайте меня... Господина майора мы возьмем хитростью. Против девушки мы употребим все ваше могущество. Мы продиктуем ей любовную записочку к третьему лицу и записочку эту ухитримся подсунуть майору.
Präsident. Toller Einfall! Als ob sie sich so geschwind hin bequemen würde, ihr eigenes Todesurtheil zu schreiben? Президент. Чепуха! Кто же это станет сам себе подписывать смертный приговор?
Wurm. Sie muß, wenn Sie mir freie Hand lassen wollen. Ich kenne das gute Herz auf und nieder. Sie hat nicht mehr als zwo tödtliche Seiten, durch welche wir ihre Gewissen bestürmen können - ihren Vater und den Major. Der letztere bleibt ganz und gar aus dem Spiel; desto freier können wir mit dem Musikanten umspringen. Вурм. Должна будет подписать, если только вы предоставите мне полную свободу действий. Я знаю эту добрую душу как свои пять пальцев. У нее две слабые струнки, и вот на одной из них мы и сыграем. Я разумею ее отца и майора. Майор нам тут не пригодится, так мы ее на музыканта возьмем.
Präsident. Als zum Exempel? Президент. То есть?
Wurm. Nach Dem, was Ew. Excellenz mir von dem Auftritt in seinem Hause gesagt haben, wird nichts leichter sein, als den Vater mit einem Halsproceß zu bedrohen. Die Person des Günstlings und Siegelbewahrers ist gewissermaßen der Schatten der Majestät - Beleidigungen gegen jenen sind Verletzungen dieser - Wenigstens will ich den armen Schächer mit diesem zusammengeflickten Kobold durch ein Nadelöhr jagen. Вурм. Сами же вы, ваше превосходительство, мне рассказывали, какой дебош учинил он у себя в доме; следственно, нам ничего не стоит пригрозить папаше уголовным судом. Особа любимца герцога, особа хранителя печати есть в некотором роде тень государя. Кто оскорбляет государева приближенного, тот оскорбляет его самого. Насчет этого не беспокойтесь: я его, голубчика, так запугаю, что он у меня будет тише воды, ниже травы.
Präsident. Doch - ernsthaft dürfte der Handel nicht werden. Президент. Но все это только... только для вида.
Wurm. Ganz und gar nicht - Nur in so weit, als es nöthig ist, die Familie in die Klemme zu treiben - Wir setzen also in aller Stille den Musikus fest - Die Noth um so dringender zu machen, könnte man auch die Mutter mitnehmen, - sprechen von peinlicher Anklage, von Schaffot, von ewiger Festung, und machen den Brief der Tochter zur einzigen Bedingung seiner Befreiung. Вурм. Разумеется! Мы поставим всю семейку на колени, - дальше этого мы не пойдем. Музыканта без лишнего шума под замок, в крайнем случае и маменьку туда же, а с дочкой поведем разговор об уголовной ответственности, эшафоте, пожизненном заключении в крепости и дадим ей понять, что единственная возможность освободить их - это написать письмецо.
Präsident. Gut! Gut! Ich verstehe. Президент. Отлично! Отлично! Теперь я понимаю...
Wurm. Sie liebt ihren Vater - bis zur Leidenschaft, möcht' ich sagen. Die Gefahr seines Lebens - seiner Freiheit zum Mindesten - die Vorwürfe ihres Gewissens, den Anlaß dazu gegeben zu haben - die Unmöglichkeit, den Major zu besitzen - endlich die Betäubung ihres Kopfs, die ich auf mich nehme - es kann nicht fehlen - sie muß in die Falle gehn. Вурм. Она любит своего отца, можно сказать, до страсти... И вот этого отца ожидает казнь, в лучшем случае - тюрьма, девушку мучает совесть, что это из-за нее, с другой стороны - она донимает, что с майором ей придется проститься, голова у нее в конце концов пойдет кругом, - уж я об этом позабочусь, в грязь лицом не ударю, - и она волей-неволей угодит в капкан.
Präsident. Aber mein Sohn? Wird er nicht auf der Stelle Wind davon haben? Президент. А мой сын? Ведь он же мигом обо всем проведает? Ведь он же придет в совершенное неистовство?
Wurm. Das lassen Sie meine Sorge sein, gnädiger Herr - Vater und Mutter werden nicht eher freigelassen, bis die ganze Familie einen körperlichen Eid darauf abgelegt, den ganzen Vorgang geheim zu halten und den Betrug zu bestätigen. Вурм. Положитесь на меня, ваша милость, - родители будут выпущены из тюрьмы не прежде, чем вся семья даст клятву держать происшедшее в строжайшей тайне и не раскрывать обмана.
Präsident. Einen Eid? Was wird ein Eid fruchten, Dummkopf? Президент. Клятву? Да чего они стоят, эти клятвы, глупец?
Wurm. Nichts bei uns, gnädiger Herr! Bei dieser Menschenart Alles - Und sehen Sie nun, wie schön wir Beide auf diese Manier zum Ziele kommen werden - Das Mädchen verliert die Liebe des Majors und den Ruf ihrer Tugend. Vater und Mutter ziehen gelindere Saiten auf, und durch und durch weich gemacht von Schicksalen dieser Art, erkennen sie's noch zuletzt für Erbarmung, wenn ich der Tochter durch meine Hand ihre Reputation wieder gebe. Вурм. Для нас с вами, ваша милость, ничего. Для таких же, как они, клятва - это все. Теперь давайте посмотрим, как это у нас с вами все ловко выйдет. Девушка утратит любовь майора, утратит свое доброе имя. Родители после такой встряски сбавят тон и еще в ножки мне поклонятся, если я женюсь на их дочери и спасу ее честь.
Präsident (lacht unter Kopfschütteln). Ja, ich gebe mich dir überwunden, Schurke! Das Geweb' ist satanisch fein. Der Schüler übertrifft seinen Meister - - Nun ist die Frage, an wen das Billet muß gerichtet werden? Mit wem wir sie in Verdacht bringen müssen? Президент (смеясь, кивает головой). Сдаюсь, сдаюсь, мошенник! Сеть сплетена чертовски тонко. Ученик превзошел своего учителя. Но вот вопрос: на чье имя должна быть записка? Кого бы нам сюда впутать?
Wurm. Nothwendig mit Jemand, der durch den Entschluß Ihres Sohnes Alles gewinnen oder Alles verlieren muß. Вурм. Разумеется, кого-нибудь такого, кто, в зависимости от решения вашего сына, все выиграет или же все проиграет.
Wurm (nach einigem Nachdenken). Ich weiß nur den Hofmarschall. Президент (немного подумав). Я могу назвать только гофмаршала.
Wurm (zuckt die Achseln). Mein Geschmack wär' es nun freilich nicht, wenn ich Luise Millerin hieße. Вурм (пожав плечами). На месте Луизы Миллер я бы в восторг не пришел.
Präsident. Und warum nicht? Wunderlich! Eine blendende Garderobe - Eine Atmosphäre von Eau de mille fleurs und Bisam - und jedes alberne Wort eine Handvoll Ducaten - und alles Das sollte die Delicatesse einer bürgerlichen Dirne nicht endlich bestechen können? O, guter Freund! so scrupulös ist die Eifersucht nicht! Ich schicke zum Marschall. (Klingelt.) Президент. А, собственно говоря, почему? Скажите, пожалуйста! Одет с иголочки, запах eau de mille fleurs {Цветочного одеколона (франц.).} и мускуса, что ни слово, то перл, - неужели девчонка из мещанской семьи от всего этого не растает? Ревность вовсе не так разборчива, друг мой! Я пошлю за маршалом. (Звонит.)
Wurm. Unterdessen, daß Ew. Excellenz dieses und die Gefangennehmung des Geigers besorgen, werd' ich hingehen und den bewußten Liebesbrief aufsetzen. Вурм. Итак, ваше превосходительство, вы побеседуете с маршалом и распорядитесь взять под стражу скрипача, а я пока что успею составить упомянутое любовное послание.
Präsident (zum Schreibpult gehend). Den Er mir zum Durchlesen heraufbringt, sobald er zu Stand sein wird. (Wurm geht ab. Der Präsident setzt sich zu schreiben; ein Kammerdiener kommt; er steht auf und gibt ihm ein Papier.) Dieser Verhaftsbefehl muß ohne Aufschub in die Gerichte - ein Andrer von euch wird den Hofmarschall zu mir bitten. Президент (подходит к конторке). Как только будет готово, принесите его мне для просмотра. (Вурм уходит. Президент садится и пишет. Входит слуга. Президент встает и передает ему бумагу.) Это приказ о взятии под стражу, ты его сию же минуту отнесешь в полицию. Скажи, чтоб послали за гофмаршалом.
Kammerdiener. Der gnädige Herr sind so eben hier angefahren. Слуга. Его милость сейчас только изволили подъехать,
Präsident. Noch besser - aber die Anstalten sollen mit Vorsicht getroffen werden, sagt ihr, daß kein Aufstand erfolgt. Президент. Тем лучше. Не забудь сказать, что эти меры должны быть приняты осторожно, чтобы после не было разговоров.
Kammerdiener. Sehr wohl, Ihr' Excellenz! Слуга. Слушаюсь, ваше превосходительство.
Präsident. Versteht ihr? Ganz in der Stille! Президент. Понял? Чтоб все было шито-крыто!
Kammerdiener. Ganz gut, Ihr' Excellenz! (Ab.) Слуга. Будет исполнено, ваше превосходительство. (Уходит.)

К началу страницы

Dritter Akt. Zweite Scene

Deutsch Русский
Der Präsident und der Hofmarschall Президент, гофмаршал
Hofmarschall (eilfertig). Nur en passant, mein Bester! - Wie leben Sie? Wie befinden Sie sich? - Heute Abend ist große Opéra Dido - das süperbeste Feuerwerk - eine ganze Stadt brennt zusammen - Sie sehen sie doch auch brennen? Was? Гофмаршал (сыплет словами). А я к вам en passant {Мимоходом (франц.).}, мой драгоценнейший. Как поживаете? Как себя чувствуете? Сегодня дают оперу "Дидона", грандиознейший фейерверк, весь город будет в огнях. Вам хочется посмотреть, как все это будет пылать? Что?
Präsident. Ich habe Feuerwerk genug in meinem eigenen Hause, das meine ganze Herrlichkeit in die Luft nimmt - Sie kommen erwünscht, lieber Marschall, mir in einer Sache zu rathen, thätig zu helfen, die uns Beide poussiert, oder völlig zu Grund richtet. Setzen Sie sich. Президент. Нет уж, увольте, у меня в доме такой фейерверк, что как бы все мое могущество не взлетело на воздух. Вы пришли как раз вовремя, дорогой маршал; я буду просить вас помочь мне и словом и делом в одном начинании, которое нас с вами или вознесет еще выше, или уж погубит навеки. Садитесь.
Hofmarschall. Machen Sie mir nicht Angst, mein Süßer. Гофмаршал. Не пугайте меня, добрейший.
Präsident. Wie gesagt - poussiert, oder ganz zu Grund richtet. Sie wissen mein Project mit dem Major und der Lady. Sie begreifen auch, wie unentbehrlich es war, unser Beider Glück zu fixieren. Es kann Alles zusammenfallen, Kalb. Mein Ferdinand will nicht. Президент. Повторяю: вознесет или погубит окончательно. Вы знаете мой проект, касающийся майора и леди Мильфорд. Вам не нужно также объяснять, как важно упрочить наше с вами благополучие. Все может рухнуть, Кальб. Фердинанд не соглашается.
Hofmarschall. Will nicht - will nicht - ich hab's ja in der ganzen Stadt schon herumgesagt. Die Mariage ist in Jedermanns Munde. Гофмаршал. Не соглашается... не соглашается... а я уж раззвонил по всему городу. Везде только и разговору что об этой свадьбе.
Präsident. Sie können vor der ganzen Stadt als Windmacher dastehen. Er liebt eine Andere. Президент. Весь город будет считать вас лгуном. Фердинанд любит другую.
Hofmarschall. Sie scherzen. Ist das auch wohl ein Hindernis? Гофмаршал. Шутить изволите! Да разве это препятствие?
Präsident. Bei dem Trotzkopf das unüberwindlichste. Президент. Для такого упрямца - непреодолимое.
Hofmarschall. Er soll so wahnsinnig sein und sein Fortune von sich stoßen? Was? Гофмаршал. Неужели же он такой сумасброд, что отказывается от собственного счастья? Что?
Präsident. Fragen Sie ihn das und hören Sie, was er antwortet. Президент. Спросите его самого и послушайте, что он вам ответит.
Hofmarschall. Aber, mon Dieu! was kann er denn antworten? Гофмаршал. Ah, mon Dieu! {Ах, боже мой! (франц.).} Что же он может ответить?
Präsident. Daß er der ganzen Welt das Verbrechen entdecken wolle, wodurch wir gestiegen sind - daß er unsere falschen Briefe und Quittungen angeben - daß er uns Beide ans Messer liefern wolle - das kann er antworten. Президент. Что он всему свету расскажет, какое преступление мы совершили, чтобы возвыситься; что он донесет о наших подложных письмах и квитанциях, что он нас обоих выдаст головой, - вот что он вам ответит.
Hofmarschall. Sind Sie von Sinnen? Гофмаршал. Да бог с вами!
Präsident. Das hat er geantwortet. Das war er schon Willens, ins Werk zu richten - Davon hab' ich ihn kaum noch durch meine höchste Erniedrigung abgebracht. Was wissen Sie hierauf zu sagen? Президент. Мне он так и ответил. Он уж готов был на все. Я едва-едва удержал его ценою собственного глубочайшего унижения... Ну-с, что скажете?
Hofmarschall (mit einem Schafsgesicht). Mein Verstand steht still. Гофмаршал (смотрит на него, как баран). Это для меня непостижимо!
Präsident. Das könnte noch hingehen. Aber zugleich hinterbringen mir meine Spionen, daß der Oberschenk von Bock auf dem Sprunge sei, um die Lady zu werben. Президент. И это еще полбеды. Одновременно мои шпионы донесли мне, что обер-шенк фон Бок, того и гляди, посватается за леди Мильфорд.
Hofmarschall. Sie machen mich rasend. Wer sagen Sie? von Bock sagen Sie? - Wissen Sie denn auch, daß wir Todfeinde zusammen sind? Wissen Sie auch, warum wir es sind? Гофмаршал. Час от часу не легче! Кто, вы сказали? Фон Бок, вы сказали? А вы знаете, что это злейший мой враг? И вы знаете, из-за чего?
Präsident. Das erste Wort, das ich höre. Президент. В первый раз слышу.
Hofmarschall. Bester! Sie werden hören, und aus der Haut werden Sie fahren - Wenn Sie sich noch des Hofballs entsinnen - - es geht jetzt ins einundzwanzigste Jahr - wissen Sie, worauf man den ersten Englischen tanzte, und dem Grafen von Meerschaum das heiße Wachs von einem Kronleuchter auf den Domino tröpfelte - Ach Gott, das müssen Sie freilich noch wissen! Гофмаршал. Вы только послушайте, мой драгоценнейший, вы своим ушам не поверите... Вы, конечно, помните тот бал во дворце... двадцать лет тому назад... Ну... вот когда еще в первый раз танцевали английскую кадриль, а графу фон Мершауму капнул на домино горячий воск с люстры... Ах, боже мой, да вы, наверно, это помните!
Präsident. Wer könnte so was vergessen? Президент. Еще бы, разве это можно забыть?
Hofmarschall. Sehen Sie! da hatte Prinzessin Amalie in der Hitze des Tanzes ein Strumpfband verloren - Alles kommt, wie befreiflich ist, in Allarm - von Bock und ich - wir waren noch Kammerjunker - wir kriechen durch den ganzen Redoutensaal, das Strumpfband zu suchen - endlich erblick ich's - von Bock merkt's - von Bock darauf zu, reißt es mir aus den Händen - ich bitte Sie! - bringt's der Prinzessin und schnappt mir glücklich das Compliment weg - Was denken Sie? Гофмаршал. Так вот, видите, принцесса Амалия во время танцев потеряла тогда подвязку. Натурально, все переполошились. Фон Бок и я, - мы были тогда еще камер-юнкерами, - исползали весь бал-маскарадный зал, все искали подвязку... Наконец я увидел ее... Фон Бок увидел тоже... Фон Бок уж тут как тут, выхватывает ее у меня из рук, - можете себе представить? - подает принцессе, срывает с ее уст комплимент, а я остаюсь с носом... Как вам это понравится?
Präsident. Impertinent! Президент. Нахал!
Hofmarschall. Schnappt mir das Compliment weg - Ich meine in Ohnmacht zu sinken. Eine solche Malice ist gar nicht erlebt worden. - Endlich ermann' ich mich, nähere mich Ihrer Durchlaucht und spreche: Gnädigste Frau! von Bock war so glücklich, Höchstdenenselben das Strumpfband zu überreichen, aber wer das Strumpfband zuerst erblickte, belohnt sich in der Stille und schweigt. Гофмаршал. А я остаюсь с носом... Я чуть в обморок не упал. Неслыханное коварство!.. Наконец я пересиливаю себя, подхожу к принцессе и говорю: "Ваша светлость! Фон Бок имел счастье вручить вам подвязку, но кто первый ее увидел, тот уже втайне вознагражден и безмолвствует".
Präsident. Bravo, Marschall! Bravissimo! Президент. Браво, маршал! Брависсимо!
Hofmarschall. Und schweigt - Aber ich werd's dem von Bock bis zum jüngsten Gerichte noch nachtragen - der niederträchtige, kriechende Schmeichler! - Und das war noch nicht genug - wie wir beide zugleich auf das Strumpfband zu Boden fallen, wischt mir von Bock an der rechten Frisur allen Puder weg, und ich bin ruiniert auf den ganzen Ball. Гофмаршал. "И безмолвствует"... Но я не забуду этого фон Боку до Страшного суда. Низкий, угодливый льстец!.. И это еще не все! Когда мы оба присели на пол и потянулись за подвязкой, фон Бок смахнул мне с правой стороны всю пудру с прически, и я на все время бала вышел из строя.
Präsident. Das ist der Mann, der die Milford heirathen und die erste Person am Hof werden wird. Президент. Так вот, этот самый человек женится на леди Мильфорд и будет первым лицом при дворе.
Hofmarschall. Sie stoßen mir ein Messer ins Herz. Wird? wird? Warum wird er? Wo ist die Nothwendigkeit? Гофмаршал. Это мне нож в сердце! Первым лицом? Первым лицом? Почему первым лицом? Почему вы думаете, что это непременно так будет?
Präsident. Weil mein Ferdinand nicht will und sonst Keiner sich meldet. Президент. Потому что Фердинанд не желает, а больше охотников не найдешь.
Hofmarschall. Aber wissen Sie denn gar kein einziges Mittel, den Major zum Entschluß zu bringen? - - Sei's auch noch so bizarr, so verzweifelt! - Was in der Welt kann so widrig sein, das uns jetzt nicht willkommen wäre, den verhaßten von Bock auszustechen? Гофмаршал. Но разве у вас нет возможности принудить к этому майора? Пусть даже это будет крайняя, отчаянная мера! Для нас теперь все средства хороши, лишь бы убрать с дороги ненавистного фон Бока.
Präsident. Ich weiß nur eines, und das bei Ihnen steht. Президент. Я знаю только одно средство, и оно в ваших руках.
Hofmarschall. Bei mir steht? Und das ist? Гофмаршал. В моих руках? Что вы этим хотите сказать?
Präsident. Den Major mit seiner Geliebten zu entzweien. Президент. Нужно рассорить майора с его возлюбленной.
Hofmarschall. Zu entzweien? Wie meinen Sie das? - Und wie mach' ich das? Гофмаршал. Рассорить? А как вы это себе представляете? Что я должен делать?
Präsident. Alles ist gewonnen, sobald wir ihm das Mädchen verdächtig machen. Президент. Если нам удастся очернить девушку, значит, мы у цели.
Hofmarschall. Daß sie stehle, meinen Sie? Гофмаршал. Распустить слух, что она ворует? Вы это имеете в виду?
Präsident. Ach nein doch! Wie glaubte er das? - daß sie es noch mit einem Andern habe. Президент. Да нет же! Как это вам могло прийти в голову?.. Что у нее есть другой.
Hofmarschall. Dieser Andre? Гофмаршал. Кто же именно?
Präsident. Müßten Sie sein, Baron. Президент. Этим другим должны быть вы, барон.
Hofmarschall. Ich sein? Ich? - Ist sie von Adel? Гофмаршал. Я? Я? А она дворянка?
Präsident. Wozu das? Welcher Einfall! - Eines Musikanten Tochter. Президент. Какое там дворянка! Откуда вы взяли? Она дочь музыканта.
Hofmarschall. Bürgerlich also? Das wird nicht angehen. Was? Гофмаршал. Так она мещанка? Это мне не подходит. Что?
Präsident. Was wird nicht angehen? Narrenspossen! Wem unter der Sonne wird es einfallen, ein paar runde Wangen nach dem Stammbaum zu fragen? Президент. То есть как не подходит? Это еще что за дурачество? Кому во всей вселенной взбредет на ум выведывать родословную смазливой девчонки?
Hofmarschall. Aber bedenken Sie doch, ein Ehmann! Und meine Reputation bei Hofe. Гофмаршал. Но ведь я женат, - примите в рассуждение хоть это! А что будут говорить обо мне при дворе?
Präsident. Das ist was anders. Verzeihen Sie. Ich habe das noch nicht gewußt, daß Ihnen der Mann von unbescholtenen Sitten mehr ist, als der von Einfluß. Wollen wir abbrechen? Президент. Это дело другое. Извините! Я не знал, что для вас важнее быть человеком строгих правил, нежели человеком влиятельным. Может быть, мы на этом и кончим?
Hofmarschall. Seien Sie klug, Baron. Es war ja nicht so verstanden. Гофмаршал. Не сердитесь, барон. Я вас не так понял.
Präsident (frostig). Nein - nein! Sie haben vollkommen Recht. Ich bin es auch müde. Ich lasse den Karren stehen. Dem von Bock wünsch' ich Glück zum Premierminister. Die Welt ist noch anderswo. Ich fordre meine Entlassung vom Herzog. Президент (холодно). Нет, нет! Вы совершенно правы. Мне это и самому уже в тягость. Довольно тянуть лямку! Я поздравлю фон Бока с назначением на пост премьер-министра. Свет не клином сошелся. Я подам в отставку.
Hofmarschall. Und ich? - Sie haben gut schwatzen, Sie! Sie sind ein Studierter! Aber ich, - mon Dieu! - was bin dann ich, wenn mich Seine Durchleucht entlassen? Гофмаршал. А как же я?.. Вам-то что! Вы человек образованный! А я... Mon Dieu! Если его высочество даст мне отставку, что же я буду собой представлять?
Präsident. Ein Bonmot von vorgestern. Die Mode vom vorigen Jahr. Президент. Позавчерашнюю остроту. Прошлогоднюю моду.
Hofmarschall. Ich beschwöre Sie, Theurer, Goldner! - Ersticken Sie diesen Gedanken! Ich will mir ja Alles gefallen lassen. Гофмаршал. Дорогой мой, золотой, умоляю вас: возьмите свои слова назад! Я, со своей стороны, готов на все.
Präsident. Wollen Sie Ihren Namen zu einem Rendez-vous hergeben, den Ihnen diese Millerin schriftlich vorschlagen soll? Президент. Так вы даете согласие на то, чтобы в записке, в которой некая Миллер будет назначать рандеву, было указано ваше имя?
Hofmarschall. Im Namen Gottes! Ich will ihn hergeben. Гофмаршал. Господи, конечно!
Präsident. Und den Brief irgendwo herausfallen lassen, wo er dem Major zu Gesicht kommen muß? Президент. И на то, чтобы эту записку обронить в таком месте, где бы она могла попасться на глаза майору?
Hofmarschall. Zum Exempel auf der Parade will ich ihn, als von ungefähr, mit dem Schnupftuch heraus schleudern. Гофмаршал. Да я могу на параде как бы нечаянно выронить ее вместе с носовым платком.
Präsident. Und die Rolle ihres Liebhabers gegen den Major behaupten? Президент. И вы согласны разыгрывать перед майором роль ее любовника?
Hofmarschall. Mort de ma vie! Ich will ihn schon waschen! Ich will dem Naseweis den Appetit nach meinen Amouren verleiden. Гофмаршал. Mort de ma vie! {Здесь: проклятие (франц.).} Я его проучу! Я покажу этому молокососу, как отбивать у меня красоток!
Präsident. Nun geht's nach Wunsch. Der Brief muß noch heute geschrieben sein. Sie müssen vor Abend noch herkommen, ihn abzuholen und Ihre Rolle mit mir zu berichtigen. Президент. Вот это я понимаю!.. Письмо будет готово сегодня те. До вечера вам придется еще раз пожаловать ко мне за письмом, и мы с вами обдумаем, как нам надлежит действовать дальше.
Hofmarschall. Sobald ich sechzehn Visiten werde gegeben haben, die von allerhöchster Importance sind. Verzeihen Sie also, wenn ich mich ohne Aufschub beurlaube. (Geht.) Гофмаршал. Я только сделаю шестнадцать визитов первостепенной важности, и сейчас же к вам. Уж вы меня извините, - я принужден вас покинуть немедля. (Уходит.)
Präsident (klingelt). Ich zähle auf Ihre Verschlagenheit, Marschall. Президент (звонит). Я полагаюсь на вашу находчивость, маршал!
Hofmarschall (ruft zurück). Ah, mon Dieu! - Sie kennen mich ja Гофмаршал (обернувшись). Ah, mon Dieu! Вы меня знаете.

К началу страницы

Dritter Akt. Dritte Scene

Deutsch Русский
Der Präsident und Wurm Президент, Вурм
Wurm. Der Geiger und seine Frau sind glücklich und ohne alles Geräusch in Verhaft gebracht. Wollen Ew. Excellenz jetzt den Brief überlesen? Вурм. Скрипача и его жену отличнейшим образом, без всяких хлопот, удалось взять под арест. Теперь не угодно ли вашему превосходительству прочитать письмо?
Präsident (nachdem er gelesen). Herrlich! herrlich, Secretär! Auch der Marschall hat angebissen! - Ein Gift wie das müßte die Gesundheit selbst in eiternden Aussatz verwandeln - Nun gleich mit den Vorschlägen zum Vater, und dann warm zu der Tochter. (Gehen ab zu verschiedenen Seiten.) Президент (прочитав письмо). Молодчина, молодчина, секретарь! Маршала мы тоже поддели на удочку! Этот яд способен обратить в гнойную проказу само здоровье. Сейчас мы кое-что предложим отцу, а потом как следует примемся за дочку. (Расходятся в разные стороны.)

К началу страницы

Dritter Akt. Vierte Scene

Deutsch Русский
Zimmer in Millers Wohnung. Luise und Ferdinand У Миллера. Луиза, Фердинанд
Luise. Ich bitte dich, höre auf. Ich glaube an keine glücklichen Tage mehr. Alle meine Hoffnungen sind gesunken. Луиза. Не говори со мной больше об этом. Мне уж не видать счастливых дней. Все мои надежды увяли.
Ferdinand. So sind die meinigen gestiegen. Mein Vater ist aufgereizt; mein Vater wird alle Geschütze gegen uns richten. Er wird mich zwingen, den unmenschlichen Sohn zu machen. Ich stehe nicht mehr für meine kindliche Pflicht. Wuth und Verzweiflung werden mir das schwarze Geheimniß seiner Mordthat erpressen. Der Sohn wird den Vater in die Hände des Henkers liefern - Es ist die höchste Gefahr - - und die höchste Gefahr mußte da sein, wenn meine Liebe den Riesensprung wagen sollte - - Höre, Luise - Ein Gedanke, groß und vermessen wie meine Leidenschaft, drängt sich vor meine Seele - Du, Luise, und ich und die Liebe! - liegt nicht in diesem Zirkel der ganze Himmel? oder brauchst du noch etwas Viertes dazu? Фердинанд. Зато мои расцвели. Мой отец рвет и мечет. Мой отец обрушит на нас всю свою мощь. Кончится тем, что он убьет во мне сына. Чувство сыновнего долга надо мною уже не властно. Гнев и отчаяние принудят меня разгласить мрачную тайну совершенного им убийства. Сын предаст отца в руки палача. Мы на краю пропасти, но эта пропасть должна была разверзнуться для того, чтобы любовь моя отважилась на головокружительный прыжок. Послушай, Луиза: в моей душе теснится мысль, великая и дерзновенная, как моя страсть... Ты, Луиза, я и наша любовь! Не заключено ли в этом круге все небо? Или тебе не хватает еще чего-то четвертого?
Luise. Brich ab. Nichts mehr. Ich erblasse über Das, was du sagen willst. Луиза. Довольно! Перестань! Я бледнею при одной мысли о том, что ты хочешь сказать.
Ferdinand. Haben wir an die Welt keine Forderung mehr, warum denn ihren Beifall erbetteln? Warum wagen, wo nichts gewonnen wird und Alles verloren werden kann? - Wird dieses Aug nicht eben so schmelzend funkeln, ob es im Rhein oder in der Elbe sich spiegelt, oder im baltischen Meer? Mein Vaterland ist, wo mich Luise liebt. Deine Fußtapfe in wilden, sandigten Wüsten mir interessanter, als das Münster in meiner Heimath - Werden wir die Pracht der Städte vermissen? Wo wir sein mögen, Luise, geht eine Sonne auf, eine unter - Schauspiele, neben welchen der üppigste Schwung der Künste verblaßt. Werden wir Gott in keinem Tempel mehr dienen, so ziehet die Nacht mit begeisterndem Schauern auf, der wechselnde Mond predigt uns Buße, und eine andächtige Kirche von Sternen betet mit uns. Werden wir uns in Gesprächen der Liebe erschöpfen? - Ein Lächeln meiner Luise ist Stoff für Jahrhunderte, und der Traum des Lebens ist aus, bis ich diese Thräne ergründe. Фердинанд. Нам с тобой ничего не нужно от мира, так зачем же вымаливать его благословение? К чему рисковать там, где мы ничего не выиграем, а потерять можем все? Разве твои глаза перестанут нежно лучиться только оттого, что лучи их отразятся не в волнах Рейна, а в волнах Эльбы или же Балтийского моря? Моя отчизна там, где меня любит Луиза. Следы твоих ног в диких песчаных пустынях мне дороже, чем величественное здание собора в моем родном краю. На что нам вся пышность городов? Где бы мы ни были с тобою, Луиза, всюду восходит и заходит солнце, а это такое дивное зрелище, перед которым бледнеет самая смелая фантазия художника. Пусть мы будем лишены возможности молиться в храмах, зато, когда настанет ночь с ее трепетом восторга, плывущий по небу месяц будет призывать нас к покаянию, а звездный храм будет вместе с нами в благоговейном молчании воссылать господу богу хвалу. Ужели мы когда-нибудь устанем говорить о любви? Об одной улыбке моей Луизы можно говорить столетия, а до тех пор, пока я не узнаю, что исторгло у нее слезу, я ставлю крест на мечте всей моей жизни.
Luise. Und hättest du sonst keine Pflicht mehr als deine Liebe? Луиза. А разве у тебя нет иного долга, кроме твоей любви?
Ferdinand (sie umarmend). Deine Ruhe ist meine heiligste. Фердинанд (обнимает ее). Твой покой - вот мой самый священный долг.
Luise (sehr ernsthaft). So schweig und verlaß mich - Ich habe einen Vater, der kein Vermögen hat, als diese einzige Tochter - der morgen sechzig wird - der der Rache des Präsidenten gewiß ist. - Луиза (очень строго). Тогда замолчи и оставь меня. Мне надо подумать о моем отце: все его достояние - единственная дочь, на днях ему исполнится шестьдесят лет, и вот этому-то человеку грозит месть президента...
Ferdinand (fällt rasch ein). Der uns begleiten wird. Darum keinen Einwurf mehr, Liebe. Ich gehe, mache meine Kostbarkeiten zu Geld, erhebe Summen auf meinen Vater. Es ist erlaubt, einen Räuber zu plündern, und sind seine Schätze nicht Blutgeld des Vaterlands? - Schlag ein Uhr um Mitternacht wird ein Wagen hier anfahren. Ihr werft euch hinein. Wir fliehen. Фердинанд (прерывает ее). Мы возьмем твоего отца с собой... Не спорь, моя любимая! Я тотчас же обращу мои драгоценности в деньги, возьму в долг на имя отца. Разбойника ограбить не грех: все его сокровища - это кровные деньги отечества. Ровно в час ночи сюда подъедет экипаж. Вы с отцом выезжаете сию же секунду - и мы бежим.
Luise. Und der Fluch deines Vaters uns nach? - ein Fluch, Unbesonnener, den auch Mörder nie ohne Erhörung aussprechen, den die Rache des Himmels auch dem Dieb auf dem Rade hält, der uns Flüchtlinge unbarmherzig wie ein Gespenst von Meer zu Meer jagen würde? - Nein, mein Geliebter! Wenn nur ein Frevel dich mir erhalten kann, so hab' ich noch Stärke, dich zu verlieren. Луиза. А вслед нам - проклятие твоего отца? Безумец! Даже убийцы проклинают не напрасно; небесный мститель приклоняет слух и к проклятью, которое вырвалось из уст разбойника, привязанного к колесу, а нас, беглецов, оно, подобно призраку, будет неотступно преследовать от моря до моря... Нет, мой любимый! Если я могу удержать тебя лишь ценой преступления, то у меня еще достанет сил потерять тебя.
Ferdinand (steht still und murmelt düster). Wirklich? Фердинанд (стоя неподвижно, угрюмо шепчет). И это правда?
Luise. Verlieren! - O, ohne Grenzen entsetzlich ist der Gedanke - gräßlich genug, den unsterblichen Geist zu durchbohren und die glühende Wange der Freude zu bleichen - Ferdinand! dich zu verlieren! Doch, man verliert ja nur, was man besessen hat, und dein Herz gehört deinem Stande - Mein Anspruch war Kirchenraub, und schaudernd geb' ich ihn auf. Луиза. Потерять!.. О, какая бездонно мрачная мысль! Такая страшная, что от нее опускаются крылья у бессмертного духа и блекнет яркий румянец счастья... Потерять тебя, Фердинанд! Но ведь теряют лишь то, чем обладали, а твое сердце принадлежит твоему сословию. Вот и выходит, что я посягаю на его священное достояние, а потому я с содроганием отказываюсь от своих домогательств.
Ferdinand (das Gesicht verzerrt und an der Unterlippe nagend). Gibst du ihn auf. Фердинанд (с искаженным лицом, кусая губы). Отказываешься?
Luise. Nein! Sieh mich an, lieber Walter. Nicht so bitter die Zähne geknirscht. Komm! Laß mich jetzt deinen sterbenden Muth durch mein Beispiel beleben. Laß mich die Heldin dieses Augenblicks sein - einem Vater den entflohenen Sohn wieder schenken - einem Bündniß entsagen, das die Fugen der Bürgerwelt auseinander treiben und die allgemeine ewige Ordnung zu Grund stürzen würde - Ich bin die Verbrecherin - mit frechen, thörigten Wünschen hat sich mein Busen getragen - mein Unglück ist meine Strafe, so laß mir doch jetzt die süße, schmeichelnde Täuschung, daß es mein Opfer war - Wirst du mir diese Wollust mißgönnen? Луиза. Посмотри на меня, милый Вальтер! Не скрежещи зубами с таким отчаянием! Послушай! Я хочу подать тебе пример и этим примером вдохнуть в тебя мужество. Я хочу показать тебе, что и я способна на геройство; я хочу вернуть отцу блудного сына, хочу отказаться от союза, который грозит подорвать устои общества и разрушить вечный миропорядок. Я преступница. Я взлелеяла в своем сердце дерзкие, безрассудные мечты. Мое горе явилось для меня возмездием, так не разрушай же сладостного, утешительного обмана, - дай мне себя убедить, что я сама пожертвовала своим счастьем... Неужели ты лишишь меня этой отрады?
Ferdinand (hat in der Zerstreuung und Wuth eine Violine ergriffen und auf derselben zu spielen versucht - Jetzt zerreißt er die Saiten, zerschmettert das Instrument auf dem Boden und bricht in ein lautes Gelächter aus). (Фердинанд, поглощенный своими мыслями, берет в руки скрипку, пробует играть, затем в порыве ярости рвет струны, разбивает инструмент об пол и разражается громким смехом.)
Luise. Walter! Gott im Himmel! Was soll das? - Ermanne dich! - Fassung verlangt diese Stunde - es ist eine trennende. Du hast ein Herz, lieber Walter. Ich kenne es. - Warm wie das Leben ist deine Liebe, und ohne Schranken wie das Unermeßliche - Schenke sie einer Edeln und Würdigern - sie wird die Glücklichste ihres Geschlechts nicht beneiden - - (Thränen unterdrückend.) Mich sollst du nicht mehr sehn - Das eitle betrogene Mädchen verweine seinen Gram in einsamen Mauern, um seine Thränen wird sich Niemand bekümmern - Leer und erstorben ist meine Zukunft - Doch werd' ich noch je und je am verwelkten Strauß der Vergangenheit riechen. (Indem sie ihm mit abgewandtem Gesicht ihre zitternde Hand gibt.) Leben Sie wohl, Herr von Walter. Вальтер! Боже милосердный! Что с тобой? Не предавайся отчаянию! Нам нужно быть твердыми - настал час разлуки. Милый мой Вальтер! Я знаю твое сердце. Твоя любовь живительна, как сама жизнь, и беспредельна, как сама бесконечность. Принеси ее в дар более знатной и более достойной избраннице, и самые счастливые женщины в мире уже не возбудят в ней зависти. (Подавляя слезы.) Мы не должны с тобою видеться. Тщеславная, обманувшаяся девушка выплачет свою кручину в четырех стенах, слезы ее никого не разжалобят. Пусто и мертво мое будущее... И все же я буду порою вдыхать аромат увядших цветов минувшего. (Отвернувшись, протягивает ему дрожащую руку.) Прощайте, господин фон Вальтер!
Ferdinand (springt aus seiner Betäubung auf). Ich entfliehe, Luise. Willst du mir wirklich nicht folgen? Фердинанд (выйдя из оцепенения). Я покидаю родину, Луиза. Ужели ты не последуешь за мной?
Luise (hat sich im Hintergrund des Zimmers niedergesetzt und hält das Gesicht mit beiden Händen bedeckt). Meine Pflicht heißt mich bleiben und dulden. Луиза (садится в глубине комнаты и закрывает лицо руками). Мой долг повелевает мне остаться и страдать.
Ferdinand. Schlange, du lügst. Dich fesselt was anders hier. Фердинанд. Ты лжешь, змея! Тебя привязывает здесь что-то другое!
Luise (im Ton des tiefsten inwendigen Leidens). Bleiben Sie bei dieser Vermuthung - sie macht vielleicht weniger elend. Луиза (с глубокой душевной мукой). Думайте так... если вам от этого легче.
Ferdinand. Kalte Pflicht gegen feurige Liebe! - Und mich soll das Märchen blenden? Ein Liebhaber fesselt dich, und Weh über dich und ihn, wenn mein Verdacht sich bestätigt. (Geht schnell ab.) Фердинанд. Холодные рассуждения в ответ на мою любовь? Ты хочешь обмануть меня этой басней? Любовник - вот что тебя здесь держит. Ну так горе тебе и ему, если я окажусь прав в своих подозрениях! (Быстро уходит.)

К началу страницы

Dritter Akt. Fünfte Scene

Deutsch Русский
Luise allein. - (Sie bleibt noch eine Zeit lang ohne Bewegung und stumm in dem Sessel liegen, endlich steht sie auf, kommt vorwärts und sieht furchtsam herum.) Wo meine Eltern bleiben? - Mein Vater versprach, in wenigen Minuten zurück zu sein, und schon sind fünf volle fürchterliche Stunden vorüber - Wenn ihm ein Unfall - wie wird mir? - Warum geht mein Odem so ängstlich? Луиза. (одна, молча и неподвижно сидит, откинувшись на спинку кресла, затем поднимается и, пугливо озираясь, делает несколько шагов вперед) Что так долго нет моих родителей? Отец обещал вернуться через несколько минут, а прошло уже целых пять страшных часов. Уж не случилось ли с ним недоброе?.. Что со мной? Отчего мне так трудно дышать?
(Jetzt tritt Wurm in das Zimmer und bleibt im Hintergrund stehen, ohne von ihr bemerkt zu werden.) (Входит Вурм и, не замеченный Луизой, останавливается в глубине комнаты.)
Es ist nichts Wirkliches - Es ist nichts als das schaudernde Gaukelspiel des erhitzten Geblüths - Hat unsre Seele nur einmal Entsetzen genug in sich getrunken, so wird das Aug in jedem Winkel Gespenster sehn. Нет, мне только так кажется... Это шутит со мной злые шутки разгоряченная кровь... Едва лишь в сердце поселился страх, как уже очам нашим чудятся привидения в каждом углу.

К началу страницы

Dritter Akt. Sechste Scene

Deutsch Русский
Luise und Secretär Wurm Луиза, секретарь Вурм
Wurm (kommt näher). Guten Abend, Jungfer. Вурм (подходит ближе). Добрый вечер, барышня!
Luise. Gott! Wer spricht da? (Sie dreht sich um, wird den Secretär gewahr und tritt erschrocken zurück.) Schrecklich! Schrecklich! Meiner ängstlichen Ahnung eilt schon die unglückseligste Erfüllung nach. (Zum Secretär mit einem Blick voll Verachtung.) Suchen Sie etwa den Präsidenten? Er ist nicht mehr da. Луиза. Боже мой! Кто это? (Оглядывается, замечает секретаря и в испуге отшатывается.) Вот оно! Вот оно! С ужасом вижу, что мое дурное предчувствие меня не обманывает. (Секретарю, окидывая его взглядом, полным презрения.) Вам нужен президент? Он уже ушел.
Wurm. Jungfer, ich suche Sie. Вурм. Нет, барышня, мне нужны вы.
Luise. So muß ich mich wundern, daß Sie nicht nach dem Marktplatz gingen. Луиза. В таком случае странно, что вы не пошли на рыночную площадь.
Wurm. Warum eben dahin? Вурм. Почему же именно туда?
Luise. Ihre Braut von der Schaubühne abzuholen. Луиза. Подошли бы к позорному столбу и увели свою невесту.
Wurm. Mamsell Millerin, Sie haben einen falschen Verdacht - Вурм. Мамзель Миллер! Ваши подозрения неосновательны...
Luise (unterdrückt eine Antwort). Was steht Ihnen zu Diensten? Луиза (сдерживаясь). Что вам угодно?
Wurm. Ich komme, geschickt von Ihrem Vater. Вурм. Меня к вам послал ваш отец.
Luise (bestürzt). Von meinem Vater? - Wieder ist mein Vater? Луиза (поражена). Мой отец?.. Где же он?
Wurm. Wo er nicht gern ist. Вурм. Там, откуда он не прочь был бы уйти.
Luise. Um Gotteswillen! Geschwind! Mich befällt eine üble Ahnung - Wo ist mein Vater? Луиза. Говорите, ради бога, скорее! Сердце мое чует недоброе... Где мой отец?
Wurm. Im Thurm, wenn Sie es ja wissen wollen. Вурм. В тюрьме, если уж вам так хочется знать.
Luise (mit einem Blick zum Himmel). Das noch! Das auch noch! - Im Thurm? Und warum im Thurm? Луиза (возведя глаза к небу). Еще один удар! Еще!.. В тюрьме? Почему в тюрьме?
Wurm. Auf Befehl des Herzogs. Вурм. По приказанию герцога.
Luise. Des Herzogs? Луиза. Герцога?
Wurm. Der die Verletzung der Majestät in der Person seines Stellvertreters - Вурм. За оскорбление его высочества в лице его превосходительства.
Luise. Was? was? O ewige Allmacht! Луиза. Что такое? Что такое?.. Силы небесные!
Wurm. Auffallend zu ahnden beschlossen hat. Вурм. И герцог намерен подвергнуть его за это самому суровому наказанию.
Luise. Das war noch übrig! Das! - Freilich, freilich, mein Herz hatte noch außer dem Major etwas Theures - das durfte nicht übergangen werden - Verletzung der Majestät - Himmlische Vorsicht! Rette! o rette meinen sinkenden Glauben! - Und Ferdinand? Луиза. Этого еще недоставало! Только этого!.. Да, правда, да, правда, в сердце моем была еще одна святыня, кроме Фердинанда, и я ее не сберегла... Оскорбление его высочества?.. Царь небесный! Укрепи, укрепи мою слабеющую веру!.. А что Фердинанд?
Wurm. Wählt Lady Milford, oder Fluch und Enterbung. Вурм. Перед ним выбор: леди Мильфорд или отцовское проклятие и лишение наследства.
Luise. Entsetzliche Freiheit! - Und doch - doch ist er glücklicher. Er hat keinen Vater zu verlieren. Zwar keinen haben, ist Verdammniß genug! - Mein Vater auf Verletzung der Majestät - mein Geliebter die Lady oder Fluch und Enterbung - Wahrlich bewundernswerth! Eine vollkommene Büberei ist auch eine Vollkommenheit - Vollkommenheit? Nein! dazu fehlt noch etwas - - Wo ist meine Mutter? Луиза. Нечего сказать, свободный выбор! И все же... и все же он счастливей меня. У него нет отца, ему некого терять. Впрочем, не иметь отца - удел не менее горестный!.. Мой отец в тюрьме за оскорбление его высочества, моего возлюбленного ожидает женитьба на леди Мильфорд или проклятие и лишение наследства, - тут поневоле призадумаешься! Совершенная подлость есть тоже своего рода совершенство... Совершенство? Нет! Это еще не полная мера... Где моя мать?
Wurm. Im Spinnhaus. Вурм. В рабочем доме.
Luise (mit schmerzvollem Lächeln). Jetzt ist es völlig! - Völlig, und jetzt wär' ich ja frei - Abgeschält von allen Pflichten - und Thränen - und Freuden. Abgeschält von der Vorsicht. Ich brauch' sie ja nicht mehr - (Schreckliches Stillschweigen.) Haben Sie vielleicht noch eine Zeitung? Reden Sie immerhin. Jetzt kann ich Alles hören. Луиза (с горькой улыбкой). Переполнилась чаша, переполнилась... Теперь я свободна... У меня уже ничего не осталось: ни обязанностей, ни слез, ни радостей. Не осталось веры в божественный промысел. Все это мне уже не нужно... (В ужасе умолкает.) Может быть, у вас есть еще какие-нибудь вести? Говорите начистоту. Теперь я все могу выслушать.
Wurm. Was geschehen ist, wissen Sie. Вурм. Что случилось - вы знаете...
Luise. Also nicht, was noch kommen wird? (Wiederum Pause, worin sie den Secretär von oben bis unten ansieht.) Armer Mensch! du treibst ein trauriges Handwerk, wobei du unmöglich selig werden kannst. Unglückliche machen, ist schon schrecklich genug, aber gräßlich ist's, es ihnen verkündigen - ihn vorzusingen, den Eulengesang, dabei stehn, wenn das blutende Herz am eisernen Schaft der Nothwendigkeit zittert und Christen an Gott zweifeln - Der Himmel bewahre mich! Und würde dir jeder Angsttropfe, den du fallen siehst, mit einer Tonne Golds aufgewogen - ich möchte nicht du sein - - Was kann noch geschehen? Луиза. Но не знаю, что еще произойдет! (Молча оглядывает его с ног до головы.) Жаль мне тебя! Невеселое занятие ты себе выбрал, царства небесного оно тебе не откроет. Делать людям зло - само по себе чудовищно, но еще ужаснее - зловещей совою влетать к ним, приносить недобрые вести, смотреть, как обливающееся кровью сердце трепещет на железном стержне необходимости и как христиане теряют веру в провидение... Нет, боже избави! Даже если б за каждую слезу отчаяния, исторгнутую тобой, тебе давали бочку золота, я бы не хотела быть на твоем месте... Что же еще может случиться?
Wurm. Ich weiß nicht. Вурм. Не знаю.
Luise. Sie wollen nicht wissen? - Diese lichtscheue Bothschaft fürchtet das Geräusch der Worte, aber in der Grabesstille Ihres Gesichts zeigt sich mir das Gespenst - Was ist noch übrig? - Sie sagten vorhin, der Herzog wollte es auffallend ahnden? Was nennen Sie auffallend? Луиза. Вы не хотите знать?.. Эта ваша весть прячется от света и боится звуков голоса, но в мертвой тишине вашего взгляда предо мною встает призрак... Что же может быть еще? Вы только что сказали, что герцог намерен подвергнуть моего отца суровому наказанию. Что вы называете суровым?
Wurm. Fragen Sie nichts mehr. Вурм. Не спрашивайте больше ни о чем.
Luise. Höre, Mensch! Du gingst beim Henker zur Schule. Wie verstündest du sonst, das Eisen erst langsam bedächtlich an den knirschenden Gelenken hinaufzuführen und das zuckende Herz mit dem Streich der Erbarmung zu necken? - Welches Schicksal wartet auf meinen Vater? Es ist Tod in Dem, was du lachend sagst; wie mag Das aussehen, was du an dich hältst? Sprich es aus. Laß mich sie auf einmal haben, die ganze zermalmende Ladung. Was wartet auf meinen Vater? Луиза. Послушай! Ты, наверное, был подручным у палача. Иначе откуда бы у тебя взялось уменье медленно и верно проводить железом по хрустящим суставам и томить сжимающееся сердце ожиданием последнего удара?.. Что грозит моему отцу? За словами, которые ты произносишь с усмешкой, стоит смерть. Что ты таишь в себе? Говори все. Выпусти весь свой смертоносный заряд. Что грозит моему отцу?
Wurm. Ein Criminal-Proceß. Вурм. Криминальный процесс.
Luise. Was ist aber das? - Ich bin ein unwissendes, unschuldiges Ding, verstehe mich wenig auf eure fürchterlichen lateinischen Wörter. Was heißt Criminal-Proceß? Луиза. А что это такое? Я девушка необразованная, неученая, все эти ваши мудреные латинские слова меня только пугают. Что значит криминальный процесс?
Wurm. Gericht um Leben und Tod. Вурм. Суд на жизнь и смерть.
Luise (standhaft). So dank' ich Ihnen! (Sie eilt schnell in ein Seitenzimmer.) Луиза (твердо). Благодарю вас. (Быстро уходит в боковую комнату.)
Wurm (steht betroffen da). Wo will das hinaus! Sollte die Närrin etwa? - Teufel! Sie wird doch nicht - Ich eile nach - ich muß für ihr Leben bürgen. (Im Begriff, ihr zu folgen.) Вурм (озадачен). Это еще что такое? Неужели эта дурочка... Черт возьми! А вдруг она... Пойду посмотрю... Ведь я за нее отвечаю. (Направляется к ней.)
Luise (kommt zurück, einen Mantel umgeworfen). Verzeihen Sie, Secretär. Ich schließe das Zimmer. Луиза (выходит в верхнем платье). Извините, господин секретарь. Я должна запереть комнату.
Wurm. Und wohin denn so eilig? Вурм. Куда вы так спешите?
Luise. Zum Herzog. (Will fort.) Луиза. К герцогу. (Хочет уйти.)
Wurm. Was? Wo hin? (Er hält sie erschrocken zurück.) Вурм Что? К кому? (В испуге старается ее удержать.)
Luise. Zum Herzog. Hören Sie nicht? Zu eben dem Herzog, der meinen Vater auf Tod und Leben will richten lassen - Nein! nicht will - muß richten lassen, weil einige Böswichter wollen; der zu dem ganzen Proceß der beleidigten Majestät nichts hergibt, als eine Majestät und seine fürstliche Handschrift. Луиза. К герцогу. Вы разве не слышите? К тому самому герцогу, который хочет судить на жизнь и смерть моего отца... Нет, он не хочет, он вынужден его судить, потому что этого хотите вы, злодеи! Участие же герцога во всем этом, процессе об оскорблении его высочества сводится к тому, что он предоставляет в распоряжение судей свой высокий титул и свою княжескую подпись.
Wurm (lacht überlaut). Zum Herzog! Вурм (с громким смехом). К герцогу!
Luise. Ich weiß, worüber Sie lachen - aber ich will ja auch kein Erbarmen dort finden - Gott bewahre mich! nur Ekel - Ekel nur an meinem Geschrei. Man hat mir gesagt, daß die Großen der Welt noch nicht belehrt sind, was Elend ist - nicht wollen belehrt sein. Ich will ihm sagen, was Elend ist - will es ihm vormalen in allen Verzerrungen des Todes, was Elend ist - will es ihm vorheulen in Mark und Bein zermalmenden Tönen, was Elend ist - und wenn ihm jetzt über der Beschreibung die Haare zu Berge fliegen, will ich ihm noch zum Schluß in die Ohren schrei'n, daß in der Sterbestunde auch die Lungen der Erdengötter zu röcheln anfangen und das jüngste Gericht Majestäten und Bettler in dem nämlichen Siebe rüttelt. (Sie will gehen.) Луиза. Я знаю, чему вы смеетесь. Но я на сострадание и не рассчитываю, боже меня сохрани! Только на нежелание... на нежелание слушать мои вопли. Говорят, что власть имущие до сих пор не научились понимать горе, что они и не хотят его понимать. Я открою герцогу, что такое горе, я буду корчиться в муках, - и он увидит, что такое горе; я буду терзать его слух душераздирающими стонами, - и он поймет, что такое горе. Когда же у него от этого зрелища волосы встанут дыбом, я громко крикну ему на прощанье, что в смертный час и у земных богов клокочет в груди и что Страшный суд и королей и нищих просеет в одном решете. (Направляется к выходу.)
Wurm (boshaft freundlich). Gehen Sie, o gehen Sie ja. Sie können wahrlich nichts Klügeres thun. Ich rathe es Ihnen, gehen Sie, und ich gebe Ihnen mein Wort, daß der Herzog willfahren wird. Вурм (со злобной радостью). Идите, идите! Умнее вы ничего не могли придумать! Я советую вам идти, даю вам слово, что герцог исполнит вашу просьбу.
Luise (steht plötzlich still). Wie sagen Sie? - Sie rathen mir selbst dazu? (Kommt schnell zurück.) Hm! Was will ich denn? Etwas Abscheuliches muß es sein, weil dieser Mensch dazu rathet - Woher wissen Sie, daß der Fürst mir willfahren wird? Луиза (вдруг останавливается). Что вы сказали? Вы советуете мне идти? (Быстро возвращается.) Ах! Что же я делаю? Уж если этот человек советует мне идти, значит, в этом есть что-то предосудительное... Почему вы думаете, что герцог исполнит мою просьбу?
Wurm. Weil er es nicht wird umsonst thun dürfen. Вурм. Потому что он этого не сделает даром.
Luise. Nicht umsonst? Welchen Preis kann er auf eine Menschlichkeit setzen? Луиза. Не сделает даром? Какую же цену назначит он за доброе дело?
Wurm. Die schöne Supplicantin ist Preises genug. Вурм. Такая хорошенькая просительница - достаточно высокая цена.
Luise (bleibt erstarrt stehen, dann mit brechendem Laut). Allgerechter! Луиза (выйдя из столбняка, прерывающимся голосом). Боже праведный!
Wurm. Und einen Vater werden Sie doch, will ich hoffen, um diese gnädige Taxe nicht überfordert finden? Вурм. Столь умеренная плата за спасение отца, смею думать, не покажется вам непосильной?
Luise (auf und ab, außer Fassung). Ja! ja! Es ist wahr! Sie sind verschanzt, eure Großen - verschanzt vor der Wahrheit hinter ihre eigenen Laster, wie hinter Schwerter der Cherubim - Helfe dir der Allmächtige, Vater! Deine Tochter kann für dich sterben, aber nicht sündigen. Луиза (ходит по комнате; вне себя). Да! Так! Все эти ваши земные владыки, словно мечами херувимов, защищены... защищены от правды своими пороками... Отец, да поможет тебе всевышний! Твоя дочь скорее умрет за тебя, нежели согрешит.
Wurm. Das mag ihm wohl eine Neuigkeit sein, dem armen verlassenen Mann - "Meine Luise," sagte er mir, "hat mich zu Boden geworfen. Meine Luise wird mich auch aufrichten." - Ich eile, Mamsell, ihm die Antwort zu bringen. (Stellt sich, als ob er ginge.) Вурм. Это будет полной неожиданностью для бедного, всеми оставленного узника. Он мне сказал: "Моя Луиза низринула меня в пучину зол, моя Луиза меня оттуда и вызволит..." Ваш ответ, мамзель, я передам ему незамедлительно. (Делает вид, что направляется к выходу.)
Luise (eilt ihm nach, hält ihn zurück). Bleiben Sie! bleiben Sie! Geduld! Wie flink dieser Satan ist, wenn es gilt, Menschen rasend zu machen! - Ich hab' ihn niedergeworfen. Ich muß ihn aufrichten. Reden Sie! Rathen Sie! Was kann ich? was muß ich thun? Луиза (бежит за ним и останавливает его). Куда вы? Постойте!.. Каким проворным сразу становится этот сатана, когда ему нужно довести людей до безумия!.. Я погубила отца, я же должна его и спасти! Скажите мне, посоветуйте, что я могу, что я должна сделать?
Wurm. Es ist nur ein Mittel. Вурм. Есть только одно средство.
Luise. Dieses einzige Mittel? Луиза. И это - единственное средство?
Wurm. Auch Ihr Vater wünscht - Вурм. Ваш отец тоже вам советует...
Luise. Auch mein Vater? - Was ist das für ein Mittel? Луиза. Мой отец тоже?.. Какое же это средство?
Wurm. Es ist Ihnen leicht. Вурм. Для вас это средство легкое.
Luise. Ich kenne nichts Schwereres, als die Schande. Луиза. Для меня нет ничего тяжелее позора.
Wurm. Wenn Sie den Major wieder frei machen wollen. Вурм. К вам у нас только одна просьба: чтобы майор был свободен.
Luise. Von seiner Liebe? Spotten Sie meiner? - Das meiner Willkür zu überlassen, wozu ich gezwungen ward? Луиза. Свободен от любви ко мне?.. Да вы издеваетесь надо мной? Вы спрашиваете, можно ли взять у меня то, что у меня уже отняли силой?
Wurm. So ist es nicht gemeint, liebe Jungfer. Der Major muß zuerst und freiwillig zurücktreten. Вурм. Не в этом дело, милая барышня. Нужно, чтобы майор отступился первый, и притом добровольно.
Luise. Er wird nicht. Луиза. Он этого не сделает.
Wurm. So scheint es. Würde man denn wohl seine Zuflucht zu Ihnen nehmen, wenn nicht Sie allein dazu helfen könnten? Вурм. Возможно. Но если бы это не зависело только от вас, зачем бы нам понадобилась ваша помощь?
Luise. Kann ich ihn zwingen, daß er mich hassen muß? Луиза. Но чем же можно оттолкнуть его от меня?
Wurm. Wir wollen versuchen. Setzen Sie sich. Вурм. Попробуем. Присядьте.
Luise (betreten). Mensch! Was brütest du? Луиза (в смятении). Что у тебя на уме?
Wurm. Setzen Sie sich. Schreiben Sie! Hier ist Feder, Papier und Dinte. Вурм. Присядьте. Пишите! Вот перо, бумага и чернила.
Luise (setzt sich in höchster Beunruhigung). Was soll ich schreiben? An wen soll ich schreiben? Луиза (крайне встревоженная, садится). Что я должна писать? Кому я должна писать?
Wurm. An den Henker Ihres Vaters. Вурм. Палачу вашего отца.
Luise. Ha! du verstehst dich darauf, Seelen auf die Folter zu schrauben. (Ergreift die Feder.) Луиза. Как, однако, ты ловко умеешь истязать человеческую душу! (Берет перо.)
Wurm (dictiert). "Gnädiger Herr" - Вурм (диктует). "Милостивый государь..."
Luise (schreibt mit zitternder Hand). (Луза дрожащею рукою пишет.)
Wurm. "Schon drei unerträgliche Tage sind vorüber - - sind vorüber - und wir sahen uns nicht" "Прошло уже три мучительных дня... мучительных дня... как мы не видались".
Luise (stutzt, legt die Feder weg). An wen ist der Brief? Луиза (в изумлении, бросает перо). Кому это письмо?
Wurm. An den Henker Ihres Vaters. Вурм. Палачу вашего отца.
Luise. O mein Gott! Луиза. О боже!
Wurm. "Halten Sie sich deßwegen an den Major - an den Major - der mich den ganzen Tag wie ein Argus hütet" Вурм. "Это все из-за майора... из-за майора... который по целым дням стережет меня, словно Аргус".
Luise (springt auf). Büberei, wie noch keine erhört worden! An wen ist der Brief? Луиза (вскакивает). Неслыханная подлость! Кому это письмо?
Wurm. An den Henker Ihres Vaters. Вурм. Палачу вашего отца.
Luise (die Hände ringend, auf und nieder). Nein! nein! nein! das ist tyrannisch, o Himmel! Strafe Menschen menschlich, wenn sie dich reizen, aber warum mich zwischen zwei Schrecknisse pressen? Warum zwischen Tod und Schande mich hin und her wiegen? Warum diesen blutsaugenden Teufel mir auf den Nacken setzen? - Macht, was ihr wollt. Ich schreibe das nimmermehr. Луиза (ломая руки, ходит взад и вперед). Нет, нет, нет! Господи, что же это за пытка! Если человек тебя прогневал, карай его человечно, но зачем же ты ставишь меня между двумя страшными провалами? Зачем ты бросаешь меня от смерти к позору? Зачем ты позволяешь сидеть у меня на шее этому кровожадному дьяволу?.. Делайте, что хотите. Я ни за что не стану писать.
Wurm (greift nach dem Hut). Wie Sie wollen, Mademoiselle! Das steht ganz in Ihrem Belieben. Вурм (берется за шляпу). Как вам угодно, мадемуазель! Это всецело в вашей воле.
Luise. Belieben, sagen Sie? In meinem Belieben? - Geh, Barbar! Hänge einen Unglücklichen über dem Abgrund der Hölle aus, bitt' ihn um etwas, und lästre Gott, und frag' ihn, ob es ihm beliebe? - O du weißt allzu gut, daß unser Herz an natürlichen Trieben so fest als an Ketten liegt - Nunmehr ist Alles gleich. Dictieren Sie weiter! Ich denke nichts mehr. Ich weiche der überlistenden Hölle. (Sie setzt sich zum zweitenmal.) Луиза. В моей воле? Что вы сказали? В моей воле?.. Ты смеешься, варвар! Подвесь несчастного над адской бездной, проси его о чем-нибудь и злорадно нашептывай ему, что это в его воле... О, ты отлично знаешь, что наши родственные привязанности не вырвать из нашего сердца!.. А впрочем, все равно. Диктуйте дальше! Я больше вам ничего не скажу. Перед кознями ада я бессильна. (Снова садится.)
Wurm. "Den ganzen Tag wie ein Argus hütet" - Haben Sie das? Вурм. "По целым дням стережет меня, словно Аргус..." Написали?
Luise. Weiter! weiter! Луиза. Дальше! Дальше!
Wurm. "Wir haben gestern den Präsidenten im Haus gehabt. Es war possierlich zu sehen, wie der gute Major um meine Ehre sich wehrte" - Вурм. "Вчера у нас был президент. Трудно было удержаться от смеха при виде того, как бедный майор защищал мою честь..."
Luise. O schön, schön! o herrlich! - Nur immer fort. Луиза. Прекрасно! Прекрасно! Бесподобно! Продолжайте в том же духе!
Wurm. "Ich nahm meine Zuflucht zu einer Ohnmacht - zu einer Ohnmacht - daß ich nicht laut lachte" Вурм. "Чтобы не расхохотаться, я притворилась, что мне дурно... что мне дурно..."
Luise. O Himmel! Луиза. О боже!
Wurm. "Aber bald wird mir meine Maske unerträglich - unerträglich - Wenn ich nur loskommen könnte" - Вурм. "Но долго носить маску я не в силах... не в силах... Когда же я наконец избавлюсь от майора!.."
Luise (hält inne, steht auf, geht auf und nieder, den Kopf gesenkt, als suchte sie was auf dem Boden; dann setzt sie sich wiederum, schreibt weiter). "Loskommen könnte" Луиза (перестает писать, поднимается и, низко опустив голову, точно что-то ищет на полу, начинает ходить по комнате, потом снова садится и пишет). "Избавлюсь от майора..."
Wurm. "Morgen hat er den Dienst - Passen Sie ab, wenn er von mir geht, und kommen an den bewußten Ort" - Haben Sie "bewußten?" Вурм. "Завтра он на службе... Заметьте, когда он уйдет от меня, и приходите в условленное место..." Написали "в условленное"?
Luise. Ich habe Alles! Луиза. Все написала!
Wurm. "An den bewußten Ort zu Ihrer zärtlichen.... Luise" Вурм. "В условленное место к нежно любящей вас... Луизе".
Luise. Nun fehlt die Adresse noch. Луиза. Теперь только адрес.
Wurm. "An Herrn Hofmarschall von Kalb." Вурм. "Господину гофмаршалу фон Кальбу".
Luise. Ewige Vorsicht! Ein Name, so fremd meinen Ohren, als meinem Herzen diese schändlichen Zeilen. (Sie steht auf und betrachtet eine große Pause lang mit starrem Blick das Geschriebene, endlich reicht sie es dem Secretär mit erschöpfter, hinsterbender Stimme.) Nehmen Sie, mein Herr. Es ist mein ehrlicher Name - es ist Ferdinand - es ist die ganze Wonne meines Lebens, was ich jetzt in Ihre Hände gebe - Ich bin eine Bettlerin. Луиза. О мой создатель! Имя это столь же чуждо моему слуху, сколь чужды моей душе постыдные эти строки. (Встает и устремляет на письмо неподвижный взгляд. Затем, после продолжительного молчания, передает его секретарю; слабым, упавшим голосом.) Вот, милостивый государь! Мое доброе имя, Фердинанд, счастье всей моей жизни - все это теперь в ваших руках... Я осталась нищей.
Wurm. O nein doch! Verzagen Sie nicht, liebe Mademoiselle. Ich habe herzliches Mitleid mit Ihnen. Vielleicht - wer weiß? - Ich könnte mich noch wohl über gewisse Dinge hinwegsetzen - Wahrlich! Bei Gott! Ich habe Mitleid mit Ihnen. Вурм. Полно! Не унывайте, милая барышня! Мне от души вас жаль. Кто знает? Может статься... Я бы на некоторые вещи посмотрел сквозь пальцы... Ей-богу, право! Ведь мне же вас жалко...
Luise (blickt ihn starr und durchdringend an). Reden Sie nicht aus, mein Herr. Sie sind auf dem Wege, sich etwas Entsetzliches zu wünschen. Луиза (смотрит на него неподвижным, пронизывающим взглядом). Не договаривайте, милостивый государь. Вы накличете на себя беду.
Wurm (im Begriff, ihre Hand zu küssen). Gesetzt, es wäre diese niedliche Hand - Wie so, liebe Jungfer? Вурм (хочет поцеловать у нее руку). А что за беда, если я попрошу у вас эту прелестную ручку? Что вы на это скажете, милая барышня?
Luise (groß und schrecklich). Weil ich dich in der Brautnacht erdrosselte und mich dann mit Wollust aufs Rad flechten ließe. (Sie will gehen, kommt aber schnell zurück.) Sind wir jetzt fertig, mein Herr? Darf die Taube nun fliegen? Луиза (гордо и грозно). Скажу, что задушила бы тебя в первую же брачную ночь, а затем с наслаждением отдала себя на колесование. (Направляется к выходу и сейчас же возвращается.) Все, милостивый государь? Теперь я вольная птица?
Wurm. Nur noch die Kleinigkeit, Jungfer. Die müssen mit mir und das Sacrament darauf nehmen, diesen Brief für einen freiwilligen zu erkennen. Вурм. Осталась сущая безделица, милая барышня. Вы пойдете со мной и дадите присягу, что написали это письмо по собственному желанию.
Luise. Gott! Gott! und du selbst mußt das Siegel geben, die Werke der Hölle zu verwahren? (Wurm zieht sie fort.) Луиза. Боже! Боже! И ты скрепишь своею печатью дело рук сатаны? (Вурм уводит ее.)

К началу страницы

Vierter Akt. Erste Scene

Saal beim Präsidenten
Deutsch Русский
Saal beim Präsidenten. Ferdinand von Walter, einen offenen Brief in der Hand, kommt stürmisch durch eine Thüre, durch eine andere ein Kammerdiener Зал в доме президента. Фердинанд фон Вальтер с распечатанным письмом в руке вбегает в одну дверь; в другую входит слуга
Ferdinand. War kein Marschall da? Фердинанд. Маршала здесь не было?
Kammerdiener. Herr Major, der Herr Präsident fragt nach Ihnen. Слуга. Господин майор! Вас просит к себе господин президент.
Ferdinand. Alle Donner! Ich frag', war kein Marschall da? Фердинанд. Я тебя спрашиваю, черт возьми; маршала здесь не было?
Kammerdiener. Der gnädige Herr sitzt oben am Pharotisch. Слуга. Его милость играет наверху в фараон.
Ferdinand. Der gnädige Herr soll im Namen der ganzen Hölle daher kommen. (Kammerdiener geht.) Фердинанд. Хотя бы его милость играла с самим дьяволом, все равно пусть пожалует сюда! (Слуга уходит.)

К началу страницы

Vierter Akt. Zweite Scene

Deutsch Русский
Ferdinand allein, den Brief durchfliegend, bald erstarrend, bald wüthend herumstürzend Фердинанд, один, пробегает письмо и то мечется, как безумный, по комнате, то застывает на месте
Es ist nicht möglich! nicht möglich! Diese himmlische Hülle versteckt kein so teuflisches Herz - - Und doch! doch! Wenn alle Engel herunter stiegen, für ihre Unschuld bürgten - wenn Himmel und Erde, wenn Schöpfung und Schöpfer zusammenträten, für ihre Unschuld bürgten - es ist ihre Hand - Ein unerhörter, ungeheurer Betrug, wie die Menschheit noch keinen erlebte! - Das also war's, warum man sich so beharrlich der Flucht widersetzt! - Darum - o Gott! jetzt erwach' ich, jetzt enthüllt sich mir Alles! - Darum gab man seinen Anspruch auf meine Liebe mit so viel Heldenmuth auf, und bald, bald hätte selbst mich die himmlische Schminke betrogen! (Er stürzt rascher durchs Zimmer, dann steht er wieder nachdenkend still.) Mich so ganz zu ergründen! - Jedes kühne Gefühl, jede leise schüchterne Bebung zu erwiedern, jede feurige Wallung - An der feinsten Unbeschreiblichkeit eines schwebenden Lauts meine Seele zu fassen - Mich zu berechnen in einer Thräne - Auf jeden gähen Gipfel der Leidenschaft mich zu begleiten, mir zu begegnen vor jedem schwindelnden Absturz - Gott! Gott! und alles Das nichts als Grimasse? - Grimasse? O, wenn die Lüge eine so haltbare Farbe hat, wie ging es zu, daß sich kein Teufel noch in das Himmelreich hineinlog? Da ich ihr die Gefahr unsrer Liebe entdeckte, mit welch überzeugender Täuschung erblaßte die Falsche da! Mit welch siegender Würde schlug sie den frechen Hohn meines Vaters zu Boden, und in eben dem Augenblick fühlte das Weib sich doch schuldig! - Was? hielt sie nicht selbst die Feuerprobe der Wahrheit aus - die Heuchlerin sinkt in Ohnmacht. Welche Sprache wirst du jetzt führen, Empfindung? Auch Koketten sinken in Ohnmacht. Womit wirst du dich rechtfertigen, Unschuld? - Auch Metzen sinken in Ohnmacht. Sie weiß, was sie aus mir gemacht hat. Sie hat meine ganze Seele gesehen. Mein Herz trat beim Erröthen des ersten Kusses sichtbar in meine Augen - und sie empfand nichts? empfand vielleicht nur den Triumph ihrer Kunst? - Da mein glücklicher Wahnsinn den ganzen Himmel in ihr zu umspannen wähnte, meine wildesten Wünsche schwiegen - vor meinem Gemüth stand kein Gedanke, als die Ewigkeit und das Mädchen - Gott! da empfand sie nichts? fühlte nichts, als ihren Anschlag gelungen? nichts, als ihre Reize geschmeichelt? Tod und Rache! Nichts! als daß ich betrogen sei? Фердинанд. Не может быть! Не может быть! В небесной оболочке не может скрываться сердце дьявола... И все же... и все же... если б даже все ангелы слетели с горней высоты и поручились за ее невинность, если б земля и небо, если б творение и сам творец единодушно поручились за ее невинность, то все же ото ее почерк. Неслыханный, чудовищный обман, какого еще не впало человечество!.. Вот почему она так упорно не хотела со мной бежать! Вот причина, боже мой! Теперь я прозрел, теперь мне все стало ясно! Вот почему она отказалась от моей любви, отказалась столь самоотверженно, что я чуть было не дался в обман этой личине ангела! (Все стремительнее мечется по комнате, затем опять останавливается в раздумье.) Так хорошо меня знать! Отзываться на каждое смелое движение чувства, па каждый легкий, робкий трепет, на каждый пламенный порыв... Угадывать мое душевное состояние по тонким, неуловимым оттенкам в голосе, понимать меня в каждой моей слезе, взбираться вместе со мной на головокружительные вершины страсти, оберегать меня от крутых обрывов... Боже! Боже! И все это одно притворство? Притворство! О, если ложь так искусно умеет перекрашиваться, почему же ни один бес до сих пор не пробрался в царство небесное?.. Когда я ей сказал, что наша любовь в опасности, с какой напускной естественностью побледнела эта притворщица! С каким победоносным достоинством отразила она дерзкую насмешку моего отца! А между тем в глубине души она же сознавала, что она виновна!.. Но разве притворщица выдержала испытание огнем истины? Нет, она просто упала в обморок. Каким языком заговоришь ты теперь, чувствительное создание? Прелестницы тоже падают в обморок. Что ты скажешь в свое оправдание, невинное существо? Ведь и развратницы падают в обморок... Она знает, что она со мной сделала. Она видела насквозь мою душу. Когда я покраснел от первого поцелуя, мое сердце отразилось в моих глазах. Неужели в этот миг она ничего не почувствовала? Или, быть может, она почувствовала гордость за свое искусство? Счастливый безумец, я воображал, что в ней заключено все небо, нечистые желания во мне умолкли, в мыслях у меня были только вечность и эта девушка... Боже! А она в это время ничего не чувствовала? Ничего не сознавала, кроме того, что ее дело идет на лад? Ничего, кроме своей неотразимости?.. Смерть и мщение!.. Ничего, кроме того, что ей удалось меня провести?

К началу страницы

Vierter Akt. Dritte Scene

Deutsch Русский
Der Hofmarschall und Ferdinand Гофмаршал, Фердинанд
Hofmarschall (ins Zimmer trippelnd). Sie haben den Wunsch blicken lassen, mein Bester - Гофмаршал (семенит по комнате). Вы изъявили желание, мой драгоценнейший...
Ferdinand (vor sich hinmurmelnd). Einem Schurken den Hals zu brechen. (Laut.) Marschall, dieser Brief muß Ihnen bei der Parade aus der Tasche gefallen sein - und ich (mit boshaftem Lachen) war zum Glück noch der Finder. Фердинанд (про себя). Свернуть мерзавцу шею! (Вслух.) Послушайте, маршал: во время парада вы, по-видимому, выронили из кармана вот это письмо, а я (злобно смеясь), на свое счастье, его нашел.
Hofmarschall. Sie? Гофмаршал. Да что вы?
Ferdinand. Durch den lustigsten Zufall. Machen Sie's mit der Allmacht aus. Фердинанд. Чистая случайность. Никто, как бог.
Hofmarschall. Sie sehen, wie ich erschrecke, Baron. Гофмаршал. Вы меня пугаете, барон.
Ferdinand. Lesen Sie! Lesen Sie! (Von ihm weggehend.) Bin ich auch schon zum Liebhaber zu schlecht, vielleicht lass' ich mich desto besser als Kuppler an. Фердинанд. Читайте! Читайте! (Отходит от него.) Если уж я не гожусь в любовники, то, может быть, из меня выйдет недурной сводник.
(Während Jener liest, tritt er zur Wand und nimmt zwei Pistolen herunter.) Гофмаршал читает, Фердинанд подходит к стене и снимает пару пистолетов.
Hofmarschall (wirft den Brief auf den Tisch und will sich davon machen). Verflucht! Гофмаршал (бросает на стол письмо и собирается удрать). А, черт!
Ferdinand (führt ihn am Arm zurück). Geduld, lieber Marschall. Die Zeitungen dünken mich angenehm. Ich will meinen Finderlohn haben. (Hier zeigt er ihm die Pistolen.) Фердинанд (тащит его назад). Не спешите, любезный маршал. Мне кажется, это письмо не содержит ничего неприятного. А теперь - нашедшему вознаграждение. (Показывает пистолеты.)
Hofmarschall (tritt bestürzt zurück). Sie werden vernünftig sein, Bester. Гофмаршал (в ужасе пятится). Не теряйте разума, драгоценнейший!
Ferdinand (mit starker, schrecklicher Stimme). Mehr als zu viel, um einen Schelmen, wie du bist, in jene Welt zu schicken! (Er dringt ihm die eine Pistole auf, zugleich zieht er sein Schnupftuch.) Nehmen Sie! Dieses Schnupftuch da fassen Sie! - Ich hab's von der Buhlerin. Фердинанд (громким, повергающим в ужас голосом). Разума у меня более чем достаточно, чтобы такого мерзавца, как ты, отправить на тот свет! (Вкладывает ему в руку пистолет и вынимает носовой платок.) Нате! Держите платок! Мне его подарила любовница!
Hofmarschall. Über dem Schnupftuch? Rasen Sie? Wohin denken Sie? Гофмаршал. Через платок? Вы с ума сошли! Что это вам вздумалось?
Ferdinand. Faß dieses End' an, sag' ich! sonst wirst du ja fehl schießen, Memme! - Wie sie zittert, die Memme! Du solltest Gott danken, Memme, daß du zum ersten Mal etwas in deinen Hirnkasten kriegst. (Hofmarschall macht sich auf die Beine.) Sachte! dafür wird gebeten sein. (Er überholt ihn und riegelt die Thür.) Фердинанд. Держи тот конец, тебе говорят! Иначе же ты промахнешься, трус! Как он дрожит, этот трус! Ты еще должен бога благодарить, трус, что в первый раз в жизни твоя пустая башка хоть чем-нибудь будет набита. (Гофмаршал хочет улизнуть.) Ни с места! Никто вас отсюда не выпустит. (Обгоняет его и запирает дверь.)
Hofmarschall. Auf dem Zimmer, Baron? Гофмаршал. Как, барон, в комнате?
Ferdinand. Als ob sich mit dir ein Gang vor den Wall verlohnte? - Schatz, so knallt's desto lauter, und das ist ja doch wohl das erste Geräusch, das du in der Welt machst - Schlag an! Фердинанд. А что же, к городскому валу с тобой для этого идти? Здесь, мой милый, треску будет больше, - по всей вероятности, это будет первый случай в твоей жизни, когда ты наделаешь шуму в обществе. Целься!
Hofmarschall (wischt sich die Stirn). Und Sie wollen Ihr kostbares Leben so aussetzen, junger, hoffnungsvoller Mann? Гофмаршал (вытирает лоб). Но ведь вы же человек молодой, подающий надежды, неужели вам не дорога жизнь?
Ferdinand. Schlag an, sag' ich. Ich habe nichts mehr in dieser Welt zu thun. Фердинанд. Целься, тебе говорят! Мне больше нечего делать на этом свете.
Hofmarschall. Aber ich desto mehr, mein Allervortrefflichster. Гофмаршал. А у меня дел выше головы, мой дражайший!
Ferdinand. Du, Bursche? Was, du? - Der Nothnagel zu sein, wo die Menschen sich rar machen? In einem Augenblick siebenmal kurz und siebenmal lang zu werden, wie der Schmetterling an der Nadel? Ein Register zu führen über die Stuhlgänge deines Herrn und der Miethgaul seines Witzes zu sein? Eben so gut, ich führe dich, wie irgend ein seltenes Murmelthier mit mir. Wie ein zahmer Affe sollst du zum Geheul der Verdammten tanzen, apportieren und aufwarten und mit deinen höfischen Künsten die ewige Verzweiflung belustigen. Фердинанд. У тебя, мразь? У тебя? Служить затычкой там, где все меньше становится настоящих людей? В одно мгновение семь раз сжаться и семь раз вытянуться, как жук на булавке? Аккуратнейшим образом записывать, когда и как подействовал желудок у твоего государя, и служить мишенью для его острот? С таким же успехом и я могу тебя всем показывать, как диковинного сурка. Словно ручная обезьяна, будешь ты танцевать под вой грешников, носить поноску, стоять на задних лапах и своими придворными фокусами смешить даже тех, кто впал в бевысходное отчаяние.
Hofmarschall. Was Sie befehlen, Herr! wie Sie belieben - Nur die Pistolen weg! Гофмаршал. Все, что вам заблагорассудится, милостивый государь, все, что вам будет угодно... только уберите пистолеты!
Ferdinand. Wie er dasteht, der Schmerzenssohn! - Dasteht dem sechsten Schöpfungstag zum Schimpfe! Als wenn ihn ein Tübinger Buchhändler dem Allmächtigen nachgedruckt hätte! - Schade nur, ewig Schade für die Unze Gehirn, die so schlecht in diesem undankbaren Schädel wuchert. Diese einzige Unze hätte dem Pavian noch vollends zum Menschen geholfen, da sie jetzt nur einen Bruch von Vernunft macht - Und mit Diesem ihr Herz zu theilen? - Ungeheuer! Unverantwortlich! - Einem Kerl, mehr gemacht, von Sünden zu entwöhnen, als dazu anzureizen. Фердинанд. Полюбуйтесь на это чадо греха! Полюбуйтесь на этот позор шестому дню творения! Можно подумать, что, после того как он был сотворен всевышним, его переиздал тюбингенский книгопродавец!.. Жаль только, бесконечно жаль унцию мозга, которая зря пропадает в твоем пустопорожнем черепе! Взять бы эту единственную унцию и передать павиану, - может быть, ему только ее и недостает, чтобы стать человеком, а сейчас это всего лишь крохотная доля человеческого ума... И с этим ничтожеством я должен делить ее сердце? Чудовищно! Немыслимо! Этот красавчик скорее создан отвращать от соблазна, а не вводить в искушение.
Hofmarschall. O! Gott sei ewig Dank! Er wird witzig. Гофмаршал. Слава тебе, господи! Он начинает острить.
Ferdinand. Ich will ihn gelten lassen. Die Toleranz, die der Raupe schont, soll auch Diesem zu gute kommen. Man begegnet ihm, zuckt etwa die Achsel, bewundert vielleicht noch die kluge Wirthschaft des Himmels, der auch mit Träbern und Bodensatz noch Creaturen speist; der dem Raben am Hochgericht und einem Höfling im Schlamme der Majestäten den Tisch deckt - Zuletzt erstaunt man noch über die große Polizei der Vorsicht, die auch in der Geisterwelt ihre Blindschleichen und Taranteln zur Ausfuhr des Gifts besoldet - Aber (indem seine Wuth sich erneuert) an meine Blume soll mir das Ungeziefer nicht kriechen, oder ich will es (den Marschall fassend und unsanft herumschüttelnd) so, und so, und wieder so durcheinander quetschen. Фердинанд. Нет, я его не трону! Щадим же мы гусениц, значит, можно пощадить и его. При встрече с ним иные только пожмут плечами и, уж верно, дадутся диву, сколь мудро распоряжается небо: даже вот таких тварей оно хоть отбросами и подонками, а все-таки кормит; оно и ворону готовит трапезу на месте казни, и царедворца питает нечистотами коронованных особ. В конце концов нельзя не отдать должного миродержавной воле провидения, ибо оно даже среди существ, у которых есть душа, держит на жалованье медянок и тарантулов, чтобы было кому источать яд. Но пусть только (с новой яростью) ядовитое насекомое не подползает к моему цветку, иначе я его (схватывает маршала и немилосердно трясет) и так, и эдак, и вот так, живого места не оставлю!
Hofmarschall (für sich hinseufzend). O mein Gott! Wer hier weg wäre! Hundert Meilen von hier, im Bicêtre zu Paris, nur bei Diesem nicht! Гофмаршал (тихонько охая). Господи! Как бы мне только ноги унести! За сто миль отсюда, хоть в Бисетр под Парижем, лишь бы подальше от него!
Ferdinand. Bube! Wenn sie nicht rein mehr ist? Bube! wenn du genossest, wo ich anbetete? (wüthender) Schwelgtest, wo ich einen Gott mich fühlte. (Plötzlich schweigt er, darauf fürchterlich.) Dir wäre besser, Bube, du flöhest der Hölle zu, als daß dir mein Zorn im Himmel begegnete! - Wie weit kamst du mit dem Mädchen? Bekenne! Фердинанд. Негодяй! Что, если ты ее уже совратил? Негодяй! Что, если ты уже насладился той, перед которой я благоговел? (В неистовстве.) Что, если ты прелюбодействовал там, где я ощущал себя богом? (Внезапно умолкает, затем снова - угрожающе.) Тогда, негодяй, беги лучше в ад, иначе мой гнев настигнет тебя и в раю! Как далеко зашел ты с этой девушкой? Признавайся!
Hofmarschall. Lassen Sie mich los. Ich will Alles verrathen. Гофмаршал. Отпустите меня! Я вам все открою.
Ferdinand. O! es muß reizender sein, mit diesem Mädchen zu buhlen, als mit andern noch so himmlisch zu schwärmen - Wollte sie ausschweifen, wollte sie, sie könnte den Werth der Seele herunterbringen und die Tugend mit der Wollust verfälschen. (Dem Marschall die Pistole aufs Herz drückend.) Wie weit kamst du mit ihr? Ich drücke ab, oder bekenne! Фердинанд. О, с этой девушкой, уж верно, приятней развратничать, чем строить воздушные замки с другими! Так, значит, она просто распутница, так, значит, под мнимым душевным величием здесь скрывается низость, под напускной добродетелью - блуд? (Приставляет пистолет к сердцу маршала.) Как далеко ты зашел с ней? Признавайся, а не то спущу курок!
Hofmarschall. Es ist nichts - ist ja Alles nichts. Haben Sie nur eine Minute Geduld. Sie sind ja betrogen. Гофмаршал. Не в чем, положительно не в чем! Запаситесь терпением хоть на минуту! Вы обмануты...
Ferdinand. Und daran mahnst du mich, Bösewicht? - Wie weit kamst du mit ihr? Du bist des Todes, oder bekenne! Фердинанд. И ты мне еще напоминаешь об этом, злодей? Как далеко ты зашел с ней? Признавайся, иначе тебе конец!
Hofmarschall. Mon Dieu! Mein Gott! Ich spreche ja - so hören Sie doch nur - Ihr Vater - Ihr eigener, leiblicher Vater - Гофмаршал. Mon Dieu! Боже мой! Ведь я же вам говорю... Выслушайте меня... Отец... родной отец...
Ferdinand (grimmiger). Hat seine Tochter an dich verkuppelt? Und wie weit kamst du mit ihr? Ich ermorde dich, oder bekenne! Фердинанд (в исступлении). Свел свою дочь с тобой? И как далеко ты зашел с ней? Признавайся, или я тебя убью!
Hofmarschall. Sie rasen. Sie hören nicht. Ich sah sie nie. Ich kenne sie nicht. Ich weiß gar nichts von ihr. Гофмаршал. Вы вне себя. Вы ничего не слышите. Я ее никогда не видел. Я с ней незнаком. Я не имею о ней ни малейшего понятия.
Ferdinand (zurücktretend). Du sahst sie nie? Kennst sie nicht? Weißt gar nichts von ihr? - Die Miller ist ist verloren um deinetwillen; die leugnest sie dreimal in einem Athem hinweg? - Fort, schlechter Kerl! (Er gibt ihm mit der Pistole einen Streich und stößt ihn aus dem Zimmer.) Für deines Gleichen ist kein Pulver erfunden! Фердинанд (отступая). Ты ее не видел? Ты с ней незнаком? Ты не имеешь о ней ни малейшего понятия? Луиза Миллер из-за тебя погибла, а ты, не переводя дыхания, трижды от нее отрекаешься?.. Вон, подлец! (Наносит ему удар пистолетом и выталкивает из комнаты.) Для таких, как ты, еще не выдуман порох!

К началу страницы

Vierter Akt. Vierte Scene

Deutsch Русский
Фердинанд один
Ferdinand nach einem langen Stillschweigen, worin seine Züge einen schrecklichen Gedanken entwickeln
Ferdinand Verloren! ja, Unglückselige! - Ich bin es. Du bist es auch. Ja, bei dem großen Gott! wenn ich verloren bin, bist du es auch! Richter der Welt! Fordre sie mir nicht ab! Das Mädchen ist mein. Ich trat dir deine ganze Welt für das Mädchen ab, habe Verzicht gethan auf deine ganze herrliche Schöpfung. Laß mir das Mädchen. - Richter der Welt! dort winseln Millionen Seelen nach dir - dorthin kehre das Auge deines Erbarmens - mich laß allein machen, Richter der Welt! (Indem er schrecklich die Hände faltet.) Sollte der reiche, vermögende Schöpfer mit einer Seele geizen, die noch dazu die schlechteste seiner Schöpfung ist? - Das Mädchen ist mein! Ich einst ihr Gott, jetzt ihr Teufel! (Die Augen graß in einen Winkel geworfen.) Eine Ewigkeit mit ihr auf ein Rad der Verdammniß geflochten - Augen in Augen wurzelnd - Haare zu Berge stehend gegen Haare - auch unser hohles Wimmern in eins geschmolzen - und jetzt zu wiederholen meine Zärtlichkeiten und jetzt ihr vorzusingen ihre Schwüre - Gott! Gott! die Vermählung ist fürchterlich - aber ewig! (Er will schnell hinaus. Der Präsident tritt herein.) Фердинанд (после долгого молчания, во время которого на его лице все явственнее проступает страшная мысль). Погиб! Да, несчастная! Я погиб. И ты тоже. Да, свидетель бог, если я, то и ты... Судия вселенной! Не требуй ее у меня! Девушка эта - моя. Я уступил тебе за нее весь мир, отказался от всего твоего дивного творения. Оставь мне эту девушку!.. Судия вселенной, к тебе взывают миллионы душ! Обрати на них свой сострадательный взор, судия вселенной, мне же предоставь действовать самому! (Складывает руки на груди; лицо его принимает грозное выражение.) Ужели всевластный, всеми обладающий творец не захочет расстаться с одной лишь душой, и к тому же еще худшей во всем его творении? Девушка эта - моя! Я был для нее богом, так буду и дьяволом! (Смотрит в одну точку жутким взглядом.) Целую вечность, сплетшись телами, провисеть с нею на колесе божьего проклятия... глаза в глаза... волоса у обоих дыбом... наши глухие стоны сливаются воедино... а я все твержу ей нежные слова... а я все повторяю ей ее же клятвы... Боже! Боже! Какое это страшное обручение, но зато вечное!.. (Быстрыми шагами идет к выходу, навстречу ему президент.)

К началу страницы

Vierter Akt. Fünfte Scene

Deutsch Русский
Der Präsident und Ferdinand Президент, Фердинанд
Президент, Фердинанд. Президент, Фердинанд.
Ferdinand (zurücktretend). O! - mein Vater! Фердинанд (отступая). О! Мой отец!..
Präsident. Sehr gut, daß wir uns finden, mein Sohn. Ich komme, dir etwas Angenehmes zu verkündigen, und etwas, lieber Sohn, das dich ganz gewiß überraschen wird. Wollen wir uns setzen? Президент. Как хорошо, что я тебя встретил, сын мой! Я шел сообщить тебе нечто приятное, и притом, мой милый сын, нечто совершенно для тебя неожиданное. Присядем?
Ferdinand (sieht ihn lange Zeit starr an). Mein Vater! (Mit stärkerer Bewegung zu ihm gehend und seine Hand fassend.) Mein Vater! (Seine Hand küssend, vor ihm niederfallend.) O mein Vater! Фердинанд (долго, пристально на него смотрит). Отец мой! (Не помня себя от волнения, бросается к нему и берет его за руку.) Отец мой! (Целует ему руку и опускается перед ним на колени.) О мой отец!
Präsident. Was ist dir, mein Sohn? Steh auf. Deine Hand brennt und zittert. Президент. Что с тобой, сын мой? Встань! Руки у тебя горят и дрожат.
Ferdinand (mit wilder, feuriger Empfindung). Verzeihung für meinen Undank, mein Vater! Ich bin ein verworfener Mensch. Ich habe Ihre Güte mißkannt! Sie meinten es mit mir so väterlich! - O! Sie hatten eine weissagende Seele - jetzt ist's zu spät - Verzeihung! Verzeihung! Ihren Segen, mein Vater! Фердинанд (в бурном приливе чувств). Простите мне мою неблагодарность, батюшка! Я гадкий человек. Я не ценил вашей доброты! Вы проявили ко мне истинно отеческую заботу... О, вы были так прозорливы!.. Но теперь уже поздно... Простите! Простите! Благословите меня, батюшка!
Präsident (heuchelt eine schuldlose Miene). Steh auf, mein Sohn! Besinne dich, daß du mir Räthsel sprichst. Президент (делает вид, что ничего не понимает). Встань, сын мой! Что с тобой нынче? Ты говоришь загадками!
Ferdinand. Diese Millerin, mein Vater - O, Sie kennen den Menschen - Ihre Wuth war damals so gerecht, so edel, so väterlich warm - nur verfehlte der warme Vatereifer des Weges - diese Millerin! Фердинанд. Луиза Миллер, батюшка... О, вы знаете людей!.. Ваш гнев был тогда так справедлив, так благороден, так отечески пылок, но только это пылкое отеческое чувство напало на ложный след... Луиза Миллер...
Präsident. Martre mich nicht, mein Sohn. Ich verfluche meine Härte! Ich bin gekommen, dir abzubitten. Президент. Не мучь себя, сын мой! Я проклинаю свою жестокость! Я пришел просить у тебя прощения.
Ferdinand. Abbitten an mir! Verfluchen an mir! - Ihre Mißbilligung war Weisheit. Ihre Härte war himmlisches Mitleid - - Diese Millerin, Vater - Фердинанд. Просить у меня прощения?.. Меня надо проклясть! Вы были мудры в своей суровости. Вы были ангельски добры в своей жестокости... Луиза Миллер, батюшка...
Präsident. Ist ein edles, ein liebes Mädchen. - Ich widerrufe meinen übereilten Verdacht. Sie hat meine Achtung erworben. Президент. Славная, честная девушка. Признаюсь, я судил о ней опрометчиво. Она заслужила мое уважение.
Ferdinand (springt erschüttert auf). Was? auch Sie? - Vater! auch Sie? - und nicht wahr, mein Vater, ein Geschöpf wie die Unschuld? - Und es ist so menschlich, dieses Mädchen zu lieben? Фердинанд (пораженный, срывается с места). Как, и вы тоже?.. Батюшка, и вы?.. Не правда ли, батюшка, это сама невинность? Не правда ли, это так естественно - полюбить ее?
Präsident. Sage so: es ist Verbrechen, sie nicht zu lieben. Президент. Скажи лучше, преступление не полюбить ее!
Ferdinand. Unerhört! Ungeheuer! - Und Sie schauen ja doch sonst die Herzen so durch! Sahen sie noch dazu mit Augen des Hasses! - Heuchelei ohne Beispiel - Diese Millerin, Vater - Фердинанд. Неслыханно! Чудовищно!.. А ведь вы насквозь видите сердца! К тому же вы смотрели на нее глазами ненависти!.. Поразительное лицемерие!.. Луиза Миллер, батюшка...
Präsident. Ist es werth, meine Tochter zu sein. Ich rechne ihre Tugend für Ahnen und ihre Schönheit für Gold. Meine Grundsätze weichen deiner Liebe - Sie sei dein! Президент. Достойна стать моей дочерью. Ее добродетель служит в моих глазах заменой знатности, ее красота - заменой богатства. Мои правила отступают перед твоей любовью... Отныне она твоя!
Ferdinand (stürzt fürchterlich aus dem Zimmer). Das fehlte noch! - Leben Sie wohl, mein Vater. (Ab.) Фердинанд (в ужасе бежит из комнаты). Да что же это такое?.. Прощайте, батюшка! (Убегает.)
Präsident (ihm nachgehend). Bleib! Bleib! Wohin stürmst du? (Ab.) Президент (идет за ним). Постой! Постой! Куда ты? (Уходит.)

К началу страницы

Vierter Akt. Sechste Scene

Deutsch Русский
Ein prächtiger Saal bei der Lady. Lady und Sophie treten herein. Богато убранный зал в доме леди Мильфорд. Входят леди и Софи
Lady. Also sahst du sie? Wird sie kommen? Леди. Так ты ее видела? Она придет?
Sophie. Diesen Augenblick. Sie war noch im Hausgewand und wollte sich nur in der Geschwindigkeit umkleiden. Софи. Сию минуту. Она была одета по-домашнему и хотела только наскоро переменить платье.
Lady. Sage mir nichts von ihr - Stille - wie eine Verbrecherin zittre ich, die Glückliche zu sehen, die mit meinem Herzen so schrecklich harmonisch fühlt - Und wie nahm sie sich bei der Einladung? Леди. Не говори мне о ней ничего... Молчи... При одной мысли о том, что я увижу эту счастливицу, чувства которой находятся в такой ужасающей гармонии с моим сердцем, я трепещу, как преступница... Что же она тебе сказала в ответ на приглашение?
Sophie. Sie schien bestürzt, wurde nachdenkend, sah mich mit großen Augen an und schwieg. Ich hatt mich schon auf ihre Ausflüchte vorbereitet, als sie mit einem Blick, der mich ganz überraschte, zur Antwort gab: Ihre Dame befiehlt mir, was ich mir morgen erbitten wollte. Софи. Она, как видно, была удивлена, призадумалась, впилась в меня глазами и долго молчала. Я думала, она сейчас начнет отнекиваться, но она как-то странно на меня посмотрела и говорит: "Я сама хотела просить об этом завтра вашу госпожу".
Lady (sehr unruhig). Laß mich, Sophie. Beklage mich. Ich muß erröthen, wenn sie nur das gewöhnliche Weib ist, und wenn sie mehr ist, verzagen. Леди (в сильном волнении). Оставь меня, Софи. Пожалей меня. Мне придется краснеть, даже если она окажется обыкновенной женщиной; если же она женщина незаурядная, то это и вовсе меня убьет.
Sophie. Aber, Milady - das ist die Laune nicht, eine Nebenbuhlerin zu empfangen. Erinnern Sie sich, wer Sie sind. Rufen Sie Ihre Geburt, Ihren Rang, Ihre Macht zu Hilfe. Ein stolzeres Herz muß die stolze Pracht Ihres Anblicks erheben. Софи. Однако, миледи, сегодня у вас не такое расположение духа, чтобы принимать соперницу. Вспомните, кто вы. Призовите на помощь свой знатный род, свое звание, свою власть. Пусть ваше гордое сердце придаст еще больше величия вашей гордой красе.
Lady (zerstreut). Was schwatzt die Närrin da? Леди (в рассеянности). Что там болтает эта дурочка?
Sophie (boshaft). Oder ist es vielleicht Zufall, daß eben heute die kostbarsten Brillanten an Ihnen blitzen? Zufall, daß eben heute der reichste Stoff Sie bekleiden muß - daß Ihre Antichambre von Heiducken und Pagen wimmelt und das Bürgermädchen im fürstlichen Saal Ihres Palastes erwartet wird? Софи (злобно). Ведь не случайно же на вас сегодня сверкают самые дорогие брильянты? Не случайно же на вас сегодня самые пышные ткани, ваша приемная битком набита гайдуками и пажами, а бедную девушку, простую мещанку, собираются принимать в самом роскошном зале вашего дворца?
Lady (auf und ab voll Erbitterung). Verwünscht! Unerträglich! Daß Weiber für Weiberschwächen solche Luchsaugen haben! - - Aber wie tief, wie tief muß ich schon gesunken sein, daß eine solche Creatur mich ergründet! Леди (ходит взад и вперед; с досадой). Проклятье! Это несносно! У женщин всегда бывает рысья зоркость на женские слабости!.. Но как же низко, как же низко я пала, если даже такая тварь и та видит меня насквозь!
Ein Kammerdiener (tritt auf). Mamsell Millerin - Камердинер (входит). Мамзель Миллер!..
Lady (zu Sophien). Hinweg, du! Entferne dich! (Drohend, da diese noch zaudert.) Hinweg! Ich befehl' es! (Sophie geht ab, Lady macht einen Gang durch den Saal.) Gut! Recht gut, daß ich in Wallung kam! Ich bin, wie ich wünschte! (Zum Kammerdiener.) Die Mamsell mag hereintreten. (Kammerdiener geht. Sie wirft sich in den Sopha und nimmt eine vornehm-nachlässige Lage an.) Леди (к Софи). Прочь! Убирайся! (Софи медлит. Угрожающе.) Прочь! Я что сказала? (Софи уходит.) (Пройдясь по залу.) Это хорошо! Очень хорошо, что я в таком возбуждении! Этого мне и хотелось. (Камердинеру.) Попросите мамзель сюда. (Камердинер уходит. Леди бросается на софу и принимает важную и вместе с тем непринужденную позу.)

К началу страницы

Vierter Akt. Siebente Scene

Deutsch Русский
Luise Millerin tritt schüchtern herein und bleibt in einer großen Entfernung von der Lady stehen; Lady hat ihr den Rücken zugewandt und betracht sie eine Zeit lang aufmerksam in dem gegenüber stehenden Spiegel. (Nach einer Pause.) Луиза Миллер робко входит и останавливается на большом расстоянии от леди. Леди поворачивается к ней спиной и внимательно рассматривает ее в стоящем напротив зеркале. Молчание
Luise. Gnädige Frau, ich erwarte Ihre Befehle. Луиза. Что прикажете, сударыня?
Lady (dreht sich nach Luisen um und nickt nur eben mit dem Kopfe, fremd und zurückgezogen). Aha! Ist Sie hier? - Ohne Zweifel die Mamsell - eine gewisse - wie nennt man Sie doch? Леди (поворачивается лицом к Луизе и с безучастным, отчужденным видом небрежно кивает ей). А, вы здесь?.. Вы, конечно, и есть мамзель... мамзель... в самом деле, как вас зовут?
Luise (etwas empfindlich). Miller nennt sich mein Vater, und Ihro Gnaden schickten nach seiner Tochter. Луиза (слегка задета). Моего отца зовут Миллер, а ваша милость посылала за его дочерью.
Lady. Recht! Recht! ich entsinne mich - die arme Geigerstochter, wovon neulich die Rede war. (Nach einer Pause vor sich.) Seht interessant, und doch keine Schönheit - (Laut zu Luisen.) Treten Sie näher, mein Kind. (Wieder vor sich.) Augen, die sich im Weinen übten - Wie lieb' ich sie, diese Augen! (Wiederum laut.) Nur näher - Nur ganz nah - Gutes Kind, ich glaube, du fürchtest mich? Леди. Верно! Верно! Я вспомнила... Дочь бедного скрипача, о вас недавно был разговор. (После некоторого молчания, про себя.) Очень мила, но совсем не красавица... (Луизе.) Подойдите ближе, дитя мое, (Про себя.) Эти глаза знают, что такое слезы... Как я люблю такие глаза! (Вслух.) Поближе, поближе... еще ближе... Милое дитя! Ты, должно быть, боишься меня?
Luise (groß, mit entschiedenem Ton). Nein, Milady. Ich verachte das Urtheil der Menge. Луиза (гордо и решительно). Нет, миледи. Я презираю суд толпы.
Lady (vor sich). Sieh doch! und diesen Trotzkopf hat sie von ihm. (Laut.) Man hat Sie mir empfohlen, Mamsell. Sie soll was gelernt haben und sonst auch zu leben wissen - Nun ja. Ich will's glauben - auch nähm' ich die ganze Welt nicht, einen so warmen Fürsprecher Lügen zu strafen. Леди (про себя). Подумаешь, какая!.. Видно, его заносчивость передалась и ей. (Вслух.) Мне вас рекомендовали, мамзель. Говорят, вы кое-чему обучены и умеете себя держать... Что ж, я готова этому поверить... Меньше всего хотела бы я изобличить во лжи вашего пламенного поклонника.
Luise. Doch kenn' ich Niemand, Milady, der sich Mühe gäbe, mir eine Patronin zu suchen. Луиза. У меня, миледи, нет никого, кто взял бы на себя труд найти мне покровительницу.
Lady (geschraubt). Mühe um die Clientin oder Patronin? Леди (высокомерно). Взял на себя труд - ради кого? Ради своей протеже или ради покровительницы?
Luise. Das ist mir zu hoch, gnädige Frau. Луиза. Это мне непонятно, сударыня.
Lady. Mehr Schelmerei, als diese offene Bildung vermuthen läßt! Luise nennt sie sich? Und wie jung, wenn man fragen darf? Леди. О, да она плутовка, хоть у нее и открытый взгляд! Вас зовут Луиза? А сколько вам лет, позвольте узнать?
Luise. Sechzehn gewesen. Луиза. Исполнилось шестнадцать.
Lady (steht rasch auf). Nun ist's heraus! Sechzehn Jahre! Der erste Puls dieser Leidenschaft! - Auf dem unberührten Clavier der erste einweihende Silberton - Nichts ist verführender - Setz dich, ich bin dir gut, liebes Mädchen - Und auch er liebt zum ersten Mal - Was Wunder, wenn sich die Strahlen eines Morgenroths finden? (Sehr freundlich und ihre Hand ergreifend.) Es bleibt dabei, ich will dein Glück machen, Liebe - Nichts, nichts als die süße, frühe verfliegende Träumerei. (Luisen auf die Wange klopfend.) Meine Sophie heirathet. Du sollst ihre Stelle haben - Sechzehn Jahr! Es kann nicht von Dauer sein. Леди (вскакивает). Вот оно! Шестнадцать лет! Первое биение страсти! Первый чистый звук, освящающий клавикорды, к которым никто еще не прикасался, - что может быть привлекательнее? Садись! Ты мне нравишься, милая девушка... И у него это первая любовь, - так нет ничего удивительного, что лучи одной и той же утренней зари отыскали друг друга. (Берет ее за руку, вполне дружелюбно.) Хорошо, деточка, я устрою твое счастье... Счастье - это не что иное... не что иное, как сладостная быстролетная греза... (Треплет Луизу по щеке.) Моя Софи выходит замуж. Ты поступишь на ее место... Шестнадцать лет! Это длится недолго...
Luise (küßt ihr ehrerbietig die Hand). Ich danke für diese Gnade, Milady, als wenn ich sie annehmen dürfte. Луиза (почтительно целует ей руку). Я вам очень признательна, сударыня, но от милости вашей принуждена отказаться.
Lady (in Entrüstung zurückfallend). Man sehe die große Dame! - Sonst wissen sich Jungfern Ihrer Herkunft noch glücklich, wenn sie Herrschaften finden - Wo will denn Sie hinaus, meine Kostbare? Sind diese Finger zur Arbeit zu niedlich? Ist es Ihr Bischen Gesicht, worauf Sie so trotzig thut? Леди (с раздражением). Скажите, какая важная дама!.. Обыкновенно девушки вашего сословия почитают за счастье попасть в услужение к господам. На что же это вы, дорогая моя, рассчитываете? Или у вас такие нежные пальцы, что не выносят работы? Или вы оттого такая несговорчивая, что у вас хорошенькое личико?
Luise. Mein Gesicht, gnädige Frau, gehört mir so wenig, als meine Herkunft. Луиза. Я не виновата, сударыня, что у меня такое лицо, и не отвечаю за свое сословие.
Lady. Oder glaubt Sie vielleicht, das werde nimmer ein Ende nehmen? - Armes Geschöpf, wer dir das in den Kopf setzte - mag er sein, wer er will - er hat euch Beide zum Besten gehabt. Diese Wangen sind nicht im Feuer vergoldet. Was dir dein Spiegel für massiv und ewig verkauft, ist nur ein dünner, angeflogener Goldschaum, der deinem Anbeter über kurz oder lang in der Hand bleiben muß - Was werden wir dann machen? Леди. Может быть, вам кажется, что вы вечно будете молоды? Бедняжка, кто тебе это внушил? Кто бы он ни был, он посмеялся и над тобой и над собой. Румянцу недолго рдеть на этих щеках. То, что представляется тебе в зеркале прочным и нерушимым, есть лишь тонкая золотистая пыльца, и рано или поздно она пристанет к рукам твоего поклонника. Что же мы будем делать тогда?
Luise. Den Anbeter bedauern, Milady, der einen Demant kaufte, weil er in Gold schien gefaßt zu sein. Луиза. Нам останется только пожалеть поклонника, миледи, раз он купил брильянт единственно из-за того, что ему показалось, будто оправа золотая.
Lady (ohne darauf achten zu wollen). Ein Mädchen von Ihren Jahren hat immer zween Spiegel zugleich, den wahren und ihren Bewunderer - die gefällige Geschmeidigkeit des letztern macht die rauhe Offenherzigkeit des erstern wieder gut. Der eine rügt eine häßliche Blatternarbe. Weit gefehlt, sagt der andere, es ist ein Grübchen der Grazien. Ihr guten Kinder glaubt jenem nur, was euch dieser gesagt hat, hüpft von einem zum andern, bis ihr zuletzt die Aussagen beider verwechselt - Warum begaffen Sie mich so? Леди (делая вид, что она этого не слышала). У девушек вашего возраста всегда два зеркала: зеркало неподкупное и зеркало их вздыхателей, при этом послушная предупредительность второго смягчает суровую прямоту первого. Первое зеркало указывает на неприглядные оспины. "Какой вздор, - возражает второе, - это ямочки граций!" А вы, милые дети, верите первому лишь тогда, когда оно не расходится со вторым, и скачете от одного к другому до тех пор, пока свидетельские показания обоих не перепутаются у вас в голове... Что вы на меня так смотрите?
Luise. Verzeihen Sie, gnädige Frau - Ich war so eben im Begriff, diesen prächtig blitzenden Rubin zu beweinen, der es nicht wissen muß, daß seine Besitzerin so scharf wider Eitelkeit eifert. Луиза. Простите, сударыня, но мне стало жалко ваш чудный яркий рубин, - он бы обиделся, если б узнал, что его обладательница так резко осуждает кокетство.
Lady (erröthend). Keinen Seitensprung, Lose! - Wenn es nicht die Promessen Ihrer Gestalt sind, was in der Welt könnte Sie abhalten, einen Stand zu erwählen, der der einzige ist, wo Sie Manieren und Welt lernen kann, der einzige ist, wo Sie sich Ihrer bürgerlichen Vorurtheile entledigen kann? Леди (покраснев). Не увиливайте, плутовка! Если б вы не надеялись на свою наружность, разве вы когда-нибудь отказались бы от единственного места, где можно научиться хорошим манерам и узнать свет, где можно избавиться от мещанских предрассудков?
Luise. Auch meiner bürgerlichen Unschuld, Milady? Луиза. И от мещанской невинности, миледи?
Lady. Läppischer Einwurf! Der ausgelassenste Bube ist zu verzagt, uns etwas Beschimpfendes zuzumuthen, wenn wir ihm nicht selbst ermunternd entgegen gehn. Zeige Sie, wer Sie ist. Gebe Sie sich Ehre und Würde, und ich sage Ihrer Jugend für alle Versuchung gut. Леди. Пустое! Если мы сами не подадим повода, то ни один повеса ничего дурного о нас не подумает. Выкажите свои добродетели, блюдите свою честь, не роняйте своего достоинства, - и я вам ручаюсь, что ваша молодость устоит перед всеми соблазнами!
Luise. Erlauben Sie, gnädige Frau, daß ich mich unterstehe, daran zu zweifeln. Die Paläste gewisser Damen sind oft die Freistätten der frechsten Ergötzlichkeit. Wer sollte der Tochter des armen Geigers den Heldenmuth zutrauen, den Heldenmuth, mitten in die Pest sich zu werfen und doch dabei vor der Vergiftung zu schaudern? Wer sollte sich träumen lassen, daß Lady Milford ihrem Gewissen einen ewigen Skorpion halte, daß sie Geldsummen aufwende, um den Vortheil zu haben, jeden Augenblick schamroth zu werden? - Ich bin offenherzig, gnädige Frau - Würde Sie mein Anblick ergötzen, wenn Sie einem Vergnügen entgegen gingen? Würden Sie ihn ertragen, wenn Sie zurückkämen? - - O besser, besser, Sie lassen Himmelsstriche uns trennen - Sie lassen Meere zwischen uns fließen! - Sehen Sie sich wohl für, Milady - Stunden der Nüchternheit, Augenblicke der Erschöpfung könnten sich melden - Schlangen der Reue könnten Ihren Busen anfallen, und nun - welche Folter für Sie, im Gesicht Ihres Dienstmädchens die heitre Ruhe zu lesen, womit die Unschuld ein reines Herz zu belohnen pflegt. (Sie tritt einen Schritt zurück.) Noch einmal, gnädige Frau. Ich bitte sehr um Vergebung. Луиза. Позвольте вам не поверить, сударыня. Дворцы знатных дам часто служат местом самых нескромных увеселений. Откуда у дочери бедного скрипача возьмется такая твердость духа, чтобы, очутившись там, где свирепствует чума, даже не испугаться заразы? Какой смысл леди Мильфорд вечно держать при себе скорпиона, жалящего ее совесть, какой ей смысл тратиться на такую роскошь - ежеминутно сгорать со стыда?.. Я с вами откровенна, сударыня... Разве вам будет приятно видеть меня, когда вы отправитесь на бал? Разве не будет для вас нестерпимым мое присутствие, когда вы вернетесь домой?.. О нет, о нет, пусть лучше между нами лягут целые страны, пусть нас разделят моря!.. Берегитесь, миледи! Вдруг настанет час отрезвления, минута изнеможения, змеи раскаяния станут, быть может, терзать вашу грудь, и тогда что за пытка будет для вас видеть, что черты вашей служанки дышат тем безмятежным спокойствием, каким совесть вознаграждает непорочные души! (Отступив на шаг.) Еще раз, сударыня, очень прошу меня извинить.
Lady (in großer innrer Bewegung herumgehend). Unerträglich, daß sie mir das sagt! Unerträglicher, daß sie Recht hat! (Zu Luisen tretend und ihr starr in die Augen sehend.) Mädchen, du wirst mich nicht überlisten. So warm sprechen Meinungen nicht. Hinter diesen Maximen lauert ein feurigeres Interessen, das dir meine Dienste besonders abscheulich malt - das dein Gespräch so erhitzte - das ich (drohend) entdecken muß. Леди (в сильном душевном волнении ходит по комнате). Ужасно, что она говорит это мне! Еще ужаснее, что она права! (Подходит к Луизе и засматривает ей в лицо.) Нет, моя милая, тебе меня не провести! Так горячо мы не высказываем общих суждений. За этими нравоучениями скрывается личный интерес, интерес жгучий, - он-то и рисует тебе службу у меня такими темными красками, он-то и вдохновил тебя на эти речи (угрожающе), и я хочу понять, откуда он у тебя.
Luise (gelassen und edel). Und wenn Sie es nun entdeckten? Und wenn Ihr verächtlicher Fersenstoß den beleidigten Wurm aufweckte, dem sein Schöpfer gegen Mißhandlung noch einen Stachel gab? - Ich fürchte Ihre Rache nicht, Lady - Die arme Sünderin auf dem berüchtigten Henkerstuhl lacht zum Weltuntergang. Mein Elend ist so hoch gestiegen, daß selbst Aufrichtigkeit es nicht mehr vergrößern kann. (Nach einer Pause sehr ernsthaft.) Sie wollen mich aus dem Staub meiner Herkunft reißen. Ich will sie nicht zergliedern, diese verdächtige Gnade. Ich will nur fragen, was Milady bewegen konnte, mich für die Thörin zu halten, die über ihre Herkunft erröthet? Was sie berechtigen konnte, sich zur Schöpferin meines Glücks aufzuwerfen, ehe sie noch wußte, ob ich mein Glück auch von ihren Händen empfangen wollte? - Ich hatte meinen ewigen Anspruch auf die Freuden der Welt zerrissen. Ich hatte dem Glück seine Übereilung vergeben - Warum mahnen Sie mich aufs Neu an dieselbe? - Wenn selbst die Gottheit dem Blick der Erschaffenen ihre Strahlen verbirgt, daß nicht ihr oberster Seraph vor seiner Verfinsterung zurückschaure - warum wollen Menschen so grausam-barmherzig sein? - Wie kommt es, Milady, daß Ihr gepriesenes Glück das Elend so gern um Neid und Bewunderung anbettelt? - Hat Ihre Wonne die Verzweiflung so nöthig zur Folie? - O lieber! so gönnen Sie mir doch eine Blindheit, die mich allein noch mit meinem barbarischen Loos versöhnt - Fühlt sich doch das Insekt in einem Tropfen Wassers so selig, als wär' es ein Himmelreich, so froh und so selig, bis man ihm von einem Weltmeer erzählt, worin Flotten und Wallfische spielen! - - - Aber glücklich wollen Sie mich ja wissen? (Nach einer Pause plötzlich zur Lady hintretend und mit Überraschung fragend:) Sind Sie glücklich, Milady? (Diese verläßt sie schnell und betroffen, Luise folgt ihr und hält ihr die Hand vor den Busen.) Hat dieses Herz auch die lachende Gestalt Ihres Standes? Und wenn wir jetzt Brust gegen Brust und Schicksal gegen Schicksal auswechseln sollten - und wenn ich in kindlicher Unschuld - und wenn ich auf Ihr Gewissen - und wenn ich als meine Mutter Sie fragte - würden Sie mir wohl zu dem Tausche rathen? Луиза (тоном благородной сдержанности). Ну а если вы поймете? Ну а если небрежный удар ногой разбудит ничтожного червя, которому создатель даровал для защиты жало?.. Я не страшусь вашей мести, миледи. Несчастной грешнице, которую уже подвели к позорной плахе, терять нечего. Горе мое так велико, что моя откровенность ничего к нему не прибавит. (После недолгого молчания, очень строго.) Вы намерены вознести меня из праха моей низкой доли. Я не хочу вдумываться, чем заслужила я это странное благодеяние. Я хочу только спросить вас, миледи: почему вы думаете, что я настолько глупа, что буду стыдиться своего происхождения? По какому праву навязываетесь вы в устроительницы моего счастья и при этом даже не считаете нужным спросить меня, пожелаю ли я принять это счастье из ваших рук?.. С земными утехами я простилась навек. Я свыклась с мыслью о том, что счастье мое было скоротечно. Зачем же вы снова напоминаете мне о нем?.. Если даже сам господь скрывает светоносный свой лик от всей твари, дабы и старшие из серафимов не ужаснулись при виде его и сияние их не померкло, почему же люди хотят быть такими жестокими в своем милосердии? Отчего это, миледи, ваше пресловутое счастье так нуждается в том, чтобы ему дивилось и завидовало горе? Или для вашего блаженства требуется оправа отчаяния? О, не лишайте же меня моего неведения, - оно одно еще примиряет меня с моей жестокой судьбой!.. Насекомое блаженствует в капле воды, - она кажется ему царством небесным, - наслаждается и блаженствует до тех пор, пока ему не расскажут об океане, где ходят караваны судов и плещутся киты. А ведь вы желали мне счастья? (После некоторого молчания вдруг подходит к леди и спрашивает ее в упор.) А вы-то счастливы, миледи? (Леди в смущении поспешно отходит от нее, Луиза идет за ней и кладет ей руку на грудь.) Или сердце ваше так же беспечально, как беспечально живется всей знати? Если бы нам предстояло поменяться сердцами и судьбами... и если б я по-детски доверчиво... если б я... на вашу совесть... если б я обратилась к вам, как к матери... вы бы посоветовали мне согласиться на этот обмен?
Lady (heftig bewegt in den Sopha sich werfend). Unerhört! Unbegreiflich! Nein, Mädchen! Nein! Diese Größe hast du nicht auf die Welt gebracht, und für einen Vater ist sie zu jugendlich. Lüge mir nicht. Ich höre einen andern Lehrer - Леди (потрясенная, опускается на софу). Неслыханно! Непостижимо! Нет, девушка, нет! Это у тебя не врожденное величие, и его не мог внушить тебе отец, - в нем слишком много молодого задора. Не отпирайся. Я слышу голос другого учителя.
Luise (fein und scharf ihr in die Augen sehend). Es sollte mich doch wundern, Milady, wenn Sie jetzt erst auf diesen Lehrer fielen, und doch vorhin schon eine Condition für mich wußten. Луиза (проницательным и зорким взглядом смотрит ей в глаза). Мне странно, миледи, что вы только сейчас напали на след этого учителя, а взять меня в услужение решили раньше.
Lady (springt auf). Es ist nicht auszuhalten! - Ja denn! weil ich dir doch nicht entwischen kann. Ich kenn' ihn - weiß Alles - weiß mehr, als ich wissen mag. (Plötzlich hält sie inne, darauf mit einer Heftigkeit, die nach und nach bis beinahe zum Toben steigt.) Aber wag' es, Unglückliche - wag' es, ihn jetzt noch zu lieben oder von ihm geliebt zu werden - Was sage ich? - Wag' es, an ihn zu denken oder einer von seinen Gedanken zu sein - Ich bin mächtig, Unglückliche - fürchterlich - so wahr Gott lebt! Du bist verloren! Леди (вскакивает). Это невыносимо! Играть с тобой в прятки бесполезно. Ну так слушай же! Я знаю, кто он, я знаю все, я знаю больше, чем хотела бы знать. (Внезапно останавливается, затем все более и более ожесточаясь и в конце концов доходя почти до неистовства.) Но только посмей, несчастная, посмей и теперь еще любить его или же быть любимой им!.. Да что я говорю? Посмей только думать о нем или же быть одною из его мыслей!.. Послушай, несчастная, я всесильна! Я могу быть беспощадной, клянусь тебе богом! Ты погибла!
Luise (standhaft). Ohne Rettung, Milady, sobald Sie ihn zwingen, daß er Sie lieben muß. Луиза (твердо). И безвозвратно, если только вы, миледи, принудите его любить вас.
Lady. Ich verstehe dich - aber er soll mich nicht lieben. Ich will über diese schimpfliche Leidenschaft siegen, mein Herz unterdrücken und das deinige zermalmen - Felsen und Abgründe will ich zwischen euch werfen; eine Furie will ich mitten durch euren Himmel gehen; mein Name soll eure Küsse, wie ein Gespenst Verbrecher, auseinander scheuchen; deine junge blühende Gestalt unter seiner Umarmung welk, wie eine Mumie, zusammenfallen - Ich kann nicht mit ihm glücklich werden - aber du sollst es auch nicht werden - Wisse das, Elende! Seligkeit zerstören ist auch Seligkeit. Леди. Я понимаю тебя... Но мне и не нужна его любовь... Я поборю эту постыдную страсть, укрощу свое сердце и разобью твое. Я воздвигну между вами скалы и вырою пропасти, фурией пронесусь я по вашему небосклону, имя мое спугнет ваши поцелуи, как привидение спугивает преступника, твое молодое, пышущее здоровьем тело зачахнет в его объятиях и рассыплется, как мумия... Помни, жалкое существо: я не могу быть с ним счастлива, но уж и твоему счастью не бывать! Разрушать чужое блаженство - это тоже блаженство...
Luise. Eine Seligkeit, um die man Sie schon gebracht hat, Milady. Lästern Sie Ihr eigenes Herz nicht. Sie sind nicht fähig, Das auszuüben, was Sie so drohend auf mich herabschwören. Sie sind nicht fähig, ein Geschöpf zu quälen, das Ihnen nichts zu Leide gethan, als daß es empfunden hat wie Sie - Aber ich liebe Sie um dieser Wallung willen, Milady. Луиза. Блаженство, которого вы уже лишились, миледи. Не взводите напраслины на свое же собственное сердце. Вы не способны обрушить на меня все то, чем вы грозите. Вы не способны мучить существо, которое не причинило вам никакого зла, разве только питало те же чувства, что и вы. Но за этот порыв я готова полюбить вас, миледи.
Lady (die sich jetzt gefaßt hat). Wo bin ich? Wo war ich? Was hab' ich merken lassen? Wen hab' ich's merken lassen? - O Luise, edle, große, göttliche Seele! Vergib's einer Rasenden - Ich will dir kein Haar kränken, mein Kind. Wünsche! Fordre! Ich will dich auf den Händen tragen, deine Freundin, deine Schwester will ich sein - Du bist arm - Sieh! (Einige Brillanten herunternehmend.) Ich will diesen Schmuck verkaufen - meine Garderobe, Pferd und Wagen verkaufen - Dein sei Alles, aber entsag' ihm! Леди (сделав над собой усилие). Что со мной? Что я сделала? В чем я себя выдала? Кому я себя выдала?.. О Луиза, возвышенная, великая, чудная душа! Прости меня, безумную! Я ни единого волоса не трону на тебе, дитя мое! Скажи, чего ты хочешь! Требуй! Я буду носить тебя на руках, стану твоей подругой, твоей сестрой... Ты из бедной семьи... Гляди же! (Срывает с себя несколько брильянтов.) Я продам эти драгоценности, платья, лошадей, экипажи... Все, все - для тебя... Только отрекись от него!
Luise (tritt zurück voll Befremdung). Spottet sie einer Verzweifelnden, oder sollte sie an der barbarischen That im Ernst keinen Antheil gehabt haben? - Ha! So könnt' ich mir ja noch den Schein einer Heldin geben und meine Ohnmacht zu einem Verdienst aufputzen. (Sie steht eine Weile gedankenvoll, dann tritt sie näher zur Lady, faßt ihre Hand und sieht sie starr und bedeutend an.) Nehmen Sie ihn denn hin, Milady! - Freiwillig tret' ich Ihnen ab den Mann, den man mit Haken der Hölle von meinem blutenden Herzen riß. - - Vielleicht wissen Sie es selbst nicht, Milady, aber Sie haben den Himmel zweier Liebenden geschleift, von einander gezerrt zwei Herzen, die Gott aneinander band; zerschmettert ein Geschöpf, das ihm nahe ging wie Sie, das er zur Freude schuf wie Sie, das ihn gepriesen hat wie Sie, und ihn nun nimmermehr preisen wird - Lady! ins Ohr des Allwissenden schreit auch der letzte Krampf des zertretenen Wurms - Es wird ihm nicht gleichgültig sein, wenn man Seelen in seinen Händen mordet! Jetzt ist er Ihnen! Jetzt, Milady, nehmen Sie ihn hin! Rennen Sie in seine Arme! Reißen Sie ihn zum Altar - Nur vergessen Sie nicht, daß zwischen Ihren Brautkuß das Gespenst einer Selbstmörderin stürzen wird - Gott wird barmherzig sein - Ich kann mir nicht anders helfen! (Sie stürzt hinaus.) Луиза (в изумлении отступает). Что же она, издевается над моею истерзанною душою или же она в самом деле непричастна к этому злодейству?.. О, если так, то я могу еще изобразить героиню и вменить себе в заслугу собственное бессилие! (Задумывается на несколько секунд, затем подходит к леди, берет ее за руку и вперяет в нее сосредоточенный и многозначительный взгляд.) Берите его себе, миледи!.. Я добровольно уступаю вам человека, которого адскими крючьями оторвали от моего израненного сердца... Вы, миледи, сами того, может быть, не подозревая, уничтожили рай двух влюбленных, вы разъединили сердца, которые сочетал господь, вы растоптали человеческое существо, которое ему было так же дорого, как и вы, которое он создал на радость, как и вас, которое славило его, как и вы, но теперь уже славить не будет... Леди! Слух вседержителя улавливает и последние содрогания раздавленного червя. Творец не может равнодушно видеть, как убивают сотворенные им души. Теперь он ваш! Теперь, миледи, берите его себе! Бросайтесь в его объятия! Ведите его к алтарю... Но помните, что, как скоро вы и он под венцом сомкнете уста в поцелуе, мгновенно вырастет между вами призрак самоубийцы... Господь меня не осудит... У меня больше выхода нет! (Убегает.)

К началу страницы

Vierter Akt. Achte Scene

Deutsch Русский
Lady allein, steht erschüttert und außer sich, den starren Blick nach der Thüre gerichtet, durch welche die Millerin weggeeilt; endlich erwacht sie aus ihrer Betäubung Леди, одна, ошеломленная, смятенная, стоит, устремив неподвижный взгляд на дверь, в которую выбежала Луиза Миллер, и долго не может прийти в себя
Wie war das? Wie geschah mir? Was sprach die Unglückliche? - Noch, o Himmel! noch zerreißen sie meine Ohren, die fürchterlichen, mich verdammenden Worte: nehmen Sie ihn hin! - Wen, Unglückselige? das Geschenk deines Sterberöchelns - das schauervolle Vermächtniß deiner Verzweiflung? Gott! Gott! Bin ich so tief gesunken - so plötzlich von allen Thronen meines Stolzes herabgestürzt, daß ich heißhungrig erwarte, was einer Bettlerin Großmuth aus ihrem letzten Todeskampfe mir zuwerfen wird? - Nehmen Sie ihn hin! und das spricht sie mit einem Tone, begleitet sie mit einem Blick - - Ha! Emilie! bist du darum über die Grenzen deines Geschlechts weggeschritten? Mußtest du darum um den prächtigen Namen des großen brittischen Weibes buhlen, daß das prahlende Gebäude deiner Ehre neben der höheren Tugend einer verwahrlosten Bürgerdirne versinken soll? - Nein, stolze Unglückliche! nein! - Beschämen läßt sich Emilie Milford - doch beschimpfen nie! Auch ich habe Kraft, zu entsagen. (Mit majestätischen Schritten auf und nieder.) Verkrieche dich jetzt, weiches, leidendes Weib! - Fahret hin, süße, goldene Bilder der Liebe - Großmuth allein sei jetzt meine Führerin! - - Dieses liebende Paar ist verloren, oder Milford muß ihren Anspruch vertilgen und im Herzen des Fürsten erlöschen! (Nach einer Pause, lebhaft.) Es ist geschehen! - Gehoben das furchtbare Hinderniß - zerbrochen alle Bande zwischen mir und dem Herzog, gerissen aus meinem Busen diese wüthende Liebe! - - In deine Arme werf' ich mich, Tugend! - Nimm sie auf, deine reuige Tochter Emilie! - Ha! wie mir so wohl ist! Wie ich auf einmal so leicht, so gehoben mich fühle! - Groß, wie eine fallende Sonne, will ich heut vom Gipfel meiner Hoheit heruntersinken, meine Herrlichkeit sterbe mit meiner Liebe, und nichts als mein Herz begleite mich in diese stolze Verweisung. (Entschlossen zum Schreibpult gehend.) Jetzt gleich muß es geschehen - jetzt auf der Stelle, ehe die Reize des lieben Jünglings den blutigen Kampf meines Herzens erneuern. (Sie setzt sich nieder und fängt an zu schreiben.) Леди. Что это было? Как все это произошло? Что говорила эта несчастная?.. О боже! Мне все еще терзают слух ее грозные, звучащие как обвинительный приговор, слова: "Берите его себе!.." Кого, несчастная? Дар твоего предсмертного стона, дышащее ужасом завещание твоего отчаяния? Боже, боже! Ужели я так низко пала, так стремительно низверглась со всех престолов моей гордыни... и вот теперь томительно ожидаю, что в своем великодушии бросит мне нищенка, вступившая со мною в последнюю смертельную схватку?.. "Берите его себе!" Она произнесла это таким тоном и так при этом на меня посмотрела... Ах, Эмилия, для того ли ты поборола в себе слабости, присущие твоему полу, для того ли ты старалась завоевать себе почетное и прекрасное имя британской женщины, чтобы пышные хоромы твоей доброй славы не устояли пред высокой добродетелью безвестной девушки из простой мещанской семьи?.. Нет, злосчастная гордячка, нет! Эмилию Мильфорд можно пристыдить, но она никогда не доведет себя до позора! Я соберу все свое мужество и устранюсь. (С величественным видом ходит взад и вперед.) Ну так прочь от меня, кроткая, страдающая женщина! Развейтесь, отрадные сны, сны золотые любви! Великодушие - вот с этих пор единственный мой вожатай!.. Одно из двух: или влюбленная эта чета погибнет, или леди Мильфорд прекратит свои домогательства и уйдет навсегда из жизни герцога. (После непродолжительного молчания, с живостью.) Свершилось!.. Страшное препятствие преодолено, расторгнуты все узы между мною и герцогом, да и та бешеная страсть тоже вырвана из моего сердца!.. В твои объятия бросаюсь я, добродетель! Прими раскаявшуюся дочь твою Эмилию!.. О, как хорошо у меня сейчас на душе! Как стало мне вдруг легко, как мне свободно дышится!.. Подобно заходящему солнцу, царственно-спокойно сойду я ныне с высоты моего величия, слава моя умрет вместе с моею любовью. Одно лишь сердце мое будет сопутствовать мне в гордом этом изгнании. (Решительным шагом подходит к письменному столу.) С этим надо покончить сейчас же, немедленно, пока еще чары милого юноши не начали вновь беспощадной борьбы в моем сердце. (Садится и пишет.)

К началу страницы

Vierter Akt. Neunte Scene

Deutsch Русский
Kammerdiener. Hofmarschall von Kalb stehen im Vorzimmer mit einem Auftrag vom Herzog. Камердинер. Гофмаршал фон Кальб с поручением от герцога дожидается в передней.
Lady (in der Hitze des Schreibens.) Auftaumeln wird sie, die fürstliche Drahtpuppe! Freilich! Der Einfall ist auch drollig genug, so eine durchlauchtigte Hirnschale auseinander zu treiben! - Seine Hofschranzen werden wirbeln - Das ganze Land wird in Gährung kommen. Леди (с увлечением продолжает писать). Как подпрыгнет эта коронованная марионетка! Еще бы! Затея преуморительная, есть от чего расколоться герцогскому черепу. Воображаю, как забегают придворные льстецы! Вся страна всполошится.
Kammerdiener und Sophie. Der Hofmarschall, Milady - Камердинер и Софи. Миледи, гофмаршал!..
Lady (dreht sich um). Wer? Was? - Desto besser! Diese Sorte von Geschöpfen ist zum Sacktragen auf der Welt. Er soll mir willkommen sein. Леди (оборачивается). Кто? Что такое?.. Тем лучше! Такие, как он, рождены быть вестовщиками... Попросите его войти.
Kammerdiener (geht ab). Камердинер уходит.
Sophie (ängstlich näher kommend). Wenn ich nicht fürchten müßte, Milady, es wäre Vermessenheit (Lady schreibt hitzig fort.) Die Millerin stürzte außer sich durch den Vorsaal - Sie glühen - Sie sprechen mit sich selbst. (Lady schreibt immer fort.) Ich erschrecke - Was muß geschehen sein? Софи (робко приближается к леди). Простите за беспокойство, миледи... (Леди продолжает писать с еще большим увлечением.) Луиза Миллер не помня себя бежала через переднюю... У вас, миледи, лицо пылает... Вы сами с собой говорите. (Леди продолжает писать.) Я боюсь... Что между вами произошло?
Hofmarschall (tritt herein, macht dem Rücken der Lady tausend Verbeugungen; da sie ihn nicht bemerkt, kommt er näher, stellt sich hinter ihren Sessel, sucht den Zipfel ihres Kleides wegzukriegen und drückt einen Kuß darauf, mit furchtsamem Lispeln). Serenissimus - Гофмаршал. (Входит гофмаршал и отвешивает спине леди Мильфорд тысячу поклонов; леди его не замечает, тогда он подходит ближе, становится за ее креслом, ловит край ее платья, целует его и робко сюсюкает.) Его высочество...
Lady (indem sie Sand streut und das Geschriebene durchfliegt). Er wird mir schwarzen Undank zur Last legen - Ich war eine verlassene. Er hat mich aus dem Elend gezogen - Aus dem Elend? - Abscheulicher Tausch! - Zerreiße deine Rechnung, Verführer! Meine ewige Schamröthe bezahlt sie mit Wucher. Леди (присыпает письмо песком и перечитывает написанное). Он, конечно, скажет, что это с моей стороны черная неблагодарность... Я была одна в целом свете. Он спас меня от нищеты. От нищеты?.. Отвратительная сделка! Разорви свой счет, соблазнитель! Вечная краска моего стыда оплачивает его с излишком.
Hofmarschall (nachdem er die Lady vergeblich von allen Seiten umgangen hat). Milady scheinen etwas distrait zu sein - Ich werde mir wohl selbst die Kühnheit erlauben müssen. (Sehr laut.) Serenissimus schicken mich, Milady zu fragen, ob diesen Abend Vauxhall sein werde oder deutsche Komödie? Гофмаршал (безуспешно обежав леди Мильфорд со всех сторон). Я вижу, вы сегодня что-то рассеянны, миледи... В таком случае я вынужден взять на себя смелость... (Очень громко.) Его высочество прислал меня узнать у вас, миледи, устраивать ли сегодня вечером увеселения в городском саду или же давать немецкую комедию?
Lady (lachend aufstehend). Eines von beiden, mein Engel - Unterdessen bringen Sie Ihrem Herzog diese Karte zum Dessert! (Gegen Sophie.). Du, Sophie, befiehlst, daß man anspannen soll, und rufst meine ganze Garderobe in diesem Saal zusammen - Леди (встает, со смехом). Либо то, либо другое, мой ангел!.. А пока что преподнесите герцогу на десерт вот эту записку! (К Софи.) Вели запрягать, Софи, и позови сюда всю мою прислугу.
Sophie (geht ab voll Bestürzung). O Himmel! Was ahnet mir? Was wird das noch werden? Софи (в смятении уходит). Ах, боже мой! Не к добру это! Что бы это значило?
Hofmarschall. Sie sind echauffiert, meine Gnädige? Гофмаршал. Вы взволнованы, моя достопочтеннейшая?
Lady. Um so weniger wird hier gelogen sein - Hurrah, Herr Hofmarschall! Es wird eine Stelle vacant. Gut Wetter für Kuppler! (Das der Marschall einen zweifelhaften Blick auf den Zettel wirft.) Lesen Sie, lesen Sie!- Es ist mein Wille, daß der Inhalt nicht unter vier Augen bleibe. Леди. Тем больше правды будет в моих словах... Ура, господин гофмаршал! Вакансия свободна. Сводникам теперь раздолье. (Заметив, что гофмаршал подозрительно поглядел на записку.) Прочтите, прочтите! Я из этого ни для кого не делаю тайны.
Hofmarschall (liest, unterdessen sammeln sich die Bedienten der Lady im Hintergrund): "Gnädigster Herr! Ein Vertrag, den Sie so leichtsinnig brachen, kann mich nicht mehr binden. Die Glückseligkeit Ihres Landes war die Bedingung meiner Liebe. Drei Jahre währte der Betrug. Die Binde fällt mir von den Augen. Ich verabscheue Gunstbezeugungen, die von den Thränen der Unterthanen triefen. - Schenken Sie die Liebe, die ich Ihnen nicht mehr erwiedern kann, Ihrem weinenden Lande und lernen von einer brittischen Fürstin Erbarmen gegen Ihr deutsches Volk. In einer Stunde bin ich über der Grenze. Johanna Norfolk." Гофмаршал читает вслух. Тем временем в глубине сцены собираются слуги леди Мильфорд. "Милостивый государь! Вы были так неосторожны, что нарушили наш договор, и теперь меня ничто уже здесь не держит. Благоденствие вашей страны было условием нашей связи. Обман продолжался три года. Наконец пелена спала с моих глаз. Мне претят ваши милости, орошенные слезами ваших подданных. Подарите свою любовь, на которую я больше не могу отвечать взаимностью, вашей несчастной стране, и пусть британская герцогиня научит вас быть милосердным к немецкому народу. Через час я буду уже за границей. Иоганна Норфольк".
Alle Bedienten (murmeln bestürzt durcheinander). Über der Grenze? Вся прислуга (в полном недоумении перешептывается). За границей?
Hofmarschall (legt die Karte erschrocken auf den Tisch). Behüte der Himmel, meine Beste und Gnädige! Den Überbringer müßte der Hals eben so jücken, als der Schreiberin. Гофмаршал (в ужасе кладет письмо на стол). Боже меня упаси, моя драгоценнейшая и достопочтеннейшая! За такое послание ни той, кто его писала, ни тому, кто его передаст, не сносить своей головы.
Lady. Das ist deine Sorge, du Goldmann - Leider weiß ich es, daß du und deines Gleichen am Nachbeten Dessen, was Andre gethan haben, erwürgen! - Mein Rath wäre, man backt den Zettel in eine Wildpretpastete, so fänden ihn Serenissimus auf dem Teller - Леди. Это уж как тебе угодно, золото мое! К сожалению, мне хорошо известно, что у тебя и у таких, как ты, язык отнимается при одном упоминании о том, как поступили другие!.. Я бы на твоем месте запекла эту записку в паштет из дичи, с тем чтобы его высочество нашел ее у себя на тарелке.
Hofmarschall. Ciel! Diese Vermessenheit! - So erwägen Sie doch, so bedenken Sie doch, wie sehr Sie sich in Disgrace setzen, Lady! Гофмаршал. Ciel! {Боже! (франц.).} Какая дерзость!.. Да вы только взвесьте, вы только подумайте, леди, в какую вы впадете немилость!
Lady (wendet sich zu der versammelten Dienerschaft und spricht das Folgende mit der innigsten Rührung). Ihr steht bestürzt, guten Leute, erwartet angstvoll, wie sich das Räthsel entwickeln wird? - Kommt näher, meine Lieben! - Ihr dientet mir redlich und warm, sahet mir öfter in die Augen, als ich die Börse; euer Gehorsam war eure Leidenschaft, euer Stolz - meine Gnade! - - Daß das Andenken eurer Treue zugleich das Gedächtniß meiner Erniedrigung sein muß! Trauriges Schicksal, daß meine schwärzesten Tage eure glücklichen waren! (Mit Thränen in den Augen.) Ich entlasse euch, meine Kinder - - Lady Milford ist nicht mehr, und Johanna von Norfolk zu arm, ihre Schuld abzutragen - Mein Schatzmeister stürze meine Schatulle unter euch - Dieser Palast bleibt dem Herzog - Der Ärmste von euch wird reicher von hinnen gehen, als seine Gebieterin. (Sie reicht ihre Hände hin, die alle nach einander mit Leidenschaft küssen.) Ich verstehe euch, meine Guten - Lebt wohl! Lebt ewig wohl! (Faßt sich aus ihrer Beklemmung.) Ich höre den Wagen vorfahren. (Sie reißt sich los, will hinaus, der Hofmarschall verrennt ihr den Weg.) Mann des Erbarmens, stehst du noch immer da? Леди (повернувшись к собравшейся прислуге, растроганно). Вы поражены, друзья мои, и со страхом ждете, чем разрешится эта загадка... Подойдите ко мне поближе, мои дорогие!.. Вы служили мне верой и правдой не из одной лишь корысти, на повиновение мне смотрели как на свое призвание, моими милостями гордились. Жаль только, что память о вашей преданности будет для меня неразрывно связана с воспоминанием о моем унижении! Как это грустно, что мои самые черные дни оказались для вас счастливейшими! (Со слезами на глазах.) Я отпускаю вас, дети мои... Леди Мильфорд более не существует, а Иоганна Норфольк слишком бедна, чтобы содержать вас. Пусть мой казначей поделит между вами все, что есть в этой шкатулке. Дворец останется герцогу. Самый бедный из вас уйдет отсюда богаче, нежели его госпожа. (Протягивает руки; слуги наперебой с жаром целуют их.) Милые вы мои, я разделяю ваши чувства!.. Прощайте! Прощайте навсегда! (Пересилив себя). Вот уже и карета подъехала. (Вырывается от них и идет к выходу, ей преграждает дорогу гофмаршал.) Ты все еще здесь, богом обиженное существо?
Hofmarschall (der diese ganze Zeit über mit einem Geistesbankerott auf den Zettel sah). Und dieses Billet soll ich Seiner Hochfürstlichen Durchlaucht zu Höchsteigenen Händen geben? Гофмаршал (все это время с растерянным видом смотрел на письмо). И эту записку я должен передать в собственные его высочества руки?
Lady. Mann des Erbarmens! zu Höchsteigenen Händen, und sollst melden zu Höchsteigenen Ohren, weil ich nicht barfuß nach Loretto könne, so werde ich um den Taglohn arbeiten, mich zu reinigen von dem Schimpf, ihn beherrscht zu haben. Леди. Да, богом обиженное существо, в собственные его высочества руки. И доведи до собственных его высочества ушей, что если я не дойду босиком до Лоретского монастыря, то наймусь в поденщицы, лишь бы смыть с себя позор моей связи с ним.
(Sie eilt ab. Alle Übrigen gehen sehr bewegt auseinander.) (Быстро уходит. Все расходятся в сильном волнении.)

К началу страницы

Fünfter Akt. Erste Scene

Deutsch Русский
Abend zwischen Licht im Zimmer beim Musikanten. Luise sitzt stumm und ohne sich zu rühren in dem finstersten Winkel des Zimmers, den Kopf auf den Arm gesunken. Nach einer großen und tiefen Pause kommt Miller mit einer Handlaterne, leuchtet ängstlich im Zimmer herum, ohne Luisen zu bemerken, dann legt er den Hut auf den Tisch und setzt die Laterne nieder Комната в доме музыканта. Вечерние сумерки. Луиза, уронив голову на руки, неподвижно сидит в самом темном углу комнаты. Долгое и глубокое молчание. Входит Миллер; в руках у него фонарь; с тревожным видом начинает он водить фонарем по всей комнате, затем, так и не разглядев Луизы, кладет шляпу на стол, а фонарь ставит на пол
Miller. Hier ist sie auch nicht. Hier wieder nicht - Durch alle Gassen bin ich gezogen, bei allen Bekannten bin ich gewesen, auf allen Thoren hab' ich gefragt - mein Kind hat man nirgends gesehen. (Nach einigem Stillschweigen.) Geduld, armer, unglücklicher Vater! Warte ab, bis es Morgen wird. Vielleicht kommt deine Einzige dann ans Ufer geschwommen - - Gott! Gott! Wenn ich mein Herz zu abgöttisch an diese Tochter hing? - Die Strafe ist hart. Himmlischer Vater, hart! Ich will nicht murren, himmlischer Vater, aber die Strafe ist hart! (Er wirft sich gramvoll in einen Stuhl.) Миллер. И здесь ее нет. И здесь тоже... Я обегал все закоулки, побывал у всех знакомых, расспрашивал возле всех городских ворот, - никто не знает, где мое дитя. (После некоторого молчания.) Потерпи, бедный, несчастный отец! Подожди до утра. Утром, может статься, мою единственную дочь прибьет к берегу... Господи! Господи! Пусть даже я ее боготворил больше, чем должно, - наказание слишком сурово... Слишком сурово, отец небесный! Я не ропщу, отец небесный, но наказание слишком сурово. (В глубоком унынии опускается на стул.)
Luise (spricht aus dem Winkel). Du thust recht, armer alter Mann! Lerne bei Zeit noch verlieren. Луиза (из своего угла). Так, так, бедный старик! Привыкай заранее к утрате.
Miller (springt auf). Bist du da, mein Kind? Bist du? - Aber warum denn so einsam und ohne Licht? Миллер (вскакивает). Это ты, дитя мое? Ты? Почему же ты одна, впотьмах?
Luise. Ich bin darum doch nicht einsam. Wenn's so recht schwarz wird um mich herum, hab' ich meine besten Besuche. Луиза. Нет, я не одна. Когда вокруг меня становится совсем темно, ко мне приходит мой самый дорогой гость.
Miller. Gott bewahre dich! Nur der Gewissenswurm schwärmt mit der Eule. Sünden und böse Geister scheuen das Licht. Миллер. Бог с тобой! Только червь нечистой совести бодрствует вместе с совами. Света боятся грехи и злые духи.
Luise. Auch die Ewigkeit, Vater, die mit der Seele ohne Gehilfen redet. Луиза. Да еще вечность, отец, беседующая с человеческой душой без посредников.
Miller. Kind! Kind! Was für Reden sind das? Миллер. Дитя мое! Дитя мое! Что ты говоришь?
Luise (steht auf und kommt vorwärts). Ich hab' einen harten Kampf gekämpft. Er weiß es, Vater. Gott gab mir Kraft. Der Kampf ist entschieden. Vater, man pflegt unser Geschlecht zart und zerbrechlich zu nennen. Glaub' Er das nicht mehr. Vor einer Spinne schütteln wir uns, aber das schwarze Ungeheuer Verwesung drücken wir im Spaß in die Arme. Dieses zur Nachricht, Vater. Seine Luise ist lustig. Луиза (выходит из своего угла). Я выдержала суровое испытание. Господь дал мне силу. Ныне испытание это пришло к концу. Нас, женщин, принято считать нежными и слабыми созданиями. Не верь этому, отец. Мы вздрагиваем при виде паука, но страшное чудище - тление - мы с улыбкой принимаем в свои объятия. Запомни это, отец. Твоя Луиза весела.
Miller. Höre, Tochter! ich wollte du heultest. Du gefielst mir so besser. Миллер. Знаешь, дочь моя, я бы предпочел, чтобы ты выла! Так бы мне было спокойнее.
Luise. Wie ich ihn überlisten will, Vater! Wie ich den Tyrannen betrügen will! - Die Liebe ist schlauer als die Bosheit und kühner - das hat er nicht gewußt, der Mann mit dem traurigen Stern - O, sie sind pfiffig, so lang sie es nur mit dem Kopf zu thun haben; aber sobald sie mit dem Herzen anbinden, werden die Böswichter dumm - - Mit einem Eid gedachte er seinen Betrug zu versiegeln? Eide, Vater, binden wohl die Lebendigen, im Tode schmilzt auch der Sacramente eisernes Band. Ferdinand wird seine Luise kennen - Will Er mir dies Billet besorgen, Vater? Will Er so gut sein? Луиза. Уж я его перехитрю, отец! Уж я проведу этого тирана! Злоба не так лукава и отважна, как любовь, - человек со зловещей звездой на груди этого не знал... О, они хитроумны до тех пор, пока им приходится иметь дело только с головой, а стоит им столкнуться с сердцем - и злодеи мгновенно глупеют!.. Он надеялся, что присяга укрепит его обман. Присяга связывает живых, отец, а смерть расплавляет и железные цепи таинств. Фердинанд поймет, что Луиза ему верна. Пожалуйста, отец, передай эту записку! Будь так добр!
Miller. An wen, meine Tochter? Миллер. Кому, дочь моя?
Luise. Seltsame Frage! Die Unendlichkeit und mein Herz haben mit einander nicht Raum genug für einen einzigen Gedanken an ihn - Wenn hätt' ich denn wohl an sonst Jemand schreiben sollen? Луиза. Странный вопрос! Всей бесконечности и моему сердцу не вместить одной-единственной мысли о нем. Кому же мне еще писать?
Miller (unruhig). Höre, Luise! Ich erbrechen den Brief. Миллер (с беспокойством). Знаешь что, Луиза? Я распечатаю письмо.
Luise. Wie Er will, Vater - aber Er wird nicht klug daraus werden. Die Buchstaben liegen wie kalte Leichname da und leben nur dem Auge der Liebe. Луиза. Как хочешь, отец. Только ты в нем ничего не поймешь. Там буквы лежат окоченелыми трупами и оживают лишь для очей любви.
Miller (liest). "Du bist verrathen, Ferdinand! - Ein Bubenstück ohne Beispiel zerriß den Bund unsrer Herzen, aber ein schrecklicher Schwur hat meine Zunge gebunden, und dein Vater hat überall seine Horcher gestellt. Doch, wenn du Muth hast, Geliebter, - ich weiß einen dritten Ort, wo kein Eidschwur mehr bindet und wohin ihm kein Horcher geht." (Miller hält inne und sieht ihr ernsthaft ins Gesicht.) Миллер (читает). "Тебя ввели в обман, Фердинанд! Беспримерная подлость расторгла союз наших сердец, страшная клятва заградила мне уста, и к тому же еще твой отец всюду расставил своих соглядатаев. Если же у тебя достанет мужества, мой возлюбленный, я знаю третье место, где не связывает никакая присяга и куда не проникнуть ни одному из его соглядатаев. (Прерывает чтение и внимательно смотрит ей в глаза.)
Luise. Warum sieht Er mich so an? Les' Er doch ganz aus, Vater. Луиза. Что ты на меня так смотришь, отец? Прочти до копна.
Miller. "Aber Muth genug mußt du haben, eine finstre Straße zu wandeln, wo dir nichts leuchtet, als deine Luise und Gott - Ganz zur Liebe mußt du kommen, daheim lassen all deine Hoffnungen und all deine brausenden Wünsche; nichts kannst du brauchen, als dein Herz. Willst du - so brich auf, wenn die Glocke den zwölften Streich thut auf dem Carmeliterthurm. Bangt dir - so durchstreiche das Wort stark vor deinem Geschlechte, denn ein Mädchen hat dich zu Schanden gemacht." (Miller legt das Billet nieder, schaut lange mit einem schmerzlichen, starren Blick vor sich hinaus, endlich kehrt er sich gegen sie und sagt mit leiser, gebrochener Stimme.) Und dieser dritte Ort, meine Tochter? Миллер. "Но ты должен быть мужественным, и ты пройдешь темный путь, который никто тебе не озарит, кроме твоей Луизы и господа бога. Ты должен быть весь любовь - и только любовь, должен оставить все свои надежды, все кипение страстей, - ты должен взять с собою только свое сердце. Если согласен, пускайся в путь, как скоро колокол кармелитского монастыря пробьет двенадцать. Если же убоишься, вычеркни слово "сильный", определявшее твой пол, ибо тебя пристыдила девушка". (Кладет записку, долго смотрит прямо перед собой скорбным, неподвижным взглядом и наконец поворачивается к Луизе; тихим, сдавленным голосом.) Что это за третье место, дочь моя?
Luise. Er kennt ihn nicht? Er kennt ihn wirklich nicht, Vater? - Sonderbar! Der Ort ist zum Finden gemalt. Ferdinand wird ihn finden. Луиза. Ты разве не знаешь? Правда, не знаешь, отец? Странно! Я его обозначила точно. Фердинанд непременно найдет.
Miller. Hum! rede deutlicher. Миллер. Гм!.. Не понимаю.
Luise. Ich weiß so eben kein liebliches Wort dafür - Er muß nicht erschrecken, Vater, wenn ich Ihm ein häßliches nenne. Dieser Ort - O warum hat die Liebe nicht Namen erfunden! den schönsten hätte sie diesem gegeben. Der dritte Ort, guter Vater - aber Er muß mich ausreden lassen - der dritte Ort ist das Grab. Луиза. Сейчас я еще не могу подыскать для него ласкового названия. Не пугайся, отец, если я назову его именем, неприятном для слуха. Это место... О, зачем имена не придумывала любовь! Самое лучшее она дала бы ему. Третье место, мой милый папенька... только дайте мне договорить до конца... третье место - могила.
Miller (zu seinem Sessel hinwankend). O mein Gott! Миллер (шатаясь, идет к креслу). Господи!
Luise (geht auf ihn zu und hält ihn). Nicht doch, mein Vater! Das sind nur Schauer, die sich um das Wort herum lagern - Weg mit diesem, und es liegt ein Brautbette da, worüber der Morgen seinen goldenen Teppich breitet und die Frühlinge ihre bunten Guirlanden streun. Nur ein heulender Sünder konnte den Tod ein Gerippe schelten; es ist ein holder, niedlicher Knabe, blühend, wie sie den Liebesgott malen, aber so tückisch nicht - ein stiller, dienstbarer Genius, der der erschöpften Pilgerin Seele den Arm bietet über den Graben der Zeit, das Feenschloß der ewigen Herrlichkeit aufschließt, freundlich nickt und verschwindet. Луиза (подходит к нему и поддерживает его под руку). Не бойтесь, отец! Наводит страх только самое слово. Отбросьте его. и глазам вашим откроется брачное ложе, - утро расстилает над ним свой золотой покров, весна украшает его разноцветными гирляндами. Одни лишь великие грешники могут обзывать смерть скелетом, - это прелестный, очаровательный розовощекий мальчик, вроде того, каким изображают бога любви, только он не такой коварный, - нет, это тихий ангел: он помогает истомленной страннице-душе перейти через ров времени, отмыкает ей волшебные чертоги вечной красоты, приветливо кивает ей головою и - исчезает.
Miller. Was hast du vor, meine Tochter? - Du willst eigenmächtig Hand an dich legen. Миллер. О чем ты толкуешь, дочь моя? Ты хочешь наложить на себя руки?
Luise. Nenn' Er es nicht so, mein Vater. Eine Gesellschaft räumen, wo ich nicht wohl gelitten bin - an einen Ort vorausspringen, den ich nicht länger missen kann - ist denn das Sünde? Луиза. Это не то, отец. Уйти из мира, где я была гонимой, перенестись туда, куда меня так неодолимо влечет, - разве это грех?
Miller. Selbstmord ist die abscheulichste, mein Kind - die einzige, die man nicht mehr bereuen kann, weil Tod und Missethat zusammenfallen. Миллер. Самоубийство - самый тяжкий грех, дитя мое, единственный незамолимый грех, - в нем смерть и злодейство подают друг другу руку.
Luise (bleibt erstarrt stehn). Entsetzlich! - Aber so rasch wird es doch nicht gehn. Ich will in den Fluß springen, Vater, und im Hinuntersinken Gott den Allmächtigen um Erbarmen bitten. Луиза (в оцепенении). Ужасно!.. Но ведь это не так скоро произойдет. Я брошусь в реку, отец, и, погружаясь на дно, буду молить бога простить меня.
Miller. Das heißt, du willst den Diebstahl bereuen, sobald du das Gestohlene in Sicherheit weißt - Tochter! Tochter! Gib Acht, daß du Gottes nicht spottest, wenn du seiner am meisten vonnöthen hast. O! es ist weit, weit mit dir gekommen! - Du hast dein Gebet aufgegeben, und der Barmherzige zog seine Hand von dir. Миллер. Это все равно как если ты сознаешься в воровстве, а между тем награбленное будет у тебя схоронено в надежном месте. Ах, дочка, дочка! Смотри, не смейся над богом, - сейчас он тебе особенно нужен. О, ты и так уже слишком далеко от него ушла! Ты совсем перестала молиться, вот он, милосердный, и отступился от тебя!
Luise. Ist lieben denn Frevel, mein Vater! Луиза. Значит, любовь - преступление, отец?
Miller. Wenn du Gott liebst, wirst du nie bis zum Frevel lieben - - Du hast mich tief gebeugt, meine Einzige! tief, tief, vielleicht zur Grube gebeugt. - Doch, ich will dir dein Herz nicht noch schwerer machen - Tochter, ich sprach vorhin etwas. Ich glaubte allein zu sein. Du hast mich behorcht; und warum sollt' ich's noch länger geheim halten? Du warst mein Abgott. Höre, Luise, wenn du noch Platz für das Gefühl eines Vaters hast - Du warst mein Alles. Jetzt verthust du nichts mehr von deinem Eigenthum. Auch ich hab' Alles zu verlieren. Du siehst, mein Haar fängt an grau zu werden. Die Zeit meldet sich allgemach bei mir, wo uns Vätern die Kapitale zu statten kommen, die wir im Herzen unsrer Kinder anlegten - Wirst du mich darum betrügen, Luise? Wirst du dich mit dem Hab' und Gut deines Vaters auf und davon machen? Миллер. Люби господа, и любовь никогда не доведет тебя до преступления... Ты меня совсем пригнула к земле, моя единственная, совсем, совсем, - может, мне уже и не встать... Нет, нет, не буду больше, я тебя только расстраиваю... Дочка! У меня тут давеча нечаянно вырвалось... Я был уверен, что я один. Ты все слышала, да и к чему мне сейчас от тебя таиться? Ты была моим кумиром. Послушай, Луиза, если ты еще хоть чуточку любишь своего отца... Ведь ты же была для меня всем!.. Ты не одной себе принадлежишь. С тобой я тоже все теряю. Гляди, волосы-то у меня седеют. Ко мне незаметно подкралось то время, когда нам, отцам, становится нужен капитал, который мы некогда поместили в сердца наших детей... Неужто ты меня обманешь, Луиза? Неужто ты скроешься с последним достоянием твоего отца?
Luise (küßt seine Hand mit der heftigsten Rührung). Nein, mein Vater. Ich gehe als Seine große Schuldnerin aus der Welt und werde in der Ewigkeit mit Wucher bezahlen. Луиза (глубоко тронута; целуя ему руку). Нет, отец! Я оставлю мир великой твоею должницей, но в жизни вечной я верну тебе долг с излишком.
Miller. Gib Acht, ob du dich da nicht verrechnest, mein Kind? (Sehr ernst und feierlich.) Werden wir uns dort wohl noch finden? - - Sieh! wie du blaß wirst! - Meine Luise begreift es von selbst, daß ich sie in jener Welt nicht mehr wohl einholen kann, weil ich nicht so früh dahin eile, wie sie. (Luise stürzt ihm in den Arm, von Schauern ergriffen - Er drückt sie mit Feuer an seine Brust und fährt fort mit beschwörender Stimme.) O Tochter! Tochter! gefallene, vielleicht schon verlorene Tochter! Beherzige das ernsthafte Vaterwort! Ich kann nicht über dich wachen. Ich kann dir die Messer nehmen, du kannst dich mit einer Stricknadel tödten. Vor Gift kann ich dich bewahren, du kannst dich mit einer Schnur Perlen erwürgen. - Luise - Luise - nur warnen kann ich dich noch - Willst du es darauf ankommen lassen, daß dein treuloses Gaukelbild auf der schrecklichen Brücke zwischen Zeit und Ewigkeit von dir weiche? Willst du dich vor des Allwissenden Thron mit der Lüge wagen: Deinetwegen, Schöpfer, bin ich da - wenn deine strafbaren Augen ihre sterbliche Puppe suchen? - Und wenn dieser zerbrechliche Gott deines Gehirns, jetzt Wurm wie du, zu den Füßen deines Richters sich windet, deine gottlose Zuversicht in diesem schwankenden Augenblick Lügen straft und deine betrogenen Hoffnungen an die ewige Erbarmung verweist, die der Elende für sich selbst kaum erflehen kann - wie dann? (Nachdrücklicher, lauter.) Wie dann, Unglückselige? (Er hält sie fester, blickt sie eine Weile starr und durchdringend an, dann verläßt er sie schnell.) Jetzt weiß ich nichts mehr - (mit aufgehobener Rechte) stehe dir, Gott Richter! für diese Seele nicht mehr. Thu, was du willst. Bring deinem schlanken Jüngling ein Opfer, daß deine Teufel jauchzen und deine guten Engel zurücktreten - Zieh hin! Lade alle deine Sünden auf, lade auch diese, die letzte, die entsetzlichste auf, und wenn die Last noch zu leicht ist, so mache mein Fluch das Gewicht vollkommen - Hier ist ein Messer - durchstich dein Herz und (indem er lautweinend fortstürzen will) das Vaterherz! Миллер. Смотри, дитя мое, не обещай заранее! (Проникновенно и торжественно.) Кто знает, свидимся ли мы еще там?.. Вот ты и побледнела! Моя Луиза сама понимает, что мне на том свете ее не догнать: ведь я не стремлюсь попасть туда спозаранку. (Луиза в ужасе бросается к нему в объятия, он крепко прижимает ее к груди. Умоляюще.) О дочь моя, дочь моя! Падшая, быть может, уже погибшая дочь! Выслушай завет своего отца! Мне за тобой не уследить. Я у тебя нож отберу - ты вязальную иглу схватишь. Я от тебя яд спрячу - ты на низке бисера удавишься. Луиза, Луиза! Я могу только предостеречь тебя. Неужто тебя не пугает, что несбыточная твоя мечта рассеется, едва лишь ты очутишься на страшном мосту, что перекинут от Времени к Вечности? Неужто ты дерзнешь, представ перед престолом всевышнего, солгать: "Я здесь ради тебя, мой создатель!" - и в это время грешными очами искать земную свою утеху? А вдруг этот бренный кумир души твоей, теперь такой же ничтожный червь, как и ты, ползая у ног твоего судии, изобличит в этот решительный миг бессовестную твою ложь и предоставит тебе, обманутой во всех своих ожиданиях, одной молить творца о милосердии, которое этот злосчастный и себе-то едва ли вымолит, - что тогда? (Громче и настойчивее.) Что тогда, горе ты мое? (Еще крепче прижимает ее к своей груди, смотрит на нее сосредоточенным, пронизывающим взглядом, затем внезапно отстраняется.) Больше мне тебе сказать нечего... (Воздев правую руку.) Царю мой и боже мой! Я за эту душу более пред тобой не отвечаю. (Луизе.) Делай что хочешь. Принеси своему красавцу жертву, которой возрадуется искушающий тебя бес и из-за которой от тебя отступится твой ангел-хранитель. Иди! Возьми на себя все свои грехи, возьми и этот, последний и самый страшный, и если бремя покажется тебе легким, то положи еще сверху мое проклятие... Вот нож... Пронзи свое сердце и... (плача навзрыд, бросается к выходу) и сердце своего отца!
Luise (springt auf und eilt ihm nach). Halt! halt! O mein Vater! - daß die Zärtlichkeit noch barbarischer zwingt, als Tyrannenwuth! - Was soll ich? Ich kann nicht! Was muß ich thun? Луиза (срывается с места и бежит за ним). Папенька! Постой! Постой! О, нежность бывает еще жесточе и самовластней тиранства! Что мне делать? Я больше не могу! Как мне быть?
Miller. Wenn die Küsse deines Majors heißer brennen als die Thränen deines Vaters - stirb! Миллер. Если поцелуи твоего возлюбленного жгут сильнее, чем слезы отца, - что ж, тогда умри!
Luise (nach einem qualvollen Kampf mit einiger Festigkeit). Vater! Hier ist meine Hand! Ich will - Gott! Gott! Was thu' ich? was will ich? - Vater, ich schwöre - wehe mir, wehe! Verbrecherin, wohin ich mich neige! - Vater, es sei! - Ferdinand - Gott sieht herab! - So zernicht' ich sein letztes Gedächtniß. (Sie zerreißt ihren Brief.) Луиза (после мучительной внутренней борьбы, довольно твердо). Отец! Вот тебе моя рука! Я хочу... Боже мой! Боже мой! Что я делаю? Чего я хочу?.. Клянусь тебе, отец... Горе мне, горе! Я кругом виновата... Будь по-твоему, отец!.. Свидетель бог, вот так... вот так я уничтожу последнюю память о Фердинанде! (Разрывает письмо.)
Miller (stürzt ihr freudetrunken an den Hals). Das ist meine Tochter! - Blick' auf! um einen Liebhaber bist du leichter, dafür hast du einen glücklichen Vater gemacht. (Unter Lachen und Weinen sie umarmend.) Kind! Kind! das ich den Tag meines Lebens nicht werth war! Gott weiß, wie ich schlechter Mann zu diesem Engel gekommen bin! - Mein Luise, mein Himmelreich! - O Gott! ich verstehe ja wenig vom Lieben, aber daß es eine Qual sein muß, aufzuhören - so was begreif' ich noch. Миллер (не помня себя от радости, обнимает ее). Узнаю мою дочь! Смотри! Ты отреклась от возлюбленного, но зато осчастливила отца. (Смеется сквозь слезы и прижимает ее к себе.) Дитя мое! Дитя мое! Нет, я никогда не был достоин тебя! И за что это мне, такому дурному человеку, господь послал такого ангела!.. Луиза, утешение мое!.. Господи! Я в сердечных делах не знаток, но как больно вырывать из сердца любовь - это-то уж я понимаю!..
Luise. Doch hinweg aus dieser Gegend, mein Vater - Weg von der Stadt, wo meine Gespielinnen meiner spotten und mein guter Name dahin ist auf immerdar - Weg, weg, weit weg von dem Ort, wo mich so viele Spuren der verlorenen Seligkeit anreden. Weg, wenn es möglich ist - Луиза. Но только прочь из этого края, отец! Прочь из этого города, где подруги надо мной смеются и где опорочено мое доброе имя! Прочь, прочь от тех мест, где все мне напоминает об утраченном блаженстве! Дальше, дальше, как можно дальше!..
Miller. Wohin du nur willst, meine Tochter. Das Brod unsers Herrgotts wächst überall, und Ohren wird er auch meiner Geige bescheren. Ja! laß auch Alles dahingehn - Ich setze die Geschichte deines Grams auf die Laute, singe dann ein Lied von der Tochter, die, ihren Vater zu ehren, ihr Herz zerriß - wir betteln mit der Ballade von Thüre zu Thüre, und das Almosen wird köstlich schmecken von den Händen der Weinenden - Миллер. Куда хочешь, дитя мое! По милости божией хлеб всюду растет, и господь пошлет мне охотников послушать мою игру. Да, да, пропадай все пропадом, а мы уедем! Я переложу на музыку сказание о твоем злосчастье, я спою песнь о дочери, из любви к отцу разбившей свое сердце, с этой балладой мы будем ходить от двери к двери, и нам не горько будет принимать подаянье от тех, у кого она вызовет слезы.

К началу страницы

Fünfter Akt. Zweite Scene

Deutsch Русский
Ferdinand zu den Vorigen Те же и Фердинанд
Luise (wird ihn zuerst gewahr und wirft sich Millern laut schreiend um den Hals). Gott! Da ist er! Ich bin verloren. Луиза (первая замечает его и, вскрикнув, бросается в объятия отца). Боже! Вот он! Я погибла!
Miller. Wo? Wer? Миллер. Где? Кто?
Luise (zeigt mit abgewandtem Gesicht auf den Major und drückt sich fester an ihren Vater). Er! er selbst - Seh' Er nur um sich, Vater - Mich zu ermorden, ist er da. Луиза (отвернувшись, кивает в сторону майора и еще теснее прижимается к отцу). Он. Это он! Оглянись, отец! Убить меня, - вот зачем он пришел!
Miller (erblickt ihn, fährt zurück) Was? Sie hier, Baron? Миллер (увидев Фердинанда, отступает). Как? Вы здесь, барон?
Ferdinand (kommt langsam näher, bleibt Luisen gegenüber stehen und läßt den starren forschenden Blick auf ihr ruhen, nach einer Pause). Überraschtes Gewissen, habe Dank! Dein Bekenntniß ist schrecklich, aber schnell und gewiß, und erspart mir die Folterung. - Guten Abend, Miller. Фердинанд медленно приближается, останавливается прямо против Луизы и вперяет в нее пристальный, проникающий в душу взор.
Фердинанд (после молчания). Застигнутая врасплох совесть, благодарю тебя! Ты сделала чудовищное признание, зато скорое и правдивое, - мне незачем прибегать к пытке... Добрый вечер, Миллер!
Miller. Aber um Gottes willen! Was wollen Sie, Baron? Was führt Sie her? Was soll dieser Überfall? Миллер. Скажите, ради бога, барон, что вам здесь нужно? Зачем вы сюда пришли? Чем объяснить это ваше вторжение?
Ferdinand. Ich weiß eine Zeit, wo man den Tag in seine Secunden zerstückte, wo Sehnsucht nach mir sich an die Gewichte der zögernden Wanduhr hing und auf den Aderschlag lauerte, unter dem ich erscheinen sollte - Wie kommt's, daß ich jetzt überrasche? Фердинанд. Прежде в этом доме отсчитывали секунды до встречи со мной, прежде здесь тоска по мне повисала на гирях медлительных стенных часов, прежде здесь с нетерпением ожидали, когда же наконец колебание маятника предвозвестит мой приход. Почему же теперь я появляюсь нежданный?
Miller. Gehen Sie, gehen Sie, Baron - Wenn noch ein Funke von Menschlichkeit in Ihrem Herzen zurückblieb - wenn Sie Die nicht erwürgen wollen, die Sie zu lieben vorgeben, fliehen Sie, bleiben Sie keinen Augenblick länger. Der Segen war fort aus meiner Hütte, sobald Sie einen Fuß darein setzten. Sie haben das Elend unter mein Dach gerufen, wo sonst nur die Freude zu Hause war. Sind Sie noch nicht zufrieden? Wollen Sie auch in der Wunde noch wühlen, die Ihre unglückliche Bekanntschaft mit meinem einzigen Kinde schlug? Миллер. Уходите, уходите, барон! Если в вашем сердце осталась еще хоть искра милосердия, если вы не хотите умертвить ту, которую вы будто бы любите, то бегите отсюда, не медлите ни секунды! Как только вы переступили порог моей хижины, благодать божья от нее отлетела. Вы накликали беду на мой кров, а прежде здесь царила радость. И вам все еще мало? Вам непременно хочется растравить раны, которые злополучное знакомство с вами нанесло единственному моему ребенку?
Ferdinand. Wunderlicher Vater, jetzt komm' ich ja, deiner Tochter etwas Erfreuliches zu sagen. Фердинанд. Вы чудак, отец! Ведь я же пришел сообщить вашей дочери приятную новость!
Miller. Neue Hoffnungen etwa zu einer neuen Verzweiflung? - Geh, Unglücksbote! Dein Gesicht schimpft deine Waare. Миллер. Опять надежды, а потом снова отчаяние? Уходи! Ты всегда приносишь несчастье! Выражение твоего лица ничего доброго не предвещает.
Ferdinand. Endlich ist es erschienen, das Ziel meiner Hoffnungen! Lady Milford, das furchtbarste Hindernis unsrer Liebe, floh diesen Augenblick aus dem Lande. Mein Vater billigt meine Wahl. Das Schicksal läßt nach, uns zu verfolgen. Unsere glücklichen Sterne gehen auf - Ich bin jetzt da, mein gegebenes Wort einzulösen und meine Braut zum Altar abzuholen. Фердинанд. Предел моих желаний наконец достигнут! Леди Мильфорд, самое грозное препятствие для нашей любви, только что уехала за границу. Отец одобряет мой выбор. Судьба улыбается нам. Счастливая звезда наша восходит. Я верен своему обещанию: сейчас поведу мою невесту к алтарю.
Miller. Hörst du ihn, meine Tochter? Hörst du ihn sein Gespötte mit deinen getäuschten Hoffnungen treiben? O wahrlich, Baron! es steht dem Verführer so schön, an seinem Verbrechen seinen Witz noch zu kitzeln. Миллер. Ты слышишь, дочь моя? Слышишь, как он глумится над несбывшимися твоими надеждами?.. Что ж, продолжайте, барон! Обольстителю так оно и подобает, - истощайте свое остроумие по случаю вами же содеянного преступления!
Ferdinand. Du glaubst, ich scherze. Bei meiner Ehre nicht! Meine Aussage ist wahr, wie die Liebe meiner Luise, und heilig will ich sie halten, wie sie ihre Eide - Ich kenne nichts Heiligeres - Noch zweifelst du? noch kein freudiges Erröthen auf den Wangen meiner schönen Gemahlin? Sonderbar! die Lüge muß hier gangbare Münze sein, wenn die Wahrheit so wenig Glauben findet. Ihr mißtraut meinen Worten? So glaubt diesem schriftlichen Zeugniß. (Er wirft Luisen den Brief an den Marschall zu.) Фердинанд. Ты думаешь, я шучу? Клянусь честью, нет! Слово мое истинно, как любовь моей Луизы, и я исполню его так же свято, как соблюдает она свои клятвы, - я не знаю ничего более священного, чем ее клятвы... Ты все еще сомневаешься? На ланитах моей прелестной супруги все еще не вспыхнул румянец счастья? Странно! Значит, ложь в этом доме - ходячая монета, если правду здесь ни во что не считают. Вы не доверяете моим словам? Так поверьте же этому письменному доказательству! (Бросает Луизе ее письмо к гофмаршалу.
Luise (schlägt ihn auseinander und sinkt leichenblaß nieder). Луиза развертывает письмо и, смертельно побледнев, падает без чувств.)
Miller (ohne das zu bemerken, zum Major). Was soll das bedeuten, Baron? Ich verstehe Sie nicht. Миллер (не замечая этого, майору). Что это значит, барон? Я вас не понимаю.
Ferdinand (führt ihn zu Luisen hin). Desto besser hat mich Diese verstanden. Фердинанд (подводит его к Луизе). Зато она поняла меня прекрасно!
Miller (fällt an ihr nieder). O Gott! meine Tochter! Миллер (склоняется над ней). О боже! Дочь моя!
Ferdinand. Bleich wie der Tod! - Jetzt erst gefällt sie mir, deine Tochter! So schön war sie nie, die fromme, rechtschaffene Tochter - Mit diesem Leichengesicht - - Der Odem des Weltgerichts, der den Firniß von jeder Lüge streift, hat jetzt die Schminke verblasen, womit die Tausendkünstlerin auch die Engel des Lichts hintergangen hat - Es ist ihr schönstes Gesicht! Es ist ihr erstes wahres Gesicht! Laß mich es küssen. (Er will auf sie zugehen.) Фердинанд. Бледна как смерть!.. Вот сейчас твоя дочь мне нравится! Никогда еще не была так прекрасна твоя благочестивая, твоя добродетельная дочь, как в это мгновенье, когда у нее помертвело лицо. Дуновение Страшного суда, снимающее лоск со всякой лжи, стерло с этой великой мастерицы румяна, которые даже духов света ввели в заблуждение. Это лучшее из выражений ее лица! Впервые предо мною подлинный ее лик! Дай мне поцеловать ее. (Хочет нагнуться.)
Miller. Zurück! Weg! Greife nicht an das Vaterherz, Knabe! Vor deinen Liebkosungen konnt' ich sie nicht bewahren, aber ich kann es vor deinen Mißhandlungen. Миллер. Назад! Прочь! Не береди ты моего родительского сердца, мальчишка! Я не оградил ее от твоих ласк, но уж от надругательств твоих я ее защитить сумею.
Ferdinand. Was willst du, Graukopf? Mit dir hab' ich nichts zu schaffen. Menge dich ja nicht in ein Spiel, das so offenbar verloren ist - oder bist du auch vielleicht klüger, als ich dir zugetraut habe? Hast du die Weisheit deiner sechzig Jahre zu den Buhlschaften deiner Tochter geborgt und dies ehrwürdige Haar mit dem Gewerb eines Kupplers geschändet? - O! wenn das nicht ist, unglücklicher alter Mann, lege dich nieder und stirb - Noch ist es Zeit. Noch kannst du in dem süßen Taumel entschlafen: ich war ein glücklicher Vater! - Einen Augenblick später, und du schleuderst die giftige Natter ihrer höllischen Heimath zu, verfluchst das Geschenk und den Geber und fährst mit der Gotteslästerung in die Grube. (Zu Luisen.) Sprich, Unglückselige! Schriebst du diesen Brief? Фердинанд. Отстань от меня, несносный старик! Мне до тебя нет дела! Не лезь ты в эту игру, тем более что она явно проиграна! Впрочем, может быть, ты хитрее, чем я думал? Уж не помогал ли ты шестидесятилетним своим опытом дочкиным шашням, уж не опозорил ли ты почтенные свои седины ремеслом сводника? О, если это не так, тогда ложись и умирай, горемыка! Время еще есть. Ты еще можешь безмятежно почить, утешая себя сладостным самообманом: "Я был счастливым отцом!" Еще мгновение - и ты швырнешь эту ядовитую гадину, это исчадие ада туда, откуда она приползла, ты проклянешь и самый дар, и того, кто тебе его послал, и, богохульствуя, сойдешь в могилу. (Луизе.) Отвечай, несчастная! Ты писала это письмо?
Miller (warnend zu Luisen). Um Gottes Willen, Tochter! Vergiß nicht! Vergiß nicht! Миллер (Луизе, предостерегающе). Дочь моя, ради бога! Не забудь! Не забудь!
Luise. O dieser Brief, mein Vater - Луиза. О мой отец, это письмо...
Ferdinand. Daß er in die unrechten Hände fiel? - Gepriesen sei mir der Zufall, er hat größere Thaten gethan, als die klügelnde Vernunft, und wird besser bestehn an jenem Tag, als der Witz aller Weisen - Zufall, sage ich? - O die Vorsehung ist dabei, wenn Sperlinge fallen, warum nicht, wo ein Teufel entlarvt werden soll? - Antwort will ich! - Schriebst du diesen Brief? Фердинанд. Попало не по адресу? Да будет же благословен Случай, - он совершал такие дела, какие и не снились умствующему рассудку, и на Страшном суде он сумеет оправдаться лучше, нежели хитроумие всех мудрецов... Ну конечно, Случай!.. О, без воли божией и воробей не упадет на землю, отчего же Случаю не подвернуться там, где нужно сбросить личину с дьявола?.. Я жду ответа! Ты писала это письмо?
Miller (seitwärts zu ihr mit Beschwörung). Standhaft! Standhaft, meine Tochter! Nur noch das einzige Ja, und Alles ist überwunden. Миллер (не отходя от Луизы, умоляюще). Смелей, дочь моя! Смелей! Скажи только "да" - и дело с концом.
Ferdinand. Lustig! lustig! Auch der Vater betrogen! Alles betrogen. Nun sieh, wie sie dasteht, die Schändliche, und selbst ihre Zunge nun ihrer letzten Lüge den Gehorsam aufkündigt! Schwöre bei Gott, bei dem fürchterlich wahren! Schriebst du diesen Brief? Фердинанд. Забавно! Забавно! Отец - и тот обманут! Все обмануты. Посмотри, даже у нее, потерявшей совесть, язык не повернется выговорить эту последнюю ложь! Поклянись грозным всеправедным судией! Ты писала это письмо?
Luise (nach einem qualvollen Kampf, worin sie durch Blicke mit ihrem Vater gesprochen hat, fest und entscheidend). Ich schrieb ihn. Луиза (после мучительной внутренней борьбы, во время которой она бросала вопросительные взгляды на отца, твердо и решительно). Да, я.
Ferdinand (bleibe erschrocken stehen). Luise! - Nein! So wahr meine Seele lebt! du lügst - Auch die Unschuld bekennt sich auf der Folterbank zu Freveln, die sie nie beging - Ich fragte zu heftig - Nicht wahr, Luise - Du bekanntest nur, weil ich zu heftig fragte? Фердинанд (от ужаса замирает на месте). Луиза! Нет! Клянусь моей душой, ты лжешь! Сама невинность сознается под пыткой в злодеяниях, о которых она и не помышляла. Я задал тебе вопрос в слишком резкой форме. Ведь правда, Луиза, ты призналась только потому, что я был с тобой слишком резок?
Luise. Ich bekannte, was wahr ist. Луиза. Я созналась в том, что было на самом деле.
Ferdinand. Nein, sag' ich! nein! nein! Du schriebst nicht. Es ist deine Hand gar nicht - Und wäre sie's, warum sollten Handschriften schwerer nachzumachen sein, als Herzen zu verderben? Rede mir wahr, Luise - Oder nein, nein, thu' es nicht, du könntest Ja sagen, und ich wär' verloren - Eine Lüge, Luise - ein Lüge! - O wenn du jetzt eine wüßtest, mir hinwärfest mit der offenen Engelmiene, nur mein Ohr, nur mein Aug überredetest, dieses Herz auch noch so abscheulich täuschtest - O Luise! Alle Wahrheit möchte dann mit diesem Hauch aus der Schöpfung wandern und die gute Sache ihren starren Hals von nun an zu einem höfischen Bückling beugen! (Mit scheuem bebendem Ton.) Schriebst du diesen Brief? Фердинанд. Да нет же, нет же, нет! Это не ты писала. Это совсем не твоя рука. А если б даже и твоя, то разве подделать почерк труднее, чем разбить сердце? Скажи мне правду, Луиза... или нет, нет, не говори! Скажешь - и я погиб... Ну солги, Луиза, ну солги! Если б ты сумела с самым невинным, ангельским видом солгать мне сейчас, убедить мой слух и зрение, подло обмануть мое сердце, в тот же миг, Луиза, вся правда покинула бы мир, а добру пришлось бы, точно придворному низкопоклоннику, гнуть свою непокорную выю! (Робко, дрожащим голосом.) Ты писала это письмо?
Luise. Bei Gott! bei dem fürchterlich wahren! Ja! Луиза. Да, клянусь грозным всеправедным судией!
Ferdinand (nach einer Pause, im Ausdruck des tiefsten Schmerzes). Weib! Weib! - Das Gesicht, mit dem du jetzt vor mir stehst! - Theile mit diesem Gesicht Paradiese aus, du wirst selbst im Reich der Verdammniß keinen Käufer finden - Wußtest du, was du mir warst, Luise? Unmöglich! Nein! Du wußtest nicht, daß du mir Alles warst! Alles! - Es ist ein armes verächtliches Wort, aber die Ewigkeit hat Mühe, es zu umwandern; Weltsysteme vollenden ihre Bahnen darin - Alles! und so frevelhaft damit zu spielen - O, es ist schrecklich! - Фердинанд (после некоторого молчания, с глубокой скорбью). О женщина, женщина! С каким лицом стоишь ты сейчас передо мной! Предлагай ты с таким лицом райское блаженство, у тебя не найдется покупателей даже среди осужденных на вечную муку... Знала ли ты. Луиза, чем ты была для меня? Нет! Не может быть! Ты не знала, что ты была для меня _всем, всем!_ Как будто бы жалкое, ничего не значащее слово, а между тем его не вместить и самой вечности. Целые миры движутся в нем по своим орбитам... _Все!_ И так преступно этим играть?.. Ужасно!
Luise. Sie haben mein Geständniß, Herr von Walter. Ich habe mich selbst verdammt. Gehen Sie nun! Verlassen Sie ein Haus, wo Sie so unglücklich waren. Луиза. Вы выслушали мое признание, господин фон Вальтер. Я сама себя осудила. А теперь уходите! Оставьте дом, где вам причинили столько огорчений!
Ferdinand. Gut! gut! Ich bin ja ruhig - ruhig, sagt man ja, ist auch der schaudernde Strich Landes, worüber die Pest ging - ich bin's. (Nach einigem Nachdenken.) Noch eine Bitte, Luise - die letzte! Mein Kopf brennt so fieberisch. Ich brauch Kühlung - Willst du mir ein Glas Limonade zurecht machen? (Luise geht ab.) Фердинанд. Хорошо, хорошо! Ведь я же спокоен... Спокоен, говорят, и тот земной край, над которым пронеслась чума... Так же точно и я... (Подумав.) Еще одна просьба, Луиза... последняя! У меня голова горит, точно я в лихорадке. Хочется чего-нибудь прохладительного. Принеси мне, пожалуйста, стакан лимонаду. (Луиза уходит.)

К началу страницы

Fünfter Akt. Dritte Scene

Deutsch Русский
(Beide gehen, ohne ein Wort zu reden, einige Pausen lang auf den entgegengesetzten Seiten des Zimmers auf und ab) Фердинанд, Миллер. Долгое время оба молча ходят из угла в угол
Miller (bleibt endlich stehen und betrachtet den Major mit trauriger Miene). Lieber Baron, kann es Ihren Gram vielleicht mindern, wenn ich Ihnen gestehe, daß ich Sie herzlich bedaure! Миллер (наконец останавливается и печально смотрит на майора). Дорогой барон! Быть может, вам станет легче, если я вам скажу, что мне вас глубоко жаль?
Ferdinand. Laß Er es gut sein, Miller. (Wieder einige Schritte.) Miller, ich weiß nur kaum noch, wie ich in Sein Haus kam - Was war die Veranlassung? Фердинанд. Довольно об этом, Миллер! (Снова прохаживается.) Миллер! Я не могу вспомнить, как я попал к вам в дом, по какому случаю?
Miller. Wie, Herr Major? Sie wollten ja Lection auf der Flöte bei mir nehmen? Das wissen Sie nicht mehr? Миллер. По какому случаю, господин майор? Вы же хотели учиться играть на флейте. Разве вы забыли?
Ferdinand (rasch). Ich sah Seine Tochter! (Wiederum einige Pausen.) Er hat nicht Wort gehalten, Freund. Wir accordierten Ruhe für meine einsamen Stunden. Er betrog mich und verkaufte mir Skorpionen. (Da er Millers Bewegung sieht.) Nein, erschrick nur nicht, alter Mann. (Gerührt an seinem Hals.) Du bist nicht schuldig. Фердинанд (живо). Я увидел вашу дочь! (Молчание.) Вы не сдержали своего слова, мой друг! Вы обещали мне, что наши уроки будут происходить в уединении и спокойствии. Вы обманули меня - вы продавали мне скорпионов. (Видя, что Миллер взволнован.) Полно, старик, не печалься! (Растроганный, обнимает его.) Ты не виноват ни в чем!
Miller (die Augen wischend). Das weiß der allwissende Gott! Миллер (утирая слезы). Господь видит!
Ferdinand (aufs neue hin und her, in düstres Grübeln versunken). Seltsam, o unbegreiflich seltsam spielt Gott mit uns. An dünnen unmerkbaren Seilen hängen oft fürchterliche Gewichte - Wüßte der Mensch, daß er an diesem Apfel den Tod essen sollte - Hum! - Wüßte er das? (Heftiger auf und nieder, dann Millers Hand mit starker Bewegung fassend.) Mann! Ich bezahle dir dein Bischen Flöte zu theuer - - und du gewinnst nicht einmal - auch du verlierst - verlierst vielleicht Alles. (Gepreßt von ihm weggehend.) Unglückseliges Flötenspiel, das mir nie hätte einfallen sollen! Фердинанд (мрачно задумавшись, снова начинает ходить по комнате). Непонятно, до странности непонятно с нами играет бог! На тонких, незаметных нитях часто висят непомерные тяжести. О, если бы человек знал, что, вкусив от этого плода, он вкусит смерть! Да, если б он знал!.. (Быстро ходит взад и вперед, затем, в сильном волнении, берет Миллера за руку.) Старик! Мне слишком дорого стоили те два-три урока на флейте, которые ты мне дал!.. Впрочем, и ты ничего не выигрываешь... Ты тоже теряешь... теряешь, быть может, все. (Удрученный, отходит от него.) Не в добрый час вздумалось мне учиться играть на флейте!
Miller (sucht seine Rührung zu verbergen). Die Limonade bleibt auch gar zu lang außen. Ich denke, ich sehe nach, wenn Sie mir's nicht für übel nehmen - Миллер (стараясь не показать своего волнения). Что-то долго нет лимонада. Пойду посмотрю... Вы уж меня извините...
Ferdinand. Es eilt nicht, lieber Miller. (Vor sich hinmurmelnd.) Zumal für den Vater nicht - Bleib' Er nur - Was hatt' ich doch fragen wollen? - Ja! - Ist Luise Seine einzige Tochter? Sonst hat Er keine Kinder mehr? Фердинанд. Спешить некуда, дорогой Миллер. (Про себя.) Особенно отцу... Побудьте со мной!.. О чем бишь я хотел вас спросить?.. Да! Луиза - ваша единственная дочь? Кроме нее, у вас нет детей?
Miller (warm). Habe sonst keins mehr, Baron - wünsch' mir auch keins mehr. Das Mädel ist just so recht, mein ganzes Vaterherz einzustecken - hab' meine ganze Baarschaft von Liebe an der Tochter schon zugesetzt. Миллер (с нежностью). Кроме нее, у меня никого нет, барон... Да мне больше никого и не надо. Такой девушки, как она, вполне достаточно, чтобы завладеть всем моим родительским сердцем. Сколько было во мне любви, я всю ее потратил на дочь.
Ferdinand (heftig erschüttert). Ha! - - Seh' Er doch lieber nach dem Trank, guter Miller. (Miller ab.) Фердинанд (потрясен до глубины души). О!.. Будьте любезны, добрейший Миллер, узнайте насчет лимонада. (Миллер уходит.)

К началу страницы

Fünfter Akt. Vierte Scene

Deutsch Русский
Ferdinand allein Фердинанд один
Das einzige Kind! - Fühlst du das, Mörder? Das einzige! Mörder! hörst du, das einzige? - Und der Mann hat auf der großen Welt Gottes nichts, als sein Instrument und das einzige - Du willst's ihm rauben? Фердинанд. Единственное дитя!.. Сознаешь ли ты это, убийца? Единственное! Слышишь, убийца? Единственное! У этого человека на всем божьем свете только и есть что его инструмент и его единственное... И ты хочешь его отнять?
Rauben? - rauben den letzten Nothpfenning einem Bettler? Die Krücke zerbrochen vor die Füße werfen dem Lahmen? Wie? Hab' ich auch Brust für das? - - Und wenn er nun heimeilt und nicht erwarten kann, die ganze Summe seiner Freuden vom Gesicht dieser Tochter herunter zu zählen, und hereintritt und sie da liegt, die Blume - welk - todt - zertreten, muthwillig, die letzte, einzige, unüberschwängliche Hoffnung - Ha, und er dasteht vor ihr, und dasteht und ihm die ganze Natur den lebendigen Odem anhält, und sein erstarrter Blick die entvölkerte Unendlichkeit fruchtlos durchwandert, Gott sucht, und Gott nicht mehr finden kann und leerer zurückkommt - - Gott! Gott! Aber auch mein Vater hat diesen einzigen Sohn - den einzigen Sohn, doch nicht den einzigen Reichthum - (Nach einer Pause.) Doch wie? Was verliert er denn? Das Mädchen, dem die heiligsten Gefühle der Liebe nur Puppen waren, wird es den Vater glücklich machen können? - Es wird nicht, es wird nicht! Und ich verdiene noch Dank, daß ich die Natter zertrete, ehe sie auch noch den Vater verwundet Отнять у нищего последний грош? Сломать костыли и швырнуть их калеке под ноги? Как же так? Неужели у меня хватит на это духу? Вот он спешит домой, с нетерпением ожидая, когда же наконец увидит он свою ненаглядную дочь, вот он входит, а она лежит - увядший, мертвый, по злому умыслу растоптанный цветок, последняя, единственная его надежда, никогда не изменявшая ему... И вот он все стоит над ней, все стоит, и ему не хватает воздуха, и его отсутствующий взор напрасно обнимает вдруг опустевшую для него вечность, ищет бога и уже не может обрести его, и, еще более опустошенный, возвращается вспять... Боже! Боже! Ведь и у моего отца единственный сын... Единственный сын, но все же не единственное его сокровище... (Молчание.) Впрочем, что же это я? Кого теряет старик? Может ли девушка, для которой священное чувство любви всего лишь игрушка, составить счастье отца?.. Не может! Нет, не может! Я хорошо сделаю, что раздавлю гадину, пока она и родного отца еще не успела ужалить.

К началу страницы

Fünfter Akt. Fünfte Scene

Deutsch Русский
Miller, der zurückkommt, und Ferdinand Миллер, Фердинанд
Miller. Gleich sollen Sie bedient sein, Baron! Draußen sitzt das arme Ding und will sich zu Tod weinen. Sie wird Ihnen mit der Limonade auch Thränen zu trinken geben. Миллер (входя). Сейчас подадут, барон. Бедняжка сидит п горько плачет. Она даст вам напиться своих слез вместе с лимонадом.
Ferdinand. Und wohl, wenn's nur Thränen wären! - - Weil wir vorhin von der Musik sprachen, Miller - (Eine Börse ziehend.) Ich bin noch Sein Schuldner. Фердинанд. Если бы только слез!.. Мы с вами говорили о музыке, Миллер. (Достает кошелек.) Я у вас до сих пор в долгу.
Miller. Wie? Was? Gehen Sie mir, Baron! Wofür halten Sie mich? Das steht ja in guter Hand, thun Sie mir doch den Schimpf nicht an, und sind wir ja, will's Gott, nicht das letzte Mal bei einander. Миллер. Да ну! Да что! Эх, барон, оставьте! За кого вы меня принимаете? За вами не пропадет, а вы уж меня не обижайте, - поди, не в последний раз мы с вами видимся нынче.
Ferdinand. Wer kann das wissen? Nehm' Er nur. Es ist für Leben und Sterben. Фердинанд. Ничего не известно. Возьмите, возьмите! Все мы под богом ходим.
Miller (lachend). O deßwegen, Baron! Auf den Fall, denk' ich, kann man's wagen bei Ihnen. Миллер (смеясь). Ну вот еще! Насчет смерти, барон, за вас, я думаю, бояться не приходится.
Ferdinand. Man wagte wirklich - Hat Er nie gehört, daß Jünglinge gefallen sind - Mädchen und Jünglinge, die Kinder der Hoffnung, die Luftschlösser betrogener Väter - Was Wurm und Alter nicht thun, kann oft ein Donnerschlag ausrichten - Auch Seine Luise ist nicht unsterblich. Фердинанд. Бояться есть чего. Разве вы не знаете, что юноши тоже умирают, - девушки и юноши, эти мертворожденные надежды, неосуществившиеся мечты обманутых отцов?.. Кому не грозят ни болезни, ни старость, тех часто убивает наповал удар грома... Ваша Луиза тоже не бессмертна...
Miller. Ich hab' sie von Gott. Миллер. Она мне послана богом.
Ferdinand. Hör' Er - Ich sag' Ihm, sie ist nicht unsterblich. Diese Tochter ist Sein Augapfel. Er hat sich mit Herz und Seel' an diese Tochter gehängt. Sei Er vorsichtig, Miller. Nur ein verzweifelter Spieler setzt Alles auf einen einzigen Wurf. Einen Waghals nennt man den Kaufmann, der auf ein Schiff sein ganzes Vermögen ladet - Hör' Er, denk' Er der Warnung nach - - Aber warum nimmt Er Sein Geld nicht? Фердинанд. Не прерывайте меня... Повторяю, она не бессмертна. Для вас только и свету в оконце что ваша дочь. Вы привязались к своей дочери всем сердцем и всей душой. Это опасно, Миллер! Только доведенный до отчаяния игрок ставит все на одну карту. Шальною головой называем мы купца, который все свое достояние грузит на одно судно. Советую вам над этим подумать... Что же вы не берете денег?
Miller. Was, Herr? die ganze allmächtige Börse? Wohin denken Eure Gnaden? Миллер. Как, сударь? Весь этот туго набитый кошелек? Что же это такое, ваша милость?
Ferdinand. Auf meine Schuldigkeit - Da! (Er wirft den Beutel auf den Tisch, daß Goldstücke herausfallen.) Ich kann den Quark nicht eine Ewigkeit so halten. Фердинанд. Мой долг - вот это что такое! (Бросает кошелек на стол с такой силой, что по столу рассыпаются золотые монеты.) Надоел мне этот мусор!
Miller (bestürzt). Was beim großen Gott? Der klang nicht wie Silbergeld! (Er tritt zum Tisch und ruft mit Entsetzen.) Wie, um aller Himmel willen, Baron? Baron? Wie sind Sie? Was treiben Sie, Baron? Das nenn' ich mir Zerstreuung! (Mit zusammengeschlagenen Händen.) Hier liegt ja - oder bin ich verhext, - oder - Gott verdamm mich! Da greif' ich ja das baare, gelbe, leibhaftige Gottesgold - - Nein, Satanas! Du sollst mich nicht daran kriegen! Миллер (поражен). Господи Иисусе! Серебро так не звенит. (Подходит к столу; в ужасе.) Что это? Барон, барон, ради всего святого! Бог с вами, барон! И что вы только делаете? Вот что значит рассеянность! (Всплеснув руками.) Да ведь тут... или я рехнулся, или это... вот как бог свят, самое настоящее, неподдельное, чистое червонное золото!.. Отвяжись, сатана! Не на такого напал!
Ferdinand. Hat Er Alten oder Neuen getrunken, Miller? Фердинанд. Вы что сегодня пили - старое или молодое вино?
Miller (grob). Donner und Wetter! Da schauen Sie nur hin! - Gold! Миллер (грубо). А, чтоб вас! Да вы что, не видите?.. Золото!
Ferdinand. Und was weiter? Фердинанд. Ну и что же?
Miller. Ins Henkers Namen - ich sage - ich bitte Sie um Gottes Christi willen - Gold! Миллер. Черт возьми! Я же вам говорю, я же вам всеми святыми клянусь - золото!
Ferdinand. Das ist nun freilich etwas Merkwürdiges. Фердинанд. Да, правда! Вещь неплохая.
Miller (nach einigem Stillschweigen zu ihm gehend, mit Empfindung). Gnädiger Herr, ich bin ein schlichter, gerader Mann, wenn Sie mich etwa zu einem Bubenstück anspannen wollen - denn so viel Geld läßt sich, weißt Gott, nicht mit etwas Gutem verdienen. Миллер (немного помолчав, подходит к нему; решительно). Сударь! Я человек простой, откровенный; если вы хотите втянуть меня в какое-нибудь некрасивое дело, потому как за что-нибудь хорошее таких больших денег, ей-ей, не дадут...
Ferdinand (bewegt). Sei Er ganz getrost, lieber Miller. Das Geld hat Er längst verdient, und Gott bewahre mich, daß ich mich mit Seinem guten Gewissen dafür bezahlt machen sollte. Фердинанд (растроган). Успокойтесь, дорогой Миллер! Такие большие деньги вы давно уже заработали честным трудом, а подкупать вашу чистую совесть - упаси бог, мне это и в голову не приходило!
Miller (wie ein Halbnarr in die Höhe springend). Mein also! mein! Mit des guten Gottes Wissen und Willen, mein! (Nach der Thür laufend, schreiend.) Weib! Tochter! Victoria! Herbei! (Zurückkommend.) Aber du lieber Himmel! Wie komm' ich denn so auf einmal zu dem ganzen grausamen Reichthum? Wie verdien' ich ihn? lohn' ich ihn? Heh? Миллер (прыгает как сумасшедший). Так, значит, они мои! Мои! С ведома и согласия господа бога! (Подбегает к двери и кричит.) Жена! Дочь! Ура! Идите сюда! (Возвращается.) Боже милостивый! Как же это на меня нежданно-негаданно свалилось такое несметное богатство? Чем я его заслужил? Чем я за него отплачу? А?
Ferdinand. Nicht mit Seinen Musikstunden, Miller. - Mit dem Geld hier bezahl' ich Ihm, (von Schauern ergriffen hält er inn) bezahl' ich Ihm (nach einer Pause mit Wehmuth) den drei Monat langen glücklichen Traum von Seiner Tochter. Фердинанд. Только не уроками музыки, Миллер... Этими деньгами я вам плачу (внутренне содрогнувшись), я вам плачу (помолчав, с грустью) за тот счастливый сон, в каком целых три месяца являлась мне ваша дочь.
Miller (faßt seine Hand, die er stark drückt). Gnädiger Herr! Wären Sie ein schlechter, geringer Bürgersmann - (rasch) und mein Mädel liebte Sie nicht - erstechen wollt' ich's, das Mädel! (Wieder beim Geld, darauf niedergeschlagen.) Aber da hab' ich ja nun Alles und Sie nichts, und da werd' ich nun das ganze Gaudium wieder herausblechen müssen? Heh? Миллер (схватывает его руку и крепко пожимает). Ваша милость! Будь вы простым, незаметным мещанином (живо) и не полюби вас моя девчонка, да я бы ее заколол своими руками! (Приближается к кошельку с деньгами; вдруг помрачнев.) Ну, вот теперь у меня все, а у вас ничего... Стало быть, выходит, я должен все-таки отказаться от своего счастья? Так, что ли?
Ferdinand. Laß Er sich das nicht anfechten, Freund - - Ich reise ab, und in dem Land, wo ich mich zu setzen gedenke, gelten die Stempel nicht. Фердинанд. Не беспокойтесь, друг мой! Я уезжаю, а в стране, где я собираюсь поселиться, деньги этой чеканки не имеют хождения.
Miller (unterdessen mit unverwandten Augen auf das Gold hingeheftet, voll Entzückung). Bleibt's also mein? Bleibt's? - Aber das thut mir nur leid, daß Sie verreisen - Und wart, was ich jetzt auftreten will! Wie ich die Backen jetzt vollnehmen will! (Er setzt den Hut auf und schießt durch das Zimmer.) Und auf den Markt will ich und meine Musikstunden geben und Numero fünfe Dreikönig rauchen, und wenn ich wieder auf dem Dreibatzenplatz sitze, soll mich der Teufel holen. (Will fort.) Миллер (впился глазами в золото; в полном восторге). Стало быть, оно останется у меня? У меня?.. Жаль только, что вы уезжаете... Посмотрели бы, какой я стану важный, как буду нос задирать! (Надевает шляпу и козырем проходит по комнате.) Стану давать уроки музыки только в самых богатых домах, стану курить табак "Три короля" номер пять... Я не я буду, если не брошу свои грошовые заработки! (Направляется к выходу.)
Ferdinand. Bleib' Er! Schweig' Er! und streich' Er sein Geld ein! (Nachdrücklich.) Nur diesen Abend noch schweig' Er und geb' Er, mir zu Gefallen, von nun an keine Musikstunden mehr. Фердинанд. Постойте! Замолчите и спрячьте деньги! (С расстановкой.) Помолчите только этот вечер. И доставьте мне удовольствие - с этого дня не давайте больше уроков музыки.
Miller (noch hitziger und ihn hart an der Weste fassend, voll inniger Freude). Und, Herr! meine Tochter! (Ihn werden loslassend.) Geld macht den Mann nicht - Geld nicht - Ich habe Kartoffeln gegessen oder ein wildes Huhn; satt ist satt, und dieser Rock da ist ewig gut, wenn Gottes liebe Sonne nicht durch den Ärmel scheint - Für mich ist das Plunder - Aber dem Mädel soll der Segen bekommen; was ich ihr nur an den Augen absehen kann, soll sie haben - Миллер (хватает Фердинанда за жилет; весь сияя, еще восторженнее). А дочка, дочка-то моя, сударь! (Отпускает его.) Для мужчины деньги - тьфу, деньги - тьфу! Картофель, рябчик - мне все едино, - наелся, и ладно; вот этот сюртук я готов таскать до самой смерти, только бы на локтях не светился. Для меня это чепуха. Но девчонке все эти блага вот как нужны! Теперь я ей так в глаза и буду смотреть: чего ни захочешь - пожалуйста...
Ferdinand (fällt rasch ein). Stille, o stille - Фердинанд (живо прерывает его). Замолчите! О, замолчите!
Miller (immer feuriger). Und soll mir Französisch lernen aus dem Fundament und Menuet-Tanzen und Singen, daß man's in den Zeitungen lesen soll; und eine Haube soll sie tragen, wie die Hofrathstöchter, und einen Kidebarri, wie sie's heißen, und von der Geigerstochter soll man reden auf vier Meilen weit - Миллер (с еще большим воодушевлением). Она у меня и по-французски выучится как следует, и менуэт танцевать, и петь, - да так, что про нее и в газетах напечатают. Чепчик у нее будет, какой только дочке надворного советника под стать, будет у нее и кидебарри, или как он там называется - и пойдет молва о дочери скрипача по всей округе!
Ferdinand (ergreift seine Hand mit der schrecklichsten Bewegung). Nichts mehr! Nichts mehr! Um Gotteswillen, schweig' Er still! Nur noch heute schweig' Er still! Das sei der einzige Dank, den ich von Ihm fordre. Фердинанд (в страшном волнении схватывает его за руку). Довольно! Довольно! Ради создателя, замолчите! Помолчите только сегодня! Иной благодарности я от вас не требую.

К началу страницы

Fünfter Akt. Sechste Scene

Deutsch Русский
Luise mit der Limonade, und die Vorigen Те же и Луиза с лимонадом
Luise (mit rotgeweinten Augen und zitternder Stimme, indem sie dem Major das Glas auf einem Teller bringt). Sie befehlen, wenn sie nicht stark genug ist. Луиза (подает майору стакан на тарелке; дрожащим голосом, с покрасневшими от слез глазами). Скажите, если недостаточно крепок.
Ferdinand (nimmt das Glas, setzt es nieder und dreht sich rasch gegen Millern). O beinahe hätt' ich das vergessen! - Darf ich Ihn um etwas bitten, lieber Miller? Will Er mir einen kleinen Gefallen thun? Фердинанд (берет стакан, ставит его на стол и живо оборачивается к Миллеру). Да, чуть было не забыл! Можно вас попросить об одной вещи, дорогой Миллер? Окажите мне одну маленькую услугу!
Miller. Tausend für einen! Was befehlen - - Миллер. Хоть тысячу! Что прикажете?
Ferdinand. Man wird mich bei der Tafel erwarten. Zum Unglück hab' ich eine sehr böse Laune. Es ist mir ganz unmöglich, unter Menschen zu gehn - Will Er einen Gang thun zu meinem Vater und mich entschuldigen? Фердинанд. Дома меня будут ждать к ужину. А я, увы, в прескверном расположении духа. Показаться на люди для меня сейчас просто невыносимо. Сходите, пожалуйста, к моему отцу и извинитесь за меня.
Luise (erschrickt und fällt schnell ein). Den Gang kann ja ich thun. Луиза (испуганная, живо перебивает). Нет, лучше я!
Miller. Zum Präsidenten? Миллер. К президенту?
Ferdinand. Nicht zu ihm selbst. Er übergibt Seinen Auftrag in der Garderobe einem Kammerdiener - Zu Seiner Legitimation ist hier meine Uhr - Ich bin noch da, wenn Er wieder kommt. - Er wartet auf Antwort. Фердинанд. К нему самому не надо. Передайте то, что я вас прошу, кому-нибудь из слуг в швейцарской. Вот вам мои часы - в доказательство, что вы от меня. Я подожду вас здесь... Без ответа не уходите.
Luise (sehr ängstlich). Kann denn ich das nicht auch besorgen? Луиза (сильно оробев). А разве мне нельзя?
Ferdinand (zu Millern, der eben fort will). Halt, und noch etwas! Hier ist ein Brief an meinen Vater, der diesen Abend an mich eingeschlossen kam - Vielleicht dringende Geschäfte - Es geht in einer Bestellung hin - Фердинанд (Миллеру, который собирается уходить). Погодите, еще не все! Вот письмо к моему отцу, мне его сегодня передали в запечатанном виде... Может быть, это что-нибудь срочное. Отдайте заодно и его.
Miller. Schon gut, Baron! Миллер. Слушаюсь, барон!
Luise (hängt sich an ihn, in der entsetzlichsten Bangigkeit). Aber, mein Vater, Dies alles könnt' ich ja recht gut besorgen. Луиза (повисает на руке отца; не помня себя от страха). Отец! Я бы отлично со всем этим справилась.
Miller. Du bist allein, und es ist finstre Nacht, meine Tochter. (Ab.) Миллер. Куда ты, дочка, на ночь глядя пойдешь одна? ( Уходит.)
Ferdinand. Leuchte deinem Vater, Luise! (Während dem, daß sie Millern mit dem Licht begleitet, tritt er zum Tisch und wirft Gift in ein Glas Limonade.) Ja, sie soll dran! Sie soll! Die obern Mächte nicken mir ihr schreckliches Ja herunter, die Rache des Himmels unterschreibt, ihr guter Engel läßt sie fahren - Фердинанд. Посвети отцу, Луиза! (Луиза берет свечу и идет проводить отца. Фердинанд в это время подходит к столу и бросает яд в стакан с лимонадом.) Да, час ее настал! Настал! Высшие силы дают мне на это свое грозное соизволение, суд божий - за меня, ангел-хранитель от нее отлетел.

К началу страницы

Fünfter Akt. Siebente Scene

Deutsch Русский
Ferdinand und Luise. Sie kommt langsam mit dem Lichte zurück, setzt es nieder und stellt sich auf die entgegengesetzte Seite vom Major, das Gesicht auf den Boden geschlagen und nur zuweilen furchtsam und verstohlen nach ihm hinüberschielend. Er steht auf der andern Seite und sieht starr vor sich hinaus. (Großes Stillschweigen, das diesen Auftritt ankündigen muß.) Фердинанд, Луиза. Луиза со свечой в руке медленно возвращается, ставит свечу на стол, потупившись останавливается на противоположной от майора стороне сцены и лишь по временам, боязливо и робко, искоса на него поглядывает. Фердинанд стоит на другой стороне сцены и смотрит прямо перед собой. Перед началом этой сцены царит долгое молчание
Luise. Wollen Sie mich accompagnieren, Herr von Walter, so mach' ich einen Gang auf dem Fortepiano. (Sie öffnet den Pantalon.) Луиза. Если вы, господин фон Вальтер, желаете сыграть со мною вместе, то я охотно сяду за фортепьяно. (Поднимает крышку.)
(Ferdinand gibt keine Antwort. Pause.) (Фердинанд не отвечает. Пауза.)
Luise. Sie sind mir auch noch Revanche auf dem Schachbrett schuldig. Wollen wir eine Partie, Herr von Walter? (Eine neue Pause.) За вами еще проигранная партия в шахматы. Не желаете ли отыграться, господин фон Вальтер? (Молчание.)
Luise. Herr von Walter, die Brieftasche, die ich Ihnen einmal zu sticken versprochen - ich habe sie angefangen - Wollen Sie das Dessin nicht besehen? (Wieder eine Pause.) Господин фон Вальтер! Я вам обещала вышить бумажник... Так вот, я уже начала... Не желаете ли посмотреть узор? (Молчание.)
Luise. Ich bin sehr elend! Я так несчастна!
Ferdinand (in der bisherigen Stellung). Das könnte wahr sein. Фердинанд (не меняя позы). Вполне возможно.
Luise. Meine Schuld ist es nicht, Herr von Walter, daß Sie so schlecht unterhalten werden. Луиза. Я плохо вас занимаю, господин фон Вальтер, но я в этом не виновата.
Ferdinand (lacht beleidigend vor sich hin). Denn was kannst du für meine blöde Bescheidenheit? Фердинанд (с презрительным смехом). О, разумеется, во всем виновата моя дурацкая скромность!
Luise. Ich hab' es ja wohl gewußt, daß wir jetzt nicht zusammen taugen. Ich erschrak auch gleich, ich bekenne es, als Sie meinen Vater verschickten - Herr von Walter, ich vermuthe, dieser Augenblick wird uns Beiden gleich unerträglich sein - Wenn Sie mir's erlauben wollen, so geh' ich und bitte einige von meinen Bekannten her. Луиза. Я знала, что нам теперь нельзя оставаться вдвоем. Дело прошлое: когда вы услали отца, мне стало страшно... Господин фон Вальтер! Мне кажется, нам обоим будет невыносимо тяжело вместе. Позвольте мне привести кого-нибудь из моих знакомых!
Ferdinand. O ja doch, das thu'. Ich will auch gleich gehn und von den meinigen bitten. Фердинанд. Отчего же! А я приведу своих.
Luise (sieht ihn stutzend an). Herr von Walter? Луиза (смотрит на него с недоумением). Господин фон Вальтер...
Ferdinand (sehr hämisch). Bei meiner Ehre! der gescheidteste Einfall, den ein Mensch in dieser Lage nur haben kann. Wir machen aus diesem verdrießlichen Duett eine Lustbarkeit und rächen uns mit Hilfe gewisser Galanterieen an den Grillen der Liebe. Фердинанд (крайне язвительно). Ничего умнее и не придумаешь в таких обстоятельствах, честное слово! Мы превратим наш мрачный дуэт в приятное времяпрепровождение и обменом любезностей вознаградим себя за злые шутки любви.
Luise. Sie sind aufgeräumt, Herr von Walter. Луиза. Вы что-то в игривом расположении духа, господин фон Вальтер.
Ferdinand. Ganz außerordentlich, um die Knaben auf dem Markt hinter mir her zu jagen! Nein! In Wahrheit, Luise! dein Beispiel bekehrt mich - du sollst meine Lehrerin sein. Thoren sind's, die von ewiger Liebe schwatzen. Ewiges Einerlei widersteht, Veränderung nur ist das Salz des Vergnügens - Topp, Luise! Ich bin dabei - Wir hüpfen von Roman zu Roman, wälzen uns von Schlamme zu Schlamm - Du dahin - ich dorthin - vielleicht, daß meine verlorene Ruhe sich in einem Bordell wieder finden läßt - Vielleicht, daß wir dann nach dem lustigen Wettlauf, zwei modernde Gerippe, mit der angenehmsten Überraschung von der Welt zum zweiten Mal aufeinander stoßen, daß wir uns da an dem gemeinschaftlichen Familienzug, den kein Kind dieser Mutter verleugnet, wie in Komödien wieder erkennen, daß Ekel und Scham noch eine Harmonie veranstalten, die der zärtlichsten Liebe unmöglich gewesen ist. Фердинанд. Я сегодня до того шаловлив, что как бы все уличные мальчишки не побежали за мной! Нет, правда, Луиза! Твой пример заразителен. Будь моею наставницей! Дураки те, что болтают о вечной любви. Вечное однообразие приедается, перемена - вот единственный источник наслаждения!.. Твоя правда, Луиза! Давай заключим союз. Будем с тобою порхать от романа к роману, валяться то в одной грязной луже, то в другой, - ты здесь, я там... Быть может, я вновь обрету утраченный покой в одном из веселых домов; быть может, после такого презабавного бега наперегонки мы, два иссохших скелета, столкнемся вторично, что явится для нас обоих в высшей степени приятной неожиданностью, и, подобно героям комедий, найдя друг в друге черты семейного сходства, признаем, что мы чада единой матери, и вот тогда-то чувства гадливости и стыда образуют наконец ту гармонию, которая оказалась не под силу нежной любви.
Luise. O Jüngling! Jüngling! Unglücklich bist du schon; willst du es auch noch verdienen? Луиза. О юноша, юноша! Ты и так несчастен, зачем же ты еще стараешься доказать, что ты это заслужил?
Ferdinand (ergrimmt durch die Zähne murmelnd). Unglücklich bin ich? Wer hat dir das gesagt? Weib, du bist zu schlecht, und selbst zu empfinden - womit kannst du eines Andern Empfindungen wägen? - Unglücklich, sagte sie? - Ha! dieses Wort könnte meine Wuth aus dem Grabe rufen! Unglücklich mußt' ich werden, das wußte sie. Tod und Verdammniß! das wußte sie und hat mich dennoch verrathen - Siehe, Schlange! das war der einzige Fleck der Vergebung - Deine Aussage bricht dir den Hals - Bis jetzt konnt' ich deinen Frevel mit deiner Einfalt beschönigen, in meiner Verachtung wärst du beinahe meiner Rache entsprungen. (Indem er hastig das Glas ergreift.) Also leichtsinnig warst du nicht - dumm warst du nicht - du warst nur ein Teufel. (Er trinkt.) Die Limonade ist matt wie deine Seele - Versuche! Фердинанд (злобно цедит сквозь зубы). Я несчастен? Кто тебе сказал? Ты бессердечная женщина, ты не знаешь страданий, как же ты можешь понять страдания другого человека?.. Она говорит, что я несчастен? О, это слово могло бы привести меня в ярость, даже если б я лежал в могиле! Она знала, что я буду несчастен! Смерть ей и вечная мука. Знала и все же изменила мне... Слушай, змея! Ты еще могла вымолить у меня прощение, но ты сама себя погубила. До сих пор я еще мог объяснять совершенное тобой преступление твоею наивностью, мое презрение чуть было не спасло тебя от моей мести. (Порывистым движением берет со стола стакан.) Значит, ты не ветреная, глупая девчонка - ты сам сатана! (Пьет.) Этот выдохшийся лимонад - точь-в-точь как твоя душа. Попробуй!
Luise. O Himmel! Nicht umsonst hab' ich diesen Auftritt gefürchtet. Луиза. О боже! Недаром я так боялась этого свидания!
Ferdinand (gebieterisch). Versuche! Фердинанд (повелительным тоном). Попробуй!
Luise (nimmt das Glas etwas unwillig und trinkt). (Луиза неохотно берет стакан и пьет.)
Ferdinand (wendet sich, sobald sie das Glas an den Mund setzt, mit einer plötzlichen Erblassung weg und eilt nach dem hintersten Winkel des Zimmers). (Как только она подносит стакан ко рту, Фердинанд внезапно бледнеет, отворачивается п поспешно отходит в дальний угол комнаты.)
Luise. Die Limonade ist gut. Луиза. Лимонад хорош.
Ferdinand (ohne sich umzukehren, von Schauer geschüttelt). Wohl bekomm's! Фердинанд (не оборачиваясь, охваченный ужасом). На здоровье!
Luise (nachdem sie es niedergesetzt). O wenn Sie wüßten, Walter, wie ungeheuer Sie meine Seele beleidigen. Луиза (ставит стакан на стол). О, если б вы знали, Вальтер, как жестоко оскорбляете вы мою душу!
Ferdinand. Hum! Фердинанд. Гм!
Luise. Es wird eine Zeit kommen, Walter - Луиза. Придет время, Вальтер...
Ferdinand (wieder vorwärts kommend). O! mit der Zeit wären wir fertig. Фердинанд (снова приближается к ней). О, с временем мы покончили!
Luise. Wo der heutige Abend schwer auf Ihr Herz fallen dürfte - Луиза. ...когда воспоминание о сегодняшнем вечере камнем ляжет вам на сердце...
Ferdinand (fängt an stärker zu gehen und beunruhigter zu werden, indem er Schärpe und Degen von sich wirft). Gute Nacht, Herrendienst! Фердинанд (не может найти себе места - мечется по комнате, сбрасывает с себя шарф и шляпу). Прощай, служба!
Luise. Mein Gott! Wie wird Ihnen? Луиза. Боже! Что с вами?
Ferdinand. Heiß und enge - Will mir's bequemer machen. Фердинанд. Мне жарко, душно... Так будет легче.
Luise Trinken Sie! Trinken Sie! Der Trank wird Sie kühlen. Луиза. Выпейте лимонаду! Выпейте лимонаду! Ведь он охлаждает!
Ferdinand. Das wird er auch ganz gewiß - Die Metze ist gutherzig; doch, das sind alle! Фердинанд. О да, меня он охладит навеки!.. У этой потаскушки доброе сердце! Впрочем, все они таковы!
Luise (mit dem vollen Ausdruck der Liebe ihm in die Arme eilend). Das deiner Luise, Ferdinand? Луиза (в бурном порыве любви устремляется к нему и хочет обнять его). И ты это говоришь своей Луизе, Фердинанд?
Ferdinand (drückt sie von sich). Fort! Fort! Diese sanften schmelzenden Augen weg! Ich erliege. Komm in deiner ungeheuern Furchtbarkeit, Schlange! spring an mir auf, Wurm! - Krame vor mir deine gräßlichen Knoten aus, bäume deine Wirbel zum Himmel! - so abscheulich, als dich jemals der Abgrund sah - nur keinen Engel mehr - nur jetzt keinen Engel mehr - Es ist zu spät - Ich muß dich zertreten, wie eine Natter, oder verzweifeln - Erbarme dich! Фердинанд (отстраняет ее). Прочь! Прочь! Прочь от меня, этот умильный, исполненный неги взор! Я слабею под ним. Явись мне во всей своей чудовищной лютости, змея! Бросайся на меня, ползучая тварь! Выставь напоказ свои отвратительные кольца, вознеси к небу свои позвонки! Покажись во всем том безобразии, в каком когда-то видела тебя преисподняя! Только не надо этого ангельского вида! Теперь уже не надо этого ангельского вида! Поздно! Или я раздавлю тебя, как гадину, или с ума сойду от отчаяния!.. Пощади меня!
Luise. O! daß es so weit kommen mußte! Луиза. О, зачем все это так далеко зашло!
Ferdinand (sie von der Seite betrachtend). Dieses schöne Werk des himmlischen Bildners - Wer kann das glauben? - Wer sollte das glauben? (Ihre Hand fassend und emporhaltend.) Ich will dich nicht zur Rede stellen, Gott Schöpfer - Aber warum denn dein Gift in so schönen Gefäßen? - - Kann das Laster in diesem milden Himmelstrich fortkommen? - O, es ist seltsam. Фердинанд (смотрит на нее сбоку). Какое дивное творение небесного ваятеля! Кто бы подумал... Да и как можно было подумать? (Берет ее руку и поднимает вверх.) Я не призываю тебя к ответу, создатель, но все же отчего твой яд разлит по таким дивным сосудам? Как может порок таиться за этими чертами, дышащими ангельскою добротой? Непостижимо!
Luise. Das anzuhören und schweigen zu müssen! Луиза. Каково слушать все это - и молчать!
Ferdinand. Und die süße melodische Stimme - Wie kann so viel Wohlklang kommen aus zerrissenen Saiten? (Mit trunkenem Aug auf ihrem Anblick verweilend.) Alles so schön - so voll Ebenmaß - so göttlich vollkommen! - Überall das Werk seiner himmlischen Schäferstunde! Bei Gott! als wäre die große Welt nur entstanden, den Schöpfer für dieses Meisterstück in Laune zu setzen! - - Und nur in der Seele sollte Gott sich vergriffen haben? ist es möglich, daß diese empörende Mißgeburt in die Natur ohne Tadel kam? (Indem er sie schnell verläßt.) Oder sah er einen Engel unter dem Meißel hervorgehen und half diesem Irrthum in der Eile mit einem desto schlechteren Herzen ab? Фердинанд. И этот сладкий, нежный голос... Возможно ли, чтоб эти струны звучали так волшебно? (Вперяет в нее восхищенный взор.) Все в ней так прекрасно, так совершенно, так полно божественной гармонии! Кажется, будто господь создал ее в миг наивысшего вдохновения! Право, можно подумать, будто вселенная только для того и возникла, чтобы творец на радостях создал еще и этот перл! Значит, бог допустил оплошность, только когда создавал ее душу? Ужели возмутительный этот урод появился на свет безупречным? (Отпрянув от нее.) Или, увидев, что из-под его резца выходит ангел, творец решил исправить ошибку и сгоряча дал ей наихудшее сердце?
Luise. O des frevelhaften Eigensinns! Ehe er sich eine Übereilung gestände, greift er lieber den Himmel an. Луиза. О, злостный упрямец! Ему легче богохульствовать, чем признаться в своей опрометчивости.
Ferdinand (stürzt ihr heftig weinend an den Hals). Noch einmal, Luise! - Noch einmal wie am Tag unsers ersten Kusses, da du Ferdinand stammeltest und das erste Du auf deine brennenden Lippen trat - O eine Saat unendlicher, unaussprechlicher Freuden schien in dem Augenblick wie in der Knospe zu liegen - Da lag die Ewigkeit wie ein schöner Maitag vor unsern Augen; goldne Jahrtausende hüpften, wie Bräute, vor unsrer Seele vorbei - - Da war ich der Glückliche! - O Luise! Luise! Luise! Warum hat du mir das gethan? Фердинанд (страстно рыдая, бросается к ней в объятия). Еще раз, Луиза! Еще раз, как в день нашего первого поцелуя, когда ты прошептала: "Фердинанд!" - и когда твои пылающие уста впервые вымолвили слово "ты"... О, тогда казалось, что в этом мгновении, словно в почке, заложены семена бесконечных, несказанных радостей! Тогда перед нашими очами, словно роскошный майский день, простиралась Вечность, века златые, разубранные, как невесты, проносились перед умственным нашим взором... Тогда я был счастлив! О Луиза, Луиза, Луиза, зачем ты так со мной поступила?
Luise. Weinen Sie, weinen Sie, Walter. Ihre Wehmuth wird gerechter gegen mich sein, als Ihre Entrüstung. Луиза. Плачьте, плачьте, Вальтер! Горюйте обо мне, но не возмущайтесь, - так будет справедливее.
Ferdinand. Du betrügst dich. Das sind ihre Thränen nicht - Nicht jener warme, wollüstige Thau, der in die Wunde der Seele balsamisch fließt und das starre Rad der Empfindung wieder in Gang bringt. Es sind einzelne - kalte Tropfen - das schauerliche ewige Lebewohl meiner Liebe. (Furchtbar feierlich, indem er die Hand auf ihren Kopf sinken läßt.) Thränen um deine Seele, Luise - Thränen um die Gottheit, die ihres unendlichen Wohlwollens hier verfehlte, die so muthwillig um das herrlichste ihrer Werke kommt - O mich däucht, die ganze Schöpfung sollte den Flor anlegen und über das Beispiel betreten sein, das in ihrer Mitte geschieht - Es ist was Gemeines, daß Menschen fallen und Paradiese verloren werden; aber wenn die Pest unter Engel wüthet, so rufe man Trauer aus durch die ganze Natur. Фердинанд. Ты ошибаешься. Это не те слезы, не та теплая, целительная роса, что льется бальзамом на душевные раны и снова приводит в движение остановившееся колесо страсти. Это - скупые, холодные капли, это - леденящее душу последнее "прости!" моей любви. (Положив руку ей на голову, необычайно торжественно.) То слезы о душе твоей, Луиза, слезы о том, что небо не простерло над тобой до конца неизреченной своей милости, что оно так своенравно обошлось с лучшим своим созданием... О, все божье творение, потрясенное тем, что в нем происходит, должно бы, кажется, облачиться в траур! Гибнут люди, исчезают эдемы, - все это для нас не ново, но когда чума свирепствует среди ангелов, траур должен быть объявлен во всей природе.
Luise. Treiben Sie mich nicht aufs Äußerste, Walter. Ich habe Seelenstärke, so gut wie Eine - aber sie muß auf eine menschliche Probe kommen. Walter, das Wort noch und dann geschieden - - Ein entsetzliches Schicksal hat die Sprache unsrer Herzen verwirrt. Dürft' ich den Mund aufthun, Walter, ich könnte dir Dinge sagen - ich könnte - - aber das harte Verhängniß band meine Zunge wie meine Liebe, und dulden muß ich's, wenn du mich wie eine gemeine Metze mißhandelst. Луиза. Не доводите меня до крайности, Вальтер! Душевной твердости у меня не меньше, чем у всякой другой, и все же Душа моя способна выдержать только такое испытание, которое не превышает человеческих сил. Еще одно слово, Вальтер, и затем расстанемся... Жестокий жребий наш мешает нам излить друг другу всю душу. Если б я посмела раскрыть уста, Вальтер, я могла бы тебе рассказать... я могла бы... Но враждебный рок сковал мне уста, как сковал он и нашу любовь, и вот сейчас ты обращаешься со мной, как с продажной девкой, а я должна терпеть.
Ferdinand. Fühlst du dich wohl, Luise? Фердинанд. Ты хорошо себя чувствуешь, Луиза?
Luise. Wozu diese Frage? Луиза. Почему ты спрашиваешь?
Ferdinand. Sonst sollte mir's leid um dich thun, wenn du mit einer Lüge von hinnen müßtest. Фердинанд. Мне было бы жаль тебя, если бы ты ушла отсюда с этой ложью.
Luise. Ich beschwöre Sie, Walter - Луиза. Вальтер! Я заклинаю вас...
Ferdinand (unter heftigen Bewegungen). Nein! nein! Zu satanisch wäre diese Rache! Nein! Gott bewahre mich! In jene Welt hinaus will ich's nicht treiben - Luise! Hast du den Marschall geliebt? Du wirst nicht mehr aus diesem Zimmer gehen. Фердинанд (в сильном волнении). Нет, нет! Такая месть была бы достойна сатаны! Нет! Боже меня сохрани! Я не хочу переносить это в мир иной... Луиза! Ты любила маршала? Тебе уже не уйти из этой комнаты.
Luise. Fragen Sie, was Sie wollen. Ich antworte nichts mehr. (Sie setzt sich nieder.) Луиза. Спрашивайте, что хотите. Я вам больше ничего не отвечу. (Садится.)
Ferdinand (ernster). Sorge für deine unsterbliche Seele, Luise! - Hast du den Marschall geliebt? Du wirst nicht mehr aus diesem Zimmer gehen. Фердинанд (строго). Подумай о своей бессмертной душе, Луиза!.. Ты любила маршала? Тебе уже не уйти из этой комнаты.
Luise. Ich antworte nichts mehr. Луиза. Я вам больше ничего не отвечу.
Ferdinand (fällt in fürchterlicher Bewegung vor ihr nieder). Luise! Hast du den Marschall geliebt? Ehe dieses Licht noch ausbrennt - stehst du - vor Gott! Фердинанд (в страшном волнении падает перед ней на. колени). Луиза! Ты любила маршала? Прежде чем догорит эта свеча, тебя призовет на суд сам господь бог!
Luise (fährt erschrocken in die Höhe). Jesus! Was ist das? - - - und mir wird sehr übel. (Sie sinkt auf den Sessel zurück.) Луиза (в ужасе вскакивает). Сыне божий! Что же это?.. И правда - ох, как мне стало худо! (Снова опускается в кресло.)
Ferdinand. Schon? - Über euch Weiber und das ewige Räthsel! Die zärtliche Nerve hält Freveln fest, die die Menschheit an ihren Wurzeln zernagen; ein elender Gran Arsenik wirft sie um - Фердинанд. Уже?.. Беда с вами, женщины, - вечная вы загадка! Ваши слабые нервы выдерживают такие преступления, которые подтачивают самые основы человеческого общества, а крошечная доза мышьяка повергает вас наземь...
Luise. Gift! Gift! O mein Herrgott! Луиза. Яд! Яд! Господи Иисусе!
Ferdinand. So fürchte ich. Deine Limonade war in der Hölle gewürzt. Du hast sie dem Tod zugetrunken. Фердинанд. Боюсь, что так. В твой лимонад положили приправу бесы. Ты выпила его в честь смерти.
Luise. Sterben! Sterben! Gott Allbarmherziger! Gift in der Limonade und sterben! - O meiner Seele erbarme dich, Gott der Erbarmer! Луиза. Умереть! Умереть! Владыка всемилостивый! Яд в лимонаде! Смерть! Боже, спасителю наш, спаси мою душу!
Ferdinand. Das ist die Hauptsache. Ich bitt' ihn auch darum. Фердинанд. Это сейчас самое главное. Я тоже об этом молюсь.
Luise. Und meine Mutter - mein Vater - Heiland der Welt! Mein armer, verlorener Vater! Ist keine Rettung mehr? Mein junges Leben, und keine Rettung! Und muß ich jetzt schon dahin? Луиза. А моя мать? Мой отец? Боже, избавитель мира! Мой бедный отец - он этого не переживет! Ужели мне нет спасения? Так молода - и спасения нет? И уже сейчас - _туда?_
Ferdinand. Keine Rettung, mußt jetzt schon dahin - aber sei ruhig. Wir machen die Reise zusammen. Фердинанд. Спасения нет - тебе уже сейчас придется уйти _туда_. Не беспокойся, мы совершим это путешествие вместе.
Luise. Ferdinand, auch du! Gift, Ferdinand! Von dir! O Gott, vergiß es ihm - Gott der Gnade, nimm die Sünde von ihm - Луиза. И ты, Фердинанд? Значит, яд - это ты, Фердинанд? Боже, прости ему! Милосердный боже, отпусти ему этот грех!
Ferdinand. Sieh du nach deinen Rechnungen - Ich fürchte, sie stehen übel. Фердинанд. Своди с ним _свои_ счеты, - боюсь, что они у тебя запутаны.
Luise. Ferdinand! Ferdinand! - O - Nun kann ich nicht mehr schweigen - Der Tod - der Tod hebt alle Eide auf - Ferdinand! - Himmel und Erde hat nichts Unglückseligeres als dich! - Ich sterbe unschuldig, Ferdinand. Луиза. Фердинанд! Фердинанд! О, теперь я уже не стану молчать! Смерть... смерть разрешает все клятвы!.. Фердинанд! Более несчастного существа, чем ты, нет ни на небе, ни на земле. Я умираю безвинная, Фердинанд!
Ferdinand (erschrocken). Was sagt sie da? - Eine Lüge pflegt man doch sonst nicht auf diese Reise zu nehmen? Фердинанд (в страхе). Что она сказала! Разве кто-нибгдь берет с собой ложь в такую дорогу?
Luise. Ich lüge nicht - lüge nicht - hab' nur einmal gelogen mein Lebenlang - Huh! wie das eiskalt durch meine Adern schauert - - als ich den Brief schrieb an den Hofmarschall - Луиза. Я не лгу. Я не лгу. Я солгала только раз за всю жизнь... Брр! Как мне стало вдруг холодно!.. Солгала, когда писала письмо гофмаршалу...
Ferdinand. Ha! Dieser Brief! - Gottlob! Jetzt hab' ich all meine Mannheit wieder. Фердинанд. Вот, вот! Письмо! Слава богу! Теперь ко мне вернулось все мое мужество.
Luise (ihre Zunge wird schwerer, ihre Finger fangen an gichterisch zu zucken). Dieser Brief - Fasse dich, ein entsetzliches Wort zu hören - Meine Hand schrieb, was mein Herz verdammte - dein Vater hat ihn dictiert. Луиза (коснеющим языком, судорожно подергивая пальцами). Это письмо... Возьми себя в руки, сейчас ты услышишь страшное признание. Моя рука писала то, что проклинало мое сердце... Это письмо продиктовал мне твой отец.
Ferdinand (starr und einer Bildsäule gleich, in langer todter Pause hingewurzelt, fällt endlich wie von einem Donnerschlag nieder). (Фердинанд стоит неподвижно, как статуя, затем, после долгого гробового молчания, точно громом пораженный, падает на пол.)
Luise. O des kläglichen Mißverstands - Ferdinand - man zwang mich - vergib - deine Luise hätte den Tod vorgezogen - aber mein Vater - die Gefahr - sie machten es listig. Это все печальное недоразумение!.. Фердинанд! Меня заставили... Прости... Твоя Луиза предпочла бы умереть... Но мой отец... Угроза... Они действовали ловко.
Ferdinand (schrecklich emporgeworfen). Gelobet sei Gott! noch spür' und das Gift nicht. (Er reißt den Degen heraus.) Фердинанд (в ужасе вскакивает). Слава богу, я еще не чувствую в себе яда! (Выхватывает шпагу.)
Luise (von Schwäche zu Schwäche sinkend). Weh! Was beginnst du? Es ist dein Vater - Луиза (слабея с каждым мгновеньем, опускается на пол). Ох! Что ты задумал? Ведь он твой отец...
Ferdinand (im Ausdruck der unbändigsten Wuth). Mörder und Mördervater! - Mit muß er, daß der Richter der Welt nur gegen den Schuldigen rase. (Will hinaus.) Фердинанд (вне себя от ярости). Убийца он и отец убийцы! Я увлеку его за собой, дабы гнев вечного судии пал на истинного виновника. (Устремляется к выходу.)
Luise. Sterbend vergab mein Erlöser - Heil über dich und ihn (Sie stirbt.) Луиза. Спаситель наш, умирая, прощал... Храни вас господь - тебя и его!.. (Умирает.)
Ferdinand (kehrt schnell um, wird ihre letzte sterbende Bewegung gewahr und fällt in Schmerz aufgelöst vor der Todten nieder). Halt! Halt! Entspringe mir nicht, Engel des Himmels! (Er faßt ihre Hand an und läßt sie schnell wie fallen.) Kalt, kalt und feucht! Ihre Seele ist dahin. (Er springt wieder auf.) Gott meiner Luise! Gnade! Gnade dem verruchtesten der Mörder! Es war ihr letztes Gebet! - - Wie reizend und schön auch ihr Leichnam! Der gerührte Würger ging schonend über diese freundlichen Wangen hin - Diese Sanftmuth war keine Larve, sie hat auch dem Tod Stand gehalten. (Nach einer Pause.) Aber wie? Warum fühl' ich nichts? Will die Kraft meiner Jugend mich retten? Undankbare Mühe! Das ist meine Meinung nicht. (Er greift nach dem Glase.) Фердинанд (подбегает к ней, видит ее последнее, предсмертное движение и в порыве отчаяния простирается ниц перед умершей). Помедли! Помедли! Не улетай от меня, ангел небесный! (Берет ее руку и сейчас же опускает.) Холодная, холодная и влажная рука! Душа ее - _там!_ (Поднимается с полу.) Господь моей Луизы, помилуй! Помилуй подлейшего из убийц! Это была последняя ее мольба!.. Она и в смерти все так же чарующе прекрасна! Ангел мщения, тронутый ласковым ее выражением, пощадил ее... Кротость ее - не личина, иначе ее сбросила бы смерть. (Молчание.) Но что же это? Почему я ничего не чувствую? Или тут берет свое молодость? Тщетные усилия! Я все равно не поддамся. (Берет стакан.)

К началу страницы

Fünfter Akt. Letzte Scene

Deutsch Русский
Ferdinand. Der Präsident. Wurm und Bediente, welche alle voll Schrecken ins Zimmer stürzen, darauf Miller mit Volk und Gerichtsdienern, welche sich im Hintergrund sammeln Фердинанд. Президент, Вурм и слуги в страхе вбегают в комнату; затем появляется Миллер и приводит с собой народ и полицию, - те группируются на заднем плане
Präsident (den Brief in der Hand). Sohn, was ist das? - Ich will doch nimmermehr glauben - Президент (с письмом в руках). Сын мой, да что же это? Я никогда не поверю...
Ferdinand (wirft ihm das Glas vor die Füße). So sieh, Mörder! Фердинанд (бросает стакан к его ногам). Вот, смотри, убийца!
Präsident (taumelt hinter sich. Alle erstarren. Eine schreckhafte Pause.) Президент отшатывается. Все застывают на месте. Грозное молчание.
Mein Sohn, warum hast du mir das gethan? Президент. Сын мой! Зачем ты так со мной поступил?
Ferdinand (ohne ihn anzusehen). O ja freilich! Ich hätte den Staatsmann erst hören sollen, ob der Streich auch zu seinen Karten passe? - Fein und bewundernswerth, ich gesteh's, war die Finte, den Bund unsrer Herzen zu zerreißen durch Eifersucht - Die Rechnung hatte ein Meister gemacht, aber Schade nur, daß die zürnende Liebe dem Draht nicht so gehorsam blieb wie deine hölzerne Puppe. Фердинанд (не глядя на него). Ну конечно, я должен был сначала осведомиться у государственного мужа, не спутает ли мой ход его карт!.. Вы задумали расторгнуть союз наших сердец, распалив во мне ревность, - право, нельзя не подивиться подобному хитросплетению! Расчет был верен. Вот только ослепленная гневом любовь - это все же не то, что деревянная кукла: она не повинуется проволоке.
Präsident (sucht mit verdrehten Augen im ganzen Kreise herum). Ist hier Niemand, der um einen trostlosen Vater weint? Президент (растерянно обводит глазами присутствующих). Неужели здесь нет никого, кто бы поплакал над безутешным отцом?
Miller (hinter der Scene rufend). Laßt mich hinein! Um Gottes willen! Laßt mich! Миллер (кричит за сценой). Пустите меня! Бога ради! Пустите!
Ferdinand. Das Mädchen ist eine Heilige - für sie muß ein Anderer rechten. (Er öffnet Millern die Thüre, der mit Volk und Gerichtsdienern hineinstürzt.) Фердинанд. Эта девушка - святая! Ответ за нее вам придется давать Другому. (Распахивает дверь. Врывается Миллер с толпой народа и полицейскими.)
Miller (in der fürchterlichsten Angst). Mein Kind! Mein Kind! - Gift - Gift, schreit man, sei hier genommen worden - Meine Tochter! Wo bist du? Миллер (полный ужаса). Дитя мое! Дитя мое! Яд! Я слышал, здесь кто-то принял яд! Дочь моя! Где ты?
Ferdinand (führt ihn zwischen den Präsident und Luisens Leiche). Ich bin unschuldig - Danke Diesem hier. Фердинанд (ставит его между президентом и трупом Луизы). На мне вины нет. Благодари его.
Miller (fällt an ihr zu Boden). O Jesus! Миллер (бросается на труп дочери). Боже мой!
Ferdinand. In wenig Worten, Vater - Sie fangen an mir kostbar zu werden - Ich bin bübisch um mein Leben bestohlen, bestohlen durch Sie. Wie ich mit Gott stehe, zittre ich - doch ein Bösewicht bin ich niemals gewesen. Mein ewiges Loos falle, wie es will - auf Sie fall' es nicht - Aber ich hab' einen Mord begangen, (mit furchtbar erhobener Stimme) einen Mord, den du mir nicht zumuthen wirst, allein vor den Richter der Welt hinzuschleppen. Feierlich wälz' ich dir hier die größte, gräßlichste Hälfte zu; wie du damit zurecht kommen magst, siehe du selber. (Ihn zu Luisen hinführend.) Hier, Barbar! Weide dich an der entsetzlichen Frucht deines Witzes, auf dieses Gesicht ist mit Verzerrungen dein Name geschrieben, und die Würgengel werden ihn lesen - Eine Gestalt wie diese ziehe den Vorhang von deinem Bette, wenn du schläfst, und gebe dir ihre eiskalte Hand - Eine Gestalt wie diese stehe vor deiner Seele, wenn du stirbst, und dränge dein letztes Gebet weg - Eine Gestalt wie diese stehe auf deinem Grabe, wenn du auferstehst - und neben Gott, wenn er dich richtet. (Er wird ohnmächtig. Bediente halten ihn.) Фердинанд. Только два слова, отец! Они недешево будут мне стоить... У меня воровски похищена жизнь, похищена вами. Сейчас я трепещу так, как если бы я стоял пред лицом божиим, - ведь я же никогда не был злодеем. Какой бы удел ни достался мне в жизни вечной - вам достанется иной. Но я совершил убийство (угрожающе повысив голос), убийство, и ты не можешь от меня требовать, чтобы я один шел с этой ношей к всеправедному судии. Большую и самую страшную ее половину я торжественно возлагаю на тебя. Донесешь ты свою ношу или нет - это уж дело твое. (Подводит его к Луизе.) Смотри, изверг! Насладись чудовищным плодом своего хитроумия! На этом искаженном мукою лице написано твое имя, и ангелы мщения его прочтут... Пусть ее тень отдернет полог в тот миг, когда ты вкушаешь сон на своем ложе, и протянет тебе свою руку, холодную, как лед! Пусть ее тень возникнет пред очами твоей души, когда ты будешь умирать, и оборвет последнюю твою молитву! Пусть ее тень станет у твоей могилы в час воскресения мертвых - и перед самим богом, когда ты явишься на его суд! (Лишается чувств.Слуги поддерживают его.)
Präsident (eine schreckliche Bewegung des Arms gegen den Himmel). Von mir nicht, von mir nicht, Richter der Welt, fordre diese Seelen, von Diesem! (Er geht auf Wurm zu.) Президент (объятый ужасом, воздевает руки к небу). Судия всеправедный! Не я, не я в ответе пред тобой за эти души, а вот кто! (Направляется к Вурму.)
Wurm (auffahrend). Von mir? Вурм (вздрагивает). Я?
Präsident. Verfluchter, von dir! Von dir, Satan! - Du, du gabst den Schlangenrath - Über dich die Verantwortung - ich wasche die Hände. Президент. Ты, окаянный! Ты, сатана! Ты, ты подал мне убийственный этот совет! Ты всему виной, - я умываю руки.
Wurm. Über mich? (Er fängt gräßlich an zu lachen.) Lustig! Lustig! So weiß ich doch nun auch, auf was Art sich die Teufel danken. - Über mich, dummer Bösewicht? War es mein Sohn? War ich dein Gebieter? - Über mich die Verantwortung? Ha! bei diesem Anblick, der alles Mark in meinen Gebeinen erkältet! Über mich soll sie kommen! - Jetzt will ich verloren sein, aber du sollst es mit mir sein - Auf! Auf! Ruft Mord durch die Gassen! Weckt die Justiz auf! Gerichtsdiener, bindet mich! Führt mich von hinnen! Ich will Geheimnisse aufdecken, daß Denen, die sie hören, die Haut schauern soll. (Will gehen.) Вурм. Я всему виной? (Отвратительно хохочет.) Занятно! Занятно! По крайней мере, я узнал, как черти умеют благодарить за услуги... Я всему виной, глупый злодей? Да разве это был мой сын? Разве я имел право тебе приказывать?.. Я всему виной? И ты мне это говоришь в такую минуту, когда от одного вида этой девушки холод пробирает меня до костей? Так вся вина ложится на меня?.. Пусть я сейчас погибну, но вместе со мною и ты! Эй, люди! Люди! Кричите на всех перекрестках: "Убийство!" Разбудите судебные власти! Стража, вяжи меня! Уведите меня отсюда! Я открою такие тайны, что тех, кто будет слушать меня, мороз подерет по коже. (Направляется к выходу.)
Präsident (hält ihn). Du wirst doch nicht, Rasender? Президент (останавливает его). Не смей, безумец!
Wurm (klopft ihn auf die Schulter). Ich werde, Kamerad! Ich werde! - Rasend bin ich, das ist wahr - das ist dein Werk - so will ich auch jetzt handeln wie ein Rasender - Arm in Arm mit dir zum Blutgerüst! Arm in Arm mit dir zur Hölle! Es soll mich kitzeln, Bube, mit dir verdammt zu sein! (Er wird abgeführt.) Вурм (похлопывает его по плечу). Еще как посмею, дружище! Я обезумел, то правда, - это ты меня свел с ума. Вот я и буду вести себя как сумасшедший! Об руку с тобою на эшафот! Об руку с тобою в ад! Мне льстит, что я буду осужден вместе с таким негодяем, как ты! (Вурма уводят.)
Miller (der die ganze Zeit über, den Kopf in Luisens Schooß gesunken, in stummem Schmerz gelegen hat, steht schnell auf und wirft dem Major die Börse vor die Füße). Giftmischer! Behalt dein verfluchtes Gold! - wolltest du mir mein Kind damit abkaufen? (Er stürzt aus dem Zimmer.) Миллер. (лежавший до сих пор в немом отчаянии, уронив голову на грудь Луизы, вдруг вскакивает и бросает кошелек к ногам майора.) Отравитель! Вот тебе твое проклятое золото! И ты смел думать, что купишь на него мое дитя? (Выбегает из комнаты.)
Ferdinand (mit brechender Stimme). Geht ihm nach! Er verzweifelt - Das Geld hier soll man ihm retten - Es ist meine fürchterliche Erkenntlichkeit. Luise! - Luise! - Ich komme - - Lebt wohl - - Laßt mich an diesem Altar verscheiden - Фердинанд (прерывающимся голосом). Бегите за ним! Он сам не свой... Деньги отдайте ему... Это страшное вознаграждение ему от меня... Луиза! Луиза! Я иду!.. Прощайте!.. Дайте мне умереть у этого алтаря...
Präsident (aus einer dumpfen Betäubung zu seinem Sohn). Sohn Ferdinand! Soll kein Blick mehr auf einen zerschmetterten Vater fallen? (Der Major wird neben Luisen niedergelassen.) Президент (выйдя из тягостного оцепенения, сыну). Сын мой Фердинанд! Ужели ни единым взглядом не порадуешь ты отягченного скорбью отца? (Майора кладут рядом с Луизой.)
Ferdinand. Gott dem Erbarmenden gehört dieser letzte. Фердинанд. Последний мой взор - милосердному богу!
Präsident (in der schrecklichsten Qual vor ihm niederfallend). Geschöpf und Schöpfer verlassen mich - Soll kein Blick mehr zu meiner letzten Erquickung fallen? Президент (с выражением нестерпимой муки опускается перед ним на колени). Творение и сам творец оставляют меня... Ужели единый взгляд твой - последняя моя отрада - не упадет на меня?
Ferdinand (reicht ihm seine sterbende Hand). Фердинанд протягивает ему свою холодеющую руку.
Präsident (steht schnell auf). Er vergab mir! (Zu den Andern.) Jetzt euer Gefangener! (Er geht ab, Gerichtsdiener folgen ihm, der Vorhang fällt.) Президент (Быстрым движением поднимается с колен.) Он меня простил! Теперь - берите меня! (Уходит в сопровождении стражи. Занавес)
1784

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Начало

Грамматический справочник | Тексты

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"