Аннотация: Сюрреалистический треш с лириками и красотами - коммунизм как пантеистический акт, и как попытка оттолкнуться от законов природы, и как вариант дзен-буддизма.
Захваченные врачи-вредители вели себя по разному - одни впадали в истерику, другие встречали опасность мужественно и стойко, но в целом все шли на сотрудничество. В конечном итоге им это не помогло, руководивший захватом психанул от услышанного и расстрелял практически всех, прямо на месте. Его можно было понять, с такими масштабами человек сталкивается не каждый день. В итоге ему это самоуправство было, в целом прощено, тем более, что в своём перегибе он всё-таки сумел остановиться вовремя и кадры для работы с Кириллом-Ловцом худо-бедно сохранились, хотя и поредели.
Картина вырисовывалась следующая.
Давным-давно, ещё при Иване Грозном под крылом Малюты Скуратова работал занимательный человечек, отличавшийся жестокостью и жёсткостью даже на фоне опричнины. Официальная история его имени не хранила, но кто-то, то ли из приближённых к царю, то ли из монастырских летописцев, а может и человек Малюты посчитал нужным донести до потомков информацию о Берложьем Сыне.
Берложий Сын был найден в каких-то лесах, в возрасте приблизительно 14лет, и воспитывали его, судя по всему, какие-то животные. Кто уж конкретно его воспитывал, установить не удалось, только социальных навыков за ним не водилось.
Малюта, узнав о находке распорядился ребёночка выучить, но не чему попало, а избирательно. В деталях обучение не описывалось, только в результате таких махинаций был получен человек "руками вырывающий плоды из утроб рожениц", и всячески царской власти полезный.
Позже нечто подобное упоминалось косвенно в документах времён Петра Первого, в каких-то письмах кого-то кому-то зачем-то упоминалось что царь, узнав о том, что нашёлся ребёнок, воспитанный зверями, распорядился в кунсткамеру его не сдавать, а выучить в духе уважения к власти.
По сему было принято решение перенять опыт предков, и так же, в условиях строжайшей секретности, вырастить себе вассала. От природы и судьбы добра ждать посчитали ненужным и ненадёжным, в стране начали копошиться революционеры, взрывая экипажи знатных особ. Предположим по криволапости своей чаще взрывались сами революционеры, но дурное дело не хитрое, когда-нибудь да навострятся, про теорию Дарвина все уже знали, и в естественный отбор верили свято, а если кто и не верил свято, то кое-как всё равно с ней считался.
Поэтому принялись искать подходящего ребёнка сами. Несколько месяцев врачи со всей страны исследовали новорожденных, и изымали подходящих. В конце концов, небольшая партия таковых была направлена в специально устроенный заповедник на юге страны. Заповедник не только содержал животных, над мозгом которых были проведены некоторые операции, призванные слегка повысить склонность к эмаптии, но и окружался сложным забором, так что бы исключить несвоевременные, неучтённое нахождения детей.
До десяти лето дожило десятеро детей из пятидесяти, что казалось успехом. Дождавшись, когда с детьми случится половое созревание, которое настигло только троих, поскольку остальные к этому возрасту сгинули, их "нашли". Тихо нашли, без шума. Двое оказались то ли больными, то ли не сумели адаптироваться, только в конечном итоге умерли и они. Остался один Кирилл.
Для его воспитания были разработаны специальные системы и схемы. К тому же с ним были проведены некоторые нехитрые операции, позволившие его телу долго оставаться молодым и крепким. На этих операциях одних врачей положили с полсотни - сердца элементарно не выдерживали колоссальной ответственности - проект выходил самым дорогим за всю историю человечества.
Как бы то ни было, а в начале века перед страной предстал юноша лет двадцати с небольшим на вид (таким на вид он и остался), с наивными глазами, нечеловеческой силой, быстротой, грацией и толерантностью к боли и любым страхам. В одиночку легко справлялся с шестью невооружёнными противниками, так и с двумя-тремя вооружёнными. Задания он получал помимо слов с помощью специальных рисунков.
После революции выжившего Кирилла было решено не умерщвлять, а оставить на службе Партии.
- Понимаете, он ведь совершенно не думает красные там, белые. Это своего рода идеальный человек для капитализма, для царизма - он вообще особенно не думает. Ему говорят, и он делает, он просто не понимает что такое "хорошо" и что такое "плохо", для него это всё игра. Вот, я вижу, вы озадаченны, но поймите, он - инструмент, а не человек. Вы же не будете выбрасывать хороший молоток, только потому, что им какой-нибудь беляк нашему человеку башку разбил, молоток-то причём? Ему сделали наивным, инфантильным ребёнком, ему долго объясняли что кроме него неприятных чувств никто не испытывает никогда - говорил Серёжа - тут очень трудно всё это объяснять, потому что он вроде и говорить умеет, и всё такое, но его сознание никогда не преодолеет рубеж в восемь-девять лет, хотя мы и учим его взрослым словам и манерам. А там, куда мы вас направляем, понадобится сила, какой у вас нет, а есть только у него.
- Но ведь... Всё-таки он виновен в гибели многих моих соратников...
- Если вас это успокоит, возвращать его вам не обязательно.
- А зачем они их на природу вывозили?
- Ну как же. Во-первых, определённые несимулируемые психические изменения, во-вторых, естественная нагрузка, закаляющая мускулатуру лучше всякой гимнастики. Методом "плыви или тони". Вообще, то, что я озвучил это, что называется, официальная гипотеза. Кое-кто поговаривает всякое другое. Но о всяком другом, если вам захочется, вам может рассказать сам Ловец, там уже мистика и темнота сознания сплошная, хотя, признаться, поверить в то, что царская Россия была настолько напугана, что потратила несметные богатства на создание одного единственного кхм... существа тоже непросто. Впрочем, если рассматривать все байки, которые про него тут травят, то в любой их них концы с концами не сходятся. Но нам, да и вам, их сводить и не надо.
- Ну ладно, и как мне с ним... ну, вообще обращаться, не знаю, общаться? Не взбунтуется?
- Мы уже занесли в его голову всю нужную информацию, и перед отправкой закрепим. Тут всё надёжно, так или иначе, задание им будет выполняться. Что же касается, так сказать, бытовых вопросов... Человек как человек, только немного инфантильный. Возможно, пару раз придется от него девушек отгонять, впрочем, можно и не отгонять, насколько мы можем судить, потомства от него быть не должно. Иногда может дурость сказать, надо объяснить что дурость. Да ничего особенного, право же, в нужный момент дадите отмашку, и будете любоваться, как он всех по стене размазывает. Только до нужного момента отмашку не давайте - иначе он может-таки да, что называется, освободиться, и что уж там ему втемяшится достоверно неизвестно. Ну, тут уже конкретные инструкции, мы вам их дадим, только когда вы согласитесь на участие.
Никита с отчаянием поглядел на Петра Львовича, потом снова на Серёжу. Ловец всё ещё стоял напротив, как будто изучал нового для себя человека.
- Это, в конце концов, жестоко - промямлил он наконец - а его нельзя как-то очеловечить?
- Исключено. Изменения психики совершенно необратимы. Он навсегда останется таким.
- Вы не понимаете, кто он - перебил Пётр Львович - То, что вы сейчас услышали, это, так сказать, официальная версия. Задокументированая более-менее. То, что рассказали тем беднягам, которые с ним возились до нас. Они, кстати, не особенно и верили, судя по рассказам недорасстрелянных, но вопросов лишних, конечно, не задавали. Эта версия многого не объясняет, и местами пестрит белыми пятнами, и вообще - не выдерживает самой дружеской критики. Объясняется только его асоциальность определённая, детскость, и общая физическая развитость. Стыдно сказать, всерьёз рассматриваем возможность, что несколько статуй и картин будут лепить и рисовать с него - такого рельефа на весь мир не отыщешь.
- Хотя - опять вмешался в разговор Сержа - в подходящие сроки действительно имело место быть некое массовое избиение младенцев. Особенных сведений нет, так обрывки. Вполне возможно, что их действительно изымали, что бы вырастить такое вот существо, но как-то неэкономично получается. Цари у нас, конечно, были не подарок, но не настолько что бы такие ресурсы тратить не пойми на что. Хотя, если рассматривать влияние того же Распутина... Но всё-таки неправдоподобно как-то. В любом случае свозили их в заповедник или нет - неизвестно. Поговаривают, что ему детей в жертву приносили, или не ему, а за него - в целом допустимо, массовая жертва полезна бывает. Выход энергии, так сказать... НУ, про энергию там я для красного словца. Не могу сказать - энергия, аура или ещё что, всё что может сказать сейчас наука - бывает полезна массовая жертва.
- Ну ладно, предположим - заговорил Никита, вконец растерявшись - но как, же я буду работать с ним...
- Опять двадцать пять - устало вздохнул Пётр Львович. - Серёжа, ну объясните вы ему. Видите, я не умею.
- Пётр Львович правильно сказал: вы не понимаете, кто он, и мы тоже не понимаем, кто он, но дело в том, что и он не понимает кто мы. У него совершенно нет представления о ценности жизни. Нет, просто ради шутки он губить никого не станет, но в случае, если возникнет малейшая необходимость... Опыты на преступниках показали, что он способен на самые садистские акты, без малейшего напряжения тех областей мозга, где происходит обыкновенно то, что мы считаем работой совести. То же и с психологической стороны. Ну... Вот как ребёнок, бегает с палочкой, убивает воображаемых врагов. Даже не настоящих, скажем, муравьёв давит, а воображаемых. Пока стоит в сторонке - пусть стоит, но как только оказался на пути...
- В конце концов. - Досадливо замотал головой Пётр Львович - Ну что мы тут распинаемся? Вы знаете, когда революционное подполье только ещё возникало, был такой бомбист, Картоев. Известный в миру человек, поп православной церкви. Умный, но искренне верующий. Его когда задержали, а его взяли живым, он уже в камере с собой покончил, спрашивают, что же вы, не веруете что ли? Он говорит как же - верую. Ну как же так, говорят, веруете, а сами что творите. Убиваете, это раз. В мирские дела вмешиваетесь беспрестанно, это два. Да и вообще - нет власти, кроме как от Бога, разве не так? Он отвечает, так, конечно так. Вот только я в святые не мечу. Я хочу просто хорошим человеком быть. А хороший человек, чем отличается от святого? Тем, что святой боится ручки запачкать. Он никогда в дерьмо не полезет. Он будет смотреть, как грабят, насилуют, убивают, и молиться за спасение души. А я не хочу, говорит, батюшка. Я так не могу. Я, говорит, лучше на себя грех возьму лишний, если надо для людей, я лучше душу свою загублю безвозвратно, измажусь до ушей, что бы Господь сказал - поди отсюда в преисподнюю, при всей моей любви к Нему и благодарности Ему, но людям помогу. Примерно так он сказал. Это не дословно. Так-то поп, человек, как ни крути, не слишком сознательный, а вы тут разводите институт тех самых девиц. Достоевского читали? Про то, как благородные девицы на панель идут? Так, давайте однозначно - или да, или нет. Если нет, так нет, судить не буду, есть напряжение, которого от человека требовать нельзя, вредно и губительно заставлять человека прыгать выше головы - всё равно не допрыгнет, но и наш время надо пожалеть же. У нас оно такое же скоротечное и безвозвратное как у вас.
- Я согласен - робко сказал Никита.
- Хорошо. Вы же понимаете, что мы тут несколько преувеличили плёвость задания? Прежде чем дать отмашку и любоваться, надо будет его доставить на враждебную территорию, да и вообще...
- Понимаю.
- Ну, вот и славно - подобрел Пётр Львович - вот и сразу бы так. Пойдемте, перекусим, да и почитаем, что нам там оставил покойный Маяковский.