Сокольский Марк Давидович : другие произведения.

Листая время

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:

  
  

МАРК СОКОЛЬСКИЙ

ЛИСТАЯ ВРЕМЯ

  

Автобиографический роман

  

  

2006 ГОД.

   Марк Сокольский
   Листая время
   Автобиографический роман
  
  
  
  
   Электронный адрес автора:
   Mark.sokolsky@Gmail.com или
   marksokolsky@mail.ru
  
   Телефон: 972-544999467
  
  
  
   (Значок copyright) авторские права Марка Сокольского защищены.
  
  
   ISBN 978-5-98575-238-0 ОТ АВТОРА.
   Жизнь сложная штука,
   Не скажет наука,
   Что делать, как быть,
   Где счастье добыть.
   Живём мы по наитию,
   Совсем не идеально.
   Не делаю открытия:
   Все истины банальны:

Нужно жить по совести,

Стараться жить по чести,

Не делать людям подлости

   И не мечтать о мести.

--------------------

  
   С чего начать. Это - проблема. Когда прошло столько времени и уже не у кого спросить.
   Основной источник - это обрывки воспоминаний о том, что рассказывали в разное время от случая к случаю родители, бабушка и дедушка с папиной стороны, мамина сестра Софа и папина сестра Вера. Большую помощь оказал мне в написании данных воспоминаний, составленный папой рукописный сборник его стихов "Из жизни семьи". Он подарил его нам за двадцать два дня до своего ухода в иной мир.
   Я бережно храню эту рукопись, вероятно с одной из последних надписей, что сделал папа своим красивым каллиграфическим почерком, которому я всегда завидовал: "Дорогим детям Марику и Лоре, внуку Жене на добрую память. Папа-дед Давид. 8.11.83 г. Г. Москва".
   Такие же сборники с аналогичными надписями папа подарил Вериной и Юриной семьям.
   Ещё помогло мне то, что во время размышлений о прошлом, некоторые вещи, которые казались напрочь забытыми, вдруг всплывали в памяти и осмысливались с точки зрения сегодняшнего дня.
   Я где-то читал, что прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего.
   Во время раздумий о том, с чего начать и о чём писать родились строки, которые я решил использовать в качестве эпиграфа. По упомянутым в них банальным истинам жили мои родители. По этим истинам стараемся жить я и мой сын.
  
   Часть1
   ЭТО БЫЛО.
   Глава 1.
   Род проходит, и род приходит,
   а земля пребывает вовеки. Экклезиаст,1, 4.
  
   Так как мамина мама и папин папа были родные брат с сестрой, то у них один дедушка и одна бабушка были общие.
   Их общая бабушка, баба Тойба*, как они её называли, попала в большую литературу, ей посвящена глава "Тётя Тойба из Бердичева" в жизнеописании классика еврейской литературы Шолом-Алейхема "С ярмарки".
   К большому сожалению, из-за преждевременного ухода из жизни, он не успел закончить это произведение. Если бы оно было доведено до конца, возможно, мы бы узнали о своей семье дополнительные сведения, так как Шолом-Алейхем, по рассказам папы, очень дружил с его дедушкой и часто бывал у них дома.
   Дедушка был присяжным поверенным в Киеве. Он имел ткацкую фабрику и завод безалкогольных напитков. Жена Шолом-Алейхема была троюродной сестрой папиного папы и маминой мамы.
   Папа рассказывал, что писатель использовал наших предков в качестве прообразов для персонажей некоторых своих произведений.
   ---------------------------
   *Странное имя - Тойба. Вероятнее всего - это идишская трансформация еврейского имени Товья - "тов йа" - "добро Б-га". В Советское время, когда усиленно поощрялась ассимиляция, это имя превратилось в русское - Таня.
  
   К сожалению, тогда я всем этим сведениям, мягко говоря, придавал не очень большое значение, с одной стороны по глупости, с другой стороны сказалось советское воспитание, девизом которого было разрушить до основания "старый мир" и построить свой "новый мир".
   "Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем - мы наш, мы новый мир построим, кто был никем, тот станет всем", - поётся в партийном гимне коммунистов, до второй мировой войны бывшем гимном государственным.
   Люди становились "Иванами, не помнящими родства" ещё и потому, что те, кто помнил свою родословную не рабоче-крестьянского происхождения, могли поплатиться за это, в лучшем случае, карьерой.
   У меня случайно сохранилось письмо, полученное мамой от её папы Герша Сигалова, где он, по просьбе мамы, пишет свою биографию в редакции пригодной для маминого вступления в коммунистическую партию Советского Союза, единственную и правящую партию страны.
  
   Вступление в эту организацию маме было необходимо, чтобы получить работу воспитателя в детском саду. Страна могла доверить воспитание молодёжи дошкольного возраста только людям с высоким идейно - политическим уровнем. Считалось, что таковым обладают члены коммунистической партии, которая по выражению классика марксизма - ленинизма была "ум, честь и совесть нашей эпохи".
   В этой биографии мамин папа пишет, что до 1917 года, то есть до установления советской власти в России он работал мелким служащим.
   Эти данные были необходимы, потому, что во всех анкетах была графа: "Чем занимался до 1917 года", то есть до октябрьского переворота, который назывался в Советском Союзе Великой Октябрьской Социалистической Революцией. Во всех настенных и настольных календарях наряду с общепринятым летоисчислением от рождества Христова, печатался год со дня этой революции.
   Если по возрасту человек не мог чем-нибудь заниматься до 1917 года, то спрашивалось, чем занимались родители.
   На самом деле отец Герша, мамин дедушка, был купцом первой гильдии и имел в городе Баку большой универмаг на целый квартал и рыбный промысел в Астрахани. А сам мамин папа ездил закупать товары в Лондон, Париж и другие города Европы.
   К сожалению, этого своего дедушку я никогда не видел. Его не стало в 1946 году, вскоре после окончания войны.
   Мама собиралась после войны съездить в Баку, из которого она уехала в четырнадцать лет сначала на Украину к бабушке, а затем в Москву к своей сестре Софе, которая была старше мамы на семь лет, была замужем и имела сына Веню.
   Выехала мама из Баку вместе с братом Митей, который был старше её на шесть лет и сестрой Надей, старше мамы на три года. По дороге Митя заболел сыпным тифом и умер. Они доехали к бабе Тойбе только с Надей.
   Перед самой войной баба Тойба вместе с Надей переехали в Жлобин к её сыну Моисею, который был известным в городе врачом гинекологом. В 1941 году во время войны Надю, Моисея и бабу Тойбу расстреляли немцы. Бабе Тойбе к тому времени исполнилось 105 лет, но, несмотря на свой возраст, она была в полном рассудке.
  
   Столь ранний отъезд из родительского дома связан с тем что, когда маме было четыре года, умерла её мама, моя бабушка Двойра (в русской транскрипции Вера), ей было всего двадцать девять лет. И у мамы появилась мачеха с классической фамилией Рабинович, у которой были свои дети.
   Как я понял из маминых рассказов, мачеха довольно плохо относилась к падчерицам и пасынку. Старшую Софу в шестнадцать лет выдали замуж, а остальных трёх отправили к бабушке.
  
   В Москве мама первое время помогала нянчить Софиного сына Веню, а затем устроилась на работу в ЦАГИ (Центральный аэродинамический государственный институт) техником в архив. Cюда заходили за технической документацией все получившие впоследствии широкую известность авиаконструкторы: Туполев, Илюшин, Гуревич и т. д. В этом же институте работал известный лётчик - испытатель Валерий Чкалов, с которым мама часто ездила на работу в одном трамвае.
   Мама рассказывала, что комсомольским вожаком у них был Михайлов, ставший впоследствии Первым секретарём Центрального комитета ВЛКСМ, (единственной в стране массовой молодёжной организации, полностью подконтрольной коммунистической партии) и затем министром культуры. Он какое-то время пытался ухаживать за мамой, но мама вышла замуж за папу и уехала с ним на Дальний Восток. Настроения и чувства, владевшие моими родителями в период их отъезда на Дальний восток, папа отразил стихами:
   Родилась как в сказке
   Жизненная новь.
   Излучали глазки
   Ласку и любовь.
  
   Бурно чувства наши
   Вышли на простор,
   Жизнь стала краше,
   Радостней с тех пор.
  
   Вспомнилися лунные
   Ночи в этот час,
   И порывы юные
   Охватили нас.
  
   И в объятьях сладостных
   Пронеслась как миг,
   Лучшая из радостных
   Ноченек моих.
  
   Счастье настоящее
   Было в эти дни,
   И вдали манящие
   Виделись огни.
   1934 год.
  
   Экспресс наш мчится вдаль неутомимо,
   Глядим в окно, не отрывая глаз,
   И жадно ловит взгляд, всё, что проходит мимо,
   Всё что встречаешь в жизни первый раз
  
   Уж степи скрылися и начались леса,
   Далёких гор виднеются отроги,
   Плывут навстречу тучи в небесах,
   Мелькают серой лентою дороги.
  
   А вот и озеро чудесное Байкал.
   Весна пришла. Теснятся всюду льдины.
   Здесь человека многие века
   Волнует эта дивная картина.
  
   На солнце льдины как хрусталь блестят,
   На них всех красок видишь переливы,
   Как будто всех очаровать хотят,
   И думаешь: ну до чего красивы.
  
   Ландшафты разные сменяются в пути,
   А путь у нас почти до океана.
   Подружка милая, не надо! Не грусти!
   Достигнем всё равно мечты своей желанной.
   Наш путь далёк. Неведомая даль
   Супругов молодых и манит, и тревожит,
   Но мы вдвоём и ни к чему печаль,
   Нам молодость всё одолеть поможет.

1934 год.

  

Глава 2

  
   . ..каждый делает свою судьбу,
   и каждого она делает.
   И.С.Тургенев.
  
   Дедушку и бабушку с папиной стороны я знал довольно хорошо. Реально я ощутил, что у меня есть дедушка с бабушкой в десять лет, когда они к моему дню рождения прислали посылку, в которой был синий матросский костюмчик, бескозырка, опоясанная лентой, с надписью: "Моряк" и с двумя спускавшимися сзади полосками, сандалии зелёного цвета и фотоаппарат начала двадцатого века.
   В Советском Союзе всегда был дефицит товаров, особенно в послевоенное время, и очень многие вещи нельзя было просто так пойти и купить, а надо было их "доставать".
   По-видимому, дедушка купил всё это в комиссионном магазине, то есть взял то, что было.
   Когда я нарядился во всё это и мы куда-то пошли с мамой, некоторые прохожие говорили: "Какой красивый мальчик".
   Мои ровесники были противоположного мнения и кричали мне вслед: "Моряк, с печки бряк, растянулся, как червяк"!
  
   Фотоаппарат был простой конструкции: спереди объектив, закрывающийся вручную чёрной крышкой, сзади съёмные металлические кассеты, в которые вставлялись стеклянные пластинки размером 9х12, покрытые фотоэмульсией.
   Выдержка определялась временем снятия крышки с объектива и нужно было быть опытным фотографом, чтобы точно "на глазок" определить выдержку и расстояние с какого нужно фотографировать. В общем, у меня ничего не получилось. Может быть, аппарат вообще не работал.
   Зимой папа привёз мне из Москвы новый широкоплёночный фотоаппарат "Москва - 2", на котором можно было выставлять и выдержку и диафрагму и получать с одной плёнки шесть или восемь фотографий размером 6х9. Фотографии получались качественные, с точки зрения любителя, многие из них сохранились до сих пор.
  
   Познакомился же я с дедушкой и бабушкой в 1953 году, когда впервые мы с мамой, папой и младшим братом Юрой отправились в большое двухмесячное путешествие.
   Первым пунктом остановки была Москва, где жила мамина сестра Софа. Затем наш путь лежал через Иваново, где жили дедушка Петя (до 1917 года Пейсах) и бабушка Поля (Перль), рядом с Иваново на селекционной станции Богородское жила младшая папина сестра Белла с сыном Олегом, моим ровесником. И, наконец, славный город Одесса, где жила другая, самая младшая сестра папы Вера с мужем Лёвой, военным врачом и дочкой Таней, на год младше Юры и обратно по тому же маршруту.
  
   Моя старшая сестра Вера уехала несколько раньше, сразу после сдачи в школе экзаменов на аттестат зрелости, поступать в Ивановский энергетический институт.
   Я думаю, что родители предприняли эту поездку по нескольким причинам.
   Был тяжёлый год - год дела врачей, когда евреев увольняли с работы и папа остался на своей должности благодаря заступничеству директора института Евгения Николаевича Давыдова, семья которого была очень дружна с нашей семьёй.
   У меня в школе тоже была тяжёлая обстановка, ребята смотрели на меня как на врага народа. Порой мне становилось не по себе от ненавидящих взглядов моих соучеников.
   Вера заканчивала школу.
   К счастью умер Сталин, дело врачей прекратили, признав, что оно было сфабриковано и общественная атмосфера стала улучшаться.
   Всё это по-видимому способствовало нашей поездке.
  
   В Одессе мы прожили месяц, у меня, к сожалению, осталось в памяти мало впечатлений о том первом посещении Одессы; впоследствии я бывал там многократно.
   Помню только разрушенное здание, где до войны был театр оперетты, от него остались одни колонны и часть разрушенных стен с многочисленными надписями: "Проверено. Мин нет". Сейчас там кинотеатр
   Помню набитые до отказа трамваи с кондукторами, непрерывно просящими приобретать билетики в оплату за проезд.
   Невольно вспоминается анекдот, как в каком-то городе в таком же переполненном трамвае у мужчины вытащили кошелёк. Обнаружив пропажу, он начал кричать на весь трамвай: "Верните сейчас же кошелёк, а не то будет как в Одессе".
   Стоящий рядом пассажир спросил его: "А что было в Одессе"?
   -Там мне кошелёк не вернули, - с грустью ответил пострадавший.
   В таких трамваях мы ездили со знаменитой молдаванки, где жила тётя Вера на улице Шолом-Алейхема, которую все называют по-старому Мясоедовской, на пляжи "Аркадия" или "Ланжерон".
   "Ланжерон" официально был переименован в "Комсомольский", но это название к пляжу не привилось. Все по-прежнему говорят: "Я поехал на Ланжерон".
   Ездили мы также на знаменитый рынок "Привоз", где можно было купить всё, что угодно. Если послушать, как люди там торгуются, говоря с неповторимым одесским акцентом и применяя выражения типа: "Штоб я так жил" или "Ша, просю изъясняться интеллигентно", то это будет интересней любого театра.
   Помню так же, как однажды мы ездили на десятую станцию Большого Фонтана в трамвае, вагоны которого имели вид открытой веранды. Говорят эти вагоны ходили ещё до революции. На этой станции жили, как сказала тётя Вера, наши родственники по фамилии Подольские. У них до революции было своё фотоателье, и все фотоснимки наших предков были сделаны в этом заведении. В то время фотография была недавно изобретена и являлась одним из новейших достижений науки и техники.
   У Подольских мы все остались на ночь. Дом у них был большой и добротный, и ночью мне приснился страшный сон: кто-то пробрался в квартиру и подходит ко мне. Я закричал. Меня разбудила мама, спрашивая с тревогой: "Сыночек, что с тобой". Я ответил: "Ничего, просто так".
   Позже этот сон повторялся у меня несколько раз и даже тогда, когда я уже был взрослый. Каждый раз я отвечал сначала маме, а потом жене: "Ничего, просто так".
  
   На обратном пути мы остановились на неделю в городе Иваново, текстильном центре страны, типично русском небольшом губернском городе, где жили папины родители Сокольские Пётр Давидович и Полина Марковна.
   Папа рассказывал, что раньше наша фамилия была Сакальские и что мы коэны, о чём должен каждый отец рассказать сыну, ибо это звание передаётся по мужской линии.
   До этого я понятия не имел, что все евреи по иудейской религии делятся на три касты: коэны, левиты и народ - исраэлиты.
   Дедушка с бабушкой раньше жили в городе Богуславе Киевской области, но во время гражданской войны, спасаясь от погромов, перебрались в город Винницу, побросав всё своё движимое и недвижимое имущество.
   Когда папа начал работать на Богородской селекционной станции, дедушка с бабушкой переехали в город Иваново, чтобы быть ближе к сыну.
   В Иваново их никто не знал и дедушка, скрыв своё не пролетарское происхождение, вступил в коммунистическую партию и работал санитарным врачом. Не знаю, было ли у него медицинское образование, наверное, что-то было. Мама говорила, что у него была до революции аптека.
   Я могу сказать только, что когда мы ехали из Одессы, я бегал по всему вагону поезда босиком и подцепил на ноги грибок.
   Дедушка, увидев это, пошёл в аптеку взял реваноль, название мне запомнилось, ещё что-то и два или три раза в день делал мне примочки и чем-то смазывал ноги. За ту неделю, что мы были в Иваново, у меня всё прошло бесследно и никогда больше не повторялось.
  
   Большое впечатление на меня произвёл Ивановский краеведческий музей, вернее три его экспоната.
   В Барнаульском краеведческом музее главным экспонатом является макет первой в мире паровой машины, разработанной барнаульским механиком Иваном Ползуновым, хотя во всём мире изобретателем паровой машины считается Джеймс Уатт. Тогда эта модель двигателя, совершившего переворот в технике, мне ни о чём не говорила и не произвела на меня никакого впечатления. Так набор каких-то деталей, собранных в одну конструкцию. Другое дело в Ивановском музее, где главными экспонатами был египетский саркофаг с мумией и большие напольные часы с циферблатами, показывающими время в разных городах мира, дни недели, год и месяц.
   Большое впечатление на меня произвела огромная картина обнажённой Данаи. Но поразила она меня не как произведение искусства, просто до этого я никогда не видел голой женщины, даже на картинах.
   Это сейчас включай телевизор и смотри сколько хочешь, не говоря уже об интернете. То было другое время. В те годы телевизоров, ни тем более компьютеров ещё не было, а всякая порнография, в том числе и печатная, тогда в Советском Союзе была запрещена и строго каралась законом.
   В этой же поездке я познакомился со второй папиной сестрой Беллой, которая была младше папы всего на два года, и со своим двоюродным братом Олегом.
   Самым ярким воспоминанием от этой встречи остались маринованные грибы "лисички", я такие грибы ел впервые, они мне очень понравились и я их съел очень много, часто глотая непрожёванными. После этого мой желудок целый день самопроизвольно очищался.
   Вера поступила в энергетический институт и осталась в Иваново, а мы поехали в Москву, чтобы оттуда вернуться в Барнаул.
  
   В Москве мы пробыли несколько дней, мне запомнилось только посещение выставки достижений народного хозяйства. Ехали мы очень долго, метро туда ещё не ходило, проспект Мира был не застроен и казалось, что выставка находится очень далеко от Москвы.
   Выставка поразила меня своими размерами, фонтанами "каменный цветок" и "дружба народов". Заинтересовала меня также скульптура Мухиной "рабочий и колхозница", изображающая рабочего, держащего на вытянутой руке молот, и колхозницу, держащую тоже на вытянутой руке, прижатой к руке рабочего, серп. Таким образом получился символ герба Советского Союза - серп и молот.
   Эта скульптура была эмблемой Мосфильма - центральной киностудии страны и мальчику из провинции интересно было увидеть её не на экране кинотеатра, а в жизни.
   Дядя Федя, муж тёти Софы, сказал, что москвичи про эту статую говорят, что на ней не хватает надписи, символизирующей принцип жизни советского народа: "Хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь ...".
   Дедушку Петю я видел ещё два раза.
   Один раз мы отдыхали с ним в одно время в Одессе и там я увидел его общительность, он мог вести многочасовые беседы с людьми, которых видел первый раз в жизни.
   Второй раз, когда они с бабушкой приехали к нам в Барнаул. Я уже учился на первом курсе института,
   Если я приходил поздно домой и он не видел чтобы я сколько-нибудь занимался, то начинал приводить в пример Олега, который был студентом первого курса Ивановского энергетического института и жил то у бабушки с дедушкой, то у себя на селекционной станции Богородское.
   Если Олег вдруг поздно вечером вспоминал, что оставил дома учебник или тетрадку с лекциями, то он, несмотря на позднее время, шёл пешком в Богородское, так как вечером автобусы туда не ходили", - с восторгом рассказывал дед.
   Пробыв у нас несколько месяцев и вернувшись в Иваново, дедушка с бабушкой поняли причину ночных походов Олега "за учебниками". Они узнали, что он женился на студентке медицинского института.
  
   Дедушка Петя был очень активным человеком, в отличие от бабушки Поли, которая была тихой спокойной женщиной и во всём полагалась на деда.
   Незадолго до приезда бабушки с дедушкой мы, то есть мои родители, купили легковой автомобиль "Москвич-407", в очередь на который мама записалась просто так, на всякий случай.
   Два года регулярно отмечалась, чтобы не потерять очередь и вдруг, неожиданно, США, куда экспортировались эти автомобили, отказались от большой партии машин, обнаружив в них отсутствие патентной чистоты. И вся партия поступила в продажу на внутренний рынок.
   Денежных накоплений у нас не было, несмотря на большую проректорскую папину зарплату. Но как говорится: "Не имей сто рублей, а имей сто друзей", деньги нам одолжили и мы в течение года расплатились с долгами. Машина тогда стоила сравнительно недорого, примерно пять папиных зарплат.
   Гаража у нас не было и машина стояла во дворе.
   Вскоре после приезда, дедушка развил бурную деятельность по постройке гаража. Нашёл, где достать стройматериалы, нанял рабочих и неусыпно следил за их работой. В очень короткие сроки гараж был построен.
   Через несколько лет дедушки не стало. Умер он в больнице, куда пришёл навестить своего товарища. Там ему стало плохо и спасти его не удалось.
   Бабушку забрала к себе в Одессу её младшая дочь Вера, обменяв двухкомнатную квартиру в Иваново на комнату в Одессе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3

  
   С природой одною он жизнью дышал:
   Ручья разумел лепетанье,
   И говор древесных листов понимал,
   И чувствовал трав прозябанье.
   Е.А.Баратынский.
  
   Мой папа, Давид Петрович (Пейсахович) Сокольский, родился 1-го июля 1910 года на Украине в городе Богуславе, Киевской области. После окончания семи классов дедушка определил его в кооперативный техникум.
   К тому времени, что папа окончил техникум, открылся Масловский сельскохозяйственный институт. Дедушка, не долго думая, отправил папу туда учиться.
   Вообще у папы была мечта поступить в литературный институт, он очень хорошо писал стихи. Но дедушка переубедил его, сказав, что нужно сначала получить твёрдую профессию, а потом уже делать, что хочешь.
   Подразумевалось: заниматься всякой ерундой.
   Окончив институт, папа поступил в аспирантуру Всесоюзного института растениеводства (ВИР) в городе Ленинграде (сейчас Санкт-Петербург). Директором этого института был академик Николай Иванович Вавилов - первый президент Всесоюзной академии сельхознаук имени Ленина (ВАСХНИЛ). В конце 30-х годов он был репрессирован, в середине 50-х - посмертно реабилитирован и его доброе имя было полностью восстановлено.
   После окончания аспирантуры в 1934 году папу пригласил на работу в, создававшийся тогда в городе Одессе институт генетики, его директор Т.Д. Лысенко. Впоследствии Лысенко стал известным академиком, президентом ВАСХНИЛ и активным борцом против "буржуазной лженауки, продажной девки империализма" генетики.
   Но папа, будучи человеком очень честным и ответственным, отказался от заманчивого предложения, так как у него было направление на работу в город Биробиджан, тогда станция "Тихонькая". Он поехал вместе с молодой женой на Дальний Восток.
   То были годы, когда создавался "очаг" еврейского народа - Еврейская автономная область и поэтому туда старались направить как можно больше евреев.
   Как жили мои родители в Биробиджане, чем занимались, как проводили время лучше папы я сказать не смогу.
  
   Опытное поле у подножья сопки,
   Люди от науки - главный контингент.
   На уме делянки, полевые тропки,
   И всего важнее им эксперимент.
  
   Никаких прожектов, никакой шумихи
   Скромно неприметно жизнь у них течёт.
   На посевы злака, сои иль гречихи,
   На луга и фермы каждого влечёт.
  
   Там они решают важные вопросы:
   Как проходит опыт - хочется узнать,
  
   И уходят в поле - в травах ещё росы,
   Солнце только всходит, воздух - благодать.
  
   Увлекутся делом, про часы забудут,
   Много наблюдений и к тому ж учёт.
   А потом делянки ночью снится будут,
   Но такие сны давно уже не в счёт.
  
   Каковы же будут нынче результаты?
   Огорченья ль, радость ожидают их?
   Ко всему готовы. Ведь они солдаты
   Армии научной и идей своих.
   В тихий летний вечер соберутся вместе,
   Сядут на завалинке потеснее в ряд,
   О делах научных, о любви, о чести,
   О своих заботах долго говорят.
  
   В праздники охотно и поют, и пляшут,
   Меньше пожилые, больше молодёжь.
   И в присядку ходят, и руками машут,
   Ну, а что за танец? Не всегда поймёшь.
  
   А ещё бывало, Лёля песни пела
   Про родную Волгу, дружбу и любовь.
   На гитаре муж её играл умело
   И дуэт послушать всем хотелось вновь.
  
   Вот такими были в молодые годы
   Люди от науки. Увлекала новь.
   Преодолевали трудности, невзгоды,
   Сохраняя в сердце к истине любовь.
   1936 год.
  
   Спустя тридцать два года биробиджанские друзья родителей Асафьевы приехали к ним в гости в Барнаул и опять Лёля пела песни про дружбу и любовь.
  
   Пребывание моих родителей на Дальнем Востоке не прошло бесследно, В первый день нового 1935 года молодая семья получила пополнение в лице моей старшей сестры Веры.
  
   Через восемь лет во время войны с Германией, находясь на Ленинградском фронте, папа посвятил этому знаменательному событию стихотворение, которое прислал ко дню рождения дочки.
   Ты родилась дочка в том краю далёком,
   Где шумит листвою на ветру тайга,
   Там, где на просторах Дальнего Востока,
   Полноводны реки, хороши луга.
   Там дожди обильны и сильны морозы,
   Очень много солнца летом и зимой,
   От большого ветра гнутся долу лозы,
   Над Бирушкой горной маленькой рекой,
  
   Возле этой речки, у подножья сопки,
   Где развилка летних, полевых дорог,
   Опытное поле, домики-коробки,
   Маленький посёлок, словно хуторок.
  
   Мы тебя на санках привезли в посёлок,
   В январе то было первого числа,
   Мать тебя малютку пронесла меж ёлок,
   В дом, где больше года ты у нас росла.
  
   Поползла ты быстро, появляясь всюду,
   А когда свободно начала ходить,
   Сразу находила лучшую посуду,
   Чтоб её немедля в дребезги разбить.
  
   Очень полюбила ты литературу,
   Книги и журналы рвала всё подряд,
   Быстро превращала их в мукулатуру,
   Словно выполняла на утиль наряд.
  
   Это было дочка в том краю далёком,
   Где шумит сурово на ветру тайга,
   Где речные поймы заросли осокой,
   А зимою часто буйствует пурга.
  
   Там Амур широкий в океан впадает,
   Сопки, словно стражи на посту стоят,
   Чудо-корень жизни там произрастает,
   Этот край далёкий - Родина твоя.
  
   Условия жизни в Биробиджане были очень тяжелыми, край был ещё не освоен, болотистое место, летом высокая влажность, тучи комаров, долгая суровая зима, никаких бытовых условий, лёгкие домики невозможно обогреть зимой. И папа решил отправить маму с дочкой к своим родителям в Винницу. Папе, как молодому специалисту, нужно было отработать ещё год.
   Конечно же, этот тяжёлый момент, проводов самых близких людей, которым предстояло провести двенадцать дней, именно столько тогда шёл поезд от Хабаровска до Москвы, в тесном общем вагоне поезда.
   За шесть дней, что они провели в Хабаровске, билетов в плацкартный вагон так достать и не смогли.
   Потом несколько суток нужно было ехать на Украину до Винницы.
   Стояла осень, впереди были длинные зимние дни, которые папе предстояло провести в одиночестве, приходя с работы в холодную, безжизненную квартиру, ещё недавно наполненную детским теплом и женским уютом.
   Нужно было с кем-то поделиться чувствами и переживаниями, навеянными этим грустным расставанием, и папа взял чистый лист бумаги и ручку.
  
   ПРОВОДЫ.
  
   О том писать предпочитаю, Кто близок мне.
   О ком пишу, тому и посвящаю,
   Дочурке Верочке и Диночке жене.
  
   Быстро вдаль неслась автомашина.
   Нам навстречу сопки, да тайга.
   Гор далёких белые вершины,
   На лугах высокие стога,
  
   А за сопками как зарево пожара
   Дивная, вечерняя заря.
   Очарован молодой и старый
   Красочным убранством сентября.
  
   Хороша здесь осень золотая,
   Вся тайга как красочный ковёр.
   Ветры дуют с Запада, сметая
   Листья жёлтые с окрестных гор.
   -----------------------
  
   В город прибыли, когда уже стемнело.
   Сухо было только кое-где.
   Спотыкались часто и не смело
   Шли вперёд по грязи и воде.
  
   Мне узлы оттягивали руки,
   У жены дочурка на руках.
   Не смолкали уличные звуки,
   И слова на разных языках.
  
   На ночлег добраться бы скорее,
   От хлопот кружилась голова,
   Но идти нельзя было быстрее,
   Мать держала доченьку едва.
   ---------------------------
  
   Комната большая. В ней печурка,
   Две кровати отвели для нас.
   На одной легла жена с дочуркой,
   На другую лёг и я тотчас.
  
   Хорошо быть вместе до отхода
   Поезда, который будет в пять,
   А ещё бы лучше взять подводу
   И домой уехать всем опять.
  
   Я лежу и думаю на Запад,
   Ночью двадцать пятого числа,
   Уезжают милые, вдруг: "Папа"!
   Доченька во сне произнесла.
   И тревожно прозвучав средь ночи,
   Этот возглас сильно взволновал,
   Грусть гоню, она уйти не хочет,
   Подкатилась к сердцу словно вал
  
   .Оттого тоска была обильной,
   Оттого почувствовал сильней,
   Что скучать я буду очень сильно
   По дочурке маленькой моей.
  
   Почему же папу окликает
   Как тревожна доченька теперь?
   Кто ж ещё как папа приласкает,
   Незаметно спрячется за дверь?
  
   Иль под стол залезет, чтоб труднее
   Было папу маленькой найти,
   Разве кто-нибудь ещё сумеет
   Все следы как папа замести
  
   От придирчивой, сердитой мамы,
   Не даёт она посуду бить,
   Передвинуть с места чемоданы,
   Или прямо с бочки воду пить.
  
   Кто же физзарядку делать будет
   С маленькой дочуркой по утрам?
   На рассвете папу кто разбудит,
   Чтоб на мандолине он играл?
  
   Вот уж время в путь нам отправляться,
   Незаметно наступил рассвет.
   Поспешили. Нужно попытаться
   И достать с плацкартою билет.
  
   Но билет достался без плацкарты,
   Мы зашли в заполненный вагон,
   Здесь одни играли бойко в карты,
   А другие погрузились в сон.
  
   А в купе соседнем говор звонкий,
   Разговор ведут о сём, о том,
   Еле место женщине с ребёнком
   Уступили граждане потом.
  
  
   Посадил я Верочку на полку,
   Уложили вещи, а затем
   Говорили про дорогу только,
   Не касаясь главного совсем.
  
   Попрощались помню торопливо,
   Неожиданно настиг гудок.
   Сразу стало грустно и тоскливо
   Пробежал по телу холодок.
   -----------------------
  
   Снова дома. Пустотой и скукой
   Сразу же повеяло мне здесь.
   Протянул к календарю я руку
   Оторвал листочков сразу шесть.
  
   А потом завёл часы стенные
   И решил с дороги отдохнуть.
   Снилися пожары мне лесные
   И какой-то очень дальний путь.
  
  
   Видел образ девочки в вагоне,
   Изумлённый её видел взгляд.
   Говорил он как бы: непонятно
   Что же папа с мамою хотят?
   1936 год.
  
   После Дальнего Востока папа работал на Богородской селекционной станции Ивановской области, находящейся в нескольких километрах от города Иваново.
   Это был не лёгкий период. Трудно было прожить семье на маленькую зарплату молодого учёного, ещё не имеющего учёной степени. К тому же это был 1937 год - год массовых репрессий. И будущее было неясно со всех сторон.
   Очень хорошо об этом сказано в небольшом папином стихотворении "Думы жены молодого учёного".
  
   Ты стоишь, наклонив свою голову вниз
   Над старым дубовым столом,
   И думаешь, как неустроенна жизнь,
   Наступит ли в ней перелом?
  
   К чему неуёмная трата трудов
   Без меры, без всяких границ?
   Ведь в юности должен любой быть готов
   К веселью, к сиянию лиц.
  
   А тут только думы, дела и дела,
   А тут только поиск и долг.
   Куда же ты жизнь меня завела,
   И будет ли в будущем толк?
   1937 год.
  
   Через полтора года папа получил предложение занять должность заместителя директора по научной работе Александровской селекционной станции, находящейся в селе Фофанка Александровского района Владимирской области.
   Это предложение он принял и, как оказалось, не зря. 25-го августа 1939 года имел счастье появиться на свет автор данного повествования.
  
  
  
  
  
  

Глава 4

  
   Вставай страна огромная,
   Вставай на смертный бой
   С фашистской силой тёмною,
   С проклятою ордой.
   Песня военных лет.
  
   В начале 1942 года папа по партийному призыву ушёл на фронт рядовым бойцом, хотя имел бронь от призыва в армию, так как у него был порок сердца. Но совесть опять не позволила ему остаться в стороне от великой битвы с врагом человечества - фашизмом.
   Уезжая на фронт, папа, вероятно под впечатлением расставания с родными, прислал маме с дороги письмо, написанное под стук колёс поезда, в котором он выразил свои чувства, как это он часто делал, стихами.
  
   Вьётся вдаль в обе стороны путь
   По родным необъятным просторам,
   Ещё раз бы хотелось взглянуть,
   Ещё раз бы окинуть их взором.
  
   Здесь мой дом, здесь родная семья,
   Здесь леса мои, нивы и реки,
   На войну отправляюся я,
   И разлука быть может навеки.
  
   Оттого мне хотелось взглянуть,
   Всё ещё раз окинуть бы взором,
   Вьётся вдаль в обе стороны путь
   По родным необъятным просторам.
  
   После непродолжительной подготовки папа был отправлен на Сталинградский фронт рядовым в политотдел 131-ой дивизии армии генерала Чуйкова. Так как он хорошо знал немецкий язык, ему нередко приходилось быть переводчиком и наряду с другими поручениями его часто отправляли на передовую читать через рупор пропагандистские листовки, обращённые к немецким солдатам.
   Известно, что в боевых условиях линия размежевания периодически меняется и иногда трудно определить, где свои, а где чужие.
   Однажды, рассказывал папа, он, закончив свою пропаганду, вдруг обнаружил, что находится на чужой территории. Ситуация, что и говорить, аховая. Стал напряжённо думать, что же делать. Положение казалось безвыходным. И, как иногда бывает, выручил случай, на него набрела группа советских разведчиков, засланная в тыл врага, чтобы взять "языка" и с ней он вернулся к своим.
   Ещё папа рассказывал, как ему было присвоено офицерское звание.
   Политрук отправил его доставить в часть, расположенную на передовой, где тогда шли ожесточённые бои, газеты, журналы и другую политическую литературу для проведения политзанятий.
   Командиром части был, фамилию я точно не запомнил, что-то типа Романенко, такой калорийный украинец.
   По прибытии в часть папа отрапортовал по уставу: "Товарищ полковник, по вашему приказанию рядовой Сокольский прибыл". Полковник пристально посмотрел на него и резко сказал: "Я тебя не вызывал. Я вызывал политрука. Он что испугался идти на передовую и послал тебя вместо себя"?
   Тут же приказал подготовить документы на присвоение папе звания младшего политрука, что соответствовало званию младшего лейтенанта. А политрука отправили на передовую.
   Получив офицерское звание, папа стал получать зарплату или довольствие, я точно не знаю, как это называлось, и у него появилась, хотя бы, скромная возможность помогать семье. Нас у мамы тогда было двое я и моя сестра.
   За участие в Сталинградской битве папа был награждён медалью "За оборону Сталинграда".
  
   После окончания Сталинградской битвы, дивизия, в которой служил папа, была направлена на Ленинградский фронт.
   Я сам этого не помню, но мне рассказала моя старшая сестра Вера, что папа по дороге со Сталинградского фронта на Ленинградский заезжал на несколько часов домой.
   Их поезд стоял на узловой железнодорожной станции Александровская Ярославской железной дороги несколько часов, а мы жили в двадцати километрах от неё.
   Вера рассказывает, что она гуляла на улице и вдруг увидела на дороге военного, идущего к их селу. Ещё не видя, кто это, она побежала к маме, которая работала в детском садике, сказать, что приехал папа. И это оказался действительно он.
   Конечно же, папа не мог такое событие не отразить в стихах и, примерно через год, в одном из писем они были получены.
  
   ПОСЛЕ ПОБЫВКИ.
  
   В дальний путь вся семья провожала,
   И жена, и сыночек и дочь.
   И лошадка уныло бежала
   От заветного домика прочь.
  
   Возле дома, как прежде, три ёлки
   Хороши и нарядны зимой.
   Я простился с сыночком в посёлке
   И потопал он тихо домой.
  
  
   Он теперь не простая персона,
   Ничего, что мальчишке пять лет,
   Лейтенантские носит погоны,
   И прислать наказал пистолет
   .
   Целовал его крепко и много,
   Грустно было расстаться опять.
   Впереди непростая дорога,
   Впереди нам ещё воевать.
  
   Вижу вдруг обернулась и смотрит
   Вся в слезах моя школьница дочь,
   А лошадка всё дальше бежала
   От заветного домика прочь.
  
   Вот опять оглянулась дочурка,
   Видно было как плачет она.
   Рядом слышу я тихо всплакнула
   И расплакалась громко жена.
  
   И рыдала жена, сидя рядом,
   И рыдала бегущая дочь,
   Сохранить бы спокойствие надо
   Но волнение как превозмочь?
  
   Расставанье такое волнует,
   Сердце чаще и чаще стучит...
   Может пуля счастливо минует,
   Ну, а может как раз угодит.
  
   Встреч с врагом впереди ещё много,
   До Берлина рукой не подать...
   Впереди непростая дорога,
   Впереди нам ещё воевать.
  
   Побывав дома, острее стала чувствоваться разлука. Нужно было обживаться на новом месте. Привыкать к суровой северной природе. И тогда, как всегда, появились стихи.
  
   Дорогая, милая, родная!
   От меня теперь ты далеко.
   Жизнь - трудная такая,
   И тебе я знаю нелегко.
  
   Писем я давно не получаю,
   Оттого сильней берёт тоска,
   По любимым деточкам скучаю,
   По тебе, а встреча не близка.
  
   На земле, на северной лесистой,
   Всё так не обычно для меня.
   В мае ветер носится со свистом,
   Майской стужей сердце леденя.
  
   Май 1943 года.
   У меня хранится небольшой двухтомник Лермонтова, который папа прислал маме к моему дню рождения, со следующей надписью, датированной 23 августа 1943 года:
   Дорогой Диночке ко дню рождения Марика.
  
   Звучит как песня - каждый стих
   Великого поэта.
   И оттого из многих книг
   Я выбираю эту.
  
   Читай подруженька моя
   Её в часы досуга.
   Да вспоминай свои края
   И истинного друга.
   Ленинградский фронт.
  
   Вместе с двухтомником папа прислал фотографию, у которой интересная история.
   Мама послала папе на фронт фотокарточку, на которой она была снята со мной и сестрой. Через какое-то время папа присылает эту фотографию обратно, но на ней он сидит рядом с нами. Это дивизионный фотограф сделал фотомонтаж.
   На обратной стороне надпись: "Всегда вместе. Моим дорогим и любимым. Давид.
   21.08.43 г.".
   К фотоснимку как всегда приложены стихи:
  
   Здравствуй, жена дорогая!
   Здравствуйте, детки мои!
   Мне воевать помогают письма горячей любви.
   Я без конца их читаю, в трудных походах, в боях...
   И о свиданьи мечтаю в этих далёких краях.
   И, чтоб скорее, родная, встретиться снова с тобой
   К фашистам пощады не знаю, смертный веду с ними бой.
   Знаю, чем дальше на Запад - ближе свидания час.
   Снова услышу я: "Папа"! Снова увижу я вас.
  
   Я хочу привести ещё два небольших стихотворения, написанных папой на Ленинградском фронте, которые отражают его чувства и переживания в это тяжёлое время.
  
   Если б мог летать я, как летают птицы,
   Сам письмо б доставил в ясную светлицу.
   Счастлив был бы бросить хоть единый взгляд,
   На мою любимую, на моих ребят.
  
   Если б мог достать я солнышка кусочек,
   Согревало б солнышко милый уголочек,
   Где мои родные нынче проживают,
   О желанной встрече, обо мне мечтают.
  
  
   Не страшны б им были зимние морозы,
   Расцветали б в зиму комнатные розы.
   Легче бы жилося им тогда зимой,
   Меньше бы хотелось мне тогда домой.
   1943год.
   Давно, мой друг, былого нет покоя,
   И здесь на фронте, на передовой,
   Я о тебе мечтаю перед боем,
   И мне является здесь часто образ твой.
  
  
   Мне вспоминаются плоды родного сада,
   Непринуждённый детский разговор,
   И с этих мест, где бьём фашиста - гада,
   К родным местам я устремляю взор.
   1943 год.
  
   Участие папы в обороне Ленинграда было отмечено медалью "За оборону Ленинграда".
   Во время войны папа очень много печатал своих стихов в армейской газете. Эти стихи пользовались большим успехом в частях.
   Закончил войну папа в городе Выборге, до войны входившем в состав Финляндии, в звании гвардии старшего лейтенанта и был награждён, в дополнение к ранее полученным наградам, Орденом отечественной войны 2-ой степени и медалью "За победу над Германией".
   После окончания войны папа ещё около года оставался служить в армии в городе Выборге, куда он смог взять свою семью.
   Мне было тогда шесть лет, но у меня сохранились воспоминания разрушенного Выборга, с остовами обгоревших зданий, из которых торчали чёрные печные трубы и остатки печей покрытых кафелем, что для тогдашней России было в диковинку.
   Через много лет я увидел печи покрытые кафелем, правда не белым, а более красивым с рисунками в бывшем дворце Юсупова в Москве, где сейчас размещается Президиум академии ВАСХНИЛ.
   Помню, что вечерами мы часто ходили в клуб, единственный культурный центр, стоявшего в городе военного гарнизона, где смотрели кинофильмы или "крутили" патефон, под музыку которого взрослые танцевали и наверняка, как я теперь понимаю, подкреплялись определёнными напитками.
   Из кинофильмов я ничего не запомнил, а из грампластинок мне кажется, чаще всего играли в исполнении Клавдии Шульженко "Андрюшу" - "Эх, Андрюша нам ли быть в печали..." и "Записку" - "Эту записку в несколько строчек, всё, что волновать могло меня семнадцать лет...".
   Когда мы вечером возвращались домой по заснеженному Выборгу, на меня неизгладимое впечатление производили огромные пушистые кошки, с горящими глазами, сидящие возле разрушенных домов, вероятно в которых они раньше жили.
  
   Глава 5
  
   Мы все войны шальные дети,
   И генерал и рядовой,
   С войной покончили мы счёты,
   Бери шинель, пошли домой. Б.Окуджава.
   В 1946 году папа демобилизовался из армии и мы из Выборга по пути в Москву, куда папа поехал в Министерство сельского хозяйства за направлением на работу, остановились на несколько дней в Ленинграде у папиного товарища, по-моему, его фамилия была Сидоров. И всё, что мне запомнилось - это мрачные облупленные дома и пасмурная погода.
   В Москве, когда папа пошёл в Министерство за направлением на работу, там в это же время находился директор Алтайского сельскохозяйственного института Иван Георгиевич Михеев. Так как у папы за время работы на опытных селекционных станциях был собран материал и почти готова кандидатская диссертация, он пригласил его на работу в столицу Алтайского края город Барнаул на должность зав. кафедрой селекции и семеноводства.
   За время пребывания в Москве мне запомнилось только посещение мавзолея Ленина, которое пригодилось мне неожиданным образом, когда я пришел, как говорится, первый раз в первый класс.
   На первом уроке учительница задала вопрос, кто из ребят был в Москве и видел в мавзолее основателя Советского государства, великого вождя и учителя трудящихся всех стран В.И.Ленина.
   Конечно, кто из семилетних ребят далёкого сибирского города, когда только что закончилась война, мог быть в Москве.
   Я поднял руку. Меня вызвали к доске и я с удовольствием рассказал о том, что видел в мавзолее. Потом учительница спросила, знаю ли я какое-нибудь стихотворение. Я прочитал стихотворение о лётчиках, которое очень любил. Она сказала: "Молодец" и посадила меня на место. На следующем уроке в класс вошла женщина, вызвала меня и сказала, что я буду выступать на радио в передаче, посвящённой началу учебного года.
   Так я впервые попал в задрапированную тёмным материалом комнату радиостудии, где на двери горели большие красные буквы: "Тише. Идёт передача". Мне задали несколько вопросов, один из которых был о мавзолее Ленина. Затем я прочитал стихотворение, что рассказывал в школе. И после этого меня спросили, кем я хочу стать, когда выросту.
   Подразумевалось, что я отвечу, согласно стихотворению - лётчиком. Но я ни с того ни с сего сказал: "Геологом".
   "Это тоже очень хорошая и нужная профессия", - вышла из положения ведущая.
   Кто-то из знакомых родителей, которые слышали меня по радио, спросил: не перепутал ли я ответ, может быть я хотел сказать, что хочу стать гинекологом.
   Тогда я не мог оценить этого "юмора".
   Но это было потом, а сейчас мы стали готовиться к отъезду в Сибирь, которая из Москвы казалась очень и очень далёкой.
   Все необходимые вещи мы упаковали в два больших деревянных ящика, тщательно сколоченных из хорошо обструганных досок, и отправили их малой скоростью.
   Получили мы этот багаж примерно через полгода, оба аккуратных ящика в целости и сохранности. Но за время пути содержимое нашего багажа "чудесным" образом превратилось в обыкновенные строительные кирпичи и грязную промасленную ветошь.
   Ехали мы из Москвы в Барнаул семь дней в прямом вагоне "Москва-Барнаул", прицепленному к поезду "Москва - Новосибирск", шесть суток до Новосибирска и 10 - 12 часов до Барнаула. Помню, что в поезде мне кто-то подарил маленькую игрушечную машинку, наверное, немецкую, с которой я играл всю дорогу.
  
   В Барнауле нам выделили две комнаты в большом двухэтажном деревянном доме, который до революции принадлежал какому-то купцу и был похож на большой скворечник. Такой вид ему придавала пристройка над вторым этажом, использовавшаяся как чердак.
   Дом был расположен на берегу маленькой речушки "Барнаулки" - притоке Оби, летом воды в ней было "по колено", а зимой она замерзала. Летом её склоны, мне они тогда казались очень крутыми, покрывались густой высокой травой, где мы играли в прятки и казаков-разбойников, а зимой катались на санках и лыжах. На льду замёрзшей речки можно было кататься на коньках.
   Очень радостно готовились к Новому году, наряжали ёлку, делали из бумаги разноцветные цепи.
   Год, который мы прожили в этом доме, оставил у меня приятные воспоминания может быть, ещё и потому, что это был первый мирный послевоенный год и настроение у всех людей было приподнятое; это создавало определённую атмосферу.
  
   Через год мы переехали во вновь отстроенный трёхэтажный двенадцатиквартирный кирпичный дом в центре города на улице Никитинской. Дом был предназначен для научных работников сельскохозяйственного института. Пять квартир были выделены, как говорится, городу.
   Две квартиры на втором этаже двум заведующим отделами краевого комитета партии, - главной властной структуре края.
   На третьем этаже: одну директору краевого драматического театра и одну председателю крайисполкома - номинального высшего органа власти, фактически работающего под руководством крайкома партии. Вскоре этого начальника перевели на работу в город Великие Луки и он оставил квартиру своему сыну.
   В пятой квартире, на первом этаже, жила семья военного.
   Мы получили в этом доме большую двухкомнатную квартиру на третьем этаже. В одной из комнат стояла печка для обогрева, отапливаемая дровами или углём, комнаты были смежные и печка обогревала обе комнаты.
   Кроме двух комнат была большая кухня с печкой для приготовления пищи и обогрева кухни и смежной с ней комнаты такого же размера с одиноким, стоящим в углу у окна унитазом. Впоследствии мы поставили там ванну с газовой колонкой.
   Во дворе стояли сараи для дров и угля - это был деревянный блок с секциями для каждой квартиры. После того как в доме провели паровое отопление, эти сараи превратились в кладовки и место игр для детей
   По тем временам это был элитный дом и он казался среди, окружавших его одноэтажных деревянных домиков "небоскрёбом", хотя был всего навсего трёхэтажным одноподъездным кирпичным домом.
   Рядом с нами жил директор института Михеев Иван Георгиевич с женой Анной Ивановной, С ними жила взрослая незамужняя дочь, за которой ухаживал живший у кого-то на первом этаже молодой темноволосый симпатичный парень, бывший фронтовик. Потом он куда-то исчез, а взрослые говорили между собой, что в канализации нашли выкидыш.
   Напротив нас жил директор краевого драматического театра с женой - актрисой этого театра, у которой было больное сердце. И как-то в декабре месяце я лежал дома с простудой мне приснился сон, что кто-то летит высоко в небо. Утром я услышал, что жена директора театра умерла.
   В четвёртой квартире на нашем этаже жил сын бывшего председателя крайисполкома Володя Каменский, студент четвёртого или пятого курса института с женой Нелей, очень красивой молодой женщиной, без натяжки можно сказать: просто - красавицей, его однокурсницей.
  
   Однажды, когда я был один дома, Володя зашёл ко мне, тогда первокласснику, и задал риторический вопрос: люблю ли я сказки. Ответ был заранее известен. С тех пор как я научился читать, меня трудно было оторвать от книги.
   Читать я научился ещё до школы, не знаю как. Помню только, что мама уехала на два месяца в Москву к своей сестре - тёте Софе учится на курсах косметологов, которые тётя Софа окончила и очень рекомендовала окончить их маме. В Барнауле тогда таких специалистов не было.
   Вернувшись, мама открыла первый в городе косметический кабинет. Но это позже.
   А тогда мы с папой и Верой остались с няней Филипповной, по-моему, её имя было Агриппина, но все её звали только по отчеству. Она была неграмотная, но очень добрая женщина. Мы с ней целыми днями "резались" в карты в "пьяницу" и "подкидного дурака".
   У Филипповны были сын Лёня и дочь Саша.
   Сын жил в Затоне - пригороде Барнаула по другую сторону Оби. Добраться туда можно было только на катере. Он носил форму служащего речного пароходства и часто привозил нам на продажу разную рыбу, то щуку, то стерлядь, то осетровую, то кету. В магазинах такой рыбы не было.
   Дочка жила где-то на юге России не то в Краснодаре, не то в Одессе, про неё Филипповна говорила, что она непутёвая.
   Через много лет, когда я закончил девятый класс и Филипповна давно уже у нас не работала, в начале лета к нам приехал её сын и пригласил к себе в гости, В один из выходных дней мы поехали к ним.
   В это время у них гостила внучка Филипповны, дочка Саши Люба, очень красивая девочка, моя ровесница. Она была студенткой второго курса текстильного техникума. Видимо моя бывшая няня хотела познакомить нас.
   Мы очень хорошо провели время. Они угощали нас самогоном, который был очень вкусный и пился легко и незаметно. Потом началось приятное головокружение и я впервые в жизни почувствовал себя пьяным. Уезжая, мы пригласили Любу приехать к нам.
   Через несколько дней она приехала, не предупредив заранее, а меня в это время не было дома.
   Мы с моим товарищем Шуркой Трушиным гуляли в городском парке. И именно в этот день вечером в летнем театре выступал, приехавший на гастроли, известный московский, как было написано в афишах, мастер политической сатиры Илья Набатов. Он явился прототипом эстрадника Велюрова в фильме "Покровские ворота", великолепно сыгранным артистом Броневым, хотя внешне они совершенно не похожи.
   Мы, перекусив в парковском буфете, остались на концерт.
   Люба, прождав меня до семи вечера, уехала домой, вероятно, обидевшись. Родители хотели предложить ей остаться ночевать, но не было никакой возможности сообщить об этом родным. Телефоны тогда были редкостью.
   Но вернёмся назад.
   Чтобы я не всё время увлекался картами, папа купил мне большую по формату толстую книгу Бориса Житкова "Что я видел?", написанную крупным шрифтом и с большим количеством иллюстраций. Пока мама была в Москве, я прочитал эту книгу. Приехав, мама очень удивилась, что я умею читать.
   Герои прочитанных мной в то время сказок и историй до сих пор, правда, очень смутно, иногда вспоминаются мне.
   Но книгой дело не ограничилось.
   Папа сделал мне ещё один подарок - большую плоскую деревянную коробку, разрисованную чёрными и белыми квадратами, наполненную деревянными фигурками. Это были шахматы.
   Папа показал мне, как нужно расставлять фигуры, рассказал, как они называются, как ходят и в чём состоит цель игры. Игра мне понравилась и вскоре я стал играть в неё довольно неплохо.
   С тех пор книги и шахматы надолго стали моим самым большим увлечением.
  
   В первом классе я прочитал некоторые Верины книжки. Помню, что первой была повесть Беляева "Человек-амфибия", а потом - "Маленький лорд Фаунтлерой", автора и содержание этой книги я не помню, но название врезалось в память.
   Вообще я любил, когда к Вере приходили подружки, мне было интересно слушать их разговоры, а они всячески старались от меня избавиться. Думаю, что тогда мне и было предложено прочитать эти книжки.
   Так вот на Володин вопрос люблю ли я сказки, я ответил, что люблю.
   "У меня есть две пластинки сказок Венского леса, давай я посмотрю твои пластинки, может быть на какие-нибудь тебе сменяю эти сказки" - предложил Володя.
   Он отобрал семь или восемь пластинок, самых хороших и модных в то время, которые мама и папа очень любили.
   Из них я помню: "Сибоней", "Смеющийся саксофон", пластинки Клавдии Шульженко "Андрюшу" и "Записку", Леонида Утёсова "Мы летим, ковыляем во мгле, хвост подбит, но машина летит на честном слове и на одном крыле", "Парень я молодой, а хожу с бородой", Эдди Рознера "Ай да парень, паренёк..." и что-то ещё. А мне принёс две пластинки Иоганна Штрауса "Сказки Венского леса".
   Когда я поставил сначала одну пластинку, потом другую на патефон и долго-долго ждал, чтобы услышать начало сказки, но ничего кроме музыки, правда, как я потом понял прекрасной, на пластинках не оказалось.
   Стало понятно, что меня обманули.
   Я пошёл к Володе, чтобы вернуть пластинки, но возвратить их он отказался, сказав, что мы договорились и обратно меняться не солидно или что-то вроде этого, приведя, как аргумент, всем известную поговорку: "Договор - дороже денег".
   Пришлось вмешаться родителям и часть пластинок он вернул, а часть видимо ему удалось обменять, потому что "сказки" остались у нас.
  
   Глава 6
  
   Жизни вольным впечатлениям
   Душу вольную отдай,
   Человеческим стремлениям
   В ней проснуться не мешай. Н.А.Некрасов.
  
   В 1948 году папа защитил во Всесоюзном институте растениеводства кандидатскую диссертацию и учёный совет института присвоил ему учёное звание доцента. После этого доцент Давид Петрович Сокольский, как заведующий кафедрой и учённый получил "лимитку" в специальный магазин, где можно было купить определённое количество продуктов, которых не было в обычных магазинах.
   Первую в моей жизни белую булочку мама принесла из этого магазина. Через какое-то время мы с Верой получили плитку шоколада, до сих пор помню его красивую обёртку с коричневой надписью "шоколад ванильный", а ещё через какое-то время пироженное "эклер". Всё это я ел впервые.
   До этого самыми вкусными вещами, которые мне довелось попробовать, были яичница из американского яичного порошка и конфеты, сваренные из сгущённого молока, которые в Выборге папа получал, как офицер, из американской гуманитарной помощи.
   Ещё у нас долго лежали, полученные из того же источника, американские солдатские ботинки из добротной кожи, в которых потом щеголял мой младший брат Юра в юношеском возрасте.
  
   У меня врезалось в память несколько эпизодов из раннего детства, когда мы ещё жили на селекционной станции в деревне Фофанка недалеко от Александрова.
   Помню нашу корову, звали её Волнушка, была она чёрная с белыми пятнами. Благодаря ей мы выжили во время войны.
   А появилась она у нас по счастливому случаю.
   Мама выиграла в лотерею каракулевую шубу. Продала её и на эти деньги купила корову,
   Волнушка сначала давала очень мало молока. Мама косила для неё траву, ухаживала за ней и корова стала давать молоко.
   Сейчас я не представляю, как мама со всем этим справлялась, при этом она ещё работала воспитательницей в детском саду, куда конечно определили и меня.
   Вера уже ходила в школу.
   В детском саду я очень не любил спать днём, чего не скажешь обо мне сейчас. Мне хорошо запомнился случай из того времени: я притаился в уголке под кроватью, а мама с кем-то ещё бегают, ищут меня, периодически повторяя: "Где же Марик"?
   Когда все ушли, я выбрался из комнаты и побежал к своему дому, где спрятался в клубнике, росшей на участке под нашими окнами. Наш дом мне казался большим добротным, хотя папа в своём стихотворении называет его домиком.
   Врезались в память мне и эпизоды, когда я лежал в больнице, А лежал я там несколько раз, потому что во время войны очень часто болел.
   Когда у меня была дизентерия, врачи сказали, что я безнадёжен. Мама, не зная, что делать, решила накормить меня чесноком. Густо натёрла им чёрную корку хлеба и накормила меня. К удивлению всех я пошёл на поправку.
   После кори у меня "отнималась" нога и я больше месяца не мог ходить. Но с этим недугом я лежал дома и от нечего делать изучал обстановку квартиры. Я до сих пор помню круглый стол из красного дерева, большой фикус, верхушка которого доходила почти до потолка и картину, где Алёнушка сидит у колодца и с грустью смотрит на козлёнка.
   Больше всего мне запомнился эпизод, когда я лежал в больнице с дифтеритом, к нам в палату положили девочку, которой принесли два необыкновенно красивых, красных печёных яблочка. В то тяжёлое военное время яблоки были большой роскошью. Я их так близко видел впервые. Девочка эти яблоки не съела, умерла.
   С тех пор я не могу есть печёные яблоки.
   И конечно я помню, как ранним весенним утром был разбужен стуком в окно и радостными, возбуждёнными криками женщин: "Дина, вставай. Победа"!
  
   Во время войны в Барнаул эвакуировали Ленинградский сельскохозяйственный институт, на базе которого и был создан Алтайский сельхозинститут. К тому времени, когда мы приехали в этот город, ещё оставалось несколько ленинградских профессоров, которые, правда, через несколько лет уехали.
   В то время была там и семья профессора Буйновского, жена которого обладала хорошим голосом и имела консерваторское образование. По её инициативе была поставлена опера Даргомыжского "Русалка" силами преподавателей и студентов института.
   Это было большое событие, к нему долго готовились, о нём много говорили. Русалку пела жена Буйновского, а князя очень красивый студент, через несколько лет ставший секретарём райкома. Оперу ставили три раза в институтском актовом зале и каждый раз зал был забит до отказа. Представление имело большой успех у зрителей, в том числе и у меня, посетившего все три спектакля.
   Деканом агрономического факультета института работала профессор Фаина Михайловна Куперман, впоследствии ставшая деканом биологического факультета Московского государственного университета МГУ. После её отъезда в Москву, деканом этого факультета был назначен папа.
  
   В одной из квартир нашего нового дома жила семья заведующего отделом агитации и пропаганды крайкома Игнатика. У них была дочь Света, моя ровесница.
   Мы с ней очень подружились. Вместе с тем это уже было отношение не просто как к товарищу, а в какой-то степени и как к девочке, тем более что она была очень симпатичная. Её красивая тётя была женой того самого Володи, который менял со мной пластинки.
   Мы со Светой проводили целые дни, то на улице, то у меня дома, то у неё. Взрослые ребята, на года три старше нас всё говорили нам, чтобы мы, когда никого нет, раздевались и играли в "папу и маму". Мы тогда не могли понять для чего это нужно. Как будто нельзя играть в "папу и маму" одетыми!
   Помню на мой день рождения она подарила мне какую-то книжку, тогда это был лучший подарок и открытку с поздравлением. Открытку я хранил очень долго.
   Довольно скоро её отца "избрали" на должность секретаря крайкома по идеологии и они получили отдельный комфортабельный особняк. Он находился примерно в полутора кварталах от нас и мы иногда ходили друг к другу в гости, чаще конечно ходил я, но со временем это происходило всё реже и реже. Потом её отца перевели в Москву на работу в Центральный комитет партии и они уехали.
   Через много лет, когда я уже был на третьем курсе политехнического института, теперь он называется политехническим университетом, Света приехала в Барнаул поступать в наш институт. Жила она у своей тёти, которая работала в этом институте. Я тогда уже жил в другом доме.
   В Москве Света не смогла поступить в институт. Её отец был на пенсии и видимо уже не имел прежних рычагов влияния. Его перевели в Москву при Сталине, а когда к власти пришёл Хрущёв, то он почти полностью обновил аппарат Центрального комитета партии.
   В Барнауле Света проучилась год и на второй курс перевелась в Москву. Пока Света жила в Барнауле мы поддерживали дружеские отношения, но у каждого из нас уже были другие объекты увлечения и наша дружба закончилась с её отъездом в Москву.
   В квартире на первом этаже, принадлежащей городу, жил майор советской армии Стефаненко с женой, скромной приветливой женщиной и сыном Юркой, моим ровесником, с которым я учился в одном классе и мы с ним дружили. Каждое лето Юрка вместе со своими родителями выезжали в летний военный лагерь, где нёс службу его отец.
   После окончания четвёртого класса мне взяли путёвку в пионерский лагерь, который находился недалеко от военного лагеря. Это был пионерский лагерь завода транспортного машиностроения, на котором я впоследствии после окончания института работал.
   Завод этот только назывался заводом транспортного машиностроения, на самом деле он выпускал двигатели для танков, то есть был военным заводом.
   В стране военная промышленность финансировалась гораздо лучше, чем гражданская, поэтому пионерский лагерь этого завода был очень хороший. Там было много интересных кружков, устраивались костры и походы с военным уклоном. Были очень хорошие вожатые.
   У меня уже был опыт для сравнения. После первого класса я ездил в другой пионерский лагерь. В этом лагере ребята были предоставлены сами себе и не знали, чем заняться.
   Со мной подружился парень на три-четыре года старше меня, видимо из простой русской семьи. Он всё время рассказывал, как трогал женский половой орган, он называл его словом, которое не принято приводить в печати, и всё время допытывался какой я национальности.
   Я в первом классе вообще не имел понятия, что это такое и естественно сказал, что русский.
   В один из выходных дней меня приехали навестить мои родители и привезли много вкусных вещей, которыми я щедро поделился со своим товарищем. Он поел с аппетитом, а потом сказал: "Так ты оказывается еврей, я видел твоих родителей". И очень сильно избил меня. После этого меня забрали домой и три года я ни в какие лагеря не ездил.
   Сейчас я оказался в совершенно другом пионерлагере, где мне нравилось и в котором у меня появилось много друзей, как я потом понял, среди них было немало евреев.
   Когда я стал работать на заводе, которому принадлежал этот лагерь, я увидел причину, по которой здесь сложился дружный коллектив.
   Работники завода были эвакуированы в начале войны из Харькова. Коллектив вместе перенёс тяготы военных лет, никакой национальной розни среди них не было. Делить было нечего. Все вместе старались, невзирая на трудности и лишения, дать родине больше танков, чтобы быстрее разбить врага. Эта атмосфера передалась и детям.
   В начале пятидесятых то время ещё было очень близко.
  
   Меня выбрали в члены совета отряда, в чём состояли мои обязанности, я до сих пор не знаю. Занимался я в двух кружках: фото и шахматном. В лагере была хорошая библиотека. Я воспользовался этим и прочитал много книг, в том числе "Старик Хоттабыч". Я долго находился под неизгладимым впечатлением, произведённым на меня этой книгой.
   В один из хороших летних дней я решил навестить своего друга Юрку Стефаненко и после завтрака отправился в военный лагерь, где он жил со своими родителями.
   На пропускном пункте я сказал, что иду к майору Стефаненко и часовые меня пропустили, правда, офицер велел солдату проводить меня к палатке майора.
   Юрка, увидев меня, обрадовался, пошёл показывать мне полигон с танками и другими орудиями. Потом мы у них пообедали. Его мать спросила, не будут ли искать меня в лагере, я ответил, что не будут.
   Вернулся я в лагерь поздно вечером, когда все уже были в кроватях. Я тоже лёг и вдруг появляется вожатый с моими родителями.
   Оказывается меня весь день искали и к вечеру вожатый поехал в город, решив проверить, не уехал ли я домой. Мама с папой были так напуганы моей пропажей, что когда они увидели своего сына, то у них уже не было сил ругать меня.
   На следующий день мне на ежедневной утренней "линейке" объявили выговор. На этом дело закончилось.
   С лагерными друзьями я в городе почти не встречался, потому что все они жили в районе недалеко от завода, где работали их родители, а я жил в центральной части города, что было довольно далеко от заводского посёлка. Встреча на следующее лето с этими ребятами была очень радостной.
   Я ездил в этот лагерь ещё три раза и зимой с удовольствием вспоминал летние каникулы.
   Здесь вполне уместно привести выдержку из стихотворения моего сына "Прошедшие каникулы", написанного им в четырнадцатилетнем возрасте.
  
   Каникулы потухшими кострами
   Мечты мои по прежнему влекут.
   Разлившиеся реками - ночами
   Прошедшие каникулы по памяти текут.
  
   Разрывается каникульной порою
   Звон гитарной струны замолчавшей.
   Деревья шумят листвою,
   Теперь давно уж опавшей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 7
  
   На главной улице города, которая, как и большинство главных улиц городов Советского Союза называлась Ленинским проспектом, в месте пересечения с нашей улицей Никитинской находился центральный двухзальный кинотеатр "Родина". Один зал назывался голубой, а другой розовый. Сейчас это может вызвать определённые ассоциации, а тогда кроме цвета помещения это ничего не обозначало.
   Мы с мамой очень часто посещали этот кинотеатр, особенно в то время, когда она ждала появления моего брата Юры и уже не работала.
   Самым ярким кинофильмом того времени, по мнению моих ровесников, была экранизация знакомой всем с детства сказки "Золушка". Этот фильм мы смотрели несколько раз.
   Ещё мы с мамой любили посещать цирк.
   В Барнауле было стационарное здание цирка, но постоянной труппы не было, всё время выступали гастролёры. Однажды я прибежал домой радостный и сообщил, что к нам приезжает китайский цирк с фокусником Ван 10 Ли.
   "Что это за Ван 10 Ли", - удивлённо спросила мама.
   Оказалось, что я от радости не заметил маленькую поперечную чёрточку. Фамилия фокусника была Ван Ю Ли.
  
   30-го апреля 1949 года накануне "Дня солидарности трудящихся всех стран" 1-го мая, тогда это был большой праздник, сопоставимый с праздником "Великой Октябрьской Социалистической Революции", папа делал доклад на торжественном заседании института, посвящённом празднику.
   Во время доклада ему положили на стол записку, в которой сообщалось, что у него родился сын, о чём только что позвонили по телефону.
   Папа прервал доклад и сообщил эту радостную новость всему залу, присутствующие приветствовали его дружными аплодисментами в связи с таким приятным событием.
  
   На втором этаже под нами жил профессор Буйновский, жена которого пела Русалку в опере поставленной силами института. У них было двое приёмных детей, то есть детей погибших родственников и один родной сын Коля, на год старше Юры, моего младшего брата, о рождении которого папа сообщил на торжественном заседании. Юра с Колей очень дружили и много времени проводили вместе. У Буйновских было пианино, на котором Колю учили играть.
   Когда Юре было четыре года, обнаружилось, что у него очень хороший музыкальный слух. Он подходил к Колиному инструменту и по слуху подбирал любую услышанную мелодию.
   Через год мы купили пианино и в шесть лет Юра поступил в музыкальную школу, где проявил большие способности.
   Перед поступлением его готовили исполнять на вступительных экзаменах песни "По долинам и по взгорьям шла дивизия вперёд..." и "Три танкиста, три весёлых друга - экипаж машины боевой...".
   На просьбу экзаменаторов спеть что-нибудь, Юра вдруг вместо выученных песен запел песни, которые с ним никто не разучивал: колыбельную "...Спи мой воробышек, спи мой сыночек, спи мой звоночек родной", с очень красивым, мелодичным припевом а-а, а-а и совсем взрослый популярный в то время шлягер " ... я тебя люблю. Красную розочку, красную разочку я тебе дарю". За экзамен ему поставили пятёрку - высший бал.
   Вскоре Юра начал сам сочинять музыку.
   Одним из первых сочинений была музыка на сказку Корнея Чуковского "Бармалей", музыка была очень красивая и соответствовала словам, так что можно было их петь. Особенно сильно, с большим накалом звучали слова:
  
   Я кровожадный, я беспощадный,
   Я злой разбойник Бармалей.
   И мне не надо ни шоколада,
   Ни мармелада,
   А только маленьких,
   Да очень маленьких детей.
  
   Музыкальные произведения стали появляться у Юры одно за другим. При этом музыка получалась очень красивая, сильная, гармоничная с многообразием тем. Все, кто её слушал, были в восторге и не верили, что её мог написать мальчик.
   Видимо из-за нервного перенапряжения у Юры начались припадки, типа эпилептических и врачи запретили ему заниматься музыкой. Пришлось прекратить занятия в музыкальной школе. В результате все припадки прекратились и никогда больше не повторялись.
   Окончив седьмой класс общеобразовательной школы, Юра вновь почувствовал тягу к музыке и решил поступать в музыкальное училище. Имея музыкальное образование - четыре класса музыкальной школы, он самостоятельно, без всяких репетиторов, подготовился к вступительным экзаменам, сдал их и поступил на отделение теории музыки.
   После окончания музыкального училища была возможность поступления в Новосибирскую консерваторию. Но как раз в это время мы переезжали в Москву и родители не решились оставить его одного так далеко от нашего нового места жительства.
   На это решение повлияло ещё и то, что после того как Юра перестал заниматься музыкой, он активно увлёкся спортом, занимался на спортивных снарядах, лазил по канату, много ездил на велосипеде. Но видимо во всём нужна мера, он заболел и врачи определили у него перикардит (болезнь сердца). Юра очень долго пролежал в больнице и ему нужна была диета: постное отварное мясо и курага (сушёный абрикос),
   Всё это могла обеспечить только мама.
  

Глава 8

  
   В одной из квартир второго этажа жил заместитель директора института Исаев Серафим Иванович с женой и пятью детьми. В квартире у них всегда был бардак и никто не запрещал "ходить на головах".
   Одна из их дочерей была моя ровесница. Когда нам надоедало "беситься", мы уходили к нам смотреть диафильмы или убегали в городской парк качаться на качелях.
   Вскоре Исаевы уехали в другой город и в их квартиру въехал новый директор института Давыдов Евгений Николаевич с женой Галиной Александровной, её матерью Лидией Павловной, оказавшейся долгожителем, она прожила больше ста лет и сыном Виктором, он был на год старше моей сестры.
   Это была потомственная интеллигентная семья. Им очень нравилась Вера и они думали, что у них что-нибудь получится с Виктором. Но после десятого класса сестра уехала в Иваново к бабушке с дедушкой и поступила там в энергетический институт.
   Давыдовы стали большими друзьями с моими родителями, все события и праздники отмечали в одной компании.
   Когда в Барнауле открыли краевой телецентр, вещавший два или три часа в день, (принимать передачи центрального телевидения тогда не позволяли технические возможности), Давыдовы первыми в доме приобрели телевизор.
   Пока у нас не было своего голубого экрана, они часто приглашали нас воспользоваться вместе с ними этими удивительными плодами осуществлённой фантастики.
   Галина Александровна, Лидия Павловна, мама и я с серьёзным видом рассаживались перед деревянной коробкой и целеустремлённо направляли свои взоры на её маленький экранчик. Тогда возможность, не выходя из квартиры, смотреть кинофильм, концерт или слушать новостные передачи, видя фрагменты событий и комментирующего их диктора, казалось необыкновенным чудом.
   В 1952 году, когда в стране культивировался антисемитизм и евреев увольняли с работы или, в лучшем случае, снимали с должности, Евгений Николаевич сумел отстоять папу, он в то время был деканом факультета. А в 1957 году ходатайствовал перед министерством о назначении папы Заместителем директора (проректором) по научной работе и добился утверждения его на эту должность.
   Когда у меня родился сын, то папа попросил назвать его Евгением.
  
   Произошли изменения и в другой квартире. Туда, где жила Света, вселился новый заведующий отделом крайкома по агитации и пропаганде Трушин Василий Иванович с женой Анной Семёновной и сыном Шуриком. Шурик был на год младше меня, но мы с ним сдружились и эта дружба продолжалась более десяти лет до отъезда их семьи из Барнаула.
   Василий Иванович был демобилизован в звании капитана, имел ранение в ногу и немного прихрамывал. Его жена, как я теперь понимаю, судя по внешности, возможно, была еврейкой, она очень поощряла нашу дружбу с Шуриком и дружила с мамой.
   В те годы телевидения ещё не было и "самым массовым искусством для народа", - как говорил классик марксизма-ленинизма, было кино. Билеты на хороший или новый кинофильм достать было очень трудно, на некоторые фильмы с раннего утра выстраивались многочасовые очереди в кассу.
   Для Шурки билетной проблемы не существовало.
   Так как отдел его отца курировал Управление культуры, которому подчинялись все кинотеатры, то Шурка смело подходил к окошку администратора, любого кинотеатра и говорил: "Я сын Трушина, мне нужно два билета" и билеты всегда находились.
   Особенно полюбившиеся фильмы, такие как "Тарзан" или "Бродяга" мы смотрели по много раз.
   В то время было модно транслировать наиболее популярные фильмы через усилители на улицу. Так как мы жили недалеко от центрального кинотеатра, то можно было, открыв окна или выйдя во двор, слушать ставшие популярными песни из "Свадьбы с приданным" на колхозную тему: "Я работаю отлично, премирован много раз. Только в жизни моей личной не хватает очень Вас". Эти строки вошли в быт и стали фольклором
  
   Особенно очаровывали меня песни Лолиты Торез из аргентинского фильма "Возраст Любви", который я посмотрел первый раз в Горно-Алтайске, куда мы заехали с папой во время небольшой поездки по Горному Алтаю. Там необыкновенно красивые места особенно Чемал и Телецкое озеро, всем известный Чуйский тракт, о котором сложена, быстро ставшая популярной в тех местах, песня: "Есть по Чуйскому тракту дорога. Много ездит по ней шоферов...".
   Один из дней, что мы были в этом экзотическом крае, с точки зрения здравого смысла, я использовал крайне нерационально.
   На плодовоягодной станции, где мы ночевали, мне попался на глаза роман Драйзера "Джени Герхард". Я начал читать его и не мог оторваться до позднего вечера, пока не дочитал до конца и не узнал, как сложилась судьба этой молодой женщины.
   Через много лет, будучи взрослым, я решил перечитать этот роман и не смог дочитать до середины, он мне показался довольно примитивным. Всему своё время.
   Вернувшись в Барнаул, я первым делом пошёл в кино, чтобы ещё раз посмотреть "Возраст любви", послушать чудесное пение Лолиты Торез - изящной красавицы с удивительно тонкой талией. Было невозможно не влюбиться в эту девушку.
  
   Чтобы научиться играть полюбившиеся песни из этого фильма я записался в кружок народных инструментов.
   У нас дома была мандолина, на которой играл папа, у него в отличие от меня был хороший слух и он очень быстро подбирал понравившиеся ему песни, особенно он любил старинные романсы.
   Первыми музыкальными произведениями, исполненными мною были знаменитые "Во саду ли в огороде девушка гуляла..." и "Чижик-пыжик, где ты был?..", затем я разучил более серьёзное произведение - "Живёт моя отрада в высоком терему..." и, наконец, добрался до "Фадо-фадильо..." - песни из кинофильма "Возраст любви".
   Вскоре увлечение шахматами взяло вверх над занятиями музыкой и моя исполнительская деятельность постепенно сошла на нет.
  
   Примерно через тридцать лет мне представилась возможность попасть на концерт Лолиты Торез в Московском театре эстрады. Каково же было моё удивление, когда на сцену вышла очень полная женщина с довольно узкими глазами. В фильме у неё были огромные, излучающие лукавство, красивые глаза.
   Она рассказала, что в двадцать семь лет вышла замуж и родила пятерых детей. Это естественно повлияло на её фигуру, сделал своё дело и возраст. Но голос у неё сохранился и пела она хорошо.
   После посещения этого концерта у меня одной иллюзией стало меньше.
  
  
  
  
  

Глава 9

  
   В одном из деревянных домов, окружавших наш "небоскрёб" жил мой друг Генка Камоликов. Жил он с матерью и старшим братом в одной небольшой комнате, которая всегда была чисто прибрана и в углу висела икона.
   Мать его работала уборщицей в краевом управлении внутренних дел. Оглядываясь назад, я думаю, как его мать могла работать в таком учреждении, хоть и уборщицей, и иметь в доме иконы. В те времена это было очень опасно. Отец у Генки погиб на фронте.
   Напротив, через дорогу от нашего дома, находился стадион "Динамо". Сейчас бы сказали: спортивный комплекс "Динамо" и это более правильно, так как там были расположены футбольное поле, баскетбольные и волейбольные площадки и, самое главное, крытый спортивный зал, в предбаннике которого в холодное зимнее время собиралась молодёжь, мягко говоря, не самых лучших правил.
   Разговоры велись о том, как "взяли" ларёк, как "обули" фраера, как "мотали" срок, как кого "трахали" и так далее.
   Мы с Генкой любили забиться в уголок, поближе к батарее парового отопления, и с раскрытыми ртами слушали их байки, далеко не всегда сопровождавшиеся правильными литературными оборотами и нормативной лексикой.
   Они не обращали на нас внимания не потому, что хотели привлечь в свою компанию, мы были слишком малы, а возможно потому, что Генкин брат, который был в то время в армии и служил в Германии, был из их компании. Правда после демобилизации из армии он где-то учился и стал работать в органах безопасности. Вероятно, по протекции матери или может быть их отец тоже служил в органах. Я тогда понятия не имел что это такое.
   Мы знали ребят постарше нас года на два, которые ходили в пальто с порванной подкладкой в карманах, через которые они вытаскивали кошельки у пассажиров переполненных трамваев или автобусов. У них всегда при себе была "писочка" - острое лезвие бритвы, чтобы срезать сумки.
   В посиделках в клубе "Динамо" они не участвовали, иногда заходили ненадолго, потом кто-нибудь выходил с ними, иногда быстро возвращался, иногда нет.
  
   Я учился уже в шестом классе и у нас началось изучение нового интересного предмета - физики. Преподаватель этого предмета, недавно окончивший институт, на одном из уроков сказал, что будет вести радиокружок и кто хочет собрать детекторный радиоприёмник и узнать много других полезных вещей, могут записаться.
   Надо иметь в виду, что это был конец 1952 или начало 1953 года, когда редко в какой семье был радиоприёмник, были только радиорепродукторы, передававшие одну программу, чаще всего местную.
   Многие ребята записались в этот кружок.
   То ли внеклассное ведение кружка было дополнительной учительской нагрузкой, то ли по неопытности, то ли по какой-то ещё причине, но наш юный учитель сделал всё, чтобы кружок распался.
   На первом занятии он рассказал, как устроен детекторный приёмник и объяснил, как сделать расчёт трансформатора. На следующем раздал мотки проволоки, изоляционную бумагу и пустые трансформаторные катушки и дал задание намотать трансформаторы. Он разъяснил, что катушка должна содержать несколько сотен витков, согласно расчёту, и что мотать нужно секциями по равному числу витков в каждой и что нельзя ошибиться ни на один виток.
   Когда трансформаторы будут готовы, можно прийти на следующее занятие. Мотать проволоку и считать витки нужно было вручную.
   Мы с Вовкой Вороновым, с которым сидели на одной парте с четвёртого класса, пришли к кому-то из нас домой и стали прилежно мотать катушки, несколько раз сбивались со счёта и начинали мотать заново. Промучившись две недели, мы бросили это дело. Никто из ребят так и не намотал трансформаторы.
  
   Позже, когда я был в восьмом классе и уже давно не посещал компанию уютного спортивного зала, двое десятиклассников из вполне приличных семей, один из них Владик, был очень симпатичный и с виду тихий, казалось, не обидит и мухи, остановили машину и попросили подвезти их. По дороге ударили водителя чем-то тяжёлым и выбросили из машины.
   Это они сделали просто так, чтобы покататься. Водитель умер и они получили большие сроки.
   Я это вспомнил, потому что Владик дружил с Надей Бахиревой, красивой черноволосой девятиклассницей, которая мне очень нравилась. Она часто проходила мимо нашего дома и я смотрел на неё с немым обожанием. Я знал, что она сестра "авторитета".
   С её братом я знаком не был, но о нём много и с уважением говорили в "динамовской" компании, называя Юркой "трёхглазым". Не знаю почему его так называли.
   Когда я впервые попал на городской бал старшеклассников, проводившийся в конференц-зале крайкома партии, то увидел там Владика, танцующим с Надей. Они разговаривали и улыбались друг другу. Я страшно позавидовал Надиному избраннику.
  
   Правильно говорят, что ничто не проходит бесследно и всякое знание в какой-то момент пригодится.
   Когда я пошёл в восьмой класс партия и правительство приняли два, как писалось в газетах, мудрых исторических решения.
   Одно - о совместном обучении в школах мальчиков и девочек (до этого обучение было раздельным).
   Второе - о помощи труженикам села в уборке урожая городским населением, в том числе студентами и школьниками старших классов.
   В первый день занятий оказалось, что у меня в классе есть две знакомые девочки.
   Одна Аня Овчинникова, с которой мы познакомились в кинотеатре "Октябрь" на дневном сеансе трофейного фильма "Мост Ватерлоо". В то время на экраны страны вышло много кинофильмов, захваченных в качестве трофеев во время войны.
   В этой киноленте мы впервые увидели Вивьен Ли - эту необыкновенно обаятельную актрису и впервые имели возможность посмотреть столь трогательную мелодраму. Фильм произвёл такое сильное впечатление, что после его окончания мы непроизвольно заговорили о нём. Во время сеанса мы сидели рядом и были так увлечены фильмом, что не обращали внимания друг на друга.
   Разговор продолжался на улице, правда, уже не только о фильме. Время пролетело незаметно и я вернулся домой поздно вечером.
   Когда уже взрослым человеком, через много лет, я пошёл в Московский кинотеатр "Иллюзион", где демонстрируются старые фильмы, бывшие когда-то очень популярными, на "Мост Ватерлоо", того восторга конечно уже не было.
   И совсем меня разочаровал фильм "Индийская гробница", на который мы пошли с моей будущей женой Лорой и еле досидели до конца.
   Я смотрел этот фильм девяти или десятилетним мальчиком вместе с мамой. Содержание этого фильма я абсолютно не помнил, но знал, что все восхищались этим фильмом, также как фильмами "Девушка моей мечты", "Петер", "Первый вальс" и так далее.
   Моя сестра и её подруги собирали фотографии артистов, игравших главные роли в этих фильмах. Фотоснимки были сделаны "пиратским" способом с киноплёнок.
  
   Другую, скорее девушку, чем девочку, Любу Скокову (она была старше нас на два года), я встречал в клубе "Динамо", когда там проходил зональный шахматный турнир. Ни одного тура этого турнира, включая дни доигрывания, я не пропустил.
   О Любе динамовские завсегдатаи говорили, что эта девушка не придерживается строгих правил. Она каждый день после окончания тура уходила под ручку с Леонидом Штейном, будущим гроссмейстером и чемпионом страны по шахматам. Штейну тогда было девятнадцать лет, он был кандидатом в мастера и служил рядовым бойцом в Забайкальском военном округе.
   Люба проучилась у нас в школе несколько месяцев и исчезла. Говорили, что вышла замуж. Я её больше не встречал.
  
   Через несколько дней после начала учебного года нам пришлось испытать действие второго "мудрого" решения руководства нашей страны.
   Нас отправили в колхоз на помощь трудовому крестьянству. Вот тут-то мне неожиданно пригодилось знакомство с блатным миром.
   Дело в том, что в колхозе нас, не знаю по каким причинам, моральным или в силу производственной необходимости, разделили на две группы. Ребят - в одну деревню, девочек - в другую, за несколько километров от нашей.
   Кто-то из ребят предложил пойти после работы навестить девочек. Мне тоже хотелось увидеть Аню. И мы несколько человек, отправились искать приключений.
   Настроение хорошее, идём, шутим, рассказываем анекдоты и уже подошли к деревне, как навстречу нам вышла группа местных парней.
   Наши бросились врассыпную, а я, не сразу поняв опасность, замешкался и был схвачен. Дав мне пару тумаков, деловито спросили: "Откуда приехал? Я ответил, что из Барнаула. "Кого ты там знаешь" - обратился ко мне, по-видимому, их главный. Я ответил, что знаю Джона Бурова, великовозрастного детину, авторитетного среди блатных и отсидевшего свой срок, назвал ещё несколько "авторитетов" - в ответ молчание.
   "Юрку трёхглазого знаю", - сказал я. "Трёхглазого знаешь", - переспросил главный. "Знаю, с Надькой, его сестрой в одной школе учусь", - ответил я, хотя она училась в другой школе.
   Главный немного подумал и дружелюбно сказал: "Ну хуй с тобой, шлёпай дальше, вон в том доме ваши живут". Я был настолько напуган и всё-таки немного избит, что не помню, как дошёл до девчонок.
   Помню, что проснулся я в чистой постели и рядом со мной сидит наша классная руководительница Нина Георгиевна и гладит меня своими мягкими красивыми руками. Мне стало приятно и легко на душе.
   Между прочим, мы с ребятами шутили, что она была подполковником. У неё муж был полковник, намного старше её.
  
   Восьмой класс качественно отличался от всех предыдущих, недаром он считается старшим классом наравне с девятым и десятым.
   Учителя нас стали называть на "Вы", мы имели право записаться во взрослую краевую библиотеку, в том числе и в читальный зал, где можно было получить недоступные раньше книги. Например, мы почти всем классом с удовольствием прочитали там "Декамерон" Бокачио.
   Там же я нашёл продолжение "Трёх мушкетеров" - "Двадцать лет спустя" и "Десять лет спустя" А. Дюма. Об этих книгах я мечтал с пятого класса, когда прочитал о необычайно увлекательных и отважных приключениях Дартаньяна и его друзей, но достать их нигде не мог.
   Сейчас это трудно понять, но тогда издавались в основном "правильные", идейно выдержанные книги, написанные в духе социалистического "реализма", действительно же интересные книги было достать необычайно сложно. Поэтому я стал завсегдатаям читального зала, где можно было найти что-нибудь более или мене интересное.
   Тем не менее, особенно "крутую" книгу мне дал почитать Шурка Трушин.
   Его отец был уже секретарём крайкома по идеологической работе и они переехали на другую квартиру в новом крайкомовском доме. Но дружбу мы с ним не прервали.
   Как-то зашёл я к нему и он вынес мне прекрасно изданную книгу с цветными иллюстрациями, на которых были изображены совершенно голые мужчина и женщина в самых разных позах. Для того времени такое невозможно было даже представить. А это был всего-навсего "Золотой осёл" Апулея.
   Шурке, конечно, никто эту книгу не показывал, он её обнаружил самостоятельно.
   Сразу вспомнились слова Пушкина:
  
   Ещё, когда в садах лицея,
   Я безмятежно процветал,
   Читал охотно Апулея,
   А Цицерона не читал.
  
   Когда Шуркин отец уехал в командировку, он дал мне прочитать "Золотого осла". Я его "проглотил" за одну ночь. Днём Апулея читать было нельзя, чтобы не увидели родители.
   После того как я рассказал в классе об этой книге, все бросились в читальный зал, но там её не оказалось, возможно, она просто никому не выдавалась.
  
   В нашей школе была довольно популярной игра в шахматы. Ежегодно проводилось первенство школы среди восьмых - десятых классов.
   Сначала проводились первенства среди параллельных классов, где первые четыре места из каждого класса боролись за попадание в четвёрку для участия в финале первенства школы. Шесть победителей первенства школы, составляли команду - четыре основных и два запасных игрока для участия в первенстве города среди школ.
   Мы набрали в классе двенадцать человек и провели шахматный турнир, кто набрал пятьдесят процентов очков, получил пятую спортивную категорию по шахматам. Я занял в классе первое место. Затем на первенстве восьмых классов я также занял первое место и выполнил норму четвёртой категории.
  
   Юра Макаров, Гриша Тагильцев, Коля Перминов и я в приподнятом настроении шли в городской спорткомитет получать удостоверения о своей спортивной квалификации. Хотелось со всеми разделить свою радость.
   В девятом классе я занял третье место на первенстве школы и набранное количество очков соответствовало норме третьего разряда, в десятом стал чемпионом школы и получил второй спортивный разряд по шахматам.
   В таких "заботах" пролетали наши школьные годы.
  

Глава 10

  
   Летом 1956 года папа взял меня с собой на курорт в Гагры. У него была путёвка в санаторий, а меня он решил как-то там устроить, чтобы я покупался в Чёрном море и отдохнул перед десятым классом и поступлением в институт.
   Отдых получился очень хорошим и принёс массу новых интересных впечатлений.
   Первое, чему я удивился в Абхазии - это то, что все слова начинаются на букву "А". Например, вместо магазин говорят амагазин, вместо ресторан - аресторан и так далее. Я не буду приводить анекдот на эту тему, он - непристойный.
   Позже меня удивило, что считалось неприличным брать до трёх рублей сдачу, тем более что там её никто и не предлагал.
   Если же кто-нибудь по неопытности спрашивал о сдаче. То продавец тут же ставил его на место: "И тебе не стыдно из-за каких-то двух рублей скандал поднимать? Возьми свои два рубля"! И чаще всего пристыженный покупатель молча удалялся.
   Жил я там в грузинской семье у медсестры санатория, скромной доброй женщины, лет тридцати. Её муж, красивый грузин с усами, работал дамским мастером в парикмахерской. Он очень любил хвастаться, естественно в отсутствие жены, своими победами над отдыхающими женщинами. Особенно он гордился своей победой над женой директора Нижнетагильского завода.
   Слушая его, невольно вспоминалось стихотворение, приписываемое Евгению Евтушенко о поездках женщин на Черноморское побережье Кавказа, которое ходило в рукописи и заканчивалось словами:
   Брызжет дождичек из тучки,
   Бьётся по камням.
   Едут беленькие сучки
   К чёрным кобелям.
   Возможно, эти стихи написал Роберт Рождественский или Андрей Вознесенский, а может быть и кто-нибудь ещё, но эти три поэта тогда были самыми популярными.
  
   В это лето у хозяйки квартиры гостил её племянник из города Поти, он был мой ровесник, звали его Чичико. Мы с ним подружились и немало времени проводили вместе. Он рассказывал мне много вещей, которые вероятно слышал от взрослых. В те времена говорить о подобных вещах было опасно.
   Так он рассуждал о том, что заводы, построенные русскими никому не нужны. Они только загрязняют воздух и портят растительность. Он говорил, что Грузия может прожить, получая доходы от курортов и продажи фруктов, орехов и цветов.
   Вероятно, подобные доводы являются одним из аргументов Абхазии, пытающейся отделиться от Грузии. Очень трудно представить себе этот райский уголок, без многочисленных отдыхающих, беззаботно валяющихся на пляжах или разбредающихся развлекаться кто чем, в зависимости от возраста, темперамента и вкуса.
   К сожалению сейчас это так. Красоты Черноморского побережья Абхазии отданы на откуп вооружённым людям и амбициям политических деятелей.
  
   Во дворе, где я поселился, находилась мастерская Гиви, парня двадцати двух - двадцати трёх лет, казавшегося нам очень взрослым. Мастерская представляла собой небольшой сарай, сколоченный из дырявых досок. Чичико рассказывал, что через эти доски хорошо видно как вечером Гиви "трахается" с девушкой, жившей в этом же дворе. Он показал мне эту девушку.
   Гиви, называвший себя скульптором, изготовлял из гипса или подобного ему материала цветочные вазы, которых в городе было большое количество и урны, которых было не меньше. Работал он два-три дня, а потом примерно на неделю куда-то исчезал. Чичико говорил, что он ездит в командировки в Москву.
   Теперь я понимаю, что он, вероятно, возил на продажу в Москву цветы или фрукты.
   Однажды Чичико подошёл ко мне и сказал, что меня зовёт Гиви, у него ко мне есть дело. Я удивился, какое у взрослого парня может быть ко мне дело, но конечно пошёл.
   "Гамарджоба, геноцвале",* - приветствовал меня Гиви. "Я русский язык плохо знаю. Хочу, чтобы ты помог мне написать письмо.
   Понимаешь, в прошлом сезоне у нас отдыхала девушка. Красивая девушка. Из Ростова. Отец у неё генерал. Я её любил. Она меня любила. Нам было хорошо. Она обещала приехать в этом году снова. Уже август, в сентябре у них начинаются занятия в институте, а она ещё не приехала.
   Напиши, геноцвале, всё это. Напиши, что я её очень люблю, очень жду, очень хочу. Пусть обязательно приезжает".
   Я написал письмо, описав как Гиви скучает без неё, какая здесь хорошая погода и как много в этом году фруктов.
   Гиви попросил прочитать ему написанное. Письмо понравилось и он сказал: "Теперь я должен поблагодарить тебя. В какой ресторан ты хочешь пойти? Заказывай любое вино. Заказывай всё, что хочешь".
   Я ответил, что вино не пью и что вести меня в ресторан совсем не обязательно.
   "Нет, так не полагается", - ответил он и повёл меня в лучший ресторан города. Там он с грузинской щедростью заказал самые лучшие блюда. Всё съесть я был не в силах.
  
   ---------
   *Гамарджоба, геноцвале - здравствуй, дорогой.
  
  
   В Гаграх я пристрастился к игре в настольный теннис "Пинг - Понг". Там я познакомился с двумя девушками - студентками из Москвы, между прочим, еврейками. Мы втроём ездили в Сочи, очень красивый город, с поразившим нас чудесным дендрарием и в Сухуми, где посетили всемирно-известный обезьяний питомник .
   Они меня конечно всерьёз не принимали, я для них был всего лишь школьник.
   Девушки "положили" глаз на одного молодого парня "журналиста из Кишинёва", без конца о нём говорили, старались попасться ему на глаза и чем-нибудь привлечь его внимание.
   Парень не отвечал им взаимностью и казалось, не замечал их стараний.
   Возможно, это был тактический ход, не знаю.
  
   Через несколько лет, когда я учился в институте и был на практике на заводе, я увидел этого парня, он работал рабочим в литейном цехе. Мы узнали друг друга и поздоровались, как старые знакомые. Разница в возрасте между нами теперь нивелировалась.
   После обмена несколькими общими фразами, я спросил его, почему он говорил всем, что он из Кишинёва, а не из Барнаула.
   - Ты уже не пацан, твою мать, - ответил он мне. - Должен понимать, что нельзя женщинам оставлять свои координаты. А Кишинёв я знаю, служил там.
  
   В середине августа срок папиной путёвки закончился. Мы купили несколько бутылок фирменного вина "Букет Абхазии" для сувениров и покинули гостеприимные Гагры.
  
  
  
  
  

Глава 11

  
   Несмотря на то, что в Барнауле и некоторых других городах края хорошо развита промышленность, имеется много крупных промышленных предприятий всесоюзного значения, Алтайский край традиционно считается краем сельскохозяйственным.
   Во многом в связи с этим обстоятельством, Правительство ассигновало средства для строительства нового большого учебного корпуса сельскохозяйственного института. К началу 1957года, во вновь образуемом центре города, здание было введено в строй.
   Институту выделили учебное хозяйство для проведения научно-исследовательских работ, было открыто несколько новых факультетов и аспирантура, введена должность проректора по научной работе.
   На эту должность был назначен папа.
  
   Рядом с институтом расположился недавно построенный трёхэтажный двухподъездный дом на восемнадцать квартир для преподавателей института. Папа получил в нём большую трёхкомнатную квартиру на втором этаже. Мы переехали туда перед самым Новым 1957 годом.
   Я заканчивал десятый класс и менять школу не стал.
   Так совпало, что с переездом в новый дом заканчивалось моё детство, самое счастливое и безмятежное время, поэтому я так подробно описал тот дом на Никитинской и события связанные с ним.
   Конечно же, мне запомнилось большое двухэтажное кирпичное здание старинной постройки, где до революции располагалась гимназия, а в наше время средняя школа N1, где я проучился с первого по десятый класс.
   Не могу забыть как, будучи в четвёртом классе, пришёл откуда-то домой часов в шесть вечера. На кухне сидел папа и ужинал с каким то мужчиной. У гостя был представительный и строгий вид. На столе стояла бутылка вина и две рюмки.
   Я поздоровался с гостем, он ответил и спросил: "Как у тебя дела, какие отметки получил в школе"?
   Это были обычные вопросы, которые задают детям просто так, чтобы оказать им внимание. Спрашивают и тут же забывают.
   А я в этот день, как нарочно получил тройку. Я смутился и убежал на улицу и не возвращался до позднего вечера, пока меня не позвали родители.
   Мужчина этот оказался зав. сельхозотделом краевого комитета партии Георгиевым Александром Васильевичем, он учился заочно у папы в институте и пришёл сдавать зачёт.
   Впоследствии он стал Первым секретарём крайкома партии, то есть хозяином края.
  
   Помню я и, находившийся рядом, кинотеатр "Родина", куда утром вместо школы отправлялся Коля Перминов (четвёртая доска нашей сборной школы по шахматам), чтобы встать в очередь за билетами на новый французский фильм, на который дети до шестнадцати лет не допускались.
   Он был старше нас на два года и у него уже был паспорт, благодаря которому ему продавали билеты. И мы уходили с уроков, чтобы, млея от восторга, посмотреть "Фанфан Тюльпан", "Милый друг" и другие, вдруг вышедшие на экран, буржуазные фильмы, так непохожие на то, что мы видели раньше.
  
   Сейчас, наверное, все деревянные домики, окружавшие наш старый дом, снесены и на их месте построены новые дома, гораздо выше кирпичного ветерана, кажущегося по сравнению с ними маленьким домиком. Но мне он напоминает о многом.
   Я хочу привести стихи, написанные моим сыном Евгением, который никогда в Барнуле не был.
   Будучи четырнадцатилетним школьником, видимо под впечатлением прогулок по Арбатским переулкам, Сретенке или Бульварному кольцу написал стихи, удивительно точно отражающие то, что я хотел показать в своём повествовании.
  
   Старые дома стареют с нами.
   Календарный шелест прежних лет
   Нас роднит с былыми чудесами
   И с годами, где нас уже нет.
  
   Старые дома, как часовые,
   Охраняют памяти покой.
   И лишь им понятны позывные
   Что уводят молодость с собой.
  
   Старые дома уходят с нами,
   Словно поезда - за годом год.
  
   Но приходят вдруг воспоминанья.
   И обратно поезд нас везет.
  
   Старый друг и ближе и дороже,
   Он милее, ласковей, родней.
   Дома помнят: были мы моложе.
   И стоят на страже прошлых дней.
  
   Август 1986 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 12
  
   Блажен, кто смолоду был молод.
   Блажен, кто вовремя созрел. А.С.Пушкин.
  
   В десятом классе, как говорится, встал вопрос: "Куда пойти учиться"? Какой институт выбрать?
   В те годы высшие учебные заведения (ВУЗы) в основном назывались институтами. Только в центральных городах несколько наиболее крупных ВУЗов - университетами. Сейчас, как и в большинстве стран мира, большинство институтов называются университетами.
   Мне всегда нравились история и философия. В то время это были сугубо партийные науки и шаг влево или шаг вправо от партийной линии строго карался законом. На эту тему ходил анекдот:
   Вступающего в коммунистическую партию спрашивают: "Колебалась ли когда-нибудь Ваша идейно-политическая линия"? "Колебалась", - честно признаётся вступающий, но тут же добавляет: "Только в строгом соответствии с колебаниями линии партии".
  
   Философия в основном занималась тем, что пыталась доказать, что теория марксизма-ленинизма - единственно верная концепция в мире. Одним из сильнейших аргументов в пользу этого было высказывание В. И. Ленина: "Учение Маркса всесильно, потому что оно верно". Почему оно верно? Это никого не интересовало.
   Попробовало бы поинтересовать!
   Многие положения марксистко-ленинской философии подтверждались ленинскими цитатами, часто выдернутыми из контекста. Ещё философия занималась разоблачением "лживых" буржуазных философий и показывала их "вредность и опасность" для трудящихся масс.
   Об истории говорили, что это наука о непредсказуемом прошлом. Главной её задачей было показать решающую роль коммунистической партии Советского Союза во всех крупнейших событиях века. События давно минувших эпох нужно было изучать с точки зрения диалектического материализма.
   Когда мы возвращались с папой из Гагр, мы остановились на несколько дней в Москве.
   Папа хотел повидаться с Фаиной Михайловной Куперман, которая была в то время деканом биологического факультета Московского Государственного университета на Ленинских горах (сейчас Воробьёвых), главного ВУЗа страны и заодно показать мне университет.
   Фаина Михайловна, узнав, о моём предстоящем через год поступлении в институт, сказала, что поступить в МГУ еврею, да к тому же иногороднему, практически невозможно. Она предложила наилучший с её точки зрения вариант, согласно которому я поступаю в Алтайский сельхозинститут, а после его окончания она берёт меня к себе в аспирантуру.
   По своей большой глупости я не принял этого предложения.
   По моему мнению, учиться в сельхозинституте было не солидно, тем более что папа являлся вторым человеком в руководстве института после ректора.
   Я решил поступать в медицинский институт. Профессия мне нравилась, по моему складу характера она мне подходила. В роду у нас были врачи.
   Я пошёл в поликлинику брать справку от врача для поступления в мединститут. Пошли мы с моим лучшим другом Вовкой Вороновым. Он собирался поступать в Политехнический институт.
   В поликлинике почему-то стоял сильный запах хлороформа.
   Я подумал: если стану врачом, мне предстоит всю жизнь дышать этим запахом. Вспомнились Вовкины доводы, что для инженеров всегда есть работа в городе. К тому же им платят больше, чем специалистам других профессий.
   Я взял справку для поступления в политехнический институт.
   Тогда я не знал, что запах перегретого машинного масла, наполняющего металлообрабатывающие цеха заводов, по крайней мере, ничуть не лучше запахов медицинских учреждений.
   Поистине нет пределов человеческой глупости. Нужно помнить хотя бы такие народные мудрости, как: "Не зная броду, не суйся в воду".
   По сути дела, я в какой то степени обокрал себя, выбрав профессию, к которой у меня было меньше всего призвания и способностей. Ведь выборы профессии, как и жены - это самые ответственные моменты в жизни человека. От этого в дальнейшем зависит его судьба.
   О способном человеке часто говорят: "Он далеко пойдёт, если повезёт с женой". Тоже самое можно сказать и о профессии.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 13

  
   В те годы в каждом высшем учебном заведении, как впрочем и в средних, занятия начинались с работы в колхозах. Не избежали этой участи и мы.
   Поселили нас в какой-то амбар, где сколотили двухъярусные нары и набросали на них сено. На первом этаже спали девушки, на втором ребята. Спали мы в верхней одежде.
   Группа почти вся состояла из недавних выпускников школ и трёх, казавшимися нам очень взрослыми двадцати двухлетних мужчин, отслуживших в армии - Валеры Болгина, Вити Рузанова и Саши Бута. Сашу избрали старостой.
   Как-то за нами пришёл грузовик, чтобы отвезти к фронту работ. Мы забрались в кузов, а Саша, как старший, сел в кабину и стали ждать бригадира.
   Он подъехал на мотоцикле, поздоровался и спросил, сколько нас - работников. Кто-то ответил семнадцать человек и Бут в кабине. Бригадир удивлённо посмотрел на нас, подкатил к кабине и заглянул в неё.
   - Никого не ебут. Сидит парень рядом с шофером и всё.
   - Так мы так и сказали, что Бут - в кабине. Фамилия этого парня Бут.
   "Остряки, вашу мать", - ухмыльнулся бригадир. - Многовато вас тут. Мне нужно всего десять человек.
   "Мы будем работать за десятерых", - обрадовано ответили студенты.
   Но он всё-таки разделил нас.
  
   Как известно, всё проходит. Прошёл и месяц работы в колхозе. У нас начались занятия в институте.
   Первые вводные лекции были интересными. Каждый лектор расписывал как важен и необходим его предмет для науки и техники, какие широкие горизонты открываются для его развития.
   Для нас, бывших школьников, было непривычно, что нет никаких заданий на дом, прослушал лекции и "гуляй Вася".
   Но такая лафа длилась недолго. Начались практические занятия и полились домашние задания, с которыми школьные упражнения и задачи не шли ни в какое сравнение.
  
   В каждом ВУЗе, независимо от его профиля было обязательным изучение основ марксизма-ленинизма.
   На первом курсе изучалась история коммунистической партии Советского Союза. На втором политэкономия социализма. На третьем философия марксизма-ленинизма.
   При изучении этих предметов разрешалось использовать в качестве первоисточников только работы Маркса, Энгельса, Ленина и действующих на данный момент руководителей партии. Все остальные источники строго-настрого запрещались. В библиотеках их не разрешалось выдавать читателям, даже если по какой-то случайности они не были оттуда изъяты.
   Когда спрашивали преподавателя, почему нельзя читать того или иного буржуазного философа, чтобы самому понять вредность его учения. Преподаватель обычно отвечал, что мы можем не разобраться и попасть под дурное влияние этого философа.
   На одном из семинаров по истории КПСС у нас произошёл курьёзный случай.
   Нам задали сделать конспект "Манифеста коммунистической партии", написанный Марксом и Энгельсом в1848 году. Один из студентов нашей группы Рудик Давыдов, не читая, слово в слово переписал конспект своего отца, который начинался словами: "В этом году исполняется девяносто лет со дня написания первого программного документа научного коммунизма".
   Через несколько дней в институтской газете появилось карикатурное изображение Рудика, корпящего над тетрадкой, и под ним четверостишие:
  
   У Давыдова Рудольфа
   Гениальное мышление.
   Написал он свой конспект
   За два года до рождения.
  
   Рудик был 1940-го года рождения.
  
   Большим событием в студенческой жизни были институтские балы, которые тогда назывались просто "вечерами" и обычно приурочивались к каким-нибудь праздникам.
   Первый мой студенческий бал состоялся в начале ноября. После концерта художественной самодеятельности начались танцы. Я пригласил симпатичную изящную девушку. Потом ещё раз. Потом ещё.
   Когда объявили белый танец, где женщины приглашают мужчин, она подошла ко мне.
   Звали эту девушку Олеся. Не очень распространённое имя.
   Сначала я думал, что она просто назвала первое пришедшее в голову имя. Девушки часто так делают, особенно при первом знакомстве.
   Почему именно это имя, потому что недавно вышел на экраны шведский фильм "Колдунья", по повести Куприна "Олеся", с Мариной Влади в главной роли.
   Актриса была там ослепительно хороша, с длинными белыми распущенными волосами. Думаю, что Владимир Высоцкий именно после этого фильма влюбился в неё. Все тогда с удивлением узнали, что она дочь русского эмигранта, бывшего офицера царской армии и француженки.
   Вечер окончился, я проводил Олесю до дому.
   Телефона у неё не было, в те времена не знали о сплошной телефонизации и телефон в квартире встречался довольно редко. А о мобильных телефонах, которые имеет сейчас почти каждый подросток, можно было прочитать только в фантастических романах. Мы договорились о следующей встрече.
   Весь первый курс мы дружили с Олесей. Это оказалось её настоящее имя.
   И вот однажды летом она мне сказала, что её родители, вернее мама с отчимом, с которым у Олеси отношения не сложились, переезжают в Читу к новому месту службы отчима. Он у неё был военный. Ещё Олеся сказала, что у неё нет никакого желания ехать с ними и она с большим удовольствием осталась бы в Барнауле.
   Как я теперь понимаю, для этого был один способ - выйти замуж. Мне ещё не было девятнадцати лет и мысль о женитьбе как-то не приходила в голову. Соображал я в ту пору на эту тему туго и намёков тогда не понял.
  
   В институте говорили, что если сдал сопромат, то можно жениться. Сопромат, то есть сопротивление материалов, считался самым трудным предметом и редко кто сдавал по нему экзамены с первого раза.
   Как назло в день перед экзаменом по сопромату в институт приехали гости - артисты студенческого театра московского государственного университета МГУ, популярные среди молодёжи по всей стране. Многие из них стали знаменитыми профессиональными артистами.
   Такой случай нельзя было упустить и я пошёл на концерт.
   Худенькая чёрненькая девушка Алла Иошпе пела новую песню, вскоре ставшую шлягером:
  
   Может просто тепла твоему сердечку надо,
   Чтоб не ждать, не страдать и не плакать под луной.
   Всё пройдёт, всё пройдёт, будет поздно или рано,
   Ясным днём, тёплым днём засияет всё кругом.
   Так не плачь, не грусти, как царевна Несмеяна.
   Это глупое детство прощается с тобой...
  
   Пели на этом концерте и пользующиеся любовью у студентов песни:
  
   Всё косы твои, и бантики,
   Да прядь золотых волос.
   Глаза голубей Атлантики,
   Да милый курносый нос...
  
   И не менее популярную:
  
   Ну подойди ко мне мой милый,
   Ну загляни в мои глаза.
   И ты увидишь мой любимый,
   Что жизнь как море волн полна...
  
   .Все эти песни соответствовали романтическому настрою юности. Когда ты молод и у тебя всё ещё впереди, кажется, что весь мир лежит перед тобой.
   Экзамен на следующий день я не сдал. Но не жалею об этом, так как через какое-то время его пересдал, а острота ощущений от того концерта не повторится никогда.
   Через сорок лет, уже в Израиле, я пошёл на концерт Аллы Иошпе и Стахана Рахимова, её мужа. Это была далеко не худенькая и не чёрненькая женщина. Но "царевну Несмеяну" по просьбе зрителей, в большинстве своём немолодых, она спела.
  
   В конце августа, перед началом занятий на третьем курсе института, я поехал на вокзал встречать папу из Москвы, куда он ездил в командировку.
   Подошёл поезд и в окно вагона я увидел очень красивую молодую женщину. Есть такие лица, на которые хочется смотреть, не отрываясь. Особенно это характерно для юности.
   И вот из вагона выходит папа, а вместе с ним эта молодая женщина.
   Я подошёл к ним.
   "Познакомьтесь, - это мой сын, студент третьего курса политехнического института", - представил меня папа.
   "Неля", - протянула мне руку женщина. "Марк", - немного смутившись, ответил я.
   "Неля окончила институт иностранных языков и будет преподавать в вашем институте немецкий язык", - сообщил папа.
   "Как жаль, что я учу английский", - невольно вырвалось у меня.
   И все трое рассмеялись.
  
   Через несколько дней я еду на машине и вижу: идёт Неля. Я остановился и предложил подвезти её.
   Она села рядом со мной и мы заговорили как старые знакомые. Прошло немало времени, прежде чем она спросила:
   - А чего же мы стоим?
   - Не знаю куда ехать, - сориентировался я.
   -Поезжайте по Ленинскому проспекту, я скажу, где остановиться, - с улыбкой ответила она. И мы поехали.
   -Вон в том доме я живу, - указала Неля, на дом работников управления внутренних дел. И заметив, промелькнувшее на моём лице удивление, сказала: "Там работает мой муж".
   "Да, я замужем и у меня двое детей, два и три года", - сообщила Неля, прощаясь со мной за руку.
   И я вспомнил случай, связанный с этим домом, что произошёл три года назад. Он тоже связан с понравившейся мне женщиной.
  
   В тот год Юра пошёл в первый класс, а я в десятый. В первый день учебного года по дороге в школу моё внимание привлекла молодая женщина необыкновенной красоты.
   Её огромные голубые глаза, светлые красивые волосы, белое лицо с лёгким румянцем не выходили у меня из головы. Мне очень хотелось увидеть её ещё.
   Когда я пришёл домой из школы, мама мне говорит: "Юра познакомился в классе с мальчиком и тот пригласил его к себе домой. Сейчас он у него, пообедай и сходи за ним, Мальчик живёт в доме УВД в такой-то квартире".
   Пообедав, я пошёл за Юрой. Позвонил в указанную квартиру и дверь открыла женщина, так поразившая меня утром. От удивления я чуть не открыл рот. Но всё-таки сказал: "Здравствуйте я за Юрой".
   "Проходите", - приветливо ответила хозяйка. - Ребята очень хорошо играют. Мы недавно приехали из Москвы и у Виталика, моего сына, ещё нет здесь товарищей.
   Позже я узнал, что она жена генерала, нового начальника управления внутренних дел. Она рассказывала маме, что вышла замуж за полковника, когда ей не было ещё восемнадцати лет, а мужу тогда было около пятидесяти.
   На возможный вопрос о большой разнице в возрасте, Виктория, так звали нашу новую знакомую, объяснила, что родным эта партия казалась очень выгодной и они уговорили её выйти замуж за высокопоставленного чиновника столь грозного и влиятельного ведомства. Возможно у её родственников были ещё какие-то веские аргументы в пользу этого брака, о которых она нам не рассказала.
   Сейчас её мужу присвоили звание генерала, с условием, что он поедет на работу в Барнаул. Он согласился, чтобы получить генеральскую пенсию.
   Виктория оказалось очень симпатичной и приветливой женщиной. Общение с ней доставляло удовольствие.
   Через полгода мы переехали на новую квартиру, Юра перешёл в другую школу, рядом с домом, и взаимные посещения прекратились.
  
   Глава 14
  
   Истинный философ есть тот, кто
   не хвастая, обладает той мудростью, которой хвастают другие, не обладая ею
   Ж. Даламбер.
  
   На третьем курсе нам начали преподавать философию и я влюбился в этот предмет. Этому в немалой степени способствовали преподававшие его учёные.
   Лекции у нас читал доктор философии профессор Барулин, семинарские занятия вела его жена кандидат философских наук Клименко. Для того времени они были довольно прогрессивными преподавателями. Лекции и беседы их были увлекательными и интересными,
   Они трактовали некоторые положения философии несколько отлично от марксистских догм. Но при этом не забывали все эти высказывания подкреплять цитатами из работ Ленина.
   Семинарские занятия нам нравились ещё и тем, что там можно было рассуждать на вольные темы, актуальные для того времени.
   Иногда мы всей группой вместе с преподавателем могли пойти на какой-нибудь фильм, где каким-то краем затрагивалась философская или религиозная тема. Потом на следующем семинарском занятии бурно обсуждать её.
   На четвёртом курсе, когда философия закончилась, я решил продолжить заниматься ей самостоятельно. Ходил в читальный зал и читал там Спинозу, Вольтера, Руссо..., то есть тех философов, которые признавались советской властью и имелись в наличии в библиотеках.
   Подковавшись немного теоретически, я начал писать реферат на тему: "Философские вопросы развития техники", который закончил уже после окончания института.
   Мы с моим товарищем Вовкой Вороновым решили, что когда окончим институт и нам будет двадцать два года, то не будем торопиться с женитьбой, а подождём до двадцати восьми - двадцати девяти лет, чтобы найти себя в профессиональном плане. У него был хороший баритон, он, ещё учась в общеобразовательной школе, закончил семь классов музыкальной школы и мечтал профессионально заняться пением.
   После института Володя окончил музыкальное училище и поступил в Горьковскую консерваторию, после окончания которой, несколько лет пел в Горьковском, сейчас Нижегородском, оперном театре. Потом вернулся в Барнаул и заведовал учебной частью музыкального училища.
   Меня в это время там уже не было.
  
   Я продолжал работать над своим рефератом, где на основании закона о единстве и борьбе противоположностей старался показать на примерах истории развития техники, как старое сопротивлялось появлению нового,
   Как новые идеи и изобретения встречали сопротивление, часто подтверждаемое такими же "неопровержимыми" аргументами, какие приводились в конце девятнадцатого века о невозможности соблюдения безопасности движения при огромных скоростях автомобиля до шестидесяти километров в час.
   Когда речь шла о якобы случайных изобретениях или открытиях, я на основе постулата Спинозы о том, что нет следствия без причины и всё связано цепью необходимости, пытался доказать, что случайность - это непознанная необходимость.
   В технике это подтверждается многими примерами почти одновременным возникновением сходных идей, изобретений и открытий, сделанных разными людьми независимо друг от друга.
   Классический пример - изобретение телефона.
   Часто приоритет какого-то открытия или изобретения принадлежит кому-то условно, часто во многом благодаря счастливому стечению обстоятельств.
   Это нисколько не умаляет их заслуг, ведь в подавляющем большинстве случаев сами по себе счастливые обстоятельства не создаются.
   Хорошим примером служит изобретение телевидения.
   Ещё в начале двадцатого века петербургский профессор Борис Львович Розинг пытался запатентовать электронно-лучевую трубку, в которой изображение сначала сканировалось, а затем передавалось принимающей трубке.
   Но чтобы создать телевизор, пригодный для широкого использования, нужно было решить массу технических проблем. Для чего требовались большие финансовые вложения, которых у учёного в послереволюционной России не было.
   Эти технические проблемы смог решить ученик Розинга Владимир Зворыкин, эмигрировавший в Соединённые Штаты Америки. Там ему удалось найти спонсора в лице тоже эмигранта из России Давида Сарнова.
   Отцом телевидения считают Владимира Зворыкина, его заслуги конечно огромны, но без идей Розинга и денег Сарнова неизвестно удалось ли бы ему достичь цели. Хотя, безусловно, телевидение, в конечном счёте, было бы создано и без этих людей.
   Вся история развития техники изобилует "убедительными" примерами неоспоримо доказывающими "невозможность" или "ненужность" предлагаемых идей или изобретений, которые впоследствии совершали технические перевороты и завоёвывали весь мир.
  
   Когда мы переехали в Москву, я обнаружил, что существует институт истории техники при академии наук. Руководил институтом в то время академик Кедров, специалист в области химии и естествознания, общественный и политический деятель.
   Я обрадовался, что нашёл то, что нужно и отправился в этот институт со своим рефератом.
   Институт помещался в небольшом, уютном особняке дореволюционной постройки в самом центре Москвы, недалеко от площади Дзержинского, ныне Лубянской.
   Внутри здания меня поразила необыкновенная тишина. Никто не курил в коридорах, не было видно входящих и выходящих из комнат людей.
   Я стоял и ждал, что может кто-нибудь выйдет, чтобы спросить, где секретариат или к кому можно обратиться.
   На некоторых дверях были таблички с фамилиями и учёным званием. Мне это ни о чём не говорило.
   Надо же какая напряжённая рабочая обстановка подумал я и робко постучал в одну из дверей. Никто не ответил. Я толкнул дверь: заперта. Ткнулся ещё в несколько комнат: в одних двери были заперты, в других открыты, но в комнатах никого не было.
   Как известно, кто ищет, тот найдёт и в одной комнате мне повезло. Там сидел пожилой мужчина, который меня внимательно выслушал и сказал: "Сейчас лето, многие в отпусках или в командировках. Другие сотрудники бывают только утром в часов девять - десять, а потом идут работать в библиотеки, архивы или музеи".
   Он посоветовал мне обратиться в отдел истории машиностроения, руководил которым бывший заведующий промышленным отделом московского горкома партии.
   После нескольких посещений института и разговоров с людьми я узнал, что работают там, в основном бывшие партийные работники, как правило, уже не молодые, защитившие диссертации типа: "Роль партийной организации в развитии железнодорожного транспорта в северо-западном регионе страны".
   Мне удалось встретиться с руководителем отдела истории машиностроения. Он взял мой реферат, сказав, что ознакомится с ним.
   В разговоре он жаловался, что в отделе только три человека и он выбивает дополнительную штатную единицу младшего научного сотрудника, так как работы в отделе непочатый край.
   Если в этом вопросе, сказал доктор наук, ему удастся добиться успеха, то он с удовольствием возьмёт меня на эту должность.
   Реферат он мне не вернул.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 15
  
   Им казалось весь мир изменился с тех пор,
   Как друг друга они полюбили.
   Всю природу в сверкающий, чудный убор
   В эти дни их мечты нарядили.
   С.Я.Надсон.
  
   Другую мою любовь, также начавшуюся на третьем курсе, звали Ирина.
   Увидел я её в главной роли на каком-то студенческом спектакле. Мы учились на одном курсе, но на разных факультетах и на занятиях не пересекались.
   Её партнёром в этом спектакле, как впрочем и во всех последующих был довольно красивый парень, он учился уже на пятом курсе. И я решил, что у меня нет никаких шансов.
   Ирина тоже была красивая девушка с большими выразительными глазами и слегка волнистыми каштановыми волосами.
   Познакомились мы с ней уже на четвёртом курсе, когда случайно оказались около кинотеатра "Победа". Я спросил её, не знает ли она, что за фильм идёт там, в смысле не как он называется, а стоит ли его смотреть. Оказалось, что не знает.
   Мы решили рискнуть и купили билеты на ближайший сеанс, После окончания фильма я проводил её до дома и мы стали знакомы.
   На обратном пути я всё время думал об Ире. Настроение было приподнятое. И у меня родились первые в моей жизни стихи:
  
  
   Люблю тебя так сильно, нежно,
   Что не могу всего сказать.
   Могу лишь только очень нежно
   И ласково к груди прижать.
  
   Давай пойдём по жизни вместе.
   Всё будем поровну делить.
   И никаким тогда невзгодам
   Наше счастье не разбить.
  
   Следующим был совместный поход в театр. Я пригласил Иру на премьеру очень популярной тогда пьесы Арбузова "Таня". Затем состоялся просмотр пьесы "Вас вызывает Таймыр" Галича, тогда он был просто известный драматург и поэзии его ещё никто не знал.
   Мы пересмотрели весь репертуар краевого драматического театра, получая удовольствие не только от спектаклей, но и от антрактов, во время которых мы с наслаждением ели в театральном буфете пирожные, чаще всего эклеры, запивая их лимонадом.
   Я не буду описывать подробно наше времяпровождение, это можно выразить одной фразой: мы стали встречаться.
   Но вот я заметил, что Валера Болгин смотрит на меня волком. Некоторые ребята из нашей группы тоже стали смотреть на меня осуждающе. Я не мог понять, в чём дело.
   Однажды подходит ко мне Витя Рузанов и говорит: "Ты понимаешь, Марик, Валерий давно ухаживает за Ириной, со второго курса".
   - Правда она не очень принимает эти ухаживания и он сильно страдает. Часами ждёт девушку у института, караулит возле её дома. Просто жалко его.
   - Марик, ты ещё очень молод, у тебя будет много девушек, - продолжал Витя. - Валерию двадцать семь лет, уже не молодой человек, у него серьёзные намерения.
   - Ты уже четыре года учишься с ним в одной группе и нехорошо отбивать невесту у товарища. Должна быть мужская солидарность, - закончил доверительным, немного трагическим голосом свою тираду мой сокурсник.
   Я был действительно очень молод, непростительно порядочен, в достаточной степени глуп и провокация сработала.
   Мне стало неудобно, что у человека отбиваю девушку. А что девушка сама имеет право выбора, этот аргумент тогда не пришёл мне в голову.
  
   На пятом курсе у нас было всего два или три месяца академических занятий. Затем два месяца преддипломной практики, шесть месяцев написание диплома, его защита и прощай альма-матер.
   Шёл 1962 год. Институт окончен.
  
  

Глава 16

  
   Если с окончанием школы кончается детство, то с окончанием института начинается взрослая трудовая жизнь.
   Следует отметить, что в то время после окончания высшего учебного заведения выпускники не должны были самостоятельно искать место работы. Перед защитой дипломного проекта они получали направление на какое-то предприятие или в какую-нибудь организацию, где должны были отработать три года. Потом, если было желание и возможность, могли переходить куда угодно.
   Я получил направление на Барнаульский завод транспортного машиностроения. Это был "почтовый ящик". (Так назывались предприятия выпускающие, проектирующие или испытывающие военную или иную секретную продукцию). Так как Советский Союз стремился всему миру внушить, что он миролюбивое государство, то многие военные предприятия скрывались под мирными названиями и были приписаны к гражданским министерствам, по бюджетам которых они и проходили.
   Завод, на который я был направлен, подчинялся министерству тяжёлого транспортного машиностроения. Это было большое предприятие, выпускавшее двигатели для танков. Располагался он на обширной территории. От заводоуправления, находившегося около главного входа завода, до здания опытно- конструкторского бюро, построенного на противоположном конце предприятия, нужно было идти минут пятнадцать. Между ними находились помещения производственных и вспомогательных цехов. На предприятии работало около десяти тысяч человек.
   Много позже, когда я жил в Москве и ездил в командировку в Ставрополь вместе с работавшим со мной сыном известного эстрадного артиста Льва Мирова Геннадием, очень приятным и остроумным человеком, он рассказал мне анекдот, где обыгрывается слово "цех".
   Звонит жена главного инженера мужу на работу. Отвечает его помощник: "Его нет на месте, он ушёл по цехам". Женщине послышалось: "Он ушёл, поц* и хам". И она ему в ответ: "Сам ты поц и хам".
   В отделе кадров, куда я пришёл с направлением из института, меня оформили на должность инженера-технолога в техническое бюро производственного цеха, числившегося под номером 130, с окладом девяносто рублей плюс пятнадцать процентов поясных за удалённость от центра страны.
   Хочу отметить, что в 1961 году в Советском Союзе деньги были ревальвированы в десять раз, то есть до ревальвации моя зарплата была бы не 90, а 900рублей.
   Я об этом говорю, потому что в моём повествовании цены указываются в тех значениях, которые существовали в описываемый период времени.
   После развала Советского Союза в 1991 году деньги в России были несколько раз девальвированы, потом ревальвированы. Я уже в то время жил в Израиле и эти темы не затрагиваю.
   Но вернёмся к моему цеху. Номер 130 не означает, что на заводе было больше ста цехов. Это видимо в целях конспирации, чтобы запутать "врагов" случайно проникших на завод, первый отдел, занимавшийся проблемой секретности, разбросал номера цехов в только им известном порядке.
   Наш цех в просторечии назывался автоматным, так как в нём часть станков, делавших заготовки для различных крепёжных деталей были автоматизированы. От них в цехе создавался сильный шум и стоял неприятный запах разогретого машинного масла, которым детали обильно поливались во время обработки с целью охлаждения.
   ---------------
   *Поц на языке идиш - мужской половой орган.
  
   Технический отдел цеха, в котором мне предстояло работать, состоял из семи человек: трёх инженеров-технологов, по числу производственных участков цеха, - Толи Долина, Вали Жмакиной и меня, конструктора - Лиды Поляковой, незамужней женщины лет сорока, копировщицы, она же архивариус - Жени Мендель - матери-одиночки двадцати шести лет, старшего инженера-технолога - Эллисы Трифоновой, женщины тридцати лет, замужней, имевшей двух сыновей и начальника отдела - Гунякова Анатолия Ивановича, мужчины сорока лет.
   Самым большим нашим начальником был заместитель начальника цеха по технической части Тупаков, у него был свой кабинет и к нам он заходил только по производственной необходимости. Это был, казавшийся мне очень старым, мужчина пятидесяти восьми лет, все говорили, что ему скоро на пенсию.
   Тупаков был очень предан работе. Целыми днями находился в цехе. Что-то пробовал, прикидывал, старался внести всякие усовершенствования.
   Гуняков большого рвения к работе не проявлял, главным образом выполнял указания Тупакова. Одним из основных его занятий в рабочее время был роман с кладовщицей цеха, женщиной тридцати четырёх лет. Немалую часть рабочего времени он проводил в её каптёрке.
   Основную текущую работу в техотделе выполняла Эллиса. Это была довольно симпатичная, энергичная и в то же время добрая женщина. Она умела разговаривать с рабочими на их языке и не лезла в карман за словом, чтобы поставить их на место, если они начинали винить в чём-то технический отдел. Умела разрядить обстановку какой-нибудь шуткой или прибауткой, иногда не совсем приличной.
   Мне запомнилась, наиболее часто употребляемая ёй присказка:
  
   Становись ко мне перёдом,
   А я встану грудью.
   Раздевай свои штаны,
   Покажи орудью.
  
   С первых дней моего прихода в цех Эллиса взяла надо мной шефство и очень помогла войти в курс дела и освоить работу. Когда её спрашивали, чего это она везде ходит со мной, она отшучивалась: "Как же не помочь земляку, встретились за тысячи километров от родины".
   Мы действительно оказались с ней земляками. Она, как и я, родилась в Александрове. В Барнаул эвакуировалась вместе с родителями во время войны.
   Эллиса любила устраивать праздники. Каждый месяц в день получки, она спрашивала: "Ну по сколько рваных мы сегодня скидываемся"?
   У пьяниц было принято скидываться на троих, чтобы купить самую дешёвую бутылку водки, которая стоила два рубля с копейками. Они скидывались по рублю и у них ещё оставалось немного денег на закуску. Обычно это были плавленые сырки, стоившие пятнадцать копеек штука.
   Так как они деньги, скрывая от жён, прятали где-нибудь в обуви или одежде, то эти рубли были всегда мятые и часто рваные. Поэтому на сленге синонимом рублю стало слово "рваный".
   Мы скидывались, закупали выпивку, продукты и собирались на вечеринку, чаще всего у Эллисы на квартире. Это в какой-то мере сплачивало коллектив.
  
   Получив первую получку, я с гордой радостью пришёл домой, зайдя по пути в магазин и купив всем подарки: папе - ажурный мельхиоровый подстаканник с красивым тонким стаканом, маме - перламутровую пудреницу в форме ракушки с зеркалом внутри, Юре - красивый добротный шерстяной шарф.
   Пудреница до сих пор сохранилась у моей сестры Веры.
   Прошло два года после окончания института и однажды в августе в часов десять утра в техотделе открывается дверь и входит Ира. После небольшого замешательства я представил её как свою бывшую сокурсницу и усадил за свой стол со словами:
   - Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Какими судьбами ты оказалась здесь? Сдерживая волнение, сказал я.
   - Меня послали в командировку на Трансмаш. Я знала, что ты работаешь на этом заводе и решила тебя разыскать, - ответила Ира.
   - Я хотела увидеть тебя, - тихо добавила она.
   - Мне тоже очень хотелось встретиться с тобой, но я слышал, что ты вышла замуж.
   - Да, мы с Валерием поженились через два месяца после защиты диплома.
   - Ты не появлялся. Родители каждый день убеждали меня, что Валерий серьёзный взрослый парень, а не какой-нибудь мальчишка. Говорили, что муж должен быть старше жены и что девушке в двадцать два года давно пора быть замужем.
   - Несколько дней назад моей дочери исполнилось десять месяцев.
   Эллиса смотрела, смотрела на нас и говорит:
   - С вами всё ясно.
   - Марк, неужели ты не можешь найти место лучше, чем техотдел, чтобы принимать девушку.
   - Поезжайте к тебе на дачу. Там лес рядом. Погуляете, вдоволь наговоритесь и всё прочее. Никто Вам мешать не будет.
   - По дороге не забудьте купить продукты, а то там проголодаетесь.
   - Так я же на работе, - заметил я.
   - Работа? "Работа не волк, в лес не убежит", - процитировала Эллиса известный афоризм.
   - Придёшь завтра, никуда твоя работа не денется.
   - То, что нужно сегодня, я за тебя сделаю. А Гунякову скажу, что отпустила тебя по личным делам.
   Прав был французский философ Франсуа Ларошфуко, сказав: "Любовь нельзя найти там, где её нет и нельзя спрятать, где она есть".
   Мы последовали советам Эллисы.
  
   Глава 17
  
   На заводе у меня вдруг оказалась очень хорошая протекция.
   В один из дней я принёс какие-то бумаги на подпись главному технологу Майданскому Якову Владимировичу. Он просмотрел их, подписал и спрашивает: "У тебя есть сестра Вера Сокольская"?
   Я ответил, что есть.
   - Я её знаю, - сказал он.
   - Она дружила с моей младшей сестрой Людой Девяткой.
   Почему у них разные фамилии я только сейчас задумался. Или у них были разные отцы, или это его двоюродная сестра.
   Этот вопрос тогда у меня не возник, да он и не имеет никакого значения. Главное, что Яков Владимирович очень хорошо ко мне относился.
  
   Так Вера, того не ведая, составила мне протекцию. Она жила в то время в Иваново и растила двух сыновей.
   Восемь лет назад в первый день нового 1957 года Вера, будучи студенткой третьего курса Ивановского энергетического института, вышла замуж за выпускника этого же института.
   У неё было много ухажёров, но она предпочла скромного отличника Рому, жившего со своей мамой в доме напротив дома наших бабушки и дедушки, у которых жила Вера. Они говорили, что песня, в которой есть слова: "Наши окна друг на друга смотрят вечером и днём", написана как будто про них.
   Вера оказалась очень хорошей женой и матерью. Хотя зачастую ей приходилось нелегко, особенно когда Ромина мама лежала несколько лет парализованной.
   Рома в это время работал над докторской диссертацией и, несмотря на его помощь, основная нагрузка ложилась на Веру. Она при этом успевала работать и справляться с детьми.
   Сначала сестра работала в специальном конструкторском бюро, а затем в Ивановском химико-технологическом институте. В институте она могла более свободно, чем на прежней работе, распоряжаться своим временем. Впоследствии Вера защитила кандидатскую диссертацию и получила учёную степень кандидата технических наук.
   Ей было с кого брать пример - с наших родителей.
   Папа с мамой были хорошими родителями и хорошими детьми. Они каждый месяц посылали четыреста рублей бабушке и дедушке и четыреста рублей Вере, пока она не кончила институт, даже когда была замужем.
   Вера с Ромой первый год одни, потом со старшим сыном Лёней, а затем и с младшим сыном Мишей много лет подряд летом приезжали к нам в Барнаул на полтора-два месяца. Это им было хорошим подспорьем, так как зарплаты у них в то время были небольшими.
   Мама всецело отдавалась гостям: старалась создать комфортные условия, покупала на рынке самые лучшие продукты, занималась с внуками.
   Помню эпизод, связанный с младшим сыном Веры Мишей.
   Когда ему было три или четыре года. Он просил у нашей мамы, его бабушки бутерброд с колбасой, а она ему не давала, так как у него было расстройство желудка.
   Мама долго объясняла ему, почему нельзя есть колбасу. Говорила, что нужно потерпеть немножко и поесть сейчас рисовую кашу, а потом когда будет всё в порядке можно поесть и колбасу.
   Миша внимательно слушал и говорил, что всё понимает. А когда мама закончила, он, как ни в чём не бывало, невинным голосом сказал: "Баба, дай колбаску".
  
   Папа тоже уделял детям и особенно внукам много внимания, несмотря на свою большую занятость. Он вёл большую научную и педагогическую работу в институте. Будучи проректором по научной работе, он оставался заведующим кафедрой растениеводства и селекции семеноводства, читал курс лекций по растениеводству, селекции и семеноводству, генетике и дарвинизму.
   Выполненная папой работа и опубликованная под названием "Апробация сортовых посевов зерновых культур", Алтайское книжное издательство, Барнаул 1961 год, в которой даётся краткое описание биологических особенностей, хозяйственно-ценных качеств и апробационных признаков районированных и перспективных сортов зерновых культур, имела большое практическое применение.
   Книга помогала руководителям и агрономам совхозов и колхозов выбрать для своего хозяйства лучшие сорта и квалифицировано производить оценку сортовых посевов.
   Папины статьи были опубликованы в центральных газетах "Правда" и "Сельская жизнь", местной "Алтайская правда" и в специальных журналах.
  
   Помню, когда папа готовил статью "Какой агроном нам нужен" в самую главную газету страны того времени, которая цинично называлась "Правда", он пригласил в один из вечеров корреспондента этой газеты Сорокина в гости.
   Предварительно я был послан купить пару бутылок коньяка "Бренди" и необходимую закуску.
   Сорокин очень хорошо, как говорят, "принял на грудь", он оказался большим любителем этого дела и просидел у нас почти всю ночь пока обе бутылки не оказались пустыми.
   За это время он рассказал много интересных вещей.
   Я как уже взрослый человек, работающий инженером на заводе, принимал участие в трапезе, а иногда и в разговоре. Правда, большей частью говорил гость.
   Он сообщил, что в печать может идти статья, в которой не менее пяти процентов правды. Рассказывал, что когда он был корреспондентом на Дальнем Востоке, то туда приезжал Твардовский и они пошли с ним на пляж. Твардовский посмотрел на упитанных женщин, греющихся на солнце и выдал:
   "А там за лужицей, подалее
   Толстухи тужатся в борьбе за талию".
   Сорокин сыпал байками и анекдотами как из рога изобилия, почти всё конечно забылось.
   Он рассказал, в то время новый анекдот о том, что будет, если Израиль объявит войну одновременно Советскому Союзу и Соединённым Штатам Америки. Читал пародии на стихи Евтушенко, которые здесь приводить неприлично.
   Под утро он, наконец, притомился. Встал из-за стола со словами: "Пора и честь знать. Большое спасибо за приём. Пойду размышлять над судьбами человечества".
   На этом закончился тот незабываемый вечер.
  
   Под папиным руководством было подготовлено к защите диссертаций много аспирантов. Очень многие аспиранты хотели иметь именно его в качестве руководителя.
   Папа был участником многих всесоюзных и зональных совещаний с участием первых лиц государства.
   Особенно часто папе пришлось принимать участие в различного рода совещаниях всех уровней, когда у них в институте появилась герой социалистического труда, передовик сельского хозяйства Чеканова Нина Игнатьевна. Произошло это неожиданно для всех и, наверное, больше всего для неё самой.
   Как-то папе позвонили из крайкома партии и попросили приехать в учебное хозяйство института, потому что туда выезжает Первый секретарь крайкома Пысин Константин Георгиевич.
   Папа приехал в учхоз. Ему сказали, чтобы он ехал на участок бобовых, там сейчас находится Пысин с помощником Хрущёва Шевченко и Чеканова им показывает участок.
   Хрущёв был тогда Первым секретарём Центрального комитета партии - глава государства.
   Чеканова - младший научный сотрудник института.
   Пысин представил папу помощнику Хрущёва и тот спросил папу, как он думает, какой урожай бобовых будет на этом участке.
   Урожай обещал быть хорошим, примерно девять - десять центнеров с гектара. Но папа понимал, что не зря такое высокое лицо приехало на этот участок. Наверное, ожидалось что-то неординарное. И он, немного подумав, сказал, что, по его мнению, центнеров четырнадцать-пятнадцать будет.
   "Он ничего не знает", - вступил в разговор Пысин. "Будет двадцать - двадцать два центнера с гектара, я прав, Нина Игнатьевна"? - обратился он за поддержкой к Чекановой. Та в знак согласия кивнула головой, хотя прекрасно понимала, что не будет и половины.
   Осенью руководство края отрапортовало в Москву, что под руководством младшего научного сотрудника Алтайского сельхозинститута Чекановой Н.И. был получен невиданный урожай бобовых - двадцать три центнера с гектара.
   Все центральные газеты поместили пространные статьи о знатном передовике сельского хозяйства Н.И. Чекановой.
   У неё оказалась хорошая биография: дед партизанил в гражданскую войну, отец участвовал во второй мировой войне.
   Верховный Совет СССР присвоил ей звание героя социалистического труда, центральный журнал "Огонёк", самый читаемый в стране, поместил о ней большую статью с фотографией, вынесенной на обложку журнала,
   Она получила шикарную трёхкомнатную квартиру в центре города и была переведена на должность старшего научного сотрудника. Была избрана депутатом Верховного Совет СССР - парламента страны.
   И как следствие, её стали приглашать на всевозможные совещания, где она должна была выступать с докладами о своих достижениях. Эти доклады пришлось писать папе, так как Чеканова была просто практиком и не владела пером в такой степени, чтобы написать хорошее выступление.
   Как проректор по научной работе института папа тоже принимал участие во всех этих совещаниях, потому что могли возникнуть вопросы, на которые Чеканова не смогла бы ответить.
   Через некоторое время Пысин был назначен Министром сельского хозяйства страны, а Первым секретарём Алтайского крайкома партии избран Георгиев Александр Васильевич. Тот самый, что когда-то у нас дома на кухне спрашивал у меня какие отметки я получил в школе.
   Нужно сказать, что папин труд не остался незамеченным. За время работы в институте он был награждён двумя орденами "Знак почёта", медалями: "За трудовое отличие" и "За освоение целинных земель".
   При всём этом папа был скромным человеком. Никогда не перед кем не старался подчеркнуть своё превосходство, не хвастался своими достижениями, наоборот старался не выставлять их на показ. Он с едва заметной грустью смотрел на людей, которые, добившись какого-то успеха, может быть даже не маленького, начинают считать себя намного выше других.
   По мнению этих людей, те, кто находится рядом с ними, должны быть счастливы от этого и от возможности чем-то услужить им и поэтому не нуждаются в благодарности. Обычно такие люди сами часто пресмыкаются перед теми, кого считают стоящими по каким-то параметрам выше себя.
   Я понимаю папу. Он хорошо знал, что все мы ходим под б-гом.
   Папа часто преподносил свои достижения с некоторым юмором. Он считал, что это не может умалить их.
   У него было шуточное стихотворение о себе, которое, к сожалению, не сохранилось. Я помню только первые строчки: "Владелец машины, дачи и шланга, к тому же учёный не малого ранга".
   За все эти качества у преподавателей и студентов к папе было очень хорошее отношение. Многие бывшие студенты, со временем занявшие высокие посты, не порывали с папой связь, поздравляли с праздниками, иногда заезжали к нам домой.
   Эти связи однажды помогли и мне.
  
   Моя работа на заводе началась с отправки меня на помощь труженикам села, в колхоз. Там меня, как грамотного человека - инженера, определили на приёмный пункт зерна, проверять правильность взвешивания поступаемого груза, в связи с многочисленными случаями кражи зерна.
   Машина с зерном взвешивалась в пункте отправки и в пункте приёма. Вес должен был быть одним и тем же. На практике оказалось, что он может уменьшаться.
   Однажды поздно вечером на пункт пришла машина с зерном. Меня, не помню по какой причине, в это время у весов не было и груз взвесили в моё отсутствие. Обычно когда приходила машина меня звали. И тут неожиданно на мотоциклах нагрянул народный контроль.
   Машину перевесили. Оказалась недостача. Составили протокол и сказали, что передадут его в милицию.
   Я страшно расстроился, забрал свои вещи и на попутных машинах добрался до ближайшей железнодорожной станции, чтобы уехать домой.
   Была ночь. Пригородные поезда ещё не ходили, а поезда дальнего следования на этой станции не останавливались. Одет я был, если можно так сказать, по колхозному и имел, довольно непрезентабельный вид. Я постучался в несколько домов, но на ночлег меня никто не пустил. Еле дождавшись утра, я с первым поездом уехал в Барнаул.
   Дома, услышав о случившемся, папа сказал, что надо подумать, как выйти из этого положения. Правда, перед этим основательно отругав меня за мою беспечность.
   Вечером он сказал мне, что завтра я должен поехать в районный центр, того района, где это случилось и в райкоме партии рассказать Первому секретарю как всё это произошло.
   Когда я приехал в райцентр и пришёл в районный комитет партии, меня пропустили к Первому секретарю и я рассказал ему об этой истории.
   Он позвонил начальнику милиции и велел принести ему протокол народного контроля, который тот принёс через несколько минут.
   Секретарь взял этот протокол и сказал начальнику милиции, что тот может идти, а документ он оставит у себя для ознакомления. Когда начальник милиции вышел, он разорвал протокол на мелкие куски и бросил в корзину для мусора. А мне сказал, что всё улажено и я могу спокойно ехать домой.
   Первый секретарь райкома был бывший папин студент.

Глава 18

  
   Старший Верин сын Лёня очень любил гулять с дедушкой в лесу, расположенным рядом с нашей дачей. Там дедушка рассказывал, придуманные им сказки, особенно Лёне нравились сказки про дятла.
   Лёня был большим патриотом города Иваново, особенно гордился он строительством там троллейбусных линий, которых в Барнауле не было. Это обстоятельство было у него одним из самых больших аргументов при "споре" с дедушкой о том, какой город больше Иваново или Барнаул.
   Уезжая в Иваново, Лёня не забывал лесных прогулок с дедом и продолжал интересоваться, как поживает без него их с дедушкой знакомый дятел.
   Папа, несмотря на свою занятость, находил время, чтобы и в письмах писать Лёне сказки про дятла.
  
   СКАЗКА ПРО ДЯТЛА.
  
   Письмо 1
  
   Я сидел и занимался,
   Написал немало строк,
   И от книг не отрывался,
   Чтоб работу сделать в срок.
   Телефонный вдруг звонок,
  
   Неохотно трубку взял,
   И как водится, сказал:
   "Я вас слушаю". В ответ
   Слышу: "Здравствуй дед Пипед".
  
   Я сперва подумал внук
   Говорит по телефону,
   Но по голосу и тону
   Не похоже. Тук, да тук
   Слышу я знакомый звук,
   Сразу понял - это дятел.
   Говорит он между тем
   Не узнал меня приятель!
   Стал забывчив ты совсем.
  
   Извини за мой вопрос -
   Может у тебя склероз?
   Не узнал меня ты дед?
   Это я сказал Пипед.
   Внук тебя зовёт Пипедом
   Сам слыхал я прошлым летом.
  
  
   Письмо 2
  
   Снова дятел тук, да тук.
   - Дед Давид, а где твой внук?
   - Раньше он с тобой всегда
   В лес бывало ходит,
   А заблудишься когда
   Он тебя находит.
   И сказал я - милый друг
   У родителей мой внук,
   Повторяю заново,
   Он давно в Иваново.
  
   Улетел на самолёте,
   Любит внук бывать в полёте.
   Дятел снова тук, да тук,
   - Где работает твой внук?
   Затрясло меня от смеха
   Разве это не потеха?
   -Где работает твой внук?
  
   И сказал я дятлу так:
   - Право дятел ты чудак,
   Рассмешил меня ты брат,
   Внук мой ходит в детский сад.
   Дятел снова тук, да тук
   - У тебя один лишь внук?
   - Да один, второго нет,
   - Но появится на свет
   Скоро внучка или внук.
   Дятел снова тук, да тук,
   Дескать, понял твой ответ
   И вопросов больше нет.
  
   До свиданья дед Давид.
   Я сказал: "До новой встречи",
   Ну, а тёмный бор шумит,
   Наступил осенний вечер,
  
   Медлить было мне нельзя,
   Мы расстались как друзья.
   Улетел вглубь леса дятел,
   Мой и Лёничкин приятель.
  
   Ну, а я домой скорее,
   Баба ужин мне нагреет,
   Я покушаю и спать,
   Чтоб пораньше утром встать.
  
   Письмо 3.
  
   А когда домой явился,
   Признаюся удивился,
   И сперва не мог понять.
   Что случилось? В чём причина?
   Рассердилась баба Дина,
   И давай меня ругать:
  
   -Поступать так не годится,
   -Мог в лесу ты заблудиться,
   -Ведь с тобою Лёни нет,
   -Помнить нужно это дед.
   -Заблудился бы тогда,
   -Кто б нашёл тебя балда?
   -Сколько раз напоминать
   Я должна об этом,
   -Не ходи один ты в лес
   Ни зимой, ни летом.
  
   -Мне и свет уже не мил,
   -И ругать тебя нет сил.
   Поглядела, помолчала,
   Улыбнулась и сказала:
   -Всё же жаль тебя мне дед,
   -Ладно, уж возьми, покушай.
  
   Тут сказал я бабе: "Нет!
   Раньше ты меня послушай,
   Наклони поближе ухо
   Слушай, что скажу старуха".*
   *Старухе в ту пору был 51 год.
  
  
   Письмо 4.
  
   Был, конечно, я в лесу,
   Думал встречу там лису,
   Побеседую я толком,
   Со знакомым серым волком
  
   Вдруг я слышу тук, да тук,
   "Дед Давид, а где твой внук?
   Вылезай ко мне приятель",-
   Мне сказал знакомый дятел.
   "Расскажи мне всё про внука
   Без него теперь мне скука".
   И пошла у нас беседа,
   И про внука и про деда.
  
   Нелегко сказал мне дятел,
   Всё понять и всё постичь.
   Так скажи мне дед, приятель,
   Кто же водит Ваш "Москвич"?
  
   Внук уехал с папой вместе
   Значит он стоит на месте.
   Хорошо "Москвич" водили
   В сторону любую,
   Пешеходы их любили
   За езду такую.
  
   А теперь "Москвич" стоит,
   Видимо без дела.
   Это плохо, дед Давид,
   Заявляю смело.
  
   Дятел, ты забыл как видно,
   Про водителей солидных.
   У меня их парочка,
   Юрочка, да Марочка.
  
   -Вспомнил, - дятел говорит,
   Я твоих ребяток,
   Есть признаться у меня
   Этот недостаток.
  
   Стала память подводить,
   Не пойму причину.
   Могут здорово водить
   Дяденьки машину.
  
   Оба дяди хороши.
   Так и внуку напиши,
   Дескать так сказал мне дятел,
   Барнаульский твой приятель.
  
   Письмо 5
   Неожиданным вопросом
   Меня дятел рассмешил.
   "А Иваново деревня
   Или город"? - он спросил.
  
   Без насмешки и задора
   Так ответил я ему:
   - Ну конечно это город
   И большой ещё к тому.
  
   - Но не больше Барнаула,-
   Молвил дятел мне тогда.
   - Разве есть на свете больше
   Барнаула города.
  
   Есть, сказал ему, и больше,
   И немало городов,
   Я их знаю очень много,
   И назвать тебе готов.
  
   Например: Москва, Одесса,
   Киев, Горький, Ленинград.
   Каждый город интересен,
   Побывать в них каждый рад.
  
   Барнаул конечно меньше
   Внук мне это доказал.
   "В Барнауле, где троллейбус"?-
   он насмешливо сказал.
  
   "А в Иваново троллейбус
   Ходит уж не первый год.
   Так какой же город больше?
   Пусть осёл и то поймёт".
  
   -Что ж, сказал мне дятел, - ясен
   Твой ответ на мой вопрос,
   Но с меня какой уж спрос?
   Я весь век живу в лесу,
   Спор, конечно, был напрасен,
   Плохо знаю белый свет,
   Потому с тобою спорить,
   Не приходится мне дед.
   А теперь мне всё понятно,
   Можешь дед идти обратно.
  
   У тебя ведь много дел,
   Так займись ты ими,
   И к тому ж ты надоел,
   Сказками своими.
  
   Тут я с дятлом распрощался,
   И тот час же с ним расстался.
   Подошёл автобус мой,
   И уехал я домой.
  
   "Что ж теперь ясна причина? -
   Бабу Дину я спросил.
   Улыбнулась баба Дина:
   "Много ты наговорил.
  
   Ловко ты придумал дед,
   У меня вопросов нет.
   А тому, кто с дятлом дружен,
   Так и быть поставлю ужин".
  
   Оба дяди были рады,
   И своей сказали маме:
   -Папу обижать не надо,
   В лес ходить он будет с нами.
  
   -Ты на слово нам поверь,
   Не заблудится теперь
   Папа наш и Лёнин дед
   И причин для спора нет.
  
   Обо всём тебе поведал,
   Дед твой, правды не тая.
   Дочитай же сказку деда,
   Сказка кончилась моя.
  
   Признаюся неохота
   Расставаться с этой сказкой,
   Но важнее есть работа,
   Словом, мелом и указкой
   Обучаю молодёжь.
   Станешь взрослым, всё поймёшь.
  
   . Твой дед Давид или по твоему дед Пипед.
   город Барнаул.
  
  
  
  
  
   Глава 19
  
   Как-то летом папа пригласил к нам на дачу в один из выходных дней Марка Иосифовича Юдалевича. В Барнауле это имя знали многие. Юдалевич был самым популярным поэтом и писателем в крае.
   Большими тиражами в Алтайском книжном издательстве выходили книги его стихов. В то время, что я жил в Барнауле у него вышла очень хорошая повесть "Дни испытаний". Печатался он и в центральных издательствах и в издательствах других областей и краёв России.
   Марк Иосифович был красивым мужчиной и очень интересным, эрудированным интеллигентным человеком, прекрасным рассказчиком.
   Многие писатели из Москвы или других городов, если были в Барнауле, обязательно были гостями Юдалевича.
   Заехавший в Барнаул по дороге в Китай Константин Симонов, будучи в гостях у Марка Иосифовича, подарил ему, за ненадобностью в Китае, своё дорогое кожаное пальто. В то время это была очень дефицитная вещь
   Я дружил с его сыном Борисом и много раз бывал у них дома. Однажды я встретился там с молодым красноярским поэтом Романом Солнцевым, впоследствии ставшим довольно известным писателем. Недавно я прочитал в Интернете, что он вошёл в список шести финалистов престижной литературной премии "Русский букер" за произведения "Золотое дно" и "Минус Лавриков".
   Мы с ним разговорились и он подарил мне книжку своих стихов. Я до сих пор помню несколько строчек из этого сборника.
   "Задумываюсь часами,
   Держа в руке карандаш.
   Ведь жизнь такой экзамен,
   Который не пересдашь".
   Мы хорошо провели этот день и во время обеда Марк Иосифович, обращаясь ко мне, сказал: "Ты знаешь старик, у меня есть племянница Мила, дочь моей сестры, ей двадцать шесть лет, но она уже кандидат медицинских наук, очень хорошая девушка. Я бы хотел, чтобы ты с ней познакомился".
   Мы познакомились и довольно скоро очень подружились.
   Примерно через два месяца после нашего знакомства мне исполнилось двадцать пять лет и Мила мне подарила альбом репродукций картин дрезденской галереи.
   Он у меня сохранился до сих пор. В то время это было редкое издание.
   Наступили длинные осенние, а потом и зимние вечера. Почти каждый день после работы я шёл к Миле. В соседней комнате находилась Милина мама, не помню директор или завуч школы, женщина строгих правил и строгой морали. Поэтому мы не могли даже подумать, чтобы что-то позволить себе серьёзное.
   Тем не менее, всегда находилось чем заняться, какие темы обсудить, о каких новинках литературы или искусства обменяться мнениями и вечера пролетали незаметно.
   Однажды Мила с гордостью мне похвасталась, что достала только что вышедший сборник стихов Андрея Вознесенского. Это был один из первых его сборников, если не первый.
   До этого я читал только отдельные его стихи, печатавшиеся в основном в журнале "Юность".
   Стихи Вознесенского произвели на нас огромное впечатление. Особенно поразили нас своей глубиной строчки:
   "Как девочка после аборта,
   Пустой и притихший весь.
   Люблю тоскою аортовой
   Свою нерождённую вещь".
  
   Как кратко, метко, чётко и в то же время всеобъемлюще дано определение состояния, которое наверняка знакомо любому человеку.
   У каждого в своё время было что-то: или крушение надежд, или неосуществлённые планы, или потерянная любовь, или несбывшиеся мечты.
   Но как я теперь понимаю, приобретя немаленький жизненный опыт, что всё это не так страшно, как кажется вначале.
   И так же, как эта девочка оправится от перенесённого потрясения и сможет ещё неоднократно родить, так и любой человек не должен зацикливаться на потерянном или неосуществлённом, а идти вперёд.
   Пока человек жив и здоров, он всегда сможет найти выход из создавшегося положения и обрести своё счастье.
   Безвыходных положений не бывает.
  
   Наши безоблачные встречи продолжались больше года, мы были уже не дети, требовалось какое-то продолжение и как-то незаметно всё сошло на нет.
  
   Спустя тридцать с лишним лет, в Израильском городе "Реховот", где я живу с 1990 года, меня остановил мужчина и спросил:
   - Вы из Барнаула?
   - Нет из Москвы, но жил в Барнауле до 1969 года, - ответил я.
   Приглядевшись, я увидел, что лицо мужчины было мне знакомо.
   - Вы работали на моторном заводе, - спросил я.
   - Да, ответил он. - Я вас там видел.
   Я действительно, когда стал работать в ОКБ, часто ходил на Моторный завод, выпускавший двигатели для комбайнов. Там была хорошая измерительная лаборатория и наш завод пользовался её услугами.
   Мы обменялись телефонами, но специально не перезваниваемся, а встречи у нас происходят случайно.
   И вот как-то недавно мы с ним встретились и речь зашла о барнаульцах, которые сейчас живут в Израиле. Среди прочих он назвал Володю Израильского, бывшего тогда ведущим конструктором Моторного завода, за которого, я знал, вышла замуж Мила.
   Лично с Володей у нас было поверхностное знакомство.
   Оказалось, что Эрнст, так зовут моего бывшего земляка, в Барнауле дружил с Володей и сейчас они иногда перезваниваются, а встретиться не удаётся, так как живут они, по израильским меркам, довольно далеко, в Нагарии
   Я сказал Эрнсту, что очень хорошо знаком с Милой, женой Володи и взял номер их телефона.
   Вскоре я позвонил Миле.
   К телефону подошла строгая женщина, я думал, что это её мама и попросил к телефону Людмилу Борисовну.
   "Это я", - ответила женщина.
   "Не узнаёшь", - спросил я. "Это Марик Сокольский".
   "Ой, Марик"! - строгость исчезла из голоса и он стал намного моложе.
   Мила рассказала, что у неё тридцатичетырёхлетняя дочь Галя, она замужем, её муж - врач, но детей ещё нет, хотя они женаты шестнадцать лет.
   Через месяц Мила сообщила, что у неё родился внук.
   В процессе разговора я вычислил, что она вышла замуж в 1968, может быть в1967 году. Мы с ней встречались в 1964 - 1965 годах.
   Мила пригласила нас с Любой в гости, заметив при этом, что стала старой и толстой. Не знаю насколько это соответствует действительности. Я пригласил её с Володей к нам.
   Но так как Мила занята внуком и оставить его - большая проблема, то пришлось поехать мне.
   Я взял билет на поезд, по местным понятиям, дальнего следования, он идёт целых два с половиной часа и отправился в "далёкий" путь на встречу с прошлым.
  
   Вообще, многие любят пошутить над маленькими размерами страны, особенно после необъятных просторов бывшего Советского Союза.
   Так как цены на билеты в общественный транспорт, несмотря на сравнительно небольшие расстояния, довольно высокие, бензин для личного транспорта тоже дешёвым не назовёшь, то остряки говорят, что в Израиле расстояние измеряется не в километрах, а в шекелях.
   Одно время был популярен такой анекдот:
   Приезжает в Израиль туристская группа и их гид сообщает: "Завтра с утра мы начнём знакомство со страной".
   "А что мы будем делать после обеда"? - спрашивает один из туристов.
   Израильтяне не комплексуют по этому поводу и, со своей стороны отшучиваются с присущим евреям юмором. Например, как в этом анекдоте:
   Один американский фермер после осмотра небольшого хозяйства своего израильского коллеги, отметил, что такие размеры имеют свои преимущества.
   - А вот у меня на ферме, - сказал он, - я сажусь утром на машину и только к вечеру объезжаю свои владения.
   - У меня тоже была такая машина, - не задумываясь, ответил израильтянин. - Я её продал.
   На самом деле в Израиле есть что посмотреть и не за один день.
  
   В Нагарии у выхода с железнодорожной станции меня встретила молодая красивая женщина - дочь Милы.
   Мила, конечно, сильно изменилась, что поделаешь, возраст не красит человека.
   Мы очень хорошо провели время с ней и с её мужем Володей. Нам было о чём поговорить, что вспомнить.
   Оказалось, что Мила помнит такие мелочи, о которых я давно забыл.
   Так её до сих пор трогает, как однажды я зашёл к ним домой прямо с работы и она стала меня кормить. Вдруг я перестал есть и спросил: "А я ем не чью-нибудь порцию"?
   Ещё Мила вспомнила, что когда она была у меня на дне рождения, к столу подали огромный арбуз. Моя мама всё переживала, как бы он не был внутри зелённым, Когда его разрезали, то он оказался красным и вкусным.
   "Мне кажется, - сказала Мила, - я никогда больше не видела такого большого арбуза".
  
   Поздно вечером я сел в поезд, следующий в обратном направлении, с приятным чувством, что день прошёл не зря.
   Невольно подумалось, что строки из известного стихотворения А.С. Пушкина "19-е октября" написаны как будто про нас:
  
   "Нам разный путь судьбой назначен строгой;
   Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
   Но невзначай просёлочной дорогой
   Мы встретились и братски обнялись".
  

Глава 20

  
   Всё, что описано во второй части предыдущей главы, будет потом, а пока мы вернёмся снова в Барнаул, на завод Трансмаш, где я продолжал работу в цехеN130. Оклад мой, после трёх лет работы, повысился с девяноста до ста десяти рублей - верхней ставки инженера-технолога.
   В один из зимних дней меня вызвали к Главному технологу. Обычно туда вызывали цеховое начальство, а те брали технологов с собой, если считали нужным. Ещё технологов посылали в заводоуправление, где находились службы главных специалистов, подписывать различные бумаги.
   Сейчас меня вызвали одного.
   Майданский встретил меня со словами: "У меня был Майор Михайлович Каневский, начальник технологического отдела опытно - конструкторского бюро и сказал, что ему нужен старший инженер - технолог по топливной аппаратуре".
   - Он попросил меня подобрать кого-нибудь на эту должность.
   - Я решил рекомендовать тебя.
   - Но я не работал с топливной аппаратурой, - заметил я. А про себя подумал: "Почему не Петю Воловника, студента нашей группы, который пришёл на завод вместе с нами и работал технологом в цехе топливной аппаратуры".
   К счастью, у меня хватило ума не высказать эту мысль вслух. Став взрослым, я понял, что у начальства всегда есть свои соображения и каким бы ты умным не был, ты не можешь знать всех мотивов его поступков.
   На заводе в ходу была поговорка: "Я начальник - ты дурак. Ты начальник - я дурак".
   - Не страшно, - ответил Яков Владимирович, - освоишься.
   - Сейчас напиши заявление на имя Главного инженера, что просишь перевести тебя из цеха N 130 в ОКБ на должность старшего инженера-технолога. А завтра с утра зайдёшь в Первый отдел и заполнишь анкету на получение допуска.
   - Обычно получение допуска занимает примерно два месяца, если нет никаких проблем.
   - У вас нет родственников за границей? - спросил он. - Нет, - ответил я.
   - Ну тогда я думаю, трудностей не будет, тем более ты член заводского комитета комсомола.
   Членом завкома комсомола я стал через год после начала работы в цехе. Ко мне подошёл освобождённый* секретарь цехового комитета комсомола Гена, чеченец по национальности, весёлый разбитной парень, имевший небольшой кабинетик, в котором он по его словам поимел многих работниц цеха и сказал: "Мы посоветовались с Новиковым** и решили от нашего цеха выдвинуть тебя в заводской комитет комсомола.
   "Соглашайся", - добавил он. "У тебя, как у члена завкома, будет свободный вход и выход с завода".
   Дело в том, что на заводе был строгий пропускной режим. Это означало, что войти на завод можно было только до начала смены, а выйти с завода только после её окончания. А войти или выйти с завода в неурочное время можно было только с письменным разрешением начальника цеха или его заместителей. Так что свободный вход и выход с завода был большой льготой.
   На следующий день я впервые переступил порог Первого отдела, мимо которого всегда проходил с опаской, хотя никогда ничего предосудительного не совершал.
   ----------------
   *Освобождённый - это значит, что он занимался только соответственно партийной или комсомольской работой, в отличие от тех, у кого партийная или комсомольская работа была общественной нагрузкой в дополнение к основной работе.
   **Новиков - секретарь цехового комитета партии.
  
   Этот отдел у меня ассоциировался с песней, которую иногда пел проректор по учебной работе Дьячков в узкой компании после принятия достаточной дозы алкоголя.
   Во время войны он служил танкистом и у них в части пели эту песню. В ней говорится о том, что у танкиста в бою сгорел танк, а он чудом остался жив.
   После боя его вызвали в Первый отдел и спросили: как это случилось, что "танк сгорел, а ты остался цел". На это танкист ответил: "Виноват, в следующем бою обязательно сгорю".
   В Первом отделе мне дали заполнить большую анкету, гораздо большую чем я заполнял в отделе кадров при поступлении на работу и взяли подписку, что я не буду вступать в контакты с иностранцами.
   Через два месяца я устроил прощальный ужин в техотделе цеха, расцеловался с Эллисой и на следующий день приступил к работе в техотделе
   Опытно-конструкторского бюро в должности старшего инженера-технолога с окладом сто двадцать рублей плюс пятнадцать процентов поясных.
   Оказалось, что ОКБ - это организация в организации, сюда можно было пройти только, если в заводском пропуске стоял специальный штамп, так называемый "допуск".
   Здесь был свой план по разработке, изготовлению и испытанию опытных образцов танковых двигателей. План этот никак не был связан с заводским планом выпуска серийной продукции,
   Вскоре я узнал, что работникам этого подразделения каждый квартал, то есть каждые три месяца, платят премию в размере месячного оклада. Таким образом, зарплата получалась вполне приличная.
   Коллектив конструкторских отделов, технологической и расчётной группы состоял из инженеров с высшим образованием, в экспериментальном цехе, обслуживающем опытное бюро, работали только рабочие высокой квалификации. Люди на работу ходили хорошо одетые, многие в галстуках. По сравнению с производственными цехами, где работники, из-за паров масла и металлической пыли, ходили в рабочей одежде, это выглядело довольно респектабельно.
  
   Правильно гласит народная мудрость, если что-то умеешь, то когда-нибудь это пригодится.
   Многие работники ОКБ в обеденный перерыв играли блиц в шахматы, то есть каждому игроку на всю игру давалось по пять минут. Я тоже включился в игру и, во многом благодаря этому, быстро перезнакомился со всем коллективом.
   Когда я пришёл в ОКБ, там занимались разработкой принципиально нового двигателя для небольшого танка-амфибии, который мог бы свободно двигаться под водой и по суше.
   В книге Виктора Суворова "Освободители" описываются учения, где танки проходили по дну Днепра на другой берег. Но там Суворов показывает, что это была профанация. Дно реки предварительно мостили, в местах, где должны были пройти танки.
   Танки, способные пройти под водой, были ещё в разработке, но военному руководству не терпелось показать иностранным наблюдателям какая у нас совершенная техника.
   Опытный образец танка-амфибии был готов к началу 1968 года.
   Главному конструктору нашего ОКБ Егорову Борису Николаевичу за эту работу было присвоено звание Героя социалистического труда, ему и ещё нескольким ведущим конструкторам была присуждена Ленинская премия - самая престижная премия, присуждавшаяся в Советском Союзе за достижения в области науки и техники.
   Серийное производство двигателей для танков этой модели должно было производиться на нашем заводе, а всё остальное, включая сборку, в дружественной Чехословакии, входившей в один военный блок с Советским Союзом.
   В августе того же года, во время известных событий в этой стране, подавленных советскими войсками, начальник генерального штаба Чехословацкой армии бежал на Запад, прихватив с собой всю техническую документацию нового танка.
   Танк был рассекречен.
  
   Но всё это будет только через три года. Пока же я должен был заниматься разработкой и внедрением технологий двух прецизионных пар топливной аппаратуры. Плунжерной пары: для создания в системе высокого давления и одновремённо точного дозирования топлива и пары: распылитель - игла распылителя для равномерного впрыскивания топлива в двигатель.
   Метод сборки предполагался селективный, при котором попарно работающие детали сортируют по размерным группам, внутри которых охватываемая и охватывающая детали имеют наиболее благоприятные для соединения фактические размеры, с наиболее близкими полями допусков.
   Метод селективной сборки разработал инженер с фамилией типа Векслер или Вильман, сейчас я уже не помню, во время своего заключения, когда он работал в какой-то "шарашке". Так назывались предприятия, на которых работали заключённые. После смерти Сталина его реабилитировали и он вернулся в Ленинград.
   К тому времени, когда меня послали в командировку для ознакомления с селективным методом сборки на предприятие, где в последнее время работал изобретатель, его уже не было в живых.
  
   Вернувшись из Ленинграда, я приступил к разработке технологических процессов. Так как вся технологическая документация находилась в отделах службы Главного технолога, то мне приходилось много времени проводить там.
   В технологическом отделе этой службы трудилось примерно тридцать человек. Отдел состоял из групп по три-четыре человека, каждая группа курировала свой цех. Все они размещались в одной огромной комнате.
   Старшим инженером в группе топливной аппаратуры была молодая красивая блондинка по имени Лана. Её полное имя было Светлана, но Лана ей казалось более красивым и звучным именем и она исправила ошибку своих родителей.
   Лана была всегда хорошо и по моде одета и резко выделялась своей внешностью и одеждой на фоне своих сослуживиц.
   Чтобы разрабатывать, что-то новое, нужно хорошо изучить старое, чтобы не изобретать велосипед. Ознакомить меня с действующими технологиями поручили Лане.
   Сначала мы только рассматривали технологические процессы и ходили в цех для ознакомления с ними на месте. Затем начали вместе ходить на обед, потом стали пешком возвращаться с работы, иногда по пути заходя в кино или выпить чашку кофе в каком-нибудь кафе.
   Мне было двадцать шесть лет, а ей двадцать восемь и у нас завязался служебный роман.
   Я был холост, у ней был муж старше её на восемь лет, он работал начальником отдела в проектно-технологическом институте, писал кандидатскую диссертацию, часто ездил в командировки.
   По мнению Ланы он ей уделял мало времени, гораздо меньше, чем она того заслуживает.
  
   Это очень сложный вопрос, кто кому в семье должен уделять больше времени.
   Как я сейчас понимаю, такой вопрос можно решить только в том случае, если жена и муж взаимно любят друг друга. В случае, когда имеет место односторонняя любовь, другая сторона всегда найдёт способ оправдать свои действия и обвинить в них другого.
   Если же нет любви с обоих сторон, то тут и оправдывать нечего.
  
   При разработке технологии изготовления распылителя форсунки топливного насоса в первую очередь возникла проблема получения миллиметровых отверстий, через которые впрыскивается топливо. Отверстия должны были обрабатываться с микронной точностью. Твердосплавные свёрла, применявшиеся для получения этих отверстий, из-за малой толщины часто ломались. Поэтому мы решили попробовать применить, недавно появившийся метод электроискровой обработки, основанный на применении коротких направленных искровых разрядов, осуществляющих взрывоподобный выброс частиц поверхности заготовки, помещённой в диэлектрическую жидкость.
   На эксперименты по получению приемлемых отверстий у меня ушло почти полгода.
  
   При выполнении моей работы мне приходилось часто бывать в цехе топливной аппаратуры, где работало много молодых симпатичных девочек. Но стоило мне обратить на кого-нибудь внимание, Лана сразу же мне сообщала, что эта девочка только что из деревни и она очень грубая, другая страшная неряха, ходит чёрти в чём, третья гуляет с кем попало и на ней негде ставить пробы, четвёртая только и мечтает, чтобы выйти замуж.
   Короче говоря, всячески оберегала меня от "опрометчивых, необдуманных" шагов.
  
   Параллельно с обработкой отверстий пришлось думать, как получить возможно более чистую поверхность прецизионных пар перед окончательной доводкой.
   По каталогам "для служебного пользования" я нашёл, что лучше всего для наших целей подходят круглошлифовальные и внутришлифовальные станки, выпускаемые швейцарской фирмой.
   В цехе топливной аппаратуры стояло два итальянских станка такого типа, приобретённых несколько лет назад. Но после года работы их точность резко упала.
   Долго "ломали голову", чтобы выяснить причину, вроде бы все узлы работали нормально. Оказалось, что всё дело в смазке.
   По контракту поставка смазки отдельно от станков не предусматривалась. В нашей стране аналогичную смазку получить не удалось и станки стояли мёртвым грузом.
   После согласования с заводским начальством, предложение о заказе станков ушло в Москву. Примерно через год из столицы пришло распоряжение выслать в Министерство тяжёлого машиностроения представителей завода для согласования со швейцарской фирмой технических заданий на изготовление шлифовальных станков.
   Майданский послал в Москву заместителя начальника по технической части цеха топливной аппаратуры Вишнякова и меня.
  
   Министерство размещалось в новом двадцати с чем-то этажном здании из стекла и бетона на недавно отстроенном участке Калининского проспекта, сейчас Новый Арбат. Здание, как и вся новая улица, поразило нас своим величием.
   Особенно экзотично смотрелась маленькая старинная церквушка на фоне больших современных домов. Эта церквушка показана в фильме Гайдая "Иван Васильевич меняет профессию", когда царские войска отправляются в поход на Казань.
   Внутри здания на нас произвели впечатление стены, облицованные полированным деревом и полы, блестевшие зеркальным паркетом.
   В Министерстве к нам приставили куратора, по-видимому, сотрудника КГБ, так как в технические детали он не вникал. Он нам объяснил, что представители фирмы приедут через неделю. А пока мы должны будем согласовать наши технические задания со специалистами Министерства тяжёлого машиностроения.
   После согласования в нашем ведомстве он повёл нас в Министерство внешней торговли. Целью этого посещения было ознакомление с техническими заданиями представителей этого ведомства, так как они должны были принимать участие в подписании контракта со швейцарцами.
   Министерство находилось в одном высотном здании на Смоленской площади с Министерством иностранных дел и там, в отличие от нашего Министерства, меня поразила страшная скученность в отделах. В комнатах негде было повернуться. Стол стоял к столу.
   Для чего нужен был там такой огромный штат, я не знаю.
   Видимо существовала многоступенчатая проверка лояльности сотрудников. Ведь это ведомство вело дела, как официально считалось, с глубоко чуждым советскому строю капиталистическим миром, вынашивающим коварные планы империализма разрушить самое "передовое" в мире социалистическое общество.
   Тогда ещё существовал, так называемый "железный занавес", изолировавший народ нашей страны от остального мира.
  
   На следующей неделе приехали два представителя швейцарской фирмы. Мы согласовывали каждый пункт технического задания. Начинали работу в девять часов утра, заканчивали в три или четыре часа дня, без перерыва на обед.
   Может быть, перерыв не делали специально, чтобы не затягивать переговоры. Голодные люди хотят поскорее закончить дело и не отвлекаются на не относящиеся к делу разговоры.
   На столе стояли только бутылки с минеральной водой и лимонадом. Швейцарцы не выдерживали, доставали плитки с шоколадом, угощали нас и ели сами.
   Нам предстояло согласовать два типа станков, то есть два технических задания. На каждое мы потратили по два дня.
   По окончании работы швейцарцы подарили нам сувениры, выпускаемые их фирмой перочинные ножички с многофункциональными лезвиями, изготовленными из высококачественной стали. Эти ножечки популярны во всём мире.
   Наш куратор подарил им какие-то значки и набор деревянных ложек с русским орнаментом.
   Я много лет очень берёг этот ножичек и всё-таки не смог сохранить. Он был забыт в друскиненкайском кафе. Когда через несколько минут мы вернулись за ним, на столе ножичка уже не было.
   После согласования технических заданий у нас остался один свободный день, который мы с Вишняковым решили посвятить посещениям магазинов, так как кроме покупок для себя у нас было много заказов от коллег по работе.
   Подписание контрактов было уже не наше дело. Этим должны были заняться более высокие инстанции.
  
  
  
  
  

Глава 21

  
   Члены нашей семьи, как и все родственники, когда были в Москве, останавливались в Москве у тёти Софы. Она жила вместе с мужем в большой комнате в коммунальной квартире на Тургеневской площади.
   Позже мой сын, будучи школьником, опишет, с некоторой долей доброго юмора, такого типа квартиру. Правда, показанная в стихотворении квартира - малонаселённая, по сравнению с теми, в которых в то время жили москвичи. Например, с тётей Софой в квартире соседствовало ещё восемь семей.
   К счастью Жене не пришлось жить в таких условиях, поэтому и в силу своего тринадцатилетнего возраста он не отразил конфликтные ситуации, характерные для таких квартир. Бывая у тёти Софы, он встречал там соседей разного типа и часто во время нашего прихода приглашались или случайно оказывались другие гости. Тетя Софа была человек общительный.
  
   Живем в квартире коммунальной
   У нас две комнаты: гостиная и спальная.
   Всего же их в квартире пять,
   Если кухни не считать.
  
   Кроме нас живут там: Коля
   Со своей женой Наташей,
   Спекулянт, наш дядя Боря
   И вахтёрша тетя Глаша.
  
   Дядя Боря, спекулянт,
   Продает он статуэтки.
   Часто он бывает пьян
   Трезвый очень редко.
  
   Ну а Коля и Наташа
   Только месяц здесь живут,
   Не успели пожениться,
   А уже кого-то ждут.
  
   А вообще в квартире нашей
   Всегда очень весело.
   То споет нам тетя Глаша,
   То споем все вместе мы.
  
   Месторасположение дома, где жила тётя Софа - прекрасное. Слева - метро "Кировское", улица Кирова и Чистопрудный бульвар, по которому на трамвае "А", знаменитой "Аннушке", две остановки до "Покровских ворот".
   Справа - улица Сретенка и Сретенский бульвар, в скором будущем на этом пересечении будет построено метро "Тургеневская площадь".
   Много воды утекло, пока тётя Софа оказалась в этой квартире.
   Сначала она жила с первым мужем, который был намного старше её и маленьким сыном в подмосковной Тарасовке. Через несколько лет она разошлась с мужем и тот уехал в Киев, где завёл новую семью.
   Перед самой войной тётя Софа вышла замуж за дядю Федю, с которым во время войны уехала в эвакуацию в Кемеровскую область.
   Её сын Веня в четырнадцать лет ушёл на фронт, сказав в военкомате, что ему шестнадцать. Он прошёл всю войну и стал профессиональным военным. Дослужился до подполковника, защитил кандидатскую диссертацию. Но к большому сожалению, умер в сорок четыре года. Он был очень талантливым и добрым человеком, знал несколько иностранных языков.
   Я как-то, будучи в Москве заехал к ним в Рязань - месту его службы.
   У Вени была прекрасная семья: красивая жена Лиля, сын Женя - ученик школы, очень серьёзный парень и пятилетняя очаровательная дочурка Леночка, которая без конца просила меня почитать ей "Волшебник изумрудного города". Сказочная повесть была на английском языке и мне пришлось напрячь все свои не очень большие знания, чтобы читать эту книгу.
   По-моему Лена знала её наизусть, потому что когда я позволял себе вольный перевод, она тут же поправляла меня.
   Как-то мы шли с Веней по городу и встретили полковника.
   "Вот смотри", - сказал Веня, после их взаимных приветствий. "Его фамилия Сигалов, внешность ты его видел: она стопроцентно сигаловская, но он не признаётся, говорит, что чистокровный русский".
   После смерти Вени Лиля с детьми переехала в Ленинград, где жила её сестра-близнец Циля, с которой они похожи как две капли воды.
   Как-то мы с женой приехали в Сухуми из Гульрипши, где проводили свой отпуск и вдруг видим: идёт Лиля. Я раскрыл объятья для приветствия и говорю: "Лиля, какими судьбами"!
   Она рассмеялась: "Я не Лиля, я Циля".
   Такие случаи ей были не впервой.
   Она рассказала, что в молодости они с Лилей иногда ходили вместо друг друга на свидания и молодые люди не замечали подмены.
   Сейчас Лена живёт в Израиле. У неё двое взрослых сыновей. Недавно мы были на свадьбе её старшего сына.
   Ленин старший брат Женя накануне нашего отъезда в Израиль дискуссировал с моим сыном о правильности принятого нами решения.
   Так как их обоих зовут Женями, то я буду одного называть сыном, другого племянником.
   Племянник говорил, что он предпочитает остаться, так как в стране начинает появляться рыночная экономика и открываются перспективы для роста.
   Надо заметить, что племянник к тому времени был опытным программистом и для него действительно открывались перспективы. Именно его возраст - тридцатилетние достигли успеха в этот переходный период. Часть из них стали, так называемыми "новыми" русскими.
   Племянник "новым русским" не стал, но жил всё это время по российским меркам неплохо. Два года назад он с семьёй уехал на постоянное место жительства в Канаду.
   Мой сын только что закончил среднюю школу и из его поколения восемнадцатилетних, оставшихся в России, мало кто добился впечатляющего успеха. Многие не получили хорошего образования, так как сразу после окончания школы бросились в бизнес и мало кто из них преуспел.
   По-своему каждый был прав
  
   Вернувшись из эвакуации, тётя Софа и дядя Федя получили маленькую комнату в полуподвальном помещении на улице Земляной Вал. Потом им удалось поменять эту комнату на более большую на последнем этаже без лифта на улице Кузнецкий мост.
   Затем они уехали на два года на работу в Монголию. Там они неплохо заработали и после возвращения купили дачу в Томилино и переехали в большую комнату на втором этаже на Тургеневской площади.
   Если бы в этой квартире не жило ещё восемь семей, то всё было бы прекрасно. Отдельную квартиру тётя Софа получит только через десять лет.
  
   Тётя Софа была очень гостеприимным человеком и очень любила собирать гостей. Когда к ней приезжал кто-то из родственников, например я, она говорила: "Марик, сбегай в Гастроном, купи немного колбаски, сыра, масла, хлеба и бутылочку водки для дяди Феди".
   Вскоре появлялся кто-нибудь из знакомых тёти Софы, как правило, интересные люди и начиналось непринуждённое застолье с байками и анекдотами.
   Были шутки и такого типа: "Марик, хочешь я познакомлю тебя с очень красивой девушкой. Она большая умница, имеет высшее образование, делает всё по дому, прекрасно готовит, очень приветливая...
   Но, к сожалению, у неё есть только один маленький недостаток, на который я думаю не стоит обращать внимание, он скоро пройдёт, - она немножко беременная".
  
   В этот мой приезд у тёти Софы оказался постоянный гость - двадцатилетняя девочка Катя.
   Тётя Софа лежала в больнице вместе с её мамой. Катина мама умерла и девочка осталась одна.
   Её младший брат служил в армии. Тётя Софа взяла Катю к себе, хотя у той была небольшая комната на Садово-самотёчной улице. Эта комната видимо была переделана из какого-то служебного помещения, потому-что она была совершенно изолирована и размещалась на первом этаже под лестницей, Комната мне показалась довольно мрачной. Может быть потому, что там никто не жил. Конечно, девочке там жить одной было жутковато.
   Катя была симпатичная еврейская девушка и как потом оказалось очень душевная и искренняя. Я случайно увидел Катино недописанное письмо брату, где она писала: "Если человек хороший то, какое бы общество его не окружало, плохое к нему не пристанет". Эти слова, может быть немножко наивные, тронули меня.
   Я понимал, что с такой девочкой, как Катя, могут быть только серьёзные отношения или дружеские. У нас с ней возникли очень тёплые дружеские отношения.
   Тётя Софа с мужем жили летом на даче, а мы с Катей две недели были одни в комнате, могли до полуночи лежать, каждый на своём месте, разговаривать, рассказывать друг другу анекдоты самого разного содержания и у меня не возникало никаких задних мыслей.
   Может быть, ко мне применим анекдот, рассказывающий о том, как женщина сказала, остановившемуся у неё на ночь мужчине, что ей холодно, на это он посоветовал ей укрыться ещё одним одеялом.
   Женщина ему ответила, что когда она жила с мамой, то та ложилась к ней и согревала её.
   "Ну не побегу же я среди ночи за вашей мамой", - возмутился мужчина.
   Катя не говорила, что ей холодно. Она была не испорченная девушка.
  
   Известно, что в Москве многие вещи, за исключением официальной пропаганды, появляются гораздо раньше, чем в провинции, куда они доходят часто с большим опозданием.
   Катя была московская девушка и от неё я впервые услышал недавно написанную Высоцким песню про евреев.
  
   "Чтобы не быть вором и бандитом,
   Решил я податься в антисемиты.
   Решил я и значит, кому-то быть битым,
   Но надо же знать, кто такие семиты.
  
   Мой друг и учитель, алкаш с бакалеи
   Сказал, что семиты - простые евреи...".
  
   Как я потом выяснил, когда эта песня распространилась в магнитофонных записях, что для многих, иногда даже евреев, было откровением, что Ньютон, Чаплин, Эйнштейн и ряд других великих людей, которые упоминаются в этой песне, были евреями. Зато мало у кого вызывало недоверие то, что евреи "по курской, казанской железной дороге построили дачи, живут там как боги".
   В это время в Москве гастролировала израильская певица Геула Гил. Вместе с ней приехал артист пантомимы Якоб, фамилию не могу вспомнить.
   Это было незадолго до шестидневной войны, названной в Советском Союзе израильской агрессией и дипломатические отношения с Израилем ещё не были разорваны. Тем не менее, гастроли израильских артистов были большой редкостью. Для советских людей это была экзотика.
   Билеты, конечно, были все распроданы, но мы с Катей решили попытать счастье и пошли к театру эстрады, где проходили гастроли, в надежде купить билеты с рук.
   И нам повезло. Перед самым началом спектакля нам продали два невостребованных, для кого-то забронированных билета в середину второго ряда. Мы получили огромное удовольствие от этого концерта.
  
   В первом отделении выступал артист пантомимы. Он начал с показа этюда. "Знаменоносец на ветру".
   Эта миниатюра была очень актуальна для страны, где два раза в год: первого мая (День солидарности трудящихся всех стран) и седьмого ноября (День Великой Октябрьской Социалистической Революции) люди ходили на демонстрации со знамёнами, плакатами и портретами классиков марксизма-ленинизма и современных вождей - членов политбюро Центрального комитета коммунистической партии Советского Союза.
   Артист вышел в чёрном обтянутом трико, якобы со знаменем. Идёт такой довольный, оказанным ему доверием нести знамя, улыбается.
   Вдруг подул ветер. Он напрягся и крепче сжал древко знамени. Ветер начал усиливаться, он обоими руками держит знамя, ещё более напрягаясь, прикладывая последние усилия, чтобы удержать его.
   Ветер дул всё сильней и сильней и, несмотря на все усилия знаменоносца удержать знамя, вырвал стяг из его рук.
   Знаменоносец сначала расстроился, он как-то сник, на лице отразилось невыносимое отчаяние. Потом, выдержав паузу, он задумчиво посмотрел на уносимое ветром знамя, облегчённо махнул рукой и пошёл восвояси.
   Зал проводил его громом аплодисментов.
  
   Ещё большего успеха удостоилась Геула Гил, покорив зрителей своим сильным приятным голосом. Она пела незнакомые жизнерадостные песни с красивыми мелодиями.
   Особенно понравилась, дотоле неизвестная в стране, "Хава нагила", покорившая зрителей своим зажигательным ритмом и проникающей в душу мелодией.
   Впоследствии эта песня иногда исполнялась у нас в стране зарубежными артистами-евреями. В начале семидесятых годов её и ещё некоторые еврейские песни спел на своих концертах Вадим Муллерман, за что очень сильно поплатился: был надолго отлучён от радио, телевидения и центральных концертных площадок.
  
   Зал долго не отпускал Геулу Гил, как будто бы знал, что это последние гастроли израильских артистов на ближайшие тридцать лет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 22

  
   Кроме техпроцессов обработки прецизионных пар топливной аппаратуры, нужно было также разработать технологические процессы обработки корпуса топливного насоса и корпуса форсунки.
   Для обработки довольно сложного корпуса форсунки мы решили применить, появившиеся сравнительно недавно, станки с программным управлением, выпускавшимися московским заводом.
   Для обработки корпуса топливного насоса были выбраны координатно-расточные станки, изготавливаемые одесским заводом расточных станков.
   После разработки технических заданий на эти станки я отправился согласовывать их с заводами-изготовителями.
   В Москве согласование прошло нормально. За неделю, как было намечено по плану, все технические вопросы были решены. Вопросы сроков изготовления и оплаты решали между собой министерства.
   Поездки в Москву и Ленинград были хороши тем, что там много интересных музеев, много хороших театров, где собраны лучшие артистические силы страны. Часто приезжают на гастроли зарубежные артисты, проводятся различные фестивали и выставки. То есть после работы скучать не приходилось.
   Во время этой поездки мне удалось купить билеты с рук в театр кукол Сергея Образцова на спектакль для взрослых "Под шорох твоих ресниц". Спектакль действительно был великолепный, с множеством острых для того времени моментов таких, что традиционные театры показывать не решались.
   Театр тогда находился ещё в старом здании на площади Маяковского. Билеты, как теперь и в новом здании, было достать просто невозможно.
   Посмотрел я и только что вышедший на экраны знаковый фильм того времени "Журналист". Шёл он в кинотеатре "Колизей" на Чистопрудном бульваре. Сейчас этого кинотеатра давно нет, в его здании, после реконструкции, разместился, созданный несколько лет назад по инициативе талантливых молодых артистов, очень прогрессивный для того времени театр "Современник".
   Из Москвы я, не заезжая в Барнаул, вылетел в Одессу.
  
   "Я вам не скажу за всю Одессу -
   Вся Одесса очень велика,
   Но и Молдаванка и Пересыпь
   Обожают Костю моряка".
  
   Именно на Пересыпи располагался завод расточных станков, который являлся целью моей командировки.
   Слушая песню о Косте-моряке, я всегда думал, где находится Пересыпь и что она собой представляет, почему говорится именно об этом месте. Оказалось, что это заводской район, довольно пыльный и мягко говоря, не совсем чистый. И я понял, что в песне говорится о тех же людях, что и в "Одесских рассказах" Бабеля, которые жили на Молдаванке, а работали, по-видимому, на Пересыпи.
   Молдаванку я знал давно, там раньше жила тётя Вера с семьёй. У неё была одна комната на четвёртом этаже. Известно, что в Одессе всегда были трудности с питьевой водой и летом вода очень часто не добиралась выше первого этажа. Несмотря на всё это, папина сестра умудрялась принимать в этой комнате гостей, которые жили у неё иногда по месяцу.
   Летом отдохнуть в Одессу стремились родственники, как с тёти Вериной стороны, так и дяди Лёвиной. Тётя Вера старалась отдать предпочтение своим при определении очерёдности заезда. В конце концов, ей пришлось снимать дачи для гостей. Очень часто это были помещения такого типа, как рассказывается в анекдоте:
   - Мужик, ты чего строишь?
   - Если удастся сдать отдыхающим, дачный домик. А если нет, то курятник.
   Надо отдать должное, что тётя Вера снимала для своей семьи соседнее помещение такого же типа. Дачи, как правило, находились рядом с морем, Чаще всего это были станции Большого фонтана, иногда около пляжа "Ланжерон".
   Мы очень весело проводили там время. Отдых, море, фрукты делали своё дело. Тётя Вера знала множество анекдотов и была их неутомимым рассказчиком. Слушая её байки, никто бы не сказал, что она кандидат медицинских наук.
   Помню как в 1958-ом году, после окончания первого курса института, я ездил отдыхать в Одессу вдвоём с Юрой, ему тогда было девять лет. Родители впервые посчитали меня взрослым и доверили взять с собой ребёнка.
   Не всё прошло гладко во время отдыха.
   Основными трудностями были взаимоотношения Юры с Таней, дочкой тёти Веры, нашей двоюродной сестры. Она была на год младше Юры.
   Оба были избалованные дети и каждый отстаивал свои интересы.
   Тётя Вера с дядей Лёвой выговаривали мне, что мы неправильно воспитываем ребёнка. Я им отвечал, что они во многом не правы и сами допускают много ошибок в воспитании своей дочки.
   В общем, обычные еврейские семейные дела, когда каждый считает своего ребёнка самым способным и самым лучшим.
   Когда мы собирались возвращаться в Барнаул, тётя Вера купила на "Привозе" филейную часть телёнка и приготовила нам в дорогу окорок, так как нам предстояло ехать больше четырёх суток на поезде "Одесса - Новосибирск" и восемь часов на поезде "Новосибирск - Барнаул".
   Тогда ещё не было больших пассажирских самолётов и основным транспортом на дальние расстояния были поезда.
   Я вспомнил про окорок не только, чтобы показать доброту тёти Веры, но ещё и потому что в 1945-ом году, когда зарезали телёнка от нашей коровы "Волнушки", мама запекла точно такой же окорок. Так как это был первый в моей жизни окорок, до этого я никогда не ел такой вкуснятины, он запомнился мне на всю жизнь. Кушая окорок тёти Веры, я неожиданно, очень явно ощутил запах детства.
  
   Теперь тётя Вера жила не на Молдаванке, а на проспекте Шевченко в нескольких остановках троллейбуса от пляжа "Аркадия".
   Дядя Лёва уже служил врачом не в войсковой части, в которой были в основном здоровые люди и он целый день не знал чем заняться, а в военном госпитале, где работы - невпроворот.
   Здесь ему выделили однокомнатную квартиру в доме, где раньше размещалась войсковая казарма. Дом капитально отремонтировали, сделали перепланировку, чтобы получились отдельные квартиры и поселили там офицерские семьи.
   Квартира представляла собой большую длинную комнату, маленькую кухню и совмещённый санузел. После небольшой комнаты в коммунальной квартире на четвёртом этаже без лифта, эта квартира на втором этаже казалась верхом комфорта.
  
   Сейчас я приехал в Одессу не к тёте Вере в гости, а в очень серьёзную командировку. Мне предстояло согласовать технические задания на оборудование для изготовления деталей танкового двигателя нового типа, не имеющего аналогов в отечественном танкостроении - танка-амфибии. Но поселился я конечно у тёти Веры.
   Когда я собрался первый раз на завод, точно не зная как туда доехать, тётя Вера, как я уже говорил, большая любительница анекдотов, воспользовалась случаем и напутствовала меня: "Смотри, чтобы не получилось как в том анекдоте":
   - Из троллейбуса выходит приезжий и спрашивает первого встречного:
   - А где ваша знаменитая Дерибасовская?
   - Так Вам ещё надо было четыре остановки ехать!
   - А в троллейбусе сказали, что мне сейчас выходить!
   - Простите, а Вы стояли или сидели?
   "Учту", - сказал я и отправился к остановке троллейбуса.
  
   В отделе главного конструктора, где мне предстояло выполнять своё задание, меня ждал сюрприз.
   Узнав зачем я приехал, мне отметили командировку и сказали: "Завтра к нам приезжают товарищи из Польши. Они размещают у нас большой заказ и с вами мы сможем заняться только через две недели".
   - Что делать?
   Я позвонил Майданскому и объяснил ситуацию.
   Яков Владимирович немного подумал и сказал: "Ничего не поделаешь, придётся ждать. Это дешевле, чем летать туда и обратно".
   Через день мне пришла телеграмма о продлении командировки.
  
   Стоял жаркий июль. Спастись от жары можно было только на пляже. Я отправился в "Аркадию".
   Это очень уютный пляж. Я его всегда любил ещё и за то, что к нему вплотную примыкал небольшой парк, где можно было уютно расположиться в тени деревьев и спокойно читать книгу или, от всего отключившись, ни о чём не думая, просто отдыхать.
   Дочка тёти Веры Таня выросла, ей было уже семнадцать лет и она с удовольствием составляла мне компанию.
   Утром, после завтрака, мы отправлялись на пляж, где строго соблюдался установившийся ритуал: купанье в море, поедание купленных здесь пирожков, жаренных в многократно используемом масле, загорание на пляже, покупка мороженного и снова купание в море.
   Иногда размеренная жизнь пляжа нарушалась объявлениями типа: "Кто "нашёл" брюки - просьба вернуть". Вместо брюк могли разыскиваться туфли, юбки, блузки, сумки и так далее. Это была Одесса-мама.
   После обеда мы обычно навещали бабушку Полю. У неё была комната в старом одесском доме рядом с "Привозом", знаменитым одесским рынком. Такие дома показывают во всех фильмах о старой Одессе. Дома с примусами в коридоре и закрытым двориком, где все обо всех всё знают.
   Это о таких двориках известный одесский анекдот:
   - Сёма приходи ко мне сегодня вечером.
   - А как я найду твою комнату? Их в вашем доме столько!
   - Ты войди во двор и крикни меня. Все окна откроются, а одно нет.
   - Это и будет моя комната.
   Вечером мы старались попасть в какой-нибудь театр. Если не удавалось достать билеты, шли гулять в приморский парк.
   Все приезжающие в Одессу обычно посещают оперный театр, Он самый красивый в Советском Союзе и является точной копией венского драматического театра.
   Правда, по составу труппы одесскому оперному далеко до лучших театров мира. Но тем не менее, опера Рубинштейна "Демон", которую мы там слушали надолго врезалась мне в память.
   Я до сих пор слышу звучание арии из этой оперы:
   На воздушном океане,
   Без руля и без ветрил,
   Тихо плавают в тумане
   Хоры стройные светил...
  
   В отличие от оперного театра, коллектив одесского театра музыкальной комедии с великолепным Михаилом Водяным в то время был одним из самых лучших в стране.
   Здесь мы посмотрели чудесную комедию "Белая акация" на музыку Дунаевского, где мне особенно запомнилось "мудрое" изречение Яшки Буксира в исполнении Михаила Водяного. Когда его подруга Лариса, увидев своего мужа в "Аркадии", где они весело проводили время, испугалась, что он их увидит, Яшка философски заметил: "Не нужно бояться. Нужно смотреть опасности в лицо. Мы спрячемся".
  
   Две недели пролетели очень быстро. Незапланированный отдых закончился. Теперь мой путь в отличие от, ставшего уже привычным маршрута в "Аркадию", шёл в район "Пересыпи" к проходной завода расточных станков. На сей раз там со мной занимались серьёзно.
   Согласовав все технические задания, я вылетел в Москву, где мне предстояла пересадка на самолёт в Барнаул.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 23

  
   В московском аэропорту, ожидая посадки на барнаульский рейс, я сидел и читал, купленную в Москве научно-популярную брошюру "Проблемы надёжности в машиностроении". Книга оказалась довольно интересной, очень легко читаемой.
   Вдруг кто-то сел рядом и спросил: "Что читаете молодой человек"?
   Я оторвался от книги и увидел, что рядом со мной сидит наш начальник ОКБ, Главный конструктор Егоров Борис Николаевич. Он спросил меня, откуда я лечу и по каким вопросам была командировка.
   Дело в том, что в командировки меня посылал Главный технолог завода. Егоров мог об этом и не знать. Он был Главный конструктор и его интересовало - что надо сделать, а как сделать - это уже проблема технологов. Конечно, при разработке новых конструкций он согласовывал их технологичность с Главным технологом.
   Текущими организационными вопросами Егоров тоже почти не занимался. Для этого у него была заместитель, женщина с символическим для создателей новой техники именем - Идея. Идея Николаевна Фролова. Поэтому на работе мне с Главным конструктором один на один общаться не приходилось. Это был первый мой разговор с ним.
   В самолёте Егоров попросил у меня почитать заинтересовавшую его брошюру. Он прочитал её и мы немного обсудили некоторые вопросы, поднятые в книге.
   Не знаю или в результате моего совместного полёта с Главным конструктором, или это просто совпадение, но вскоре мне прибавили зарплату на десять рублей.
   Трудно сказать какой Фролова была конструктор, но технологов она почему-то недолюбливала. Я старался ей не попадаться на глаза, потому что она несколько раз спрашивала меня, что я так долго делаю в группе электроники. Возможно, это интересовало её с точки зрения секретности. Вероятно, она была у нас и представителем Первого отдела.
   Я действительно часто бывал в комнате этой группы, так как подружился с Колей Бениным - конструктором и Толей Гутовым их руководителем.
   Когда я занимался электроискровой обработкой деталей, у меня действительно была причина бывать у электронщиков. Советоваться с ними, брать консультации. После того как работа с электроискровым станком была закончена, обосновывать мои посещения этой группы стало труднее.
   Коля и Толя были старше меня на пять лет, но мы всегда находили темы для разговоров и нам было интересно.
   Как-то после совместного просмотра фильма Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм", Толя сказал: "А ты знаешь, Марик, что у нас были такие же концентрационные лагеря"? Для меня тогда это было откровением.
   Толя был женат. Коля - холостяк и к тому же еврей. Он жил недалеко от меня и мы с ним часто встречались в нерабочее время.
   Можно сказать, что в последние годы моего пребывания в Барнауле Коля и Лана были моими лучшими друзьями.
   Когда я жил уже в Москве Коля и Лана несколько раз заезжали ко мне, будучи там проездом. С Ланой мы первое время довольно активно переписывались.
  
   Весной 1968 года из Севастополя вышла советская дизельная подводная лодка и взяла курс в Средиземное море.
   На полпути случилась авария, дизельный двигатель лодки остановился. Как было установлено, вышел из строя шатун кривошипного механизма.
   В связи с этим происшествием Министерство приняло решение создать комиссию по проверке качества на ленинградском заводе "Звезда", выпускавшем двигатели для подводных лодок.
   На наш завод пришло распоряжение выделить три человека для включения в состав этой комиссии.
   Главный технолог завода включил в эту тройку начальника центральной заводской измерительной лаборатории, старшего инженера ОКБ, занимавшегося кривошипно-шатунным механизмом двигателя и меня. В начале июня мы прилетели в Ленинград, где нам предстояло работать в составе министерской комиссии в течение месяца. Поместили нас в заводской гостинице, находящейся рядом с заводом.
   Председателем комиссии был работник министерства капитан первого ранга в отставке. В прошлом он был боевым командиром и в технике, во всяком случае, в технологии машиностроения, мягко говоря, не очень разбирался. Поэтому везде, где нужно было решить какой-нибудь вопрос, брал с собой двух-трёх членов комиссии.
   Первое, что меня поразило на проверяемом заводе, это огромный, примерно три метра в диаметре, двигатель, состоящий из пяти блоков, расположенных в форме звезды. Такая форма двигателя, по-видимому, и дала название заводу.
   Цеха, изготовляющие детали для двигателей, отличались от цехов нашего завода в основном только размерами, разумеется, в большую сторону. Я работал в основном в цехе топливной аппаратуры и иногда в сборочном цехе, представляющим собой огромный зал высотой в три этажа.
   Приходя каждый день в цех топливной аппаратуры, я стал там почти своим человеком. Там, как и у нас, работало много молодых девочек. В один из выходных дней я даже ездил с ними на пикник в Павловск.
   Подружился я и с начальником группы топливной аппаратуры отдела Главного технолога, парнем на четыре года старше меня, евреем. Я был у него несколько раз дома, где мы много говорили об Израиле. Прошёл всего год после шестидневной войны и у многих евреев ещё не прошла эйфория от этой действительно большой победы маленькой страны.
   К слову сказать, после этой войны народ стал с большим уважением относиться к евреям, несмотря на официальную пропаганду, гневно осуждавшую "израильскую агрессию".
   Во время этой войны я не отходил от приёмника, ловя "вражеские голоса", чтобы услышать последние сводки о боевых действиях. Жаль только, что как всегда внутренние разногласия и международное давление не позволили Израилю в полной мере и правильно воспользоваться этим успехом.
   С большой вероятностью этот мой ленинградский знакомый живёт сейчас в Израиле. К сожалению, я не помню ни его имени, ни фамилии. Лана писала, что он приезжал в командировку на наш завод и разыскивал меня. Она не дала ему мой московский адрес, не зная как я к этому отнесусь.
   Я был самый молодой член комиссии, остальным было далеко за сорок или даже за пятьдесят. Мы работали на заводе до четырёх часов. После этого было свободное время. Мои товарищи по комиссии большей частью предпочитали отдыхать после трудового дня. Сейчас я их понимаю. А я каждый день садился на электричку и ехал в город. Завод находился на окраине Ленинграда и самым удобным транспортом была пригородная электричка. Троллейбусом в часы пик нужно было добираться больше часа.
   Шёл июнь. В Ленинграде - белые ночи, самое романтичное время. Я гулял в летнем саду. Смотрел, как разводятся мосты. Любовался медным всадником и адмиралтейским шпилем. Восхищался экспонатами Эрмитажа. Этот бывший царский дворец, превращённый в музей, можно посещать бесчисленное количество раз и всё время находить что-то новое. Посетил также Русский музей, Исаакиевский и Казанский соборы.
   Находясь в Ленинграде, я не мог не побывать, в известных на всю страну Мариинском оперном и Большом драматическом театрах.
   Мне посчастливилось попасть на спектакль "Баллада о невесёлом кабачке" московского театра "Современник", гастролировавшего в это время в Ленинграде. В главных ролях выступали Галина Волчек и Олег Табаков. Спектакль произвёл очень большое впечатление. В Москве я во время своих командировок в этот театр попасть не смог.
   В Царском селе я побывал в Екатерининском дворце и лицее, где учился Пушкин. В лицее был большой портрет, на котором изображён Пушкин, идущий под руку с женой. Я был удивлён увидев, что Наталья Николаевна на полголовы выше Пушкина.
   Особое восхищение, вызвал недавно отреставрированный, сверкающий золотом Петергоф, его великолепные фонтаны. Очень впечатлила центральная фигура фонтанов "Самсон разрывает пасть льву".
   Незадолго до этой поездки я прочитал, впервые изданную в стране, книгу Косидовского "Библейские сказания", где были и легенды о Самсоне. Поэтому я знал, что это герой еврейского народа. Библию в те времена достать было невозможно и мало кто из моего поколения знал библейских персонажей. Я купил, продававшийся там значок с изображением этой скульптуры и долгое время с гордостью носил его, не снимая.
   Недавно я побывал в Версале. Он произвёл на меня гораздо меньшее впечатление, чем тогда Петергоф.
  
   Как часто бывает, в бочке мёда не обошлось без ложки дёгтя. Не всё в этой поездке оказалось безоблачным.
   Зимой я ездил в отпуск к своей сестре Вере в Иваново.
   Мне было уже двадцать восемь лет и все родственники считали, что мне пора обзаводится семьёй.
   В Иваново Вера познакомила меня с девушкой Аллой, выпускницей пединститута. Это была приятная еврейская девушка. Мы с ней хорошо провели время моего отпуска, потом переписывались.
   Находясь в Ленинграде, я позвонил ей вечером и не застал её дома, мне сказали, что она в театре. Потом позвонил ещё раз где-то около двенадцати ночи, её не было. Я позвонил утром перед работой. Дома её не было. И когда мне удалось застать её, она призналась, что у неё есть мужчина.
   Винить её я не могу. Она свободная женщина. Мне не жена. Никаких обещаний не давала.
   Конечно, настроение это испортило и горький осадок оставило.
  
   Командировка подходила к концу и нужно было приступать к составлению своей части отчёта о проделанной работе, делать выводы и давать рекомендации.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 24

  
   Дома, по возвращении из Ленинграда, меня ждала неожиданная сногсшибательная новость. Папа получил приглашение перейти на работу в Москву в академию сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ) на должность учёного секретаря Президиума академии.
   Было отправлено письмо за подписью Президента Академии Лобанова Павла Павловича в московскую мэрию, которая тогда сокращёно называлась Моссовет, с просьбой разрешить прописку учёному секретарю Президиума академии ВАСХНИЛ Сокольскому Давиду Петровичу, его жене Сокольской Дине Григорьевне и сыновьям Сокольскому Марку Давидовичу и Сокольскому Юрию Давидовичу.
   В Советском Союзе у каждого человека в паспорте должен был стоять штамп о прописке с указанием его точного адреса.
   Чтобы иногороднему жителю получить постоянную прописку в Москве, нужно было получить разрешение за подписью председателя Моссовета. Причём письмо с просьбой о разрешении прописки должно было быть подписано руководителем в ранге министра.
   Такое письмо предполагало при положительном ответе другое письмо с просьбой о выделении квартиры.
   В то время собственных квартир в Советском Союзе не было. Все квартиры принадлежали или городу или ведомствам.
   Но вот разрешение на прописку в Москве получено, квартира выделена в доме, который должен быть сдан в эксплуатацию через несколько месяцев.
   В декабре 1968 года папа уехал на работу в Москву. Мы остались ждать пока будет готова квартира. Впервые за много лет мы встречали Новый год отдельно. Папа в Москве. Мы в Барнауле.
   Зима в этот год выдалась необыкновенно холодная. Морозы доходили до сорока-сорока двух градусов. Но мы с мамой, несмотря ни на что, после Нового года начали готовиться к отъезду, стараясь не замечать, в буквальном смысле, трескучих морозов.
   Сдавали мебель и ряд вещей в комиссионные магазины, приобретали нужные, а иногда и ненужные вещи для переезда.
   При существовавшем в стране дефиците вещей, продать что-нибудь приличное не составляло большого труда, сложнее было что-то купить.
   Родители решили предложить Роме забрать наш "Москвич-407", так как у папы сложилось мнение, что в таком большом городе как Москва, удобнее и безопаснее ездить на городском транспорте.
   В те годы общественный транспорт в Москве действительно работал очень чётко. Поезда метро, автобусы и троллейбусы ходили с интервалом две-три минуты.
   Летом Рома приехал с товарищем и своим ходом перегнали машину из Барнаула в Иваново. "Москвич" прослужил ему и его семье верой и правдой больше двадцати лет до их отъезда в Израиль.
  
   В марте 1969 года я созрел, чтобы сообщить на работе о моём предстоящем уходе. Но увольняться до тех пор, пока будет известна дата отъезда, не хотел.
   Я решил поговорить об этом с Главным конструктором Егоровым. Он спросил меня, не жалко ли уезжать из Барнаула, где всё знакомое и родное после стольких лет жизни. Где живут друзья, есть хорошая интересная работа.
   - В Москве тоже люди живут, немного помолчав, ответил я.
   Егоров засмеялся и повторил: "В Москве тоже люди живут".
   - Всё правильно. Жить так в столице. Жениться так на королеве, - резюмировал Главный конструктор.
   - Вот что, - продолжал Егоров: - Ты напиши заявление с просьбой об увольнении по собственному желанию. Дату не ставь. Я подпишу и оно будет лежать у Идеи Николаевны. Когда будет известен день отъезда, мы проставим дату.
  
   И вот день отъезда стал реальным. Получен ордер на квартиру.
   Мама с Юрой выехали в Москву, чтобы устранить возможные недоделки в квартире и обставить её мебелью.
   Я остался в Барнауле. Нужно было заказать контейнер для отправки оставшихся вещей, когда новая квартира будет готова к их приёму и окончательно завершить все формальности.
   Через два месяца мама, завершив все дела в Москве, вернулась помочь мне паковать вещи для контейнера и ещё раз убедиться, что все оформления закончены.
   Мы решили взять билеты на поезд, а не на самолёт, чтобы проделать тот же путь, что и двадцать три года назад, когда ехали из Москвы в Барнаул. Правда теперь поезд шёл не семь суток, а около трёх и вагоны были гораздо комфортабельнее.
   По-видимому, это было правильное решение, так как снова побывать в Барнауле нам не пришлось.
   Может быть это и лучше. Говорят, что не стоит возвращаться в те места, где было хорошо, чтобы не разочароваться.
   Я думаю, что это не всегда верно. Вопрос - философский.
   16-го июля 1969 года мы с мамой сели в вагон скорого поезда "Барнаул - Москва". Нас провожало много друзей, как маминых и папиных, так и моих.
   Слегка накрапывал дождь. Поезд медленно тронулся и начал плавно набирать скорость.
  
   По случайному совпадению, в этот же день с мыса "Канаверал" в Соединённых штатах Америки стартовал пилотируемый космический корабль "Аполон-11" в сторону Луны.
   19-го июля мы вышли на перрон Казанского вокзала города Москвы.
   Нас встречали папа и Юра.
   Через два дня 21-го июля американский астронавт Нил Армстронг впервые в истории человечества ступил на поверхность Луны.
   Там его никто не встречал.

Часть 2

   Ни сразу всё устроилось,
   Москва не сразу строилась.
   Слезам Москва не верила,
   А верила любви.

Д. Сухарев.

  

В МОСКВЕ.

  

Глава 1

  
   Мы получили квартиру в новом ещё далеко не застроенном районе Москвы, с довольно редким названием: "Чертаново".
   Название это было позаимствовано от находившейся на этом месте деревни, которая исчезала на наших глазах. Оно произошло не от слова чёрт, а от слова черта. Деревня находилась или на тогдашней границе Москвы или за её чертой.
   На месте исчезнувшей деревни и прилегающем к ней пространстве появилось множество девяти, двенадцати и шестнадцатиэтажных домов.
   Внутри каждого микрорайона располагались детская и взрослая поликлиники, средняя школа и детский сад. Они были расположены так, что из любого дома микрорайона можно было попасть, не переходя дороги.
   Было открыто множество продуктовых, промтоварных и специализированных магазинов.
   Построен большой двухзальный кинотеатр "Ашхабад". В Москве многие кинотеатры носили имена столиц союзных республик или "братских" социалистических стран.
   Вскоре открыл свои двери районный дворец пионеров и школьников. И, конечно же, было возведено красивое, облицованное мрамором, здание райкома партии.
   В Москве район соответствовал большому областному центру с населением шестьсот - семьсот тысяч человек.
   Если ехать от центра города по Варшавскому шоссе, то с левой стороны от жилого массива "Чертаново" можно увидеть большую современную промышленную зону с экологически чистыми предприятиями.
   Всё это будет через два-три года.
   А пока каждый день шли дожди и стояла непролазная грязь. Так что в пору было ходить в резиновых сапогах.
   Продукты приходилось покупать в маленьком магазинчике, разместившемся в квартире на первом этаже одного из уже построенных домов.
   К остановке автобуса, доставлявшего пассажиров к конечной остановке трамвая в Замоскворечье, были проложены деревянные мостки.
   Трамвай под номером три шёл в центр города до станции метро "Кировская" около часа, на пять-десять минут больше или меньше, в зависимости от светофоров.
   К всеобщей радости через месяц после нашего приезда была пущена в эксплуатацию горьковская линия метро.
   Это в корне изменило нашу жизнь. Теперь за 8-10 минут автобус довозил нас до станции метро "Каховская". Отсюда поезд метро за 25-30 минут доставлял в самый центр города, к площади Пушкина, на улицу Горького. В начале девяностых годов этой улице вернули прежнее название Тверская.
  
   С правой стороны от, окаймляющего жилой район, Сумского проезда за узкой берёзовой рощей и небольшим оврагом раскинулся в своём первозданном виде, всегда загадочный и прекрасный во все времена года лес, тянущийся за кольцевую автодорогу далеко в Подмосковье. Из этого леса в первый год строительства Чертанова иногда выходили лоси и с удивлением смотрели на высокие строительные краны и, рычащие на непонятном языке, большие причудливой формы машины.
   Для нас лес, как только кончились дожди, стал излюбленным местом прогулок, принося каждый день открытие в нём новых сказочных мест.
   Первое время после таких прогулок у нас кружилась голова от непривычного перенасыщения свежим воздухом.
   Лес, разумеется, существовал здесь, как говорится, с незапамятных времён.
  
   Я уже описывал, как я пытался устроиться на работу в институт истории техники.
   После многократных посещений этого заведения я понял, что попасть туда можно только через Горком партии или стоящие над ним партийные органы.
   Оставив бесплодные попытки, я устроился в НПО (научно-производственное объединение) "Агроприбор", включающий в себя институт сельскохозяйственного приборостроения, опытно-конструкторское бюро и опытный завод.
   Объединение было расположено недалеко от площади Белорусского вокзала, где сходились улица Горького - центральная улица Москвы, сплошь усеянная продуктовыми и промтоварными магазинами, гостиницами, ресторанами, кафе и кулинариями и Ленинградский проспект, который скучной улицей тоже не назовёшь.
   А главное, что от метро "Белорусская" шла прямая линия до метро "Каховская" и по дороге на работу мне не надо было делать пересадку в метро.
  
   19 августа 1969 года, ровно через месяц после приезда в Москву, я возобновил свою трудовую деятельность в должности старшего инженера опытно-конструкторского бюро научно-производственного объединения "Агроприбор". Опытно-конструкторское бюро состояло из двух отделов, начальники которых подчинялись генеральному директору НПО. В каждом отделе было три группы во главе с главными конструкторами, в отличие от барнаульского ОКБ, где начальник бюро назывался главным конструктором, а руководители групп - ведущими конструкторами.
   Так как я был технологом и в мои обязанности входило разрабатывать технические задания на новые изделия и проверять технологичность деталей разрабатываемых конструкций, то я находился в прямом подчинении у начальника отдела и работал со всеми главными конструкторами отдела.
   Начальник отдела Хаби Григорий Семёнович - умный и достаточно мудрый, тогда пятидесятидвухлетний, человек. Он очень хорошо объяснял суть даваемых своим подчинённым заданий, давал дельные рекомендации по их выполнению. Когда его благодарили за данные рекомендации, он обычно отвечал, что совет денег не стоит.
   Раньше в той стране так действительно было. Сейчас профессиональный совет стоит денег и часто очень немалых.
   С Хаби можно было вести беседы не только по работе, он почти всегда был готов поговорить и "за жизнь". Когда я оповестил его, что женюсь на девушке младше меня почти на семь лет, он сказал: "Ну что ж, может быть всё и будет хорошо. Это Вы увидите через лет двадцать-двадцать пять". Он был вежливым человеком и разговаривал на "вы".
  
   Мой стол оказался рядом со столом парня моего возраста по имени Игорь. Он был, как и я холостяком.
   Если от Хаби я получил информацию о том, чем занимается отдел и какие будут мои функции, то от Игоря, если можно так выразиться, все прочие данные, которые не подлежали обязательному исполнению, но с ними полезно было ознакомиться. Так сказать, принять к сведению.
   В первый же день он сообщил мне, что иногда по субботам ходит в один дом, где за десять рублей показывают стриптиз.
   "Если у тебя появится желание, то ты можешь принять участие в этом мероприятии", - посоветовал мне новый товарищ. Но я вскоре познакомился с моей будущей женой и посетить это заведение как-то не пришлось.
   Когда наступило время обеда, Игорь пригласил меня составить ему компанию.
   - Есть несколько мест, куда мы обычно ходим обедать, - ввёл меня в курс дела коллега.
   - Хорошо пойти в ресторан "Якорь" на улице Горького, где можно недорого взять комплексный обед из рыбных блюд. Готовят в этом заведении вкусно.
   - Вообще-то мы чаще всего обедаем в "саже", это столовая для работников Белорусского вокзала, но после часа дня туда пускают всех желающих. Обеды тут довольно приличные и недорогие. Фирменным блюдом здесь считается творожная запеканка.
   Действительно запеканка была вкусная, впоследствии я всегда брал это блюдо на десерт.
   - Но в столовой, наверное, очень грязно, - спросил я.
   - Нет там вполне чисто, - ответил Игорь.
   - А почему её называют "сажа"?
   - Я не знаю. Наверное, потому что раньше, когда ходили паровозы, рабочие приходили пропитанные угольной пылью и эта пыль - сажа от их костюмов оставалась на столах, стульях и витала в воздухе, - предположил Игорь.
   - Кто идёт в эту столовую первый раз, проходит своего рода "посвящение", - сообщил мой приятель.
   На следующий день я получил это "посвящение".
   Чтобы не делать большой круг, обходя Белорусский вокзал, все работники "Агроприбора" ходили в столовую через дырку в заборе, где, согнувшись, можно было пройти. По другую сторону забора прямо над дыркой проходила металлическая труба и все, кто шёл в первый раз, протиснувшись в дырку, сразу разгибались и ... происходило то, что неизбежно должно было произойти: голова приходила в соприкосновение с привыкшей к таким встречам трубой.
   Удар был весьма чувствительный и в соответствии с законами физики, чем резче человек разгибался, тем горячей была "встреча".
   - Можно также пойти в антисоветскую шашлычную, - продолжал Игорь. - Там за рубль десять копеек можно получить очень вкусные шашлыки.
   - Почему шашлычная антисоветская? - спросил я.
   Он засмеялся: - Потому что она расположена напротив гостиницы "Советская". До революции это был тот самый знаменитый "Яр", славившийся выступлениями цыган, бывший любимым местом купцов и прочего люда, имеющего деньги и желающих хорошо покутить.
   Я не сдержался и запел слова, слышанной в какой-то компании песни:
  
   "Что-то грустно, взять гитару,
   Да спеть песню про любовь.
   Иль поехать лучше к "Яру",
   Разогреть шампанским кровь.
  
   Там цыганки молодые
   Будут петь, плясать всю ночь.
   И с друзьями и с любимой
   Прогоню тоску я прочь".
  
   - Сейчас там цыганский театр "Ромэн", но зал редко когда заполняется полностью, - продолжал Игорь.
  
   Я помнил этот театр, когда лет десять тому назад приезжал в Москву и еле-еле с рук достал билет на "Цыганку Азу".
   Театр находился тогда на Пушкинской улице, в нём пел молодой Николай Сличенко, вскоре покоривший весь мир своим задушевным исполнением цыганских и русских романсов. Главным режиссёром был Яков Баркан, в своё время создавший этот театр.
   Сейчас главный режиссёр - Николай Сличенко, а театр почти всегда полупустой.
  
   - Кстати в этой гостинице есть хорошая парикмахерская, где я всегда подстригаюсь, - сообщил мой гид.
   - Хочешь, мы после обеда можем зайти подстричься.
   - Разве мы успеем всё это сделать в получасовой обеденный перерыв, - удивился я.
   - А кто тебе сказал, что надо укладываться в обеденный перерыв, - ответил он.
   - У нас все обедают не меньше двух часов. Выйди на улицу Горького, в любом магазине встретишь наших.
   - Женщины закупают продукты для дома или ищут модные "тряпки". Я, например, часто хожу по книжным магазинам, иногда попадается что-нибудь интересное, - сообщил Игорь. Сначала я был удивлён такой вольницей. Но потом привык, не быть же "белой вороной".
   У нас в ОКБ "Трансмаша" тоже никто не следил, чем ты занимаешься в течение дня, но не до такой степени. У каждого был свой план работы и сроки его выполнения. За это спрашивали.
   Правда, если кто-то очень быстро выполнял свою работу в надежде получить за это дополнительную премию и начальник ОКБ Егоров находил в ней изъяны, то он обычно цитировал слова Главного конструктора первых космических кораблей С.П.Королёва, сказанные им, когда начальство ругало его за срыв пуска корабля к какой-то дате:
   "Если ты сделаешь быстро, но плохо, все забудут, что ты сделал быстро, но будут помнить, что сделал плохо. Если ты сделал не так быстро, но хорошо, все забудут, что ты сделал не так быстро, но будут помнить, что сделал хорошо".
   На моём новом месте работы, тоже никто не возражал против этого тезиса. Но на деле далеко не всегда его придерживались. Так как прогрессивку хотели получить все, а недоделки можно устранить и потом. Благо техника была не космическая и даже не военная.
  
   На работу вышла и мама.
   Так как в России женщины имеют право выйти на пенсию в пятьдесят пять лет, то мама, ей было уже пятьдесят семь, решила воспользоваться своим конституционным правом.
   Она собрала все необходимые справки и даже нашла девушек, давно ставших бабушками, с которыми она работала в ЦАГИ и те подтвердили факт её трудовой деятельности в этом институте.
   Оказалось, что маме не хватает несколько лет до необходимого стажа и она решила пойти работать, чтобы добрать необходимые годы.
   Тётя Софа помогла ей устроиться в косметический кабинет на Тургеневской площади.
  
   Юра решил, пока он осмотрится в Москве, поработать учителем пения в средней школе, открывшейся недалеко от нашего дома.
   Так что все оказались при деле.
  
  
  
  
  
  

Глава 2

  
   Тётя Софа, после моего приезда в Москву, немного подождала пока я устроюсь на работу и принялась за поиски для меня невесты.
   "Куда это годится в тридцать лет ходить холостяком", - безапелляционно заявляла она. И в начале сентября дала мне номер телефона, по которому
   я, по её мнению, должен позвонить на работу девушке по имени Лора и договориться о встрече.
   Тёплым сентябрьским днём у памятника Грибоедову около станции метро "Кировская" я увидел худенькую девушку с пышными чёрными, распущенными до плеч волосами и с лёгким налётом грусти в красивых голубых глазах.
   Я, как любой нормальный человек, мечтал о любящей, преданной и любимой жене. Так как был убеждён, что если присутствуют все три компонента, тогда человек, как правило, счастлив и добивается успеха в жизни. Можно добиться успеха и при наличии первых двух элементов, но тогда человека нельзя назвать полностью счастливым.
   Я всегда был немного сентиментален и налёт грусти в голубых глазах проник мне в сердце.
   Мы пошли по чистопрудному бульвару, рассказывая друг другу о себе. Лора рассказала, что месяц назад умерла её мама, самый близкий для неё человек.
   Она была младшей в семье и, так называемым, поздним ребёнком, на которого обычно переносится вся нерастраченная любовь родителей. Сестра была старше её на восемь лет, брат на двенадцать.
   За разговорами мы незаметно оказались у кинотеатра "Звезда" на садовом кольце. Я предложил сходить в кино. Там шла "Сестра Кери" по Теодору Драйзеру. Кинокартина оставила у меня неприятный осадок, хотя объективно фильм был неплохой.
   "Вот так и она: попадёт в ситуацию, где её положение будет лучше моего и оставит меня уже немолодого человека", - на мгновение мелькнула неожиданная мысль в моей голове.
   Хотя о чём можно было думать, после нескольких часов знакомства. Было неизвестно, увидимся ли мы ещё раз.
   Мы подошли к Курскому вокзалу, оттуда до её дома шёл второй номер трамвая. Хорошо было бы сказать цитатой из детского стихотворения: "Шёл трамвай девятый номер по садовому кольцу" и мы на него сели, но трамваи по садовому кольцу уже давно не ходили.
   Примерно через час трамвай доставил нас к месту назначения, на 3-ю Владимирскую улицу Перова.
   Кстати, когда Перово ещё не был районом города Москвы, а был городом московской области, на 1-ой Владимирской улице находился завод "Прожектор", который во время второй мировой войны выпускал знаменитые реактивные миномётные установки "Катюша", внёсшие большую лепту в победный исход боевых сражений.
   Мы распрощались и договорились встретиться у метро "Кировская" в субботу утром, чтобы куда-нибудь съездить.
  
   В первое время нашего пребывания в Москве эта станция метро превратилась для нас в исходную точку при осуществлении всех мероприятий.
   Рядом был дом тёти Софы и мы были более или менее знакомы с окрестностями. Кроме того, сюда из Чертанова шёл прямой трамвай.
   В субботу Лора не пришла. Я не очень огорчился и пошёл к тёте Софе спросить, не хочет ли она что-нибудь передать маме. Телефон нам должны были поставить только в октябре.
   - А ты что собираешься ехать домой? - вроде бы с неподдельным удивлением спросила тётя Софа.
   - Конечно, - ответил я.
   - А почему ты не выяснишь, по какой причине девушка не пришла. Может быть, она заболела?
   - Как я выясню, у неё нет дома телефона.
   - Так съезди к ней. Купи цветы, коробку конфет. Она будет очень довольна, увидев такое внимание.
   - Я не знаю номера её квартиры.
   Тётя Софа кому-то позвонила и сообщила номер квартиры. Мне ничего не оставалось делать и я поехал.
  
   Лора была в коротком халатике, по комнате бегал ребёнок полутора-двух лет.
   Я сразу подумал, что это её сын. Но она, предупредив мой вопрос, сказала: "Это Славик - сын моей сестры Нины, она пошла со старшим в поликлинику, а я осталась с малышом. После того, как мамы не стало, она со своей семьёй временно живёт с нами. Папа тяжёло переживает потерю и Нина очень поддерживает его".
  
   В Барнауле мы жили в русской среде и я не имел никакого реального понятия о еврейских праздниках. В советское время религия считалась пережитком прошлого, которым "дурили" тёмный народ.
   Справлять какие-либо религиозные праздники считалось недостойным для члена партии и тем более руководящего работника. Всем был известен лозунг: "Религия - опиум для народа".
   В Барнауле была только одна церковь на окраине города, которую посещали лишь старики и старухи. Само собой разумеется, что в городе не было ни одной синагоги.
   Родители, конечно, знали об этих праздниках, но в доме, во всяком случае, при детях, никаких разговоров о них не было. Лишь несколько раз по подходящему поводу папа что-нибудь рассказывал на еврейскую тему.
   Так он рассказал, что его первым учебным заведением был хедер. Потом он рассказал, что по религии евреи делятся на три категории коэны, левиты и народ - исраэлиты и что мы - коэны.
   Другой раз папа рассказал мне, что у евреев есть такой день - ём кипур, который отмечают через десять дней после рош-ашана, еврейского нового года. В этот день евреи не работают, не едят и не пьют, а только молятся, чтобы бог записал их в книгу жизни на будущий год.
   Слово "рош-ашана" я слышал раньше от мамы. Она рассказывала, что не знает числа и месяца своего дня рождения, а помнит только, что бабушка ей говорила, что родилась она на рош-ашана.
   О другом большом празднике - пейсахе я знал из разговоров о том, что русская пасха, которая, хоть и не официально, но отмечалась, всегда бывает через неделю после еврейской. Когда я полюбопытствовал у папы, чем эти две пасхи отличаются, он объяснил, что евреи празднуют исход из Египта, а русские воскресение Христа.
   Для меня всё это тогда представляло исключительно абстрактный, познавательный интерес. И я очень удивился, когда Лора сказала: "Приходи к нам на Рош - ашана".
   "Вы разве отмечаете этот праздник"? - удивился я.
   - Да, - ответила Лора. - А в Симхес-тойра* ходим к синагоге на улице Архипова. Там очень весело, много молодёжи. Все танцуют, поют.
   - На Пейсах папа покупает в синагоге мацу.
   Мне приходилось наблюдать, как красят яйца и пекут куличи к русской пасхе. А вот видеть у кого-то из знакомых евреев мацу как-то не довелось.
   Несмотря на то, что я не знал никаких еврейских традиций, в душе я всегда чувствовал себя евреем. С удовольствием слушал несколько имевшихся у нас пластинок Лифшицайте, Опельбаума и Анны Гузик. Буквально "проглотил" библейские сказания Косидовского, где хоть и с критическими пояснениями, но давалось краткое содержание библейских историй, прочитал всего Леона Фейхтвангера, то есть старался почерпнуть информацию о евреях из тех источников, что были доступны в то время.
   Тем не менее, у меня не было никаких предубеждений против других национальностей. Почти все друзья у меня были не евреи. Я с удовольствием читал книги авторов независимо от их национальной принадлежности, ходил на выступления артистов любой национальности, лишь бы это были мастера своего дела.
  
   На одной площадке в соседней с Лориной квартирой жил её брат Яша с женой Галей, очень симпатичной женщиной и шестилетним сыном Димой. Эта чисто-еврейская семья мне понравилась и я с удовольствием стал приходить к ним в гости.
   19 ноября 1969 года мы с Лорой подали заявку в Грибоедовский дворец бракосочетаний. Грибоедовский он назывался, потому что находился в одноимённом переулке и, как можно догадаться, располагался недалеко от метро "Кировская".
   Регистрацию брака нам назначили на 2-ое января 1970 года
   Мама и Лорин брат Яша заказали на этот день банкетный зал в недавно открывшемся и пользующимся большой популярностью среди молодёжи кафе "Лира" на площади Пушкина.
   Через двадцать лет в этом помещении открылся первый в стране ресторан "Макдональдс".
  
   ______
   *Симхес-тойра - так в России евреи называют праздник Симхат-тора - день, когда б-г даровал евреям тору.
  
  
   .
   После длительного периода изоляции страны от западного мира новый "деликатес", аппетитный и, к сожалению, хорошо способствующий быстрому прибавлению в весе, был иностранной новинкой и пользовался большой популярностью. Первое время, чтобы попасть в этот ресторан быстрого обслуживания, нужно было отстоять многочасовую очередь.
  
   Я жил в Чертаново, Лора - в Перово. Сейчас в оба эти района ходят поезда метро. Тогда же ближайшей станцией метро от моего дома была "Каховская", до которой я добирался десять минут на автобусе. Ближайшей станцией метро от Перова была "Таганская". Дальше надо было ехать полчаса на автобусе и потом две остановки на трамвае. Чтобы попасть со станции метро "Каховская" на станцию "Таганская", нужно было сделать пересадку на станции "Павелецкая". В общем, дорога занимала примерно полтора часа.
   После десяти вечера, когда интервалы движения транспорта увеличивались, дорога могла занять и все два часа. Я стал оставаться ночевать у Лоры. Так как у Лоры жила семья её сестры - муж и двое детей, то все спальные места в квартире были заняты.
   Лора спала с Виталиком, её семилетним племянником, на диване в комнате, которую в России называли столовой, в Израиле - салоном, в США - студией. Мне стелили на полу в дальнем углу этой комнаты.
   Ночью, когда все засыпали, Лора перебиралась ко мне, а под утро возвращалась на своё место.
   Что значит молодость! На одноместном матрасе нам не было тесно.
  
   31 декабря вечером Лора приехала к нам в Чертаново, чтобы встретить Новый 1970 год, а 2-го января поехать во дворец бракосочетания. Так было у нас намечено.
   Войдя в квартиру, Лора сказала: "Марик, мне надо с тобой поговорить".
   Мы зашли в маленькую комнату.
   "Ты знаешь, Марик, - начала Лора, - "меня внизу ждёт Генка Эфес".
   - Я про него тебе рассказывала. Мы с ним два года дружили. Он любил меня, но боялся ко мне пальцем прикоснуться. Я тоже его любила и про себя думала: "Ну чего же он такой нерешительный, не мне же проявлять инициативу".
   - По моей вине у нас произошла размолвка и мы долго не виделись.
   - И вот он, узнав, что я выхожу замуж, пришёл ко мне и просит, чтобы я не делала этого.
   - Я просто не знаю, как быть. Я долго думала и решила, что как ты скажешь, так и будет.
   - Ему я сказала, что если через полчаса не выйду, значит я осталась.
   Я никак не ожидал такого поворота дела. Волна мыслей и чувств пронеслись у меня в голове: "Однажды я уступил свою девушку, которую любил. Почему я должен делать это во второй раз? Тем более что мне уже не двадцать два года как тогда, а тридцать"
   После непродолжительного молчания я сказал: "Знаешь Лорочка, я хочу, чтобы ты осталась. Я постараюсь сделать всё, чтобы ты была счастлива".
   Ночью после встречи Нового года, когда мы легли спать, я обнял Лору, она крепко прижалась ко мне и прошептала: "Мне хорошо с тобой".
   Второго января стояла тёплая зимняя погода, падал мягкий пушистый снег, мы поехали во дворец бракосочетания. В ушах звучала песня, популярного тогда ансамбля "Самоцветы":
  
   "Снег кружится, летает, летает.
   И позёмкою клубя,
   Заметает зима, заметает
   Всё, что было до тебя".
   Действительно этот день провёл границу "между прошлым и будущим". Кончилась беззаботная жизнь в родительском доме, начиналось настоящее взрослое бытиё.
   Если подходить к делу серьёзно, то свадьба, создание новой семьи - это самое важное событие в жизни человека, после его рождения. У англичан есть поговорка: "Мой дом - моя крепость". Действительно дом должен стать крепостью человека, где он может надёжно укрыться от всех забот, трудностей, неприятностей на работе и в отношениях с другими людьми. Где его всегда поймут и будут с ним вместе, как говорят, и в горе и в радости.
  
  
   Вечером, в кафе "Лира", состоялся торжественный ужин. Не обошлось без традиционных, тостов и криков "горько". Искренно пускали слезу родители: "как сложится жизнь у детей" и неоднократно исполнялась оркестром популярная тогда песня на слова Евгения Евтушенко "Чёртово колесо", где с цыганским надрывом звучал припев:
  
   "Но я лечу с тобой снова
   Я лечу, эх и одно слово кричу,
   Кричу: люблю и лечу к звёздам,
   Кричу и вновь лечу..."
  
   Индийская философия определяет любовь как совокупность влечений ума, сердца и тела. Влечение ума - это уважение, влечение сердца - дружба, влечение тела - это страсть.
   В реальной жизни во взаимоотношениях мужчины и женщины не очень часто сочетаются все три компонента вместе, ещё реже - у обоих партнёров одновременно. Думаю, что если такое случается, то это можно назвать счастьем.
  
   В час ночи мы сели в такси и поехали на Нинину квартиру, пустовавшую пока её семья жила в Перово. Мы впервые очутились вдвоём не на несколько часов, а настолько, сколько захотим. Это было новое, ранее не известное ощущение. Мы не заметили, как наступил следующий вечер. Три дня мы не выходили из дома. Вставали только поесть. Благо холодильник был забит продуктами.
   Дни отпуска, полагающиеся после свадьбы, пролетели и нужно было выходить на работу.
   Хотя впереди нас ещё ожидали хорошие времена и счастливые моменты, можно сказать словами из романса Сергея Трофимова: "Этих дней невозможную нежность, нам уже никогда не вернуть".
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3

  
   Закончив учебный год в школе. Юра устроился аккомпаниатором в секцию художественной гимнастики дворца пионеров в переулке Стопани.
   Он был молодой двадцатилетний парень. В секции занимались юные, ладно сложенные девушки, одетые в плотно обтягивающие фигуру трико, минимально прикрывающие их женские прелести. Юра шутил по этому поводу, что ему нужно доплачивать за вредность. Также в шутку можно сказать, что он получил компенсацию за такие условия работы в виде поездки в Чехословакию.
   В то время поездки за границу были редкостью, даже в страны, так называемого, социалистического лагеря. Сейчас это трудно понять, но тогда нельзя было пойти и купить путёвку в турпоездку за границу. В зарубежные страны можно было поехать только, если тебя включат в какую-то делегацию. Этот путь был открыт в основном для партийных и комсомольских работников или деятелей искусства и спорта.
   Заграничные поездки были привлекательны помимо познавательных целей, возможностью, в условиях постоянного советского дефицита, приобрести модную одежду, красивую обувь, радиотехнику и другие предметы ширпотреба. Правда, партия и советское правительство "позаботилось", чтобы люди не очень шиковали, им меняли на валюту мизерную сумму денег.
   Про ущербность советских туристов ходило много баек, подобных этой:
   Советская группа туристов, наглядевшись на разнообразие и богатство больших магазинов, где им всё было не по карману, набрела далеко от центра города в небольшой магазинчик, где была довольно простая обстановка, без всякого шика. На вешалках висела разнообразная одежда и в помещении был только один мужчина, по-видимому, хозяин.
   Туристы решили, что здесь должно быть не очень дорого, зашли в магазин и стали всё хватать с вешалок.
   Хозяин смотрит на них широко открытыми глазами и что-то говорит.
   Иностранных языков советские люди, как правило, не знали. Поняли только слово полиция.
   Тогда один человек, знавший несколько слов по-английски, кое-как объяснил, что они не грабители, а туристы из России и хотят купить себе одежду.
   - А, рашин турист, - сказал немного успокоившийся хозяин. - Это не магазин, это - химчистка.
  
   Юра поехал в Чехословакию в качестве одного из четырёх руководителей группы старшеклассников, едущих за границу по программе безвалютного обмена молодёжными делегациями.
   Сначала москвичи ехали в Прагу, а потом наоборот. Поэтому принимающая сторона могла делать гостям "подарки", угощать за свой счёт и даже организовать поездку в другой город. Чехи организовали поездку москвичей в один из городов Германии.
   Юра привёз из Праги много вещей: большую красивую вазу и оригинальные пепельницы из чешского стекла, маме серьги, кольцо и ожерелье из граната, столовый и чайный сервизы, пледы, нижнее бельё и прочее. Но главное в этой поездке было то, что он получил от неё массу новых впечатлений и положительный эмоциональный заряд.
  
   Ещё в Барнауле в шестнадцатилетнем возрасте Юра, находясь в академическом отпуске, который вынужден был взять из-за болезни сердца, написал несколько довольно хороших песен.
   Одна из них, на раннее стихотворение Евгения Евтушенко о настроении юноши, неожиданно попавшем в водоворот столичной жизни, оказалась созвучной ситуации, создавшейся по приезде Юры в Москву.
   "Я шатаюсь в толкучке столичной
   Над весёлой апрельской водой,
   Возмутительно нелогичный,
   Непростительно молодой".
  
   Другая песня, тоже на стихотворение Евтушенко соответствовала душевному состоянию, наполненному романтикой, характерной для большинства юношей.
   "Ты большая в любви.
   Ты смелая.
   Я - робею на каждом шагу.
   Я плохого тебе не сделаю,
   А хорошее вряд ли смогу".
  
   И в конце:
   "- Видишь, небо, какое синее?
   Слышишь, птицы, какие в лесу?
   Ну, так что же ты?
   Ну?
   Неси меня!
   - А куда я тебя понесу?.."
  
   В Москве Юра познакомился с некоторыми молодыми поэтами и написал на их стихи несколько песен: "Кожаная куртка", "Берёзы на войне", и ряд других.
   Особенно мне нравилась песня, написанная на стихи молодой поэтессы Аллы Боссарт, очень хорошо передававшая настроение безответно влюблённого человека.
   "Дождь, дождь, дождь...
   Дождь шумит по крышам синим.
   Он тебя не потревожит
   Этот грустный дождик зимний..."
  
   Конечно, это была не такая музыка, какую он сочинял в подростковом возрасте. Но песни получились неплохие с красивой мелодией и хорошим ритмом, при соответствующей "раскрутке" вполне могли бы стать шлягерами. Но без знакомств, денег, связей или случайного везения пробить их было необычайно сложно.
  
   Мы с женой в это лето решили поехать в Одессу. Лора была в положении и морской воздух мог пойти ей на пользу.
   Бабушка уступила нам свою комнату в доме около Привоза. Этот дом и рынок я уже описывал выше.
   По утрам мы ходили на Привоз и торговались с продавцами. Торговались, это громко сказано. Просто, когда собирались отходить от прилавка, ничего не купив, продавцы сами снижали цену. Накупив овощей, фруктов, свежих молочных продуктов, что-нибудь из мясных изделий, иногда сало или домашнюю колбасу мы шли домой завтракать.
   На примусах или керогазах, как это делали обитатели дома, обед мы конечно не готовили. После пляжа шли обедать к тёте Вере.
   Но, как известно, всё хорошо бывает редко. Нам очень не повезло с погодой.
   В этот год в Одессе стояло необыкновенно жаркое лето, была самая настоящая, по выражению Лоры, "духогрелка". Днём температура доходила до плюс сорока градусов по Цельсию. И мы не выдержали. Пробыв в Одессе десять дней, вместо запланированного месяца, вылетели домой.
   Какой же кайф почувствовали мы, сойдя с трапа самолёта в Москве.
   На улице был двадцать один градус тепла по Цельсию.
  
  
  
  
  
  

Глава 4

  
   Моя работа в ЦОКБ оказалась довольно интересной. Прежде чем приступить к составлению технических заданий на какой-то прибор, нужно было ознакомиться со свойствами и особенностями объекта, для которого создавался прибор.
   Начал я свою трудовую деятельность в Москве с разработки технических заданий на два устройства для определения качества шерсти.
   Много времени я провёл в научно-исследовательском институте шерсти. Есть такой в Москве недалеко от метро "Семёновская". Вообще, каких только учреждений нет в этом городе.
   Приходилось работать в Государственной библиотеке имени Ленина и в Центральной сельскохозяйственной библиотеке, делать патентный поиск, чтобы найти прототипы разрабатываемых приборов. А в первых числах сентября вместе с Главным конструктором проекта Геннадием Львовичем Мировым поехали на Невинномысский комбинат, чтобы окончательно согласовать параметры приборов с непосредственным заказчиком.
   Поселились мы в двухместном номере гостиницы в центре Ставрополя. В Невиномысске мы снимать гостиницу не стали, так как Миров, исходя из своего опыта, сказал, что там можно "умереть" со скуки.
   "Спешить нам некуда, можем проехать час с небольшим до комбината на автобусе", - добавил он.
   Я уже писал, что Геннадий был сыном известного эстрадного артиста Льва Мирова. Вся страна знала популярные эстрадные пары: Миронова и Менакер, Миров и Новицкий, Шуров и Рыкунин, Тимошенко и Березин (Тарапунька и Штепсель). Кстати, большая часть из них евреи. Эта тенденция на эстраде сохранилась до сих пор.
   Геннадий, по-видимому, пошёл в отца и был неутомимым рассказчиком анекдотов и баек, некоторые из которых он сам сочинял. Один его анекдот о цехах я уже приводил.
   Кроме баек мы, естественно, беседовали с ним на бытовые и актуальные для того времени темы. От него я много узнал о жизни московской богемы, среди которой ему приходилось вращаться с детства. Он рассказывал, как трудно его отцу подбирать репертуар. Какую жёсткую цензуру приходится пройти, прежде чем выпустить номер на сцену.
   "Критиковать начальство выше домоуправа или заведующего магазином нельзя. Недостатки могут быть только мелкие и не выше районного уровня", - жаловался на судьбу актёров сатирического жанра мой коллега.
   - Вот и приходится выкручиваться, рассказывая байки, подобные этой:
   - Вы знаете, - говорит Миров Новицкому, - моему брату вчера на рыбалке попалась вот такая, (разводит широко руки) метра на два рыба-пила.
   - Пять часов она тащила их лодку, пока не выдохлась. Дотянула аж до Саратова.
   Новицкий внимательно слушает его, слушает и спрашивает:
   -Значит, говорите, рыба пила.
   -Да, рыба-пила, - отвечает Миров.
   -Нет, - говорит Новицкий. - Я думаю не рыба пила, а пил ваш брат.
   Такой был юмор пятидесятых-шестидесятых годов.
  
   Неделя, точнее пять дней, прошли быстро.
   Мы купили по огромному букету роз для своих жён. Цветы в Ставрополе были очень дешёвые. Сели в самолёт и полетели в Москву.
  
   -Ты знаешь, Марик, что-то из меня льётся, - сказала Лора, через несколько дней после моего приезда.
   - Может быть мне пора рожать.
   Я позвал Галю, жену Лориного брата,
   - Это отходят воды, - сообщила она. - Надо срочно вызывать "скорую помощь".
   Я побежал к телефону-автомату* и вызвал "неотложку".
   Лору увезли в роддом.
   Спасти ребёнка не удалось.
   После выписки жены из больницы мы сочли разумным пожить немного у моих родителей, чтобы она окрепла после перенесённого
   Через две недели, когда Лора более или менее набралась сил, мы решили вернуться домой. По дороге зашли в кинотеатр на фильм "Кукла" по известному роману Болеслава Пруса.
   Я запомнил название фильма, потому что у меня очень хорошо сохранилось в памяти, как "вымучивал" в восьмом классе это произведение.
   Роман был очень толстый, я понимал далеко не все нюансы, но дочитывал его из принципа. Почти как известный персонаж из старого анекдота:
   Дурак купил на рынке кусок мыла, а для чего оно предназначено не имел понятия. Ему было известно, что на рынке обычно продают всё съестное и он начал его есть.
   Мыло невкусное, да ещё начало пениться. Чем старательнее он его ел, тем оно больше пенилось. Во рту стало невыносимо противно, но дурак самодовольно ухмыльнулся: "Пенься не пенься, всё равно тебя съем. За тебя деньги плачены".
  
   В середине фильма Лора повернулась ко мне и прошептала: "Марик, пойдём домой, я ужасно себя чувствую". Оказалось, что у неё температура около сорока градусов.
   ------------------------
   *телефон-автомат - общественный платный телефон.
  
   Участковый врач сказала, что это грипп и выписала лекарства.
   Прошло несколько дней - температура не снижается. Врач, послушав её, сказала, что это тяжёлая форма гриппа и выписала уколы антибиотика. Никакого улучшения от этих уколов не последовало.
   Ещё через несколько дней Лора начала задыхаться, ей стало тяжело говорить. Температура не снижалась. Я понял, что нужно что-то делать.
   В Москве было две платные, поликлиники. Я съездил в одну из них и оформил срочный вызов врача.
   Врач внимательно осмотрела больную и сказала: "По-моему у неё плеврит и довольно запущенный. Нужно немедленно госпитализировать". Выписала направление в больницу, спустилась вместе со мной на улицу к телефону-автомату и вызвала "скорую помощь".
   В приёмном покое врач, осмотрев больную, сказал: "Очень слаба, но может быть и выживет. Нужно быть готовым ко всему".
   В больнице Лора пролежала около месяца. У неё откачали два литра жидкости. Две недели она не расставалась с капельницей.
   После больницы её отправили в город Плёс на Волге в туберкулёзный санаторий, где она провела почти четыре месяца.
   Правда, через два месяца пребывания в санатории, ей дали недельный отпуск для встречи Нового 1971 года в кругу семьи.
   После санатория жена приехала абсолютно здоровой.
  
  
  
  
  
  

Глава 5

  
   На работе я получил задание подготовить документацию на ряд приборов для проверки качества химических удобрений.
   Работу эту я должен был выполнить совместно с сотрудниками кафедры почвоведения сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, в просторечии просто "Тимирязевка", кандидатом сельскохозяйственных наук Бородиной Татьяной Романовной, женщиной пятидесяти пяти лет и научным сотрудником Дроновым Вадимом.
   Консультантом у нас был заведующий лабораторией научно-исследовательского института химических удобрений и ядохимикатов, сокращённо НИХУЯ, кандидат химических наук Кувшинников.
   Через какое-то время слово "ядохимикаты" в названии учреждения из-за неприличного звучания сокращения заменили на латинское "инсектофунгициды" и институт стал называться НИУИФ (научно-исследовательский институт удобрений и инсектофунгицидов).
   Лето стояло тёплое и в один особо жаркий день Бородина предложила поработать на её даче.
   "Там есть около дома пруд, где всегда можно окунуться", - аргументировала своё предложение Татьяна Романовна.
   Для меня этот день запомнился двумя моментами:
   Во-первых, мне удалось убедиться на собственном опыте в справедливости той части закона физики, где говорится о том, что при охлаждении тела сжимаются.
   Во время купания в холодной воде пруда у меня с руки смыло обручальное кольцо, которое довольно плотно сидело на моём пальце. Пришлось жене покупать мне новое кольцо.
   Во-вторых, я открыл для себя замечательного писателя.
   На дачу Бородина взяла в этот день свою лаборантку, молодую девочку по имени Лена. Делать ей, конечно, там было нечего, разве что приготовить бутерброды и вскипятить чай. Она сидела в тенёчке и читала книжку. Я спросил: "Леночка, что читаете"?
   - Сборник рассказов Моэма, - ответил она.
   - Я не знаю такого писателя, - удивился я.
   -Это мне дал почитать мой приятель, венгр. Он учится в нашей академии и привёз её из Венгрии для совершенствования своего русского языка.
   Разыскивая в каталоге центральной библиотеки произведения Моэма, я выяснил, что в Советском Союзе был издан только первый роман этого автора "Бремя страстей человеческих", ничего общего не имеющий с его последующими произведениями.
   Это точно также как в творчестве Юрия Трифонова. Его первый роман "Студенты", за который он получил сталинскую премию, совершенно не похож на все другие произведения, написанные им позже. Эти произведения не были отмечены никакой государственной премией, но они мгновенно раскупались в книжных магазинах, в библиотеках на них стояли очереди. Спектакли поставленные театром на Таганке в Москве по его романам "Обмен" и "Дом на набережной" много лет, пока не были сняты с репертуара, шли с аншлагами.
   Трифонов говорил, что ему стыдно за свой первый роман и он бы с удовольствием от него отказался.
   Я выпросил у девочки книгу рассказов Моэма на один день и буквально "проглотил" её. До этого я не читал ничего подобного.
   Это был настоящий реализм. Не социалистический, где полагалось писать не о том, как есть, а о том, как должно быть и не натурализм, где подробно и грубо описываются все стороны человеческой жизни.
   В прочитанных рассказах на меня произвело огромное впечатление как тонко и точно подмечены автором человеческие отношения во всей их сложности и неоднозначности.
  
   По ходу работы над проектом измерительных приборов для проверки качества химических удобрений мы ездили на Воскресенский химический комбинат. Там меня поразило, что на громадной территории не было ни одного живого кустика, ни травинки. Химия убила всё живое.
  
  
  
  
  

Глава 6

  
   В начале семидесятых годов под давлением Соединённых Штатов Америки и международной общественности в Советском Союзе с неохотой, ставя многочисленные препятствия, начали выпускать из страны небольшое количество евреев.
   Те, кто уезжал, прощались со своими родными и друзьями навсегда. Ни о каких поездках в гости никто и не мечтал.
   С Израилем не было дипломатических отношений. Эта страна считалась враждебным государством, государством-агрессором.
   Те, кто подавал заявку о выезде, немедленно увольнялись с работы. Прежде чем уволить, их на общем собрании клеймили как отщепенцев и предателей родины. Кто поддерживал с этими людьми отношения, тоже подвергались большому риску.
   Из-за такой политики властей разрушались семьи, рвались дружеские отношения. Для многих людей это действительно было большой трагедией.
   Сейчас трудно понять то время. Легко стало объявлять себя патриотом еврейского государства в девяностые годы, когда разрешили свободный выезд и начался массовый исход евреев, а тогда... Кто-то из-за боязни потерять место или того хуже, поддавшись воздействию официальной пропаганды, послушно клеймил Израиль как агрессора, "поправшего" права "беззащитного" арабского народа.
   Лорин брат, как тогда говорили, попавший под влияние сионистской пропаганды, решил уехать на постоянное жительство в Израиль. Его уволили с работы и в выезде отказали.
   Яша нашёл выход из положения. Он уговорил своего папу уехать в Израиль, чтобы иметь законное основание (воссоединение семьи) на выезд из страны. Расчёт оказался верным через год он и его семья получили разрешение покинуть страну.
   Яша и нас агитировал подать заявку о выезде. Но во-первых, мы тогда об этом не думали. Во-вторых, у нас не было никаких шансов на выезд.
   Папа занимал довольно высокий пост. У меня был допуск к секретным материалам, который я получил в Барнауле. Допуск был действителен десять лет со дня прекращения работы с этими материалами. Прошло ещё только два года.
  
   Летом мы опять поехали в отпуск в Одессу.
   На этот раз погода была нормальная. Но климат в доме накалялся, когда тётя Вера начинала говорить о предстоящем отъезде Лориного брата в Израиль.
   Учитывая обстановку, что царила тогда в стране, её тоже можно было понять. У неё муж - военный, она зав отделом в республиканском институте. Тётя Вера хорошо помнила репрессии тридцатых годов, атмосферу антисемитизма конца сороковых - начала пятидесятых годов, так что опасения были небезосновательными.
   Это подтвердилось и тем фактом, что как только Яша с Галей уехали в Израиль, Галиного брата Нюму (по паспорту Николай), который служил в ракетных войсках, моментально перевели в строительные войска.
   Другое дело, что говорить на эту тему нужно было тактичнее и мягче. Но женщины, когда возбуждены и встречаются с неожиданным поворотом дел, редко контролируют себя и могут наговорить невесть что.
   Так как мы жили в бабушкиной квартире, то старались реже, чем в прошлый раз бывать у тёти Веры. Тем более что Лора снова была в положении. Хотя это было ещё не заметно, но лишние волнения были не к чему.
  
   Когда мы вернулись в Москву, то решили поменять квартиру в Перово на квартиру в Чертаново, чтобы, когда будет ребёнок, жить поближе к моим родителям. И я занялся поисками подходящего варианта обмена.
   Встал на учёт в городском бюро по обмену жилой площади, заполнив бланк с данными нашей квартиры, в надежде, что кто-нибудь найдёт нас. Начал покупать бюллетени по обмену жилплощадью, выпускаемые всё тем же бюро. По субботам ездил в Банный переулок, где собиралась "толкучка" желающих обменяться квартирами.
   К услугам частных маклеров мы решили пока не прибегать. Очень уж навязчивый у них сервис.
   Прошло несколько месяцев, но ничего подходящего не было. Были разные варианты, но либо наша квартира не подходила, либо наоборот.
   Как-то в ноябре мы, выйдя на очередную прогулку, увидели на столбе объявление: "Меняется двухкомнатная квартира в Чертаново, девятый этаж двенадцатиэтажного дома, на равноценную квартиру в Перово, кроме первого и последнего этажа".
   Это тоже оказалась молодая пара, менявшаяся ближе к своим родителям.
  
   18-го декабря 1971-го года мы переехали в Чертаново.
   Окна нашей новой квартиры смотрели на великолепный чертановский лес, до которого было пять минут ходу. Столько же только в другую сторону надо было идти до моих родителей.
   Жене уже скоро нужно было рожать и мы много гуляли по Сумскому проезду, дыша чистым лесным воздухом. Зима в этом году выдалась морозной, в январе на улице доходило до минус двадцати пяти градусов по Цельсию.
   Вечером шестнадцатого января у Лоры начались схватки и я отвёз её в роддом около метро "Каховская". В десять часов тридцать минут утра семнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят второго года у нас родился сын.
   Мама купила комфортабельную немецкую коляску и всё необходимое для такого случая. Мы с ней несколько раз ездили в центральный детский мир, чтобы к приезду малыша подготовится во всеоружии. Активное участие в подготовке к встрече нашего сына принимали Лорина сестра Нина и мой брат Юра.
   Через неделю я с утра поехал на центральный рынок и купил букет свежих гвоздик. Ни роз, ни тюльпанов в такие морозы не было. Днём мы с мамой поехали забирать Лору с новорожденным из роддома.
   По просьбе моего папы мы назвали сына Евгением.
   На работе, поздравляя меня с отцовством, подарили красивую пушистую обезьянку, купленную в недавно открывшемся на Ленинском проспекте магазине "Лейпциг", торгующем товарами немецкого производства и купленную там же машинку с подъёмным краном, имитирующим движения настоящего.
   На Лориной работе ей подарили большую симпатичную собаку, правда, отечественного производства.
   Собака и обезьянка сохранились до сих пор, хотя и потеряли свой товарный вид.
  

Глава 7

  
   Через два месяца после приезда домой, Лора, освоившись с ролью мамы, начала вести дневник. Иногда и я делал в нём записи о наиболее заметных, с моей точки зрения, делах сына.
   Некоторые выписки из этих записей, не меняя стилистики, я попытаюсь привести в моём повествовании, при необходимости делая небольшие пояснения или дополнения и прерывая записи, описанием событий, происходивших в этот период. Я надеюсь, что эти отрывки из дневника в какой-то степени покажут те маленькие радости и заботы, которыми жили, как тогда говорили, простые советские люди.
   Прошло почти тридцать два года, как жена сделала первую запись в общей тетради, превратившейся в дневник. За эти годы страницы поистрепались и рассыпались. Пришлось его реставрировать.
   Во время реставрации был вклеен портрет сына, написанный, когда ему было пять с половиной лет.
   Портрет выполнен братом Лориной мамы Яковом Корсунским, профессиональным художником во время его командировки в Москву. Он работал Главным художником Челябинского театра оперы и балета.
   Вклеены в соответствии с хронологией подлинники стихотворений, написанных от руки моим папой к пятилетию и десятилетию внука.
   Приложено к дневнику также поздравление к Новому 1985 году, написанное нам Женей на английском языке и сохранившийся черновик стихотворения сына "Восхождение".
  
   Начиная с первого месяца и до года, мы по Лориной инициативе каждый месяц отмечали сыну день рождения.
   Моя жена не работала и при её общительности она с радостью приглашала на этот день родных и друзей, задолго начиная готовиться к радостному событию.
   Мне запомнился случай, когда Женя не хотел засыпать и всё время плакал. Лора что только не делала: и пела, и танцевала, и уговаривала. Обычно это сыну очень нравилось. А тут никакого результата. Тогда подошёл я и запел "Тум-бала, тум-бала, тум-балалайка...". Все знали, что у меня нет ни слуха, ни голоса.
   Женечка удивлённо посмотрел на меня и перестал плакать. Когда я прекратил пение, он потребовал, чтобы я продолжал. Мне пришлось петь пока малыш не заснул.
   В моей памяти сохранился первый разговор с сыном по телефону: я как-то позвонил с работы домой и мне ответил Женя. До этого он никогда не подходил сам к телефону и когда он сказал: "алё", я подумал, что это соседская девочка и попросил позвать Лору. "Папа, ты скоро придёшь"? - услышал я в ответ.
   Наш сын был любознательным ребёнком. Всё время были бесконечные: "Это что и почему"? Например, он спрашивает: "Почему в метро люди садятся на первый поезд, что подойдёт, а автобусы пропускают".
   Мы жили на девятом этаже двенадцатиэтажного дома, на площадке каждого этажа, на стене около лифта, была написана цифра, обозначающая номер данного этажа. Так когда мы с Женей шли гулять, он предлагал не ехать на лифте, а спускаться и подниматься пешком и на каждом этаже спрашивал: - это какая цифра? Когда он выучил цифры до девяти, он предложил, прежде чем спускаться подниматься на двенадцатый этаж. Так мы выучили ещё три цифры.
   Больше этажей в доме не было и Женя потребовал написать ему следующие цифры на бумаге.
   Я позволю себе привести несколько записей из дневника моей жены.
  
   17 апреля 1974 года
   Когда мы первый раз повели сына в зоопарк, ему было что-то около года и восьми месяцев, но он смотрел на зверей с интересом, а когда увидел льва, то сказал: "Во какая собака"!
   В этом году он поехал в зоопарк уже гораздо сознательнее. На автобусной остановке Женя сказал: "Смотрите, сколько народа едет в зоопарк". Сын решил, что все люди ожидающие автобуса едут в зоопарк.
  
   3-го сентября 1974 года.
   "Женя уже приближается к садовому возрасту и всё чаще рассказывает: "А у нас в садике..." и начинает выдумывать. А недавно он говорит: "Я уже большой, но ещё не такой большой, чтобы в школу идти, а такой что в садик меня пустят", рассказывает, какие друзья у него в саду, в какие игры он играет, послушаешь и можно подумать, что и впрямь ребёнок ходит в сад, а ведь это всё его фантазия".
  
   16-го октября 1974 года.
   "Сегодня я сыну рассказываю о том, как мы ездили в парк и как Женя катался на колесе обозрения. Я говорю: "Вы с папой катались, а я рукой махала с лавочки", а Женя говорит: "Мамочка, ты ошиблась, не Славочке махала, а Женечке".
  
   Я немного увлёкся и забыл рассказать, что перешёл на работу во Всесоюзный институт сельскохозяйственного приборостроения, входивший в состав НПО "Агроприбор". Туда меня пригласил начальник лаборатории физико-механических свойств зерновых культур, кандидат технических наук Файбушевич Григорий Захарович, соблазнив возможностью заниматься научной работой.
   Лаборатория была небольшая всего двенадцать человек и обстановка была близкой к семейной. Каждую пятницу после обеда устраивалось "чаепитие", продолжавшееся до конца рабочего дня. Это очень сближало коллектив.
   Для начала мне поручили заняться механизацией анализа семян на чистоту, связанную с выделением различных примесей, щуплых и повреждённых семян.
   Несмотря на большую массовость такого анализа в практике семенного контроля он выполнялся в основном вручную или с применением устаревших малопроизводительных сепарирующих устройств.
   Так что передо мной открывалось широкое поле деятельности.
  
   25-го ноября 1974 года.
   "На седьмое ноября приехала наша тётя Нина и привезла в подарок птичку - щегла в клетке, сколько радости, сколько заботы и внимания проявляет Женя к птичке. По утрам мы ей даём корм, питьё, витамины, чистим клетку. Всё делаю я, но Женя не пропускает это".
  
   Мы часто выпускали птичку из клетки и сын любил смотреть как она летает. Кончилось это тем, что летом она вылетела в открытое окно и не вернулась.
   Мы объяснили Жене, что она улетела в лес жить с другими птичками. "Всё равно мы ходим в лес каждый день и будем там смотреть, как она летает", - успокоили мы сына.
  
  
  
  

Глава 8

  
   В результате многомесячной работы с универсальным пневмоклассификатором семян, разработанным совместно с конструкторским бюро у меня родилась идея совершенно из другой сферы.
   Эту идею можно было применить в швейной отрасли. Я предложил с помощью вакуума протягивать нитку через игольное ушко. Проведённые опыты, дали положительный результат. Но в процессе патентного поиска оказалось, что подобный способ был запатентован в США в 1945 году.
  
   В нашем научно-производственном объединении была очень хорошо поставлена культурно-массовая работа. Раз в месяц проводились экскурсии в исторические места Москвы и Подмосковья, устраивались походы в театры. Каждый год проводились шахматные турниры.
   Играть в таких турнирах я побаивался, так как последний раз принимал участие в соревновании около восемнадцати лет назад. Пятиминутные блиц-партии, которые мы играли в барнаульском ОКБ, имели совсем другую природу.
   На этот раз я решил принять участие в шахматных баталиях.
   Так как у меня был второй разряд, то меня приняли в основной турнир. Там играли два кандидата в мастера, шесть перворазрядников и вместе со мной шесть второразрядников.
   Игра начиналась в два часа дня и проводилась по всем правилам, с записью ходов и контролем времени. Каждому игроку давалось два с половиной часа на сорок ходов.
   На турнирах в школе мы партии записывали, но контроля времени не было. Может быть у школы не было средств приобрести для всех специальные двойные часы, может быть просто потому, что на партии затрачивалось гораздо меньше пяти часов.
   Начал я турнир с пяти поражений подряд. После пятого поражения я успокоился, так как терять мне уже было нечего и в шестой партии сыграл вничью с кандидатом в мастера. После этого я не проиграл ни одной партии и подтвердил второй разряд.
   Через два года я выполнил норму первого разряда.
   В этом году мы с Юрой решили во время отпуска пару недель попутешествовать по Прибалтике. Для многих жителей Советского Союза Прибалтийские республики были почти что заграница, куда не требовались заграничные паспорта. В этих местах мы никогда не были.
   Мы начали своё путешествие с Вильнюса.
   Был июль. В Прибалтике это лучший месяц для отдыха. В это время здесь самый большой наплыв туристов и отдыхающих.
   В Вильнюсе, обойдя все гостиницы, нигде мест, где можно было бы "преклонить голову" не нашли.
   К концу дня нам дали адрес какого-то рабочего дома приезжих, расположенного на окраине города. Там нам выделили два места в комнате на десять человек. После утомительного дня поисков места под крышей, возможность лечь в чистую постель была для нас сейчас высшей формой блаженства.
   Утром мы отправились в город. Посетили все его достопримечательности, в том числе развалины башни Гедиминаса.
   Гедиминас выступал против объединительной политики Москвы и осуществлял захват западнорусских земель. Позже эта башня была восстановлена и стала символом Литвы.
   Посетили несколько костёлов, послушали службу с органом. Для нас это было в новинку.
   Вечером отправились в центральный ресторан города, носивший с ним одно название: "Вильнюс". Туда нас наотрез отказались пустить. Мы были без галстуков. Не помогло и то, что Юра показывал удостоверение руководителя ансамбля и говорил, что играет в одном из московских ресторанов.
  
   К этому времени Юра оставил свою "вредную работу" аккомпаниатора в секции художественной гимнастики и перешёл на работу в московское объединение музыкальных ансамблей (МОМА) в качестве руководителя вокально-инструментального ансамбля. Эти ансамбли выступали в ресторанах города. В них часто играли или пели довольно известные артисты. Одним из них надоело мотаться по стране и вести кочевой образ жизни. Другие не могли этого делать по семейным обстоятельствам. Так у Юры в ансамбле некоторое время пел Виталий Чайка, ездивший в зарубежное турне вместе с Людмилой Зыкиной. За рубежом многие известные певцы поют в ресторанах.
  
   После бесплодных препирательств Юра, потеряв терпение, спросил у строгого стража: "Вы метрдотель"?
   "Нет", - ответил тот.
   "Тогда позовите метрдотеля", - сказал Юра.
   Через несколько минут мы сидели за небольшим столиком накрытым белоснежной скатертью в уютном зале ресторана.
   Ресторан действительно оказался шикарным с вкусной пищей и хорошим оркестром, где солировал отлично игравший скрипач. Обслуживал нас официант по имени Витас. Юра нашёл с ним общий язык, так что Витас обслуживал нас по высшему разряду, а в конце ужина принёс бутылку фирменного ликёра "Паланга".
   В свободной продаже этого напитка не было.
  
   На следующий день мы поехали в город Тракай, бывший в средние века резиденцией литовских князей. Там осмотрели восстанавливаемый, практически строящийся заново, знаменитый тракайский замок.
   Сразу вспомнилась, напечатанная в центральном сатирическом журнале "Крокодил" шутка, в которой экскурсовод объясняет туристам: "Вот этот замок - памятник архитектуры пятнадцатого века, а тот фонтан, что строится во дворе - памятник архитектуры семнадцатого века".
   В Тракае нам рассказали, что раньше здесь жили караимы, которые исповедовали иудаизм, но заявляли, что они не евреи и сумели доказать это немцам и те их не тронули.
  
   Из Вильнюса мы отправились в Ригу. Там довольно быстро удалось устроиться в гостинице, принадлежащей рижскому радиозаводу. Эта была трёхкомнатная квартира, где в каждой комнате жило по несколько человек.
   Особенно запомнилось пребывание в этой обители тем, что в одной из комнат, к счастью не в нашей, жил парень активно выпускавший по ночам в изобилии накопленные за день газы. Они вырывались на свободу с таким громким звуком, что будили всех обитателей квартиры.
   Первое что мы сделали, это поехали в старый город и побродили, как поётся в песне "в узких переулочках Риги".
   Это действительно интересно из современного города попадаешь в средневековье.
   В одном из переулочков мы увидели очередь в кафе, расположенное в маленьком подвальчике. Вход был оформлен под старину, в дверях стоял, одетый в униформу, весьма колоритный швейцар, строго следящий за балансом входящих и выходящих посетителей.
   В меню значился рижский бальзам и какое-то национальное блюдо.
   Мы встали в очередь и примерно через час попали внутрь. Там тоже было отделано всё под старину, в помещении царил полумрак. Играла тихая музыка и было занято всего два столика. Остальные десять столов были свободны.
   Таким образом, искусственно создавалась очередь, привлекая доверчивых туристов.
   Послушав органную музыку в Домском соборе и съездив на рижское взморье в Дзинтари, мы отправились на вокзал за билетами в Таллин.
   Билеты в Таллин на ближайшие дни мы достать не смогли и решили поехать в Киев. Там мы тоже ещё не были.
  
   В Киеве у нас весь первый день, как и в предыдущих городах, ушёл на поиски мест в гостиницах. К вечеру в одном из отелей администратор сжалилась над нами и дала информацию, что на другом берегу Днепра открылась новая большая гостиница "Славутич", позвонила туда и выяснила, что там есть места.
   В "Славутич" мы добрались к часам двенадцати ночи. Молодая администраторша дала нам два одноместных номера.
   Я принял душ и впервые за нашу поездку лёг в большую комфортабельную постель. Только я погрузился в сладкий после напряжённого дня сон, меня разбудил телефонный звонок. Я снял трубку и услышал женский голос: "Я могу к Вам зайти".
   - Зачем? - спросонья спросил я.
   - Вы же меня приглашали.
   - Никого я не приглашал.
   В ответ молчание и она положила трубку.
   Утром я рассказал Юре об этом звонке. Оказалось, что он, беря ключи, просто так, можно сказать по привычке, сказал администраторше, что может быть она зайдёт к нему.
   Возможно, она перепутала номера, возможно, посчитала меня более солидным клиентом, всё-таки я на десять лет старше Юры. А может быть после меня собиралась посетить Юру, оставив более молодого на закуску.
   Осмотрев основные местные достопримечательности, насладившись чудесными летними киевскими вечерами, аромат которых описать очень трудно, мы вернулись в Москву.
  
  
  
  
   Глава 9
  
   17-го ноября 1975 года мне позвонила помощник президента академии Гусарова Юлия Николаевна и сказала, что папе стало плохо и его отвезли в больницу.
   "Больница, находится в центре города и там одно из лучших кардиологических отделений в стране", - продолжала она, пытаясь меня успокоить.
   По её голосу я понял, что положение очень серьёзное.
   Во время работы в академии ВАСХНИЛ папа принял активное участие в разработке стратегии научных исследований в сельскохозяйственной науке и в выработке рекомендаций сельскохозяйственному производству.
   Очень часто из Центрального комитета партии или правительства поступали распоряжения о подготовке какой-либо справки к определённому сроку, зачастую очень короткому. Получив указание сверху, все работники Президиума академии от президента до машинистки приходили в состояние повышенной нервозности из-за боязни не успеть подготовить материал к сроку.
   Если бы человек смог научиться не принимать всё близко к сердцу и спокойно реагировать на все внешние раздражители. Если бы смог научиться внутренне не подгонять себя сделать быстрее то, что делаешь и не реагировать на торопящего тебя начальника.
   Я не хочу сказать, что всё надо делать медленно. Можно делать быстро, но не говорить себе: "Надо быстрее, а то не успею или ещё немножко поднажму, скорее закончу и тогда отдохну".
   Это, как правило, не ускоряет работу, можешь сделать ошибку и приходится возвращаться назад. А если и закончишь быстрее, то отдыхать, чтобы восстановить свои силы, приходится гораздо дольше чем, если бы ты был спокоен и внутренний голос не подгонял тебя. К тому же не факт, что они восстановятся полностью
   К сожалению, достичь внутреннего спокойствия очень трудно, почти невозможно, но при стремлении к нему, шансы сохранить свою сердечно-сосудистую и нервную системы в хорошем состоянии в какой-то степени повышаются.
  
   Вскоре мы с мамой и Юрой были в больнице. Там нам сказали, что у папы обширный инфаркт, что он лежит в реанимации и они делают всё возможное, но ничего определённого сказать не могут.
   "Неужели он никогда больше не увидит своих детей и внуков",- подумал я. "Ведь он так их любит".
   Через два дня положение стабилизировалось и ещё через несколько дней папу перевели из реанимации в обычное отделение. И какая была радость, когда было разрешено навестить его.
   Через месяц папу выписали из больницы, но врачи запретили ему работать и папа вынужден был выйти на пенсию.
   В соответствии с должностью, которую он занимал, папе назначили персональную пенсию республиканского значения.
   Звание персонального пенсионера давало ряд льгот: повышенный размер пенсии - 180 рублей в месяц, в то время как максимальная обычная пенсия составляла 120 рублей. Раз в год - бесплатная путёвка в санаторий и дополнительное денежное пособие для лечения в размере месячной пенсии. Раз в год бесплатная поездка в любой конец страны. Бесплатный проезд на всех видах городского транспорта. Продуктовые пайки к праздникам, что в условиях советского дефицита продуктов было немаловажно.
   Чтобы обеспечить папе надлежащий уход, мама тоже оформила пенсию. Она уже выработала необходимый пенсионный стаж и получила пенсию в размере 60 рублей.
  
   Два года назад мама открыла косметический кабинет, по московским меркам недалеко от дома, около станции метро "Каховская". Когда заболел папа, мама устроила на своё место Лору. Предварительно они с тётей Софой обучили её работе косметолога, считая, что такая профессия всегда может пригодиться.
   Примерно через год Лору послали от работы учиться на курсы косметологов при Центральном институте косметологии. Она успешно окончила эти курсы и смогла к диплому медицинского работника присоединить диплом косметолога.
  
  
  
  
  
  
  

Глава 10

  
   На моей работе после определения оптимальных режимов работы установки, проверки результатов анализов на чистоту семян и проведения лабораторных испытаний на семенах различных сельскохозяйственных культур, таких как пшеницы, ржи, моркови, клевера и эспарцета было установлено, что в новом приборе устранены недостатки, присущие известным пневмоклассификаторам.
   Министерство сельского хозяйства приняло решение провести ведомственные испытания на МИС Латвийской сельскозяйственной академии в Городе Елгава.
   Елгава - это небольшой академический городок недалеко от Риги. Там нам предстояло провести две недели.
   В комиссию входили от Министерства: Главный специалист, начальник отдела приборостроения и ещё два сотрудника, три специалиста из Латвии и два от Всесоюзного института сельскохозяйственного машиностроения.
   От нашего объединения, сдававшего прибор, в комиссию были включены трое: начальник лаборатории Файбушевич, руководитель проекта в конструкторском бюро Чусов и я.
   С целью создания наиболее благоприятных условий при проведении испытаний Файбушевич выписал девять литров спирта. Каждый должен был везти с собой по три литра.
   Я попрощался с женой и сыном, взял чемоданчик с вещами, сумку со спиртом и отправился на Рижский вокзал. Проехав полпути на метро, мне вдруг "стукнуло" в голову, что билеты остались дома.
   Выйдя на ближайшей станции и поймав такси, я помчался домой за билетами. К счастью я успел вскочить в вагон поезда за минуту до его оправления.
   В дверях вагона стоял взволнованный Файбушевич. Не знаю, о чём он больше беспокоился: что я не успею на поезд или о том, что не хватит спирта на угощение членов комиссии. Думаю о последнем.
   Спирта действительно бы не хватило. Наши девять литров кончились незадолго до отъезда и один день пришлось покупать в магазине водку.
   Городок маленький, делать особенно нечего и каждый вечер у нас в комнате, мы жили втроём, собиралась вся компания, в ход шёл спирт, разбавленный водой. Сидели до позднего вечера и травили анекдоты.
   Особенно подготовленными к такому времяпровождению оказались представители Министерства. Для них участие в таких комиссиях было рутиной.
   И вот испытания успешно закончены, подписан протокол, можно собираться домой.
   Хозяева испытаний попросили нас быть в шесть часов вечера в гостинице. Ровно в назначенное время подошёл автобус и нас куда-то повезли.
   Стемнело, и лес, в который мы заехали, казался страшным дремучим местом. Примерно через час езды, мы остановились около небольшого деревянного дома, расположенного на берегу водоёма. Нас пригласили войти внутрь и попариться в сауне.
   В те времена это была большая редкость. В России в банях были парные, а о саунах мы только слышали, что есть такие в Финляндии.
   После сауны можно было искупаться в пруду, а затем нас пригласили в соседнюю комнату.
   Там стоял длинный стол с деревянными лавками по бокам. Стол ломился от разнообразной закуски. На полу стояло несколько ящиков водки, вина и пива.
   Начались бесконечные тосты. Женщина, руководившая застольем, долго рассказывала об известной латышской актрисе Вие Артмане, о её необыкновенной красоте и таланте и о том, как ей гордится вся Латвия.
   Поздно ночью нас отвезли в гостиницу.
   Утром к нам в комнату зашли работники Министерства со словами: "Давайте опохмелимся последний раз перед отъездом".
   -У нас ничего нет, - сказал Файбушевич.
   - А мы вчера стырили две бутылки, - с гордостью сказал один из гостей.
   Можно было просто попросить несколько бутылок взять с собой, никто бы не отказал. Но гораздо романтичнее взять тайком и получить похвалу за ловкость и находчивость от товарищей.
   После завтрака нас отвезли в Ригу, откуда мы решили лететь домой самолётом.
   Я опять чуть не опоздал, на этот раз к самолёту.
   Немного побродив по старому городу, я отправился в магазины покупать подарки.
   Сыну купил большой раскрашенный пистолет, стрелявший шариками от настольного тенниса, жене красивую модную шерстяную юбку, в крупную клетку-шотландку. За ней пришлось постоять в очереди, так как такие юбки нечасто поступают в продажу и полученную партию за несколько часов раскупили.
   Приехал я на аэродром, когда посадка уже закончилась и к самолёту меня провожал дежурный.
   До дома я добрался поздно вечером. Сын уже спал. Жена меня встретила в прозрачном розовом пеньюаре.
   Мои подарки очень понравились. Сын долго играл с новым пистолетом. (Мишень устанавливалась на двери стенного шкафа, которая видна на фотографии). Жена несколько лет носила эту юбку и она всем нравилась. (В данном случае я имею в виду юбку).
  
   По результатам проведённых испытаний мы совместно с Файбушевичем и Чусовым написали статью под названием "Универсальный пневмоклассификатор семян" в журнал "Сельскохозяйственное приборостроение" N2 за 1977 год.
   На этом миссия пневмоклассификатора не закончилась, благодаря ему, мне довелось две недели поработать на известной всей стране выставке достижений народного хозяйства (ВДНХ).
   Редкий приезжий обходил своим посещением это известное всей стране место отдыха, где наряду с павильонами, демонстрировавшими последние достижения науки и техники, было много увеселительных мероприятий и, как говорили в советском Союзе, точек пищеблока. Так что гостям столицы там действительно можно было интересно провести время.
   В летние июньские дни на территории ВДНХ состоялась большая международная выставка сельскохозяйственного приборостроения и на ней были представлены некоторые наши приборы, в том числе и пневмоклассификатор семян. Рядом с нами размещались немецкий и голландский павильоны. На самом деле это были участки в одном выставочном зале, которые условно называли громким именем павильон.
   Немцы целыми днями пили баночное пиво, что для нас тогда было в диковинку. В диковинку было не то, что пили пиво, а то, что пили из аккуратных, красивых, герметично закрытых баночек. В Союзе пиво пили не в меньших количествах, но продавалось оно или в пол-литровых бутылках или в разлив из бочек.
   В голландском павильоне у стендов работала девушка необычайной красоты: огромные голубые глаза, светлые пышные волосы, правильные мягкие черты лица, ладная, чуть пухленькая фигурка, проще говоря "белокурая бестия", в хорошем смысле этого слова. Посетители больше смотрели на неё, чем на экспонаты. По этой причине, я тоже неоднократно посещал павильон сказочной красавицы.
   Из других достопримечательностей выставки на меня сильное впечатление произвели, впервые увиденные мной, совершенно фантастические голографические изображения, демонстрировавшиеся в павильоне "физика".
   Включается подсветка и из плоских пластин "выходят наружу", как живые, фигуры людей, одетые в костюмы девятнадцатого века, появляются различные вазы, статуэтки и другие предметы. Кажется, что ты можешь подойти к ним и взять их в руки.
   Действительно, трёхмерные изображения создают полную иллюзию реальности. Я подумал: "Как было бы хорошо, если б имелись такие изображения наших предков".
   Хотя эти предметы как живые, но всё-таки не живые. С ними не пообщаешься. Тем не менее, это шаг вперёд по сравнению с портретной живописью и фотографическим изображением.
   Многое о чём мы читали в сказках и в фантастических романах, казалось несбыточной мечтой, плодом человеческого воображения. Сейчас немало из того, что казалось сказочным, существует в реальности.
   Во многих сказках говорится об оживлении умерших. Хочется верить, что в будущем научатся из останков извлекать генетический код и по нему восстанавливать человека.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 11
  
   Как-то Лора пришла с работы радостно возбуждённая и с порога объявила: "Я сейчас вам скажу, куда можно поехать отдыхать".
   После ожидавшегося вопроса: "Куда"? Последовал, давно готовый сорваться с губ ответ: "В Палангу"!
   - Это знаменитый курорт на Балтийском море.
   - Женя достаточно большой, четыре с половиной года и можно уже с ним ехать.
   - У меня была клиентка, она каждый год там отдыхает. Она сказала, что если мы решим поехать, она спишется с хозяйкой, у которой останавливается много лет подряд и забронирует нам комнату на июль. Это самый лучший месяц в Прибалтике.
   "И я там буду купаться в море", - спросил, внимательно слушавший наш разговор, сын.
   "Конечно", - ответили мы.
   - Там есть детский парк, детские кафе с вкусными пирожными, - обрадовала Лора ребёнка.
  
   Разговор происходил в маленькой комнате. Мы сидели на диване, напротив которого стояла радиола "Эстония", представлявшая собой бандуру из двух прямоугольных полированных ящиков, расположенных один на другом и стоящих на тонких высоких ножках.
   Нижний ящик был усилителем, верхний радиоприёмником с электропроигрывателем. В конце шестидесятых - начале семидесятых годов двадцатого века это было самым "писком" моды.
   Женя запрыгал от восторга и лбом ударился об острый угол этой радиолы. Хлынула кровь. Сами мы остановить её не смогли. Схватили сына и побежали в травмопункт.
   Хорошо, что он находился недалеко от дома. Там ему наложили скобки. Небольшой шрам остался до сих пор.
  
   В начале июля мы приехали в Палангу. На многих зданиях были вывешены флаги Литовской республики.
   По дороге с вокзала мы спросили, вёзущего нас таксиста, почему везде вывешены флаги.
   - Сегодня день вхождения Литвы в состав Советского Союза, это считается национальным праздником, - ответил водитель.
   Нашим временным жильём оказался большой двухэтажный деревянный дом. Хозяйка, пожилая женщина интеллигентного вида, выделила нам большую комнату на втором этаже.
   В ходе знакомства с хозяйкой мы поздравили её с праздником.
   - Каким ещё праздником, - удивилась она.
   - С образованием Литовской Советской Республики.
   - Это для нас не праздник, - коротко бросила хозяйка.
   Позже, когда мы познакомились ближе, Лора рассказала, что у неё отец и брат в Израиле и что брата уволили с работы, как только он подал заявление на выезд.
   Хозяйка сказала что тех, кто уезжает в Израиль из Литвы провожают с почётом, как на пенсию, делают подарки. Ещё она рассказала, что у неё тоже брат за границей, в Австралии. Они переписываются, иногда он присылает ей посылки.
   Возможно, её брат сотрудничал с немцами. Мы у неё не спрашивали, как-то в голову тогда это не приходило.
   Хозяйка приглашала нас приезжать в Каунас, где у неё есть квартира. Там она живёт зимой.
   Оставив вещи, мы пошли где-нибудь перекусить и познакомиться с городом. Когда мы подошли к морю, то Женя сразу же потребовал, чтобы его завели в воду.
   На улице было прохладно, температура воды - плюс восемь градусов по Цельсию. Никакие объяснения, что вода холодная, что никто не купается, не помогли. Пришлось закатать сыну штанины и завести в море. Немного постояв в воде, он вышел на сушу и сказал: "Весь я буду купаться, когда вода будет теплая".
   Этому мудрому решению, по-видимому, способствовала не только холодная вода, но и то, что на нём был надет его любимый костюм.
   Это был немецкий костюм, купленный в магазине "Детский мир". Покрой у него был взрослого костюма. Брюки со стрелками, пиджак на трёх пуговицах с отворотами под галстук. Возможно в нём сын себя чувствовал более взрослым. И совсем уже точно, что этот пиджак ему не давил под горло, в отличие от другого костюма, который очень нравился его маме.
   Другой костюм, присланный Лориным папой из Израиля, был действительно очень красивым детским костюмом. Тёмно-синего цвета свитерок из мягкой синтетической ткани с высоким стоячим воротником, с аппликацией Микки Мауса на груди и такого же цвета брюки с аппликациями других сказочных героев в нижней части расклешённых штанин.
   Этот костюм очень шёл Жене и когда в Паланге мы сфотографировали его в таком наряде, то фотографию вывесили на наружном стенде фотоателье, расположенного на центральной улице города.
   Ахиллесовой пятой этого костюма был воротник свитерка, который давил на горло и Женя всегда устраивал большие скандалы, когда Лора пыталась надеть на него эту одежду.
  
   В доме, где мы поселились, снимали комнаты ещё несколько семей. Получался небольшой пансионат.
   Женя очень быстро познакомился с мальчиком из Минска. Он был старше сына на три года и звали его Марик. Они подружились и проводили вместе много времени, придумывая во дворе разные игры.
   Познакомились мы и с другой семьёй, жившей в этом доме. Беня и Роза были из Москвы. Они отдыхали вместе со своими дочерьми, одна из которых была ровесницей Жени, другая на пять лет старше.
   В России имя Беня не употреблялось, во всяком случае, в советское время. Оно трансформировалось в имя Веня. Поэтому, когда мы знакомились, то Лора переспросила: "Веня, наверное".
   - Нет, Беня, - поправил наш новый знакомый. Он родился и провёл детство и юность в Литве. Там это имя сохранилось в первозданной форме.
   У нас с Лорой с этим именем в Москве произошёл смешной случай.
   В её доме жила женщина Света с сыном по имени Веня. В самом начале нашего знакомства мы встретили Свету около её дома и, после ничего не значащего разговора, на прощание она сказала Лоре: "Я зайду к вам вечером с Веником"?
   Когда они распрощались, я обратился к своей спутнице с бестактным вопросом: "У вас что, нет своего веника"?
   - Почему нет, есть, конечно, - обиделась Лора.
   - Так чего же эта женщина сказала, что придёт к вам с веником?
   - Это она так ласково называет своего сына Веню, - рассмеялась моя будущая жена.
  
   Немного нас удивила и фамилия Бени: Герингас. Это литовская трансформация немецкой фамилии Геринг, которая невольно ассоциируется с именем одного из самых зловещих руководителей фашисткой Германии.
   Оказалось, что фамилия Герингас тоже известна, правда в основном музыкальным деятелям и любителям музыки.
   Младший брат Бени Давид окончил московскую консерваторию по классу виолончели у Мстислава Растроповича и завоевал первое место на престижном международном конкурсе имени П.И. Чайковского.
   Так как он еврей, а это было начало семидесятых годов, его даже после такой большой победы, не выпускали на гастроли за границу. Приглашений было много, но всегда находилась причина и вместо него посылали кого-нибудь другого. Потом его стали призывать на службу в армию. Целый год ему удавалось скрываться на гастролях по стране. Но всё-таки в армию пришлось идти.
   Положение облегчило то, что он был женат на дочери композитора ансамбля песни и пляски Советской армии. Благодаря ему для Давида придумали должность библиотекаря этого ансамбля, где он благополучно прошёл армейскую службу. Мучило только отсутствие концертной деятельности.
   После демобилизации из армии он по израильской визе выехал за границу. Его приняли в Западно-Берлинской филармонический оркестр под руководством известного дирижёра Герберта Карояна. Затем он стал ездить с сольными гастрольными поездками по всему миру и сейчас Давид Герингас известный и обеспеченный человек.
   Я это всё знаю, потому что мы продолжили дружбу с этой семьёй в Москве, а затем в Израиле.
  
   В Паланге Женя впервые увидел живую курицу. После этого долгое время его никакой силой нельзя было заставить есть куриное мясо.
   "Они же бегают", - говорил он.
  
   Хозяйка дома порекомендовала нам съездить в Клайпеду, куда можно за час добраться на автобусе. "Это старинный Литовский порт на Балтийском море. Там сохранилось много узких улочек, застроенных несколько веков назад. Прогуливаясь по ним, можно представить себя в средневековом европейском городе", - сказала она.
   Ещё она посоветовала зайти там в какое-нибудь ателье, где можно недорого заказать любую вязаную вещь по своему размеру. Лоре за неделю связали там красивое шерстяное платье. Она его с удовольствием носила несколько лет.
   Нагулявшись по Клайпеде, мы зашли в экзотический ресторан, размещённый в пришвартованном к берегу корабле. Корабль был оформлен как пиратский. Посетителей обслуживали официанты, одетые в форму пиратов.
   К нашему удивлению цены были совсем не пиратские.
  
   В Паланге мы впервые увидели каким может быть янтарь. Там есть уникальный музей янтаря. Каких только причудливых рисунков и оттенков не увидишь внутри этих ископаемых сгустках смолы хвойных деревьев.
   По мере своих финансовых возможностей мы купили янтарные украшения для Лоры и мамы.
  
   Во время нашего пребывания на этом курорте, там проходил фестиваль фильмов Чарли Чаплина. Мы почти все их посмотрели. Такие фильмы как "Цирк", "Новые времена" и "Огни большого города" я видел впервые. Они произвели на меня большое впечатление.
   Женя смотрел все эти фильмы вместе с нами. Конечно, тогда он не мог понять всей глубины чаплинских трагикомедий, но они ему очень понравились.
   Вернулись мы домой отдохнувшими, с массой новых впечатлений, необычайно довольные поездкой.
  

Глава 12

  
   Когда мама и папа вышли на пенсию, то они стали ещё больше времени проводить с Женей
   Они очень любили своего внука и часто потакали ему. Особенно отличался этим папа. Например, когда он забирал Женю из детского сада, то по пути домой им нужно было переходить дорогу, посередине которой проходили трамвайные линии. Так Женя придумал, чтобы не переходить эти линии, ехать на трамвае до конечной остановки (полчаса в одну сторону) и обратно возвращаться на другую сторону. Дед соглашался с внуком. Иногда они выходили на конечной остановке, это около другой части леса и задерживались там на большой детской площадке.
   Очень много времени папа проводил с Женей в лесу, который был недалеко от нашего дома, и рассказывал там внуку сказки про ежика, зайца и т.д., которые он сам придумывал и они все время пытались встретить этих зверей.
   К первому юбилею внука дедушка написал стихотворение, которое я привожу здесь полностью.
  
   ВНУКУ ЖЕНЕ.
  
   Сегодня внуку моему
   Исполнилось пять лет.
   Всего хорошего ему
   Родной желает дед.
  
   Евгений мой любимый внук,
   Еще скажу по - свойски,
   Он дорог мне и потому,
   Что первый внук Сокольский.
  
  
   Сегодня в день рождения
   Шлют Жене поздравления
   Баба Дина, дед Давид
   Добрый доктор Айболит.
  
   Дяди, тети, все родные,
   Да игрушки заводные,
   Чебурашка, Буратино,
   Карлсон и Чиполино.
   Девочки и мальчики
   Белочки и зайчики.
   Забияка петушок -
   Золотой гребешок.
   Лев, медведь и бегемот,
   Серый волк, лиса и крот.
   Ну и бабушка - Яга,
   Что ребятам дорога.
   И бесстрашный крокодил,
   Что Бармалея проглотил.
  
   Очень много поздравлений
   Получил мой внук Евгений.
  
   Пожелаем же ему
   Доброго здоровья,
   Чтоб учился и трудился
   С радостью, с любовью.
  
   Чтобы кушал, что дают
   И будет он здоров,
  
   Тогда как в песенке поют
   Не надо докторов.
  
   Чтоб с ребятами дружил
   И в саду, и дома.
   Чтобы дружбой дорожил,
   Это - аксиома.
  
   Чтоб по жизни шёл всегда
   Только в ногу с веком.
   Чтобы настоящим был
   Внук мой человеком. 17 января 1977 год. Москва.
  
  
  
  
  
  
   Глава 13
  
   Ещё одним радостным событием этого года явилась регистрация брака Юры с Эммой. Все готовились к этому знаменательному событию, которое состоялось 10-го июня. Не меньше молодожёнов радовался предстоящим торжествам Женя. Он старался во всём принимать активное участие, наибольшее впечатление на него произвела поездка в ЗАГС.
   Свадьбу проводили в несколько приёмов. Много и хорошо пели Эмма и её бабушка. Репертуар у них был самый разнообразный.
  
   В сентябре папа взял мне Лоре и Жене путёвки в Гульрипши* в пансионат академии ВАСХНИЛ.
   Приехав на место, мы предъявили свои путёвки директору пансионата. Посмотрев наши путёвки и отметив какой у нас симпатичный мальчик, он доброжелательно произнёс: "Мы всегда рады московским гостям и выделим для вас очень хорошую четырёхместную комнату". Глаза этого хозяйственника красноречиво говорили, что этот человек, мягко говоря, умеет "вертеться".
   - И мы будем в ней жить втроём, - обрадовался я.
   - Как можно, чтобы пропадало место, дарагой, в самый разгар бархатного сезона, - произнёс он с грузинским акцентом.
   - А как можно, чтобы с молодой семьёй жил посторонний человек, - в тон ему ответил я.
   - Если это будет мужчина, он будет стеснять мою жену. Если женщина, то я буду стеснять её.
   - Ничего не могу поделать, мест не хватает, придётся месяц потерпеть.
   ----------------------------
   *Гульрипши - курортное место на Черноморском побережье Кавказа в двенадцати километрах от Сухуми.
  
   - Вы же целый день будете на море или в парке, или поедете куда-нибудь, кругом столько интересных мест, - попытался успокоить нас директор.
   - Разрешите, я позвоню Юлие Николаевне, - обратился я к собеседнику.
   - Звони, дарагой, звони. Гавари номер телефона, я тебе наберу.
   Я стал диктовать ему номер телефона. Набрав несколько цифр, он остановился и сказал уже без всякого акцента: "Совсем забыл, дорогой. У нас сегодня освобождается домик. Вы погуляйте часика полтора, мы вам всё приготовим".
   - Вам две кровати поставить вместе, одну в сторонке, правильно"? - подмигнул он мне. "Правильно", - ответил я.
   Мы поселились в отдельном домике на берегу моря.
  
   Юлия Николаевна Гусарова - влиятельный помощник Президента академии ВАСХНИЛ. К ней на поклон шли директора институтов и других учреждений, входивших в систему академии сельскохозяйственных наук.
   От неё зависело, какое необходимое оборудование, включая автотранспорт, получит учреждение, какие денежные фонды будут выделены на следующий год. Все документы, прежде чем попасть на подпись президенту, попадали к ней.
   Юлия Николаевна имела хорошую квартиру в центре города. Её сына отвозила чёрная "Волга" в спецшколу, где учились дети членов правительства. Эти льготы она получала не благодаря занимаемой должности, а в связи с интимными отношениями, сложившимися у неё с президентом академии.
   Юлия пришла в академию семнадцатилетней девчонкой после окончания десяти классов и курсов стенографисток. На работу она ездила из подмосковных Люберец на электричке.
   Когда в академию пришёл новый президент П.П. Лобанов, до этого он был председателем Совета Союза (одной из двух палат) Верховного Совета (тогдашнего парламента) страны, он заметил хорошенькую стенографистку (она была моложе его на тридцать пять лет) и сделал её своим секретарём. К тому времени Юлия была замужем и имела маленького сына.
   Она была действительно очень привлекательной женщиной. Причём у неё была не яркая броская, а какая-то скромная, вызывающая симпатию, красота и говорила она негромким приятным грудным голосом с мягким придыханием.
   Павел Павлович устроил свою секретаршу учиться на заочное отделение института, который она благополучно закончила. Через несколько лет ей была организована защита кандидатской диссертации.
   Юлия Николаевна разошлась с мужем, они уже давно вращались в разных сферах. Но мир тесен: её сын, после окончания института международных отношений (институт элитный, куда просто так только благодаря своим знаниям, попасть было невозможно), женился на дочери второй жены своего отца, с которым Юлия Николаевна давно развелась.
   Во всех поездках по стране и в зарубежные страны Гусарова сопровождала президента академии, как его помощник. Чтобы не было лишних глаз, водителем президентской машины стал Юлин брат.
   После смерти Павла Павловича "доброжелатели" Юлии Николаевны, а их было не мало, организовали в "Литературной газете" большую критическую статью на две газетных страницы.
   Эта статья называлась "Всесильная Юлия" и в ней рассказывалось, какие подарки она получала от директоров подведомственных академии научных и не научных учреждений, как ловко манипулировала автомобильным транспортом, какие вещи привозила из совместных с президентом академии поездок за границу и как она управляла академией.
   Юлия Николаевна вынуждена была уйти из академии, её лишили степени кандидата экономических наук.
  
   Конечно же, директор пансионата счёл за благо не выяснять отношения с помощником президента, чьё слово могло лишить его столь тёплого места. Ему было чего опасаться. В пансионате было немало людей, даже косвенно, не имеющих отношения к сельскохозяйственной науке.
   Например, мы познакомились там с сестрой известного киноактёра Александра Белявского, у неё был сын ровесник Жени, поэтому мы проводили вместе много времени.
   Познакомились мы также с диктором Кишинёвского телевидения, красивой молдаванкой, которая рассказывала, как они пережили землетрясение, которое случилось летом этого года.
   Они жили в небольшом собственном доме и у них обрушилась стенка, к счастью все успели выскочить. Можно представить в каком состоянии она вела через несколько часов передачу на телевидении.
   Отголоски этого землетрясения чувствовались и в Москве, качались лампочки и посуда в серванте.
   Как раз в это время мы с женой что-то "выясняли" и она говорила, если можно так сказать, не совсем тихо и когда увидели, как люстра немного колеблется, то решили, что это от Лориного голоса.
  
   С продуктами питания в стране в тот период было довольно плохо. Плохо - это ещё мягко сказано. Кормили нас в столовой соответственно. И вот как-то гуляя вдоль моря, мы забрели довольно далеко от Гульрипши и натолкнулись на шлагбаум, за которым виднелся магазин.
   Это оказался посёлок работников какого-то закрытого предприятия. Увидев, что мы с ребёнком нас пропустили в магазин. К огромной нашей радости там продавали колбасу и ветчину.
   Вернувшись в свой домик, мы жадно набросились на, ставшие здесь деликатесами, продукты как будто в жизни никогда не ели что-нибудь подобное.
   Рядом с нашим пансионатом находилась небольшая двухэтажная деревянная дача известного поэта Евгения Евтушенко, довольно скромная по сравнению с роскошными кирпичными особняками местных жителей. Такие особняки мы видели только на картинках журнала "Америка".
   Недавно слушая по телевизору интервью с поэтом, я узнал, что его дача была варварски сожжена во время абхазско-грузинского конфликта.
   Евтушенко каждый день гонял на своём "Москвиче" в Сухуми. Как-то мы гуляли по Гульрипши и навстречу нам промчался автомобиль поэта. Вдруг он резко затормозил, развернулся, обогнал нас, затем опять развернулся и медленно поехал нам навстречу.
   Видимо ему показалось, что это кто-то из его знакомых, но убедившись, что это не так, он увеличил скорость.
   Вероятность встретить здесь знакомых у него была очень высокая, так как по соседству располагалось многоэтажное здание пансионата "Литературной газеты", где отдыхали многие журналисты и писатели.
   Мы почти каждый день по вечерам ходили в этот пансионат. Там показывали неплохие фильмы и иногда выступали приезжие артисты.
   Довольно часто ездили мы в Сухуми. Нам нравилось гулять по красивому южному городу, покупать фрукты на шумном восточном базаре. В одну из поездок мы очень дёшево, за двенадцать рублей купили Лоре модное платье, сшитое видимо в местной подпольной мастерской из материала типа джинсовой ткани.
   Когда в Москве знакомые увидели Лору в этом платье, то решили, что оно фирменное, привезённое из-за границы и умоляли продать им его за сто пятьдесят рублей. Если бы в нас была предпринимательская жилка, то мы, купив в Сухуми такие платья, могли бы не только оправдать нашу поездку, но и получить хорошую прибыль.
   Женя был равноправным участником всех наших походов и поездок, только один раз мы его оставили на целый день с симпатичной грузинкой из Тбилиси, отдыхавшей вместе с двумя дочками, ученицами девятого и десятого класса. На пляже эти девочки часто играли с нашим сыном.
   В этот день мы поехали в Новый Афон на однодневную экскурсию в недавно открытые сталактитовые пещеры. Нас поразили размеры этих пещер и неописуемая красота причудливых форм.
   Когда к вечеру мы вернулись, Женю развлекали кроме девочек ещё две журналистки, с которыми он познакомился во время наших посещений пансионата "Литературной газеты".
   В двадцатых числах сентября ночью над Гульрипши пронёсся сильный ураган. Ужасно завывал ветер, в такт сильному морскому прибою. Утром мы увидели поваленные большие деревья. Пляж и пешеходные дорожки были усеяны листьями, обломками веток и мусором, разнесённым из поваленных урн. На море продолжали бушевать волны.
   Днём, так как купаться было нельзя, мы с Женей пошли просто прогуляться по Гульрипши. Около одного из домов нас остановил старик, ему, наверное, было лет шестьдесят, но тогда он мне казался старым. Не знаю, кто он был грузин или абхаз, я в этом не разбирался.
   Он завязал обычный разговор: Кто мы? Откуда? Затем он спросил у Жени, любит ли он инжир. Сын ответил утвердительно и старик пригласил нас во двор, вернее во фруктовый сад, предложив есть всё что хотим. Земля была усеяна, сбитыми ветром, грушами, яблоками и инжиром. Особенно вкусным оказался инжир, не зря хозяин выяснял у Жени его отношение к этому фрукту.
   В начале октября мы вернулись в Москву. Стояла холодная осенняя погода. Это особенно чувствовалось после ласкового южного тепла, которое в сентябре очень отличается от летней жары. Недаром этот месяц на южных курортах страны называют бархатным сезоном.
  
  
  
  

Глава 14

  
   23-го апреля 1978 года.
   "Мы гуляли в лесу и Женя подъехал к нам на велосипеде и сказал, что придумал стихотворение под названием "Лес шумит".
  
   Лес шумит под небом синим,
   Солнце светит над рекой,
   А на дереве - берёзе
   Воробей сидит хромой".
  
   Записывая этот и приведённый ниже "шедевры" в Лорином дневнике, я не предполагал, что через несколько лет сын, будучи учеником средних и старших классов, вернётся к этим темам.
   Только воробей будет теперь олицетворять собой простого, так называемого, маленького человека.
  
   АИСТ И ВОРОБЕЙ.
  
   Летел белый аист
   Над крышей моей.
   А ниже намного
   Летел воробей.
  
   Тот сильный могучий
   Летает над кручей.
   А этот маленький такой
   Летает низко над землёй.
  
   Аист вьёт себе гнездо
   Крепко и высоко.
   А воробей, боюсь чихнуть,
   Не упал бы ненароком
  
   Аисту почёт всегда,
   Он детей приносит.
   А воробей, так - ерунда,
   Только зёрна просит.
  
   И воробью пощады нет.
   Бьют его мальчишки.
   На аисте ж лежит запрет.
   Он ведь в красной книжке.
  
   Но воробей, он тоже птица.
   Друзья, не надо его бить.
   Он также ввысь взлететь стремится,
   И гнёзда тоже хочет вить.
   Январь 1985г.
  
   Не останется забыта и берёза, на которой когда-то сидел хромой воробей. К тому времени Женя тяжело пережил потерю дедушки и в стихотворении чувствуется тоска по утерянному.
  
   Стояла в поле берёза одиноко.
   Стояла и увяла раньше срока.
   И не растут уж листья на её ветвях
   И нету силы прежней в её корнях.
  
   Уже не в платье белом
   Одета, хороша.
   Куда-то улетела,
   Как облако душа.
  
   И нету той берёзки,
   Когда-то молодой.
   И не висят серёжки
   Весеннею порой.
  
   И не шумит от ветра.
   Не скучно ей одной.
   И летом не согрета,
   Не скована зимой.
  
   А в те былые годы
   Была стройна, нежна.
   Дитя родной природы
   Как жаль, что ты ушла.
   Август 1985 г.
  
   На следующий день, 24-го апреля 1978 года ребёнок преподнёс нам еще одно четверостишие:
   Солнце красное у нас,
   Небо синее ласкает.
   Ветер мчится издали,
   Громом наступает.
  
   Возможно, эти строчки были навеяны воспоминаниями об урагане после тёплого солнечного дня, пронёсшимся над Гульрипши, где мы отдыхали прошлым летом. В Москве в этом году гроз ещё не было. Они начинаются обычно в мае.
   В будущем природа будет описана сыном в нескольких стихотворениях совсем по-другому: очень точными, красочными, метафорическими мазками. Об этом я тоже тогда не мог знать.
   Особенное впечатление на меня произвела строчка в одном из них: "Дни осенние - радость чужая". Я прочувствовал эту фразу не тогда, когда она была написана. В то время я ещё был относительно молод. Сейчас в шестьдесят четыре года, печатая эти стихи, я ощутил всю глубину заложенной в ней мысли.
  
   Ветры кружат ярой канителью.
   Синяком подглазным светят дни.
   И осенним поенные зельем,
   Мёрзнут всех погод погасшие огни.
  
   Смотрит осень глазами карими,
   Осень с ветреной головой.
  
   Цветом ржавым октябрь катится
   Продуваемой мостовой.
  
   Чай остывший пьёт время с осенью
   С пирогами из чёрной муки.
   Луна бумерангом уносится
   Заостренности округлив.
  
   Осень песни кричит безголосые
   Дни осенние - радость чужая.
   Ветер поля мои косит.
   Холод стихи мне читает.
   Апрель 1986г.
  
   Тема осени довольно часто звучит в стихах нашего сына. Возможно пасмурная осенняя погода, после ярких летних впечатлений, наводит на разного рода размышления и вызывает ностальгию по прошедшему лучшему времени года.
  
   Осенний лес такой осиротелый!
   Такая поздняя осенняя заря!
   А где-то за горою лебедь белый
   Стучится в окна ноября.
  
   В округе нашей тихо и пустынно.
   И взгляд, как листья рассыпается вдали.
   И зимний холодок мне поддувает в спину
   И слышен чей-то зов из под земли.
  
   Дождей серебряных прозрачные туманы
   Лениво рассыпаются вокруг.
   Исчезла осень за соседними домами,
   Душа её взлетела прямо с рук.
  
   Зима на землю сходит, сея хлопья,
   Заснежив листьев стынущий ковёр.
  
   Деревья в небо смотрят словно копья.
   И замолкает их увядший хор.
   ----------------------------
  
  
   ОСЕННЯЯ МОЛИТВА.
  
   Осенний вечер наполняется молитвой
   Как светом, как дыханием тепла.
   Душа полна своей извечной битвой
   Добра и зла.
  
   Как будто осень соучастница творенья,
   В ней растворяются небесные слова.
   Молитва - лишь надежда на спасенье
   И вера, что любовь еще жива.
  
   Так радостно, безропотно и нежно
   Слова молитвы рвутся к небесам.
   В них тот же смысл, что раньше, что и прежде,
   Меняются лишь век и голоса.
  
   Мы молимся тому, что вечно свято,
   Мы молимся за то, что возле нас.
   За то, чтоб вечер, пламенем объятый,
   Как и молитва, вечно не угас.
   ---------------------------
  
   Сентябрь выдохся, октябрь вступает в силу,
   Зиме протягивая руки.
   Ветров унылых пронзительные звуки
   Нам осень подарила.
  
   С деревьев опадают листья как с календарей,
   И солнце, восходя, спешит к закату.
   Но гоним скуку мы от наших октябрей.
   И дни летят подобно листопаду.
   -------------------------

Глава 15

  
   После успешного проведения ведомственных испытаний универсального пневмоклассификатора семян эта тема была завершена и мне поручили заняться исследованием структурно-механических свойств зёрен сельхозкультур. Эта тема могла со временем перерасти в научную диссертацию.
   Работа была очень кропотливая и однообразная, нужно было делать тысячи измерений, чтобы выявить имеющиеся закономерности.
   Правда, было несколько командировок в Ленинград в оптико-механическое объединение, где я заказывал приборы для своей работы. За давностью времени подробностей этих командировок я не помню. "Помню, что было, а что было, не помню", - как говорил герой одного анекдота. В памяти осталось только, что в декабре там очень короткие дни, всего несколько часов, а на улице сырая, противная погода.
   По существующей методике измерения относительной деформации при определении структурно-механических свойств объекта устанавливали: исходный размер объекта, деформацию объекта и фиксировали начало отклонения от исходного уровня сигнала.
   Недостатком такого способа являлось то, что исходный размер зёрен измеряли заранее, то есть это была отдельная операция, выполнявшаяся до определения структурно-механических свойств, известными средствами измерения. Это являлось трудоёмким и малопроизводительным процессом.
   В результате полученный исходный размер не обеспечивал надёжного измерения относительной деформации, поскольку он мог существенно отличаться от исходного размера зерна в направлении поступательного силового воздействия.
   При проведении опытов по определению относительной деформации структурно-механических свойств зёрен у меня родилась идея, как обойтись без предварительного замера исходного размера объекта и при этом повысить точность измерений и снизить трудоёмкость.
   Поставленной цели можно было достичь, тем чтобы дополнительно фиксировать начало отклонения от исходного уровня сигнала деформации и измерить временной интервал между началом отклонения от исходного уровня сигнала деформации и усилия, а определение исходного размера объекта осуществить по формуле:
   H = A - V x T,
   где Н - исходный размер испытуемого объекта в направлении поступательного силового воздействия;
   А - постоянная, принимаемая не меньше наибольшего из возможных для испытуемых объектов исходных размеров Н, по величине которой устанавливают и контролируют ширину зазора между держателем объекта и измерительным органом при их взаимном положении, соответствующем началу отклонения сигнала деформации от исходного уровня;
   V - скорость сближения измерительного органа и держателя объекта при отсутствии силового воздействия на объект, принимаемая по условиям определения структурно - механических свойств.
   T - временной интервал между началами отклонения от исходного уровня сигнала деформации и усилия.
   27-го июля 1978 года, после многочисленных проверок я, совместно со своим научным руководителем А.С.Ерманом, подал заявку на изобретение этого способа, которая была зарегистрирована под номером 2657228.
   6-го ноября 1980 года по этой заявке Государственным комитетом СССР по делам изобретений и открытий было выдано за номером 811099 авторское свидетельство на изобретение: "Способ определения относительной деформации при исследовании структурно-механических свойств объекта".
   Но до этого события ещё два с лишним года, к тому времени я уже, к сожалению, не буду работать в "Агропиборе".
  
   Под Новый 1979 год в лаборатории выпустили стенгазету, где были эпиграммы на всех сотрудников. Была помещена и моя фотография, где я, очень серьёзный, сижу за своим рабочим столом.
   Так как я много рассказывал сотрудникам о своём сыне, о его высказываниях и "открытиях", то под фотографией был помещён текст, в котором перечислены мои последние достижения: получения первого разряда по шахматам, подача заявки на изобретение и в конце делается вроде бы шуточное резюме о моём главном достижении.
  
   Кто же здесь изображён?
   Кто в раздумье погружён?
   Куда мысль его течёт:
   Поскорее сдать отчёт?
   Сделать шахматный рекорд?
   Упростить как свой расчёт?
   Кто же это, наконец?
   Это Женечки отец!
  
   Наша лаборатория писала диссертацию Генеральному директору объединения и поэтому каждый месяц мы выходили победителями социалистического соревнования. За победу в соревновании вручался вымпел и денежная премия. Во время одного из "чаепитий" было принято решение, чтобы не было обид при распределении премии, на эти деньги устраивать коллективное посещение ресторанов. Рестораны выбирались самые лучшие и таким образом мы обошли много хороших заведений этого типа.
   Как-то наш зав. лабораторией Файбушевич Г.З. пригласил Генерального директора Якунина А.С. посетить с нашей компанией ресторан "Прага". Директор вёл себя очень демократично и, видя это, Файбушевич решил подшутить над ним. Налил в рюмку водку и в стакан, вместо воды, тоже водку. Якунин выпил из рюмки и взял стакан, чтобы запить, сделал большой глоток, понял, что это водка и, не моргнув глазом, осушил стакан до дна, затем попросил налить ему воды. Видно было, что он тренированный товарищ. После этого он, как ни в чём не бывало, рассказал анекдот о том, почему закрыли передачу КВН*.
   Так вот её закрыли потому, сказал он, что весёлые уехали на БАМ**, а находчивые в Израиль.
   Может быть, Якунин рассказал анекдот о КВН с намёком, куда должны ехать "находчивые", к каковым безусловно принадлежал и Файбушевич. Он действительно через несколько лет уехал по израильской визе в США.
   Когда я увольнялся из "Агроприбора" Файбушевич меня тихо спросил: "Ты увольняешься, потому что уезжаешь".
   - Нет, - ответил я.
   - Мне ты можешь сказать, не бойся. Вновь шёпотом обратился он ко мне.
   Так он и не поверил, что я не уезжаю. А мне было неудобно сказать, что я хочу стать выездным фотографом.
  
   -----------------
   *КВН (клуб весёлых и находчивых) - популярная молодёжная телевизионная сатирическая передача, закрытая властями за остроту критики. В командах КВН было очень много евреев.
   **БАМ - Байкало-Амурская железнодорожная магистраль. О БАМе ходило много анекдотов и частушек, типа: "Приезжай ко мне на БАМ, я тебе на рельсах дам".
  
   Здесь я приведу одну из последних записей в дневнике, сделанные Лорой после двухлетнего перерыва. В ней она вкратце рассказала о некоторых событиях 1978,1979 и января 1980 годов. Затем я вернусь в 1979 год.
  
   13 февраля 1980 года
   "После столь долгого перерыва решила возобновить записи о Жене. А перерыв был из-за отсутствия времени. Я ходила на занятия в институт косметологии и работала, времени не было вообще, потом наш папа учился, так что наш сын познал, что такое родители учатся.
   Шесть лет отмечали весело и конечно было много народа.
   Летом 1978 года поехали в Одессу к прабабушке. Погода была чудесная, море тоже. Женя накупался, наелся фруктов, мы очень много гуляли по Одессе - красивейший город, бывали в музеях и прочее.
   Женя загорел, вырос, поправился. Зимой - лыжи, прогулки в лесу, ходил в сад.
   Семь лет отмечали в три приёма, устала, но все были довольны.
   Летом ездили в МИДовский дом отдыха "Дружба", нам помогла одна знакомая (В.А.), были две недели, все вместе. Погода была не очень хорошая, но Женя с папой купался и все удивлялись, что мы ребёнка пускаем в такую воду, но Женя от этого только здоровей стал.
   1-го сентября пришли утром к нам бабушка и дедушка с цветами. Женечка в школьной форме, повзрослевший, парадный, но волновался очень. Пошли все в школу, была торжественная линейка и затем по классам разошлись. В одиннадцать часов встречали Женю, приготовили праздничный стол и началась наша школьная жизнь.
   Новый 1980-ый год встречали у бабушки, провели хорошо.
   2-го января было десять лет нашей свадьбы, этот день провели отлично, Юра нам сделал подарок, были в ресторане и дома отметили.
   17-го января у Жени был день рождения - восемь лет. Он пригласил товарищей из класса и были наши друзья. Женечка остался доволен, было много подарков, было весело и интересно".
  
   Юра в честь десятой годовщины нашей с Лорой совместной жизни пригласил нас в ресторан "Балчуг", где он в то время работал. Там делались съёмки популярного тогда фильма о доблестной работе чекистов: "Трактир на Пятницкой". Мы очень хорошо провели время. Стол был вкусный. Юра рассказывал много ресторанных баек.
   Годовщину свадьбы мы отмечали каждый год двадцать девять лет подряд.
   В конце месяца (30-го января) у Жени появился ещё один двоюродный брат Игорь - сын Юры и Эммы. Когда он немного подрос, то удивлял всех, как ловко поднимался по дверному проёму до самого верха.
   В семь лет у Игоря прорезался бас и было смешно слушать, как такой карапуз с серьёзным видом поёт "Очи чёрные, очи страстные..."
  
  
  
  
  

Глава 16

  
   Вернёмся в 1979 год.
   Лора успешно закончила курсы косметологии, сдав почти все экзамены на отлично и получила диплом косметолога.
   При подготовке жены к экзаменам, я проверял её по экзаменационным билетам и у меня до сих пор не стёрлись из памяти названия кожных болезней "ветелиго", "импетиго" и так далее, которые она повторяла многократно, чтобы заучить эти названия и не перепутать одно с другим.
   Приходя с курсов, жена рассказывала какие у косметичек, занимающихся с ней, бриллианты в ушах и на пальцах, как они модно и красиво одеваются. Подлило масла в огонь ещё и то, что недавно её двоюродная сестра приобрела модную "дублёнку", которая в то время была дефицитной и дорогой вещью. Муж у этой сестры был выездным фотографом, ездил по военным гарнизонам и фотографировал солдат. Каждый новобранец хотел запечатлеть себя в военной форме особенно во время присяги или получении очередной лычки на погоны или значка на гимнастёрку. У него был автомобиль "Москвич", в общем, человек умел делать деньги.
   Лора сетовала, как бедно выглядит её одежда по сравнению с ними.
   Я не разделял этого мнения, мне казалось, что она одевалась вполне прилично. Будучи красивой женщиной, моя жена была привлекательна и без бриллиантов. Думаю, что многие её сокурсницы отдали бы свои драгоценности за такую внешность.
   Красота - это дар божий и его не купишь ни за какие деньги. Как впрочем и ум, что, по крайней мере, не менее ценно. В жизни есть и много других важных вещей, не измеряемых купюрами.
  
   В это время Женечка чем-то приболел и я читал ему много книжек, рассказывал сказки и даже придумал стихотворение о пользе молока, которое врачи рекомендовали пить в тёплом виде.
  
   По улицам Тамбова
   Важно ходила корова.
   Шла она вместе с быком,
   Тот торговал молоком.
  
   Сбегались люди со всех домов,
   В Тамбове было мало коров.
   Спешили все купить скорей
   Питьё парное для детей.
  
   И пили дети молоко
   Тёплое коровкино,
   Чтоб вкуснее было есть
   Яблоко с морковкою.
  
   Когда моя фантазия была исчерпана и я не знал, что ещё можно рассказать сыну, то под воздействием разговоров жены о своих сокурсницах я решил рассказать сыну современный для семидесятых годов двадцатого века вариант известной сказки о рыбаке и рыбке.
   Так как рыбка для Жени была понятием довольно абстрактным, он видел их только в аквариуме, я решил заменить рыбку птичкой.
   У нас какое-то время в доме жила птичка, сын помогал ухаживать за ней. Птиц он видел каждый день в лесу. О них у него было вполне реальное представление.
   Сказка понравилась и я решил её записать.
  
  
  
  

СКАЗКА О ПТИЧКЕ.

  
   Жили-были муж с женой. Жили они в новом районе города, рядом с зелёным лесом. Муж очень любил этот лес.
   Не было дня, чтобы он рано утром, до работы, не сбегал хоть на полчасика подышать чудесными ароматами скромных лесных цветов, мягкой душистой травы и тихо шелестящих листьями деревьев. Он любил послушать утреннюю перекличку птиц, посмотреть как белки, никого не остерегаясь в эту раннюю пору, ловко перепрыгивают с ветки на ветку.
   После таких прогулок на душе становилось так легко и радостно, что он весь день работал, не чувствуя усталости и возвращался вечером домой бодрым и в хорошем настроении.
   Однажды утром муж, гуляя как обычно в лесу, заметил, что, в кем-то поставленной ловушке, бьётся маленькая птичка необыкновенной красоты. Быстро освободил он птичку и улыбнулся, посмотрев как радостно взвилась она ввысь.
   Сделав небольшой круг, птичка опустилась на нижнюю ветку дерева, рядом с которым стоял её спаситель и сказала человеческим голосом: "Спасибо тебе добрый человек, проси себе, что ты хочешь. Я для тебя всё сделаю".
   - Благодарю тебя, милая птичка, - ответил мужчина, - ничего мне не нужно, лети себе к своим деткам.
   Вечером рассказал он жене о своём лесном приключении.
   Не успел муж закончить последнюю фразу, как жена обиженно сказала: "Я всегда знала, что ты меня не любишь, не жалеешь и совсем не думаешь обо мне".
   - Хоть бы новую стиральную машину попросил, ведь наша сколько раз уже была в ремонте.
   - Не расстраивайся дорогая, - ласково сказал он, обнимая её.
   - Попрошу я тебе завтра у птички стиральную машину.
   На следующий день пошёл муж утром в лес, позвал птичку и попросил у неё для жены новую стиральную машину.
   - Будет тебе, добрый человек, новая стиральная машина, - сказала птичка и улетела.
   Пришёл муж домой, а на кухне стоит новенькая, аккуратная стиральная машина полуавтомат. Сама бельё стирает и полощет, сама его отжимает, сама воду подогревает.
   - Ну милая, - говорит он своей жене, - ты довольна.
   - Всё же глуп ты, как ребёнок, - отвечает жена, - тебе счастье само в руки лезет, а ты и воспользоваться им не можешь.
   - Надо же стиральную машину попросил, эка невидаль.
   - А чтоб автомобиль попросить, хоть захудалый "Запорожец", так на это у тебя ума не хватило.
   - Чем стирать бельё, я б отвезла его в прачечную, да попутно бы в магазины и в парикмахерскую заехала.
   - Иди завтра в лес и попроси у своей птички автомашину. Да не вздумай и вправду "Запорожец" просить, хотя тебе всё равно на чём твоя жена будет ездить. Проси "Волгу", чтобы не стыдно было людям на глаза показаться.
   Пошёл утром муж в лес, позвал птичку и говорит: "Ты уж извини меня дорогая птичка, жена захотела иметь автомашину "Волга". Если тебе не трудно, сделай ей, пожалуйста, эту любезность.
   - Не печалься, добрый человек, иди себе спокойно на работу, будет у твоей жены "Волга", - ответила птичка.
   Пришёл муж домой радостный, что смог угодить жене. Но не успел он войти в дом, как она ему говорит: "Дурак ты всё-таки у меня, мой милый. Живём мы в однокомнатной квартире. Гостиная, спальня и столовая - всё у нас вместе. Так неужели, глупая твоя голова, ты не сообразил попросить трёхкомнатную квартиру"?
   - Завтра хоть на работу не ходи, а трёхкомнатная квартира, чтобы у нас была. Да смотри, как бы твоя птичка не подсунула какую-нибудь малогабаритную квартиру. А то ведь по тебе видно, что ты всему рад.
   - Будет маленькая квартира, домой не показывайся.
   Опечалился муж, неудобно ему опять к птичке с просьбой обращаться. Да делать нечего. Пришлось идти просить квартиру.
   - Что поделаешь с глупой женщиной, - сказала птичка, - будет у вас трёхкомнатная квартира, обставленная самой модной мебелью, а то ведь, если без мебели, она опять тебя ко мне пошлёт.
   Пришёл муж домой, жена обняла его, поцеловала и ласково прошептала: "Правда, говорят, что если человек глуп, то это надолго".
   - Кто же летом в городе живёт. Звони на работу бери отгул и иди, проси у птички дачу.
   - Может быть нам дачи не надо, у нас лес рядом с домом, - робко возразил муж.
   - Ты что совсем рехнулся? - уже другим, не терпящим возражения тоном, ответила ему жена.
   - Неужели ты думаешь, что мне нужна дача в нашей области. Зарядят дожди, что я там буду делать?
   - Дачу нужно иметь на берегу моря.
   - Да. Но у нас всего один месяц отпуска, - заметил муж. - На это время и без дачи можно куда-нибудь съездить и хорошо отдохнуть.
   - Такого дурака я нигде не видела, неужели ты думаешь, что если у меня будет дача на берегу моря, я буду работать, - снисходительно пояснила жена несмышлёному мужу.
   Грустно стало на душе у мужа. Позвонил он на работу, что задержится и пошёл просить у птички дачу.
   - Ладно, сказала птичка, - будет у вас, добрый человек, дача у Чёрного моря.
   Прибежал муж домой и радостно говорит жене: "Есть у нас дача на черноморском побережье. Теперь нам больше ничего не нужно".
   - Дурень ты безмозглый, - отвечает ему жена, - где же была твоя голова, когда ты просил у птички дачу.
   - Ты что никогда не слышал, что в жару мне нельзя быть на юге?
   - Иди сию же минуту к птичке и пусть она тебе даст ещё дачу на берегу Балтийского моря.
   - Зачем тебе две дачи, - попытался возмутиться муж.
   - Как зачем, - ответила рассерженная жена. - Май-июнь я буду отдыхать у Чёрного моря, июль-август - в Прибалтике, а сентябрь-октябрь опять на юге.
   Делать нечего. Пошёл муж опять в лес. Позвал птичку и говорит: "Ты меня птичка тысячу раз извини за мою назойливость. Жена моя совсем ненормальной стала. Хочет иметь ещё дачу на побережье Балтийского моря".
   - Выполню я и эту твою просьбу, добрый человек, ты ведь спас мне жизнь, - ответила птичка.
   - Только скажи жене, что и она должна меру знать.
   Пришёл муж домой и говорит жене: "Есть у тебя дача и в Прибалтике, только птичка сказала, что больше твоих желаний выполнять не будет".
   - Я тебе уже объясняла, что люди говорят о таких как ты: "Если дурак, так уж надолго", - рассердилась жена.
   - Как же я буду с Чёрного моря на Балтийское добираться. В разгар отпускного сезона билеты на самолёт не достанешь. Или, по-твоему, я буду неделю "пилить" на своей "Волге"?
   - Ступай к птичке и попроси у неё самолёт.
   - Я обещал птичке ничего больше у неё не просить, - напомнил муж.
   - Ничего с твоей птичкой не сделается, если выполнит она ещё одну просьбу.
   И на этот раз птичка не отказала своему спасителю.
   Села жена в небольшой новенький самолёт и полетела к Чёрному морю. Водить самолёт она как следует не научилась, не терпелось ей скорее отправиться на отдых и, конечно, потерпела аварию.
   Еле живую доставили пострадавшую в больницу. Врачи сказали, что неизвестно смогут ли её спасти.
   Горько заплакала жена и когда пришёл проведать её муж, она сказала ему: "Поговори, пожалуйста, с птичкой ещё раз. Скажи ей, что пусть она всё заберёт, что нам по доброте своей подарила, только пусть сделает так, чтобы я вновь была здорова как прежде.
   Выполнила птичка и эту просьбу, но с тех пор её никто больше не видел.
  
  
  
  
   Глава 17
  
   Написав сказку для сына, я решил написать сказку и для его мамы. Вот она:
  
   ЦВЕТЫ.
  
   Накануне праздника "Международного женского дня восьмого марта" нас, то есть мужчин, как уже повелось в нашем отделе, отпустили на два часа раньше обычного. Это облегчало наши предпраздничные хлопоты, связанные с покупкой подарков любимым, дорогим, близким или просто, состоящими с нами в родстве женщинам.
   Мне сегодня особенно спешить было незачем.
   Куклу с закрывающимися глазами и издающую, при нажатии в области поясницы, звуки "ма-ма", - подарок для нашей пятилетней дочки Леночки я уже давно купил и спрятал в дальнем углу шкафа.
   Подарка для жены мне тоже искать было не нужно, правда, совсем по другой причине.
   В прошлом году ко дню "Восьмого марта" я купил ей в подарок очень красиво оформленные, с тонким нежным запахом, французские духи, цена восемьдесят рублей. Много раз жена видела эти духи в магазине. Но всегда смотрела на них не как на возможную покупку, а так как смотрят посетители на понравившийся им экспонат. Хотя в душе, какая женщина не мечтает иметь такие духи.
   Жена вся засветилась от радости, когда я торжественно вручил ей маленькую коробочку с духами. Глаза её засияли мягким лучистым блеском, лицо расплылось в доброй, по-детски открытой улыбке.
   Она бережно вынула флакон из футляра, открыла пробку и с наслаждением вдохнула чудесный аромат. Затем осторожно капнула немного духов на палец и провела им по лицу и шее. Точно также надушила меня и Леночку. Ещё раз поднесла флакон к носу и ласково сказала: "Спасибо тебе большое. Это - прекрасные духи. Но я тебя очень прошу, не покупай больше таких дорогих подарков. В следующий раз купи мне просто букетик цветов и я буду ему очень рада".
   Я, конечно, понял что, говоря это, она думала о том, что зарплаты у нас самые, что ни на есть обыкновенные, побочных доходов никаких нет и подарок, подобный этому неизбежно отразится на семейном бюджете.
   - Когда я вижу хорошую вещь, которая знаю, придётся тебе по душе, то чувствую себя очень счастливым, если могу купить её и доставить удовольствие любимому человеку, - тихо заметил я.
   - Иногда даже самая дорогая вещь не приносит такой радости, такого удовлетворения, какое приносит скромный букетик цветов, преподнесённый от чистого сердца, дорогим для тебя человеком, почему-то также тихо ответила жена.
   - Ты знаешь, когда я поняла, что люблю тебя.
   - Когда? - глупо поглядев на неё, - спросил я.
   - Когда ты прочитал стихи о цветах, помнишь?
  
   Цветы, цветы - какое совершенство.
   Какие краски, формы, аромат.
   Они как музыка, извечное блаженство
   В любое время года нам дарят.
  
   - Я как-то по-новому взглянула на тебя, словно впервые увидела, и поняла, что никто другой мне не нужен.
   - Ты мне тогда очень часто дарил цветы.
   - А сейчас только на день рождения и по праздникам, - докончил я её мысль.
   Мы весело рассмеялись.
   И вот теперь, чтобы не нарушать нашего бюджета я иду покупать вместо подарка цветы.
   Иду не спеша. Настроение у меня отличное с наслаждением вдыхаю насыщенный бодрящей свежестью мартовский воздух и радуюсь первым тёплым лучам весеннего солнца.
   Незаметно подошёл к цветочному магазину и не поверил своим глазам: от дверей магазина до конца квартала тянулась длинная очередь. Там она, расширяясь, заворачивала за угол дома и продолжалась до следующего перекрёстка.
   Я, конечно, знал, что перед праздниками в цветочных магазинах бывает много народа, но не предполагал, что в таком количестве.
   - Это всё за цветами, - непроизвольно произнёс я, остановившись возле очереди.
   - Нет, за колбасой, - попытался сострить какой-то парень.
   - И давно стоите, не реагируя на реплику, - спросил я, скорее всего для того, чтобы получить подтверждение, дошедшей до моего сознания реальности, что цветы мне здесь не купить.
   - С вечера записывались, - ответил тот же парень, и, словно, читая мои мысли, дружелюбно посоветовал, не теряя времени отправиться на рынок.
   - Придётся так и сделать, ничего другого не остаётся, - сказал я и поспешил к автобусной остановке.
  
   На рынке несколько женщин держали в руках небольшие веточки, отдалённо напоминавшие мимозы. "На безрыбье и рак рыба", - успокоил я себя и направился к одной из продавщиц. Подходя к ней, я заметил, что торговка как-то беспокойно взглянула в направлении ворот рынка и, засуетившись, стала предлагать свои веточки. Я невольно проследил за направлением её взгляда.
   На рынок входил, ещё бравого вида, старик с большой, неопределённой формы сумкой, из которой выглядывали бледнобордовые, только-только начинающиеся распускаться, необыкновенно нежные головки тюльпанов.
   Не успел старик расположиться на свободном прилавке, как я уже вертелся около него.
   - Поздновато. Далеко приходиться ездить, - попытался я расположить деда, в надежде, что он выберет мне цветы получше.
   - В десяти минутах ходьбы отсюда, мой участок, - усмехнулся старик.
   - Тут же кругом многоэтажные дома, - удивился я.
   - Ну и что, - охотно ответил он.
   - Вышел я на пенсию. Думаю, чем заняться. Облюбовал пустовавший подвал в нашем доме. Провёл туда освещение. Устроил дополнительный подогрев. Привёз хорошей земли... И, пожалуйста, всегда при деле и на жизнь мне и детям хватает.
   - Сколько тебе тюльпанов? - неожиданно перешёл старик к делу.
  
   - Какие чудесные цветы, просто прелесть, - сказала жена, беря у меня тюльпаны.
   - Налей, пожалуйста, воды, - попросила она, указав глазами на изящную хрустальную вазу, подаренную нам в день свадьбы.
   Я быстро выполнил её просьбу.
   - А у Тамары муж вчера простоял ночь в очереди и купил ей финские фирменные сапоги, - задумчиво, как бы сама себе произнесла жена, развязывая, подаренный мной букет.
   - Не муж, а исполняющий обязанности мужа и скорее всего временно, - мысленно уточнил я. Насколько я знаю он у неё четвёртый. И про ночь она сказала моей жене, чтобы лишний раз подчеркнуть, как её любят. Сапоги он ей купил ещё в прошлом месяце, переплатив за них пятьдесят рублей, "полтинник", как он сказал мне тогда в лифте.
   - Да какое значение имеют для нас эти нюансы в жизни соседки, - тоскливо подумал я и чтобы не затягивать молчания, громко сказал: "Пойду, позову Леночку. Уже поздно. Пора ужинать". Взглянув на жену, всё ещё державшую тюльпаны в руках, невольно произнёс: "Цветы, цветы - какое совершенство..." и начал быстро зашнуровывать туфли.
   Жена осторожно опустила цветы в вазу. Подошла ко мне, крепко поцеловала и мягким, несколько грубоватым голосом сказала: "Дурачок ты у меня. Иди, зови Леночку. Уже действительно поздно. Пора ужинать".
  
   Закончив писать эту сказку, я подумал: "Всё-таки сказки, как и праздники, нужны людям". Они ненавязчиво и как бы между прочем напоминают человеку, о том что в мире может существовать доброта, честность, сострадание и бескорыстие.
   Прочитав сказку ребёнок воспримет её всерьёз и если жизнь не переубедит его в обратном, может вырасти добрым и честным человеком. Взрослый, прочитав, улыбнётся, но в душе у него останется в любом случае приятный осадок.
   Праздники - это тоже своего рода сказки. Они уводят человека от действительности, позволяют отключиться от своих проблем, ощутить радость жизни, дают на какое-то время положительный душевный и эмоциональный заряд.
  
  

Глава 18

  
   Сказки прочитываются, праздники кончаются и опять наступают будни, которые волей не волей заставляют думать, как улучшить своё материальное положение. Проще говоря, искать возможность большего заработка. И тут, как в сказке, на горизонте появляется Лорин друг детства Генка Дубсон. Нет, не тот Генка, который отговаривал мою жену выходить за меня замуж, того фамилия Эфес.
   Дубсон снял однокомнатную квартиру недалеко от нас, где поселился со своей молодой подругой. Раньше он работал на заводе инженером. Зарплата у него была, по его словам, хорошая, но маленькая. Чтобы её увеличить, Гена перешёл работать выездным фотографом. Ездит по школам и фотографирует детей.
   Во время одной из таких поездок, он встретил молодую учительницу и привёз её в Москву. Она стала ему хорошей помощницей. Без подручного на такой работе, почти невозможно добиться успеха. Поэтому Дубсон в интересах дела "вынужден" был оставить жену и двух детей и начать жить со своей ассистенткой. Пока он ездит и делает съёмки, она проявляет предыдущие плёнки и печатает фотографии. Он приезжает, оставляет ей новые плёнки, а сам увозит на реализацию готовые фотографии и делает новые съёмки.
   У него есть план, сколько денег он должен сдать в управление, от которого работает. Всё что он заработает сверх плана - это его.
   За два-три года они переехали в двухкомнатную квартиру, обставили её современной мебелью, приобрели автомобиль "Москвич", купили импортную радиоаппаратуру. В общем, стали жить как "белые" люди.
   Видя всё это, мы с женой решили, что стоит и мне попытать счастья на таком поприще.
   К чести Гены, он полностью рассказал мне всю технологию его новой профессии и объяснил, как надо устраиваться на работу.
   Обо всём этом я написал в рассказе "Как я был выездным фотографом". Там я изменил имена и фамилии действующих лиц, но в повествовании использовал подлинные факты.
   Вот этот рассказ.
  
   КАК Я БЫЛ ВЫЕЗДНЫМ ФОТОГРАФОМ.
  
   Я, Жаворонков Анатолий Павлович, скромный инженер московского учреждения, с окладом сто шестьдесят рублей в месяц, плюс десять процентов прогрессивки. Как говорят: "Не разбежишься".
   На работе меня все ценят и уважают. Я тоже всех уважаю.
   Жена моя, Жаворонкова Галина Вячеславовна, старший техник этого учреждения, с окладом девяносто рублей в месяц, плюс десять процентов прогрессивки, милая и приветливая женщина.
   Семья наша дружная, Мы с Галей любим друг друга, у нас чудесный сын, шестилетний Вовка, умный и шаловливый мальчишка.
   По вечерам после работы я занимаюсь с сыном, а жена - хозяйством. Потом мы смотрим по телевизору "Абвгдейку", интересную детскую программу, где известные артисты театра и цирка, играя, учат детей азбуке, там даже была такая песенка:
   Абвгдейка, абвгдейка
   - это учёба и игра.
   Абвгдейка, абвгдейка,
   Азбуку детям знать пора.
   Обязательно смотрим и вечернюю сказку в программе "Спокойной ночи малыши". Я стараюсь не пропустить новостную программу "Время". В выходные дни мы вместе ходим на прогулки в соседний лес, или в гости к друзьям. Иногда выбираемся в театр или на экскурсию.
  
   Жили мы так, жили, пока незаметно возросли наши потребности. Потребности возросли, а зарплата - увы, не настолько, чтобы их удовлетворить.
   Первой заметила это несоответствие жена. Однажды за ужином она как бы между прочим задумчиво сказала: "Каждый мыслящий человек находит выход из положения".
   - Вот Василий Иванович, тоже инженер, пошёл работать в фирму "Заря". Выполняет услуги на дому. Вызовут его, например, карнизы подвесить, значит, просверлит он самое меньшее четыре отверстия, а каждое отверстие - пятьдесят копеек. А уж если вызывают мастера на дом, то всегда найдётся, что сделать и помимо работ, указанных в заказе.
   - Теперь Василий Иванович все знаменательные даты в жизни страны и в личной жизни отмечает в лучших ресторанах города, купил автомобиль "Жигули" последнего выпуска и собирается вступить в кооператив на четырёхкомнатную квартиру.
   - А, какие перспективы для заработков в металлоремонте.
   - Вон у нас недалеко от дома стоит палатка. Мастер работает в галстуке, приезжает на собственном "Москвиче", в палатку всегда очередь.
   - Да мало ли других мест приложения своих сил и способностей, где люди хорошо зарабатывают.
  
   Намёк жены не прошёл даром и после долгих и мучительных раздумий, взвесив всё за и против, я понял, что жена права. Действительно нужно что-то предпринимать, нужно что-то придумать.
   Для фирмы "Заря" я вроде бы не гожусь, нет навыков в столярных и плотницких работах. Штукатурить, белить и малярничать я тоже не умею. Нет у меня и слесарной хватки, чтобы работать в мастерских по металлоремонту.
   Может быть заняться научной работой и защитить диссертацию. Но это слишком долгий путь. Чтобы написать диссертацию нужно три-четыре года кропотливо, не считаясь со временем, ставить эксперименты, не вылезать из библиотеки, делать теоретические обобщения и ещё не известно какой получится результат.
   Нет, всё говорит за то, чтобы идти в службу быта.
   Но куда, вот вопрос?
   Однажды, размышляя над проблемой: "кем быть", я вспомнил, что где-то читал, как один фотограф договорился со служителем передвижного цирка, чтобы тот выводил на улицу слона и фотографировал на этом слоне всех желающих.
   Любителей экзотики довольно много, особенно в местах, куда слоны приезжают не очень часто. Фотограф ездил вместе с цирком из города в город и дела его процветали.
   "Эврика", - процитировал я Архимеда. Нужно стать выездным фотографом.
   Конечно, слона найти трудно, но ведь на слоне свет клином не сошёлся. Можно обойтись совсем без слона. У моего дяди есть фотоснимок, на котором он пляшет и, сидя на скамеечке, сам себе аккомпанирует на гармошке.
   Такое фото он приобрёл, когда отдыхал в Кисловодске.
   Фотограф делал два снимка: один на скамейке с гармошкой, другой в танцевальной позе. Затем с помощью фотомонтажа компоновал их в один.
   В школе нас фотографировали каждый год и вместе с общей фотографией всего класса выдавали за отдельную плату индивидуальные фотокарточки учеников.
   "Школа, школа, школа... Вот это как раз то, что мне нужно", - подумал я.
   Школ в стране много. Ведь у нас всеобщее среднее образование. И каждый ученик захочет оставить на память фотографию своего родного класса, а многие и свой собственный портрет. Как это раньше не пришло мне в голову.
   Если сказать, что я не умею фотографировать, так это будет не совсем верно. Когда я был в шестом классе, папа подарил мне фотоаппарат "Москва-2", знаете такой широкоплёночный, шесть на девять, с выдвижными мехами. У меня сохранились снимки тех лет. Правда, выполнены они на любительском уровне. Но это не беда. Ведь нет предела совершенствованию. Если я возьмусь за это дело серьёзно, то наверняка добьюсь успеха. Нужно действовать и как можно быстрее.
  
   Начал я с того, что купил бутылку коньяка и пошёл к школьному товарищу, который стал профессиональным фотографом, чтобы поделиться с ним своими планами и получить квалифицированную консультацию. Мы с ним раньше дружили, но, получив квартиры в разных районах, как-то перестали встречаться.
   Миша, так зовут моего товарища, выслушал меня и сказал: "Мыслишь ты, Толя, в основном правильно, только учти, что работа выездного фотографа очень трудная. Это не лёгкий хлеб. Одну-две плёнки обработать может быть и удовольствие, а когда их много, то это тяжёлый труд. Да и поиски желающих фотографироваться, тоже не подарок".
   - Но самое трудное, - продолжал Миша, - будет устроиться на работу, потому что у тебя высшее образование, а фотограф - рабочая профессия.
   - Ну об этом мы ещё подумаем, - заключил он. - А пока давай перекусим и составим список предметов, которые тебе необходимо приобрести для работы.
   Я ответил, что трудностей не боюсь, работы тоже.
  
   Из-за существующего в стране дефицита товаров, я понимал, что сразу купить всё внесённое в Мишин список не удастся. Поэтому было принято решение начать с главного: поисков рекомендованного Мишей фотоаппарата "Зенит".
   Задача оказалась труднее, чем можно было себе представить. Я обошёл все специализированные и магазины, где есть фотоотделы, но нигде нужных мне аппаратов не было. В специализированных магазинах мне сказали, что они бывают примерно раз в месяц.
   Ну что ж поделаешь, если вещь нужна, будешь ежедневно ходить в магазин не только месяц, но и больше, чтобы не пропустить этот "раз в месяц". Стоят же некоторые люди сутками у фирменных промтоварных магазинов, когда им очень нужно что-то дефицитное.
   Здесь всё гораздо проще. За фотоаппаратами очередей нет. Нужно только оказаться в магазине в тот момент, когда их "выбросят" в продажу.
   Короче говоря, стал я каждый день заходить в ближайший фотомагазин, благо он находится в десяти минутах ходьбы от моей работы. Примерно на двадцатый день захожу я в магазин и продавщица, она уже знает, зачем я прихожу, мне говорит: "Сегодня утром были, но мы все фотоаппараты за полчаса распродали".
   Объехав все магазины, я выяснил, что "Зениты" в этот день были ещё в четырёх магазинах, причём в одном после обеда. Но попробуй, узнай где, когда и что "выбросят".
   Я отчаялся. Пришёл домой поздно, усталый, измученный. Жизнь показалась мрачной и безрадостной. Жена меня стала успокаивать: "Нечего отчаиваться. Нужно просто купить коробку конфет продавщице фотомагазина и попросить позвонить накануне продажи аппаратов". Так я и сделал. Купил "Ассорти" с красивыми красными розами на лицевой стороне коробки и стал думать как бы поделикатнее преподнести их. По натуре своей я человек стеснительный и мне было неловко обращаться с такой просьбой. Но я сказал себе: "Толя, ты же хочешь стать деловым человеком" и, дождавшись момента, когда около продавщицы никого не было, решительно подошёл к ней.
   "Конечно, я Вам позвоню", - ответила девушка на мою просьбу, взяв конфеты. Нужно будет только заплатить десять рублей сверх цены.
   - Это не мне, - доверительно объяснила девушка, - заведующей.
  
   Через три недели я стал обладателем новенького, пахнущего кожей и сверкающего металлическими и оптическими частями "Зенита-Е", со знаком качества.
   Небольшая накладка получилась с фотоувеличителем "Ленинград": оказалось, что они продаются без объективов.
   Спрашиваю у продавщицы: "Почему"?
   "Не знаю", - ответила она. - Все увеличители этого типа идут без объективов.
   - А где их взять?
   - Это вопрос сложный. Раньше они были в продаже, четыре рубля стоили. Сейчас их не выпускают или может быть выпускают, но очень мало. К нам они не поступают. Попытайтесь достать в каком-нибудь комиссионном магазине, - посоветовала девушка.
   Делать нечего. Стал я посетителем комиссионных магазинов, торгующих фототоварами. И счастье мне улыбнулось.
   В одно из таких посещений ко мне подошёл симпатичный, элегантно одетый молодой человек и, конфиденциально, будто старому знакомому, сообщил, что за пятьдесят рублей может достать то, что мне нужно.
   Вопрос с объективом был решён.
   Я не стану перечислять все вещи, которые необходимо иметь выездному фотографу. Их довольно много, но приобрести их сравнительно не сложно. Примерно через месяц всё было куплено. Осталось только устроиться на работу и, тогда... трудись, проявляй инициативу, предприимчивость и будешь иметь всё: и самую дорогую мебель, и дублёнки, и хрусталь, и фарфор и прочие ценности, украшающие быт современного человека "умеющего жить".
   Вдохновлённый такой радужной перспективой, купил я бутылку коньяка и отправился к моему приятелю Мише посоветоваться насчёт устройства на работу.
   Захожу я к нему, а он мне говорит: "Ты знаешь, Толик, я узнавал насчёт тебя. В одном районе берут "выездников". У них плохо с планом и они не смотрят у кого какое образование. Правда, это не московская область, но какая тебе разница, если сможешь найти кого фотографировать, то работай хоть в Москве.
   Короче говоря, мне крупно повезло. Я стал выездным фотографом.
  
   В Москве школ я искать не рискнул, здесь на каждом углу своя фотография. Да и квалификация у меня ещё не та, чтобы в Москве фотографировать. Поэтому для начала решил поработать в московской области. Тоже очень удобно, Утром уезжаешь. Отснимешь, сколько успеешь, ребят. Вечером возвращаешься домой и спишь в своей постели с любимой женой.
   Уложил я с вечера всё, что необходимо фотографу в большую кожаную сумку, такую, что надевается через плечо и рано утром следующего дня сел на электричку, поехал "искать" школу.
   Было начало октября. Стояла ясная солнечная погода.
   Приехал я на намеченную станцию и, сойдя с поезда, сразу увидел школу: большое двухэтажное здание из белого кирпича, которое вместе со стоящей на пригорке церквушкой, сияющей на солнце тремя голубыми куполами, гордо возвышалось над одноэтажными деревянными домиками, расставленными вдоль железной дороги.
   Через несколько минут я вошёл в кабинет директора школы.
   - Здравствуйте, - говорю, - я выездной фотограф, хочу сфотографировать учеников вашей школы.
   - Спасибо, - вежливо ответила директор, пожилая сухощавая женщина. - У нас есть свой фотограф из фотоателье нашего района и он каждый год делает снимки детей.
   - Извините, - сказал я, - за беспокойство и, не очень смутившись довольно нелюбезным приёмом, вышел из кабинета, чтобы, не теряя времени, продолжить свои поиски.
   Две недели я ездил на электричках по области, но везде был тот же результат.
   - Значит нужно искать школы подальше от железной дороги, - решил я и на следующий день, сойдя с электрички, отправился на остановку автобуса, курсирующего по району.
   В школах, удалённых от железной дороги, было то же самое: или в школе есть свой фотограф, или ребят недавно сфотографировали, или они всегда фотографируются весной, а сейчас осень.
   И тогда я понял, что поздно стал выездным фотографом, чтобы работать в московской области. Нужно ехать в более отдалённые районы.
   Уложил я свою сумку, которая стала заметно тяжелей, так как теперь нужно было брать ещё и вещи личного пользования и поехал в соседнюю область.
   Приехал утром. К вечеру с большим трудом удалось устроиться в местном, если можно так сказать, отеле. Я с удовольствием расположился на продавленном матраце, выделенной мне кровати, в комнате с обшарпанными стенами и хрипящем репродуктором, где кроме меня разместились ещё десять счастливых обитателей гостиницы.
   Утром с первым рейсом автобуса поехал в школу. Оказалось, что здесь фотограф сейчас не нужен. Рейсовый автобус уже ушёл и я отправился в соседнюю школу, находящуюся в двенадцати километрах от этой, пешком.
   Был конец октября. Дул ветер, начинал накрапывать мелкий осенний дождь. Дорога шла через густой, выглядевший очень мрачным лес. Казалось он никогда не кончится.
   Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, он начал редеть и как-то незаметно по обеим сторонам дороги расположилось огромное вспаханное поле. Я почувствовал себя путником, одиноко бредущим по бескрайней пустыне и стал напряжённо вглядываться вдаль, стараясь увидеть хотя бы одинокое жилище или какой-нибудь другой признак человеческого бытия. Едва слышный рокот, где-то далеко работающего трактора, вернул меня к объективной реальности, напомнив, что я не одинок в этом мире.
   Лил дождь и мокрый ветер хлестал в лицо, но я мужественно продолжал путь.
   Добравшись до школы, я узнал, что там тоже фотограф не нужен. Теперь торопиться уже было некуда и я стал ждать автобуса, чтобы вернуться в гостиницу.
   Через несколько дней усиленных поисков я всё-таки нашёл школу, где можно было фотографировать учеников. Чтобы на следующий день успеть к началу занятий, нужно было искать ночлег в этой деревне.
   Постучался в ближайший дом. Дверь открыла старушка.
   - Здравствуйте бабушка, - говорю, - я фотограф. Завтра буду фотографировать ребят из вашей школы. Разрешите переночевать у Вас.
   - Боюсь я пускать к себе на ночь, - отвечает она. - В прошлом году одного пустила, так он икону-то и спёр.
   - Но теперь, бабуся, - говорю, - нечего бояться, иконы ведь у Вас уже нет.
   - И то верно, - ответила она, - ладно, б-г с тобой, ночуй.
  
   Утром я приступил к первой в своей жизни профессиональной фотосъёмке. Благополучно отснял первую плёнку и приступил к перематыванию её в кассету, чтобы вынуть из фотоаппарата. Взялся за ручку, предназначенную для перемотки плёнки, она не поворачивается. Прилагаю все силы. Ручка ни с места. Заела обратная перемотка.
   - Неужели всё пропало. - Какая досада...
   - Ну нет, волноваться нельзя, нужно находить выход из положения, - тут же решил я. Достал из своей сумки рукав, сшитый из чёрной материи, в котором я обычно заряжал плёнки в кассеты, засунул туда фотоаппарат, открыл там его и начал вручную перематывать отснятую плёнку. Такую операцию мне пришлось проделать со всеми последующими плёнками. Это отняло много дорогого времени и до крови натёрло пальцы. Однако не помешало отснять всех учеников школы.
   Окончив работу, я почувствовал себя полководцем, одержавшим победу в решающем сражении. Несмотря на усталость, радостное настроение охватило меня. После стольких мытарств на душе стало необычайно легко. Хотелось петь и обнять весь мир.
   Я смотрел на неказистые деревянные домишки, на месиво дорожной грязи и мне казалось, что нет более уютного места на земле и нет приветливее людей, чем жители этой деревушки.
   Счастливый я поехал домой.
  
   Утром следующего дня, когда жена ушла на работу, а сын в детский сад, я зарядил десять фотобачков отснятой плёнкой и приступил к их обработке. Одновремённому проявлению нескольких плёнок меня обучил мой друг Миша. Если проявлять по одной плёнке, не хватит никакого времени.
   Через положенное время я вынул плёнки из закрепителя и поставил их промываться. Через полчаса вынимаю первую плёнку, разворачиваю - она совершенно прозрачная, вынимаю вторую - тоже самое. Смотрю третью - та же картина. Достаю четвёртую, пятую... Что за чёрт? Все десять плёнок чистые как стёклышко.
   Раздосадованный такой неудачей, повалился я на диван. Про себя думаю: "Бросать надо эту затею. Даже плёнку не могу проявить как следует". Закрыл глаза, лежу, разные мысли лезут в голову. Вдруг меня осенило: "Наверное, я по ошибке включил горячую воду, вместо холодной и потому смыл плёнки".
   Вскочил я с дивана, побежал в ванную комнату, так и есть, включил не ту воду.
  
   Ну что же, делать нечего, слезами горю не поможешь. Надо снова собираться в дорогу. Сложил я всё в свою походную сумку и на следующий день опять отправился на поиски счастья, то есть школы.
   Через полторы недели вернулся с новой партией отснятых плёнок и засел за их обработку. Провозился около трёх недель. Фотографии отпечатались отличные, если не считать того, что на портретах лица ребят получились какие-то мелкие, а на общих фотографиях классов вообще почти нельзя было различить лиц учеников.
   Специфика работы выездного фотографа заключается ещё и в том, что деньги за фотографии, в отличие от фотографов, работающих в стационарах, они получают не перед тем как сделать снимок, а после того как привезут готовые фотокарточки. Поэтому фотографии, над которыми я столько провозился, отвозить не имело смысла, их всё равно бы никто не взял.
   Что делать?
   Покупаю бутылку коньяка и снова иду к Мише.
   Миша встретил меня приветливо.
   - Вижу дела у тебя идут не плохо, раз ты давно у меня не показываешься, - сказал он. - В следующий раз покупай армянский коньяк. Он всегда есть в магазине "Армения", что на улице Горького, напротив "елисеевского" гастронома.
   - Дела у меня совсем не блестящие, - ответил я и показал фотографии.
   Посмотрел Миша фотографии и говорит: "Ну-ка принеси мне свой фотоаппарат".
   Привёз я свой "Зенит". Миша его посмотрел и улыбнулся: "Всё ясно. Я думал ты аппарат с "Гелиусом" купил, а у тебя "Индустар". Он годится только для начинающих любителей".
   - Нужно доставать "Юпитер-9", - продолжал Миша. Этот портретный объектив лучше всего подходит для твоей работы.
   - Порыскай по комиссионным, постарайся его достать.
   Определённый опыт в этой области я уже приобрёл, когда доставал объектив к фотоувеличителю. И вскоре мой "Зенит" был оснащён массивным, вызывающим уважение объективом "Юпитер-9".
  
   Я снова отправился в путь.
   Не буду описывать эту поездку. Скажу только, что к обработке отснятых на этот раз фотографий я отнёсся ещё более тщательно. Сдувал буквально каждую пылинку с негатива, чтобы на фотографии эта пылинка не превратилась в белую царапину на лбу или на носу. Фотографии получились превосходные: чёткие, ясные - мечта фотографа.
   Единственным тёмным пятном на этих фотокарточках были продолговатые тёмные пятна, идущие от головы.
   Откуда они взялись?
   Поразмыслив, я понял, что пятна появляются из-за неправильного расположения лампы с рефлектором, которые я использовал для дополнительной подсветки. Тень от головы ученика отражалась рефлектором и падала на кусок белого холста, которым я завешивал классную доску, от этого на фотокарточках получались пятна.
   Уяснив себе это, я отработал установку отражателя при съёмках и на этом все мои технические трудности закончились. Изготовленные мной снимки стали отвечать всем требованиям, предъявляемым к фотографиям отснятым, как говорят профессионалы, вне павильона.
   Школы я стал находить гораздо быстрее. Запросто заходил к директорам школ. Показывал им образцы своих фотографий и красочно описывал, какие чувства и эмоции будут испытывать ставшие взрослыми ученики, рассматривая фотографии давно минувшего детства. Директора теперь гораздо реже решались лишать своих питомцев такого удовольствия.
   Возвращаясь из поездок, я, не теряя ни минуты, принимался за обработку отснятых плёнок и изготовление фотографий.
  
   Моей фотолабораторией стала кухня. Окно было наглухо закрыто и обклеено чёрной бумагой.
   Нужно сказать, что мы всегда любили нашу кухню за чистоту и белизну её мебели и стен, за ослепительный блеск кастрюль и прочей кухонной утвари, размещённой как солдаты на параде - каждая на своём месте. Нам нравилось собираться там всей семьёй за обеденным столом и обсуждать текущие дела или строить планы на выходные дни.
   Теперь по выходным дням и вечерами жена с сыном стояли под дверью кухни и спрашивали, когда можно будет зайти, чтобы что-нибудь подогреть покушать и когда ванна будет свободна от промывающихся фотографий и они смогут помыться.
   Сам я вставал в шесть утра и работал до двенадцати часов ночи. Мы забыли, когда собирались всей семьёй вместе. Не говоря уже о том, чтобы сходить в гости или принимать друзей у себя. Воздух в квартире стал тяжёлым от химикатов, которыми я обрабатывал фотографии. В доме исчез тот семейный уют, которым мы больше всего дорожили. Вовка ходил жалкий, заброшенный. Все стали нервными и раздражительными. Нетрудно догадаться какая обстановка складывается в семье, если все её члены нервные и раздражительные.
   И вот весной, где-то в конце апреля жена мне говорит: "Знаешь, дорогой, давай будем жить нормально, как все люди живут".
   - Я очень хорошо поняла, что на свете нет ничего лучше простого человеческого счастья. Самое ценное, что есть на свете: здоровье и счастливую семейную жизнь не купишь ни за какие деньги.
   - Посмотри, на кого ты стал похож. Вовке в этом году идти в школу, а он как беспризорник. Да и мне не сладко.
   Я понял, что жена снова права. Нужно уходить из фотографов.
   Теперь я опять работаю инженером. Выходные дни и вечера мы всей семьёй проводим вместе.
   Кроме того, у меня есть хобби - фотография.
   Мы - счастливы.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 19
  
   На память о работе выездным фотографом у меня осталось семьсот рублей. По тем временам - большие деньги. Это позволило мне немного отдохнуть, поразмыслить о происшедшем и написать вышеприведённый рассказ. Затем после непродолжительных поисков я устроился на завод "Молния" Министерства лёгкой промышленности РСФСР на должность старшего инженера по технике безопасности с окладом сто шестьдесят рублей.
   Завод был по российским меркам небольшой, всего восемьсот работников. Он выпускал большой ассортимент пластмассовых и металлических застёжек "молния" для разного вида изделий швейной и обувной промышленности, а также, что было под особым присмотром, герметические "молнии" для космических скафандров.
   Этот завод был уникален тем, что здесь переплелись самые различные виды производства: литейный, прессовый, прокатный и металлорежущий цеха соседствовали с цехами по обработке пластмасс, швейным и красильным производством.
   Кроме безопасной работы цехов в мои обязанности входило контролировать безопасность эксплуатации паровых котлов в заводской газовой котельной и сосудов высокого давления, подающих воздух в компрессоры. Вскоре, добавив к моей зарплате тридцать рублей, мне поручили по совместительству заниматься рационализацией и изобретательством на заводе.
   Изобретательства, прямо скажем, было немного, а вот рационализаторских предложений - вполне достаточно. Некоторые рационализаторы предлагали включить меня в список авторов, чтобы я побыстрее пропустил их рацпредложение и "получше" посчитал экономический эффект от него. Многого я здесь сделать не мог, так как каждая цифра, включённая в расчёт, согласовывалась с соответствующей службой завода, но всё-таки некоторые резервы имелись.
   Практика включения инженера по БРИЗу в соавторы была известна и Главный инженер, мой непосредственный начальник, при назначении на должность, "посоветовал" мне не включать себя более чем в пять-шесть рацпредложений в год. Это давало десять-двадцать рублей в месяц прибавки к зарплате.
   Оборудование на заводе было довольно старое и завод собирался его заменить.
   Прошлым летом были закуплены современные немецкие линии, но из-за невозможности остановить производство и высвободить площади для их установки, они остались зимовать во дворе на свежем воздухе под открытым небом. В результате электронная составляющая станков, частично вышла из строя, частично была разворована.
   Это не осталось незамеченным и на заводе работала ревизионная комиссия. Одними станками она не ограничилась, проверялась вся работа завода.
   Так как я только что пришёл на завод и не в чём не мог быть замешен, то меня периодически привлекали к работе в этой комиссии. Здесь мне впервые пришлось поработать с бухгалтерскими документами. Тогда мне и в голову не приходило, что через много лет это станет моей профессией. Правда, после окончания работы комиссии, её председатель, полная женщина с довольно добрым лицом, предложила мне перейти на работу в её группу контрольно-ревизионного управления, с окладом двести пятьдесят рублей в месяц, плюс командировочные. Работа в этом управлении была связана с многомесячными поездками в разные города страны. Проверки проводились не только в Москве. Я представил, как месяцами не буду видеть жену и сына и отказался от заманчивого предложения.
   Через несколько месяцев комиссия закончила работу. Результатом было увольнение директора, главного инженера и главного бухгалтера. Дело на них было передано в прокуратуру.
  
   Охрану труда на заводе контролировали и направляли несколько вышестоящих организаций. В первую очередь Главное управление "Роспромфурнитура" Министерства лёгкой промышленности РСФСР.
   "Роспромфурнитура" была совершенно лишним звеном между группой предприятий и Министерством. Министерство направляло указания и распоряжения в Главное управление, те их размножали, ставили свои подписи и рассылали по предприятиям. Отчёты с предприятий шли в обратной последовательности: Управление - Министерство.
   Всю эту работу мог делать один отдел в Министерстве. Во время перестройки в 1989 году так и было сделано. Несколько Главных управлений, в том числе и наше были расформированы.
   Одним из тогдашних нововведений в работе "Роспромфурнитуры" была ежегодная перекрёстная проверка родственных предприятий, то есть работников одного предприятия посылали с недельной проверкой работы другого завода или фабрики. Это можно было назвать и обменом опыта.
   В одну из таких поездок в Ленинград я взял с собой своего сына. Он как раз на отлично закончил первый класс.
   Остановились мы у Лили - вдовы моего двоюродного брата, её сын встретил нас, отвёз на квартиру и ушёл на работу. Так как мой сын устал с дороги, то я оставил его одного дома, а сам поехал на завод отметить прибытие в командировочном удостоверении.
   Вернулся я через часа два. Смотрю: Женя сидит и разговаривает с мамой по телефону.
   Оказывается, когда я ушёл, он открыл телефонный справочник, нашёл код Москвы и пока меня не было беседовал с мамой. Номер домашнего телефона он знал. Я никогда не думал, что в таком возрасте можно самостоятельно разобраться, как пользоваться телефонным справочником.
   Вообще в этой поездке Женя вёл себя как взрослый. Два-три часа проводил со мной на заводе, затем мы ехали осуществлять, так сказать, культурную программу. Сын терпеливо стоял в очередях, чтобы попасть в "Эрмитаж", дворцы Петергофа и Царского села. С интересом часами рассматривал экспонаты этих музеев.
   Заходили мы с ним и в торговые заведения, нужно было выбрать подарки в Москву и вообще посмотреть, что можно купить в Ленинграде. В одном из букинистических отделов книжного магазина я увидел книгу, о которой мечтал с детства.
   В четвёртом и пятом класс я зачитывался приключениями Тома Сойера и Гекельбери Финна. Прочитал их раз пять. В Бекки Тэтчер был просто влюблён. Кто-то мне сказал, что есть продолжения этих приключений: "Том Сойер за границей" и "Том Сойер - сыщик". Я обошёл все библиотеки, опросил всех знакомых, нигде этих книг не было. Я усомнился в их существовании. И вот я смотрю, на прилавке лежит книга: Марк Твен "Избранное", куда включены все четыре повести о Томе Сойере. Я не поверил своим глазам...
   Уже больше двадцати лет эта книга стоит у меня на полке, но я так и не открыл её. "Дорога ложка к обеду". Всему своё время.
  
   В последний день нашего пребывания в Ленинграде Женя увидел техническую новинку - детский пневматический пистолет, стоимостью двадцать пять рублей. Это было не дёшево. В то время минимальная зарплата составляла шестьдесят рублей.
   Женя загорелся желанием купить эту новинку современной индустрии игрушек. В Москве такого "оружия" мы не видели.
   У меня оставалось около тридцати рублей. Было решено позвонить посоветоваться с мамой. Лора категорически сказала: "Нет".
   Этот пистолет мы купили.
  
   Другой организацией, контролировавшей нас и дававшей "ценные" указания был Городской совет профессиональных союзов. Примерно раз в квартал к нам на завод приезжал инспектор Горкома Виктор Иванович проверять состояние охраны труда.
   Мы с ним, Главным механиком и Главным энергетиком обходили все цеха и участки. Он находил ряд недостатков, мы шли ко мне и инспектор составлял протокол с жёсткими сроками исправления отмеченных нарушений. Затем с составленным протоколом шли к директору завода. Директор ругал меня за упущения в работе и обещал инспектору, что все замечания будут устранены в срок. Все трое отлично понимали, что это спектакль
   В это время у Главного механика, на выделенные Главным инженером деньги, накрывался стол. Виктор Иванович был всегда не прочь "принять на грудь". По мере того как уровень жидкости в бутылке уменьшался инспектор добрел на глазах.
   - Этот пункт я вам вычеркну, этот тоже, - говорил он, - Вы его сами исправите.
   - Здесь я могу сроки вам отодвинуть. Это не так важно, - добавлял инспектор.
   - А сейчас мне надо идти, ждать пока отпечатают протокол я не буду. Завтра Марк Давидович мне его подвезёт.
   Марк Давидович, конечно подвозил. Тем более что поездки в Горком профсоюза, также как поездки в другие организации: санэпидемстанцию, "Роспромфурнитуру" и в Госгортехнадзор позволяли съездить на обед домой.
   Горком профсоюза находился на улице Горького рядом с "елисеевским" гастрономом, где всегда "выбрасывались" какие-нибудь деликатесы. Другие организации находились также в центре Москвы, кроме санэпидемстанции, располагавшейся возле замоскворецкого рынка, по пути к моему дому.
   Жена работала через день, и я старался выбрать дни для поездок, когда она была дома. Я покупал "что-нибудь вкусное" и ехал домой обедать. После обеда мы успевали с женой ещё полчасика - часик "отдохнуть".
   Я тогда не знал стихотворения Бориса Пастернака "Осень" и хотя моя осень ещё не наступила, видимо испытывал те же чувства, что и поэт, написавший эти строки:
  
   "Ты так же сбрасываешь платье,
   Как роща сбрасывает листья,
   Когда ты падаешь в объятье
   В халате с шёлковую кистью".
  
  
   Глава 20
  
   В описываемое время в стране значительно повысился интерес к художественной и научно-популярной литературе, а достать хорошую, интересную книгу было очень трудно.
   Это объяснялось тем, что все издательства были государственными и выпускали огромными тиражами политическую литературу: труды классиков марксизма-ленинизма, действующих руководителей партии, учёных историков и философов, стоящих на правильных, с точки зрения властей, позициях. Также большими тиражами выпускалась идейно выдержанная художественная литература, рассказывающая методами социалистического реализма "как хорошо в стране советской жить".
   Настоящей художественной и научно-популярной литературы, выпускалось крайне недостаточно и большинство людей могли достать её только у спекулянтов с большой переплатой. Переплата могла быть в десять и более раз выше стоимости номинала. Это было далеко не каждому по карману.
   Недавно в вопросе приобретения книг был сделан определённый прорыв: появилась равная возможность получения права на покупку более или менее интересной книги для всего населения. Для этого всего-навсего требовалось сдать двадцать килограммов макулатуры. Эта акция приобрела большую популярность и вскоре образовались большие очереди желающих сдать ненужную бумагу.
   Вскоре возник ещё один способ добывания книг: в некоторых книжных магазинах открылись отделы по обмену дефицитной литературой. Этот вариант требовал много изобретательности для поиска нужной книги. Часто приходилось совершать многоступенчатый обмен.
   Потратив силы и время на приобретение книг, досуга для их чтения совсем не оставалось. Очень хорошо об этом сказал мой двоюродный племянник Женя, когда мы с сыном жили у них во время моей командировки в Ленинград.
   Я очень удивился, не увидев в квартире художественной литературы. На столе одиноко лежал потрёпанный томик Бабеля. На мой вопрос, в чём дело, Женя - племянник, ответил: "Я книги не собираю, я книги читаю".
   Женя, мой сын, вероятно, запомнил этот разговор и через пять лет, видя как я занимаюсь пополнением домашней библиотеки написал стихотворение "Книголюб".
  
   Стать решил я книголюбом,
   Книги начал покупать,
   Мне они давно уж любы,
   Только нечего читать.
  
   У магазина стоя днями,
   Обзавёлся там друзьями,
   Стал давно уже здесь свой,
   К магазину, как домой.
  
   Очень мало теперь сплю,
   Всё новинки я "ловлю".
   Покупаю и меняю,
   Что почём и где - я знаю.
  
   Много книг так приобрёл,
   Проявив уменье,
   Но ничего я не прочёл.
   Время нет для чтенья.
   Июнь 1985г.
  
   Увлечение созданием личных библиотек стало настолько массовым, что на предприятиях начали создаваться общества книголюбов. Эти общества быстро размножились и объединились в районные, городские и всесоюзные.
   Активисты этих организаций взяли в свои руки распространение книг, пользующихся повышенным спросом. Наиболее предприимчивые с помощью дефицитных книг находили пути пополнения своего бюджета.
   Другим полем деятельности обществ книголюбов была организация культурно-просветительской работы. Они устраивали за небольшую плату вечера, чаще всего в помещении библиотек, куда приглашались писатели и артисты. Для очень известных артистов снимались большие залы.
   Устраивалось также обсуждения новых вызывающих интерес книг, на которых выступали активисты общества.
   На заводе у нас руководил обществом книголюбов Валера Решетняк, работавший конструктором в отделе механизации и автоматизации. Он меня приобщил к деятельности этого общества и я с удовольствием принимал участие в проводимых им мероприятиях. Это также давало возможность получать дополнительную информацию о делах на книжном фронте.
   Ещё одним моим единомышленником в этой сфере был другой Валера, Валера Малкин. Мы дружили семьями. Фая, его жена были с Лорой подруги детства. Собственно говоря, через Лору с Фаей мы с ним и познакомились.
   Наши семьи довольно часто встречались друг с другом и, как правило, после взаимных приветствий и следовавшей затем небольшой паузы Валера сообщал: "Я тут приобрёл одну книжечку, очень занятная вещичка. Ещё мне удалось достать...", - следовало перечисление названий книг и их авторов.
   Короче говоря, все наши беседы с Валерой начинались с взаимной информации о приобретении новых книг и обсуждения их достоинств. Взвешивались перспективы дальнейшего развития книжного рынка и возможности появления новых книжных новинок.
   Справедливости ради, следует отметить, что в наших беседах затрагивались и другие, более прозаические проблемы нашего бытия. Не забывали мы обсудить и злободневные вопросы текущей мировой политики. Но доминировала тогда всё-таки столь милая сердцу книжная тематика.
   Когда страсти по приобретению книг немного улеглись, я посмотрел на это дело со стороны и написал рассказ "Записки книголюба". В отличие от истории про фотографа этот рассказ не документален, в нём я попытался показать собирательный образ молодого человека того времени, увлечённого созданием домашней библиотеки.
  
   ЗАПИСКИ КНИГОЛЮБА.
  
   Книголюбом я стал совершенно случайно. Несколько лет назад, недалеко от нашего дома построили небольшую деревянную палатку для приёма вторсырья.
   Неброский рекламный щит на её лицевой стороне скромно оповещал, что, сдав двадцать килограммов макулатуры, можно получить абонемент, дающий право на покупку интересной книги. Далее крупными буквами один под другим напоминались с детства знакомые изречения: "Книга источник знаний" и "Книга - лучший подарок". Ещё ниже, почти как афоризм, давалось краткое экономическое обоснование деятельности новоявленного учреждения: "Шестьдесят килограммов макулатуры сохраняет от вырубки одно дерево, которое вырастает в течение шестидесяти - восьмидесяти лет".
   Прочитав это объявление, я решил совместить приятное с полезным. Очистить квартиру от лишнего хлама, приобрести интересную книгу и внести свой вклад в охрану лесных насаждений.
   Надо сказать, что жизнь моя протекала относительно спокойно, без особых хлопот и отклонений от самим собой установившегося порядка.
   Работаю я на заводе инженером. Зарабатываю неплохо. Дома - цветной телевизор, двухкассетный магнитофон, импортный мебельный гарнитур, довольно много художественной литературы. Каждый год езжу с семьёй отдыхать на юг, что ещё человеку нужно.
   Короче говоря, собрал я всю ненужную бумагу, сдал её в нашей палатке и приобрёл книгу А.Дюма "Три мушкетёра". Произведение, мягко говоря, не совсем для моего возраста, но выбора не было, именно эта книга выдавалась на абонемент.
   Историю Д. Артаньяна и его друзей я с огромным интересом прочитал в седьмом классе. За свои сорок лет посмотрел пять кинофильмов про их приключения.
   " Вар - вар - вар - вари,
   Смелей мой конь Малыш.
   Вар - вар - вар - вари,
   Я еду на Париж".
   Напевали мы песенку из французского фильма, когда были мальчишками и играли в отважных мушкетеров.
   "Пора - пора - порадуемся на своём веку...", - бубнил я себе под нос, подражая Д.Артаньяну - Боярскому.
   Тем не менее, книгу я перечитал, во время поездок на метро.
   Когда же я узнал, что в обмен на макулатуру будут выдавать абонементы, позволяющие приобрести "Двадцать лет спустя" и все три книги "Виконт де Бражелон", рассказывающие о дальнейшей судьбе смелых и благородных героев, то, не откладывая дела в "долгий ящик", поспешил к своим родственникам и знакомым добывать недостающие мне драгоценные килограммы бумаги.
   Изрядно потрудившись, я выполнил макулатурный норматив и приобрёл эти книги. На этом я, однако, не остановился, а стал дальше пополнять свою домашнюю библиотеку.
   Как только должны были появиться абонементы на новые книги, я с шести утра занимал очередь на сдачу макулатуры. Как известно "аппетит приходит во время еды", я начал стараться изыскать и другие способы приобретения литературы.
   У себя на работе вступил в общество книголюбов, благодаря чему получил возможность приобретать две-три книги в год с небольшой "нагрузкой" - книгой, не пользующейся спросом. Стал постоянным участником всех лотерей на подписные издания. Однажды чуть не повезло: один номер не сошёлся на собрание сочинений В.Каверина.
   Дальше, как говорится, больше. Как-то раз, получив зарплату, зашёл на "чёрный рынок" и не удержался, купил книгу, походил немного, купил ещё две, потом ещё одну и получки как не бывало.
   Дома, конечно, жена не оценила моей тяги к литературе. Не сдерживая эмоций и не выбирая выражений, она очень доходчиво объяснила мне, что не книгами едиными жив человек и что если я ещё хоть копейку переплачу за книги, то могу домой не показываться.
   Пришлось опять сконцентрировать свои усилия на сдаче макулатуры. Правда, теперь это стало гораздо сложнее. В связи с дальнейшим увеличением числа книголюбов, в очередь на получение абонементов нужно было записываться самое меньшее за месяц и каждый день отмечаться.
   Жена говорит: "Пойдём, сходим в кино".
   Я отвечаю: "Давай лучше погуляем, подышим свежим воздухом и заодно в очереди на абонемент отметимся".
   - Когда же мы с тобой, наконец, куда-нибудь сходим, - спрашивает она.
   - А вот, когда получу абонемент, то несколько дней, до записи в очередь на следующий, у меня будут свободны. Тогда и находимся, - отвечаю я. Про себя же думаю: "Любовь, даже к книгам, требует жертв".
  
   После долгого ожидания наступают дни выдачи абонементов. В будни - по сто пятьдесят, в субботу - двести пятьдесят. И так две недели.
   С нетерпением ждёшь дня, когда подойдёт твоя очередь. "И наступит день", - сказано в писании.
   Я отпрашиваюсь на работе и точно к десяти часам, (время открытия палатки), я уже на месте. Почти все сто пятьдесят человек в сборе. Мы хорошо знаем друг друга. Как никак видимся ежедневно. Оживлённо обсуждаем последние новости. Делимся сведениями о записи на следующий абонемент. Гадаем сколько сегодня будет лиц, пользующихся правом на внеочередное получение абонементов. Вчера их было всего шестнадцать человек.
   - Скоро макулатуру будут принимать непосредственно на предприятиях, - громко сказал мужчина в больших роговых очках, - об этом в газете писали. - Только нужно будет сдавать сразу двадцать килограммов.
   - Кто же это столько дотащит, да ещё в переполненном в часы "пик" транспорте, - перебила его молодая женщина, - мне целый час до работы ехать, с пересадками. - Конечно, у кого есть "колёса", тому другое дело, - добавила она после короткой паузы.
   - А ты заранее носи, понемногу, никто тебя не заставляет сразу всё нести, - мудро посоветовала женщина явно пенсионного возраста.
   - Так вам и позволят захламлять ненужной бумагой помещения, - вмешался в разговор высокий худой парень. - У нас начальник цеха, если увидит, где какая бумажка валяется, такой разгон даст. - А тут каждый по двадцать килограммов копить будет.
   Никто не успел ему ответить, как к палатке подъехал на своём "Жигулёнке" заготовитель вторсырья, принимающий здесь макулатуру.
   - Ездил в управление за абонементами", - объясняет он причину своего опоздания и очередь почтительно расступается, освобождая ему проход.
   Хозяин палатки с достоинством проходит через толпу и не спеша открывает двери макулатурного "храма".
   В это время, тяжело дыша, подъехал пятитонный грузовик.
   Мы дружно принимаемся грузить на машину, скопившуюся со вчерашнего дня бумагу. Благодаря умелому руководству приёмщика макулатуры дело движется споро и вскоре, доверху нагруженный грузовик, отъехал от палатки.
   Началась выдача абонементов. Появляются, державшиеся до этого в тени, "внеочередники".
   "Четырнадцать льготников. У кого номера выше сто тридцать шестого могут идти домой. Моя очередь сто двадцать восьмая. За час-полтора, в течение которых происходит выдача абонементов, могут ещё подойти. Только бы не больше восьми человек", - невольно размышлял я.
   После небольшой заминки, вызванной выяснением правомерности прохождения без очереди некоторых лиц, очередь начала быстро продвигаться. Пришло ещё семь "внеочередников". Я начинаю волноваться: "Если придут ещё два инвалида, мне сегодня не достанется абонемента".
   Они приходят.
   Можно идти домой. Завтра нужно опять отпрашиваться с работы.
  
   - Зачем же ты пошёл сдавать макулатуру вчера, если не было полной гарантии, что получишь абонемент, - спросил меня начальник, когда я объяснил ему ситуацию.
   - Я не мог не пойти, - отвечаю ему. - Если бы пришло не двадцать три, а двадцать два "внеочередника", то мой номер получил бы абонемент. В случае моего отсутствия, меня бы вычеркнули из очереди.
   - Да, сказал начальник, - сложное получается положение. - Я бы на твоём месте бросил этой ерундой заниматься. Если уж очень хочется приобрести книги, то за пять-шесть рублей можно без всяких хлопот купить абонемент на любую книгу.
   - Дело тут не в деньгах, - отвечаю ему. - Беря день за свой счёт, я десять рублей теряю. - Когда чего-то достигаешь преодолевая трудности, больше ценишь достигнутое, - глубокомысленно добавил я.
   Начальник внимательно посмотрел на меня и после небольшого раздумья сказал словами Генриха Гейне: "Как разумные люди бывают часто очень глупы".
  
  
  
  
  
   Глава 21
  
   К олимпийским играм 1980 года в Москве было построено много спортивных сооружений, в том числе два крытых бассейна - на проспекте Мира и Варшавском шоссе. До этого в городе крытых бассейнов не было.
   В бассейне на Варшавском шоссе организовывалась группа по обучению плаванию младших школьников. Бассейн находился недалеко от моей работы, так что я мог каждый день бегать узнавать, когда начнётся запись. Желающих было во много раз больше, чем мог вместить бассейн. В день записи пришлось отпроситься с работы, чтобы не прозевать очередь.
   Весь второй и третий класс Женя занимался плаванием в бассейне. За это время он научился хорошо плавать кролем и брасом. Занятие спортом ему было не в новинку. В первом классе он осваивал азы фигурного катания на коньках.
   Надо отдать Жене должное: он отбился от настойчивых атак своей мамы, которая очень хотела, чтобы наш сын занимался музыкой. Для этого было приобретено по дешевке, у отъезжающих за рубеж пианино, которое впоследствии, перед нашим отъездом в Израиль, мы просто подарили многодетной семье.
  
   Отпуск, после нескольких лет поездок на юг, мы решили провести в Прибалтике. На этот раз в Друскенинкае. Кто-то нам рассказал, что это симпатичный курортный город в Литве с источниками минеральной воды и большим современным лечебным центром, где можно получить разнообразные процедуры. В качестве одного из достоинств, нам сообщили, что курорт находится не на море и там нет таких холодных ветров как в Паланге.
   Приехав на место, мы не пожалели, что выбрали для отдыха этот город. Особенно нам понравилось, что Друскенинкай окружён густым смешанным лесом и несколькими озёрами. На рынке можно было недорого купить ягоды и грибы. Мы набросились на чернику и грибы "лисички", которые Лора вкусно жарила с картошкой.
   Много времени мы проводили на пляже озера "Алка", расположенном на краю городка, около леса. Рядом органично вписывалось небольшое деревянное, в народном литовском стиле, здание ресторана с тем же, что и у озера названием. Чтобы попасть туда приходилось стоять в довольно длинной очереди. Но это с лихвой компенсировалось недорогой, вкусной едой и приятной интимной обстановкой внутри ресторана.
  
   Недалеко, в часе езды на местном поезде, находился небольшой Белорусский город Гродно. Мы несколько раз ездили туда. Город оставил довольно приятное впечатление своей патриархальностью.
   Очень легко было понять на территории какой республики ты находишься. Пока едешь по территории Литвы: за окнами поезда мелькают чистые ухоженные поля и аккуратные дома под железной крышей. На территории Белоруссии поля далеко не так ухожены, крыши домов покрыты соломой.
   В Друскенинкае мы, как и в Паланге, приобрели новых друзей.
   Обычно инициатором или первоначальным объектом знакомства являлась моя жена. На этот раз я обратил внимание на молодую семью с мальчиком - ровесником нашего сына. Мама мальчика показалась мне чем-то симпатичной и я подошёл к ним познакомиться. В местах отдыха это делается очень легко. Можно что-нибудь спросить, потом дать какую-нибудь "ценную" информацию из своего курортного опыта, слово за словом и люди уже знакомы.
   Наши дети подружились. Подружились и мы с Викой и Лёней, так звали эту супружескую пару из Кишинёва. Они оба были инженерами и работали в одном и том же проектном институте. Весь отпуск мы провели вместе. Ходили в многочасовые походы в лес, устраивали пикники на открытом воздухе.
   На следующий год мы отдыхали в Одессе и по приглашению наших кишинёвских друзей съездили на пару дней в Кишинёв.
   Из Одессы в Кишинёв два раза в день, утром и вечером, ходит поезд, вагоны которого появились на свет в начале двадцатого века. При этом условия поездки мало чем отличаются от того периода. Посадка в вагоны происходит штурмом. Я удивлялся, как при этом все остаются целы. Идёт поезд два часа, не спеша, останавливаясь у каждого полустанка.
   Вика с Лёней приняли нас очень хорошо. В самом Кишинёве особенно смотреть было нечего, кроме площади, где расположены недавно построенные здания правительственных учреждений. Но мы получили удовольствие от этой поездки.
   На все праздники мы посылали друг другу поздравительные открытки, попутно сообщая некоторые подробности нашей жизни. Однажды у нас произошёл забавный случай: 5 апреля 1985 года стихотворение нашего сына "Младший брат", было опубликовано в центральной детской газете страны "Пионерская правда", которая пользовалась большой популярностью среди школьников.
  
   МЛАДШИЙ БРАТ.
  
   Папа ушёл на работу,
   Мама продукты пошла покупать,
   А мне опять эта забота
   Младшего брата качать.
  
   Я ему так и этак
   Ну не плачь, не реви.
   А он и слышать не хочет:
   -Ви, ви, ви...
  
   Мне бы пойти погулять,
   Сходить на каток покататься,
   Но надо брата качать,
   С ним мне надо играться.
  
   Мне бы уроки сделать,
   С друзьями бы поболтать,
   А я ощущаю прелесть
   Как младшего брата качать.
  
   Конечно, ещё маловат он,
   Сейчас интересней мне Петя, Антон...
   Но думаю, что через лет пятнадцать
   Хорошим другом будет он.
   -------------------------------
   Наши друзья из Кишинева, прочитав в газете это стихотворение, прислали нам поздравление с рождением сына. Они не могли предположить, что это просто желание мальчика иметь брата. К сожалению, оно не осуществилось, в чём мы с женой перед сыном очень виноваты.
  
   Так как Лора уже не вела дневник, то я, конечно, не помню в подробностях, как мы встречали новый 1982 год и как отмечали десятый день рождения нашего сына. Сохранился экспромт, написанный дедушкой ко второму юбилею внука.
   Во время перерыва в застолье он вышел в другую комнату и на небольшом листке бумаги, попавшимся под руку, написал строки, зачитанные перед вновь собравшимися за столом гостями.
  
   Дорогому внуку Жене
   17 января 1982г.
   Дед Давид.
  
   Мы собрались в этот день, в этот час.
   Праздник сегодня семейный у нас.
   В этот день, в этот месяц
   Жене исполнилось десять.
   Совсем недавно был первый класс.
   А теперь он уже в третьем
   Отличной учёбой радует нас.
   И все мы гордимся этим.
   Сегодня желаем Евгению
   Такого же продолжения.
  
   Пусть постоянным будет у него прилежание,
   Физкультура и спорт,
   Разумным пусть будет питание,
   Не исключая конфеты и торт.
  
   Если бы папа был жив, я думаю, он был бы доволен, как внук выполнил пожелания к своим юбилеям.
  
   Окончив третий класс, Женя написал своё первое, если не считать дошкольных опусов, стихотворение, посвящённое первой учительнице, которая, как говориться, была строгой, но справедливой.
  
   МОЕЙ ПЕРВОЙ УЧИТЕЛЬНИЦЕ.
  
   Класс окончили мы третий,
   Уже - не маленькие дети.
   Сегодня праздник у нас,
   но в то же время печаль,
   Мы уходим от Вас
   и нам этого жаль.
  
   Вы научили нас, что дважды два четыре,
   Что живём мы в прекрасном мире.
   Мы знаем, как пишутся слова,
   Как устроены тело и голова.
  
  
   Быстро осень прошла
   И зима пролетела,
   Весна к концу идёт,
   За которой лето, лето настаёт.
   Сегодня день и грустный и весёлый:
   Мы расстаёмся на лето со школой.
  
   В этом первом стихотворении сына проявилась способность Жени к анализу достигнутого и чувство благодарности к тому, кто способствовал этим достижениям.
   Способностям к анализу, возможно, способствовало появившееся увлечение шахматами. После окончания летних каникул он записался в шахматный кружок районного дворца пионеров и школьников, где в квалификационном турнире выполнил норму третьего разряда.
   Сын так увлёкся шахматами, что, ложась спать, продолжал в уме решать шахматные задачи. Я не хотел, чтобы он зациклился на этой игре и стал думать, как бы его увлечь чем-нибудь другим. Но, как часто бывает, жизнь сама расставила всё по своим местам. Примерно через полтора года Женя начал писать стихи. К сожалению, толчком для этого послужило печальное событие - смерть дедушки.
  
   В этом году мы поехали отдыхать в Одессу.
   Дом напротив "Привоза", где жила бабушка снесли и она получила однокомнатную квартиру в новом районе города.
   Тётя Вера не упустила шанс и обменяла свою квартиру на проспекте Шевченко и бабушкину на хорошую трёхкомнатную квартиру в центре города на Пироговской улице в пяти минутах ходьбы от пляжа "Отрада". Рядом с домом находился военный госпиталь, в котором работал дядя Лёва и окружной дом офицеров, где всегда можно было посмотреть кинофильм и где часто давали концерты приезжие артисты.
   Условия для отдыха были хорошие и мы решили воспользоваться приглашением тёти Веры.
   Оказалось, что не мы одни прибегли к такой оказии. В то же самое время, с разницей в несколько дней в Одессу приехала Лиля - жена моего двоюродного брата Олега с их дочкой Наташей.
   Узнав о приезде ещё одних гостей, мы немного усомнились в возможности хорошего отдыха двух семей в одной квартире, не считая хозяев. Но тётя Вера сказала, что такая ситуация у неё не впервые и всё будет в порядке. Действительно мы хорошо и весело провели отпуск. Правда не обходилось и без курьёзов.
  
   По хозяйству тёте Вере помогала, ставшая почти членом семьи простая украинская женщина, приехавшая в Одессу из деревни. Звали её Груня. Она появилась в доме молодой женщиной, когда родилась Таня и продолжала приходить до конца своей жизни почти сорок лет. Против приезжих гостей она не очень возражала, так как, уезжая, ей всегда платили за дополнительные хлопоты
   Как-то мы шли вечером с пляжа и купили по пути какие-то продукты и двухкилограммовую булку хлеба. На следующий день садимся обедать, Груня предупреждает нас: "Тильки хлеба нема".
   "Как"? - изумились мы, - "Вчера вечером купили такой каравай"!
   "Так я его вись в котлеты поклала", - словно удивляясь нашей недогадливости, сказала Груня.
   А что ей оставалось делать, когда нужно было приготовить обед на ораву из девяти человек. С продуктами в те времена, особенно с мясными, была, как говорили, напряжёнка. Нам ничего не оставалось, как только дружелюбно посмеяться в ответ на её объяснение.
   Уезжая из Одессы, мы предполагали, что через какое-то время у нас появится повод для нового приезда. Этот повод - свадьба Тани, появился в начале марта 1983 года.
   На свадьбу поехала делегация в составе: мама, Юра, я и приехавшие из Иваново Вера и из Волгореченска Олег.
   Папа неважно себя чувствовал, после 1975 года он перенёс несколько инфарктов. Было решено, что ему лучше не рисковать и остаться дома. С ним остались Лора и Женя.
   С Олегом мы встречались довольно редко, но встречи всегда оставляли приятный осадок. Особенно запомнилась встреча, когда я ещё из Барнаула приехал в Москву и в это же время там оказался Олег. После многочасового мотания по городу, мы решили пообедать в хорошем ресторане. Ближайшим оказался "Будапешт".
   Мы удобно расположились в уютном зале и стали внимательно изучать меню.
   Два провинциала, неискушённых в ресторанных кушаньях, заказали всем знакомый салат "столичный", так в Советском Союзе во времена борьбы с космополитизмом стали называть салат "оливье". Переименовали тогда и многое другое, пришедшее в страну из-за границы. Торт "наполеон" - в торт "слоённый" и так далее.
   На второе мы решили заказать какое-то диковинное для нас блюдо - жульен с грибами.
   Нам принесли большую тарелку с салатом и два крохотных ковшичка с какой-то густой вязкой жидкостью. Для проголодавшихся молодых людей это было ничто. Мы долго смеялись и, не мудрствуя, чтобы не остаться голодными, заказали два обычных, хорошо нам знакомых, антрекота.
   Вечером купили у спекулянтов с переплатой билеты в театр сатиры на премьеру спектакля по нашумевшей тогда повести Джерома Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Публика ломилась на этот спектакль.
   После многих лет постановки спектаклей с конфликтами между правильными положительными героями - строителями коммунизма и одним-двумя отщепенцами, мешающими работе коллектива. В пьесе по повести Сэлинджера впервые в стране был показан конфликт между человеком и обществом, медленное освобождение подростка от поверхностного отношения к жизни. Главного героя играл молодой Андрей Миронов.
   После спектакля поехали на Рижский вокзал и отправились к маме Олега, моей тёте Белле, в Великие Луки. Она обрадовалась нашему посещению, особенно конечно приезду сына.
   Тётя Белла была одинокая женщина, её муж Евгений Таран, отец Олега, пропал без вести в первые дни войны. Они прожили вместе всего три или четыре года и всю жизнь она прожила одна. Сын был её единственной радостью.
   Вылет самолёта задерживался, мы отправились в ресторан скоротать время. Ресторан оказался со шведским столом и, так как можно было брать еду без ограничения, то для повышения рентабельности пребывания в данном заведении, мы купили пару бутылок шампанского. Это ещё больше подняло наше настроение и мы чуть не прозевали посадку на самолёт.
   В Одессе погода стояла великолепная. В Москве была ещё зима, а здесь уже ласково светило тёплое весеннее солнце. Все проблемы остались дома.
   Молодёжь, я имею в виду наше поколение, спала в одной комнате. Понимали друг друга с полуслова. До глубокой ночи не смолкал смех. Причём смеялись по малейшему поводу, по малейшему пустяку. Именно применимо к такому случаю, через несколько лет мой сын напишет шуточное стихотворение:
   Смешки,
   смешки,
   смешки-
   кругом.
   Смешками весь
   наполнен дом.
   Смешки,
   смешки,
   ну почему?
   Смеются все,
   я не пойму.
   Смешки
   над нами
   издевались.
   И из-за них
   мы все
   смеялись.
  
  
   Почти
   над каждым
   пустяком
   Мы хохотали,
   будто гром.
   Смешки,
   смешки,
   что вы творите.
   Ну для чего
   вы нас
   смешите.
   Иль этим
   вы сказать
   хотите:
   Смешки тогда
   рождают смех,
   Когда они
   смешны
   для всех.
  
   Поездка получилась удачной, мы хорошо провели время.

Глава 22

  
   В середине ноября 1983 года мы были приглашены на свадьбу к Виталику, Лориному племяннику.
   Свадьба состоялась в ресторане "Севастополь" - современном шестнадцатиэтажном здании с окнами во всю стену.
   Мама с папой тоже решили пойти на эту свадьбу.
   Был холодный ветреный день. Мы сидели у окна и папу видимо продуло, так как вернувшись домой, он заболел. У него начался кашель. Это было опасно для его больного сердца.
   Утром 30-го ноября я выкупил для папы последний том трёхтомного собрания сочинений Сергея Есенина. Он любил этого поэта и был доволен, что стихи Есенина будут всегда под руками.
   Весь вечер мы провели у папы с мамой и ушли домой в одиннадцатом часу. Незадолго перед уходом папа принёс из кухни конфеты и угостил нас. При этом мне показалось, что он смотрел на нас с какой-то тоской. Возможно, он неважно себя чувствовал.
   Вскоре, после того как мы пришли домой, раздался телефонный звонок. Звонила мама: "Марик, вызови скорую и срочно приходи к нам. Папе очень плохо". Когда я пришёл к родителям, папа бился в конвульсиях. Скорая помощь приехала через минут сорок. Папы уже не было.
   Похоронили мы его на Востряковском кладбище, на одном участке с Веней - сыном тёти Софы.
   Меньше чем за месяц перед смертью, папа подарил нам рукописный сборник "Из жизни семьи", о нём я упоминал в предисловии. В этом сборнике папа поместил свои стихи о себе, маме, детях и внуках. Много стихов из этого сборника я привёл в настоящем жизнеописании.
   К сожалению, большинство папиных стихов при переезде в другую страну не сохранилось, в том числе подборка стихов военного периода, напечатанных в армейских газетах. Особенно мне нравилось из этого цикла стихотворение, написанное на мотив очень популярной, особенно в военное время, песни "Синий платочек".
   Запомнившееся мне четверостишие из папиного стихотворения о цветах я использовал в приведённом выше рассказе "Цветы".
   Смерть дедушки потрясла сына и, примерно через месяц, он написал о нём большое, очень тёплое стихотворение.
  
   ДЕДУШКА.
  
   Когда я был маленьким очень
   В коляске меня он катал,
   Бывало, глаза я открою,
   А он уж статью написал.
  
   Когда же я вырос немного
   Гуляли пешком с ним в лесу,
   Рассказывал сказок он много
   Про волка, про зайца, лису...
  
   Когда был мой день рождения,
   Исполнилось ровно пять лет;
   Сочинил для меня стихотворение
   Мой любимый дед.
  
   Пожелал он мне всегда
   Идти в ногу с веком,
   Пожелал, чтоб вырос я
   Хорошим человеком.
  
   В семь лет
   Я в школу учиться пошёл.
   И первым поздравить меня
   Мой дед с орденами пришёл.
   Когда же я шёл с ним к школе,
   То был счастлив и горд,
   Что рядом со мной
   не какой-нибудь пьяный "кролик",
   А настоящий герой.
  
  
   Если что не получалось,
   Тотчас обращался к нему:
   Он объяснит мне, втолкует
   И я все, конечно, пойму.
  
   На спортивный разряд мы играли,
   Его получения дедушка ждал,
   Но когда разряд мне дали,
   Он уже в могиле лежал.
  
   Да, дедушки нет больше с нами,
   Это - большая беда,
   Но где б мы не жили и где б мы не были
   В мыслях он с нами всегда.
  
   Память о дедушке навсегда сохранилась у внука. Через два с лишним года он посвятил дедушке новое стихотворение, где в ярких метафорах изобразил его жизненный путь и какой след он оставил после себя.
  
   Посвящается моему дедушке
   Д.П.Сокольскому.
  
   Горело солнце. С каждым днём
   Всё ярче, лучезарней.
   Тот яркий свет горел огнём,
   Что звёзды исчезали.
  
  
   А солнце прорезало мглу.
   Тьму, холод, мрак страшило.
   Не превращало всё в золу,
   А золотом светило.
  
   И уходило, чтоб взойти,
   Вновь разогнать ненастье,
   Чтоб осветить все те пути,
   Где доброта и счастье.
  
   Всё своей радостью зажгло,
   Всё теплотой согрело.
   И вдруг внезапно так ушло,
   Как будто песню спело.
  
   За горизонтом каждый день
   Свет солнца угасает.
   И остается только тень,
   Лишь только тень косая.
   Февраль 1986г
  
   Через год Женя снова пишет о дедушке, о том, какое значение он имел для него.
   Ещё одно посвящение
   Моему дедушке Д.П. Сокольскому.
  
   Всё. Деда больше нет.
   Кругом всё глухо. Кругом всё тихо.
   И не хватает только штриха,
   Чтобы нарисовать его портрет.
  
   Вот он перед глазами во весь рост.
   С улыбкой безмятежной и усталой.
   И вроде бы совсем еще не старый...
   Но исчезает призрачный мой холст.
  
   Жаль не могу часов остановить.
   Они идут вперёд из века в век.
   И не прервать их безупречный бег.
   Не разорвать нервущуюся нить.
  
   И нам отпущено лишь время на портрет.
   А память штрихи новые выводит...
   Мы спорим о размерах наших родин.
   А для меня она - мой дед.
   Март 1987 г.
  
   После написания первого стихотворения о дедушке Женя начал писать стихи и даже написал поэму, которая, к сожалению, не сохранилась. Она была большая по размеру и довольно наивная, с характерными для того времени штампами. Иной она и не могла быть, так как была написана на взрослую тему. Действующими лицами были председатель колхоза, районное начальство и ещё какие-то деятели. Повествование велось от имени корреспондента едущего в передовой колхоз делать репортаж и описывалось по каким плохим местным дорогам он едет и какие недостатки, наряду с достижениями, он видит вокруг. Источниками для написания поэмы послужили передачи по радио и телевидению и возможно разговоры взрослых на эту тему, которые велись ещё при дедушке.
   Закончив работу над поэмой, Женя перешёл к созданию менее масштабных произведений, но зато на знакомую ему тематику.
  
   Нас закружила кутерьма
   И вот опять идёт зима.
   Белый снег, как белый лист
   Ещё не тронут грязью, чист.
  
   Опостылевшая осень
   Растворяется во тьме.
   Новый год зима приносит.
   Дорогу, дорогу, дорогу зиме.
   Морозец - крепкий. Искры снега
   За окном блестят.
   И кружится время с ветром...
   Дни летят, летят, летят.
  
   Метёт метель, метёт метель.
   Перед окном снежинок стая.
   На белоснежную постель
   Они ложатся, исчезая.
   ---------------------
   Это лучший зимний день
   Новогодний счастья праздник.
   Старый год уходит в тень,
   Новый мчится словно всадник.
  
   В одном из своих ранних стихов сын не мог не рассказать о ярком впечатлении своего детства - первом посещении цирка.
   Для детей представления на манеже всегда праздник. Я, например, до сих пор помню свои детские походы в цирк. Моя мама очень любила цирк и с удовольствием водила меня на все новые программы
  
   Я с папой в цирк пришел однажды
   И было мне уже шесть лет.
   Там билетёрша очень важно
   Проверила и мой билет.
  
   Зашли мы с папой в вестибюль,
   Разделись в раздевалке.
   В буфет перекусить пошли.
   Купили мы программки.
  
   Затем прошли мы в шумный зал,
   Там всё так интересно,
   И кто-то рядом подсказал,
   Что наше справа место.
  
   Мы с папой сели на места,
   Сидим и ждём начала.
   Артисты вышли на парад
   И музыка играла.
  
   Объявлен первый номер был -
   Вкатились акробаты,
   За ними вышли на манеж,
   Жонглируя, два брата.
  
   Так было много номеров,
   Что всех я не припомню.
   Но очень поразил меня,
   Плясавший слон огромный.
  
   И клоуна забыть нельзя,
   Смешил он всех до слёз.
   А на прощанье сам себе
   Цветы комично преподнёс.
  
   Все номера закончились.
   Погашен в цирке свет.
   Я это представление
   Помню много лет.
   --------------------
  
   Теперь в Москве около цирка на Цветном бульваре установлена, по моему мнению, очень удачная скульптура одному из лучших клоунов страны Юрию Никулину.
   В своём клоунском одеянии он собирается сесть в автомобиль и на лице у него застыла лукавая улыбка добродушного болвана, гордого очередной совершённой им глупостью, которую он считает большим достижением, стоившим ему невероятных умственных или физических усилий.
  
   Не мог Женя обойти молчанием и своего любимого поэта А.С.Пушкина.
  
   Книги Пушкина читая,
   Я оторваться не могу.
   Как бы сам в них обитая,
   Героев вижу наяву.
  
   Буря воет, ветер свищет,
   Елисей царевну ищет,
   Онегин в Ленского стреляет,
   Русалка в море уплывает...
  
   Гонец к Петру с доносом мчится,
   Гвидон спасает лебедь-птицу,
   Старуха старика "грызёт".
   А на цепи гуляет кот...
   ----------------
   Среди придуманных стихий
   И сам поэт уходит в вечность.
   Его поэмы и стихи
   Читаться будут бесконечно.
   Декабрь 1984г.
  
   Немного наивно, но в то же время трогательно написана сказка о муравье. Я думаю, что автору, можно сделать скидку. Ему было всего двенадцать лет и это одно из первых его произведений.
  
   МУРАВЕЙ.
  
   Не знал, не ведал муравей,
   Попал, он как-то в бочку.
   Она и больше и сильней
   И выпустить не хочет.
  
   Он на дне огромной бочки
   И не выбраться никак.
   И хохочет и грохочет
   Пробка - самый злейший враг.
  
   Усмехаясь, ухмыляясь
   Вдруг закапала вода.
   Извиваясь, изгибаясь,
   Словно тихая беда.
  
   Заполняет, заполняет
   Всё кругом, как великан.
   Вытесняет, притесняет
   Жмёт безбожная к бокам.
  
   Всё вода собой затмила,
   Даже пробки уже нет.
   Затопило! Затопило!
   И не темень и не свет.
  
   Что же делать муравьишке?
   Утонуть. Один ответ...
   Нет! Почти у самой крышки
   Есть спасенье, виден свет.
   ------------------
   На траве! Воды нет боле.
   Счастье. Небо, воздух, жизнь.
   Он не в бочке! Он на воле!
   Муравьишка - оптимист.
   Июнь 1984 г.
  
   Также искренне написаны басни: "Два голубя", "Соловей", "Страус" и уже приведённая выше "Аист и воробей".
   ДВА ГОЛУБЯ.
   Встретились два голубя
   На окне моём.
   И воркуют голуби
   О том и о сём.
  
   - Как живёшь?
   - Да всё нормально.
   - Как дела?
   - Идут чуток.
   Моему старшому сыну
   Уж пошёл второй годок.
  
   - Ну так что ж, живёшь похвально.
   Многим хуже я живу.
   Не имею я детишек,
   Бросил год назад жену.
  
   В общем жизнь пошла насмарку.
   Я запил и загулял,
   Как-то раз летал по парку,
   Чуть под камень не попал
   - Да делишки твои плохи,
   Не завидую тебе.
   Подъедаешь небось крохи
   На скамейке, на окне?
  
   - Что ж бывало и такое,
   Ем, конечно, плохо я,
   Но не редко угощают
   Меня вкусненько друзья.
  
   Ну, а ты? Что ль ешь вкуснее
   Дома иль в столовых.
   - Нет, я ем тебя скромнее
   И костюм не новый.
   - Но богат морально я
   Ведь со мной моя семья.
  
   Ну, да ладно, друг сердечный,
   Полечу до дому я.
   С тобой, конечно, интересно,
   Но дома ждут давно меня.
  
   - Что ж бывай, и мне пора бы,
   Друзья небось уж заждались,
   Тут с окна они взлетели,
   И пути их разошлись.
   --------------------
  
  
  
   СОЛОВЕЙ.
  
   Однажды как-то воробей
   Встретил друга соловья.
   Сказал: "Здорово, соловей! "
   Ответил тот: "Тебя не знаю я".
  
   Я - соловей, я - соловей.
   Песни мои лучше всех и нежней.
   Я - соловей. И когда пою,
   Все слушают песню мою.
   И на конкурсах всех
   Призы отдают соловью.
   Никто со мной не может сравниться.
   Нет меня лучше на свете птицы.
   Никому не петь как я,
   Всех лучше песнь соловья.
  
   Сажусь я на дуб иль на клён
   И восхищаю всех песней своей.
   Я собой хорош и умён,
   Не-то что ты, воробей.
  
   Гнездо мне вить не надо.
   Зачем мне гнездо своё.
   Каждая птица принять меня рада
   И это - почёт для неё.
  
   Но из птиц я знать никого не желаю.
   Куда хочу, туда и летаю.
   Я - соловей, мой голос всем известен.
   Немало мною спето песен.
  
   Я - соловей, я - соловей.
   Никто со мной не может сравняться...
   "Не надо, друг мой, зазнаваться", -
   Ответил тихо воробей.
   ---------------------
  
  
   Страус.
  
   Страус смотрит поверх голов,
   Всю пустыню он видит до края.
   Только сам не взлетает до облаков
   И радость полёта не знает.
  
   Так спокойней конечно сидеть на земле,
   Следы на песке оставляя.
   Только участь такая, как скрип на стекле.
   Птицей быть не летая.
  
   Машет небо заманчивым парусом,
   И сверкают его корабли.
   Только участь такая у страуса -
   Птицей быть, не поднявшись с земли.
   ------------------------
  
   К следующему учебному году у Жени накопилось довольно много неплохих стихотворений и в один из воскресных августовских дней мы втроём отправились на Ленинские горы (теперь снова Воробьёвы). В этот день проходил отбор ребят в литературную студию московского городского дворца пионеров и школьников. Почти через весь парк, прилегающий к дворцу, тянулась очередь к входным дверям.
   Перед входом родителей отсеивали и внутрь пропускали только детей.
   Чтобы ребятам не скучно было ждать своей очереди, был устроен настоящий праздник с играми, аттракционами, художественными выставками и выступлениями ребят, занимающихся в творческих секциях. Родители, ожидающие детей снаружи, организовывали свой досуг самостоятельно.
   Через несколько часов сын радостно сообщил нам, что принят в литературную студию.
   Наиболее удачными из ранних стихов, с моей точки зрения, являются сделанный из бумаги "Кораблик", который в мыслях "свой путь продолжает, хотя уж давно утонул" и, конечно же, "Я оторвал листок календаря", где очень образно отображаются все периоды жизни человека. Я до сих пор не перестаю удивляться, как мальчик, которому ещё не исполнилось четырнадцати лет, так точно и выразительно охарактеризовал все стадии в жизни человека, начиная с младенчества, когда ребёнок впервые начинает познавать мир: "...Всё первое как в сказке. Снимает время свои маски...".
  
   КОРАБЛИК.
  
   Из бумаги я сделал кораблик
   И в речку его запустил.
   Бурлила вода, дождинки плясали,
   Но кораблик мой все же поплыл.
  
   По рекам плывёт, по морям
   Плывет он себе и плывёт.
   Не ведёт учета он дням
   И плывёт, который уж год.
  
   И сделан хоть он из бумаги
   Плывёт и плывёт всё вперёд.
   И в нём, маленьком, столько отваги
   Будто он - большой пароход.
  
   Кораблик плывёт очень долго,
   Дорога его не легка.
   Позади уже река Волга,
   Позади Урал-река.
  
   Суровый свой путь продолжает
   В день светлый и в темную мглу.
   И в мыслях моих его не кончает,
   Хотя уж давно утонул.
  
   Июль 1985г.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Всего начало. Всё первое как в сказке.
   Снимает время свои маски.
   Начало жизни. Начало января.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Кружит метель, кругом всё замела.
   Проходит детство, дальше жизнь еще светла.
   Безоблачное детство. Середина февраля.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Снег тает, но зима ещё сильна.
   Весна стоит у моего окна
   И март стучит в окно, ошибки юности творя.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Уже текут весенние ручьи
   И речка, ото льда освободившись, журчит.
   Идёт апрель, как птица в вышине паря.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Все вокруг цветёт и зеленеет
   И так очаровательна, пестра
   в жизнь новую аллея.
   Другая жизнь приходит, свои
   невзгоды-радости даря.
   Я оторвал листок календаря.
   Мне солнце ярким светом дорогу освещает.
   Чего жизнь не простит? Чего она прощает?
   Что перемены в жизни предвещает?
  
   Я оторвал листок календаря.
   Солнце светит жаркое в зените.
   Деревья, что же вы молчите. Зашумите.
   И листьями слегка зашелестите.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Вот солнце близится к закату
   И скоро оно за горизонт укатит.
   Остановись, не уходи. Ну, хватит.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Золотые листья шуршат под ногами.
   Со всем мы миримся и миримся с годами.
   Как листья опадают годы. Начало сентября.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Дожди как прежде, но не те, другие.
   А как бы мне вернуть их те такие,
   Которых не вернуть в расцвете октября.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Вот снег уж кое-где. Ещё немного.
   Зима стоит у моего порога.
   Она идёт, за прежние ошибки нас коря.
  
   Когда конец приходит декабря,
   Я оторвал листок последний самый.
   Уходят наши годы вместе с нами.
   Я оторвал листок календаря...
  
   Октябрь 1985г.
  
  

Глава 23

  
   В 1985 году обстановка в стране заметно изменилась к лучшему. К власти, после многолетнего руководства страной людьми преклонного возраста, пришёл сравнительно молодой пятидесятичетырёхлетний М.С.Горбачёв. В стране началась перестройка в сторону либерализации и была провозглашена эпоха гласности.
   Были реабилитированы все жертвы сталинских репрессий, в том числе Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие. Раньше эти имена боялись произнести вслух.
   В стране начали создаваться зачатки капитализма, так называемые кооперативы. Я это увидел на примере нашего предприятия.
  
   Весь задний двор завода всегда был завален горами бракованной застёжки-молния, скапливавшейся здесь годами. Списать и вывезти её была большая проблема. Для этого нужно было создавать ведомственную комиссию по списанию брака, обосновывать его причины.
   Теперь же на заводе появился энергичный молодой человек, отрекомендовавшийся председателем кооператива, и попросил продать ему всю бракованную застёжку. Они вручную с помощью надомных рабочих исправляли её и использовали в своей маленькой мастерской, вставлявшей эти застёжки в одежду, обувь и сумки.
   Двор на заводе был полностью очищен и ещё завод получил за это какие-то деньги.
  
   Но были и пострадавшие от перестройки, как например, наш новый директор Подболотов Николай Константинович.
   Правда впоследствии, когда распался Советский Союз и союзные министерства прекратили существование, многие работавшие там чиновники остались без работы и слово "пострадавший" применительно к нашему директору можно поставить в кавычки. Приобретя акции завода во времена приватизации после распада Союза, он очень даже выиграл.
   А "пострадал" Подболотов, работавший заместителем министра лёгкой промышленности СССР, вот как: Он проводил Всесоюзное совещание в городе Рига и после успешного окончания этого мероприятия, был устроен банкет с естественным в таких случаях употреблением алкогольных напитков.
   Все очевидцы знают, что перестройка 1985 года началась с антиалкогольной компании. На юге страны было вырублено много виноградников, чтобы уменьшить количество производимого вина. Виноводочные изделия стали продаваться только с одиннадцати часов утра. Это породило огромные очереди, причём в очередях стояли не только любители выпить, некоторые сделали из этого бизнес, покупали водку для перепродажи. Люди начали варить самогон.
   Было запрещено на работе устраивать вечеринки с употреблением алкоголя. По телевизору можно было увидеть безалкогольные свадьбы. На их примере показывали, как можно веселиться, употребляя, вместо вина и водки, чай и квас. Мне удалось побывать на вечере под названием "Как организовать досуг без употребления алкогольных напитков". Вечер проводил Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) совместно с академией наук СССР.
   Наш завод получил два билета на этот вечер и председатель профкома Володя Демидов, с которым мы дружили, взял меня с собой.
   Для практического показа как можно провести вечер без алкоголя, огромное фойе нового городского дома политпросвещения, что на Трубной площади, было уставлено столами с красивыми расписными самоварами, бутылками безалкогольных прохладительных напитков и горами всевозможной выпечки, пользовавшейся большой популярностью у участников вечера. Благо всё было бесплатно и довольно вкусно.
   После того как организаторы мероприятия убедились, что тема на практике усвоена, (вся выпечка была съедена и напитки выпиты), всех пригласили в конференц-зал для проведения теоретической дискуссии об организации досуга.
   Впервые в истории страны с официальной трибуны открыто звучала критика работы государственного телевидения. Выступающие, в том числе вице-президент академии наук СССР говорили, что по всем четырём программам в одно и тоже время идут новостные программы и люди хочешь, не хочешь, вынуждены смотреть и слушать о "трудовых подвигах" рабочих и тружеников села. Многие, чтобы не смотреть набившие оскомину темы, выключают телевизор и предпочитают расслабиться за рюмкой.
   Действительно вскоре телевидение стало меняться к лучшему. Появились новые интересные передачи с молодыми ведущими, больше стало музыкальных и развлекательных программ.
   И вот в такое время Подболотова угораздило устроить банкет с традиционным употреблением крепких напитков. "Борцы за чистоту нравов" сообщили об этом куда следует и незадачливому заместителю министра объявили по партийной линии строгий выговор с занесением в учётную карточку и значительно понизили в должности, назначив директором нашего завода.
   В то время строгий выговор с занесением в учётную карточку члена коммунистической партии было очень суровым наказанием, так как за ещё одно замечание следовало исключение из партии, а за ним неизбежное снятие с работы. При советской власти не коммунист не мог занимать никакой руководящей должности. Поэтому, придя на завод, новый директор полностью зависел от освобождённого секретаря парткома Панфёрова Виктора Георгиевича.
   До избрания на эту должность Панфёров, имея за плечами полное семилетнее образование в рамках средней школы, работал слесарем механоремонтного цеха и по партийной линии был председателем народного контроля. В принципе он был неплохим человеком, просто ему не очень хотелось работать на грязной физической работе и он нашёл путь, как, не имея достаточного образования, уйти от этого. Такая синекура, как освобождённый секретарь парткома, была идеальным решением проблемы.
   Новый директор был умным человеком, понял, что не нужно нагружать секретаря парткома решением различных проблем и они быстро нашли общий язык.
   Со своей стороны я ничего плохого о Панфёрове сказать не могу. Он не возражал, чтобы я вместе с Демидовым посещал политзанятия в городском доме политпросвещения, в том самом, где проходил антиалкогольный вечер. Нашему заводу было выделено два места для посещения этих занятий.
   В Советском Союзе все трудящиеся были обязаны повышать свой идейно-политический уровень. Для этого на всех предприятиях каждую неделю проводились политзанятия, обычно сводившиеся к пересказу газетных передовиц и нудному повторению партийных догм.
   Занятия же в недавно отстроенном шикарном здании городского дома политического просвещения проводились совершенно на другом уровне. Там выступали видные общественные и политические деятели и зачастую высказывались свежие и для того времени неожиданные мысли.
   Особенно мне запомнилось выступления известного политического обозревателя газеты "Известия" Александра Бовина, впоследствии ставшего первым послом России в Израиле. Он говорил вещи, полностью противоречащие официальной политике.
   Так в отношении Ближнего Востока он говорил, что там, в обозримом будущем нет решения арабо-израильского конфликта.
   В том году должны были состояться президентские выборы в Соединённых Штатах Америки и вся официальная печать выступала с острой враждебной критикой, баллотировавшегося на второй срок, президента Рейгана, назвавшего Советский Союз империей зла. Бовин же сказал, что нет никакого сомнения в победе на выборах Рейгана, так как он пользуется огромной популярностью в народе. Его считают "своим парнем" и простым людям импонирует, что он начинает чтение газет со спортивных обозрений.
   Ещё более крамольные вещи, с тогдашней точки зрения, высказал один из лекторов, не помню его фамилии. Он участвовал во встрече секретаря компартии Италии, который проездом из Швеции остановился в Москве. Итальянский товарищ под впечатлением от посещения Скандинавии заявил, что он не знает какой строй в Советском Союзе, но только это не социализм.
   Конечно же, запомнилось занятие с известным артистом театра имени Е.Вахтангова - директором театрального училища имени Щукина. На лекцию по теме, что-то вроде: "О роли театрального искусства в идеологическом воспитании советских людей", он пришёл с гитарой и четыре часа рассказывал нам театральные байки, сопровождая их песнями из спектаклей и "капустников".
   Когда из райкома партии пришла на завод разнарядка выдвинуть одного человека в народные заседатели районного суда, то партком утвердил мою кандидатуру. Не знаю, кто её предложил, возможно, Демидов, но с секретарём парткома она была обязательно согласована.
   Исполнять обязанности народного заседателя мне нравилось. И не только потому, что раз в полгода я освобождался на две недели от основной работы и судья Людмила Никифорова была довольно молодой, где-то под сорок, симпатичной и приятной в общении женщиной. Она занималась гражданскими исками и здесь перед нами люди раскрывались с таких сторон, о которых можно было только догадываться.
   Не очень интересны были, так называемые рутинные дела по определению на принудительное лечение алкоголиков и наркоманов и оформлению мелких хулиганов на пятнадцать суток. Эти дела решались очень быстро, так как в большинстве случаев там было всё ясно.
   Принимая участие в работе суда, я воочию убедился как несовершенна советская судебная система, когда все решения принимает единолично один человек - судья. Присутствие же в заседаниях суда двух народных заседателей является формальной процедурой. Хотя заседатели могут задавать любые вопросы свидетелям, истцам и ответчикам, высказывать своё мнение судье в совещательной комнате, когда суд удаляется на совещание, но решение, в конечном счёте, всё равно принимает судья. А он всего лишь человек, со своим характером, настроением, симпатиями и принципами.
   Существует мнение, что принципы - это те же комплексы. Поэтому более объективным, безусловно, является суд присяжных, принятый в большинстве цивилизованных стран.
   Наиболее часто в суде слушались дела о разводах, разделе имущества и взыскании алиментов.
   Очень жаль, что я не вёл никаких записей. Было столько интересных моментов. Люди выдавали такие "перлы", особенно при разводах и разделе имущества. Иной раз смотришь и удивляешься как молодые супруги, прожившие несколько лет вместе и женившиеся явно по любви, становятся врагами.
   Некоторые обвиняли в разводе родителей одной из сторон, с которыми они вместе жили. Некоторые обвиняли другую сторону в супружеской неверности. Некоторые говорили, что просто ошиблись.
   Судья старалась примерить стороны, откладывала по нескольку раз заседания, но положительного результата добивалась очень редко.
   Я позволю себе немного порассуждать на тему семейных отношений.
   У меня были несколько патриархальные представления о семье. Я думал, что если создаётся семья, то это должно быть единое целое, чтобы никакие бури и штормы не смогли разрушить её. "Мой дом - моя крепость" Я всегда считал, что отношения между супругами должны быть искренними и честными. Но к сожалению в жизни далеко не всегда так бывает. Обсуждать этот вопрос бессмысленно, Каждый человек - индивидуальность. "Чужая душа - потёмки".
   В наш динамичный век, насыщенный стрессами и обилием информации, шансы на бескорыстную любовь значительно снизились. Но я убеждён, что сущность человека не меняется и в душе он всегда стремится к идеалу. Просто в жизни это осуществить стало во много раз труднее. Этому, безусловно, способствовали сексуальная революция, изменение морали и прочее.
   Философия учит, что движение - это форма существования материи. Тоже самое можно сказать и о счастье. Это не застывшая субстанция. Никто не может дать определения, что это такое. У каждого о нём своё понятие. "Мир - моё представление", - писал Эммануэль Кант. Это, по-видимому, верно
   Человек чувствует огромный душевный подъём, когда стремится к тому, что считает в данном случае счастьем. Достигнув хоть небольшого успеха на пути к этому - он счастлив. Но через некоторое время ему кажется достигнутого недостаточным и погоня продолжается.
   То же самое относится к любви. Человек в мечтах строит волшебные замки, которые очень часто оказываются воздушными.
   Любовь - это состояние души. Если ты влюблён, то витаешь в облаках. Это - счастье.
   Сексуальное удовлетворение - это физиологическая функция. Зигмунд Фрейд говорил по этому поводу, что неважно каким способом ты его достигаешь. Это как еда.
   Если ты ешь вкусную пищу, которая тебе нравиться, ты испытываешь наслаждение.
   Если ты ешь пищу, которую не любишь, но больше есть нечего, ты просто поддерживаешь жизнедеятельность организма.
   Слушая дела в суде, я всё больше убеждался, что, к сожалению, остаётся актуальным изречение: "Благими намерениями вымощена дорога в ад". Многие не могут устоять перед различного рода искушениями, хотя заранее ничего плохого не планировали.
   Раньше людей в какой-то мере останавливала религия, сейчас всё зависит от совести и порядочности человека.
  
   Есть категория людей, которые начинают дорожить партнёром, если видят, что могут его потерять.
   Приведу пример из жизни наших соседей. Хотя хорошо знаю, что все люди разные и приводить примеры в качестве доказательства - последнее дело. Но, тем не менее, существует прецедентное право и в какой-то мере делает это легитимным.
   Когда мы сменяли свою квартиру в Перово на Чертаново, то нашими соседями по площадке оказалась молодая симпатичная пара с полуторагодовалым ребёнком. Жили они в однокомнатной квартире с матерью Тани, так звали молодую женщину.
   Очень скоро возникло подозрение, что Таня изменяет своему мужу Славе. Довольно часто у нас раздавался телефонный звонок от Тани с однотипными просьбами: "Лора или Марик, (в зависимости от того, кто подойдёт к телефону), передай, пожалуйста, Славке, что у нас сегодня комсомольское* собрание и мне придётся задержаться после работы".
   Вместо собрания могло быть названо производственное совещание или просьба начальника поработать вечером. В эти дни она возвращалась обычно в часов двенадцать вечера.
   Таня работала кладовщиком и какие у неё могли быть производственные совещания не трудно представить.
   Иногда Лора её спрашивала: "Ты что, Таня, Славика считаешь за идиота"? На что она отвечала: "А! Он мне верит".
   Славик, конечно, не во всё верил и начал приходить домой пьяным и лез к Таньке драться. Она пряталась у нас. Однажды он не пришёл домой, стал жить у другой женщины.
   Таня приходила к нам и плакала, как бы его вернуть. "Что имеем, не храним - потерявши плачем".
   Через полгода Славик всё-таки вернулся и, после окончания олимпийских игр, они получили двухкомнатную квартиру в олимпийской деревне.
   В квартире осталась одна Полина Захаровна - мать Тани.
   В Москву она приехала семнадцатилетней девчонкой из Харькова вместе с семьёй, в которой служила домработницей. Затем долгое время жила в том же качестве в семье известного диктора всесоюзного радио Юрия Левитана. Она очень хорошо отзывалась об этой семье и говорила, что тянется к нам, ещё и потому что мы напоминаем ей эту семью. Не знаю, может быть из-за того, что мы тоже евреи.
  
  
   -------------------
   *Комсомол - коммунистический союз молодёжи - организация давно превратившаяся в формальную и собрания, если и проводились, то в обеденный перерыв.
   Почему она ушла от них, соседка никогда не рассказывала. У нас возникло подозрение, что Таня - дочь Левитана. Но сколько Лора ни спрашивала у Полины Захаровны, кто отец её дочки, та всегда уходила от ответа.
   Когда мы уезжали в Израиль, то почти за месяц до отъезда отправили всю мебель и вещи, квартира осталась совсем пустой. Полина Захаровна предоставила в наше распоряжение свою квартиру, а сама ушла на это время жить к дочке. Это совсем бескорыстно, никаких денег она с нас не взяла.
  
   Через четырнадцать лет мы приехали в Москву и, конечно, подошли к нашему дому. Лора захотела подняться на наш этаж, а мы с Женей остались во дворе.
   Деревья, посаженные когда-то при нас разрослись и делали двор похожим на небольшой парк.
  
   Вдруг я вижу, идёт немолодая женщина с двумя сумками. Я её сразу узнал. Это была Таня. Подойдя ближе, она остановилась и пристально уставилась на меня.
   "Марик это ты", - неуверенно спросила она.
   - Да, ответил я.
   - А где Лора.
   - Лора зашла в дом, сейчас выйдет.
   Таня рассказала, что они живут со Славиком в Северном Чертанове и она нас не отпустит пока мы не зайдём к ним. Рассказала, что Дима окончил юридический институт, развёлся с женой и тоже живёт в Чертаново. Женя потом с ним несколько раз встречался и они поддерживают отношения.
   О Полине Захаровне Таня рассказала, что она вскоре после нашего отъезда умерла. Вышла погулять. Села на лавочку и не встала.
   Мы зашли к Тане домой. У них небольшая уютная двухкомнатная квартира. Слава превратился в солидного пятидесятилетнего мужчину. Очень удивился и обрадовался нашему приходу. Таня быстро накрыла на стол. Мы хорошо и непринуждённо, как будто виделись только вчера, пообщались с бывшими соседями.
   Эта встреча оставила одно из приятных воспоминаний от этой поездки в Москву.
   Я немного увлёкся и убежал вперёд. Вернёмся, как говорят, "к нашим баранам".
  
   У нас на заводе, как и на всех других предприятиях страны, ещё с доперестроечных времён, существовала, так называемая, добровольная народная дружина. Создана она была для помощи местному отделению милиции.
   В один из дней нашего дежурства, мы, как обычно, пришли в отделение милиции для получения задания. Дежурный по отделению, отметив наше прибытие, дал направление в клуб сталелитейного завода. "Сегодня там выступает какой-то писатель, пойдите туда", - сказал старший лейтенант.
   Клуб размещался в красивом трёхэтажном здании с колоннами - постройке сталинских времён. В те годы строили мало, но добротно. Когда в нём не было никаких мероприятий, там показывали кинофильмы. Мы часто, чтобы скрасить дежурство и "убить" время, заходили в клуб посмотреть фильм, даже если у нас не было туда направления. На этот раз мы шли на законных основаниях. "Каким-то писателем" оказался известный художник Илья Глазунов.
   Большинству народа Глазунов стал известен в начале шестидесятых годов, когда Хрущёв не разрешил выставку его работ в зале Манежа из-за картины, носившей условное название "20-й век".
   На картине были размещены персонажи, оказавшие влияние на судьбы народов в этом веке, на их культуру и идеологию. Там были известные политические деятели, знаменитые учёные, композиторы, писатели, художники и артисты. Хрущёва на этой картине не было.
   Встреча прошла довольно интересно. Выступающий довольно подробно и интересно рассказал о своём становлении как художника. Закончил Глазунов своё выступление рассказом о том, как он стал народным и известным художником.
   Когда в страну с визитом приезжала премьер-министр Индии Индира Ганди, тогдашнему президенту академии художеств Набалдяну поручили нарисовать её портрет.
   Высокой гостье вручили работу этого художника, она посмотрела на своё изображение и сказала: "Портрет хороший, но я не - армянка" и попросила, чтобы её портрет нарисовал Илья Глазунов.
   Она видела портреты государственных деятелей, нарисованные этим художником и они ей понравились.
   В то время Глазунов не имел никаких званий. Ему объяснили: "Чтобы получить звание народного художника нужно нарисовать цикл картин, восхваляющих советскую действительность".
   Он поехал в поездку по Сибири и Дальнему востоку и запечатлел на своих полотнах изображения героев социалистического труда. Портреты были опубликованы в газетах и журналах. Вслед за этими публикациями ему было присвоено звание народного художника СССР.
   Вскоре после получения звания "народного" Глазунов стал называться ещё и известным художником. О том, как это произошло, он рассказал с определённой долей юмора.
   Во время поездки в Индию, глава государства Л.И.Брежнев преподнёс Индире Ганди её портрет, сказав при этом, что он написан известным советским художником Ильёй Глазуновым. Все газеты перепечатали эти слова, они прозвучали по радио и по телевидению. С тех пор перед всяким упоминанием о нём стал звучать этот эпитет.
   "Так я стал известным художником", - закончил своё выступление Илья Глазунов.
  
   С тех пор на культурном фронте произошли большие изменения. Начали выходить книги ранее запрещённых авторов и, так называемых, писателей русского зарубежья до этого в стране не издававшихся. Советские люди стали открывать для себя многих замечательных писателей.
   На толстые литературные журналы, которые раньше мало кто читал из-за их ангажированности, теперь люди становились в очередь на подписку и далеко не всем желающим хватало огромных тиражей, которыми выпускались эти издания. Журналы стали необыкновенно интересными. О произведениях и материалах, начавших в них печататься, советскому читателю раньше нельзя было и подумать.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 24
  
   1985 - 1989 годы - годы занятий в литературной студии, с точки зрения творчества, стали очень продуктивными для сына.
   В 1985 году отмечалось сорокалетие со дня победы над фашисткой Германией во второй мировой войне.
   Печаталось большое количество художественной литературы и статей в прессе, транслировалось много передач по радио и телевидению, посвящённых этой теме. Шло много художественных фильмов о войне.
   Тринадцатилетний мальчик не мог пройти мимо такого события, тем более что его дедушка был участником войны, имел боевые награды. Сын очень проникся этой темой и написал в 1985-1986 годах цикл стихотворений о войне. Некоторые из них я приведу ниже.
   В первом стихотворении Женя говорит, что о войне он знает только из доступных ему источников, но, несмотря на это, живо представляет весь ужас и тяготы военного времени.
  
   Мы те, кто знает войну лишь по книгам,
   Лишь по рассказам взрослых о ней,
   Не слышали детских жалобных криков,
   Не слышали стонущий плач матерей.
  
   "Война"- в коротком этом слове
   Страданий столько, что не забыть никогда.
   И представляем мы снова и снова
   Трупы людские, разрушенные города.
  
   Для нас это всё вдалеке,
   Тяжелым нам кажется сном.
   Сейчас мы бежим по прекрасной земле
   Тихим безоблачным днём.
   ________________
   Из этого цикла мне бы хотелось выделить стихотворение: "Бой у реки", где последовательно проводится мысль, что тяжелейшие, с точки зрения человека события, влекущие огромные людские и материальные потери, не могут изменить веками установившийся в природе порядок вещей: "И река текла себе спокойно и текла".
  
   БОЙ У РЕКИ.
   Бой. Начинается бой.
   Над широкой и мирной рекой.
   Все смешалось вокруг, что не видно не зги
   У широкой и мирной реки.
  
   Самолёты ведут сраженье,
   Издают оглушительный вой.
   И такое столпотворение
   Над широкой и мирной рекой.
  
   Танки пошли в атаку
   На пути своём все круша.
   А река текла себе мягко,
   Мягко, спокойно и не спеша.
  
   Строчат пулемёты, идёт вперёд пехота.
   Слышна разноголосая речь.
   Гибнут самолеты, батареи, роты.
   А река продолжает течь.
  
   Прекратился бой на мгновение,
   Не идёт в атаку никто.
   А река продолжает течение
   Тихо, спокойно, легко.
  
   Снова бой. Разгораются страсти.
   Мы сильны, но сильны и враги.
   Валяются рыболовные снасти
   У широкой и мирной реки.
   Вот через реку переправа.
   Переправляются на лодках и плотах.
   Летят снаряды слева, справа
   Взрываются в реке и на обоих берегах.
  
  
   Бой утихает, утихает понемногу
   Все реже выстрелы слышны.
   А река течет своей дорогой
   И нет ей дела до войны.
  
   Пришел конец смертельной схватке этой.
   Тихая темень на реку легла.
   Было теплое июльское лето
   И река текла себе спокойно и текла.
   ______________
  
   Следующее стихотворение о молодом пареньке, так и просится переложить его на музыку, чтобы стать песней.
  
   Паренёк на войне первый раз, первый бой.
   А вокруг смерть стучит сапогами.
   Он бежал молодой на свиданье с войной,
   И горела земля под ногами.
  
   А она уж его дожидалась давно,
   Сея поле смертельным туманом.
   Он бежал молодой на свиданье с войной,
   Добежал до неё слишком рано.
  
   Мы не слышим упрёков от тех, кто ушёл.
   Звучит пепел разлуки в их голосе.
   Он до смерти быстрей, чем до жизни дошёл...
   Война ведь - анкета совести.
  
   Он столкнулся лицом с сердце жгущим свинцом,
   Умер он как солдат, честь по чести.
   Нет из смерти вестей, рассказать, чтоб о нём.
   И поймём, что пропал он без вести.
   --------------------
  
   И как вывод из этого цикла может служить стихотворение "К сорокалетию Победы", написанное в мае 1985 года.
  
  
  
   К СОРОКАЛЕТИЮ ПОБЕДЫ.
  
   Читая книги о войне,
   Я ощущаю ужас весь её
   И злодеяния фашистов-палачей
   Не умещаются в сознании моем.
  
   Война пришла как гром средь ясна неба.
   И всё сжигая на своём пути,
   Дома, заводы и посевы хлеба,
   Сожгла, чтобы из памяти народов не уйти.
  
   И весь народ с оружием в руках
   Поднялся защищать страну Советов.
   Но невозможно в маленьких стихах
   Подробно написать про всё, про это.
  
   Война прошла, закончилась давно.
   Живём мы в мире много лет.
   Но о войне мы помним всё равно.
   И помним, как достался мирный свет.
  
   Завершает размышления о войне стихотворение "Урок мира".
   Мир! Что нужно больше,
   Когда кто-то сейчас нажимает курок.
   И поэтому в каждой школе
   Урок мира - главный урок.
   Мир - это с детства мы знаем.
   Он нам дороже всего.
   И мы хорошо понимаем,
   Что нужно бороться еще за него.
  
   Мир - это солнце ласково, нежно
   Светит нам утром в глаза.
   Мир - мы по горке сияющей снежной
   Катим на санках во все паруса.
  
   Мир - это небо чисто и ясно,
   На нём лишь звёзды и облака.
   Мир - слово это прекрасно.
   Тянется к солнцу ребёнка рука.
  
   1 сентября 1985г.
  
   "Тянется к солнцу ребёнка рука". Эти слова появились под впечатлением от популярного тогда плаката с изображением ребёнка протянувшего к ярко светящему солнцу руку с яблоком. Через плакат шла надпись: "Мы за мир"!
   В этот период Женя размышляет не только о героизме в борьбе с врагом, но и о людях вступающих в тяжёлую схватку со стихией, чтобы сделать ещё один шаг в познании тайн природы.
  
   ПОКОРИТЕЛИ СЕВЕРА.
  
   Меня всё время морозы манили,
   Всё время меня увлекали снега,
   Где шаг за шагом с трудом проходили,
   Где, не смолкая, выла пурга.
  
   Где холод, где стужа, где лёд бесконечный,
   Не видно друг друга во мгле.
   Полюбили тебя мы навечно
   Самый северный край на земле.
   Страна отважных, сильных, смелых,
   Здесь многие остались навсегда,
   Всё вокруг в дымке кажется белым.
   Кругом снег и кругом пустота.
  
   Это - полюс, где вечно морозы.
   Это край, где не каждый пройдёт.
   Через горечь утрат, через слёзы,
   Мы идём всё вперёд и вперёд.
  
   Не забыть как в изнеможеньи,
   Падали, поднимались и снова шли.
   Вели с жестокой природой сраженье,
   А иначе и жить не могли.
  
   В 1985 году исполнилось пять лет со дня смерти Владимира Высоцкого. У него не было ни званий, ни наград. Его не приняли в союз писателей СССР, он не был и членом союза композиторов. Но, несмотря на официальное непризнание, Высоцкий был истинно народным поэтом. Магнитофонные записи его песен звучали почти в каждом доме.
   В этом году впервые юбилейная дата отмечалась официально. Впервые вышли большие диски с записями его песен. Впервые были выпущены сборники его стихов. Впервые были опубликованы воспоминания о нём. Впервые эта дата освещалась по радио и по телевидению.
   Жене нравилось творчество В. Высоцкого и он не остался в стороне от проявления чувств к творчеству и судьбе этого поэта, певца и актёра.
  
   АВТОГОНКА.
  
   Слушай, кто этот семьсот двадцать пятый?
   По-моему, какой-то из Владимира.
   Прижимай его к обочине, ребята,
   Мы ведь всё же классные водители.
   К чему нам этот новичок.
   И без него на трассе тесно.
   А в перепутице дорог,
   Себе едва отыщешь место.
  
   Ехал бы сбоку с богом.
   А он всё вперёд норовит
   И на повороте дороги
   Не тормозит!
  
   Зачем же он рвётся в лидеры?
   Не выпускай его, ребята.
   Этого из Владимира,
   Семьсот двадцать пятого.
  
   А он смотри снова прёт вперёд.
   Ну куда же он мчится смертный?
   Ведь его всё равно прижмёт.
   И добьёт непременно...
   -------------------
   Я ж говорил, куда он лез.
   Лежит машина, пламенем объята.
   Но в этом пламени он весь...
   Взорвался. Седьмого. Двадцать пятого.
  
   Владимир Высоцкий умер 25.07.1980года.
   ----------------------------------
  
  
   Владимир Высоцкий не выйдет на сцену,
   И зал не притихнет от песни оглохший.
   На жизнь нашу не установлены цены.
   А годы скребутся, скребутся, как кошки.
  
   Пульс его песен звучит в наших душах,
   Но пульс его сердца однажды застыл...
   Почему-то уходят лучшие из лучших,
   И гаснет, как свечка их пламенный пыл.
   Приглушим на мгновенье звук магнитофонов,
   Его голос вырвется у каждого из нас.
   И он поёт своим ревущим стоном
   Про свой последний бесконечный час.
   ----------------------
  
   Этот период был для сына очень продуктивен с точки зрения творчества. Причём стихи были и лирические, и шутливые, и, на так называемые, серьёзные темы. Женя много времени проводил у моей мамы, его бабушки Дины. Часто, особенно когда мы с женой были на работе, после уроков он шел к бабушке, где мог вкусно покушать, получить деньги на мороженное и т.д. Многие из его товарищей перебывали в бабушкином доме.
   Вероятно та доброта, которая чувствуется во многих его стихах, в значительной степени была заложена бабушкой и дедушкой.
  
   Союз любви и вдохновенья
   Звучит из сердца, как струна,
   И мыслей тайных откровенье
   И чувств мятежных глубина.
  
   Зеркальным отраженьем солнца
   Твой лик встаёт передо мной.
   Душа открыта, как оконце,
   И не согласен ум с душой.
  
   Любовь рождает вдохновенье,
   Прочнее их союза нет,
   И мыслей тайных откровенье.
   И наших душ прекрасный свет.
   ------------------
  
  
  
  
   Вечер все собой окутал.
   Тишина.
   На тропинку тень бросает
   Ласково луна.
  
   Всюду тихо и пустынно.
   Слабый свет
   Промелькнул лишь по деревьям.
   И в ответ
  
   Все они зашелестели,
   Ветерок
   Пролетел над лесом тёмным
   И умолк.
  
   А вдали костёр чуть светит.
   От огня
   Мрачный лес как будто
   Засиял.
  
   И уходит вечер тихо,
   Как пришёл.
   Ветерок подул вдруг свежий.
   Хорошо.
   Всё за вечером уходит
   Прочь.
   И приходит в тёмной шали
   Ночь.
   ------------------
  
  
   Ночь брюнеткой темноглазою
   Вливается в окно.
   И льёт, и льёт черномазая
   На пол лунное вино.
  
   От себя самой беглянка.
   Вечный символ тьмы и снов.
   А луна ночной стеклянкой
   На пол льёт свое вино.
  
   После головокружений
   Выбегаю налегке,
   И увозит все сомненья
   Луна в своём грузовике.
  
   Дрожит, как от мороза,
   Поблекшая звезда.
   И льёт ночные слезы
   Рассветная гроза.
   -------------------
  
  
   Балкон плывёт сквозь вечер
   словно парусник,
   Он отрывается от нашего окна,
   Его как волны хлещут времена
   И дней текущих заросли.
  
   Его душа задушена, его огни погашены,
   Когда он с домом слит.
   Свободою окрашенный, над миром
   белой башенкой,
   Он в тишине парит.
  
   Он белый, точно облако, душа и...(многоточие)
   Наверное, такой закон -
   Наступит утро, ночь когда-то кончится.
   Мы выйдем на балкон.
   ----------------
  
  
   Счастье, радость и любовь-
   Составные жизни.
   Ночью и без ночников
   Идут они по призме.
   Они заходят к разным людям.
   К одним навечно к другим на час.
   Они заходят к разным судьбам.
   В одних шепчут, в других кричат.
  
   Под небом с солнечной печатью
   Жизнь. Но каждый делает шаги свои.
   Нету радости без счастья,
   Как нету счастья без любви.
   ---------------
  
  
   Лёгким облачком тумана
   Вдаль мечты мои умчались.
   Лишь пушинкой оказались
   В прозрачном неба сарафане.
  
   И по ветра дуновенью
   Унеслись куда-то вдаль,
   Окрылила их печаль.
   И умчались как мгновенье.
  
   Вдруг несбывшейся мечты
   Где-то тень вдали мелькнула,
   Как звезда она сверкнула.
   И исчезла навсегда.
   -------------------
  
  
   Костёр затух, как только снег посыпал.
   Растаял огонь, разожжённый стихами.
   И словно эхо безмолвных улыбок,
   Колокол солнца звонил затихая.
  
   Протопав до опушки просветлевшей,
   Следы оставив вереницею хромой,
   Снежинки, словно бусинки, тебе на шею вешал,
   И горизонт натянут был гитарною струной.
  
   "Верни мне безвозвратность", - кричало солнце
   лесу.
   Всё ближе прижимаясь к погасшему костру.
   И луч его последний, словно недовесок,
   Теней поблекших краски, рассыпал на ветру.
   -------------------
  
  
   МУЗЫКА.
  
   Давайте музыку послушаем
   Великих композиторов планеты.
   Что может быть лучше
   Чарующей музыки этой.
  
   Я хочу, чтобы музыка звучала
   И всегда, чтобы с нами была.
   Чтобы детей в кроватке качала
   И поднимала на большие дела.
   ----------------
  
   МУЗЫКАЛЬНЫЙ МАГАЗИН.
  
   Все улицы уводят в тишину,
   В которой рождаются звуки мелодий.
   Сегодня я вновь в магазин загляну,
   В котором извечно дух музыки бродит.
  
   Музыку не продают в магазинах,
   Рождается музыка вне всяких цен.
   Ноты и звуки стоят на витринах,
   Чтоб музыкой завтра сорваться со сцен.
  
   И как одинокие звездочки, ноты
   Ждут, чтоб из них кто-то выткал узор
   Чудится им, что войдет этот кто-то
   Волшебный неведомый им дирижер.
   Вот несколько стихотворений совсем другого плана.
  
   СТАРЫЙ ПЕРЕУЛОК.
  
   В старом переулке
   Старые дома.
   Нет здесь звуков гулких.
   Только тишина.
  
   Нету тут трамваев,
   Не ходит и народ.
   Лишь луч солнца с домами играет,
   В которых никто не живет.
  
   Стоят дома небольшие
   Все сломаны, крыш лишены.
   В переулке не ходят машины
   И лампочки ночью не зажжены.
  
   Но старый переулок
   Не держит на жизнь обид.
   Век свой доживая,
   Он вспоминает, думает, грустит.
   ----------------------
  
  
  
   Как приятно валять дурака
   Пока суета нас не косит.
   Ах, валяй дурака пока
   Не коснётся души твоей осень.
  
   Как приятно валять дурака,
   В сотый раз пересчитывать звёзды.
   Их когда-то покроют снега.
   Сосчитай же пока не поздно.
   ------------------
   Как приятно сидеть дома,
   Когда дождь стучит в окно,
   Когда вдали раскаты грома
   И в дождинках всё стекло.
  
   Сверкает молния быстрее,
   Чем наш молниеносный век.
   И прижавшись к батарее
   В окно смотрит человек.
  
   Ну а дождь стучит, стучит,
   День за днём, за годом год.
   Незаметно время мчит,
   Дождь пройдёт и год пройдёт.
  
   И бегут, бегут года,
   Как дождинки летят с неба,
   И уходят в никуда,
   Год прошёл,
   Как будто не был.
   -----------------
  
   СКУКА
  
   Красные стрелы чёрного лука
   Пущены в цель из свинцовой дали.
   Скука, несносная мрачная скука,
   Словно все мысли стоят на мели.
  
   Всё безотчётней времени звуки.
   И всё туманнее ясный рассвет.
   Скука, несносная мрачная скука
   Будто бы мыслям пристанища нет.
  
   Переплетаются стрелки и руки,
   Сонная музыка с разных сторон.
   Скука несносная мрачная скука,
   Словно все мысли погружены в сон.
   Ходят и ходят мгновения кругом,
   Не находя ничего в пустоте.
   Скука, лохматая грузная скука,
   Так безобразна в своей наготе.
   ---------------------------
  
  
   Случайный взгляд. Короткое мгновенье.
   Судьбу однажды могут предрешить.
   И если человек обожествленье,
   То рвётся, рвётся сомнений нить.
  
   Сомнения как тени нас преследуют.
   Нить бесконечным тянется клубком.
   На жизнь сомнения не сетуют,
   Ведь столько разного кругом.
   ------------------------
  
   Некоторые из стихов, задумывались как песни.
  
   КРАСНАЯ РЯБИНА.
  
   Красная рябина
   Под окном росла.
   И в ней что-то было
   От солнца, от тепла.
  
   Что-то в ней манило
   В розовую даль.
   Красная рябина -
   Счастье и печаль.
  
   Грозди ягод солнечных
   На ветер пустишь ты.
   И яркие и сочные
   Взлетят из теплоты.
  
  
   Как руками, ветками
   Машешь по утру.
   В кружева одетая,
   Поёшь ты на ветру.
  
   В тихом, тихом шелесте,
   В чередованье лет
   Слышно как ты шепчешь
   Солнцу свой секрет
   ------------------------
  
   Занятия в литературной студии много дали сыну. Они довольно часто ходили на экскурсии по историческим местам Москвы и Подмосковья. А в период школьных каникул ездили в экспедиции в другие районы страны. Это давало материал для творчества
   Два, приведённых ниже, стихотворения написаны под впечатлением от посещения заброшенной деревни в Вологодской области. На двери одного дома на окраине деревни был изображён лик Иисуса Христа.
  
   То деревня покроется снегом.
   То деревня утонет в грязи.
   Кто в деревне заброшенной не был,
   Тот и не был совсем на Руси.
  
   Здесь просторы, залитые светом
   Может быть ты, мой друг, и найдёшь.
   Здесь такое безлюдное лето.
   Бьёт по сердцу без устали дождь.
  
   Все дома почернели как угли
   Позабытых, потухших костров.
   Но не все ещё свечки задули
   Погребальные песни ветров.
  
   Тихо церковь стоит в полудрёме.
   Жизнь крестьян от креста до креста.
   И вижу я на последнем доме
   Просветлённые лики Христа.
   --------------------
  
   Дом прозрачен был, светел и пуст,
   В нём уже не появятся люди.
   Слово светлое больше из уст
   Вырываться и падать не будет.
  
   Не выйдет никто на порог,
   Не воскреснет ничьим дом дыханьем.
   Тут иссяк уже всяческий срок,
   Затухает огонь ожиданья.
  
   В этом доме не будет детей.
   И не будет смертей в этом доме.
   Здесь назад только несколько дней,
   Был последний старик похоронен.
  
   В доме тёмном забытом, сыром
   Вместо окон дырявые рамы.
   И стоит этот призрачный дом.
   Словно мертвого времени храмы.
   -----------------------------
  
   А вот стихотворение написано после путешествия по Блоковским местам.
  
   Дома разбросаны как горсти
   Среди желтеющих холмов.
   Мы здесь сегодня только гости
   У торжествующих ветров.
  
   Холмы почти сливаются с холмами,
   Провожая сочувствием взор.
   Здесь время остановлено ветрами,
   Прилетевшими с неведомых озер.
  
   В этом утреннем многоголосье
   Листья волнами падают вниз.
   И с небес опускается осень,
   Словно с ветки кленовый лист.
  
   Растворяются тайные звуки.
   Ощущается тайная связь.
   Ветры - только безмолвные слуги.
   Чей-то голос доходит до нас.
   4 октября 1987 г.
  
   Женя много читал художественной литературы. В седьмом - девятом классах он прочитал восьмитомное собрание сочинений Шекспира, всего Булгакова и многих других писателей. Творчество этих писателей, безусловно, нашло отражение в его стихах. Очень много появилось в стихах раздумий и философских размышлений.
  
   СУХАРЕВА БАШНЯ.
   Окна распахнув свои пошире,
   Я опять в прозрачном этом мире.
   Рядом с блеском светлых куполов,
   С мрачной песнею колоколов.
  
   И со мною рядом кто-то бродит,
   Не имеет он ни лет, ни родин.
   Просто неизвестный странный путник,
   Мой вчерашний, мой извечный спутник
  
   В тихом кружеве безоблачной постели
   Вместе всю Москву перелетели.
   Мы перелетели те года.
   Мы расстались. Встретимся когда?
  
   А над Сухаревой башней
   Пролетает день вчерашний.
  
   Уходя за этим днем,
   Башня скрылась за окном.
  
   Но в Москве такой всегдашней
   Появился дух вчерашний,
   Вместо Сухаревой башни.
   -----------------------
  
   Сухарева башня была разрушена во время реконструкции Садового кольца в тридцатые годы двадцатого века. В девяностые годы о ней заговорили и даже ходили слухи, что её собираются восстанавливать.
  
   Дней не бывает обычных,
   Дней не бывает привычных,
   Их не с чем никогда не сравнишь.
   Один рассвет не встанет дважды,
   Как не повторится дважды жизнь.
  
   Упустишь мгновенье,
   Как ветра дуновенье,
   Вдаль улетит навсегда.
   Не возвратить нам дней прошедших,
   Как не вернуть ушедшие года.
  
   И потом лишь понимаем,
   Как минуты мы теряем,
   Что день на день не похож.
   И что дни как миг умчались,
   Но ничего уж не вернешь.
   --------------------
  
  
   Когда всё, что будет, в прошлое канет,
   Когда о будущем вспомним как о былом,
   Когда всё далекое, увиденным станет
   Наверное, подумаем о том,
  
   Что жизнь коротка как мгновенье,
   Времени за жизнью не успеть,
   И годы улетят как ветра дуновенье,
   И птицы прекратят однажды петь.
  
   Когда мы вспомним прежние ошибки,
   Которых не исправить, не вернуть,
   Когда мы вспомним девичьи улыбки,
   Тогда нам сердце сможет намекнуть,
  
   Что жизнь коротка как мгновенье,
   Времени за жизнью не успеть,
   И годы улетят как ветра дуновенье,
   И птицы прекратят однажды петь.
   -----------------------------
  
   Признавать всего печальней,
   Что всему есть свой венец.
   И каждой дороге дальней
   Неизбежно наступит конец.
  
   И никому конца не миновать,
   Он кажется далёким и нежданным.
   И неизвестным кажется и странным,
   Но не в силах никто от него убежать.
  
   В тот час он может нас настичь,
   Когда постигли мы смысл жизни.
   И как за опозданье - укоризна,
   Что поздно так смогли постичь.
  
   Нам всем однажды кажется, так глупо,
   Когда поёт протяжно тот скворец.
   И, кажется, далёк еще конец.
   Но жизнь отпущена так скупо...
  
   И лет вереница когда-то умчится,
   Как трепет влюбленных сердец.
   И как с распростертыми крыльями птица
   Приходит конец.
   ------------------------
  
  
   Мрак уходит в поднебесье,
   Помертвело всё кругом.
   Словно кто-то бросил тесто,
   Его, не сделав пирогом.
  
   Голубая гладь исчезла
   И исчезли берега.
   Будто солнце с неба слезло
   И сбежало в никуда.
  
   Точно всё надело маску,
   Точно всё зловещий сон.
   Будто чёрной-чёрной краской
   Всё измазано кругом.
   Будто всё облито грустью...
   Ночь луной окаймлена.
   Где-то птица песню пустит.
   Ответит эхом тишина.
   ------------------
  
  
   Просиял и улетел
   День по небу
   Так проходит каждый день
   Отзвучав нелепо
  
   Сотрясая пустоту,
   Он часы кромсает.
   Каждый день всё одну
   Мелодию играет.
  
   Повторяет сам себя,
   Чтоб в себе остаться.
   Такова видать судьба
   Повторяться.
   ------------------
  
  
   Порой мы думаем о многом.
   Но о том нельзя забывать,
   Что у жизни одна лишь дорога
   И по ней не пройти опять.
  
   У жизни много извилин,
   Но надо один выбрать путь,
   Чтобы радости, горести были,
   Но чтобы с него не свернуть.
  
   Чтобы не было стыдно
   Людям в глаза смотреть,
   Чтоб не таить обиды
   На себя и на белый свет.
  
   Чтобы знать абсолютно точно,
   Что в тебя кто-то верит, тебя кто-то ждёт,
   Что в минуты, когда тебе трудно,
   Кто-то на помощь придёт.
  
   И что сам ты не равнодушен
   К чужому горю, к чужой беде,
   Что кому-то ты очень нужен
   И кто-то нужен тебе.
   --------------------------
  
  
   В чём различье солнца и луны?
   Вроде два огромных вечных шара.
   Два божества. А может два кошмара.
   Поочерёдно в небе нам видны.
  
  
   Так и замкнулся круг. От шара к шару.
   Мы с солнцем начинаем бесплодные дела.
   С луною не находим им числа.
   Так и живём меж двух пожаров.
  
   Так в чём отличье солнца от луны?
   Быть может в том, наверно, в том одном,
   Что видим ночью мы луну, а солнце днём.
   И солнцу сродни - дни, луне - сны.
  
   Так в чём отличье солнца от луны?
   Да в том, что солнце свет свой излучает.
   Луна его всего лишь отражает.
   Вот в чём отличье солнца от луны.
   -----------------------
  
  
   Стучат часы. Стучат часы.
   И вдруг звонят, звонят безудержно.
   Секунды, словно капельки слезы,
   Рассыпаются вокруг, разбуженные.
  
   Пчелиный рой секунд необузданных
   Мечется, мечется беспокойно,
   Но под стуком времени грузным
   В минуты становятся стройно.
  
   Дни летят из стороны в сторону,
   Часы между ними маются,
   Гонят их стрелки-вороны,
   Подгоняет всесильный маятник.
  
   Без конца стучат часы.
   Свет ложится матовый.
   Словно уравновешивая весы
   Гонит время спокойный маятник.
   -------------------
  
   Наши боги совсем не убоги.
   И не будем к ним слишком строги.
   А стоять на середине дороги
   Всё равно, что петь с полстроки.
  
   Пускай наши боги без шпаги,
   Без нимба и без венца...
   Порою, не сделав пол шага,
   Доходим уже до конца.
  
   Пыль с лица утирая ладонями,
   Мы глаза упираем ввысь.
   Нам в огне не заметны агонии.
   А ведь каждая - это жизнь.
  
   Наших строк недосказанных мысли
   Вам петь разрешат с пол строки...
   Но если ваш бог не ответит из выси...
   Не будьте к нему строги. -----------------
  
   Нельзя вспомнить то, чего не было.
   Нельзя видеть то, чего нет.
   Лишь в одно, лишь в одно верю слепо я -
   В незыблемый белый свет.
  
   Верю в единство белого света,
   В свежесть его, в чистоту.
   Только в белые верю рассветы.
   Только в белую верю звезду.
  
   Всё это было когда-то.
   Всё это будет опять.
   И мы стоим как солдаты,
   Не зная с кем воевать.
  
   Миг повторяется каждый.
   Проходит за веком век.
   Однажды, а может быть дважды,
   Жил уже тот человек.
  
   Кто-то шаги эти делал.
   Кому-то всё это досталось.
   Ведь изменилось лишь тело,
   А всё остальное осталось.
   ------------------------
  
   Отцвели враз
   Семь букетов роз...
   Семь пустых ваз
   Вечер преподнёс.
  
   Семь от сердца фраз
   Я утром произнёс.
   Семь пустых ваз
   Вечер преподнёс.
  
   Красота для нас
   Трудилась на износ...
   Семь пустых ваз
   Вечер преподнёс.
  
   Что огонь погас
   Не приняли всерьёз,
   И семь пустых ваз
   Нам вечер преподнёс.
   ----------------------
  
   Человечек маленький, сутулый
   В небо опрокидывает взгляд.
   И глаза его печальные взглянули
   На ночной заплаканный наряд.
  
   Человечек за луною наблюдает,
   Кажется ему, что где-то там
  
   Кто-то точно так, как он страдает,
   Взоры, обративши к небесам.
  
   Человеку холодно и грустно.
   Он идёт, не видя никого.
   Вдруг чужое неземное чувство
   Охватило призрачно его.
  
   Человек очки свои поправил.
   Он вздохнул, как душу обновил.
   Понял он, что он на что-то вправе,
   Что еще на что-то хватит сил.
  
   Он идет по длинному проспекту,
   Видит дальний свет в конце его.
   И луна, как неземной прожектор,
   Посмотрела мельком на него.
   ------------------------
  
   Я бросил якорь в облака.
   Небесный мой корабль
   Плывёт, плывёт сквозь все века
   В такой же вот октябрь.
  
   В таком же точно октябре
   Стою среди пустыни.
   В такой же северной поре
   И так же сердце стынет.
  
   В каком же я сейчас году?
   В каком таком столетьи?
   Землёю этой я иду
   И сплю под небом этим.
  
   Всё вроде также как всегда
   И тех же звёзд соцветье.
   Но не воскреснет никогда
   Застывшее столетье.
   Очень много Женя размышлял о природе стихов, о том, как они возникают, что несут в себе и почему так велико их эмоциональное воздействие. На все эти вопросы он пытался найти ответы.
  
   Стихи рождаются стихийно.
   В ладонях иголками строчки.
   И словно капли воды из графина
   Капают буквы, свернувшись в комочки.
  
   Розовой свечкой надежды горящей
   Вспыхнет огонь затаённых мгновений.
   А стих как фонарик, в вечность светящий,
   Осветит нам жизни забытые тени.
  
   Лунными строчками, сквозь занавески,
   Мотыльки всех стихов мне на стол упадут.
   И покачнутся поэзии ветки,
   И вспыхнет огонь всех забытых минут.
   -----------------------------------
  
   - Вы сочиняете стихи?
   - Не сочиняю.
   - А как же?
   - Я их рождаю в муках и любви.
   И с каждый новой строчкой начинаю
   Я вновь скитания свои.
  
   И вижу в каждой строчке я младенца.
   И вижу в каждой строчке старика.
   Я чувствую, как бьётся в строчке сердце,
   Как дышит чистым воздухом строка.
  
   И каждый новый стих перерождает душу.
   Я стих рождаю, он - меня.
   И святости его я не нарушу,
   Я лишь притронусь к вечности огня.
   Июнь 1987 г..
   Стихи на бумаге не пишутся.
   Стихи на бумаге мертвы.
   Стихи не могут быть пищею -
   Они сами живы.
  
   Стихи пролетают лавиною.
   Срываются с горных вершин,
   Заполняя любую пустынную
   Чёрточку нашей души.
  
   Не мыслью стихи написаны -
   Стихи рождены душой.
   Не пара исчирканных листиков,
   А пульс кровяной.
  
   Стихи - посланники божии.
   В них мудрость седин и лепет младенца.
   Умам на расправу брошены,
   Но в них остается сердце.
   Август 1987 г.
   -------------------------
  
   Строчек тёмных крыл светлейший взмах
   И вера вечная в твореньях божества.
   Падение и взлёт и снова на губах
   И простота и прелесть колдовства.
  
   И мимолётностью и вечностью своей
   Всё доказав, что время только спросит.
   Поэзия - ярчайший из огней,
   Не время, а бессмертье превозносит.
  
   Поэзия растет до поднебесья храмом,
   Фундамент призрачный оставивши в душе.
   Она взлетает стройными стихами
   И остается в мираже.
   16 октября 1987 г.
   ---------------------------
   И в конце этого цикла я хочу привести три стихотворения, одно из которых "Восхождение", случайно попавшись мне на глаза в трудное для меня время, подняло мой упавший дух и вселило в меня уверенность, что жизнь продолжается. Подробнее об этом я расскажу позже, когда мы окажемся в начале двадцать первого века.
  
   С непокорёнными вершинами
   Ведём односторонний разговор.
   И не по лестницам с перилами
   Идём на покоренье гор.
  
   Развернётся трагедия
   В самой стойкой судьбе,
   Если жизнь не изведала
   Путь к вершине в себе.
  
   Кинешь в вечность рулетку,
   Тебе выпадет даль...
   Ты на верхней отметке
   Руку небу пожал.
  
   Зажигается тускло
   В небе солнца печать.
   Скинув горные туфли,
   Жизнь не сможет мечтать.
   1987 год.
   -----------------
  
   Когда Женя заканчивал восьмой класс, было объявлено, что на базе их школы будет проводиться набор в девятый класс с историческим уклоном, на базе гуманитарного университета. Ректором этого университета был профессор Юрий Афанасьев - известный общественный деятель, внёсший определённый вклад в крушение коммунизма в России.
   Ему принадлежит, быстро ставшее крылатым выражение: "агрессивно-послушное большинство".
   Женя пожертвовал недельной поездкой в город Львов с литературной студией дворца пионеров, чтобы сдать экзамены в этот класс. Так получилось, что эти два мероприятия совпали по времени.
   Естественно учась в классе, где история профилирующий предмет, сын не мог не задумываться над процессами, происходящими в обществе, над их связью с недавним прошлым и над тем, что ожидает страну в будущем. Так как он продолжал заниматься в литературной студии, то он не мог не отразить эти размышления в своих стихах. В одном из них "Я о возвышенном могу писать без меры" шестнадцатилетний юноша пытается понять, каким ценностям отдаёт человек предпочтение в этот сложный для страны период и к чему всё это может привести.
   Действительно через три года в стране произойдёт по сути дела революция. Рухнет существовавшая более семидесяти лет коммунистическая система.
  
   Я о возвышенном могу
   Писать без меры,
   Но забываю на бегу
   Ветра и веры.
  
   В круговороты я спешу
   Без опозданья.
   И душу я в стихах душу
   Без оправданья.
  
   Забыться в переплёте дней
   В ненужной своре.
   Забыться там, где понежней
   И будь доволен.
  
  
   И про возвышенный порыв
   Забыть вовеки.
   Чем человек сегодня жив?
   Всё в человеке.
   Не разобраться, что сильней
   Душа иль брюхо.
   Быть может сила мышц нужней,
   Чем сила духа.
  
   Не нужен высший идеал.
   Давай мишени.
   Чтоб каждый с двух шагов попал...
   Но только б пули злой оскал
   Обратно бы не прискакал,
   Как бумеранг,
   из будущих бездушных поколений.
   Март 1988 года.
   ----------------------------
  
   Третье стихотворение написано незадолго до отъезда в Израиль, когда чувства были обострены предстоящей переменой привычного образа жизни, разлукой с друзьями и близкими. Здесь оставались первые юношеские увлечения.
  
   Когда поля земли и снега
   В окне смешались заодно.
   Я раскрошил краюшку хлеба
   И бросил птицам за окно.
  
   Едва во сне, как в черной яме,
   Рассвет коснулся век моих,
   Я был разбужен воробьями,
   Случайной трапезою их.
  
   Они так весело стучали
   О подоконник жестяной,
  
   Что показалось мне вначале,
   Что это дождик за стеной.
  
   Потом их стук о подоконник
   Родил уверенность во мне,
   Что по дороге скачет конник
   Морозной ночью при луне.
  
  
   Что это кто-то, по ошибке
   Встав среди ночи, второпях
   Строчит на пишущей машинке
   Смешной рассказ о воробьях.
  
   А птицы шумно пировали
   И, явный чувствуя подъем,
   Картины эти рисовали
   В воображении моем.
  
   Как будто впрямь благодарили
   Меня за что-то воробьи,
   Они на память мне дарили
   Произведения свои.
  
   Они давали безвозмездно,
   А не за пищу и за кров.
   По праву бедных и безвестных
   И все же гордых мастеров.
  
   Они творили, словно пели.
   И так возвышенно творя,
   Нарисовали звук капели
   Среди зимы и января.
  
   И был отчетливый рисунок
   В моем рассветном полусне,
   Как будто капало с сосулек
   И дело двигалось к весне.
   В школьные годы Женя наряду со стихами немного пробовал писать прозу. К сожалению, полностью сохранился только один небольшой рассказ "Картина", и окончание ещё одного рассказа, из которого можно понять, о чём идёт речь.
   В основу рассказа, у которого потеряно начало, Женя видимо положил, запомнившийся ему случай из нашего отдыха в Одессе.
   Тётю Веру и Дядю Лёву пригласили друзья на день рождения. Выбирая подарок, дядя Лёва взял какую-то вещицу и спросил у тёти Веры: "Это не они нам её подарили"?
   "Нет", - ответила тётя Вера, - "это нам принесли не они, а..." и она назвала имя, которое я сейчас не помню.
   Вопрос с подарком был решён.
  
  
   РАССКАЗ У КОТОРОГО ПОТЕРЯНО НАЧАЛО.
   ... А. С. подарком был доволен, но несколько смущён, это смущение было непонятно Людочкину, но лишних вопросов задавать не стал. День рождения прошёл удачно и, возвращаясь домой, Людочкин делился впечатлениями о проведённом вечере.
   Оставшись вдвоём с женой, Бобков стал перебирать подарки и наткнулся на книгу, подаренную ему Людочкиным. Эта книга показалась ему знакомой, хотя у него самого такой не было. А. С. Начал ворошить свою память, и вдруг вспомнил, что пару лет назад подарил эту самую книгу своему старому приятелю Людочкину на его день рождения.
   Шли годы, однажды возвращаясь с работы, А.С. Бобков увидел в своём почтовом ящике пригласительную открытку. Из неё А.С. понял, что его институтский друг Людочкин будет счастлив видеть его на своем дне рождения. Посовещавшись, Бобковы решили пойти к Людочкиным. Естественно возник вопрос: "Что подарить?" Хорошую вещь жалко, плохую неудобно, и вдруг Бобкова увидела мирно пылившуюся на полке книгу, " Чем не подарок "- воскликнула Ангелина Карловна, и Бобков с ней согласился.
   Только вот одна загвоздка в книге не было титульного листа и её нельзя было подписать.
  
  
  
   КАРТИНА
   Однажды в нашу комнату, где мы вчетвером честно трудимся: пишем и подшиваем никому, по правде говоря, не нужную информацию, а потом передаём её дальше, где занимаются тем же самым, вбежал заместитель председателя профкома Коля, и сказал, что есть всего четыре билета на выставку самых известных художников, живших до двадцатого века; и ещё сказал, в чем я очень сомневаюсь, что мы первые, кому он предлагает эти билеты.
   Мы с ребятами посовещались, и решили приобщиться к искусству.
   Я в живописи разбираюсь плохо, в литературе или музыке еще, куда ни шло, книжки читаю, магнитофоны слушаю, ну а картины, если только в программе "Время" покажут перед спортом, то смотрю. Лучше бы он на футбол билеты предложил, тогда бы я с радостью.
   В общем, через два дня отправились мы на выставку. На выставке, к нашему удивлению мы были единственные зрители. Билетёрша полуспала и даже не посмотрела, есть у нас билеты или нет, а ведь Коля говорил, что попасть сюда почти невозможно. Мы, конечно, удивились, но несмотря ни на что, стали ходить по залам, не заостряя своё внимание ни на одном произведении.
   Вдруг на глаза нам попалась картина, которая заслуживала внимания: на ней была изображена девушка, бегущая по траве. Волосы у неё распущены и развеваются на ветру. Она вся в голубом, небо тоже голубое, а внизу зеленый луг.
   Картина произвела на всех такое впечатление, что мы не могли от неё оторваться. Большой мастер писал, сказал языком деятелей искусства наш начальник Борис Петрович.
   Рембрандт, также с видом знатока, заметил мой сосед по столу Алексей Степанихин, с которым мы каждый день практикуемся игре в шахматы.
   Вряд ли Рембрандт, на Рафаэля это больше похоже, все с тем же видом ответил Борис Петрович.
   Я и Толя Курашов в разговор не вмешивались, но вот и Толя вставил слово: это Леонардо да Винчи, я о нём в газете недавно читал, сразу понял, это он.
   Все они увлеклись спором, а я стал подробнее рассматривать картину и вдруг под рамкой заметил надпись: А. П. Карандашкин 1984 год.
   Я обомлел и рассказал об этом своим сослуживцам. Они не знали, что ответить, в зале по-прежнему никого не было, мы подошли к билетёрше и Толя вежливо, с видом знатока, обратился: "Скажите, пожалуйста, картины, каких художников мы видим в этом зале"?
   "А вы что читать не умеете"? - грубо ответила она.
   На стене перед входом мы увидели надпись: ВЫСТАВКА КАРТИН СИБИРСКИХ ХУДОЖНИКОВ-ЛЮБИТЕЛЕЙ.
   А я собственно сразу понял, что он не профессионал заметил Борис Петрович, мазки не ровно накладывает, и Толя с Лёшей поддержали его.
   --------------------------
  
  
  
  
  
  

Глава 25

  
   Между тем перестройка набирала темпы. На многих предприятиях начинал вводиться, так называемый бригадный подряд. Это нововведение давало предприятиям большую самостоятельность. Сверху спускался только план выпуска продукции, а все остальные вопросы предприятия могли решать самостоятельно. Такой подряд был введён и на нашем заводе. Результаты сказались очень быстро. Зарплаты работников увеличились более чем в два раза, у предприятия появились деньги на социальные мероприятия.
   Открылась комната психологической разгрузки, был приглашён массажист, и большинство работников прошли курс общего массажа. Периодически организовывались трёхдневные экскурсии в города Советского Союза.
   В одну из таких экскурсий в город Баку поехал и я. Мне давно хотелось посетить этот город. Там прошло детство моей мамы, она много рассказывала о нём и всё время мечтала туда съездить. В силу разных обстоятельств, сделать это ей так и не пришлось. Там осталось много родни со стороны маминого папы, но связь с ними в нашем поколении практически прервалась.
   В Баку мы прилетели вечером и нас отвезли в какую-то гостиницу, где разместили в двухместных номерах, предупредив, что через час мы должны собраться у автобуса, чтобы ехать ужинать. Володя Демидов, с которым мы поселились в одной комнате, разбирая свои вещи, сказал: "Знаешь, Марк Давидович, давай не поедем в туристскую столовую со всеми, а пойдём к Татьяне Ивановне, она взяла с собой продукты и приглашала нас на ужин.
   Татьяна Ивановна - заведующая заводской столовой, подчиняющаяся завкому профсоюза, председателем которого был Володя. Вместе со своей помощницей Валей они накрыли прекрасный стол, с осетриной горячего и холодного копчения, несколькими сортами хорошей колбасы.
   Я так подробно описываю предложенные нам угощения, потому что в то время эти продукты были в большом дефиците. Их нельзя было купить простым людям в магазинах, всё уходило "нужным" людям и в закрытые распределители. Тем более такие продукты никто не видел в заводской столовой, где основными блюдами для работников завода были котлеты или гуляш с картошкой. Деликатесом считался творожный пудинг со сметаной.
   Утром мы отправились в экскурсию по городу. Я впервые в жизни был в восточном городе. Мне было интересно увидеть, как люди перебирают чётки, как играют в нарды. Об этом я слышал из маминых рассказов. Не оставила меня равнодушным и восточная архитектура. Особенно экзотичными выглядели узкие улочки старого города. Экскурсовод показал место, где снимался эпизод из "Бриллиантовой Руки", якобы происходящий в Турции. Эффектно выглядел новый крытый рынок, также оформленный в восточном стиле. Там мы накупили охапки кинзы, петрушки и укропа. Зимой в Москве эта зелень стоила очень дорого. Да и летом она была дороже, чем в Баку зимой.
  
   Прожив более четырнадцати лет в Израиле, у меня несколько изменилось отношение к восточной культуре, которую я раньше знал в основном по сказкам "Тысячи и одной ночи" и "Похождениям Ходжи Насредина".
  
   В октябре 1987 года у Лёни, старшего сына моей сестры Веры, отмечался тридцатилетний юбилей со дня рождения. Мы были приглашены на семейное торжество по этому случаю.
   Большая часть разговоров за столом сводилась к становившейся всё более актуальной теме Израиля. Об отъезде в эту страну тогда мало кто думал серьёзно. Ещё только ходили упорные слухи, что разрешение на выезд для постоянного места жительства в другие страны скоро смогут получить все желающие. Но уже стали разрешать гостевые поездки к близким родственникам за границу, в том числе и в Израиль, с которым дипломатические отношения ещё не были восстановлены.
   Гости тепло, со знанием дела говорили об Израиле, в разговоре чувствовалась гордость за успехи страны. У каждого была своя информация о земле обетованной.
   Многие слушали передачи "Голоса Израиля", "Голоса Америки" и других западных радиостанций. У кого-то в Израиле жили родственники, у кого-то знакомые, у кого-то родственники или знакомые знакомых. Насколько были верны полученные сведения, это другой вопрос.
   Все присутствующие побывали на международной книжной ярмарке, где израильский павильон пользовался большой популярностью. Чтобы туда попасть, нужно было отстоять длинную очередь.
   Посетители павильона получали красочные рекламные буклеты. Кому-то посчастливилось попасть в павильон в момент бесплатной раздачи художественной литературы израильских авторов на русском языке. Кто-то, как им казалось, тайком взял какую-нибудь из этих книжек с выставочных полок. В рекламных буклетах рассказывалось об израильском образе жизни, абсорбции новых репатриантов, о прекрасных условиях учёбы в университетах и службы в армии.
   Много позже, когда мы уже готовились к отъезду в Израиль, на одной из встреч с представителем сохнута*, кто-то спросил: "Правда ли, что в Израиле все мужчины до пятидесяти лет каждый год по месяцу служат в армии"?
   На это израильтянин ответил, что все рвутся в мелуим** отдохнуть от работы, от семьи, встретиться со старыми товарищами и вместе хорошо провести время. "Это всё равно, как съездить на курорт", - добавил он.
   -----------------------
   *Сохнут - еврейское агентство, занимающееся поиском, агитацией и оказанием содействия евреям в репатриации в Израиль.
   **Мелуим - военная переподготовка резервистов.
  
   На банкете присутствовал родственник Лёниной жены, недавно вернувшийся из поездки к родным в Америку. Он неожиданно прервал нашу беседу словами: "Израиль совсем не то, что вы думаете".
   - Я видел в Штатах много бывших израильтян. Они совсем не в восторге от этой страны. Там далеко не рай. Климат тяжёлый. Улицы городов не блещут чистотой. Тяжело с работой. Много бюрократии. Отношения между людьми оставляют желать лучшего.
   Никто не воспринял его слова всерьёз. Наоборот отнеслись к ним с большим недоверием
   Все принялись возражать ему, как будто всё видели своими глазами, а не пользовались сведениями из третьих рук.
   - Разве у нас нет бюрократии? Наши улицы блещут чистотой? Отношения между людьми - идеальные? - отвечали мы.
   Недавно в стране появилась антисемитская организация - общество "Память", начавшая публиковать антисемитские статьи и недвусмысленно намекавшая евреям на возможность погромов.
   - Разве у нас нет бюрократии? Наши улицы блещут чистотой? Отношения между людьми - идеальные? - отвечали мы.
   Недавно в стране появилась антисемитская организация - общество "Память", начавшая публиковать антисемитские статьи и недвусмысленно намекавшая евреям на возможность погромов.
   - В отличие от нас там изобилие товаров и продуктов, - говорили мы.
   В то время многие евреи, в том числе и мы, стали получать посылки из-за рубежа. В этих посылках были вещи, которые в условиях тогдашнего дефицита можно было сдать в комиссионный магазин и получить за них примерно три-четыре месячные зарплаты учителя или инженера.
   Мы сначала думали, что нам посылки посылает Лорин брат, но оказалось, что их организовывал сохнут по адресам, которые узнавал из разных источников, в основном от родственников или знакомых, живущих в Израиле.
   По замыслу сохнута эти посылки, показывая какое изобилие ожидает будущих репатриантов на их исторической родине, должны были послужить дополнительным стимулом, побуждающим евреев к отъезду.
   Глава 26
  
   Экономическое положение в стране продолжало неуклонно ухудшаться. С полок исчезали продукты питания, пользующиеся спросом одежда и обувь стали продаваться по талонам, выдаваемым на предприятиях в явно недостаточном количестве. Пышным цветом расцвёл "чёрный рынок", где можно было купить дефицитные вещи по намного завышенным ценам.
   Активизировало свою антисемитскую деятельность общество "Память". Стали выпускаться в большом количестве брошюры антисемитского содержания. Распространялись слухи о возможности погромов. Расцветающий в стране антисемитизм и тяжёлое экономическое положение многих евреев, и не только их, наводили на мысли о смене страны проживания.
   Впервые евреи хоть в чём-то оказались на более выгодных позициях, у них появилось законное право выехать из страны. Правда, для этого нужно было получить вызов от родственников из Израиля, чтобы было законное основание - воссоединение семей.
   Все понимали, что большинство вызовов организовывалось сохнутом, от несуществующих родственников, но на это закрывали глаза.
   Так как определённое число неевреев из-за тяжёлого экономического положения страны, тоже хотело выехать за рубеж, то повысился спрос на еврейских женихов и невест. Кто-то хотел жениться по-настоящему, кто-то фиктивно. Появился актуальный для того времени афоризм: "Жена - еврейка не роскошь, а средство передвижения".
   Если человек приходил в еврейскую компанию, то можно было почти со стопроцентной уверенностью сказать, что первой его фразой вместо приветствия будут слова: "Я не знаю, о чём вы говорите, но ехать надо".
   Между тем у меня появилась проблема: начало развиваться воспаление предстательной железы. Кто этим страдал, знает какие неудобства, при этом испытываешь. Постоянно возникала проблема поиска ближайшего туалета.
   Одной из Лориных клиенток оказалась профессор научно-исследовательского института курортологии. Есть оказывается в Москве такой институт и находится он в самом центре города на Калининском проспекте, сейчас "Новый Арбат". Когда Лора рассказала ей о моих проблемах, то профессор предложила устроить меня к ним на лечение.
   "У нас самое современное оборудование для проведения процедур, очень хорошие специалисты-урологи, питание как на курорте, есть выбор из нескольких блюд. Днём с одиннадцати до часу и с четырёх до шести можно выходить гулять в город, личная одежда весит в палате. С субботы до вечера воскресенья можно уходить домой. Отпуск для лечения брать не нужно, институт выдаёт больничные листы" - объяснила преимущества пребывания в этом институте Лорина клиентка. "Попасть к нам очень трудно, люди годами стоят в очереди", - добавила она.
   Попасть было трудно ещё и потому, что туда принимали без очереди много известных людей, людей с положением и просто "блатных", среди которых оказался и я. Одновременно со мной лечились популярные артисты Валентин Гафт и Семён Фарада.
   Курс лечения в этом институте дал временное облегчение, но кардинально проблемы не решил,
   Остались только приятные воспоминания от прогулок по арбатским переулкам, просмотра фильмов международного кинофестиваля, демонстрировавшихся в близлежащем кинотеатре "Октябрь", приобретений дефицитных книг, в расположенном на том же Калининском проспекте "Доме книги". Все эти места я посещал в свободное от процедур время.
   При выписке из института меня снабдили рецептом лекарства состоящего из смеси трав. После приёма этого лекарства на несколько часов боли отступали. Потом всё возвращалось "на круги своя".
  
   Неожиданно в одном из писем Лориного брата сообщалась удивительная новость: к нам в гости хочет зайти, приезжающий навестить своих родных, израильтянин. Тогда это ещё звучало, почти как инопланетянин. Хотя какой он был израильтянин - самый обыкновенный бывший советский инженер московского автомобилестроительного завода, уехавший в Израиль в семидесятые годы.
   И вот в один из воскресных дней к нам пришёл щёгольски одетый мужчина лет пятидесяти. "Александр Давидович", - представился гость.
   Он впервые приехал в страну, после отъезда в Израиль в начале семидесятых годов.
   Лора приготовила шикарный обед, со всеми возможными деликатесами. Обычно у нас всегда хорошие обеды. А тут как же! Впервые в гостях иностранец.
   Гостю обед очень понравился и он не переставал удивляться, как мы хорошо живём и как у нас уютно в квартире. К нашему удивлению, он совсем не восторженно отзывался о стране, откуда прибыл, говорил о многих её недостатках.
   О климате Александр Давидович сказал, что там девять месяцев льёт с тебя, три месяца на тебя. "Нигде так безобразно не водят машины, как в Израиле. Видимо сказывается жаркий климат и южный темперамент", - продолжал он.
   Мы решили, что у него такой настрой, из-за того, что у него не было постоянной работы и не было семьи. Всё что он рассказал, казалось нам слишком преувеличенным.
   Очень часто то, что человек не хочет слышать, он не слышит.
   Даже такая неоспоримая вещь как жара воспринимались нами как несущественная мелочь, имеющая очень простое решение. Есть кондиционеры. Кондиционер дома, кондиционер в машине, кондиционер на работе и нет никаких проблем.
  
   Приехав в Израиль, мы убедились, что Александр Давидович был единственный человек, который говорил всю правду, ничего не утаивая и не приукрашивая. Что касается кондиционеров, то далеко не на каждой работе они есть. Кроме того, есть ещё маленький нюансик: работу не так просто найти. Если нет работы, то нет средств содержать машину и кондиционер в квартире. Конечно, субъективность в его рассказах была.
   В Израиле есть много положительных сторон. Но людям приехавшим в страну в возрасте старше сорока пяти лет, без знания языка, действительно трудно, а иногда и невозможно пробиться.
   Страна маленькая, многих специальностей, которые были в Советском Союзе, здесь нет вообще, в других потребность ограниченная. "Где на всех зубов найти, значит безработица", - пел Владимир Высоцкий в своей песне про зубного врача, собиравшегося уехать в Израиль.
   Теоретически мы всё это понимали, но хотелось верить сказочникам из сохнута, обещавшим всем приехавшим в Землю Обетованную, чуть ли не райскую жизнь и ни словом не обмолвившихся о больших трудностях, стоящих на пути к такой жизни.
  
   Через какое-то время нам позвонил другой гость из Израиля и сообщил, что он друг Яши, что его зовут Роувен и что он хочет встретиться с нами. При этом он сказал, что неплохо бы пригласить на эту встречу наших друзей и родственников и он, как человек религиозный, ознакомит нас с еврейскими традициями.
   "Вы, может быть, не знаете, но верующие люди, должны есть только кошерную пищу и пить кошерное вино", - продолжал Роувен. - А так как Вам трудно соблюсти кошрут по всем правилам, то на стол можно поставить овощные салаты, фрукты, сухофрукты и водку.
   Уже стало входить в традицию, что если к кому-то приезжал гость из Израиля, то приглашались знакомые, естественно евреи, чтобы они могли получить дополнительную информацию о жизни в Израиле и, если у кого-то оставались сомнения насчёт отъезда, убедиться в их безосновательности.
   Роувен начал свою беседу с небольшой справки о себе. Сказал, что ему сорок лет, что до репатриации работал в Москве учителем математики. В Израиле он понял, что истинной ценностью является мудрость торы и решил всецело посвятить себя её изучению, поступив для этого учеником в ешиву*.
   Рассказывал Роувен довольно интересно, по ходу дела следя, чтобы его рюмка не оставалась пустой. Наполнял её он довольно часто, пока не опустела, стоявшая перед ним бутылка. Многие вещи мы слышали впервые.
   Особенно нас заинтересовал рассказ о том, что учёные с помощью компьютера, нашли способ как в торе можно прочитать о будущем.
   "Беря буквы через определённый интервал, исследователи обнаружили, что в торе были описаны все события двадцатого и предыдущих веков", - увлечёно просвещал нас гость.
   Ещё очень хорошо запомнилась одна гостья из Израиля, приходившаяся Лоре какой-то дальней родственницей. Она из-за своей "занятости" не смогла принять наше приглашение, но любезно согласилась дать нам аудиенцию на квартире, где она остановилась и ответить на интересующие нас вопросы.
  
   -----------------
   *Ешива - религиозное учебное заведение, где можно учиться без ограничения возраста.
   Рита, так кажется звали эту родственницу, точно не помню, встретила нас в джинсовом костюме обильно разукрашенным золотым шитьём.
   Это наверное было у них модно, но мне показалось несколько аляповатым. Хотя о вкусах не спорят.
   Когда Лора спросила о своём брате, то гостья ответила, что он живёт очень скромно, если не сказать бедно.
   "Зато мы", - сказала Рита, стараясь исправить несколько упавшее у нас настроение, - "живём очень хорошо. Отдыхать ездим за границу. Сейчас по дороге в Москву, я на недельку остановилась в Париже.
   У нас вилла в Раанане, хорошая машина. Гриша, мой муж, работает подрядчиком по ремонту квартир и учреждений, я - мастер на табачной фабрике. Сын отслужил в армии и сейчас работает по компьютерам".
   Следует сказать, что компьютеры в Советском Союзе только-только начинали входить в жизнь. Их стоимость на чёрном рынке, в магазины они тогда не поступали, была сопоставима со стоимостью автомобиля.
   Люди, сумевшие наладить ввоз компьютеров, сделали себе на этом большие состояния.
  
   У нас в Перово был знакомый Лёва, который в детстве был хулиганистым парнем и дружил с местной шпаной. Эта шпана выросла и в семидесятых годах уехала в Америку.
   Лёва тоже вырос, давно стал законопослушным гражданином, женился на симпатичной, пухленькой одесситке и работал наладчиком на шарикоподшипниковом заводе. И вот кто-то прислал ему гостевой вызов в Соединённые Штаты Америки.
   В Нью-Йорке он встретился со своими бывшими друзьями. Те стали крутыми "уважаемыми" мафиози и приняли Лёву как родного брата. Он прожил в Америке два месяца, друзья его развлекали, как могли, известный певец Вилли Токарев, выступавший в "курируемом" Лёвиными друзьями ресторане, пел для Лёвы любые, заказываемые им песни. Вернулся Лёва с большим багажом, но главной вещью, привезённою им, был компьютер.
   В Нью-Йорке, провожая Лёву, друзья его предупредили, что в московском аэропорту к нему обязательно подойдут люди и "попросят" продать компьютер. Эти люди знают, кто привозит компьютеры, у них связь с таможней и если это не свои люди и отказываются "продать", то их машину останавливают по дороге с аэропорта и отбирают компьютер, не останавливаясь ни перед чем.
   Друзья объяснили Лёве, что надо сказать этим ребятам, чтобы они его не тронули.
   Через какое-то время Лёва продал компьютер и на вырученные деньги поменял свою однокомнатную квартиру на первом этаже на двухкомнатную на втором этаже этого же дома.
  
  
   Глава 27
  
   Тем временем люди стали не только принимать гостей из Израиля, но всё больше народу отправлялось в эту страну погостить у своих родственников. В другие страны начали ездить немного раньше, с Израилем же ещё не были восстановлены дипломатические отношения. Лоре тоже хотелось повидаться со своим братом и его семьёй, она не виделась с ними более пятнадцати лет.
   Мы решили, что после того как Лора съездит в Израиль, мы примем окончательное решение: стоит ли нам уезжать из страны.
   Не так-то просто покинуть страну, где родился и прожил большую часть своей жизни. Где жило несколько поколений твоих предков. Где прошла твоя молодость, где испытал свои первые юношеские чувства и где встретил свою первую любовь. Где было, наряду с плохим и хорошее, где было много мелких радостей, которые вспоминаются иногда всю жизнь.
   Приглашение в гости пришло довольно быстро. Много времени заняло оформление визы, обмен валюты, покупка билетов, везде нужно было отстоять многодневные очереди.
   Разрешалось обменять пятьсот сорок рублей на шестьсот долларов. Тогда был курс обмена совершенно не соответствующий реальному соотношению валют, официально один доллар стоил девяносто копеек.
   На "чёрном" рынке доллар продавали за десять рублей.
   После завершения всех формальностей, в октябре 1988 года Лора вылетела в Израиль.
  
   Ровно через месяц мы с Женей в радостно-приподнятом настроении отправились в международный аэропорт "Шереметьево" встречать её из первой в жизни зарубежной поездки. Помимо того, что мы по ней соскучились, нам не терпелось услышать рассказы Лоры, побывавшей в другом, ранее недоступном, неизвестном мире, казавшемуся советскому человеку каким-то зазеркальем.
   На дворе стоял ноябрь, погода в этот день выдалась мерзкая: шёл мокрый снег, дул холодный осенний ветер. Из-за плохой погоды прилёт самолёта откладывался.
   Через несколько часов ожидания объявили, что самолёт приземлится в аэропорту "Внуково". Мы бросились "ловить" такси и через час были во "Внуково", После ещё нескольких часов ожидания, мы, наконец, увидели нашу путешественницу, с тележкой доверху нагруженной чемоданами.
   Лориным восторгам не было конца. Она с увлечением рассказывала об изобилии товаров и продуктов, наполняющих магазины и торговые лавки, о шумном восточном рынке, заваленном овощами и фруктами. При существующем в Советском Союзе дефиците, это производило впечатление.
   - А какие там счастливые, жизнерадостные лица! Смотришь на них и хочется жить, - восхищённо добавляла жена.
   Большая часть многочисленных подарков, привезённых Лорой, была куплена на дешёвом арабском рынке в городе Рамле. Вещи были сделаны под фирму и все, кто получал их в подарок, были страшно довольны.
   Женя получил модные джинсы и футболки, что было в то время круто в кругу его ровесников. Кроме ширпотреба, Лора привезла действительно ценные вещи: это видеомагнитофон марки "дживиси", купленный в дьютифри, плэйер и двухкассетный магнитофон, На чёрном" рынке они стоили большие деньги.
   Особенной редкостью и ценностью в те времена были видеомагнитофоны, они давали возможность познакомиться с фильмами, которые ни при каких условиях не могли попасть на киноэкраны страны. Благодаря этому аппарату мы посмотрели такие культовые тогда кинокартины как "Однажды в Америке", про еврейскую мафию тридцатых годов, "Москва на Гудзоне", где бывший популярный советский комедийный артист Крамаров играл роль сотрудника КГБ и в разговоре употреблял выражения из ненормативной лексики. В советском кинематографе, вопреки реальной жизни, непристойные слова не употреблялись
   Когда мы доставали кассеты, которые неудобно было смотреть в присутствии сына, мы уговаривали его переночевать в этот день у бабушки. Короче говоря, видеомагнитофон стал гидом, значительно расширяющим наш кругозор. Надо сказать, он оказался очень высокого качества, уже шестнадцать лет служит верой и правдой без единой серьёзной поломки.
   Правда теперь, когда по многочисленным телевизионным каналом показывают всё, что возможно и невозможно себе представить, прежняя познавательная сторона деятельности видеомагнитофона почти потеряла своё значение.
  
   После отъезда Лоры в Израиль, мне приснился сон. Потом он повторился, когда жена вернулась из поездки. Затем он повторялся периодически ещё несколько раз.
   Каждый раз во время этих снов я ехал в дилижансе, по-видимому, поздним вечером, на улице было темно, за окном кареты шёл дождь. Я знал, что еду в театр в Лондоне. Ехал не один, но с кем не видел. Экипаж проезжал вдоль длинного деревянного забора, потом появлялось красивое здание с колонами, потом опять такой же забор.
   Позже уже в Израиле, Юра напомнил мне мамин рассказ о том, что её родители, наши бабушка с дедушкой, вернулись из Лондона, где прожили два года, за месяц до маминого рождения. Возможно, эти сны были проявлением какого-то кусочка генетической памяти, случайно всплывшем, в связи с какими-то аналогичными событиями в прошлом.
   После пяти лет пребывания в Израиле, когда появилась возможность первый раз поехать в отпуск, получилось так, что первым городом, где мы его провели, был Лондон.
   Когда мы оказались возле здания Национальной галереи, то мне оно показалось очень знакомым. Оно как две капли было похоже на то красивое здание, что я видел в своих снах.
  
   Ещё одним сюрпризом, привезённым Лорой, был вызов на постоянное место жительства в Израиль с целью воссоединения с семьёй её брата,
   После восторженных рассказов Лоры о жизни в Израиле у нас созрело окончательное решение об отъезде. Правда я настоял на том, что мы подадим документы на выезд, только после того как Женя окончит школу и получит аттестат зрелости. Он уже учился в выпускном десятом классе.
   Это оказалось очень правильным решением. В Израиле, чтобы получить свидетельство об окончании средней школы, нужно закончить двенадцать классов. То есть если бы Женя не закончил десятый класс, то ему пришлось бы ещё три года учиться в школе, а потом ещё на три года идти служить в армию.
   Так как новых репатриантов первый год после приезда в армию не призывают, то за это время сын успел поступить в университет. Я этих тонкостей не знал, но видимо сработала интуиция.
  
  
  
   Глава 28
  
   В период, когда мы стали всерьёз задумываться об отъезде в Израиль, Женя проникся еврейской темой и в результате были написаны стихи: "Воспоминание о Галуте", "Слушай Израиль" и некоторые другие.
   ВОСПОМИНАНИЕ О ГАЛУТЕ.
  
   Две тыщи лет, как миг, как сон. Как шаг
   Над пропастью жестокого Галута.
   Когда рабынею сжимается душа,
   И разум рабством, как предательством окутан.
  
   Две тыщи лет. Рождение и Смерть.
   И между ними жизнь во имя Бога.
   Две тыщи лет им было что иметь,
   Имевшим лишь изгнанье и дорогу.
  
   Две тыщи лет живя по всей земле,
   Не зная, кто ты, где ты и откуда,
   Две тыщи слез, две тыщи долгих лет
   Евреи ждали возвращения как чуда.
  
   Здесь каждый день был шагом в никуда.
   Здесь каждый час был веком испытанья.
   И кровь текла, как вешняя вода,
   Как покаянье. Как прощенье и прощанье.
  
   В былые дни, в былые времена
   Путь в Иерусалим лежал лишь в душах.
   Жил город лишь в еврейских сладких снах,
   Снах всех рассеянных, сквозь времена идущих.
  
   Так пусть же тем, кто выжил и дошел,
   Ступил на землю предков и потомков
   Не знается то худшее из зол -
   К чужой земле с заплечною котомкой.
   ГОЛОСА ИЗ ГЕТТО.
  
   Тихо. Тихо. Город замер.
   Свет погас в домах.
   Лишь залитая слезами
   Светится тюрьма.
  
   Люди знают - это Гетто,
   Там судьба одна,
   Там у всех от внука к деду
   Есть одна вина.
  
   То, что было их святыней,
   Стало их клеймом.
   Тихо. Тихо. Сердце стынет
   В городе ночном.
  
   Умирают тихо люди.
   Незаметна боль.
   Боже, что же с нами будет?
   Будет что с тобой?
  
   В затуманенном бараке
   Рядом смерть и сон.
   И в ночном кровавом мраке
   Душ еврейских стон.
  
   Этот городок случайный
   Весь исчез во мгле.
   Сколько мест таких печальных
   Было на земле?
   -------------------------
  
   ГОЛОСА ИЗ ГЕТТО.
  
   Проходят лица, лица, лица.
   Их скорбь бессмертие умножит.
  
   Нет, это все не повторится,
   Такое дважды быть не может.
  
   Нас одарило время щедро
   Лишеньем, смертью и галутом.
   И слезы прилетают с ветром,
   С тем ветром, что летит оттуда
  
   Из тех времен, что ощутимы,
   Тех лет, что растворились где-то...
   Но и у стен Ирусалима
   Осталось в душах слово Гетто.
  
   Нет. Гетто-это не тюрьма -
   Вселенная. Ей нет предела.
   Она и в душах и в умах,
   Весь мир - её больное тело.
  
   Нет Гетто - это не судьба.
   Здесь все насилье над судьбою.
   Душа лишь жалкая раба,
   Которой быть вовек рабою.
  
   Колючей проволоки круг,
   И дни - однообразья пища.
   Здесь остаётся только друг,
   В такие дни врагов не ищут.
  
   И скорбь на лицах, как загар,
   И дети с первых дней стареют...
   Тех камер газовый угар
   В душе у каждого еврея.
  
   Но каждый был самим собой,
   И вера не была убита,
   Хоть выжигали словно боль
   На теле всем Маген Давида.
  
   Но это добавляло сил,
   И каждый молвил: "Вездесущий,
   Ты видишь, знаешь, так спаси,
   Освободи же наши души"...
  
  
   Ах, как суров был приговор.
   Шесть миллионов душ невинных
   Ушло в пылающий костер
   Во славу дней Ирусалима.
   -----------------------
  
  
  
   СЛУШАЙ, ИЗРАИЛЬ.
  
   Слушай, Израиль, скорби незабвенно.
   Видишь, за проволкой дети твои.
   Где ты, Израиль, мы люди Вселенной,
   Топит нас смерть во вселенской крови.
  
   Слушай, Израиль, и крики и стоны,
   Дети твои задыхаются здесь.
   Тысячи нас, Адонай, миллионы,
   Ну, так пошли же нам добрую весть.
  
   Господи, в газовых камерах этих
   Внуки, построивших Ерусалим.
   Это твои беспризорные дети,
   Слушай, Израиль, предсмертный их гимн.
  
   Слушай, Израиль, слова их молитвы.
   Слышишь ты стоны израненных тел,
   Видишь ты душ беззаветные битвы,
   И их последнее: "Шма, Исраэл..."
  
   Заинтересовавшись еврейской темой, молодой человек не мог не задумываться о земле Израиля, о вере, зародившейся в этих местах, о людях заселяющих эту землю и хранящих свою веру.
  
   Страна голубого рассвета
   Под дымкой белеющих грёз.
   Твоё вдохновенное лето
   Каждый под сердцем унёс.
  
   Беззвучно ступая по миру,
   Сливаясь с его полутьмой,
   Взываю к незримым факирам,
   Как души замёрзших зимой.
  
   Но холод иных поколений
   Развеется божьим теплом,
   Во славу былых искуплений
   Звучит повсеместно "шалом".
  
   Шалом пресвятому народу,
   И родине вечной шалом,
   Презрев все законы природы,
   Нашедшим свой истинный дом.
  
   Светом, идущим из рая,
   Бьёт твой родник ключевой.
   Будь же свят, о великий Израиль.
   И божие слово с тобой.
   Март 1988 года.
   ----------------------------
  
  
   Не лёгок путь к израильской земле,
   Не лёгок путь к земле обетованной.
   Сквозь сотни неразрывных долгих лет
   Идёт к тебе народ, спасённый манной.
  
   Свои объятья всякому раскрыв,
   Вручаешь веру ты, как ветвь оливы.
   И взмахами душевных наших крыл,
   И верою мы вечно будем живы.
  
   Огонь божественный так сладок и велик,
   И он горит над всею Палестиной.
   Навеки здесь священный божий лик,
   Лишь здесь он сотворит мессию-сына.
  
   Народ Израиля, очаг святой любви,
   Ты возрождаешься из пепла и из дыма.
   Страна твоя воскресла на крови
   Вокруг святого Иерусалима.
  
   И этот град священ и неделим,
   Здесь зародилась жизнь дыханьем Божьим.
   Израиль вечен. Иерусалим
   Не может быть как небо уничтожен.
   Апрель 1988 года.
  
   Не мог Женя обойти и язык этой страны, на котором была написана "книга книг", положенная в основу всех трёх монотеистических религий.
   Десять заповедей, изложенных в ней, легли в основу законодательства большинства стран мира. Её сюжеты интерполированы во всю последующую художественную литературу, на их основе созданы бессмертные полотна великих художников.
  
   ИВРИТ
  
   От алеф до тав все законы господни
   Святые созвучья рождают слова.
   И так же как прежде, звучит и сегодня
   Иврита мелодия вечно жива.
  
   От алеф до тав все земные морали,
   Вздохом чуть слышным рождается слог.
  
   Он зародился в самом начале
   И душу дыханьем вложил в него Бог.
  
   От алеф до тав, между ними осталась
   Поэзия звуков и святость души.
   Зло и добро в этом мире смешались,
   А здесь божий слог в чистоте своей жив.
  
   От алеф до тав самой праведной веры
   В созвучиях разных слово живёт.
   Мессия придёт, он единственный, первый
   И встретит его самый верный народ.
  
   Апрель 1988 года.
  
   Глава 29
  
   И вот десятый класс закончен, успешно сданы экзамены, получен аттестат зрелости. Можно подавать документы в ОВИР (отдел виз и регистраций) на выезд.
   Подача документов в то время была довольно непростой процедурой. Для этого требовалось преодолеть много формальностей, связанных с многодневными стояниями в очередях, беготнёй по инстанциям, с целью получения бесчисленных справок. Необходимость многих из них трудно поддавалась объяснению с точки зрения здравого смысла. Наиболее щекотливым моментом в этом деле было подписание анкеты на работе. Это означало сообщить всем, что ты собираешься покинуть страну.
   В то время ещё было неизвестно как к этому отнесутся товарищи по работе и начальство. Тогда массовый выезд евреев ещё только начинался и отношение к отъезжающим у многих людей было неодобрительным. Тем не менее уже не было публичных осуждений на собраниях коллективов, как это практиковалось в семидесятых-начале восьмидесятых годов. Кто-то просто завидовал возможности евреев уехать в более благополучную страну, кто-то считал такой отъезд непатриотичным поступком, кто-то просто не любил эту национальность. Но были также и люди, которые с пониманием относились к проблеме выбора евреями другой страны проживания
   Лора уволилась с работы, а у меня были дружеские отношения с работниками отдела кадров и мне удалось подписать анкету, не указывая для какой цели она заполнена. Они решили, что я хочу поехать за границу в туристическую поездку.
  
   В отпуск мы этим летом никуда не поехали, так как в любой момент могли получить разрешение на выезд. Я решил на несколько дней съездить в Волгореченск, где жила семья моего двоюродного брата Олега.
   В подарок Олегу мне удалось купить на "чёрном рынке" большой сборник стихов Владимира Высоцкого, тогда этот автор только что начал издаваться и достать его было довольно трудно. Сборник был перепечатан с американского издания и там были даже такие стихи как: "Сегодня жизнь моя решается, сегодня Нинка соглашается...". Олег любил Высоцкого и знал много его песен, когда они ещё ходили только в магнитофонных записях.
   Волгореченск - это посёлок выросший около одной из крупнейших в Европе ГРЭС, там работало почти всё население городка. Олег работал тогда заместителем Главного инженера (впоследствии Главным инженером) этой станции. Лиля, жена Олега, занимала пост Зам. Главного врача местной поликлиники. Так что в посёлке они были весьма уважаемыми людьми.
   В это же время у Олега гостила наша двоюродная сестра из Одессы Таня с шестилетним сыном Петей. Так что подобралась весёлая компания.
   Мы съездили с Олегом в Кострому. Раньше я в этом городе никогда не был. Познание о нём у меня почти соответствовали детским воспоминаниям строчек Корнея Чуковского: "Шёл Кондрат в Ленинград, а навстречу ему в Кострому шли ребята с лукошками..."
   Олег показал мне основные туристические объекты: Собор Богоявленского и ансамбль Ипатьевского монастырей, церковь Воскресения и старинные торговые ряды. Действительно в исторической части города сохранился дух русской старины. Из этих мест вышел родоначальник царской династии Романовых Михаил.
   В парке на берегу Волги я заинтересовался памятником Ленину. Он привлёк моё внимание необычным постаментом. Я видел много памятников Ленину, но такой пьедестал лицезрел впервые. Олег объяснил в чём дело: "Раньше на этом цоколе стоял памятник Александру первому. После революции статую царя, естественно, снесли и, не пропадать же добру, на её место поставили фигуру Ленина".
   В выходной день Олег и Лиля пригласили нас на пикник, который они устраивали со своими друзьями на берегу Волги. По дороге мы проезжали участок леса снесённого прошедшим здесь несколько лет назад ураганом. Огромные деревья были сломаны и повалены как соломинки. Очень невесёлое зрелище.
   Как раз в это время моя мама с Женей гостили у Веры в Иваново. Они были с Верой на даче, когда подул сильный ветер и всё небо стало чёрным. Вдруг домики стоявшие на соседних участках, словно карточные, стали рассыпаться и их части поднялись в воздух словно бумажные. На землю стали падать огромные шарики града величиной с орех.
   Ураган прошёл прямо рядом с Вериным дачным участком. Стихия полностью разрушила две деревни, в воздухе носились автомашины, деревья и сорванные крыши домов. Такого в этих местах никогда не было.
   Вернулись с пикника мы не совсем трезвые, но в хорошем настроении.
  
   Двадцать пятого августа мне исполнялось пятьдесят лет. Лора с Женей решили отметить мой полувековой юбилей по полной программе. Сняли зал в ресторане "Арбатский", заказали хорошее меню, пригласили гостей.
   Вечер вела Лорина двоюродная сестра Лиля, работавшая администратором цыганского театра "Ромэн". Она привела с собой двух артистов этого театра.
   Рая Демент, очаровательно красивая женщина, игравшая во многих спектаклях главные роли, пела под аккомпанемент своего товарища гитариста русские и цыганские романсы. Позже Лиля рассказала нам, что Рая живёт одна с тяжело больной мамой и ей приходится нелегко. По внешнему виду актрисы сказать этого было нельзя.
  
   Не обошлось на банкете и без курьёза. Плавное течение застолья вдруг было нарушено какой-то вознёй и криками внизу у входа. Кто-то пошёл выяснить, в чём дело. Оказалось, что это Александр Давидович, в этом году снова приехавший на лето в Москву. Он порядочно опоздал на банкет и швейцар не пропускал его, так как он не мог назвать фамилию юбиляра.
   Александр Давидович знал только фамилию Лориного брата и кричал на всю улицу, что он к Писаревским и лез чуть ли не в драку со швейцаром. Он был легко возбудимым человеком. Всем известно, что в гневе человек теряет рассудок. Ему как-то не пришло в голову, что Лора могла сменить свою фамилию на мою, чтобы спокойно объяснить швейцару ситуацию.
  
  
  
  

Глава 30

  
   Как всегда бывает, когда чего-нибудь ждёшь, время тянется бесконечно долго. Кажется конца-края не будет этому ожиданию. И вдруг совершенно "неожиданно" получаешь то, чего так долго ждал.
   Вот так "неожиданно" мы получили разрешение на выезд в Израиль.
   Я написал заявление об увольнении с работы и пошёл с ним к директору завода Подболотову. Узнав в чём причина моего увольнения, он сказал: "Ты знаешь, Марк Давидович, что там живут совершенно другие евреи, не такие как в Советском Союзе. Они там собраны из разных стран, преимущественно восточных, у них свои обычаи, привычки, своя культура, свои представления о жизни. Тебе, с твоей интеллигентностью будет очень непросто".
   Николай Константинович долгое время работал Заместителем министра и много раз был за границей. Не знаю, был ли он в Израиле, но всё, что он говорил, оказалось верно.
   Подболотов разрешил столярной мастерской сделать мне несколько ящиков для отправки багажа. Когда на проходной завода отказались выпустить машину с ящиками без документов об оплате, директор позвонил в бухгалтерию и сказал, чтобы взяли с меня десять рублей. Это была чисто символическая плата.
  
   Мы окунулись в предотъездные хлопоты. Нужно было встать в несколько очередей, длиною в несколько месяцев: очередь на лишение гражданства и получение визы, очередь в таможню для отправки багажа и очередь за билетами на самолёт.
   По советским законом человек мог выехать на постоянное место жительства, только лишившись гражданства. За эту "услугу" нужно было заплатить семьсот рублей с человека, при тогдашней минимальной зарплате семьдесят рублей. Огромные очереди объяснялись тем, что все желающие выехать из страны независимо от места жительства, должны были выполнять все формальности, вплоть до покупки билетов на самолёт, в Москве.
   Далеко не у всех иногородних были родственники или знакомые в этом городе, для них проживание в Москве было большой проблемой.
   Через два года процедура выезда значительно упростилась: перестали лишать гражданства, появились прямые рейсы в Израиль, и не только из Москвы. Билеты на самолёт стал приобретать сохнут. Появилась возможность отправлять багаж из других городов. В результате этих нововведений намного уменьшились очереди и материальные затраты.
   Так как тогда массовый выезд евреев из страны только начинался, то мы попали в число первых, которым, как известно, всегда труднее.
   Прямых рейсов в Израиль ещё не было, нужно было лететь через Будапешт или Бухарест. Мы решили лететь через Будапешт, с тайной надеждой, что удастся посмотреть этот красивый европейский город.
   За границей мы до этого времени никогда не были. Для большинства советских людей "заграницу" заменяла Прибалтика.
   Я записался в очередь и, как и положено, стал ходить отмечаться. Сначала раз в неделю, а потом, по мере приближения моей очереди, каждый день. Пока стояли тёплые дни, проблем не было. Наоборот люди в очереди перезнакомились и воодушевлёно строили воздушные замки своей будущей жизни в процветающем капиталистическом обществе.
   Когда ударили крепкие декабрьские морозы, иногда сопровождаемые холодными, пронизывающими ветрами, время бесед значительно сократилось. Люди быстренько отмечались и старались как можно скорее нырнуть в тёплое метро.
   Наконец, подошла моя очередь и я купил билеты в Тель-Авив с пересадкой в Будапеште.
   Когда Лора была в Израиле, ей посоветовали брать как можно больше вещей, вплоть до мебели, чтобы первое время не тратить на это деньги. Отправка багажа оказалась далеко не простым делом. Нужно было несколько месяцев простоять в очереди, чтобы тебе в таможне назначили день для проверки и отправки груза.
   В постановке на очередь в таможне был один нюанс. На очередь можно было встать, только предъявив билет на самолёт. И тут оказалось, что если у тебя билет, к примеру, на семнадцатое февраля, то тебе назначался день проверки на восемнадцатое февраля. Когда ты начинал сначала упрашивать, потом возмущаться, девушка, ведущая запись, сочувственно говорила: "Я ничего не могу сделать, но попробуйте обратиться к старшей".
   В кабинет к старшей уже стояло несколько человек и кто-нибудь подсказывал, что в авиабилеты, нужно вложить сто рублей. После этого тебе назначался день проверки на месяц раньше. У нас эти счастливым днём оказалось 16-го января.
  
   Отпраздновав наступление нового 1990-го года, мы приступили к упаковке багажа. Нужно было, разобрать всю мебель, перевязать в стопки книги, завернуть всю посуду, все сервизы, все вазочки, каждый предмет отдельно. Кто-то научил Лору завёртывать бьющуюся посуду так, чтобы, как ей сказали, если ударить упакованный предмет об стену, он не разобьётся.
   Мы с Женей отнеслись, мягко сказать, с недоверием к таким гарантиям упаковки и высказали свои соображения вслух. Лора обиделась на нас и чтобы опровергнуть такой ничем не обоснованный скептицизм, схватила упакованную вазочку из кисловодского фарфора и грохнула её об стену. Вазочка - в дребезги.
   Мы не могли удержаться от смеха.
   Забегая вперёд, нужно сказать, что все тарелки, чашки и вазочки дошли в целости-сохранности. Видимо об стенку их никто не бросал.
   К установленному сроку проверки багажа все вещи - упакованы и в назначенное время пришла огромная грузовая машина, заказанная ранее в Мострансагентстве. Два грузчика загрузили её доверху мебелью и прочими нашими пожитками, включая мотоцикл "Ява" чешского производства и пианино "Лира" белого цвета, которые мы достали с большим трудом.
   Пианино нам помог достать Нюма, Лорин родственник, а за мотоциклом мне пришлось несколько месяцев ездить чёрти куда отмечаться в очереди. Все отъезжающие "гонялись" за этими вещами, так как прошёл слух, что их в Израиле можно хорошо продать. Весь этот скарб уместился в двенадцать больших ящиков.
   На таможне, после нескольких часов ожидания, меня вызвали на проверку. Таможенник заполнил бланк и, отойдя немного в сторону, начал "перечитывать" свои бумаги. В это время ко мне подошёл бригадир местных грузчиков и сказал, что они могут всё сделать быстро и аккуратно, если я согласен заплатить сверх положенного по двадцать пять рублей за ящик.
   Я сказал, что согласен. Тут же подошёл таможенник, закончивший "изучать" документы и работа закипела.
  
   Как тут не вспомнить анекдот о таможенниках.
   В порту проверяют одного пассажира:
   - Оружие есть?
   - Есть.
   - Покажите.
   - Вот. Раскрывает чемодан.
   Действительно там лежит оружие.
   - Валюта, драгоценности есть?
   Следует утвердительный ответ.
   - Покажите.
   - Вот.
   Раскрывает другой чемодан. Там валюта, золото, бриллианты.
   - Может быть, у Вас и наркотики есть.
   - Есть.
   - Покажите.
   - Вот. Раскрывает третий чемодан.
   - И что, это всё Ваше?
   - Нет. Это - ваше. Моё в трюме, - отвечает пассажир.
  
   В ящике серванта совершенно случайно оказался четырехтомный словарь русского языка под редакцией Ушакова 1938-1940 годов издания. Я понятия не имел, что он там находится. Видимо Лора, чтобы четыре громоздких книги не болтались где попало, засунула их в освободившийся ящик серванта. Таможенник "не обратил" на них внимания и пропустил.
   Этот словарь достался мне от папы, он любил им пользоваться. Я очень жалел, что его нельзя было вывезти. И какова же была моя радость, когда обнаружил его в Израиле после получения багажа.
  
   Дело в том, что любая литература, изданная до 1941-го года включительно, то есть до начала войны, была запрещена к вывозу. На справочную литературу, независимо от года издания, нужно было получать разрешение в государственной библиотеке имени Ленина. Это была единственная очередь, в которой было приятно находиться. Здесь собирались, в основном, интеллигентные люди.
   Запомнилась мне встреча с одной девушкой, почти моей тёзкой. Её звали Мара. Мы с ней разговорились в очереди, вместе вышли на улицу и несколько часов бродили по улицам Москвы.
   Она рассказала, что живёт в Новосибирске. Туда её родителей, как и многих других представителей "загнивающего" класса буржуазии, выслали из Эстонии после того, как советская армия "освободила" народ этой страны от правительства капиталистов и приняла в "дружную" семью "братских" народов Советского Союза. Но, как говорят, нет худа без добра. Этим они спасли жизнь её родителям. Если бы они остались в Эстонии, когда туда вошли немцы, то что бы было: понятно.
   Я рассказал, что долгое время жил в Барнауле, куда мы попали по своей воле, после окончания войны, что несколько раз бывал в Новосибирске и этот город мне нравился.
   На улице стемнело и Мара сказала: "Знаете, Марк, давайте поедем в Израиль вместе".
   "Я бы с удовольствием, - ответил я. Но я еду туда с женой и сыном".
  
   Днём раньше, там же, у меня произошло ещё одно знакомство, которое имело некоторое продолжение.
   Ко мне подошёл пожилой мужчина и спросил: "Вы едете в Израиль"? "Да", - ответил я.
   - Я долго смотрел на Вас, - продолжал незнакомец. - И почему-то уверен, что Вы порядочный человек. А уж я в людях разбираюсь. Больше сорока лет работаю врачом. Я хороший врач. Никогда людям не отказываю. Меня могут вызвать в любое время суток, хоть днём, хоть ночью. Я сажусь в машину и еду и не только по Москве, но если надо, то и в Подмосковье. И люди, конечно, благодарят меня за мой труд. За сорок лет у меня набрались кой-какие сбережения и ценные вещи. Когда Вы придёте к нам в гости увидите, какая у меня квартира и как она обставлена. Жалко всё это бросать. Я бы мог одолжить надёжным людям деньги в рублях, чтобы потом получить их в Израиле в долларах по рыночному курсу десять к одному.
   Условия обмена были приемлемые.
   "В принципе мне деньги могут понадобиться", - ответил я на его завуалированное предложение.
  
   Нам деньги были нужны. Мы хотели отправить самолётом самые необходимые на первое время предметы. Разрешалось отправить сорок килограммов, но это стоило дорого.
   Многие советовали купить белое пианино и чешский мотоцикл. В Израиле их можно выгодно продать. Мы об этом не думали, так как не было лишних денег. Но если деньги будут, то почему бы не воспользоваться этой возможностью.
   Мой новый знакомый, звали его Александр Львович, предложил подвезти меня до дома. Когда мы подъехали, он сказал, что сегодня с утра целый день мотается и хотел бы выпить стакан чая.
   Конечно, ему хотелось познакомиться с моей семьёй, посмотреть как мы живём, чтобы решить стоит ли доверять нам деньги. Лора угостила его чаем с бутербродами и он просидел у нас больше двух часов.
   Через несколько дней, поздним вечером он опять заехал к нам и пригласил в ближайший выходной день к себе в гости.
   Жил он в районе Белорусского вокзала в большой трёхкомнатной квартире вдвоём с женой Дорой, симпатичной женщиной. Квартира была обставлена добротной мебелью, в серванте и на полках стоял антиквариат, на стенах висели дорогие картины.
   Александр Львович рассказал какую-то почти фантастическую историю, как Дора, будучи в начале войны семилетней девочкой, пережила немецкую оккупацию.
   Она была во дворе, когда в дом ворвались немцы. Увидев их, девочка спряталась за поленницей. На её глазах фашисты вывели родителей во двор и расстреляли их. Когда убийцы ушли, Дора убежала в лес и всю войну скрывалась у чужих людей.
   Вскоре пришёл, живший отдельно, сын Александра Львовича и Доры с женой и двумя детьми. Хозяин, знакомя нас, сказал, что его сын глазной хирург и работает в знаменитом глазном медицинском центре Святослава Фёдорова. Таким образом, Александр Львович показал нас всем членам своей семьи.
   После обеда мы ещё немного посидели и на прощание, видимо после семейного совета, решившего, что мы заслуживаем доверия, гостеприимный хозяин спросил, сколько нам нужно денег.
   Мы взяли у него пять тысяч рублей.
  
   Во время подготовки к отъезду мы сблизились с семьёй Орловых: Нюмой - братом Гали, жены Лориного брата, Ниной - Нюминой женой, очень практичной женщиной и их сыном Геной, работавшим врачом в институте имени Склифасовского. Они, так же как и мы, готовились к отъезду в Израиль. У нас были одни и те же заботы, одни и те же интересы.
   Мы жили недалеко друг от друга, пятнадцать минут езды на трамвае и часто практиковали взаимные посещения. Приглашали один другого, если к кому-то из нас приходили знакомые, решавшие те же проблемы, что и мы.
   Гена очень подружился с Женей, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте. Как-то он зашёл к нам и часов пять убеждал, что нашей семье лучше ехать в Америку. Там больше перспектив для Жени и мы ещё не старые, сможем устроиться. Но мы по наивности решили, что в этом вопросе более компетентны Лорин брат Яша и его сын Дима, уже давно благополучно живший в Канаде. Они в один голос сказали, что нигде нам так хорошо не будет как в Израиле.
   Сейчас в Канаде живёт со своей семьёй и младший Яшин сын Лёня. Там же большую часть времени проводят и Яша с Галей.
   Гена был великолепным рассказчиком, его байки о своих сослуживцах, бывших сокурсниках и учебных сборах в армии, хотя и грешили явным преувеличением, но слушались с большим интересом.
   Нюма приехал в Москву из Черновиц, небольшого еврейского местечка на Украине. В Москве жило много его земляков. Их число в городе увеличивалось в основном за счёт притока из Черновиц женихов и невест, которые, женившись или выйдя замуж за москвичей, получали право на прописку и естественно оставались в Москве. Каждый год выходцы из Черновиц проводили в каком-нибудь ресторане "День землячества". На одну из таких встреч Нюма пригласил и нас. Было довольно интересно. Большинство "земляков", как говорится, "вышли в люди". Часть из них преуспела в коммерческих делах, а некоторые заняли довольно высокие посты в государственных учреждениях.
   Ходили мы вместе и, в недавно открывшийся, еврейский театр "Шалом", игравший на русском языке. Руководил театром популярный эстрадный артист Лифшиц, в прошлом выступавший в паре с Ливенбуком.
   Дети пятидесятых-шестидесятых годов хорошо помнят необыкновенно популярную передачу "радио-няня", ведущими программы были эти артисты. "Радио-няню" с удовольствием слушали и взрослые и дети. Этот дуэт распался, потому что Левенбук уехал в Соединённые Штаты Америки.
   Однажды мы попали на вечер в этом театре, на котором присутствовал турист из США артист Левенбук. Лифшиц, выступая с приветственным словом и обыгрывая известный анекдот, сказал, что в их бывшем дуэте один всегда был весёлым, а другой находчивым.
   В театре "Шалом" блистала своим великолепным голосом молодая актриса Светлана Портнянская, позже уехавшая в ту же страну, где жил Левенбук. Сейчас она каждый год приезжает с гастролями в Израиль.
   Очень популярной была песенка о том, как у евреев появились русские имена, фамилии и отчества, исполнявшаяся артистами этого театра.
   Попытаюсь изложить её содержание.
   В двадцатые годы для игры в преферанс, собиралась еврейская компания. За столом сидели Моисей Исакович Шляпинтох, Соломон Абрамович Цвейгбойм и так далее.
   В тридцатые годы, когда началась борьба с "троцкистами" и другими "вредителями" к евреям стали относиться хуже и герои песни стали менять имена и фамилии. Отчества менять не разрешалось.
   И теперь за столом собирались: Михаил Исакович Шелехов, Сергей Абрамович Цветков и так далее.
   Любители карточной игры были люди солидные, семейные и у них родились дети, у которых теперь были "нормальные" не только имена и фамилии, но и отчества: Игорь Михайлович Шелехов, Александр Сергеевич Цветков и так далее. Всё это было в рифму и под шлягерную мелодию. К сожалению, слов я не запомнил, только смысл.
   Когда Нюмина семья уезжала в Израиль, он подарил театру "Шолом" свою форму подполковника Советской армии.
  
   Как сказано в писании: "Всё проходит", прошло и время ожидания отъезда. Два дня накануне, у нас дома не закрывались двери. Люди приходили прощаться. Кто-то считал, что неизвестно ещё когда увидимся. Кто-то хотел оставить свой адрес и попросить написать: "Как там в Израиле". Кому-то было искренне жаль, что мы уезжаем.
   Мы уезжали одними из первых этой большой волны эмиграции в страну предков. Всё было в новинку и мало, что было известно. У меня в стране оставались мама и семьи сестры Веры и брата Юры. Они, особенно мама, конечно больше всех переживали, как у нас сложится жизнь на новом месте.
   И вот наступила ночь с шестнадцатого на семнадцатое февраля 1990-го года. Этой ночью вылетал наш рейс на Будапешт. Мы выехали в аэропорт "Шереметьево" в сопровождении четырёх машин. Столько людей выразили желание проводить нас.
   В аэропорту нас встретили и Александр Львович с Дорой. Они хотели проводить нас и заодно передать провезти кое-что из золотых украшений и столового серебра. Или наоборот передать кое-что и заодно проводить.
   Оставался последний этап таможенная проверка в аэропорту.
   У нас были шикарные импортные чемоданы, которые помог достать Гена через своих знакомых. Мы были хорошо одеты, особенно Лора, сшившая себе накануне отъезда красивую облегчённую шубку из нутрии. Таможенники, глядя на нас, не могли поверить, что у нас нет ничего недозволенного. Они долго и тщательно проверяли наши чемоданы, потом нехотя разрешили собрать их.
   Только мы уложили вещи, таможенник сказал: "Откройте ещё раз".
   Пришлось опять складывать все пять чемоданов.
   И снова, не успели мы закрыть все чемоданы, таможенник, будто его что-то осенило, уверенно произнёс: "Я ещё посмотрю Ваш багаж, откройте чемоданы".
   Это уже напоминало армейскую классику о том, как сержант издевается над новобранцами: "Лечь. Встать. Лечь. Встать".
   Мы возмутились. Потребовали вызвать начальство. На это старший из двоих проверяющих пробурчал: "Это последний раз. Мы должны убедиться, что ничего нет".
   Часть украшений, переданных Александром Львовичем и Дорой они не пропустили.
   Когда поставили наши вещи на весы, у нас оказался перевес как раз на сумку с Жениными рукописями. Большая сумка, набитая бумажными рукописями, была довольно тяжёлой.
   Хорошо, что в аэропорт приехал Александр Львович. Он одолжил нам тысячу рублей и мы смогли оплатить излишки веса. Благодаря этим рукописям я впоследствии смог напечатать сборник стихов сына и часть из них включить в настоящее жизнеописание.
   На этом наши предотъездные мытарства не закончились.
   Перед самой посадкой в самолёт, меня вежливо попросили пройти в кабину, похожую на примерочную. Там предложили выложить всё из карманов и прощупали, не осталось ли чего-нибудь. Затем велели снять ботинки и унесли их на проверку.
   Я знал, что у меня нет недозволенных вещей. Но всё равно не мог избавиться от волнения.
   Ничего не найдя, мне разрешили идти на посадку. Мы поднялись по трапу и заняли свои места в самолёте.
  
   Лишь только теперь, когда все хлопоты и волнения связанные с отъездом остались позади, мы смогли ощутить всю серьёзность сделанного шага.
   Пилоты включили двигатели. Самолёт выдержал паузу и как бы нехотя, начал своё движение. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее пока не оторвался от земли. Набрал высоту и взял курс на Будапешт.
   Мы летели в другую жизнь.
  
  
  
   Часть 3.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Все вокруг цветёт и зеленеет
   И так очаровательна, пестра
   в жизнь новую аллея.
   Другая жизнь приходит, свои
   невзгоды-радости даря.
  
   Я оторвал листок календаря.
   Мне солнце ярким светом дорогу освещает.
   Чего жизнь не простит? Чего она прощает?
   Что перемены в жизни предвещает?
   Евгений Сокольский.
  
  
   ДРУГАЯ ЖИЗНЬ.
  
   Глава 1
  
   После двух часов полёта самолёт начал снижение и нашему взору предстали чёрные квадраты вспаханных полей, над которыми выплывало ранее утреннее солнце.
   В Подмосковье все ещё было белым-бело. Поля оставались покрытые снегом и весной, как говорится, не пахло. Неожиданно возникший чёрный цвет, освещённый ласковым весенним солнцем, вызвал непроизвольное удивление и в то же время явился первым признаком, что мы находимся уже в других краях.
   В аэропорту Будапешта всех будущих израильтян собрали в большом зале - части магазина "Дьюти-фри" и запретили выходить оттуда до особых распоряжений.
   Этот приказ был излишним, так как, при всём желании, выйти отсюда не мог никто. Все выходы были заблокированы.
   Объяснялось это тем, что мы были люди без какого-либо гражданства. Советское у нас отобрали в связи с выездом в Израиль. Израильского у нас не было, так как мы ещё туда не приехали.
   Нам сообщили, что сегодня суббота и израильский аэропорт в этот день самолёты не принимает, поэтому всем придётся провести в приютившем нас зале ближайшие сутки.
   Люди безропотно приняли такую ситуацию и стали располагаться на расставленных по периметру стульях. Никто нами не интересовался, мы были предоставлены сами себе. Единственным доступным развлечением был осмотр товаров выставленных в витринах.
   Утром, когда я пошёл умываться, обнаружилось, что мой бритвенный прибор остался дома. Возможно, поэтому моё внимание привлекла очень хорошего дизайна электробритва фирмы "Филипс", с тремя вращающимися лезвиями. Цена нам показалась тогда астрономической: сто пятьдесят американских доллара. Я решил, что в Израиле обязательно куплю такую бритву. Однако сбыться этой моей мечте было не суждено.
   В начальный период нашего пребывания на новой родине нужно было приобретать более необходимые предметы. И я, проходя мимо витрин многочисленных магазинов торгующих электротоварами, только посматривал на такие бритвы и продолжал пользоваться дешёвыми одноразовыми лезвиями.
   В дальнейшем необходимость в такой бритве отпала, так как появилась очень удобная, обеспечивающая более высокое качество бритья, бритвенная система сначала с двойным, а затем и с тройным лезвием.
   Единственная покупка, на которую мы решились в Будапеште, была баночка кока-колы, стоимостью в один доллар. В Советском Союзе тогда ещё этого напитка не продавали и мы не могли удержаться, чтобы не попробовать известной нам только понаслышке зарубежной диковинки.
   Близилось время обеда и всех начал волновать вопрос: где и как мы будем осуществлять этот процесс поддержания жизнедеятельности организма.
   Оказалось, что о нас не забыли. Примерно в два часа дня по системе громкой связи было объявлено, что сейчас принесут сюда обед. Через несколько минут каждый из нас стал счастливым обладателем подноса с набором из трёх блюд.
   Обед был, если можно так сказать, не обильный и не очень вкусный, но все так проголодались, что моментально реализовали всё содержимое подносов. Это была первая маленькая радость нашего пребывания за границей.
   Вечером на исходе субботы, после завершения своего законного отдыха, появился представитель сохнута, говорящий на русском языке с сильным акцентом. Он поздравил нас с долгожданным освобождением из социалистического рабства и сказал, что завтра утром мы вылетаем на нашу историческую родину.
   "А сейчас вас покормят ужином", - сообщил он нам другую приятную новость и попрощался.
   Вероятно, он поспешил удалиться, чтобы избежать вопросов о том, как мы будем проводить ночь. Многие репатрианты ехали с детьми, а в зале никакой мебели кроме стульев не было.
   Рано утром представитель сохнута принёс свежую информацию: через полчаса начинается посадка на наш рейс в Израиль. "Завтрак будет в самолёте", - предупредил он наши вопросы.
   Через несколько часов под крылом самолёта показался Тель-Авив. Пассажиры дружно зааплодировали.
   В аэропорту "Бен - Гурион" нас встретили очень торжественно. Играла музыка, школьники преподнесли нам цветы, среди встречающих был Президент Израиля Хаим Герцог. Он обратился к прибывшим с приветственной речью и сказал, что с нашим рейсом прилетело более четырёхсот новых репатриантов (на иврите: олим ходашим). "Это рекордное число за один рейс", - сказал глава государства.
   Названный рекорд позволил нам провести несколько лишних часов в очереди на оформление документов.
  
   "Здравствуй, Лора"! - перед нами неожиданно появился худощавый загорелый мужчина.
   "Гриша, как ты сюда попал"? - удивилась моя жена.
   Дело в том, что зал оформления документов новых репатриантов находился, так сказать, на зарубежной территории, то есть до линии таможенного контроля и естественно туда никого не впускали. Репатрианты могли выйти отсюда только после оформления соответствующих документов.
   - Я тут ремонтирую полы, - после церемонии знакомства со мной и Женей, ответил Гриша. - Мне Рита рассказывала, что вы собираетесь в наши края.
   Это был муж, той самой гостьи из Израиля, что в Москве выкроила время для встречи с нами.
   - Внизу вас ждут Яша, Галя и Нюма, - сообщил он. (Нюма с семьёй приехал на неделю раньше нас).
   Гриша вручил нам пакет со сладостями, сказал, чтобы мы им звонили и приезжали в гости и удалился.
   "Я ведь всё-таки на работе", - заметил он на прощанье.
   К часам трём нас пригласили на собеседование и оформление документов. Когда меня спросили фамилию, я ответил, произнеся первое "о" с московским выговором, что-то среднее между "а" и "о". Мне записали вместо Сокольский Сакольский, таким образом, несколько приблизив её к нашей дореволюционной фамилии Сакальский. В то время читать на иврите я не умел и заметить ошибку конечно не мог.
   Нам выдали документы, тысячу шекелей на первые расходы и квитанцию об оплате такси, которое должно было доставить нас со всеми вещами в город Реховот, где жил Лорин брат.
   Внизу мы попали в объятия Лориного брата Яши, его жены Гали и её брата Нюмы. Расцеловавшись, мы сели в такси и впервые поехали по земле Израиля, по стране, о которой мечтали евреи галута в течение двух тысяч лет. В ушах звучали "Под небом голубым", "Ирушалаем шель заав", - песни, которые мы слушали в Москве, затаив дыхание.
   Марксистко-ленинская философия учит, что бытиё опережает сознание. Так и мы, прибыв в Израиль, ещё полностью не осознали, что находимся здесь, на "Святой Земле", в "Колыбели трёх религий", как называют эту страну доброжелательно к ней расположенные печатные источники.
   В советских средствах массовой информации, вопреки мнению граждан, покидающих страну и им сочувствующих, ещё появлялись определения Израиля как "зарвавшегося агрессора", "бессовестного оккупанта" и тому подобное. Более или мене думающие люди не придавали большого значения таким эпитетам, понимая, что это официальная пропаганда.
   В Советском Союзе была широко распространена практика лицемерия: на официальных собраниях или в широком кругу люди выражали "своё мнение", соответствующее официальной политике коммунистической партии и подконтрольного ей правительства, а в узкой компании часто говорили прямо противоположное. Теперь это осталось всё в прошлом, и мы с оптимизмом двинулись навстречу с новой жизнью.
  
   Реховот показался нам удивительно похожим на южные курортные городки, где мы проводили свои летние отпуска. Небольшие, большей частью четырёхэтажные дома утопают в зелени. На улице февраль, а тепло как летом. Наряду с зелёными растут какие-то диковинные деревья, усыпанные яркими цветами самых разных красок и оттенков. Первое время трудно было привыкнуть к мысли, что мы приехали сюда не на отдых.
   Как только наши вещи были занесены в квартиру Лориного брата Нюма потащил меня, в находящийся в нескольких метрах от Яшиного дома пардес,* показать как растут апельсины.
   Небольшие зелёные деревья были сплошь усеяны крупными оранжевыми плодами. Нюма сорвал два апельсина и, протянув мне один из них, сказал: "Бери и ешь сколько угодно. Никто слова не скажет".
   Яша в Израиле стал религиозным человеком. Таких людей, которые раньше не были верующими, а потом, осознав свою ошибку, встали на путь истинный здесь называют хозер б тшува**.
   Две недели, что мы у них жили, ожидая пока освободится найденная для нас квартира, кормили они нас, мягко говоря, не очень обильно. Из этого мы сделали вывод, что в Израиле всё безумно дорого и прошло порядочно времени, пока мы разобрались, что к чему и перестали ущемлять себя в продуктах питания.
   Яша объяснял такой рацион традицией верующих людей, считающих, что можно всю неделю питаться скудно, зато в шабат (субботу) стол должен быть обильным, праздничным и за ним должна собираться вся родня. Для нас это было непривычно.
   Мы ни в коем случае не в претензии к ним. Тем более, как мы поняли потом, материальное положение у них было не блестящее. Мы благодарны им за то, что они для нас сделали. А что не сделали - это на их совести.
   --------------------
   *пардес - апельсиновая роща.
   **хозер б тшува - вернувшийся к ответу.
   Кстати собираться всей семьёй в субботу - это очень хорошая традиция и дай б-г, чтобы люди смогли соблюдать её.
   По пятничным вечерам мы и Нюмина семья собирались у Яши на встречу субботы. Яша проводил вечер по всем правилам: с омовением рук, отпитием вина из кидушного стакана и молчанием пока не преломлен хлеб. По завершении всех формальностей кануна субботы, он начинал учить нас уму-разуму, попутно обрушиваясь сокрушительной критикой на одного из нас за неправильные, по его мнению, мышление, поведение и образ жизни. Особенно часто доставалось Нине - жене Нюмы. Она женщина трезвомыслящая, не витающая в облаках, указывала на нестыковки в Яшиных поучениях.
   Получалась интересная дискуссия, особенно для других участников застолья. Иногда оратор не обходил "вниманием" и свою жену Галю, вероятно для профилактики.
  
   Каждый новый репатриант после прибытия должен был посетить ряд бюрократических учреждений, с целью получения удостоверения личности и других документов, легализующих его статус равноправного гражданина страны и дающих право на медицинское, социальное и материальное обеспечение. Нужно было открыть счёт в банке, записаться в больничную кассу.
   Это было для нас в новинку. Мы приехали из страны, где всё было по-другому. Отсутствовала необходимость выбирать больничную кассу, она была одна - государственная. Зарплата выдавалась наличными. Деньги, если что-то оставалось от зарплаты, откладывали в государственных сберегательных кассах. Никаких пластиковых карточек, банкоматов, минусов, кредитов. Если хочешь купить какую-нибудь крупную вещь - накопи деньги и покупай на здоровье.
   На второй день нашего пребывания в стране мы с Яшей отправились на прогулку по городу, во время которой он показал мне, где находятся названные выше жизненно важные учреждения.
   В мисрад клите (местное отделение министерства абсорбции) мы увидели большие очереди и узнали, что записываться в эту очередь нужно с раннего утра. Такие же очереди были, в мисрад апним (отделение министерства внутренних дел) и в битуах леуми (отдел социального страхования). Зашли мы также в больничную кассу "Купат холим клалит", полюбовались очередями в банке "Апоалим".
   Затем Яша со словами: "Посмотри, какие продукты продаются в наших магазинах", - завёл меня, в расположенный рядом с банком, самый большой тогда продуктовый магазин в Реховоте "Суперсаль".
   Слово "саль" в переводе с иврита означает корзина. Слово "супер" в переводе не нуждается.
   Действительно изобилие мясных, молочных продуктов, круп, сладостей деликатесов, хлебобулочных изделий для человека, приехавшего из страны, приучившей его к перманентному дефициту продовольственных и промышленных товаров, выглядело фантастическим. Удивление вызвало и то, что здесь можно было свободно подойти и попробовать многочисленные сорта орешков, конфет и сухофруктов.
   "Это делается для того, чтобы люди перед покупкой, могли убедиться в качестве продукта, попробовав одну - две штучки", - пояснил Яша.
   Вскоре число репатриантов, финансовое положение которых не позволяло приобретать эти вкусные вещи, значительно выросло и многие из них стали приходить в магазин просто для того, чтобы полакомиться, как говориться, на халяву. Долго это продолжаться не могло и свободный доступ к столь желанным лакомствам на какое-то время был прекращён.
  
   Вечером мы гуляли всей семьёй вместе с Яшей и он предложил нам зайти посидеть немного в кафе. Будучи людьми не нахальными, мы стали отговариваться, что сходим мол в другой раз, ещё будет время. На это Лорин брат возразил нам, что в другой раз мы сходим ещё раз. Мы уютно устроились за небольшим столиком, расположенным на открытой веранде кафе.
   -Заказывайте, что хотите, не стесняйтесь, - подбодрил он нас, когда принесли меню. Мы постарались выбрать блюда как можно подешевле.
   Яша, получив счёт, передал его мне со словами: "Марик, чувствуй себя хозяином в новой стране. Расплачивайся".
   Корзину абсорбции, мы ещё не получили, она выдавалась после оформления всех документов и у нас было только немного денег, выданных в аэропорту на первые расходы. Посещения кафе эта сумма не предполагала.
   Я оплатил счёт.
   Глава 2
  
   В то время большинство из учреждений, необходимых новому репатрианту находились в Тель-Авиве и на следующий день мы с Яшей отправились туда.
   Хотя фактически столицей Израиля является Иерусалим и там работают все высшие правительственные учреждения, большинство государств официально продолжает называть столицей Тель-Авив. Здесь размещены иностранные посольства, биржа и сосредоточена основная финансовая деятельность.
   Автобус доставил нас на Центральную автобусную станцию одного из самых больших городов нашей новой, никак не скажешь привычным для бывших советских жителей выражением, необъятной родины.
   В те годы центральная автобусная станция представляла собой огромный, невероятно шумный с неописуемым колоритом, восточный базар, где между теснящихся друг к другу прилавков, заполненных самым разнообразным товаром, останавливались автобусы, прибывающие сюда из разных городов Израиля.
   Из палаток продававших радиотехнику и кассеты лилась оглушающая ритмичная музыка. Торговцы громко зазывали покупателей. Искали клиентов проститутки. Канючили у людей деньги наркоманы. Карманные воры высматривали, где можно чем-нибудь поживиться.
   Такую экзотику мы видели впервые.
  
   Через пять лет в Тель-Авиве, после завершения долголетнего строительства, будет сдана в эксплуатацию большая, многоэтажная крытая автобусная станция, соответствующая современным мировым стандартам. Там конечно сохранились многие элементы старой станции, но теперь они вышли на новый, более современный уровень. Обширная торговля ведётся в хорошо оборудованных магазинах, а не в сколоченных из жести времянках, простоявших не один десяток лет. Проститутки и наркоманы растворились в огромном помещении и не так бросаются в глаза. Колоритный восточный базар исчез.
  
   Пересев на автобус одного из внутригородских маршрутов, мы отправились в центр города, чтобы оттуда добраться до цели нашего путешествия: еврейского агентства, звучащего на иврите одним кратким словом - сохнут.
   Через пятнадцать минут автобус выехал на главный проспект Тель-Авива - улицу Дизенгоф, названную так в честь первого мэра города. В начале двадцатого века Меир Дизенгоф был инициатором строительства чисто еврейского квартала европейского типа на песчаных дюнах рядом с портом Яффо, населённым преимущественно арабами. Квартал, заселённый евреями, постепенно превратился в город Тель-Авив, что с иврита переводится, как холм весны и Дизенгоф был избран его первым мэром. Город быстро разросся и Яффо практически стал одним из районов, фактически предместьем Тель-Авива.
   Выйдя из автобуса, мы оказались возле самого крупного и шикарного торгового комплекса в стране - "Дизенгоф центр".
   Яша предложил нам войти внутрь и первое, что нас удивило это стоявшие у каждого входа охранники, которые тщательно проверяли сумки у всех входящих людей. Теперь такая практика распространена во всём мире, а тогда только для израильтян, непрерывно находящихся в состоянии войны с вражеским окружением, такие проверки были обычным рутинным делом.
   "Дизенгоф центр" произвёл на нас, никогда не бывавших за границей, впечатление, как своими размерами, так и тем, что здесь можно не только сделать покупки и вкусно поесть в многочисленных кафе, но и получить медицинскую или зубоврачебную помощь. Там же можно посетить косметолога или парикмахера, обратиться за юридической консультацией, заказать свадебное платье, воспользоваться многими другими услугами, например, посмотреть новый кинофильм в одном из расположенных там двух больших кинотеатров.
   Конечно, так же как в реховотском суперсале нас поразило обилие продуктов, здесь нас ошеломил необычайно широкий ассортимент товаров: от булавок, батареек, посуды и одежды до мебельных гарнитуров, дачного инвентаря, телевизоров, различных радиосистем, медицинского оборудования для зубных и гинекологических клиник, оборудования для косметических и массажных кабинетов.
   Говоря о массажных кабинетах, я имею в виду медицинский массаж. Это пояснение необходимо, так как в Израиле под вывеской массажных кабинетов работают нелегальные публичные дома. Легально в стране проституция запрещена. Из-за такой двусмысленности названий этих учреждений в начале нашего пребывания в стране произошло два казуса.
  
   У нас остановились репатриировавшиеся в Израиль на два месяца позднее наши московские приятели: Белла Лаговер с мамой и сыном. Белла, прочитав объявления о работе в русскоязычной газете, радостно сообщает моей жене: - Лора, ты говоришь, что не можешь устроиться на работу. А вот объявление: "Требуются женщины в массажный кабинет".
   - Ты же превосходно делаешь массаж!
   - Такой массаж и ты можешь делать не хуже меня, - ответила моя жена и объяснила, что имеется в виду под вывеской "массажный кабинет".
  
   Другой казус произошёл несколько позже, когда Женя уже занимался на подготовительных курсах в Тель-Авивском университете.
   Они с приятелем решили получить практическую профессию, чтобы параллельно с учёбой можно было немного подрабатывать. Для этого сын с товарищем записались на курс по обучению медицинскому массажу. Окончив курс и получив дипломы, ребята могли начинать работать. Для полного "счастья" оставалась самая малость: нужно было приобрести массажный стол.
   Прочитав объявление, что массажный кабинет продаёт бывшее в употреблении оборудование, они решили воспользоваться этим. Новые столы стоили довольно дорого.
   Мальчики решили взять с собой нас с Лорой. Лору как консультанта, имеющего отношение к массажу, а меня, видимо, за компанию. Мы приехали в Тель-Авив, нашли указанный адрес и ребята вошли в здание, а мы остались ждать на улице.
   Через несколько минут выходят наши покупатели и не могут удержаться от смеха. Выслушав их, мы тоже весело посмеялись.
   Они поднялись на второй этаж и увидев в дверях здорового амбала, спросили его здесь ли массажный кабинет. Он ответил, что здесь и пригласил их войти и немного подождать. Что в это заведение пришли два молодых человека, его нисколько не удивило.
   Ребята же, войдя внутрь и увидев множество зеркал и развешенные на стенах фотографии голых женщин, сразу поняли в какой массажный кабинет они попали и поспешили быстро ретироваться оттуда.
  
   Ну а пока мы вышли из "Дизенгоф центра" и Яша с гордостью сказал нам: "Вот видите, какие торговые центры в Израиле! Как в Америке"!
   Правильнее было сказать ни какие, а какой.
   Сейчас в каждом городе есть такие торговые центры, называемые здесь "каньонами". По сравнению с каньонами Герцлии, Иерусалима, Рамат-Авива и некоторыми другими "Дизенгоф центр" может показаться почти провинциальным. Но в то время в стране это был единственный комплекс такого масштаба.
   По дороге в сохнут Яша показал нам красивое здание театра "Габима", который, как он рассказал нам, был создан в Москве и в двадцатые годы двадцатого века труппа этого театра выехала на гастроли за рубеж и осталась в Израиле.
   Добравшись до сохнута, размещавшегося в большом современном здании, мы увидели ещё большие очереди, чем видели накануне в мисрад клите. Это и не удивительно. Сюда съезжались репатрианты из многих городов страны. Убедившись, что и здесь нужно записываться ранним утром, мы отправились в управление по делам студентов выяснить, какой порядок поступления в университет для новых репатриантов и какие документы при этом требуются.
   Там Жене сказали, что он должен поехать в выбранный им университет, предъявить аттестат зрелости об окончании средней школы и записаться на "махину", то есть подготовительные курсы, где в течение года занимаются изучением иврита и английского языка. После успешного завершения этого курса можно сдавать психотест для поступления в университет.
   Выяснив как жить дальше, то есть чем заниматься в ближайшее время, мы вернулись в Реховот.
  
   Утром следующего дня Яша сообщил: "Я перед вашим приездом консультировался с равом и тот сказал, что нужно три дня уделить внимание приехавшим гостям, а затем те должны заниматься своими проблемами сами". Намёк был достаточно прозрачен, почти как "намёк" в известном анекдоте о детях:
   Мальчик пишет девочке записку: "Маша, приходи в лес будем е...ся (слово названо своим полным именем, чтобы не оставалось никаких сомнений в цели приглашения). Девочка отвечает: "Намёк поняла, приду".
   Так же как эта девочка мы намёк поняли и следующие две недели я провёл в очередях учреждений, узаконивающих наше пребывание в стране. Здесь люди быстро знакомились друг с другом. Иногда встречались лица, знакомые по очередям в московских организациях, занимавшихся отъездом советских граждан за границу. Мы искренне радовались такой случайной встрече, как будто были старыми закадычными друзьями, хотя зачастую не знали как зовут друг друга. Эффект встречи земляков в новых местах хорошо известен.
   Репатрианты делились информацией, способной как-то облегчить их абсорбцию. Эти сведения каждый получал из источников, происхождение которых отличалось большим разнообразием. Тогда не существовало брошюр, в которых было бы расписано: что, где и когда нужно делать новым репатриантам после приезда. Из-за отсутствия информации некоторые люди не получили часть положенных им льгот.
   В то время почему-то не разрешалось везти с собой дипломы и некоторые другие документы. Они сдавались в Москве в израильское консульство, с целью доставки их в Израиль дипломатической почтой. Получив сообщение об их прибытии, я отправился за ними в тель-авивское отделение министерства иностранных дел. Мне сказали, что эта организация находится недалеко от здания сохнута. Я обошёл все улицы, прилегающие к сохнуту, но нужного мне учреждения не нашёл. Оставался один выход, искать нужную мне улицу с помощью опроса случайных прохожих. Этот путь осложнялся моим незнанием языка.
   В начале 1990-го года в стране было очень немного людей, говорящих по-русски. Из положения помог выйти небольшой, из шести страниц, русско-ивритский разговорник, полученный в подарок при открытии счёта в банке "Апоалим". Найдя в этой книжонке нужное выражение, я стал спрашивать: "эйх леагиа ле рехов...." (как пройти на улицу...) и показывал написанный на иврите адрес. Несколько человек ответили, что не знают. Один сказал, что это очень далеко и подробно объяснил по каким улицам надо туда добираться.
   Есть категория людей, которые никогда не скажут, что они чего-то не знают. Возможно, они действительно думают, что всё знают. Или им, как говорил популярный эстрадный артист сатирического жанра Аркадий Райкин: "Та-ак ка-ажется". Во всяком случае, этот человек уверенно сказал, что эта улица должна находиться в таком-то месте. Когда я примерно через час добрался до указанного пункта, её там не оказалось. Может быть он просто перепутал эту улицу с какой-то другой.
   Пришлось снова обратиться к "аборигенам". Никто об этой улице не слышал. Но как говорится: "Кто ищет, тот найдёт". Когда я спрашивал у очередного прохожего, оказавшаяся рядом пожилая женщина поинтересовалась, о чём идёт речь и сообщила, что знает эту улицу.
   "Вы сами её не найдёте, она далеко отсюда, нужно ехать на автобусе", - сказала женщина на не совсем правильном русском языке.
   - Пойдёмте, я вас провожу, - предложила она и поднялась со мной в подошедший автобус.
   В автобусе, не дав мне купить билет, сама расплатилась за проезд, объяснив это тем, что тоже была новой олимкой и знает, как тяжело начинать жизнь в новой стране.
   - Правда это было сорок лет назад, - добавила моя опекунша.
   По дороге она рассказала, что приехала из Польши, а русский язык выучила в Сибири, где была в ссылке во время войны.
   Выйдя со мной на одной из остановок, женщина довела меня до нужного учреждения. Оно находилось в узком проулочке, который трудно было принять за улицу, скорее она была похожа на въезд во двор жилого дома. Видимо поэтому её мало кто знал.
   Я был очень благодарен этой бескорыстной женщине.
  
   За первые недели мне удалось выучить наиболее часто употребляемые слова: беседер, ма нишма, леат-леат, совланут и ещё несколько других простых слов, типа тода (спасибо), слиха (простите).
   "Беседер" мы услышали в первый день нашего приезда. Мы сидели за столом у Гали с Яшей, кто-то позвонил по телефону. Галя сняла трубку и начала разговор. Беседа велась на русском языке, но после одной, двух фраз постоянно повторялось какое-то чудное слово "беседер". Мы с уважением смотрели на Галю: "Какие слова она знает"!
   Нам объяснили, что слово "седер" означает порядок, например седер Пейсах определяет порядок проведения праздника Пейсах. Беседер - значит в порядке. В Израиле при встрече знакомых принято спрашивать ма нишма (что слышно). На этот вопрос обычно отвечают одним словом: беседер. Впоследствии я узнал, что есть несколько вариантов вопросов и ответов при таких проявлениях вежливости, но смысл у них примерно один и тот же: ма шломха (как ты), ма ньяним (как дела) и так далее. Вместо беседер можно ответить: барух ашем (слава б-гу), мицуян (отлично) и тому подобное.
   На самом деле в девяносто девяти процентах случаев никого не интересует, что у тебя слышно. Это просто дань корректности, как в английском языке приветствие: "хау ду ю ду".
   Как-то раз, когда я уже мог связать несколько слов на иврите, сосед по дому, израильтянин, спросил меня: "Ма нишма"? Я начал рассказывать, что учусь в ульпане, скоро нужно начинать искать работу и так далее.
   Он слушал меня чуть больше минуты, потом прервал вопросом: "аколь беседер"? (Всё в порядке?)
   "Беседер", - ответил я.
   "Барух ашем", - сказал он и пошёл к своей машине.
   Больше я так впросак старался не попадать.
   Ещё старожилы (ватики) и люди, родившиеся в Израиле (сабры), имеющие хорошую работу, благоустроенную квартиру и вытекающие отсюда блага, очень любили внушать новым олимам, что всё постепенно придёт, нужно только иметь терпение.
   "Леат-леат (медленно, не спеша), совланут (терпение) и всё будет беседер", - говорили они.
   В принципе они были правы. Со временем действительно всё как-то упорядочивается. Вопрос только, сколько времени это займёт и всем ли его хватит.
   Эта тема быстро нашла своё отражение в юмористическом разделе одной русскоязычной газеты. Там появилось объявление: "Меняю совланут на беседер",
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3
  
   Мы приехали в Израиль незадолго до весеннего весёлого праздника Пурим. Этот праздник был для нас в новинку. До приезда в Израиль я о Пуриме вообще ничего не слышал. Очень непривычно было видеть разгуливающих по улице людей в масках и карнавальных костюмах. Особенно радовались дети. Они начинали ходить по улицам в своих костюмах за день-два до праздника.
   Яша сообщил нам, что какая-то благотворительная организация из Соединённых Штатов Америки устраивает приём в фешенебельном ресторане иерусалимской гостиницы "Царь Давид" и он в своём бейт-кнесете (синагоге) записал нас в списки, приглашённых репатриантов.
   Мы с волнением ждали поездки в Иерусалим - город, овеянный множеством легенд, колыбель трёх религий, древнюю и настоящую столицу Израиля. И вот в один из вечеров, накануне праздника за нами заехала молодая религиозная пара, чтобы взять с собой на этот приём.
   Дорога лежала через Рамле.
   Что существует такой город, я впервые узнал из романа Фейхтвангера "Иудейская война", где есть упоминание о нём. В этом же романе упоминается и другой древний израильский город Явне, в котором, после разрушения второго храма и взятия Иерусалима римлянами, укрылись священнослужители - хранители торы, чтобы сохранить духовные ценности иудаизма.
   Явне мы проедем несколько позже, в один из мартовских дней, по пути в город Ашдод, где нам нужно было что-то передать родителям нашего московского приятеля Бени Герингаса. В этот день мы впервые узнали, что такое хамсин.
   Хамсин - это страшная жара без единого, даже лёгкого дуновения ветерка.
   Яша с Галей успокоили нас, что хамсин - не самое страшное.
   "Вот шараф, когда при аналогичной жаре, дует горячий, обжигающий ветер и всё вокруг темнеет от взвешенного в воздухе песка, принесённого из синайской пустыни - это что-то", - сказали они нам, с видом бывалых людей. Долго ждать возможности убедится в этом, нам не пришлось.
   Правда позже мы узнали, что эти названия обозначают одно и то же: шараф на иврите, хамсин на арабском. Бывают они с ветром и без ветра. Ни то ни другое удовольствие не доставляет. "Хрен редьки не слаще".
   В Рамле преобладало арабское население и вид у города был довольно запущенный. Лора сказала, что когда она была в гостях, Галя возила её сюда на арабский рынок покупать вещи, стоившие намного дешевле, чем в магазинах.
   Но вот, наконец, дорога пошла на подъём. Это означало, что мы приближаемся к расположенному в горах Иерусалиму. Выражение: "Подняться в Иерусалим" имеет не только духовный смысл, но и прямой физический. В дальнейшем, когда я ездил в Иерусалим в светлое время суток, я не переставал восхищаться красотой этой дороги в горах.
   Доехав до гостиницы "Царь Давид", говоря словами известной блатной песни: "мы зашли в шикарный ресторан". Внутри всё сверкало золотом и хрусталём. В воздухе стоял приглушённый гул торжественно напряжённого ожидания. Официанты в белых рубашках и бабочках подали холодные закуски. Я как-то сразу понял, что обслуживают нас арабы, Их взгляд не выражал дружелюбия. Наши гиды подтвердили мою догадку.
   Арабов я видел впервые. Реховот один из немногих городов Израиля, где они не живут.
   После холодных закусок началась торжественная часть. Речи произносились на английском языке или на иврите. Иврит мы не знали совсем. Из моего слабого английского я понял, что американцы рады приветствовать нас на своей исторической родине, они надеются, что мы внесём достойный вклад в развитие страны и желают нам хорошо и счастливо устроиться на новом месте.
   После окончания бесконечных приветственных и ответных благодарственных речей подали горячие закуски и десерт.
   Ужин был вкусный и обильный. Домой мы вернулись поздней ночью.
  
   Через две недели после нашего приезда, найденная для нас Яшей с Галей квартира, освободилась.
   Приехала из Тель-Авива хозяйка, интеллигентная женщина, репатриировавшаяся в Израиль в тридцатые годы из Германии маленькой девочкой. Мы подписали договор на аренду квартиры, заплатили триста двадцать долларов - плату за месяц вперёд и путь в наш первый дом на родине был открыт.
   Это была большая трёхкомнатная квартира на последнем, четвёртом этаже, с крутыми лестницами, без лифта и без кондиционера. Ещё одним "достоинством" этой квартиры было то, что окна её выходили во двор самой большой в городе школы, где раскинулись футбольное поле и баскетбольная площадка. Рядом располагалось небольшое здание дискотеки, где до позднего вечера не смолкала, включённая на всю мощь громкоговорителей, ритмичная музыка. Спортивный сектор и дискотека не пустовали даже в выходные дни.
   В день переезда на эту квартиру с нами произошёл довольно забавный случай.
   В израильских домах полы в квартирах делают из каменных плиток и зимой их лучше покрывать коврами. Галя предложила нам взять у них ковёр, пока мы не получим свои ковры, идущие багажом. Поздно вечером, зная, что в городе ходить безопасно, мы пошли за этим ковром. На обратном пути нас догнала группа довольно небрежно одетых подростков и стала, что-то настойчиво говорить нам, при этом активно делая какие-то жесты руками. Не зная языка, мы не могли понять, что им от нас нужно. Первой мыслью было, что они хотят отобрать ковёр. Если бы он был наш, то мы отдали бы его без звука. А так - чужой, получалось неудобно.
   Женя заговорил с ними на английском и они объяснили, что хотят помочь нам донести ковёр. У нас сразу отлегло от сердца, мы невольно заулыбались и сказали: "Тэнк ю, вери мач".
   Квартира была, если можно так выразиться, меблированная. Мебель состояла из двуспальной и односпальной железных кроватей с металлическими сетками, образца начала двадцатого века, двух больших чёрных шифоньеров, примерно того же возраста, их ровесника - кресла, бывшего когда-то зелёным, и более молодого, примерно лет сорока, холодильника, работавшего, только как морозильная камера.
   Кровати мы решили вынести на улицу. Трудно было представить, как можно спать на таких продавленных и проржавевших сетках. Холодильник мы тоже планировали заменить, так как не все продукты, особенно фрукты и овощи, нужно обязательно замораживать.
   В отделении министерства абсорбции мы заказали сохнутовский комплект: три кушетки, стол, три стула, три сентипоновых одеяла, три подушки из того же сентипона, три простыни, три пододеяльника и три наволочки. Разрешалось брать по одному предмету на члена семьи. "Каждой матрёшке по ложке". Всё это удовольствие стоило девятьсот шекелей, но для новых репатриантов сохнут оформлял эту сумму, как отсроченную ссуду, которую нужно было начинать выплачивать через три года.
   Неожиданно для нас за этот срок ссуда подросла почти до двух тысяч шекелей. Оказалось, что ссуда выдавалась под какой-то процент и была привязана к индексу цен, который в те годы был очень высокий: пятнадцать-восемнадцать процентов. О таких тонкостях мы тогда не знали и никто нам о них не рассказал.
   Через некоторое время, воспользовавшись олимовскими льготами, которые на самом деле оказались весьма существенными, мы приобрели необходимые электротовары и квартира стала вполне обжитой. Старые кровати и холодильник хозяйка квартиры не разрешила вынести на улицу. Пришлось этими вещами захламить балкон. Через два года, когда мы получили багаж и обставили квартиру, нам было разрешено убрать ненужные вещи из квартиры.
  
   Первыми нашу обитель посетили старые Лорины знакомые, приехавшие в Израиль в те же семидесятые годы. Звали их как её брата и его жену: Яша и Галя. В далёком прошлом, когда Лоре было шестнадцать лет, их сын Лёва был безответно влюблён в неё.
   В десятом классе ученикам было задано написать домашнюю работу на вольную тему и Лёва написал сочинение "Девочка, которую я люблю". Там он сделал множество грамматических и орфографических ошибок, но с детской искренностью и юношеским пылом описал свои чувства к Лоре. Её голубые глаза он сравнивал с голубым небом.
   "Когда я смотрю в бездонное небо, моё воображение рисует самые фантастические сюжеты. Когда я смотрю в бездонные голубые глаза этой девочки, мои мечты о неземном блаженстве не знают границ", - что-то в таком духе писал Лёва. За орфографию и пунктуацию была поставлена жирная двойка, за содержание пятёрка.
   Я читал это сочинение, он его подарил Лоре.
   Своё чувство к этой девочке он, по-видимому, пронёс через всю свою жизнь.
   Вскоре, после того как Лора вышла за меня замуж, он женился на женщине с маленьким ребёнком. Это была очень хорошая, симпатичная женщина, но, к сожалению, она через несколько лет умерла. Лёва вырастил мальчика, тот женился, но родным сыном ему так и не стал. Лёва оставался холостяком. Когда начался массовый выезд евреев из страны, он уехал в Соединённые Штаты Америки. Его родители жили в Израиле и он приехал к ним в гости.
   В письмах они писали ему, что у нашей семьи положение нелёгкое и что я не могу найти работу. Лёва решил попытаться уговорить Лору уехать с ним в Штаты и забрать с собой Женю. Он приехал в Израиль и сорил деньгами, показывая этим, какая безбедная жизнь ждёт их там. Но достичь успеха ему опять не удалось.
   Лёва уехал обратно в Штаты и вскоре там женился. Примерно через год у него обнаружили болезнь, от которой он не смог оправиться.
  
   Всё это будет не сейчас. Сейчас Лёвины родители пришли к нам в гости. Это были простые добрые люди. Галя в Москве работала парикмахером. Яша - приёмщиком использованной стеклотары. Приехав в Израиль в начале семидесятых годов, когда не было проблем ни с квартирой, ни с работой, они очень неплохо устроились в стране и сейчас уже были на пенсии. За годы жизни в Израиле иврита они не выучили, если не считать набора фраз необходимых для общения на улице и в магазинах.
   Не успели они зайти в квартиру, Галя начала рассказывать, как хорошо они живут в Израиле и что нам нужно перенимать их опыт. После каждой фразы Галя повторяла одно и тоже ивритское слово "каха-каха". В переводе это означает: "так, вот так".
   - Мы иврита не знаем, - говорила она. - Да он нам и не нужен. Мы отлично обходимся идишем, каха-каха.
   - Так что ребята мой Вам совет учите идиш, каха-каха.
   Они просидели у нас весь вечер. Пригласили нас заходить к ним. И уже в дверях Галя сказала: "Учите идиш, каха-каха". После этого за глаза мы её и за компанию ни в чём не повинного Яшу, стали называть кахами.
   Первое время, когда нам вечерами становилось грустно в нашей, ещё не обставленной мебелью съёмной квартире, мы иногда шли в гости к кахам. Они жили в небольшой трёхкомнатной квартире. У них не было шикарной мебели, но в квартире было чисто и уютно. У них была телевизионная тарелка, позволявшая смотреть первую программу российского телевидения. В то время в Израиле было только две телевизионные программы, естественно на иврите, который тогда был нам так же "доступен" как китайский или японский языки. Кабельное, а потом спутниковое телевидение появилось в стране только через несколько лет.
   Главным достоинством этой семьи было добродушие и гостеприимство хозяев. Склонность хозяина в своих рассказах немного прихвастнуть или просто приврать, немножко забавляла и лишний раз подчёркивала непринуждённость обстановки.
   Однажды он нам долго рассказывал, как, работая на заводе фрезеровщиком, изобрёл одно устройство и когда рассказал о нём инженеру, тот сказал, что это очень ценное открытие. Когда Яша объяснил в чём суть "его изобретения", то это оказался обыкновенный генератор электрического тока.
   Как-то мы смотрели у них по телевизору выступление какого-то вокально-инструментального ансамбля. Яша смотрел, смотрел, а потом говорит: "Я знаю этих ребят. Я, когда был молодым, играл с ними в одном ансамбле".
   Ребятам было лет по двадцать. Яше - семьдесят.
   Мы не смогли удержаться от смеха.
  
  
  
  
  

Глава 4

  
   Из-за массового наплыва олимов нам больше месяца пришлось ждать ульпана (курсов по изучению иврита). Не было свободных мест. Тот же эффект (долгое ожидание) происходит при малом количестве репатриантов. В этом случае ждут, пока наберётся группа.
   Ульпан мы получили на окраине города в районе "Кирьят-Моше". Это был далеко не лучший вариант. Ехать автобусом туда и обратно стоило два шекеля шестьдесят агорот на одного человека. Для нас в то время, в пересчёте на месяц, это была большая сумма. Пешком идти минут сорок. Прогулка под палящим солнцем - небольшое удовольствие.
   Яша уговорил Женю пойти в ульпан при религиозном кибуце. Он убедил его и нас в том, что там ему будет гораздо интересней, так как в кибуцном ульпане занимается исключительно молодёжь.
   "В этот кибуц приезжает много англоговорящих ребят и Женя сможет не только учить иврит, но и совершенствоваться в английском языке", - сказал он.
   Мы, с Лорой, пошли заниматься в ульпан в Кирьят Моше, а Женя отправился в кибуц. Через две недели он приехал немного исхудавший и загоревший. Женя рассказал, что в кибуце они четыре часа работают, после обеда два часа занимаются в ульпане изучением иврита, вечером кино или танцы. Там много ребят из Америки и Европы, которые приехали по молодёжной программе на год, чтобы получить новые впечатления, отдохнуть и развлечься. Иврит им нужен постольку поскольку. В ходе беседы выяснилось, что мы лучше его преуспели в изучении иврита.
   Мы все трое пришли к мнению, что сейчас Жене нужно не развлекаться, а учить язык, чтобы поступить в университет. На следующий день он не поехал в кибуц, а пошёл с нами в ульпан.
   Преподавателем в нашем классе, размещавшемся в подвальном помещении, предназначенном для бомбоубежища, была женщина-израильтянка лет тридцати-тридцати пяти. Звали её Рина. Она ни слова не знала по-русски и чтобы объяснить значение нового для нас слова, пускалась на всякие ухищрения: строила какие-то гримасы, выделывая различные фигуры руками, шли в ход и ноги, которыми она тоже выделывала немыслимые кренделя, поднимая их, сгибая, пританцовывая. Кончались все эти объяснения тем, что кто-нибудь из группы называл искомое слово или она находила его в иврит-русском словаре и показывала каждому ученику.
   Однажды во время таких эквилибристических объяснений, из-под юбки у неё показался один конец прокладки, используемой женщинами во время месячных.
   Первым это заметил Гарик, музыкант из Киева, большой любитель пошутить и посмеяться. Он обратил внимание соседа на пикантную ситуацию, тот сообщил далее по кругу и каждый, увидав это, не мог удержаться от смеха. Рина, по-видимому, только в перерыве поняла над чем смеялась вся группа.
   Было ещё несколько весёлых моментов на наших занятиях.
   На одном из занятий Рина назвала слово "ялда". Это вызвало невольные улыбки у слушателей. Только она начала объяснять, что означает названное слово, ей сказали, что все его знают. В дальнейшем ходе урока выяснилось, что на иврите это слово употребляется в значении "девочка", а не в том, каком имели в виду "испорченные" олимы.
   Вероятно, это слово в принятом в России значении впервые употребил какой-нибудь наш соплеменник. Звучание слова понравилось и оно вошло в язык. Его широко использовал в своём творчестве известный писатель восемнадцатого века Иван Семёнович Барков, знакомый нашим современникам в основном по поэме "Лука Мудищев".
   Ещё одну нездоровую реакцию у "развращённых" репатриантов вызвало сообщение Рины, что женатый мужчина на иврите называется "насуй".
   Первым громко ухмыльнулся Гарик и как-то непроизвольно весёлым смехом его поддержали остальные великовозрастные ученики.
   На перерывах и после занятий самой важной темой для обсуждения у учеников ульпана была проблема: какой фирмы, какой модели и в каком магазине лучше купить электротовары.
   Дело в том, что мы все получили неплохие корзины абсорбции. Кроме того, новые репатрианты в течение первых трёх лет имели сорок процентов скидки на покупку электротоваров и автомобиля. Правда, последний могли купить только те, кто имел удостоверение на право вождения автотранспорта.
   Полученных денег было достаточно чтобы, пользуясь скидкой, купить самые необходимые в быту электроприборы: холодильник, газово-электрическую плиту, стиральную машину, телевизор, пылесос.
   Учитывая восьмимесячную израильскую жару, предметом первой необходимости здесь является и кондиционер. Но его можно было купить со скидкой, только при наличии собственной, а не съёмной квартиры. Такая мера была принята вследствие того, что имели место неоднократные случаи, когда репатрианты покупали товары со скидкой в сорок процентов и продавали старожилам, не имеющим льгот, с двадцати или десятипроцентной скидкой от полной стоимости, зарабатывая на этой разнице лишнюю тысячу шекелей.
   Товарищи по учёбе яростно доказывали, что немецкая стиральная машина лучше французской, что японский телевизор лучше немецкого. Другие говорили, что, смотря какой японский телевизор, скажем "Сони" - да, а немецкий "Грюндинг" гораздо лучше японского "Дживиси".
   Самое смешное, что ещё несколько месяцев назад в Советском Союзе, каждый из нас не мог даже мечтать о любой из этих моделей.
   Помимо споров: какую модель лучше покупать, товарищи делились опытом, в каком магазине выгоднее сделать приобретения.
   - В этом магазине холодильник стоит на сто шекелей дешевле, чем в других, - говорит один.
   - А в том в подарок дают электронагреватель для ванной комнаты, - замечает другой.
   - А мне предложили в подарок быстро кипятящий воду чайник, - вступает в разговор третий. Четвёртый получил электроутюг и так далее.
   Все магазины, торгующие электротоварами, наняли продавцов говорящих на русском языке и любыми путями старались привлечь покупателей - новых репатриантов. Они шли даже на то, что платили сто шекелей тому, кто приведёт покупателя.
   Олимы были золотой жилой не только для магазинов электротоваров. Хозяин маленького продуктового магазина стал продавать замороженные продукты, с просроченными сроками годности на один, два шекеля дешевле, чем аналогичные кондиционные товары в других магазинах.
   Олимы, приехавшие из страны, где были рады достать любой продукт и не слышавшие о том, что на товарах должен стоять срок годности, валом повалили в этот магазин. Через год хозяин этого магазина присоединил к нему смежные помещения и превратил его в большой солидный магазин. Спустя несколько лет им был открыт ещё один магазин в другом месте.
  
  
   Не отставали в привлечении клиентов и банки. Как-то прибежал запыхавшийся Гарик и сообщил что тот, кто откроет счёт в банке "Леуми", получит в "Машбире"* в подарок два стакана.
   Все, как будто в жизни не имели стаканов, бросились открывать счёта в этом банке, хотя у многих уже были счета в других банках. Мы тогда не понимали, что заплатим за ведение счёта, в десятки раз больше, чем стоят эти стаканы. Справедливости ради следует отметить, что банк "Леуми" провёл и благотворительную акцию: организовал в зале "Викс" - самом большом театральном зале Реховота, концерт артистов новых репатриантов.
   Концерт получился интересным, участвовали в нём талантливые артисты-олимы из многих городов Израиля, некоторые из выступавших были хорошо известны в Советском Союзе. Успешно выступил и наш Гарик, мы ему все дружно аплодировали.
   Несколько позже банк стал давать подарки: три стеклянных салатницы, тому, кто приведёт трёх человек - новых клиентов. Я тоже получил этот подарок.
   Не остались в накладе и квартирные маклеры.
   Наиболее предприимчивые старожилы, пользуясь знанием языка, выбирали из рекламной газеты, издающейся на иврите, объявления о продаже и сдаче квартир и предлагали их новым репатриантам. За услугу брались комиссионные в размере месячной платы при аренде и нескольких процентов от стоимости квартир при их покупке.
   В связи с непрекращающимся потоком алии строительные подрядчики и владельцы квартир очень быстро взвинтили цены. Аренда трёхкомнатной квартиры вместо трёхсот долларов в месяц стала стоить пятьсот-шестьсот долларов.
   Цена на продажу такой квартиры поднялась с тридцати тысяч долларов до начала большой алии до ста тысяч, а потом ещё несколько лет поднималась, дойдя до ста двадцати-ста пятидесяти тысяч долларов.
   ------------
   *"Машбир ле цархан" - одна из торговых сетей.
  
   Имеются в виду самые обыкновенные квартиры, в самых обыкновенных домах.
   Есть здесь ещё один маленький нюанс: цены на квартиры указываются в долларах, а зарплаты, пособия и все другие выплаты производятся в шекелях. Доллар же до настоящего времени имел только одну тенденцию: расти вверх по отношению ко многим другим валютам, в том числе и к шекелю. Если в 1990-ом году один доллар равнялся двум шекелям, то сейчас один доллар равняется четырём с половиной шекелям.
   Первые месяцы с начала большой алии все старожилы очень хорошо относились к новым репатриантам. После долгих лет отсутствия сколько- нибудь заметной репатриации, нахлынувшая волна прибывших из Советского Союза евреев казалась чудом, дарованным свыше. В ульпан поступило много приглашений провести встречу праздника Пейсах в семьях. Большая часть приглашений была от религиозных семей,
   Пейсах один из самых больших праздников в стране. На этот праздник, как и на Рош ашана (еврейский новый год), все предприятия делают работникам подарки и оплачивают выходные праздничные дни, как рабочие. Перед Пейсахом с особой тщательностью делают уборку квартиры, стараясь не пропустить ни одной щели, чтобы в квартире не осталось ни крошки квасного. Люди стремятся обновить одежду, а некоторые и какую-то мебель. Ненужное выставляется на улицу и люди победнее, к которым относится большая часть новых репатриантов, охотно разбирают эти вещи. Тем более что они в большинстве своём имеют вполне товарный вид. Негодные к употреблению вещи выбрасываются на помойку. Религиозные люди, соблюдающие кошрут, кошируют, то есть подвергают термической обработке всю имеющуюся в доме посуду.
   Незадолго до Пейсаха мы получили посуду, отправленную нами, на одолженные у Александра Львовича деньги, самолётным багажом. Два месяца, до получения этой посылки, мы готовили в завалявшейся в квартире старой алюминиевой кастрюле и такой же сковородке. Ели из плоских стеклянных тарелок, оставленных прежним жильцом. Яша смеялся: "Как из таких тарелок можно есть суп".
   В посылке пришли столовый и чайный сервизы, новый набор эмалированных кастрюль, купленных перед отъездом и немного кисловодского фарфора и гжели.
   - Посуду, прежде чем пустить в употребление нужно прокошеровать, тем более перед пейсахом, - сказал Яша, - я её отвезу и сделаю всё как полагается. Мы спорить не стали.
   Тарелкам, подвергшимся обработке, ничего не сделалось. Эмалированные кастрюли, оснащённые пластмассовыми ручками, изменили свой товарный вид, мягко говоря, не в лучшую сторону.
   Все готовились к празднику Пейсах.
   Яша агитировал нас провести седер пейсах в синагоге Хабада.
   - Вы уже в семьях были на встрече шабата и праздновании брит-мила (обрезание), - говорил он. - А здесь вы проведёте седер по всем правилам.
   Яша действительно водил нас несколько раз в по-настоящему религиозные семьи: к раву Куку - главному раввину Реховота, раву Гроховскому - главному равину хабада в Реховоте и в несколько других респектабельных домов. Он с гордостью представлял семью свой младшей сестры, репатриировавшуюся в Израиль в первых рядах новой волны алии.
   - Мы возьмём с собой только что приехавших олимов, - продолжал Яша. - С квартирой им удалось устроиться. Так что эта проблема отпала.
   Дело в том, что утром приходил Яша и сообщил: "Сегодня из Москвы приезжает семья. Все учреждения уже будут закрыты и им негде жить на праздники, может быть, вы возьмёте их к себе"? - спросил он.
   От нас только несколько дней назад выехала семья, прожившая у нас почти месяц, и Лора ответила своему брату: "Может быть, ты поищешь квартиру в другом месте или на крайний случай приютишь их у себя". За точность цитаты не ручаюсь, может быть были использованы более убедительные слова, но смысл - такой.
  
   Вечером, нарядные, мы пошли на седер пейсах.
   Большой зал синагоги был уставлен столами, чувствовалось праздничное настроение. Рядом с нами посадили, только что приехавшую молодую пару, о которой нам говорил Яша, с мальчиком лет двенадцати и грудным ребёнком на руках у женщины.
   К микрофону подошёл равин и седер начался.
   Сейчас я имею представление, о чём он рассказывал, а тогда почти три часа, слушая непонятную речь, мы не знали, куда себя деть. К часам десяти подошло ещё несколько наших товарищей по ульпану. Они уже побывали на седере в каком-то ближнем кибуце. Там всё закончилось и они пришли сюда продлить удовольствие. И совсем не прогадали. Вскоре подали угощения довольно обильные и вкусные. Время потекло быстрее.
   Праздники кончились. Занятия в ульпане возобновились.
  
   На одном из первых послепраздничных занятий в класс заглянул прилично одетый мужчина и попросил разрешения сделать небольшое сообщение. - Я инженер, работаю в хеврат хашмаль*. Репатриировался в Израиль в тысяча девятьсот семьдесят третьем году.
   ------------
   *Хеврат хашмаль - электрическая компания, являющаяся в Израиле монополистом по производству и распределению электроэнергии.
   Почти пятнадцать лет работаю в этой компании, - сообщил он.
   - Помимо хорошей зарплаты компания предоставляет много льгот. Одна из которых вызывает особенную зависть у многих израильтян - это бесплатное пользование неограниченным количеством электроэнергии, - пояснил посетитель, чтобы у нас не возникло ни малейших подозрений в его материальной заинтересованности в сделанном далее предложении.
   Действительно смотрится довольно неприглядно, когда при постоянно растущих ценах на электроэнергию и на фоне работающих на пределе электростанций, многочисленные сотрудники компании всё лето круглые сутки не выключают кондиционеры, а зимой включают неограниченное число электронагревателей.
   - Но я не забыл первые годы своей абсорбции, - продолжал гость - и хочу оказать посильную помощь репатриантам в обустройстве на новом месте. - Недалеко от махон Вайцман* есть свободный участок земли.
   - Я зондировал почву в Земельном управлении и мне обещали, что если наберётся достаточное количество новых репатриантов, то нам продадут землю по минимальным ценам.
   - Давайте выберем из вашей группы ответственного и он составит список желающих вступить в нашу амуту. Через несколько дней я зайду за ним и ознакомлю вас с нашими дальнейшими действиями.
   - Желаю успехов в изучении иврита. Знание языка очень облегчает абсорбцию. Он извинился перед Риной, что помешал занятию и вышел из класса.
   Как выяснилось позже: это посещение было первой ласточкой в привлечении новых репатриантов к "строительству" квартир.
   ------------
   *Махон Вайцман - институт имени Вайцмана, главный научный центр страны, занимающийся исследованиями в области фундаментальных наук.
   Мы тогда не знали, что предприимчивые люди нашли на квартирном поприще ещё одну нишу, приносившую хороший доход.
   Они создавали товарищества (амутот) по строительству квартир. Цены на квартиры здесь объявлялись значительно ниже рыночных. Это достигалось, как они говорили, за счёт выделения данной амуте дешёвых участков земли.
   Количество квартир естественно было ограничено и многие репатрианты стремились быстрее успеть записаться, создавая этим нездоровый ажиотаж. Были такие, что записались одновременно в пять- шесть амутот. В каждой нужно было заплатить по двести-триста шекелей на организационные расходы.
   Периодически устраивались собрания пайщиков, где правление отчитывалось в своей деятельности, которая всё ближе и ближе приближала сроки начала строительства долгожданных квартир. Как правило, последним пунктом повестки дня был сбор средств в размере от десяти до пятидесяти шекелей на дополнительные нужды.
   После нескольких таких собраний товарищества как-то незаметно уходили в небытиё.
   Примером несколько иного способа привлечения новых олим к улучшению финансового положения какой-нибудь отдельно взятой личности или группы лиц может служить объявление, появившееся в русскоязычной газете о том, что американская компания начинает строительство квартир по американским стандартам. Стоимость одного квадратного метра жилья указывалась намного ниже израильской, сроки строительства гораздо короче. Для записи нужно было выслать небольшую сумму, для таможенного сбора по адресу: почтовый ящик такой-то. Срок подачи заявок, понятно, ограничен. В почтовых отделениях выстроились очереди желающих внести свою лепту в данное мероприятие. Результат строительства аналогичен предыдущим случаям.
   Нас и Нюмину семью Яша усилено склонял к мысли, что надо приобретать жильё на территориях. "Как хорошо жить трём семьям рядом в небольшом поселении, мужчины будут вместе ходить в синагогу, женщины в это время накроют на стол", - расписывал Яша прелести сельской жизни. Просто - патриархальная идиллия. Яша, безусловно, в ней - патриарх.
   В один из дней он повёз нас на экскурсию в поселение "Маале Шомрон". Там действительно очень красивая холмистая местность, перемежаемая зелёными островками хвойных рощиц. Чистый горный воздух опьяняюще дурманит голову. Перед глазами расстилается красивейшая панорама библейских мест.
   Всё это бесспорно очень хорошо, если бы не колючая проволока вокруг поселения и не военный блокпост на входе. Если бы не нужно было проезжать по узким улочкам двух арабских деревень, где у дверей домов стоят молодые арабские парни и волком смотрят на проезжающие мимо израильские машины. Жить в небольшом замкнутом пространстве, к тому же во вражеском окружении - мы были не готовы.
   Когда Нина выразила мнение, что, например в Кармиеле, тоже горный район, можно купить трёхкомнатную квартиру за машканту (льготную ссуду для репатриантов в размере восемнадцать с половиной тысяч долларов), а в Кирьят Гате за половину машканты, Яша посмотрел на неё как на недоразвитую.
   "Где это ты видела, чтобы покупали квартиру прежде, чем устроились на работу? Откуда ты знаешь, где вы её найдёте? Ты что из Кармиеля будешь в Тель-Авив на работу ездить"? - с некоторой иронией сказал он.
   В этом конечно была своя логика. Он смотрел с точки зрения олимов семидесятых годов, когда не было проблемы с работой и квартиры по стоимости были доступны любому работающему человеку. Неработающие по уважительным причинам получали социальное жильё. Сейчас же в связи с неожиданным огромным наплывом новых репатриантов такая логика далеко не всегда срабатывала. Те, кто купил квартиры в первой половине девяностого года, очень выиграли. Цены на жильё с тех пор очень быстро выросли в три и более раз, а машканта осталась почти такой же.
  
  
   .
  

Глава 5

  
   Время шло и постепенно впечатление отдыха на каком-то южном курорте стало уступать место осознанию того, что этот отдых несколько затянулся и нужно возвращаться к обычным трудовым будням.
   Легко сказать: "Хорошо было бы устроиться на работу". Осуществить это оказалось очень даже не легко. Новые репатрианты всё прибывали и прибывали, а все рабочие места были давно заняты.
   Но всё-таки кой-кому, правда, лишь немногим, счастье улыбнулось.
   Жена Гарика, работавшая в Киеве корректором, устроилась в русскоязычной газете "Новости недели" по специальности и работает там до сих пор. Устроились на работу и занимавшиеся в нашей группе два Соломона, вероятно в Союзе бывшие Семёнами.
   При получении израильского удостоверения личности, можно было легко поменять имя и фамилию. Многие из новых репатриантов воспользовались этой возможностью и поменяли свои русские имена на еврейские: Анатолии стали Натанами, Владимиры - Зеевами и так далее.
   Соломон, приехавший из Ленинграда, был программистом и одна фирма взяла его на шестимесячные курсы, с последующим устройством на работу. Другой Соломон был электриком и устроился работать по специальности. Олимы шутили: "Электрик, он и в Африке - электрик".
   Понемногу начала работать и Лора.
   Благодаря своему диплому она смогла приобрести в лаборатории необходимые кремы, лосьоны и пилинги. Галя обещала привести ей свою сослуживицу, чтобы та посмотрела на что она способна и определила, соответствует ли качество Лориной работы требованиям израильских клиентов.
   Лора, имея четырнадцатилетний стаж работы в столичном городе, очень волновалась перед этим экзаменом. - Что скажет женщина почти двадцать лет прожившая в Израиле, побывавшая в нескольких европейских странах, - всё время повторяла она.
   Подавляющее большинство новых репатриантов никогда не были за границей. Советский Союз до недавнего времени был закрытым обществом. Поэтому к иностранцам и людям, бывавшим за границей советские граждане относились с некоторым пиететом. Мы тогда ещё не знали, что в Израиле каждый работающий и даже пенсионер, если он живёт не один, имеет материальную возможность съездить в туристическую поездку за границу. Но далеко не у каждого из них есть средства на посещение там косметолога.
   Жена сделала своей клиентке все положенные процедуры, включая массаж, и заработала положительную оценку.
   Во время Лориной поездки в Израиль в гости к брату, тот, естественно, знакомил её со своими приятелями, приехавшими в страну, как и он, в семидесятые годы. Некоторые из этих знакомств оказались сейчас полезными. Так большое внимание на первых порах нам оказала пожилая супружеская пара: Элла с Карлом.
   Они приглашали к себе на ужин, звонили по нашим делам по телефону, при нашем незнании иврита - это было важно. Карл возил меня на завод в Рамле, пытаясь устроить на работу. Как-то взяли нас с собой на пикник в лес. Несколько раз приглашали к себе домой на ужин. Во время этих визитов, они интересно рассказывали о своих многочисленных поездках за границу, иногда сопровождая эти рассказы показом, сделанных там слайдов.
   Мы слушали и думали: "Сможем ли мы когда-нибудь вот так запросто выехать на отдых за рубеж". Когда мы переехали на свою первую съёмную квартиру, Элла с Карлом пришли навестить нас с очень вкусным дорогим тортом.
   Однажды в одном из разговоров они спросили, не сможет ли Лора сделать им общий массаж тела. Она согласилась, хотя до этого делала только массаж лица и таким способом заработала свои первые в Израиле сорок шекелей.
   В той же гостевой поездке Лора познакомилась с другими представителями алии семидесятых - Мариной и Серёжей Гуревич, очень приятными, доброжелательными людьми.
   Ещё учась в московском физико-техническом институте, Серёжа проникся идеями сионизма и стал религиозным человеком. Тогда же у него возникла любовь с русской девушкой Мариной. Они поженились и Марина, не раздумывая, поехала с Серёжей в Израиль. Здесь она прошла гиюр, родила ещё троих детей, один родился в Москве и сейчас заведует библиотекой в религиозной ешиве. Серёжа - профессор физики в институте им. Вайцмана.
   Гуревичи религиозные люди, но убеждений своих не навязывали и в то же время сделали много хорошего для новых репатриантов, попутно знакомя их с основами иудаизма.
   Каждую пятницу они собирали у себя дома группу новых репатриантов для чтения недельной главы торы. Марина ставила на стол чай, печенье, конфеты, семечки. Серёжа рассказывал на русском языке краткое содержание главы и мы по очереди начинали читать её на иврите. Каждый по абзацу. Кто-то запинался, кто-то неправильно произносил слова, кто-то просто бэкал-мэкал.
   Серёжа всех терпеливо поправлял. Таким образом, мы ещё и учились читать на иврите. После прочтения каждого абзаца обсуждалось его содержание, каждый старался дать свою оригинальную трактовку прочитанного. Попутно затрагивались современные политические события, экономические и научные темы, представляющие всеобщий интерес. Публика собиралась образованная и мы засиживались до поздней ночи.
   Для новых репатриантов, у большинства из которых ещё не было работы и некуда было пойти накануне выходного дня, эти посиделки были большой отдушиной.
   Как-то Марина выбралась к Лоре и сделала у неё чистку и массаж лица. Результатом процедуры она осталась довольна и стала рекомендовать Лору как косметолога своим знакомым. Те в свою очередь начали приводить своих приятельниц. Так постепенно у моей жены образовался небольшой круг клиентов.
   Занятия в ульпане продожались. Постепенно группа начала делиться на успешно осваивающих язык и, скажем так, на добившихся меньших успехов в области языкознания. Вперёд вырвались молодые и отставание аутсайдеров всё более увеличивалось. Особенно преуспел в освоении иврита, как самый молодой в группе, Женя.
   На одном из занятий, когда Рина по очереди вызывала всех учеников читать и переводить текст, Женя, когда до него дошла очередь, спросил: "Можно я попробую пересказать текст"? И очень близко к тексту передал его содержание на иврите. В последующих занятиях он пересказывал все задаваемые тексты.
  
   После окончания занятий в ульпане почти вся группа, в целях экономии денежных средств, отправлялась пешком в обратный путь, щедро согреваемый теплолюбивым израильским солнцем.
   Я и ещё несколько человек оставались ждать автобуса. Эти несколько человек понимали, что на автобусе много не сэкономишь. У меня же обострился мой простатит и сорокаминутный путь мне было не осилить. Каждые пятнадцать-двадцать минут меня тянуло в туалет. Вся группа с жалостью смотрела, как я каждые четверть часа выхожу из класса.
   Нужно было обращаться к врачу.
   В то время в нашей больничной кассе, принадлежащей израильскому профсоюзу (гистадруту), в очередь к врачу-специалисту можно было записаться только по направлению семейного врача. Ждать очереди нужно было примерно месяц. Семейный врач у нас была русскоязычная, так что языковых проблем с ней не было, я мог объяснить, что мне нужно. Когда подошла моя очередь к врачу-урологу, Галя повезла меня в поликлинику, попутно выполнив функцию переводчика. Врач был ивритоговорящий.
   Мне выписали лекарства и после их приёма на какое-то время наступало облегчение.
   Чтобы не демонстрировать всем свою болезнь, я перестал посещать ульпан и перешёл на самостоятельное изучение иврита в домашних условиях. У нас был, привезённый из Москвы лингафонный курс языка, я решил воспользоваться им.
   Утром Лора с Женей уходили в ульпан, я включал магнитофон. Сначала все слова сливались в одно и их невозможно было различить. После многократного прослушивания одного и того же диалога, я постепенно стал различать отдельные слова и по приложенному к курсу печатному тексту узнавать их значение.
   Для разнообразия, когда наступало облегчение, я брал, привезённую из Москвы, сумку на колёсиках и шёл на рынок. Мы уже прожили здесь несколько месяцев, но никак не могли привыкнуть к изобилию овощей и фруктов по сравнительно недорогим ценам.
   При повторном посещении врача-уролога, он выписал мне направления на анализы и сказал, что возможно придётся делать операцию. "Очереди на операции большие, ждать придётся самое меньшее полгода. Но об этом поговорим, когда будут сделаны все анализы", - внёс ясность в ситуацию врач.
  
   Глава 6
  
   В Москве у Яши был друг Яша Цацкис - опытный врач уролог. Он с семьёй уехал в Израиль на год раньше Лориного брата и сейчас работал по специальности в Иерусалиме. Мы тоже были знакомы с Яшей и его женой Милой, очень красивой, эффектной женщиной.
   Лора неоднократно просила у своего брата, чтобы он дал нам номер телефона Цацкисов. Яша под разными предлогами отказывал в её просьбе. То он говорил, что Яша очень много работает и неудобно человека беспокоить, то говорил, что сам ему позвонит, то ещё что-нибудь. Моя жена спрашивала у Гали: "В чём дело, почему Яша не хочет помочь нам"?
   - Не знаю, - отвечала она, - он и мне запретил давать вам номер телефона Цацкисов.
   Мы долго думали: "В чём причина"?
   Конечно, ему пришлось много пережить прежде, чем он получил разрешение на выезд. Его уволили с работы, арестовывали на пятнадцать суток. В Израиле тоже пришлось нелегко. А мы в это время вроде бы припеваючи жили в Москве и без особых хлопот выехали в Израиль.
   Среди значительной части старожилов бытовало мнение, что если они в своё время скушали свою порцию дерьма, то новые репатрианты тоже должны съесть свою.
   У нас с Галей всегда существовала взаимная симпатия и она под большим секретом дала мне номер телефона Яши Цацкиса. В тот же вечер моя жена набрала этот номер: "Добрый вечер, Яша! Тебя беспокоит Лора, сестра Яши Писаревского. Ты нас тысячу раз извини, но мы вынуждены обратиться к тебе". Она рассказала о нашей ситуации.
   - Что за глупости, никаких проблем, - ответил Яша, - сейчас я скажу, когда ко мне можно подъехать.
   - Подъезжайте на следующей неделе в среду, - видимо посмотрев в своё расписание, сказал Яша, - я вас буду ждать.
  
   В Иерусалиме мы были один раз с экскурсией от ульпана. Помню, как с нетерпением ждали момента, когда можно будет вложить в "Стену плача" записочку с самым сокровенным своим желанием, искренне надеясь на скорейшее его исполнение. Кроме Стены плача неизгладимое эмоциональное воздействие произвёл на нас музей "Яд ва-шем" с его залом имён, в котором на большом экране, сменяя одна другую, проецируются лица погибших в результате Катастрофы европейского еврейства и звучат их имена.
   Оставило впечатление и здание Кнессета с просторным холлом, украшенным большим красочным гобеленом, выполненным по рисункам Марка Шагала.
   Так как это была наша первая самостоятельная поездка в столицу Израиля, то мы, конечно, не знали, "где эта улица, где этот дом, где эта..." клиника, в которой нам была назначена встреча. Чтобы не опоздать, мы выехали рано и на удивление быстро нашли нужное нам здание. Оно оказалось расположенным в историческом религиозном районе "Меа Шеарим", примыкающем к Старому городу.
   Узкие улочки и переулки квартала, построенного в семидесятых годах девятнадцатого века, сохранили свой облик до наших дней. Сохранился не только облик, но и быт жителей квартала. Как и более ста лет назад здесь много мужчин в длиннополых чёрных сюртуках и круглых шляпах, из-под которых спускаются длинные пейсы. Женщины одеты в закрытые платья, носят парики и в любую погоду не выходят на улицу без чулок.
   В этот день Яша совершал обряд брит мила, говоря по-русски, делал обрезание. "Обрезающимися" были репатрианты из Советского Союза, многие из которых - ровесники нашего сына. Женя разговорился с ними. Одинаковый возраст - одинаковые интересы, одинаковые проблемы. В кабинет, где проходил обряд, вызывали по одному. Операция длилась не долго. И как только открывалась дверь операционной и из неё выходил вновь "обрезанный", все бросались к нему с вопросом: "Было больно"?
   - Даже не почувствовал, - отвечал тот.
   Когда очередь на операцию подходила к концу, Женя неожиданно решил не откладывать эту процедуру, а пройти её сейчас.
   Что Брит мила нужно делать почти не вызывало сомнений. Вопрос стоял: "Когда"? Кто-то из мужчин нашего ульпана уже прошёл этот обряд, кто-то ждал своей очереди, возникшей из-за большого наплыва репатриантов. Эта тема была очень актуальна среди мужской части алии, хотя женщины тоже принимали в ней активное участие.
   Мы спросили у Яши, может ли Женя сейчас пройти эту процедуру.
   - Конечно, - ответил он, - Я его вызову.
   Через некоторое время в кабинет пригласили Женю, а вместе с ним и меня. Кроме Яши там был ещё рав, который задал мне несколько вопросов, затем я повторил за ним слова молитвы, полагающейся произносить в таких случаях. После чего меня попросили выйти из кабинета.
   Женю, мы ждали недолго. Он вышел вместе с Яшей.
   - Сейчас я посажу вас в такси и вы поедете к нам, - сказал Яша.
   - Поживёте у нас пару дней. Я прослежу, как идёт заживление у Жени и сделаю Марику все анализы. Мила уже в курсе.
   Яша "поймал" такси, объяснил водителю, куда нужно ехать и заплатил за проезд.
  
   Маалот Дафна - район, где мы оказались, выйдя из такси, ослепил нас белизной зданий, возведённых из светлого иерусалимского камня и освещённых ярким солнечным светом. Найдя нужный подъезд, мы поднялись на лифте и позвонили в Яшину квартиру. Дверь открыла Мила - всё такая же красивая и привлекательная. - Проходите, - приветливо сказала она. - Это у вас уже такой большой сын?
   - Да, он родился после вашего отъезда в Израиль, в прошлом году окончил школу, осенью пойдёт на махину в Тель-Авивский университет, - ответила Лора.
   - А это наша младшая дочь Йона, она родилась здесь - первая сабра в нашей семье. Сейчас она уже учится в шестом классе, - представила нам Мила, вышедшую из комнаты симпатичную девочку.
   - Яшу ждать не будем, он придёт не скоро. Проходите, умывайтесь и сейчас будем обедать, - пригласила нас хозяйка дома.
   Со дня нашего приезда в Израиль, так вкусно мы обедали первый раз, если не считать благотворительного ужина в ресторане "Царь Давид", описанного выше. Отбивные из куриной грудинки казались нам в то время непозволительной роскошью. В доме чувствовался достаток и семейный уют. Это было особенно заметно по сравнению с нашей, ещё не обставленной нормальной мебелью съёмной квартиры.
   Утром следующего дня мы поехали с Яшей к нему на работу. Там мне сделали все анализы и обнаружили камень в мочевом пузыре и увеличение одной стороны простаты.
   Следующий день был пятница и Яша с Милой пригласили нас встретить с ними наступление субботы (эрев шиши-шабат). Мы с удовольствием остались.
   В пятницу утром Яша ушёл на работу, а Мила провела с нами небольшую экскурсию по Иерусалиму. Она в прошлом году потеряла работу, пока ничего подходящего не могла найти и поэтому имела много свободного времени. Мила рассказала, что сейчас занята поисками новой квартиры. Они хотят купить квартиру с землёй в более престижном районе.
   На наш взгляд район, где сейчас жили Цацкисы, очень даже - престижный: все дома красивые, многоэтажные. Он был построен сразу после шестидневной войны и единственным его недостатком можно назвать близость арабской деревни, откуда каждый день в пять часов утра из мечети раздавались громкие звуки муэдзина.
   Через год Мила добилась успеха в своих поисках и они переехали в очень престижный район Иерусалима "Мошав агерманит". Здесь живёт много известных политиков и состоятельных людей.
   Женя подружился с Йоной. Она говорила по-русски с акцентом, но Женя уже неплохо владел ивритом и разговор у них шёл на двух языках. Они играли в карты, ещё в какие-то игры. Смотрели телевизор, попутно поедая орешки.
   На исходе субботы, когда начинают ходить автобусы, Яша с Милой отвезли нас на центральную автобусную станцию к автобусу, идущему в Реховот. Прощаясь, Яша сказал: "Марик, я договорюсь в Иерусалимской больнице "Адасса" насчёт твоей операции и позвоню тебе. Ты привезёшь туда все анализы и документы из больничной кассы и тебе назначат дату госпитализации".
   Мы сели в автобус и через час были в Реховоте.
  
   В двадцатых числах июня меня пригласили в "Адассу" на операцию.
   После однодневного обследования и подготовки мне удалили камень из мочевого пузыря и часть простаты. Опухоль оказалась доброкачественной.
   Цацкисы предложили Лоре с Женей пожить у них на время моего пребывания в больнице, чтобы они могли каждый день навещать меня. Яша снабдил их картисами, дающими право на бесплатный обед в больничной столовой. Один картис был его, второй он взял у какого-то врача.
   Надо сказать, что питание в израильских больницах превосходное, в отличие от советских, где если больному не приносят питание из дома, то он просто голодает. Кроме питания меня приятно удивило, что здесь родственники и знакомые могут навещать больного в любое время суток и находиться с ним неограниченное время. Благодаря тому, что жене и сыну не нужно было думать об обеде, они смогли проводить у меня время с утра до вечера.
   Яша Цацкис навещал меня, когда вёл приём в этой больнице. Однажды пришла Мила с большой коробкой конфет и вся палата смотрела на эту эффектную женщину. Приезжали из Реховота и Галя с Яшей.
   Мне было очень приятно постоянное присутствие жены и сына, внимание друзей и родственников. Когда знаешь, что о тебе думают и заботятся, особенно близкие люди - это очень способствует душевному подъёму, необходимому любому человеку, а тем более больному.
   Говорят: "В здоровом теле здоровый дух". Я могу с полной уверенностью сказать, что этот афоризм справедлив, если его перефразировать в обратном порядке, что-то вроде: "Здоровый дух делает здоровым тело".
   Через две недели меня выписали из больницы.
  
   Как-то в разговоре с Милой Лора заметила, что ей приходится пользоваться старыми алюминиевыми кастрюлями и такой же сковородкой.
   - Что ж ты молчала, - сказала Мила. Я знакома с людьми из христианской благотворительной организации. Они помогают вновь прибывшим. Давай я запишу номер твоего теудат зеута.
   Вскоре Мила позвонила нам, что пакет с подарками от общины стоит у неё дома и мы можем приехать за ним. Уже прошёл месяц со дня операции и мне нужно было ехать в больницу на проверку. Мы решили совместить приятное с полезным, сели с Лорой в автобус и поехали в Иерусалим.
   Проверки в "Адассе" показали, что заживление идёт нормально. Пакетом оказался целлофановый мешок с двумя кастрюлями из нержавеющей стали, сковородки из того же материала и постельных принадлежностей.
   Мы пробыли в городе целый день и к вечеру вернулись домой. Зайдя в квартиру, мы увидели на полу гору битого гжеля.
   Дело в том, что багаж с мебелью мы ещё не получили и, пришедшие в авиапосылке, кисловодский фарфор, хрусталь и гжель Лора расставила на картонные коробки, застеленные салфетками. Это создавало в квартире некоторый уют.
   Мы спросили у Жени, что случилось, почему такой беспорядок.
   - Залетел огромный чёрный таракан. Я гонялся за ним, он садился на коробки, когда я хотел ударить его тапком, он улетал, а я попадал по коробке и гжель от сотрясения падала, - объяснил сын.
   Он видел такого таракана впервые и конечно немного испугался. Мы тоже их ещё не видели, только слышали, что они имеют очень неприятный вид. Немного утешает то, что эти насекомые летают только в самые жаркие месяцы: июль, август и сентябрь.
  
   В начале августа закончились занятия в нашем ульпане. Все ученики получили удостоверения об успешном освоении первого и второго уровня иврита. Такое же удостоверение получил и я, хотя последние три месяца ни разу не присутствовал на занятиях.
   Окончание ульпана - это завершение первого этапа абсорбции. По этому поводу была устроена вечеринка. Эта фраза на иврите звучит очень кратко и красиво: "Сиба ле месиба". Слово вечеринка, банкет на иврите называется месиба. Слово причина - сиба. Причина для вечеринки.
   Считается, что для достижения значительного успеха в любой сфере профессиональной деятельности или учёбе в высшем учебном заведении нужно освоить шесть уровней языка. Мы как бы окончили начальную школу. И теоретически перед нами открывалось широкое поле деятельности в штурме языковых высот.
  

Глава 7

  
   Сейчас по прошествии почти пятнадцати лет, за которые произошло столько событий, многое стёрлось из памяти. За это время сменилось несколько мест учёбы и ещё больше мест работы. Иногда встречаешь человека и думаешь вроде бы знакомый, а кто он и где с ним пересекался, не имеешь понятия.
   Недавно, идя по рынку, я почувствовал, что кто-то на меня пристально смотрит. Подняв голову, я увидел уже немолодую симпатичную женщину, лицо которой мне было удивительно знакомо. Она смотрела на меня и улыбалась.
   Я поздоровался, а сам мучительно старался вспомнить: "Кто же это"? Она ответила на приветствие и, не останавливаясь, засыпала меня вопросами: "Как вы, Марик, живёте? Как Лора? Как Женя?"
   Я коротко ответил на её вопросы и теперь по логике вещей должен был задать аналогичные вопросы ей. Но для этого, как минимум, нужно было знать, с кем я разговариваю.
   Я извинился и сказал, что забыл её имя.
   "Полина", - ответила она.
   - Конечно же, это она. Как я мог её не узнать, - подумал я. - Возможно, потому что тогда она была блондинкой, а сейчас её голова обильно усыпана "серебром".
   Мы с ней и с её мужем Эдиком учились вместе в ульпане и четырнадцать лет назад довольно близко общались.
   Эдик был мой ровесник. Наши жёны тоже были ровесницами. Их дочка была на год или на два младше нашего сына. Мы были самые старшие по возрасту пары в нашей группе. Возможно, поэтому сидели рядом на занятиях и много общались вне ульпана.
   Мне запомнился один случай. Как-то мы встретились с Полиной на улице и остановились побеседовать. Вдруг к нам подошёл израильтянин и обратился ко мне с вопросом: "Это твоя жена"? Я ответил, что нет.
   - Скажи ей, что я хочу на ней жениться.
   - У неё есть муж. А ты, что не женат, ведь уже не молодой, - поинтересовался я в свою очередь.
   - Женат, у меня четверо детей - ответил он. - Но это неважно, скажи ей, что я буду делать хорошие подарки.
   При этом Полина стояла рядом и всё слышала, но он упорно обращался ко мне.
   Среди многих израильтян, во многом благодаря прессе, было распространено мнение, что все репатриантки из России - женщины лёгкого поведения.
  
   По мере приближения окончания учёбы, мы начинали всё больше понимать, что в нашем возрасте нелегко будет устроиться на работу.
   Эдик, работавший в Киеве начальником отдела снабжения большого завода, понимал, что здесь это не профессия и говорил, что будет доволен, если ему удастся устроиться хотя бы дворником. Этот вид деятельности в Израиле стал очень даже востребованным.
   До последнего времени на этой ниве трудились арабы с территорий. После того как участились террористические акты, их стали заменять новыми репатриантами, которые были уже согласны на любую работу. Очереди на эту должность растянулись на годы.
   В своё время в стране нашего исхода самым коротким анекдотом была шутка: еврей - дворник или как вариант: еврей - колхозник. Когда в Иерусалиме была устроена выставка "Анекдот в картинках" и эта шутка была представлена на ней, коренные израильтяне не могли понять, в чём её юмор. Такие профессии для них были обычны.
   "Мечта" Эдика осуществилась, через год или полтора он получил место дворника, тем самым подкрепив ещё одним примером небезосновательное среди репатриантов мнение, что в Израиле самые образованные в мире дворники, сторожа и уборщицы.
   Эдик благополучно проработал по своей новой "специальности" до заслуженной пенсии.
  
   Считалось, что после окончания ульпана все выпускники должны, не теряя время, влиться в армию славных тружеников капиталистического общества. Но из-за огромного наплыва новых репатриантов, рабочих мест в стране уже давно практически не было.
   Правильно пел в своей песне об отъезжающих в Израиль Владимир Высоцкий:
  
   "Мишка - врач, он вдруг затих:
   В Израиле бездна их, -
   Гинекологов одних -
   Как собак нерезаных.
  
   Нет зубным врачам пути -
   Слишком много просится.
   Где на всех зубов найти?
   Значит - безработица".
  
   Хотя в этом отрывке из песни речь идёт о врачах, но тогда в Израиле такое положение было актуально не только для врачей, а почти для всех других профессий. Поэтому вся вышеуказанная группа новых граждан Израиля, за исключением нескольких счастливчиков, нашедших своё место на трудовом фронте, дружно двинулись в бюро по трудоустройству, чтобы встать там на учёт и получать пособие по прожиточному минимуму.
   Дружно двинулись - это я сказал для красного словца. При всём желании вся группа не могла идти вместе по той простой причине, что в Израиле имеется два типа этих уважаемых организаций и в Реховоте в то время они находились довольно далеко друг от друга.
   Бюро по трудоустройству для лиц, имеющих образование ниже высшего, располагалось в центре города. Там же отмечались и люди, не имеющие никакого образования, к ним в основном относилась часть выходцев из Эфиопии. Неграмотные представители этой категории граждан, при подписании документов, очень просто выходили из положения: они ставили чёрточку и на ней запечатлевали отпечаток своего пальца. Незамысловато, зато надёжно. Такую "подпись" нельзя подделать. Здесь безработные должны были отмечаться два раза в неделю, в отличие от академаим (так в Израиле называются люди, имеющие высшее образование), отмечавшихся один раз в неделю.
   Для тех, кто долгое время отмечается в этих организациях, они становятся своеобразным клубом. Люди, пока стоят в очереди, знакомятся, иногда завязываются дружбы, иногда романы.
   Бюро по трудоустройству для лиц с высшим образованием находилось в окраинном районе Реховота - Эшиёте, отделённом от остального города апельсиновой рощей. Эта роща оказалась очень кстати. Проделывая сорокаминутный путь под щедрым южным солнцем, можно было зайти в её тень и утолить жажду сочным апельсином или грейпфрутом.
   Сейчас этой рощи нет и в помине, на её месте вырос новый жилой район, соединивший Эшиёт с основной частью города. Туда проложена хорошая ровная дорога, по которой регулярно ходят автобусы.
  
   Холл бюро по трудоустройству был заполнен до отказа. Очень многие из алии девяностого года имели высшее образование. Те, кто пришёл сюда впервые, чтобы встать на учёт, заполняли на иврите большие анкеты, являвшиеся по сути автобиографией. Тогда заполнить анкету на иврите представляло для меня большую проблему и пока я трудился над ней, подошла моя очередь на беседу.
   Меня поставили на учёт и сказали, что пока подходящей для меня работы нет, но так как люди с высшим образованием могут получить шестимесячные курсы по дальнейшему изучению иврита или курсы по специальности той же продолжительности, я могу выбрать, что мне больше подходит.
   "Всё это время Вам будут выплачивать, такое же пособие, как Вы получаете сейчас и ещё будет оплачен проезд до места учёбы", - оптимистично сообщила моя куратор.
   Я выбрал курсы инженеров-механиков, что, по-видимому, было ошибкой. Преподавание на курсах велось на иврите и слушать курс, почти не зная языка малоэффективно. Но с другой стороны возможность вначале окончить курсы повышенного иврита, а затем курсы по специальности не предоставлялась. Курсы начинались в октябре после окончания осенних праздников.
  
   У Жени занятия на подготовительных курсах Тель-Авивского университета начинались тогда же и он решил, пока есть свободное время, съездить в Иерусалимский университет, чтобы взять там проспекты и узнать условия приёма. Выяснив все интересовавшие его вопросы, Женя зашёл к Цацкисам. Они хорошо его приняли и он пробыл у них до вечера. Прощаясь, Яша уговорил Женю взять деньги на автобус и сунул ему сто шекелей.
   - Мельче у меня нет, - пояснил Яша.
   Сто шекелей была тогда самая крупная купюра. Билет на автобус "Иерусалим - Реховот" стоил семь шекелей.
   В то время у нас была каждая копейка на учёте. Мы на эти деньги купили Жене хорошие осенние туфли. Эта была наша первая вещь личного пользования, купленная в Израиле.
  
   Активное участие в начальный период нашей репатриантской жизни приняла ещё одна Лорина знакомая её гостевого периода в Израиле - Фира. Эта женщина приехала в Израиль в начале семидесятых годов одна с маленькой дочкой. С мужем они или разошлись, или просто плохо жили, тем не менее, он остался в Москве. Правда, помыкавшись несколько лет одна, она вызвала его к себе.
   Абсорбция у Фиры была тяжёлая, с её профессией музыкального работника работу было найти не так-то просто. Да и сейчас лёгкой её жизнь назвать было нельзя. Она моталась на машине по поселениям и кибуцам в поисках приложения своей специальности. Но по сравнению с нами она была благополучной, устроенной женщиной. У неё была квартира, машина и какая - никакая работа. Она искренне старалась в какой-то мере скрасить нам невесёлые эмигрантские будни.
   Когда начались жаркие дни первого для нас израильского лета и мы изнывали от избыточного тепла в квартире без кондиционера на четвёртом последнем этаже, ранним субботним утром раздался телефонный звонок. Звонила Фира: " Быстро собирайтесь, через полчаса мы с Лазиком заедем за вами и поедем на море. Лазик - Фирин муж Лазарь.
   Как известно в Израиле по субботам общественный транспорт не работает. Да и в будние дни, чтобы добраться из Реховота до моря нужно ехать двумя автобусами, что в тридцатиградусную жару удовольствие небольшое. Короче говоря, добраться до моря без личного автотранспорта - проблема. Беря нас на море, Фира делала большое доброе дело.
   Как-то раз Фира приехала и повезла нас вместо моря на горячие источники под Кирьят-Гатом. Сервис там в то время был не навязчивый (сейчас там благоустроенное место отдыха с лечебными процедурами), но, несмотря на это, мы получили большое удовольствие от поездки.
   Приходя к нам, она всегда старалась поднять наше настроение. Иногда войдя в квартиру, говорила, поедемте ко мне ужинать и нам было приятно провести вечер в небольшой уютной квартирке.
   Однажды Фира заявилась к нам с органолой в руках и сказала, что будет учить Женю играть на ней, чтобы поднять ему настроение. "Музыка оказывает большое эмоциональное воздействие", - внесла ясность в свой поступок гостья.
   Настроение у сына в первые месяцы пребывания в стране действительно оставляло желать лучшего. Это в общем - то имеет объяснение.
   Молодой парень приехал из большого столичного города, где вёл очень активную интересную жизнь. У него был большой круг друзей и знакомых, он пользовался успехом у девочек. Часто посещал театры, концерты и разнообразные выставки. Здесь же он оказался в небольшом провинциальном городе, без друзей и знакомых. В Москве мы ему говорили, что в Израиле у него есть двоюродный брат Лёня - сын Яши, всего на два года старше его. Говорили, что он введёт его в круг своих друзей, поможет войти в израильскую жизнь.
   На деле оказалось всё не так просто.
   Лёня служил в армии и когда приходил домой на выходные, то проводил в основном время со своей подругой или товарищем Шлёмой, с которым вместе служил. И конечно на Женю у него не оставалось времени. К этому ещё примешивалось некоторое чувство превосходства: он давно живёт в стране, знает язык, у него есть подруга и товарищи.
   У Жени тогда, в первые месяцы пребывания в стране, этого ещё ничего не было.
   Как-то в самом начале нашей абсорбции, когда мы ещё не начали учёбу в ульпане, Лёня, поехав в кибуц за своей подругой, взял с собой Женю. С ними поехал и Шлёма - добродушный йеменский еврей, ни слова не понимавший по-русски. По дороге Лёня обратился к Жене: - Ты первый раз зайдёшь в дом и чтобы создать благоприятное впечатление, поприветствуй хозяев на иврите. Скажи: - Ани метумтам. - Запомнил. - Повтори. Женя повторил.
   - Молодец, - похвалил Лёня.
   Когда они зашли в дом, Женя добросовестно повторил, то чему научил его Лёня.
   - Ма омарта?* - удивлённо спросили хозяева.
   - Они не поняли и просят повторить, - перевёл ивритскую фразу Лёня. Женя повторил.
   Шлёма не выдержал и спросил у Жени по-английски: - Ты знаешь, что ты говоришь?
   - Приветствие, - ответил мой сын.
   - Ани метумтам, в переводе с иврита означает: "Я - дурак", - пояснил Шлёма.
   В воздухе повисла пауза...
  
   Говорят, что через шутку можно определить сущность человека. Из того, как человек шутит можно понять: умный он или глупый, добрый он или злой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   -------------------
   *Ма омарта? - Что ты сказал?
  
   Глава 8
  
   Теперь всё это уже кажется прошлым, мы семь месяцев в стране, закончили ульпан и Женя довольно бойко говорит на иврите. К нам пришла Фира и пригласила нас с Лорой прийти к ним в пятницу вечером.
   - У нас есть компания, четыре пары. Мы каждую пятницу собираемся поочерёдно друг у друга. Я с ними переговорила и мы хотим вас ввести в наше общество. Вы не против? - спросила Фира.
   Когда мы вошли в Фирину квартиру, все уже собрались. Это были пожилые пары, примерно лет шестидесяти. Они с любопытством смотрели на вошедших молодых, по сравнению с ними, людей.
   Моё внимание привлёк один из них, глаза его горели огнём, он смотрел на Лору взглядом хищника перед прыжком на попавшую в его поле зрения добычу.
   Знакомясь с Лорой, он представился: "Саша, так меня зовут дома и мои знакомые, хотя я по паспорту - Исраэль. Мама звала меня Срулик, а на работе в Молдавии я назывался Сергеем Михайловичем".
   Это у него была такая отработанная реприза.
   Знакомясь со мной, он сказал, что шефствует над одной парой нашего возраста: Давидом и его женой Александрой. Давид преподавал сопромат в Гомельском техническом ВУЗе, Александра - учительница английского языка.
   - Я вас познакомлю и вы подружитесь, - добавил он.
   Рука у Саши была тёплая, мягкая и от неё шла какая-то энергия и я подумал, что такое рукопожатие может вызвать определённые, довольно приятные ассоциации не у одной женщины. Как потом выяснилась, в своих прогнозах я не ошибся. Несмотря на то, что на его лице трудно было отыскать какие-либо следы умственных упражнений, он успешно находил путь к сердцу и другим местам многих женщин.
   В разговоре Саша часто употреблял, непонятно что означающее, словосочетание: "ой аброх". Причём это слово, благодаря различной интонации, обозначало и одобрение, и возмущение, и удивление, и сомнение. Позднее за глаза мы стали называть его Аброх.
   В его лице я впервые встретил человека, который полностью был удовлетворён собственной персоной, доволен своей жизнью и не переставал восхищаться собой и всеми своими поступками. Как-то во время одного застолья была высказана "оригинальная" мысль о том, что нет людей без недостатков.
   Саша снисходительно улыбнулся \мол много вы знаете/ и, сказав своё ой аброх, с гордостью произнёс: "Я человек у которого нет недостатков".
   В молодости он занимался спортивной борьбой. Затем, когда пришло время задуматься о трудовой деятельности, устроился в организацию по проверке соответствия весов стандартам. Ездил по колхозам Молдавии и проверял там, имеющиеся в наличии, устройства для определения веса. В деревнях его хорошо угощало местное начальство, он имел возможность по низким ценам покупать их продукцию и возвращаться домой не с пустыми руками.
   Всему приходит конец. Пришёл конец и его холостой жизни. Его познакомили с красивой молодой женщиной Раей. Она вернулась из ссылки, куда была отправлена вместе с матерью после присоединения Бессарабии к советской Молдавии. Отца её, как и других частных собственников, естественно, арестовали и после этого они его уже никогда не видели.
   У Саши с Раей родилась дочка. Саша продолжал ездить в командировки по сёлам Республики, где после выполнения своей работы всегда мог выпить вкусного молдавского вина, хорошо закусить и немного развлечься. По его рассказам, во время трапезы с хорошо знакомым ему председателем колхоза, тот посоветовал ему репатриироваться в Израиль. Он послушался совета друга.
   Возможно, были другие, более веские причины для отъезда из страны. Об этом история и он сам умалчивают.
   Я подробно останавливаюсь на этом персонаже, так как на протяжении почти десяти лет мы тесно общались с ним и его семьёй.
   На этой вечеринке Саша сразу взял "быка за рога", ни на минуту не отходил от Лоры, рассказывая какой он хороший человек, каким успехом пользуется у женщин и уважением у мужчин, мимоходом замечая, что он, благодаря своим связям, легко поможет ей устроиться на работу.
   В условиях массовой безработицы, для растерявшихся, впервые попавших в условия свободного рынка труда, новых репатриантов не было бальзама слаще, чем обещание помочь устроиться на работу. При этом наивные олимы часто забывали истину, что обычно безудержно хвастают несостоявшиеся люди, которые в реальности мало что могут сделать.
   К чести Саши надо сказать, он единственный из всех наших многочисленных знакомых - репатриантов семидесятых годов, любивших рассказывать о трудностях своей абсорбции, честно говорил, что их вхождение в новую жизнь было гораздо легче нашего. Им сразу давали квартиру и было довольно просто устроиться на работу.
   После приезда в страну Саша, проработав несколько лет, в пятьдесят два года ушёл на досрочную пенсию. И вот уже почти десять лет строго придерживается раз и навсегда заведённого распорядка дня: утренняя зарядка, танцы под магнитофон - своего рода аэробика, завтрак и с десяти часов утра до часу дня прогулка по центральной улице Реховота, которая как и большинство главных улиц других городов Израиля носит имя Теодора Герцля.
   Во время таких прогулок ему удавалось не только укреплять своё здоровье, но и попутно заниматься благотворительностью. От такой филантропии он чаще всего и сам не оставался в накладе, она доставляла ему большое удовольствие и в какой-то степени стала неотъемлемой частью его жизни.
   Если Саша видел симпатичную женщину, в облике которой чувствовалась какая-то растерянность или неудовлетворённость, он тут же приходил на помощь. Чаще всего это были ещё неустроенные новые репатриантки. Саша сразу начинал рассказывать, что у него большие знакомства в рабочем совете гистадрута и что ему ничего не стоит кого-то устроить на хорошую работу.
   Слушая его сладкие, полные оптимизма речи, произносимые тихим, мягким неторопливым голосом, почти шёпотом, женщины начинают забывать о не очень радостной реальности. В душе слушательницы понемногу возникает давно забытое чувство лёгкости, в глазах появляется чуть-чуть заметный луч надежды. И они невольно ловят себя на мысли, что у них не возникает желания расставаться с таким приятным собеседником.
   В час дня Саша, согласно заведённому распорядку, заходит на рынок, покупает что-нибудь из продуктов, садится на автобус и едет домой. Свою новую знакомую он приглашает к себе домой на семейный ужин, если у неё есть муж и дети, то приглашение остаётся в силе для всей семьи. После ужина обычно устраиваются танцы, во время которых Саша договаривается с симпатичной гостьей встретиться завтра утром, чтобы узнать насчёт её работы.
   Первый блин, как известно, комом. С работой что-то не получилось. Машины у Саши не было, приходилось идти пешком. На улице жарко и он приглашает спутницу зайти к нему домой отдохнуть от жары.
   Рая на работе.
   Включается кондиционер и в квартире быстро устанавливается приятная прохлада. Хорошо расслабиться в мягком кресле и вести мирную неторопливую беседу. Потом можно включить магнитофон, послушать музыку или потанцевать. Дальше, как говорится, возможны варианты.
   В одном из интервью известный актёр Михаил Боярский сказал, что не трудно затащить женщину в постель, сложнее добиться её душевного притяжения. Так вот Саша, несмотря на свою, мягко говоря, не большую образованность и эрудицию, умел добиваться у определённого типа женщин такого притяжения. Особенно это ему удавалось на начальном этапе знакомства. Потом всё шло по инерции.
  
   На следующий день Саша позвонил нам и объявил, что зайдёт за нами, чтобы у них дома встретить исход субботы.
   - Будут Давид с Александрой, о которых я вчера говорил, - подкрепил дополнительным аргументом Аброх своё приглашение.
   Приятно было зайти из уличной духоты, в уютное охлаждённое кондиционером жилище. Саша с Раей жили в небольшой уютной четырёхкомнатной квартире. В начале семидесятых годов новые репатрианты получали такую жилплощадь на четырёх человек. Тогда с ними жила их дочь Арьяна и Сашина мама. Обстановка в доме была неприхотливая, но приятная. Одна из комнат служила Саше спортивным залом.
   Давид крутился на кухне вместе с Раей. Александра, забравшись с ногами на диван, смотрела телевизор. Она сразу почувствовала в Лоре серьёзную соперницу. Нет, не по отношению к своему мужу, а по отношению к Аброху. Когда нас пригласили к столу, то по одну сторону от Саши села его жена, по другую Александра. В дальнейшем она этого места за столом никому не уступила, хотя пальма первенства симпатий хозяина дома явно перешла к Лоре. Правда, Саша искусно старался соблюсти паритет в своих отношениях с ними. Надо заметить, что в этом деле у него чувствовался большой опыт и он добивался успеха в такой дипломатии.
   На следующий день, как и полагается, начались поиски работы. Возвращаясь домой после часа дня, Лора рассказывала, в какой организации они были и что им обещали дать ответ через два-три дни.
   - Завтра мы пойдём в другое место, у Саши там есть какой-то знакомый, - оптимистично сообщала жена.
  
   Вскоре наступил октябрь и во всех учебных заведениях начались занятия. Начались они и у нас с Женей.
   Сидя в автобусе по дороге на свои курсы в Тель-Авив, я думал: "Странно в пятьдесят лет по сути дела начинать всё сначала. Нужно вновь садиться за школьную парту в возрасте, когда люди достигают положения в обществе и материального благополучия, когда они могут жить в своё удовольствие и спокойно ждать внуков".
   Есть такая присказка: "В двадцать лет ума нет и не будет, в тридцать лет жены нет и не будет, в сорок лет денег нет и не будет", а про пятьдесят лет нет и речи. Хотя надо заметить, что в последних двух пунктах бывают исключения.
   Ну, это так к слову. У основной массы алии девяностого года, прибывшей из Советского Союза, независимо от возраста денег не было, так как разрешалось вывезти только девяносто долларов на человека. Согласно приведённой прибаутке, тем, кому ещё не было сорока лет, отчаиваться не стоило, они имели шанс исправить положение.
   Актовый зал учебного центра Министерства абсорбции был забит до отказа, в буквальном смысле не было места, где упасть яблоку, не говоря уже о свободных стульях. В Тель-Авив съехались репатрианты со всех близлежащих городов.
   Какие-то руководящие деятели произносили речи на иврите, из которых я с моим заочным обучением в ульпане ничего не понял. Затем нас разбили по группам, в зависимости от специализации и мы разошлись по аудиториям.
   Первый месяц обучения был посвящён ивриту. Темп был взят очень высокий, выдержать его было трудно. Делать скидку на свой возраст было нельзя. Учишься для себя. Сумеешь освоить язык - есть шанс как-то выплыть. Нет - не взыщи.
   На Жениных курсах темп был ещё выше, им задавали за день выучивать до пятидесяти слов и он постигал язык с невероятной быстротой.
   В связи с перенасыщенностью учащимися учебного центра в Тель-Авиве, было решено часть людей рассредоточить по другим городам. Инженеров-механиков, живущих в Реховоте, Несционе и Ришон ле Ционе, объединив в одну группу, перевели в Реховот, то есть в мой, можно сказать, родной город. Помимо выигрыша во времени, не нужно было тратить час-полтора на дорогу, мы получили ещё и материальную выгоду.
   Нам оплачивали проезд из Реховота в Тель-Авив и обратно, тогда он составлял сто восемьдесят шекелей (девяносто долларов) в месяц. Когда курсы перевели в Реховот, никто не удосужился внести изменения в компьютер. И мы до окончания курсов получали эту сумму, что явилось для нас очень существенным подспорьем.
   Через несколько дней после начала занятий в Реховоте, к нашему классу инженеров-механиков добавили группу инженеров-электриков, живущих в этих же городах. Я обвёл взглядом вновь прибывших и мой взгляд встретился с большими, задумчивыми глазами молодой женщины. После занятий мы оказались вместе в "олимовском" магазине, торговавшем просроченными замороженными продуктами.
   - Давайте познакомимся, - обратился я к ней. - Меня зовут Марк.
   - А мы уже знакомились, - ответила она. - Мы с вами вместе встречали Пейсах в синагоге Хабада. Меня зовут Галя.
   Это была та самая женщина с грудным ребёнком на руках, семья которой в этот день приехала в страну. Эту семью Яша хотел пристроить к нам на квартиру.
   Тогда, в самом начале нашего пребывания в стране, было столько новых знакомств, что многие из них, в том числе и это не отложилась в моей памяти, хотя мы сидели с ними на седер-Пейсах за одним столом.
   Как-то незаметно мы с Галей стали часто садиться рядом на занятиях и иногда после занятий заходить в магазины или просто идти вместе, беседуя о делах насущных.
   Через пятнадцать лет, когда мы пришли на свадьбу сына Гали и Мирона, на входе за столом сидела красивая девушка, выдававшая гостям квитки с номерами, закреплённых за ними, столов. Это была та самая грудная девочка, не дававшая родителям спокойно провести их первый Пейсах на исторической родине.
   Жениха я бы тоже не узнал. Передо мной стоял, уже возмужавший, молодой человек приятной наружности. Последний раз я его видел подростком, когда мы с ним и с Галей ездили за какими-то покупками на арабский вещевой рынок в город Рамле. Было довольно жарко и я купил дыню, чтоб хоть как-то утолить жажду. Мы долго искали нож, чтобы её разрезать. От этого дыня показалась ещё вкусней.
   Мысль, конечно, не блещет новизной но, глядя на Галиных детей, я не мог не подумать: "Как быстро летит время".
  
   Глава 9
  
   Мы послали маме, Вере с Ромой, их младшему сыну Мише и его жене Тане вызов с приглашением на постоянное место жительство в Израиле. Через несколько месяцев от них было получено долгожданное письмо с сообщением, что все документы оформлены и в начале будущего года они приедут.
   К этому времени мы были в стране уже не одиноки: приехал старший сын Веры Лёня с женой Соней и дочкой Машей и поселился в Петах Тикве. У него там был кто-то знакомый, обещавший ему помочь с устройством на работу.
   Также с женой Галей и дочкой Леной приехал старший сын Лориной сестры Нины Виталик. Мы сняли ему квартиру в Реховоте.
   Приехала моя двоюродная племянница Лена с мужем и двумя сыновьями Ильёй и Веней. Правда, поселились они далеко на севере в Нагарии. У Лены в Ленинграде была астма и ей посоветовали климат этого района. Здесь она действительно избавилась от своего недуга. Иногда Лена с кем-нибудь из членов семьи приезжала к нам в гости.
   С Лёней и его семьёй, пока он не устроился на работу, мы виделись довольно часто.
   С семьёй Виталика виделись почти каждый день, они жили недалеко от нас.
  
   Наш багаж давно уже пришёл, но мы не торопились его забирать, так как к приезду мамы хотели снять квартиру на первом или втором этаже или в доме с лифтом.
   В связи с непрекращающимся потоком новых репатриантов свободные квартиры на рынке жилья почти полностью исчезли. Правительство стало закупать караваны и селить там вновь прибывших. Шансов найти квартиру ту, что нужно, становилось всё меньше и нам пришлось остаться в своей большой квартире на четвёртом этаже и забрать туда наш багаж. Правда мотоцикл, с которым я так намучался, доставая его в Москве, мы решили не забирать и оставить его на складе. Так как торговцы мы никакие и он бы только захламлял нашу квартиру.
   Проблемы доставило нам и пианино. Вернее не сам инструмент, а его перемещение с улицы в нашу квартиру.
   Одним из двух грузчиков доставивших багаж был новый репатриант, приехавший несколько дней назад. В России он был человеком умственного труда и опытом переноса тяжестей, тем более поднятия крупногабаритных тяжёлых вещей по лестницам не имел. Не имел он и элементарного знания иврита и не понимал команды, подаваемые его опытным напарником, ни слова не знавшего по-русски. Позже все израильтяне выучили многие наиболее употребительные русские слова и выражения. Особенной популярностью у них пользовалась, так называемая, ненормативная лексика. Её они стали употреблять к месту и не к месту.
   Промучившись больше часа, дальше первого этажа поднять пианино они не смогли. С грехом пополам им удалось спустить его в бомбоубежище, служившее жильцам дома складом. Там оно простояло несколько лет, пока в Израиль приехал Юра и забрал этот многострадальный музыкальный инструмент. Ему и его сыну Игорю он был действительно нужен гораздо более чем нам.
   Через несколько месяцев Юра привёз нам за пианино тысячу шекелей. Этого мы никак не ожидали. У нас даже в мыслях не было брать с него деньги. Нам было приятно сделать что-то полезное для моего брата, начинающего жизнь в новой стране и мы были довольны, что пианино наконец-то перестанет бесполезно пылиться в подвале.
   Юра, сказав, что у нас у самих не то положение, чтобы пренебрегать такой суммой, деньги взять обратно отказался.
  
   Распаковав багаж, мы обнаружили, что многие вещи во время транспортировки по морю были изрядно подпорчены. Больше всех пострадала от морского путешествия наша софа, она отсырела и пришла в полную негодность. От этого было немножко грустно.
   Я помню, как в 1972 году мы решили сменить свой старый диван - кровать. Возраст у него был солидный. Когда на него ложились, он проваливался, показывая, что у него уже нет сил держать нас на поверхности и скрипел при каждом движении, будто пытаясь сказать: "Хватит меня эксплуатировать, я уже старый, хочу отдохнуть".
   Мы походили по мебельным магазинам и одна двуспальная раздвижная софа нам очень понравилась. Было решено её купить. Но как говорится: "Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается". Легко было принять решение сделать покупку, но не так то просто было осуществить её на практике. Тогда в стране был дефицит товаров, непонятный современному читателю. Чтобы купить что-нибудь приличное из мебели, одежды, радио, электротоваров и многих других вещей нужно было записаться в очередь и ждать желанной покупки в лучшем случае несколько месяцев или покупать с огромной переплатой, что не каждому по карману.
   Мы записались на приглянувшуюся нам софу и стали откладывать деньги на покупку. За те несколько месяцев, что подходила очередь, мы успели накопить необходимую сумму. Когда я, отпрашиваясь с работы, сообщил, что покупаю софу, одна женщина из присущего ей любопытства, спросила на чём мы спим сейчас.
   - На диван-кровати, - сказал я.
   - Правильно, - заметил один из конструкторов, - на софе трахаться удобнее, в диван-кровати посредине впадина.
  
   Как же мы были счастливы, когда привезли эту красавицу-софу домой. Во всех отношениях она было гораздо красивей и удобнее предыдущей постели.
   Сейчас мы разучились радоваться таким небольшим событиям. На самом деле - это очень здорово уметь радоваться даже мелочам.
   В Израиле нам софу, прослужившую верой и правдою почти восемнадцать лет, пришлось выбросить. В этом можно усмотреть какой-то символ, хотя скорее всего здесь имеет место простое совпадение и в большой степени виноваты трудности абсорбции. Так или иначе, но наша семейная жизнь на сохнутовских кушетках пошла по наклонной.
   Нюма Орлов подсказал нам, что за порчу мебели при транспортировке, мы можем получить компенсацию. Для этого нужно вызвать эксперта из сохнута и предъявить ему испорченные вещи. Мы прислушались к полезному совету и получили возмещение за причинённый ущерб в сумме две с половиной тысячи шекелей.
   До этого мы получили около двенадцати тысяч шекелей компенсации за расходы, понесённые при покупке авиационных билетов на рейсы Москва - Будапешт и Будапешт - Тель-авив. В эту сумму вошли также расходы на отправку багажа из Москвы в Израиль.
   Естественно, когда появляются какие-то деньги, вместе с ними появляется вопрос: куда их лучше и с большей пользой израсходовать.
   В Израиле слабо развит общественный транспорт, по субботам его вообще нет. Чтобы быть мобильным и независимым в выборе работы, проведении досуга и удовлетворении всякого рода других личных потребностей необходимо иметь собственный транспорт. Мы стали задумываться о приобретении автомобиля. Для этого, учитывая сорокапроцентную скидку для новых репатриантов, нам не хватало как минимум несколько тысяч. Во всяком случае у нас уже было больше половины требуемой суммы.
  
   Новый тысяча девятьсот девяносто первый год мы встречали с компанией Саши в русском ресторане на окраине Ришон ле Циона. Это был дешёвый ресторан, расположенный в каком-то старом, неизвестно когда штукатуреном здании. Угощения там были без особых изысков и не вызывали каких-либо приятных вкусовых ощущений. Вероятно имелось в виду, что после принятия определённых доз соответствующих высокоградусных напитков, вкус закуски не будет иметь большого значения. Тем более что в ассортименте имелась традиционная российская закуска: солёные огурцы, солёная капуста и непременный атрибут еврейских застолий, селёдочка под "шубой".
   Безусловно, главным гвоздём программы был вокально-инструментальный ансамбль, состоящий из наших бывших и настоящих соотечественников. Солисты ансамбля видимо имели большой опыт работы в российских ресторанах, хорошо знали, пользующийся у публики репертуар и исполняли, популярные мелодии, дополняя их полублатными и дореволюционными романсами, тогда ещё официально запрещёнными в той стране, из которой мы недавно уехали.
   Это поднимало настроение и создавало ощущение праздника и некоторой раскованности: раньше мы не могли открыто слушать такие песни, а теперь, пожалуйста. К этому примешивалось какое-то чувство не то гордости, не то удовлетворения, что мы в стране меньше года, а уже встречаем Новый год в ресторане вместе со старожилами. В эти часы ушли куда-то вглубь все трудности абсорбции, постоянно лезущие в голову мысли о том, "что день грядущий нам готовит", будет ли война в Ираке и если будет, то когда она начнётся.
   Ирак оккупировал Кувейт и Соединённые Штаты Америки выдвинули агрессору ультиматум. Ирак в свою очередь заявил, что если Америка применит по отношению к нему силу, то он начнёт обстреливать Израиль ракетами.
   Все боялись, что Ирак применит, имеющееся у него химическое или бактериологическое оружие. У себя в стране правящий режим применял химическое оружие при подавлении курдского восстания.
   Уже всем раздали противогазы. Магазины бойко торговали нейлоном и липкой лентой для оборудования в квартирах герметизированной комнаты, как средства противохимической защиты.
  
   Вечером первого января Саша пригласил нас к себе, чтобы продолжить празднование Нового года. Кроме нас гостями были Давид с Александрой и прежняя подруга Саши - Клара. После нескольких рюмок хозяин дома объявил о созревшим у него решении порвать со старой кампанией, где были одни старики и организовать новую, более молодую, в составе присутствующих гостей.
   Цель создания новой компании была прежняя: поочерёдная еженедельная организация вечеринок.
   Аброха понять было можно. Он не работал и искать работы ему было не нужно. Главной проблемой для него являлась проблема организации досуга. Поэтому он принял правильное решение об улучшении качества своего времяпрепровождения. Объяснять не нужно: проводить время с сорокалетними женщинами гораздо приятнее, чем с шестидесятилетними.
   У нас с Давидом были другие приоритеты: нужно было оканчивать курсы (он занимался на курсах учителей) и устраиваться на работу. Но чего не сделаешь ради любимых жён. Им ведь нужна разрядка в нелёгкой эмигрантской жизни. Мы молча согласились с этим предложением.
   На следующий день второго января, решив не изменять традиции, мы с Лорой отметили свой двадцать первый юбилей совместной жизни. Вместе с нами радость этого факта разделили несколько супружеских пар в том числе, отныне ставшие непременными участниками всех наших событий, Саша со своей женой Раей.
  
   Глава 10
  
   В ночь с шестнадцатого на семнадцатое января нам позвонили Элла с Карлом и сообщили, что в Ираке началась война.
   "Если прозвучит сирена, то нужно надеть противогазы, закрыться в загерметизированной комнате и ждать сообщения по радио об отбое", - проинструктировали они нас.
   Получив эту информацию, я позвонил своей сокурснице Гале и оповестил её о событиях текущего момента. Она и её муж, как и я с Лорой, не владели ивритом в достаточной степени, чтобы понимать сообщения в средствах массовой информации. Передач на русском языке ни по радио, ни по телевидению тогда ещё не было. Не было у них и таких близких знакомых старожилов, которые могли бы позаботиться о них и сообщить о начале войны. А информация эта была важна, так как в любой момент могла прозвучать сирена, оповещающая о ракетном обстреле, и не осведомлённые люди могли растеряться.
   На следующий день семнадцатого января мы своей семьёй, втроём отмечали девятнадцатый день рождения сына. Сидя за праздничным столом, жадно прислушивались к сообщениям по радио о результатах бомбардировок американской авиации иракских стратегических объектов. Вернее слушал Женя, он уже довольно хорошо знал язык и переводил нам передаваемые сообщения.
   Вечером завыла сирена.
   До этого мы слышали этот душераздирающий звук, только в кинофильмах о войне и здесь, где по существующей традиции, дважды в год: в день памяти катастрофы европейского еврейства и в день памяти павших в войнах Израиля звучит двухминутная сирена. В это мгновение жизнь в стране замирает. Водители останавливают машины посреди дороги и выходят из них, все люди, где бы они не находились, встают и застывают в скорбном молчании, отдавая дань памяти погибшим.
   Но это была другая сирена. Это было не напоминание о минувших трагедиях, а предупреждение о реально грозящей тебе и твоим близким опасности и производило эмоциональное воздействие совсем другого рода.
   Мы зашли в загерметизированную комнату, заклеили стык двери с проёмом липкой лентой и стали слушать радио. Из эфира звучали приятные мелодии и популярные песни. Вдруг раздался звук слегка приглушённого, сильного удара. Стёкла, трисы в окнах и двери задрожали. Мы растеряно смотрели на всё это.
   Позднее сообщили, что ракета упала в пардесе около Нес-Ционы, это пять километров от нас. В течение почти полуторамесячной войны мишенью Ирака был Тель-Авив. и эта первая ракета упала со значительным недолётом до цели. По Иерусалиму они не стреляли, видимо боясь попасть в мечеть на Храмовой горе.
   Через полчаса объявили отбой.
   Постепенно мы привыкли к звукам сирены и спокойно заканчивали свои дела, прежде чем укрыться в загерметизированной комнате.
   Если первые дни люди боялись выходить на улицу, то теперь это делали совершенно спокойно. Правда неотъемлемой частью экипировки всех жителей страны стала довольно грубая жёлто-серая картонная коробка с противогазом.
   Предприимчивые люди, зная психологию женщин, быстро наладили производство матерчатых разноцветных чехлов на эти коробки и многие представительницы прекрасного пола, чтобы не портить своего элегантного вида, охотно покупали такие чехлы, подбирая их в тон со своей одеждой.
   Единственно за что мы тогда волновались, это за ежедневные поездки Жени на учёбу в Тель-Авив. Уже несколько ракет упали в черте этого города и некоторые жители, кому было куда уехать, стали на время покидать его.
  
   В начале февраля мы получили радостное сообщение, что приезжают мама и Вера со всей своей семьёй. Мы занялись поисками квартиры для Веры, Ромы, Миши и Тани. В то время это была непростая задача. Но нам повезло. Случайно удалось найти недалеко от нас небольшую трёхкомнатную квартиру,
   Мама решила жить с нами, чтобы помочь нам материально. У меня работы не было и шансов найти что-нибудь приличное и даже не приличное в возрасте после пятидесяти, в условиях массовой безработицы, было очень немного. Лориных заработков было далеко недостаточно. Сыну надо было учиться.
   Я зашёл в загерметизированную комнату, чтобы проверить, можно ли там находиться при открытой двери. Здесь предполагалось поместить маму. Комната - довольно большая, больше нашей спальни, с большим окном. Сейчас, правда, оно закрыто трисами и зашторено. Но война по всем признакам близится к концу и окно можно будет открыть.
   Вдруг моё внимание привлекла, пробивающаяся из-за больших черных шкафов, узкая полоска света. В загерметизированной комнате не должно оставаться ни единой щели. Я отодвинул шкаф и увидел большое прямоугольное отверстие в стене, выходящее на улицу.
   Оказалось, что раньше у хозяев квартиры, здесь располагался кондиционер, который они забрали с собой, а отверстие не потрудились заделать. Просто закрыли его шкафом. Так что все наши усилия по герметизации комнаты, где не должно было оставаться ни малейшей лазейки для ядовитых газов, оказались "мартышкиным трудом". Наше счастье, что мы ничего не знали о существовании этой дыры и спокойно отсиживались в комнате, по нашему мнению герметичной, в ожидании химической атаки. "Блажен, кто верует...".
  
   Пятнадцатого февраля позвонила Вера и сообщила, что они прибыли в аэропорт "Бен Гурион". Через пару часов мы отправились на улицу Мельцер, где была арендована квартира для Вериной семьи.
   Стоял тёплый солнечный день.
   Из-за поворота показалось такси, крыша которого была до отказа нагружена вещами. Мы поняли: это "наше" такси. Первым из машины вышел водитель - бородатый угрюмый человек. На своих пассажиров он смотрел, мягко говоря, без всякого дружелюбия.
   Возможно ему осточертело беспрерывно возить новых репатриантов, за которых расплачивался сохнут. И ни о каких чаевых или о завышенных тарифах на поездку не могло быть и речи. Возможно, ему не понравились клиенты ни слова не понимавшие на иврите и одетые в жаркий день в тёплые зимние пальто. (Февраль в России - самый разгар зимы). Причин может быть множество, дело не в этом, а в том, что он отказался ехать по второму адресу, то есть отвезти маму к нам. Может быть в другое время мы бы и не придали этому значения, но мама была в ужасном состоянии, она в дороге заболела и сейчас еле держалась на ногах.
   Женя подошёл к водителю и быстро заговорил с ним на иврите. Лицо водителя сразу поскучнело и постепенно с него исчезла наглая самоуверенность. Он, видимо понял, что среди репатриантов уже появились люди, выучившие иврит и способные постоять за себя.
   - Покажи свой путевой лист, - сказал мой сын.
   Водитель нехотя достал листок бумаги.
   - Вот первый, вот второй адрес, по которому ты должен ехать, прочитав документ, - заметил Женя. - И мы распишемся о выполнении маршрута только когда приедем по второму адресу.
   Эйн брира*, - ответил водитель и сел за руль.
   Мама была совершенно больная. Температура поднялась до сорока градусов. Ни в какой больничной кассе, она ещё не была записана и с медицинской помощью существовала проблема. Лора позвонила своей знакомой Гене Кабакер, правда она была детский врач, но всё-таки врач.
   Геня послушала маму и дала принесённые с собой лекарства. Деньги за визит она взять отказалась. Впоследствии мы ей в благодарность занесли альбом репродукций Московского музея изобразительных искусств.
   Через неделю мама начала понемногу приходить в себя. Выздоровление шло трудно. Один раз она потеряла сознание и пришлось вызывать скорую. К тому времени я уже записал её в больничную кассу.
  
  
  
  
  
  
  
  
   --------------------
   *Эйн брира - нет выбора.
   Глава 11
  
   Первого марта объявили, что война окончена. Можно было безбоязненно разгерметизировать комнаты и забросить на антресоли противогазы. Наступила какая-то необычная внутренняя тишина. Неизвестно откуда возникло ощущение, что чего-то не хватает. Не хватало постоянного тревожного ожидания звуков сирены и противогаза на плече.
   Ничего не поделаешь: "Бытие опережает сознание". Прошло какое-то время прежде, чем мы привыкли к новой ситуации. Военные действия закончилась и на передний план вышли заботы, казавшиеся слишком частными по сравнению с войной.
   Подошли к завершению наши занятия на курсах и вплотную встала проблема устройства на работу. И тут неожиданно выручила только что закончившая война, ещё раз подтвердив известную поговорку: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Счастье в этом случае конечно - весьма и весьма относительное.
   Во время боевых действий выяснилось, что не хватает насосов к детским противогазам и мы ещё раз смогли увидеть как быстро капиталистическое хозяйство реагирует на требования рынка и решает возникшую проблему дефицита.
   Первый раз мы это наблюдали в прошлом году, когда из продажи полностью исчез картофель. Так как в рационе наших соотечественников большую долю занимают блюда из картошки, то из-за огромного наплыва репатриантов из Советского Союза к сентябрю был раскуплен весь урожай этого продукта. Репатрианты без малейшего успеха ежедневно наведывались в различные овощные магазины, не говоря уже о базаре - картофеля нигде не было.
   Рынок очень оперативно отреагировал на эту ситуацию. Быстро была очищена от деревьев часть апельсиновых рощ и на освободившихся площадях посажены клубни, неожиданно ставшего популярным овоща.
   Через несколько месяцев прилавки ломились от крупных белых и красных плодов картофеля.
   Сейчас, для решения проблемы с детскими противогазами, также оперативно был размещён заказ на изготовление недостающего количества насосов на одном из заводов объединения "Тадиран". Был объявлен набор рабочей силы для выполнения этого задания. Набор производился, как это было принято в последнее время, через посредническую фирму (коах Адам*). В связи с огромным наплывом новых репатриантов и, как следствие, дефицитом рабочих мест пышным цветом расцвели такие офисы по найму работников.
   Деньги, заработанные на предприятиях этими тружениками, перечислялись нанявшим их конторам и они выплачивали зарплату, вычитая себе тридцать-сорок процентов, за предоставленную "услугу".
   Предприятиям тоже было выгодно нанимать сотрудников через посреднические фирмы. Люди, нанятые через эти бюро, помимо того, что получали самую мизерную зарплату, были полностью бесправны. Они не имели никаких льгот, никаких отчислений на пенсию, в отличие от штатных работников, их могли уволить в любой момент, не предупреждая заранее и не выплачивая никакой компенсации.
   По счастливой случайности завод, получивший этот заказ, находился рядом с Реховотом. По такой же случайности на данном предприятии работала родственница моей израильской сокурсницы Гали, устроившая её на, кстати подвернувшуюся, временную работу.
  
   ------------------------
   *Коах Адам - рабочая сила.
  
  
   Получив информацию об имеющейся работе от своей подруги, я обратился за содействием к другой Гале - жене Лориного брата, ранее работавшей на "Тадиране". У неё осталось там много знакомых и с её помощью мне удалось устроиться на эту работу. Моя трудовая деятельность на новой родине началась.
   Цех, в котором мне предстояло трудиться, был довольно большой. В нём как в пчелином улье, разделённом на аккуратные ряды, на очень близком расстоянии друг от друга копошились мужчины и женщины, выполняя каждый свою операцию. Закончив операцию, работник передавал деталь соседу для дальнейшей сборки.
   Между рядами, не спеша, прохаживались два надсмотрщика - начальник смены и мастер. Они зорко следили за тем, насколько проворно работают новые репатрианты, как часто они ходят в туалет и сколько времени там задерживается.
   Если, по их мнению, работник отсутствовал больше положенного времени, ему предлагалось на следующий день не выходить на работу. Та же участь постигала каждого, кто на какое-то время имел неосторожность снизить темп выполнения операции.
   Начальство периодически останавливалось и, глядя на какого-нибудь работника, о чём-то переговаривалось между собой. Может быть они обсуждали план работы на завтра, возможно рассказывали друг другу анекдоты, возможно говорили о бабах или о чём-либо ещё.
   У оказавшегося же под наблюдением бедолаги мурашки пробегали по коже от волнения. Ему казалось, что он работает недостаточно быстро и что в конце смены ему объявят о завершении его трудовой деятельности на данном предприятии.
   Такая высокая интенсивность работы имеет свою предысторию. На первой операции сидели две женщины из Молдавии, работавшие там такими же простыми работницами. Они задали невероятно быстрый темп, думая, что начальство оценит их старание и оставит на постоянную работу. Сидевшие за ними работники, готовы были сделать что угодно, чтобы охладить их пыл. Они неоднократно с ними беседовали, объясняя, что после выполнения заказа нас всех уволят. Всё было бесполезно. Женщины упорно стремились доказать свою необыкновенную работоспособность.
   Возможно, что цеховое начальство вначале и недоумевало, почему мы, находясь на временной работе, так стараемся быстрее её закончить. Потом видимо решило: "Работа дураков любит" и не позволяло сбиваться с установившегося ритма.
   Кончилось это тем, что заказ, рассчитанный на девять месяцев, был выполнен за пять и эти "ударницы" были уволены вместе со всеми. Таким образом была упущена возможность заработать пособие по безработице, для получения которого требовалось отработать не менее шести месяцев.
   Несмотря на это работа на "Тадеране" была лучом света. Мы почувствовали себя людьми, находящимися при деле. Порой, беседуя с Галей во время обеденного перерыва или в автобусе, мы забывали, что являемся только временными рабочими и что чуть раньше или чуть позже нам скажут: "Спасибо за работу, завтра можете не выходить".
   "Мы здесь сегодня только гости у торжествующих ветров", - писал в одном из своих стихотворений мой сын.
   На работу и с работы нас возили на заводском автобусе. Обедали мы так же вместе со всеми работниками в заводской столовой. Обеды были на две трети дотационными и очень вкусными. Если кого-то оставляли работать сверхурочно, то он получал и хороший ужин. Остаться работать сверхурочно считалось поощрением (возможность дополнительного заработка). Кто-то из наших собратьев придумал по этому поводу такое четверостишие:
  
   "Что нужно бедному еврею?
   На работу поскорее.
   И постараться там остаться
   На часов пятнадцать".
  
   Время шло и как бы нам этого не хотелось, момент, когда выполнение заказа подходило к завершению, наступил. Каждый день в конце смены нескольких человек благодарили за работу и сообщали, что в их услугах больше не нуждаются. Трудно описать какие чувства испытывает человек, лишаясь работы и при этом, зная, что место нового приложения своих сил и способностей, ему будет найти невероятно сложно.
   В течение недели уволили большую часть временных рабочих. Небольшую горстку оставшихся перевели в цех, где работали постоянные работники завода, завершать остатки заказа. Здесь то я и увидел, как работают люди, имеющие постоянство.
   Они выполняют операции, не спеша, до обеда и после обеда устраивают десяти-пятнадцати минутные перерывы, чтобы выпить чашечку чая или кофе. Никаких надсмотрщиков над ними нет. Никто не стоит у них над душой.
   Через несколько дней поблагодарили за работу и меня.
   Галю, благодаря ходатайству её родственницы, оставили после выполнения заказа ещё на месяц для работы в должности уборщицы, тем самым дав ей возможность заработать право на получение пособия. Она была бесконечно рада такой удаче.
   На следующий день я встал на учёт в бюро по трудоустройству.
  
   Женя окончил подготовительные курсы и сдал психотест для поступления в университет. Перед сдачей психотеста он записался в три университета: Иерусалимский, Тель-Авивский и Беэр-Шевский.
   Практика записываться перед сдачей теста одновременно в несколько университетов вызвана желанием в какой-то мере подстраховаться. Так как чем выше престиж университета, тем более высокий бал требуется, чтобы стать его студентом.
   Когда был получен результат психотеста, выяснилось, что Женя может быть принят в любой университет страны. Он выбрал Иерусалимский не потому, что этот университет занимает самое высокое место среди израильских ВУЗов в международной классификации. Тогда об этом наш сын не думал. Главным доводом в пользу этого университета послужило то, что здесь всем студентам предоставлялось общежитие. Ему хотелось приобрести друзей и жить нормальной студенческой жизнью.
   Учась на подготовительных курсах Тель-Авивского университета, он был лишён этого. Общежития ему не дали, так как считалось, что Реховот расположен близко от Тель-Авива. По расстоянию это так, но из-за огромных пробок, приходилось тратить полтора часа на дорогу в один конец. За эти три часа, что уходили на дорогу, можно было бы выполнить домашние задания и оставшееся время использовать на что-то другое.
   Правда в то время "что-то другое" в основном были случайные подработки: посыльный в магазине, сбор апельсинов или цветов, охрана какого-нибудь объекта. Выполняя эти работы, Женя хорошо понял, что для того чтобы занять достойное место в жизни, нужно или иметь деньги, или получить хорошее образование. Денег, чтобы открыть собственное дело, взять было неоткуда, оставался один путь - учёба.
   Мы долго решали на семейном совете, какую специальность Жене выбрать и так как в последних классах он больше склонялся к гуманитарным дисциплинам: писал стихи, занимался в литературной студии, учился в классе с историческим уклоном, то единодушно пришли к выводу, что наиболее подходящим будет факультет международных отношений.
  
   После завершения трудовой деятельности на "Тадиране", я безуспешно пытался найти какую-нибудь работу. Чтобы хоть как-то увеличить шансы на успех в этих поисках, мы решили не откладывать с покупкой машины.
   Общественный транспорт в Израиле, особенно в то время, был развит слабо, автобусы ходили редко. Пустить их чаще, из-за малочисленности населения, было нерентабельно. "Где на всех зубов найти...", в данном случае пассажиров. Наличие личного автомобиля кроме увеличения вероятности найти работу, попутно намного улучшало качество жизни.
   У нас, как я писал, было немного денег, полученных в виде компенсации за авиабилеты, отправку багажа и порчу этого багажа. Кроме того, мама получила корзину абсорбции семь тысяч шекелей, которые она прибавила к нашим пятнадцати. Таким образом, приобретение индивидуального автотранспорта стало вполне реальным делом.
   Женя с товарищем обошли все автосалоны Тель-Авива, сравнивая характеристики имеющихся в продаже автомобилей и пришли к выводу, что лучшей на данный момент является японская машина "Мицубиши Ланчер". Это оказалось действительно так. Сейчас по прошествии почти четырнадцати лет автомобили - ровесники нашей "Мицубиши", имевшие в том году одинаковые с ней цены, стоят в два раза дешевле выбранной нами модели.
   Был апрель и началась распродажа машин выпуска этого года, так как со второго полугодия начиналась продажа моделей следующего 1992 года. Во время распродажи цены всегда снижаются и облюбованная нами машина стала стоить для олимов всего двадцать семь тысяч шекелей.
   У нас было двадцать две. Пять тысяч нужно было брать в долг.
   Две тысячи нам одолжил Лорин брат Яша, ещё по тысячи нам ссудили трое знакомых и вскоре около нашего дома обосновалась, сверкающая белой краской, красавица "Мицубиши". Она сделала нашу жизнь более полноценной. У нас появилась возможность ездить на море, к знакомым и вообще куда захотим.
   Как и предполагалось, машина помогла найти мне временную работу в ночную смену на заводе "Претнува". Завод занимался консервированием овощей. Мы стояли у конвейера, по которому непрерывным потоком подавались помидоры и удаляли с движущейся ленты порченые овощи и прочий мусор.
   Дополнительной оплаты за работу в ночную смену здесь не было, как не было здесь не только дотационных, а вообще никаких обедов. Что с собой принёс, то и съел. Не было здесь и подвозки.
   "Претнува" была частным предприятием, в отличие от "Тадирана", которым владеет Гистадрут (Израильский профсоюз). Так что работа на предыдущем предприятии была "цветочками", "ягодки" тогда ещё не поспели.
   Через два месяца сезон помидор кончился и нужда в ночной смене отпала. Я снова вышел в "свободное плавание".
  
   Вскоре мне действительно предстояло отправиться в плавание в буквальном смысле.
   Купив машину, мы стали часто ездить на море. Нашим постоянным спутником и пассажиром в этих поездках стал, уже упоминавшийся Саша - Аброх, иногда с нами ездила его жена Рая. Я не могу сказать, что был в восторге от постоянного присутствия Аброха, но, как я уже говорил, чего не сделаешь ради любимой жены.
   Двадцать четвёртого августа мы, как обычно, приехали на море и расположились на пляже. Лора увлечённо беседовала с Сашей. Меня содержание их беседы абсолютно не интересовало и я решил пойти искупаться. На море стояли чёрные флаги, означающие наличие больших волн и запрещение купания.
   Я решил зайти в море, чтобы немного освежиться и расслабиться. Окунувшись совсем недалеко от берега, я вдруг почувствовал, что не могу встать на ноги. Как я ни старался приблизиться к пляжу, ничего не получалось. Меня тянуло в противоположном направлении.
   "Вот и всё, как жаль", - подумал я, поняв, что дальше бороться нет сил и в этот момент вокруг ничего не стало.
   Очнулся я лежащим на песке, окружённый большим количеством людей. Кто-то сказал: "Пришла скорая помощь".
   В машине мне надели кислородную маску, подсоединили к каким-то приборам, включили сирену и повезли в больницу.
   Через три дня меня выписали домой, там я узнал некоторые подробности происшедшего.
   Недалеко от меня оказались двое молодых людей. Один из них схватил меня за руку, пытаясь подтянуть к берегу, другой стал звать спасателей. Я, уже потеряв сознание, вцепился в пришедшего мне на помощь и тот тоже стал тонуть. Тут подоспели спасатели и вытащили нас на берег. Меня стали откачивать
   Это случилось накануне моего дня рождения.
  

Глава 12

  
   Во время случайной однодневной работы на почте, где мы чего-то сортировали, я разговорился с работающим рядом со мной мужчиной и по ходу беседы сообщил ему, что мне не хватает одного месяца стажа для получения пособия по безработице.
   - И ты не можешь решить эту проблему, - удивлённо сказал товарищ по работе.
   - Найди какого-нибудь хозяина маленького магазина или мастерской и договорись с ним. Я так все шесть месяцев себе оформил и сейчас получаю пособие по безработице.
   - Хозяину это тоже выгодно. Лишнюю тысячу в расход спишет, - просветил меня мой собеседник.
  
   В период моей работы на "Тадиране" в Реховотском учебном центре были открыты бесплатные вечерние курсы по основам ведения бизнеса. Курсы предназначались для новых репатриантов, проводились два раза в неделю и преподавание велось в вечерние часы на русском языке. Так как я работал в первую смену, то смог посещать эти курсы.
   Занятия проводились довольно интересно, в них давалось много новых для нас сведений в области ведения банковских счетов, выплаты налогов, расчёта процентов на кредит. Это был своего рода ликбез для неграмотных в экономике капитализма уже немолодых людей, многие из которых были хорошими специалистами в своих областях знаний, но в новых условиях не нашедшими себе применения.
   Здесь были интересные люди, искавшие выход из своего незавидного положения. С некоторыми из них я подружился и мы поддерживали отношения в течение нескольких лет. Особенно мы с Лорой сблизились с одной супружеской парой из Новосибирска. Их звали Марик и Галя, они собирались открыть продуктовый магазин. Марик был моего возраста. В Новосибирске он работал специалистом по мехам. По возрасту и по профессии шансы найти работу у него были невелики. Галя была тоже далеко не девушка; примерно Лориного возраста. Мы с ними подружились и стали, как говорят, встречаться домами. Короче говоря, они открыли магазин и я к ним обратился с просьбой оформить меня к ним на работу на месяц. Естественно фиктивно. Им было, дай б-г, самим свести концы с концами, а не нанимать работника.
   Время русских магазинов и ресторанов ещё не пришло, не было критической массы выходцев из нашей страны исхода, чтобы обеспечить прибыльность этих заведений.
   Сейчас, когда число русскоязычных репатриантов хорошо перевалило за миллион, открылось много "русских" магазинов и ресторанов, появилось много книжных магазинов с книгами на русском языке, во многих городах открылись туристические агентства, организующие зарубежные и внутренние туры на русском языке. Все они довольно рентабельны.
   Помню, в Реховоте в начале девяностых годов открывались русскоязычные книжные магазины. Просуществовав несколько месяцев, они закрылись. То же самое произошло с русским рестораном с красивым названием "Сказка". Доходы у большинства новых репатриантов, тогда были не такие, чтобы позволить себе купить что-нибудь лишнее. И вообще было не до книг и не до ресторанов. Нужно было думать, как прокормить семью и оплатить квартиру.
   Так что наших друзей постигла участь многих других олимовских предпринимателей того времени. Им пришлось закрыть свой магазин и Марик стал моим коллегой - охранником в ночное время, проще говоря, ночным сторожем.
   Ну а пока их магазин работал и Марик дал мне зарплатный лист за месяц и письмо об увольнении. Такое письмо является обязательным условием для получения пособия по безработице. Если ты отработал положенные шесть месяцев и уволился по собственному желанию пособия тебе никто не даст.
  
   Девятнадцатого августа мы все прильнули к телевизорам; в Советском Союзе произошла попытка государственного переворота. Либерального президента М.С.Горбачёва, отдыхавшего в Крыму, объявили больным и ортодоксальные коммунисты провозгласили себя руководителями страны.
   Народ вышел на улицы. Армия или отказалась стрелять в демонстрантов, или у захватившей власть хунты, не хватило смелости дать приказ об открытии огня. Существуют разные версии. Это не столь важно. Главное, что коммунистический режим, управлявший страной семьдесят четыре года, рухнул. Через три месяца распался Советский Союз. Не стало страны, из которой мы приехали.
   На нашу израильскую жизнь эти события никак не повлияли. Я продолжал обходить посреднические конторы и в одной, набирающей охранников, симпатичная секретарша сказала, что возможно скоро появятся дополнительные объекты и будет набор новых работников. Она записала мой телефон и сказала, чтобы я чаще наведывался, добавив, что мне отдадут предпочтение, так как у меня есть собственный автотранспорт.
   Действительно через несколько дней Пнина, так звали секретаршу, выдала мне фирменную рубашку с гордой надписью "Мафтехим", что в переводе означает охраняем. Мне было поручено охранять в ночное время стройматериалы, завезённые в одну из школ города Лода для её ремонта.
   На следующий день я с гордым чувством работающего человека ехал к месту своей службы. Въехав в незнакомый город, растерялся, не зная как проехать к нужной мне школе.
   Около светофора, рядом со мной, остановилась полицейская машина. Я на далёком от совершенства иврите спросил у водителя этой машины, как мне проехать. Он сказал: "Следуй за мной".
   Мы проехали несколько улиц, повернули на перекрёстке и полицейский остановился. Я остановился тоже и подошёл к нему, повторив вопрос. Он ответил: "Подожди минутку" и, кончив что-то писать, протянул лист бумаги.
   - Это штраф, сто двадцать пять шекелей, - сказал полицейский.
   - За что, - удивился я.
   - Перед поворотом есть знак - "рука". Ты должен был остановиться - объяснил он.
   Почему не остановилась его машина, я спрашивать не стал.
   После этого служитель порядка подробно объяснил, как мне доехать до места моего назначения.
  
   На одной из суббот у Саши, где были Александра с Давидом, хозяин дома радостно сообщил: "А Давид устроился на работу"!
   "У нас Марик тоже работает", - не осталась в долгу Лора.
   Работа была больным вопросом у всех олим и неважно, что нам платили ниже минимальной зарплаты, три шекеля в час, вместо положенных пяти. Главное, что была работа.
   В разговоре выяснилось, что мы с Давидом работаем в одной охранной фирме и он в том же Лоде, сторожит школу, только другую. Мы стали с ним коллегами по работе. Наши жёны коллегами по дружбе с Сашей.
   Когда кончился ремонт охраняемых нами школ, мы с Давидом пару месяцев охраняли район строящихся вилл в Бейт-Дагане.
   На охрану строящихся объектов нас ставили в завершающей стадии строительства, когда велась внутренняя отделка помещений, устанавливались предметы сантехники, дверная фурнитура и так далее. То есть когда было, что воровать. Всё это мы должны были охранять, находясь снаружи. Внутрь зайти нам не доверяли, все двери и окна были заперты. Никакого оружия нам не выдавали. На вопрос что делать, если придут грабители, обычно отвечали: "Вы где-нибудь спрячьтесь и постарайтесь запомнить номер машины".
   Пока было не поздно, мы бродили по центру городка, иногда заводя разговор с жителями. Заглядывали в местный клуб, где занимались в различных кружках благополучные, по сравнению с нами люди. У них была нормальная дневная работа и свой дом. Когда жизнь в городе затихала, мы располагались на ночь в моей машине.
   С ноября полили проливные дожди, беспощадно барабаня по крыше и стёклам машины. Гремел гром, сверкала молния. Казалось сильные порывы ветра вот-вот перевернут или поднимут в воздух одиноко стоящую "Мицубиши", давшую нам укрытие от разбушевавшейся непогоды.
   Через пять лет, когда мы уже устроились на нормальные работы, в новогоднюю ночь я написал, на собравшихся у нас гостей, дружеские эпиграммы. Все их я уже не помню. Только эпиграмма на Давида и его жену Сашу всплыла в моей памяти.
   Саша с Давидом хорошая пара.
   Саша большой эрудит.
   Любит романс под гитару.
   Знает прекрасно англит*.
  
   У Давида большой стаж.
   Путь его - неровный:
   Раньше был он грозный страж,
   Сейчас - учитель скромный.
  
  
   -------------------
   *Англит - английский язык
  
  
   Ранее я называл жену Давида Александрой, чтобы не путать с Сашей - Аброхом. В жизни все называют её Сашей.
   Давид, как никто другой, понял мой юмор о грозности стража.
  
   В октябре начались занятия в университете и Женя, получив в общежитии место в комнате на двух человек, переехал в Иерусалим. Теперь домой он приезжал только на выходной день.
   Его соседом по комнате оказался мальчик из Бельгии. Чтобы иметь лучшую возможность общаться, Женя выбрал в качестве третьего языка французский. На изучаемой им специальности, кроме иврита и английского, нужно было изучать третий: какой-нибудь из международных языков. Как-то у нас была в гостях знакомая пара с сыном семиклассником, очень бойким парнишкой. Услышав, что Женя выбрал третьим языком французский, он удивлённо спросил: "А почему не русский, ведь ему его учить не надо"?
   С точки зрения мальчишеской логики очень неразумно упустить возможность облегчить себе учёбу.
  
   Вскоре Женя познакомился с Сарой - девочкой из Соединённых Штатов Америки, приехавшей в университет по программе, рассчитанной на год. Иврит она знала плохо, русского языка не знала совсем. Так что разговаривать им приходилось в основном на языке её страны. Это очень помогло Жене в освоении разговорного английского.
   Когда Женя приезжал домой, мы не переставали удивляться, как быстро наш сын взрослеет. Хотя это вполне естественно. Он стал, живущим самостоятельно, студентом, ему приходилось, параллельно с учёбой, самому зарабатывать себе на жизнь. В какой-то степени дело облегчалось тем, что в поисках работы студентам хорошо помогал университет.
   Он раз или два в неделю ходил к мальчику - ученику младших классов и помогал ему в учёбе, сопровождал его при посещении музеев или театров. Короче говоря, участвовал в его воспитании. Несколько раз в месяц стоял на охране у входа на территорию университета. Иногда подвёртывалась работа в архивах или участие в каких-либо опросах. Некоторое время работал инструктором в компьютерном зале.
   Где и когда сын освоил компьютер, я не имею понятия. В то время в России компьютеры ещё только начинали появляться и в школе их не изучали. На мой вопрос об этом он отвечал: "Нужно знать английский язык. В компьютере написано что и в какой последовательности нужно делать. Только читай и выполняй указания".
  
   В начале тысяча девятьсот девяносто второго года мы получили приятное сообщение: в Израиль приезжают ещё одни наши родственники. Пятого февраля должны приехать Эмма - жена моего брата Юры, их сын Игорь и Эммины родители. Конечно, было жаль, что Юрина семья приезжала без него, он решил задержаться в Москве.
   Вновь приехавшие родственники решили обосноваться в Нетании. Это решение они приняли в Москве, изучив, тогда уже имевшуюся в отличие от времени нашего отъезда, обширную информацию о месте будущего пребывания. Это был действительно удачный выбор. Город расположен на море в географически удобном месте, на примерно равном расстоянии от Тель-Авива и Хайфы.
   Мы с мамой и с Верой сразу же отправились в Нетанию на встречу с прибывшими. Мама была очень рада приезду младшего внука, но ей, конечно, хотелось, чтобы приехал и её младший сын.
   Игорь за эти два года, что мы его не видели, вырос и превратился в двенадцатилетнего юношу. По еврейским законам через год он уже станет взрослым. Глядя на него и на Эму, вспомнил нас, только что приехавших в новую страну, практически ничего о ней не зная, но полных радужных надежд и стремлений.
   Всё-таки удивительно устроена большая часть человечества. Надеясь на лучшее, она стремится к перемене мест, стараясь не очень задумываться о возможных неудачах, которые могут возникнуть на их пути. При этом они абсолютно уверены, что неудачи - это удел других, а они, безусловно, преодолеют все трудности и добьются успеха. Те, кто мыслит по-другому, сидят на месте, никуда не трогаются и, как правило, вся жизнь их заранее известна и довольно скучна, если не происходит внешних потрясений.
   Героиня замечательного романа Шолом-Алейхема "Блуждающие звёзды", добившись огромного успеха в своей карьере, пишет своему любимому человеку: "Нет, видно, счастья на земле, есть только стремление к нему, погоня за счастьем. Но само по себе счастье - сон, мечта"!
   Это совсем не значит, что к счастью не надо стремиться. Абсолютного счастья, по всей видимости, нет. Бытует мнение, что счастливыми могут быть только дураки. Что-то, конечно, в этом есть. Но мне больше по душе мнение, что счастлив может быть тот, у кого желания совпадают с возможностями. И каждый, пусть даже небольшой, успех на пути к своему пониманию счастья - уже счастье. Каждый человек проходит свою дорогу.
   Трудности, возникающие в новых условиях, приходится преодолевать поневоле и в большинстве случаев в той или иной мере всё устраивается. Один мой знакомый любил повторять: "Никогда так не было, чтобы никак не было".
   Эмма окончила двухгодичные курсы социальных работников при Тель-авивском университете для специалистов с высшим образованием и сейчас работает по специальности.
   Игорь серьёзно увлёкся музыкой. Недавно его оригинальные сатирические музыкальные проекты с включёнными в композицию голосами политиков и известных людей были показаны по первой и второй программам израильского телевидения и прозвучали в передачах по радио.
  
   Между тем наша жизнь ещё далеко не была устроена. Единственно, что радовало, это то, что Женя учился в университете.
   Я же по прежнему продолжал сторожить то там, то здесь, где появлялся временный объект охраны. Иногда работа продолжалась месяц-два, иногда неделю или несколько дней на одном месте. Иногда неделями вообще могло не быть никакой работы.
   Как-то в середине февраля, после окончания работы на очередном объекте, я пришёл к Пнине за получением нового назначения.
   - Дней семь-десять ты будешь работать в новом матнасе* Лода,- сказала она. -
   - С первого марта увольняется Хэзи, дежуривший на фабрике салатов Штрауса в Явне, ты его заменял несколько раз. Теперь этот объект будет твоим постоянным местом работы, - сообщила мне Пнина приятную новость.
   Конечно, это место не было идеальным. Нет, сама фабрика, если работать внутри была нормальной. Но я должен был охранять её снаружи. То есть если нет машины, то просто сидеть на улице. Я в данном случае не претендовал, на комфортные места, в каких я два раза замещал работающих там счастливчиков. В этих местах сторожа сидели в вестибюле или комнате за запертыми дверьми. Летом включался кондиционер, зимой обогреватель. В их распоряжении был стол с телефоном, электрический свет, рядом на тумбочке стоял чайник и баночки с кофе, чаем и сахаром.
   -------------------------
   *Матнас - что-то вроде дворца культуры или клуба.
  
   В этих местах сторожа сидели в вестибюле или комнате за запертыми дверьми. Летом включался кондиционер, зимой обогреватель. В их распоряжении был стол с телефоном, электрический свет, рядом на тумбочке стоял чайник и баночки с кофе, чаем и сахаром.
   С таких мест люди не уходили и работали там исключительно старожилы.
   Прибыв в Израиль, новые олим начинают быстро понимать, что здесь нужно бороться не только за место под солнцем в переносном смысле, но и за место в тени в буквальном смысле. То есть за работу в помещении, ещё лучше в таком, где есть кондиционер.
   На стройках и сельскохозяйственных работах, где нужно по двенадцать часов в течение девяти месяцев, столько здесь длится лето, находится под палящим южным солнцем, трудятся в основном иностранные рабочие.
  
   Невольно вспоминается анекдот: В Москву к сыну приехала пожилая неграмотная женщина из далёкой деревни, где всю жизнь проработала на полевых работах.
   Её сын, окончивший столичный институт, уже много лет работает там и дослужился до должности министра.
   По дороге с вокзала она его спрашивает, где и кем он работает.
   "В министерстве министром", - отвечает сын.
   - А это на улице или в помещении?
   - В помещении, мама.
   - Ну, тогда всё в порядке, - облегчённо вздыхает мать.
   Для меня, как и для многих новых репатриантов, оказавшихся в нелёгком положении, получение даже такого, лишённого намёка на какое-либо удобство, постоянного места было успехом. Это означало какую-то определённость и стабильный заработок. Как говорится: "Не до жиру, быть бы живу".
  
   Первого марта в пять часов вечера я приехал на свой объект. На фабрике ещё работала вторая смена. В эту смену работали в основном новые репатрианты. Руководил ими израильтянин, молодой здоровый парень, по имени Ави.
   Я зашёл внутрь фабрики, чтобы посмотреть, что я охраняю. Ко мне подошёл Ави и спросил: "Ты кто"?
   Я ответил.
   "А где Хэзи"? - продолжал свой допрос ответственный за смену,
   Я объяснил, что бывший сторож уволился и теперь я буду вместо него. "Хорошо", - сказал Ави.
   - Ты можешь в восемь часов прийти в столовую и поужинать с нами. До одиннадцати, пока мы работаем, можешь сидеть в вестибюле. Потом мы фабрику закрываем, - объяснил он распорядок дня.
   "Вот что значит постоянное место работы", - удовлетворённо подумал я. - Шесть часов из двенадцати буду находиться в человеческих условиях.
   В пять утра закончилось моя первая смена на первом постоянном месте работы в Израиле и я с удовлетворённым чувством выполненного долга покинул своё рабочее место.
   Постепенно я познакомился со всеми ребятами, работавшими в эту смену. "Ребята" - это конечно сильно сказано, большинству из них было далеко за сорок, а многим за пятьдесят. С некоторыми из них я подружился, особенно с Мишей. Он был на четыре года старше меня и в прошлой жизни работал заместителем директора завода в Кишинёве.
   Короче говоря, я стал на фабрике почти как свой. Каждый месяц рабочим давали подарки - несколько банок салатов. Такой же подарок давали и мне.
   Рядом с фабрикой Штрауса находился хлебопекарный завод. Там я познакомился с контролёром кошрута. Работой он загружен не был. Поговорив час-полтора по телефону, он выходил на улицу побеседовать со мной. Конечно, с моим уровнем иврита, содержательными наши беседы можно назвать с большой натяжкой. Но тем не менее мы понимали друг друга. Затем он возвращался на завод и иногда через некоторое время выносил мне большой целлофановый пакет, наполненный булками.
   Это были небольшие радости на не приносящей морального удовлетворения работе.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 13
  
   Но в олимовской жизни случались радости не только на работе. Раз в несколько лет новые репатрианты оказывались окружёнными вниманием и заботой истэблишмента. Это происходило во время подготовки к выборам: раз в четыре года в парламент страны - Кнессет и раз в пять лет в местные органы власти.
   В этот период начиналось активное ухаживание за новыми репатриантами: много говорилось о том, какое благо для страны представляют олимы, какие они образованные и как с их помощью в скором времени преобразуется страна. Устраивались бесплатные туристические поездки по стране, кандидаты в депутаты арендовали рестораны и там, выступая перед новыми жителями страны, рассказывали, как они в случае избрания будут бороться за их права, за обеспечение всех нуждающихся работой и жильём.
   После выборов, как правило, у депутатов находились более важные дела и о новых репатриантах забывали до следующей избирательной компании.
   Саша, будучи активистом партии "Авода" устроил нам двухдневную поездку в курортный посёлок под Нетанией на встречу с кандидатом в премьер-министры Ицхаком Рабином.
   Мы с Лорой, как и остальные пары, получили отдельный домик с кондиционером на берегу моря. Вечером был устроен шикарный ужин, после которого два часа перед нами пел известный артист Толедано. Утром после завтрака с речами выступали Ицхак Рабин и бывший начальник Шабака (внутренняя разведка) Йоси Геносар.
   Рабин сказал, что избрание премьер - министра прямым голосованием очень правильно (до этих выборов премьер-министром становился лидер партии, получившей наибольшее число мест в парламенте) и теперь он сможет работать на благо страны вне зависимости от партийных интересов.
   Йоси Геносар, репатриировавшийся из Советского Союза в двенадцатилетнем возрасте в отличие от Рабина выступал на более понятном нам русском языке. Он рассказал много неизвестного для нас о работе их службы с арабами на территориях, при этом заметив, что среди них есть много людей, заинтересованных жить в мире и дружбе с Израилем.
   После выступлений было свободное время для прогулок по берегу моря, затем вкусный обед и при выходе из столовой нас ждали автобусы, чтобы развести всех гостей по своим городам.
   Это мероприятие надолго оставило приятное впечатление, может быть ещё и потому, что это был наш первый в Израиле выезд на отдых и встреча со знаковыми людьми государства.
  
   Женя окончил первый курс. Сара, окончив свою годичную программу, уехала домой в Чикаго. Они договорились, что Женя на каникулы приедет к ней в гости. На практике осуществить это не удалось. Армия затянула выдачу разрешения на выезд из страны и намеченная поездка сорвалась.
   Через несколько лет, когда Женя уже делал вторую степень, он случайно встретил Сару в автобусе. Она вышла замуж, стала религиозной и переехала жить в Израиль.
   После приезда Веры с семьёй, Женя очень сдружился с её младшим сыном Мишей. Женю всё время мучила мысль, как бы облегчить нашу с Лорой жизнь, в первую очередь помочь нам приобрести квартиру. В голове у него возникали разные прожекты. В лице своего двоюродного брата он нашёл единомышленника.
   В России после крушения коммунистического режима полным ходом шла приватизация и у них родилась идея приобрести в Москве здание и открыть в нём гостиницу. Этот проект был бы реальным, если бы у них были деньги или хотя бы время.
   Они поехали в Москву и нашли там подходящее здание. Почти завершили процесс оформления разрешения на покупку, нашли несколько кандидатов в спонсоры. Но довести до конца это дело им не удалось.
   У Жени в октябре начинались занятия в университете и мы ему настоятельно советовали, что "лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе". У Миши здесь оставалась жена с недавно родившимся сыном Даней. Молодого отца понять можно.
   Они решили оставить эту затею и вернулись в Израиль.
   Во время пребывания в Москве Женя звонил нам, что в районе Измайлова можно купить большую трёхкомнатную квартиру за девятнадцать тысяч долларов.
   Мы все деньги истратили на приобретение автомобиля, а одалживать такую сумму мы, с одной стороны, не решились, а с другой не факт, что смогли бы набрать столько денег. Сейчас такая квартира в Москве стоит двести тысяч долларов.
  
   После окончания осенних праздников у Жени началась учёба на втором курсе университета. У него появилась новая подруга с редким именем Нила, изучавшая в университете английскую литературу. Это была симпатичная светловолосая девушка. В Израиль она приехала с мамой. Её папа, известный кинорежиссёр Исаак Фридберг, остался в Москве.
   Вскоре Женя с Нилой нашли довольно неплохую для студентов работу в одной американской фирме.
   Из-за существующей большой разницы во времени в Израиле рабочая смена заканчивается, когда в Америке ещё утро. Наши ребята поочерёдно: один день Нила, один день Женя с пяти часов вечера до одиннадцати дежурили в этой фирме на телефоне и принимали сообщения от работающего совместно с этой фирмой американского предприятия и, при необходимости, передавали какую-то иформацию им.
   Так как работа требовала определённой квалификации - хорошего знания английского языка, то им платили по четырнадцать шекелей в час, при минимальной зарплате восемь шекелей в час.
   Сообщения поступали не непрерывно и у них была возможность выкраивать время для занятий
  
   Я продолжал работать на фабрике салатов, вернее всё ночное время около этой фабрики. Работать-то я продолжал, а вот платить зарплату мне, можно сказать, перестали.
   Видимо дела у компании шли не блестяще и их офис переехал из Реховота в Кирьят-Малахи, что в переводе означает место обитания ангелов, то есть то же, что Лос-Анджелос в Америке. На одинаковом переводе названий этих городов их сходство и кончается.
   Кирьят-Малахи - маленький захолустный городишко, где живёт в основном бедное население, большинство из которых - репатрианты из восточных стран. Большой процент населения - безработные. Аренда помещений там стоит довольно дёшево. Что собой представляет Лос-Анжелос, объяснять не нужно.
   Пнина жила в Реховоте и в сентябре она привезла мне шестьсот шекелей, в октябре четыреста, уже была вторая половина ноября, а деньгами, как говорится, и не пахло. Лора, с гостившей тогда у нас её сестрой Ниной, решила пойти к Пнине и объяснить, что нехорошо не выплачивать честно заработанные деньги. Но видимо из-за недостаточного уровня иврита у Лоры, Пнина "не смогла понять" этой, казалось бы, очевидной, истины и, толкнув мою жену в грудь, сказала что-то вроде "не твоё это дело". При этом Лора чуть было не упала с лестницы.
   Терпение кончилось, я решил, что хватит работать бесплатно и на следующий день не вышел на работу.
  
   Одним из феноменов эмиграции является то, что взрослым людям приходится начинать свою жизнь как бы сначала. Учить язык, приспосабливаться к местным обычаям и нравам.
   Оказавшись в новой среде, одни люди быстро принимают новую жизнь, понимая, что нужно приспосабливаться к иным условиям и искать выход из ситуации. Другие остаются в прошлом. Начинают возмущаться существующим положением. По их мнению, они попали в отсталое общество, которое не понимает их и упорствуют в своих заблуждениях. Им трудно понять, что они просто-напросто попали в иное общество и нужно попытаться войти в него, не тратя силы на переживание о прошлом, которого уже нет, оно прошло. Будущее тоже только ещё будет и нужно жить настоящим, которое есть, по мере сил, стараясь улучшить его.
   Положение репатриантов начала девяностых годов, усугублялось тем, что не был решён жилищный вопрос.
   Если бы перед ними не стоял вопрос: "Где заработать деньги для оплаты съёмной квартиры", то получаемого пособия вполне хватило бы, чтобы с полной отдачей учить иврит и тем самым значительно повысить шансы устройства на квалифицированную работу.
   Для репатриантов из Эфиопии квартирный вопрос был решён выдачей им безвозвратной ссуды в размере девяноста процентов стоимости квартиры. Репатриантам из СНГ в такой ссуде было отказано, объясняя это тем, что они прибыли из развитого общества и смогут самостоятельно отработать ссуду, выданную им на грабительских условиях.
   Журналисты газеты "Время" Виктор Топаллер, Лев Авенайс и некоторые другие развернули с помощью своей газеты компанию за решение жилищной проблемы для репатриантов из СНГ.
   Журналист газеты "Вести" Михаил Генделев выступил со статьёй направленной против этой компании.
   Я ещё не лишённый наивного романтизма, решил не остаться равнодушным к возмутившей меня статье Генделева и написал ответ на эту публикацию.
   Конечно, сейчас я бы написал немного по-другому, но хочу привести это письмо полностью безо всякой редакции, чтобы в какой-то степени передать атмосферу и настроения того времени.
  
   Бесплатных обедов действительно не бывает.
  
   В статье "Бесплатных обедов не бывает или разговор с эфиопами о поэзии" (приложение к газете "Вести" - "Окна" за 04.03.1993г.) Вы, г-н Генделев, говорите, что подло требовать у правительства жильё на условиях, создающих предпосылки для нормального, достойного существования репатриантов, выходцев из стран СНГ. Это Ваше утверждение зиждется лишь на том основании, что они люди с высоким образовательным цензом, уже пользовались всеми благами цивилизации и им, как Вы пишите, "не приходится перекрывать телами громадное историко-культурное цивилизованное зияние между страной исхода и прихода...".
   Значит люди старше сорока лет должны до конца своей жизни стать заложниками кабальной машканты, стать бессловесными рабами, которых можно заставлять работать сколько угодно, где угодно и как угодно, не очень задумываясь об оплате труда, так как никуда они не денутся, ведь над ними висит банковский дамоклов меч.
   Что же говорить о людях, которым за пятьдесят лет или о больных, которые не могут устроиться на работу и, по словам компетентного экономического обозревателя Ефима Бородулина, у большинства из них нет этих шансов в обозримом будущем. Роптать нечего. Уже попользовались всеми благами, теперь нужно платить до конца дней своих за то, что приехали на свою историческую родину.
   А может быть так было задумано с самого начала, когда была введена, так называемая, "прямая абсорбция". Вроде бы как хорошо. Людям дают деньги на съём квартиры. Снимай себе на здоровье, учи иврит, ищи работу.
   Но вот цены на квартиру стали расти \закон рынка/, об этом как-то никто не догадывался, когда принималось решение о прямой абсорбции. Доллар также не стоял на месте, всем известно, что цены на квартиры прикреплены к доллару. Между тем пособие на съём квартиры снизили (всё равно не угнаться за ценами) и оно стало достигать примерно четверти стоимости съёмной квартиры.
   Добрые люди из министерства абсорбции советовали: "Ничего страшного, скооперируйтесь с родными или близкими и снимайте одну квартиру на две, три семьи, жили же когда-то в коммунальных квартирах. В результате многие олимы бросили учить иврит, пошли на "любую" работу за "любые" деньги, чтобы оплачивать квартиру. Удивительно, но ни слова осуждения не было сказано против последнего "привета" алие предыдущего правительства, выразившегося в принятии решения о сокращении помощи на съём квартиры и права на получение олимовской машканты с пяти до четырёх лет.
   Впоследствии срок выдачи машканты был увеличен, но тогда это сработало и олимы бросились брать ссуды, многие из них, не представляли, как будут её отдавать. Они оправдывали свою поспешность тем, что условия машканты всё время ухудшаются и есть вероятность, что её вообще перестанут давать.
   Так что цель была достигнута. Ликуют строительные подрядчики, радуются банки и все, кто участвует в делении "пирога". А олимов в очередной раз можно упрекнуть: "Что вы бессовестные просите. Вон сколько ваших собратьев купили квартиры".
   Почему-то Вы г-н Генделев не возмущаетесь, что алия 70-х годов, к которой относитесь и Вы, получала квартиры через полгода, год после приезда в страну, хотя у них тоже был высокий образовательный ценз и он "не перекрывали телами...".
   Вы также не возмущаетесь, что сотрудники Вашей газеты получают гораздо большую зарплату, чем их коллеги в других русскоязычных газетах. Более того, Вы, с группой других журналистов, не пожелали остаться в газете "Время", когда вам предложили перейти на ежедневный выпуск газеты за ту же зарплату.
   Вы не считали, что подло бороться за свои права, в то время как большинство Ваших соплеменников по бывшей родине вынуждены вкалывать по 10 -12 часов в сутки на тяжёлых физических работах за минимальную зарплату. Но большинство олим радуется и той работе, которую имеет, потому что понимает: этот вопрос в отличие от проблемы жилья решить гораздо сложнее.
   А как у Вас хватает совести ославить на всю страну, не представив доказательств, говоря, что у Сидорова-Каца поддельная справка о слепоте. Просто говорите, что не верите в её подлинность и всё тут. И почему мадам Рабинович не имеет права на квартиру лишь по той причине, что её дочка не болела трахомой и училась в музыкальной школе. А о скольких инвалидах, тяжело больных людях, не имеющих постоянного жилья, пишут русскоязычные газеты. Вы не читали. Правда по Вашей логике они уже отжили своё, у них была в стране исхода своя квартира, жили бы там спокойно, нечего было слушать сказочников из сохнута.
   Вас естественно не печалит, что "критикесса из Тёплого стана" (микрорайон Москвы) занимается никаёном /уборка помещений/, а не своей профессией, так как в противном случае она, может быть, смогла бы составить конкуренцию одной из критикесс Вашего издания, которая, рецензируя один из российских фильмов, прошедших по израильскому телевидению, путает Москву с Ленинградом. Бесспорно "невелика" разница; но вероятно "критикесса из Тёплого стана" смогла бы её отличить.
   Вы, г-н Генделев, призываете провести статистическое сравнение средней зарплаты работающих эфиопов и выходцев из стран СНГ. Это конечно от лукавого.
   Вы отлично понимаете, что часть репатриантов из СНГ (квалифицированные специалисты по электронике и программированию, молодые здоровые ребята те, кому просто повезло устроиться на работу по специальности), о них речь не идёт, большинство из них уже купили квартиры.
   Подавляющее большинство, получают примерно столько же, сколько работающие эфиопы - минимум или того меньше. А то, что эфиопских женщин не берут в проститутки, так женщины из СНГ, работающие в этой области, пошли туда, за редким исключением, не из любви к искусству.
   Что касается автомобилей. Ими попрекают олимов все кому не лень, они всем режут глаза.
   Благополучным людям и невдомёк, что многие купили автомобили, чтобы увеличить шанс найти какую-нибудь работу (и часто находят её), беря при этом ссуды равные половине стоимости автомобиля. Во время шантажа "с предстоящей отменой" олимовских льгот на покупку транспортных средств, многие репатрианты, чтобы не потерять, положенную им скидку, брали ссуды на полную стоимость машины.
   Вам не приходило в голову, г-н Генделев, предложить, чтобы кто-нибудь дал достоверную статистику, сколько членов Кнессета является квартиросдатчиками и сколько их ближайших родственников является таковыми. Сколько из них связано со строительной мафией и сколько из них связано с отраслями заинтересованными в сохранении дармовой рабочей силы.
   Вам не приходило в голову призвать правительство быстро построить дешёвое жильё, не считаясь с интересами строительных подрядчиков.
   Это просто смешно, что страна с таким маленьким населением не может обеспечить своих граждан доступным жильём. Для этого есть и возможность, и средства. Никакие демагогические рассуждения не имеют оправданий. Нужно только желание и мужество поставить национальные интересы выше интересов кучки людей, для которых нет ничего святого, кроме личной выгоды. Всем известен афоризм и все его применяют сознательно или нет: "Кто хочет сделать - находит возможность. Кто не хочет - находит причину".
  
   Это моё письмо "вероятно из-за больших размеров", опубликовано не было.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 14
  
   Когда человек теряет работу, то первое, что приходит ему в голову - это заняться бизнесом.
   Одни пытаются наладить индивидуальную деятельность, используя свой труд и умение в определённой сфере: парикмахерские услуги, косметика, маникюр, изготовление изделий из дерева, пошив и ремонт одежды и так далее, кто-то пытается организовать семейный бизнес: открыть небольшие магазины, рестораны и тому подобное.
   Другие избирают путь незабвенных персонажей детской сказки "Золотой ключик" лисы Алисы и кота Базилио, заманивших доверчивого Буратино в страну дураков. Они придумывают различного вида афёры или организовывают разного типа пирамиды.
   В условиях массовой безработицы, пытаясь как-то выйти из этого положения и как-то реализовать себя, многие довольно легко поддаются на умело построенный маркетинг и становятся или участниками, или жертвами этих афёр и пирамид.
   Я уже писал о "играх" на квартирном вопросе. Ещё один распространённый вид деятельности предприимчивых людей организация различного вида платных курсов.
   Наиболее честные из этих людей набирали преподавателей и действительно чему-то обучали людей. И иногда, правда, очень редко, некоторым получившим профессию на этих курсах удавалось устроиться по новой специальности. Более "продвинутые" собирали деньги на "обучение" и бесследно куда-то исчезали.
   Были курсы и другого типа. Там обучение проводилось, но чему?
   Я позволю себе привести полностью одно из многочисленных объявлений такого рода, помещённых в русскоязычных газетах. Стилистика и орфография сохранены полностью:
  
   ПРАКТИКУЮЩАЯ ВЕДЬМА МАРИЯ.
   - Древняя магия Запада и Востока.
   - Помощь в решении наболевших проблем.
   - Вопросы любви, процветания и здоровья.
   - Подбор энергокосмического кода ключ к вашей успешной жизни.
   - Кодирование по фотографии от супружеских измен.
   - Талисманы, Таро, руны, маятник, биоэнергетика.
   Курсы для способных и желающих.
  
   Под способными в этом объявлении, по-видимому, имеются в виду люди, которые смогут, полученные на курсах знания, использовать для пополнения своего бюджета. Под желающими - просто доверчивые люди, чем-то похожие на упомянутого выше симпатичного сказочного Буратино.
  
   Суеверный характер людей служит плодотворной почвой для сообразительных индивидов. Особенно мне понравилось напечатанное в одной из русскоязычных газет предложение услуг и аппаратуры институтом бессмертия человека. Путём пророчеств, ссылок на якобы имеющиеся примеры нетрудно направить действия людей в желаемое русло.
  
   В период массовой безработицы, когда люди хватаются за "соломинку", появилось множество контор, предлагавших "помощь" в поисках работы, "помощь" в эмиграции в благополучные страны Запада, и так далее. Делалось всё это, разумеется, не бесплатно и в отрицательном результате были "виноваты" сами клиенты.
   Открывались конторы, предлагавшие фиктивную работу, как например, фирма по набору водителей для перегона подержанных автомобилей из Германии. Для оформления документов, требующихся для перегона транспорта через всю Европу, с кандидатов в перегонщики собирали по триста долларов.
   Документы "оформляются" до сих пор, только никто не знает, где находятся эти оформители.
   Ещё один довольно распространённый способ поисков доверчивых "Буратино" - это телефонные звонки с сообщением, что Вы чего-то выиграли по какой-то заочной лотерее и просьбой явиться за получением этого выигрыша.
   Когда Вы являетесь за получением своего выигрыша, Вам начинают навязывать какой-то товар. Если Вы подаётесь уговорам и делаете эту покупку, то получаете свой подарок. Если Вы оказались "крепким орешком" и не поддались на уговоры, то, не обессудьте, подарок под разными предлогами Вы не получите.
   Как-то уже в конце девяностых годов, я прихожу с работы домой и жена мне радостно сообщает: "Марик, ты знаешь, мы выиграли поездку на Кипр"! Ну, что ж поездка на Кипр неплохое дело и мы поехали получать "подарок".
   В зал, куда нас проводили, был заставлен столиками, за которыми сидели "выигравшие". К нам за столик подсел интеллигентного вида мужчина и стал рассказывать, как хорошо проводить свой отпуск за границей. Свой рассказ он иллюстрировал фотографиями его поездок в Китай и Европу.
   К тому времени мы уже сами побывали в нескольких европейских странах и остались довольны этими поездками. Мы ему сказали, что полностью с ним согласны, нам тоже очень нравится отдых за границей и нас не надо за это агитировать. Затем мы спросили: для чего он нам это рассказывает.
   "Сейчас к вам подойдёт молодой человек и всё объяснит", - ответил наш куратор. Сразу же к нам за столик подсел симпатичный молодой человек и сообщил, что его компания продаёт единицы отдыха.
   "Всего за пятнадцать тысяч долларов и небольшой ежегодной платы за содержание здания вы можете приобрести такую единицу и получить право каждый год на неделю, не думая о месте проживания, ехать отдыхать в любую точку земного шара. Оплату можно осуществить в рассрочку на несколько лет", - пояснил представитель фирмы.
   На вопрос: какую сумму требуется платить за содержание здания, он ответил, что небольшую. "Сейчас она составляет шестьдесят долларов, а какая будет через несколько лет, этого никто не знает", - очаровательно улыбнувшись, сказал молодой человек.
   Мы ответили, что, не обдумав его предложение, не можем сразу решиться на такую покупку, нам нужно всё взвесить.
   Мы хотели сказать ему, что предпочитаем ни с кем не согласовывать время наших поездок, не ограничивать отдых недельным сроком и выбирать гостиницу по своему вкусу. Но наша интеллигентность не позволила сделать этого.
   Молодой человек, произвёл какие-то расчёты и сказал, что только сегодня он может сделать скидку и продать нам единицу отдыха за восемь тысяч долларов.
   "Нам всё-таки нужно обдумать этот вопрос", - ответили мы и поблагодарили его за беспокойство.
   "Завтра будет поздно", - уже с менее любезным видом сказал он.
   Когда мы спросили о нашем выигрыше, нам ответили, что сейчас на Кипре свободных мест нет и что мы можем позвонить через месяц, возможно, какие-нибудь места могут появиться.
   Свободные места не появились ни через месяц, ни через два.
  
   В семидесятые годы на нашей бывшей родине получила широкое распространение довольно оригинальная игра. Она заключалась в том, что, получив по почте открытку с несколькими адресами, ты должен был отослать пять рублей по адресу, стоявшему в открытке первым. Затем, вычеркнув этот адрес и дописав в конце списка свой, размножить обновлённый список и разослать его по своим знакомым.
   Чем больше людей включится в игру, тем больше денег можно получить, когда окажешься первым в списке. Такого рода построения получили название: пирамид.
   На каком-то этапе игра по какой-либо причине прерывалась.
   Организаторы игры на этом неплохо зарабатывали. Что-то перепадало тем, кто вступил в эту пирамиду в самом начале. Остальные, как правило, оставались в проигрыше.
   Многие люди участвовали в этой игре или, по крайней мере, слышали о ней и этот опыт не мог пройти даром. В начале девяностых годов в Израиле появились фирмы, работающие по этому принципу.
   Наибольший размах и долголетие приобрела компания по распространению американских растительных пищевых добавок "Херболайф".
   Деятельность этой фирмы распространилась на многие страны. Известный российский сатирик Михаил Задоронов обыграл название этого продукта в одной из своих интермедий: Привезли в нашу деревню херболайф, мужики прочитали название продукта и спрашивают: "А что такое болайф"?
   Сначала эти добавки шли как средство для снижения веса и очищения организма, позже к ним добавилась функция укрепления здоровья. В общем-то, правильно, излишний вес вредит здоровью. Затем оказалось, что продукт излечивает от разного вида болезней.
   То, что этот продукт распространяется не через торговую сеть и не через аптеки, объяснялось тем, что фирма, для удешевления продукта, набирает дестрибьютеров, которые в свою очередь набирают других распространителей и так далее по цепочке.
   Насчёт удешевления следует заметить, что таким высоким ценам, по которым продаётся херболайф, может позавидовать любая торговая сеть.
   Каждый дестрибьютер заинтересован набрать как можно больше, находящихся под ним распространителей, так как он получает процент от проданной ими и всеми нижестоящими распространителями продукции. Набрав определённое количество распространителей, дестрибьютер поднимается на следующую ступень, становится супервайзером. Супервайзер уже может покупать у фирмы продукцию с гораздо большей скидкой, чем дестрибьютер.
   Фирма очень грамотно ведёт политику вовлечения новых людей, если не в продажу продукта, то в его покупку. Она периодически устраивает обучение новичков и повышение квалификации действующих распространителей. Для этих целей арендуются хорошие залы. Новичкам рассказывают душещипательную историю возникновения фирмы. Как у её организатора болела мать и он после долгих экспериментов получил состав из тибетских трав, с помощью которых вылечил больную. Затем этот состав был опробован на родственниках и знакомых. Слух о чудодейственном продукте быстро распространился. Он стал пользоваться необыкновенной популярностью и поэтому пришлось поставить производство продукта на промышленную основу. Сейчас уже целые лаборатории создают новые целебные пищевые добавки.
   Затем выступают люди и рассказывают какие они были больные до приёма герболайфа и какими здоровыми стали после нескольких месяцев употребления продукта.
   Часть из них доверительно сообщает публике о том, какое у них было тяжёлое материальное положение до того, как они начали работать в фирме. Теперь они, постепенно поднявшись от дистребьютера к супервайзеру и выше, стали хорошо обеспеченными людьми, позволяющими себе поездки за границу, обеды в ресторанах, не говоря уже о покупке квартиры и машины.
   По аналогичным схемам работают и многие другие такого же типа фирмы: по продаже целебных чаёв, трав, косметики, изделий и приборов, основанных на целебных свойствах магнитов и так далее.
   Кто-то, у кого есть торговая жилка, действительно на этом что-то зарабатывает. Кто-то, не добившись успеха в торговле, направляет свои усилия на вербовку других распространителей, от работы которых они будут получать проценты. Тем, кто не преуспел ни в одном из направлений, объясняют, что он проявил недостаточную настойчивость и упорство.
   Описанные выше виды деятельности, по-видимому, бессмертны, они продолжаются и в настоящее время. Человечеству свойственно многократно наступать на одни и те же грабли.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 15
  
   Покинув, переставшую быть оплачиваемой, работу, я вынужден был искать новое поле для своей трудовой деятельности.
   Когда Женя был в Москве, там полным ходом шла ваучеризация всей страны. Каждый житель России получал ваучер, который он мог обменять на акции какого-нибудь предприятия по его выбору и получать на эти акции дивиденды.
   Бывший одноклассник моего сына, сейчас студент московского университета, Алексей Жаров в одном из телефонных разговоров сказал, что в деревне, куда он ездит, ваучеры можно обменять на бутылку водки.
   "Если иметь несколько тысяч долларов, можно приобрести большое количество ваучеров и сделать на этом хороший бизнес", - пояснил он.
   "Попытка не пытка", - решили мы. Так как я всё равно ушёл с работы, то может быть мне стоит съездить в Москву и купить эти ваучеры. Чем чёрт не шутит, возможно, действительно на этом можно хорошо заработать.
   Дело оставалось за малым достать несколько тысяч долларов.
  
   Три тысячи нам одолжили наши приятели Миша с Галей. Они приехали в страну в 1989-ом году, незадолго до начала большой алии и Миша устроился программистом в электрическую компанию, являющуюся монополистом по производству электроэнергии в стране Он получил высокую зарплату - три с половиной тысячи долларов.
   Ещё две тысячи мы взяли в долг у Гриши с Тамарой. Гриша - это Лорин родственник, приехавший с Дальнего Востока. Следует сказать, что Гриша стал Лориным родственником необычным путём.
   Лорина бабушка осталась вдовой с тремя детьми. Одной из этих детей была девочка Люба - Лорина мама. Гришин дедушка аналогично остался вдовцом с четырьмя детьми. Одним из этих детей был мальчик Наум - Гришин папа. Два овдовевших человека создали новую семью и их дети выросли в одном семейном кругу, как братья и сёстры.
   Дети выросли и судьба разбросала их по всей стране. Лорина мама оказалась в Москве. Гришин папа в Биробиджане. В шестидесятых годах Наум разыскал Любу. Их семьи стали общаться.
   Незадолго до нашего отъезда в Израиль мы познакомились с Гришей. Он был по делам в Москве со своим сыном Лёшей - старшим школьником, хорошим скромным мальчиком. Несколько позже в Москве побывала его очаровательная дочка Леночка - студентка юридического факультета.
   После приезда Гришиной семьи в Израиль мы с ними очень подружились и стали довольно часто общаться. Вскоре приехали две его сестры с семьями и наша компания расширилась
   Гриша в России был профессиональным военным, служил в звании инженера-подполковника и занимал должность начальника автошколы. Благодаря хорошему знанию устройства автомобиля, на новой родине ему удалось устроиться на работу в фирму по ремонту тяжёлых тракторов марки "Кательпилер".
   Оказалось, что хозяин фирмы, кажется, его звали Моше, вынашивает мысль закупать в России испорченные "Кательпилеры" и использовать их детали для ремонта тракторов в своих мастерских. В России эта техника не ремонтируется, а идёт в металлолом. Кроме того, в стране была страшная инфляция: за один доллар давали пятьсот рублей. Покупать что-либо на валюту в то время было сверхвыгодно.
   Моше открыл в Москве представительство, где работала одна сотрудница - жительница Москвы. Проблема заключалась в том, что после всех перетрубаций в России, трудно было найти, в чьём ведении находятся эти тракторы.
   Гриша, узнав, что я еду в Москву, быстро сориентировался и сообщил своему хозяину, что я жил в Москве, что у меня там много знакомых и что я возможно смогу помочь в этом вопросе.
   Хозяин попросил Гришу, чтобы он привёл меня к нему.
   Встретил Моше меня приветливо, но с достоинством. Слишком разное было у нас положение.
   Мы с ним побеседовали насколько позволял мой иврит и он пообещал хорошее вознаграждение, если я узнаю, кто сейчас распоряжается импортной строительной техникой в России. Чувствовалось, что он очень заинтересован в этом вопросе.
  
   Когда я пошёл заказывать билеты, то выяснилось, что обычную визу надо ждать две недели. Можно заказать срочную визу, но это будет стоить в полтора раза дороже. Вместо ста долларов - сто пятьдесят.
   Женя сказал, что они с Мишей ездили в Москву через Ригу и обошлись вообще без виз. В Риге за пять долларов можно получить латышскую визу на три дня прямо в аэропорту. А там сесть на поезд и спокойно ехать в Москву.
   Без визы я ехать не хотел, всё-таки уже далеко не мальчишка. Мы решили, чтобы не ждать здесь две недели, можно получить визу в российском посольстве в Риге. Женин сокурсник бывший рижанин, дал ему телефон родственницы, у которой можно за пару долларов спокойно переночевать.
   Наступил декабрь, в Москву уже надо было ехать в тёплой одежде. Из таковой у меня осталась только нутриевая зимняя шапка, в некоторых местах которой мех уже вылез. На ноги мы решили надеть туфли с толстыми шерстяными носками. С пальто выручил Саша. У него сохранилось удлинённая куртка, модная в начале семидесятых. Куртка была совершенно новая. Видно он купил её перед самым отъездом. У меня в Москве в эти годы была точно такая же: плащевой верх, отороченный искусственным мехом - последний писк моды. Но сейчас были уже не семидесятые годы, а конец девяносто второго.
   В Ригу самолёт прилетел поздно вечером. Я быстро оформил трёхдневную визу и пошёл звонить по рекомендованному телефону, чтобы узнать адрес и попросить приюта. На все мои звонки телефон упрямо не отвечал.
   По громкой связи прозвучало сообщение: "Аэропорт закрывается до шести утра. Просьба! Всем гражданам освободить помещение".
   Делать было нечего. Я взял такси и поехал на железнодорожный вокзал.
  
   Надо помнить, что это был период "смутного времени". Менее года тому назад Советский Союз распался. Все союзные республики, в том числе и Латвия, стали независимыми государствами. В стране во многом царила неразбериха.
   Оказалось, что ночью поезда тоже не ходили и железнодорожный вокзал не работал. Но здание вокзала было открыто и там шла довольно оживлённая жизнь. На деревянных лавках с высокими спинками выпивали, закусывали или просто беседовали бомжи и нищие. В другой стороне тусовались молодые парни, явно уголовного вида и с ними девицы откровенно не строгих правил.
   Я думаю, что меня спасла моя старомодная куртка и шапка с прогалинами от вылезшего меха. Трудно было предположить, что у человека в такой одежде лежит в кармане пять тысяч долларов. По тем временам - огромные деньги. Да и сейчас это не маленькая сумма.
   Ко мне подошёл один парень и с угрожающим видом спросил: "Ты чего здесь торчишь, я тебя не знаю. Сейчас как вмажу"!
   - Жду поезда, - ответил я.
   - Куда едешь?
   - В Гродно, - назвал я первый пришедший на ум белорусский город. Латвийский я сказать побоялся, так как не знаю ни одного латышского слова. Российский город я тоже не стал называть, зная как плохо прибалты относятся к русским. Хотя какой национальности был этот парень, я не понял, говорил он по-русски.
   - Оставь его, - сказала подошедшая девица, - я за него замуж пойду.
   - Возьмёшь меня замуж, - обратилась она ко мне.
   - Конечно, - ответил я. - Ты красивая.
   Она отвела своего друга в сторону.
   Ближе к утру в здании стало заметно тише и я вдруг подумал: "А ведь за всю ночь здесь не появилось ни одного милиционера".
  
   Утром я позвонил по телефону и молчавший вчера абонент ответил. Женщина, поднявшая телефонную трубку, сказала, что она в курсе, ей звонил Женя, но она ошиблась и ждала моего звонка сегодня.
   Хозяйка квартиры дала свой адрес и объяснила, как к ним проехать.
   Я решил не терять время и сначала заехать в российское консульство, чтобы получить визу и, возможно, вечером уехать в Москву.
   Перед консульством стояла огромная очередь. Это были русские жители Латвии, желающие получить российское гражданство. К счастью оказалось, что мне нужно обращаться к другому чиновнику.
   На этом моё счастье закончились. Чиновник сказал, что он может выдать визу только при наличии приглашения от какой-нибудь российской организации.
   "Вот тебе бабушка и Юрьев день", - подумал я.
   Оставалось два варианта: возвращаться домой или ехать в Москву добывать приглашение.
   Возвращаться просто так было неловко, скажут: "Бизнесмен...", дальше могут последовать разнообразные обидные эпитеты. Да и самому было неудобно при первом же препятствии опускать руки.
   Приглашение в Москве достать конечно можно, там осталось много знакомых и в первую очередь в этом может посодействовать Алексей Жаров.
   Женя рассказывал, что этот его одноклассник намеревается выпускать журнал, сейчас название точно не помню, что-то вроде "Православного вестника". Кажется даже уже выпустил один номер. Во всяком случае, журнал был зарегистрирован, имел свой бланк и печать.
   Лёша был заинтересован в моём приезде: во-первых, он собирался заработать на покупке мне ваучеров и, во-вторых, когда мы ему рассказали о поиске вышедших из строя "Кательпилеров", он сказал, что его мама сможет помочь в этом вопросе. Она занимала довольно высокую должность в одной из московских организаций.
   Я позвонил ему и обрисовал ситуацию. Жаров ответил, что нет проблем. Он напишет приглашение от имени редакции журнала.
   Сложнее было решить вопрос с поездкой в Москву. Теперь просто так, как два месяца назад, в Россию не поедешь, это уже другая страна с пограничным контролем и без визы туда не проскочишь. Единственной страной из бывших союзных республик, на границе с которой у России не было таможенного контроля, осталась Белоруссия.
   Но на Литовско-Белорусской границе таможенный контроль был установлен. Правда, говорили, что он не такой строгий, в смысле не так строго проверяют провозимые вещи, как на Российских таможнях. Меня проверка вещей интересовала меньше всего, но всё же я решил ехать через Белоруссию. На Литовско-Латвийской границе таможни не было.
   Переночевав ночь у гостеприимных рижан, утром я купил у спекулянтов билет до Минска и отправился в свой рискованный путь.
   Подойдя к Белорусской границе, поезд остановился. Проводники объявили, что сейчас будет таможенная проверка и всех пассажиров просят приготовить документы и вещи, чтобы не задерживать проверяющих.
   У меня душа ушла в пятки. Я сидел, смотрел в окно и думал: "Что же делать? Сойти с поезда или пойти судьбе навстречу". Вот пограничники вошли в соседний вагон. Через минут пятнадцать они вышли. Следующий вагон наш.
   Я встал, чтобы выйти на перрон и... поезд плавно тронулся. Трудно было сразу поверить в такую удачу.
   В Минске я купил билет на Москву и так как до отправки поезда оставалось несколько часов, поехал в центр города.
   На улице было довольно холодно и, побродив по центральному проспекту и неплохо пообедав в ресторане, я решил скоротать время в расположенном рядом кинотеатре. Там шёл какой-то американский фильм с любовно-криминальным сюжетом. Смотрелся он довольно интересно.
   После этого я отправился на вокзал и утром следующего дня уже сходил с поезда в Москве.
  
   Выйдя на хорошо знакомую мне площадь Белорусского вокзала, я увидел, как изменилась Москва за почти три года моего отсутствия.
   Кроме того, что площадь была менее чистой, скажем так, чем раньше, она была сплошь уставлена палатками, торговавшими всем, чем только можно. Особенно был большой выбор спиртных напитков, где наряду с привычными "Московской", "Столичной", "Перцовкой", "Зубровкой", "разнозвёздочными армянскими и молдавскими коньяками, были и вина тех марок, что раньше можно было увидеть только в валютных магазинах.
   Спустившись в переход, ведущий в метро, я был поражён количеством нищих и торгующих разнообразными вещами на вид интеллигентных людей.
   Выйдя из метро на станции "Бабушкинская", что довольно далеко от центра, я увидел такие же торговые палатки, таких же торгующих интеллигентных людей и таких же нищих.
   Купив бутылку "Шампанского", я направился по протоптанной тропинке, снег, по-видимому, убирался здесь не так часто, к Юриному дому.
   Юра меня уже ждал и мы сразу сели отметить нашу встречу после трёхлетней разлуки. Узнав, что я купил "Шампанское" в палатке возле метро, Юра сказал, что его сразу можно вылить в унитаз.
   - Все вина, продающиеся в палатках поддельные и было много случаев отравлений от, так называемой, водки "Смирнов" и других подделок популярных марок, - пояснил он.
   - А наклеить этикетки не проблема. Все рекламные газеты пестрят объявлениями: "Изготовление этикеток любых фирм", - добавил Юра.
   К моему намерению купить ваучеры брат отнёсся очень даже скептически. Когда я сообщил ему, что Жаров может купить в деревне ваучер за бутылку водки, Юра ответил, что в центре города их продают чуть ли не на каждом углу по цене гораздо меньшей номинала.
   - Короче говоря, это будут выброшенные деньги, - заключил он.
   Я не возражал, и не только потому, что на это возразить было нечего, но и потому, что сейчас меня больше волновал вопрос, как снова попасть в Ригу и получить там российскую визу.
   Я созвонился с Жаровым и на следующий день приехал к нему. Лёша быстро отпечатал на фирменном бланке приглашение: "Редакция журнала "Православный вестник" приглашает в Москву гражданина Израиля Сокольского Марка Давидовича для ведения переговоров".
   Ниже подпись: Главный редактор Алексей Жаров. Подпись скреплена по всем правилам круглой печатью.
   Можно было возвращаться в Ригу.
   - Хотите позвонить в Израиль, - неожиданно спросил Лёша.
   Я позвонить, конечно, хотел, но тогда международные переговоры стоили очень дорого и я ответил: "Спасибо, Лёша, но я поговорю с переговорного пункта".
   - Нет, Вы меня не поняли, - сказал Жаров. - Я сейчас еду в университет и оттуда мы сможем позвонить бесплатно.
   Приехав, на уже вернувшие своё старое название Воробьёвы горы, мы зашли в высотное здание университета. Лёша вызвал лифт, нажал кнопку верхнего этажа и как только двери подъёмника захлопнулись, снял трубку телефона и начал набирать нужный номер.
   Так мы катались в лифте с первого до последнего этажа, Лёша умудрялся держать двери, чтобы они не раскрывались и мы спокойно разговаривали по телефону минут десять.
   Я думаю, что додуматься разговаривать по телефону с заграницей из лифта мог только студент.
  
   Возвращаться в Латвию я решил тем же путём, через Белоруссию. Из Минска в Ригу шли исключительно проходящие поезда из Украины или Молдавии, поэтому билет можно было купить только за два часа до отхода поезда.
   Я простоял целый день в очереди за билетом и к вечеру мне достался билет в какой-то дополнительный вагон, в котором везли детей, пострадавших от аварии на чернобыльской атомной станции, на отдых в Прибалтику. Места были боковые, которые видимо посчитали неудобными для детей.
   Перед литовской границей поезд остановился на таможенную проверку. Опять у меня душа "ушла в пятки". Я напряжённо смотрел в ночную темноту окна, чтобы не пропустить появления пограничников.
   Они подошли к нашему вагону и проводник сказал им, что здесь едут дети, пострадавшие от Чернобыля. Пограничники понимающе кивнули и проследовали к следующему вагону.
   Только провидение могло послать мне билет именно в этот вагон. Сейчас, во время написания этих строк, я ужаснулся, осознав, что мне, иностранному гражданину, пришлось два раза нелегально пересекать государственную границу. Чем это могло кончиться одному б-гу известно.
   Как я мог на такое решиться, объяснить невозможно.
   Я благополучно прибыл в Ригу и сразу отправился в Российское консульство. Там у меня взяли приглашение и сказали, что через два дня виза будет готова.
   Теперь мне оставалось только ждать визы и я смог осмотреться в Риге, где последний раз был двенадцать лет назад. За это время что-то в городе изменилось. Кроме того, что в старом городе приведены в порядок много зданий, как-то изменился дух города. Он перестал быть советским.
   Домский собор ремонтировался, концерты там временно не проводились. Я зашёл в центральный универмаг, где когда-то стоял в очереди за модной шерстяной клетчатой юбкой для жены. Там по-прежнему толпился народ и к прилавкам было трудно подступиться. Обойдя все ностальгические места, я убедился в правильности постулата древнегреческого мудреца, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. От этого стало немного грустно.
   Через два дня я получил российскую визу, купил билет на поезд "Рига - Москва" и со спокойной душой расположился в своём купе.
   На российско-литовской границе в вагон вошли пограничники. Увидев мой израильский паспорт, немного удивились, видимо израильтяне не часто ездят поездами через Ригу в Москву. Посмотрев на меня, они ничего не сказали, просто проверили визу и поставили штамп, что я въехал на территорию российской федерации. Мои вещи проверять не стали.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 16
  
   Теперь, прибыв легально в Москву, я мог заняться своими делами, спокойно пообщаться с Юрой и навестить друзей. За три года я не успел отвыкнуть от города. В городе мне всё было привычно и знакомо, как будто я не уезжал отсюда. С другой стороны здесь многое изменилось, это была не та Москва, в которой я жил.
   Первым делом я поехал в центр города, чтобы разобраться с ваучерами. Выйдя из метро, я увидел несколько мужчин и женщин с прикреплёнными к груди большими белыми листами бумаги. На листах красовались, написанные от руки надписи: "Продам ваучер".
   Стоило мне подойти к одному из продавцов и поинтересоваться ценой товара, как меня окружили его многочисленные коллеги. У некоторых цена ваучера действительно приближалась к цене бутылки водки. С этими "ценными бумагами" всё стало ясно. Брат был прав. Такой бизнес не имел перспективы.
   Юра рассказал мне, что он увлёкся нахождением новых нестандартных идей в различных областях человеческой деятельности и решением оригинальных технических задач. Для пополнения своего теоретического багажа он прослушал курс ТРИЗа (теория решения изобретательских задач). Брат объяснил мне, что на основе идей ТРИЗа можно формализовать любую изобретательскую задачу, независимо от того является она технической или нетехнической и найти новое нетрадиционное решение.
   Юра привёл мне несколько, имевшихся у него, идей и технических решений. Они были действительно очень интересны и часть из них, по прошествии тринадцати лет, уже реализованы разными фирмами. Увы, без участия моего брата. Другая часть Юриных идей ещё ждёт своего воплощения. И я надеюсь, что он будет активным участником их внедрения в жизнь.
  
   Мама Жарова продолжала поиски хозяев строительной техники "Кательпилер". Мы несколько раз говорили по телефону с Мариной - представительницей израильской ремонтной фирмы. Перед Новым годом, она позвонила и сказала, что со мной хочет говорить Моше - хозяин фирмы. Он приехал в Москву.
   Позже выяснилось, что у него с представительницей фирмы не только деловые отношения. Примерно через год, Гриша рассказал мне, что его хозяин оставил семью и женился на Марине. Большая разница в возрасте оказалась любви не помеха.
   Моше просил меня ускорить поиски фирмы, которая сможет продать ему испорченные тракторы и обещал хорошо оплатить эту услугу. В результате наши деловые отношения с хозяином фирмы закончились примерно так же, как в анекдоте про отца Онуфрия, где все слова начинаются на букву "О":
   "Однажды отец Онуфрий, осматривая окрестности Онежского озера, обнаружил отроковицу Ольгу.
   - О, Ольга, отдайся! Оплодотворю: озолочу.
   Ольга отдалась.
   Отец Онуфрий, оплодотворив, озолотить отказался".
   Также и Моше узнав от нас исходные данные фирмы, распоряжавшейся тракторами "Кательпилер", компенсировать наши хлопоты денежным эквивалентом отказался.
   "Обманутая Ольга откусила отцу Онуфрию оплодотворительный орган, отчего отец Онуфрий околел".
   В отличие от отроковицы мы ничего не могли сделать "кинувшему" нас человеку.
  
   Теперь, когда я закончил свои дела по бизнесу, мы с Юрой решили съездить в Санкт Петербург навестить тётю Софу - мамину старшую сестру. Конечно, хорошо было бы перед глаголом "закончил" поставить слово "успешно", но ничего не поделаешь, отрицательный результат - тоже результат.
   Тётя Софа после смерти её мужа Феди, решилась оставить Москву, где прожила более шестидесяти лет и съехаться с вдовой её сына Лилей, жившей в Санкт Петербурге вместе с семьёй своего сына, Софиным внуком, Женей.
   Приняли они нас очень хорошо. Особенно была рада нашему приезду тётя Софа. Она много рассказала о родословной нашей семьи, провела своего рода ликбез. Нам было интересно слушать о наших предках. Записей я никаких не делал. Сейчас об этом жалею, но тогда я не думал, что когда-нибудь буду писать книгу, в которой постараюсь рассказать о том, что запомнил из рассказов, старейшего на то время, члена нашего рода.
   Это была последняя наша встреча с тётей Софой и видимо она это чувствовала.
  
   Находясь в Москве, я не мог не навестить своих товарищей и Лориных родственников. Моих родственников кроме Юры в Москве не осталось.
   Во время этих посещений я воочию убедился как изменилась в стране жизнь. Люди, можно сказать, не жили, а выживали. Все, к кому я заходил, старались выставить на стол самое лучшее, но эти угощения ни в какое сравнение не шли с приёмами прошлых лет.
   Лорин дядя Миша с гордостью рассказывал, как ему удалось случайно достать несколько лишних килограммов сахара. Раньше ему не пришло бы в голову говорить о таких вещах.
   Валера с Фаей, работавшие инженерами, на свои зарплаты не могли обеспечить себе достойную жизнь. Валера занялся разведением кроликов. Этим он обеспечивал семью мясом и получал дополнительный доход от продажи шкурок. Как говорится: "Хочешь жить, умей вертеться".
   Очень многие инженеры, учителя и другие служащие стали работать "челноками". Такое название получили люди, совершающие поездки за границу, в основном Турцию, Китай и Польшу. Там они покупали товар, пользующийся спросом в России, продавали его в своих городах и опять отправлялись за новой партией товара. То есть работали как челноки: туда и обратно.
   В Москве на каждом рынке и у многих станций метро образовались вещевые ярмарки, торгующие, доставленными таким путём, товарами. Здесь всё стоило намного дешевле, чем в Израиле.
   Самая крупная ярмарка располагалась в Лужниках. Её я не смог обойти своим вниманием и купил там себе, взамен старомодной куртки по случаю завалявшейся у нашего израильского знакомого, современное кожаное пальто. Там же были приобретены кофточки, блузки, свитера и рубашки маме, жене и сыну. Подарки в основном всем понравились.
   Приобрёл я и некоторое количество вещей для дома. Большая часть из них, например, фотообои, провалявшись несколько лет на антресолях, были вынесены на улицу за ненадобностью.
   Моим гидом во время первого посещения ярмарки была Рая - дочка Лориной двоюродной сестры Гени. Миша - Раин папа, тоже одно время работал "челноком" и имел палатку около Курского вокзала. Впоследствии он открыл свой ресторан.
   В стране появилось очень много книжных издательств, которые наводнили прилавки магазинов ранее дефицитными или вообще запрещёнными книгами, об издании которых ещё три года назад никто не смел и подумать.
   За время нашего пребывания в Израиле я не купил ни одной книги по трём причинам: они стоили очень дорого, у нас на покупку книг не было денег и хватало других забот. Здесь же книги стоили в несколько раз дешевле, я не смог удержаться и накупил довольно большое количество литературы.
  
   Из остальных моих визитов, я отмечу посещение бывшего главного конструктора завода Петра Мачеркевича. Оказалось, что наши жёны между собой троюродные сёстры. У них действительно во внешности есть много общего.
   У Петра брат был часовым мастеров, в период приватизации, он выкупил часовую мастерскую, в которой работал и стал её владельцем. Пётр ушёл с завода и занимался с братом какими-то коммерческими делами. Он познакомил меня с весьма серьёзными деятелями в сфере бизнеса. Они интересовались, продают ли в Израиле торты и конфеты "Птичье молоко" и когда я сказал, что таких тортов в продаже нет, просили меня выяснить возможности налаживания у нас производства и последующей реализации таких изделий.
   От всех этих дел я был очень далёк. Кроме того, тогда, как выяснилось, для такого бизнеса ещё не пришло время. "Русские" магазины стали выживать только три года спустя. Конфеты "Птичье молоко" появились в Израиле через восемь лет, а тортов с этим названием нет до сих пор.
   Посетил я и другого моего бывшего сослуживца Евгения Михайловского. В мою бытность он работал начальником отдела снабжения нашего завода. Сейчас он тоже на заводе уже не работал, а занялся бизнесом: открыл свой магазин.
   Женя, после нескольких выпитых рюмок, стал жаловаться, что приходится сталкиваться с большими трудностями.
   Как только он открыл свой магазин, к нему заявились два вежливых молодых человека и поздравили с открытием собственного дела. Они сказали, что курируют этот район и, если хозяин магазина не возражает, возьмут под свою охрану вновь открывшееся торговое предприятие.
   - Мы понимаем, - продолжали посетители, - начало всегда трудное и поэтому первый месяц с Вас за охрану бизнеса ничего не возьмём, а после второго месяца вы должны будете ежемесячно выделять нам процент от прибыли.
   Новоиспечённый бизнесмен понимал, что возражать будет себе дороже и вежливо поблагодарил их за заботу. Они пожелали Михайловскому успеха и довольно любезно распрощались.
   "Ничего не поделаешь кроме официальных чиновников, приходится платить и рэкетирам", - подвёл итог своему рассказу гостеприимный хозяин.
  
   Незаметно прошли два месяца. Пора было возвращаться домой. В начале февраля Юра поехал провожать меня в аэропорт "Шереметьево". Ещё не забылось как нас здесь шмонали три года назад в день нашего отъезда в Израиль. Я шёл на таможенный досмотр, невольно вспоминая предыдущее посещение этой уважаемой службы. На сей раз ко мне отнеслись довольно лояльно. Вещи прошли через рентген и всё. Никто не просил ничего открывать и показывать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 17
  
   Через несколько часов я приземлился на своей исторической родине. Здесь меня ждала, отсроченная моей поездкой, проблема поиска работы и, появившаяся в связи с этой поездкой, проблема отдачи долга. Из пяти тысяч долларов у меня осталось три.
   Две тысячи мы сразу отдали Грише с Тамарой. Одну тысячу вернули Мише с Галей. Оставшиеся две тысячи долларов, что тогда составляло пять тысяч шекелей, мы договорились возвратить им в течение пяти месяцев, по тысяче шекелей каждый месяц, естественно с учётом банковского процента.
   Чтобы не терять зря времени, я начал искать работу по приобретённой в Израиле специальности - ночного сторожа. Эта специальность в стране одна из наиболее востребованных и, соответственно, здесь есть больший шанс добиться успеха.
   После нескольких дней поиска я зашёл в одну из охранных контор и увидел там Дани - бывшего ахраи* фирмы "Мафтехим", где я больше года проработал по этой профессии.
   Дани меня узнал и спросил: "Хочешь у нас работать"?
   "Да", - ответил я.
   - Очень хорошо, - продолжал он. - У тебя есть машина и ты сможешь работать в открывающемся на днях новом объекте в Ришоне. Туда нужен человек со своим автотранспортом для работы ночью. Мы тебя возьмём. А сейчас заполни анкету. Я тебе позвоню, - закончил разговор Дани.
   Через несколько дней я приступил к охране строящейся школы в, так называемом испанском районе, города Ришон ле Циона.
  
   -----------------
   * Ахраи - ответственный за смену.
  
  
   Когда наша знакомая Фира везла нас первый раз на морской пляж этого города, мы, подъезжая к морю, невольно обратили внимание на небольшой островок зданий необычной архитектуры.
   Этот жилой массив находился в нескольких километрах от основного города и выглядел довольно экзотично, возвышаясь среди бескрайних песчаных дюн. Фира рассказала, что его называют испанским потому, что он построен репатриантами из Испании в привычном для них стиле.
   Сейчас город подошёл почти к самому морю и, слившись с ним, испанский район уже совсем не выглядит отшельником.
   Через несколько дней после начала моего дежурства на строительстве этой школы, прораб по какой-то причине привёз сюда свою собаку. Не знаю, какой она была породы, но очень похожа на овчарку.
   Собака очень привязалась ко мне. Во время обхода территории она не отставала от меня ни на шаг. Если я ночью вставал в туалет, она тут же открывала глаза, поднималась и шла за мной, терпеливо ожидая меня у дверей.
   Участок был огорожен забором, ворота запирались на замок. Вечером я выходил с участка, чтобы позвонить домой по общественному телефону (сотовых телефонов, тогда ещё не было). Когда я запирал с наружной стороны ворота, собака начинала то лаять, то поскуливать. Я говорил ей, что скоро вернусь, но она меня не понимала. Наконец уяснив, что уговаривать меня остаться бесполезно, она ложилась около ворот и оставалась там, пока я не возвращусь. Надо было видеть, как она проявляла радость, когда я открывал ворота и входил внутрь.
   Стоя в очереди к телефону я познакомился со многими жителями окрестных домов. Тогда домашние телефоны были далеко не у всех и у телефонных будок собирались в основном одни и те же люди. Поговорив по телефону, чтобы ещё как-то "убить" время, я совершал вечерний променад к морю. Зная, что меня на участке ждёт верный товарищ, старался на прогулке долго не задерживаться.
   Так продолжалось примерно четыре месяца, пока я не решил заехать перед работой в город Явне к своему знакомому Мише, с которым подружился во время работы на фабрике Штрауса.
   На обратном пути, проезжая по незнакомым улицам и спеша на работу, я не заметил, спрятавшегося за пушистой кроной дерева, знака руки, предписывающего сделать остановку и столкнулся с едущей по главной улице машиной. Меня на два месяца лишили прав.
   Без машины я не мог работать на старом объекте, так как это довольно далеко от Реховота и сторожей на такое расстояние не возили.
   В конторе мне подыскали другой объект для охраны, находящийся в пятнадцати минутах езды от моего дома. Этим объектом был обыкновенный строительный трактор, с помощью которого вдоль дороги "Нес-Циона - Явне" прокладывали трассу для трубопровода.
   К шести часам вечера меня отвозили к этому трактору и в часов восемь-девять утра забирали оттуда.
   В первое своё дежурство, я залез на трактор и стал визуально знакомиться с окружающей местностью.
   С одной стороны от дороги простиралось широкое поле, уходящее за горизонт. С другой стороны располагалась густая апельсиновая роща, вдоль которой, не спеша, прохаживалась представительница древнейшей профессии. Время от времени около неё останавливалась какая-нибудь машина, она садилась в неё и машина заезжала в рощу. Вскоре удовлетворённый водитель выезжал из зелёного массива на дорогу и продолжал свой путь. Через несколько минут из рощи выходила труженица сексуального фронта и занимала исходную позицию.
   Наблюдая за этой женщиной, я удивлялся её трудоспособности. Чуть более чем за два часа, она обслужила шесть клиентов.
   Стемнело. Жрица любви закончила свою работу и уехала с последним клиентом
   Я слез со своего трактора и пошёл по полю в противоположную от дороги сторону, надеясь увидеть какие-нибудь признаки присутствия людей. Ведь поле должно было когда-нибудь кончится. Пройдя минут пятнадцать и не увидев ни одного огонька впереди, я решил вернуться к своему агрегату.
   Делать было нечего. Читать книгу не позволяла темнота. Уличных фонарей здесь не было и установка их в ближайшее время не предвиделась.
   Снова забрался на трактор. Постелил на пол кабины, привезённую с собой подстилку, лёг и незаметно уснул.
   - Марик, Марик,- услышал я сквозь сон голос своей жены. Я подумал, что это мне сниться и продолжал спать.
   Лорин голос приближался и становился громче.
   - Миша, вот он, - сказала жена. - Я вижу его ноги, торчат из кабины трактора.
   Я открыл глаза и увидел, стоящую около трактора, Лору и, идущего от машины, моего племянника Мишу.
   - Марик, поедем домой, - сказала моя жена. Здесь оставаться нельзя.
   - А как же трактор, - удивился я.
   - Ничего с твоим трактором не будет, - ответила Лора и обратилась к сыну моей сестры:
   - Миша, мы тебе будем платить двадцать шекелей, а ты будешь забирать Марика отсюда вечером и привозить утром. Ты согласен?
   Миша в это период был без работы и подработка в двадцать шекелей за меньше часа работы ему была совсем даже не лишней. Он стал забирать меня в полдвенадцатого ночи и привозить в полшестого утра. Через месяц меня перевели на охрану строящихся вилл в Реховоте, что двадцать минут пешком от дома.
  
   Двадцать седьмого мая на историческую родину совершил алию Юра. Теперь вся наша семья была в сборе. Кто бы мог подумать пять лет назад, что все мы окажемся постоянными жителями Израиля. В России остался только наш двоюродный брат Олег и на Украине тётя Вера с дочкой Таней и внуком Петей.
   Приезду Юры радовались жена Эмма и сын Игорь. Их семья снова стала полноценной. Радовались мы с Верой. Но больше всех была рада, конечно, мама, она очень переживала, как её сын там один в Москве.
   Однако задержка Юры в стране исхода оказалась не бесполезной. Он сохранил свою квартиру в отличие от нас, опередивших его на три с небольшим года. Когда мы уезжали, ни у кого не могло возникнуть даже мысли, что появится возможность, уехав навсегда из страны, сохранить свою жилплощадь. Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.
  
   К этому времени мне вернули права на вождение автомобиля и я получил назначение сторожить материальные ценности на строящейся фабрике в промышленной зоне города Явне. Территория моего объекта была огорожена забором и имела запирающиеся ворота. Это было очень похоже на то, что я охранял в Ришоне, только не было здесь верной собаки и не было рядом морского пляжа.
   На этом объекте, как впрочем и на всех предыдущих, я мог спокойно размышлять о судьбах человечества и о своей собственной судьбе. На данный момент меня больше всего волновала проблема: как уйти от профессии ночного сторожа и найти более интересную работу, не требующую её исполнения в ночное время.
   Если посмотреть со стороны то, что плохого в этой профессии? Физически не тяжёлая. Никто не стоит у тебя над душой. Занимайся чем хочешь. Но это только со стороны. Удовольствие читать под уличным фонарём, сидя на раскладном стуле, нельзя продлить более нескольких часов. Я думаю, никто не будет спорить, что в жизни самое тяжёлое - это ничегонеделание.
   После долгих раздумий и анализа различного вида работ, на которые у меня есть более или менее реальные шансы устроиться, я пришёл к выводу, что хорошо бы попытаться освоить профессию бухгалтера. Между прочим, на иврите она звучит очень солидно и красиво: менагель хешбонот, что в переводе означает управляющий счетами. Эта специальность довольно востребована в стране и найти работу по ней более вероятно, чем, например, по специальности инженера. Для приобретения квалификации бухгалтера нужно было окончить шестимесячные курсы и сдать экзамены государственной комиссии.
   Существовало два пути учёбы на таких курсах.
   Первый путь: поступить на платные курсы стоимостью в несколько тысяч шекелей. Здесь сложность состояла в том, что у меня для оплаты курса не было денег. К тому же я не был уверен, что, не бросая работу, смогу освоить совершенно новую для меня профессию, изучая её на иврите. Моё знание этого языка было ещё очень далеко от совершенства. Просто так бросить работу было нельзя, всё из-за того же отсутствия денег.
   Оставался второй путь: уйти на пособие по безработице и постараться получить бесплатные курсы от бюро по трудоустройству. Чтобы уйти на пособие по безработице, нужно было получить от работодателя письмо об увольнении. Увольнение по собственному желанию не давало права на получение такого пособия. Я поговорил об этом с начальником. Он пару недель потянул с ответом, потом объявил, что увольнять они меня не будут. Таким образом, мои планы по овладению новой профессией оказались под угрозой. Надо было думать, как найти выход из положения.

Глава 18

  
   Я знал, что без письма об увольнении человек может получить пособие по безработице только в случае, если он не может трудиться на этой работе по состоянию здоровья.
   У меня было хронически повышено артериальное давление и я обратился к своему семейному врачу с просьбой выдать мне справку о том, что мне противопоказано работать в ночное время.
   Мой семейный врач - женщина предпенсионного возраста, репатриировавшаяся из Советского Союза двадцать лет назад, немного смешалась, услышав мою просьбу. Она, вероятно, не очень прочно чувствовала себя на своём месте и старалась от греха подальше, как говорят, не делать лишних движений. На мою просьбу она ответила, что такую справку можно получить только в специальной окружной медицинской комиссии, занимающейся трудовыми вопросами.
   - Единственное, что я могу сделать, это выписать направление на комиссию, - сказала врач и достала нужный бланк.
   С этим направлением меня записали на очередь, которая должна была подойти почти через два месяца. К тому времени занятия на курсах будут уже идти полным ходом. Я решил снова пойти к своему врачу и попытаться уговорить её написать мне справку. Неожиданно на этот раз мне повезло. Моя врач заболела и меня записали к заведующей отделом.
   Заведующая просмотрела мою медицинскую карточку, где было отмечено, что я страдаю повышенным давлением. Там также была запись о консультации у кардиолога из института сердца, к которой я обращался год назад из-за появившейся тогда у меня одышки. Она послушала меня, смерила давление и тут же выписала требуемую справку.
   Теперь можно было идти в бюро по трудоустройству и добиваться получения курсов. Людей с высшим образованием курировал некий Миша, репатриировавшийся из Советского Союза в семидесятых годах. Кстати это был самый доброжелательный из всех чиновников, с которыми я сталкивался в этой службе.
   Услышав мою просьбу, он сказал: "Кто же это начинает учиться в пятьдесят четыре года? Когда Вы окончите курсы, Вам будет пятьдесят пять. В управлении никто не утвердит Вашу кандидатуру".
   - Мне же ещё больше десяти лет до пенсии, - ответил я. - И что мне делать.
   - В Тель-Авив не пропустят, там всё забито - начал размышлять вслух Миша. - Попробуем направить Вас в Ариэль. Это далеко на территориях и ездить туда не так много желающих. При местном колледже от Министерства труда работают бухгалтерские курсы.
   - Я выпишу направление, а Вы съездите туда и попытайтесь записаться на эти курсы, - предложил он. - Для учащихся с автобусной станции Петах-Тиквы и с железнодорожного вокзала Тель-Авива есть бесплатная подвозка на автобусах.
  
   Была середина октября, у Жени занятия в университете ещё не начались и он поехал в Ариэль вместе со мной. Дорога была действительно не близкой, перед въездом на территории стоял армейский блок-пост.
   Проехав ещё километров тридцать и миновав несколько арабских деревень, мы увидели, на возвышающемся над окружающей местностью холме, красивый город с домами из светлого камня. Город был огорожен колючей проволокой и на въезде стояла охрана.
   В колледже, несмотря на то, что учебный год ещё не начался, было много молодёжи и жизнь шла полным ходом с её рабочим шумом и непрерывным движением. Меня записали на курсы без особых вопросов, объяснили, куда я должен явиться к началу занятий, где и когда осуществляется посадка на автобусы, подвозящие студентов к месту учёбы и выписали проездной билет для этих поездок.
   Выйдя из колледжа, мы залюбовались панорамой необычайной красоты, открывающейся с высоты города. Нас окружал настоящий библейский пейзаж. В стране исхода такая экзотика казалась нам чем-то далёким и нереальным.
   В день первого занятия, где-то в двадцатых числах октября, я встал в пять утра, чтобы успеть на поезд, идущий в Тель-Авив, а оттуда на автобус в Ариэль.
   Вернувшись домой в шестом часу вечера, наспех поужинав, я сразу засел за выполнение домашнего задания. С этого дня такой режим установился у меня на ближайшие полгода.
   Объём заданий увеличивался с каждым днём, но выполнять их было необходимо. Я знал, что стоит только запустить материал, наверстать упущенное будет очень сложно.
   На первом занятии выяснилось, что в группе я самый старший по возрасту. После меня шла сорокадвухлетняя женщина, бывший начальник планового отдела крупного предприятия. Кстати занималась она очень хорошо. Возраст остальных студентов колебался от двадцати до сорока лет.
   Ещё выяснилось, что в нашем коллективе есть ещё один "бедолага" из Реховота. Он оказался моим земляком не только по теперешней, но и по прошлой жизни. Это был тридцатишестилетний мужчина, приехавший с женой и двумя детьми из Москвы всего год назад, звали его Гриша. Мы с ним познакомились и, несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, очень скоро подружились. Это нам помогало в учёбе. Мы часто вместе выполняли домашние задания. Вдвоём было легче разбираться в новом материале. Главная трудность заключалась в языке, но как говорится: "с грехом пополам" мы добирались до сути.
   Женя продолжал постигать науки в университете. После окончания первого курса, он решил перейти на экономический факультет. У него появилась задумка стать финансистом и он посчитал целесообразным изучить экономику.
   Профессия финансиста предполагала получение второй академической степени по специальности "Управление бизнесом М.Б.А.", включающей в себя финансирование, банковские и биржевые операции, менеджмент.
   Требования для поступления на степень магистра по этой специальности были очень высокие. Требовалось окончить первую степень со средним баллом не ниже восьмидесяти четырёх и предлагалось сдать психотест на английском языке.
   Обычно главной целью психотеста является выявление потенциальных способностей экзаменуемого, поэтому ему разрешают сдавать тест на любом языке, по выбору соискателя. Здесь же помимо основной цели предполагалось выяснить знание английского языка, который должен был быть на хорошем уровне.
   В связи с необходимостью всё время совмещать учёбу с работой, Женя пришёл к выводу, что ему будет проще получить высокий бал за первую степень на факультете международных отношений и он, окончив годичный курс экономики, вернулся к первоначально избранной специальности.
  
   В начале нового 1994-го года Нила, вернувшись с занятий, сообщила, что студенты университетов приглашаются на конкурсный отбор для участия в программе "Михаэль".
   "Михаэль" - аббревиатура с иврита: мицуй кишурим ишим ле мицуянут. Если написать эти слова на иврите, то по первым буквам получится названное сокращение. Переводится фраза на русский язык как: "Реализация потенциальных возможностей для достижения выдающихся результатов". Эта программа, или система была темой докторской диссертации Мики Барзилая, которую он защитил в Соединённых Штатах Америки и её было решено применить для улучшения успеваемости учеников старших классов.
   В израильских школах только тридцать процентов выпускников успешно сдаёт экзамены и получает аттестат зрелости. Правда здесь есть и доля "вины" школ, принимающих экзамены очень строго и полностью исключающих возможность подсказок или списывания со шпаргалок.
   Точно так же экзамены принимаются в университетах и на таких курсах, как наши бухгалтерские. Я сам имел возможность убедиться в этом.
   Система "Михаэль" заключается в том, что, вне зависимости от способностей, каждый человек может достичь успеха в освоении любого предмета. Это утверждается не голословно, а показывается, как с помощью специально разработанных методик можно добиться желаемого результата. Например, если аудитории назвать пятьдесят предметов и спросить, сколько они запомнили, то после первого опроса, большинство сможет назвать пять-шесть предметов. После того как учащихся научат способу классификации предлагаемых предметов и их группировки, через несколько занятий большинство достигнет стопроцентного результата.
   Для обучения этим методикам учащихся выпускных двенадцатых классов, готовящихся сдавать экзамены на аттестат зрелости, автор и руководитель проекта "Михаэль" Мики Барзилай решил отобрать и подготовить группу студентов. Студентам, прошедшим отбор и успешно освоившим программу, обещалась хорошо оплачиваемая работа в школах.
   В первом отборочном туре участвовало несколько тысяч студентов. На второй тур прошла тысяча. Из них для обучения отобрали сто человек. Женя с Нилой попали в эту сотню.
   Отбор будущих преподавателей программы "Михаэль" происходил в зимние и весенние месяцы. На двухнедельное обучение их вызвали летом, во время студенческих каникул. Студентов разбили на две группы по пятьдесят человек и первую на время обучения разместили в пятизвёздочной гостинице, где они безвылазно провели шесть дней. На следующую неделю такая же участь постигла вторую группу, а первая отправилась домой на отдых. Затем этот недельный цикл повторился ещё раз.
   Занятия велись очень интенсивно с семи утра до двенадцати ночи, при этом преподаватели менялись, а ученики нет.
   Женя с Нилой записались в разные группы, чтобы заниматься не в одно и то же время и иметь возможность заменять друг друга на работе.
   На третий день занятий Нила звонит Жене в двенадцать часов ночи и плача, просит приехать и забрать её. Женя берёт такси и едет за ней. Оказывается Нила была в корне не согласна с мнением Мики о музыке. Более того, его рассуждения об этом виде искусства очень обидели её.
   Тот на одном из занятий сказал, что самые задушевные и мелодичные песни - это песни евреев выходцев из Марокко и привёл в пример действительно неплохой тогдашний шлягер:
   "Хаке ли, ат рехока мимени". (Тяжело мне, ты далеко от меня).
   Нилу возмутило такое святотатство и ей хотелось спросить: "Неужели вы не слышали европейскую классику, песни советских композиторов: Дунаевского, Блантера, Фельцмана, Фрадкина, Френкеля и других, между прочим, тоже евреев. Большое количество советских песен, в том числе и названных композиторов, переведено на иврит и многие израильтяне даже не догадываются, что они из России и считают их народными израильскими песнями".
   Нила ничего этого не сказала, а решила, что ей здесь делать нечего и, дождавшись конца занятий, пошла звонить Жене.
  
   По-моему каждый человек имеет право на своё мнение. Другое дело, что нельзя его никому навязывать и утверждать, что оно единственно верное. Тот, кто считает, что его мнение единственно верное, какой бы умный он не был, мягко говоря, заблуждается.
   У разных людей разный вкус, разное восприятие вещей и явлений, тем более произведений искусства. Многое здесь зависит от традиций, на которых человек был воспитан. И у одного и того же человека восприятие может быть разным, в зависимости от различных факторов: настроения, состояния психики или общего самочувствия, от погоды, наконец, и многого другого.
   Я имею в виду не профессионалов в данной области. Хотя профессионалы - тоже люди и ничто человеческое им не чуждо.
  
   В последний день занятий первого цикла всем ученикам дали задание изложить на бумаге своё мнение о программе "Михаэль" и, по возможности, аргументировать его.
   Смысл написанного Женей сводился к тому, что "Михэль" действительно помогает достичь успеха в освоении любого предмета вне зависимости от способностей человека, но успех этот будет разного уровня, в зависимости от степени таланта.
   Сын думал, что после такого вывода его не допустят на второй цикл. Опасения оказались напрасными. Более того, Мики персонально беседовал с ним и у них установились добрые отношения.
   Из ста человек, прошедших обучение, пятьдесят получили работу.
   С начала сентября Женя начал преподавать программу "Михаэль" ученикам двенадцатого класса одной из школ города Гедеры. Оплата была действительно очень высокая: сто шекелей в час при минимальной зарплате восемь шекелей в час.
   У Жени было одно трёхчасовое занятие в неделю. Тысячу двести шеклей в месяц была неплохая подработка. Правда к занятиям нужно было готовиться и раз в неделю посещать семинары для преподавателей проекта "Михаэль".
  
   Я продолжал заниматься на своих курсах в Ариэле, в перерывах между лекциями мы с Гришей выходили на улицу и любовались окружающим нас пасторальным пейзажем. Такое созерцание создавало какое-то внутреннее умиротворение и позволяло отключиться от реальной действительности.
   Придя, домой, и немного перекусив, я садился закреплять пройденный на уроках материал, то есть выполнял домашние задания. Лора, для лучшего усвоения штурмуемых мной наук, купила какой-то "чудодейственный" чай, снижающий усталость и повышающий работоспособность.
   Небольшая пачка этого чая стоила сто двадцать шекелей и купить его можно было у представителей недавно возникшей фирмы "Санрайдер". Искать агентов фирмы долго не приходилось, они сами находили тебя. Труднее было от них отделаться. Эта фирма долгое время пыталась соперничать с "Херболайфом", но не выдержала конкуренции более опытных коллег.
   В марте занятия на курсах закончились и был назначен день письменного экзамена. Дополнительное напряжение создавало то, что этот экзамен должны были принимать не преподаватели, которые вели у нас занятия, а незнакомые нам представители Министерства труда.
   В день экзамена нас завели в большой зал, с расставленными на значительном, больше метра, расстоянии друг от друга креслами с широкими подлокотниками для письменных принадлежностей.
   Три экзаменатора выдали нам задание, содержащее в себе пять задач и проштампованные листы бумаги, на которых эти задачи нужно было решать. На весь экзамен отводилось четыре часа.
   Мало того, что мы все были видны наблюдателям как на ладони, они беспрерывно прохаживались между рядами. Иногда кто-нибудь из них присаживался отдохнуть, остальные же, как ни в чём не бывало, продолжали движение.
   Два человека попытались воспользоваться шпаргалками и были тут же отстранены от экзамена.
   За три часа с небольшим мне удалось решить четыре задачи, пятая же никак не давалась. До конца отпущенного времени оставалось меньше десяти минут и я уже совсем было отчаялся. Вдруг словно по какому-то наитию рука приблизилась к листку бумаги и стала быстро писать решение задачи.
   Пробило два часа, это означало окончание экзамена. Экзаменаторы, не мешкая ни минуты, стали собирать наши листы, не давая дописать даже слово. Я немного не успел закончить пятую задачу, оставалось дописать пару действий.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 19
  
   Через три месяца, когда я уже решил, что бухгалтера из меня не получилось, пришло письмо с уведомлением об успешной сдаче экзамена. Это сообщение подняло мой дух и вселило какое-то уважение к себе. Я знал, что из двадцати пяти человек сдававших экзамен, добились успеха только двенадцать, но не знал, что попал в заветную дюжину.
   Время учёбы было хоть и трудное, но там была определённость и занятость. Я знал, что мне нужно ходить на занятия, выполнять домашние задания и готовиться к экзамену. Теперь, когда учёба осталась позади и получено удостоверение бухгалтера второй категории, будущее не стало более ясным.
   Найти работу даже по такой вроде бы востребованной специальности оказалось довольно непросто. Куда я не обращался, везде получал отказ. Некоторые, узнав мой возраст, откровенно говорили, что им нужен человек помоложе. Некоторые говорили, что я живу слишком далеко и они не могут оплатить проезд, некоторые говорили, что им нужна женщина. Кстати в объявлениях о работе часто указывалось: требуется менагелет хешбонот, что означает женщина-бухгалтер. Когда я звонил по указанному в объявлении телефону, то мне уточняли, что требуется женщина до тридцати лет, видимо принимая мой голос за голос пожилой женщины.
   Как часто бывает, когда я уже совсем потерял надежду найти работу по моей новой специальности, в одной из контор по найму работников мне дали направление в начальную школу "Сарид" в Реховоте. С полученным направлением я обратился к директору школы - женщине не первой молодости, но со следами былой красоты. Звали её Браха, что в переводе означает благословенная. Браха благословила меня на бухгалтерское дело. Она позвонила в Ирию (Мэрию), где обитало руководство школ города и попросила оформить меня в её учебное заведение.
   На радостях мы с женой пошли и купили в кредит новый шикарный раздвижной диван взамен сохнутовских кушеток, от которых давно мечтали избавиться. Эта покупка, в какой-то мере, символизировала начало нашего превращения из новых репатриантов в полноценных жителей страны.
   В начале ноября мы с Лорой купили трёхдневную путёвку в Эйлат. По дороге на знаменитый курорт, раскрыв рты, слушали рассказы экскурсовода. Тогда для нас всё было внове.
   Проезжая город развития Кирьят Гат, нам сообщили, что в этих местах будущий царь Давид сражался с Голиафом. Неподалёку сохранился холм с развалинами библейского поселения Гат, давшего имя современному городу.
   В Беэр-Шеве, мы узнали, что здесь Авраам вырыл первый колодец, перед которым патриарх и царь Абемелек поклялись никогда не враждовать друг с другом.
   Выйдя из автобуса около Мицпараона, невольно залюбовались открывшимся перед нами пейзажем: необычным и таинственным, удивительно похожим на лунный.
   К вечеру добрались до цели нашего путешествия - Эйлата. После ужина, желающих посадили в автобус и повезли в центральную часть города, забитую туристами из разных стран. Они с увлечением рассматривали товары сувенирных лавок или наблюдали за себе подобными, сидя на открытых верандах маленьких кафе. Мы, конечно, не составили исключения.
   Утром мы отправились на пляж. Красное море показалось мне очень ласковым, удивительно похожим на Чёрное море в те времена, когда оно ещё не было загрязнено. На пляже некоторые молодые женщины загорали без бюстгальтеров, в символических трусиках - бикини, состоящих из двух полосок: одна пошире спереди, другая поуже сзади. Я невольно подумал: "Как изменились моды и нравы, меньше чем за один век. Если в начале двадцатого столетия, женщины купались в костюмах, скрывающих все части тела, включая верхнюю часть ног, то теперь, в конце этого века, - почти голые".
   Посетили мы и подводную обсерваторию, где имели возможность любоваться большим разнообразием диковинных рыб всех мастей, цветов и форм, плавающих в огромном аквариуме. У нас разбегались глаза, когда мы из знаменитой "башни" наблюдали необычайно красочную и многообразную жизнь подводного мира.
   Повезли нас и на экскурсию к месту, где находятся знаменитые копи царя Соломона, на которых с древних времён добывали медную руду. Мне было интересно посетить места, о которых я узнал в детстве из известного романа Хаггарда "Копи царя Соломона". Сейчас, независимо от детских воспоминаний, большое впечатление произвели четырёхгранные колоны, одной стороной вдающиеся в стену горного обрыва.
   Обратно мы возвращались другим путём, дорогой вдоль Мёртвого моря. Около южного побережья экскурсовод привлёк наше внимание, к возвышающемуся над обрывом соляному столбу, своими очертаниями напоминающим человеческую фигуру.
   - По легенде - это жена Лота, превратившаяся в столб, за излишнее любопытство. Во время бегства из Содома, сметённого за грехи с лица земли, она оглянулась, нарушив этим запрет б-га, - пояснил он.
   Около мёртвого моря мы сделали трёхчасовую остановку. Намазавшись целебной грязью, позагорали на пляже, искупались в море, где из-за высокой концентрации солей, можно, не двигаясь, лежать на водной поверхности и читать газету.
   Поздно вечером, переполненные впечатлениями, но немного уставшие, мы вернулись домой.
  
   В один из дней, примерно через месяц после нашего возвращения из поездки, в конце рабочего дня раздался телефонный звонок: "Завтра Вы можете не выходить на работу", - услышал я в трубке голос начальницы из ирии. "Вернулась из декретного отпуска наш работник и её нужно трудоустроить", - объяснила она.
   Я был принят на работу через бюро по найму и поэтому не имел никаких прав. Меня не надо было уведомлять об увольнении заранее, не надо было выплачивать компенсацию, положенную работникам, принятым на работу непосредственно предприятием или организацией без посреднических "услуг".
   Кто-то очень хорошо придумал эти конторы. Нужно было снова искать работу.
  
   2-го января 1995 года исполнилось двадцать пять лет нашей с Лорой совместной жизни. Серебряная свадьба.
   Настроение у Лоры было отвратительное. Уж какая она любительница отмечать всякие торжества - отвергла Женино предложение пойти в ресторан и отметить это событие. "Ничего мы отмечать не будем. Какая может быть свадьба, когда Марик без работы и неизвестно как будет дальше", - сказала Лора.
   "Папа завтра найдёт работу, а серебряная свадьба бывает один раз в жизни. Одевайтесь и поедем в ресторан", - твёрдо сказал Женя. Мы поехали в ресторан и хорошо там провели время.
   Назавтра я работу не нашёл, а нашёл её ровно через неделю.
   Местом работы оказалась, самая большая в стране на тот период, автомобильная стоянка Дизенгофцентра в Тель-Авиве. Я никогда не думал, что стоянка может быть таким крупным предприятием.
   Это была трёхэтажная подземная стоянка, этажи которой поднимались не вверх, а спускались вниз под землю. Её штат состоял из пятидесяти человек: начальник, его заместитель, бухгалтер, секретарь, четырнадцать кассиров, садраны, распределяющие парковку машин, водители, помогающие клиентам парковать автомобили и охранники, проверяющие машины на въезде. Тогда я, конечно, не подозревал, что буду здесь трудиться до настоящего времени.
   4-го марта 1995 года я как обычно приехал на работу. Только успел припарковаться, как услышал громкий хлопок и сверху через въезд на стоянку повалил дым. Это был террористический акт.
   Террорист-смертник взорвал себя между расположенными рядом въездом на автостоянку, входом в Дизенгофцентр и светофором, где стояли люди, ожидая, когда зажжётся зелёный свет. Внутрь торгового центра он зайти не решился, так как у входа стоял охранник. Если бы террорист проник внутрь здания, жертв было бы гораздо больше. Хотя и на улице было много народа. В этот день был первый день весёлого праздника Пурим. Повсюду было много детей и школьников.
   Я видел как за минуту до взрыва, Шмуэль (зам. начальника стоянки) позвал охранника - молодого парня, недавно демобилизовавшегося из армии, стоявшего у самого въезда в стоянку, чтобы что-то сказать ему. Ариэль, так звали охранника, быстро пошёл вниз на зов начальства и только успел спуститься, как раздался взрыв. Шмуэль спас ему жизнь.
   Поняв, что произошло, я сразу позвонил домой и правильно сделал. Через несколько минут телефонная линия была перегружена и дозвониться куда-нибудь было невозможно. Мобильных телефонов тогда ещё не было.
   Поднявшись наверх, я увидел страшную картину. Описывать её не буду. Что может быть ужаснее окровавленных фрагментов человеческого тела.
  
   В начале года один из Жениных приятелей Виктор, работавший в Американской компьютерной фирме с красивым названием "Пегасус медикал", сказал сыну, что им требуется контролёр качества компьютерных программ, разрабатываемых фирмой.
   "Попробуй, сходи на интервью, может быть пройдёшь. Зарплата там хорошая, привязанная к доллару. Часы работу по твоему усмотрению, только нужно отработать определённое время. Для учёбы - это удобно", - пояснил Виктор.
   Женя пошёл на собеседование и его приняли. Оклад ему положили в размере тысячи долларов, тогда это было около четырёх тысяч шекелей. Для того времени - неплохая зарплата.
   Нам сын сказал, что смог пройти интервью, не имея опыта работы в этой области, благодаря знанию системы "Михаэль".
   Фирма разрабатывала компьютерные программы для медицинских нужд. Например, больной говорит симптомы, врач их вводит в компьютер и тот выдаёт диагноз и какие лекарства или методы можно использовать для лечения. Врач, при необходимости, может вводить дополнительные данные на основании осмотра больного и результатов проведённых анализов. Естественно к разработке программ, привлекалось много квалифицированных специалистов в области медицины.
   Сейчас все врачи пользуются этими программами.
  
   Так как учебный год ещё не кончился, Женя не мог бросить преподавание системы "Михаэль" в школе. Она действительно помогала ученикам, занимавшихся этой программой, улучшить свою успеваемость.
   По окончании учебного года, президент страны Эзер Вейцман устроил приём для учеников, изучавших "Михаэль" и сдавших экзамены на багрут (аттестат зрелости) с отличными оценками. В их числе были и два Жениных ученика. На приём ученики были приглашены вместе с их преподавателями.
   Часть из этих учеников получила бонус из президентского фонда для оплаты обучения на первую степень в университетах страны.
  
   В этом году Женя оканчивал первую степень. Так как он работал на двух работах: в компьютерной фирме и проекте "Михаэль", то ему трудно было сдавать все зачёты и письменные семинарские работы в срок. Одну семинарскую работу он сдал довольно поздно, но преподаватель обещал её проверить до нового учебного года, чтобы Женя смог закрыть первую степень и начать делать вторую.
   Тест на английском языке (джемат) для поступления на факультет миналь асаким (управление бизнесом) он сдал успешно.
   Нила закончила первую степень с заоблачным средним балом - девяносто семь. Это был лучший результат в университете. Ей, как лучшей студентке, предоставили возможность получить вторую степень в Канадском университете. Там Ниле положили стипендию в размере тысячу двести канадских долларов и предоставили общежитие.
   Общежитие в Канадском университете представляет собой однокомнатную квартиру со всеми удобствами.
   Женя с Нилой скучали друг за другом. Всё-таки три года прожитые вместе что-то значат. Нила просила его приехать пока не начались занятия.
   Сын попросил своего приятеля Хаима, в прошлой жизни Виталика, с которым они три года жили в общежитии в соседних комнатах, напомнить преподавателю о проверке его семинарской работы и передаче её с выставленной оценкой на факультет. Хаим работал в университетской библиотеке и каждый день был в студенческом кампусе.
   В начале сентября Женя уехал в Канаду.
  
   В конце месяца мы поинтересовались у Хаима как обстоят дела с Жениной работой. Она ещё не была проверена. Мы поняли, что нужно что-то делать. Лора попросила свою приятельницу Тамару, хорошо владеющую ивритом, позвонить преподавателю и от её имени попросить быстрее проверить работу. Тамара позвонила. Преподаватель ответил, что он уходит в милуим (военные сборы), через месяц вернётся и после йом кипура (день искупления) обязательно проверит работу.
   - Вы понимаете, что из-за этой работы парень может потерять целый учебный год, - сказала Тамара.
   - А что все остальные предметы у него сданы? - спросил преподаватель. (Дело в том, что он преподавал этот предмет в университете по совместительству. Основная его работа была в другом месте).
   - Да и с высокими оценками, - ответила Тамара.
   - Хорошо, после йом кипура я сразу проверю работу - попытался закончить разговор собеседник.
   - Вы же приходите по вечерам домой, Вы дома все выходные, хотя бы перед днём искупления можете сделать доброе дело и быстро проверить работу, - продолжала настаивать Тамара с Лориной подачи.
   - Хорошо, я проверю работу через недели полторы, - сдался преподаватель.
   Через две недели работа была проверена.
   Женя попросил нас связаться с Хаимом и попросить его перевести документы с факультета международных отношений на факультет управления бизнесом.
   Мы с Лорой решили, что будет надёжнее, если сами займёмся этим вопросом и на следующий день поехали в университет. Там мы обратились к секретарю факультета с просьбой оформить закрытие первой степени. Она открыла компьютер и сказала, что одного предмета не хватает. Мы ей объяснили, что преподаватель уже проверил работу и обещал передать её в университет. Секретарь позвонила этому учёному мужу и он ей сказал, что работа проверена и сегодня утром он её отправил в учебную часть факультета. Возможно, он немножко лукавил и "трактат" лежал ещё у него. Но как бы там ни было, через три дня проверенная семинарская работа была в университете.
   Мы снова приехали в университет и секретарь оформила все документы, подтверждающие получение Женей степени Бакалавра международных отношений и извлекла из компьютера распечатку ведомости с проставленными оценками по всем предметам, изучавшимися при прохождении первой академической степени. (В израильских университетах диплом о присвоении степени выдаётся только через год после окончания учёбы).
   Теперь можно было идти на факультет по управлению бизнесом. Тут мы призвали на помощь в качестве переводчика и гида Хаима. С ним мы отправились к декану факультета.
   Декан факультета - приятный мужчина лет сорока пяти, в облике которого чувствовалась энергия делового человека, принял нас довольно благожелательно. Просмотрев ведомость с оценками за первую степень, он сказал, что оценки соответствуют требованиям и спросил, сдал ли наш сын тест на английском языке. Мы ответили что сдал. Он пригласил свою секретаршу - симпатичную молодую женщину и попросил её проверить с каким результатом Женя сдал "джемат".
   Когда секретарь принесла ему распечатку из компьютера, он обратился к Хаиму: "Вот бумага, пиши заявление от имени своего друга о приёме на вторую степень нашего факультета".
   Декан написал на заявлении резолюцию и сказал, чтобы Женя в конце октября, за несколько дней до занятий, пришёл в учебную часть распределить свою учебную нагрузку. Когда мы вышли от декана, был уже четвёртый час дня. Это в моём описании произошло всё так быстро. На самом деле мы потратили на все оформления и ожидания более пяти часов.
   Мы пригласили Хаима пообедать с нами. Он не мог скрыть своей радости от этого предложения и забеспокоился как бы не закрыли столовые.
   Нам было известно, что материально Хаим живёт очень скромно. Его родители - пенсионеры. В библиотеке он зарабатывал немного и возможно не каждый день имел полноценный обед.
   Территория университета довольно большая и мы действительно не успели в мясную столовую, которую очень хотел посетить Хаим. Пришлось идти в молочную. Правда там, кроме молочных, был большой выбор рыбных и овощных блюд, также имелось много разнообразной выпечки. Мы сказали Хаиму, чтобы он не стеснялся и брал всё, что хочет.
   Он немного растерялся от такой свободы выбора и не сразу смог решить, каким блюдам отдать предпочтение. В результате он набрал полный поднос и как ни старался всё съесть, не смог справиться с таким количеством еды.
   На обратном пути нас остановила дорожная полиция для проверки документов. Оказалось, что я оставил дома разрешение на эксплуатацию автомобиля, выдаваемое после ежегодного техосмотра, а в портмоне у меня лежал прошлогодний документ. Мне был выписан штраф на сто двадцать пять шекелей.
   Мы были довольны результатами нашей поездки и ничто не могло испортить нам настроение. "Будем считать что это - пожертвование", - отреагировала Лора на получение штрафа.
  
  
   Глава 20
  
   В начале 1996-го года Международный отдел Министерства финансов объявил конкурс на должность координатора стран Восточной Европы. Хотя у Жени была неплохая работа, но она была не по изучаемой им в университете специальности и он решил принять участие в конкурсе.
   Предполагаемая работа очень подходила к полученному и получаемому сыном образованию. Он имеет степень бакалавра международных отношений и делает степень магистра по управлению бизнесом, где профилирующим предметом является финансирование. Специальность "Международные отношения" соответствует работе в международном отделе. Работа в Министерстве финансов требует знания вопросов финансирования.
   Женя написал краткую автобиографию и отправил её в Министерство. Его пригласили на интервью. Потом было ещё несколько собеседований. На одном его попросили представить характеристику из проекта "Михаэль". Министерство финансировало этот проект и были о нём высокого мнения. Руководитель проекта Мики Барзилай пользовался у них определённым авторитетом. Мики дал Жене очень хорошую характеристику.
   На заключительном интервью с начальником международного отдела, заместителем генерального директора Министерства сыну немного повезло. Интервьюер ранее работал экономическим советником посольства Израиля в Китае и любил задавать вопросы, касающиеся этой страны. Женя же в своё время писал семинарскую работу на тему: "Макроэкономика Китая" и когда ему задали вопрос об этом государстве, ответ не вызвал у него затруднений.
   В начале марта наш сын приступил к работе в Международном отделе Министерства финансов в должности координатора стран Восточной Европы.
  
   Как-то в четверг вечером Женя приехал на выходные дни, очень удручённый, на нём "лица не было". После долгих Лориных расспросов, он сказал, что у Нилы в Канаде есть мужчина. Она сама сообщила ему об этом. Лора до двух часов ночи старалась убедить его, что никакая женщина не стоит того, чтобы так убиваться о ней. - Не зря мужчины шутят, что женщина как автобус. Уйдёт один, придёт другой. В этом есть доля правды, - подтвердила вывод фольклора моя жена.
   "Молодой, красивый, умный парень. Любая девушка будет рада быть с тобой. Пройдёт время и ты с улыбкой будешь вспоминать об этих днях. Очень хорошо, что это случилось сейчас, а не тогда, когда бы вы поженились и у вас были бы дети", - эти и другие аргументы пыталась она внушить сыну в течение двух выходных дней.
   Утром в воскресенье Лора почти силой заставила сына встать и пойти на работу.
  
   В этом году я впервые за время нашего пребывания в стране должен был получить двухнедельный оплачиваемый отпуск. Мы долго думали, как его использовать, а потом решили: "Гулять, так гулять, поедем в Европу". Мы ещё ни разу, если не считать Прибалтику, в Европу не выезжали, впрочем, как и на другие континенты.
   В Советском Союзе у людей, за редким исключением, не было возможности выехать за границу. Иногда кому-то удавалось побывать в так называемых странах народной демократии, входящих тогда в просоветский военный блок "Варшавский договор". Об остальном мире советский человек мог узнать только из книг, журнальных статей и телепередач. При этом вся информация предварительно проходила строгую цензуру.
   Наш выбор пал на Лондон во многом благодаря нашим знакомым, которые побывали там в прошлом году и были в восторге от той поездки. После принятия нами решения осчастливить английскую столицу своим посещением, они созвонились с квартирной хозяйкой, у которой останавливались в свой приезд и забронировали нам у неё комнату на начало июня. Это было дешевле, чем снимать номер в гостинице. Кроме того, там можно было пользоваться кухней со всеми электроприборами, позволяющими быстро приготовить себе завтрак или ужин.
   Поездка за границу - всегда событие, а первый выезд - тем более. Предотъездные хлопоты: заказ билетов, покупка необходимых вещей, само ожидание дня отъезда, пожалуй, доставляло нам не меньше удовольствия, чем само путешествие. Все наши знакомые - старожилы, не раз бывавшие за рубежом, наперебой давали многочисленные советы, некоторые из которых были полезными.
   И вот мы в самолёте. Трудно передать испытываемое нами состояние. После шести лет ощущения себя второсортными людьми, борющимися за своё существование, мы почувствовали себя полноценными членами общества. Членами общества, получившими полагающийся им по закону оплачиваемый отпуск и имеющими возможность провести его в столице европейского государства.
   Нас никто не встречал и мы добравшись на поезде из аэропорта до станции метро почувствовали себя в привычной для нас обстановке мегалополиса. Странно, но у меня не возникло чувства, что я нахожусь в незнакомом городе. Мы спустились в метро, доехали до центра и сделали там пересадку. Выйдя на нужной станции, без труда нашли требуемый адрес.
   Поразительно, но больше нигде, ни в Тель-Авиве, ни на улицах европейских городов, где впоследствии удалось побывать, я не мог так легко находить нужное место. Скорее всего, это случайность, но хочется верить, что мне действительно что-то передалось на генетическом уровне от дедушки с бабушкой.
   Квартира, которую мы сняли, находилась довольно далеко от центра города - тридцать минут на метро. Район был чистым и зелёным, как мы потом поняли, населён в основном индусами. С первых минут пребывания в столице Великобритании нам бросилось в глаза, что среди работников, обслуживающих железнодорожный транспорт и метро, представители белой расы были в явном меньшинстве. Тоже самое можно сказать о продавцах и кассирах в супермаркетах.
   Через восемь лет, будучи в Москве, я посмотрел в театре под руководством Олега Табакова спектакль по мотивам романа Л.Н.Толстого "Воскресение". Сценарий написали современные авторы В. и О.Пресняковы. В одной из сцен пьесы собравшееся высшее общество обсуждает народы разных стран. Меня не удивил юмор одного из персонажей, когда он, рассказывая гостям о своих зарубежных поездках, произнёс: "А вы знаете, в Лондоне англичане не живут".
   "А кто же там живёт"? - спросил один из присутствующих.
   "Там живут индусы, африканцы, ливанцы и другие", - со знанием дела ответил рассказчик, почему-то из арабов выделив только ливанцев.
   Безусловно, в романе Толстого этой сцены нет. Спектакль сильно осовременен.
  
   Лондон произвёл на нас незабываемое впечатление. Мы бродили по центральным улицам города, его деловому району Сити, отдыхали в уютных парках. Прогулялись и по Пикадилии, посмотрели памятник Эросу и выступления бродячих актёров на Пикадилия сёкус. Посмотрели снаружи на злачные места района Сохо. Тогда для нас это было в диковинку.
   Конечно же, мы не могли не посетить всемирно известный Британский музей, Тауэр, Вестминстерское аббатство, Собор святого Павла - красота необыкновенная.
   Постояли на мосту Ватерлоо, с которого бросилась героиня Вивьен Ли. Бесспорно Тауэрский мост красивее, но этот мост в нашем сознании связан с известным фильмом. У меня этот фильм ещё и ассоциируется со знакомством с моей первой девушкой. Сейчас под мостом Ватерлоо живут бездомные.
   Многократно побывали мы на Трафальгарской площади и в, расположенной на ней Национальной Галерее. Любуясь шедеврами живописи, я ловил себя на мысли, что невольно сравниваю здание, в котором размещены эти шедевры, со строением, многократно виденным мной во сне, описанным во второй части жизнеописания.
   У Букингемского дворца, куда мы пришли посмотреть, ежедневный военный парад, нас ожидал сюрприз. Мы увидели как из дворца, выходили королева Великобритании, принцесса Диана и премьер-министр Мэйджер. Нас поразило то, что не было никакого оцепления, народ никто не оттеснял. Важные персоны спокойно вышли из ворот и пошли через площадь к машинам. Принцесса Диана многим пожимала руки.
   Особое впечатление произвёл на нас музей восковых фигур мадам Тюссо. Конечно, многие исторические личности Запада нам не знакомы. Но нам хорошо известны многие западные артисты кино, писатели и учёные. Рядом с некоторыми их копиями мы сфотографировались.
   Перед входом в, расположенные внизу залы злодеев, установлена гильотина и, когда люди проходят под ней она срабатывает и ты видишь перед собой на экране как отлетает голова. От такого зрелища человек невольно вздрагивает.
   Выйдя из этих, не повышающих настроения залов, попадаешь в холл, из которого можно пройти перекусить в буфет, что для многих очень кстати после многочасового стояния в очереди перед кассами музея и осмотра залов. Мы подумали, что здесь экскурсия заканчивается, но выхода из музея не было видно. Через какое-то время неизвестно откуда появились автомобили образца конца девятнадцатого - начала двадцатого века и всех пригласили занять в них места.
   Машины трогаются и через минуту оказываются в старом Лондоне. Мы проезжаем по старинным улицам. В открытых окнах домов видно, чем занимаются их хозяева. В одном из таких домов можно увидеть, как за конторкой сидит Вильям Шекспир и пишет свою новую пьесу или может быть новый сонет.
   А вот парк девятнадцатого века. На, совершающей свои обороты, карусели сидит нарядно одетая публика и один молодой человек в модном костюме и в шляпе всё время поворачивает во все стороны свою голову, вероятно высматривая девицу посимпатичнее.
   Выходя из музея, долго не можешь отойти от полученных впечатлений.
   Не забыли мы сделать и, так называемый, шопинг. Неоднократно прошлись по улице Оксфорд и посетили, расположенные там в большом количестве, магазины. Лора пополнила свой гардероб рядом красивых и модных вещей, не остался в накладе и я. Сыну купили несколько хороших, модных, белых рубашек и галстуков. Они нужны были ему для работы в министерстве. В Израиле эти вещи стоили гораздо дороже. Маме выбрали две красивые блузки. Не оставили без сувениров родных и знакомых.
   В районе, где мы жили, тоже были хорошие магазины. Главное их достоинство состояло в том, что цены здесь были ниже, чем в центре. Вероятно и качество тоже. Однажды в одном из них к нам подошёл молодой человек - работник этого магазина со словами: "Я услышал, что Вы говорите по-русски и мне захотелось поговорить с Вами".
   Он рассказал, что приехал из Кишинёва и пытается остаться здесь.
   - У меня есть зацепка, - сказал продавец. - Но жильё здесь стоит очень дорого. В этом районе за небольшую трёхкомнатную квартиру нужно заплатить тридцать тысяч долларов.
   - Ничего себе, - подумали мы. - В Израиле за такие деньги не купишь даже захудалую квартиру в Демоне. А тут хоть и далеко от центра города, но всё-таки - это Лондон.
   Через десять дней мы, довольные поездкой и полные впечатлений приземлились в аэропорту "Бен Гурион".
  
   На мой день рождения Женя сделал мне дорогой и экзотический для того времени подарок. Он подарил техническую новинку - сотовый телефон. Это сейчас редко у кого нет сотового аппарата, а тогда этот вид связи только-только начинал выходить на широкий рынок и такой подарок, как говорится, дорогого стоил. Он стоил дорого и в буквальном смысле.
   Сотовую связь первой в стране внедряла компания "Пелефон". Сейчас в Израиле четыре компании такой связи, но к мобильным телефонам любой компании прочно прикрепилось название "пелефон".
   Мобильник назывался "Манго". Глядя с точки зрения наших дней, он кажется огромным примитивным аппаратом, по сравнению с современными миниатюрными и почти невесомыми сотовыми устройствами, включающими в себя функции, телефона, компьютера, факса и фотоаппарата.
   Вес "Манго" был примерно полкилограмма, его батарею нужно было подзаряжать каждые сутки. Что касается функций, то за сравнительно умеренную плату позволялось соединяться с этого мобильника только с одним, заранее заданным номером, зато звонить на него можно было с любого телефона.
   Тем не менее, это было большим достижением. Ещё год назад казалось фантастикой, что откуда угодно: из леса, с морского пляжа, находясь в машине посреди междугороднего шоссе можно мгновенно наладить телефонную связь и передать или получить нужную информацию.
   Сейчас по сотовому телефону можно связаться с любой точкой земного шара. Без преувеличения можно сказать, что в те годы произошла революция в технике связи.
   Вот почему я так подробно остановился на этом подарке. К настоящему времени у меня сменилось несколько пелефонов, в этом году сын подарил мне крошечный, почти невесомый мобильник со всеми "приколами", но тот первый, громоздкий "Манго" мне запомнился особо.
  
   Женя жил теперь не в общежитии. Он с двумя другими студентами Валерой и Викой снимал трёхкомнатную квартиру в Иерусалиме. Все трое очень дружили между собой, никаких интимных отношений с Викой у них не было. Но её присутствие имело положительное значение, хотя бы даже в том, что никаких проблем с уборкой мест общего пользования у них не возникало. Все эти заботы Вика брала на себя.
   Как-то Вика рассказала Жене, что у них в университетской библиотеке вместе с ней работает хорошая симпатичная девушка Рита - студентка музыкальной академии и по её мнению она и Женя должны понравиться друг другу. Вика оказалась права. Они действительно понравились друг другу и в скором времени сняли небольшую двухкомнатную квартирку в одном из окраинных районов Иерусалима. Когда Женя приехал в Реховот вместе с Ритой, она нам тоже понравилась.
  
   В министерстве в круг обязанностей сына входило делать обзоры о состоянии макроэкономики более двадцати восточноевропейских стран: России, стран - бывших республик Советского Союза, стран бывшего, так называемого, демократического лагеря и почему-то сюда отнесли и Турцию. Он должен был участвовать в переговорах с делегациями из этих стран. Как правило, в последний день переговоров устраивался прощальный ужин в каком-нибудь ресторане.
   Из Жениных рассказов о таких встречах мне запомнились два эпизода: один о том, как он сопровождал министра иностранных дел Венгрии на встречу с министром финансов Даном Меридором. Оба министра свободно общались друг с другом на английском языке. И сын услышал много интересных вещей.
   Израильский министр рассказал о своих русских корнях, из какой интеллигентной семьи он вышел. Кроме разговора на деловые темы, они беседовали о литературе, искусстве, политике и прочих сферах человеческой деятельности.
   Другой рассказ о том, как Женя сопровождал к министру посла России Александра Бовина. Здесь сыну пришлось выступить и в роли переводчика: переводить с русского на иврит и обратно.
   Дан Меридор сказал, указывая на Женю: "Вот видите, как абсорбируются ваши бывшие соотечественники. Молодой парень кончает вторую степень в лучшем университете страны. Занимает хорошую должность в одном из основных министерств".
   На это Бовин ответил: "Внизу у входа стоит охранник, тоже - репатриант из России. Так что есть разная абсорбция".
   Каждая страна имеет свой национальный праздник. В честь этого праздника их посольства устраивают приёмы. В каждом посольстве есть экономический советник и поэтому на такие приёмы приглашаются, как представители министерства иностранных дел, так и представители министерства финансов.
   В среднем сыну приходилось присутствовать на двух приёмах в месяц, плюс ужины с делегациями. Женя полушутя, полусерьёзно говорил, что от этих банкетов можно спиться.
   Чем дольше он работал в министерстве, тем больше понимал, что, выполняя одну и ту же чиновничью рутинную работу, возможностей для профессионального роста здесь практически не было. Что касается карьерного роста, то для этого нужно было стараться всячески угождать начальству, что, насколько я знаю, было не в духе нашего сына.
   Кроме того, начальство в министерстве имеет тенденцию к частой смене. За время работы Жени в этом учреждении, там сменилось три министра. Он поступил на работу при Байге Шохате. Вскоре партия в которой состоял министр проиграла на выборах. Министром стал представитель победившей партии Дан Меридор. Затем они в чём-то не поладили с главой правительства и новым министром был назначен Нееман. Новые министры часто приводили своих людей, те своих и так далее по цепочке.
  
   Во время посещения брифингов Женя познакомился с некоторыми представителями деловых кругов Израиля. Он решил посоветоваться с одним из них о возможности сменить работу. Тот после консультаций в правлении банка "Апоалим", где он работал, посоветовал обратиться в международный отдел правления банка.
   Надо заметить, что крупнейший банк страны "Апоалим" - настоящая финансовая империя. Его отделения разбросаны по всем городам Израиля, его филиалы или дочерние компании работают во многих странах мира.
   После бесед с руководством международного отдела, Жене предложили пройти тест для руководящих работников банка. Тест продолжался с восьми часов утра до пяти часов вечера. Через две недели, после получения результатов теста, сына направили в учебный центр в Шфаиме на шестимесячные курсы руководящих работников банка.
   Система обучения была такая: неделя теоретических занятий, во время которых нужно было жить в гостинице при учебном центре. Затем две недели практики в каком-нибудь отделении банка, обычно в том городе, где живёт учащийся. Таким образом, занимаясь сначала в группе кассиров, затем в группах служащих различных отделов, они должны были изучить все профессии, имеющиеся в банке, от кассира до начальника отдела.
   Во время учёбы на курсах Женя познакомился и подружился с Даниэлем - репатриантом из Венесуэлы, человеком интересной судьбы. Его отец был президентом банка страны. Даниэль занимал в банке высокую должность. На очередных президентских выборах отец Даниэля сделал ставку не на того претендента, финансировал проигравшего кандидата в президенты. Когда результаты выборов стали известны, им пришлось уехать из Венесуэлы.
   Конечно, они приехали не как бедные олим, а с хорошими деньгами. Сразу купили квартиру в элитном доме на набережной Тель-Авива. Но несмотря на бывшее высокое положение в стране исхода и высокую материальную обеспеченность, Даниэль хороший скромный парень и они дружат с Женей до сих пор.
   После окончания курсов сына приняли в международный отдел правления банка "Апоалим" на должность куратора банков Восточно - Европейских стран. То есть тех же стран, что он курировал в Министерстве финансов.
   Так как правление банка находится в Тель-Авиве, а из Реховота туда ездить ближе, чем из Иерусалима, то мы им подыскали хорошую трёхкомнатную квартиру, двухкомнатных просто не было, недалеко от нашего дома. В Тель-Авиве квартиры стоят очень дорого и сразу там снимать жильё, они не решились.
  

Глава 21

   После того как я начал работать обстановка в доме значительно улучшилась. Единственно, что меня волновало и расстраивало это Лорино отношение к маме, хотя в Москве она была прекрасной невесткой.
   Понятно, что когда две женщины целыми днями вдвоём в квартире, это очень тяжело. Выхода не было. Вера жила с семьёй сына. Юра - с родителями жены.
   Я, видя безвыходность положения, очень переживал из-за этого. Никакие беседы, никакие логические доводы не помогали. Оставалось только постараться на многое закрывать глаза, но далеко не всегда это получалось. Чувствовалось, что мама слабеет. Она начала ходить с остановками для отдыха, стала быстро уставать, всё с большим трудом поднималась на второй этаж.
   Двадцать пятого мая я пришёл с работы очень поздно, около двенадцати ночи. Дорога, по которой я обычно ездил, в этот день была перекрыта и я долго искал объезда. Мама ещё не спала, она была одета в свой любимый костюм. "Марочка, ты устал", - был её первый вопрос.
   "Немножко", - ответил я.
   Мне не пришло в голову подумать какой смысл вкладывала мама в свои слова. Я тогда не задумался, что она имеет ввиду: сегодняшний день или всё последнее время.
   Мама, конечно, видела, как мне тяжело переносить сложившуюся ситуацию и, как рассказала потом Вера, очень переживала из-за этого.
   Я спросил, почему она так поздно не спит. "Хотела дождаться тебя. Сейчас пойду спать, - ответила мама.
   Потом она вдруг спросила: "Я тебе не нужна"?
   Я решил, что она имеет в виду: возьму ли я сам себе ужин. Возможно, мама это и имела в виду, сейчас я уже не знаю.
   -Нет, - ответил я. - Уже поздно, ложись спать.
  
   Когда я сидел на кухне и ужинал, зашла мама, села напротив меня и взяла кусок арбуза. Затем подошла ко мне, поцеловала и сказала: "Спокойной ночи".
   "Спокойной ночи", - ответил я и мама ушла в свою комнату.
   На следующий день я проснулся довольно поздно, около десяти часов утра. Мне стыдно признаться, но я давно не просыпался с таким чувством лёгкости, с каким проснулся сейчас.
   Ко мне подошла Лора и сказала: "Марик, что-то мама долго не выходит из комнаты, я стучала, никто не отзывается, я боюсь туда зайти". Я вскочил с кровати, приоткрыл дверь маминой комнаты. Она лежала на кровати и как будто спала. Я позвал: "Мама-мама", - она не отвечала. Подойдя к ней, я увидел вытекшую изо рта пену. Такая же пена была и у папы, когда его не стало. Я потрогал маму, как бы пытаясь разбудить, она была уже холодная. Отказываясь верить реальности, я понял, что мамы больше нет.
   Лора позвонила Мише и сказала, что случилось с бабушкой. Миша быстро пришёл и позвонил в "Скорую помощь" и в полицию. Пришли Вера с Ромой.
   Мы позвонили Юре в Нетанию, Жене в Шфаим, он только несколько дней назад начал занятия на банковских курсах и Лёне - Вериному старшему сыну, в Петах Тикву.
   Все вскоре приехали.
   В тот же день, двадцать шестого мая тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в четыре часа дня маму похоронили на Реховотском городском кладбище. В Израиле это делается очень быстро.
   Приехала из Иерусалима Рита, она взяла на работе отпуск и помогала Лоре в делах по дому пока мы с Верой и Юрой по еврейскому обычаю сидели недельную шиву. Впервые за много лет мы были семь дней вместе и могли не спеша осмыслить бренность нашего бытия.
   Рассматривая старые фотографии конца девятнадцатого - начала двадцатого века, сохранённые мамой и тётей Софой, мы ловили себя на мысли, что далеко не всех, изображённых там наших предков, можем назвать по имени. Было очень жаль, что мы так мало знаем о своих предшественниках.
   Приходило много народа, чтобы выразить нам своё соболезнование. Все говорили, что мама ушла, как уходят праведники. Легла спать и не проснулась.
   Я глубоко уверен, что не просто так проснулся в тот день с лёгкой душой. Никогда такого не было и вдруг в этот день случилось. Может быть это произошло, потому что мама избавилась от своих мучений.
   Ещё меня гложет мысль, что возможно она решила уйти, чтобы таким образом облегчить мне жизнь. Я понимаю, не человек принимает такие решения, но думаю, что у мамы подобные мысли были.
  
   Когда уходит родной человек, то близкие, немного придя в себя, стараются в какой-либо форме увековечить память о нём. Первое ,что обычно делается, это отмечают место, где похоронен этот человек.
   Закончив шиву, мы поехали на кладбище, чтобы окончательно решить какой памятник поставить маме. Остановились на варианте: На основании из белого мрамора положить плиту из чёрного гранита с надписями кому и от кого поставлен памятник. В нижней части плиты оставить напоминание, что папа похоронен в Москве, в верхней её части решили поставить вертикально, изготовленный из такого же чёрного гранита, небольшой прямоугольный параллелепипед, как бы разделённый на две половинки.
   Жизнь каждого человека состоит из двух основных стадий: молодые и зрелые годы.
   На лицевой части стелы решили выбить мамин портрет, на тыльной написать латинскими буквами её фамилию и имя.
   Двадцать пятого июня, как и полагается через тридцать дней после захоронения, памятник был установлен.
   Первые годы мама очень часто приходила ко мне во сне. В одном из них: я куда-то иду и вдруг вижу, движущуюся навстречу маму. Я в полной уверенности, что всё происходит в действительности, бросаюсь к ней со словами: "Мама, как хорошо, что ты вернулась". И только хотел её обнять, как всё исчезло.
   Это был настолько реальный сон, что проснувшись, долго не мог понять где я нахожусь и почему нет здесь мамы.
  
  
   Глава 22
  
   После ухода мамы, Лора, чувствуя тяжесть моей потери, относилась ко мне очень внимательно и нежно. От этого она стала мне ещё ближе и дороже. Иногда я просыпался ночью и смотрел на неё. Порой мне казалось, что она не дышит. Я прикладывал к ней руку и убеждался, что всё в порядке. У меня появился страх её потерять.
   Говорят мысли материализуются. Через два года я её потерял. Правда, к счастью, чего я так боялся, не случилось. Она просто ушла к другому мужчине. Но это в наше время: "Пустяки. Дело житейское", - как говорил герой детской сказки Карлсон, который живёт на крыше.
   Её нежность и внимание продолжались ровно год, после того как мы остались без мамы. Дальше её отношение ко мне, сначала незаметно, потом всё более явственно стало постепенно меняться. Я, по-моему, уже приводил один из основных философских постулатов: "Нет следствия без причины" и причина конечно была.
   Последние четыре года другом нашей семьи стал Йона - пожилой, семидесяти восьмилетний, интеллигентный человек. Он вместе с семьёй репатриировался из Риги в начале семидесятых годов. Там он преподавал в университете, был кандидатом химических наук. Лора познакомилась с ним и его женой, когда приезжала в Израиль в 1988-ом году в гости, они были соседями Лориного брата.
   Когда мы приехали в страну, Йона был уже одинок. Его жена умерла в прошлом году, дети со своими семьями жили на территориях. Скрашивать досуг Йоне помогала большая любовь к музыке. У него были хорошие фонотека и видеотека. Как только появились ДиВиДи, он приобрёл эту новинку один из первых. У него был телевизор с большим экраном. Материально Йона был хорошо обеспечен: в Израиле заработал хорошую пенсию и, как человек немецкой культуры, пострадавший от фашизма, получал пенсию из Германии.
   Лора, когда я был на работе, много времени проводила с Йоной. Он, образованный эрудированный человек, рассказывал моей жене много интересных вещей. Водил её в музеи и на художественные выставки, иногда угощал обедами в ресторанах. Лора скрашивала ему одиночество и ей было интересно с ним. Оба были довольны.
   Как-то в конце 1996 или начале 1997 года, в музыкальном отделе магазина, где Йона регулярно пополнял свою фонотеку, он познакомился с молодым человеком. Новый знакомый был молодым человеком, конечно относительно Йоны, ему было сорок восемь лет. Оба оказались большими любителями классической музыки, у них нашлось о чём поговорить и Йона пригласил нового знакомого к себе домой.
   С тех пор Лёня, так звали этого любителя музыки, стал постоянным гостем у Йоны.
   Здесь образовался своего рода небольшой музыкальный салон, где раз в неделю слушали музыку, кто-нибудь, чаще всего Лёня, делал сообщение о композиторе или исполнителе прослушиваемого произведения, затем было лёгкое угощение и танцы.
   Иногда Лёня приходил к Йоне со своей женой. Как-то Йона в разговоре сказал Лёне, что в его жене есть какая-то суровость и, по его мнению, ему больше бы подошла жена такая, как Лора.
   Как потом выяснилось, Лёне с жёнами очень не везло и слова сказанные Йоной полтора года назад, почти в самом начале их знакомства, видимо попали, как говорят, кому-то в уши. При этом пропало словосочетание "такая как" и события, начиная со второй половины 1998 года потекли по классическому сценарию.
   Часто, когда у человека появляется возможность что-то изменить в своей жизни, существующее положение начинает казаться ему неприемлемым. Лёня не мог больше терпеть невыносимую обстановку в семье и ушёл жить к своей маме. Потом, когда отношения с Лорой стали перерастать, в так называемые, романтические, он снял отдельную квартиру.
  
   Женя практически закончил вторую академическую степень, ему осталось сдать только Государственный экзамен, принимающийся два раза в год. В текущем году он уже не успевал подготовиться к этому последнему испытанию и решил сдавать его весной. А нам с Лорой предложил вместе с ним съездить на пару недель в Европу.
   По-видимому, у сына была ещё и педагогическая цель. Видя, что наши супружеские отношения ухудшаются, он хотел как-то изменить их в лучшую сторону. Для нас сама по себе поездка с сыном была большим подарком, а если учесть, что большую часть расходов по путешествию он взял на себя, то получился двойной подарок.
   Рита поехать с нами не могла, так как только что начала работать в банке. Она с помощью Жени самостоятельно изучила основы банковского дела и когда наш сын узнал, что в небольшом Польском банке в Тель-Авиве требуется служащая, убедил Риту попытаться устроиться туда на работу.
   При прохождении Ритой теста, произошёл небольшой казус. Ей дали какое-то деловое письмо на английском языке. Не зная как произвести действия, указанные в тексте, она позвонила Жене по мобильнику и он ей всё объяснил. Когда ответ был представлен экзаменатору, тот, просмотрев написанное, сказал: "Я дал это письмо, чтобы проверить Ваше знание английского языка, а как выполнить эти операции Вы не можете знать. Для этого нужен опыт работы в банке".
   Риту приняли на работу, она быстро освоила профессию и за пять лет, выросла там до начальника отдела.
   Прожив в Реховоте меньше года, ребята поняли, что хотя двухкомнатная квартира в Тель-Авиве стоит в полтора раза дороже, чем трёхкомнатная в Реховоте, для экономии сил и времени, разумнее снимать жильё ближе к месту работы. Из-за огромных пробок на дорогах им приходилось добираться на общественном транспорте около двух часов в один конец. (Машины у них тогда ещё не было). Кроме того большое снижение затрат на проезд значительно нивелировало разницу в стоимости жилья. Взвесив все эти доводы, Женя с Ритой сняли небольшую двухкомнатную квартиру в центре Тель-Авива в пяти минутах ходьбы от Дизенгофцентра, то есть от моей работы. До их места работы, по бульвару Ротшильд, можно было дойти за пятнадцать минут.
  
   В начале октября Лора, Женя и я приземлились в аэропорту города Будапешта, в котором почти девять лет назад делали суточную остановку при перелёте в Израиль. Но тогда и сейчас, как говорят в Одессе, - две большие разницы.
   Тогда мы не видели даже фасада здания аэропорта, нас продержали в целях безопасности сутки взаперти внутри помещения. Сейчас мы вышли из аэропорта и получили, заказанный Женей из Израиля тёмно-зелёный "Опель-кадет" и на нём отправились в забронированный по Интернету номер гостиницы.
   Отель находился в новом районе города, как две капли похожем на новые районы Москвы, полученный нами номер был чистый и уютный. Оставив вещи в нашем временном жилище, мы поехали в центральную часть Будапешта.
   Перед нами открылся красивый европейский город. Очень впечатлил вид на Дунай и, возвышающиеся за ним, превосходная панорама королевского дворца, собора и крепостных стен. Мы проехали по великолепным мостам, соединяющим обе части города и вышли побродить в центре Будапешта.
   На следующий день мы отправились в столицу Австрии - Вену. Оказалось, что туда ведёт отличная скоростная магистраль. Дорога заняла не больше трёх часов. Устроившись в номере заказанной заранее гостиницы, мы отправились любоваться красотами Вены.
   Номер нам не понравился. Комната была мрачная с тёмной старинной мебелью. Всё это навевало какую-то тоску. А мы ведь приехали отдыхать.
   На следующий день, мы к большому неудовольствию хозяйки гостиницы, переехали в другой, более современный отель. Новая гостиница сверкала чистотой и уютом. К тому же нас приятно удивил довольно "навязчивый" сервис. Из окна нашего номера открывался великолепный вид на величественный собор. На лежащей перед ним площади разместилась недельная осенняя ярмарка, куда съехались крестьяне со всей Австрии. Торговля шла весело и было интересно сверху смотреть на это.
   Оказалось, что хозяевами гостиницы была супружеская пара: муж - араб из Ливана, жена - венгерка из Венгрии. Во время венгерского восстания 1956-го года, подавленного Советской армией они, тогда ещё совсем молодые люди, бежали в Австрию. Там и обосновались.
  
   За полных пять дней, проведённых в Вене, мы вдоволь налюбовались эффектными, ажурными дворцами, фонтанами и искусно выполненными скульптурами. Вдоволь набродились по живописным площадям, скверам и улицам. Красота здесь необыкновенная. Конечно, посетили мы картинную галерею, ряд музеев, усыпальницу императоров, где каждый саркофаг - произведение искусства, посетили представление танцующих лошадей в знаменитом манеже. Погуляли в великолепном Шенбрукском парке и посетили, расположенный там Шенбрукский дворец - летнюю резиденцию Габсбургов.
   В Вене имеется много театров, билеты туда стоят дорого. Несмотря на это мы решили послушать оперу Джузеппе Верди "Трубадур" в знаменитом оперном театре, тем более что главные партии исполняли знаменитые итальянские певцы. Зимой там постоянно поёт Лучано Повароти.
   Мы купили самые дешёвые билеты - тридцать долларов. Места нам достались соответствующие, с них был виден только уголок сцены. Однако пение мы слышали, голоса у артистов действительно - великолепные. В театре нам бросилось в глаза то, как хорошо была одета публика. Мужчины в тёмных строгих костюмах, все без исключения в галстуках, многие женщины в шикарных вечерних платьях. Невольно создавалось впечатление, что здесь собралось аристократическое общество и что люди пришли в театр как на праздник.
   В Одессе мы слышали, что местный оперный театр - точная копия Венского оперного театра. Оказалось, что это не совсем так. Венский оперный театр тоже очень красивый, но совершенно другой. А Одесский оперный театр точная копия одного из драматических театров, расположенных в столице Австрии.
   Не могли мы избежать соблазна посетить несколько маленьких кафешек, встречающихся на каждом шагу и попробовать прославленные венские пирожные. Особенную активность в этом проявляла Лора. Вообще нужно сказать, что в Вене очень вкусная кухня. Даже в самом обычном кафе шницель по-венски тает во рту.
   Как-то раз вечером мы заглянули в дегустационный винный погребок, откуда вернулись в гостиницу довольно весёлые и с каким-то лёгким головокружением. Но особенно нам запомнился ресторанчик "У вдовушки", где подаются блюда из натуральных продуктов по рецептам девятнадцатого века. Ни до ни после я нигде так вкусно не ел.
   Насладившись красотами Вены, утром шестого дня после приезда в этот замечательный город мы сели в наш "Опель" и взяли направление на Прагу.
  
   Дорога оказалась совсем не скоростной трассой, а скорее дорогой, по привычной нам терминологии, местного значения. Мы проезжали сначала через австрийские деревни и маленькие городки, затем через чешские. Иногда дорога шла через густые, красивые, смешанные хвойно-лиственные леса. Вдобавок ко всему пошёл сильный дождь и движение наше замедлилось, стало гораздо трудней ориентироваться на местности. Уже смеркалось, когда мы въехали в Прагу.
   Первым делом решили поужинать, так как были страшно голодны после такого длинного пути. Остановились недалеко от центра города и зашли в маленький уютный ресторанчик. В больших аквариумах, встроенных в стены, плавали красивые рыбки, незанятое аквариумами пространство было разрисовано под подводный пейзаж, создавалось ощущение, что рыбки плавают в морском пространстве. Мягкое освещение создавало интимный полумрак, за роялем сидел пианист и играл приятные негромкие мелодии. В такой обстановке было приятно расслабиться после тяжёлой дороги.
   Долго засиживаться здесь мы не могли. Было уже поздно, а нам ещё предстояло устраиваться в гостиницу. Подойдя к нашей машине, мы увидели, что ехать на ней нельзя. За парковку в неположенном месте на колесе был установлен специальный запор, а под стеклоочистителем лежала квитанция с указанием отделения полиции, где мы можем заплатить штраф в размере тридцати пяти долларов.
   Это было неожиданно. В каком большом городе, особенно в столичном, вы найдёте в центральной его части место для парковки. В Вене мы тоже несколько раз парковались в неположенных местах. Но там люди западной культуры и мы находили под стеклоочистителем квитанцию с суммой штрафа, который нужно было заплатить в течение месяца.
   Так как мы были там всего пять дней, то у нас, можно сказать, не хватило времени, чтобы оплатить эти штрафы. Самое интересное, что в этих неразрешённых для парковки местах, мы едва втискивались между стоящих там машин. В Праге, по-видимому, чувствовалось влияние Востока, к людям здесь относились с меньшим доверием и поэтому применялись более радикальные меры.
   Чтобы долго не искать указанное в квитанции отделение, мы взяли такси. Через минут двадцать были на месте. Получив с нас штраф, полицейский сказал: "Идите к машине, сейчас туда подъедет патруль и освободит её".
   - Скажите, пожалуйста, как туда пройти, - спросили мы, желая на этот раз попытаться сэкономить на такси.
   - Пойдёте направо до первого перекрёстка, повернёте опять направо - два квартала вниз и вы у цели.
   Мы были, с одной стороны приятно, с другой стороны немного с обидой, удивлены, когда через пять минут оказались возле нашего "Опеля". Таксист, вёзший нас, просто решил заработать на приезжих лохах и сделал хороший "крюк".
   Точно также поступают многие московские таксисты и видимо таксисты других городов. В Москве стал легендой рассказ, как один таксист вёз пассажира с Ярославского вокзала на, расположенный рядом с ним, Ленинградский вокзал через всё садовое кольцо.
   Вскоре к нам подъехала патрульная машина и, вышедшая из неё, женщина-полицейский сняла запор с колеса. Мило улыбнувшись нам, пожелала хорошо провести время в Праге.
  
   Улицу, на которой должна была находиться заказанная из Израиля гостиница, мы не нашли на карте. Решив не тратить времени на поиски, поехали, в гостиничное бюро при железнодорожном вокзале.
   - Мы сдаём номер в гостинице самое меньшее на три дня, - безапелляционно заявила женщина, сидящая за стеклянной перегородкой. Наученные венским опытом, мы наотрез отказались брать номер на три дня, сказав, что нам нужна гостиница только на одну ночь.
   Очень скоро мы убедились, что поступили совершенно правильно.
   Вручив нам ключ от номера, служащая, увидев удивление на наших лицах, пояснила: "Ночью в этой гостинице никого из работников нет, поэтому ключи выдаю я. Утром придёт дежурная и вы до двенадцати часов сдадите ей ключ".
   Гостиницей оказался пятиэтажный дом старинной постройки, переделанный в отель. Мы поднялись на нужный этаж по довольно крутым, слабо освещённым лестницам. Открыв номер и включив там свет, мы увидели два больших чемодана, стоящих на полу.
   Хорошо, что у нас была машина, мы тут же вернулись на вокзал. Сотрудница гостиничного сервиса нисколько не удивилась тому, что номер занят и без проявления каких-либо эмоций выдала нам ключи от другой комнаты, даже не извинившись. Номер оказался неплохой, если не считать устойчивого, резкого, затхлого запаха, который как оказалось, присутствовал не только в коридоре, но и в номере.
   Мы порадовались, что заплатили только за одну ночь и, приняв освежающий душ, легли спать.
   Утром, после завтрака отправились на поиски новой гостиницы и вскоре нашли то, что искали. Кроме чистого воздуха и уютной светлой комнаты, ещё одним достоинством новой гостиницы, было её близкое расположение к центру города.
   Мы припарковали машину и все четыре дня ходили по Праге пешком, не боясь, что кто-то нас оштрафует.
  
   Прага - очень красивый город, совсем непохожий на те европейские города, где мне удалось побывать. Мы гуляли по узким, извилистым улочкам старого города, любуясь сохранившейся до наших дней историей. Здесь смешались разные стили: барокко и рококо, готика и ещё чёрт знает что. Я не знаток архитектуры. Меня просто поразила красота и необычность этого города.
   Каждый день мы останавливались на Староместской площади перед старинными астрономическими часами, ожидая, когда скелет в верхней части часов дёрнет за шнурок колокольчика и, услышав его звон, раскроются два окошка, мимо которых, не спеша, пройдут двенадцать апостолов. Кажется, что они успевают окинуть беглым взглядом каждого из стоящих в толпе ротозеев, прежде чем скрыться на целый час.
   Стоящие на одном уровне со скелетом три фигуры, олицетворяющие человеческие пороки: тщеславие, жадность и праздность беспокойно поворачивают головы на каждый звон колокольчика, в который периодически звонит скелет, словно вспоминая и задумываясь о бренности бытия.
   Ликующий крик петуха, сидящего над окошками, возвещает, что прожит ещё один час и наступил новый, предоставляя каждому человеку воспользоваться наступившим временем по своему усмотрению. Створки окон закрываются и часы послушно отбивают положенное на данное время суток количество ударов.
   Трудно представить, что эти часы были созданы в пятнадцатом веке, более пяти столетий назад.
   Наш ежедневный маршрут проходил и, по так называемому, королевскому пути, соединяющему старый город и Пражский град. Дорога шла через великолепный Карлов мост, украшенный множеством разнообразных статуй. Изумительная панорама, открывающаяся с этого моста, не поддаётся описанию. Кажется, что ты попал в сказку своего детства.
   На площади перед Карловым мостом Лора обнаружила небольшую кафешку с очень вкусными пирожными и это место стало обязательным пунктом остановки во время наших прогулок. Выяснилось, что не только мы делали тут остановку и заходили в это кафе выпить чай или кофе с пирожным. В своё время, то же самое проделывали здесь и чешские короли. Пару раз мы поужинали в ресторане "У Мухи*", где нам особенно запомнились очень вкусные вареники.
   Посетили мы и Пражский оперный театр. Слушали оперу Шарля Гуно "Фауст". Билеты здесь по сравнению с Веной довольно дешёвые. Самые дорогие стоят восемнадцать долларов. Зал был полупустой, в отличие от переполненного зала Венского театра и зрители здесь, по сравнению с австрийскими, одеваются довольно просто.
   Артисты пели на немецком языке, поверх сцены шла бегущая строка на чешском языке. Понимание этих языков у нас очень близко приближалось к нулю, но хорошее знание содержания оперы компенсировало этот пробел. Голоса у исполнителей были хорошие и мы получили удовольствие от спектакля.
   Как обычно бывает, незаметно подошло время отправляться обратно в Будапешт, откуда мы должны были возвращаться домой.
  
   Путь оказался таким же длинным, как и из Вены, нужно было пересечь всю Чехию и Словакию. При въезде в Будапешт мы попали в огромную пробку. Были часы пик и пробка распространилась на весь город.
   Когда мы прилетели в Будапешт из Израиля, было воскресенье - выходной день и дороги были свободные. Мы не учли этот фактор и сегодняшние огромные заторы на дорогах явились для нас полной неожиданностью. В одном из переулков простояли около часа.
  
   ------------------
   *Муха - фамилия известного чешского художника.
  
   Лишь через три часа после въезда в город мы добрались до аэропорта. У нас осталось время только на то, чтобы сдать машину и зарегистрироваться на свой рейс.
   На этом окончилось наше замечательное путешествие и, как вскоре оказалось, завершился определённый этап в нашей жизни.
  
  
   Глава 23
  
   Новый 1999-ый год начался с двух радостных событий. Одно событие: Женя закончил учёбу в университете и получил вторую академическую степень. Он стал магистром по управлению бизнесом (английская аббревиатура М.В.А), специалистом в области финансирования, менеджмента, банковских и биржевых операций.
   Другое событие: Женя с Ритой решили пожениться. Лора убедила ребят сделать свадьбу по всем правилам. И мы стали готовиться к этому приятному торжеству.
   Нужно было выбрать и заказать: банкетный зал, хупу, равина, Рите свадебное платье, Жене костюм, оркестр, фотографа, организовать видеосъёмку. Желательно было приобрести Лоре вечернее платье, мне костюм. Всё это требовало времени и, конечно, денег. И всё это нужно было успеть к четвёртому марта. На этот день был заказан зал торжеств в изобилующей апельсиновыми деревьями усадьбе "Херват Дюран" в Реховоте. Хупу, обвешанную цветами, расположили на живописной поляне. День свадьбы - напряжённый день. С утра Рите нужно было ехать в салон делать причёску и макияж, в ателье забирать свадебное платье. Затем жениху и невесте предстояли поездки по разным местам для фото и видеосъёмок. Хорошо, что им помогал Женин двоюродный брат Миша. Он возил их на своей машине по всем объектам.
   К свадебному торжеству съехались родственники из всех городов Израиля и даже Женин двоюродный брат Славик с женой Инной приехали из Москвы. Приехало много Жениных, Ритиных, Лориных и моих друзей и сослуживцев, всего больше двухсот человек.
   Свадьба прошла весело и красиво.
  
   Существует один из основных законов природы - закон сохранения и превращения энергии. Этот закон говорит, что если рассматриваемая система подвергается внешним воздействиям, в результате которых она переходит из одного состояния в другое, то увеличение (уменьшение) её энергии, равно убыли (возрастанию) энергии взаимодействующих с ней тел и полей.
   Если сказать проще: энергия не создаётся и не исчезает, а переходит из одного состояние в другое. На простом житейском языке суть этого закона предельно ясно изложена в популярной одно время песенке: "Так уж бывает. Так уж выходит. Кто-то теряет. Кто-то находит".
   Всем известная теория вероятности на бытовом уровне тоже звучит довольно незамысловато: "По теории вероятности: после радости - неприятности".
   Законы есть законы и с этим ничего не поделаешь. Как говорил незабвенный Остап Бендер: "Жизнь диктует свои суровые законы".
   В полном соответствии с этими законами, на следующий вечер после свадьбы (после радости), когда мы легли спать, вдруг жена мне говорит: "Ты знаешь, Марик, я решила уйти от тебя к Лёне (переход энергии из одного состояния в другое). Мы с ним больше подходим друг к другу, я наверное не получила в жизни, то что могла бы получить и мне хочется испытать ещё в своей жизни счастье. Я долго не решалась тебе это сказать, не хотела расстраивать тебя перед свадьбой". Опять в ход пошла платоновская теория половинок. Вероятно, число их может быть больше двух.
   Популярная актриса театра и кино Людмила Касаткина, отвечая на своём юбилейном вечере на вопрос: как она оценивает свою личную жизнь, как бы в шутку, ответила: "Всю жизнь один муж, один сын - скучно".
   Конечно, каждый человек имеет право на своё счастье. Каждый человек имеет право жить, как ему хочется. Но столь неожиданное сообщение явилось для меня шоком.
   Все перечисленные выше объяснения закономерности развития такого хода событий пришли мне в голову гораздо позже, когда вернулось чувства юмора. В тот момент мне было ни до каких законов, казалось, что всё кончилось, впереди ничего нет.
   Трезвая оценка ситуации придёт потом, а пока я не мог уснуть всю ночь и в сознании не укладывалось, что после почти тридцатилетней совместной жизни такое может случиться.
   Трудно описать какой ураган чувств проносится в тебе, когда ты представляешь, что любимый тобой человек уходит с другим. Хотя разумом ты понимаешь, что должен найти способ как выйти из этого состояния. Но сердце не поддаётся никаким уговорам и продолжает учащёно биться. Ты просыпаешься ночами и долго не можешь заснуть, терзаемый невесёлыми думами. Пытаешься оправдать ситуацию, объясняя её тем, что она женщина с присущими ей слабостями, всю жизнь хотевшая найти чувство, которое, по-видимому, так и не нашла. Вспоминаешь слова героя Ивана Бунина из рассказа "Сны Чанга": "Есть женские души, которые вечно томятся какой-то печальной жаждой любви и которые от этого никогда и никого не любят. Кто их разберёт?"
   Такие рассуждения были слабым утешением. "Жизнь трагедия для того, кто чувствует и комедия для того, кто мыслит. Но, к сожалению, даже тот, кто может мыслить, не может не чувствовать".
   В наше время такая ситуация - банальна. Но для меня это была неожиданность. Бернард Шоу как-то сказал: "Одиночество - великая вещь, но не тогда, когда ты один".
   По дороге на работу и с работы, я включал в машине магнитофон и без конца слушал старинный романс:
  
   "Как грустно, туманно кругом,
   Тосклив, безотраден мой путь,
   А прошлое кажется сном,
   Томит наболевшую грудь!
  
   Ямщик, не гони лошадей!
   Мне некуда больше спешить,
   Мне некого больше любить,
   Ямщик, не гони лошадей!"
  
   Каждый раз, слушая эту песню, я не переставал удивляться, как точно её слова и музыка соответствуют моему невесёлому настроению, моему состоянию души.
   Я не мог ни с кем поделиться случившимся, видимо сказывалось старомодное интеллигентное воспитание и мне было стыдно кому-то рассказать об этой, в общем-то, тривиальной ситуации. Я стал изливать свои эмоции на бумаге, рифмы складывались сами собой. Эти стихи я решил не приводить здесь, так как они писались в возбуждённом состоянии и не все выражения, мягко говоря, были приличными и взвешенными, хотя по своей сути в основном верными.
  
   Кто-то предложил нам два недорогих билета на спектакль "Овечка" в недавно созданный театр "Зеро", организованный артистами - новыми репатриантами. Спектакль игрался в Тель-Авиве в субботу 17-го апреля и мы решили поехать пораньше, чтобы до начала представления зайти к Жене с Ритой.
   Я высадил Лору около Жениного дома и поехал ставить свою "Мицубиши" на стоянку. Выйдя из машины и сделав несколько шагов, я вдруг остановился, не имея сил идти дальше. Немного постояв, я сделал ещё несколько шагов и опять остановился. Таким способом пятиминутный путь я преодолел за полчаса.
   Отлежавшись несколько часов до начала спектакля, я почувствовал себя лучше и Женя на моей машине отвёз нас к театру.
   Спектакль, написанный на библейский сюжет об истории любви Якова и Рахели, смотрелся с интересом, артисты играли хорошо и мы получили удовольствие от этой постановки.
   Домой я вёл машину сам и на следующий день, хотя чувствовал себя неважно на работу пошёл. Еле высидев до конца смены, дома я сразу лёг в постель. Проснувшись утром, я вдруг почувствовал, что не могу встать. Я позвонил в поликлинику, чтобы записаться к семейному врачу. Оказалось, что он работает в этот день с четырёх часов дня. Что-то мне подсказывало, что так долго ждать нельзя и я подумал об институте сердца.
   Несколько лет назад, у меня возникли проблемы с сердцем и я записался в очередь на приём к кардиологу. Через месяц, когда подошла моя очередь, я попал на приём к доктору Ботвин из института сердца при Реховотской больнице "Каплан". Врач оказалась симпатичной, внимательной женщиной. Выслушав меня и ознакомившись с результатами анализов, она сказала, что мои проблемы связаны с повышенным давлением.
   Через год или полтора мы случайно встретились с доктором Ботвин на почте. Я с ней поздоровался. К моему удивлению она меня узнала и, ответив на моё приветствие, спросила, как я себя чувствую. Затем после небольшой паузы сказала: "Мы сейчас проверяем новое средство от давления, оно даёт очень хорошие результаты. Кроме того, у этого лекарства есть ещё одно очень важное преимущество, его нужно принимать только один раз в день. До сих пор аналогичные препараты принимают три раза в день и больные часто по забывчивости или вследствие занятости пропускают какой-нибудь приём".
   - Если хотите, приходите к нам и я Вас включу в группу по проверке этого лекарства. При этом Вы всё время будете под наблюдением врачей, - закончила она и попрощалась.
   Я пришёл к ним и в течение полутора лет принимал их лекарство, приходя раз в две недели на проверку. Больше никаких зацепок в медицинском мире у меня не было, лучше мне не становилось и я, с трудом поднявшись, сел в машину и поехал в институт сердца.
   Выслушав рассказ о моём состоянии, доктор Ботвин отправила меня к Циле, сделать кардиограмму. (Циля - медсестра, занимавшаяся с нами во время участия в эксперименте).
   Посмотрев мою кардиограмму, врач сказала: "Вас нельзя отпускать домой. Полежите пока на кушетке, я договорюсь, чтобы Вас положили в отделение интенсивной терапии, там ведётся постоянное наблюдение за больными". Через какое-то время пришли санитары с креслом на колёсах и увезли меня в палату. В комнате было ещё пять человек и дежурная медсестра. Весь день мне делали какие-то процедуры, несколько раз брали кровь на анализ, давали лекарства, ставили капельницу.
   Утром я открыл глаза и первое, что увидел - это необыкновенно приятное лицо молодой женщины. Её красивые глаза, светясь какой-то внутренней теплотой и лаской, по-доброму смотрели на меня. Я сразу не понял, где я нахожусь, не снится ли мне сон.
   Это был обычный утренний обход, около моей кровати стояла группа врачей. Но я ничего не видел кроме смотревших на меня прекрасных глаз. Когда весь консилиум ушёл, в палате осталась только одна женщина, которая так очаровала меня. Это была дежурная медсестра Женя.
   На следующий день мне стало плохо. Женя подошла ко мне, дала какое-то лекарство, сделала кардиограмму и позвала врача. Тот, проверив кардиограмму и послушав меня, сказал: "Завтра утром необходимо сделать центур, то есть зондирование сосудов".
   В пятницу, на следующий день после зондирования, мне сообщили, что, так как мне нужна срочная операция, то её сделают вне очереди в ближайший операционный день - в воскресение.
   Вечером за мной пришли санитары, чтобы перевести в отделение сердечной хирургии. Вместе с ними подошла, дежурившая в этот вечер Женя и увидев волнение на моём лице, взяла меня за руку и почти шёпотом сказала: "Всё будет нормально, в это воскресенье оперирует доктор Нир, один из лучших кардиохирургов страны".
  
   Через сутки после операции, отойдя от наркоза, я увидел, что нахожусь в большой комнате, с большим количеством различных приборов около кроватей. Врачи переходят от одного больного к другому, выполняя различные процедуры, отключают одни приборы, подключают другие, меняют лекарства в капельницах, всё время чего-то делают.
   Немного придя в себя, я обнаружил, что из моего живота выведены три резиновых трубки, грудная клетка скреплена металлическими полукольцами, такие же полукольца идут от локтя до кисти левой руки и от колена до ступни тоже левой ноги. Из этих мест брали сосуды для замены закупоренных.
   Через сутки меня перевели из реанимации в обычную палату.
   Когда всё было позади, доктор Ботвин сказала мне, что врачи не были уверены, доживу ли я до операции. Из пяти заменённых сосудов, один был закупорен на девяносто девять процентов.
   Пока я лежал в больнице, меня ежедневно навещали Женя с Лорой, приходили Вера с Ромой и Юра с Эммой. Несколько раз наведывались доктор Ботвин и Циля. Заглядывал ко мне Нюма, работающий в этой больнице на складе лекарств, заглядывала Марина, проходившая врачебную практику в терапевтическом отделении. Посетил меня и руководитель нашего коллектива Ханох. Было очень приятно, что люди не забывали обо мне.
   Через семь дней после операции меня выписали из больницы, но Женя повёз меня не домой, а в реабилитационный центр "Кфар Макабия" в Тель-Авиве. Он купил туда пятидневную путёвку за шестьсот долларов, чтобы я там немного окреп после операции.
   В этом центре были очень хорошие условия, сюда тоже каждый день приезжали Женя с Лорой, приезжал Юра и Ханох. Но несмотря ни на что меня с необыкновенной силой тянуло домой и я очень обрадовался, когда Женя приехал за мной, чтобы вести в Реховот.
  
   До моего сознания ещё окончательно не дошло, что Лора собирается уходить от меня и практически у меня уже нет дома. Я отказывался осознавать эту реальность, видя как она всё делает формально. Старался отнести это за счёт неэстетического вида металлических спиралей на груди, руке и ноге. Их с меня сняли только через месяц.
   Врачи рекомендовали совершать как можно больше пеших прогулок. Учитывая жаркий Израильский климат, это можно было реализовать только вечером. Но как раз на вечер у Лоры всегда находились какие-нибудь дела вне дома. Щадя мою психику, она прямо не говорила, что идёт к Лёне, а придумывала какую-нибудь причину своего ухода.
   Я, конечно, понимал это, но помимо моей воли принимал правила игры, отбрасывал лезшие в голову мысли и заставлял себя верить рассказанной версии. Пушкин знал, что к чему, когда писал: "Ах, обмануть меня не трудно. Я сам обманываться рад"
   Хорошо, что недалеко от нас жили Вера с Ромой. Вера каждый вечер ходила со мной гулять, потом я шёл к ним и просиживал там допоздна, чтобы не приходить в пустую квартиру.
   Самой большой отрадой для меня был Женя. Он приезжал каждый день, был очень внимателен ко мне. Это очень поддерживало меня. Сын привозил продукты и ни в какую не брал за них деньги. Чтобы мне не было не так скучно, пока я не хожу на работу, Женя подарил мне компьютер и подключил его к Интернету. На этом компьютере я сейчас пишу эти строки.
   Через три месяца медицинская комиссия определила у меня шестьдесят процентов инвалидности и мне назначали небольшую пенсию. Таким образом, я имел право работать только на полставки.
   Так как мне ещё работать было тяжело, то на работе мне пошли навстречу и дали письмо об увольнении, чтобы я семь месяцев мог получать пособие по безработице. Мы договорились, что в следующем году, когда я окрепну, они возьмут меня на неполную рабочую неделю.
  
  
  
  
   Глава 24
  
   В этом году 25-го августа мне исполнялось шестьдесят лет, так сказать юбилейная дата. В России это уже пенсионный возраст.
   Лора решила отметить юбилей по всем правилам и заказала зал в ресторане. Мне тоже хотелось собрать в этот день всех родных и друзей и я не возражал против такого мероприятия.
   Вечер получился удачным. Много гостей. Настроение у всех приподнятое. Даже я отвлёкся от невесёлой в то время реальности и окунулся в праздничную атмосферу.
   Первой подошла к микрофону поздравить меня моя старшая сестра Вера - единственный оставшийся человек, знающий меня с рождения. Вторым добрые слова произнёс в мой адрес младший брат Юра, познакомившийся со мной несколько позже. Он был хорошим тамадой на этом празднике. Затем поздравляла, пока ещё жена Лора, знающая меня всё моё второе тридцатилетие. Она сделала хороший фотомонтаж, отражающий мою жизнь с рождения и до настоящего времени. Очень теплые слова сказал мой сын Женя, точно ухвативший суть момента и пожелавший мне здоровья, сил и желания для дальнейшей интересной, полноценной и плодотворной деятельности. В перерыве между едой и танцами меня поздравляли друзья. Всё это было очень приятно.
   Гриша с Тамарой пришли с видеокамерой и благодаря этому появилась видеокассета, запечатлевшая это знаменательное событие.
   На юбилей я пригласил и Галю с мужем. Её присутствие подняло моё настроение. Я много танцевал с ней и думал: "Как жаль, что она не свободна". Видимо я безнадёжно отстал от времени, но я не мог себе позволить попытаться отбить её от мужа, действуя по принципу: "Раз у меня уводят жену, так и я сделаю то же самое".
   Кто-то, прочитав эти строки, скажет: "Ну и дурак". Возможно. Но ещё со студенческих лет мне запали в голову строки из стихотворения известного русского поэта Г.Р. Державина:
  
   "Живи и жить давай другим,
   Но только не на счёт другого;
   Всегда доволен будь своим,
   Не трогай ничего чужого;
   Вот правило, стезя прямая
   Для счастья каждого и всех".
  
   Конечно, эти мысли взяты из десяти заповедей Моисея, но тогда в Советском Союзе ни тора, ни библия не издавались и из библиотек эти книги были изъяты. Единственным способом познания библейских мудростей были литературные произведения, использовавшие в качестве первоисточника священные писания.
   Я не соблюдаю традиции, ни в синагогу, ни в церковь не хожу, но я стараюсь соблюдать "золотое правило" торы, выраженное одной фразой: "Не делай другому того, что не пожелал бы себе".
  
   Женя уже больше двух лет работал в правлении банка "Апоалим", получил постоянство, обеспечивающее множество льгот: содержание машины, различные пенсионные отчисления, отчисление на повышение квалификации, тринадцатая зарплата и многое другое. Абонемент в кантри-клаб стоимостью в семь тысяч шекелей для работников банка стоил всего тысячу шекелей и так далее. Человека, имеющего постоянство, практически нельзя было уволить.
   Для многих, особенно для новых репатриантов, такая работа - недостижимая мечта. Но по словам сына, работа в правлении банка мало чем отличалась от работы в министерстве, а ему хотелось более живой интересной деятельности.
   Кто-то из друзей сказал Жене, что в крупный инвестиционный банк - дочернюю компанию банка "Леуми" требуется финансовый аналитик. Сын прошёл там интервью и ему сказали, что он им подходит.
   Я советовал ему хорошо подумать, прежде чем принимать решение о смене работы. На что он мне ответил, что, работая в министерстве и правлении банка, хорошо изучил макроэкономику, теперь хочет поработать в сфере микроэкономики. - Тем более что работа по оценке стоимости компаний, определению соотношения этой стоимости с капиталом фирмы и со средними показателями во всей сфере очень интересна, - сказал сын. - При этом проводятся беседы с руководством фирм, изучаются какие договоры должны быть подписаны, какие переговоры ведутся, какая стратегия у компаний и как идут дела у конкурентов. Отсюда делаются выводы по определению целесообразности проведения инвестиций и выдачи инвестиционных рекомендаций, - пояснил Женя.
   - А что касается льгот, то здесь зарплата почти в два раза выше. Это с лихвой компенсирует все льготы, - успокоил меня мой сын и в ноябре вышел на новую работу.
  
   В начале декабря Лора решила, что я достаточно окреп после операции, чтобы существовать самостоятельно и полная радужных надежд, отправилась навстречу своей новой жизни.
   Каждый человек творит себе свой вымышленный мир, создаёт свой собственный идеал. И в этом созданном для себя мире пытается найти своё счастье. Ждёт его здесь удача или нет, никто не знает. В романе Л.Н. Толстого "Война и мир" Платон Каратаев так рассуждал на эту тему с Пьером Безуховым: "Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь - надулось, а вытащишь - ничего нету".
  
   Если в пятьдесят лет я отправился строить свою жизнь в новом для меня обществе, в новой языковой среде, то в шестьдесят мне пришлось начать строить свою новую личную жизнь. В обоих случаях не было предварительной подготовки, заранее не составлялось никаких планов, не намечалось никаких целей.
   Новый двухтысячный год, последний год уходящего двадцатого века, мы решили встретить в нашей квартире со старой компанией: Давид с Сашей, Саша-Аброх с Раей, Наум с Мариной, Клара. Здесь же присутствовал и новый Лорин избранник. Все присутствующие подумали, что это недавно появившийся "друг" дома. Никто ещё не знал, что наша семья распалась.
   Я помню как в пятидесятом году, ещё мальчишками, мы старались угадать, что будет через пятьдесят лет в далёком двухтысячном.
   Технический прогресс превзошёл все наши мальчишеские ожидания. Не осуществился только полёт людей на Марс, на который мы возлагали столько надежд, связанных с обнаружением там братьев по разуму. Не осуществились и наши надежды на то, что к этому времени на всей земле наступит мир и процветание. К сожалению, отношения между людьми и народами не изменились ни на йоту. Очень точно об этом сказал известный режиссёр и теоретик театра К.С.Станиславский: "Мир такой, какой он есть. Мир мы не изменим и ничего с этим поделать нельзя".
   Встретив Новый год, гости разошлись. Лора с Лёней перемыли посуду, навели порядок в квартире и ушли, чтобы не мешать моим размышлениям о дне грядущем. Размышлять было о чём. Казалось, что впереди ничего нет.
  
   В один из однообразных дней, я чтобы чем-то заняться, стал разбирать старые бумаги и наткнулся на черновик стихотворения "Восхождение", написанного моим сыном в 1987 году. Я начал читать его и, дойдя до второй строфы, остановился. Меня словно током пронзили строчки:
  
  
   "Развернётся трагедия
   В самой стойкой судьбе,
   Если жизнь не изведала
   Путь к вершине в себе".
  
   "Путь к вершине в себе", - повторил я про себя. - А поднялся ли я до своей вершины или остановился, успокоился на достигнутом, перестал стремиться к полному использованию своих возможностей?
   Заставила меня задуматься и последняя строфа:
  
   "Зажигается тускло
   В небе солнца печать.
   Скинув горные туфли,
   Жизнь не может мечтать".
  
   Когда я дочитал эти строки, что-то перевернулось во мне. Неожиданно появилось желание "надеть горные туфли" и постараться достойно войти в новую жизнь.
   "Нельзя быть фаталистом", - подумал я. Если меняются обстоятельства или условия жизни, нужно приспособиться к ним, найти себя в них, а не зацикливаться на мыслях, что уже не молод и ничего не можешь сделать.
  
  
  
  
  
   Глава 25
  
   Однажды возвращаясь около одиннадцати часов вечера с прогулки, я обратил внимание на шедшую мне навстречу худенькую женщину небольшого роста, со стройной фигуркой, большими добрыми глазами и усталым лицом.
   Лицо её мне показалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, где я её видел. За более чем десять лет прожитых в Израиле, я закончил ульпан, курсы инженеров-механиков и курсы бухгалтеров, сменил несколько мест работы, ездил на экскурсии. При всём этом прошло столько людей, что иногда видишь перед собой человека, знаешь, что когда-то с ним пересекался, но где это было и кто он вспомнить не можешь.
   Видя, что я смотрю на неё, женщина поздоровалась. Я ей ответил. После этого при встречах мы стали, как говорят, раскланиваться. Потом я начал провожать её до дома и в один из выходных дней пригласил свою новую знакомую совершить совместную поездку на море. Так незаметно мы стали встречаться.
   Выяснилось, что зовут её Люба, ей сорок шесть лет, по профессии она библиотекарь. Как известно, в Израиле на всех библиотекарей библиотек не напасёшься и, вскоре после приезда, ей удалось устроиться во вновь открывшийся магазин русской книги. Я туда время от времени заглядывал, вероятно, отсюда её лицо и было мне знакомо.
   Через несколько месяцев, после того как работа в магазине была налажена её и, работавшую вместе с ней, известную журналистку из Новосибирска Таню заменили на молодых девочек. Произошло это очень просто. Таня имела неосторожность задать владельцу магазина глупый и крайне бестактный с его точки зрения вопрос: "Почему им задерживают выплату заработной платы"?
   Задавать такие вопросы, по мнению хозяина, было большой наглостью. По его твёрдому убеждению, она должна быть бесконечно благодарной за предоставленную ей работу и терпеливо ждать пока он сочтёт нужным выплатить заработанные ею гроши.
   Непонятливая работница была сразу уволена. Затем через какое-то время, вероятно за компанию с подругой, лишилась работы и Люба.
   Сейчас Люба с двух часов дня работала на текстильной фабрике в городе Явне, а по утрам ходила убирать квартиры. Я до сих пор удивляюсь, как у неё хватало сил после двухсменной, совсем не лёгкой, работы ещё на час-полтора встречаться со мной.
   Первый год Нового двадцать первого века я встречал вместе с Любой и её родственниками. Жила Люба с сыном Мишей - учеником выпускного двенадцатого класса и с мамой Асей Рувимовной. Её старший сын Паша - студент университета, жил и работал в Тель-Авиве.
   Ещё в Реховоте жили: Любина родная сестра Марина с двумя дочерьми - Инной и Леной, двоюродная сестра Софа с младшей дочерью Любой и сыном Мишей, её старшая дочь Женя уже имела свою семью. Вот этой компанией мы встретили Новый двадцать первый век и первый в этом веке еврейский Новый год - Рош ашана.
   Вскоре мы с Любой решили съехаться и сняли пятикомнатную большую квартиру, чтобы в ней могли жить мы с ней, её мама и младший сын. Некоторые знакомые, узнав, что я живу вместе с тёщей, удивлялись моей храбрости. Конечно тёща - это персонаж многих анекдотов, иногда довольно злых, как например: Едут двое в поезде. Один другому говорит: - У меня тёща - ангел. - А у меня ещё жива, - отвечает второй.
   Безусловно, первое время нам было очень непросто, особенно Любе, ей говорилось всё, что думалось. Её мама - женщина не ординарная. Она долгое время была директором медучилища, привыкла властвовать. В семье, по-видимому, так же была не на последних ролях. Её муж, как я понимаю из Любиных рассказов, был тихим, скромным, добрым человеком, любившим поэзию и живопись. Сохранились его очень неплохие рисунки. К сожалению, он рано ушёл из жизни.
   В Израиле Ася Рувимовна тоже проявляет очень активную деятельность. Она председатель женского совета общества ветеранов Второй мировой войны Реховотского округа, регулярно публикует свои статьи о ветеранах войны в русскоязычных газетах и журналах, поздравляет ветеранов с юбилеями на русскоязычной радиостанции "Рэка". Приняла активное участие в создании книги памяти о ветеранах войны, узниках гетто и участниках трудового фронта.
  
   Ничто так не отвлекает от будничной серой жизни, ничто не даёт такой заряд бодрости и оптимизма как путешествия. Я предложил Любе в наш отпуск совершить поездку в Париж и мы взяли недельный тур в столицу Франции.
   Этот легендарный, овеянный романтикой город был со школьных лет нам знаком по романам: Дюма-отца и Дюма-сына, Бальзака, Золя, Гюго и других классиков французской литературы девятнадцатого века. Уже будучи взрослыми мы прочитали Анатоля Франса, Ромэн Ролана, Эльзу Триоле, Франсуазу Саган.
   Побывать в Париже, где жили и действовали наши любимые герои, где каждый дом, каждая улица дышит историей, мечтали многие советские люди. Увы, в Советское время увидеть собственными глазами Собор Парижской богоматери, Лувр, Версаль, Фонтенбло и другие шедевры, они могли только по телевизору.
   Надо сказать, что в Париже мы нисколько не разочаровались, хотя реальность всегда прозаичней картин рисуемых нашим воображением. С нескрываемым интересом посетили всемирно-известные дворцы-музеи и другие достопримечательности, поднялись на Эйфелеву башню, покатались на прогулочном катере по Сене, полюбовались экзотикой Монмартра.
   У подножия Монмартра невозможно не обратить внимание на раскинувшиеся крылья старой мельницы, расположенной на фасаде знаменитого мюзик-холла "Мулен Руж".
   Посещение их спектакля доставило нам огромное удовольствие. Великолепное мастерство артистов не могло оставить зрителей равнодушными. Там я впервые в жизни попробовал настоящее французское шампанское, которое хозяева кабаре включают в стоимость билета. Пьётся это вино удивительно легко и совсем не бьёт в голову, как например, Советское шампанское.
   С французским шампанским, если можно так сказать нам немножко повезло. Официант, проходя мимо нашего столика, оступился и опрокинул Любин бокал с шампанским, немного залив при этом её платье. Он тысячу раз извинился и, чтобы возместить причинённый ущерб, принёс новую бутылку этого великолепного напитка. На платье, когда вино высохло, не осталось никаких следов.
   Приятно было проехать по замкам Луарской долины, любуясь по дороге великолепными лесами и аккуратными, как из сказки, домиками во встречающихся по пути деревнях. Так и представляешь себе, как Красная Шапочка выходит из такого домика и идёт по этому лесу в соседнюю деревню к своей бабушке.
   В детстве, когда я узнал, что в Соединённых Штатах Америки построен Диснейлэнд, побывать там стало моей заветной мечтой.
   Я был воспитан на коммунистической пропаганде и понимал, что людям страны "победившего социализма" нечего делать в стране "загнивающего капитализма". Поэтому моя мечта трансформировалась в желание, чтобы точно такая сказочная страна была построена где-нибудь в районе Москвы. Но оказалось, что она построена в районе буржуазного Парижа и я смог туда отправиться, будучи уже в очень зрелом возрасте, когда детские мечты давным-давно покинули меня. Несмотря на это посещение Евродиснейлэнда доставило мне большое удовольствие.
   В городе детской мечты по улицам, построенным по описаниям, взятым из сказок и приключенческих романов, бродят с детства знакомые персонажи этих произведений. Здесь, сев в вагончики поезда отправляешься в сказку, где можно воочию увидеть, занимающихся своими делами, любимых героев и злодеев, пытающихся навредить им.
   Побродив по Дикому Западу и по стране фантазий можно сесть в подошедшее плавательное средство и оправиться в страну приключений, где, преодолевая на пути каменные пороги и низвергающиеся перед тобой водопады, ты увидишь сражения пиратов и приключения, знакомых со школьных лет, отважных путешественников.
   Попав в страну открытий, приходится уже удивляться даже взрослым. В кинотеатре этой страны, кроме трёхмерного изображения, тебя удивляют ранее не виденные эффекты.
   На экране падает человек. Создаётся иллюзия, что он сейчас упадёт на тебя, а его рука повисает прямо над твоей головой и ты невольно напрягаешься в ожидании удара от её падения. С экрана побежали мыши, тебе кажется, что они пробегают между твоими ногами, у тебя шевелятся штанины брюк и ты чувствуешь прикосновение мышей к твоим ногам. Перед твоим носом настойчиво летает, неприятно жужжащая огромная оса. Она не садится на тебя, по-видимому, только потому, что не решила на какую часть твоего тела ей пристроиться. На экране чихнула собака, брызги летят прямо на тебя и ты, чувствуя как они попали на твоё лицо, автоматически начинаешь стирать их.
   Несмотря на дождь, традиционный парад обитателей сказочного города состоялся и люди, похожие в своих накидках на жёлтых цыплят, раскрыв рты, смотрели, на проезжающих в своих колесницах, сказочных персонажей.
   Довелось нам посмотреть вместе с парижанами и настоящий военный парад с участием президента страны Жака Ширака. Мы оказались в Париже четырнадцатого июня в день национального праздника Франции.
  
  
  
  
  
   Глава 26
  
   "По теории вероятности: после радости - неприятности".
   В один из августовских дней мне позвонил на мобильный телефон мой семейный врач доктор Хаим Коэн и попросил меня записаться к нему на приём.
   Номер моего домашнего телефона изменился, так как я сменил квартиру. Номер пелефона в моей карточке не был записан. "Если врач разыскал номер моего мобильника, значит что-то серьёзное", - подумал я и на следующий день записался к нему на приём.
   - Я посмотрел Ваш анализ крови, мне не нравится показатель PSA, он у Вас 26 ng/ml при норме 0 - 4 ng/ml. Нужно повторить анализ, - сказал доктор Коэн. Повторный анализ показал тот же результат и доктор Коэн направил меня на консультацию к урологу.
   Уролог долго ругался почему, когда мне в девяностом году делали операцию простаты, удалили её не всю, а только часть. Потом выписал направление на различные анализы. Когда я пришёл к нему с результатами анализов, он сказал, что у меня рак простаты. Выписал мне лекарство, чтобы остановить процесс и дал направление к онкологу.
   "Неужели это всё", - подумал я. И вдруг мне так захотелось жить и радоваться. Я стал смотреть по-другому на всё, что меня окружает.
   - Надо заставить себя выбросить из головы все переживания. Переживай, не переживай всё равно ничего не изменишь, только подорвёшь своё здоровье - решил я. - Ведь известно, что нервы могут спровоцировать любую болезнь. Получив такой диагноз, нечего думать о высоких материях. Нужно жить и получать удовольствие от жизни, никто не знает, что будет завтра, - продолжало подсказывать моё подсознание.
   Находясь в машине, я включал только весёлую музыку, иногда с очень глупыми словами типа:
   "Ёлки-моталки, - просил я у Наталки,
   Просил я у Наталки, колечко поносить.
   - На тебе, на тебе, не сказывай матери...".
  
   Очень глупая песня. Но, благодаря весёлой, жизнерадостной мелодии и словам не несущим никакой сложной смысловой нагрузки, от неё веет молодостью, беззаботностью, здоровьем. Чувствуется, что человек радуется жизни, его не заботят никакие другие проблемы, кроме проблемы: получить всё, что нужно, от такой же, как он, жизнелюбивой Наталки.
   Через месяц, согласно очереди, я пришёл к онкологу. Он подтвердил диагноз, велел продолжать пить, назначенное урологом лекарство, добавил к ним ежемесячные уколы в живот и выписал направление на точечное облучение в медицинский центр города Петах Тиквы. В Реховоте такой совершенной техники не было.
   Женя, чтобы уточнить ситуацию, записал меня на платную консультацию к известному профессору. Тот, просмотрев все анализы и снимки, сказал, что шансы на излечение пятьдесят на пятьдесят процентов.
   Через три месяца в середине марта две тысячи второго года подошла моя очередь и я, с бьющимся от волнения сердцем, поехал на лечение.
   Большой холл онкологического отделения Медицинского центра имени Ицхака Рабина был забит многочисленными больными, ожидающими вызова на процедуру. Для большинства это было не первое посещение и они, ожидая своей очереди, спокойно пили чай или кофе с разложенной на столах выпечкой.
   Через два месяца после окончания лечения, я вновь сдал кровь на анализ. PSA снизился до 0,2 ng/ml. Я вылечился.
  
   Чтобы отдохнуть и восстановить силы после лечения, доктор Коэн посоветовал мне съездить на какой-нибудь европейский курорт.
   Мы с Женей просмотрели возможные варианты и остановились на Будиёвских купелях в Словакии. Там мягкий климат, чистый горный воздух и нет противопоказаний для моего состояния здоровья. Кроме того, отдых и лечение стоили там существенно дешевле, чем в аналогичных местах Западной Европы.
   В середине августа я вылетел в Братиславу и оттуда на автобусе добрался до места назначения. Поселили меня в, заранее забронированном, одноместном номере с ванной, туалетом и телевизором в гостинице "Астория".
   Я мог гордиться, что живу в отеле, в котором когда-то останавливались император России Александр Первый и жена Наполеона Бонапарта. Они осчастливили эти места своим посещением в разное время независимо друг от друга и, разумеется, от меня.
   Совершая ежедневные прогулки, я не переставал восхищаться, в какой сказке я нахожусь. Тихое живописное место, окружённое горами, покрытыми непрерывным густым лесом, необычайно чистый горный воздух в сочетании с деревьями разной породы и сладкое журчание маленькой горной речушки создавали иллюзию пасторальной идиллии.
   Многократно обходя территорию курорта, я был очень удивлён отсутствием людей играющих в шахматы. Моё удивление было вызвано тем, что в то время, когда я жил в Советском Союзе, на курортах и в домах отдыха всегда было много любителей этой игры. За тринадцать лет проведенных в Израиле, мне как-то не пришлось сыграть ни одной шахматной партии. Было, честно говоря, не до этого. Отправляясь на отдых, я думал: "Ну там-то я с лихвой восполню этот пробел".
   Не было здесь и столиков с расчерченными чёрно-белыми квадратами. В администрации, куда я обратился с просьбой дать на прокат шахматы, мне ответили, что таковых у них не имеется. Времена изменились. Несколько раз меня приглашали перекинуться в преферанс или в покер. Но к сожалению, я в своё время не удосужился освоить премудрости этих карточных игр.
   Очень выручила меня в смысле проведения досуга, взятая с собой, только что вышедшая, книга А.И.Солженицина "Двести лет вместе", в которой делается попытка проанализировать историю русско-еврейских отношений.
   Александра Исаевича я очень ценю как писателя и как человека много сделавшего для того, чтобы открыть глаза на истинное положение дел своим согражданам, но не могу согласиться с его оценкой вины евреев в участии в октябрьской революции и в установлении советской власти.
   Во-первых, они участвовали в этих пертурбациях наряду с русскими, латышами и другими народами, поэтому вина у всех равная.
   Во-вторых, если русский народ - великий, что никто отрицать не собирается, то каким образом он мог поддаться влиянию маленького народа, составляющего один или два процента от населения страны.
   Устраиваемые в начале двадцатого века погромы - не доказательство величия народа. Когда у человека нет аргументов в оправдание своих поступков, он начинает бить слабого, обвиняя его в своих неудачах. При этом он говорит: "Я то очень хороший, порядочный человек, но вот все мои беды от него".
   В-третьих, как же им было не участвовать в судьбоносных изменениях, когда при прежнем режиме они были лишены многих прав, имеющихся у всех других народов страны. В этой связи, в качестве примера, я хочу привести рассказ, услышанный от моего барнаульского земляка Эрнста. Я о нём упоминал в первой части моего повествования.
   Его дед жил в белорусском местечке и был очень хорошим столяром. В ближайшем небольшом городке новый градоначальник решил заново меблировать свои апартаменты. Узнав об этом дед Эрнста явился к городскому голове предложить свои услуги. Градоначальник милостиво согласился разрешить просителю смастерить для него кресло, чтобы он смог оценить мастерство столяра.
   Дед моего приятеля деликатно зашёл сзади высокой персоны и примерно измерил место, для которого предназначалось изделие столярного искусства.
   Через несколько дней кресло было готово, представлено перед светлые очи градоначальника и подставлено под противоположное этим очам место. Мастеровому было сказано, что кресло хорошее, и он может прийти за ответом через неделю.
   Когда он пришёл за вердиктом, то чиновник, продолжая что-то писать и, не поднимая, глаз произнёс: "Велено отказать по причине иудейского вероисповедания".
  
   Книгу я читал по вечерам или после обеда, а утренние часы были заняты различными процедурами: массаж классический, массаж рефлексный, водный массаж, минеральные ванны, иглоукалывание и ещё какие-то манипуляции, названий я уже не помню.
   К двенадцати часам дня я старался успеть на открытую веранду, где два раза в день, перед обедом и ужином давал часовые концерты симфонический оркестр.
   Как всё-таки богато насыщена мелодиями и гармонией классическая музыка. Слушая её, как бы уходишь от реальности, обретая необыкновенное спокойствие и лёгкость души. Такое состояние сродни детству, когда читаешь сначала сказки, потом приключенческие истории и безраздельно уходишь в этот вымышленный мир, где всегда торжествует добро и, как следствие, наказывается зло. Оркестр играл до конца августа и к началу зимнего сезона вернулся в свой родной город Братиславу. Те несколько дней сентября, что я ещё провёл здесь, очень чувствовалось его отсутствие.
   Гуляя в лесу, любуясь чудесной природой и наслаждаясь прекрасной тишиной, иногда нарушаемой пением птиц или какими-то шорохами, я очень жалел, что рядом со мной нет здесь кого-нибудь из родных и близких. Само собой сложилось четверостишие:
  
   Тоскливо, грустно, одиноко,
   Когда родные все далёко.
   Хоть сам себе и господин,
   Но плохо, если ты один.
  
   К счастью, я был один только в данный момент и в данном месте. Близкие люди помнили обо мне. На мой мобильный телефон каждый день звонил Женечка. Он конечно необыкновенный сын. Как бы я пережил свои трудные времена без его внимания и поддержки. В период последней болезни очень помогла мне своей теплотой и заботой Люба, сюда она мне тоже часто звонила. Часто звонила и Лора.
   В Будиёвских купелях я отметил свой очередной день рождения. В этот день было особенно много, если так можно сказать, поздравительных звонков. Звонили родные и друзья. Звонки на мобильный телефон, полученные из-за границы, оплачивает и тот, кому звонят. Когда я вернулся домой мне пришёл счёт за пелефон почти на девятьсот шекелей. Это нисколько меня не расстроило, наоборот лишний раз напомнило, как я был рад этим звонкам и сколько положительных эмоций они мне добавили.
   Другое последствие курортного отдыха меня немного расстроило и ликвидировать его пришлось в течение целого года.
   Дело в том, что в Будиёвских купелях кормили вкусно и разнообразно: На завтрак был шведский стол и, вроде бы берёшь всего понемногу, а получается очень даже ничего. На обед и ужин следующего дня принимались заказы из предлагаемых трёх вариантов каждого блюда. Естественно выбиралось то, что больше всего любишь. В результате за три недели меня стало больше на пять килограммов.
   Возвратившись домой, чтобы избавиться от нежелательной прибавки, я записался в тренажёрный зал. Через несколько месяцев администрация зала потребовала от всех посетителей представить медицинские справки, подтверждающие отсутствие противопоказаний для занятий с физическими нагрузками. Мне, конечно, такой справки никто дать не мог, но два килограмма я уже сбросил. Я взял абонемент в бассейн и в шестьдесят три года стал брать уроки плавания. В результате упорных трудов мне через год удалось сбросить ещё два килограмма и почти вернуться докурортному весу.
  
  
  
  

Глава 27

  
   Как-то в разговоре Любина мама заметила, что приближается шестидесятилетний юбилей разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом и ей для статьи нужно найти участника Сталинградской битвы.
   - Мой папа был участником этой битвы, - сообщил я. - Он награждён за участие в ней медалью "За оборону Сталинграда" и в этот период получил офицерское звание.
   - Вы напишите, что знаете об этом, а я попробую сделать статью, - сказала Ася Рувимовна.
   В марте 2003-го года статья вышла в сокращённом варианте в городской газете "Наш Реховот" N 28, называлась она "Мой дед - моя родина". Эти строки в немного перефразированном варианте взяты из стихотворения моего сына. Когда мы готовили статью, я сказал, что у Жени есть несколько стихотворений посвящённых его дедушке. Мы выбрали строки:
  
   Всё. Деда больше нет...
   И память штрихи новые выводит...
   Мы спорим о размерах наших родин,
   А для меня она - мой дед.
  
   Этой строфой закончилась статья о папе, которая была полностью напечатана в Израильском журнале "Ветеран второй мировой" за N8, август 2003 года.
  
   Когда мы смотрели Женины стихотворения, Любина мама сказала, что хорошо было бы их переплести, а то в разрозненном виде они могут потеряться. Часть стихов была напечатана на пишущей машинке, часть была написана от руки. Так как стихи писались на протяжении нескольких лет, то бумага была разных сортов и оттенков.
   Я давно собирался перепечатать всё заново на однотипной хорошей бумаге, но всё время находились причины, возможно, они были объективные, и эта работа откладывалась. После подготовки статьи о папе, я почувствовал необходимость привести замыслы в исполнение.
   Опыта печатания на компьютере у меня не было, но я смело взялся за дело и через два месяца около двухсот стихотворений были напечатаны.
   Прежде, чем отдать их в переплёт, я решил написать предисловие: "Несколько слов об авторе". Затем сканировал немного семейных фотографий и переплёл всё это в трёх экземплярах. Один для автора, два других для его родителей - больших поклонников творчества сына.
   Очень часто бывает, что после завершения дела, которым ты был увлечён, тебя охватывает ощущение какой-то пустоты и ты начинаешь думать: "Чем бы её заполнить"?
  
   Когда ушла мама, мы с Верой и Юрой, рассматривая старые фотографии, очень сожалели о том, что так мало знаем о своих предках. О некоторых людях, изображённых на этих снимках, мы не могли сказать, кто они такие и как их звали.
  
   У меня периодически возникала мысль записать всё, что я знаю о своих родителях, бабушках и дедушках, чтобы наши потомки, если у них возникнет такое желание, могли удовлетворить своё любопытство. Сейчас я решил попытаться осуществить эту идею и стал обдумывать: "Каким должно быть повествование, чтобы заинтересовать будущего читателя, с каких слов начать свой рассказ". Перебирая варианты, я многократно спрашивал себя: "С чего же мне начать".
   Известный писатель Григорий Бакланов на одной из встреч с читателями сказал, что главное в писательском деле написать первую фразу, а остальное уже пойдёт.
   Вспомнив эту шутку писателя (в каждой шутке - не всё выдумка), я решил сделать первой фразой, задаваемый себе вопрос: "С чего начать". И действительно после первой фразы я написал вторую, потом третью и вот уже больше двух лет пишу фразу за фразой.
   Я пишу и отключаюсь от реальности, возвращаясь в прошлое, как бы снова проживая свою жизнь. Если было радостно, я радуюсь. Если было печально, печалюсь.
  
   Женя продолжал работать в инвестиционном банке ведущим аналитиком. "Сеньор аналист", - написано в его визитной карточке. Не знаю как в других, но в израильских банках ведущих специалистов называют сеньорами.
   К этому времени сын стал хорошим специалистом в области инвестиций. У него уже был большой опыт по оценке стоимости компаний, в том числе таких крупных как телефонной компании "Безек", сотовой компании телефонных связей "Селкум" и готовившейся к приватизации государственной авиационной компании "Эл-Аль".
   Имея хорошую квалификацию, Жене захотелось попробовать свои силы в зарубежных инвестиционных компаниях.
   "Бродя" по Интернету, он обнаружил, что Лондон даёт разрешение на работу специалистам в области финансов, имеющим стаж работы не менее пяти лет, хорошо владеющим английским языком и получающим зарплату не менее трёх тысяч долларов. Женя соответствовал указанным требованиям. Он подал документы в английское посольство и получил положительный ответ.
   В это же время сын, будучи в командировке в Москве, прозондировал почву насчёт работы и получил приглашение занять должность начальника департамента корпоративных финансов в инвестиционной компании, спонсируемой израильтянином.
   Конечно, Лондон крупнейший мировой финансовый центр и поработать там очень престижно. Но работу там предстояло ещё найти.
   Москва тоже стала крупным финансовым центром и жила жизнью европейской столицы. Кроме того, Женя родился в этом городе, он не был для него чужим и сын решил какое-то время поработать здесь.
   В конце января 2004-го года Женя с Ритой приехали в Москву и сняли большую квартиру на Ленинском проспекте, недалеко от станции метро "Университет". Забегая вперёд, скажу, что через полтора года они переехали в уютную двухкомнатную квартиру на улице Воронцова поле, внутри Садового кольца и Женя перешёл на работу в одну из ведущих финансовых корпораций страны в должности вице-президента.
  
   Конечно, и мне и Лоре хотелось посмотреть, как устроились наши дети на новом месте. Как только стало тепло и для поездки в Москву уже не требовалось зимних вещей, которых у нас в Израиле просто нет за ненадобностью, мы с ней вместе оказались у сына, хотя жили теперь в разных семьях.
   На следующий день после приезда, поехав в центр города, я решил выйти на станции метро "Кировская", с которой у меня много связано, особенно в начальный период нашей жизни в Москве. Правда, теперь такой станции нет, она называется "Чистые пруды", как нет и Кировской улицы, ей вернули дореволюционное название "Мясницкая".
   Выйдя на поверхность, я не увидел хорошо мне знакомой "Тургеневской площади". Той уютной, домашней, сохранившейся от старой Москвы площади уже не было. Вместо тёти Софиного дома, стоял забор и одна, ещё не до конца разрушенная, стена. Не было здесь и библиотеки имени И.Тургенева - трёхэтажного строения девятнадцатого века, и гастронома, куда я забегал по приезде в Москву купить выпивку и закуску, чтобы тётя Софа по случаю моего приезда могла устроить небольшой сабантуй. Оказалось снесённым и здание, в котором размещалось небольшое кафе "Ландыш", где много раз в уютной обстановке мне удавалось утолить своё чувство голода. Вместо этих построек высилось большое современное, в стиле модерн, здание офисов нефтяной компании "Лукойл".
   Конечно, после завершения реконструкции площадь приобретёт совершенно другой вид. Это будет площадь современного, большого, респектабельного города, где всё подчинено бизнесу
  
   В один из выходных дней, мы поехали в Чертаново. За четырнадцать лет, что я не был в этом районе, там мало, что изменилось, за исключением сильно разросшихся и ставших большими деревьев. Первое впечатление было, что я приехал в мемориал нашей московской жизни, где всё знакомое и родное, но уже далёкое и нам не принадлежащее.
   Конечно, я почувствовал ностальгию. Нет, ностальгию не по этому месту и не по этим домам, а по прошедшему времени, когда мы ещё были сравнительно молоды.
   Мы зашли в наш лес, он был также прекрасен, как и прежде. Между ним и нашим бывшим домом по-прежнему не было никаких построек, но более явственно чувствовалось присутствие цивилизации. Через овраг построен мостик и переход на другую сторону не требовал никаких усилий, основные дорожки в лесу заасфальтированы. Только деревья остались прежними, стояли как наши старые знакомые. Казалось, что они хорошо помнят нас и то прошлое время, когда маленький Женя старался встретить здесь дедушкиных знакомых зверюшек.
   О встрече с нашими бывшими соседями Таней и Славиком я уже писал во второй части, так что повторяться не буду.
   Съездили мы конечно и в Салтыковку, там мало что изменилось. Фая с Валерой уже на пенсии и жить им в материальном плане стало немного труднее. Мы попали на их юбилей - тридцать лет со дня свадьбы. По этому поводу собралось много гостей.
   Ещё один выходной день мы провели у Лориного племянника Миши и его обаятельной супруги Тани. У них совсем другое материальное положение по сравнению с обитателями Салтыковки. Их дача построена по всем правилам дачной науки. Накрытый ими стол ломился от разнообразных деликатесов и дорогих вин. День проведённый в веселой, непринуждённой обстановке пролетел незаметно.
   Само собой разумеется, быть в Москве и не сходить в театры - это нонсенс. Такого мы допустить не могли и в свободные от гостей вечера старались попасть в любимые театры.
  
   В сентябре мы поехали в Москву с Любой. На этот раз по гостям не расхаживали, за исключением посещения семьи Любиного двоюродного брата Володи. Он и его жена Галя очень располагающие к себе люди. Галя приготовила вкусные угощения и очень красиво подала их на стол. Я получил удовольствие от знакомства с этими приятными людьми.
   Люба по своей натуре трудоголик. Она ни минуты не может сидеть без дела. Когда мы с Любой стали жить вместе, я не мог привыкнуть, что она с утра до вечера, если её чем-нибудь не отвлечь, будет что-то делать
   Несмотря на Любино стремление заняться домашними делами и в Москве, мы всё-таки нашли время походить по театрам и музеям, просто побродить по московским улицам. Один день провели с Лориной сестрой Ниной, провожая её, совершили пеший марш-бросок от станции метро "Университет" до станции метро "Воробьёвы горы". Большая часть маршрута проходила по территории лесопарка.
   В этот мой приезд в Москву мы наконец-то встретились с моим двоюродным братом Олегом. Он был по делам в Москве и ближе к вечеру приехал к нам.
   Встреча была тёплой и сердечной. Все уже давно пошли спать, а мы сидели за столом и за разговорами не заметили, как опустела бутылка коньяка. За столько лет, что мы не виделись, у каждого накопилось что сказать. Всё-таки, как ни говори, а кровное родство даёт о себе знать. При всей нашей разности, у нас обнаружилось много общего.
   Когда через год я снова приехал в Москву, мы с Женей и Ритой решили в один из выходных дней нанести ответный визит Олегу. Дорога была неблизкой. Выехав в пять часов вечера, когда Женя вернулся с работы, добрались до Волгореченска после двенадцати ночи.
   Лиля с Олегом встречали нас у ворот. У них очень хороший двухэтажный дом с полуподвалом, где размещается баня с сауной и бильярдная комната. На втором этаже нашёл себе место тренажёрный зал.
   К нашему приезду был накрыт стол с овощами и фруктами с приусадебного участка, мясными продуктами с местного рынка, спиртные напитки и прочие закуски из магазина. Утром мы познакомились с двумя Наташиными детьми, она гостила у родителей. Зашёл, живущий неподалеку сын Олега и Лили Женя. Он стал уже совсем взрослым, можно сказать, даже немолодым мужчиной. Последний раз я его видел, когда он был ещё студентом.
   Олег свозил нас на экскурсию в Плёс, прославленный художником Левитаном. Там действительно очень красивые места. Не зря великий художник долгое время жил в этих местах. Когда мы проезжали мимо местных художников, продающих свои картины, я не удержался от соблазна сострить и, обращаясь к Олегу, спросил: "Это продают подлинники картин Левитана".
   - Конечно, - в тон мне, ответил он.
   В воскресенье в два часа дня мы тронулись в обратный путь. Хотели успеть вернуться в Москву до воскресных пробок, когда все возвращаются с дач. Но не тут то было. Перед Владимиром из-за аварии мы простояли в пробке больше часа. За восемьдесят километров от Москвы началась сплошная пробка. Домой мы вернулись в одиннадцать часов вечера.
   Несмотря на довольно нелёгкую дорогу, особенно для Жени - он вёл машину, поездкой мы остались довольны.
   Глава 28
  
   В прошлом году мне исполнилось шестьдесят пять лет и я, вернувшись из Москвы начал оформлять себе пенсию. При осуществлении этого процесса испытываешь двоякое чувство. С одной стороны ощущаешь облегчение, что у тебя уже есть какой-то минимум и ты можешь не бояться потерять работу. С другой стороны, объяснять не надо: ты уже на пути, как писал Шолом-Алейхем, с ярмарки и пришло самое подходящее время для осмысления пройденного пути.
   Когда мы приехали в Израиль, мне было пятьдесят лет и устроиться на работу было большой проблемой, я с сожалением думал: "Как далеко ещё до пенсии. В России, где мужчины выходят на пенсию не в шестьдесят пять лет, как здесь, а в шестьдесят, я мог бы уйти на заслуженный отдых на пять лет раньше".
   - Зато на пять лет больше смогу не чувствовать себя стариком, - старался я себя успокоить.
   На самом деле не знаю, дождался бы я с моими болезнями пенсии в России. Там такой уровень медицинского обслуживания, как в Израиле, доступен только высокопоставленным чиновникам или богатым людям. Здесь же я чувствую себя моложе своего возраста и полностью трудовую деятельность не оставил, а продолжаю один-два раза в неделю вносить посильный вклад в улучшение благосостояния хозяина нашего предприятия.
   При написании заключительной главы, сами собой возникли строчки, как бы подводящие итог описанных событий:
  
   Надежды, пробы и ошибки
   Дарили радость, огорчали...
   Исчезло все, как звуки скрипки,
   Что так красиво прозвучали...
  
  
   Вот и наступила "золотая осень".
   Иногда сбывается, то о чем мы просим.
   Протекает осень, будто бы гладко,
   Но порой на сердце не бывает сладко.
  
   Хотя мы с Лорой сейчас и живём в разных семьях, но сын нас по-прежнему объединяет, для него мы навсегда остаёмся мамой и папой. Когда он приезжает в Израиль, мы много времени проводим вместе. Почти тридцать лет совместной супружеской жизни оставили свой след.
  
   "Всё проходит". "Всё суета сует". Эти слова из Писания начинаешь ощущать и понимать их истинность, когда пройден большой отрезок жизненного пути и лучшие годы остались позади, как будто их не было. Живёт человек настоящим и только настоящим.
   Одни люди всю жизнь делали карьеру и добились успеха. Другие любили многих женщин и женщины любили их. Оглядываясь назад, кто-то испытывает сожаление, что это прошло, кто-то радуется, что это было. Зависит от характера. И ничего изменить нельзя. Нельзя определить смысл жизни. Его нет. Как нет абсолютной истины. Рано или поздно человек приходит к выводу: "Я знаю, что ничего не знаю".
   Это не значит, что не стоит стремиться к цели. Совсем наоборот. "Дорогу осилит идущий". Если всё получится, как было задумано, то ты счастлив. Если вышло не совсем так, или совсем не так, как хотелось, ты сможешь сказать: "Ну что ж, я сделал всё, что мог, нужно остановиться, подумать и идти по другому пути.
   Конечно, жаль ушедшей молодости и нереализованных возможностей. Но такова жизнь и она даётся для того, чтобы жить и радоваться ей, а не горевать о том, что не достигнуто. Пока человек жив всё возможно.
   Девять месяцев назад у нас родилась внучка Маечка, очень забавная, красивая девочка с большими голубыми глазами и длинными ресницами. Появилась новая радость в жизни.
   На этом я заканчиваю своё повествование, но жизнь продолжается и несмотря ни на что она прекрасна.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вместо послесловия.
  
   Испокон веков человек мечтал остановить мгновенье, как-то продлить своё существование или хотя бы сохранить память о себе. Сначала наскальные изображения, затем живопись, фотография, кино, магнитофонная, лазерная и дигитальная записи создали возможность в каком-то приближении запечатлеть облик и голос человека.
   Тем не менее, не потерял своё значение самый старый способ описания внешности человека, его деятельности, чувств, мыслей, переживаний, событий произошедших с ним и его окружением с помощью слов.
   До изобретения бумаги это делалось на дощечках, папирусе, коже. Сейчас появилась возможность делать записи на компакт дисках. Безусловно, это не предел.
   Я благодарен судьбе, что смог рассказать о себе и своих близких. Существует мнение, что истории нет, есть только биографии людей.
  
   Июнь 2003 года - Март 2006 года.
   Реховот.
  
  
  
  
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ.
  
   От автора ------------------------------------------------- стр. 2
  
   Часть 1
  
   ЭТО БЫЛО
  
   Глава 1 -------------------------------------------------- стр. 4
   Глава 2 ------------------------------------------------ стр. 15
   Глава 3 ------------------------------------------------ стр. 23
   Глава 4 ------------------------------------------------ стр. 32
   Глава 5 ------------------------------------------------ стр. 40
   Глава 6 ------------------------------------------------ стр. 48
   Глава 7 ------------------------------------------------ стр. 55
   Глава 8 ------------------------------------------------ стр. 59
   Глава 9 ----------------------------------------------- стр. 63
   Глава 10 ----------------------------------------------- стр. 71
   Глава 11 ----------------------------------------------- стр. 75
   Глава 12 ----------------------------------------------- стр. 78
   Глава 13 ----------------------------------------------- стр. 81
   Глава 14 ----------------------------------------------- стр. 87
   Глава 15 ----------------------------------------------- стр. 91
   Глава 16 ----------------------------------------------- стр. 93
   Глава 17 ----------------------------------------------- стр. 99
   Глава 18 ----------------------------------------------- стр. 107
   Глава 19 ----------------------------------------------- стр. 115
   Глава 20 ----------------------------------------------- стр. 120
   Глава 21 ----------------------------------------------- стр. 128
   Глава 22 ----------------------------------------------- стр. 137
   Глава 23 ----------------------------------------------- стр. 143
   Глава 24 --------------------------------------------- стр. 148
  

Часть 2

В МОСКВЕ

   Глава 1 ------------------------------------------------ стр. 151
   Глава 2 ------------------------------------------------ стр. 158
   Глава 3 ------------------------------------------------ стр. 167
   Глава 4 ------------------------------------------------ стр. 171
   Глава 5 ------------------------------------------------ стр. 175
   Глава 6 ------------------------------------------------ стр. 177
   Глава 7 ------------------------------------------------ стр. 181
   Глава 8 ------------------------------------------------ стр. 194
   Глава 9 ------------------------------------------------ стр. 200
   Глава 10 ------------------------------------------------ стр. 204
   Глава 11 ------------------------------------------------ стр. 209
   Глава 12 ------------------------------------------------ стр. 215
   Глава 13 ------------------------------------------------ стр. 218
   Глава 14 ------------------------------------------------ стр. 224
   Глава 15 ------------------------------------------------ стр. 229
   Глава 16 ------------------------------------------------ стр. 237
   Глава 17 ------------------------------------------------ стр. 243
   Глава 18 ------------------------------------------------ стр. 247
   Глава 19 ------------------------------------------------ стр. 260
   Глава 20 ------------------------------------------------ стр. 266
   Глава 21 ------------------------------------------------ стр. 274
   Глава 22 ------------------------------------------------ стр. 284
   Глава 23 ------------------------------------------------ стр. 300
   Глава 24 ------------------------------------------------ стр. 311
   Глава 25 ------------------------------------------------ стр. 345
   Глава 26 ------------------------------------------------ стр. 351
   Глава 27 ------------------------------------------------ стр. 357
   Глава 28 ------------------------------------------------ стр. 361
   Глава 29 ------------------------------------------------ стр. 367
   Глава 30 ------------------------------------------------ стр. 370
  
  
  

Часть 3

ДРУГАЯ ЖИЗНЬ.

   Глава 1 ------------------------------------------------ стр. 381
   Глава 2 ------------------------------------------------ стр. 389
   Глава 3 ------------------------------------------------ стр. 397
   Глава 4 ----------------------------------------------- стр. 403
   Глава 5 ------------------------------------------------ стр. 413
   Глава 6 ------------------------------------------------ стр. 418
   Глава 7 ------------------------------------------------ стр. 424
   Глава 8 ------------------------------------------------ стр. 431
   Глава 9 ------------------------------------------------ стр. 438
   Глава 10 ------------------------------------------------ стр. 444
   Глава 11 ------------------------------------------------ стр. 448
   Глава 12 ------------------------------------------------ стр. 460
   Глава 13 ------------------------------------------------ стр. 467
   Глава 14 ------------------------------------------------ стр. 476
   Глава 15 ------------------------------------------------ стр. 482
   Глава 16 ------------------------------------------------ стр. 491
   Глава 17 ------------------------------------------------ стр. 497
   Глава 18 ------------------------------------------------ стр. 503
   Глава 19 ------------------------------------------------ стр. 512
   Глава 20 ------------------------------------------------ стр. 521
   Глава 21 ------------------------------------------------ стр. 533
   Глава 22 ------------------------------------------------ стр. 537
   Глава 23 ------------------------------------------------ стр. 549
   Глава 24 ------------------------------------------------ стр. 558
   Глава 25 ------------------------------------------------ стр. 563
   Глава 26 ------------------------------------------------ стр. 570
   Глава 27 ------------------------------------------------ стр. 576
   Глава 28 ------------------------------------------------ стр. 585
   Вместо послесловия ---------------------------------- стр. 588
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   43
  
  
  
  
  
   11
  
  
  
Оценка: 7.44*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"