Знаю, что он все еще отлеживается после отравления, и знаю, что его совершенно точно нет в Академии, но все равно ищу Джейсона взглядом в коридорах, а на занятии в группе 11А мой взгляд то и дело останавливается на пустом месте за столом рядом с Лиамом.
Это похоже на манию, на паранойю. Еще меньше месяца назад я знать не знала никакого Джейсона Ригана. А на прошлой неделе была уверена, что нас с ним связывает только животный инстинкт. Тогда почему я уже второй день не нахожу себе места при мысли о том, что он нездоров?
Подумать только, получив вчера от Джейсона сообщение, в котором говорилось, что с ним все в порядке, я полчаса сидела и просто улыбалась. Настолько долго, что, когда сумела трезво соображать, поняла: писать ответ поздно, отчет о прочтении пришел ему слишком давно.
Увы, вывод неутешителен: я, почти что сорокалетняя, взрослая женщина, по уши влюбилась в своего студента, молодого человека, которому еще нет и тридцати. Более того, что мне о нем известно? Только то, что он быстро соображает, схватывает все на лету, не боится скорости и безумно хорош в постели. Все остальное -- сухие скомканные данные из досье и то, что удалось выяснить людям Рикардо. Сестра -- наркоманка, отец и мать написали отказ от родительских прав. Пугает ли меня это? Нет, нет и еще раз нет. В конце концов, родители отказались и от меня. А что до сестры -- мы не знаем всей правды. К тому же, я давно поняла: люди не всегда несут ответственность за поступки близких.
Взять того же Гая. Он идеальный ребенок, умный воспитанный, добрый. А Изабелла... Маньячка с манией величия, которая была готова выстрелить в голову собственному сыну из-за того, что он угрожал ее бизнесу. Сыну, которого родила по чужому приказу и бросила в младенчестве. Даже зубы сводит от одного воспоминания об этой женщине. Но разве Лаки и Гай виноваты в том, кем была их мать?
Как хорошо, что Гай не знает о ней и половины правды. Ему было бы слишком больно.
Наступает вечер второго дня, как я не видела Джейсона. Скучаю, как бы глупо это ни было, скучаю.
Несколько раз мазохистски пытаюсь воскресить в памяти образ Александра, вспомнить, как любила его, чтобы доказать себе, что все, что происходит сейчас, лишь легкое увлечение. Но терплю оглушительное фиаско. Воспоминания об Александре Тайлере приносят лишь светлую грусть. Я помню свои чувства к этому человеку, свою любовь и восхищение им, но это лишь прошлое.
Случилось то, что мне настоятельно рекомендовали Мэри Морри и вся армия других мозгоправов, с которыми я имела дело до нее -- я отпустила Александра. И все, что испытываю сейчас, думая о нем, -- надежда, что он нашел покой.
За окном сумерки; пора домой. Я снова засиделась допоздна и оставила мальчиков без ужина. Каждый день говорю себе, что с этим пора кончать, но повторяю свою ошибку снова и снова. Надеюсь, Гай опять не выпросил у старшего брата пиццу...
Отодвигаю манжету, чтобы посмотреть на часы, одновременно раздумывая, стоит ли первой написать Ригану, чтобы поинтересоваться, как он себя чувствует. Навязываться не хочется. С одной стороны, нужно поддерживать легенду перед соглядатаями Рикардо, с другой -- с момента заключения нашей сделки все изменилось. Никто не любит навязчивых. Если бы Джейсон хотел со мной поговорить, он бы написал.
Но он не пишет, он звонит.
Звонок на комм приходит так неожиданно, что вздрагиваю: стоит мне убрать рукав, как экран вспыхивает привычным оранжевым светом. Сердце ускоряет бег.
-- Морган. Слушаю, -- понятия не имею, почему отвечаю так официально. То ли по привычке, то ли потому что растерялась -- Джейсон еще ни разу мне не звонил, только писал.
-- Привет, -- раздается в ответ. Готова поклясться, Риган улыбается.
Наушник у меня в ухе, поэтому устраиваюсь в кресле поудобнее, вытягивая под столом ноги. А у самой улыбка -- на пол-лица.
-- Привет, -- отзываюсь эхом. -- Как ты? Я волновалась.
Это я говорю? Серьезно? Вот так беру и признаюсь, что беспокоилась?
Мне хочется отхлестать себя по щекам за эту излишнюю откровенность, но вместо этого по-прежнему улыбаюсь. Сижу и улыбаюсь. Идиотка влюбленная.
-- Еще штормит немного, но я в норме, -- отвечает Джейс, усмехается. -- Но мне чертовски приятно, что ты за меня волновалась.
Типичная мужская самовлюбленность.
Закатываю глаза к потолку, хотя, конечно же, он не видит моего жеста.
-- Может, в следующий раз ты сломаешь себе ногу, чтобы вызвать мое беспокойство? -- огрызаюсь.
Зачем грублю? Кто тянет меня за язык? Но слова срываются с него раньше, чем я успеваю осознать, что, в какой манере и кому говорю.
Но Джейс и не думает обижаться. Он смеется.
-- Давай обойдемся без крайних мер. Мои ноги мне пока дороги, -- и без паузы, которая должна бы быть по смыслу: -- Я соскучился.
Если до этого мое сердце ускорилось, то сейчас, наоборот, останавливается, а по телу разливается блаженное тепло, будто бы я сделала глоток крепкого спиртного после мороза.
Я тоже, я тоже безумно соскучилась. Хочу видеть его прямо сейчас и просто обнять, почувствовать, что он рядом. Мне больше ничего не нужно.
Но молчу, будто проглотила язык. Не могу, просто не могу сказать это вслух. Куда проще притворяться холодной и бесчувственной -- это моя защита, броня.
-- Ты долго молчишь, -- выводит меня из ступора голос Ригана, звучит бодро. Главное: не обиделся. -- Я просто соскучился, это тебя ни к чему не обязывает.
Это меня уничтожает. У меня ощущение, что я прямо сейчас растаю и испарюсь.
-- Хм-хм, -- приходится откашляться, чтобы снова обрести способность говорить. -- Так ты завтра возвращаешься?
-- Конечно, -- по-прежнему бодро и даже чуть весело. -- Завтра буду на занятиях.
-- Долечивайся, -- откликаюсь. -- Буду ждать.
Черт. Мой язык опять сболтнул лишнего. Не равносильно ли мое "буду ждать" признанию в том, что я тоже скучаю?
-- Тогда до завтра.
-- До завтра, -- пытаюсь ответить равнодушно, но, кажется, все равно не выходит.
-- Целую, -- произносит Джейс с теплотой в голосе и первым обрубает связь.
А я еще несколько минут сижу, откинувшись на спинку кресла и глупо улыбаясь, глядя в потолок.
Я влюблена не по уши, а по самую макушку.
***
Пицца, слава богу, дома меня не ждет. В холодильнике -- остатки ресторанной еды. Лаки -- молодец, по крайней мере организовал брату нормальный ужин. Запасы апельсинового сока тоже пополнены. У меня золото, а не сын -- как хорошо, что у кого-то в этом доме голова на плечах, и эта голова не забывает о продовольствии. Моя же, кажется, только и делает, что витает в облаках.
Но не успеваю толком порадоваться и разогреть себе остатки ужина, как слышу рев мотора. Выглядываю в темный холл: двор озарен сразу двумя парами фар. Аппетит мгновенно пропадает: ясное дело, кто летает не только вместе с охраной, но и с сопровождением.
Первое желание: выключить свет, спрятаться под стол и притвориться мертвой. Не воплощаю его в жизнь лишь потому, что свет из кухонного окна в любом случае уже был замечен моим незваным гостем. Этот-то точно ничего не пропускает и отмечает любые мелочи.
Вздыхаю, смиряясь с неизбежным. Ставлю сразу две порции еды на разогрев, а сама иду к кофемашине. Правда, не уверена, станет ли Рикардо еще когда-либо пить со мной кофе после того случая. Честное слово, я не метила ему в промежность -- так удачно вышло совершенно нечаянно.
Рикардо появляется в кухне уже через несколько минут. Один. Шаги еще нескольких пар ног, сопровождающих его на входе в дом, смолкают: охрана остается на улице, но не проверить холл они, естественно, не могли. Хоть какой-то плюс от того, что дверной замок настроен на отпечаток ладони Тайлера. С одной стороны, это позволяет ему заявляться к нам без приглашения, что бесит. С другой -- так, по крайней мере, нет необходимости, его встречать.
-- Морган, -- надменно произносит гость, появляясь в дверях.
-- Рикардо.
Полагаю, на этом обмен любезностями официально завершен.
Тайлер сбрасывает с себя пальто и швыряет его на спинку одного из стульев у стола.
Провожаю полет вещи взглядом. О вешалке у входа кто-то явно забыл. Ладно, черт с ним.
А гость уже занимает следующий стул.
-- Кофе я не буду, спасибо, -- замечает то, что я делаю, и незамедлительно высказывает свое королевское "фи".
Пожимаю плечом. Не очень-то и хотелось настаивать.
-- Мне больше достанется.
-- А еду буду. Голоден как черт.
В общем-то, я не предлагала ему ни поесть, ни попить, но кого это волнует?
-- Еда ресторанная, -- предупреждаю сразу.
-- Плевать.
Ясно, кто-то на самом деле голоден, устал и зол -- обычное состояние Рикардо Тайлера.
Молча ставлю тарелки на стол, и сама занимаю один из стульев. Честно говоря, с куда большим удовольствием поела бы в одиночестве, а еще лучше -- в своей комнате перед телевизором. Да, грешу поеданием ужина в неположенном месте. Главное, чтобы Гай не заметил, как я крадусь с тарелкой в свою спальню -- у него вечно случается культурный шок. В понимании мальчика, пищу можно принимать на кухне, и только. Вон, даже Лаки приучил не таскать куски в комнату.
Первые несколько минут едим молча. Так даже лучше, знаю же, что, что бы Рикардо ни собирался сказать, это испортит мне аппетит. Так уж в последнее время повелось: с хорошими новостями Тайлер не приходит.
Рикардо доедает первым, промокает губы салфеткой. Его манеры, как всегда, идеальны, зол он или даже взбешен -- сперва салфетка, потом ор. Так идеально из всех моих знакомых за столом ведет себя только Гай.
-- Ты не передумала? -- как я и ожидала, Тайлер начинает именно с того, о чем мне не хотелось бы говорить в принципе.
-- О чем? -- делаю глупое выражение лица: ничего не понимаю, впервые слышу.
Рикардо скрипит зубами.
-- Выключи дуру, женщина.
Ясно, финт не прошел.
-- Нет, Рик, я не передумала, -- отвечаю так же, как говорит он, сквозь зубы.
Тайлер выдерживает паузу, смотрит в упор, будто хочет загипнотизировать, время от времени выбивая дробь тонкими пальцами по скатерти.
-- Луиза мне отказала, -- произносит затем.
Ожидаю какой угодно обличительной речи, но только не этого признания.
-- Серьезно? -- мне кажется, я ослышалась.
Верная, преданная Луиза, лично звонившая мне, чтобы уговорить меня выйти замуж за ЕЁ мужчину, потому что ЕМУ это нужно, -- отказала Рикардо, когда он ее попросил? Нет, не верю, быть такого не может.
-- Серьезнее некуда, -- отвечает Тайлер, как сплевывает.
Черт возьми, да ему по-настоящему обидно. Когда отказала я, он разозлился, а Лу умудрилась его задеть.
Вроде бы осень, а у всех разыгрались чувства, как будто на дворе весна.
-- Чем аргументировала? -- спрашиваю по-деловому.
-- Что, согласно анализу данных, наш с ней брак поднимет мой рейтинг всего на один и семь процента, в то время как брак с тобой даст не менее восемнадцати процентов.
Мои брови ползут вверх. Я стою восемнадцати процентов избирателей, с ума сойти. Не иначе, поклонники "Мести во имя любви" кинутся на избирательные участки.
Рикардо морщится.
-- Не делай такое лицо. Ты -- знаменитость, будто бы не знала. Я бы никогда не предложил тебе выйти за меня замуж, если бы не ожидал от этого реальной пользы.
Фыркаю; мну в пальцах салфетку.
-- Предложил он, -- ворчу. -- Потребовал.
Видимо, Рикардо сегодня сам не свой от отказа Луизы, настолько, что даже не спорит.
-- Отчасти, -- признает. -- Но все еще надеюсь, что ты передумаешь...
-- Нет.
-- Мы же живем не в средние века. Обойдемся без консуммации брака. Если тебе так приспичило, можешь встречаться со своим малолетним любовником тайно.
-- Нет.
-- Да что ты за упрямая женщина! -- взрывается Тайлер, с силой ударяя ладонью по столу, отчего со звоном взлетают в воздух столовые приборы.
Пожимаю плечами.
-- Какая есть, -- в ответ получаю лишь злой взгляд. -- Рикардо, -- начинаю снова, терпеливо пытаясь донести до собеседника свою точку зрения, -- Люк Ньюман тебе не соперник, как бы он ни извращался. Ты -- имя, ты -- символ власти. Люди тебя любят, знают, что с тобой они в безопасности. Хороший ты семьянин или нет -- всего лишь галочка в твоем досье. Не нужно пытаться впрячь нас в одну упряжку. Мы участвуем в разных гонках. К тому же, быть семьянином не значит иметь жену. Ты хороший дядя. Попроси Лаки, уверена, он не откажет съездить с тобой на парочку фотосессий и посетить несколько светских мероприятий. Особенно, если ты позовешь его вместе с Ди. Девочке не повредят свежие впечатления и новые знакомства.
Пока я говорю, Тайлер молчит, только зыркает на меня время от времени и снова демонстративно отводит взгляд, будто ему и смотреть в мою сторону противно.
-- Уходишь из-под обстрела, подставляя сына, -- изрекает, когда я замолкаю. -- Очень благородно.
Но нет, моя совесть не намерена просыпаться.
-- Лаки не откажет, он всегда рад тебе помочь.
-- Он ненавидит приемы, фраки и бабочки.
-- Но любит тебя. Поверь, если бы ты просил меня не выйти замуж, а всего лишь провести с тобой несколько вечеров под прицелом фотокамер, я бы согласилась не раздумывая.
Рикардо слушает, а на его лице так и играют желваки.
-- Мне все равно не нравится твой малолетний ухажер, -- резко переводит тему.
-- Он не ухажер! -- немедленно возмущаюсь. Слово-то какое: старомодное и в данном контексте оскорбительное.
-- Ага! -- радуется, что подловил. -- Но то, что малолетний, ты не отрицаешь.
Мой запал иссякает. Опускаю взгляд на руки, в которых все еще мну салфетку. Хорошо, что она из ткани, от бумажной уже давно остались бы одни ошметки.
-- Признайся, -- неожиданно мягко заговаривает Тайлер, -- у вас ничего нет, ты просто уговорила его тебе подыграть?
Ничего не говорю, просто поднимаю на него глаза. Чувствую, как начинают алеть щеки.
-- Черт тебя дери, -- ахает Рикардо, и без слов прочтя все по моему лицу. -- Ты променяла моего брата на какого-то студентика!
Лучше бы он дал мне пощечину...
-- Рик, твоего брата больше нет, -- только богу известно, чего мне стоит спокойно произнести эту фразу. -- Давно. Много лет.
Тайлер смотрит в упор, и в его глазах -- ревность. Ревность и боль. Мы все любили Александра, и мы все до сих пор тоскуем по нему.
Рикардо первым разрывает контакт взглядов. Быть уязвимым -- его самый большой страх. Если он и раскрывается, то не более чем на минуту, а потом -- все, глухая стена, а на передний план выходит обличье равнодушного подонка.
-- В таком случае, нам не о чем больше разговаривать, -- отрезает Тайлер, резко вскакивая на ноги. -- Я думал, ты разумная женщина, а ты... -- кто? Предательница памяти его умершего брата? Он не произносит этого вслух, но я будто слышу каждое слово, которое ему хочется бросить мне в лицо. -- Организуй хотя бы "круиз" как следует. Хотя бы на это ты способна?
-- Иди к черту, -- шиплю в ответ.
-- И тебе -- не хворать, -- отчеканивает в ответ.
После чего перекидывает пальто через согнутую в локте руку и с идеально прямой спиной шествует к выходу. "Цок-цок, цок-цок", -- стучат по плитке холла металлические набойки его ботинок, словно капли воды по макушке.
Дверной замок щелкает, закрываясь. Слышен шум заводимого двигателя сразу двух летательных аппаратов. А потом все смолкает.
Выдыхаю и швыряю полную кофе чашку в стену. Туда же летит тарелка и вилка.
Звон битой посуды, грохот. А я роняю лицо на руки и начинаю рыдать.
Не знаю, что со мной. Вроде бы Рикардо не сказал ничего из того, чего бы я не знала сама. К тому же, Тайлер -- тот еще любитель резать по живому; его слова никогда нельзя принимать близко к сердцу, иначе он задавит, уничтожит, даже не обратив внимание на то, что и кому сказал.
Но то, как он смотрел... Рикардо на полном серьезе считает, что с Риганом я предаю память Александра. И мне было бы трижды плевать, если бы меня саму не посещали те же мысли.
Я же клялась, клялась, что никогда и ни за что больше не полюблю ни одного мужчину, что Александр будет моим единственным. Я обещала его памяти, обещала себе. Я клятвопреступница. Я...
На этом месте связные мысли заканчиваются, и я просто сотрясаюсь от безудержных рыданий. Накопилось и требует выхода.
-- Миранда, ты чего? -- слышу испуганный голос Гая от входа.
У меня нет сил, не могу поднять голову. Не хочу, чтобы он видел меня такой. Так нельзя. Я сильная, я опора для мальчиков, мне нельзя быть слабой.
-- Гай, иди спать, -- доносится до меня еще один голос.
-- Но...
-- Иди, ладно?
После чего легкие быстрые шаги удаляются вверх по лестнице, а другие приближаются ко мне.
Нет, я не хочу...
На мое плечо ложится ладонь.
-- Мам...
Мотаю головой, не отнимая рук от лица. Не хочу, нельзя, чтобы сын видел меня такой. Никогда, никогда в жизни я не плакала перед Лаки.
Был один раз. Когда "Месть во имя любви" только вышла в прокат. Я сидела на полу в своей комнате и рыдала, как раненый зверь. Скрипнула дверь. Я подняла глаза, но дверь оказалась заперта. До сих пор не знаю, показалось ли мне, или Лаки увидел, в каком я состоянии, и молча ушел. Не спрашивала, а он не говорил. Наутро мы оба вели себя так, будто бы ничего не произошло.
-- Что он тебе сказал? -- голос сына звучит напряженно.
-- Ни... ничего, -- это все, что мне удается из себя выдавить.
Это неправильно, но я совершенно не могу успокоиться. Тряпка, размокшая тряпка.
-- Если бы я знал, то спустился бы. Но вы разговаривали, я не хотел мешать.
Мой взрослый тактичный мальчик. Когда же ты успел так вырасти?
Мотаю головой и не нахожу в себе сил что-либо ответить.
Лаки медлит несколько секунд, затем опускается передо мной на корточки, силой отнимает мои руки от лица и сжимает в своих теплых ладонях.
Отворачиваюсь, закрываясь растрепанными волосами. Едва ли не до крови закусываю губу, чтобы громко не всхлипывать.
-- Скажи мне, пожалуйста, правду. Что он тебе сказал? -- повторяет Лаки настойчиво.
Что ж, какой уже смысл прятаться? Он уже увидел больше, чем следовало. Еще и Гай. Мальчик, наверное, вообще испугался. Ему и так нелегко, еще и я.
Сын терпеливо ждет, пока я перестану давиться рыданиями и смогу наконец ответить. Каким-то чудом мне это все-таки удается. Его присутствие действует успокаивающе.
-- Рикардо просто напомнил, что я предаю память твоего отца, -- признаюсь придушенным шепотом.
-- Всего-то? -- фыркает Лаки. -- Ты же знаешь, что это бред.
Качаю головой, все еще пряча глаза за волосами.
-- Не бред, он прав. Я же обещала, а я...
-- Брось, Рикардо просто привык. Ты для него как дополнительное напоминание об отце. Как фото в рамке. Он поймет. Дядя просто скучает, а ты помогаешь ему помнить.
-- Мы все и так помним Александра, -- шепчу.
-- Хм.
Это хмыканье заставляет меня поднять глаза и посмотреть на сына. Должно быть, они у меня уже заплыли. Да и вообще я сейчас представляю жалкое зрелище.
-- Что значит -- хм? -- спрашиваю куда громче, чем говорила до этого.
Лаки сжимает мои ладони чуточку крепче.
-- Я почти его не помню.
-- Но... -- начинаю и обрываюсь. -- Мне казалось...
-- Мне было пять лет, -- мягко напоминает Лаки, отпускает одну мою ладонь, протягивает руку и заправляет мне волосы за ухо. -- И его никогда не было дома.
Во мне тут же зарождается внутренний протест.
-- Ты хочешь сказать, Александр был плохим отцом?
-- Нет. Я хочу сказать, мертвым свойственно забываться. Время идет. Мы что-то помним, что-то -- нет. Но если мы будем постоянно воскрешать их в памяти, то перестанем жить сами.
Он спокоен и абсолютно серьезен. А меня пробивает вновь. Мои плечи сотрясаются на этот раз от беззвучных рыданий.
-- Тебе нужно его отпустить, -- теперь уже Лаки переходит почти на шепот.
-- Знаю.
Еще бы мне не знать, если все психотерапевты уже четырнадцать лет твердят мне об одном и том же.
-- Что тебя беспокоит? То, что Джейс младше тебя?
Всхлипываю.
-- При чем тут Джейс? -- тем не менее возмущаюсь.
Но Лаки игнорирует мой вопрос.
-- Ему наплевать на разницу в возрасте -- это главное. А остальным тем более все равно. С уставом Академии мы тоже разобрались. Что мешает тебе быть счастливой? -- привстает, чтобы заглянуть в глаза. -- Не отворачивайся, пожалуйста. Это очень простой вопрос.
Простой? Он издевается?
-- Я... я не знаю, -- я правда не знаю и толком не могу сформулировать мысль. -- Меня пугает то, что я чувствую. Что еще умею чувствовать. Я все ищу, ищу что-то, что меня разочарует в нем, даст пойти на попятные, разочароваться, но я все больше и больше...
Замолкаю. Слово "влюбляюсь" произнести не могу.
Почему Джейс сегодня смеялся, когда я неприкрыто хамила? Обидься он или скажи какую-нибудь резкость в ответ, я бы тоже обиделась, задумалась бы. Но Риган, как на зло, ведет себя именно так, как мне нравится. Я схожу с ума. Ищу изъян, но не нахожу.
Лаки молчит так долго, что мне становится страшно за свою откровенность. Не нужно было.
-- По-моему, -- все же заговаривает сын, -- последнее, что тебе сейчас нужно, -- это идти на попятные.
Снова всхлипываю. Кошусь в его сторону недоверчиво.
-- Думаешь?
Лаки улыбается.
-- Живем один раз, а? -- и кивает в сторону своей руки с татуировкой. На нем майка без рукавов, и выполненная черным надпись на виду.
-- Один раз, -- соглашаюсь шепотом.
Лаки привстает и крепко меня обнимает.
-- Все будет хорошо. Я обещаю.
***
Джейс
Уже поздно, собираюсь спать. Весь день отлеживал бока, смотря какие-то бессмысленные фильмы и поедая то, что осталось из запасов продовольствия. В итоге засиделся за полночь.
Физиономия и правда почти вошла в норму, и завтра можно смело идти на занятия. Так что нужно ложиться, чтобы не опоздать с утра.
Как раз расстилаю постель, когда на мой комм приходит сообщение. От Лаки. Этому-то чего не спится?
"Джейс, отбой. Ничего не говори Морган. Пока не говори. Я потом попробую все разрулить. Просто не говори".
Несколько раз перечитываю текст, ничего не понимая. Вчера он говорил и думал совсем другое.
Надеюсь также, что Тайлер не забыл о своей хакерской способности и перекрыл канал нашей переписки от любопытных глаз.
Перечитываю еще раз. Возмутиться? Спросить причину? Подробности?
Но вместо этого пишу: "Как скажешь".
Сообщение мгновенно прочитано. В ответ приходит картинка руки с поднятым вверх большим пальцем.
Ни черта не понимаю. Но РДАК дал мне месяц, а значит, время есть.