1.Немного предыстории
Вряд ли на всем белом свете сыщется хотя бы один человек, который ни разу не слышал песню про славное море - священный Байкал, а если такой все-таки найдется, то ему надо посочувствовать и дать совет немедленно исправить эту оплошность, потому что очень странно жить на свете и не знать этой песни.
Что касается меня, то я слышала её много-много раз в те благословенные времена, когда про телевизор еще мало кто знал и он не занимал души и умы миллионов людей, а по радио очень часто звучали разные хорошие песни, среди которых песня "Славное море - священный Байкал" в исполнении мужского хора была одной из лучших. Правда, в те далекие времена я еще мало что понимала во многих вещах и думала, например, что баргузин - это такая национальность. Есть ненцы, нанайцы, есть много других национальностей, и вот еще баргузины тоже существуют. Мне представлялось, что мужик-баргузин сидит на веслах и гребет, то есть шевелит волну, а молодец, которому плыть недалечко, торопит его - мол, шевели быстрее этот вал, тороплюсь я. В нарисованной картине не оставалось места омулевой бочке, и мне казалось, что это ирония такая, что корабль, а если вернее, просто лодка, уж настолько неказиста, что только с какой-то бочкой ее и сравнить. Почему при этом бочка была омулевая и что такое омулевая, думать и вовсе было некогда, когда поётся песня и в ней много чего происходит, а в самом конце могучий мужской хор множеством голосом еще как грянет: "Эй, баргузин, пошевеливай вал, слышатся грома раскаты!" Ух, какая сила и мощь звучит в этих словах, прямо мороз по коже, и раздольный Байкал, священное море-озеро Байкал, видится могучей неодолимой силой, с которой взялся спорить такой же чудо-богатырь, пожелавший переплыть его в утлой лодчонке.
А потом в школе в свое время я узнала, что озеро Байкал - самое больше пресное озеро в мире, его площадь столько-то квадратных километров, глубина столько-то метров, оно уникальное во многих отношениях, в нем много рыбы - и так далее. Среди перечисляемой на уроках географии рыбы наверняка был и омуль, но омулевая бочка из песни никак не связалась с рыбой-омулем из школьной географии, потому что уроки географии - одно, а песни - это совсем-совсем другое. Про баргузин на уроках ничего сказано не было, и я даже не знаю, когда в моей голове национальность баргузин заменилась ветром-баргузином.
Годы шли, мы с Байкалом существовали независимо друг от друга, пока однажды в две головы практически одновременно не пришла мысль, что ведь можно поехать на Байкал; более того - не можно, а нужно. Как это вообще может быть - прожить жизнь и ни разу не побывать на Байкале? Чудовищность такого положения вещей стала настолько очевидной, что две дамы, которым принадлежали упомянутые головы, сразу и без промедления взялись осуществлять идею побывать на Байкале. Одной из этих дам, как уже догадался читающий эти строки, была я, а второй - моя хорошая давняя знакомая, имеющая склонность к путешествиям ничуть не меньшую, чем у меня. Хочу сообщить для удобства дальнейшего повествования, что эту даму звали и зовут Верой.
Сказано - сделано. Нынче в распоряжении человечества есть не только никчемный телевизор, но и очень полезная штука - интернет, и мы начали с того, что перерыли его в поисках сведений про Байкал, про его окрестности и туры по Байкалу. Туров по Байкалу было не так уж много; можно даже сказать, что их было совсем мало, и из них один привлёк наше внимание. У него была очень длинная, подробная и увлекательная программа, в которую входило в частности питье чая на таежных травах из берестяных кружек прямо в аэропорту при встрече. Ещё там был пункт про остановку у шаман-камня и прослушивание про него легенд. Одну из нас, особу романтичную и увлекающуюся, эти два пункта полностью покорили, и она сказала, что голосует за этот маршрут. Вторая из нас тоже долго не раздумывала и очень скоро решила, что ничего не имеет против чая на таежных травах и легенд про шаман-камень, потому что маршрут и без того выглядел заманчиво. Собственно говоря, соперников у него было не так уж много, и все они имели те или иные недостатки. Правда, у этого маршрута тоже оказался недостаток. Недостаток был один-единственный, но очень существенный - в этом году такого маршрута почему-то уже не было, и на наши письма никто не отозвался.
Это осложнило подготовительный процесс, но ничуть нас не охладило. Цель у нас четко сформировалась, горячее желание нисколько не остыло из-за препятствий, так что всякие пустяки в виде отмены маршрута, который начинается чаем из берестяных кружек, нашу решимость не поколебали ни на йоту. Не буду описывать, как мы вышли на нужную турфирму в Иркутске и ее представительство в Москве, какую долгую интенсивную переписку с ней и друг с другом нам пришлось вести, какие варианты пришлось отвергнуть, как согласовывались все нюансы и пункты программы и как в конце концов все увязалось в один стройный четкий план со всеми переездами и трансферами. Получился индивидуальный маршрут для нас двоих, в котором, к большому сожалению одной из нас, не было чая на таежных травах при встрече в аэропорту, но зато оставался шаман-камень с приложением в виде легенд, не считая всего прочего разнообразного содержания, которое мы наметили. При этом в середине маршрута был не вполне просчитанный, а потому несколько авантюрный пункт, но мы дружно решили, что без некоторой доли авантюризма было бы скучно. В чем заключался этот авантюризм, читатель узнает в свое время.
2.Иркутск
Итак, в один прекрасный июльский вечер две заядлые путешественницы встретились в аэропорту, чтобы потом оказаться в самолете, там подремать несколько часов, считающихся ночными, и утром выйти из самолета в иркутском аэропорту. Если кто-то забыл, то я напомню, что Иркутск встречает восход на пять часов раньше Москвы, и там к нашему прилету было не раннее утро, а 11 часов дня.
Всякому, кто захочет отправиться на Байкал из европейской части нашей страны, миновать Иркутск будет затруднительно. Конечно, если он задастся целью непременно его миновать и специально для этого постарается, у него это наверняка получится. Он может добраться до Байкала как-нибудь иначе, но у нас не было желания миновать Иркутск, и мы его не миновали. Более того, при составлении маршрута мы решили, что на Иркутск нужно обязательно посмотреть, коли уж нас с ним сводит судьба.
В далеком XVII веке продолжалось освоение Сибири, начавшееся в минувшем XVI столетии походом атамана Ермака. Казаки шли на восток и ставили в нужных местах укрепленные поселения - остроги. В 1661 году они поставили очередной острог на берегу полноводной реки Ангары в том месте, где в нее впадает река Иркут, руководствуясь принципом, что одна река - хорошо, а две реки - еще лучше. В Восточной Сибири не так уж много больших городов, и с Иркутском можно сравнить только Красноярск. Красноярск наверняка имеет своих поклонников, но исторически столицей и центром Восточной Сибири с давних пор был Иркутск, таковым его де-факто считают и сегодня. Правда, неизвестно, что будет завтра, потому что Красноярск уже обошел Иркутск по численности населения, и кто знает, не обойдет ли он его и по другим параметрам.
Оставив вещи в гостинице, мы отдали себя во власть экскурсовода Ольги из той самой турфирмы, которая обеспечивала наше путешествие. Нам предстояла обзорная экскурсия по городу, но первым делом Ольга повела нас в дом-музей Волконских, где, отсчитав почти два столетия назад, нам предстали жизнь и быт семьи одного из декабристов, сосланного на каторгу в Сибирь - Сергея Волконского. Про декабристов мы все знаем хотя бы тот минимум, который прошли в школе на уроках истории. В декабре 1825 года произошло восстание людей из дворянского сословия, которых потом назвали декабристами. Это восстание потерпело поражение, и царь пятерых повесил, а остальных (121 человек) сослал в Сибирь на каторгу. Вот и все, собственно, если не вдаваться в подробности.
Может быть, спустя два века декабристы вообще бы мало кого интересовали кроме историков, если бы не те женщины, которые вслед за своими мужьями пошли в Сибирь и там вместе с ними остались. Всех восхищает их подвиг, и это в самом деле был подвиг, но смотрим мы на него только с одной стороны - с той стороны, откуда не различить деталей, откуда нам представляется только абстрактная "глубина сибирских руд". Наш интерес редко простирается дальше того момента, на котором заканчивается поэма Некрасова "Русские женщины", потому что героизм восстания кончился и началась собственно каторжная жизнь во всех ее бытовых мелочах и трудностях, в ее неисчислимых проблемах. Что тут может быть интересного? А здесь, в Иркутске, хотя бы отчасти видна другая сторона, потому что тут запечатлены отголоски бытия тех, кто отбывал в этих местах свою каторгу.
Дом, в который мы пришли, стал иркутским жилищем Волконских в 1846 году, а до этого были семь месяцев в Благодатском руднике, три года в Читинском остроге, шесть лет в специально построенной тюрьме в Петровском заводе. В 1835 году вышел указ, по которому многих декабристов вывели на поселение в разные места, в том числе и Сергея Волконского, которому было назначено село Урик под Иркутском. Через десять лет семья Волконских сумела перебраться в Иркутск и перенесла из Урика свой дом. Место для дома специально выбрали неподалеку от церкви, и Спасо-Преображенская церковь действительно находится буквально в двух шагах и хорошо видна из окон.
Двухэтажный деревянный дом представляет собой интерьерный музей с обстановкой из типичных вещей и мебели той эпохи. Он тщательно обставлен и выглядит вполне уютным и обжитым. Есть даже подлинные вещи Волконских, неизвестно как сохранившиеся, - например, настенное зеркало Марии Николаевны, про которое даже есть предание, что если в него каким-то особым образом посмотреть, то с вами произойдет что-то хорошее. В одной из комнат висит портрет Марии Николаевны, исполненный в 1848 году, когда ей было 43 года. Портрет не очень искусный с художественной точки зрения, но облик 43-летней женщины он передает. Худая женщина со впалыми щеками печально смотрит мимо нас, а под картиной приведены ее слова: "Первое время нашего изгнания я думала, что оно, наверное, кончится через 5 лет, затем я себе говорила, что будет через 10, потом через 15 лет, но после 25 лет я перестала ждать. Я просила у Бога только одного: чтобы он вывел из Сибири моих детей". Она прожила трудную жизнь, в романтическом порыве последовав за мужем, которого даже не любила. В год написания портрета оставалось еще целых 8 лет до 1856 года, когда с воцарением на престоле Александра II декабристам будет дарована амнистия. Этот портрет, пожалуй, как ничто другое создает понимание того, что невзирая на всё наступившее наконец относительное благополучие в этом доме завершалась трагедия жизни двух людей, сломанной в далеком 1825 году на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. И им еще повезло больше, чем многим другим, кто до амнистии не дожил и остался в Сибири навсегда - погребенным в ее суровой земле.
Но все равно это было не зря, и об этом уже давно сказали другие.
После музея Волконских настал черед собственно города. За несколько часов мы точечно побывали в самых главных значимых местах, куда обычно водят туристов. Наш десант сначала высадился на главной площади города - площади Кирова. Здесь находится его исторический центр и сосредоточены административные здания. Эта площадь очень велика и не очень понятно, где же она кончается и кончается ли вообще. Возможно, она тянулась бы до бесконечности, если бы на ее пути не встала река. Мы двигались по направлению к реке, ведомые Ольгой, но пока еще не подозревали об этом, а Ольга показывала нам то, что следует показать. Конечно, мы не могли миновать Спасскую церковь - самое старинное строение в Иркутске (1710 год). Церковь настолько стара, что ей довелось быть близко знакомой с давно не существующей крепостной стеной. При строительстве церковь пришлось вписать в стену, иначе никак не получалось, на территории крепости места для нее было слишком мало.
Церковь окружена лиственницами, и надо сказать, что лиственницы на улицах Иркутска - это вполне заурядное явление, как, например, тополя в каком-нибудь европейском городе России, хотя бы в той же Москве. Тополя тут тоже есть, как же без них, но лиственницы сразу сообщают, если вдруг кто забыл, что мы не в Европе, а по другую сторону Уральского хребта. По случайности мы оказались в Иркутске в субботу, и площадь перед церковью украшали собой невесты вместе с множеством автомобилей, в которых они приехали со своими свитами. Здесь же неподалеку от Спасской церкви стоит красивый римско-католический костел, построенный в конце XIX века на средства иркутских католиков, существеную часть которых составляли ссыльные поляки. Ныне он используется двояко: как органный зал и как храм для верующих-католиков.
Дальнейший путь привел нас на набережную. Вот она, широкая многоводная Ангара! Неужели я вижу ее воочию? Удивительно! Заочное знакомство с ней состоялось очень давно и вовсе не на уроках географии. В 50-60-е годы прошлого века руководство Советского Союза обратило свои взоры на восток страны и в частности на полноводные сибирские реки, энергия которых пропадала зря, и результатом стали планы по строительству гидроэлектростанций, а в языковой оборот надолго вошло выражение "романтика сибирских строек". Тогда на Сибирь обратили взоры и деятели культуры, то бишь кинорежиссеры, поэты, писатели и композиторы. Выдающийся композитор Александра Пахмутова не раз ездила в Сибирь и привозила оттуда эту романтику в виде прекрасных песен. Сибирь независимо от строящихся электростанций стоит того, чтобы про нее писать песни и петь их, а при выдающемся таланте Пахмутовой плохих песен быть просто не могло. И вся страна пела, например:
А река бежит, зовёт куда-то,
Плывут сибирские девчата
Навстречу утренней заре
По Ангаре,
По Ангаре.
Много было разных песен, где так или иначе звучало название Ангары, и это неудивительно, потому что на ней строилось несколько гидроэлектростанций, и она была героиней эпохи. В то время не знать про нее не мог даже самый отпетый двоечник, разве что он имел странную привычку совсем не слушать радио.
И вот та самая романтическая река почти у моих ног! Странное чувство. В душе у меня в эти минуты звучит лирически-задушевное:
Веет свежестью
Ночь сибирская,
Собрались друзья у костра...
Ты навеки нам
Стала близкою,
Величавая Ангара.
Это другая песня и другой композитор - Вано Мурадели. Не только Пахмутову вдохновляли образы романтиков-энтузиастов, поехавших в дальнюю даль для того, "чтобы здесь, в тайге, встали фабрики, встали новые города".
Ну, а мы спустя почти полвека приехали сюда на все посмотреть, и в этот конкретный день и час рассматриваем окрестный пейзаж и вид на заречную часть города, которая, надо сказать честно и откровенно, с этой точки обзора ничего живописного из себя не представляет. Гораздо живописнее вид на этом берегу Ангары, где доминантой высится нарядный Богоявленский собор в стиле сибирского барокко. К нему-то мы и направились после того, как вдоволь насмотрелись на Ангару. Ольга добросовестно исполняла свои экскурсоводческие обязанности и рассказала нам всё то, что полагается узнать туристам, впервые увидевшим город. В ритме медленной прогулки мы дошли до Богоявленского собора и отдали ему дань восхищения, после чего вернулись к Спасскому собору, куда не вернуться мы не могли, потому что там оставили машину.
А потом мы оказались в Знаменском монастыре. Автомобиль привез нас туда каким-то неведомым маршрутом, и осталось неизвестным, как связаны между собой монастырь и площадь Кирова. В этом заключается неудобство знакомства с городом на автомобиле, но тут ничего не поделаешь - времени на длинные пешие переходы у нас не было.
Ныне действующий Знаменский женский монастырь - старейший в Иркутске. Всю его территорию занимает церковь с колокольней, но кое-что остается для цветов и старых могил. На территории монастыря похоронены в частности землепроходец Григорий Шелихов и княгиня Трубецкая с тремя детьми. Екатерина Ивановна Трубецкая была первой, кто отправился вслед за мужем-декабристом в Сибирь. Она проложила путь всем остальным женщинам, но вернуться обратно ей было не суждено.
В некрополе монастыря есть интересное надгробие в виде дерева со срезанной вершиной и обрубленными ветвями. Оно было поставлено на могиле купца, который имел 11 дочерей и ни одного сына. Его род прервался, что и символизирует обрубок дерева. Крупно не повезло бедняге, и в том никакой его вины нет - он сделал всё, что мог.
Мы не могли не зайти в монастырскую церковь, и это почему-то роковым образом повлияло на погоду. Утром в момент приземления погода была не то чтобы совсем прекрасная, но солнце светило. Светило оно неярко, словно через кисею, но ведь светило же! Оно светило еще тогда, когда мы зашли в церковь. И что же мы увидели, выйдя оттуда? Не кисея, а плотная пелена закрыла всё небо, и через эту пелену не то что солнцу, но даже его отдельному лучику было не пробраться. Все краски потускнели, мир стал скучнее. Но ничего не попишешь - небесная канцелярия никому не подвластна, и если она решила подпортить день пребывания в Иркутске двум путешественницам, ей никто в этом помешать не может.
Неподалеку от Знаменского монастыря стоит памятник адмиралу Колчаку, поставленный в 2004 году. Место для памятника выбрано не случайно - в районе Знаменского монастыря он был расстрелян в 1920 году. Имя Колчака нам тоже известно из школьных уроков истории. Это один из вождей Белого движения, бывший одно время верховным правителем России, то есть пытавшийся управлять территорией от Урала до Дальнего Востока во время Гражданской войны. Он исторически проиграл, а потому остался в истории в сопровождении презрительной частушки:
Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский.
Но времена изменились, история совершила круг, и теперь вспомнили, что он был полярным исследователем и учёным-океанографом, участвовал в экспедициях и вообще был, как выясняется, достойным человеком и радел за Россию. Если же во времена Гражданской войны под его эгидой происходили, например, массовые расстрелы, то что ж... может, не всё было в его власти? Как бы то ни было, а общественное мнение повернулось в его сторону, и теперь сочувственно говорят, что незачем было ему, ученому и исследователю, участнику Русско-японской и Первой мировой войн, ввязываться в эту драку, это была его ошибка и трагедия.
И теперь в Иркутске есть его памятник. Он сделан из меди, и уж не знаю, по какой причине - то ли медь имеет такое свойство, то ли её чем-то покрыли, то ли погода повлияла, но фигура Колчака была совершенно темного цвета, почти черного, и это бросилось в глаза. В контраст фигуре Колчака постамент имеет светло-бежевый цвет, что дополнительно подчеркивает мрачный вид "правителя омского". Такой темный цвет непривычен для памятников, и наверно, в нем можно найти свой отдельный смысл. Может быть, он говорит о трагичности фигуры Колчака, может быть, о ее неоднозначности. Кто-то захочет сказать, что это его черные деяния выходят наружу. Любая интерпретация будет всего лишь интерпретацией, а вот кто решал вопрос о материале для памятника и почему была выбрана именно медь, если памятники чаще всего делают из бронзы, узнать было бы интересно.
На постаменте памятника сделан барельеф. Он изображает фигуры двух людей (говорят, что братьев) - белогвардейца и красногвардейца. Они стоят лицом друг к другу, склонив штыки своих винтовок, что должно символизировать примирение двух непримиримых сторон Гражданской войны. Я не очень понимаю необходимость такого символа хоть на памятнике Колчаку, хоть в любом другом месте. Так ли уж надо их примирять через 80 с лишним лет? Какой в этом смысл? Белогвардейцы и красногвардейцы ничего на этот счет уже не скажут, ибо их нет, так что примирение состоялось у нас, а не у них. Это мы их примирили в наших головах без спроса, хотят ли они быть примиренными и могло ли это состояться на самом деле.
А наш путь лежит дальше. Мы перенеслись в другую точку города - к памятнику Александру III. Его заслуга перед иркутянами состоит в том, что он подписал высочайший рескрипт о строительстве Транссибирской магистрали, которая прошла через Иркутск. У памятника сложная история. Он был поставлен очень давно - в 1908 году, а в 1920 году фигуру царя демонтировали, и ее след оказался полностью утерян. Вместо царя на том же постаменте поставили шпиль, а памятник назвали "Первопроходцам Сибири". В таком виде памятник существовал долгие годы, иркутяне к нему привыкли и даже полюбили. Идея иметь в Сибири памятник ее первопроходцам не так уж плоха, но вот в 2003 году Александра III возвратили на свой постамент в виде точной копии. Заслуг у него перед иркутянами не прибавилось, и не все они с большим энтузиазмом восприняли идею возвращения памятника, но возвращение свершилось, и теперь он стоит на набережной Ангары на обширной площадке и озирает окрестности. Ему должно быть приятно смотреть вокруг, потому что это старая историческая часть города со старинными постройками. Правда, в некотором отдалении на острове посреди реки находится что-то современно развлекательное, но туда смотреть не обязательно.
В Иркутске есть свой Белый дом, который почему-то желтого цвета. Это старинное и заслуженное здание, оно построено почти 200 лет назад в строгих канонах классицизма, с ним связано множество городских событий. По-видимому, оно когда-то было белым, иначе не заслужило бы своего наименования, но судя по всему, в городе не нашлось достаточно белой краски, чтобы это наименование поддержать. Впрочем, оно настолько не оригинально, что поддерживать его, может быть, и не стоит. У него есть и другие названия, более содержательные - например, "Сибиряковский дворец".
Александр III может увидеть его, если сильно повернет голову назад. Гораздо легче ему смотреть на стоящее напротив Белого дома красивое здание в мавританском стиле, в котором когда-то размещался сибирский филиал Русского географического общества, а ныне находится краеведческий музей. Оно радует глаз, и оба этих выдающихся здания разделяет одна из главных улиц города - улица Карла Макса, которая в этом месте имеет свое начало.
Тут мы и расстались с нашей Ольгой, которая в меру сил и отведенного времени показала нам самые важные места. Давно настала пора обеда, наши желудки настоятельно требовали подкрепления, и в обнаруженном неподалеку кафе мы отдались во власть иных впечатлений - гастрономических. Надо честно сказать, что кухня этого кафе нас не особенно впечатлила, равно как и обслуживание. Все было съедобно, но не более того. Но как хорошо наконец-то спокойно и бездумно посидеть за столом среди деревьев и расслабиться в ожидании того, когда принесут следующее блюдо, с которым никто не торопится, ибо в распоряжении официанта целая вечность. Но если вспомнить, что меньше суток назад мы еще были в Москве, то находиться в этот момент в центре Сибири не только удивительно, а просто непостижимо, и по сравнению с этим все остальное - сущие пустяки.
Когда мы вышли из кафе, от этого укороченного перелетом дня оставался уже совсем небольшой кусочек, а если учесть, что погода после рокового посещения монастырской церкви так и не стала лучше, то по здравом размышлении мы решили, что надо двигаться в сторону нашей гостиницы. Хорошо бы, конечно, просто так погулять по городу - идти, куда глаза глядят, увидеть какие-то неожиданные уголки, но реальность в данный момент такова, что это совершенно нереально. Единственное, что нам сейчас остается, это, убивая сразу двух зайцев, идти к своей гостинице, до которой далеконько, и при этом смотреть во все стороны, благо путь наш лежит по центру города и начинается с улицы Карла Маркса.
Кстати говоря, имя Карла Маркса как название одной из главных улиц уже непривычно и несколько режет слух, но в отличие от нетерпеливой столицы Иркутск, как и многие другие города, не спешит расставаться с советским прошлым, оставшимся в названиях улиц. Может быть, это и стоило бы сделать, если бы дореволюционные названия были красивыми и звучными, но улица Карла Маркса, например, была просто Большой улицей, а на нее выходили аж шесть Солдатских улиц - от Первой Солдатской до Шестой. И зачем городу эта сомнительная роскошь - иметь на карте сразу шесть Солдатских улиц? В общем, иркутяне правильно делают, что не возвращают улицам старые названия. Есть дела и поважнее, и поинтереснее.
Мы шли не спеша и даже порой отдыхали на скамейках, потому что ноги этого настоятельно просили. Мимо нашего внимания не прошли ни драматический театр, ни памятник Александру Вампилову неподалеку от него; ничего интересного мы не пропустили. Свернув с улицы Карла Маркса в нужном месте, мы дошли до центрального рынка, который был промежуточным ориентиром на нашем пути. Соблазн зайти на рынок был легко преодолен, потому что он уже заканчивал работу. Мы обошли его и еще долго топали по широкой улице с трамвайным движением и редко стоящими малоэтажными домами, потом повернули еще куда-то и наконец оказались в гостинице. Ура! Да здравствует наша гостиница! Насыщенный событиями день с ночным перелетом закончился. Эту ночь мы спали крепким сладким сном.
Завтра мы уедем из Иркутска, и что сказать о нем в заключение? Столица Восточной Сибири не выглядит по-столичному, нет в ней столичного блеска и ухоженности, но зато в ней нет и изобилия столичных примет - всех этих амбициозных башен и натыканных повсюду офисов из стекла, пластика и бетона, которые сияют как елочные игрушки и затмевают все вокруг своим пустым блеском. В Иркутске почти нет этой сомнительной деловой роскоши, и он выглядит спокойным провинциальным городом, каковым и является. В нем сохранилось много старинных каменных домов, а также деревянных домов разной степени сохранности и архитектурной ценности. Иркутяне немного стесняются своего деревянного патриархального наследства и были бы не против, если бы с ним было покончено. Но они при этом, наверно, забывают, что это своеобразная плата за то, что здесь, в самом сердце Сибири, не было опустошительных разрушений последней войны и все дома спокойно живут отпущенный им век. У деревянных домов век недолог, и наступит время, когда Иркутск освободится от большинства из них - от тех, что не представляют ни исторической, ни архитектурной ценности. А у ценного меньшинства в городе есть своя заступница, и о ней еще пойдет речь.
Конечно, за один неполный день невозможно хорошо узнать такой большой город, как Иркутск. Кое-что мы увидели из окна автомобиля и вскоре благополучно забыли, кое-что рассмотрели в пеших прогулках, но цельного представления о городе не сложилось. Так и остался он несколькими островами в море неувиденного, что отразилось и на этом повествовании. Мы даже не видели Иркутской ГЭС - одной из тех ГЭС, ради которых на берегу Ангары когда-то зажигали костры энтузиасты-романтики, приехавшие со всех концов страны на великие сибирские стройки и оставшиеся в прекрасных песнях той романтической поры нового освоения Сибири.
Мы еще вернемся в Иркутск и добавим к этим впечатлениям новые, но они не прибавят ничего существенного к той картине, которая сложилась в первый день.
3.Кругобайкальская железная дорога
Утром мы посмотрели в окно с надеждой - нет ли там солнца? Нет, в окне солнца не оказалось, а вчерашняя пелена еще более уплотнилась и всем своим видом говорила, что ей хочется разразиться дождем и она свое желание непременно исполнит. И в самом деле, покончив со всеми делами в гостинице и выйдя на улицу, мы увидели, что идет мелкий дождь. Мелкий дождь лучше крупного, не говоря про ливень, так что нам еще повезло. Впрочем, близкое будущее покажет, в чем на самом деле оказалось наше везение.
Возле гостиницы нас ждал автомобиль и молодой человек по имени Саша из той же турфирмы, что и Ольга. Сегодня в нашем расписании главным пунктом стоит поездка по Кругобайкальской железной дороге, и у Саши две задачи - во-первых, показать нам Шаман-камень и рассказать про него легенды, а во-вторых, обеспечить нашу посадку на туристический поезд, который повезет нас по КБЖД. Во исполнение двух этих задач мы должны доехать до Листвянки - поселка на Байкале возле истока Ангары. Там Саша представит нам Шаман-камень и отчитается за легенды, затем довезет до причала в этой же Листвянке, где посадит на паром, который и привезет нас к начальной станции туристического поезда. Сложно, однако!
Мы поехали. Дождь, видимо, галантно дожидался, пока две путешествующие дамы не сядут в автомобиль, потому что сразу припустил всерьез, как только мы тронулись с места, а при выезде из города это был уже ливень. Машина мчалась по прямому гладкому шоссе, а перед ней стояла стена воды, в которую она въезжала как в подводное царство. Именно про такой дождь говорят, что разверзлись хляби небесные. Пока машина ехала, сражаясь с ливнем, Саша рассказал нам сверх программы, что это шоссе построили к приезду одного из президентов США. Этот президент (имя в рассказе не прозвучало) выразил желание побывать на Байкале. Столь лестное для Байкала желание нельзя не исполнить, но Байкалу кое-чего не хватало, а именно хорошей дороги, чтобы президент смог до него добраться, не набив синяков и шишек, так что пришлось срочно строить дорогу. Ее построили, но президент не приехал. Такие вот у президентов США переменчивые желания - сегодня захотел, завтра передумал. Но дорога уже построена, и теперь всякий по ней проезжающий может вспомнить безымянного американского президента и помянуть добрым словом его желание, поспособствовавшее развитию шоссейных дорог в России.
Путь от Иркутска до Листвянки недолог, и скоро уже Шаман-камень, а дождь всё идет. И холодно стало, неуютно как-то... Но если Саша думал, что мы откажемся посмотреть на этот легендарный камень, то он сильно ошибался.
Приехали, машина остановилась в непонятном месте. Мы надели куртки, раскрыли зонты и вышли - но куда? Вроде бы кроме шоссе да леса ничего вокруг не было, а тут вдруг оказались какие-то перила на возвышенной площадке, и на них можно опереться, чтобы с удобством озирать окрестности. Откуда они в безлюдном месте, где кроме нас троих нет ни единой души? Здесь народ вообще бывает? Вроде бывает, вот и вывеска "Гостиница", а неподалеку еще "Кафе такое-то". Непонятно, что делают тут постояльцы гостиницы, если кроме шоссе, деревьев и воды тут ничего нет. Загадка.
Однако надо знакомиться с Шаман-камнем. Саша объясняет нам диспозицию: перед нами исток Ангары, слева Байкал, и где-то тут проходит незримая граница между Байкалом и Ангарой, вот на этой-то границе и стоит Шаман-камень. Мы вглядываемся в широкое водное пространство и никакого камня не видим. Вот тут у берега высунулся из воды треугольный камень - это не он? Нет, что вы, это совершенно посторонний камень, просто камень. Надо смотреть вдаль, на середину реки, вот он, вот - Саша показывает рукой, куда надо смотреть. Мы вглядываемся снова - да, что-то там вроде бы есть среди волн, что-то выглядывает из воды, но поди рассмотри этот серый камень среди серо-стальных волн, стоя под дождем и ветром. По правде говоря, я была разочарована. Я-то думала, что это громадный утес, который виден издалека и который уж никак не спутаешь ни с чем. "Раньше, до строительства Иркутской ГЭС, он был гораздо выше, - объяснил Саша, - а когда ее построили, вода в Ангаре поднялась, и он ушел в воду". Да, после строительства Иркутской ГЭС вода поднялась не только в Ангаре, но и в Байкале, и поднялась на целых полтора метра. После этого Шаман-камень сильно потерял в высоте, и, увы, фактически его едва видно над водой. Такой камень и легенд не особо заслуживает, так что, судя по всему, его лучшие дни позади.
Теперь Саше надо выполнить еще одну миссию - рассказать легенду про Шаман-камень. Мы приготовились слушать, и он рассказал, что у народа, который тут жил в стародавние времена, был такой обычай: если у мужа возникали подозрения в неверности жены, он отвозил ее на лодке к Шаман-камню и там ее оставлял. Если женщина каким-то образом добиралась до берега, значит, она была неверна, а если тонула, это означало ее полную невиновность. "Таким образом мужья избавлялись от опостылевших жен", - сделал неожиданное заключение Саша. Мы помолчали, размышляя над услышанным. Нет, что-то в этой легенде не так, разве такими должны быть легенды? Где романтика, где героизм? Какая это легенда, если в ней нет ничего романтического?
"А другие легенды есть?" - спросила я. Я немного лукавила, задавая свой вопрос, потому что знала - легенды есть, и даже примерно знала, о чем они гласят, но хотелось услышать вариант Саши. Саше было явно неинтересно рассказывать всем известное. Небось, оно уже навязло в зубах, но он мужественно пересилил себя и рассказал классическую легенду про то, что у старика Байкала было триста сыновей и всего одна дочь, своевольная красавица Ангара. Ее прочили замуж за Иркута, а она прослышала, что есть могучий и красивый богатырь Енисей, заочно в него влюбилась и ночью тайком убежала из дома, чтобы соединиться со своим возлюбленным. Байкал узнал об этом и бросился в погоню, но Ангара была уже далеко. Он попытался остановить ее, бросив вдогонку большой валун, но не остановил, а валун остался лежать в истоке Ангары, его-то и прозвали Шаман-камнем.
В этой легенде обыгрывается географический факт, что в Байкал впадают более трехсот рек и речек, а вытекает только одна река - Ангара, которая впадает в Енисей. Есть и другие легенды, которые так или иначе тоже сводятся к этому факту. Например, одна из легенд так и начинается, что у прижимистого и строгого старика Байкала было триста трудолюбивых сыновей, который работали денно и нощно, умножая богатства своего отца - всё в дом, всё в дом. А еще у него была мотовка-дочь Ангара, которая труды своих братьев растранжиривала. Чем там в этой легенде дело кончается, я не помню, но Ангара с той поры так и не встала на путь исправления. Она продолжает транжирить всё то, что приносят Байкалу реки, в него впадающие. Правда, сейчас эту мотовку заставили трудиться - на ней построены три ГЭС. На берегах озера можно услышать разные вариации легенд про старика-Байкала и дочь-Ангару, иные из них расцвечены всяческими подробностями и превратились в длинные красочные повествования. Их можно, например, услышать на местном телевидении.
На Байкале названия с вариациями слова "шаман" встречаются неоднократно. Очень скоро, уже в конце этого дня, мы снова с ним встретимся, о чем в свое время непременно пойдет речь.
Исполнив свой туристический долг перед Шаман-камнем, мы забираемся еще на одну площадку, чтобы оттуда посмотреть на Байкал. Надо же наконец познакомиться, мы в такую даль ехали! Байкал являет собой нечто большое и неопределенное, и где там на горизонте кончается вода и начинается небо, никто бы в тот момент точно не сказал. Дождь уравнял небо и воду, все смешалось, слилось, объединилось. Байкал сегодня не в духе, что по-человечески понятно. Будешь тут в духе, когда на тебя обрушиваются тонны воды.
Затем мы отправляемся на причал, который представляет собой небольшую площадку с перилами, выступающую из берега. Как ни странно, на ней толпится народ. Я-то думала, что мы тут одни на этом пустынном берегу, ан нет. Оказывается, немало людей в эту дождливую погоду хотят переправиться на тот берег. Иначе зачем бы они тут собрались?
Наша машина спустилась к причалу и остановилась в сторонке. Мы почти у цели, осталось только дождаться переправы. На том берегу, если смотреть на карте, находится небольшой кружок, и около него написано "Порт Байкал", а если смотреть с нашего причала, то на пологом берегу у подножья горы можно разглядеть строения. Там есть признаки человеческой деятельности, и где-то там прячется наш туристический поезд. Кстати говоря, в нашей путевке время фигурирует только в написанном на полях от руки тексте "10:45 Рогатка". Что такое Рогатка, знает наш сопровождающий, мы в это даже не вникаем, а на причал мы приехали задолго до этого времени, хотя оно идет очень быстро. У меня в голове стучит метрономом цифра 11, она означает время отправления нашего поезда, а откуда она взялась, уже и не вспомнить. Наверно, нам ее назвали вчера. Вообще-то пора бы уже нас как-то переправить на тот берег. Запас времени помаленьку исчезает, а никакого парома не видно.
Но вот с того берега отходит катер. Ура, он наверняка нас заберет! Катер причаливает, с него сходят люди, другие люди на него заходят, но Саша говорит, что этот катер не для нас. Нас заберет другой, специально предназначенный для туристов с поезда. Ладно, будем ждать, Саше виднее.
А сошедшие с катера люди идут мимо нас, поднимаются вверх и исчезают. Я провожаю их взглядом в недоумении - куда они идут? Там же нет ничего кроме пустынного шоссе да странной гостиницы без людей. Но они идут спокойно и уверенно, стало быть, хорошо знают, куда и зачем. Загадка.
Это не единственные загадки, которые загадает нам наше путешествие. Некоторые из них в своё время благополучно найдут ответ, а некоторым так и будет суждено остаться без разгадки.
Дождь тем временем почти перестал, теперь он лениво капает, что вселяет осторожный оптимизм. Между прочим, на часах уже 11, а мы все еще тут. Но Саша спокоен и успокаивает нас: "Здесь многие на этот поезд. Не переживайте, без вас он не уйдет". За время этого ожидания я не один раз подумала, что мы очень правильно сделали, взяв себе сопровождающего. Он сэкономил нам несметное количество нервных клеток. Легко представить, как бы мы тут нервничали и как метались по причалу, пытаясь узнать, когда сможем переправиться на тот берег, и в ужасе представляя, что поезд без нас уже отправился.
Но вот наконец-то и наш катер-паром! Посадочная суета, мы прощаемся с Сашей, который добросовестно исполнил все свои обязанности, а он желает нам счастливого пути. На середине реки можно оглянуться назад. Там остался туманный берег, на сопки которого тяжелым одеялом легли тучи, а впереди, как ни странно, меж облаков обнадеживающе синеет махонький кусочек неба, а сами облака не настолько обленились, чтобы ложиться на сопки отдыхать. Неужели мы оставляем ненастье на том берегу Ангары?
Высадившись на другом берегу, мы отправляемся вслед за толпой, которая хорошо знает, куда она идет. Народу и впрямь изрядно, Саша оказался прав. Мы приходим к аккуратному одноэтажному зданию, несколько неожиданному в этом месте, которое оказывается железнодорожной станцией. Как ни странно, нашего поезда на станции еще нет. Я-то думала, что он уже давно нас ждет, бия от нетерпения копы... то есть, подпрыгивая на всех своих колесах, готовый немедленно отправиться в путь.
Что из себя представляет Порт Байкал, я не увидела, в памяти осталось только здание станции. Смотреть по сторонам не было ни времени, ни возможности. Когда тащишь на себе все свои вещи по неровной местности да еще при этом переживаешь, как бы не опоздать, тут уж не до разглядывания окрестностей. Но я подозреваю, что смотреть там особо и нечего. Источники гласят, что этот поселок - транспортный узел местного значения, в том числе конечная станция Кругобайкальской железной дороги, с числом жителей 400 человек. Вот и всё, собственно, что можно сказать про этот мелькнувший на нашем маршруте небольшой кружок на карте.
Поезд вскоре подошел. Мы нашли свой вагон, забрались в него по крутой лестнице, отыскали свои места и сели. Уф, наконец-то! Всё утро сегодняшнего дня было приготовлением к этому счастливому моменту.
Кругобайкальская железная дорога и в самом деле замечательная. Это уникальное инженерное сооружение, которое когда-нибудь еще войдет в список всемирного наследия ЮНЕСКО. По крайней мере мысль про список ЮНЕСКО витает в головах многих людей, и может быть, в конце концов она приобретет конкретную форму поданной туда заявки. А пока дорога входит в перечень объектов историко-культурного наследия общероссийского значения. Нигде больше в мире на железной дороге нет такой концентрации разнообразных инженерных сооружений, которые теперь стали историческим памятником инженерной мысли далекой эпохи строительства. В сочетании с живописной природой и озером здесь получился уникальный архитектурно-природный заповедник.
КБЖД строили в начале XX века как часть Транссибирской магистрали. В конце XIX века Транссибирская магистраль еще не была сквозной. Ее отдельные участки строились в разное время и представляли собой разрозненные куски, не соединенные общим планом и замыслом. Уже существовала Забайкальская железная дорога, а с западной стороны Байкала Транссиб заканчивался в Иркутске. По каким-то причинам от Иркутска в 1896-1900 годах построили железную дорогу таким образом, что она шла по левому берегу Ангары до того самого Порта Байкал, где мы только что очутились, и тут упиралась в озеро. На другом берегу Байкала начиналась Забайкальская железная дорога, и к ней через озеро поезда перевозил специальный железнодорожный паром, а зимой по льду прокладывали временные пути. Спустя целый век не очень понятно, почему железную дорогу не проложили так, как она идет сейчас - от Иркутска прямиком к южной оконечности Байкала и далее к Улан-Удэ. Наверно, у проектировщиков были на этот счет какие-то соображения, и специалисты наверняка знают эти соображения, но для меня как неспециалиста это вопрос без ответа.
Как бы то ни было, а иметь частью Транссиба переправу через Байкал - это муторно, трудоемко и неудобно, поэтому напрашивалось строительство недостающего участка дороги, которое и началось в 1899 году, а на том участке, который проходит по западному берегу озера, в 1902 году. Дорога должна была обогнуть Байкал с юга и пройти по его западному и восточному берегам.
Строительство закончилось, как бы сейчас сказали, в рекордно короткие сроки. Время поджимало - на пороге стояла Русско-японская война. Правда, к ее началу все равно не успели, но уже в октябре 1905 года последний, самый сложный западный участок был принят в постоянную эксплуатацию. По количеству инженерных сооружений на километр пути КБЖД - абсолютный мировой рекордсмен. В одних местах приходилось строить тоннели, в других - галереи для защиты путей от камнепада, а кроме того множество мостов и другие инженерные сооружения, которые диктовались условиями конкретного места. Но несмотря на короткие сроки и сложные условия все было сделано тщательно, добротно и более того - красиво. И никто не знает и теперь уже не узнает, сколькими жизнями было заплачено за эту красоту, добротность и короткие сроки, потому что условия для строивших дорогу людей были отнюдь не санаторными.
Прошло полстолетия, и в жизни КБЖД произошло еще одно очень важное событие. Точнее, событие произошло не на ней, а рядом - в 1958 году была построена Иркутская ГЭС на Ангаре, образовалось Иркутское водохранилище, и железная дорога, шедшая по берегу Ангары от Иркутска до Порта Байкал, оказалась затопленной. Из-за этого западная часть КБЖД стала тупиковой ветвью, что, естественно, сразу сказалось на ее статусе, практическом значении и вообще житье-бытье. Она перестала быть частью Транссиба, она вообще стала ничем - только железной дорогой местного значения. С этого момента Кругобайкалка начала новую жизнь, которой живет и по сей день. Но вместе с утратой своего прежнего статуса она стала приобретать совсем другой и в каком-то смысле вечный статус - она стала историческим памятником инженерного искусства начала XX века.
А мы сейчас поедем именно по этой тупиковой части Кругобайкалки. После событий, случившихся с ней в середине прошлого века, Кругобайкальской железной дорогой называется только этот участок.
Поезд тронулся, когда на часах было уже почти двенадцать. А кто сказал, что время отправления одиннадцать, я теперь и не вспомню. Может, почудилось? Или это проявился странный феномен приблизительности расписания движения у поездов местного значения, с которым мы еще столкнемся во время поездки?
Итак, мы едем в туристическом поезде под названием "Кругобайкальский экспресс". В вагоне мягкие удобные кресла, две пары кресел образуют нечто вроде купе со столиком между ними. У нас удачные места - со стороны озера и лицом к движению, смотри на Байкал сколько хочешь, ничьи головы тебе его не заслоняют. По радио нам рассказывают про историю строительства и о том, где у нас будут остановки и что мы там увидим. Ничего из того, что я рассказала выше, мы с Верой еще не знаем. Наши головы почти первозданно чисты, и мы просто впитываем впечатления и впитываем более от увиденного, чем от услышанного. Главное - всё увидеть, постараться ничего не пропустить, а узнать успеем - потом, потом. Впечатления подстегивают узнать больше, они вечный двигатель знания.
Поезд будет медленно двигаться между остановками, предоставляя нам полную возможность всё рассмотреть. Дорога идет по узкой береговой полосе, местами отвоеванной от гор, местами любезно предоставленной природой. Слева Байкал от края и до края, справа крутые лесистые бока сопок или голые скалы. Иногда они отступают от поезда, мы видим долину речки, и это значит, что мы едем по очередному мосту. На 89 километров дороги у нас уйдет около семи часов вместе с остановками.
Первая остановка происходит очень скоро. Выходим из поезда. Оказывается, у нас есть экскурсовод - энергичная дама с рупором, которая всё объясняет и ведёт куда надо, но я ухожу вперед - не нужно мне рупоров и сведений, которые из него прозвучат. Я уже одна здесь, никого больше нет, я вижу только деревья и траву под ногами. Нет, не под ногами. Это не та трава, по которой ходишь и приминаешь не глядя. Через эту траву идешь, и лучше идти по едва заметным тропкам, которые тут кто-то проложил, потому что из этих зарослей не скоро выберешься, если в них попадешь Не здесь ли родилась песня со словами "На дальней станции сойду, трава по пояс"?
Эти слова словно про меня написаны - про меня здесь и сейчас, на этой заброшенной станции. Я иду под звучание этой песни. И озеро рядом. В мире царит тишина (рупор не считаем, я его не слышу), на озере штиль. Озеро спит, дремлет или просто задумалось о своем, озерном. Природа располагает к дремоте, потому что небо плотно укрыто мягкими бесформенными облаками, взглянув на которые, невольно думаешь: а ведь вот-вот пойдет дождь. Но дождя пока нет. Вдоль далекого горизонта проходит узкая голубая полоса, и непонятно, дальний ли берег Байкала проступает сквозь туманное марево, или это сгустились облака.
А народ тем временем подходит, и уже нельзя не видеть остатки какого-то строения, которое теперь выглядит невзрачной сараюшкой с признаками былого великолепия, и высокую трубу возле него. Тут было водоподъемное здание, которому зачем-то была нужна такая труба. Это практически всё, что осталось от станции Хвойной, она же Уланово, которую упразднили после превращения Кругобайкалки в тупик. Труба хорошо сохранилась и выглядит так, будто ее построили только вчера. Снизу она сложена из хорошо отесанных ровных камней, а сверху из кирпичей. Она простоит еще сто лет, даже не имея никакого применения, если только кто-нибудь не вздумает ее разобрать на насущные нужды.
Вторая остановка тоже не заставляет себя ждать. Поезд останавливается, проехав по тоннелю сквозь мыс Шумихинский и оставив его позади. По поездному радио нам говорят, что мы пройдем вперед, а обратно возвращаться не будем - поезд нас догонит. Перед нами галерея Большая Шумихинская, вот к ней-то и лежит наш путь, но прежде надо оглянуться и посмотреть, что осталось позади. Позади покрытый лесом мыс, словно в мохнатой шубе, озеро серого цвета, у которого на линии горизонта уже нет и намека на берег, небо с низкими облаками упирается прямо в воду. Байкал, Байкал, где твоя пронзительная синева? Куда ты ее от нас спрятал? Неужели нам не доведется ее увидеть? Молчит Байкал, дремлет. Но и на том спасибо, славное море, священный Байкал, что дождя все-таки нет, хотя вполне мог бы быть, все условия имеются.
А рельсы прячутся в траве. Вот что значит редкое и нерегулярное движение - траве раздолье, а такая близость и, можно сказать, тесная дружба природы и искусственного творения человеческих рук навевает мысли о чем-то несбыточном типа всеобщего мира и благоденствия.
Однако надо идти. Большая Шумихинская галерея - самая длинная на КБЖД, ее длина 183 метра. Галерея - это своеобразный тоннель, но отличается от него тем, что тоннель прорубают сквозь гору, если обойти ее никак не получается, галерею же делают на открытом месте как приложение к горе для защиты дороги от камнепада. На КБЖД много галерей, потому что местные скальные породы не монолитны и чреваты камнепадами. Большая Шумихинская галерея в настоящее время не используется, а дорога проходит ближе к берегу. Зачем тогда ее строили, да еще такую длинную? Ответ на этот вопрос скоро будет.
Через эту галерею нам нужно пройти, чтобы оказаться на той стороне и пойти дальше. Но она такая длинная, что другой конец едва виден слабым намеком. Даже страшновато шагнуть в эту темноту. Ну, кто первый, кто самый смелый? У самых несмелых есть возможность пройти по путям, хотя это не так интересно. Не могу сказать, воспользовался ли кто-нибудь этой возможностью, потому что по галерее шла очень большая компания. Конечно, неуютно шагать почти в потемках и не зная, на что там ступит сейчас твоя нога, но зато в конце становится так ясно и светло, так радостно и пышно зеленеет природа в овальном проеме галереи, что ради такой картины можно проделать этот путь не один, а сто один раз. Овал галереи продолговат и изящен, он заставляет вспомнить про какие-то слышанные краем уха золотые сечения и пропорции - что-то совсем не из мира железнодорожного строительства.
Галерея выводит нас на оперативный простор. Открылось широкое пространство с дугообразной береговой линией, а в отдалении на берегу виднеется выразительное творение человеческих рук. Понятно, что нам туда. При этом нам приходится пройти по мосту через одну из тех 300 с лишним речек, что питают Байкал, но подумаешь - мост, прошли и не заметили.
А творение рук человеческих - это подпорная стенка Итальянская. Подпорных стенок на КБЖД не один десяток, но эта особенная и является одной из главных достопримечательностей дороги. Назначение подпорной стенки - подпирать, что явствует прямо из названия. Она и подпирает собой скалу, но скажите, зачем подпорной стенке, этому сугубо утилитарному сооружению, иметь арки? Стенка создана в виде ряда арок и напоминает нечто итальянское - может быть, древнеримский акведук, может быть, еще что-то. Она строилась под руководством итальянца Луиджи Феррари. Вероятно, он же ее и проектировал; кому же еще кроме итальянца захочется воплотить в Сибири архитектурные формы далекой Италии?
Когда я вспоминаю эту стенку и другие увиденные сооружения Кругобайкалки, я не устаю удивляться тому, что при жестких сроках строительства, в невероятно сложных условиях у людей было желание и возможность сделать не просто дорогу - рельсы со шпалами, не просто тоннели и галереи, не просто мосты и подпирающие гору стенки - лишь бы крепко и надежно, а сделать еще и красиво, порой даже с излишествами, как вот случилось с арками у этой подпорной стенки. Откуда это стремление к эстетике в такой казалось бы совершенно лишенной ее области, как железнодорожное строительство? Может быть, тут собрались особые люди? Или ими руководил неведомый художественный совет? У меня нет ответа. У меня лишь удивление и уважение к этим людям, жившим более ста лет назад и жившим гораздо труднее, чем мы сейчас.
Кстати, на строительстве работали также и иностранные рабочие, в частности, итальянцы. У них была высокая квалификация - иных из-за границы выписывать было незачем - и приехали они сюда за хорошим заработком. Подпорную стенку Итальянскую строил не только итальянец Феррари, но и его соотечественники, конкретно вытесавшие все камни, которые лежат в стене. Понятно, что по всем этим причинам стенке суждено было получить название Итальянской.
К стенке примыкает еще одна галерея с названием Малая Шумихинская. Она действительно малая в отличие от пройденной нами большой, ее видно насквозь от входа до выхода. В тот момент, когда я ее рассмотрела и любознательно прошла от начала до конца и обратно, я удивилась тому, что рельсы по ней не идут, они проложены рядом на открытом месте. Непонятно, зачем ее построили, что за излишество? На самом деле ничего удивительного тут нет, и строили ее не зря. Существующее в настоящий момент положение вещей отражает сложную историю Кругобайкалки. Сначала она была однопутной, какой ее сдали в эксплуатацию в 1905 году, и путь, естественно, шел через галерею. Позднее дорогу сделали двухпутной в рамках общего проекта строительства второго пути на Транссибе в 1911-14 годах. Тогда был проложен недостающий второй путь, который в галерее не умещался и прошел рядом. Дорога оставалась двухпутной и тогда, когда превратилась в тупиковую ветвь, но в 1962 году на ней случился мощный сель, и его последствием стала ликвидация второго пути. Видимо, сель наделал таких бед, что восстанавливать путь не сочли нужным. Вот так и стала Кругобайкалка снова однопутной, а некоторые галереи нерабочими. По этой же причине нерабочей стала Большая Шумихинская галерея.
А вот и наш поезд. Полосатая гусеница не спеша движется вдоль берега, мелькая сквозь деревья, приближается, встает возле Итальянской стенки. Пора по местам. И снова вагон - слева Байкал, справа сопки. Поездное радио непрерывно сообщает все новые и новые сведения, но по правде говоря, никак не получается делать два дела сразу - смотреть на Байкал и вникать в то, что говорит радио. Ясное дело, выбор с самого начала сделан в пользу Байкала. Между прочим, некоторые наши попутчики во время езды сладко спят в своих мягких креслах, чем вызывают у нас с Верой несказанное удивление. Стоило планировать поездку, ехать откуда-то, чтобы в поезде предаваться сну? Непонятно. Разве что перед этим пару ночей занимались чем-то не тем.
Наша следующая остановка - на 110-м километре в пади Половинной, где течет река Большая Половинная и стоит деревня Половинная. Здесь нет станции, а есть только остановка, которая называется просто и без затей - "110-й километр", а вот название Половинная особенное и остановка тоже особенная - она самая продолжительная из всех, что у нас были и еще будут. Слово "Половинная" говорит само за себя - здесь ровно середина современной КБЖД. Мыс севернее пади тоже называется Половинный, но и этого мало - через мыс Половинный проходит самый длинный тоннель на КБЖД и называется он тоже Половинный. Было бы странно, если бы такое говорящее название кто-то из них присвоил себе монопольно. Наверняка больше нигде в мире название "Половинный" так часто не встречается, тут установлен абсолютный мировой рекорд по его употреблению.
Мы проехали сквозь мыс Половинный по одноименному тоннелю, и поезд остановился. Здесь нам предстоит полтора часа отдыха - почти вечность. Первым делом мы с Верой отправляемся на пикник. В принципе это необязательный пункт программы, но, заказывая путевку по Кругобайкалке, мы с ней единогласно решили испытать всё, что нам может предоставить поездка, в том числе всенепременно пикник. При слове "пикник" мне представляется лесная поляна или берег реки, раскинутая скатерть, на ней всякие яства типа бутербродов, а вокруг на траве в непринужденных позах сидят пикникеры, то бишь, участники пикника, и жуют эти самые бутерброды, заодно общаясь между собой. Нечто подобное мне представлялось и тут, но пикник в местной интерпретации оказался совсем иным. Нас привели к домику вместе с большой группой немцев, их посадили за длинный стол под навесом, а нас за короткий стол возле дома на свежем воздухе. Кроме немцев только мы с Верой из всего поезда возжелали этого пикника. Такое начало обещало обычный обед, коим на поверку пикник и оказался, но нам понравилось. Нам дали простую русскую пищу - густой борщ и жареную рыбу с картофельным пюре, которого положили на тарелку от души. В дополнение был мягкий пахучий хлеб, который сам просился в рот. Всё было вкусно, и мы умяли это с хорошим аппетитом. Кодовое название "пикник" обозначает скорее всего тот факт, что домик не был ни столовой, ни кафе, а просто домиком, а его хозяйка просто кормила своих гостей. Это нисколько не умаляет ее заслуг в деле пропаганды вкусной и здоровой пищи и в деле утоления аппетита у пассажиров туристического поезда, нагулявших его в прогулках по красотам Кругобайкалки.
В этом месте у нас с Верой впервые за поездку разошлись интересы. До сего момента мы были как сиамские близнецы и везде ходили вместе, а теперь после обеда она осталась сидеть за столом в созерцании окружающего мира, а я поскорее отправилась осматривать окрестности с фотоаппаратом наизготовку, намереваясь запечатлеть всё, что встретится на пути. Веру я очень хорошо понимаю. Перед нами лежал мирный деревенский пейзаж с тихой рекой Половинной. Река, казалось, не течет, а стоит на месте - ни ряби, ни волн, чистое ровное зеркало. Как она умудряется быть такой спокойной в гористой местности в окружении сопок, это ее большой секрет. Когда мы обедали, пришли два мальчика, набрали воды с мостков и ушли. Вода прошла кругами и снова замерла. В этой тишине и покое можно сидеть целую вечность, глядя на недвижную реку, деревья и кусты, на зеленый луг и сопки, можно забыть всё на свете, в то числе и себя, раствориться в воде и воздухе, стать одной из травинок на берегу. Но меня звало дело, этот зов был сильнее, и я ушла, хотя и с сожалением.
Народ с поезда давно разошелся кто куда. Некоторые гуляли вдоль железнодорожного пути, но большая часть была на пляже или возле него. Мыс Половинный, далеко выступая в воду, образует бухту и сам же защищает ее с севера от ветра. У бухты пологий берег, так что пляж налицо. Вот разве что солнца не хватает, да и тепла не помешало бы добавить. Впрочем, народ на эти нехватки не обращает внимания, кое-кто даже купается.
Через реку Половинную здесь проложены два моста. Они стоят рядышком и вызывают удивление своей абсолютной непохожестью, словно кто-то специально их поставил так, чтобы наглядно продемонстрировать - вот, мол, какие бывают разные мосты. Один мост трехпролетный с красивыми арочными пролетами на каменных основаниях, другой мост являет собой образцовый пример торжества технократической цивилизации. Это однопролетный железный мост а-ля тоннель. Такого рода конструкции видел всякий, кто ездил по железным дорогам. Может быть, в нем есть своеобразная красота строго выверенного инженерного устройства, но здесь он кажется лишним. Он никак не вписывается в этот лирический мягкий пейзаж, он нарушает гармонию этого места, выглядит грубым инородным телом. Такой диссонанс на нашем пути случился в первый раз, он же оказался и последним.
Почему мостов два и почему они такие разные? Ответ снова надо искать в истории строительства дороги. Их строили в разное время. Железный мост был построен в 1904 году для однопутной дороги, а когда позднее строили второй путь, пришлось для него сооружать еще один мост. Почему его не сделали таким же, как его более старший собрат, это вопрос к проектировщикам, но надо сказать им за это спасибо. Два железных монстра на симпатичной реке Половинной - это было бы слишком.
Возле железного моста стоит музейный экспонат - старый паровоз. Он сверкает свежими красками, красной и черной, и обставлен столбиками, как и положено музейному экспонату. Вместе с мостом они составляют прекрасный ансамбль. Один без другого смотрелся бы хуже, так что место для паровоза выбрано удачно. Паровоз отчасти примиряет с железным мостом; пусть будет, ладно уж...
От моста хорошо видна долина реки с ее заводями и островками, с покосами и рядами картошки на огородах. Все прекрасно, мирная пастораль, но глядя на эти огороды и десяток домов возле реки, невольно задаешься вопросом, а как тут живется людям и почему они тут живут? Изо дня в день, из месяца в месяц они видят одно и то же - небольшой кусок земли, который обступили сопки, все те же лица соседей, которых знаешь наизусть и про каждого знаешь всё - когда он встает, когда ложится, когда ходит в баню, что у него на ужин. Никакой личной жизни, вся жизнь общественная. Иногда они ездят в райцентр Слюдянку по каким-то надобностям, но жизнь всё равно проходит здесь. Тихое сонное существование. Можно здесь пожить месяц-другой, отдохнуть от суеты, но жить так всегда? Довольны ли они своей жизнью? Хотят ли другой? Может быть, просто свыклись, ведь рутина имеет свойство засасывать.
А может быть, они смотрят на нас, пассажиров этого поезда, и думают: каково им жить в этих шумных суетливых городах, каждый день видеть сотни людей и не иметь никакой возможности отдохнуть от них?
У меня еще есть время пройти дальше - к тоннелю Чайкинскому, проложенному через Чайкинский утес. Это самый короткий тоннель на Кругобайкалке, тем не менее он самый настоящий тоннель, пусть и выглядит не очень серьезно. Есть немало галерей, которые будут подлинней, но они остаются галереями, а это тоннель. Чайкинский утес и мыс Половинный представляют собой естественные границы этого симпатичного уютного уголка Кругобайкалки, которое трудно назвать одним словом - оно и падь Половинная с рекой, ее долиной и мостами; оно же деревня Половинная, оно же бухта с пляжем и вдобавок остановка "110-й километр". Если будет объявлен конкурс на его короткое и емкое название, я предложу Многополовинное. Или нет, это слишком прозаично. А как насчет Жемчужины Кругобайкалки?
Вечность размером в полтора часа закончилась как-то очень быстро. Еще один перегон, и новая остановка - комплекс "Киркирейский". Здесь находится примечательный тоннель, единый в двух лицах. Если точнее, их два, и на одном висит табличка, которая гласит, что здесь в сентябре 1904 года произошла стыковка Великого Сибирского пути и последний костыль забил министр путей сообщения Хилков. Оказывается, историческое место. Это старый тоннель, а рядом находится его брат помоложе. Строительство первого тоннеля было очень трудным из-за особо сложных геологических условий этого места. Его не раз заваливало, проект строительства на ходу менялся из-за всё возникающих новых сложностей, а случившееся однажды землетрясение почти полностью его разрушило, так что пришлось всё делать заново. Дело кончилось тем, что позднее во время прокладки второго пути рядом построили новый тоннель, а этот бросили, и теперь у него осталась лишь роль свидетеля той исторической стыковки.
Но остановились мы здесь не только ради таблички и двух тоннелей. Есть у этого места одна изюминка - оригинальный водовод. Здесь с гор течет бурный ручей Киркирей, и его пришлось укрощать целым комплексом укротительных мер, в том числе построить плотину для обеспечения управляемого стока. Ручей течет с большой высоты, и его не упрятали в подземную трубу, а направили лотками и своим собственным тоннелем над тоннелем железнодорожным. Простое и оригинальное решение. Пройдя над тоннелем, вода стекает по специальному желобу и устремляется к Байкалу. По желобу вода течет с бешеной скоростью, и это самое впечатляющее место на Киркирее. Ух, зол ручей Киркирей, что его обуздали и заставили течь по такому неромантичному сооружению, как желоб. Ну, что такое на самом деле? Кому-то мосты, а тут тебя насильно заставили течь по желобу наподобие тех, по которым льют воду из колодца для лошадей или верблюдов. Правда, этот желоб не деревянный, а железобетонный. Народ толпится вокруг него и на его фоне интенсивно себя запечатлевает. А что еще тут делать? Разве что посмотреть в черноту старого тоннеля, уважив его сложную историю.
А место здесь, надо сказать, серьезное и суровое. Совсем рядом крутые скалы, они буквально нависают над нами, и всего пространства тут маленький пятачок, отвоеванный у гор. Даже наш поезд стоит впритык к тоннелю, словно желая поскорее тронуться в путь прочь отсюда. И день здесь, без того не слишком светлый, кажется, стал еще темнее то ли от близких скал, то ли от сгустившихся туч.
Но мы здесь и не задерживаемся. Теперь поезд уже без остановок пойдет до самой Слюдянки, а это еще изрядная часть пути. Впереди есть, например, красивый виадук на Ангасолке, но мы там не остановимся. Как сказала наша руководительница, это остановка обратного маршрута. Наш поезд ходит как от Порта Байкал до Иркутска, так и от Иркутска до Порта Байкал. "Ведь надо, чтобы и в обратном направлении туристам было интересно ездить, - сказала она, - вот остановки и не совпадают". Хорошее маркетинговое решение. Вот так заманивают снова проехать по Кругобайкалке. Мы бы и проехали, отчего нет, но когда? У нас всё расписано, а другой случай вряд ли будет. Да, это решение явно на нас не рассчитано, и виадук на Ангасолке увидят другие, но не мы.
Теперь нам остается только смотреть в окно и наблюдать разнообразные проявления местной жизни. Мелькают какие-то строения; кажется, это научная станция. Стоит палатка, кто-то намерен тут переночевать. А вот жилое место под названием Шарыжалгай. Возле путей впритык к ним волейбольная площадка, на ней идет игра. Народу тут очень много; наверно, это самое людное место на Кругобайкалке, не считая конечных станций. Но тесно здесь, тесно. Всё, что отвоевано от гор, используется с большой интенсивностью. Где-то тут мы встречаем на станции местный поезд, который фамильярно и по-дружески называют Мотаней. Он единственный, кто связывает население Кругобайкалки с "большой землей". Ходит он медленно, чтобы не вызвать обвалов, а тут еще наш поезд мешает, и приходится пережидать, ведь путь всего один. Сложная жизнь у кругобайкальцев, но все равно живут, упрямые.
А Байкал, красавец-Байкал умудряется отразить в своей недвижной поверхности эти невнятные облака. Дело близится к вечеру, и он совсем впал в дрему - никакого движения, полный штиль. Правда, временами его беспокоят некоторые пернатые. В одном месте несколько уток синхронно промчались прочь от берега по воде, хлопая крыльями, словно бежали стометровку на чемпионате мира. Взлететь им почему-то не пришло в голову, и пробежавшись по воде, они сложили крылья и поплыли. Может, их спугнула какая-нибудь шалая лиса, выбежавшая из леса? Версия не очень правдоподобная, но мне нравится.
В этот день Вера сказала исторические слова, что Байкал прекрасен при любой погоде. Вера молодец, она уже в первый день всё поняла про Байкал и высказала это ясно и точно. Авторство этой мысли навеки остаётся за ней, если только кто-нибудь не успел сказать то же самое еще раньше, что было бы совсем неудивительно, потому что так оно и есть - Байкал прекрасен при любой погоде. Тихий задумчивый Байкал сегодняшнего дня совершенно и безусловно прекрасен. Он нас очаровал сегодня, а потом будут другие дни, в которые Байкал будет очаровывать нас снова и снова, хотя и совсем по-другому.
Между тем дальний берег Байкала из размытой полоски постепенно превращается в четкую линию, а над ней всё явственней выступает причудливая линия гор. В распадках лежит густой белый туман, при желании его можно считать облаками. Дальний берег приближается к нам, а мы приближаемся к Слюдянке - конечной станции нашей сегодняшней поездки.
И вместе с этим к нам неотвратимо приближается авантюрная часть нашего путешествия. Если до Слюдянки у нас была полная ясность, всё предусмотрено и рассчитано, то дальше будет некоторая неопределенность, и мы уже начинаем подумывать: а что нас там ждет? Но хотя Слюдянка уже близко, путешествие еще не закончено, и впечатления не иссякли. Мы проезжаем вдоль зеленой низменности, где нет ничего - всё зелено, но пусто. Странно, почему эта заманчивая зелень никого не привлекает? Почему на ней не пасутся тучные стада? Ничего удивительного, ведь это знаменитые слюдянские болота.
Мы проезжаем станцию Култук, здесь Кругобайкалка вливается в Транссиб. Култук проплывает мимо нас; мы успеваем увидеть деревянные домики на берегу, хоботы портовых кранов - и опять ничего кроме воды, неба и череды гор в синей дымке. Поезд сделал поворот, и мы теперь видим западный берег - тот берег, вдоль которого ехали весь сегодняшний день. Всё, сейчас будет Слюдянка, и мы там выйдем навстречу неизвестности.
Слюдянка - это город на южном берегу Байкала, транспортный узел. Строители Кругобайкалки поставили здесь красивую точку - возвели здание вокзала из белого местного мрамора, создав единственное в своем роде сооружение. Больше нигде в мире нет мраморного вокзала, он на весь мир один. Я снова не перестаю восхищаться строителями, которые не поскупились на труды и возвели не абы что, лишь бы оно стояло, а создали такое, что до сих пор не перестает радовать и удивлять.
В Слюдянке наше путешествие по Кругобайкалке закончилось. Наш поезд отправится теперь в Иркутск, но нам с ним больше не по пути, у нас другие планы. Кругобайкалка осталась позади, из-за этого немножечко грустно. Как быстро всё заканчивается! День прошел как одно мгновенье. Жаль, что из окна поезда увидишь далеко не всё. Я завидую тем, кто прошел или еще пройдет пешком тот путь, который мы проделали на поезде. Это сложно, но они, счастливые, увидят гораздо больше нас. Спасибо поезду, спасибо Байкалу, и надо непременно вынести отдельную большую благодарность небесам, которые во время поездки не пролили на нас ни капли дождя, хотя легко могли это сделать. Что ни говори, а все-таки мы везучие.
4. Слюдянка, Байкальск и дорога в Улан-Удэ
Вот и настал авантюрный этап нашего путешествия. Собственно говоря, авантюризма тут не так уж много, ведь здесь нас встречает наш давний интернет-знакомец по имени Валерий. Он не раз приглашал к себе в гости на Байкал всех желающих, обещая всяческое содействие в обустройстве, организации поездок по местным достопримечательностям и вообще всё, что только в его власти. Планируя свою поездку, мы никак не могли проигнорировать, что фактически прямо по ее маршруту живет этот гостеприимный человек, давно нам знакомый. Надо непременно у него побывать. Пожалуй, он и обидеться может, если узнает, что мы были рядом и не заехали.
Вообще-то мы знакомы не только по интернету. Одна из нас несколько лет назад встречалась с ним в большой интернет-компании, когда он был проездом в Москве. Интернет-компании - это новая реальность нашей жизни. Люди сходятся на каком-то интернет-ресурсе, имея общие интересы, общаются между собой в виртуале и время от времени выходят в реал, то бишь, встречаются где-нибудь с той же самой целью - пообщаться. Самое интересное, что без интернета шанс встретиться у них был бы практически нулевым. Однажды поводом для встречи стал проезд Валеры через столицу. Встреча прошла на высоком дружественном уровне, что закрепило интернет-знакомство в новом качестве.
План нашей поездки формировался постепенно в сложных трудах и обсуждениях со всеми заинтересованными лицами, в том числе и с Валерой. Он подтвердил, что готов помочь нам во всём, что в его силах и вообще будет несказанно рад увидеть нас в своих родных местах. Узнав, что от него мы планируем отправиться в Улан-Удэ, а там побывать в Иволгинском дацане, он сказал, что и сам с удовольствием отвезет нас туда, чтобы тоже побывать в дацане, где еще не бывал. А ехать туда от него часа три - сущие пустяки. Вот и отлично, тут наши планы, оказывается, даже совпадают. Правда, Валера как честный человек сделал оговорку, что он поедет, если обстоятельства не подведут, а если не сможет, то посадит нас на что-нибудь попутное, так что в Улан-Удэ мы всё равно попадем. Вот в этом, собственно, и заключался весь авантюризм. Валера твердо обещал встретить нас в Слюдянке, если не произойдет чего-то уж совсем непредвиденного типа наводнения или, например, падения какой-нибудь шалой кометы в непосредственной близости от его дома. Если комета упадет через два квартала, она помешать не сможет.
С этим обещанием всё оказалось в полном порядке. Мы увидели его еще из окна поезда и обе его узнали. Потом он нам доложил, что был на месте уже полчаса тому назад. Через пять минут после остановки мы уже оказались в его дружеских объятиях.
Он сразу уверенно взял бразды правления в свои руки и далее руководил нашей жизнью как человек, который хорошо знает, чего от нее, от этой жизни, хотеть. Сначала он повез нас на своем видавшем виды УАЗике к Байкалу, чтобы искупаться. Слюдянка невелика, как мне показалось, потому что мы даже не заметили, как очутились за городом на ухабистой дороге.
Дорога привела нас к берегу Байкала. Мы вышли из машины и обнаружили себя в знакомом месте - еще часа не прошло, как мы смотрели на всё это из окна поезда! Тесен мир - ну как не высказать по такому случаю эту затасканную сентенцию. Вот и мыс Шаманка в отдалении! Мы тоже видели его из поезда. Его не спутаешь ни с чем другим, он продолговатый и похож на лежащего в воде крокодила. Называть его мысом Шаманским не стоит, потому что Валера сказал, что это мыс Шаманка, а он местный житель и знает, что говорит. Я уже упоминала, что на Байкале много названий происходит от слова "шаман", и вот вам свежий пример.
Насчет купания Валера, наверно, пошутил. Вечер пасмурного дня, температура воздуха не располагает к снятию одежек, а что там представляет собой вода, даже и подумать страшно. Но нет, наш Валера не из тех, кто бросает слова на ветер, он как хозяин подает пример. Надо сказать, что место тут вовсе не безлюдное, а кое-кто даже и купается -сибиряки же, но тем не менее лезть в воду лично мне ну никак не хочется, пусть это даже вода многократно воспетого Байкала. Вера же как рисковый человек с большим зарядом авантюризма вслед за Валерой тоже стала купаться, а я от нечего делать занялась проверкой не раз слышанных утверждений, что вода в Байкале чистая и прозрачная. Да, с полной ответственностью заявляю, что все это чистая правда. В воде нет ни ила, ни мути, все камни на дне видны как на ладони. Этот факт не будет опровергнут и всеми дальнейшими наблюдениями за подводными камнями во время нашего пребывания на Байкале.
Купальщикам отчего-то понравилось в воде, они вылезать не спешат, так что после проверки чистоты воды я со спокойной совестью отправляюсь обозревать окрестности безо всякого риска, что меня хватятся раньше, чем я вернусь. Собственно, идти никуда не надо, а надо всего-то подняться от берега по невысокому склону. Это склон дамбы, насыпанной для железной дороги. По дамбе идет Транссибирская магистраль, знаменитый Транссиб - две ниточки путей, две пары рельсов, по которым днем и ночью в обе стороны идут и идут поезда. Не хватает воображения представить, что эти рельсы идут многие тысячи километров, нигде не прерываясь, и служат связью между западом и востоком большой страны. Но я все-таки постояла на путях, попробовав это осознать, и тут оказался кстати поезд, прошедший в сторону Слюдянки. Дорога загудела под ногами, словно подтвердила - да, все правильно. От Слюдянки мы уехали недалеко, и она видна в отдалении - возле голубых сопок там, куда заворачивают рельсы.
По другую сторону дамбы в обрамлении сопок раскинулось то ли одно большое озеро со множеством заводей и лагун, то ли несколько озер, причудливым образом соединенных друг с другом. Пейзаж очень живописен, и, пожалуй, здесь даже Байкал ему в чем-то уступает. Это знаменитые Слюдянские озера, где растет белая кувшинка, занесенная в Красную книгу. Когда она цветет, вся вода покрывается крупными белыми цветами. К сожалению, сейчас для цветения не сезон, так что на воде только заросли кувшиничных листьев, и остаётся только дать волю воображению, которое, постаравшись, может нарисовать картину роскошного белого цветения.
Интересное здесь место, Валера правильно нас сюда привез. Мы неожиданно оказались внутри пейзажа, который видели из окна поезда, словно стали участниками спектакля, на который смотрели из театрального зала. Фактически мы сделали дополнительную остановку на КБЖД, хотя строго говоря Кругобайкалка закончилась раньше.
Далее наш путь лежит в Байкальск, где живет Валера, там мы намерены переночевать. Живописная дорога от Слюдянки до Байкальска идет вдоль Байкала, и мне показалось, что она всё время идет вверх, потому что каждый поворот почему-то открывал новый извилистый подъем. Наверно, после подъемов случались и спуски, но в памяти они почему-то не остались. По дороге Валера заботливо остановился в одном высоком месте, где можно обозреть Байкал. Еще один пейзаж, не похожий на другие байкальские пейзажи. Байкал неисчерпаем на красоты. Вечер уже давно наступил, и слева небо светилось сквозь облака золотистым и розовым светом - там садилось солнце.
Еще одна остановка - возле родника. Валера сказал, что в его воде есть серебро. Мы попробовали - вода холодная и вкусная, и как запасливые путешественницы решили взять ее с собой. У незапасливого Валеры в машине никаких подходящих емкостей не оказалось, и мы решительно освободили имеющиеся у нас бутылки, чтобы наполнить их этой драгоценной водицей. "А зачем мне ее брать с собой, - объяснил нам Валера свою позицию в этом вопросе, - если я почти каждый день тут езжу, могу остановиться и пить сколько захочется?" Резонно, возразить нечего. Поднимаясь от родника, мы встретили мужчину и женщину, которые направлялись к нему с двумя большими канистрами. Прочитав в моих глазах безмолвный вопрос, мужчина сказал, что они берут эту воду для засолки огурцов. Наверно, хороши бывают огурцы, засоленные в такой воде. Наверняка никакой микроб их не берет, и ничего им не делается, сколько ни храни.
Байкальск - городок на южном берегу Байкала. Лет пятьдесят назад каким-то великим умам пришло в голову построить на берегу Байкала целлюлозно-бумажный комбинат, и его построили к 1966 году невзирая на протесты ученых и общественности. Рядом с ним появился посёлок Байкальск, для которого комбинат - это свет в окошке, надежда и опора; другими словами, градообразующее предприятие. ЦБК после ввода в строй стал портить воду и воздух, а Байкальск из поселка превратился в город, в котором сейчас живет около 15 тысяч человек.
Мы попросили Валеру заехать к этому печально известному комбинату. Быть в Байкальске и не взглянуть на него было бы странно. Собственно говоря, он единственная достопримечательность этого городка, если не считать знаменитого озера и живописных окрестностей. Мы вышли из машины, заглянули во двор. Длинный трехэтажный корпус, проходная, плакат на стене "Почетен и славен труд целлюлозника" и атрибут советских времен - доска почета. Наверно, время тут остановилось. В этот вечерний час здесь не видно ни души. Где же люди? Работают во вторую смену или давно дома? Как бы то ни было, а трубы дымят. Три струи дыма поднимаются вверх; значит, комбинат не дремлет и продолжает усердно портить воздух.
В Байкальске мы в первый и последний раз видели закат над Байкалом. В дальнейшем нам будут доступны только рассветы. После комбината Валера привез нас на причал, где гуляли несколько пар и где, отражаясь в недвижной воде, на небе яркими красками сияла вечерняя заря. Солнце в этот день так и не удосужилось нам показаться, и строго говоря, заката мы не видели, зато заря радостно светилась, желая уверить нас, что беспокоиться не о чем, что солнце никуда не делось, завтра мы его увидим. Да, хотелось бы завтра его увидеть, но такое небо хорошей погоды, увы, не предвещало.
Ну, а после этого наш путь лежал под гостеприимный кров Валеры. Если ты встречаешься со старым знакомцем, которого давно не видел и с которым у тебя много общих знакомых, то разговорами вы обеспечены надолго. Во всяком случае, в тот единственный вечер, который в вашем распоряжении, вам уж точно скучать не придется. А ведь надо еще посмотреть фотографии, которые мы с Верой успели наснимать в поездке, и фотоархив хозяина тоже требует самого пристального внимания. А еще нужно переписать фотографии с флешек. И вдруг выясняется, что у одной из нас на флешке сидит вирус. Валера - мастер на все руки. Он изничтожает вирус, переписывает отснятое, заодно объясняет, как работает только что поставленная им новая операционная система, и со всеми этими делами время мчится как скоростной поезд. Угоманиваемся мы уже в третьем часу ночи, воткнув во все розетки все наши зарядные устройства и твердо уяснив, что несделанных дел не осталось. Завтра рано вставать, но мы из постелей еще какое-то время перекидываемся словами из комнаты в комнату через открытую дверь и наконец засыпаем.
Что такое рано вставать - вопрос серьезный, но к единому знаменателю его не приведешь, всё зависит от обстоятельств и от вкусов встающего. Это может быть пять часов утра, а может быть и полдень. Сначала мы решили, что встанем в семь часов, но, здраво рассудив, что это нереально, завели будильник на восемь. История умалчивает, во сколько мы встали, но это было задолго до полудня. Путешествующим людям некогда нежиться в постелях, дома отоспимся. К сожалению, Валера не мог поехать с нами в Улан-Удэ, так что наступила самая авантюрная часть нашего путешествия - сегодня нам предстояло каким-то образом добраться до этого города. Наш стройный и красивый план, основанный на том, что Валера нас довезет, полетел в корзину. В этом плане было нарисовано, как мы, переночевав в Байкальске, назавтра утром все трое отправляемся в Улан-Удэ и к полудню туда приезжаем. Итого у нас будет полдня на Иволгинский дацан и целый день на Улан-Удэ. Теперь же не очень ясно, как мы туда попадем и сколько времени это займёт. Но ничего, где наша не пропадала! К Валере, разумеется, никаких претензий - он нас обо всем предупредил.
Пока мы собирались, он сходил на разведку и сказал, вернувшись, что торопиться некуда, потому что на улице сильный дождь, который лучше переждать под крышей, так что мы остались дома. Примерно через час дождь стих, хотя и не насовсем, и мы погрузились в УАЗик Валеры. Он повез нас на перекресток всех дорог, где вероятнее всего найти попутную машину. Это дело не такое безнадежное, как может показаться, потому что через Байкальск проходит автомобильная трасса Иркутск - Улан-Удэ.
История умалчивает, когда мы прибыли на этот перекресток, но это случилось еще до полудня. Как всякий перекресток на оживленной трассе, он имеет некий набор необходимых проезжающим услуг, и было бы странно, если бы тут не было кафе. На площадке перед кафе стояли машины - по-видимому, их пассажиры решили тут подкрепиться.
К сожалению, тут не оказалось ни единой машины, которая бы с нетерпением ждала нас, чтобы отвезти в Улан-Удэ. Мы поспрашивали у одних, у других - всем было с нами не по пути. Пришлось ждать, укрывшись под навесом от капающего дождика. Хорошо, что есть заботливые люди, которые предусмотривают навесы в нужных местах! Хорошо, что дождь не льет как из ведра! Жизнь не так уж плоха, не хватает только машины, которая отвезла бы нас в Улан-Удэ.
Долго ли, коротко ли мы ждали, сказать трудно, потому что разговоры у нас за вчерашний день не иссякли и времени мы не наблюдали, но вот на площадке появился большой роскошный рейсовый автобус с надписью "Улан-Удэ" на лобовом стекле. Автобус остановился, из него высыпали люди, которые отправились в кафе. Ура! Если этот автобус не наш, то я уж и не знаю, какой может быть наш. В нем даже оказались свободные места, но я думаю, что если бы их не было, мы бы поехали стоя в проходе, лежа на крыше, вися на занавесках или еще как-нибудь, ведь в Улан-Удэ нам требовалось быть всенепременно. Там нас ждали забронированный номер в гостинице и поезд до Иркутска на завтрашний вечер.
На этом слюдянско-байкальский этап нашего путешествия можно считать законченным. Мы долго прощались с Валерой, благодаря его за всё-всё, что он для нас сделал. Спасибо за Слюдянские озера, мыс Шаманку и купание в Байкале, за родник с серебром и закат на причале, спасибо за заботу и приют, за шустрый УАЗик и вообще за то, что оказался на нашем маршруте. Валера наших горячих спасиб не принимал и говорил, что это пустяки, что благодарить его не за что и не надо. Подумаешь, это же совершенный пустяк - встретить, приютить, проводить; да ему самому было приятно с нами встретиться, при чем тут благодарности? Скромнейший человек!
Кстати говоря, наш маршрут он не одобрил. Совсем другое было бы дело, если бы мы остановились в Байкальске, и он бы нас свозил во все те места, которые показал на своих фотографиях - это и водопады, и озера, и горячие источники с лечебными грязями где-то неподалеку в Бурятии, и еще много такого, что стоило бы увидеть. Особенно сокрушало его то, что мы проигнорировали прекрасную возможность укрепить свое здоровье чудодейственными грязями. Ими на всякий случай пользуется народ со всех окрестностей независимо от того, есть у них хвори, которые этими грязями лечат, или нет. Наши доводы, что всё это хорошо, но мы-то ехали на Байкал специально для того, чтобы именно Байкал и увидеть, на него никак не подействовали. Тут мы понимания не достигли, что неудивительно - сытый голодного не разумеет. Он живет тут круглогодично и вдоволь насмотрелся на Байкал. Подумаешь, Байкал! Десять минут - и ты на его берегу!
Наш автобус ехал до Улан-Удэ больше шести часов. Сначала дорога шла вдоль берега Байкала, потом он исчез. Мы уж думали, что это насовсем, но через пару часов он еще раз показался, мелькнул сквозь деревья, а потом дорога ощутимо повернула направо, и мы двинулись прочь от озера вглубь Бурятии. Пейзаж за окном, сильно размытый неутихающим дождем, не отличался разнообразием. Дорога шла по ровной местности без больших спусков и подъемов, а по сторонам в некотором отдалении нас сопровождали горы. Иногда они подступали ближе, иногда совсем уходили к горизонту, рисуя на нем извилистую кривую линию. Странное сочетание - ты вроде бы в горной местности, но в то же время словно на равнине. Если обратиться к науке географии, то она сообщит нам, что это характерная картина южной Бурятии. Тут проходит уйма горных хребтов, но они не теснятся как овцы на водопое, а оставляют место для обширных открытых пространств. Вот по такому пространству и шел наш автобус.
Автобус нам достался комфортабельный и хорошо ухоженный. На окнах висели шторы, по верху окон шел ламбрекен с восточным узором. Верхние полки для вещей были прикрыты шторами с таким же узором. Все было чистым и аккуратным. Видно было, что этот автобус любят, холят и лелеют.
Пассажирами автобуса, не считая нас с Верой, были одни буряты. Во всяком случае ни одного лица со славянской внешностью нам не запомнилось. Внутренняя жизнь автобуса была, пожалуй, поинтереснее дождливого пейзажа за окном и разнообразила наши впечатления. Мы с интересом наблюдали, например, за двумя молодыми парнями, с которыми ехала девочка лет четырех. Они трогательно о ней заботились, а девочка спокойно безо всяких капризов слушалась их и принимала их заботу. Все у них было дружно и в лад, и смотреть на них было одно удовольствие. По возрасту ни один из парней в отцы ей не годился, и мы единогласно решили, что это ее старшие братья. Эту приятную братскую идиллию можно считать первым впечатлением от Бурятии и впечатлением сугубо положительным. Может быть, и она сыграла свою роль в том, какой образ Бурятии сложился у нас после ее короткого посещения.
В какой-то момент мы увидели слева широкую полноводную реку. С одной стороны у нее сопки, как и положено всякой сибирской реке, а с другой какая-то ерунда - автомобильная дорога вместо дикой природы. Река быстро бежала, от нетерпения бурля возле препятствий, мешавших ее ровному течению. Конечно, это была Селенга. Красивое имя Се-лен-га, кто его придумал? Река текла нам навстречу, она спешила к Байкалу, и странно было думать, что вот мы от Байкала всё дальше, а она бежит к нему, нетерпеливая, и скоро увидит. И нисколько не нужна ей эта докука в виде автомобильной дороги вдоль берега и людишек, едущих в автобусе. Но автомобильной дороги мало - здесь проходит еще и железная дорога, всё тот же Транссиб. Почему Селенге так не повезло? Да очень просто - в этой местности вряд ли можно найти более подходящее место для транспортных магистралей, чем долина и берег Селенги.
После нескольких часов езды мы стали интересоваться у соседей, скоро ли будет Улан-Удэ, а когда наконец услышали от них, что город уже близко, перед нами во весь рост встал вопрос, а как же добраться до гостиницы с загадочным названием "Сагаан морин", где нас уже заждался забронированный номер? Об этом мы тоже спросили наших соседей, а те переадресовали нас водителю. Водителей было двое, и мы без ущерба для безопасности движения узнали, что нам лучше всего сойти там-то, перейти на другую сторону улицы, сесть на такой-то номер маршрутки, доехать до такой-то остановки, там перейти - и так далее. Водители были настолько добры, что сделали специально для нас незапланированную остановку, чтобы мы сошли именно там, откуда легче всего добраться до гостиницы.
Как две отважные путешественницы добирались до гостиницы в незнакомом городе под дождем со всем багажом - это отдельная история, и я ее рассказывать не буду. Скажу лишь, что на этом этапе у нас произошло первое знакомство с местной разновидностью маршруток, а рассказ о них еще впереди. А автобусу спасибо, водителям тоже, попутчикам то же самое отдельно - все они хорошие люди безо всякого исключения. Благодаря им наши бурятские впечатления начались с позитивной ноты. Продолжится ли она дальше, узнаем в свое время, забегать вперед не будем.
Вскоре мы благополучно вселились в гостиницу. На часах было около восьми часов вечера - фактически весь день у нас ушел на то, чтобы добраться в Улан-Удэ из Байкальска. Если теперь кто-то скажет, что этой езды всего-то три часа, мы отнесемся к такому утверждению с большой осторожностью. Может быть, на шустром УАЗике Валеры это и возможно, но все-таки такой вариант требует проверки, и если кто-то этим займется, пусть расскажет о результате.
Последним впечатлением этого дня был ужин в гостиничном кафе. Поразмыслив над тем, идти ли нам искать ужин где-то в городе, мы решили, что на сегодня уже хватит мокнуть под дождем, да и вообще время позднее, так что можно разок пойти на такую жертву - поужинать на месте. Ничего особого от этого заведения общепита не ожидая, мы были приятно удивлены, более того - пришли в сильное изумление. Вкусный ужин, заменивший нам не состоявшийся ранее обед, был по качеству блюд близок к домашнему и при этом обошелся каждой из нас примерно в 90 рублей. Чудеса!
5. Улан-Удэ и Иволгинский дацан
На следующее утро взгляд в окно явил нам светлый солнечный день с синим небом и белыми облаками. Такой радости мы уже не чаяли дождаться, а ведь если бы мы побольше интересовались наукой географией, то знали бы, что в Бурятии много солнечных дней, и нет ничего удивительного, что из такого изобилия один такой день достался и нам. Хотя определенная доля везения тут все-таки есть, ведь приедь мы сюда на день раньше, и мокли бы под унылым дождем в тусклый серенький день.
Мы встали рано, потому что на завоевание Улан-Удэ и его окрестностей у нас был всего-то один день до 10 часов вечера, когда поезд уже повезёт нас обратно в Иркутск. Может возникнуть резонный вопрос, а зачем мы вообще сюда ехали на один-единственный день, да еще со всякими трудностями и сложностями? Убедительный ответ на него получить будет трудно, хотя, как знать, может, проще всего убедительно сказать, что нам хотелось увидеть этот город. Вот хотелось и всё! Это же интересно! Быть почти рядом и не заглянуть в Улан-Удэ! Другого случая может не представиться за всю оставшуюся жизнь, а специально в такую даль вряд ли поедешь. А кроме того, та великая программа турпоездки, с которой всё началось и которую нам не суждено было осуществить, тоже не обошла стороной этот город. Одним словом, без заезда в Улан-Удэ наше счастье было бы неполным. Чего-то недостало бы нам, если бы мы в него не заехали.
План на этот день у нас был прост: сначала съездить в Иволгинский дацан, а потом всё остальное. Всё остальное - это всё, что та образцовая программа предусмотрела в Улан-Удэ, в том числе и центр тибетской медицины, и самая большая голова Ленина в мире, и вообще вся столица Бурятии, насколько удастся ее объять.
Красивая бурятка на ресепшене сказала нам, что в Иволгинский дацан надо ехать с автовокзала, и объяснила, как до него добраться. Следуя ее инструкциям, мы сели на маршрутку, вышли на нужной остановке и далее пошли пешком. Город сиял под лучами солнца, умытый вчерашним дождем. Всем известно, что солнце ярче всего светит из дождевых луж, а этих луж на нашем пути встретилось несчетно, потому что им здесь раздолье из-за неровностей уличного рельефа. То тут, то там на тротуарах в разнообразных углублениях мы встречали на своем пути лужицы и лужи, а иной раз и моря-океаны. Иногда, взглянув на очередной водоем у своих ног и здраво оценив возможность перепрыгнуть или обойти, мы благоразумно переходили на другую сторону улицы. Но при всем при том, как ни странно, грязи от этого было не так уж много. Асфальт всюду присутствовал и демонстрировал свой прочный дружественный союз с землей и травой; одно непринужденно переходило в другое безо всяких формальностей и особых на то разрешений.
Методом, всем путешественникам известным, то есть с помощью расспросов местного населения, мы нашли автовокзал, и тут оказалось, что про автобусы до Иволгинского дацана здесь никто и слыхом не слыхивал, не ходят они отсюда. Странно, откуда же они тогда ходят? Дополнительные расспросы выявили-таки знающих людей, которые обладали бесценным знанием о том, что они ходят с площади Банзарова, а до нее можно дойти пешком. Тут всего-то несколько кварталов, а идти надо так-то и так-то... Мы пошли, на пути познакомившись еще с неким количеством разнообразных луж. Из луж то и дело ослепительно сверкало солнце, и кто в таких условиях будет на них сердиться? Кто угодно, только не мы.
На площади Банзарова и в самом деле оказалась маршрутка, которая возит людей хотя и не прямо в Иволгинский дацан, но все равно нам ехать на ней и только на ней. "Там пересядете на другую маршрутку, она и довезет", - объяснили нам. Все ясно, мы почти у цели. На этой маршрутке мы доехали до селения Иволгинска, а там нас подхватила другая маршрутка, которая и довезла уже до самого монастыря.
Здесь я как следует рассмотрела местную разновидность маршруток, с которыми мы вчера уже имели счастье познакомиться. Ее конструировал гениальный эконом, целью которого было вместить как можно больше людей в ограниченном пространстве этого чуда пассажироперевозной техники, и это ему гениально удалось. В салоне ничего не пропало зря. На три задних места можно пройти слева, но если кто-то думает, что этот проход так и остается проходом, то он сильно ошибается. Его закрывают раскладные сиденья, так что пассажиры последнего ряда бывают надежно замурованы сидящими на них пассажирами и выбраться оттуда могут лишь тогда, когда эти пассажиры встанут, сложат сиденья и освободят проход. Каким образом пассажиры договариваются между собой, кто на каких сиденьях поедет, и насколько хватает у водителя терпения дождаться, пока все выйдут, а сложенные сиденья снова будут разложены и на них воссядут пассажиры, осталось тайной на веки веков. Чтобы ее разгадать, двух поездок оказалось мало.
Монастырь виден издалека. Он стоит один посреди плоской равнины на фоне далеких гор. Здесь такой же пейзаж, на какой мы вчера почти весь день смотрели из окна автобуса. Возле монастыря небольшая площадь со множеством машин. В обыкновенном деревянном заборе стоят красивые ворота в восточном стиле с открытой калиткой. Видимо, нам туда.
Иволгинский дацан возник в 1945 году. По окончании войны правительство Советского Союза расщедрилось и разрешило открыть буддийский храм в 30 километрах от Улан-Удэ в селе Средняя Иволга, которое и дало название самому известному буддийскому монастырю Бурятии. С этого храма всё началось, а теперь это главный буддийский монастырь на территории нашей страны. Здесь находятся резиденция главы всех буддистов России и институт, дающий высшее буддийское образование.
Я ступила за калитку не без робости. В чужой монастырь со своим уставом не ходят, а тут монастырь чужой религии - вдруг не туда пойдешь, не так глянешь, нечаянно заденешь чувства верующих... Но за оградой всё оказалось просто, обыденно и почти по-домашнему, и вся моя робость скоро прошла. Народу там было совсем мало, ничего в этот будний день на территории монастыря не происходило, и внутренняя монастырская жизнь наружу никак не проступала.
От калитки мы повернули и пошли туда, куда повела интуиция. Она не подвела - мы пришли к главному храму. На особый статус храма указывало многое - и то, что он тут самый большой и красивый, и то, что перед ним расстилается широкая прямая вымощенная дорога, упирающаяся в ворота. Это не те ворота, в которые мы зашли, а совсем другие, по-видимому, парадные. Они закрыты; наверно, их открывают по особым торжественным случаям. С приближением к храму все отчетливее слышался мужской голос приятного тембра, который на незнакомом языке говорил что-то непонятное, но хорошее. Звуки имели ритм и исходили с неба над храмом. При удалении от храма их слышимость скоро угасала, а жаль, потому что ходить под их звучание было бы вдвойне приятно.
В какой-то момент мы с Верой и не заметили, как разошлись в разные стороны. Это неудивительно: одна взглянула в одну сторону, другая в другую, ноги пошли вслед за взглядом, и расхождение свершилось. Держаться друг за друга и ходить вместе тут нет никакой нужды, потому что потеряться нет ни единого шанса. Мы плодотворно погуляли по дацану и встретились случайно у одного из молитвенных барабанов. Такие барабаны существуют для того, чтобы автоматизировать молитвенный процесс. Если повернуть барабан за ручку и раскрутить на вращение, то всё время, пока барабан вращается, за вас идет молитва. Эти молитвы каким-то образом заключены в барабан, но действуют только при его вращении. Для раскрутки барабана надо приложить определенное усилие, так что заключенная в нем молитва не достается вам совсем уж даром.
Таких барабанов много на территории дацана. Они разные по размеру, есть большие и маленькие. Большие расположены по периметру монастыря, и для достижения максимального эффекта их нужно обойти все до одного и каждый крутануть. Кое-кто из немногих посетителей именно этим и занимался настойчиво и целеустремленно. Вдоль линии барабанов проложена дорожка - всё для удобства автомолящихся.
Молиться за вас могут еще специальные лоскуты с текстом молитвы. Лоскут надо повесить на дерево, и всякий раз, когда ветер колышет ветку с вашим лоскутом, вашу молитву кто-то читает - то ли ветер, то ли дерево, и все это делается на ваше благо. Это даже надежнее, чем молитвенные барабаны, которые перестают на вас трудиться, как только закончится кручение. Ветер дует круглый год, хотя и с перерывами, так что о вас круглогодично кто-то печется; правда, я так и не поняла, кто именно.
На территории монастыря многие деревья увешаны этими лоскутами. Глядя на них, невольно вспоминаешь иные многочисленные места на российских просторах, где деревья тоже увешаны - правда, не специальными лоскутами, а просто тряпочками. Это и Синий камень у Переславля-Залесского, и поляна возле Изборской крепости, и голая каменная вершина горы где-то в Карелии, и даже тот родник с серебром, который показал нам Валера. Если в бурятском монастыре все это имеет четко обозначенный смысл, то смысла навешивания тряпочек возле камня или родника я уловить не могу. Может быть, тут рождается новое язычество? Или это подсмотрено у буддизма и делается ему в подражание в меру сил и способностей подражателей?
Интересно смотреть на непривычные материальные атрибуты чужой, но не чуждой религии. "Ступы-субурганы" - это звучит серьезно и сурово. Эти таинственные сооружения ступенчато-пирамидальной формы белого цвета стоят в ряд возле другого храма, который ещё строится, но уже обещает быть красивым и в этом посоревноваться с главным храмом.
Архитектура монастыря разнообразна, хотя в основном всё сделано из дерева или кирпича. Строения разбросаны там-сям без видимого плана, каждое стоит само по себе. Иное здание вполне себе нейтрального вида, но крыша у него с загнутыми вверх углами по традициям этого края земли. Вся юго-восточная Азия имеет такую архитектурную традицию, а Бурятия - ее достойный северо-западный форпост. Меня удивили русские деревянные избы со ставнями; точно такие же увидишь и в средней полосе России, и в Сибири. Мне почему-то казалось, что в таком специфическом национальном месте всё должно быть сугубо национальным без примесей, но видимо, русские избы чем-то настолько хороши, что им нашлось применение даже в буддийском монастыре. В результате монастырь представляет собой этакую смесь всевозможных образцов архитектуры, и никакого архитектурного ансамбля тут не просматривается.
По монастырю гуляют корова и два молодых бычка. Вернее, они не гуляют, а мирно щиплют травку, не обращая внимания на людей. Этот дополнительный штрих придает монастырю окончательную завершенную форму. Только мирного домашнего животного не хватало, чтобы ты совсем уверился, что тут всё как надо и лучше быть просто не может.
Наконец настала пора зайти в храм. Я зашла туда тоже не без робости. До этого момента мне не приходилось бывать в буддийских храмах. Просторное помещение безо всяких перегородок почти полностью заставлено скамьями-лежанками, которые укрыты цветными покрывалами. На них распростираются в полный рост те, кто пришел в храм не с досужим туристическим любопытством, а общаться с богом. Как-то неловко смотреть на этих людей, хотя их в этот час немного, словно подсматриваешь за чем-то интимным, поэтому я недолго рассматривала красочный интерьер храма и вскоре очутилась возле киоска в углу, где продавались разнообразные предметы. Трудно ориентироваться в атрибутах чужой религии и понять, что есть что и для чего предназначено. Решив, что в киоске, который находится в храме, могут продаваться только религиозные предметы, я обратила внимание на лягушку, держащую во рту монетку. Женщина за прилавком сказала, что она способствует достатку в доме. Это хорошо, достаток бы мне точно не помешал.
- А на меня она подействует? - спросила я, - Я же не вашей религии.
- Подействует, - без тени сомнения ответила женщина.
Буддизм - хорошая религия. Она принимает в себя всех людей безо всяких формальностей. Наверно, ей ближе всех иных понимание того, что бог един. Я разглядывала эту лягушку так и сяк, размышляя, купить или не купить. Мне хотелось что-то увезти с собой из этого храма, и лягушка казалась наиболее подходящим приобретением, но я так ее и не купила. Мы не сошлись с ней эстетически, и ее способность благотворно повлиять на мое материальное положение не перевесила этого недостатка.
Выйдя из храма, я обошла его в поисках некоего предмета и скоро его нашла - это был динамик на стене. Именно отсюда и исходил тот впечатляющий мужской голос, читающий мантры словно бы с неба. Зачем мне понадобилось его искать, я даже не могу точно сказать. Я и без того нисколько не сомневалась, что звук имеет земное происхождение, хотя его очень удачно организовали. Найденный динамик подтвердил мою правоту, только не знаю, зачем она мне. Как было бы хорошо сделать над собой небольшое усилие и уговорить себя, что я слышала голос с небес! И надо было купить ту лягушку невзирая на ее простецкий вид. А еще надо было купить лоскут и повесить на дерево. Ничего этого я не сделала и, как ни странно, об этом не жалею. Против своей натуры не попрешь и насильственно не поверишь в то, во что верить не получается. А голос, читающий мантры с небес, я теперь могу слушать дома, потому что купила его там на обычном материальном носителе - магнитном диске. Эти мантры и впрямь меня заворожили, есть в них что-то влекущее и не отпускающее.
Буддизм в версии Иволгинского дацана оставил во мне приятное впечатление. К буддизму у нас вообще отношение уважительное. Может быть, это потому, что он неагрессивен и позволяет каждому оставаться самим собой. Во всякой религии есть что-то наивное и детское, а в буддизме, как мне показалось, этого наивного много больше, чем хотя бы в нашем православии. Он ближе к людям и к их обычной земной жизни. Сложно сказать, где тут кончаются простые житейские представления и начинается религия. Вот лягушка, приносящая достаток - она кто? Она помощница Будды или примазалась тут из каких-то людских поверий? Как бы то ни было, а с территории монастыря ее не изгоняют.
И вообще здесь мирно соседствуют две функции монастыря - религиозная и туристическая. Они тут хорошо уживаются и никак не противоречат друг другу. Это безусловно туристический объект, и к туристам тут относятся положительно. Вдоль забора прямо территории идет торговый ряд, где продают сувениры и какие-то предметы из того же разряда, что и лягушка с монеткой во рту, которые на вас благотворно влияют или оберегают от чего-то. На площади перед монастырем выбор сувениров еще больше, и мы с Верой напоследок отдали дань сувенирошопингу. Кстати сказать, по большей части бурятские сувениры сделаны в Монголии. С Монголией у Бурятии много общего, включая религию и национальное родство, а вдобавок есть еще и общая граница, так что всё благоприятствует тесным связям.
Тот, кто побывал в разных знойных азиатских странах - например, в Таиланде - не найдет в Иволгинском дацане ничего удивительного. "Видали мы храмы с монастырями и побольше, и получше", - скажет он. Ему и возразить будет нечего, да и незачем возражать. Пусть будет всё - и роскошные храмы с многовековой историей, и маленькие монастыри, которым всего-то полвека, этакие монастыри-подростки. Главное, чтобы и там, и там чувствовалась душа народа.
Путь из дацана, проделанный в обратном порядке, вернул нас на площадь Банзарова, и тут наши с Верой интересы во второй раз за поездку разошлись. Ей непременно хотелось попасть в центр тибетской медицины, обещанный в Улан-Удэ участникам той образцовой программы, которую нам не довелось осуществить. Хотя я в принципе ничего не имею против центра тибетской медицины, мне не хотелось тратить время на его поиски. Меня больше манил город, почти не знакомый, и его еще предстояло увидеть, узнать и постараться понять, насколько это возможно за столь короткое время. Поэтому мы здесь разошлись в разные стороны, каждая отправилась по своим делам.
Площадь Банзанова - это не какая-то безликая площадь, затерявшаяся на городских просторах и полезная только тем, что с нее можно доехать до Иволгинского дацана. Нет, ей сильно повезло: возле нее находится большой величественный православный храм. Когда мы утром пришли на площадь и собирались ехать в дацан, я всё порывалась немедленно его осмотреть, и остановило меня только то, что водитель не мог твердо сказать, когда он тронется в путь. Зато уж теперь я могла рассматривать его сколько душе угодно, чем и занялась немедленно по возвращении.
Старинный роскошный православный храм в бурятской столице может удивить, но пора вспомнить, что Улан-Удэ еще не так давно был городом Верхнеудинском и основан он русскими казаками, которые шли и шли по Сибири на восток, строя крепости-остроги - будущие города. Верхнеудинск основан в 1666 году, он на пять лет моложе Иркутска. Пять лет понадобилось казакам, чтобы дойти от Иркута до реки Уды. Принцип "одна река - хорошо, а две - еще лучше" сработал и тут. Улан-Удэ тоже стоит на двух реках - Селенге и впадающей в нее Уде. Верхнеудинск превратился в Улан-Удэ совсем недавно по историческим меркам - в 1934 году, а сама республика Бурятия после всяческих перипетий была образована немного раньше - в 1923 году.
Храм, который произвел на меня столь сильное впечатление, называется Свято-Одигитриевский кафедральный собор. Это памятник архитектуры и одна из достопримечательностей города. Вторая из его главных достопримечательностей, а может быть, и первая - это самая большая голова Ленина в мире. После храма, которому я отдала полагающуюся дань, пора было отправиться на поиски этой головы, не забывая, конечно, что город не сводится даже к самым важным своим достопримечательностям и увидеть его во всем разнообразии так же важно, как познакомиться с какой-нибудь выдающейся головой. В Улан-Удэ почти всё самое интересное для туриста сосредоточено на улице Ленина, до которой мне предстояло как-то добраться, но на поверку это оказалось совсем просто: улица Ленина начиналась буквально в двух шагах от Одигитриевского собора и от площади Банзанова. Как всё удачно устроено в этом городе, как будто он подыгрывает любознательным туристам! Ничего не надо искать, всё рядом. Очень скоро я ступила на улицу Ленина, которая с этой стороны оказалась пешеходной. Вряд ли теперь найдется хоть один уважающий себя город, который не имел бы пешеходной улицы. Уж не знаю, как на это смотрят автомобилисты, а я как пешеход смотрю на это положительно. Обычно такие улицы особо обустраивают всякими милыми штучками - фонтанами, скульптурами и в массовом количестве скамейками, и ходить по ним - одно удовольствие. Этому удовольствию я и предалась, оставив позади собор и двигаясь вперед прогулочным шагом. В тот момент я еще не знала, что неуклонно приближаюсь к голове Ленина, которая ждет меня на другом конце улицы.
Вид улицы Ленина подтверждает сугубо русское происхождение города. На ее пешеходной части сосредоточился XIX век. Тут стоят одно- и двухэтажные старинные дома, их ансамбль не испорчен современными вставками кроме одного-единственного здания - офиса сотовой компании "МТС", которому спасибо хотя бы за то, что он не башня и не торчит поверх соседей, в нем всего-то три этажа. Но все равно эта вставка выглядит чужеродно, смотреть на нее тут неприятно.
Вдали над улицей виднеется триумфальная арка. Ее поставили когда-то в честь проезда через Верхнеудинск наследника российского престола цесаревича Николая. В советские годы ее снесли, а совсем недавно снова поставили, так что это хотя и сильно похожая, но не та арка, под которой прошел будущий царь Николай II.
А за аркой господствует советский период. Тут начинается просторная площадь Советов. Уже по названию понятно, что здесь сосредоточение власти, и площадь этому назначению полностью соответствует. Она окружена достойными домами, в том числе тут находится Дом Советов, построенный в стиле конструктивизма. Здесь много зелени и цветов, и тут-то мы и видим скульптуру, представляющую собой даже не бюст, а одну только голову Ленина, и при взгляде на нее сразу верим, что она самая большая в мире. При ее высоте 13,5 метров она может поспорить размером с иными памятниками Ленину в полный рост. Да, Бурятия отличилась и приобрела себе мировую достопримечательность. Памятник соорудили в честь 100-летия со дня рождения Ленина. К этому юбилею памятников Ленину в стране наверняка прибавилось, и там, где по какому-то странному недосмотру Ленин еще не стоял, в 1970 году он уж точно появился, но до такого оригинального памятника никто больше не додумался. По большей части Ленин однообразно простирает вперед правую руку - ну, сколько можно? Небось, ему самому надоело.
Увидев самую большую голову Ленина в мире, я решила, что теперь имею полное право отдохнуть. Я присела на парапет неподалеку от памятника, и тут ко мне подошла женщина, которая спросила, не здесь ли сбор в санаторий. На этой площади им назначили сбор, но вот в каком месте? Я сказала, что ничего об этом не знаю, потому что в санаторий не еду и нахожусь здесь совсем по другим причинам. Женщина тем не менее решила, что ждать сбора в санаторий лучше всего возле меня, и села рядом. Я решила воспользоваться ее соседством и спросила на всякий случай, не знает ли она, где находится центр тибетской медицины. Вдруг он где-то рядом, и я туда попаду без больших хлопот.
- Нет, не знаю. Я вообще-то не отсюда, я приехала из деревни... из другого места, - ответила она.
- Но все-таки, может, что-то слышали про него? - продолжала я допытываться.
- Ничего не слышала.
- Жаль, - сказала я, и на этом разговор закончился.
Видимо, найти этот центр было бы не так-то просто. Интересно, как там дела у Веры - нашла она его или нет?
Мы встретились с ней уже в номере, и она рассказала, что ее поиски ни к чему не привели. Она спрашивала где только могла, в том числе в турагентстве, но никто не мог ей толком сказать, где находится этот центр. Ее послали в какое-то место, но там этого центра не было. Ей назвали еще одно место, но и там ничего не оказалось. Она поняла, что искать бесполезно, и стала просто гулять по городу. Она тоже прошла всю улицу Ленина, полюбовалась на голову, то есть видела все то, что видела и я. Странная ситуация с этим центром тибетской медицины. Почему о нем никто не знает в Улан-Удэ и как о таком строго законспирированном центре узнала та туристическая программа? Загадка.
С площади Советов я пешком отправилась в гостиницу, благо это не так уж далеко. Хорошее дело - ходить пешком по незнакомому городу. Разве иначе увидела бы я тщательно исполненное мозаичное панно на торце обычной пятиэтажки, которое меня несказанно поразило? С первого взгляда ясно, что панно принадлежит советскому периоду и отражает символы и идеологию той эпохи. На нем изображены русский и бурятский юноши, на фоне знамен весело и жизнерадостно шагающие нам навстречу в окружении картин трудовой советской жизни. Легко понять, что панно символизирует дружбу народов - в данном случае русского и бурятского. Дружба народов не сходила с языка всех, кто был причастен к формированию советской идеологии, и, как ни странно это может теперь показаться, она даже и была.
Это панно невзирая на идеологический посыл смотрится красиво и ярко, вот только кто его видит? Здесь улица выныривает из-под железнодорожного моста и далее идет между откосами, а дом стоит гораздо выше, так что эту мозаику всякий проезжающий заметит разве что боковым зрением, и пока он сообразит, что видел нечто интересное, машина умчит его в дальнюю даль. А уж кто пойдет ее разглядывать вблизи, даже представить трудно. Ну, я вот пошла, конечно, из законного туристического любопытства, и для этого мне пришлось пройти вперед, где откос становится ниже, взобраться наверх, вернуться поверху обратно и оказаться в странном закоулке, где даже трудно найти ракурс, чтобы ухитриться снять панно целиком. То деревья мешают, то угол какого-то сарая вылезает на передний план.
И за что такая честь этой рядовой пятиэтажке, за что ее так украсили? Видимо, панно задумывалось не для пешеходов и вообще не для жителей Улан-Удэ, а для пассажиров проезжающих мимо поездов. До станции тут остается несколько минут, скучающий пассажир смотрит в окно, видит во всей красе громадную мозаичную картину, которая с этого расстояния прекрасно смотрится, и проникается идеей, которая в ней запечатлена. Жаль, что пятиэтажки не вечны и когда-нибудь ее снесут. Неужели век этой мозаики тоже закончится? Это было бы печально. Эта украшающая город изюминка, да еще в совершенно неожиданном месте, достойна того, чтобы ее жизнь длилась долго-долго. Вдобавок ко всему прочему это прекрасный памятник ушедшей советской эпохи.
В номер мы с Верой вернулись под вечер, когда настала пора его освободить. Утром та же красивая бурятка на ресепшене сказала нам, что освободить его мы должны не позднее суток после вселения, а поскольку мы вселились вчера в половине седьмого вечера, то до половины седьмого и должны освободить. Хорошая гостиница "Сагаан морин". Кстати, ее название переводится на русский как "белая лошадь", просто белая лошадь - не мистическая, не культовая, а обыкновенная белая лошадь, которые живут в конюшнях и пасутся на лугах. Для подтверждения названия на ресепшене висит картина с белой лошадью в романтическом виде на лугу в цветах и травах.
Перед освобождением номера мы еще раз пообедали в удивительном гостиничном кафе, в котором вкусный обед опять оказался поразительно дешевым. Впечатление от этого кафе будет долго владеть нашими умами, потому что мы так и не найдем разрешения загадки, как такое возможно, чтобы было одновременно и вкусно, и дешево.
После сдачи номера до поезда еще оставалось время, и, оставив вещи на ресепшене, мы с Верой снова разошлись в разные стороны. Я поехала на трамвае в город, чтобы добрать впечатлений, а Вера, полностью разочарованная в жизни из-за неудачи с поисками центра тибетской медицины, в город ехать больше не захотела и занялась практическими вопросами предстоящего отъезда.
Отправившись в город, свой трамвайный маршрут я проложила неправильно и вместо нужного места заехала в какую-то даль, где мне пришлось выйти и пересесть на обратный маршрут. Трамвай дает лучший обзор местности, чем у пешехода, и я увидела дальние горы, которые неназойливо говорили о себе приподнятой волнистой линией горизонта. На фоне голубых гор где-то между моим трамваем и горизонтом красиво и четко вырисовывалась белая церковь, и я, забыв про все свои прежние намерения, решила, что мне немедленно надо к ней. Сойдя с трамвая, я обнаружила, что церковь исчезла, но этим меня не проведешь и не испугаешь. Направление известно, и я дойду до нее невзирая ни на какие препятствия. Я действительно до нее дошла, и что же оказалось? Оказалось, что этот тот самый Одигитриевский собор, с которого началось сегодня знакомство с городом! Издали он выглядел манящим незнакомцем и на фоне гор был просто неотразим. К сожалению, горы тоже исчезли, как только я сошла с трамвая, и вся прелесть того пейзажа так и осталась трамвайным воспоминанием.
Но возле Одигитриевского собора я оказалась не напрасно. Наверно, меня направил сюда перст судьбы. Неподалеку оказался чудный деревянный дом с богатым кружевным украшением, который я днем не заметила, устремившись к улице Ленина. Не увидеть его было бы обидно. Этот дом возрастом более ста лет компенсировал мне разочарование от развеявшейся мечты о незнакомой церкви на фоне гор. Насмотревшись на него, далее я пошла по улицам и переулкам, не заходя на улицу Ленина и держа примерное направление на нашу гостиницу.
Уйдя с улицы Ленина, парадного фасада города, ты погружаешься в иное пространство - неяркое, обыденное и даже запустелое. Мало людей, мало машин, жизнь словно остановилась. Но вот выходишь к трамвайной линии, и опять оживление, а вдобавок ощущение простора. В Улан-Удэ много свободного места. Здесь я не могла пройти мимо мемориала Победы. Он находится на возвышении, и к нему поднимаешься по ступеням. У него два уровня, и верхний уровень венчается танком на высоком постаменте. От танка открывается прекрасный вид на город, и самое прекрасное в нем то, что видишь также и горы на горизонте, которые словно берут его в кольцо. Улан-Удэ находится в обширной впадине между горными хребтами, и в самом городе близость гор никак не ощущается, поэтому взгляд с высоты мемориала производит такое впечатление, что тебе вдруг преподнесли этот город на блюдечке с голубой каемочкой - можно сказать, подарили ни за что.
Обратно я вернулась с приятным ощущением, что моя душенька теперь уже полностью довольна, что ей как раз недоставало этой вечерней прогулки с ее разнообразными впечатлениями и что за этот единственный день я не могла бы сделать больше, чем совершила.
На Улан-Удэ лежит отпечаток глубокой провинции, но у него есть свое лицо, и это лицо до сих пор остается русским. Я с интересом искала у города национальный колорит, но нашла совсем немного. Вот, например, на банальных вездесущих пятиэтажках, которые прописались и здесь, - а как без них? - балконы сделаны с национальным узором. В декоре на здании Театра оперы и балета есть восточные мотивы. Есть скульптура "Гостеприимная Бурятия", есть гостиница с названием "Бурятия", и больше я ничего вспомнить не могу. Может быть, я не была в тех местах, где этот колорит более заметен, но тут уж ничего не поделаешь. Что смогла и что успела увидеть, по тому и сужу.
А вообще впечатление и от города, и от пребывания в нем самое что ни на есть положительное. Настрой был получен еще в автобусе, а потом ничто его не испортило, и даже погода к нам была благосклонна. Мы с Верой обсудили и единогласно решили, что буряты нам нравятся вместе с городом Улан-Удэ и отдельно от него. Они спокойны и несуетливы, вежливы и предупредительны, держатся с достоинством. А еще оказалось, что это красивая нация, и почему-то самые красивые из них - это бурятские юноши. Мы их видели немало, вот хотя бы рано утром, когда спрашивали дорогу в поисках автобуса до Иволгинского дацана. И не надо думать, что тут есть какая-то пристрастность с нашей стороны. Всё так и обстоит на самом деле, это объективная реальность, а сомневающиеся могут это проверить самолично.
Единственное, что надо поставить в укор городу, так это захламленность берегов Уды и Селенги. Обе реки заслуживают лучшей участи, а уж за красивую полноводную Селенгу обидно вдвойне. Ей бы принцессой быть, а она тут как Золушка. Уважающий себя город должен сделать настоящую полноценную набережную, если уж ему выпало такое счастье стоять на берегу большой реки.
До вокзала мы шли пешком. Наша гостиница имеет еще одно неоценимое достоинство: она располагается в пешеходной близости от железнодорожного вокзала. Пока я вечером добирала впечатления, Вера сходила на разведку и теперь провела меня к вокзалу прямиком дворами и переулками, на что ушло минут двадцать. На вокзал мы пришли загодя, чтобы не нервничать без нужды из-за возможного цейтнота, но там нас ждал другой повод для беспокойства. Сидели мы, сидели, ждали, ждали, когда же на табло появится информация про наш поезд, но время двигалось к отправлению, а о поезде ни слуху ни духу. Мы чуть не запаниковали; в головах уже нарисовалась ужасная картина, что мы перепутали время отправления. Неужели поезд ушел? На самом деле оказалось, что он не только не ушел, но даже и прийти особо не спешит. Подумаешь, расписание! Есть вещи и поважнее. Правда, какие вещи бывают поважнее железнодорожного расписания, я представить не могу, но они наверняка есть. Я привыкла, что с московских вокзалов поезда отправляются точно по расписанию, да и на конечные станции они как-то умудряются прийти чуть ли не минута в минуту, но этот поезд вкупе с поездом на Кругобайкалке развеял мои идеалистические представления о железнодорожном расписании как о незыблемой твердыне. Впрочем, поезд был местный, он шел только до Иркутска, и этим, наверно, всё объясняется. Местное расписание не так жестко увязано с пропускной способностью дороги. Есть какие-то люфты, в пределах которых расписание можно растянуть туда-сюда безо всяких последствий.
Но вот наконец-то наш поезд прибыл на станцию. Всё уже утонуло в сумерках, и лишь на западе ярко и беззаботно сияла вечерняя заря. Провожая нас, она не пожалела красок, хотя провожать нас незачем, нам ведь ехать ей навстречу. Наш путь лежит на запад, и прямо туда ведут рельсы, упираясь точнехонько в центр алых, оранжевых, желтых и всех других огненных красок, какие только придумала природа. Напоследок я подумала, что, судя по закату, завтра здесь опять будет дождь, но для нас это уже не имело никакого значения.
Мы сели в этот легкомысленный поезд, с недостаточным уважением относящийся к железнодорожному расписанию. Видимо, пассажиры относились к нему столь же легкомысленно, потому что наш вагон был полупустым и в купе мы оказались одни. Укладываясь спать, мы решили, что нас кто-нибудь непременно разбудит ночью, садясь на промежуточной станции, но ничего такого не произошло. Наш сон никто не нарушил, и мы спокойно и безмятежно проспали все то время, когда поезд шел по восточной части Кругобайкальской железной дороги, которая стала частью Транссиба. Не довелось нам и увидеть Байкал, когда поезд шел по его южному берегу, и проснулись мы уже незадолго до Иркутска, когда настала пора собираться и выходить. Замысловатый маршрут, начавшийся три дня назад в Иркутске, привел нас опять в этот город, но путешествие наше продолжалось, и до конца ему было еще далеко.
6. Снова Иркутск. База отдыха "Байкальские дюны"
Ранним утром мы сошли с поезда в Иркутске. Круг замкнулся - совершив локальное кругосветное путешествие, мы оказались в исходной точке. Оставив Улан-Удэ в неопределенном положении между дождем и вёдром, в Иркутск мы прибыли при хорошей погоде. Природа наконец-то расщедрилась - наверняка ради нас - не просто на хорошую, а великолепную погоду. Никакие непослушные облака ни на минуту не закрывали яркое солнце, небо первозданно синело, приятное необременительное тепло мягко овевало. Наступила природная идиллия, и все говорило о том, что она установилась не на час.
Сегодня наш путь лежит на базу отдыха "Байкальские дюны". В двенадцать часов дня возле драматического театра нас будет ждать автобус, который отвезет куда надо, а пока у нас есть несколько часов, и мы попробуем ещё что-нибудь посмотреть в Иркутске, не пропадать же времени зря.
Здесь на сцену нашего повествования выходят новые действующие лица. Земля населена добрыми людьми, и если добрые знакомые оказались у нас в Байкальске, то почему бы им не быть в Иркутске? И действительно, вот ведь совпадение - как раз в Иркутске они и оказались, а звали их Володя и Светлана. Они решительно взяли нас под свою опеку, как только мы сошли с поезда, и далее все бразды правления были в их руках вплоть до того момента, как мы сели в автобус. Они решили, что мы обязательно должны увидеть одну из главных достопримечательностей города - усадьбу Сукачёва. Сказано - сделано, и вот мы уже ходим по этой усадьбе в сопровождении ее хозяйки и внимаем ее рассказу. До этого момента мы ни разу не слышали ни про человека по фамилии Сукачёв, ни про его усадьбу в Иркутске и никогда бы не узнали о нем, если бы не наши опекуны.
Владимир Платонович Сукачёв - выдающаяся личность. Он родился в Иркутске в 1849 году, здесь закончил гимназию и отправился в центральную Россию продолжать образование. Закончив два факультета двух университетов, Киевского и Петербургского, он вернулся в свой родной город и связал с ним свою жизнь на долгие годы. На ту пору в Сибири в отличие от центральной России не существовало ни дворянства как такового, ни дворянских усадеб, которые были культурным феноменом России XIX века. Сукачёв был первым, кто создал в Иркутске усадьбу по образцу дворянских гнезд, увиденных им во время учебы, и она стала средоточием культурной жизни города. Он долгие годы был городским головой, занимался благотворительностью, для чего у него были широкие возможности после получения богатого наследства от дяди-золотопромышленника. Он собирал картины и основал в городе картинную галерею. По его инициативе в городе на пожертвования купцов был построен драматический театр. Очень много может сделать один человек, если этот человек В.П.Сукачёв. Благодаря ему Иркутск сильно продвинулся в развитии культуры и даже сейчас пожинает те давние плоды, так что вклад Сукачёва в историю Иркутска переоценен быть не может.
Советская эпоха распорядилась с его усадьбой не лучшим образом. Она ее просто и незамысловато эксплуатировала, пока было что эксплуатировать, размещая в ней то коммуну, то дом ребенка, то детский сад, а когда постройки приходили в ветхость, их просто разбирали на дрова. Беда этой усадьбы в том, что она была деревянной.
Собственно говоря, теперь мы имеем лишь остатки той усадьбы, даже главный дом не сохранился. Он помешал какому-то новому строительству, и его снесли. По сохранившимся остаткам трудно представить, какой же была та историческая усадьба, средоточие общественной жизни города. Есть несколько строений, в их числе бывшая конюшня и здание картинной галереи. Но зато теперь все оставшееся является памятником федерального значения, а заведует им неординарная личность Нина Степановна Струк. Она-то и водила нас по территории музея и рассказала нам много интересного. Собственно говоря, именно из ее слов и возник образ выдающегося мецената и подвижника на ниве культуры Сукачёва, который теперь уж запомнился надолго, если не навсегда. Нина Степановна помимо заведования музеем опекает все исторические строения города, и благодаря ей Иркутск в отличие, скажем, от Москвы, пока еще не потерял всего того, чем может гордиться. Участь столиц незавидна. Там трудно противодействовать мощному прессу интересов бизнеса, там каждый клочок земли на вес золота. В обычных городах у старины есть больше шансов сохраниться, особенно если у нее есть авторитетные защитники. По-видимому, Иркутску повезло не только с Сукачевым, но и с Ниной Степановной Струк.
Время в усадьбе летело очень быстро, и скоро пришлось смотреть на часы, чтобы не пропустить момента, когда надо уходить. К назначенному времени мы были возле драматического театра, а вскоре там появился наш автобус, который вместе с нами отправился в путь. Со Светланой и Володей мы расставались на несколько дней, которые нам предстояло провести в "Байкальских дюнах".
Путь к этим Дюнам не так-то прост. Мы ехали на автобусе около трех часов. Первая половина пути была по асфальту, потом асфальт кончился, и пошла гравийная грунтовая дорога. Хотя она была хорошо утрамбованной и безо всяких ухабов, но все-таки это не асфальт. Автобус заметно сбавил скорость и ехал с неасфальтовой осторожностью. А уж какие роскошные клубы пыли распускала за собой всякая проезжающая машина! На такой дороге самое главное - не ехать слишком близко к хвосту впереди идущего транспорта. Тут одно из двух - либо быстро обгоняй и устремляйся вперед, либо резко отставай, чтоб не глотать чужую пыль. Хорошо, что на этой дороге машины попадались редко.
Но все эти небольшие временные неудобства с лихвой искупались пейзажем за окном. Вместе с асфальтом кончились широкие просторы, поля и луга, началось царство сопок. Это совсем не тот равнинный пейзаж, который услаждал нас по дороге к Улан-Удэ, это путь среди гор. Петляющая дорога делает очередной поворот, и очередная сопка с крутыми боками сплошь в деревьях словно в мохнатой шубе встаёт перед нами. Автобус ее огибает, сопка остается позади, а ей на смену идет другая. Пространство расширяется только тогда, когда появляется речная долина, но и речкам тут нет большого раздолья, они стиснуты горами. Нам то и дело приходится переезжать по мостам. Иную речку и не видно совсем, а мост через нее переброшен. Небось, все они текут в Байкал. А куда им еще тут податься, какие могут быть варианты? Никакого выбора нет - теки в Байкал и баста!
Когда мы наконец четыре раза переехали по мостам через речку под названием Голоустная, - вот ведь петлистая речка! - автобус выехал на простор, половину которого занимал Байкал. Яркое солнце светило на синем небе, множество бликов играло на прозрачной воде, летний день сиял во всем великолепии.
Пустынный берег, прорезанный кривой дорогой, по которой наш автобус добрался до самого края воды, вовсе не означает, что мы заехали в первозданную глушь. Может, это и глушь, но отнюдь не первозданная. Где-то тут рядом таится старинное село Большое Голоустное, которому больше 300 лет. Увидеть его нам не удалось, и где оно пряталось, так и осталось неизвестным, зато по берегу бегало несколько его юных представителей. Детишки лет пяти были прекрасного густого шоколадного цвета, которому позавидовал бы всякий, кто отдыхал на разных экзотических южных островах.
Автобус исполнил свой долг, благополучно доставив нас к берегу Байкала, а дальше мы поедем на пароме. Кстати, вот и он - мчится к берегу на всех парах из водных байкальских далей. Как всё четко тут организовано - мы не ждали и десяти минут и не успели даже оглядеться. Паром причалил, из него вышли люди, которые направились к нашему автобусу, а мы пошли к парому. Произошел обмен пассажирами между автобусом и паромом, после чего все отправились по своим маршрутам - автобус обратно к драматическому театру, а паром под названием "Баргузин" назад в водные байкальские дали. Где-то в этих далях наш ждала база отдыха "Байкальские дюны".
Плыли мы около часа, наблюдая из вместительного трюма проплывающие берега. В каком-то смысле их вид однообразен - это похожие друг на друга как родные сестры спускающиеся прямо в воду сопки, и никаких отступлений от этого стандарта. Первым отступлением как раз и оказались "Байкальские дюны" - здесь впервые горы чуточку отошли от берега Паром причалил, и нас встретили приветливые девушки, которые сразу без проволочек направили всех по нужным корпусам, и очень скоро мы оказались в симпатичном домике, одном из многих одинаково симпатичных домиков, которые там и сям разбросаны по склону горы. Всё, мы на месте! На четыре дня это наш дом - на целых четыре дня, всего на четыре дня!
Эх, как хорошо! Скорее бросить вещи, привести себя в порядок и отправиться на освоение территории. А территория не так уж велика - метров двести в длину и сто в ширину - именно столько отдали здесь берегу от своих щедрот их величества горы. База отдыха находится на берегу бухты Академической, которая с севера ограничена скалой с названием Жандарм, а с юга мысом Малый Колокольный. Они стали естественными границами базы отдыха.
А бухта получила такое название от научной базы, когда-то здесь обосновавшейся. Теперь от той базы не осталось и следа, и можно только гадать, что же с ней стало, отчего ученые покинули этот берег. Может быть, их перестали финансировать, а может быть, они уже всё тут изучили и отправились на изучение других мест. Оптимисту, наверно, захочется верить в последнее, ну, а пессимист скорее всего удовольствуется первой версией. Как бы то ни было, а сейчас здесь совсем другая база - частная база отдыха со странноватым названием. Со словом "байкальские" все понятно - на Байкале всё байкальское, но вот при чем тут дюны? Нет здесь никаких дюн. Крупный песок на берегу, а вернее мелкая кварцевая галька, на звание дюн претендовать не может. Но бог с ним, дело не в названии. На самом деле это действительно уютный и хорошо обустроенный уголок за западном берегу Байкала вдали от каких бы то ни было дорог. Здесь неведомый нам владелец организовал и предусмотрел всё вплоть до таких мелочей, как фонтанчик на берегу в обрамлении камней и железного аиста рядом, который глядит на этот фонтанчик и наглядеться никак не может. А неподалеку безуспешно ползут куда-то две железные черепахи, сквозь которых растет себе трава, понятия не имеющая, что растет внутри черепах. Про разные скамейки в тенечке и на солнце и другие удобства я даже не говорю - это самой собой разумеется. Для отдыха непременно нужны разбросанные там и сям скамейки, столики, детские карусели и другие отдыхательные приспособления.
Но всё это я разглядела не сразу и не сейчас. По правде говоря, аиста и черепах я по-настоящему разглядела только в последний день, а до того как-то всё было недосуг. Вот и сейчас меня неудержимо манит не цивилизация, не скамеечные удобства и не фонтанчики, а Байкал. Он тихо плещется о берег в двух шагах, и можно даже войти в него - что называется, омыть ноги в его водах, но не теперь, потом, потом. Я пойду куда-нибудь туда, не знаю, куда... чтоб видно было далеко, чтобы скалы и море... да, именно море - славное море, священный Байкал.
Вера пошла осваивать пляж, а я отправилась к ближайшим живописным скалам, но на пути моих романтических устремлений встала прозаическая ограда из банальной металлической сетки, которой обнесена территория базы, и пришлось искать обходные пути. Потыкавшись туда-сюда, я наконец нашла тропу, которая вывела меня за пределы базы. Как ни странно, здесь тоже оказались тропы, одна из них вела вправо вдоль ограды, другая влево. Была еще и третья тропа, которая вела прямо вверх, но это было явное излишество. Я пошла вправо, куда и стремилась с самого начала. Скоро мне пришлось карабкаться вверх и выбирать, как лучше пройти - то ли вот тут в промежутке между валунами, то ли там. Там извилистей, а тут зато круче - выбирай, что душе угодно. Решив энное количество таких дилемм, я в конце концов вышла на ровную площадку, с которой идти дальше было некуда, и тут я наконец увидела Байкал! Конечно, я его видела уже много раз, но вот с такой точки, с такой высоты и в такой великолепный солнечный день увидела впервые. Небо и вода отчаянно соревновались между собой, кто из них будет самым-самым синим, и я пристрастно отдала пальму первенства воде. Мудрый старый Байкал! Он всё предусмотрел, он специально приберег свою бескрайнюю пронзительную синеву, чтобы в самом прекрасном месте внезапно оглушить ею и навсегда взять в плен. Только ради этого стоило отправляться в такую даль - лететь, ехать и плыть.
Я долго стояла на площадке, не в силах оторваться от этого пейзажа. Когда я вновь обрела способность смотреть по сторонам, то обнаружила, что тут вовсе не одна. Очень близко на окрестных скалах сидели большие гладкие белые чайки с серыми крыльями и крючковатыми клювами. Кто-то из них время от времени взлетал, кто-то садился, но на меня они не обращали никакого внимания. Их не обеспокоило даже то, что я навела на них фотоаппарат. Всякая городская ворона немедленно взлетела бы при виде этого орудия, а им хоть бы что! Ходят тут какие-то странные двуногие без перьев, еще обращать на них внимание!
Моя прогулка не могла длиться долго. Собственно говоря, уже был вечер, и наступало время ужина. Опоздать на ужин не позволил бы желудок, ведь мы сегодня фактически не обедали. Этот ужин, как и все последующие завтраки, обеды и ужины, прошел в уютной столовой, где нас опекали вежливые и расторопные девушки и парни, а в широких во всю стену окнах синел Байкал и весело трепетали на ветру разноцветные флажки на длинных шестах. Ужин был выше всяких похвал, как и все последующие завтраки, обеды и ужины. Нам в дальнейшем пришлось с ностальгией их вспоминать, уже находясь в другом месте.
А вечером всех желающих пригласили на костер с чаепитием. Услышав про чаепитие, мы с Верой встрепенулись, и потускневший было образ чая на таежных травах из берестяных кружек засиял с новой силой. Надо обязательно сходить, а вдруг это будет то самое, о чем нам безуспешно мечтается в этой поездке! Хотя мы пошли бы на эти посиделки и без обещанного чаепития. Костер - это всегда здорово. Не так уж часто приходится сидеть у костра.
Для костра здесь есть специальное место в отдалении, про которое можно и не догадаться, что оно вообще существует. Оно спрятано в тупике между двух скал, а пройти туда можно по узкой полоске песка между озером и скалой. Удобное тихое место, защищенное от ветра и стопроцентно гарантированное от распространения огня и пожара.
О дровах для костра уже позаботились, они лежали возле кострища. Кострище окружено скамейками - все удобства налицо, но желающие могут сесть прямо на песок поближе к огню или подальше от него. Уже готовый чай в большом термосе размером с маленький самовар принесли две девушки из персонала, которые и проводили это мероприятие. Был ли это чай на таежных травах или же обыкновенный магазинный чай, я сказать затрудняюсь, но вот с нашей голубой романтической мечтой, с берестяными кружками, точно вышел облом - чай разливали в одноразовые пластмассовые стаканчики. Интересно, откуда появились столь твердо обещанные берестяные кружки у организаторов той программы? Тут таится какая-то загадка. Очень хочется взглянуть на них хотя бы одним глазком.
Костер попутно решал задачу познакомиться с новоприбывшими. Их попросили рассказать о себе, кто они, откуда и как сюда приехали. Оказалось, что из такой дальней дали, аж из Москвы, кроме нас с Верой никого тут нет, все остальные из Иркутской, Читинской и других близлежащих областей и краев. Мы рассказали, какой замысловатый маршрут привел нас сюда, и сами себе удивились, осознав, что с начала поездки ни разу не провели две ночи в одном месте.
Кстати говоря, наша дальняя даль была здесь отнюдь не самой дальней. На базе было несколько немцев в сопровождении собственного гида-переводчика, и мне лично очень приятно, что они проделали не самый простой путь ради нашего Байкала.
Ночь мы спали без задних ног, но все равно в памяти осталось, как Байкал тихонько плескался и шуршал о песчаный берег, ласково гладя его своей прозрачной водой. А может быть, это воспоминание от других ночей. Байкал хорошо слышен из нашего жилища, от него до края воды всего-то с десяток метров. Выйдешь из дома, спустишься по железной лестнице - и ты на берегу.
Следующий день обещал массу интересного. Расписание на стене столовой гласило, что сегодня будет прогулка к Бакланьему камню. Мы с Верой даже не обсуждали, что будем вести самый активный образ жизни и участвовать во всем, что будет предложено, это разумелось само собой. Нашу группу повела опытный инструктор Вероника. За территорию базы мы вышли по той тропке, которую я вчера нашла эмпирически и которая за оградой раздваивается вправо-влево. Наш путь лежал налево.
Для начала мы миновали Малый Колокольный мыс. За мысом под его укрытием оказалась безмятежная маленькая бухточка с белым песком. На берегу стояла палатка - такой пляж никак не может пропадать зря. Потом нам пришлось подняться в гору, а уж далее нас повела высоко над Байкалом лесная тропа. Идти по лесной тропе среди сосен в солнечный летний день - это само по себе удовольствие, а если слева от тебя между деревьев синеет Байкал, а яркое солнце на синем безоблачном небе рассыпает по воде мириады звезд, то ничего сверх этого желать уже невозможно. Под ногами пружинят сосновые иголки, временами дорогу пересекают корни деревьев. Все идут вперед, не останавливаясь, но если очень хочется, то можно осторожно подойти к краю обрыва и заглянуть вниз. Вполне возможно, что глазу откроется крохотный пляжик с чистым белым песком. Он такой крохотный, что там разве что вдвоем только и разместиться, но вот как туда попасть?
Лесная тропа шла ровно почти без спусков и подъемов, и лишь в конце прогулки почти у цели нам пришлось карабкаться наверх, хватаясь за ветки деревьев и ставя ноги на выпирающие из земли корни. Если бы не ветки и не корни, то неизвестно, как тут вообще можно было бы забраться вверх. Преодолев это препятствие, мы были вполне вознаграждены, потому что оно оказалось последним на пути к цели. Вскоре нашим взорам предстал Бакланий камень.
Он представляет собой голую скалу метрах в ста от берега. Когда-то на ней гнездились бакланы, откуда и произошло название скалы, но потом с бакланами что-то случилось, и их тут не стало. Теперь это место облюбовали чайки. Они выводят тут птенцов, так что Бакланий камень представляет собой птичий роддом и детсад. Птенцы тут в безопасности, потому что никакой зверь до этой скалы не доберется.
На Байкале очень мало островов, и, наверно, по этой причине Бакланий камень кое-кто повышает в звании и называет островом, но при всем уважении к его выдающейся роли в выращивании молодого птичьего поколения считать его островом я не могу. Да и вообще сам по себе он меня не впечатлил, нет в нем ни живописности, ни величественности, но вот издали в обрамлении воды, берегов, деревьев и неба он смотрится очень хорошо и придает пейзажу некую пикантность подобно родинке на щеке красавицы.
С этой точки, где мы сейчас стоим, открываются прекрасные виды. Сюда стоило прийти даже не столько ради Бакланьего камня, сколько из-за этих живописных пейзажей. Мы стоим на краю мыса, который упирается в Бакланий камень, а берега в обе стороны описывают широкую дугу, особенно впечатляющую в той стороне, откуда мы пришли. Вдалеке виден Малый Колокольный мыс, за которым прячется наша база отдыха, но он как-то потерялся на фоне гор, а вот другой мыс, его родной братец с названием Большой Колокольный, выдается далеко в море и является доминантой пейзажа. Простор неописуемый!
|