Аннотация: Все матери на свете одной крови, когда спасают детей.
Все матери на свете одной крови, когда спасают собственных детей. Каждой больно, невзирая на веру, выговор и цвет кожи. Вот и меня с Велтой породнил "тест на материнство". Прошли годы, а я вспоминаю ее - будто кровную сестру...
"ПРОПИСКА" ДЛЯ НЕКОРМЯЩЕЙ
Снег в ту зиму выпал рано: сугробов намело уже в октябре. Ледышки целиком окутали портовый город, но в советских конторах не было штормов. И, чтобы маме выйти на работу, годовалый Петька в раннюю стужу ехал к чужой няньке. Няньку Петька не любил: старушка набирала малышей - но не любила. Через 2 дня Петькин лоб заполыхал...
- Пневмония, - молвил строгий доктор.
И в больницу отрядил. Материнскому сердцу детская клиника показалась пыткой. Чтобы поднять гемоглобин, грудничкам вводили "железо" внутривенно. А вены у младенцев видны только на затылке. И хорошо, если медсестра была ловка. Но к детворе слали практикантов, те попадали в цель... на 6-й раз! При виде со шприцем "школяров", я обхватила Петьку и наотрез отказалась оставлять его в больнице одного.
- Вы не кормящая! - указал на двери педиатр.
- Хоть стреляйте, не уйду! - парировала я.
За разрешение остаться требовалось кормить и пеленать младенцев, брошенных в роддоме. И - троих цыганских, лежавших без мам. Мыть пол на этаже, не просить есть и спать на стульях. Некормящей матери не полагались ни койка, ни обед... Но я бы на любых условиях осталась с сыном, и мы с Петькой "прописались" в уголке!
Я рыдала над его исколотой макушкой, когда вошла Велта. Ее Оксанка была, будто кукла, вся в кудрях. Льняные букольки у "Барби" тут же сбрили, и принялись искать - куда бы уколоть. Но Велта взвилась:
- Не трогайте моего ребенка!
Пригрозив забрать дочку под расписку. Она так кричала, что сбежалась вся больница... Доктора злились, доктора грозились - но перестали зверски "поднимать гемоглобин". И хотя заключение за коечной решеткой продолжалось, малышей кололи в попку.
Главный страх прошел!
Дети наши были не хилей других, просто в застойные времена на все ввели лимиты. Колбасы на месяц полагался 1 килограмм, а ребенку разрешали хворать 1 неделю! Не всякий взрослый справится с гриппом за 7 дней, но мамам больничный лист по уходу за детьми не продлевали. И справок на ребенка провинциальный городишко тоже не давал... Недолеченных малышей клали в стационар! В столице родители сидели на справке по полгода, а портовый город ценил врачей выше матерей!
ГОЛОД И ТЁТКИ
Хвороба Петьки и Оксаны зашкалила за лимитную неделю - их в больницу и забрали. Лечили однотипно: УВЧ да пенициллин... Лет 10 спустя, другой врач, посмотрев рентгеновские снимки Петьки, возмутился:
- У мальчика никогда не было воспалений!
Но той осенью его врачевали по ошибке, аж до января! Правда, мы этого тогда не знали. В городишке у меня не было ни одной родной души, и Велтин муж носил молоко и Петьке - и Оксане... Но еды не хватало: мы доедали за детьми гороховую кашку - пока порцию не сократили.
От ужина на столах оставался чёрный хлеб, и мы (стыдно сказать) устраивали по вечерам очередь на детские огрызки. В ночные вылазки пускались и кормящие мамаши, которым полагался рацион. На всех корок не хватало, нас с Велтой гнали - грозя отлучить от больных детей. И мы - как в тюрьме - отдавали лучшие куски...
Рассчитывая на чужую доброту!
Мама привезла 5-летнему Карлису свекольник. По-русски Мадара не понимала, но налила и нам - за то, что обихаживаем сына. Вкуснее того борща не было ничего! Но сколько бы я ни пыталась, не могла потом сварить такой же. Видно, была на том супе Божья благодать! Марина - крымская татарка - угощала салом. В обычной жизни смалец я не ем, а тут шкварки казались аппетитнее пломбира!
Наступил ноябрь. Ромалы кочевые своих деток разобрали.
- Держитесь, мамаши! - помахала нам старая цыганка.
А "мамашам" не было и 25-ти (Велте - вообще 20), но табор счёл - что тест на материнство мы прошли... Гадалку не обманешь, но сдавать экзамен выживания требовалось каждый день. Из освободившихся матрацев Велта соорудила лежанку - под кроваткой дочки на полу. Я устроилась под Петькиной... Коечки - размером с пеленальный столик, зато мы спали на мягком! Набросили пальто заместо одеял, но в 5 утра лежанки приходилось разбирать:
- Тут вам не гостиница! - орали медсёстры. - Убирайтесь спать домой!
- Простите, - клянчили мы, - только не гоните!
ИЗБИЕНИЕ МЛАДЕНЦЕВ
...Такую же сцену - с точностью до наоборот - я видела в одной из столичных клиник. Где нам с Петькой довелось лежать после заражения в роддоме стафилококком. И я видела, как мать билась головой об пол, узнав - что её дочурку не спасли... Её кровь текла по цветной мозаике пола, но она и на миг не хотела пережить своё дитя. А подбежавшего врача искусала, посильней волчицы. И наорала, ударяя каблуками по очкам:
- Что же ты, гадёныш, не спасал Катюшу?!
- Простите! - молвил тот, - ну извините!
Врачи проводили без обезболивания все хирургические процедуры нашим детям. Сейчас никто не верит - но так было! Малышей несли из процедурной чёрными от крика. На моё возмущение, хирург ответил:
- Младенцы НЕ ЧУВСТВУЮТ боли!
- Почему же они закрикиваются до черноты? - рыдала я.
- На то и младенцы, чтобы плакать, - смеялся тот.
Такое правило вывел некий "Вышинский от медицины"... Лишь недавно открыли: болевой порог младенца в тысячу раз выше! Невозможно представить, какой пыткой для детей было "леченье"! В столичной клинике, да и потом, их просто истязали - как зверей на бойне...
Детской медицины не существовало!
Нашим детям на ночь ставили капельницу. Бросить под иглой Петьку с Оксаной мы не могли. Подниматься к исколотым малышам приходилось часто, и кроватная сетка впивалась в голову - так что шевелюру надо было с криком отдирать. Но лишиться ребенка мать не может! И мы изо всех сил сражались, как могли...
Велта укрывала Петьку, когда хныкала Оксана. Когда она спала, я смотрела за двумя. Детей невыгодно было делить на своих-чужих, мы годовали их одной семьёю. Одинаково мучил даже таракан, ползавший втихушку по кроватям. Усатого не смущал даже полярный холод в детской. По мнению врачей, требовался свежий воздух. И койки придвигали к лоджии - проветривая бокс.
Дети сопливили, ветер из щелей грозил сдуть одеяльца... Но моя Велта вновь выход нашла. Раздобыла в моечной хозяйственное мыло. Располосовала "агитки" с Айболитом и принялась намыливать - прикладывая к оконной раме. Мыло намертво припаивало бумагу, с тех пор я утепляю окна только так.
ДЕТИ АЙБОЛИТА
Айболитами был увешен весь этаж, мы недоумевали: зачем малышам звериный доктор?
- Ты хочешь, чтобы Петьку лечил ветеринар? - допытывалась Велта.
- Это аллегория! - возражала я.
Но трамвай на больничных стенах то и дело сбивал зайку, а рану сапожной иглой зашивал грязный бородатый дед... Малышам вдалбливали, что колоть и резать их необходимо. А от боли плакать - стыдно! И дядька с дратвой превратился в символ МЕДИЦИНЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ. Но малыши - не зверьки. Пришитая лапа заживёт в душе хомо сапиенс нескоро... Даже, если шить плюшевого зайку на глазах детей!
И Айболит - не Парацельс.
Вот Велта и протестовала против "зверской терапии". А в нашем помещении, меж тем, стало тепло. И хотя за порожек лоджии наметало снегу (в аккурат к нашим головам), ночью можно было спать. Мы заматывали деток в одеяло, когда прибыло пополнение из Дома ребенка... Мальчик 2-х лет и 9-месячная кроха без имен. Мы назвали их Васильком и Таней!
Но дети Айболита не реагировали на слова...
Сестра щелкала пальцами, сосунки впивались в рожок с молоком - и весь контакт. Хотя в любви подкидыши нуждались больше, чем в кормёжке. Но медсёстры брезговали дотрагиваться до сирот - боясь заразы.
Нянек заменяли мы.
Однако подлость с благородством ходят парой: молоденькая врач удочерила двоих девочек и усыновила туберкулёзного мальчика, назвавшего её мамой. И самостоятельно - без госпособий - вырастила всех троих! Одна дочь закончила консерваторию по классу скрипки и даёт гастроли. Другая - выпускница пединститута... Но даже беспрецедентный героизм не спасёт всех сирот!
Васенька метался с боку на бок - как тигрёнок в клетке - доказывая родство зверя с человеком. Тому и другому неволя невтерпёж! Мы баюкали его, но Василёк плакал. И на руки не шёл. Видно, в младенчестве роняли на пол... И в свои 2 года с трудом сидел в подушках. Мы научили его хотя бы с ложки есть. Мальчик был крепеньким, на радость убежавшей маме. Будто надеялся, что та за ним придёт. Сжалось ли хоть раз ее звериное сердце?
Вряд ли!
Изловчившись красть хлебные корки, спать под койкой - мы с Велтой не могли решить вопрос мытья. Ополоснуться можно было лишь под краном, но мы старались "баней" не злоупотреблять - чтобы не простыть. В очередной раз вымыв голову, Велта принялась устраиваться под кроватью на ночь. А разбудил нас в 5 утра мертвецкий холод! Велта вскинулась:
- Пора на укол?
Я дотронулась до батареи отопления - ледяная. Кинулась к детям, из одеяльца торчат лишь носы. Глянула на Велту и окаменела: ее непросохшую косу покрыл снег - а лоб горел! Я бросилась к дежурной медсестре и за кипятком на кухню. Благо, плиту растопили... Выпросила чаю, и давай отпаивать подругу. Не найдя сил встать, Велта глотала - обжигая губы алюминиевой кружкой. Пока не подоспели врачи, переложившие ее с пола на носилки.
Молоденький хирург испуганно закричал: "Остановка сердца!" - и принялся откачивать мою Велту... Но все было зря! Я зажала рот, чтобы не завопить: нервы были на пределе! Но практикант, не старше Велточки, спасал её - как собственную мать... И к 8-ми утра её с круппозным воспалением увезли в реанимацию для взрослых.
СЁСТРЫ ПО КРОВИ
Когда подругу уносили, она очнулась - прохрипев:
- Береги Оксанку!
- Глаз не спущу, - поклялась я.
С тех пор мои "близняшки" вдвоём и ели - и укладывались под лечебный кварц. Разлучать их я не соглашалась: не вызывал доверия доктор Айболит! Кормила грудничков, стирала пелёнки, драила полы... На ночь сдвигала коечки, укладываясь поперёк под ними. Но заснуть не могла: за чужого ребёнка опасалась вдвойне. А от Велты не было вестей...
Шли дни, Оксана с Петькой поправлялись. Близился Новый год. И в канун Рождества за девочкой приехал папа, а я Петьку увезла... Волосы на его исколотой макушке отрастали больше года. Мыть голову он с криком не давал и без причины плакал. Я дала клятву: к Айболиту - ни ногой. Клятву исполнила - но нервозность сына не исчезла. Доказывая, что малыш - творение Бога, а не плюшевый медведь.
Велту я в больнице навестила. Выздоровление двигалось с трудом, и она поднимала сжатые в кулак пальцы, мол:
- Рот фронт! - или, - враг не пройдет!
В знак того - что мы выбрались из той звериной мясорубки. А я была благодарна, что она делилась со мной хлебной коркой. Из лечебницы она вернулась в родной город, больше я не видела кровную сестру.
...Ныне в здании детской больницы - университет! И детские слёзы сменились студенческим смехом! Навезли компьютеров... И там, где мы с Велтой корчились под койкой, открыли кафедру - на которой мой Петька прочел реферат. И его приняли в Европейское общество математиков. Где он защитил диссертацию - искупая вину Айболита. Сын был на вершине счастья именно в том месте, где так страшно горевал!
Велтина Оксанка стала известной топ-моделью. И только ленивый не видел её на подиуме от Версаче. Живёт в Лондоне. Сама Велта - соцработник, и спасает детей, вопреки дядьке Айболиту. Вот и не верь после этого в роковые совпаденья.