Аннотация: О деградации человека, превратившимся в маньяка, и чудовищном безразличии людей к его поступкам.
Дикая история
(глава из книги "Лабиринты судьбы")
Автор Соловьёва Марина
"Встал однажды человек на кривые ножки,
И пошёл он в тот же час по кривой дорожке"
В памяти Трепалова всплывали давно забытые знакомства и множество приключений буйной молодости в разных морских портах. Новые знакомства избавляли его от наскучивших ему старых связей. Трепалов и сам, боясь попасть в категорию наскучивших людей, постоянно острил, самоуверенно пустословил, но, не имея дара оправдать звание эрудита, быстро исчерпывался. И тогда он разрывал отношения, объясняя тем, что просто не желает больше встречаться или переписываться.
Колебания, сомнения, неясности, которые длились не один год, не давали Трепалову покоя. Затем они кончились. Всё как-то стало забываться, будто туманом заволакиваться.
Шло время. Оно, к сожалению Трепалова, двигалось вперёд, а не назад.
Прошло тридцать лет - срок не малый. Был к этому времени Трепалов уже не молод, ну не то чтобы старой песочницей, но вроде того. И чем больше старел он, тем сильнее его влекло к любовным приключениям в надежде на новизну ощущений.
И однажды он прочувствовал эту новизну. Собрав необходимую сумму, Трепалов пошёл в известное заведение, от которого несло особым амбре.
К слову сказать, в его городе были различные злачные места, и разные люди тянулись в них. С первого взгляда и не скажешь, что могло бы здесь собрать и связать этих людей. В подобных заведениях как бы само собой получалось, что в толпу гостей замешивались дамы - ночные бабочки высокого полёта, но низкого приземления.
Трепалов, выбрав по "прайс-листу" одну из них, соответствующую его финансовым возможностям, и заказав, прилагающийся к такому случаю набор кулинарных и веселящих "изысков", уединился в "апартаментах" для свиданий.
Девушка ворковала, делала томные глаза, и Трепалов распустил слюни. Она незаметно бросила таблетку в его бокал, и, жеманясь, помешала пальцем в своём бокале, затем то же проделала в бокале Трепалова. Картинно поднося бокал Трепалову, предложила выпить:
- За любовь!
- За любовь - всегда, пожалуйста! - воскликнул Трепалов и, томимый жаждой, осушил свой бокал.
Девушка довольно рассмеялась и, мурлыкая глупости, начала его ласкать. Трепалов разомлел. Девушка предложила перенести место разыгрываемого ею спектакля на кровать.
Трепалов охотно согласился. Как только голова Трепалова коснулась подушки, его начал одолевать сон. Старый греховодник собрал всё своё вдохновение и сделал огромное усилие, чтобы побороть сонливость, которая так некстати охватила его. Но в его тяжело гудящей голове было только два желания: молчать и не двигаться.
Сон всё сильнее охватывал мозг, в котором осталась всего одна мысль: спать...
Проснулся Трепалов полураздетый в незнакомом месте, точнее, на свалке. Неприятный запах так шибанул ему в нос, что из липкого тумана забытья выплыло горькое море полыни - напоминание о встречах и расставаниях. И вспомнил Трепалов, как вспыхивали и сгорали его, в большей части оплаченные им, быстролётные увлечения, из которых ничего не осело в золотой осадок.
В течение суток множество чувств и происшествий, пережитых им, очень утомило Трепалова. И с этого дня, раздавленный событиями своего приключения как неприкаянный ходил он по квартире, потерявший себя, с потухшим взглядом, с пожелтевшим, изборожденным старческими морщинами лицом. Надежда, безнадёжность, сомнение, ревность терзали его душу. Никогда ещё так сильно не ощущал Трепалов своего одиночества. Единственное чувство, которое могло бы быть счастьем, превратилось в глубокую грусть:
- Где же ты, Верочка?
Сквозь пыль стольких лет, сквозь все воспоминания, события, сквозь перемены, что произошли в нём и в Вере, не докопаться так легко до прошлого, не вырвать из него минувшие неприятные дни. Впрочем, Трепалову и в голову не приходило, что ничего, никаких поправок уже не внести туда, где давно всё развалилось.
- Может, ничего особенного в те дни не было? Может только в воспоминаниях, от тоски и одиночества я наделил их этими событиями? Может, стоит проделать мне свой последний поворот, - размышлял Трепалов.
Порой его охватывало сомнение, но внутренний голос твердил, что это именно то, чего он так долго ждал.
- Если б была возможность предвидеть будущее, - вздыхал Трепалов. - Было бы всё иначе!
- Надо действовать, если хочу повернуть всё назад, - наконец-то, решил он.
И Трепалов почувствовал облегчение, будто дело уже сделано наполовину. Он ощутил спокойствие, какого не знал уже долгие годы.
Пытаясь предвосхитить события, Трепалов настраивал себя на длительное отсутствие с неопределённым концом, поскольку впереди его ждала неизвестность. И некому было растолковать ему его заблуждения. Всех беспокоило другие, сугубо личные интересы.
И вот Трепалов в поезде. Путь был долгим, утомительным, но он терпеливо переносил дорожные неудобства. По вагонам время от времени проходили ресторанные работники, разнося снедь неопределённой свежести, от которой создавались длинные очереди в туалет.
Когда же поезд делал остановки, люди соскакивали с подножек вагонов, быстро обходили станционные киоски, и, закупив, что пожевать и продезинфицировать себя, бежали назад, в свои вагоны. И поезд снова мчал их к месту назначения.
Пассажиры, выпив и закусив как следует, запевали песню, а то и плясали в проходе. Предлагали и Трепалову:
- Водочка? Самогоночка? Огурчики? Всё чин чином!
- Я не пью, - отговаривался Трепалов, не желая бежать на следующей станции за горячительным и закусью для честной компании.
- Тогда мы за тебя выпьем и песни проорём. Чего горевать-то? Все пьют и с горя и с веселья! Мы ж по-людски опрокинем. Не до поросячьего визга.
- Ну, еслив не до поросячьего, - соглашался Трепалов.
Наконец, ранним утром Трепалов прибыл в пункт своего назначения. Выйдя из вокзала, он огляделся по сторонам:
- Куда пойти? Где искать? - обеспокоенно подумал Трепалов.
Но его беспокойство быстро улетучилось. Уже то, что Трепалову удалось выполнить часть задуманного, воспринималось им как хороший знак. И он твёрдо решил идти прямо, а если сворачивать, то только направо.
- Никаких левых выпадов! - приказал он себе и смело зашагал по намеченному пути.
Однако улица вскоре раздвоилась. Та, что была слева, оказалась более многолюдной, и Трепалов пошёл по ней, совершенно забыв, что налево сворачивать ему не следует.
Пройдя довольно приличное расстояние, он вдруг вспомнил, что отступил от своего маршрута. Остановившись, Трепалов задумался:
- Надо выйти на центральную улицу. Но где она и как называется?
Решив, что главная улица должна называться именем Ленина, если конечно не переименовали, Трепалов после долгих блужданий, наконец-то, зашагал по желанной улице.
День плавно приближался к вечеру. Стал накрапывать дождик. Вера вынула из сумки зонтик, и, укрывшись под ним, продолжила свой путь...
Судьба, наблюдавшая за Трепаловым, решила проблему за него. Как и было задумано коварной судьбой, путь Трепалова пересёкся с маршрутом ничего не подозревающей Веры.
Неожиданно столкнувшись с Трепаловым на улице, Вера смотрела на него, припоминая, где она могла видеть это чудо маленького роста, едва дотягивающее до 150 сантиметров. Этот недомерок, одетый явно в детском универмаге производил жалкое впечатление: потрёпанный, взъерошенный, грязный. Такие встречаются только на обочине жизни.
Вспомнилось что-то такое, подсказавшее Вере, что это должно быть Трепалов.
Трепалов же явно не узнал Веру. И ей было пока не понятно плохо это или хорошо. Про то, что она его знает, Вера решила не говорить. И потому она заспешила к переходу, где стояла толпа людей, ожидающая зелёный сигнал светофора.
Это нечто нескладное, неуклюжее, несуразное, как паровоз дымящее отвратительно воняющей папиросой, приблизилось к Вере развинченной походкой, с видом, будто в жизни не знает никаких забот.
- Тебя как звать? Оля, Наташа? - развязно спросил Трепалов, пуская дым в лицо Веры.
Вера закашлялась. Она не переносила табачный дым до такой степени, что начинала задыхаться, теряя сознание. Чтобы подобного не случилось, Вера отошла от Трепалова.
Трепалов кинулся за ней и, нырнул под её зонтик, всё также пыхтя вонючей папиросой и пуская дым ей в лицо.
- Укрой человека от дождя! - заорал он.
Вера оттолкнула Трепалова.
- Прекрати дымить! - задыхаясь, крикнула Вера.
- Счас, - ответил Трепалов и, достав замусоленную пачку папирос, прикурил от первой папиросы вторую и, сунув её в рот, попытался снова спрятаться под зонт Веры. Вера, кашляя и задыхаясь, отталкивала Трепалова от себя.
Трепалов, вытащил из внутреннего кармана хламиды что-то грязное, похожее на ингалятор, и, обхватив её сзади за шею, больно нажал на челюсти, пытаясь раскрыть Вере рот. Другой рукой он нацеливался "ингалятором" брызнуть ей в рот.
Весь этот кошмар происходил на глазах у толпы, среди которой было с десяток мужчин, с любопытством наблюдавших дикую, шумную сцену.
Вера задыхалась, кашляя, кричала, звала на помощь, пытаясь вырваться из цепких лап Трепалова. Но ни один из присутствующих в пяти шагах "мужчин" даже не подумал защитить её от маньяка.
Конечно, как отреагируют люди, встретившись с неожиданным, никто не знает. Но должно же что-то человеческое оставаться в людях!
Все отлично видели, что Трепалов был откровенно с приветом. Странности в его поведении так и лезли в глаза. И было удивительно, почему окружающие на это не обращали внимание. Человек с такими симптомами явно должен лечиться в соответствующей закрытой лечебнице, а не разгуливать по улицам, нападая на женщин.
Вере удалось вырваться из лап Трепалова. Благо загорелся зелёный свет светофора, и она чуть ли не бегом кинулась через дорогу, кашляя и задыхаясь. Не оглядываясь, Вера зашла в первое же кафе, надеясь, что преследователь отстанет от неё. Но Трепалов ворвался следом. Оглядевшись, он заказал два кофе и, схватив Веру за руку, потянул её к столику.
Вера выдернула руку и отпрянула от него подальше.
Трепалов сжал кулаки: ему было нестерпимо обидно. Слёзы выступили на его глазах.
- Всегда так! Хочешь помочь человеку, а тебя отталкивают, - проблеял он, усаживаясь за столик.
Трепалов, выпив одну чашку кофе, принялся за вторую.
Наблюдавшая за Трепаловым, Вера подумала:
- Фигляр! Одни эмоции и ни капли мозгов!
Вера не знала, как ей избавиться от Трепалова. Она вытащила телефон и, набирая номер подруги в надежде, что Алина даст ей дельный совет, вдруг решила разыграть спектакль, будто звонит в полицию.
- Меня преследует маньяк. Одет как бомж. Что мне делать? - проговорила Вера громко, чтобы слышал Трепалов.
Однако её слова услышали и другие посетители кафе: с любопытством закрутили головами.
- Ты где? - спросила обеспокоенно Алина.
Вера объяснила, в какое кафе она зашла.
- Не выходи из кафе! Жди меня! - приказала Алина.
- Хорошо, жду, - ответила Вера.
Трепалов, видя неприятный для себя поворот событий, встал и бочком направился к двери.
Вера с облегчением вздохнула.
Дождавшись Алину, Вера рассказывала только что пережитую ею кошмарную историю:
- Какие безразличные к чужой беде люди! Наблюдали с явным интересом и не вмешались, не защитили меня от маньяка. Неужели ничего не осталось в мужиках, кроме одной скорлупы: оболочка та же, а суть исчезла. Почему?
- Всё просто: из-под спавшей маски нормальных с виду мужиков, смотрело мурло хамов, - ответила Алина.
- Ты знаешь, Алина, после столь отвратительного "общения" с Трепаловым, на душе стало так скверно - будто прикоснулась к мерзости. Никогда бы не подумала, что он со временем превратится в редкостного урода: приземлённый, с неотёсанными манерами, с грубой речью, с психологией и идеологией древнего человека?
- Трепалов с рождения был застрахован Богом от ума и житейской мудрости, - ответила Алина. - Странно, что ты этого не замечала.
- Он не казался глупым. Правда вёл себя иной раз необычно, не так, как знакомые мальчишки, - проговорила Вера.
- Необычность привлекает, - согласилась Алина. - Необычность способна завуалировать внутреннюю пустоту человека. Однако примитивное, как ни тщится выглядеть многозначительным, рано или поздно обнаружит себя. И тогда мы видим то, что видим.
- В Трепалове не осталось даже намёка на человеческие чувства и возвышенные идеалы, о которых он так любил разглагольствовать, - продолжала Вера.
- Верочка, с возрастом изменения в поведении людей не такая уж редкость. Потому что люди ленивы, особенно по отношению к собственному самоопределению. В них всегда живёт искушение подогнать мир к простой схеме. И если это искушение не побороть усилием воли, происходит саморазрушение личности.
- Но не до такой же степени! Трепалов понятия не имеет о том, что на свете есть нечто, именуемое человеческим достоинством, - сказала Вера, трогая челюсти.
- Да, человеческое достоинство не даёт человеку деградировать, - согласилась Алина. - Больно? Дай-ка я посмотрю.
Алина стала осматривать лицо и шею Веры.
- Этот маньяк такие следы оставил, - сказала Алина. - Точно синяки будут. Вот паскуда! И это он расценил как помощь тебе?
- Да, - ответила Вера. - Он совершенно не понимал, что угроза шла от него самого. Я же помощь ждала от людей, стоящих на остановке в нескольких шагах от меня. Но, к сожалению, все они оказались человекообразными чудовищами. Не лучше Трепалова.
- Что тут скажешь? Вырождение оно и есть вырождение! - заключила Алина. - Выродки не понимают, что их свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.